Ктрина — Сумасшедший мир

   Осмотревшись, я увидела старенький магнитофончик, сиротливо ютившийся в углу зала. Моя рука уже нащупала диск с любимой песней, под которую я сама составила свое собственное произведение искусства.

   Легкая мелодичная, напоминающая белоснежного лебедя в полете музыка, наполнила зал. Восстанавливая    в памяти элементы танца, я уже медленно сливалась с мелодией. Мои движения были нежны и красивы. Как раз в такие минуты я понимала, что ради этого стоит жить.

   Я уже переходила в финальную часть танца, как в моей ноге взорвалась бомбой боль. Тихо матерясь сквозь зубы, я осела на пол. Как всегда увлеклась, не заметив шест возле окна, и неудачный взмах ногой испортил мне настроение. Ступня как— то неестественно вывернута…хм. И тут я взглянула на вход в зал. Там стоял парень довольно высокого роста, волосы до плеч, светлые, одним словом симпатичный молодой человек. Тут то я поняла, что нога это еще не самое страшное, ведь он видел, как я неуклюжим увальнем повалилась на пол, так нелепо наподдав шесту ногой.

   — Девушка, с вами все в порядке?

   — Дда, все отлично.— Я уже взмолилась Богу, чтобы он не вздумал ко мне подходить, а то я и так вся красная как рак.

   Стиснув зубы, я судорожно вцепилась за тот самый треклятый шест и в вразвалочку потопала в сторону окна. Боль была адская. Я уже думала, что упаду, но тут, чьи то сильные заботливые руки, меня подхватили. Я перевела взгляд на своего помощничка и мне ничего не оставалось делать, как обхватить его мускулистую шею руками.

   Он посадил меня на поддоконик и пристально посмотрел мне в глаза.

   — Неубедительно врешь, дорогуша.— Лукаво сверкнув глазами, констатировал он.

   Парень поставил свою спортивную сумку и достал оттуда аптечку.

   — На всякий случай с собой ношу, вот он и подвернулся.— Ответил он на не заданный мною вопрос.

    Перевязав мне ногу, он упаковал свой спасительный ящик с красным крестом и выразительно повернулся ко мне.

   — Хочешь шоколадку?

   — Не откажусь. — После пережитой боли, я сама для себя решила, что заслужила ее.

   — Держи сладкоежка.— Порывшись в кармане, он достал молочный слиток, мой любимый.

   — С чего это ты взял, что я сладкоежка. Соблазняешь тут девушек шоколадом, еще и обзываешься. — Я уже отвлеклась от ноги и уже веселым прищуром смотрела него.

   — А ты очень красиво танцуешь. Он вмиг посерьезнел.— Я проходил мимо и случайно заметил тебя, и уже не смог дальше идти.

   — Льстец.— Коротко резюмировала я.

   — Но ты очень эффектно отфутболила этот шест, что у меня даже дыхание перехватило — с тобой, кажется, опасно связываться.

    Я уже не в силах сдерживать смех, захохотала в полный голос, он тоже.

   — Подобное происходит уже третий раз подряд. Мне просто места не хватает.

   — Вроде стройная девушка, красивая, а место мало.— Он говорил это с серьезным лицом, но его выдавали еле вздрагивающие уголки губ.

   И тут я замолчала на несколько минут. И правда, почему? Да потому что музыка врывается в мою душу и там танцует в месте со мной, но ей очень тяжело находиться в этом небольшом пространстве и она бьется, пытаясь высвободиться, но не может. Музыка сливается со мной и моим танцем, как два ростка, то плотно обвивающих друг друга, то, наоборот расходясь в разные стороны, создавая причудливую фигуру. Музыка, танцы — моя жизнь, и они живут вместе со мной.

   Вот почему! О чем я непременно и сообщила своему собеседнику. Сперва он молчал. Потом опустил взгляд, и я вдруг осеклась и поняла, что рассказываю все это абсолютно незнакомому человеку, которому просто это неинтересно, и остается уповать на то, чтобы он не посчитал меня чокнутой, но он неожиданно посмотрел на меня, и в его глазах я увидела понимание, словно он ждал подобных слов от кого— то и вот, наконец— то дождался.

   Я уже престала что— либо понимать, как он подошел ко мне и обнял. Его рука заботливо легла на мою голову. Как— то не хотелось сопротивляться, и я полностью ему отдалась.

   — Я ждал тебя.— Каким то странным голосом сказал белокурый красавчик.

   Он ослабил объятья, и я посмотрела ему в глаза. Не знаю почему, но я ощущала это же чувство. Вдруг стало смешно, и мы засмеялись. Это глупо, я знаю.

   В тот вечер мы так и просидели до девяти, то, многообещающе молча, то, смеясь, то, рассказывая, друг другу интересные истории, пока в зал не ворвался уставший тренер. От чего он был такой угнетенный, даже думать не надо. Мой искуситель шоколадом, тогда быстро поцеловал меня в щечку, без моего на то согласия, а все потому, что я не успела даже ничего понять, как он ухитрился это сделать. Позже я пришла домой и в куртке увидела полу — помятую бумагу, где был номер и подпись: “Твоя родственная душа…”

Теперь понятно, почему он так долго копался у вешалки с моей курткой…