cheilas — день рождения

Бритоголовый вышибала сверкнул в темноте золотым зубом и пробасил: «Ну, привет… ага…» — заходили мощные челюсти, переминая жевательную резинку, — «проходи, если пришел». Охранник прищурился и отступил, пропуская щуплого молодого    человека с выступающим из темноты носом, который быстро прошмыгнул в темноту клуба. По барабанным перепонкам ударили резкие звуки — ди-джей сегодня в ударе. Кругом рваные ритмичные движения, алкогольные напитки и наркотики. Молодого человека с выдающимся носом знают все, он «склизкая, но крутая тварь».

— Эй, это же Макс! Привет, красавчик. К нему, покачивая бёдрами в такт музыке, идёт, шатаясь, крайне пьяная блондиночка с холодными затуманенными глазами.

— Как ты, Белка? — спрашивает носатый Макс.

— Жива пока, только это не надолго. — Хрипло смеётся она. — Есть дело, — она лукаво подмигивает, — пойдём. Слегка запинаясь и цепляясь за танцующих, она идёт к бару, увлекая за собой носатого.

Бармен делает коктейли, кокетничает с посетительницами и посетителями, продаёт легкие наркотики.

— Сначала надо выпить, Макс. Говорит о делах на трезвую голову — несерьёзно.

Бармен авторитетно кивает и ставит перед ними два бокала с зеленоватой жидкостью.

Белка улыбается, скаля ровные белые зубы.

— Абсент? Высший класс. Пей, Макс, это нечто. Она запрокидывает голову и одним махом вливает в себя всё содержимое, выжидательно поглядывая на vis-à-vis. Носатый усмехается и выпивает всё до дна.

— Так что за дело, Белка? Мне сейчас отдохнуть бы, а тут ты с делами какими-то. — Он устало вздыхает, смотрит сальными глазами на блондиночку.

— Моё предложение как раз об этом, — томно улыбается, — женись на мне, а? — пьяные глаза полны слёз.

— Это неразумно, Белка, я сказал отдохнуть, а не увязнуть в стрике и глажке, извольте-с, — отвесил полупоклон, сидя на венском стуле. — Ты, Белка, для жены не подходишь, мне нужна…

Раздался дикий визг, прервавший носатого на полуслове, через секунду блондиночка вцепилась ему в волосы и пыталась выцарапать глаза. Бармен зевнул.

— Маааааааааааааааакс!!!!! Ииииииии я… так… а ты!!! — она опустила руки и зарыдала.

Бармен молча протирал стаканы, что-то напевая. Бешеный рваный ритм пульсировал в душном пространстве и застывал в невидимых ячейках сознания.

Носатый усмехнулся, и пошел на танцпол, вливаясь в единую массу колышущихся тел.

— Эй, это Макс!

— Как дела, землячок?

— Что нового?

Единый хор голосов приветствовал щуплого низкого носатого Макса с сальными глазами, общий для всех взгляд следил за ним неотступно и жадно. Тощий Макс, скользкий Макс, он был крут, а больше ничего не требовалось.

Крут… ха-ха-ха… как это? — это как Макс.

Стритрейсер. По ночному городу. Скорость. Скорость и алкоголь. Алкоголь и скорость.

Бешеный рваный ритм пульсировал в каждой клетке тела, казалось, даже кровь течет под ритм, потому что сердце отбивает ею такт по стенкам сосудов.

Было жарко. Душно. Тяжелый воздух — смесь пота и паров спирта — попадал в лёгкие и разносился по отравленному организму, и снова выдыхался в полость тёмного зала, смешиваясь с сигаретным дымом, пускался в новое путешествие по телам.

Еле передвигающаяся старушка строго смотрела на опоздавшего, её вставная челюсть гневно заходила под сухой кожей щек: «Молодой человек, неужели вы думаете, что в нашем учебном заведении возможно такое поведение?» Выцветшие глаза изучали высокого молодого человека с курносым веснушчатым носом.

«Явится без сменной обуви! Позор! Позор вам, Максим!» — её скрипучий голос проникал в самый мозг, оставляя на нём царапины, заставляя сужаться зрачки. Долговязый парень показал ей язык и побежал внутрь. Охранница, засеменила следом, потрясывая седыми космами. Но веснушчатый уже скрылся, он спрятал куртку внутрь щитка пожарной безопасности и побежал на урок. Звонок, подражая надтреснутому голосу древней охранницы, пытался совершить трепанацию черепа звуковыми волнами. Уроки, учителя, уроки, перемены, одноклассники, уроки, перемены, бег, уроки, уроки, уроки… Красные усталые глаза, еле плетущиеся ноги — 15:16.

День Рождения Славы. На ходу натягивая куртку, уворачиваясь от склочной старухи, быстрей на волю, прочь от бесполезной суеты, перманентной усталости и постоянного стресса.

-Макс! Неужели! — радостные серые глаза уставились на курносого.— Неужели настал тот день, когда ты пришел в школу не под пытками? Не верю! — широкая белозубая улыбка осветила лицо девушки и серое заплаканное небо.

— Сашка?— веснушки на лице молодого человека засветились ярче, глаза как будто проснулись. — Пойдём-ка отсюда, мне нервы портит сам вид этого здания.

— Мне тоже, так что я туда не хожу. — Ещё одна улыбка, теперь уже заговорческая.— Я купила подарок Славе от нас двоих, так что с тебя стольник.

Курносый пожал плечами.

— Как хочешь. Слушай… А эта, ну гламурная такая девушка…Маша, вроде, будет?

-Какой тебе резон? — насупилась Саша, — не знаю я.

Ярко-синяя куртка и красное пальто удалялись в сторону метро, кишащего людьми.

Красное пальто казалось чем-то обижено.

Грязный столик облеплен людьми, носатый Макс мерно вливает в себя мутную жидкость, которая с бульканьем проваливается через его глотку.

— Макс… — совсем пьяная блондиночка-Белка, невероятными зигзагами достигает столика и приваливается на колени к какому-то накаченному парню, с остекленелым взглядом.

— Макс. Покатай меня! Я хочу кататься!

Её голос заглушался рёвом колонок, разъярённый ди-джей дубасил по пластинкам, толпа бесновалась.

Макс, покачиваясь, встал.

— Конечно, Белка, только…— он взял со стола бутылку и вылил содержимое внутрь себя.

— А теперь кататься!

Толпа встретила это восторженным воем, полуголые девицы с отвисшими животами и жирными бёдрами закатывали мутные глаза, глядя на Макса-героя. Бешеный ритм нёс дальше, дальше, дальше, сознание уплывало, и реальность становилась призрачно тонкой, какой-то ненадёжной. И только пьяный гогот толпы говорил о том, что ты ещё жив, ещё существуешь. В данной системе отсчета.

Холодный ветер гнал волны, вертел и разбрасывал мусор по улицам, и в нём, и в приторно леденцовом сиянии луны чувствовался тот же самый бешеный ритм.

Грязный столик дешёвого кафе густо облеплен крошками. Весёлая компания празднует.

— Эй, Веснушка, поздравь Славку.

Самый застенчивый из всех — опоздавший Макс, покраснев, стал бормотать что-то, захлебнулся, икнул и, окончательно смутившись, сел обратно. Смех, вылетая из открытых ртов, цепляясь за люстры и шторы, стулья и столы, вырывался на улицу, смешивался с ночным воздухом, сыростью и мерным дыханием города.

Маша, блондинка, с мечтательными голубыми глазами и сумочкой «Армани» задумчиво смотрела на Максима, отчаянно сражавшегося с непослушной пачкой чипсов.

Сашка смотрела то на Максима, то на Машу и тихо закипала от злости.

В старый «жигулёнок» сели двое: блондиночка и сальный Макс. Пьяные, счастливые, уверенные в собственном бессмертии, они понеслись на встречу приключениям, только лишь жалобно взвизгнули тормоза.

— За именинника!

— За именинника!

— За именинника!

Чокнулись бутылками чего-то слабоалкогольного.

-А не пойти ли нам гулять? Чего здесь-то тухнуть? А, Славка? Пошли?

— Ребят, на улицу!

-А!иииииииииииииииииии

-ха-ха-ха-ха

-апчхи

-Макс, мы выезжаем на площадь! У-ху! — блондиночка на переднем сиденье визжит и топочет ногами.

-Давай быстрей, ещё быстрей!

Длинный нос в темноте сосредоточено и пьяно засопел, рука в черных волосах переключила скорость, нога в кроссовке вдавила педаль газа в пол.

— Это же площадь!

-Точно, но поздно уже, давайте по домаааам…

-Нет, сначала все вместе сфотографируемся!

-Точно, молодец, Машка. Давайте, все у памятника, ста-ановись!

Слышен смех.

-Так, готово. Теперь меня с Машей, ладно?

— Как скажешь, Веснушка, становитесь.

— И я хочу. Я тоже хочу с тобой сфотографироваться, Макс. — обиженно зазвучал голос Саши.

— Конечно, становись, — улыбнулась Маша.

Приготовились, раз… два…

Курносый Макс вытолкнул Сашу вперёд, она пролетела несколько метров и пребольно ударилась.

-Что ты делаешь, гад? Не хотел фотографироваться со мной так бы и сказал… — вскричала Саша.

Её голос захлебнулся в потоке других, странных, страшных звуков.

Визг, бешеный, неистовый, разрывающий плоть, визг тормозов, крики ужаса, страха и отчаянья. Бесконечно долгая секунда, рвущая сознание.

Нет сил, чтобы повернуться и узнать, что же случилось? В смесь ночных запахов добавился новый какой-то неприятный запах…

Машина вылетела на площадь, Макс отключился, блондиночка голосила, не в силах что-либо сделать. Через секунду, бесконечно быструю секунду, они врезались в памятник и во что-то ещё… во что-то, что когда-то было Максимом-Веснушкой и Машей с сумочкой «Армани»…

Пронзительная тишина установилась на одну только секунду…

Секунду, когда машина, подминая под себя мусор врезалась в фотографирующихся… Как в немом фильме… Удивлённые мальчишечьи глаза, рука молниеносно отталкивающая одну девушку, попытка заслонить собой другую… и кровь… кругом кровь, как будто кто-то принёс с собой хлопушку с конфетти и решил, что сейчас её надо использовать…самое время…

Только это никакое не конфетти, это — кровь… свежая, молодая, полная надежд и жизни…

Но всё кончено.

Его нет.

Через минут 10 приехала «скорая», плач, вой, врачи, лекарства… и на всё это безучастно смотрели мёртвые карие глаза, смотрели безучастно из изуродованного тела, смотрели безучастно, пока их не закрыл своей рукой врач…

Другие глаза голубые, испуганные, живые молча роняли слёзы…

Тоненькие плечики сотрясались от сдавленных рыданий в красном обиженном пальто…