TwiXP — Арена

Посвящается всем тем, кто никогда не сдавался…

Приближался полдень. Жаркое южное солнце заглянуло в темную камеру, стальные прутья на окне разрезали его свет, поделив на равные части. В ярких золотых лучах виднелись крошечные пылинки, они парили в воздухе, неспешно и вяло. С улицы доносились крики, народ приветствовал и провожал своих любимцев — бойцов арены. Эти звуки… порой думалось, ими пропитано все: стены, пыль, песок на полу. Угадывался некий ритм. Будто огромный горный тролль колотил берцовой костью своей жертвы по барабану. Ритм, который со временем становился просто невыносим.

На человеке, который сидел в камере, не было ни цепей, ни кандалов. Никаких меток раскаленным железом, никаких татуировок с номерами. Хозяева, по-видимому, рассчитывали в скором времени от него избавиться. Он вел себя пассивно, подчиняясь всем приказам. Наверное, ссылался на судьбу. Сейчас просто сидел в углу на примятой соломе, опустив голову. Мягкий свет падал на него с окна, ласкал кожу и грел мускулы. Солнце, будто жалея молодого пленника, одаривало его своим теплом. А он даже не шевелился.

Обнаженная спина была разукрашена шрамами. Нет, это не плетка оставила их здесь. То были напоминания о прошлой жизни, жизни воина, солдата. Раны затянулись, но чудовищные рубцы поселились тут навечно. Никуда они не сгинут, как не сгинет и память о море крови, в котором он купался. Ему не хотелось искать оправдания за те дела и поступки, из-за которых он стал тем, кем стал — рабом. Он просто шел по зову своего сердца.

Скрипнули петли, ветер влетел в комнату, проплыл над грязным песком и, помирая от скуки, коснулся волос невольника. В камеру зашли двое: здоровый загорелый рубака с кнутом и тощий лысый мужичок в сером халате.

— Надеюсь, ты тут не свихнулся? — лысый обвел оценивающим взглядом комнату и вздохнул. — И как можно содержать человека в таких условиях? — чуть ухмыляясь, заметил он.

Раб поднял голову и посмотрел на странных гостей. Тощий встал на середину камеры. Сложив руки на груди, он заходил взад-вперед, морщась от яркого солнечного света.

— Итак, и у тебя есть выбор, — начал он. — Ты можешь быстро умереть, умереть медленно и умереть, как мужчина. Ты умрешь быстро, если откажешься от моего предложения, умрешь медленно, если нагрубишь мне, и, в конце концов, умрешь, как мужчина, если примешь мои условия. Я предполагаю, что ты — человек разумный, поэтому выберешь естественно, третье. Я прав?

Раб молчал.

— Я прав, — удовлетворительно кивнул мужик. — Итак, вот мои условия. Там, — он ткнул пальцем на дверь, — свобода. Но её, как и всё в этом проклятом мире, нужно заслужить. Так как ты — солдат, причем, солдат неплохой, твое мастерство можно на эту самую свободу выменять. Ты находишься под ареной. Арена — это вся наша жизнь. Я предлагаю тебе выйти на неё и сражаться. Победишь троих подряд — велю тебя отпустить, дам денег и лошадь. Если проиграешь, всё, что от тебя останется, скормят львам. Твой выбор?

Пленник ничего не говорил.

— Ты что глухонемой?! — рявкнул здоровяк.

— Тише, — мужик в халате положил руку на плечо гиганта. — Дорогой мой, друг, — теперь он вновь обращался к рабу. — Ты не в том положении, чтобы упрямится. Я, между прочим, оказываю тебе огромную услугу, другие на коленях молят меня об этой чести. Но я пришел сюда! Пришел, потому что вижу, ты — человек достойный! Я обращаюсь к тебе, не как к рабу, а как к деловому партнеру и поэтому…

— Пора, — сказал здоровяк, заслышав вдалеке пение труб.

— Пойдем? — тощий мужик присел на корточки перед пленником и протянул руку. — Ты получишь свободу, я верю!

— Против кого я буду драться? — сухо поинтересовался раб.

Лысый засиял от радости.

— Против гладиаторов! — помпезно заявил он. — Они убийцы! Настоящие мясники! Едят детей на завтрак, а таких как ты укладывают пачками! Но у тебя будет шанс!

Единственное, что у тебя будет, это меч и шанс!

***

Они шагали по узкому, полному духоты и смрада, коридору. Через дыры на потолке сюда проникал солнечный свет, мелькали решетки. За ними, сопя и обливаясь потом, тренировались другие борцы за свободу. Каждый день они оттачивали свое мастерство, чтобы однажды выйти на арену и умереть, зная — жертва того стоит. Пленники кружились на огороженных веревками площадках, орудуя деревянными мечами. Рычали, потирая ссадины, скрывали злобу, дожидаясь заветного мига, и тогда… Тогда…!

Раб смотрел на них пустыми глазами, без понимания и жалости.

— Не отвлекайся! — бросил пленнику здоровяк.

Коридор кончился, раб и его хозяева свернули в небольшую комнатку с деревянными полками и ящиками. Везде лежало оружие, на стенах красовались кольчуги и щиты, по углам ютились латы и копья. Казалось, весь мир хранил здесь свою ненависть к благодати и покою.

— Выбирай! — тощий мужик указал на полки. — Но прежде подумай! Ты лучше меня знаешь, какую роль в бою играет оружие. Здесь есть всё: северные топоры, гномьи кувалды, южные глефы…

— Я хочу свой меч, — молвил раб.

— Он сломался. Да и доспехи не в самом лучшем состоянии. Но здесь есть клинок такого типа, — сказал мужчина в халате. — Обоюдоострый полуторник, латы, шлем и треугольный щит. Кажется, так ты был экипирован?

Пленник кивнул.

— Отлично, — тощий подал знак здоровяку. Через минуту подходящее снаряжение отыскалось.

И вновь коридор. Теперь уже лишенный каких бы то ни было окон и дверей. То была прямая и темная дорога на арену. Они шли неспешно, будто нарочно оттягивая тот миг, когда пленнику надо будет коснуться горящего песка и встретить свою судьбу. Раб не чувствовал страха. Сколько уже было этих самых сражений? Волос на голове не хватит, чтобы сосчитать. Но, даже не смотря на это, дурное предчувствие незримым драконом парило в душе вооруженного невольника. Что-то случится. Что-то обязательно произойдет.

— Сколько человек получило свободу подобным образом? — раб проверял застежки на поножах.

Здоровяк и тощий переглянулись.

— Миг радости будет вдвойне приятен, ибо ты будешь знать, что первым вырвался к воле таким способом! — напыщенно молвил лысый. — А вообще… не думай об этом. Я буду, откровенен с тобою, гладиаторы сильны. Каждый новый превосходит в умении предыдущего. Но их всего трое! В любом случае, долго это не продлиться.

— А гарантии где? — сурово произнес пленник. — Выпустят ли меня после боя?!

— Единственна гарантия — моё слово! — огрызнулся тощий. — Пусть тебя это не беспокоит. Никто и никогда не называл меня лжецом. Никто и никогда!

— Хватит задавать вопросы! — прорычал здоровяк. — Думай о бое. Это единственное, о чем тебе сейчас нужно переживать. Бой — твоя судьба!

Гул толпы заметно усилился, из тьмы выплыли ворота. Массивные двери отделяли невольника от смерти, сейчас слуги распахнут их и грань сотрется. Новоиспеченный гладиатор выхватил меч и хлопнул забралом.

— Не спеши, — ухмыльнулся мускулистый вояка. — Ты все равно не проживешь и минутой дольше запланированного богами.

— А ведь есть в этом что-то заманчивое, правда?! — тощий рассмеялся. — Я знаю! Ты тоже это почувствовал! Драться на глазах у толпы! Тысячи зрителей! Вой и овации! Тебя полюбят. Полюбят, и ты захочешь остаться! Даже ошейник раба не будет тебе мешать. Появится всё: вино, женщины, слава. Ради этого стоит жить! Не так ли?!

Иди, мой раб! Сегодня я поставлю на тебя. Поставлю и обязательно выиграю!

Старый механизм пришел в действие, цепи и шестеренки ожили. Тонкая полоса света коснулась глаз пленника, сквозь щель просочились звуки, народ звал своего героя, чтобы тот пустил кровь врагу.

— Либо сам поделился ею с золотым песком, — с горечью подумал раб.

Гладиатор вышел на свежий воздух, ворота сомкнулись за ним. Вновь стало темно.

Тощий мужик и его приятель-здоровяк неспешно шагали назад, к рабским камерам. Шагали и молчали.

— Давно ты в этом бизнесе? — неожиданно спросил мускулистый.

— Семь лет, — вздохнул тощий. — А ты знаешь, этот особенный. Даже… как-то жалко.

— Ну-у-у! Хватит, — огромная рука легла на хрупкое плечо. — Пусть уж так, нежели с голоду да от пыток. Тем более — доход, — хмыкнул рубака.

— Все равно жалко, — тихо подытожил лысый мужчина. — Человек все-таки.

***

Пустынный ветер поднимал в воздух пучки засохшей травы и гнал их по золотистым барханам. Солнце никого не щадило. Весь день оно нависало над песками, подвергая пыткам их жителей и случайных путешественников. Весь долгий южный день. Здесь нет теней, способных спрятать человека от неистовой злобы небесного светила, но жизнь не уходит из этих мест. Жизнь борется.

Он сидел на крыше своего дома и болтал босыми ногами. Поднимал взор и щурился, раскладывал камешки, рисуя причудливую мозаику — в общем, не работал. Отец был безумно зол на него за это, ведь раб должен трудиться. Но на этого мальчишку правила не распространялись. Казалось, ничто на свете не могло заставить его смириться со своей участью и покрыть юные руки мозолями: ни розги, ни уговоры, ни обещания. Он был упрям, как гномий король.

Хозяйство отца находилось вдали от людных мест, много дней надо было ехать, чтобы попасть в ближайший город. Небольшой каменный дом, перекошенный, местами рухнувший, забор, старый сарай, зловонные помещения для скота, глухой колодец. А вокруг песок. Он, будто море, окружал этот странноватый островок жизни, и, казалось, с каждым днем прилив лишь усиливается. Вскоре вода поглотит это место.

— Отец! — мальчишка вскочил на ноги и приложил ладонь ко лбу.

Его родитель возился во дворе, не обращая внимания на зов.

— Отец, там кто-то едет! — ребенок вытянул тонкую руку, указывая на северные барханы. Мужчина вскочил с земли и подбежал к забору. Вдалеке все плыло.

— Иди в дом! — сурово приказал он.

— Но, отец, я…

— Кому говорят, иди в дом?! — мужчина сорвался на крик. Малыш топнул ногой и помчался к старой деревянной лестнице. В свои неполные двенадцать он был необычайно ловок, несколько мгновений, и его ноги уже топтали жгучий песок.

— Живо! — отец приблизился, развернул сына и толкнул в спину.

По пустыне скакали всадники. Их было трое. Что есть силы, они гнали своих измученных жеребцов к дому мальчика и его отца. Малыш заметил их, как только они выскочили из-за прикрывавшего горизонт холма. Будто хищники, решившие застать свою жертву врасплох.

— Не пойду! — ребенок вырывался из рук родителя. Мужчина пыхтел. В конце концов, он просто закинул сына на плечо и потащил под крышу. Мальчишка лягнул его и тут же освободился. Отец рассвирепел, и, если бы не странные гости, которые уже стояли возле хилых ворот, он бы, наверное, придушил мелкого негодника.

— Спрячься! — сдерживая гнев, рыкнул отец.

Мальчишка показал ему язык.

Мужчина поспешно направился встречать гостей. Отперев засов, он низко поклонился и не поднимал головы пока всадники не въехали во двор. Таков был удел раба. Гости остановились в центре. Слезли с коней, подвели их к столбам и привязали. Ленивым жестом один из них пригласил хозяина в дом, тот не медля, подчинился. Двигаясь к строению, он ещё раз осмотрел двор, проверяя, скрылся ли его непослушный сынок. Шел он последним, поэтому гости ничего не заметили.

— Ах, так?! — мальчишка изо всех сил вдарил по соломенному горшку. Плетеный сосуд подскочил в воздух и отрикошетил от стены дома. Последовало ещё несколько тумаков. Наконец, ребенок успокоился и присел на корточки. В такой позе он пробыл довольно долго. Ветер посыпал голову малыша пылью, дряхлый забор не мог удержать разгулявшуюся стихию. Злость прошла, и её место заняло любопытство. Юнец встал и отряхнулся. Беззвучным шагом он обогнул дом, и присел возле окна. Голоса были отчетливыми, словно след, оставленный на мокрой глине.

— …мы ничего не решаем, нам просто надо выполнить приказ, — один из приезжих достал оружие. Мальчишка понял это по характерному шипению ножен.

— Но, я не понимаю… — отец мальчика попятился к стене и уперся в старый шкаф. Глиняные миски посыпались на пол.

— Тебе и не надо понимать.

Взмах!

Мальчишка замер, слезы медленно поползли из глаз. Этот звук он запомнит на всю жизни. Звук входящей в плоть стали.

— Назад! — мысленно приказал он появившимся соленым каплям. — Не смейте приходить! Вы мне не нужны!

— Здесь его сын, — вздыхая, промолвил один из гостей. Видимо, тот, что совершил убийство. — Иди, прирежь мальчишку, итак время много потеряли, — бросил он соратнику. В доме послышались шаги.

— Прирежь мальчишку?! — сердце в груди ребенка чуть было не остановилось. — Ну, уж нет, господа-хозяева! Позвольте мне самому решать, когда и где я должен буду попрощаться с жизнью!

Ребенок, словно испуганная антилопа, кинулся за дом и спрятался за углом. Один из всадников вышел на улицу.

— Нет, — подумал мальчик. — Мне не убежать от них, разве что…!

Давным-давно он, ковыряясь в песке, нашел ножик. Впрочем, назвать эту ржавую железку ножом можно было лишь с большой натяжкой. Отец мальчика вообще сказал, что это деталь от телеги, но ребенку искренне хотелось верить, что в руки к нему попало таинственное магическое оружие. Как бы то ни было, малыш с недюжным старанием над своей находкой поработал: заточил, выстрогал ручку и даже (лишь высшим силам известно, как) добился ничтожного, но баланса. Самодельный кинжал исправно втыкался в бревна, и малыш был счастлив. Отец же, пару раз отобрав у сына опасную игрушку, начал подумывать над тем, чтобы отдать свое чадо на обучение кузнецу. Что же касается ножа, то он всегда возвращался к своему юному хозяину, куда бы его ни прятали. Что и говорить. Магия!

«Волшебный нож» жил в крохотном тайнике за домом, деля кров с парой медных монет и кусочком слоновой кости. И вот однажды крышка секретной комнаты отпала, ребенок схватил свое оружие, полюбовался игрой солнечных лучей на его лезвии...

Крик вывел малыша из транса.

— Его нигде нет! — отрапортовал убийца, обойдя двор.

— Что значит «нигде нет»?! Ты же не хочешь сказать, что он убежал в пустыню?! — голос, доносившийся из дома, стал раздраженным.

— Да говорю же — нет его! — молвил гость, выходя из терпения.

Дряхлая дверь дома со скрипом отворилась. Во двор вышли остальные всадники.

— Сарай проверял?! — деловито поинтересовался один. В ответ кивнули. Люди обменялись какими-то знаками и выхватили мечи.

Мальчишка робко выглянул из-за каменного забора. Дрожь в руках не унималась. Напуганными глазами он проводил спины своих палачей и пополз дальше. Его путь лежал к лошадям.

Звери стояли на открытом воздухе, опустив головы. Пот стекал с их боков, копыта били землю. Ребенок бесшумно поднырнул под жеребцов. На секунду он замер, огляделся, проверяя, нет ли опасности. Тишина. Убийцы отца бродили где-то за домом, перекрикиваясь и ругаясь. Малыш улыбнулся, радуясь победе. Не медля, он перерезал чудо-ножом ремни, державшие седла на двух лошадях. На третью аккуратно взобрался сам.

Раньше ему приходилось ездить верхом, правда, лишь в сопровождении родителя. Но отца уже нет, он больше не погладит по голове, не сделает из глины рыцаря с мечом, и даже не отшлепает. Теперь ты один, малыш. А ездить на коне не страшно… ну, вернее… почти не страшно.

— Тише. Пожалуйста, тише, — ребенок прижался к гриве и погладил жеребца. Конь фыркал и крутился на одном месте. Вот сейчас он заржет и все будет кончено.

Однако животное успокоилось.

— Ты ведь тоже раб, да? — мальчишка поудобнее уселся в седле. — И я раб. Только вот меня ещё и убить хотят не понятно за что. Помочь мне некому… кроме тебя. Понимаешь?

Конь молчал.

— Вперед! — скомандовал ребенок и рванул поводья. Конь промчался по двору, пролетел через открытые ворота и пустился галопом по песку, оставляя за собой облака пыли.

Мужчины услышали шум и тут же прибежали к стойлам. Двое кинулись к лошадям и… оказались на земле. Сверху их накрыло седлами. Третий мужчина стоял возле ворот и глядел на удаляющуюся фигурку юного всадника.

— Куда он едет? Кормить скорпионов? — один из гостей тоже подошел к воротам, потирая ушибленный бок. — Маловат ещё, для того чтобы дорогу найти.

— А с какой стороны мы приехали, дурья твоя башка?! — взревел третий. — По-твоему, он не видел?! Думаешь, так трудно разглядеть следы на песке?!

— Не переживайте, нагоним, — ещё один мужчина приблизился к выходу. — В конце концов, это всего-лишь ребенок.

— Будет, что рассказать за кружкой браги, — вздохнул третий. — Отличная история про трех дураков, которые остались в пустыне благодаря… всего-лишь ребенку.

***

— Ваше вино, господин, — молодая служанка поставила на стол бронзовый кувшин и два кубка.

Хозяин арены кивнул в знак благодарности, девушка беззвучно удалилась.

— Угощайтесь, Каземат, — напиток наполнил кубки.

— Благодарю, но, вы же знаете, я не употребляю хмельного, — мужчина, коего представили, как Каземата, сидел в роскошном плетеном кресле, расположенном в нескольких шагах от тряпичного тента, защищавшего хозяина игр от солнца. Сегодня этот великолепно сложенный и элегантно одетый человек пришел сюда, как гость. Такое было впервые. Их скромная обитель находилась на самом верхнем уровне гигантского каменного сооружения, ежедневно впускавшего в свое лоно мириады людей, желающих увидеть грязную игру смерти. Отсюда различим весь комплекс. Замораживающая панорама, состоящая из сотен рук, овальной, посыпанной песком, площадки и двух ворот, из которых появлялись гладиаторы.

Хозяин арены любил это место. Гладиаторы! Бои! Представления! Все эти слова рисовали в его голове великолепные образы силы и доблести, отваги и чести. Жаль только, что в жизни доблесть зарыта под толстым слоем крови и пота. Впрочем, даже боль придавала всему этому некий терпкий аромат. Через несколько минут хозяин игр должен будет подняться со своего, обшитого бархатом, дивана и произнести речь, что станет сигналом к началу агонии. Время шло, заветный миг приближался.

— Взгляните на этих людей, Каземат, — хозяин арены встал с ложа и, держа в руке кубок с вином, приблизился к перилам. — Им так хочется узреть героя.… но, чемпион ушел, и арена стала выцветать.

— Вам не идут все эти напыщенные слова, коими вы кормите меня и моих бывших коллег, — Каземат улыбнулся. — Давайте о деле.

— Я хочу, чтобы ты вернулся, — резко вымолвил хозяин игр, обернувшись к своему гостю. — Хочу, чтобы люди вновь приходили сюда с одной лишь целью — увидеть тебя, мой друг. Увидеть, как ты кружишься в диком танце боя и дразнишь своего…

— Опять эпитеты, — вздохнул бывший чемпион. — Мой дорогой любитель золотых кругляшей, я не вернусь. Я говорил вам это много раз и объяснял причины, которые, к сожалению, вне вашего понимания. Прошу вас, забудьте обо мне и найдите себе нового сорванца. Подружите его с мечом, и толпа не вспомнит меня, отдав всю свою любовь новичку.

— Таких, как ты, больше нет, — хозяин игр вернулся к дивану и поставил свой кубок на небольшой круглый стол. — Думаешь, я не искал?! Да я каждый день прохожу мимо клеток! Каземат, почему ты ушел? — вздох. — Чего тебе не хватало? Ведь у тебя было все…

— Кроме достойного соперника, — закончил за него чемпион. — Ты не поймешь, но я попытаюсь. Скажи мне, что за жизнь, если ты, идя на войну, знаешь, что победишь? Что за жизнь, если в ней нет элементарного риска и азарта? А я игрок и мне нужен азарт! Я хочу, чтобы мастерство мое служило лишь тому, для чего и было мною выращено. Мне нужен настоящий бой. Маскарады, на которых мне приходилось резать неуклюжих рабов, меня не устраивают. Я долго ждал достойного соперника, не дождался и… ушел.

— Но твои выступления, они…

— Мы с тобой совершенно непохожи, — продолжал бывший гладиатор. — Арена для тебя — заработок, для меня — способ самовыражения. Я добрался до пика, достиг того момента, когда дальше дороги уже нет. Всю жизнь я шел к нему, и когда дошел, ужаснулся, потеряв цель. Я давно уже не раб, коим пришел сюда в первый раз. Звучит дико, но мне хотелось бы вернуться в то время. Прекрасное время, когда у тебя есть только меч, и шанс. Я потерял шанс на проигрыш, поэтому Каземата — великого мастера боя и чемпиона игр Фаизы больше нет.

— Ты прав, мы непохожи, — хозяин арены подошел к перилам. — Я все равно буду просить тебя вернуться. Даже умолять. И однажды, я знаю, ты вернешься.

Каземат лишь ухмыльнулся.

Солнце застыло на небосводе, поливая людей своим выжигающим светом. Долгожданный миг настал. Арена ликовала.

— Здравствуйте, жители Фаизы! — хозяин игр поднял руки. Толпа заревела. — Сегодня у нас особенный день, ибо мы увидим, как на арене будет драться… раб! Против него будут выставлены лучшие гладиаторы! Ни один из них не знает жалости! Кто же победит?! А наградой для раба будет… свобода!

Люди повскакивали со своих мест, аплодируя произносящему речь.

— Чтобы получить волю, он должен выиграть три боя! Вы и я станем свидетелями великого противостояния! Мастерство против желания жить! Навыки против интуиции! Раб против хозяев! Поприветствуем же нашего героя! Героя, готового бросить вызов угнетению!

***

Ворота захлопнулись, отрезав пути отступления. Он стоял на горячем песке и смотрел вверх, туда, где с тысяч мест повскакивали люди. Они ждали его, приветствовали, боготворили. Робкие шаги приблизили раба к центру гигантского поля, солнце беспощадно нагревало шлем, а крики… крики будоражили кровь и, что просто немыслимо, давали сил.

— …Героя, готового бросить вызов угнетению! — услышал он. Напыщенная речь закончилась, представление началось.

На другом конце арены находились точно такие же ворота. Пленный солдат, завороженный радужными возгласами толпы, не заметил, как они хлопнули, пустив на поле боя второго гладиатора. Он абсолютно всем походил на раба: оружие, броня, щит.

Противник лишь на секунду отвлекся, позволив себе покупаться в славе. Но затем, видимо вспомнил, для чего он здесь. Бой начался.

— Ааарргх! — раб лишь чудом уцелел, выставив щит. Тут же голоса стихли. Люди замерли, узрев, как один боец преодолел арену и обрушил свой меч на голову соперника.

Пленник пятился назад, сдерживая натиск врага. Удар за ударом, выпад за выпадом, щит вмиг покрылся вмятинами. Гладиатор был сравним с диким кабаном, вконец обезумевшим от боли.

— Бей! — ревела толпа. — Бей его!

Раб отскочил, переводя дух. Закрываясь щитом, он пнул ногой песок, облако пыли ударило сопернику в глаза, последовал рывок. Мечи встретились, оглашая арену характерным звоном. Удар — защита, удар — защита, гладиаторы закружились в диком танце смерти, пыхтя и рыча. Только сейчас пленный солдат понял, что слово «игра» совершенно чуждо этому месту. Игр здесь не было, он участвовал в самом настоящем бою. Смерть сидела на одной из трибун, уже приглядываясь к обоим сорванцам.

Меч облизнул грудь, раб вовремя ушел вбок. Противник, вложивший в удар слишком много силы, споткнулся и, гонимый собственным весом, рухнул на песок. Толпа взвыла. Послышались приказы: «Добей его! Прикончи!».

— Не спешите, — раб закусил пересохшую губу. — Вы хотите зрелища, вы его получите.

Противник поднялся, поправляя шлем. С ним дрались честно — эта мысль никак не укладывалась в голове, такого здесь не бывает. Что ж, друг, не думай, что я поступлю точно так же.

Драка возобновилась. Оба клинка резво вертелись в руках хозяев, ни тот ни другой не уступал. Пот заливал глаза, струился под доспехами. Каждый шаг давался с трудом.

— Противник не прост, — думал раб, уходя от очередного, полного ненависти, выпада. Его черед. Удар! Расчетливый, несмелый. — Возможно, вся эта агония — мираж, созданный с целью ввести в заблуждение. Надо быть осторожным, присмотреться.

— Шакал! — брезгливо проронил враг. Меч прорезал воздух и лег на щит. Встретив преграду, он отскочил и тут же вновь пустился в полет, проскользил по лезвию собрата и коснулся правого наплечника.

Толпа обезумела. Противники на несколько мгновений поостыли.

Боль он почувствовал позже, лишь спустя две секунды после нанесения удара. Алая струйка поползла по руке, приближаясь к пальцам, раб поспешно перекинул меч в другую ладонь.

— Давай! — тихо произнес он. Так, чтобы слышал лишь враг. — Смелее, я готов! — пленник поманил соперника клинком, показывая, что мелкая царапина ничего не решает. Хотя оба знали, что в будущем эта рана ещё сыграет свою роль. Бой — тонкий процесс, здесь каждый миг и каждый жест может решить все.

Люди на трибунах притихли, гладиаторы продолжили свою битву. Мечи сверкали на солнце и слепили взор.

— Оба сдохнут, — проползло в толпе.

— Ясно дело, раненый обречен, — послышался ответ.

— Кто? Раненый!?

— А кто ж?

— Нее-е! Тот ещё малый!

Простой люд развлекался, делал ставки.

К бойцам подползала усталость, удары уже не были такими стремительными, выпады не восхищали своей грациозностью, тем более против двух дрался ещё один враг — солнце. Яркий небесный диск нагрел доспехи до такой степени, что к ним нельзя было прикоснуться. Гладиаторы варились на медленном огне.

Вот мечи встречаются. Отскакивают. Один, затем другой, целуют щиты. Снова встреча. Разворот, прыжок, раб закрывается, делает выпад, пропускает свистящий в пальце от головы меч, прыгает, бьет…

Толпа взвыла. Голова одного из бойцов отделилась от тела и покатилась по песку. Умелый удар пришелся прямо в точку — узкую брешь между шлемом и латами.

Раб падает на одно колено, прижимая окровавленный меч к груди.

— Победил! — стучит в голове. — Выстоял!

***

— Спокойно, друг, спокойно, — мальчишка погладил коня по носу. Животное волновалось.

Юный всадник стоял в самой гуще ликующей толпы, залившей небольшую площадь небольшого провинциального городка. У ворот он забыл узнать название поселения. Да и зачем? Ничего особенного здесь не было: стены, камень, пыль и вонь. Стражники в неухоженных доспехах, полуголые дети, нищие и воры, что снуют между путешественниками, умело срезая кошельки. Усталость, подаренная длительным переходом через пустыню, заставила забыть все эти мирские образы.

В самом центре площади возвышался странный аттракцион. Сбитый из досок, он протягивался на несколько метров, заканчиваясь у роскошного шатра. По всему пути были расставлены ужасающего вида механизмы: огромные цепы, как маятники, раскачивающиеся взад-вперед, ряд копий, что каждые две секунды смыкался, мешки с песком, чан с грязью, неуправляемый висячий мостик. Через все это должен был пройти человек. Испытание, способное выявить настоящего силача и ловкача. Многие пробовали, кто-то побеждал, кто-то отмывал грязь и зализывал раны.

Внимание толпы целиком и полностью было приковано к этому диковинному представлению, порой среди людей появлялись энтузиасты, желающие опробовать себя. Глашатай же постоянно комментировал тот или иной поступок испытуемого.

— А что получает победитель? — заинтересовавшись, мальчишка дернул стоящего возле него ремесленника.

— Исполнение желаний, кажется, — улыбаясь, ответил мужчина. — Вон, вишь шатер? Победитель туда забегает.

— И что? Исполняется? — продолжал мальчик.

— Все, кто побеждал, были довольны, — неохотно бросил собеседник, скрываясь в толпе. Проводив его взглядом, мальчишка потянул коня и начал пробираться к скамье писца, принимающего новобранцев.

Как выяснилось, игра завязывалась уже тут. Выступить и попытать счастье хотели многие, но писец кропотливо отбирал каждого нового участника шоу. Старики, например, отпадали сразу, женщинам предлагали пройти в палатку для «дальнейшего обсуждения условий», рослых же мужчин заставляли ждать до тех пор, пока они не начинали предлагать деньги за возможность участия. Выстроилась немалая очередь.

— Я хочу попробовать! — заявил мальчик, протиснувшись через негодующих людей.

Писец поднял голову, отрываясь от пергамента. Его пронзительный взгляд изучил мальчишку, губы растянулись в издевательской ухмылке.

— Мал ещё, — коротко ответил он, возвращаясь к записям.

— Я отдам коня, — не медля, вымолвил юнец. Перо остановилось, писец повертел его в руке, разглядывая лошадь. В уме он, наверное, уже просчитал, сколько получит от продажи животного. Несколько мгновений он ещё сомневался, затем с наплевательским видом указал мальчишке на шатер.

— Чего тебе?! — упитанный мужчина средних лет вскочил с кровати, женщина прикрылась одеялом. Ребенок, опустив тряпичную дверь палатки, сделал шаг вперед.

— Я буду участвовать в испытании, — гордо заявил он.

Толстяк завязал шнурок на штанах и кивнул своей подруге, чтобы вышла.

— А лет то тебе скока? — он приблизился к юному гостю.

— Не твоего ума дело! — мальчик сдвинул брови, шарахаясь от запаха дешевого вина. — Там конь стоит! Выйди и посмотри! Он хороший, боевой. В любом случае достанется тебе, не важно, пройду я вашу полосу, или нет.

— А ты то чего хочешь? — мужик забыл, что перед ним стоит дитя. Теперь он общался с деловым партнером.

— Как «чего»? Исполнения желаний, — произнес мальчик.

Мужчина улыбнулся.

— Да-а-а, — протянул он. — У тебя есть шанс. Иди сюда.

Они приблизились к стене. Толстяк отдернул тряпичную преграду и ткнул пальцем в роскошный шатер.

— Там, — вымолвил он. — Тебе, если ты дойдешь, предложат все, что захочешь. Любое желание исполнится! Это не блеф! Но… взгляни на полосу препятствий, не каждый взрослый её проходит.

— Взрослый, не взрослый! — мальчик ухмыльнулся. — Какая разница?!

— А ты мне нравишься! — захохотал мужик. — Ты достоин того, чтобы твои желания исполнялись.

Глашатай выступил вперед и поднял руки, приказывая толпе утихомириться. Кто-то недовольно фыркнул, кто-то замер, разинув рот.

— А сейчас, дорогие гости, вы увидите настоящее представление! — крик залил людную площадь. — Следующий участник нашей игры… — толпа замерла, — … ребенок!

Говоривший улыбнулся, видя, как между людьми пополз еле слышный шепот.

— Да, да, да! Вы не ослышались! Сейчас сюда выйдет дитя! Но, поверьте, его рост и возраст ныне не имеют никакого значения! Дабы каждый достоин шанса!

Люди захлопали в ладоши, послышался свист и одобрительные возгласы.

Мальчик вышел из палатки и приблизился к произносящему речь. Тот обнял его, прошипев сквозь зубы: «Улыбайся». Ребенок выдавил из себя ухмылку и поклонился толпе.

— Как тебя зовут?! — комментирующий опустился на одно колено и посмотрел на юнца.

— Никак. Имена вообще ничего не значат, важны дела! — мальчишка сжал кулаки. Толпа заревела от радости. Глашатай выпрямился и улыбнулся, подхватывая хорошее настроение присутствующих на площади людей.

— Ну, что ж! Думаю, достойный ответ достойного человека! Ты готов?!

Мальчик кивнул.

— Тогда начнем!

Люди на площади подняли руки и начали хлопать в ладоши, поддерживая нового игрока. Мальчишку отвели в сторону. Двое крепких мужчин стянули с него рваную рубаху, оголив загорелый торс, зачесали длинные черные волосы, чтобы те не лезли в глаза. Один из них пристально посмотрел на молодого участника шоу.

— Главное — не торопись! — назидательно произнес он. — У тебя есть плюс — ты мал и гибок. Используй это качество. Самая распространенная ошибка — идти напролом. Выжидай и угадывай.

Мальчик понимающе кивнул.

Через несколько секунд он встал на исходную позицию. Глаза нещадно вклеились в первую преграду — крутящийся волчком столб с вытянутыми палками. Они чередовались — вверх, вниз, вверх, вниз.

— Ничего сложного, — подумал мальчишка, делая шаг. Толпа замерла, представление началось.

Он бежал, крики людей подгоняли его и заставляли страх покинуть душу. Туда они приносили смелость и веру в себя. Он выжидал, как ему советовали, угадывал ритм и ловил заветную секунду. Все мышцы мгновенно срабатывали, заставляя прыгать, пригибаться, уворачиваться. Первое испытание далось ему с легкостью, второе — тоже. Третье и четвертое вынудили призадуматься. Гибкость, присущая лишь детям, действительно помогала. Он научился управлять ею, использовать для достижения цели. Уверенно и твердо мальчишка шел к финишу. Мужчины из толпы смотрели на него с завистью. Сегодня здесь были уже подростки, но чтоб ребенок, да ещё такой…

— Немыслимо! — ревел глашатай, искренне поражаясь сноровки малыша. — Вы только гляньте… ууу… как он проскочил между клинками! Тихо, тихо! Да-а-а! Не повезло нынче этой дубине, промахнулась старуха…

Хохот.

Крик сливался с оглушающим ревом сотен голосов. Мальчик не замечал уже поддержки, осталось совсем немного.

— Я смогу! — тихо твердил он сам себе. — Ведь смог уже удрать из дома отца. Смог обмануть его убийц.

Мысли о недавней смерти близкого человека пригнали злобу. Юнец унял её, скрипя зубами. Не сейчас. Никаких воспоминаний, сомнений, мыслей. Они излишни, мешают выполнению поставленной цели. А цель близка. Он уже чует её запах.

Десять шагов. Прыжок, наклон, рывок! Передышка, опять прыжок.

Ну, вот и все.

— Победа! — глашатай аж подпрыгнул, узрев, как малыш, проскочив последнее испытание, скрылся в шатре. — Он победил! Он победил всех и вся! Никто так быстро не проходил этот путь! Восхвалим же нового чемпиона! Безымянного мальчишку, бросившего вызов судьбе! Мальчишку, свершившего невозможное! Слава победителю!

— Сла-а-ава! — подхватили зрители.

— Слава юному герою! — продолжал глашатай.

— Сла-а-ава! — гудела толпа.

В шатре царил мрак. Где-то за спиной ещё слышались одобрительные возгласы и похвалы, но мальчишка их уже не замечал. Он робко двинулся в центр комнаты. В воздухе парили непонятные и чуждые ему запахи. Детский страх перед темнотой наполнил душу, минуту назад юнец был чемпионом и храбрецом, но сейчас он — просто ребенок.

— Не бойся, — из тьмы выступила фигура, закутанная в черную мантию. Казалось, часть непроглядного мрака отделилась от общей массы и обрела жизнь.

— Я не боюсь, — тихо соврал мальчик. — Просто я… ожидал другого.

— Я знаю, чего ты ждал, — под темным капюшоном проскользнула ухмылка. — Приблизься, — его поманили указательным пальцем.

— Хочешь? — взмах руки и в дальнем углу палатки вспыхнули свечи. Они осветили шикарное ложе, на котором растянулась молодая красавица. Женщина улыбнулась мальчишке, проводя рукой по оголенному бедру. Видимо, возраст победителя её ничуть не смутил. Мальчик посмотрел на девушку с подозрением и замотал головой.

— Тогда, может быть…

Очередной взмах рукой. Ещё один угол палатки выскользнул из мрака. Здесь размещалась мешки, целая куча, один лежит на другом, самый верхний распорот. Сквозь щель на пол неспешно сыпятся золотые монеты.

— И этого мне не надо! — топнул ногой мальчик.

— Чего ж тебе?! — мрак исчез, исчезла девушка и золото. Мальчик стоял в самом центре обычного шатра, на полу стелились ковры, свет проникал сюда через прорехи в ткани. Рядом с ним стоял молодой человек, его мантия чудным образом перекрасилась из таинственной черной в обыденную темно-серую.

— Ты — волшебник? — поинтересовался юнец, оглядевшись.

— Иллюзионист, — вздохнул колдун. Вздохнул и улыбнулся. — А тебя не проведешь.

— Ну, так как насчет желания? — мальчик уставился на чародея. Тот закусил губу.

— Знаешь… — начал он и полез под мантию. — Я, конечно, ещё далек от совершенства, в том смысле, что не могу пока ещё одаривать свои образы плотью, но я учусь! У меня тут есть пара леденцов и серебряник, я могу…

— Я ради конфет, по-твоему, жизнью рисковал?! — мальчик сдвинул брови.

— Ладно, — маг опустил голову. — Тебя обманули, согласен. Но, такова жизнь. Так что… извини. В следующий раз будешь более смышленым. Скажи хоть, чего хотел то.

— Солдатом стать, — сказал юнец. Маг покачал головой.

— Рановато, — с грустью заметил он. Однако в ту же секунду вдруг встрепенулся, глаза засверкали, и счастливая улыбка воцарилась на лице.

— Одну минуту, — иллюзионист коснулся плеча мальчишки и выскочил из палатки.

Минута, вторая, третья. Малыш неподвижно стоял в центре шатра, разглядывая узоры на половиках, крики на улице стихли, видимо люд расходился, получив заряд хорошего настроения на целый день. Тишина уже почти полностью захватила палатку, но тут её дерзко изгнали.

— … да, но все же работало, Я помог тебе, так что ты мне должен…

Голоса приближались.

— …да, должен, но не обязан злоупотреблять своими служебными обязанностями. И вообще, что ты задумал? По-твоему, это хорошая идея? Думаешь, лишний рот нам в радость? Давай лучше я тебе…

В палатку заскочили двое. Все тот же маг и вместе с ним крепкий стражник средних лет. Вояка взглянул на мальчишку, тут же закачал головой и посмотрел на мага.

— Ты издеваешься надо мной! — сурово выпалил он. — Там, что, по-твоему, дом сирот?! Да мои ребята, они… они просто съедят этого щенка!

— Ты разве не видел, как я прошел полосу испытаний? — мальчик пропустил мимо ушей брань стражника. Сейчас он открыто и нагло предлагал свой товар. — А ещё я умею ездить на лошади.

— Да, ты тот ещё стервец, — стражник потер затылок. — Но, пойми, сынок, смерть там вместе с нами живет. И кормим мы её часто.

— Мной подавится! — гордо заявил малыш.

— Что я тебе говорил?! — маг ухмыльнулся. — Этот парень всех ваших вокруг пальца обведет! Вот увидишь, ты ещё благодарить меня будешь за столь ценного бойца, я…

Стражник больше не слушал колдуна. Его взгляд впился в мальчишку, их глаза встретились, и никто не хотел уступать. Чародей замер, видя странную ситуацию. Малыш смотрел на стражника, стражник смотрел на малыша. Вояка чуть заметно ухмыльнулся.

— Ладно, — лениво кивнул он. — Посмотрим, кто из тебя вырастет.

— А кого бы ты хотел увидеть? — с вызовом бросил юнец.

— Бойца, — стражник сложил руки на груди. — Может быть, ты ещё мал и не знаешь, но нашу империю ждет война. Война, в которой хороший солдат ой как нужен. Я надеюсь на тебя, мой маленький друг. Только сразу говорю — назад дороги не будет.

— А я никогда назад и не ходил, — улыбнулся ребенок. — Только вперед!

***

Арена ожила. Тысячи рук приветствовали победителя, нескончаемые крики бравировали о его доблести и удаче. Раб поднялся с колен, вздохнул. Испепеляющее солнце жгло так сильно, что сталь, казалось, сейчас нагреется до красна, но боец терпел. Ибо лишь терпение способно привести к победе.

— …второй соперник должен решить исход войны. Встречайте! Знаменитая… — где-то вдалеке пел хозяин арены, зрители аплодировали ему, каждая напыщенная фраза сопровождалась бурными возгласами, полными поддержки и неподдельного восхищения.

Ворота на другом конце песочной площадки лениво захлопнулись, пыль поднялась с земли, окутав новоприбывшего воина. А вернее, воительницу.

— Наша гостья! — комментировали сверху. — Жительница северных лесов! Дочь ветра и сестра грозы! Она не ведает жалости! Не ждет! Не щадит! Колючая ветка ели приходит и обволакивает нас свистом своих клинков!

Зрители повскакивали с мест, желая повнимательней разглядеть очередного участника игр. Ни доспехов, ни пластин, ни сплетенных колец, лишь кожаные поножи и поручи, надетые на вполне обычную облегающую одежду. Эльфийка. Раб догадался с первого взгляда. Тонкая и гибкая, словно молодое деревце, она стояла в нескольких шагах от него. Ветер трепал иссиня-черные волосы и скользил по исписанному красными иероглифами лицу. Вот её руки с присущим лесному племени изяществом потянулись за спину, вот две изогнутые сабли выскочили из ножен. Пленник слышал, что остроухие дерутся с закрытыми глазами. Немыслимо развитое мастерство позволяет им обходиться без зрения. Тысячи лет эльфы топчут Гедегион, и на протяжении всего этого времени, каждый день, они упражняются. Чтобы победить, пленник должен был совершить невозможное.

— Ну, ладно, — тихо проговорил он, касаясь застежек на доспехах. Толпа ахнула, латы упали на песок, а хозяин арены бросил какую-то банальную фразу о храбрости. Эльфийка атаковала.

Сражение началось быстро и почти беззвучно.

Меч раба успевал, лесные клинки то и дело натыкались на преграду. Остроухая воительница шипела, кружась вокруг жертвы. Сброшенные доспехи почти уравняли шансы. Гладиатор приказал себе забыть о злобе и страхе, только расчет, холодный, как снег на горных вершинах.

Ведь он знал, что каждое движение его противницы спланировано заранее, нужно поступать точно так же. Ветер против ветра, огонь против огня. Странно, но лесная жительница была предсказуема.

— Неужто притворство? — подумал гладиатор, уходя от опасного выпада. — Развлекает толпу? Иного объяснения не видно. В какую же сеть я попал? Зачем позволил привязать к рукам своим тонкие нитки?

Клинки резали воздух, наполняя арену свистом, гладиатор отбросил щит. Рискованный шаг, но нужный, скорость надо уравнять. Эльфийку, похоже, жутко бесило, что её противник, какой-то там человек, столь нагло лишает себя защиты. В руках раба остался только меч — оружие, которое, лишь благодаря высшим силам, успевало защищать своего хозяина.

Воительница расходилась. Вырисовывая клинками восьмерки, она вертелась возле раба, а затем резко пошла в атаку. Удар! Второй! Третий! Пленник уворачивался, отводя в сторону тонкие сабли противницы. Снова брал инициативу на себя и делал рискованные выпады.

Но тут он совершил ошибку.

Эльфы — коварный народ. Они много говорят, прикрываясь речами, в то время как за спинами их врагов зреют заговоры и хитроумные планы. Лесное племя мастерски пускает пыль в глаза. Может быть, гладиатор ошибся, посчитав слабую технику противницы притворством. Со временем он забылся, подумал, что такой уровень — норма. Оказалось, что нет. Эльфийка умело изобразила испуг, тут же извернулась и полоснула врага по боку. Раб вовремя опомнился, ещё чуть-чуть и клинок ушел бы в тело очень глубоко. Однако получилась лишь царапина.

Пленник зарычал, хватаясь за рану, воительница отскочила, переводя дух. Через секунду она поняла, что порез не смертелен, и чуть слышно завыла, словно ветер, гуляющий между оголенными деревьями.

Тонкая алая полоска спустилась до бедра воина. Зрители замерли, ожидая, что гладиатор сейчас свалится на песок и испустит дух. Эльф, как правило, бьет всего один раз. Однако раб стоял. Лишь на секунду он отвлекся, бросив взгляд на рану. Затем его внимание вновь вернулось к противнице.

Эльфийка не находила себе места от злобы. Все кружилась возле раненого, впила в него свой взор, будто надеясь прожечь им грудь бойца. Спустя миг воительница атаковала. Противники завертелись, выбивая из своего оружия искры.

— Где грациозность? — подумал раб, защищаясь от бесчисленных ударов. — Её нет, — подытожил он. — Ничего не осталось от прославленного лесного мастерства. Ты, моя дорогая, теперь лишь убийца. Холодный, безжалостный, но в тоже время жалкий и слабый убийца.

Воительница наседала. Два меча-близнеца сверкали на солнце, пролетая перед горлом, животом, ребрами, раб держал дистанцию. Он чувствовал, что мысли, пришедшие к нему только что, верны. Но самое главное — эльфийка тоже осознавала, что ошиблась. Ожидая здесь лишь пленника, обезумевшего от тяги к свободе, она встретила опытного и расчетливого бойца — достойного противника, который будто бы всю свою жизнь дрался за эту самую свободу.

Клинки пели, соприкасаясь и визжа от боли. Их хозяева ждали мига, когда сталь войдет в плоть, даруя одному покой, другому — славу. Даже зрители, и те уже не делали прогнозов. Когда эльфийка вышла на арену, они думали, что раб обречен. Но через некоторое время представление стало действительно зрелищным, ибо никто на трибунах уже не мог сказать, чем кончится дело. Слишком уж сильным оказался пленник. Слишком необычным.

Бой продолжался, эльфийка танцевала вокруг раба, будто плясунья в кабаке. Она завораживала. Каждый её жест нёс в себе загадку, а лесные сабли не подчинялись никаким законам. Будто сама природа, они были полны парадоксов. Вот, казалось бы, меч идет прямо, но тут же лавирует и летит в бедро. Клинок гладиатора успевает, а вторая сабля уже метит в грудь.

Вскоре раб устал. Он чувствовал, ещё чуть-чуть и остроухая его достанет. Уже ничего не боясь, пленник кинулся на противницу, надеясь сразить её напором.

Удар — защита! Выпад — уход! Снова удар! Меч парил быстрее сабель, воительница отступала, пот заливал её лицо. Ещё миг! Ещё один миг!

Арена вздрогнула от дикого крика тысяч людей, гладиатор выпрыгнул вперед и пропорол одежду противницы. Та отскочила и схватилась за порез. Крови не было, сталь чудным образом прошла на волоске от кожи, но туника…

Эльфийка посмотрела на врага. Посмотрела глазами, лишенными ненависти и желания убивать. То был взгляд зависти и восхищения. Одного у эльфов не отнять — пафоса. Они умеют, подобно театральным актерам, разыгрывать красивые сценки, что делают их жизнь похожей на древнюю поэму. Понятия чести у лесного племени иные, дикие понятия, но в то же время, достойные уважения.

Воительница глубоко вздохнула и скрестила клинки на груди. Все знали, что обозначает этот ритуальный жест — воин добровольно отдает жизнь противнику, ибо тот показал мастерство, которого никогда не достичь. Нет ничего страшнее, чем знать о недосягаемой цели. Ведь надежды нет.

Гладиатор сделал выпад и проткнул сердце противницы. Кровь поползла по лезвию и начала капать на песок. Вдоль толпы пробежал шепот. Такого здесь никогда не было. Короли мечтали о такой чести, великие полководцы искали её, она снилась богам и героям, а досталась рабу.

Рабу, который больше всех заслужил свободу.

***

Каземат и его друг молча стояли возле перил. Воздух не был насыщен красивыми фразами, восхвалявшими победителя. Мужчины на зрительских местах не заливались восторженными криками. Женщины не срывали с себя одежду, кидая её на песок в дар великому бойцу. Тишина скатилась с небес и воцарилась над ареной.

— Он победил, — еле слышно вымолвил хозяин игр, костяшки его пальцев побелели, кулаки чуть заметно тряслись. — Но ведь рабство непобедимо? — пустой взгляд лег на Каземата.

— Весь мир — это огромный рабский рынок, — ответил чемпион. — Здесь всегда кто-то кому-то подчиняется. Всегда есть хозяева.

— Эльфийка подвела нас! — яростно зашипел толстяк. — К чему честь, когда тебе платят?! Зачем весь этот маскарад?! Для чего?! У неё было задание — убить этого... Помучить и убить. Но нет! Ей надо…

— Я убью его, — тихо сказал Каземат, развернулся и приблизился к столу. — Ты был прав… — вино наполнило кубок, — …я вернусь.

Хозяин арены изумленно посмотрел на бывшего чемпиона.

— Для чего? — робко поинтересовался он.

— Ты же наблюдал за ним, — Каземат поднял чашу. — Смотрел, как он сражается. Эльф отдал ему жизнь без боя. Остроухая поняла, с кем имеет дело. Я видел предсмертный взор многих эльфов, но ни один представитель лесного народа не оказал мне подобной чести. Ни один! К чему мне после этого титулы?! Я обязан выйти и встретить этого раба, ибо всю жизнь я ждал сего момента!

— Ты не уверен в победе? — хозяин игр прищурился. — Разве ты не великий…

— Хватит! — бывший чемпион бросил полный пламени взгляд на жалкого торгаша. — Твои слова — просто звук, — уже более спокойно промолвил он. — Они ничего не значат. Говорить может каждый. Но удача спит лишь с теми, кто слова свои подкрепляет делом. Ты задал мне вопрос — да, я не уверен, что смогу убить этого раба! Поэтому я вернусь! Всего один раз. Последний раз.

Каземат резко осушил свой кубок и швырнул его на пол. После этого он уверенно зашагал к темному коридору, ведущему вниз.

— Убей его, Каземат! — крикнули ему вслед. — Убей его, молю тебя! Я поставил на третий бой слишком много, я не могу проиграть! Ты спасешь и меня и свой титул! Наши игры прославятся, о них услышат все, и каждый будет…

Крик хозяина арены гас, звук шагов чемпиона давил его. Единственное, что долетело до ушей Каземата, так это…

— …Твое мастерство, я верю, всё исправит!

— Одна вера ничего не делает, — прошептал бывший чемпион, ускоряя шаг. — И мастерство — лишь инструмент. Пусть два орла сойдутся в небе, а кому победить…

— …Мир решит, — закончил Каземат, скрываясь во тьме.

***

Война! Песок империи Хаархиз залит кровью.

Одинокий всадник приближался к городским воротам, упрямые створки скрипнули и нехотя начали выполнять свои обязательства. Конь поднял столб пыли, промчавшись через узкий проход. Двери крепости поспешно сомкнулись.

Скачущий воин сбавил скорость и подъехал к стражнику, стоявшему возле въезда. Мужчина на лошади вынул из-за пазухи небольшой свиток и сунул его охраннику, тот взглянул на печать и кивнул.

— Проезжай! — устало бросил он.

Всадник дернул поводья и помчался по узким улочкам шумного поселения.

— Какими сведениями они обладают? — седой военачальник склонился над картой. Вокруг него, переговариваясь и споря, стояли командиры городской стражи, на столе лежал план города. Слуга перемещал на нем деревянные фишки, когда в темную палатку ворвался гонец.

— Вот их условия! — отрапортовал запыхавшийся гость, протягивая господину свиток. Седой полководец схватил письмо, бросил взгляд на печать и потер длинную бороду.

— Интересно… — проговорил он, отламывая сургуч.

Все присутствующие в шатре следили за его лицом. Седовласый вояка читал про себя. Медленно, вначале незаметно, его руки начинали трястись.

— Вот как? — военачальник опустил письмо и вздохнул. — Не слишком ли много вы просите? За мной! — рявкнул он гонцу и выскочил из палатки. Командиры зашептались.

— Мы рассмотрели ваши условия и вот наш ответ! — на самой высокой башне городских стен стоял все тот же гонец. Он прокричал, что есть сил в сторону запада, туда, где в нескольких сотнях шагов от града раскинулось неприятельское войско. Ужасающего вида осадные орудия грелись под жарким полуденным солнцем, лучи коего отражались от полированной поверхности щитов и лат. Враг выжидал.

Гонец поднял лук. Тихо проскулила тетива, и стрела сорвалась в небо. Разрезав воздух и описав дугу, она воткнулась в горячий песок перед вражеским войском. Из строя выскочил всадник, солдат погнал коня к месту падения. Примчался, схватил закрепленное на стреле письмо и рванул назад.

Печать вскрыли, пергамент поспешно растянули и изумились. Он был пуст. Ни единого слова.

— Что все это значит?! — один из полководцев гневно глянул на стены взятого в кольцо города.

— Древний обычай, — тихо пояснил другой. — Они не будут с нами разговаривать. Вот и все. Приготовить снаряды! — крикнул он обслуживающим катапульты.

***

Он стоял на стене и смотрел на старую площадь, где сейчас толпился напуганный, загнанный в ловушку народ. Примерно двадцать лет назад судьба привела его сюда. Маленький мальчик тогда изумил всех, пройдя диковинный аттракцион. Затем изумил ещё раз, показавшись на люди в форме городского стражника. Теперь это его дом. Дом, над которым нависла угроза.

Площадь затопил шум. Мужчины, женщины, старики и дети требовали разъяснений. Для чего их сюда привели? Почему за родными стенами стоит вражеское войско? Кто защитит любимый дом? Вопросы. Вопросы, на которые так и не был дан вразумительный ответ.

Стражники теснили чернь, сомкнув щиты. Вскоре безжалостное солнце доведет людскую массу, и тогда в солдат полетят камни.

На невысокий, но видимый всем, постамент взошел седой военачальник. Он поднял руки, приказывая людям успокоиться. Медленно и сдержанно вояка начал говорить.

— Вскоре наш город будет осажден! — властным голосом произнес он. В толпе послышались всхлипы. — Но я призываю вас к спокойствию! Враг движется на столицу, основные имперские войска разбиты и разделены, поэтому никто не придет к нам на помощь! У нас был вариант — мы могли уйти и оставить город врагу, но тогда пустыня убила бы вас всех! Поэтому мы остались! Теперь у нас есть только один выход! Врагу нужен этот город, нужна провизия, спрятанная в наших амбарах, нужны лошади, колодцы с водой! Единственное, что мы можем, это взять оружие и защищаться!

Я не скрываю от вас, что вы умрете! Вопрос в том, как это случится! В канаве с перерезанным горлом, в лагере рабов, или на стенах любимого города с мечом в руке и верой в императора! Выбор за вами! Если кто может и хочет сражаться, идите к башням, там вы получите оружие и доспехи! Вы спросите меня, за что мы будем биться, кроме родного дома?! За свободу — отвечу я! За свободу Хаархиза, за свободу нашу, и свободу наших детей! Не дайте врагу забрать их в рабство! Примем же бой!

Толпа молчала.

Поняв, что слишком напуганных людей не прельщает идея умереть во имя человека, которого они даже не видели, седовласый вояка сошел с постамента. У него были дела поважнее, нежели вразумление жителей. Стражники начали готовиться к обороне.

Времени оставалось всё меньше и меньше.

***

Враг пошел на штурм без всякого предупреждения. Механизмы катапульт запели, смерть обрушилась на город.

Первый камень, коснувшийся стен, ударил в башню. Пробив кладку, он вынудил строение осесть, будто карточный домик. В небе замелькали горящие снаряды. Сотни метеоритов приближались к городу, будто боги обрушили на него свой, не знающий пределов, гнев. Вот огонь слился с проломленной крышей, пламя охватило уже несколько домов, послышались крики, люди заметались, тут и там появлялись сорванцы с ведрами. Кто-то ещё пытался спасти своё жилище.

Седой военачальник помчался к стенам. По пути он собирал всех своих людей, для того, чтобы, как только обстрел закончится, дать отпор наглому завоевателю. Солдаты неслись по улицам, расталкивая щитами обезумевших бедняков, твердивших что-то о небесной каре. Суматоха охватила почти все кварталы. Люди не знали, куда спрятаться от падающих с небес камней. Послышались первые стоны раненых.

— Все на стены! — рвал глотку седовласый вояка. — Живее!

Через несколько минут обстрел прекратился. Враг добился своего, город стонал от непоправимых ран, погрузился в омут страха и неопределенности. Войско сдвинулось с места и зашагало ровным шагом к стенам. Лениво поползла к ним и огромная осадная башня, в чьем лоне прятались самые отъявленные и жестокие воины.

Стражники поднялись по лестнице и оказались на стенах, их взорам предстала ужасающего вида картина: море вражеских бойцов, усеянное пестрыми знаменами. Вслед за первой осадной башней к городу подкатывалась вторая, третья…

— Лучники! — седой полководец взмахнул мечом. Сотни стрел засвистели в воздухе, в первых рядах вражеского войска появились потери. Солдаты падали на песок, штурмовые машины стали похожи на дикобразов. Однако и противник не медлил, тут же пустил в ответ свой собственный убийственный рой. В густой толпе рвущихся в бой появились силачи с лестницами. До стен оставалось совсем немного.

— Выше щиты! Выше! — ревел один из командиров. Его подчиненные пригибали головы, страшась жужжащих в воздухе болтов.

— До башни десять шагов! — отрапортовал бывший раб. Сейчас он стоял в третьем ряду, среди товарищей по несчастью. Сегодня кто-то из них уже не узреет заката, не насладиться чарующей прохладой пустынной ночи… Стоп! Не думать, об этом. Не думать!

Осадная башня коснулась стены. Тяжелый навесной мост рухнул на перила, и напористая волна вражеских бойцов хлынула на защитников города. Мечи встретили своих собратьев, завязался бой. Тут и там лилась кровь, сталь пела свою унылую песнь. Ломались щиты и древки копий, пробивались доспехи и разрывалась плоть. В бешеной толкучке бывший раб плохо справлялся с клинком, лишь чудом ему удалось избежать смерти, то и дело его кто-то спасал. Он хотел развернуться, поблагодарить, но, как правило, спаситель уже лежал на покрытом кровью камне. Осаждающие напирали.

Небо вновь залили снаряды, враг бил по башням, где пряталась большая часть лучников. Вот одна осела, осыпав стражников каменной крошкой, вот вторая осталась без внешней стены.

— Осторожней! — в истерике вымолвил кто-то. Люди подняли щиты, прячась от камней — остатков башни.

Раб ушел от вражеской дубины, увернулся и сделал выпад, сражая противника. Его толкали. Почти все защитники города были вытеснены со стены. Ещё один снаряд коснулся последней живой башни. Строение развалилось, и кладка рухнула на воинов.

— Камни! — послышалось среди стонов. Бывший раб не заметил, как по его шлему ударил внушительного размера валун.

…размытые образы, удаляющиеся звуки, неопределенность и отсутствие опоры под ногами…

Он срывается со стены, падает, пробивает чью-то соломенную крышу…

Темнота.

Она охватила его, затопив взор. Последнее, что он слышал, так это вражеский крик:

— Победа!

***

— Дорогие гости!..

Зрители на трибунах все ещё не могли прийти в себя после феерического представления, скрашенного смертью лесной воительницы.

— Для вас приготовлен сюрприз! Сегодня! Здесь и сейчас! Чтобы бросить вызов доблестному рабу, решившему вырвать свою свободу из рук врага, на арену выйдет…

Слушатели замерли. Хозяин игр набрал воздуха в грудь.

— Каземат!

Тысячи возгласов залили арену, оглушающий вой рассыпался по строению, прополз вдоль каменных стен и впитался в песок. Ворота открылись. Из них на белом коне выехал непобедимый гладиатор. Он поднял руку, приветствуя обожавшую его толпу. Зрители вопили, предвкушая немыслимо захватывающую бойню. Это сражение будут помнить сотни лет.

Глядя на приближающегося чемпиона, раб поднял с песка свои нагретые доспехи. Каземат был облачен в шикарные стальные латы и закрытый шлем. Он не имел щита и носил странное оружие — двойной меч, напоминавший копье.

Впервые за сегодня, пленник разволновался. Что таил в себе третий противник? Бой будет непредсказуемым и сложным.

Чемпион грациозно соскользнул с коня и ударил животное по боку. Лошадь поскакала назад к воротам. Кто-то в толпе зрителей свистнул. Раб поднял голову и увидел, как с трибун в его сторону летит одноручный меч. Оружие воткнулось в песок недалеко от пленника. Бывший солдат понял — надо сражался двумя клинками. Видимо, эта комбинация как нельзя лучше подходила против загадочного двойного меча. Будь, по-вашему.

— Пусть начнется битва! — проревел хозяин арены. Бойцы помчались друг к другу, расстояние сокращалось.

Раб добежал до брошенного клинка, вырвал меч из песка и тут же встретил яростный выпад Каземата. Чемпион чуть было не опрокинул соперника на землю, одним лишь взмахом он оттолкнул раба в сторону. Противники встретились, отскочили друг от друга, обменявшись ударами, и вновь ринулись в атаку.

Каземат действовал быстро. Кружась волчком, он не давал рабу перейти в наступление. Постоянное наседание гнало пленника к стене, ещё чуть-чуть и загадочное оружие пропорет грязные доспехи, упьётся кровью. Впрочем, раб не сдавался. Два клинка постоянно встречались с лезвиями таинственного оружия, отводя его в сторону. Пораженная толпа не знала себе места: крики, визг, аплодисменты. Какая скорость! Какая грация!

Бой вывел сражающихся в центр арены, песок поднимался с земли, обволакивая танцующих со смертью воинов. Пыль сгустилась возле них, даже ей хотелось знать, чем кончится поединок.

Проведя запланированную комбинацию, чемпион отпрянул от запыхавшегося противника. Перевел дух и вновь атаковал. Нельзя давать сопернику время на отдых. Напор, только напор все решит. Снопы искр вылетали из мечей, только боги ведали, какая сила была вложена в удары.

Наскок, разворот, уход, выпад! Пленник кружился, отбивая попытки чемпиона закончить схватку своей блистательной победой. Пару раз рабу удавалось провести удачные атаки, доспехи врага покрылись царапинами. Все ждали того момента, когда кто-нибудь из бойцов допустит ошибку.

Нежданно-негаданно такая честь выпала Каземату.

Уверенный в своей безнаказанности и доверявший своему мастерству, он просто играл с рабом, нарочно продлевая время схватки. Жалкий пленник, сам того не желая, бросил ему вызов, и чемпион вышел на арену, решив, что раб достоин умереть от его руки. Так пусть же он умрет красиво.

В этом и заключалась ошибка Каземата.

Его удары стали красочными, в некоторой степени театральными. Но в них уже не было главной цели — достать, попасть. Раб почувствовал, что противник специально ему подыгрывает, и решил использовать это. Обманное движение, умелый выпад и…

Удар!

Чемпион отшатнулся. Нет, он не был ранен, но… загадочное оружие перерублено пополам. Рабу удалось попасть точно в рукоять.

Толпа взревела. Каземат лишь на секунду впал в ступор. Затем пришел в себя. Теперь в его руках было два одинаковых клинка, коими он тут же решил закончить начатое дело. Никаких больше представлений, игры кончились. Тот, кто оскорбил мастера — уже не жилец.

Злоба охватила униженного чемпиона. Вся его ненависть к презренному рабу влилась в мощные удары, коими он подчивал отступающего врага. Раб не мог больше сдерживать этот безумный натиск. Умелая подножка, скрытая под обманным движением, лишила его равновесия. Пленник свалился на песок и покатился по земле. Чемпион пытался достать его мечами, но лежащему удавалось уворачиваться. Наконец Каземат отступил, позволив врагу подняться.

Бывший чемпион заходил по арене, не отрывая взора от стоящего на коленях раба. Тяжело дыша, Каземат заговорил.

— А ты силен, — вздыхая, подытожил он. — Разве место такой силе на зловонной арене, что, подобно бульварной девке, развлекает чернь?

Раб молчал, держась за вспоротый бок.

— Впрочем, отчего это я столь неблагосклонен к своему дому? — Каземат пнул ногой грязный, наполненный кровью песок. — Ведь арена — это жизнь, ровно, как и жизнь — это арена.

— Кто ты? — пленник сплюнул кровь. — Философ, или убийца? Почему не делаешь то, за что тебе платят?

— Я не убийца, — тихо проговорит чемпион. — Но и не мыслитель. Хотя одну мудрость усвоил. А состоит она в том, что каждый человек, кем бы он себя не называл — просто гладиатор. Арене не важно, кто ты. Чей брат, чей сын. Здесь все решает твоя собственная сила. Лишь она расскажет, кто ты. Раб или чемпион? Любимец толпы или безымянный клоун, что служит её похоти? Лишь арена выявляет истинного героя… как сегодня она сделала это с тобой.

— Чего тебе надо? — пленник оперся на меч и попытался встать. Однако слабость не позволила.

— Пойдем со мной! — Каземат приблизился. — Будь моим учеником! Всю жизнь я искал такого, как ты! Я обучу тебя, помогу добиться самых запредельных высот! Весь мир узнает о великом мастере меча и его непобедимом ученике! Я не хочу тебя убивать. Я не имею права тебя убивать! Решай же! Зрители ждут!

— Ты предлагаешь просто пересесть в другую клетку, — сказал раб. — Мне казалось, ты умнее.

— Неужели тебя не прельщает перспектива учебы у меня?! — чемпион посмотрел в глаза врагу. Глаза полные решимости и веры. — Так чего же ты хочешь?!

— Свободы, — прохрипел пленник и бросился с мечом на врага.

Каземат этого не ожидал. Соперник, казавшийся полумертвым, вдруг ожил, подхватил второй меч и набрался решимости закончить бой в свою пользу. Лишь выработанная с годами реакция спасла чемпиона от неминуемой гибели.

Клинки вновь запели свою, полную горя, песнь. Зрители взбудоражились. Каждый был уверен — чемпион победил, просто хочет понежиться в лучах славы. Но нет! Жизнь вновь поразила всех своей непредсказуемостью.

Бойцы кружились, сталкивались и разлетались, будто грозовые тучи, толпа кричала что-то, но они не обращали внимания. Битва втянула их, приковала нерушимыми цепями.

— Ты хитер! — прокричал Каземат сквозь звон стали. — Тебе нужна свобода?! Что ж! Я дарую тебе свободу!

С этими словами он пошел в атаку, не щадя ни себя, ни своих затупленных о доспехи врага клинков. Убить! Вмять в землю! Никогда ещё он не задыхался от злобы и бессилия. Сегодня это случилось в первый раз.

— Где тот чемпион, которого я так страшился?! — пленник вертел свои клинки перед лицом неприятеля. — Неужели его больше нет?!

— Умолкни! — рыкнул Каземат. — Кто ты такой, чтобы я с тобой разговаривал?!

Чемпион опустил свой меч на плечо раба, тот увернулся, отвел клинок врага, ударил. Каземат грациозно отклонился, сделал выпад, пленник выставил меч, пригнулся, поднырнул…

— О, боги! — послышалось в толпе.

Люди на самых нижних трибунах узрели, как пленник одним стремительным ударом отрубил руку чемпиону.

Клинок Каземата отлетел в сторону и рухнул на песок, бывший лидер схватился за запястье невредимой рукой.

— Лоо-в-кко! — полный горя и страха взгляд следил за тем, как капли крови орошают горячий песок. Раб стоял невдалеке, стоял и наблюдал за агонией поверженного. Теперь легендарный Каземат — калека.

— Я не совершу твоей ошибки! — произнес раб и попытался добить врага.

Чемпион вовремя прочувствовал угрозу. Быстрее ветра, он перекатился по песку к оброненному клинку, схватил его здоровой рукой и встал в позицию защиты.

— Ты лишил меня части тела, но тебе не лишить меня надежды! — гордо произнес он и кинулся в бой. Клинки столкнулись, взлетели быстрее ветра. Два хищника рвали друг друга под возгласы толпы.

Лишенный руки Каземат не потерял своего мастерства, казалось, полученная рана даже добавила ему отваги. Он отвел первый клинок раба, не менее искусно отвел и второй, извернулся, ударил.

Тонкая щель между доспехами пленника окрасилась в алый цвет, клинок вошел очень глубоко, таких ран не переносят.

— Мм! — раб опустился на одно колено, потом вскочил и из последних сил полоснул Каземата мечом по шее. Из-под шлема чемпиона поползла кровь.

Толпа лицезрела предсмертный миг бойцов. Люди молчали, понимая, что больше никогда и нигде они не увидят столь зрелищного представления.

— Мне нечему тебя учить, — прохрипел Каземат и рухнул на песок. Раб повис на своем клинке, силы уходили. Спустя миг его голова легла на живот врага. Смерть принюхалась к бойцам, ещё чуть-чуть и пир начнется.

— Вот она, свобода…

Раб лежал на горячем песке и смотрел в голубое небо. Кровь покидала тело, душа рвала последние цепи, через миг и она уйдет.

— Забавно, — подумал он, терпя боль. — В этом мире все рабы. Рабы, смирившиеся с участью своею. А я… моя жизнь была войною. Вся жизнь — просто путь к свободе. Но теперь я понял, что нужно не только драться, но и платить…

…и я плачу…

…кровью и жизнью, водой и землей, солнцем и звездами — всем, что есть в этом проклятом мире…

…только потеряв все, я обрету свободу…

Раб закрыл глаза.

Люди покидали арену, почти никто ничего не говорил. Высоко-высоко над землей сидел хозяин игр. Сидел под своим тентом, склонив голову. Сегодня он потерял не только деньги.

— Ох уж мне эти герои, — мужчина налил себе вина и вздохнул. — Ни в коем случае нельзя иметь с ними дела. Совсем не думают о прибыли.

Тимофей Верхов(19.03.2007).

foglands.hut2.ru — мой сайт, мое творчество.