Snikers — «Заго’вор»

От солёной воды стянуло кожу. Когда смотришь на море, кажется, что смотришь в бесконечность. Солнце приятно греет, как будто по тебе скользит шёлковая ткань. Я собираю в кулак горсть крупного песка и высыпаю его, так, чтобы получилась пирамида. Однако, какое это приятное занятие, песок щекочет ладонь и высыпается по песчинкам из моей руки. Зачем думать о будущем, когда настоящее так прекрасно. Зачем думать о проблемах, когда ты в раю. Хочется продлить эти минуты, растянуть их как можно больше и получать удовольствие от жизни.

— Я хочу прокатиться на катере. Посмотри, у причала стоят несколько больших катеров. Кто-то рекламирует экскурсии по морскому побережью Крыма.

— Да, конечно, нет проблем. Сейчас я получу свою порцию ультрафиолета, искупаюсь, мы пойдём с тобой и всё узнаем…

Можно наслаждаться морем и солнцем, смотреть на упирающиеся в небо вершины гор, а можно получать удовольствие только от того, что рядом с тобой любимый человек. Волна шелестит у берега, солнце по-прежнему ласкает своими мягкими лучами, рядом со мной лежит моя любовь. Я в раю.

Шум раздаётся со всех сторон, десятки механизмов работают одновременно и давят на виски. Парень в белом колпаке и в белой спец одежде выпекает хлеб. На его руках большие почерневшие от гари перчатки, толщиной в сантиметр. Пот льётся по его виску и кажется, что он едва стоит на ногах. Белая рубашка прилипла к его телу. Перед ним огромная печь, три метра в высоту и пять метров в длину, из которой выходят чёрные обгоревшие формы с горячим хлебом. Жар выходит из печки и обжигает его лицо. Ни лучика дневного света, только искусственное освещение, хотя какой свет может быть в три часа ночи. Рабочая смена ещё не подошла к середине, а вторая тонна горячего хрустящего пшеничного хлеба, уже вышла из печи, которая была сложена в 1966 году. Каждые 45 секунд из печи выходит четыре формы с готовым хлебом, в каждой форме по три белых кирпичика весом 400 грамм. Он выдёргивает рукой форму с хлебом, форма обжигает руку даже через многослойную перчатку и оставляет небольшой ожог. Он переворачивает форму, смазанную растительным маслом, на металлический стол и из неё выпадает три румяных кирпичика пшеничного хлеба. Затем он укладывает их в хлебный латок, достаёт ещё одну форму и укладывает рядом, так чтобы в латок поместилось 14 штук. Сорок пять секунд прошли, новые, пылающие от жара формы, выходят из печки времён советской власти. Его мысли бегут одна за другой. «А есть ли счастье на этой земле или я в аду?». Думает он и продолжает вытаскивать накалённые, до двухсот двадцати градусов, формы из печи ФТЛ-2-66.

Я перевернулся на живот и начал рассматривать черты лица моей любимой. Мне кажется, что они идеальны, я готов любить их всю свою жизнь. Капельки солёной воды собрались на моей спине и, как лупа в руках мальчишки, начли преломлять солнечные лучи. Сегодня на обед было отличное сухое вино, десять лет выдержки, оно до сих пор теребило моё нёбо. Я нарисовал на песке сердце и подписал снизу печатными буквами:

«Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ»

Эти слова иногда бывают так нужны, но в это момент моё сердце кричало.

— Любимый, я тоже тебя очень люблю! Ну что, пошли на причал.

— Да, конечно пошли. Я хотел бы поиграть вечером на бильярде, ты составишь мне компанию?

— Милый ты же знаешь, я не люблю бильярд, я бы с удовольствием сходила в какой-нибудь ресторанчик или повалялась бы с тобой в постельке.

— Одну партию, а потом романтический ужин…

— Ты интригуешь, я согласна…

Я напялил очки от Prada, натянул спортивные шорты, полосатые носки из новой коллекции Marc o’Polo и золотые побрякушки, но все мои аксессуары были ничто по сравнению с девушкой, которая была рядом, даже без косметики она казалась мне ангелом. Иногда мне было страшно, от той мысли, что я могу её потерять.

Пришло время обеда. Гул механизмов, лент транспортёров, тестомесильных машин и прочего оборудования выводил из себя парня в белом колпаке. Мысленно он уже переместился в столовую, а там была идеальная тишина. Можно было тридцать минут сидеть и наслаждаться тишиной. Ночью не очень то хочется, есть, но без еды долго не протянешь. Он сделал несколько шагов, под ногами раздался неприятный хруст. Усатые насекомые в чёрном панцире выбегали отрядами из под горячей печки. Аппетита не стало вовсе, бедняга дошёл до соседней печки и взял с ленты транспортёра чёрный хлеб, он оторвал корку горячего хлеба и жадно надкусил. Эти минуты тоже доставляли ему удовольствие. Каждый раз, когда он это делал, на его лице проскальзывала загадочная улыбка. Он поплёлся в столовую. Его тапочки без задников, покрытые толстой прослойкой муки, теста и непонятно чего, шлёпали по бетонному полу.

Ноги проваливались в мягкий горячий песок, и вот, наконец, ступеньки, набережная, комфорт, ощущение твёрдой земли под ногами. Тёплый ветер развивал волосы моей любимой. Я подошёл к табачной лавке, которая стояла в центре набережной, и купил себе кубинскую сигару Cohiba ручной скрутки. Продавец в ковбойской шляпе с полями, любезно спросил:

— Вы сейчас хотите насладиться ароматом этого дивного табака?

— Конечно же, да.

Он одним движением сорвал рекламный бант, достал гильотинные ножнички и обрезал кончик, затем отдал сигару мне. Достал длинную спичку и поджег. Я начал прикуривать. Спичка медленно горела и сигара начала тлеть. Мой рот наполнился ароматным дымом. Гамма вкусовых ощущений. Сто долларов за два часа сгорят в моей руке, но это ни с чем не сравнить.

— Милый, как же твое здоровье? С утра у тебя такой кашель.

— Любимая, прости, но тебе не понять этого блаженства, которое я испытываю сейчас.

После усердного купания я сильно проголодался, в животе было пусто, и сигару пришлось затушить. Надо было срочно где-нибудь подкрепиться. Была опасность, что я не дотяну до причала. Вдоль набережной были десятки кафе и ресторанов в разных стилях от китайских до мусульманских. Как много в этом мире решают деньги, но не всё, поверьте далеко не всё. Мы зашли в уютный ресторан, заказали каких-то салатиков закуски бутылку красного полусухого вина Инкерман 1983 года и мороженое с фруктами. Вроде бы любимая была довольна, значит мир — прекрасен.

В столовой было четыре скамейки и два деревянных стола, одна микроволновка и нагреватель воды. Парень в белом колпаке сел на скамейку и достал из пакета вилку, пластиковую коробочку в которой были макароны с сарделькой и два пакетика кофе. Такое ощущение, что кофеин перемешался с его кровью один к одному. Он не спал уже двое суток. Он сунул пластиковую коробку в микроволновую печь и начал грызть корку горячего чёрного хлеба, ещё миг и её «размазало» по столу, руки его опустились, корка хлеба упала на пол и его голова приземлилась на стол. Колпак съехал под щёку, а изо рта появилась струйка слюны. Вдруг раздался хлопок. В столовую вошла мастер смены. Бабка шестидесяти пяти лет.

— Сколько можно обедать, пол часа прошли! Иди работай!!! Спать надо дома.

Парень испугано соскочил с места, собрал всё обратно в пакет и быстрым шагом пошёл на рабочее место. Глаза его были ошарашены, словно его ударили сковородкой по голове. И снова печь, формы, хлеб, латок, тараканы, жара, формы, хлеб…

Капитан катера, был похож на пирата. Он был в тельняшке с усами, низкого роста и курил большую трубку. Ему не хватало большого цветного попугая на плече. Он сказал, что на сегодня экскурсии закончены. А завтра мы сможем прокатиться на катере и обогнуть какой-то мыс.

До частной гостиницы оставались считанные метры, но ноги было переставлять уже очень лениво. Мы зашли в наш номер, прошли по коридору, на стенах которого висели разные пейзажи и зашли в спальню. Я первым увидел это огромное насекомое с мохнатыми лапами на нашем ложе. Моя любимая не надела контактные линзы, но это чудовище можно было разглядеть даже без них. На нашей кровати сидел паук, величиной с мой кулак. Раздался дикий крик. Моя любимая оглушила меня.

— Убей его, убей! Выкинь его!

Она выбежала из спальни и заперлась в душе, оставив меня один на один с этим мохнатым животным. Я и сам боялся пауков. А тут такое. Надо взять себя в руки. Не буду же я, взрослый мужчина звать на помощь. Хотя, посещение салонов красоты, массажных ванн, оставили отпечаток на моём характере. Я собрал всю волю в кулак, взял красную чашку Nescafe и накрыл ею существо. Потом стянул чашку с одеяла и выкинул его в окно.

— Всё, выходи.

— Нет, я боюсь!

— Его больше нет, здесь осталось одно животное, которое хочет страстно поцеловать свою принцессу…

— Я уже бегу. Я решила немного навести марафет.

После двенадцатичасовой смены, парень снял свой колпак, переоделся и побрёл с коллегами по работе к ближайшему ларьку, снять стресс. Все смирились с этой работой, и обсуждали только взаимоотношения в коллективе, иначе говоря, пустые сплетни. Дома парня никто не ждал, и ему некуда было торопиться. Холодное влажное утро немного бодрило и солнце уже выходило из-за горизонта, однако не было ни улыбок, ни радости. Была усталость, нависшая над группой работников хлебозавода.

— Чем будешь заниматься на выходных?

— Да, мы с женой собирались поехать по магазинам, надо что-то дочке купить, забот хватает. А ты?

— Я буду спать. Хорошее утро, свежо.

— Ну, значит ещё по одной.

В этой картинке просматривалась какая-то хроника. Никто не хотел ничего менять, все были вполне довольны своей судьбой. Разве кто-то из них мог бы подумать, что они все в Аду.

Спальня впитала в себя запах любви, ароматы духов Kenzo и Armani, запах винограда и сухого вина кубинской сигары и морского пляжа. Я лежал и смотрел в потолок, похоже на то, что рай — это бесконечность. Я поднёс руку к торшеру и загорелся свет. Я попытался достать книгу из тумбочки, но вокруг моей шеи образовалась петля, из рук моей возлюбленной, которые потащили меня куда-то в глубину постели.

— Чёрт! Двенадцать часов дня. Любимая мы с тобой два лентяя!

— Милый, мы отдыхаем, я ещё поваляюсь.

— Хорошо, я пошёл делать тебе завтрак.

— Я тебя люблю.

Я колдовал на огромной кухне. В шкафчиках было море посуды разные специи и прочие принадлежности. Я, как настоящий самец, обследовал территорию и пришёл к выводу, что хотелось бы перенести всю эту атмосферу к себе в дом. Итак, яичница с беконом и выжатый сок, готов. Горячие тосты виноград, арбуз, персики, ешь что хочешь. А любимой всё нет.

Одежда впитала в себя запах хлеба. Казалось, что от кожи молодого парня пахнет пшеничным хлебом. Хотя в общественном транспорте, он не привлекал к себе особого внимания, так как личность его была серая и безликая. Мало кто оценил бы его труд по настоящему, подумаешь хлеб. Лучше бы дома строил, за это больше платят. Как обычно, места в автобусе ему не хватило, и он повис на поручне. Глаза его закрывались, а когда он падал, они снова открывались. Женщина средних лет тыкала в него пальцем и грозно говорила: —

— Наркоманы поганые, нигде от них проходу нет, уже с утра обкололся подонок. И моего сына чуть на иглу не посадили твари.

Молодой парень покраснел и отвернулся, но женщина не успокоилась.

— Посмотри, он сейчас сворует у бабки последнюю пенсию, у них же ничего святого.

Наконец, он дошёл до метро, где у него в очередной раз проверили документы и расспросили о его физическом состоянии. Да, жалко парня. Он обмотал вокруг шеи длинный серый шарф, и уткнулся в него. Типичный фрустированный неудачник. Он сунул руку в карман, чтобы достать платок, а из карманы выпала сотня, которую быстро заметил отдыхающий неподалёку алкаш. «Вот Дьявол, где же моя сотня?»

Мы шли, взявшись за руку к ближайшему пункту обмена денег. Солнце нещадно палило. Кипарисы прятали свою тень.

— Как жалко, что не осталось наличных любимая.

— Ничего сейчас поменяем.

— Любимая так хочется пива, такая жара.

Ветер поднялся в нашу сторону, и к моим ногам упало 10 украинских гривен. Господи, вот это да, зачем мне деньги, у меня итак их полно. На эти деньги можно выпить пару пива, эта мысль обрадовала меня. Ещё большее счастье охватило меня в ту минуту когда я сделал глоток холодного хмельного напитка…Все смотрели на нас как на иностранцев, от этого становилось ещё приятнее.

Парень в сером шарфе шёл по Арбату и столкнулся со мной.

— Дьявол, это же я!

— Боже мой, как мы похожи.

— Пора, мой друг, я устал, Ад не место для развлечений. Я получил, то, что хотел, мне надоело.

— Я ничего не подпишу!

— Время, время прошло…

В моём носу закололо, и из него скользнула капля крови. Медленно она упала на ладонь парню в шарфе. В его руке появился лист, где крупными буквами было написано «Заго’вор». Внизу сверкала моя вторая положительная гранатового цвета. Веки опустились. Кажется, я упал.

Шум раздаётся со всех сторон, десятки механизмов работают одновременно и давят на виски.

Неудача, дьявол, неудача, да я помню, как я был хорош! Судьба.