s.ermoloff — Формула действия.

Формула действия

                                                                                   1

Я ограждаю свое осознание, мое сатори со всех сторон. Я пытаюсь литературным способом сохранить великое событие.

Время сделало меня мудрее.

Я ничего не выдумываю. Я делаю то, что делали со мной.

Я себе нравлюсь, когда делаю что-то ужасное. Мы со смертью соперники. Только смерть может быть правдой.

В начале была Смерть, и Смерть была у Бога. И Смерть была Богом.

Забудь о том, что потерял. Помни об оставшемся. Не оглядывайся. Невозможно воспользоваться прошлым.

Не думай о будущем. Меньше всего оно зависит от тебя.

Я не умел торопиться. Или, вернее, мне было некуда торопиться. Меня никто не ждал.

Такое положение вещей устраивало. Лишь иногда возникала непонятная боль, у которой не было места на теле, но я смог привыкнуть к ней и уже начинал беспокоиться, если она не появлялась слишком долго.

Я опять вышел на прогулку, не зная, куда иду и не догадываясь, когда вернусь. Было бы правильнее, если бы возвращения не произошло. Это было целью, к которой я стремился очень старательно.

Я шел, не обращая внимания на происходящее вокруг. Это была необходимость, ставшая привычкой. Реальность не занимала мое внимание. Вокруг меня, ничто не могло иметь ко мне никакого отношения. Я находил в этом удобство. Я всегда находил удобство в том, что было вынужденно.

Я никогда не принимал решений куда идти: любое решение в своей основе всегда ошибочно.

Я уверен, что иногда убить хочется каждому человеку. У меня нет никаких иллюзий. Каждый человек может ощутить себя палачом.

Готовность — это все. Я склонен полагать, что это правильная мысль. Во всяком случае, я не хочу исключать такую возможность.

Желание оказаться невиннее, чем я есть в действительности, может сделать меня смешным.

Я знал, что должно произойти. Я всегда ощущал свое превосходство над жертвами. Искренность не кажется мне злом. Если чувствуешь, что нужно принести смерти жертву — следует казнить.

Убийство помогает человеку быть искренним с самим собой. Я узнал о своих желаниях больше, чем хотел знать.

Я не мог не быть палачом. Хотел не быть. Но не мог. Я избавлялся от чувств, мешавших мне убивать. Жалость была не нужна мне. Я не сочувствовал страданиям.

Нужно уметь бить. Очень важно научиться бить изо всех сил.

Невозможно принести в жертву одного человека дважды. Жаль.

Я хорошо знал каждое движение и выполнял его автоматически, не задумываясь о том, что буду делать в следующую минуту. Мне хотелось, чтобы все почувствовали мою силу.

Вариантов казни оказывалось меньше, чем мне представлялось. Я не хотел унижать свою жертву и думал слишком долго. Я соображал медленнее, чем следовало.

Я знаю, что привлекает палачей в жертвах. Очень важно суметь научить умирать.

Эти мысли все больше воодушевляли меня, доводили до головокружения.

Для того, чтобы казнить, я должен был научиться терпению. Никогда не следовало торопиться. Я набрался терпения и ждал, когда придет мое время. Верил. Если есть Бог, он даст мне когда-нибудь шанс.

И все же я чувствовал себя лучше, чем все последние дни. Что может быть страшнее человеческой нормальности? Я не уверен, что моим действиям необходим смысл.

Я запретил себе заботиться об осторожности. Смерть — это всегда страх.

Я был готов к неожиданностям. Любое мое действие приближало меня к смерти. Я не должен останавливать смерть, которую остановить невозможно. Я чувствовал, что должно произойти. Я перестал воспринимать опасность. Напряжение сковывавшее меня ослабло. Все было готово к жертвоприношению. Я уже устал постоянно убегать. Мне очень хотелось воспользоваться всеми выгодами своего положения. Возможность убийства соблазнительна для каждого человека. Нападение всегда лучший способ защиты.

Я чувствовал правду смерти. Обманывая невозможно понять себя.

У меня было достаточно времени, чтобы оглянуться и оценить свою жизнь. События прежних лет превратились в историю. Я потратил годы в погоне за фантазиями. Но они того стоили.

Я хотел оглянуться по сторонам, но мои глаза смотрели только вперед. Я не ощущал ни одной части своего тела, даже дыхания не слышал. Зато мысли были исключительно ясными. Для меня это было неожиданностью.

Я сомневался, что смогу стать палачом, но желание принести жертву смерти всегда найдет способ проявить себя. Человек должен подчиняться своим инстинктам.

Я пытаюсь объяснить, почему стал палачом.

Мне казалось, что казнить очень сложно. Но я ощущал себя палачом, хотя еще никого не казнил. Нужно уметь казнить. Я не хотел учиться ничему другому. Если относиться к себе, как к палачу, то начинаешь вести себя, как палач. Я мог научиться казнить только у самого себя. Я родился палачом.

Естественно убивать лишь того, кого боишься. Мое желание смерти не объяснить иначе. Я не уверен, что хотя бы одно из моих жертвоприношений было случайно.

Человек портит себя, выдумывая свою доброту. Я понял это раньше всех. Теперь уже никого не удивляет, что людей казнят постоянно.

Я не завидую людям, которых смерть оставляет безразличными. Ожидать равнодушие к смерти от себя было бессмысленно. Иногда мне казалось, что я был выбран смертью. Причина всех казней была вне меня.

Я чувствовал себя так, словно рождался заново. С каждым часом я все больше отдалялся от того жалкого типа, целыми днями бормотавшего: «Как, почему так вышло?» Я знаю, что для меня убийство была единственным выходом из создавшегося положения.

Весь день в голове кружились увлекательные фантазии и усиливалось желание воплотить их в жизнь. Когда возбуждение достигло крайнего напряжения, от которого я боялся сойти с ума, я решил немного прогуляться.

Я не сомневался, что сделаю задуманное. Да что там не сомневался, мне, можно сказать, не терпелось.

Теперь я промахнуться не мог. И не промахнулся.

Иногда лучше не знать, что происходит за поворотом. Я не мог остановиться.

Я не очень хорошо понимал, что толкает меня вперед. То ли сны, то ли желание знать.

Мне вдруг стало ясно: скоро, очень скоро я совершу что-то непоправимое. Я не предчувствовал — я знал, не могу объяснить как, но знал. Я умнее, чем мне хочется.

Может быть, в тот момент я находился на распутье, будущее испытывало меня. А я сам того не замечая, выбрал неверный путь. Я помню только, что очень волновался.

Повторись эта ситуация, я бы сделал то же самое. И не потому, что мне бы этого хотелось. У меня не было бы выбора. Человек бы никогда не убил, если бы мог не убивать.

Никто не учил меня. Я был уверен, что смогу все понять сам.

Я начал чувствовать азарт погони. Я нуждался в жертвоприношении. Бояться своих желаний не следует.

Главное — решить, с чего и где начать.

Меня тревожило какое-то предчувствие, хотя я никогда не обращал внимания на предчувствия.

Я не мог не заметить палача в себе. Каждому человеку знакомо это чувство.

Теперь я знал, что должно произойти. Вопрос был только — когда. Надо было быть готовым всегда.

Мне нравится знать, что жизнь человека лишена смысла. Жизнь — не единственная иллюзия человека. Я уверен: все люди притворяются живыми. Невозможно не ощущать жалость к человеку, который вынужден быть живым. Я никогда не мог вообразить, что мне необходима жизнь.

Мне нравится ощущать себя чужим среди живых людей. Я ничем не связан с жизнью. Жизнь недостаточно длинна, чтобы имело смысл привыкать к ней.

У меня не было желания убеждать жертву в своем превосходстве. Я хотел казнить.

Для меня очень важно ничего не знать о своих ошибках. Я не искал им объяснения.

Мне было необходимо жертвоприношение. В моих чувствах не было ненависти к жертвам.

Без казни палач перестает чувствовать себя палачом. Я не могу не думать об этом. Только принося жертвы смерти можно ощутить реальность жизни. Я боялся своих желаний.

Опыт жертвоприношений необходим каждому человеку. Стоит попытаться. Разве нет?

Невозможно сразу примириться с мыслью, что можешь убить. Я не верил, что могу убить и очень долго удерживал себя от убийства. Но мне не удалось избавиться от желания убийства. Мне нравилось знать, что я могу убить любого человека. Мне никогда не хотелось убить какого-то реального человека. Я лишь стремился почувствовать себя убийцей.

Я не хочу быть неточен. Я стремлюсь изобразить чувство, которое неоднократно меня мучило.

Ничто не может лишить меня моей веры. Если не давать выход своему желанию, очень легко сойти с ума.

Я не продумал последствий. Не предусмотрел всего, что может случиться.

Такова жизнь. Она никогда не останавливается. Ничто не кончится, пока не кончится по-настоящему.

Но ничего не происходило. Без моей инициативы ничего не желало происходить. А я бездействовал.

Казнь никогда не происходила так быстро, как мне хотелось. Я страдал от неумения выдумывать смерть.

Что делать? Это было очевидно. Из моего замысла вытекают разные сложности. Я рискую. Я очень рискую.

Я отогнал от себя эту мысль. Я попытался изгнать все из своей головы и приготовился стать победителем. Или умереть при попытке.

Обычно люди сначала делают, а потом думают. Я — нет. Я редко делаю что-нибудь, не обдумав предварительно все, как следует.

Я был рад задержке. Иногда дела идут слишком гладко.

Ощущение ожидания смерти самое мучительное из всех возможных ощущений человека.

Меня охватило необычное желание. Как будто оно было внушено мне. И я оказался не способен сопротивляться.

Он — мой враг. Я это сразу почувствовал. Я все-таки ждал, что хотя бы в уголке сознания будут и другие мысли. Нет. Ничего.

Я запрещал себе бояться своих желаний.

Я не стесняюсь писать правду, когда хочу этого.

Оказалось, что я себя плохо знал.

Мне приходилось рассчитывать только на себя. Как и большинству людей — рано или поздно.

Искушение было сильным. Нет ничего интереснее того, что мы не знаем.

Невозможно выиграть, не зная правил игры. Иногда мне кажется, что у моей игры нет правил.

Я видел людей такими, какими они были в действительности. Каждый человек предает своего Бога.

В споре с собой никогда не следует стараться оказаться правым.

Я не мог думать. Я только видел.

Я смотрел. Подумал: «И что же я чувствую?»

И в это мгновение я осознал смысл своего избранничества.

Ни один человек не может быть уверен в своей разумности. Все это произошло в первые несколько секунд. Какое странное ощущение — меня словно подменили по частям.

Каждый человек ощущает себя виноватым. Я не знаю, почему это кажется мне смешным. Слова действуют на разных людей не одинаково.

Пытался убедить себя, что мне это только кажется.

Я делаю что-то ужасное. Делаю всегда. Я никогда не умел быть понятным окружающим меня людям.

Я не чувствовал ни тревоги, ни страха. Только в голове неотвязно вертелся вопрос: что это значит? Что это значит?

Мне казалось, что я дошел до предела. Мой ум не мыслил, а лишь реагировал.

Я не хотел казнить его. Разве можно объяснить все? Ему не повезло.

Смерть была необходимостью не только для меня.

Вдруг я почувствовал, что не могу открыть глаза. Это было длительное состояние вроде того, когда, проснувшись наполовину, никак не можешь пробудиться окончательно.

Он оказался сильнее меня. Происходило что-то страшное. В моем страхе не было ничего удивительного. Я не знал, что делать. Был беспомощен.

Я стоял на коленях, опираясь одной рукой о землю, другой вытирал кровь с лица. Тело сотрясала дрожь. Изо рта текли слюни. Я не старался защититься. Я страдал.

Этого не может быть, подумал я. Такое не может происходить с человеком. Иногда мне кажется, что я говорю не о себе.

Почему я это подумал?

Я не хотел быть похожим на остальных убийц. Для меня важна оригинальность.

Человек, никогда не ощутивший смерть и человек, испытавший — разные люди. Я не могу сказать себя удовольствия сказать это.

Я менее сложен, чем мне бы хотелось себя видеть. Никакое знание не является новым.

Что делать? Озверей, шепчет муза.

Я прыгнул на него. Только одно чувство жило во мне и управляло всеми моими чувствами — жажда.

Мне кажется, что я кричал, но не уверен в этом: он не посмотрел в мою сторону.

Произошло что-то очень интересное. Точно не помню, но я находил что-то забавное в ситуации.

Неожиданно я ощутил какую-то легкость, чуть ли не озорство.

У каждого человека своя дорога в жизни. Люди осуждают всех тех, кого не могут понять.

Я никогда не забываю о своих желаниях. Каждый человек убивает, как умеет.

Я не предполагал делать ничего подобного. Мне был нужен страх жертвы. И вдруг я сделался жутко спокоен. Я отдался на волю течения. Я боялся казнить, не желая этого. Каждый палач узнает во мне себя. Я должен был думать об этом. Не так ли?

Я лишь орудие казни. Мне всегда удавалось убедить себя в этом.

Впервые за две недели я немного успокоился.

Я мог быть счастливым. Ничто, кроме жертвоприношения не дало мне такой возможности. Наступило время принять решение.

Казни были самым простым решением. Я очень быстро запутываюсь в сложностях.

Замедленным движением я вытащил скальпель и задумчиво уставился на его лезвие, которое вот-вот должно было погрузиться в живое тело. Мысль об этом доставляла мне удовольствие.

Мне следовало забыть о страхе. Я улыбнулся — в самом деле, чего мне было бояться?

Ничего случайного не происходило. У меня не должно было остаться вопросов в отношении себя. Я мог избавиться от своего желания, только осуществив его.

Можно ли отказаться? Я не знал, что смогу когда-нибудь стать на столько сильным.

Последнее испытание перед тем, как отдохнуть. Или предпоследнее. Мне необходимо прибегнуть к помощи боли.

Необходимо как можно больше вопросов к смерти. Я подчинялся неотвратимости.

Вначале по намеченной схеме Кренлейна я рассек кожу. Отслоил надкостницу от разреза в обе стороны.

«Молиться?» — подумал я и решил: «Нет, не буду».

Сначала жить, потом философствовать. Сейчас подходящий момент для такого признания.

Остались совсем мелкие детали. Я оценил ситуацию. Слишком знакомо, чтобы казаться странным.

Через некоторое время уже невозможно не испытывать удовольствия.

Не каждому дается это почувствовать. Тут нужен особый нюх.

Я успел вспотеть, пока перепиливал кость проволочной пилой между фрезовыми отверстиями. Логично? Абсолютно никаких странностей.

Радость может принимать самые разные формы. Надо быть счастливым и практичным. Вот в чем суть.

Я не ощущаю себя в безопасности, когда занимаюсь своими исследованиями.

Я снова начал резать, но уже не ощущая прилива подлинного вдохновения. Пальцы казались неуклюжими и чужими. Я боюсь проговориться о том, о чем известно только мне одному.

Я посмотрел, и мне стало плохо. Я закрыл глаза.

Потом открыл глаза.

Все оставалось, как прежде.

Я стоял, пошатываясь, кусая губы. Многие идут по неверному пути вследствие неосторожности. Я никогда не мог понять причины своих поступков.

Я задумался. Оставалось сделать еще что-то, но что именно? Разве можно понять, к чему стремится человек?

Были совершенно безумные мысли. Без всякого сомнения безумные, но почему-то такими не казались. Я чувствовал их абсолютную логичность. Я чувствовал, что это правда. Меня бы уже не было в живых, если бы я не был тем, кто я есть. Я не хотел останавливать ни одно из своих желаний.

Разве мог я представить, что смерть так многообразна в своих проявлениях? Привыкнуть к ней невозможно.

Для того, чтобы убить, человеку достаточно оставаться естественным. Всем телом я хотел почувствовать запах крови.

Убийство делает человека интереснее. Только я один знаю всю правду. Мне нравится разоблачать себя.

Я чувствовал себя спрятанных от всех. Жизнь похожа на игру. Главное — не дать себя обмануть. Мне удавалось защищаться. Но невозможно предугадать последствия всех своих действий. От ожидания вкуса крови легко сойти с ума. Вероятно, в таком состоянии убивают самих себя. Но у меня есть предназначение, и я свое предназначение исполню.

Случайность помогла мне одержать победу. Но особой радости я не испытывал.

Неужели все так просто?

Все произошло слишком быстро. А когда такие вещи происходят достаточно быстро, они не дают возможности их обдумать и оценить. Я просто плыл по течению.

Я не понимал, что со мной происходит. Сопротивляться желанию казнить уже не удавалось.

Наконец-то закончился ужас, путаница и дезориентация. Дезориентация почему-то была хуже всего: постоянное ощущение того, что жизнь превратилась в лабиринт.

Мне казалось, что с помощью казни я избавлюсь от лжи в себе.

Но ничего не кончилось. Все только начиналось.

Чем больше я узнавал смерть, тем она становилась для меня интереснее.

Я не был уверен в правильности того, что делал.

Он просто лежал на спине и истекал кровью, которая все шла и шла.

Желание жизни и смерти невозможно примирить между собой. Впервые я почувствовал это только рядом с жертвой.

Я понимал, почему меня злили жертвы. Казнь никогда не длилась так долго, как мне хотелось.

Мне нравилось ощущать свою власть над жизнью людей.

Фантазии никогда не имели власть надо мной. Но теперь в них уже не было прежней безобидности. Я не хочу объяснять свои желания.

Сколько времени можно умирать?

Успокойся. Спокойнее. Не дыши так часто.

Не было никого, кроме меня.

Я закрыл глаза и словно окаменел. Все внутри меня остановилось и смолкло. Я не хочу преуменьшать свои впечатления.

Подумаешь обо всем этом потом, — сказал я себе. Тебе надо спешить.

Но все остановилось. И я остановился первым.

Я дожидался главного зрелища.

Меня охватило странное ощущение, будто все, что произошло, было предопределено. Будто все события прошедшего дня должны были случиться.

Сейчас эта мысль уже не кажется мне выдумкой.

Что мне еще сказать. Я уже все сказал. Он теперь мертв, конечно.

Его смерть не была напрасной. Это был эксперимент, который расширял мои знания о человеке. Я уже давно понял: знания о человеке более важны, чем суетная жизнь самого человека.

Я не сразу понял, что совершил казнь.

Я-то думал, что испытаю ужас, впаду в панику, — но ничего этого не было. Я только воображал, что меня удивит казнь.

Как все просто! Я ощутил разочарование. Я даже не успел испугаться.

Я уже не боялся знать правду.

Что ж, этого было достаточно. Его смирение — подлинное.

Я оказался не готов к тому, что меня изменило жертвоприношение. Слова не могут выразить возникшее ощущение.

Мне показалось, что я вижу перед собой свой собственный труп. Я уверен, что подобные мысли свойственны не только палачам.

Любой человек может испугать. Я боялся себя. Не сложно убедиться в необходимости страха.

Люди легко усваивают мысли палачей. Близость к смерти обольстительна.

Мне следует попытаться выманить своего врага из укрытия.

Желание принести смерти жертву не может быть случайным.

Мои признания могут казнить не только меня.

Я воображал, что не труслив. Мне пришлось разочароваться в себе. Со страхом всегда хочется соглашаться. Я мог ощутить жалость только к самому себе. Это никому не нужно объяснять.

Я узнал о себе то, что не хотел знать. Желание жестокости было неожиданностью. Но жестокость позволяет быть справедливым. Я старался подтвердить это себе.

Сложнее всего не увидеть правду, а высказать ее.

Убивая, я словно подводил какие-то итоги. Мне уже казалось, что я убивал всю свою жизнь.

Можно убить, только если постоянно думать об этом.

Ни один человек не захочет понять меня. Я вынужден быть единственным оправданием себя. Мне не удается притвориться похожим на окружающих меня людей. Но я умею притворяться.

Я опередил свое время. Я — следующий этап эволюции. Я поднялся в своем развитии на столько, что мне уже нет необходимости задумываться о морали.

Я не боюсь оказаться правдивее остальных людей. Я восхожу на свою Голгофу.

Мой час настал.

Вот она, моя судьба, — подумал я.

Мне нравится знать, что я — против всех.

Все остальное можно оставить в прошлом.

Человек всегда более жесток, чем ему это может быть необходимо. Мысли, воспоминания — это из-за них я могу проиграть.

Неужели все было так? Возможно ли это? Памяти нельзя доверять. Все хорошее, что есть в человеке, выдумано им.

Никогда еще в своей жизни я не ощущал с такой уверенностью, что сделал ошибку. Но что еще я мог сделать? Каждый человек старается скрыть свою ничтожность от себя.

Или это произошло в один миг? Могло быть и так. Один из моментов, когда все переворачивается вверх дном.

Неужели все это происходило на самом деле?

Я не знал, что происходит вокруг, и не знал, что делать. Инстинкт самосохранения, который до этого охранял меня, исчез. Я стал беспомощным. Все, что я мог теперь делать, — так это ждать.

Я должен был быть осторожен. Я злился, что не в силах угадать, где, с какой стороны меня ждала опасность. Почему-то казалось, что меня обманули, обвели вокруг пальца. Очень странное было чувство.

Как странно, что я здесь, подумалось мне, именно здесь, а не где-то в другом месте. Но находиться в другом месте было бы, наверное, не менее странно.

Период радостного помешательства закончился. Я чувствовал себя разбитым. У трупов всегда безобразные лица. Что-то во мне несогласно с этим. Есть тут какой-то туман. Но я не мог выразить это в словах. И сейчас не могу.

Что заставило меня все это проделать?

Я завидую жертвам. Чаще, чем других, палачи казнят самих себя. Палач часто притворяется жертвой перед смертью.

Все окружающие меня жертвоприношения словно сплелись между собой в сеть, которой смерть рассчитывала поймать меня. Мне казалось, что я казнил чаще, чем необходимо. Но не принося смерти жертвы, очень сложно почувствовать себя живым.

Я удерживался от жертвоприношения так долго, как только мог. Я в порядке. Я знаю, что со мной все в порядке. Не следует искать оправдание для каждого своего поступка.

Если рассуждать здраво — насколько вообще способны рассуждать такие тупицы, как я, — все мои доводы повисают в воздухе. Я понимаю, что ошибаюсь. Возникла ситуация немного унизительная, которую мне, однако, трудно обойти молчанием. Я утешил себя тем, что другие вещи у меня получаются очень хорошо.

Я ощутил, как напряглись все мышцы. Стоял парализованный страхом и чувствовал, что не узнать правду о себе было бы обидно. Я не завидую людям, чьи желания примитивно просты.

Всегда следует избавляться от улик.

Я все еще дрожал, но страха уже не было. Не знаю более сильных ощущений, чем ощущение убийства. Я слышал лишь свое дыхание. Мне нужно было успокоиться и избавиться от ощущения давящей тяжести в голове. У каждого человека есть возможность принести смерти жертву, избежав разоблачения.

Я слышал чей-то крик и знал, что кричу я сам. Я был очень неумелым палачом.

Каждый человек охотнее казнит, чем пожелает быть казненным.

Я понемногу приходил в себя. Невозможно предусмотреть все случайности. Я смотрел на его труп, как на свой. Он был убит вместо меня. Я чувствовал, что между нами много общего. Труп производил впечатление человека, который был в согласии со смертью.

Я всегда относился к торопливости, как к своему недостатку. Очень сложно научиться казнить медленно. Я спешил извлечь жизнь из тела. Мне нравилось торопить неизбежность чужой смерти.

Все было какой-то смесью ошибок, ужаса и нелепостей.

Не нужно думать о мелочах. Не нужно вообще ни о чем думать. Так будет намного проще и лучше.

Если бы жить сначала, я бы, понятно, не хотел повторения этого эпизода. Может быть, я перешагнул тот барьер, который переходить нельзя.

С возникшим ощущением не удавалось справиться. В нем можно было исчезнуть без следа.

Я не понимал себя и не знал, кого винить. Это не могло быть правдой. Я заблуждался.

Мне нравилось быть оригинальным. Я помню о том, что важно. Но чудеса не повторяются.

Ничего страшного. Я уже увидел все, что хотел. Я не умею скрывать свой страх.

Мне опять хочется добить его. Очень важно уметь добить.

Завтра его найдут.

Я не могу быть безразличен к себе так же, как ко мне безразличны все окружающие меня люди.

Жизнь зависит от смерти. Только самое страшное может быть удовольствием.

Я остановился, испугавшись самого себя. Я не мог понять, как произошла казнь.

Я не забыл этого двойственного впечатления. Я не умею забывать о себе.

Это ощущение было для меня не ново. Я всегда чувствовал раздвоение. Мое будущее не зависит от меня. Ни один человек не понимает самого себя.

И все же что-то во мне продолжает твердить: напрягись, утверди себя. Это означало только одно: я знал, на что иду.

Я делал все, чтобы спастись. Мне хотелось побежать, но не следовало привлекать к себе внимания. Казалось, что все смотрят на меня. Бояться окружающих людей естественно для человека. И тут сработала интуиция. Возникло ощущение искусственности окружающего мира.

Во мне живет постоянное чувство опасности. Страх — это хорошо. Страх был союзником.

Я сжимал губы и дышал осторожно, чтобы никто не увидел моего состояния. Шел, как человек, который идет к смерти. Никто, кроме меня этого не заметил.

Я стоял и ждал, когда за мной придут. Никто не пришел.

Время шло, однако ничего не происходило. Я улыбался, хотя мне совсем не было смешно. Я находился среди людей и боялся пошевелиться. Я не чувствовал себя спрятанным среди толпы. Люди перестали быть прежними.

Я ничего не знал точно, был уверен лишь в одном: я больше не хочу повторять это представление.

Все, что я мог тут узнать, я уже узнал.

Каждый человек достоин смерти.

Мне не удалось воспользоваться этим способом казни еще раз. Страх вынуждает совершать ошибки. Я не могу сделать вид, что ничего не произошло.

Я думал: это что и все? Неужели это и все, что я успел сделать?

Что поделаешь, все самое лучшее в жизни когда-нибудь кончается.

Я решил вести себя так, словно ничего не случилось. Человек может только притворяться, что понимает себя. Так и должно было быть с самого начала.

Этот день был моим днем — и он прошел.

                                                                               2

Час назад я проснулся. Я хорошо поспал. Глаза открылись без малейшего усилия воли. Я сразу же совершенно проснулся.

Началось, наконец-то. Мое особое предназначение стало сбываться. Я знаю, что такое опасность. Я тоже часть опасности. Самих себя палачи казнят чаще, чем других.

Я был слишком закупорен внутри самого себя. Я так крепко держался за свое я, что терял все остальное. Вряд ли возможен человек, которому захочется приблизиться ко мне.

Возможность принести смерти жертву позволила мне перестать разочаровываться в себе. Я сумел сделать то, что недоступно многим людям. Узнать правду можно только случайно.

У меня не возникает желания искать оправдания для всех своих поступков. Я не смогу измениться.

Проснувшись, я был удивлен тем, что на улице еще темно. Спал меньше двух часов.

Принеси смерти жертву. Это проще, чем ты думаешь.

Быть убийцей естественно для человека. И все же этот факт пришлось признать. Сколько не обманывай, все равно никуда не денешься.

У меня нет причин сомневаться. Думая об этом, я почему-то стыжусь своего счастья. Только палач может ощутить себя равным Богу .

Смерть — это всегда соблазн. К жизни не сложно относиться, как к ошибке смерти.

Мысли человека о смерти — самые важные из всех его мыслей. Мне нравится знать, что я нарушаю все правила жизни.

У моей жизни может быть только одна награда — смерть. Я выстраиваю свою жизнь не для того, чтобы жить. Наверное, из моих слов кажется, что это трудно. Но когда разберешься — ничего сложного.

Я должен принести смерти жертву. Невозможно остановить казнь. Я не знаю более увлекательного занятия, чем поиск жертвы.

Мне никуда не деться от всего этого. И убегать я никуда не должен.

Мне нельзя распускаться, нельзя отдыхать. Мне надо следить за тем, чтобы мысли, которые рождаются в голове, я додумывал до конца. Даже если они меня пугают.

Мне недостаточно прежних признаний. Я не хочу упустить самое важное в себе.

Смерть подтвердит все мои слова. Человек способен только ненавидеть и бояться.

Я неудобен для самооправданий. Моя покорность может быть только неловкой.

Я хочу найти объяснение, которое не позволит мне ощущать свою вину. Каждый человек кажется себе значительнее, чем есть в действительности.

Я вынужден сам защищать себя. Кто-то другой распоряжается моей жизнью. Меня никто не спасет.

Я спрашиваю себя, есть ли на земле кто-нибудь способный мне помочь. Мне и самому иногда это трудно.

Проникая в неизвестные области своей внутренней жизни, я испытываю такие чувства, которые никогда ранее не испытывал. Хотя мне кажется, что они всегда были во мне, но казались такими пугающими, что я никогда не осмеливался выпускать их на свободу. И сейчас чувствую себя ужасно неуверенно, как будто мой мир раскалывается на части. Раньше он был прочный и безопасный. А сейчас он шатающийся, проницаемый и уязвимый. Вы можете увидеть во мне то, о чем я и сам не знаю.

Я рассказываю о страдании и надежде. Я не хочу, чтобы меня поняли неправильно.

Трудно поверить, что человек говорит вам правду, когда вы знаете, что на его месте вы бы соврали. Каждый человек должен обладать мужеством отстаивать свои убеждения. В этом мире есть то, что многие стараются не замечать.

Кто боится нападок на свои убеждения, тот сам сомневается в них. Люди, которые понимают лишь то, что можно объяснить, понимают очень мало. Когда сомневаешься, следует говорить правду.

Не нужно делать из отношений со смертью что-то пугающее или таинственное. Несмотря на то, что человек обладает этим желанием, большинство не позволяет себе развивать эти отношения потому, что боятся их. Но не все стараются подавить в себе это переживание. Не надо отгораживаться от смерти, а надо принимать ее такой, какая она есть.

Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает. У многих людей убеждения не более, чем привычка. Чувствующий не способен думать. Я выиграл бы в глазах людей, если бы явился им не таким, какой я всегда был и есть. А не притворялся тем, кем никогда не был и не буду.

Но теперь мне все равно. Теперь я спокоен. После того, что произошло со мной, когда я начал восхождение к вершине.

Я не чувствовал жалости. Мне жалость так же не нужна, как и смерти. Теперь мне уже не досаждают мысли, которые прятались где-то в глубине сознания.

Моя религия — смерть. Я никому не говорил этого.

Я чувствую себя созданным для жертвоприношений.

У меня получалось легко находить возможность для казней. Я радовался этому. С детства обожаю всякие неожиданности.

                                                                                        3

Нет ничего унизительнее для меня, чем превосходство другого человека.

Так было раньше, но не теперь, теперь — нет. Времена меняются, а вместе с ними и люди.

Неужели все так просто? Этого достаточно, и я счастлив. Счастлив. Да. Счастлив.

Я пошел за ним. Что еще мне оставалось делать?

Я почувствовал, как в затылке у меня закололо. Ощущение, будто собственный мозг проваливается куда-то.

Я знал, что испуган. Но это знание было едва ли важным в сравнении с чувством освобождения.

Доведи это до конца.

Никогда прежде не ощущал я так явственно, с такой силой присутствие другого человека. Он знал, что я убью его раньше, чем я сам подумал об этом.

Я не чувствую себя виноватым. Я должен позволить всему идти своим чередом. Я просто должен стать в стороне и не вмешиваться, путь все идет своим путем.

Я не был готов понять не только смерть, но и жизнь. Мне было интересно преодолевать свою ограниченность.

Но это не все. Что-то еще.

Если мне за рулем машины придется выбирать, кого задавить — собаку или человека, я в любом случае выберу человека. Мне не удалось убедить себя, что я ошибаюсь.

Я пошел за ним, словно выполнял самую святую из моих обязанностей.

Я не всегда хотел быть осторожен. Никто не ожидает разоблачающих желаний от себя.

Каждый палач может найти свою жертву.

Я бросился вперед, сбил мужчину с ног. Мы оба сцепившись упали. Он визжал и пинал меня. Его пальцы вцепились в лицо. Я просунул локоть под его подбородок и надавил изо всей силы.

В человеке нет чувств мешающих убийству. Жизнь невозможна без убийств. В том, что человек умирал у меня на глазах был тайный смысл. Я не уверен, что мне удастся выразить его словами.

Мне было важно почувствовать смерть быстрее жертвы. Я словно старался опередить того, кто хотел его убить. Мне нравится изощренность моего воображения.

Он лежал на спине.

Мне нравилось представлять неизбежную казнь. Я знал, что делаю нечто недозволенное, не имея никаких причин.

Я все еще пытался сделать что-нибудь неожиданное для себя. Мне не нравилось быть осторожным. Мой страх исчез.

Вкус крови забыть невозможно. Я увлекался и не позволял осторожности ограничивать мои чувства.

Почему я должен перестать убивать?

Ничего не останавливает меня, подумал я.

Я казнил его очень медленно. Ожидание смерти может в любом человеке вызвать желание унижаться. Необходимо сначала полностью сломить человека, а потом казнить.

Иногда мне казалось, что я придаю своим действиям не тот смысл, который в них содержится. Мне тоже хотелось власти. Я никого не защищал от себя. Мне нравилось решать: кто будет жить, а кто — нет.

Я люблю ощущение власти.

Он непрерывно что-то бормотал. Иногда он вскрикивал и тогда можно было различить отдельные слова.

Я уже не удивлялся тому, что видел перед собой. Меня увлекали мучения жертвы. Каждая жертва воображает себя неуязвимой.

Мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить.

Я не испытывал к своим жертвам ненависти — я просто развлекался, изобретая новые способы казни. Я был уверен, что мое положение безопасно. Я много чего увидел. И я в это время думал, как бы не думая.

Решение оказывается простым, когда оно единственное.

Я не спрашивал его. Очень сложно отвечать на вопросы палача.

Почти полная тишина.

Я уже приставил ему к шее скальпель и надавил на него. Он издал только один булькающий звук, как будто полоскал горло.

Я до сих пор слышу эти звуки. Иногда во сне. Очень важно суметь научиться добивать одним ударом. Иногда я держу жизнь на кончиках своих пальцев.

Чем дольше умираешь, тем меньше тебе везет.

Все равно я был бессилен ему помочь.

Очень важно суметь сделать смерть оригинальной.

Широко открыв рот, я накрыл им рану. Стал работать языком. Это было больно, как и всегда. Мягкий язык человека не приспособлен для этого. Но я почувствовал себя увереннее.

Наслаждайся, подумал я.

Очень важно получить от жертвы все, что ожидаешь. Я стараюсь соответствовать своим представлениям об идеальном палаче. Сила основана на том, каким именно знанием обладает человек.

И тогда, остановившись, чтобы получше насладиться, я глубоко вздохнул.

Как будто мое тело уже не принадлежало мне.

Пока я был счастлив. Почти.

Будьте же понятливы: мой голод не утолить набив желудок.

Я очень быстро научился правильно вставлять скальпель и открывать вену, прижимая рот к ране, стараясь поглотить всю жизнь без остатка.

Это не так ужасно, как ты думаешь. Быстро и почти совсем не больно.

Во мне зажигалось что-то такое, что никогда не горело раньше. Не в мозгу — во всем теле. Я ничего не смог с этим поделать. Пытался загнать обратно, но было уже слишком поздно.

Я оглянулся. Вокруг никого. Сейчас полечу, сказал я себе. И верил, что смогу полететь: воздух был мягким, а сам я стал невесомым.

Но вдруг словно что-то толкнуло меня.

Вспоминать все подробности очень сложно.

Я попытался закричать, позвать на помощь, сделать хоть что-нибудь, чтобы избавиться от охватившего меня ужаса. Я не был уверен, что он мертв и долго не отпускал его горло.

Прошло много времени. Я даже не знал, сколько именно. Никому не нужны живые свидетели казни. Ни одна смерть не казалась мне убедительной.

Я обманывал не только жертв. Палачи любят выдумывать себя.

Не следует казнить жертву с намерением позволить ей выжить. У лежащего передо мной человека была пробита голова, перерезано горло. Может быть, со мной произойдет то же самое.

Глядя на труп, я ощутил желанное спокойствие. Этому человеку не удалось убить меня только потому, что я убил его первым. Несправедливо? А что справедливо? Какое отношение имеет справедливость к нашей жизни?

Ну и что дальше? Я больше не боюсь жизни.

Мне нравится знать, как вскрываются вены.

Мне нравится жить в ощущении, в котором вскрываются вены.

Ненавижу надежду. Надежда всегда ложь.

Уже совсем другое самочувствие. Вопрос силы воли.

Жизнь — это всегда возможность смерти.

                                                                    4

Я разделся, принял душ, как следует вымыл шампунем голову, почистил зубы, протер лицо лосьоном. Вроде стало легче.

Нельзя мне останавливаться. Без этого я не справлюсь с жизнью. Такие вещи сразу трудно понять или объяснить.

Иногда каждому человеку хочется принести смерти жертву. Люди умеют скрывать правду о себе друг от друга.

Человек казнит, чтобы быть человеком. Мысль, конечно, нелепая, но я не могу от нее отказаться.

Знаете, я думаю, что я прав. Я не верю в серьезность этой смешной жизни.

Мне нравится возможность своей опасности для себя.

Что в себе стараются контролировать другие люди? Я все еще ищу смысл своих действий. Не уверен, что хочу найти. Я боюсь подменить жизнь имитацией. Я себя ни от чего не удерживаю. Я — это поле битвы.

У каждого человека свой способ мести жизни.

Мои слова проще всего объяснить отчаянием. Я не могу рассчитывать на помощь. Не могу не ощущать себя жертвой. Жизнь всегда была для меня тюрьмой. В ловушку я поймал себя сам.

Я боюсь почувствовать себя жертвой. Никому не хочется умирать. Я продолжаю сопротивляться только потому, что у меня нет возможности уцелеть.

Мне не следует спешить признавать свое поражение. Я не оправдываюсь. Я не могу рассчитывать на жалость.

Я педант. Люблю порядок. Но на этом свете порядка нет. Мне много лет внушали, что существует логика и здравый смысл. Но всю жизнь я живу среди хаоса.

Я не хочу признавать, что все мои поступки были ошибками. Я очень разумен и осторожен. Я уверен, что интересен для людей. Мне бы хотелось сохранить свои записи и для себя. Я знаю, что есть причина, из-за которой все происходит так, как происходит. Я не мог почувствовать вкус своей крови.

Я не ищу объяснения своей жестокости. В тайне от всех об убийстве мечтает каждый человек. Воспользоваться моим опытом не сложно. Я постараюсь нарушить все законы, существующие среди людей. Мне хочется хвастаться своими казнями.

Меня боятся. Меня пытаются найти в разных людях. Все хотят посмотреть на меня. Очень хочется, чтобы люди узнали правду обо мне. Подражать мне не сложно. Принося жертву смерти, совсем не обязательно признаваться себе, что стал палачом.

Для того, чтобы ощутить себя палачом, недостаточно принести жертву смерти только один раз. Мне казалось, что я могу казнить в любой момент. Для человека, жизнь которого складывается из разочарований — смерть не большая проблема. Человек редко умирает потому, что хочет умереть. Смерть человека — всегда случайность.

Ощущать себя хозяином чужой жизни очень приятно.

Временами жизнь бывает так прекрасна, что становится непохожей на жизнь.

Мысль о жертвоприношении может подчинить себе любого человека. Я знаю, что опять принесу жертву смерти.

Настоящее существует в той мере, в какой его воспринимаешь, то есть в той мере, в какой его выдумываешь.

Жить означает постоянно творить, выдумывать жизнь, рассказывать ее самому себе.

Реальность существует постольку, поскольку ее кто-то описывает.

Правда состоит в том, что я не умею жить, никогда не умел и вряд ли когда-нибудь научусь.

Одиночество уже становится для меня нестерпимым. Мне хочется погрузиться в оцепенение, и темнота помогает мне в этом.

Каждый человек может не замечать самого себя. Разумно объяснить не могу.

Возможно, когда-нибудь я посмеюсь над этим. Посмеюсь над ошибкой, которую сделал.

Надеяться можно только на себя.

Я живу только своими чувствами, а не предметами, которые меня окружают.

Я не из тех людей, для которых смерть безразлична. Невозможно измениться так, чтобы не чувствовать прошлого. Человек всегда остается самим собой. Меня тянет на места казней. Я хочу, чтобы обо мне узнали правду.

Страх не мешал мне чувствовать себя палачом. Казалось, что убивая человека, я убиваю смерть. Жизнь вынуждает меня признать свое несовершенство.

Я довольно холодный человек. Много лет я этого стеснялся. Прикидывался импульсивным живчиком, сентиментальным романтиком.

Я должен был вести себя, как нормальный человек. Но мысль о том, что я должен вести себя нормально, заставила меня почувствовать себя еще более странно.

Зачем я играю с собой в игры, правил которых не знаю? Если постоянно следить за своими страхами, они начнут увеличиваться. Жизнь — это важно. Но есть вещи поважнее жизни.

Игра всегда сама выбирает игрока.

Людям нравится приносить друг друга смерти в жертву. Человек очень удобен для боли.

Не любить жизнь не сложно. Я жизнь ненавижу.

Мне нравится ощущать свою готовность к смерти. Не зависеть от смерти невозможно. Где-то в глубине моего сердца живет мысль: этот мир может рухнуть в один миг.

Я готовлюсь совершить нечто такое, что изменит мир навсегда. Мне следует научиться быть сильным. Я могу упустить одну из радостей жизни.

Меня не покидает ощущение, что я стал игрушкой в чьих-то руках. Вытащил наружу то, что было бы лучше не обнажать. У каждого за душой есть нечто подобное. Потому что это и придает ощущения жизни — не так ли?

Как будто я могу не охотиться.

Любопытство — главная моя черта. Мне не нравится простота жертвоприношений.

Может быть, я скоро переверну новую страницу своей жизни? Мне очень хочется научиться казнить словом.

Я не боюсь вас. Вы боитесь меня. Я для вас страшнее, чем вы для меня.

Бесполезно говорить, что меня поймают. Вы уже знаете, что это не так.

Но как я устал, как я смертельно устал. Почему? Не знаю. Иногда причина и не требуется. И это пугает.

Я уже не надеюсь прожить другую жизнь. С креста не снимают живых. Стоит подумать об этом, и сердце начинает быстрее биться.

Для палача естественно приносить жертвы смерти. Я буду казнить всегда.

Я не спал до самого рассвета. Сон не приходил, да я и боялся уснуть.

Время от времени я слышал — или думал, что слышу, — смех, музыку и голоса, которые то затихали, то усиливались. Я не хочу скрывать от себя свою ненормальность.

Я не хочу воображать себя нормальным. Для самого себя человек всегда более опасен, чем для окружающих его людей.

Я не хочу научиться ненавидеть самого себя.

Мне всегда хотелось кричать, что я не верю жизни.

Ожидание смерти не может не отразиться на психике. Я не уверен, что мне удается притвориться нормальным.

Моя жизнь может быть только игрой без правил. Очень важно суметь найти достойного противника. Я выбрал противником жизнь.

Палачом легко восхищаться.

                                                                                    5

На улице продолжался дождь. Я зашагал в неизвестном направлении, словно уже не опасался промокнуть или словно дождь мог навести порядок в моих мыслях или избавить меня от страха. Какое-то время я шел, стараясь сосредоточиться на своих шагах, ни о чем не думая и ни на что не обращая внимания.

Где-то я читал, что есть два типа людей: те, кто умеет сохранить достоинство в любой ситуации, и те, кто не умеет этого делать. Я всегда питал иллюзию, что отношусь к первому типу. Теперь я понял, что отношусь ко второму.

Меня не покидало неприятное ощущение, что дела идут неправильно, что может быть, они уже сделаны неправильно.

Спал отвратительно. Всю ночь казалось, что я разговариваю с отрезанными головами. Я не верю, что сошел с ума. Мне очень сложно.

Вот я и встретился лицом к лицу со своими страхами. Все давно шло к этому. Жизнь делает меня слабым. Важно ли это для моего рассказа? Я уверен, что да.

Чем быстрее я выговорюсь, тем быстрее смогу расслабиться и поступить правильно. Я всего лишь человек.

Я чувствовал превосходство над спешащей толпой. Это, конечно, самообман. Но я стремлюсь избавиться от иллюзий.

Я уже привык думать о себе, как о жреце смерти и был уверен, что смогу почувствовать это.

Трудно было сосредоточиться: все расплывалось перед глазами. Я не мог ясно различить все движения приближающегося ко мне человека.

Я потрогал лезвие. Очень острое. Надо быть осторожным, чтобы не порезаться. Мне хочется пожалеть только самого себя. Я не могу найти объяснение этому в самом себе.

«Не нарушать пришел я, но исполнять». Лучшие игры еще впереди. Если я не могу ничего изменить, пусть все идет, как идет.

Ощущение смерти было мне необходимо для того, чтобы ощущать себя живым. Я должен от этого освободиться. Но как?

Я всегда воспринимал смерть другого человека, как какую-то закономерность. Когда кого-нибудь казнили, я испытывал спокойное удовлетворение, считая это неизбежным.

Рассказать вам про одну вещь, которая меня всегда радовала? Может быть, люди убивают даже настойчивее, чем следует.

Я никогда не стремился избавиться от своих желаний. Мне трудно говорить «нет», когда хочется сказать «да». Рядом с ним я не испытывал неуверенности. Близость смерти помогала мне стать смелее.

Я его плохо запомнил. Да мне и незачем его помнить. В моей памяти остался только его взгляд. Не могу объяснить почему. Вернее, могу, но не хочу. Я завидую легкости, с которой казнил прежде.

Я не понимал, что происходило. Я даже не был уверен, что все происходило именно со мной. Я сознавал, что делаю глупость и нарушаю все правила, которые знал. Чуть не выдал себя.

Все казалось простым и понятным, но стоило присмотреться внимательнее и появлялись сложности. Я словно не понимал, к чему ведут мои действия.

Меня охватило непреодолимое желание казнить проходящего человека. Но благоразумие не позволило сделать глупость. Мне опять повезло.

Я проклинал свою неосторожность и долго смотрел вслед опасному человеку, пока он не скрылся.

Страх не смог удержать меня. Я понимал все, что думал и чувствовал.

Моя медлительность напоминала зверя, готового к прыжку на верную добычу. Я не сопротивлялся, лишь закрыл глаза, ожидая, что последует дальше. Меня оглушила тишина. Старался ни о чем не думать. Меня манила близость крови.

Я думал: наконец-то начинается жизнь.

Я могу спастись лишь нанося удар первым. Мне не следует лениться. Я пытаюсь думать и это    ошибка. Хитрость должна защитить меня. Ни одна предосторожность не бывает лишней.

Я начинаю охоту. Я необходим себе только для казни.

Я притворялся, что итог мне неизвестен. Но я не мог быть остановлен собой. Иногда мне казалось, что я ощущаю желание жертвы быть казненной.

Глаза в глаза, друг напротив друга — не разойтись, не разминуться. На самом деле я так не думаю. Я думаю вот как. Я ненавидел сложившуюся ситуацию.

То, что было всегда так легко — дышать,— теперь почти не удавалось. У меня не было времени уклониться или спрятаться. Не было времени.

Теперь я уже не мог оставаться тем, кем был минуту назад. Это было безумие, какая-то коррида.

В самом деле, не было другого выхода, я должен был оборвать эту историю.

Я не понимал, что делаю, что буду делать через минуту. Я не понимал сам себя. Я очень боялся, что моя жертва останется жива.

Атака была довольно неуклюжей, но все же имела результат.

Все это произошло настолько быстро, что я даже не успел испугаться. Однако я успел заметить одну подробность, которая часто вспоминалась и даже проникала в мои сны.

Должен я был это сделать или нет?

Остается лишь надеяться на озарение, когда мое невежество исчезнет.

Я не зря спешил, подумал я. Я чувствовал, что мне надо спешить, что мне надо успеть.

Я хочу заставить признать, что любой человек не упустит возможности убить. Мне не нравится сомневаться в очевидном.

Жертвы привлекают палачей. Я находил этому подтверждение.

Только смотря на чужую смерть можно почувствовать, что живешь. Я прекрасно понимаю, что это иллюзия. Но в этой иллюзии есть определенное утешение.

Моих впечатлений от жертвоприношений могло бы хватить на целую книгу. До этого вы уже и сами додумались. Ничего удивительного.

«Немного подергаешься», подумал я. «Посмотрим, как тебе это понравится». Я не спешил.

В конце концов, он сполна со мной рассчитался. Что, разве нет?

Я всегда был честен с собой. Почему я не убил его сразу?

Я ненавижу жизнь. Жизнь — обман. Мне нравилось говорить это жертвам. В моем голосе не было страха.

Он не шевельнулся. Мне была необходима его смерть. Я чувствовал, что ему нужно.

У меня было слишком мало времени.

Я не знаю ничего загадочнее поступков жреца. Мои казни — попытки ощутить собственную смерть.

Я ощущал дрожь своего тела. Резко остановился и замер. Не мог сдвинуться с места. Было так страшно, что хотелось кричать. В ловушку я загнал себя сам. По-моему он чувствовал то же самое.

Уверенность исчезла, но было уже поздно что-то менять. Невозможно быть уверенным в правильности каждого своего действия. Я делал, что мог.

Он смотрел на меня испуганно и скучно. Я хотел видеть его мертвым.

Я не оставил себе выбора. Несколько минут не могли ничего изменить.

В жизни я всегда утешал себя тем, что кому-то хуже. Теперь хуже ему.

Я был испуган, да. Но я умел быть крутым парнем, если так было нужно. И сейчас был как раз такой случай. Мне стало даже интересно, чем все это закончится. В моих действиях было слишком много бессмысленности.

Я вонзил ему скальпель над ключицей. От боли он откинул голову назад и завизжал.

Подобные маленькие трагедии не новость. Нет ничего страшнее ужаса неизбежности смерти.

Каждый человек ощущает свою жизнь, как обман.

Я от всей души поторопил смерть. Скорее. Я не мог больше ждать. Так было нужно. Только не спрашивайте — кому?

Есть нечто страшное. Оно существует. И оно — мое. Это и значит быть Богом. Быть тем, кого боятся.

Я задыхаюсь от своего молчания. Оно давит меня. Я должен постараться вспомнить, что произошло дальше.

Мне нравилось делать человека мертвым.

Что-то особенное было в его глазах. Может быть, печаль.

— Закрой глаза. Я сделаю все быстро. По крайней мере я могу это сделать.

Чувство власти было невероятным.

Просто удивительно, какое наслаждение доставила мне эта медлительность.

Я был податлив как воск. Все совершилось безболезненно.

Разрез кожи, подкожной клетчатки, а внизу и подкожной мышцы шеи я сделал вдоль наружного края грудинной ножки грудино-ключичной мышцы длиной 6-7 сантиметров.

Как будто это происходит сейчас. Все пережить заново.

Я мог сделать с ним что угодно. Что угодно.

Ты не должен идти на поводу у своих чувств, говорю я себе.

Все это может иметь куда более важное значение, чем казалось, думал я. Тебе мало того, что ты уже сделал?

Иногда любопытство вытаскивает за собой смелость и подгоняет ее.

По желобоватому зонду вскрыл вторую фасцию шеи и отодвинул к ключице горизонтальную ветвь наружной яремной вены. В этом не было ничего личного, я просто спокойно делал свое дело. Там на самом деле было на что посмотреть, не так ли?

Я почувствовал, что счастлив. Я ведь все сделал так, как намечал сделать заранее. Достаточно ли я был умел? И насколько это важно?

А это может получиться интересно, подумал я.

Он лежал тихо-тихо, а как будто кричал.

Я никак не могу избавиться от чувства, что все это справедливо.

Я не позволял жалости обманывать меня.

Каждый человек воображает себя способным на поступок, который недоступен никому другому.

Я знаю, что кто-нибудь обязательно воспользуется моим опытом. Любая подробность может оказаться важной.

У меня была потребность сделать все быстро.

Я дал ему шанс. Все шансы.

Мне хватило времени, чтобы подумать: я это сделал. Я прошел весь путь до конца. Для меня важно было знать, что жертва меня боится. Слабость делает человека понятнее.

Казнь вызвана желанием отомстить за прежние обиды. Я никогда не выдумывал себя.

Я бил снова и снова.

Я уже сам не понимал, с чего вдруг так на него набросился. Если бы я знал, что делаю, я бы остановился. Возможность причинять боль никогда не увлекала меня.

Воображение разыгралось, решил я. Мне просто хотелось, чтобы хоть что-нибудь произошло.

Говорить об этом не следовало. Я не хочу вспоминать себя злым. А может, в конце концов даже и лучше, что так вышло.

Такая мысль пришла мне в голову и тогда, и сейчас.

Спросишь: почему? Трудно объяснить логикой, словами.

Я не сразу понял, что происходит, но у меня сложилось впечатление, что я прикоснулся к какой-то тайне.

Мне не хотелось опять его бить.

Не знаю, о чем можно думать, когда убиваешь. Я ни о чем не думал. Для меня важнее чувствовать себя палачом.

Я никогда не казался себе смелым, но принося смерти жертву, я полностью терял контроль над собой. Я никогда не умел сдерживать себя рядом с жертвой.

Потом я понемногу пришел в себя и опять начал рассуждать — холодно и методично, как мне и надлежало рассуждать в моем положении.

Я почувствовал себя усталым. Но по-прежнему — свободным.

Время в таком состоянии тянется медленно.

Происходящее привело меня в смятение. Я твердил себе: «Насторожен, но спокоен».

Не все последствия задуманного являются желаемыми. Я старался не забывать о своей глупости. Я пытался быть предусмотрительным. Никто и никогда не сможет найти свидетелей моих действий. Я делал, что мог и делал так долго, как только мог.

От желаний невозможно защититься осторожностью. Я никогда не завидовал людям, которые умеют забывать о себе.

Я умел быть агрессивным. Было бы глупостью упустить хоть одно мгновение. Я помню все, что происходило. Ни одна прежняя казнь не была столь же продолжительна. Я не мог остановить казнь, которая началась.

Я подчинялся своим желаниям. Понять их удавалось не всегда.

Мне нравилось, когда осуществлялись мои мечты. Прежде я этого боялся. Я всегда боялся того, что не понимал. Мертвое тело подтверждало реальность моих страхов.

Я знал, что он мертв. Мне стало легче.

Смерть делает всех людей одинаковыми.

Я уже ничего не мог изменить. Мое спокойствие удивляло меня. Я перестал спешить.

Мне хотелось ощутить жизнь в горле, жизнь, наполняющую мой желудок.

Мне это нравится.

Некоторое время я улыбался, глядя в воздух.

Я готово к непониманию. Оно подтвердит мое убеждение в ограниченности воздействия слов.

Приятно сознавать, что я опасен. Я не завидую людям, которым никогда не приходилось казнить.

Я хотел одного: чувствовать чужую смерть. Никакое иное ощущение не могло сделать меня счастливее. Я выиграл больше, чем он проиграл. У меня не возникло желания объяснить происшедшее иначе.

Но сейчас уже слишком поздно, ничего изменить нельзя. Всегда следует быть уверенным в смерти жертвы.

Не смотри туда, сказал я себе. Тебе нельзя туда смотреть.

Когда-нибудь я совершу что-то более ужасное.

Правда, понял я это не тогда, а гораздо позже.

Я подумал, что сейчас у меня один из волшебных дней — и даже проклятые мысли были приятными.

Люди не простят меня потому, что не умеют прощать. В моем положении ненависть естественна. Ненависть человека может быть лишь одним из способов его самозащиты.

Остановите меня. Если сможете. Смерть не просто цифра в статистической сводке.

Каждый человек старается скрыть от себя ощущение своей нереальности. Иначе и быть не может.

Я это сделал. Я прошел весь путь до конца.

Было все то же. Всегда одно и то же.

Мое прошлое реально для меня не меньше, чем настоящее. Тишина всегда была важнее остального.

Я был в хорошем настроении. Это сложно объяснить. Я был довольно счастлив.

Свершилось то, что должно было свершиться. Научиться казнить не сложно.

Я понял, что мне нравится приносить смерти жертву. Желание смерти проявилось в действии. Палач и жертва необходимы друг другу. Я не верил в случайность происходящего со мной. Смерть везде.

Я всегда завидовал славе других палачей. Люди не могут жить без казней. Я хотел, чтобы все знали: я — палач.

Нет никаких препятствий, чтобы я казнил людей. Меня оправдывает смерть. Человек не может отказать своему желанию убивать.

Я чувствовал себя невыносимо свободным. Я хотел сделать смерть интересной.

Как передать то ощущение власти, которое я чувствовал? Я уже не сопротивлялся.

Я не мог выжить иначе. Очень хорошая мысль. Пытаясь понять себя, можно прийти к неожиданным результатам.

Я был искренен, когда приносил жертву смерти. Обычно чувство искренности мне не свойственно.

Мне было трудно удержаться от смеха. Я потерпел несколько секунд, а затем разразился хохотом.

Я хочу быть понят. Но это невозможно.

И вдруг мне показалось, что это не имеет значения — ничего больше уже не имеет значения.

Я был уверен, что каждый человек может принести жертву смерти. Эта мысль примиряла меня с самим собой.

Я просто больше не мог терпеть.

Вот. Пусть теперь поломают голову.

Я больше не мог сдерживать ту мощь, которая билась во мне, с каждым ударом сердца готовая разорвать тело.

Может, все это кажется странным, но обстановка действительно была непростой. Меня не заботила практическая сторона вопроса.

Не вижу необходимости описывать дальше. Я уделил описанию ровно столько места, сколько необходимо для объяснения последующих событий.

Виной всему маски, за которыми каждый прячет подлинное лицо, боясь выдать свой страх перед смертью.

Я говорю не то и не так.

Я невозмутим и бесчувственен, как мертвец.

                                                                                6

Я просыпаюсь сразу после полуночи. Все мои чувства обострены. Разум мой работает с опасной ясностью. Он в состоянии компоновать обрывки опыта и внезапные мысли в яркие комбинации.

Желание убить жизнь проявляется в каждой моей мысли. Ни один палач не может отказаться от мыслей о смерти.

Я не хочу тратить себя на жизнь. Опыт жизни бесполезен. Жизнь — не самая важная часть реальности.

Очень сложно поверить в необходимость жизни.

Чтобы выжить, иллюзии и ложь необходимы. Но нужны ли они, чтобы умереть?

Каждый человек старается не замечать свои мысли о смерти. Ощущение неизбежности смерти — самое сильное из всех ощущений человека.

Жизнь может быть только ожиданием смерти. Я боюсь не умереть. Я не могу быть уверен в своей смерти. Нет. Не уверен. Для меня это очевидность, которую всегда предчувствуешь, потому что она отмечена знаком — каким знаком? Не знаю. Мне нравится быть причиной своего страха.

Я понял. Я все понял. Очень важно научиться вскрывать вены.

Я хочу аккуратной смерти? Или небрежной? Есть вещи, которые лучше не знать.

Я помню о смерти всегда. Никакого ощущения реальности. Я нахожусь в пути к чему-то. Нет ничего, что выглядело бы убедительнее смерти. Сейчас это нужнее, чем когда-либо.

Если бы все закончилось, я бы не возражал.

Мне нравится, когда я опасно убедителен. Я делаю то, что считаю нужным. Ну что вы на это скажите?

Я знаю, что смерть всегда рядом.

Мне нравится знать: счастливчики тоже умрут. Никакое другое знание не радует меня больше.

Я не хочу унижать себя жизнью.

Меня не интересует жизнь. Иногда кажется, что я устал от жизни.

Очень удобная идея, успокаивающая идея. Но в ней одно «но»: это неправда.

Я знаю о чем говорю. Я говорю о себе.

Моя жизнь состоит из упущенных возможностей смерти.

Ни один человек не упустит возможность причинить боль другому человеку.

Не хватает малости, чтобы стала ясна причина моего беспокойства.

Я забиваюсь в свое убежище и вливаю в себя очередную дозу безразличия.

Каждый человек ощущает свою уродливость.

Никакой радости я от этого не испытывал. Я оказался во власти тошнотворной беспомощности, которую мне никак не удавалось преодолеть. Я — тоже испытание для меня.

Жизнь можно понять, только принося жертвы смерти.

Я уверен, что каждый человек ощущает себя своим врагом.

Я учусь не бояться людей.

Мне нравится знать, что смерть исправит все мои ошибки. Невозможно не ощущать необходимость смерти.

Мне необходимо признаться в том, в чем не признается ни один другой человек.

Что важнее ненависти? Только отчаяние.

Я еще не остановлен.

Я знаю о необязательности смысла в своих действиях.

Я не хочу радоваться своей беспомощности.

Я обязан вырваться из замкнутого круга, и должно еще пройти время, чтобы я это сделал.

Кто может знать правила игры? Я боюсь следовать правилам. Мне необходимо играть против себя.

Я хочу перестать бояться своей непохожести на окружающих меня людей.

Люди причиняют мне только боль. Жить рядом с ними невозможно.

Со мной происходило все, чего я боялся. Ощущение неудачи всегда неприятно.

Я становлюсь жесток. Пусть моя злость не пропадет.

Я никогда не захочу участвовать в чужойй игре. Каждый человек уверен только в своей правоте.

Желание принести смерти жертву никогда не оставляло меня в покое. Я убивал, чувствуя, что убивает кто-то другой. Подражать мне невозможно. Кому под силу осознать это?

Ночью я просыпаюсь в слезах. Не могу вспомнить своего сна.

                                                                                       7

Прошла неделя со дня казни. Я не знаю, что заставило меня спешить. Я не мог долго сопротивляться желанию принести жертву.

Я мог убить любого человека и говорю об этом с удовольствием. Ничто не удерживало меня от казни.

Я опять был захвачен чувством отрешенности, которое слишком часто и всегда неожиданно в последнее время преследовало меня.

Я боялся, но страх не смог остановить меня. Я не хотел рисковать. Но страх мешал дышать и видеть. Мне стало страшно, страшно до ужаса. Я ощущал, как что-то происходило за моей спиной. Меня оставила уверенность.

Что-то происходило за моей спиной, но я не оборачивался. Я боялся даже думать о том, что там происходило.

Невозможно объяснить причины всех своих поступков. Я сознаю, что выгляжу в этой истории не слишком хорошо. Что-то мне мешало. Стоять на месте — это шаг назад. Если поверишь, что знаешь, то в конце концов узнаешь.

Я знал, что став палачом, обрек себя на непонимание людей. Мне следовало постараться привыкнуть к этой мысли.

Ненависть человека естественнее доброты. Я не выношу трагедий. Меня всегда спасал цинизм. Я не мог додуматься до большей глупости, но что поделаешь — такими были в тот момент мои мысли.

Мне следовало чаще приносить смерти жертвы. Я ощущаю себя врагом жизни. Вокруг меня очень много жертв.

Не умея ненавидеть, ни один человек не может ощутить радость жизни.

У меня даже пальцы сжались в кулаки от предвкушения того чувства, которое возникало каждый раз, когда руки погружались в тело.

Я часто вспоминаю это. Сказочное время.

Мне нравится пугать людей. Я никогда не был страшен.

Я просто тянул время и прекрасно это знал. Вероятно, это было не самое лучшее, что я мог выдумать. Никогда снова, подумал я. Пожалуйста — никогда.

Нет. Хватит. Забудь. Иди домой.

Крайняя черта. Я перешел крайнюю черту.

Кратковременное облегчение всегда лучше, чем никакое. Конечно, это была иллюзия — должна быть иллюзия.

Мне следовало больше доверять своим предчувствиям.

Прошло минут пять — может, чуть больше. Я не знал, что делать. И самое ужасное, у меня нет выбора.

Меня могло выдать нетерпение. У меня застучало в висках. Я начал массировать переносицу большим и указательным пальцами и попытался расслабиться. Я почти успокоился. Мне повезло.

Отчего-то все пошло не так, как я ожидал. Оказалось, даже я могу просчитаться.

Я ощущал нечто вроде смущения.

Конечно, некоторые вещи невозможно объяснить словами. Их надо почувствовать. И я готов помочь.

Я резанул его по ребрам скальпелем. Так, слегка, чтобы нанести ему как можно меньше вреда и в то же время причинить сильную боль. Через несколько секунд из раны потекла кровь.

По тому, как он смотрел на скальпель, я понял — он всего лишь удивился, увидев у меня его в руках.

Вот почему я не люблю скальпель — боль от него приходит не сразу.

Смерть невозможна без жертвоприношения. Я почувствовал, как сильнее начало биться сердце. Мучительно долго тянулись мгновения ожидания, отделявшие жизнь от смерти.

Он закричал. Очень сильный крик, перешел в резкий визг и неприятно резал слух. Я ощутил мурашки на спине и подумал о том, что могу кричать так же.

Я видел, как его удивленное лицо заливало кровью.

Каждый человек решает кем быть: палачом или жертвой. Жизнь не сложна только когда оказываешься лишен возможности выбора. Я хочу объяснить, почему мне нравилось чувствовать себя палачом.

Страх сменился азартом. Чувство отчаяния, переполнявшее меня, прорвалось и нашло выход. Только чья-то смерть может отогнать от меня страх.

Я казнил его по привычке. Может быть, он даже не понял, что с ним произошло.

Способы казни повторялись. Я очень старался, чтобы жертвоприношение не занимало много времени. Не следует тратить на казнь больше сил, чем требуется.

Я не мог не радоваться, когда мне удавалось задуманное. Очень сложно вспомнить что-то еще о процессе жертвоприношения, кроме ощущения счастья.

Нужно уметь заставлять помнить о себе. Я хочу этого. И не могу объяснить почему.

Я не мог справиться с реальностью своего вымысла. Для меня это состояние мучительно. Я был уверен, что знаю правду о себе. Я не хотел искать причину в себе. Меня не увлекали сомнения. Я боялся потерять все, ничего не найдя. Подобный страх унизителен. Казалось, что я знаю, как избавить от него нас обоих.

Я командую. Я.

Я обладал властью над жертвами. Мне нравится хвастаться жертвоприношениями. Произошла какая-то странная вещь. Очень странная вещь. И не прекратилась после того, как произошла.

Я почти убил. Мне хотелось придушить его. Я не знаю, откуда у меня появились силы. Убивая не следует жалеть себя. Я увидел в его глазах отчаяние.

Ничто не сдерживало меня. Мне с собой было не справиться. А впрочем, не все ли равно?

Я все помню точно. Одновременно было две жертвы.

Все, что казалось простым, стало непонятным. Я не хотел убивать.

Меня совсем не обрадовала торопливость, с которой происходило жертвоприношение. Я сопротивлялся желанию убить. Следует признать, что не все убийцы хотят только убивать. Мне не интересны трупы.

Его убили совсем не потому, что хотели убить.

Несколько секунд у меня ушло на то, чтобы вернуться в действительность. Я не мог не закричать.

Для меня важны даже мелкие подробности.

Я не умел легко убивать. Мне хотелось залить его кровью себя. Я впервые почувствовал смерть, как реальность. Это ничего не означало. Каждое убийство казалось мне последним. Я неисправим.

Я никогда не был жесток. Любая смерть жестока и болезненна.

Вдруг я начал хохотать. И без всякой причины. Мне было приятно смотреть на мучения. Я ждал страдания от каждой жертвы.

Возможность жертвоприношения сделала меня сильным и совершенным. Я не стремлюсь ни к чему необычному. Я никогда не был оригинален в своих желаниях. В каждом человеке есть чувства, которые он выдумывает для других. Легче мне от этого не стало.

Я почувствовал, как напряглись мускулы шеи. Я прислушивался, пытаясь определить в чем дело. Что-то не так, я чувствовал это. Если бы он заметил мой страх, его превосходство надо мной могло увеличиться.

Мне от него было нужно совсем не это. Я старался быть совершенно спокойным. Ни одна жертва не сочувствует палачу.

Вариант первый : «Делай свое дело, как обычно» .

               Вариант второй : «Беги отсюда».

               Доступ должен быть настолько большим, насколько это нужно, и настолько малым, сколько это возможно. Мне не нравился малый доступ.

Не расслабляться. Никаких посторонних мыслей.

Я вновь контролировал ситуацию. Но это бывает редко, очень редко.

Только помни, подумал я. Помни, что ты делаешь.

Почему я так нервничаю?

Я еще не остановился. Не надейтесь.

Перейдем к фактам.

Я резал вдоль четвертого межребья до задней подмышечной линии. Много это или мало? Меня это удовлетворяет или нет?

Не считайте меня сторонником жестокости.

Я сделал открытие, которое до меня сделали многие. Хоть какая-то польза от прошлого. Осталось так мало хороших воспоминаний.

Мысль оказалась настолько забавной, что я был вынужден улыбнуться. Вот как это бывает. И мне это нравится. Но так ли уж мне хотелось это знать?

Шевелись, — сказал я себе. — Чего замер?

Именно так я и собирался поступить, только потом раздумал. Или мне показалось, что раздумал?

Всем тем, что мы делаем, мы подаем знак.

Я чувствую себя обманутым. Я чувствую, что у меня уже ни в чем нет уверенности.

Старательно рассек кожу и две мышцы — большую грудную и переднюю зубчатую. Точно так же, как я проделывал это уже не раз до этого.

Такая у меня программа на сегодня. Сейчас я настроен решительно. Теперь все стало ясным и понятным. Это ли не повод для радости.

Я не хотел ему зла. Он для меня — ничто. Я делал это для себя. Я ведь не причинил ему лишней боли. Как приятен запах свежей крови.

Я описал все, что чувствовал. Смерть надо осознать.

У меня появилось чувство, что я немного поправил дело, восстановив нарушенное равновесие.

Следующего такого случая, наверное, придется ждать долго.

Я развел рану грудной стенки двумя расширителями. Я взял в руки его сердце.

Было так прекрасно, что я боялся открыть глаза. Но ничего не поделаешь. Я знал: пришла пора их открыть.

Ты спросишь, что я увидел, а я тебе не скажу.

А мир никуда не делся. Это всегда немного удивляет: с ним ничего не произошло.

Я надеялся, что все закончилось. Очень надеялся.

Разумеется, не закончилось. Тут все пошло не так. Я постарался, как мог, чтобы стереть остальное из памяти.

Никогда не знаешь, с чего начнешь и чем кончишь. Что-то берет надо мной власть. Что-то словно вело под руку.

Мне было уже недостаточно чувствовать себя только палачом. Мудрость состоит в том, чтобы подчиняясь иллюзии жизни не быть обманутым ею.

Я казнил без ненависти. Меня не огорчила его смерть. Но чувство покоя, которое я ощутил раньше, теперь усилилось.

Я казнил его. Мне этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. Приятного в жизни не много.

Надо признаться, что я выглядел не слишком спокойным. Я психовал, но у меня была причина: мои пальцы были в крови. Я ощущал, как тошнота сдавила желудок. Это могло быть опасно.

Я ощутил счастье. Не хотелось сомневаться. Мое нетерпение подтверждало близость жертвоприношения. Понять, что мне необходимо было не сложно.

Но я боялся. Я ненавижу страх. Я не хочу объяснять свою осторожность только страхом. Я боялся разоблачения. Но страх не мог остановить.

Я не должен был этого делать. И сам не понимал, почему сделал. Хотя, может быть, догадывался.

Недостаточно быть только смелым, чтобы казнить. Моя жизнь никогда не зависела от меня. Я думал о том, что обречен. Что-то подталкивало меня. Я не мог остановиться.

Успокойся. Дыши глубже. Прислушайся к току крови.

Это значило все и не значило ничего — как тогда, так и сейчас.

Мне просто удалось взглянуть на это со стороны, как на событие, не имеющее ко мне никакого отношения.

Боль может изменить человека. Я это видел. Совершенно отчетливо. Иначе и быть не могло.

Мне следует вспомнить все подробности.

Что нужно было сделать, чтобы так изуродовать голову, лицо?

Головокружение, внезапная нереальность.

Улыбаться я не хотел. А он не мог.

Хотел бы я вообразить, что понимаю происходящее. Но не удается.

Как все было просто. Везде и со всяким могло случиться. Но почему именно со мной? Я находился под впечатлением от увиденного.

Очень сложно убить человека, который безразличен. Я говорю о себе.

Я живу за стеной, которая настолько толста, что докричаться до меня невозможно. Но я знаю, что никто не кричит.

У смерти много пугающих подробностей.

Я не представлял, что можно чувствовать в положении палача. Иногда мне удается удивить самого себя.

Я не жесток. Я не умею мучить людей.

Я вел себя так, будто ничего не случилось. Умел не обратить на себя внимание. Был доволен собой.

Только чужая слабость позволяла мне почувствовать свою силу. Я не мог объяснить этого.

Если бы все дни были похожи на прошедший, мне было бы не на что жаловаться. Страх исчез.

Сделанное мной было чем-то слишком большим. И непостижимым. Я уверен, что причина жертвоприношений вне меня.

Я не оправдываюсь. Это было бы бесполезно.

Я знаю, что делаю опасное. Все так делают. Я не намерен контролировать себя.

Очень важно суметь приблизиться к последней черте.

Жестокость всегда радует человека. Но я прятал от себя это чувство. Вполне объяснимая, но большая ошибка.

Если я должен сказать, то что? Все было хорошо. Могло быть и еще хуже.

Дурацкие мысли, подумал я.

Но мысли были.

Ни один человек не может понять истинные причины своих поступков. Мне никогда не хотелось принести в жертву смерти какого-то реального человека. Я лишь стремился почувствовать себя смертью. Жертвоприношение избавляло меня от необходимости ненавидеть жизнь.

Смерть должна испытывать то же ощущение, что и я, когда казнил.

Ощущение, что все решено, ощущение, которое я не мог точно определить, не покинуло меня.

Минуту сидел с закрытыми глазами. Усталость сковала все тело. Я не в первый раз заметил в себе желание жестокости. Очень сложно сознаваться в собственных ошибках. Я не смог принести жертву смерти так, как это было необходимо.

Очень сложно говорить правду о смерти. Пока мне это удается.

Возможность поимки неизбежно должна была сделать меня нервным. Я стал раздражительным. Меня могли принять за сумасшедшего. Я перестал себя понимать.

Все палачи похожи на меня. Может быть, мне это только кажется. Я пытаюсь думать о том, что я должен делать для своего спасения. Для человека естественно беспокоиться только о себе. Что же будет дальше? В том, что происходит со мной, есть какой-то другой смысл. Меня унижает неизвестность будущего. Я не знаю, что может ожидать меня.

Выход из сложности не может быть прост. Иллюзия простоты всегда обманчива.

Мне очень хотелось, чтобы эта смерть стала последней. Смерть затягивает. И однажды оказываешься в положении, когда из охотника превращаешься в жертву. Я чувствую приближение этого предела.

Я все еще прячусь. Очень важно суметь сохранить себя в тайне.

Я уверен, что каждый человек опасен для меня. Никакая защита не кажется мне достаточно надежной.

Я боюсь ненормальных людей. Я борюсь за себя со всем миром.

Принеся жертву, я становился спокойнее. Ничто, кроме смерти, не могло примирить меня с жизнью.

Надо только принять важное решение. Но какое оно — важное решение?

Опасный для окружающих людей, я оказываюсь опасен и для себя. Подобное ощущение никому не известно лучше, чем жрецу смерти.

Иногда в жертвах появлялось что-то, мешающее мне проявить твердость. Я казнил без желания. И на какое-то время оказывался в безопасности.

Никто никогда не разделит моих ощущений жизни. Я не хочу сожалеть об этом. Я не умею жить без мучений.

Я уже ничего не стесняюсь. Всю жизнь был застенчив, а теперь потерял стыд. Никем, кроме палача я не могу и не хочу быть.

Я не шевелился.

У трупа были отрезаны кисти обеих рук.

Осознание действительности возвращалось очень медленно. Мне не следовало оставаться, на месте убийства. Но я не двигался с места. Очень медленно опустился на колени.

Никогда прежде я не делал ничего подобного.

Мне стало трудно дышать. Как будто на горле сомкнулись пальцы и начали медленно сдавливать его.

Но было и еще кое-что, то, что трудно объяснить.

Я не могу прикоснуться к нему, подумал я.

Как получается все так, а не иначе? От чего зависит ход событий? От пустяка. Сегодня эта мысль не позволила мне спать всю ночь.

Я слишком нежный, слишком слабый, чтобы быть палачом.

Только страдание делает человека лучше.

Чтобы голова не раскололась на части, я нагнулся, прикрыл лицо ладонями и замер.

Разве это не испортит все удовольствие?

Человек, стремящийся понять себя всегда смешон.

Подумал бы лучше. Ты испытываешь судьбу.

Жизнь человека слишком коротка, чтобы тратить ее на что-то, кроме себя. Что ни сделаешь, все не так.

Не страшно. Самое страшное для меня уже позади.

Если напрячь слух, можно услышать, как кто-то смеется.

Все мое напряжение исчезло. Мне следовало быстрее уйти. Это было бы правильнее. Но я все еще стоял на коленях.

Его смерть была невыразительна. В его смерти не было ничего, способного произвести впечатление.

Я всегда непредсказуем. Иногда именно глупость оказывается моим преимуществом. Я не уверен, что все происходило так, как мне хотелось.

Непонятное чувство заставило меня оглянуться. Я старался спасти себя. Вокруг было тихо, и я боялся тишины. Я осмотрелся по сторонам и не понял, где нахожусь. Я не знал, что сделаю в следующий момент.

Что я сделал не так? Оставил после себя следы? Я не должен был допустить здесь просчет, поскольку подобные ошибки всегда стоят жизни.

Я встал, потом побежал. Надеюсь, это выглядело достаточно грациозно.

                                                                                               8

Засыпая, невозможно не ощущать, что умираешь. Кровать всегда — прообраз гроба.

Мне нравится умирать каждую ночь, засыпая.

Я знаю, что у меня нет причины для жизни. Человека всегда ломает его воображение. Мне необходим уход от реальности. Я не хочу даже пытаться жить. Зачем выглядеть глупо?

Я могу привыкнуть ко всему, кроме ощущения неизбежности своей смерти.

Каждый живущий стремится избавиться от мыслей о смерти. Но для меня думать не о смерти унизительно.

Невозможно не ощущать свою приговоренность к смерти. Мне хочется примириться с ее неизбежностью.

Засыпая, я опять начал фантазировать.

                Я не использую время полностью.

Не я один жду. Я это знаю. Знаю, что многим приходится ждать. И никуда от этого не деться.

Мне нравится быть врагом всех людей.

Я родился для приношения жертв смерти. Мне хочется быть благодарным родителям за это. Я не мог отказаться от желаний, которые позволяли мне ощущать себя палачом.

Я особенный человек. Во мне нет простоты. Следовало больше доверять своим желаниям. Совершая казнь, я чувствовал вдохновение.

Желание принести жертву смерти подавляло во мне чувство жалости к жертвам. Я пытаюсь объяснить то, что объяснить невозможно. Мне было необходимо видеть смерть. Я привык к такой жизни. Мне нравится ощущать себя человеком, который не может нравиться. Я никогда не умел оправдываться. Мне необходимо ощущение своей вины.

Еще один закон природы. Просто еще один закон.

Смерть невозможно почувствовать без убийства.

Только научившись ненавидеть людей, человек может ощутить себя защищенным.

Я уверен, что палач ничем не отличается от остальных людей. Человеку необходимо постоянно доказывать себе, что он может принести смерти жертву. Мне никогда не удастся избавиться от желания чувствовать себя палачом. Я хочу ощущать себя палачом.

Мне следует перестать стараться удивить себя.

Я хочу забыть о смерти. Но не думать о смерти невозможно.

Я умею ненавидеть жизнь. Необязательно учиться чему-то еще. Ни один человек не ощущает себя виноватым.

Мне нравится учиться ненавидеть. Я очень старателен.

Мне нравится ощущать себя чужим в жизни. Конечно, можно и по-другому сказать, но что это изменит?

Любое убийство можно простить. Я уверен, что Бог найдет для меня способ искупления. Мне нравится быть уверенным в своей безнаказанности. Мне нравится ощущать себя частью смерти. Вчера я забыл написать об этом.

Возможность приношения жертвы перестала пугать меня. Я чувствовал себя так, словно родился заново. Так я тогда подумал. Я ощущаю какую-то вину за то, что расстаюсь со всей прежней жизнью. Но я ждал этого мучительно долго. Невозможно всегда быть загадкой для себя. Я готовлюсь к завтрашнему дню.

Мне сложно объяснить себя. О себе очень сложно говорить без притворства. Я кажусь окружающим людям совсем не таким человеком, каким вижу себя сам. Меня можно понять, только оказавшись в моем положении. Среди людей особенно легко ощутить свою уязвимость. Я был бы счастливее, если бы не знал многое из того, что знаю. Не стоит слишком часто или слишком подробно вспоминать о подобных вещах. Но и забывать о них не следует. Я не могу жаловаться на самого себя. Разве я ничтожество?

Мне не удается избавиться от сегодняшнего дня только уничтожив написанное.

Принеси смерти жертву, если хочешь. Подобные вещи не следует говорить вслух.

Ради смерти легко жертвовать жизнью. Я никогда не понимал людей, которых интересует что-то иное, кроме смерти.

Я ощущаю себя человеком, быть которым очень опасно. Мне необходимо сделать что-нибудь страшное. Я боюсь опыта своей жизни.

Я не хочу заставлять себя жить. Мне необходима пропасть, в которую я мог бы сорваться. Жизнь очень удобная причина для отчаяния. Я знаю, что жизнь может быть только наказанием.

Я стараюсь не думать о жизни. Мои попытки сохранить свою жизнь смешны.

Я пишу, чтобы быть собой. Чтобы удержать то, что сверкает и гаснет.

Я ничего не имею против роли, отведенной мне в этой жизни. Буду жить. Буду нарушать маленькие незыблемые правила.

Я хотел утаить правду от себя. Человек всегда тщательно скрывает, как велик его страх.

Всегда говорить только о прошлом — скучно. Но я не могу о нем забыть. Мне нравится жалеть себя. Мое положение и прежде не было простым. От меня уже ничего не зависит.

Я боюсь ошибиться. Моя медлительность объясняется только страхом. Но страх не может стать препятствием для убийства. Я не сомневаюсь, что привыкну к своему новому состоянию и успокоюсь. Мне не следует нарушать ни одно из своих правил. Моим недостатком может оказаться излишняя уверенность в собственных силах.

Я долго лежал, уставившись в потолок, продумывая в малейших подробностях свои действия.

Сколько еще я смогу продержаться?

Сколько у меня времени? Сколько?

                                                                                9

Осторожность — не лучший способ самосохранения.

Убийца скрывается в любом человеке. Стоило посмотреть на кого-нибудь подольше, и можно было заметить что-то неестественное.

Ни один палач не убедит жертву в своей правоте. В убеждении нет необходимости. Бог помогал мне казнить. Я старался почувствовать это с каждой жертвой.

Стоит только человеку победить страх, как он освобождается от него. Вместо страха я обрел ясность, которая уничтожила страх. Я узнал свои желания и знал, как эти желания удовлетворить.

Я не хотел быть осторожным. Я понимал, что обрел, наконец, ту силу к которой стремился.

Техника жертвоприношения очень проста. У жертвоприношения не бывает ни начала, ни конца. У того, кто хочет казнить есть преимущество неожиданности.

Я сходил с ума от мысли, что меня мог убить любой из встречающихся мне людей. Все жертвы похожи между собой. У каждого человека есть иллюзия защищенности. Мне тоже казалось, что я могу себя спасти.

Бессмысленно увлекаться случайными чувствами в себе. Мой страх быть убитым, не что иное, как страх быть пойманным.

Смерть гоняется за мной и натыкается на предложенные ей жертвы. Любой человек может быть казнен случайно.

Очень важно уметь не задумываться о последствиях своих действий. Никогда не следует торопиться понимать причины своих поступков.

Чувство страха было неожиданно для меня. Трусость не оправдание. Возникло ощущение, что я разучился приносить жертвы смерти.

Я на мгновение замер, а потом побежал. Мои плохие предчувствия оправдывались. Если сомневаешься, то не следует продолжать. Я все делал неправильно. Того, что должно было произойти, не произошло.

В моих воспоминаниях очень много отвратительных воспоминаний. Победа никогда не бывает окончательной. Я готов к поражению.

Жизнь — это ловушка, из которой невозможно выбраться живым. Очень важно суметь умереть вовремя.

Я не хочу уйти без подробностей.

Ожидание казни всегда мучительно. Иногда я злился на свою безобидность. Мне не удавалось не бояться своих желаний. Невозможно забыть о том, о чем хочешь забыть. Я не позволял чувству самосохранения остановить меня.

Не каждый человек осмелится быть искренним, рассказывая о своих желаниях.

Я — одна из своих жертв. Может быть, кто-то поймет меня лучше, чем я понимаю себя сам. Жизнь принесенная в жертву смерти — всегда признак необходимости казни.

Происходящее казалось случайным совпадением. Вдруг оказалось, что для меня убийство — удовольствие. Я понравился себе. Мне сложно объяснить возникшую при казни радость. Описать словами радость от жертвоприношения невозможно. Мне не удалось быть равнодушным к смерти.

Каждый живущий человек будет принесен в жертву смерти. Иногда мне кажется, что мое воображение тоже стремится принести меня в жертву. Я умею быть беспомощным. Я боюсь будущего. Боюсь оказаться следующей жертвой.

Я заранее знал, что сегодня принесу жертву. Не просто справиться с естественностью своих желаний. Я спешил. Убивая всегда боишься не успеть. Вкус крови оставался соблазнительным для меня.

В жертвоприношении я находил много привлекательного для себя. Мне хочется говорить об этом. Мне приходилось быть человеком, которым я вообразил себя. Невозможно научиться приносить смерти жертвы, заботясь только о своем спокойствии.

Я боялся жизни, которая могла угрожать смертью.

Время ожидания длилось невыносимо долго. Всегда нужно было выдумывать что-нибудь неожиданное. Я не находил в себе желания рисковать. У меня были свои хитрости.

Но иногда мне достаточно лишь увидеть человека, чтобы захотеть принести его в жертву. Я уже не помню, каким был до убийств.

Палач, отступающий из-за того, что место неподходящее, — не палач. Если обстоятельства против тебя, надо хорошо осмотреться вокруг.

Люди вокруг меня выглядели чужими — более чужими, чем обычно.

Я чувствовал себя виноватым. Я этого хотел.

Я труслив. Для слабого естественно быть трусливым. Но страх не объясняет моей жестокости.

Не надо настраивать против себя. Это лишнее.

Я же знал, что это лишь мое воображение.

Я никогда не понимал людей. Только приносил их в жертву смерти.

Мысли не могут подавить чувство. Я был сложнее того человека, каким мне хотелось видеть себя.

На солнце было очень жарко. На улице было слишком много людей. Очень душно.

Я стоял перед стеной. Ее высота казалась мне бесконечной. Мне не удавалось избавиться от нее. Человек может лишь то, что может.

Я не могу точно сказать, сколько времени простоял там. Это был длинный день. Я не знаю, как выглядело мое лицо.

Мне очень страшно знать: я делаю то, что должен делать. Кто возложил на меня мою миссию?

Объяснить причины своих поступков не легко.

Я вышел на площадь. На улице всегда опасно. Я пошел через площадь. Начался дождь, и я промок. Я никому не мог пожаловаться. Шел по знакомым улицам, ставшими чужими. Шел в сторону центра города, стараясь слиться с толпой людей.

У меня возникло желание принести смерти жертву. Я постарался не заметить этого.

Странный, периодически смолкающий звон. В ушах у меня звенело, а мысли путались.

Очень сложно избавиться от влияния прошлого. И я совсем не уверен, что это необходимо. Воспоминания уже не мучают меня.

Я стал невнимателен.

Я ничего не мог поделать с той силой, которая начинала расти во мне, захватывая один за другим части моего мозга.

Очень сложно понять, какой я в действительности. Мне нравилось чувствовать себя виноватым.

Я не умею прощать. Я не хочу учиться безразличию.

Я не знал, получится ли. Я мог лишь постараться.

Мне нужно подумать. Мне нужно разобраться, в чем тут смысл. Должен же быть в этом какой-то смысл.

Я не думаю, что кто-либо сможет выразить это словами. Я ведь занимаюсь не писаниной на самом деле. Писанина — это лишь ритуал. Я говорю о своего рода передаче эстафетной палочке.

Мне жаль людей, которые никогда не узнают, что такое чувствовать смерть другого человека.

Подходящее место для казни.

Мне не следовало быть логичным. Смерть всегда разная. Только неожиданность и непредсказуемость могли обезопасить меня от преследователей.

Он повернулся ко мне спиной. Я взглянул на его затылок и мне вдруг стало жарко. Неожиданно я почувствовал сильную головную боль и в черепе словно что-то взорвалось.

Я уверен, что он не успел почувствовать страх.

Я стиснул зубы и затаил дыхание. Я не верил в случайные совпадения. Я умел защищаться.

Иногда я убивал ничего не чувствуя. Эти казни были ошибками.

Я уставал от постоянной подозрительности. Я был слишком измучен страхом и усталостью. Мне вдруг хотелось умереть самому.

Нужно уметь брать все, что принадлежит другому человеку. Мне нравилось разрушать. До своего восстания я страдал от всевозможного гнета. Погрузившись в отчаяние, я был вынужден терпеть любые условия несправедливой жизни. Теперь мне нравится говорить жизни «нет» .

Человек верит только своему страху.

Тут только я понял, что в этом действе у него своя роль.

Все было, как всегда. Почему? Да потому.

Я мог всю жизнь прожить и не знать. Человек умеет быть опасным даже для самого себя.

Я не должен был думать об этом. Еще не вся работа выполнена. Всегда необходимо оставлять разные улики в каждом из жертвоприношений.

Подумаешь, пропал человек. Ну и что.

Жизнь — это чья-то ошибка. Зачем куда-то двигаться, даже если оставаясь на месте двигаешься к смерти.

Нет ничего смешнее желания быть живым.

Я буду краток. Ограничусь тем, что помню, а пробелы заполнять не буду.

Я разрезал кожу косо книзу от вершины угла, образованного двенадцатым ребром и m. erector spinae, отступая на семь-восемь сантиметров от остистых отростков. Изящно, правда? Так бывает. Я знаю, видел сам. Для такого дела надо быть трезвым. Надо уметь довольствоваться тем, что есть.

Не доходя до гребня подвздошной кости, продолжил разрез по направлению к пупку. Я был за гранью любых эмоций.

После рассечения мышечных слоев и фасций брюшину вместе с жировой забрюшинной клетчаткой отслоил вверх и нащупал почку. Я не мог удержать свои руки ни от чего. Я должен все потрогать, чтобы узнать. Есть много способов казнить. Я перепробую их все. Остается совсем чуть-чуть, сказал я себе. С каждым разом я все ближе и ближе.

Было ощущение, пусть смутное, что я двигаюсь в правильном направлении. Это увлекает меня больше и больше. Сложности моего собственного существования как бы отодвигаются. Странно — в этот момент я испытывал нечто вроде смирения.

Я подошел к месту, какое трудно объяснить. Получится у меня или нет — не знаю. Я понял, что это, возможно, ловушка. Но выбора у меня не было.

Он был уничтожен мной или я уничтожен им?

«Кто меня теперь остановит?» подумал я.

Это потрясает какие-то основы. Оказывается, время не существует.

Я обрадован возможностями человеческого отчаяния. Я ждал, что последует дальше. Как будто одного раза было мало.

В том, что я увидел, не было ничего успокаивающего. Абсолютно ничего.

Каждый человек может выдумать самого себя.

У меня есть правило: хочешь многого — довольствуйся малым. Не жди ничего сверх. Это, может быть, все, что тебе отпущено.

Несправедливость, скажите?

Я все еще двигаюсь следом за смертью. Не все кончается так хорошо.

Правду о человеке знает только отчаяние.

Я следовал некой традиции. Нужно было время, чтобы понять все это на опыте, запомнить. Может, это и в самом деле моя миссия? Я найду способ сделать так, чтобы мой голос услышали.

Я тут же почувствовал себя высоким и сильным, снова вернулась уверенность. Все оказалось очень просто. Разве я обязан мириться с жизнью? По-моему — нет.

Каждому человеку необходима своя религия. Это же так просто.

Я утверждаю, что все было задумано и выполнено с предельным искусством. Только эгоизм позволяет человеку чувствовать себя счастливым.

Ну как вам? Нравится?

Мы, оказываемся, живем в жестокое время. Я уже этому не удивляюсь. Я привык. Если хотите знать, все объясняется просто. Иного выхода у меня не было. В таких делах нужна практичность.

Жизнь — это не обязанность.

                                                                            10

Я заболел.

Лежа в постели, я решил, что буду болеть долго.

Кто-то ведь должен был навестить меня и утешить. Сказать, что плохо быть одному, когда на меня такое свалилось. Но никто не приходил.

Я не выходил из дома три дня. Вначале я даже не поднимался с постели, меня постоянно знобило, я обильно потел, а очень высокая температура каким-то образом повлияла на память, размыв границы между сном и явью. Однако, несмотря на состояние моего организма, мой разум не знал ни минуты покоя.

Естественно, я оправился. И даже быстрее, чем ожидал от собственной потрепанной души. В воскресенье мне стало немного лучше. Температура, двое суток зашкалившая за тридцать девять, уменьшилась и почти исчезла. Утром, я принял душ, побрился и оделся, включившись в механизм привычных действий, создающих иллюзию порядка. Мне это не удалось. Все тело ныло после перенесенного жара. Я был крайне слаб, что придавало окружающей реальности странный оттенок.

Мне понадобилось много времени для осознания того, что я справился с болезнью.

Мне надоело жить с лицевой стороны общества — тоска. Сдохнуть можно. Я не ждал дольше. Это становилось опасно.

Я хочу рассказать о … Сам не знаю, о чем хочу рассказать.

Из нас двоих один должен быть честен. Те, кто называют себя добрыми — трусливы для жестокости.

Вся эта моя болтовня ничего не значит. Просто забавляюсь. Я жесток не больше других людей.

Мне не легко вспоминать. Разве обязательно помнить себя таким, какой я уже никогда не буду. Расставаться с прошлым приятно.

Что такое норма? И что толку в норме в наши ненормальные дни?

Только теперь я понял все. Я — вне законов, вне морали.

Я боюсь не суметь принести жертву смерти.

Жизнь — лишь повод для смерти. Я просто теперь вижу яснее, чем прежде.

Каждый человек заслуживает свою смерть. С этой мыслью я не расставался очень долго.

Мне нравится знать, что ни одному человеку не удастся избежать смерти.

Жизнь не может сделать человека лучше. Мне нравится ощущать себя врагом жизни.

Меня радуют признания, убеждающие в необходимости принесения жертв смерти.

Смерть не бывает случайна.

Я уверен, что желание принести смерти жертву не выдумано мною. Происходило то, после чего уже невозможно вернуться к прошлому.

Я могу только догадываться о причине своих поступков. Но я очень хорошо знаю, что хочу. Я заставлю людей думать обо мне. Я все еще жив и для кого-то это небезразлично.

Мне приятно рассказывать о себе. Очень сложно понять, какой я в действительности. Мне нужно, чтобы все знали обо мне.

Страх научил меня многому, что я не знал. Все возможно в жизни. Мне следовало ограничить воображение. Я заблуждался, думая, что понимаю происходящее. Я не хотел, чтобы кто-то догадался о причине моих действий. Я учился чувствовать опасность и мог оказаться способен на самый неожиданный поступок.

Я не хотел, чтобы страху удалось удержать меня от жертвоприношения. Никому не избежать необходимости преодоления своего сопротивления. Иногда мне казалось, что я устаю от самого себя. Но я всегда был упрямым. Невозможно получить все, что хочешь только от жизни. Я нашел свою возможность радости в жизни.

Я знаю, что мне завидуют. Но мое удовольствие тайно. Я не хочу разглашать своего имени. Мне не удается почувствовать раскаяние.

Я рискую всегда. Очень важно рисковать всем.

Я хочу говорить только о важном.

Обреченному на смерть нечего бояться.

Жизнь может быть только агонией. Иногда получается вообразить, что и от агонии можно получать удовольствие.

Я никому не позволю решить свою судьбу. Я не хочу слушать ничьи сумасшедшие бредни. Я знаю, что люди ненавидят меня. Ненависть — единственное чувство, которое не разочаровывает.

Я не могу ощутить себя в безопасности даже несколько минут. Я чувствую, что меня кто-то преследует. Любой человек может принести меня в жертву. Я боюсь окружающих меня людей. Не знаю, кого подозревать.

Я оказался в положении человека, которого можно принести в жертву. Моя смерть не имеет иного смысла. Иногда я начинаю жалеть себя. Никто не сделает этого, кроме меня. Мои жалобы ни у кого не вызовут сочувствия. Я не могу скрыть свои слезы от себя.

Иногда сложно поверить, что все происходит со мной. Я стараюсь противоречить в своих действиях логике и разумному смыслу. Мне хочется, чтобы случайное везение оказалось моей прозорливостью.

Я перестал понимать себя значительно раньше, чем принес смерти первую жертву. Однажды моя непредсказуемость окажется угрозой для меня самого. Меня удивляет возможность саморазоблачения. Я уверен, что кто-то обязательно позавидует мне.

Большинство людей верят, что закон обязательно настигнет и покарает злодея. Глупцов тешит подобная уверенность.

Принеси смерти жертву. Только шок производит впечатление.

Я еще не остановлен. Больше ни одной попытки остановиться. Моя проблема заключалась не в том, чтобы двигаться дальше, а в понимании того, зачем и куда.

В жизни меня интересует только одно: смерть. Я крикнул бы это громко, на весь свет, если б мог. Невозможно думать не о смерти.

Мне нравится думать, что я могу казнить жизнь. Возможность убийства делает меня значительнее.

Очень важно уметь отвечать жизни ударом на каждый удар. И только мне одному это известно? Я уже не могу позволить себе прежней расслабленности.

                                                                                        11

Человек всегда старается спрятаться за словами.

Время настало. Вопрос был лишь в том, хватит ли у меня на очередную попытку силы воли.

Наблюдая за собой, я понимаю, что наблюдаю за своим самым опасным врагом.

Мне казалось, что я испугался. На самом деле я еще не знал, что такое — страх.

Каждый человек радуется своей ненависти. Остановить это уже невозможно. Я постарался отнестись к происшедшему без сожалений. Никто не ищет объяснения своим недостаткам. Я справлюсь, я выдержу.

Я уже знаю, что от жизни следует избавляться смеясь.

Иногда, убивая, мне удавалось испугать не только жертву, но и самого себя. Я не ищу простые объяснения для своих поступков. Очень важно уметь испугать. Но я не мог ожидать, что чужой страх передастся мне.

Я приближался к тому моменту, когда мой рассудок неожиданно рассыпался. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Мои желания оказывались неожиданными для меня.

Почему я сделал это? И когда я сделал это? Очень важно следовать законам смерти.

Для того, чтобы прийти в себя, мне понадобилось всего несколько секунд. У меня не было выбора. Я знал, что должно произойти. Я все это уже пережил в своем воображении.

Рядом с ним мне не удалось воспользоваться своим прежним опытом. Вот урод, правда? Я с ужасом понял, что не сделаю ничего.

Что я мог ожидать? От себя — ничего. Это было отвратительно. Просто отвратительно. Меня раздражала собственная беспомощность. И я это понимал.

Одно было ясно. Я должен что-то с этим делать. Я еще не сдался. Я не хотел впадать в панику. Это все нервы, все нервы. Я знал, что стоит мне заколебаться сейчас, и я уже никогда не решусь на это.

Кому я могу пожаловаться на себя?

И я знал, что это означает. Это означало «нет», «не надо», «перестань». Это значило, что я потерпел неудачу. Но отступать было некуда. Стало ясно, что дальше будет еще хуже.

Но об этом себе, может быть, лучше и не напоминать. Мне не всегда удавалось понять смысл своих действий.

Я был испуган ситуацией, в которую попал из-за своей глупости. У меня возникло ощущение, будто я парализован.

Весь этот день я находился в каком-то жутком промежуточном состоянии между тревожным сном и не менее тревожным бодрствованием. Когда я наблюдал за людьми, сновавшими взад и вперед по тротуару, у меня появилось ощущение, что время каким-то странным образом отклонилось от своего привычного ритма.

Это сумасшествие? Возможно.

Когда я говорю о своем сумасшествии, я становлюсь счастливее. Мне хочется рассказать о себе все, не утаив ни одной подробности.

Мало времени. Боже, его никогда не хватает. Я медлил очень долго, слишком долго.

Иногда мне кажется, что я казнил людей, которых создало мое воображение. Я выдумал все свои жертвоприношения. Я знаю, что человеку необходима смерть.

Я стараюсь уговорить себя принести жертву смерти.

Он был так испуган, что мне стало жаль его.

Я не всегда выбирал самый трудный путь к смерти. Жертвоприношение было бы более правильно, если бы мне удалось избавиться от торопливости. Но я не мог контролировать свои желания. Я наслаждался видом крови. В мертвом человеке есть очарование, которого нет в живом.

Каждый палач всегда стремится унизить жертву. Но его смерть застала меня врасплох. Страх словно придавил меня к земле. Я лежал, мотал головой из стороны в сторону, заткнув уши руками. Все во мне было напряжено до того, что я с трудом дышал. Я не мог быть виноват в его смерти.

Я не понимал, что со мной происходит. Нельзя убить человека, не умирая вместе с ним. Нам обоим не повезло.

Я вдруг подумал о том, что его могут убить. Казалось, что от невыносимого напряжения у меня разорвется голова или лопнет сердце. Я почти не видел человека, на которого смотрел.

Он медленно повернулся и уставился на меня, облизывая языком губы.

Важно помнить, что казнь не заканчивается. Я старался избавиться от своих мучений, заставляя страдать жертвы.

Его боль была необходима мне. Я уже чувствовал желание коснуться его тела. Но я боялся, что не сумею убить. У меня тряслись руки.

Я всегда убивал только защищаясь.

Это не абсурд. Мое поведение не укладывалось ни в какие рамки. Может быть, психопатия? Но в моей личности нет и следа психопатического поведения. Я даже слишком цивилизован.

Я боялся быть неестественным. Притворство пугало меня. Я старался помочь смерти. Но все, что должно было происходить, происходило не так, как хотелось мне. Я чувствовал себя беспомощным.

Я никогда не был настойчив. Мне стало жаль себя.

Я сделал надрез. Всего лишь один. Очень осторожно. Я умел убивать безболезненно. Не следует убивать без удовольствия. Мне нравилось напоминать себе, что я — палач.

У меня только слегка дрожали руки.

— Я умру, да? — спросил он. — Умру?

— Конечно же, да, — ответил я.

Но внезапно я остановился и замер без движения. Убийство быстрее всего учит осторожности.

Если сделать все быстро, крови будет не много. Желание казнить естественнее желания сохранить жизнь.

Это меня не удивило.

Вернее — совсем не удивило.

Общество мертвых почетнее общества живых.

Он отвернулся и закрыл лицо руками. Его тело содрогалось. Мне показалось, что он плачет. Но он задыхался от смеха. Я видел все это очень отчетливо.

Никогда прежде я не ждал смерти так долго. Я не хотел видеть себя неуверенным.

Я понял, что не смогу казнить его, не смогу преодолеть страх, окутывающий со всех сторон и не позволяющий просочиться решимости. Я дышал осторожно, прерывисто, как умирающий. Я повторил одну из прежних своих ошибок. Завершающий удар всегда важен.

Я спешил забыть о том, что произошло. Я всегда был ленив и ненаблюдателен. Это правда, в которой я редко себе сознаюсь.

Казалось, что прошли часы, но прошло всего несколько минут. Я мог показаться ему нерешительным. Я боялся выдать себя неосторожным словом. Я не видел его лица. Мне это не нравилось. Это мне совсем не нравилось.

Внезапно я почувствовал, что с меня достаточно.

Не сложно убедиться в незначительности жизни.

Я не знал, откуда взялась эта сила, переполнившая мое тело. Но я был рад ей. Убей другого, вместо того, чтобы убить самого себя. Яснее я никак не могу описать.

Он реагировал на происходящую казнь не так, как реагировал я. Невозможно научить человека радоваться ощущению смерти.

Убей. Сделай свою жизнь интересной.

Как это было просто.

Я не увидел ничего необычного. Ничего такого, что могло бы послужить причиной почти гротескного выражения невыносимой боли.

Да, вышло великолепно. Я был доволен. Побеждает подготовленный.

Я беззащитен перед желанием принести жертву смерти. Я никого не убивал ради наживы. Если деньги были, я брал их. Но деньги для меня были чем-то второстепенным.

Я очень интересный человек и веду не менее интересный образ жизни.

Я все тщательно продумал, но надо смотреть правде в глаза. Я стоял на коленях и беспрерывно шептал: «нет, нет, нет».

Моя вина понятна только мне. Я выпустил ситуацию из-под контроля.

Лучше всего, просто краткое изложение фактов. Никаких деталей, ничего такого, что могло бы быть уликой.

Остановить меня мог только я сам. Также чувствуют все палачи. Я запрещал себе думать о возможных последствиях казни. Я убивал даже тогда, когда совсем не хотел убить.

Я не хотел выглядеть разочарованным рядом с трупом. Смерть — приз в моей игре. Чужая смерть была необходима мне больше, чем собственная смерть. Убийство человека — неизбежность.

Меня разочаровывали все мои желания, кроме желания казнить. Мне нравилось подчиняться этому желанию .

Но разве я осмелюсь утверждать, что мне это не понравилось? Я не хочу преувеличивать свои желания. Меня так же невозможно поймать, как нельзя поймать смерть.

Рядом со смертью не возникает необходимости притворяться. Я хотел, чтобы смерть перестала быть случайностью. Удерживая себя от жертвоприношения, я могу сойти с ума. Я казнил потому, что должен был казнить.

Я действовал, не давая себе возможности задуматься о том, что делаю. Так безопаснее. Я не мог не вмешиваться в отношения людей. Для меня сделанное естественно.

Жертва должна была знать, что я хочу принести его в жертву смерти. Страх усиливал мое желание. Я знаю, что смерть — реальность. Возможность казнить может привлечь любого человека. Принеси смерти жертву. Я всегда следовал этому правилу. Каждый человек может ощутить себя равным смерти.

Мое лицо покрылось испариной. Я не понимал, что случилось. Я испугался и уже ничего не понимал.

Его крики раздирали мне уши. Я ощутил, как напряглось все тело. Спорить с жертвой, которую казнишь всегда неудобно. Но вид крови придал мне уверенности.

Я умел быть равнодушным, казня. Это выгодно подчеркивало мое превосходство. Всегда можно казнить ничего не объясняя. Я убил его без желания.

Мой страх — скорее формальность.

Вот вам. Вот вам всем. Еще немного, и про меня услышат все.

Сначала изложим факты.

Я решил сделать полную продольную стернотомию. Теперь мои мысли зашевелились в определенном направлении. Рассек по срединной линии вдоль всей грудины кожу, фасцию и надкостницу. Я сделал то, что был обязан сделать.

Со стороны рукоятки и мечевидного отростка позади грудины сделал туннель.

Рассек грудину долотом. В конце концов люди совершают вещи и похуже.

Я чувствую себя гораздо лучше, чем было все последнее время. Может быть, я уже начинаю выкарабкиваться.

Смотреть на это неприятно. Однако в данном случае попытка стоит того, чтобы ее предпринять.

Останавливал кровь, втирая воск с парафином. С технической точки зрения, если здесь вообще уместны подобные слова, можно сказать, что все длилось дольше, чем следовало. Но я не особенно осторожничаю. Я — человек без лишних сложностей.

Мне нравится чувствовать себя палачом. Я не скрываю это. В моем притворстве уже нет смысла. У меня остался только один путь.

Он был несносен со своим желанием жить. Происходящее никогда не зависело от меня. Мне не удавалось остановиться.

Никто никогда не останавливается.

Ни чувства вины, ни мыслей о трагичности происходящего. Только облегчение.

Когда добираешься до конца все остальное не имеет значения. Я научился получать ответы, не задавая никому вопросов.

Одно движение — и крик не вырвался наружу.

Я засмеялся — немного неуклюже.

Все было настоящим. Настоящая смерть.

Я не был уверен, что готов к этому.

Я вовсе не чудовище. Среди людей вообще не существует чудовищ.

Я помню все свои неудачи. Скрыть их не получилось. Мои воспоминания мучительны. Иногда кажется, что я вспоминаю не о себе.

Мне никогда не избавиться от вопросов к самому себе. Я не смогу научиться избегать их. Мои чувства бесконечно сложнее, чем мысли.

Я помню то, что хотел забыть. Скрывать правду от себя бесполезно.

Теперь я знаю, как было бы правильнее вести себя в этой ситуации.

Я не хотел продлевать его страдания. Если бы для этого не было причины. Как выяснилось, причина была. Я понимал, как важно, чтобы мои казни не были похожи между собой.

Какая-то часть меня радуется случившемуся — вырвалась на волю.

А потом — тишина. Из-под его головы растекалась лужица крови. Вид трупа может испугать любого человека. Я уверен, что палач ничем не отличается от остальных людей.

Все было кончено. И глазом не успел моргнуть. Даже быстрее.

Любой человек может вообразить: я знаю, чего хочу. Это была продуманная акция по замене одного ужаса другим.

Каждый человек может найти в себе чувства, о которых прежде не подозревал. Я не могу ничего объяснить. Я хотел принести жертву смерти. Я всего лишь казнил чаще, чем казнят другие люди. Быть палачом очень удобно для человека.

Я рассказываю о важном для себя.

Оправдаться можно только перед самим собой. Я не уверен, что хочу этого. Мои чувства никогда не были просты.

Я не умел сопротивляться притягательности жертвоприношения. Но произошло не то, что я ожидал. Я ждал очень долго, хотел понять жив он или мертв.

Только принося в жертву другого человека, можно преодолеть страх перед собственной смертью. Я пережил еще одну смерть.

Конечно, все это просто рассуждения, но получается вполне логично. Каждому человеку необходимо защищать своего Бога.

Я почувствовал легкую грусть. И больше ничего. Совсем ничего. Я был серьезен больше, чем необходимо. Мне нравилось ощущать себя врагом жизни.

Палач не может думать ни о чем, кроме необходимости реализовать свои желания. Я не хочу жить выдуманными чувствами.

Я недостаточно умен. Фантазия никогда не становится реальностью. Даже в собственных поступках мне не всегда удается найти смысл. Иногда кажется, что если сегодня я не убью другого человека, то убью себя.

Я не хочу спорить с тем, что родился убийцей. Желание убить не менее естественно в человеке, чем желание жить. Моя религия — смерть.

Я знаю, что став палачом обрек себя на ненависть людей. Мне хочется рассказать правду о себе. Я готов сделать это.

Я уже столько раз думал, что моя жизнь кончена, что, подумав об этом в очередной раз, почти не испугался. Я просто устал бояться.

Не то, чтобы я удивился. Нет. Но холодок пробежался по спине.

Меня интересовала лишь моя собственная реакция на то, что произошло. Я не могу быть только добрым или только злым.

Первый раз я отрезал голову и мне стало легче. Смерть всегда требовала подтверждения. Я мог бы собрать прекрасную коллекцию отрезанных мною рук.

На самом деле, это однажды было.

Однажды.

Только однажды.

Как долго человек может притворяться живым? Раньше я думал, что не способен на такое. Ну и ну, как много крови.

Не надо быть таким впечатлительным, говорил я себе.

Тело стремится к боли. Только боль позволяет ощутить реальность жизни. Мне показалось, что в этой идее есть смысл. Если вообще в чем-то сохранился смысл. Мои жертвы виноваты не меньше меня.

Происходило что-то страшное. Очень долго после этой казни я не мог смотреть на красный цвет.

Мне все еще не удалось объяснить себе, зачем я это сделал. Я был неосторожен.

Отрезанная рука. Отрезанная голова. Это произошло быстро. Это всегда происходит быстро.

Я был так силен, что впервые в жизни понял, какой бы я мог быть силой, если бы верил в себя так же, как святые и пророки.

Не смей, не смей, сказал я себе. Не подействовало.

Я не знаю, кого хочу обмануть.

Но это была неплохая концовка. Очень даже неплохая.

У меня не было ощущения, что я делаю что-то нехорошее. Просто я получал удовольствие.

История эта простая. И не будем ее усложнять.

Конечно, у меня есть свои развлечения.

Вся церемония длилась несколько минут. Я видел, как человек казнил человека.

Я притворялся. Вдруг оказалось, что я не боюсь. Очень трудно казнить человека за что-нибудь, очень легко — ни за что. Жертвоприношение лишь требует соответствующего настроения.

Я не умею забывать о прошлом. Мне хочется, чтобы люди знали правду обо мне.

Жить среди людей невозможно. Я слишком легко признал свое поражение. Люди умеют ненавидеть сильнее, чем любить. Я не знаю, что может заставить человека перестать приносить смерти жертвы.

Испугавшись, я бы вел себя иначе. Я был уверен, что нашел единственно верное решение. У меня в голове не было ни одной мысли, кроме одной: я предпочел остаться в живых. Так все и должно было быть.

Подражать мне не сложно. Я знаю, что приношения жертв смерти будет продолжаться. Каждый человек может воспользоваться моим опытом. Мои признания опаснее моих казней. Я ничего не скрываю. Мне всегда хотелось рассказать о своих убийствах.

Человек может понять только того человека, который похож на него.

Я умею притворяться. Никаких свидетелей. Никаких кровавых пятен на одежде. Отсутствие орудия преступления.

Люди умеют быть безразличными не только к окружающим, но и к самим себе.

Я смотрел на труп и ни о чем не думал. Рядом с ним я чувствовал себя свободным.

Мне казалось, что так будет правильнее. Я не делал ни одного случайного действия.

Все было так просто, что я не мог поверить, почему это не пришло мне в голову раньше.

У каждого человека свой способ мстить за причиненные обиды.

Было трудно поверить, что всего несколько часов назад мне казалось, что я не владею ситуацией.

Я не люблю оправдываться перед самим собой. Ничто не может изменить человека.

В моем положении естественно защищаться. Но я не знаю, что мне делать. Если бы я убивал больше, я бы чувствовал себя увереннее. Не обязательно бояться неизвестного в себе. Мне есть чем гордиться. Я узнаю о себе много удивительного и важного. Мне не нравится, когда меня считают менее значительным, чем я есть в действительности. Меня соблазняет возможность перестать притворяться. Объяснить себя сложно. Мне все еще кажется, что я не сказал о себе самое важное.

Каждый человек может принести в жертву смерти другого человека.

Жизнь, подумал я, полна неожиданностей.

Вот и все. Для меня ничего нового. И мне хочется знать, чтобы вы знали. Такие вещи случаются.

Смотрю на людей. Много ли им еще жить?

                                                                                                12

Чистя зубы в ванной, я рассматривал в зеркале свое лицо.

Я стараюсь смириться с неизбежностью своей смерти.

Смерть естественнее жизни.

Никакая мысль не может быть более важной для живущего, чем мысль о смерти. Я очень хочу умереть незаметно для себя.

Смерть — единственно важное событие в жизни. Человеку необходима смерть.

Я оправдываю смерть. Не следует привыкать быть живым.

Я очень боюсь, что моя смерть может оказаться не концом, а началом.

Почему события видятся мне именно так, хотя все было иначе? Это происходит помимо моей воли. Потому что иначе я проиграю.

Каждый человек стремится найти то, чему подчинить себя. Ни один человек не может быть уверен в своем благоразумии. Я знаю, что это происходит не только со мной. Все люди чувствуют одинаково.

Я хочу отомстить. Людям не должно быть хорошо, когда мне — плохо.

Жестокость казни всегда была для меня большим неудобством. Я очень старательно учился всему, что не умел.

Мне казалось, что я могу казнить любого человека. Всем палачам знакома борьба с этим соблазном.

Что заставляло меня приносить жертвы смерти? Мне никогда не удастся избавиться от желания чувствовать себя палачом. Кроме жертвоприношений, в моей жизни не было ничего, чем я мог быть доволен.

Сам выбрал свой путь — теперь терпи до последнего.

Я никогда не хотел быть палачом. Невозможно поверить, что я могу быть убийцей. Я никогда никого не казнил. Вряд ли в моих откровениях можно найти что-то, кроме фантазий. Я пытался вообразить, что бы я чувствовал, если бы был палачом.

Воспоминания о казни уже не вызывает у меня прежних чувств. Я отказываюсь от прошлого. Я не хочу себя видеть. Мое спокойствие может быть только притворством. Мне необходимо скрывать от окружающих людей очень много о себе.

В каждом палаче есть страх перед собой. Я не умею защищаться от себя. Ни один человек не может избавиться от своих заблуждений.

Мне необходимо следовать только за собой. Никто, кроме меня никогда не захочет подтвердить мое величие.

Я хочу перестать останавливать себя. Для меня нет ничего хуже неуверенности. Я не могу ненавидеть свое прошлое. Никто не убедит меня, что я единственный виноват в происходящем со мной.

Я не могу не приносить жертвы смерти. Только принося жертвы смерти можно преодолеть страх собственной смерти. В смерти других людей я уверен больше, чем в своей.

Я просто начинал отказываться воспринимать людей, как они есть. Я боялся, что если казни не будут продолжаться, я могу сойти с ума.

Я не мог не замечать того, что изменилось во мне. Не удавалось скрыть от себя радость. Мне нравилось ожидать жертвоприношения. Я мог увидеть жертву в любом человеке. Оказалось, что если можешь убить, то убивать и не обязательно. Но я уже знал: однажды казнь повторится.

Желание убить можно реализовать, никого не убивая. Иногда я убивал только мысленно. Между желанием убить и самим убийством нет разницы. Если начал убивать — не следует останавливаться. Только убив, я смог понять, что такое жизнь. Возможность убить доступна любому человеку. Я — то, чего вы боитесь в себе.

Не пора ли снова приступить к настоящему делу?

Принеси смерти жертву, если хочешь почувствовать себя свободным. Конечно, эта реальность продержится не долго, конечно.

Я до сих пор мог жить только так. И мне больше ничего не остается — продолжать жить так и дальше.

Я не могу запретить подражать мне. Предупреждать об опасности бесполезно. Я не уверен, что для убийства нужна причина. Иногда обстоятельства бывают сильнее нас.

Я боюсь ритуалов, которым вынужден следовать.

Я удивлял себя. Слишком много всяких странностей со мной происходило в последнее время.

Похоже, самое время сделать глубокий вдох по системе йоги.

Я не смогу заставить себя жить. Не хочу унижать себя жизнью.

Меня начинает тошнить от ощущения своего существования. Жизнь для других людей. Я ощущаю себя пойманным жизнью. Чувствовать себя свободным в жизни невозможно.

Я не умею жить. Я учусь умирать.

Мне нравится знать, что я — палач. Я хочу подчинить себя смерти полностью. Мне нравится ощущать себя частью смерти. Рядом со смертью осторожность теряет смысл.

Я знаю, какое отношение человека к жизни правильное.

Мне следует попытаться убить человека, который будет читать мои признания. Я уверен, что мне удастся убить не только его. Каждый человек, который сопротивляется желанию убийства, обязательно убьет.

Только убийца живет естественной жизнью. Смерть не должна зависеть от случайности. Жизнь дается человеку только для убийства. Убей другого, вместо того, чтобы убить себя. Возможность убить никогда не бывает единственной.

Я знаю, что любой мой шаг — шаг в сторону смерти.

Кто из нас более странен? Я или жизнь?

Вряд ли что-то имеет больший смысл, чем петля на моей шее. Я вынужден быть постоянной угрозой для себя. Жизнь — это проблема, которую мне необходимо решить.

Каждый человек умирает, как умеет. Только остановившись, можно ощутить движение. Мне необходимо загнать себя в угол. Не очень-то оптимистическая точка зрения?

Это классическая схема. Распад личности. Мне страшно. В моих ощущениях опять ужас. Мне следует удержать себя у опасной черты. Я боюсь оставаться один. У меня нежная кожа. Было бы приятно пройтись по ней лезвием. Почему я прячу от себя все острые предметы?

Каждый человек ощущает страх перед собой. Я достаточно уязвим, чтобы быть казненным одним пальцем.

Я — следующий в списке своих жертв. В моей жизни невозможно быть осторожным. Я не знаю, что может быть опаснее для человека его самого.

Как только я отказался от попыток собраться с мыслями, в голову полезли обрывки разных воспоминаний.

Я не люблю оригинальные мысли. Ожидать их от себя бессмысленно. Одно заблуждение всегда сменяется другим.

Я несколько раз онанировал. И не ради удовольствия, а исключительно чтобы вымотаться.

Только я сам могу быть судьей самого себя. Иногда нет ничего привлекательнее несовершенства. Себе я говорю это чаще, чем другим. Люди почти всегда имеют два лица. Одно — то, что видно, второе — скрытое.

Я должен был проговориться о своем страхе. Страх не может быть тайной. Как будто это что-то объясняет. Смелость — очень глупая вещь.

Удивительно, что это открытие, едва я его сделал, вначале разозлило меня, но тут же наполнило неожиданным ощущением покоя. И я нашел удовольствие в непривычном, хоть и запланированном удовольствии.

                                                                            13

Сегодня мне хотелось быть в форме: через час я собирался принять участие в важных событиях.

Возможность приносить жертвы смерти — единственное, что мне необходимо от жизни. Мне нравится чувствовать себя посланником смерти. Каждый палач может найти оправдание для жертвоприношения. Я хочу стать похожим на смерть.

Мне нравится быть опасным для людей. Меня боятся. Мне нравится восхищаться собой. Только смерть может убедить в моем превосходстве. Я попытался оборвать эту мысль, но было уже поздно.

В моих словах появилась жестокость, которую прежде я старался скрыть. Это не может быть случайностью. Я очень устал. Иногда я перестаю понимать себя. Я запутался в предосторожностях. Я вообразил себя таким человеком, каким никогда не был. Теперь мои чувства уже не так просты, как прежде. Я пытаюсь разобраться, что со мной происходит. Быть честным перед собой сложнее, чем перед другими людьми. Не следует стараться понять события, понять которые невозможно. Зло становится неизлечимо.

Я умею обманывать. Все выглядело очень убедительно. Нельзя не заметить, что я поступал нелогично. Мне не всегда удавалось быть предсказуемым даже для себя. Или я делаю вид, что не понимаю происходящего. Я не могу удержать себя от глупых поступков.

Никто не обращал на меня внимания. Я старался расслабиться. Я начал больше нервничать. Иногда мне казалось, что мои действия имели какой-то другой смысл. Я оглянулся. Никто не смотрел в мою сторону. Невозможно обдумать каждое жертвоприношение.

Я сосредоточился теперь не на защите, а на атаке. Я не удерживал себя от поиска новых ощущений. Важно знать границы чувств, на которые можешь быть способен. Я научился ощущать смерть жертвы раньше, чем жертва была мертва.

Мне все было противно. Во рту был какой-то металлический вкус, к тому же вдруг разболелась голова. Меня подташнивало. Мысль о бессмысленных стараниях раздражала меня настолько, что в конце концов я пришел в ярость.

Я был упрям, я был безумен. Я отмел все возражения, считая их напрасными и бессмысленными. Мои мысли были путанными и противоречивыми. Я узнавал совсем не то, что раньше рисовал в своем воображении и начинал бояться.

Неожиданно я почувствовал, что ужасно устал. Очень сложно состязаться с человеком, который бьется за свою жизнь.

Но я уже думал о том, как сделаю первый разрез.

Отказывать себе в чем-то — это значит потакать своим слабостям. Находить удовлетворение в воздержании — вещь довольно вредная.

Я остановил кровотечение кровоостанавливающей губкой. Отработанное действие, которое я проделывал уже много раз. В моих казнях появилась ненужная сложность.

Я всегда старался быть точным. И поэтому придавал скальпелю отвесное положение.

Видеть страдания другого человека всегда приятно. Не было у меня к нему ненависти.

Я мог быть более тщательным.

Обычно я пользовался брюшистым и остроконечным скальпелями. Я бываю счастлив, когда вижу что-то красивое.

Каждая жертва надеялась, что я не хочу казнить. Эта мысль никогда не казалась мне странной.

Мною овладела радость. Я так смеялся, что даже начал задыхаться.

Забавно, но у меня не было ощущения, что я делаю что-то нехорошее, просто я получал удовольствие. Я умею делать вещи, которые мне интересны. Надо только продумать всю ситуацию до конца.

Притвориться мертвым невозможно.

Я не ожидал, что вид внутренностей, вывалившихся из человека произведет на меня такое ужасное впечатление. Я был испуган. Но ровно на столько, на сколько и должен быть испуган человек в моем положении.

Описание казни требует особой тщательности.

Неожиданно я начал тихо, судорожно смеяться. В первые минуты я потерял контроль над собой.

Я не мог быть виноват в его смерти.

Что-то сдвинулось в желудке. Я резко выдохнул и из-за щекочущего ощущения в горле почувствовал мгновенную тошноту. Затем все тело начало покалывать. Я упал на колени и уперся ладонями, чтобы не свалиться совсем.

Я должен был контролировать себя. И я не мог.

Я всегда умел разобраться и понять, что происходит. Но сейчас никакое объяснение не подходит. Я завел привычку делать то, чего делать не следует. Сам не знаю, почему я вел себя так, а не иначе. Будем придерживаться фактов.

Самые ужасные вещи. Конечно, они происходят.

Ситуация показалась мне забавной. Может быть, она и не была такой. Я не понимал этого. Я не жалуюсь и не стремлюсь быть лучше, чем есть.

«А все же это было забавно», — подумал я.

Но я не знаю, как долго еще мне удастся избегать поимки.

На самом деле все было очень просто. Умение приходит с опытом. Главное — точность.

Остается только ощущение легкости. Ты этого хочешь. Ну конечно же, я этого хотел, хотел каждый раз. Я когда говорю что-то, не всегда думаю то, что говорю. С точки зрения логики, это просто.

Подробности жертвоприношения не могут иметь значения ни для кого, кроме меня. Я не люблю смотреть на кровь. Меня охватило невыносимое до тошноты чувство отвращения. Самого себя я боялся чаще, чем других людей. Мне казалось, я сопротивлялся желанию казнить так долго, как только мог.

Я пытался рассмотреть вокруг себя знаки смерти. Это уже было что-то большее, чем простое убийство.

Я удивлял себе. Возможность причинить боль другому человеку всегда соблазнительна. Из его глаз текла кровь. Я все еще ощущаю ее вкус.

Неожиданно я почувствовал, что ко мне возвращается хорошее настроение.

Лучшее, что можно сделать, единственное, что можно сделать — избавиться от улик. И не из-за чего чувствовать себя виноватым. Человек может спасти себя только сам.

Жестокость — это не нападение. Жестокость — это защита. Не надо пытаться доказывать, что ты сильнее. Так я решил для себя.

Я не старался ничего исправить. Просто смотрел на то, что происходило со мной.

Я знал, что нужно делать. Мне нравилось выдумывать смерть.

Вы никогда не видели, как люди умирают? Я узнаю все больше способов казни.

Я никогда не умел предсказывать свои поступки. Обычно они зависят от многих причин.

Я чувствовал себя глупо и неловко. Я все еще не понимал, что же так напугало меня. Мне это совсем не нравилось. Это даже не было забавно.

Несколько секунд я раздумывал, что же это я вытворяю. Ведь я не герой. Мне всегда казалось более легким и логичным просто казнить, чем позволять жертве надеяться.

Остается совсем чуть-чуть, — говорю я себе. Иногда лучше остаться одному. Без свидетелей.

Я ощутил, что снова владею собой — или хотя бы приблизился к своему обычному состоянию. Добей. Осталась малость.

Человек безразличен к любой смерти, кроме своей. О смерти всегда говорят меньше, чем необходимо.

Ни одна моя казнь не была похожа на другую. Где я научился этим штукам? Не сам придумал.

Как вам это нравится? Разве такое вам не должно нравиться? Не так уж все было и опасно. Меня соблазняет ощущение возможности казни. Ничто не мешает мне принести жертву смерти.

Фактически я уже не принадлежу этому миру.

Вид у него был очень забавный, однако я не засмеялся. Не такая уж плохая смерть. В мире полно возможностей загнуться еще более жутким способом.

Похоже, и правда нет другого выхода, — подумал я тогда.

Не могу сказать, что я был разочарован. Я не хвастаюсь, правда.

Понимаю, что творю, а остановиться — не получается. Это мое слабое место.

Я сделал то, что должен был сделать. Причем сделал все, что смог. И добился неплохих результатов.

Следует искать удовольствие в процессе жертвоприношения.

Нужно признаться, что впечатления всегда разнообразны.

Я никогда не был уверен, что казню до самого последнего мгновения. Реальность жертвы обрекает ее на смерть. Каждая из смертей повлияла на меня.

Рассматривая труп, я ощутил чувство вины. Меня охватила слабость. Не стало легче, когда я казнил. Не следовало казнить. Мне было его жаль. Я уверен, что казнь никогда не заканчивается. Мои слова не требуют объяснений.

Психологический эффект всегда был важен для меня. Я наслаждался властью над жертвой. Ни один палач не сострадает жертве. Я был сильнее. Эта мысль всегда приходила мне в голову, когда я видел умирающего человека.

Смерть всегда требует жертв.

Я чувствовал, как погружался в состояние расслабления. Я сосредоточенно вслушивался в тишину, пытаясь расслышать в себе биение жизни.

Он успел ударить меня. Из рассеченной кожи текла кровь. Я слизнул ее с губ, ощутив соленый вкус. Мне не хватало воздуха. Я старался отдышаться. Я весь покрылся испариной и был вынужден сесть, потому что у меня закружилась голова.

Смотреть на труп не имело смысла. Я не любопытен.

Мне не нравятся возникающие мотивы жизни. Я тоже стараюсь защитить себя. Меня привлекает возможность полного проигрыша. Может быть, я сказал что-то лишнее. Но что?

Я сделал глупость. Но признаться в этом себе смог только сейчас.

Слишком много для одного дня.

Кто может утверждать без сомнений, что именно его отношение к смерти является правильным?

У меня не было желания убедиться в его смерти. Я перестал заботиться об осторожности. Я торопился. Я почувствовал себя обреченным. Я сжал руки в кулаки от напряжения. Все происходило словно не со мной. Несколько секунд моей неподвижности оказались минутами. Моя ошибка могла обойтись мне слишком дорого.

Моя самоуверенность выставила меня дураком. Все оказалось опаснее, чем я предполагал. Я должен был притворяться и делать вид, что ничего не произошло. Что я, собственно говоря, натворил?

Я сомневаюсь, что принадлежу себе. Об этом знают все убийцы.

Было бы хуже, если бы я оставил свое отчаяние в себе. Я не уверен, что мне захочется пережить это ощущение еще раз.

Я знаю об опасности своих желаний. Я не должен был позволять себе ни одного проявления слабости. Для того, чтобы принести смерти жертву, не обязательно быть жестоким. Я не хочу искать в себе ненависть. Я не буду думать об этом. Я не позволю себе думать об этом. Можно ли растрачивать свои мысли на такую ерунду?

Я никогда не смогу понравиться себе живым. Но пока я жив, у меня всегда есть возможность принести смерти жертву. В конце концов, я еще жив, а это все-таки главное.

Палачи и жертвы созданы друг для друга. Я заставлял смерть быть своей сообщницей.

Я хотел быть уверен в безнаказанности. Это условие жертвоприношения не кажется невыполнимым. Но я испугался. Испуг сменился чувством полнейшего одиночества и обреченности. Я был предоставлен самому себе.

В воспоминаниях очень легко противоречить самому себе. Я перестал искать этому объяснение.

Я не испытывал тогда ни страха, ни других неприятных эмоций и, проснувшись на следующий день, чувствовал себя хорошо. Разве что мысли слегка путались, но и это часа через четыре прошло.

Я нуждался в смерти. Мне никогда не удастся защититься от жизни иначе. Я понял, что сила, которой я так долго добивался, принадлежит, наконец, мне. Я мог делать с ней все, что хотел.

Любопытство подталкивало меня. Я старался узнать о смерти больше того, что уже знал.

Я приблизился к трупу вопреки своему желанию. Я твердо держался на ногах. Но у меня дрожали руки. Мне не удается забыть лицо этого человека. Я был уверен, что мое зрение обманывает меня.

Тут я понял, что моя трусость неизлечима. Его улыбка беспокоила меня. Я хотел стереть эту улыбку с его губ.

Я почувствовал, наверно, злость. Почувствовал, наверно, обиду. Я смотрел на него, а в голове начиналась ворочаться боль.

Вот чего я боялся. Именно этого я и боялся.

У меня хватило силы, чтобы не закричать. Я задержал дыхание, сосредоточился. Мне это удалось.

Я не мог поверить, что все происходит со мной. Надо было примириться с очевидностью: я утратил чувство времени. Я тогда не совсем понимал, что со мной творилось.

Ты спятил и сам это знаешь. Есть вещи, которые лучше не знать.

Если все обстояло именно так.

Я говорил себе: «Подожди, подумай еще, этому есть — должно быть какое-то объяснение». Но его не было. Я чувствовал страх рядом с жертвой.

Каждый человек может испугать себя своими мыслями.

Первой мгновенной мыслью было: Беги! Прочь отсюда! Ну беги же! Ты увидел это, теперь беги!

Я не понимаю, как людям удается жить, не замечая самих себя. Я хочу знать правду.

Я тогда мог ошибаться. Конечно. Я ошибался. Человек не может знать правду о себе.

Жертвоприношение — вот, что важно, а никак не удовольствие.

Ничто не могло заставить меня почувствовать жалость к жертвам. Я не искал в себе продолжения случайных ощущений. Может, не так уж все плохо.

Я сделал то, что невозможно исправить. Мне очень хочется признаться во всех своих убийствах. Я убеждал себя, что казнить невозможно. Палачи никого не боятся так сильно, как самих себя. Я не хочу этого скрывать. «Получится? Не получится?» думал я.

Мне хотелось почувствовать себя смертью. Но я не был уверен, что смогу воспользоваться этой удачной мыслью. Я ощущал себя готовым к открытию.

Через опыт казни следует пройти каждому человеку.

Совершается особая церемония, во время которой я передаю власть над жизнью следующему.

Это же так просто. И как я раньше не догадался.

Ты приобрел опыт? Пусть это будет нашей маленькой тайной.

                                                        14

Я начал страдать бессонницей. Выйдя из дома, я бесцельно бродил по улицам. Бездействие угнетало меня.

Все в этом мире устроено не в мою пользу. И, чтобы выжить, приходится исправлять его несовершенства.

Жизнь — это клетка, и тому, кто в нее попал, приходится, напрягая нервы, ждать, что с ним будет дальше. Каждый человек отдан во власть случайности. Меня могли убить, но я мог и остаться в живых — все зависело от случая. Я убивал, чтобы самому оставаться в живых.

Мне нравится приносить смерти жертвы. Это единственный способ для человека удержаться от сумасшествия.

Ни один палач не может говорить о себе правдиво. Я не хочу, чтобы мое желание казнить было объяснено местью за прежние обиды.

Происходящее со мной нельзя объяснить случайностью. Мне хочется нравиться самому себе. Человечеству пришлось бы оправдываться меньше, чем мне. Можно сколько угодно думать о случившемся, сколько угодно жалеть, но ничего изменить уже нельзя.

Принеси смерти жертву, если сможешь.

Наверное, кого-то это бы шокировало. Ну и что? Значит ли, что так нельзя? Конечно, нет: у каждого свой предел. Как видите, я не молчу больше. Все равно — соблазн неодолим.

Смерть всегда оказывается высшим достижением человека. Я наконец-то начал что-то понимать в происходящем. Не могу представить себе ничего более захватывающего. Ничего более шокирующего. Хрупкость жизни делает меня палачом. Вот в чем дело. Вы от меня легко не отделаетесь. Я имею право знать.

Прочитал написанное и почувствовал презрение к себе — записки выглядят почти как попытка оправдаться. Сами собой мечты явью не станут. Может быть, я просто пытаюсь себя развлечь.

Я боюсь рассказывать о себе правду. Я могу говорить только с собой. Никто другой не понимает меня. И не хочет понять.

Я не хочу отказываться от своих желаний. Каждый день жизни мог подарить мне еще одну смерть. Мне уже не удавалось испугаться жертвоприношений, которые пугали прежде.

Убийство похоже на игру, которую никогда не удается доиграть до конца. Я знаю, зачем мне необходима чужая смерть. Мне приходится удерживать себя от казней. Желание принести жертву смерти может соблазнить любого человека.

Я смогу со всем этим справиться. Конечно, смогу. Мне нужно только успокоить дрожь.

Правда останется моей тайной. Я не хочу обманывать. Над моим желанием можно только посмеяться.

Каждый человек сам создает своих врагов. Время не изменит меня. Вам не нужны мои оправдания. Правду обо мне обязательно постараются забыть.

Мне следует прекратить свои записи.

Я не хочу обманывать и притворяться. Желание раскаяния неестественно в человеке. Мне не удается ощутить чувство вины. Я лишь защищаю себя такого, какой я есть. Я стараюсь оправдаться только перед самим собой. Мне не в чем себя упрекнуть.

Прежде я, как и все, верил, что определяю ход своей жизни сам. Однако постепенно мне стало понятно. Я делаю то, что делаю, лишь потому, что не могу иначе.

Я все понял. Или только подумал, что понял.

Со мной что-то происходит. Похоже, слабеет мое внутреннее сопротивление.

Я стараюсь не замечать ощущение страха, но боюсь, что это невозможно. Мой страх ни у кого не вызовет жалость. Меня казнят раньше, чем я захочу умереть сам. Ненависть человека — это искусство.

Мне нравится бояться людей. Я жду, когда кто-то придет за мной. Я впервые подумал о себе, как о жертве.

Угрожать мне бессмысленно. Ощущение неизбежности наказания есть в каждом человеке. Я не знаю, что заставляет меня оправдываться. Моя беспомощность ни для кого не очевидна так ясно, как для меня. Никогда прежде мне не было так плохо.

Неприятно ощущать в себе раздвоение на палача и жертву. Я не мог этого предвидеть. Ожидая худшего, всегда хочется ошибиться. Любой человек готов предать себя.

Я никогда не нравился себе оправдывающимся.

Как показывает большинство исследований, человек, задумавший казнь, обязательно тем или иным образом намекает на свои намерения или предупреждает о них.

Сказать нужно столько, что не знаю, с чего начать. Я не уверен, что мне удастся докричаться до тех, кто стремится услышать мой крик.

Я пытаюсь научить тебя приносить жертву смерти.

Прежде чем казнить в действительности, необходима словесная казнь. Принеси жертву смерти и перестань быть неудачником. Попробуй вкус крови и ты почувствуешь, что такое жизнь. Ни один человек не может избежать получения всего, что хочет.

Смерть всегда возбуждает. Мне нравится ощущать свое превосходство над жизнью.

Казнь — всегда самозащита. Что угодно лучше, чем ничего.

За шесть месяцев, после ухода с работы, я редко выбирался на люди. Если не считать охоты.

Мне нравится, что я могу убить. Рядом со смертью невозможно не ощущать ничтожность жизни.

Близость смерти позволяет ощутить то, что невозможно ощутить ни в каком другом положении. Только убийство может сделать человека равным всем богам.

Я не хочу сожалеть о том, что не воспользовался возможностью убийства. Понять жизнь можно только убив. Я не намерен следовать за жизнью. Мне нравится угрожать. Я могу выразить себя только убийством.

Вот о чем я думал в ту ночь и о чем продолжал размышлять время от времени.

                                                                15

Я всегда произвольно выбирал момент, с которого начиналась охота на жертву. Только случайные подробности могут рассказать обо мне самое главное. Я чувствовал страх перед тем, как шел на поиск жертвы.

Мне не следовало сомневаться в том, что я — палач. Правдой всегда оказывается самое невероятное.

Я закрыл глаза. Мне хотелось уснуть. Мои чувства всегда метались между крайностями.

Я хотел и мог чувствовать себя палачом.

Я вдруг почувствовал себя уязвимым. Каждый человек, которого я видел, мог оказаться моим палачом. Я пошел быстрее, чтобы избавиться от страха настигающего меня.

Я живу рядом с людьми. Оказавшись рядом с человеком, я всегда начинаю ощущать страх.

Мне очень сложно жить рядом с людьми. Невозможно избавиться от ощущения опасности, оказавшись рядом с человеком.

Я шел, чувствуя, как увеличивается страх. Мне надо было спасать себя. Я уже не соображал, куда иду. Старался не останавливаться. Мне не следовало оглядываться. Я надеялся немного прийти в себя.

Я ощущал постоянную угрозу для себя, исходящую от людей. Этого достаточно, чтобы захотеть стать палачом. Я не мог уходить от казней всю жизнь.

Мне пришел в голову не то чтобы план, но вроде того. Надо, чтобы были правила. Строжайшие правила. Это очевидно.

Я умел быть незаметным. Это делало меня опасным.

Я обдумывал свои поступки и приучил себя верить, что они по-прежнему важны. На самом деле ничего важного нет.

Мысли неслись потоком, сменяя друг друга с небывалой быстротой. Я обратил внимание, что они какие-то странные и возникали иначе, чем обычно. У моих мыслей есть свои особенности, и всякое отклонение сразу становится заметно.

Новое и неожиданное жертвоприношение всегда редкость.

Я хотел, чтобы чувства руководили мной. Удар всегда следует наносить первым.

Мне не удавалось избежать убийств. Я уверен, что любой палач сказал бы то же самое. Но иногда страх мешал мне преследовать жертву.

Только принеся жертву смерти, мне удавалось избавиться от необходимости притворяться. Палач, который не казнит, чувствует себя мертвым.

Я не знаю желания более естественного в человеке, чем потребность в убийстве. У меня нет других оправданий.

Страх — великий допинг.

Я на каждого человека смотрел, как на возможную жертву. Быть тем, кем себя чувствуешь и не стараться приспособиться — это самое важное в жизни.

Нетерпение лишало меня осторожности. Я старался ни о чем не думать. Меня охватила сильная дрожь. Каждый человек приносит жертву смерти, лишь защищая себя. Я действовал без раздумий, машинально. На смену страху пришло любопытство. Теперь все вокруг меня имело другой смысл.

Нет ничего глупее желания исправлять собственные недостатки. Палач выбирает лишь ту жертву, которая уже выбрала его.

Я изменился. Я уже не являлся самим собой, не принадлежал себе.

Людям нравится находиться в плену у своих заблуждений. Со мной это происходит чаще, чем мне бы хотелось.

Объяснить свои поступки не легко. Я не спеша оглядывал все вокруг. Мои ожидания стали действительностью, которую я особенно боялся. Мне очень хотелось удивиться происходящему. Ни о чем другом я не мог думать.

Я наблюдал за собой. Может быть, мне хотелось испугаться себя. Но удерживать себя не хотелось.

Я чувствовал в жизни что-то отталкивающее.

Никто, кроме меня этого не заметил. Меня удивляла беззаботность людей. Человек не обращает внимания на то, что происходит вокруг. Мне никогда не удавалось избавиться от чувства одиночества в толпе.

Ощущение опасности подступало ко мне со всех сторон. Стараясь не шуметь, я сделал несколько шагов. Улица была почти пуста и я почувствовал себя увереннее. Мне хотелось, чтобы жертвоприношение произошло. Я почувствовал, как на затылке и вдоль позвоночника выступает пот. Мое беспокойство усилилось.

В случайности происходящего в жизни, всегда есть закономерность. Я должен был поверить себе. После напряжения предшествующих дней я ощущал огромную усталость. Я должен был защитить себя, что очень сложно в городе, в котором все стремились принести меня в жертву. Этот город всегда был для меня чужим.

Я сидел на скамейке и пытался преодолеть головную боль, сжав большими пальцами виски.

Я должен был понять, что мне не нравится. Я не мог ждать. Мои ощущения были мучительными. Я чувствовал себя мишенью и уже не сомневался в реальности угрозы.

Беспомощно оглядывался по сторонам. Среди людей невозможно чувствовать себя в безопасности.

Напряженность моего состояния не исчезала. Я испугался своих желаний. Я не видел вокруг себя никого, кроме жертв.

Все палачи боятся жалости в себе. Я утомлял себя добротой. В жертвоприношениях часто возникают сложности, которые нельзя предугадать. Мой мозг нуждался в отдыхе, а тело — в покое.

Я любил власть над жертвами и никогда не выдумывал сострадания. В моих жертвоприношениях не было ничего необычного. Смерть никогда меня не разочаровывала. Осторожность не мешала мне казнить. Я избегал повторений. Есть тысячи способов жертвоприношений.

Мне не нравились предсказуемые поступки. Я не знал, кто будет казнен следующим. Следовало больше доверять своим предчувствиям. Желание принести смерти жертву похоже на жажду, возникающую в крови.

Я горжусь своими казнями. Мне хочется интересно рассказать о них. Никто не сможет упрекнуть меня в недостатке смелости.

Он лежал на левом боку. Я сделал подковообразный разрез кожи, подкожной клетчатки в правой височной области соответственно линии прикрепления височной мышцы. Когда знаешь, что именно искать, все становится предельно ясно.

Лоскут отвернул к основанию на уровне скуловой дуги.

Не так чтобы хорошо, но могло быть гораздо хуже.

Он не почувствовал боли.

Я рассек височный апоневроз и височную мышцу до надкостницы.

На первый взгляд это казалось разумным. Чем дальше, тем интереснее, улыбнувшись, подумал я.

Иногда человек хочет незамедлительно получить ответ на мучающий его вопрос.

Я попытался сделать что-нибудь более яркое, более заметное.

Мне не повезло и я рассек meningea media.

Я в совершенной растерянности. Это еще мягко говоря.

Некоторое время я рассматривал его, прежде чем обнаружил, что его глаза немного приоткрыты. Всего лишь узкие щелочки, которые и не заметишь при первом взгляде. Я ждал, когда он моргнет. Он не моргнул.

Желание принести жертву смерти может придать твоей жизни смысл. Казнь — это искусство.

Я могу быть очень деловым. Если бы я не смог, я бы сошел с ума.

Каждый палач находит в казни то, что необходимо только ему. Я пытался быть разумным. Мне нравилось не лгать самому себе. Мои поступки не удивляли никого, кроме меня.

Я не обязан быть хорошим. Мне нравится, когда с жизнью можно сделать что угодно. Я избегаю жизни, как люди избегают смерти.

И еще я думал: никогда не бывает в точности, как ожидаешь.

Ни одному человеку не приходится сильно меняться, чтобы стать палачом. Я уверен: желание убить доступно не только мне.

Неожиданно я почувствовал на себе взгляд.

Я знал, что он мертв. Можно сомневаться в чем угодно, но только не в трупе, который видишь перед собой. Мертвое тело казалось неестественно большим. Я чувствовал, как вид крови притягивал мой взгляд. Всегда происходит что-то, чему невозможно найти объяснение.

Я не предполагал, что в нем окажется так много крови. Я вообразил себя на его месте и от этой мысли пришел в ужас.

Только смерти удавалось сделать меня счастливым. Этого я не прощу никому.

Я хотел следовать за каждым своим желанием. Я перекладывал свое отчаяние на жертв. Ощутить спокойствие можно было только убив.

Казни делали меня счастливым. Я убеждался в этом не один раз. Случайность не может повторяться. Я забывал о страхе. Ощущение жизни и смерти соединялось во мне в момент жертвоприношения.

Существует только один способ уменьшить свое мучение. Следует сделать его доступным другому человеку.

Но жертвы не успевали ничего рассказать о своем страхе. Для казни это недостаток.

Труп смотрел на меня немигающим взглядом — словно хотел угадать мои мысли. Рядом с трупом легко почувствовать себя беззащитным. Впрочем, какое это имеет значение?

Бывают ситуации, которые можно пережить только один раз в жизни. Нужны события, которыми отмечен ход времени.

Я, нижеподписавшийся, признаю, что действовал в здравом уме и ясной памяти. У жизни есть своя ироническая сторона.

Мне показалось, что труп улыбается. Я не испытывал к нему никаких чувств. Казня других людей, я избегал собственной смерти. Но я не сомневался, что когда-нибудь стану таким же трупом. Мне хочется разделить свою смерть с другими людьми.

Иногда я казнил так, как хотел, чтобы казнили меня. Искренность не может разочаровать. Я помню страх каждой своей жертвы.

Я смог убедиться в ничтожестве людей.

Рядом с жертвой я не мог не выдумывать себя. Мне нравилось ощущение превосходства. Сравнивая свое положение с трупом, я был почти счастлив. Мне было достаточно того, что я уже сделал. Я пытался жить без казней. Но кому понравится, когда жизнь теряет смысл.

Я хочу сам быть причиной своих несчастий. В каждом палаче есть что-то ненормальное.

Я был трусом и мне не нравилось, когда жертва оказывалась смелой. Это был повод для жестокости. Казнит лишь тот, кто не может защитить себя иначе. Мне было приятно видеть жертву испуганной и жалкой. Я не знаю ощущения приятнее, чем наблюдать, как из человека уходит жизнь.

Чем больше я казнил, тем больше мне нравилось казнить. Быть палачом — счастье. Вместо меня умирали другие.

Я не убежден, что сейчас есть смысл отказываться от привычек.

Я любовался вдохновением в себе Кто не понимает этого, тот не понимает человека. Не следует пугать самого себя. Я не верю случайному в себе. Мне вредит мое упрямство. Моя самоуверенность опасна для меня. Простое решение не всегда оказывается правильным. Я чувствую, что забыл о чем-то важном.

Мне нравится разоблачать себя только перед собой. В страхе людей для меня больше лести, чем в собственных словах. Я уверен: за отвращением всегда скрывается зависть. Мне никогда не удастся избавиться от ощущения своей исключительности. Я умею быть непредсказуемым даже для самого себя. Мне нравится ощущать себя угрозой обществу.

Я не видел в жертве врага. Не искал оправдания для казни. Но человек может убить, даже если не хочет этого.

Я потерял контроль над собой. Я бил ногами мертвое тело.

Может, так и было задумано. Я тонул в инстинкте. Надо было убить его, пока я имел такую возможность.

Я всегда предпочитал ощущения мыслям. Это надо попробовать. Как в любом деле — не поймешь, пока не попробуешь.

Как это могло получиться? Да очень просто.

Ты, если устаешь, никогда не выпускаешь пар. А я выпускаю.

Человек стремится думать о чем угодно, лишь бы избежать мыслей о смерти. Невозможно не ощущать отчаяние, думая о смерти.

Жизнь может быть только медленным умиранием. Смерть всегда была для меня реальнее жизни. Мне нравится слово смерть.

Желание принести смерти жертву всегда возникало неожиданно. Я боялся оставаться с собой наедине.

Казнить других удобнее лишь потому, что себя можно принести смерти в жертву только один раз.

Я единственный свидетель своей жизни. Все люди обречены на одиночество.

Мне нравится, когда в жизни нет ничего обязательного, кроме смерти. Я не могу вообразить себя живущим.

По ночам я опять зову себя криком.

Мне очень часто снится кровь. Я знаю, что это значит. Мне нравится быть сложным в своих чувствах.

Я не могу не чувствовать себя жрецом смерти и уверен, что сказал об этом достаточно.

Я никогда не мог похвастать своим упорством. Мне уже перестала быть необходимой моя осторожность. У меня не будет другой возможности рассказать о себе. Меня забавляет почтительное удивление. Я только защищаюсь.

Мне не удается не бояться будущего, которое меня ожидает. Я не знаю, на что можно надеяться в моем положении. Преследование будет продолжаться, пока я остаюсь жив. Я чувствую себя пойманным. Живой я всегда буду опасен для людей. Я ощущаю страх перед завтрашним днем. Мне уже не успокоиться. Я никому не доверяю. Я не доверяю даже самому себе. Мне не хватает смелости. Недостаточно быть только осторожным.

Я начал писать свою историю, не имея четких намерений. Думал, что расскажу всего лишь уникальную историю, когда изменилась полностью и навсегда моя жизнь. В течение которых произошло больше событий, чем за предшествующие ей года.

Моя жизнь похожа на крик немого. Мне нравится быть уверенным в бессмысленности жизни.

Я ощущаю себя пленником жизни. Привыкнуть к жизни невозможно.

Жить, думая о чем-то ином, кроме смерти — обманывать себя.

Я оказался интереснее выдумок о себе.

Иногда жертвоприношение казалось мне очень трудной, но необходимой работой. Я должен был казнить. Желанию смерти не удалось ограничиться только одной жертвой. Для меня это важно. Человек не может испугаться своего желания принести смерти жертву.

Люди всегда оказываются не теми, кем знали себя. Я уже начинаю чувствовать, что постоянная необходимость принести жертву смерти начинает угрожать мне.

Жертвоприношение сделало меня интереснее.

Я начинаю замечать, что в словах людей о смерти много неверного и выдуманного.

Я так мучительно долго ждал, чтобы обрести свое место в жизни, и вот теперь я это место нашел. Жертвоприношение сделало меня значительнее других людей.

Я знаю, что делать, как и когда. Найти жертву для смерти удается лишь тому, кто ищет.

Мне нравится быть виноватым. Смерть жертв позволяет мне быть уверенным в безнаказанности.

Путь палача можно пройти только в одиночку. Я учился приносить жертвы смерти. Мне нравилось быть талантливым в убийстве. Я никогда не следовал правилам. Убивая, всегда узнаешь о жизни то, что нельзя узнать никак иначе. В убийстве очень легко почувствовать себя равным Богу.

Я не мог притворяться всю жизнь. Что-то изменилось. Я поверил, что есть важные вещи.

Истина не для всех.

Последнее средство убеждения.

Какая-то внутренняя сила сделала почти все помимо моей воли и сознания.

Никогда прежде я не казался себе более убедительным. Только смерть не безразлична для людей.

                                                                    16

В эту ночь я не мог заснуть. Мне мешали мысли столь же необычные, как и весь минувший день.

Необходимы новые войны, чтобы жертвы смерти приносились постоянно. Однажды человечество будет принесено в жертву.

Мне нравится выдумывать чужую смерть. Выпусти своих демонов наружу. Иногда обстоятельства оказываются сильнее нас.

Я помню каждую свою жертву. Я даже могу пересчитать их по количеству порезов на правом плече. По ночам я крашу свое лицо красной краской.

Став палачом, я мог делать с человеком все, что хотел. Мне никогда не удавалось остановить свои желания. Вот в чем все зло. Ситуация не контролируется.

Мне нравится слушать просьбы жертв о пощаде. Казнить без удовольствия невозможно. Их забудут быстрее, чем меня.

Самое главное для меня было — принести жертву смерти. Но только смерть никогда не была все, что я хотел от жертвы.

Я старался подавлять свои мысли. Сколько я себя помню, мне всегда приходилось бороться против какой-нибудь ужасной картины, которую рисовало мое воображение.

Я знаю, как будет выглядеть мой труп.

Я не могу представить свою жизнь без жертвоприношений. У меня есть причина гордиться собой. Я не хочу удивлять никого, кроме себя. Я продолжаю путь к своей смерти. Защищаюсь, как умею. Недостаточно только сказать о том, о чем следует кричать. Меня удивляет мое спокойствие.

Невозможно желать неудачи самому себе. Я не могу жертвовать собой. Но осторожность всегда похожа на глупость.

Почему? Зачем? Мне казалось, что я знаю ответы на эти вопросы. Я должен был попытаться найти ответы на свои вопросы. Мне никогда не удастся сказать всю правду никому, кроме себя.

Я уверен, что мне не удастся забыть лица своих жертв. Причина, из-за которой я приносил жертвы смерти, не может быть простой. Теперь я жалею, что страх не позволял мне хранить отрезанные головы.

Я опасен. Мне хочется помнить об этом. Моя смерть нужна многим людям. В каждом палаче есть чувство, которого он боится в себе. Я ничего не придумываю. Каждый человек приговорен к смерти. Я не хочу сомневаться в очевидном.

Смерть не имеет значения для человека, который может принести жертву смерти. Я уверен, что рассказываю самое важное о себе. Я всегда чувствовал радость от жертвоприношения. Мне никогда не удастся избавиться от этого ощущения. Я нуждался в жертвах больше, чем жертвы нуждались во мне. Мне нравится держать жертву между жизнью и смертью. Я делал то, что должен был делать.

Я расскажу людям свою историю, и они обязательно пойдут за мной. Я — палач. Мне это нравится. Нет жизни более интересной, чем жизнь палача.

Я хочу рассказать о себе. Мне необходимо поделиться своими впечатлениями. Я себя заставлю.

Меня перестало удивлять безразличие к жизни. Я ждал этого, но не был уверен, что дождусь. Меня удивляют люди, для которых не смерть самое важное в жизни. Смешное человечество воображает, что может жить вечно. Я не хочу выдумывать свою жизнь.

Только смерть может иметь смысл в жизни человека. Увлечься смертью очень легко. Мне себя уже не остановить. Я опасно любопытен.

Все чего-то боятся. Я пытаюсь узнать, чего боюсь я.

На меня производят впечатление только подробности. Вдруг оказывается, что умирать — это очень смешно.

Я не поверю, что жизнь не только забава. Я не хочу променять свое ощущение жизни на другое.

Мне не нравится защищаться — только нападать. Если бы было возможно то, о чем я говорю, наступил бы конец света. Не всегда знаешь, когда переступил черту.

Не сложно убедиться в том, что жизнь — только ложь.

Не сложно ненавидеть любое проявление жизни.

Я хочу, чтобы жизнь перестала быть обязанностью.

Я не знаю наказания более страшного, чем жизнь среди людей.

Ничто не заставит меня участвовать в жизни.

Люди казнят просто так, без всякой причины. Им не лень выйти из дому, чтобы казнить без всякой причины.

Убей другого вместо того, чтобы убить себя.

Глупо проживать жизнь, удерживая себя от опасных желаний.

Каждый человек знает, что он хочет. Но вынужден стремиться к тому, к чему его вынуждает жизнь.

Смерть не просто рядом. Иногда я ощущаю ее прикосновение.

А может, того мгновения, которое я так хочу вспомнить не существовало? И лишь отчаяние, с которым я его ищу придает ему реальность. Но откуда во мне это неутолимое желание почувствовать все сначала?

Иллюзии кончились. И глупо этого не видеть.

Мне не удавалось защититься от страха. Я не хотел признаваться себе, что мною руководит страх. Бояться очень неудобно. Не только от страха я хотел избавить себя. Я заметил в себе чувства, которые прежде не замечал. Страх может любого человека сделать глупым.

Я делал то, что шептали мне тихие голоса.

Успокоить страхи можно было только одним способом — я знал, каким.

Множество картин теснилось в моем воображении, вытесняя одна другую. Я обсасывал каждую деталь с упоением.

                                                                    17

Я думал о смерти постоянно. Желание принести смерти жертву объяснило мне самого себя. Я уверен, что любому человеку интересна чужая смерть. Каждый человек может найти свою жертву.

Научиться приносить жертву смерти очень сложно. Я старательно выдумываю смерть. Жертвоприношение — это искусство. Ни одна казнь не бывает совершенной. Я не могу понять, что мне мешает.

Мне не удавалось избавиться от желания убить.

Я не знаю о жизни ничего, кроме ощущения обиды и разочарования. Меня удивляют люди, которые увлекаются жизнью.

Желание убить можно найти в каждом человеке. Это желание не требует оправданий. Только слабый не может убить. Мы такие, какими сделали себя сами.

Я всегда был предсказуем. Никому не удастся признать меня сумасшедшим. Мне надо успокоиться. Я не уверен, что мне не о чем беспокоиться.

Во мне уже не было прежней уверенности. Мной овладело странное ощущение. Я не понимал, почему все повторяется.

Я ощущал чувство ожидания непонятно чего. Хотел найти решение проблемы. Моя правда не нужна никому, кроме меня.

Я массировал руки, чтобы они перестали дрожать.

Я посмотрел на него и понял: он знает. Он знал, что я не шучу. Его лишенные выражения глаза смотрели куда-то сзади меня.

Затем я принялся выполнять свой долг. Любопытство умеет быть соблазнительным.

Я уже хорошо знал, что именно мне предстоит сделать. Мне совсем не хотелось торопиться. Пусть помучается. Я не хотел казнить его слишком быстро. Убивая, не следует стыдиться возникающих желаний. Ничего особенного нет. Все сейчас творят такое.

Я подумал, что для меня это лучший выход. Я не мог расслабиться, пока не убивал.

Моя первая мысль была практического свойства.

Величина и направление разреза зависело от выбора доступа к органу и цели вмешательства.

Я проделывал это даже с каким-то артистизмом. Именно так я все себе и представлял.

Вначале я сделал вкол скальпеля перпендикулярно к поверхности кожи, затем наклонил его под углом сорок пять градусов и продолжил разрез до конечной точки.

Ну как? Разве не бесподобна эта картина?

Кожа рассеклась вместе с поверхностным слоем клетчатки.

На этом все и закончилось. Почти все. Но я не мог отделаться от ощущения, будто чего-то недостает. Во всем этом есть несколько загадочных аспектов.

Потому что смерть захватывает. Потому что любопытство не знает предела.

Вообще-то, если я что и умею в жизни, так это смотреть.

Почему вдруг я так подумал? Да просто пришло в голову.

— Сегодня я нравлюсь себе, — тихо сказал я.

А дальше — дальше так, как это и бывает.

Я могу рассказать об этом гораздо подробнее.

Мне не удается избавиться от страха перед желанием казнить.

«Чудеса», подумал я, «никогда не прекращаются».

Мое сердце неожиданно показалось слишком большим для такой грудной клетки, и я затанцевал, размахивая руками. Словно боялся, что лопну от переполнявших меня чувства радости и облегчения, если перестану двигаться.

Я вернулся к реальности, о которой словно забыл с какого-то момента. Важно понимать ограниченные возможности осторожности.

Я ощутил себя счастливым. Мне нравилось находиться рядом с жертвой. Страха уже никакого не было. Было знание. Я своеобразнее остальных людей. Ведь я действительно был не такой, как всегда.

Может ли истина быть такой простой? И такой ужасной?

Я просто ходячая опасность. Жизнь проще, чем я ожидал.

Иногда неприлично быть счастливым.

Что остается, когда слой за слоем сдерешь с себя всю внешнюю оболочку?

«Время у меня есть», сказал я себе. Только боль и страдание рождают красоту. Вид умирающего человека всегда интересен.

Что-то ужасное вдруг закончилось, а что-то приятное начиналось. И я мог это продолжить. Мне нравилось знать, что он мучается сильнее меня.

Я выдержал секундную паузу, без сомнения наслаждаясь моментом. Напряжение, сковывавшее все тело, ослабло. Что я имею против того, что нормально? Теперь я вправе несколько расслабиться.

Таков ритуал. Я должен был исполнить его. Смерти хочет Бог. Мне это уже понятно.

Я не стремился избавиться от своих желаний. Не все в действиях палача можно объяснить.

Мне не удается ощутить себя плохим человеком. Сейчас мне сложно отличить в своем прошлом естественность от притворства. Я не противоречил себе. Не обязательно быть человеком, каким меня знают окружающие люди. Очень неприятно заставлять себя делать то, что не хочется. Я всего лишь человек, пытающийся жить в согласии с самим собой.

Может быть, все это — иллюзия.

Я допускаю, что сделал в жизни не лучший выбор.

Каждый человек выдумывает себя. Я сам поразился, как это просто. А почему я всегда считал по-другому?

Сталкивался ли кто-нибудь в своей жизни с более ясным предзнаменованием? Иногда мне казалось, что жертва выбирает меня, а не я выбираю жертву.

Я очень старательно учусь приносить смерти жертвы. Каждый человек может ощутить желанность смерти.

Я не понимал, приятна мне его смерть или нет. Когда закончил, мне стало очень душно. Я не мог привыкнуть видеть смерть без волнения.

Понять причины поступков другого человека невозможно. Хотя эта мысль занимала в моем сознании не более двух секунд, мне казалось, что я излишне долго думаю не о том, что действительно важно.

Я рассмеялся. Ничего не смог с собой поделать.

Я недостаточно жесток для человека. Казалось, у меня осталось какое-то незавершенное дело. Это меня раздражало. Только это.

Я не знаю, что может быть смешнее желания человека быть живым. «Бывает», думал я. «Бывает и так».

Я хотел знать, что жертве больнее, чем мне. Это желание многое объясняет. Я старался отомстить за свои обиды. Я не умею прощать обид. От желания отомстить избавиться невозможно.

Каждый человек хочет принести жертву смерти. Я никогда не замечал в себе отличия от других людей. Мне уже не хочется ничего скрывать. Самому себе я никогда не казался совершенством. У меня нет иллюзий в отношении себя. Мной владеют противоречивые чувства. Я не могу ничего объяснить. Мне нравится, когда одно заблуждение сменяет другое. Разочарование в себе опаснее поимки.

Моя жизнь — подражание смерти. Я смог почувствовать это, лишь став палачом.

Людям нравится казнить друг друга. Отказавшись от этого чувства, они бы перестали быть людьми.

Разум человека очень неудобен для его желаний.

Я разозлился на себя, смешно вспомнить.

Снова наступила тишина. Что ж, все-таки лучше, чем ничего.

Все это — да.

Люди никогда не смогут понять друг друга.

Мыслей было так много, что я не знал, на которой из них сосредоточиться.

Каждый человек думает только о себе.

И вдруг весь мир совершенно изменился. Я почувствовал себя абсолютно свободным.

С ним я научился невероятному количеству вещей.

Сами догадайтесь. Если сумеете.

Уметь умирать важнее, чем уметь жить. Смерть длится дольше жизни. Я не пытаюсь жить. Это выглядело бы только смешно. Мои попытки жить только наивны.

                                                                        18

Я не хочу принимать таблетки. Предпочитаю бессонницу.

Когда жертвоприношение продумано до мелочей, никакой славы палачу не достается. Совершенство анонимно.

Но скоро, очень скоро я стану знаменитым. Конечно, какое-то время я не увижу свою фамилию на первых полосах газет и приму все усилия к тому, чтобы до меня не добрались раньше времени.

По крайней мере, до того, как я казню еще двоих.

Может, даже троих.

Я не хочу, чтобы объяснение моих жертвоприношений было простым. В жизни нет ничего значительнее смерти.

Мне необходимы мысли о смерти. Ожидание смерти наполняет мою жизнь смыслом.

Мысли о смерти всегда важнее всех остальных мыслей человека.

Я сам уже не понимал, что чувствую. Случившееся принимается мной как простая неизбежность.

Мне не удается рассказать о себе так подробно, как хочется. Я не могу помнить все свои ощущения. Споры с прошлым бессмысленны.

Я не люблю чувства, которые мешали мне. Невозможно забыть о том, что хочется забыть. Я уверен, что то же самое происходит с любым человеком. Невозможно понять смысл всех своих поступков. Я ощущал необходимость чего-то еще неизвестного мне.

Желание жить должно было подсказать мне нужное решение. Я недоверчив. Это — мое достоинство. Я стал подозрителен. Я чувствую, что еще ничего не завершено. Притворяться нормальным совсем не сложно. У каждого человека есть что-то запретное, которое необходимо утаить от окружающих людей.

Меня увлекают дикие мысли, но из них возникает смутное ощущение вины.

Меня может заставить признаться только отчаяние. Я уже не могу думать ни о чем другом. Мои жертвы приходят в мои сны. Я беззащитен. В моем положении меньше всего хочется быть разумным.

Я не понимаю, кого хочу обмануть. Ни один человек не может преодолеть зло в самом себе. Убивая, человек редко признает себя убийцей. Я рассказываю о том, о чем не должен рассказывать.

Закон жизни — зло. Я часто повторял это самому себе. Слова могут убить с большей легкостью, чем убиваю я.

Я не жду от жизни ничего, кроме возможности принести смерти еще одну жертву. Только виноватым необходимо оправдание. Я не хочу научиться оправдываться.

Не желая быть жертвой, я старался стать палачом. Иногда мне кажется: происходило совсем не то, что я пытаюсь вспомнить. Я не мог не казнить. От меня ждали продолжения казней.

Только ощущение чужой смерти позволяет примириться со своей. Жертвоприношение сделало меня смелым. Я спешил подчиниться своим желаниям.

Все это забавно. Или не очень.

Не могу заснуть, потому записываю. Я рассказываю о себе для того, чтобы научить приносить жертвы смерти.

Меня будут помнить дольше, чем я помню свои жертвы. Память людей не окажется равнодушна ко мне. У каждого человека должны быть воспоминания, к которым приятно вернуться.

Я не могу обманывать себя, принимая правила игры. Я нахожусь в опасном положении.

Я никогда не был умен. Жаловаться на самого себя бессмысленно. Мое притворство никого не обманет. Невозможно поверить словам, которые написаны не кровью.

Мне не удастся никому объяснить то, что могу понять только я. Я уже забыл, как можно жить, не опасаясь быть казненным. Мне жаль себя. Я чувствую себя мишенью. Разве я не прав?

Кажется, я навсегда разучился улыбаться. Кто-то хочет, чтобы я жил в постоянном страхе. Мне не удается радоваться тому, что я все еще жив.

Я слишком часто провожу ночи без сна.

Я лежал в почти полной темноте, если, конечно, не считая тусклых бликов, отбрасываемых на стены комнаты. Я лежал неподвижно, стараясь уснуть и убеждая себя в том, что обязательно нужно выспаться.

Может быть, мне удастся привыкнуть. Я умею мириться с неизбежным.

                                                        19

Разум не может оказаться сильнее желания принести жертву смерти. Мне нужно постараться рассказать об этом подробнее. Я ощущал, как каждая новая смерть еще больше ограничивала мою жизнь.

Я не сомневался, что могу принести в жертву любого человека, если этого потребует желание смерти. Жертвы были нужны мне для того, чтобы ощутить себя смертью.

Голова прояснилась, но тело не слушалось. Я не понимал, что происходило, где я, почему тут оказался.

Мне было необходимо принимать мгновенное решение, но я не знал, что делать в сложившейся ситуации. Страх заставил меня оглянуться.

Я старался оглядеться незаметно для окружающих меня людей. Я боялся обратить на себя внимание своей торопливостью.

Мне следовало выбрать одну из двух линий: выжидать, пока произойдет то, что должно произойти, или начать действовать самому.

Иногда мне казалось, что я сам себя загоняю в ловушку.

Я опять подумал, правильно ли делаю, подвергая себя такому риску.

Страх — естественная вещь. Все люди испытывают его, и тут ничего не поделаешь.

Я чувствовал, что испуган, но одновременно знал: во мне есть скрытые силы и я смогу победить страх. Я боялся неизведанного — того, что не понимал.

Что-то происходило, а я не понимал что. Я словно проваливался куда-то, переставал существовать.

Очень сложно было отвыкнуть от ощущения, что люди вокруг смотрят в мою сторону. Невозможно сразу избавиться от всех своих недостатков.

Я шел, не поднимая глаз, не оглядываясь по сторонам. Когда я переходил улицу, меня чуть не сбила машина.

Со стороны могла показаться, что я внимательно смотрю себе под ноги. Но на самом деле все мои мысли были заняты более важными вещами. Я слишком много думал о том, что делал, вместо того, чтобы думать, почему я это делаю. Я убеждал себя: я поступаю правильно.

Мне стало еще неуютнее в этом городе. Я шагал не спеша, иногда просто стоял и смотрел на идущих мимо меня людей. Я ощущал слабость и головокружение.

Когда пришел в себя, оказалось, что сижу на скамейке перед музеем. Я сидел, не шевелясь, ничего не чувствуя и курил, не ощущая вкуса дыма. Я медленно обводил взглядом улицу.

Я знал, что осторожность еще долго будет основой моей жизни. Мне не следовало дразнить себя возможностью казни. Никому нельзя доверять. Даже самому себе.

Расслабиться я не мог. Во всяком случае, пока. Я машинально провожал взглядом каждого человека, проходившего мимо.

Мне опять казалось, что за мной следят. Самому себе я казался очень уязвимым. Мне следовало более тщательно выбирать место казни.

Узнать меня невозможно. Иду по жизни, не оставляя следов, не отбрасывая тени. Как приведение.

Я хотел, чтобы жизнь другого человека зависела от меня. Но часто упускал хорошие возможности для казни.

В каждом жертвоприношении есть три фактора: метод, возможность, мотив.

Жертва могла ожидать меня повсюду. Казнить неожиданно для себя всегда приятно. Я не хочу учиться скрывать свою радость.

Очень важно правильно выбрать время для удара. Жертва не должна успеть увернуться.

Мне нравится ощущать себя соперником смерти. Я уже знаю: невозможное не сложно. Смерть — единственное достижение моей жизни.

Мне необходимо переступить через все возможные нормы. Я опять не оригинален.

Разве жизнь — это не только ощущение ужаса?

Я вздрогну, потому что наконец-то решил действовать и тем самым притворить в жизнь мучившие меня весь день видения.

Нужно уметь заставлять людей помнить о себе.

Я поднял скальпель. Мои руки с трудом выдерживали его вес. Замахнулся. Опустил. Лезвие вошло ему в рот. Легко вошло. В момент нанесения удара я испытал чувство вдохновения.

Мог ли я теперь уйти просто так?

Я снова задрожал. Уже не от страха, а от нетерпения.

Жертва необходима палачу. Палач необходим жертве.

Я-то думал, что одного хорошего удара будет достаточно. Я не ощущал за собой вины. Или я его, или он меня. Дело обстояло именно так.

Я не могу понять: я злой человек или добрый?

Время покажет. Поживем — увидим.

Мне нравилось, как я казнил. Но смерти никогда не бывает достаточно.

Я словно никак не мог понять, что все закончилось.

Жертвоприношение делало возможным прежде невероятное. Я чувствую, как изменилось мое отношение к жизни.

Его смерть оказалась сложнее, чем я думал. Мне это понравилось.

Я никогда не завидовал жертвам. Я убиваю, следовательно я существую. Ну чем не жизнь.

Я заблуждался, когда не сомневался в способности управлять своими чувствами. Я испугался. Мой поступок словно впервые дошел до сознания. Я не знал, что теперь делать. Мне было ужасно стыдно. На языке вертелись слова объяснения, отговорки.

В общем, конец у всех одинаковый, то есть люди умирают. Так или иначе.

Невозможно быть понятным всегда даже для себя.

Смерть умеет быть смешной. Мне нравилось казнить. Сложно объяснить, за что именно я хотел отомстить людям.

Жестокий с другими, я не хотел оказаться жестоким с собой. Это было бы очень опасно.

Начав действовать, человек не должен останавливаться. Ничто не помешало бы мне остановиться — я сам не хотел этого. Разумеется, сработала интуиция, а не логика.

Грубовато, пожалуй, но ни что лучшее времени не оставалось.

Я злой. Да. Злой и жестокий. Мне себя не жаль. Я не собираюсь никому ничего прощать. У меня нет комментариев.

Почему нет, помнится, подумал я тогда.

Я почувствовал, что не могу дольше сдерживаться. У меня спектакль шел без репетиций.

Казнь происходила естественно. Просто, как все гениальное. Просто и ясно. Я хотел доказать это самому себе.

Рассказывая правду, я становлюсь ближе к смерти. Не каждого жреца смерти мучают слова.

Я боялся думать о том, что произойдет дальше. Но страх не смог остановить меня.

Он страдал вместо меня. Чувства жертв всегда интересовали меня. Жертве ее смерть была более необходима, чем мне.

Я не уверен, что мои казни делают меня опасным для окружающих. Убить может каждый человек.

Я стоял перед смертью. Мы с ней опять один на один. Я хотел перестать бояться. Мне нравится моя увлеченность опасными играми.

Каждый человек приходит в жизнь со своим смертным приговором.

Я очень долго думал об этом. Да это же естественно. В каком-то смысле это самая естественная вещь в жизни.

Почему я пишу об этом опять? Да потому что именно это меня интересует.

Как-то сразу уверенность в себе, ощущение превосходства, охватившее меня, исчезло. Я ощущал на пальцах липкую, засохшую кровь.

Я себе не поверил. То, что я увидел не могло быть правдой. Я пытался разглядеть в нем самого себя.

Странно — в этот момент я испытывал нечто вроде смирения. Надо приучить себя к таким картинам — ведь от реальности никуда не денешься.

Тебя случайно так не клинит? А у меня, не вру, часто такое бывает.

Сколько ни объясняй, все равно передать свои впечатления как следует, я вряд ли сумею. Я не понимал того, что происходило между нами.

Все произошло не так, как мне хотелось. Я не владел ситуацией, ничего не понимал и знал это.

Разве я обязан вспоминать о том, что было для меня неприятно? Я не люблю признаваться в своих неудачах.

Я не помню, что произошло дальше, но увидев перед собой труп, я ощутил облегчение. Вот этого-то я и боялся. Я знаю: нет ничего страшнее, чем получить желаемое.

Я чувствовал, что желание казнить упрощало меня. Уже было поздно останавливаться и раздумывать. Неспособный думать мозг выхватывал лишь отдельные эпизоды казни, которые мелькали передо мной с постоянно увеличивающейся скоростью. Я хотел остаться верен самому себе.

                                                                   20

Утром был звонок по телефону. Я поднял трубку — молчание. Кто-то вроде дышит.

Эти люди страшны и безжалостны. Они готовы в любой миг наброситься.

Кто может ждать, что нас ждет?

Мной целиком овладело возбуждение человека, увлеченного игрой и не вполне уверенного, что эта игра закончится безобидно.

«Когда же это кончится?» подумал я. «Лучше б меня поймали». Каждая жертва старается спровоцировать свое жертвоприношение.

Я решил сдаться. И почему только мне это раньше не пришло в голову.

Но сдаваться я не пошел.

Я не верю в справедливость. Об этом мне говорит весь мой жизненный опыт.

Я — человек обреченный, у меня нет имени. Я презираю общественное мнение. Я презираю и ненавижу во всех побуждениях и проявлениях общественную нравственность. Нравственно для меня все то, что способствует смерти. Я не ожидаю жалости к себе. Каждый день я обязан быть готовым умереть. Все во мне поглощено единым интересом, одной мыслью — жертвоприношением.

Не лучше ли идти вперед чуть медленней и не терять ориентации. Не знаю. Я не вижу другого выхода.

Отказ от игры невозможен.

Мне необходимо спрятать себя от окружающих людей.

Если бы я хотел жить, то не был бы правдив. Покорное ожидание смерти унизительно для меня.

Жертвоприношение делает меня откровенным и казалось, что именно этого я ждал всю жизнь.

Я ощущаю себя своей игрой.

Мне страшно. Не покидает ощущение, что я способен совершить что-нибудь такое, до чего еще никто не додумался. Что-то совершенно нечеловеческое. Может быть, сейчас именно я это и делаю?

Только жертвоприношение позволяет ощутить себя равным богу.

Я не принадлежу жизни. Мне хочется унизить жизнь своими жертвоприношениями.

Мое отношение к жизни может быть только снисходительным. Я хочу посмеяться над жизнью.

Любой человек может воспользоваться моим опытом жертвоприношений. Знаю, что это требует сверхчеловеческой откровенности.

Невозможно казнить в действительности раньше, чем казнишь в воображении.

Иногда мне кажется, что я вспоминаю то, чего не было. Поверить словам невозможно.

Только принося смерти жертвы, мне удавалось жить. Каждый палач преследует свою жертву. Я должен был защищаться. Жертвоприношение сделало меня понятным мне самому.

Я умел быть разным и не страдал от многообразия способов казней. Мне это нравилось.

Вспоминать о жертвоприношениях всегда приятно. Я не сожалею о прошлом.

Мои слова делает убедительными только предъявление трупов жертв. Мне необходимо вспомнить каждую из своих казней. Воспоминания о жертвоприношениях развлекают меня.

Теперь я твердо знал. Так жить несравнимо лучше. Сознавать себя полностью и целиком таким, какой я есть на самом деле. Теперь я могу спокойно разобраться в том, что происходит.

Ко мне приходят самые лучшие мои мысли.

Жертвоприношения делали меня сложнее. Я не знаю большего заблуждения людей, чем их способность различать добро и зло.

Каждое новое убийство делало меня менее осторожным. Мне необходимо изменить технику. Очень сложно сделать одну казнь непохожей на другую.

Ощущение смертельной опасности возникало всегда неожиданно. Чтобы себя успокоить, я пытался представить, как будут развиваться события в самом худшем случае.

В убийствах я искал возможность для выражения своих желаний. Я старался убедить себя, что убивать нравится всем людям. Мне нравилось выдумывать новые способы казни.

Я ходил на охоту. Я никогда не умел обманывать себя сочувствием чужой боли.

Мне не всегда удавалось жертвоприношение, когда я хотел казнить. Отступление — это еще не поражение. Между моими действиями не было прямой связи. Глупый страх не позволял мне казнить часто. Я запрещал себе бояться желаний, но очень часто я тратил много времени на поиск жертвы и оставался ни с чем.

Легкость жертвоприношения всегда обманчива. Смерть неожиданна даже для палача.

Я очень удобная причина для жертвоприношения. Не каждый человек может защититься от себя. Не всегда удается понять, что изменяется во мне.

Сложно поверить в искренность лишь того человека, который намерен остаться живым. Мне необходимо противопоставлять себя жизни.

Я боюсь жить. Я не уверен, что желание жить правильно. Мне нравится знать о необязательности жизни.

Пока я жив, я всегда смогу убить. Убийство — мой способ защититься от жизни. Я ненавижу страх, мешающий мне убивать. Убийство может быть только самозащитой. Невозможно не бояться ощущения выдуманности жизни.

Каждый человек, избегающий думать о смерти, знает, с какой легкостью он может убить. Я ощущаю жизнь только как палач. Невозможно не сожалеть о том, что мне удается казнить каждого человека только один раз.

Мне нравится знать, что жизнь — это подготовка к жертвоприношению. Я не хочу научиться молчать о самом важном.

Я знаю, что любое мое действие будет иметь только один результат. Мертвый человек всегда убедительнее живого.

Я знаю, что жизнь — только провокация. Мне кажется, вся моя жизнь — непрерывное странствие.

Отвратительное состояние, навалившееся на меня утром, не проходило. Я ни на минуту не мог ни на чем сосредоточиться.

Я не могу сравнивать себя с другими людьми. Я не знаю, каким для меня окажется завтрашний день. Может быть, завтра произойдет мое жертвоприношение.

Всего, что я не успею сказать сегодня, я не скажу уже никогда. Невозможно быть палачом всегда.

Мне необходимо рассказать о себе все, что я знаю. Я очень спешу рассказать о себе. Я не знаю, сколько времени у меня осталось.

                                                            21

Иногда мне казалось, что я знаю, куда иду, но это было не так. Я хочу, чтобы меня обвинили в безумии.

Я должен был остановиться. Опять заболела голова. Головные боли в последнее время стали чаще. Но жертвоприношение произойдет, хочу я этого или нет.

Я чувствовал, что не смогу казнить так, как казнил прежде. Смерть усиливала мою силу. Мне было любопытно, до какого предела я мог довести страдание жизни.

Смерть выбирала жертву для меня. Я стоял и ждал. Я знал, что произойдет жертвоприношение.

Ощущение опасности исходило со всех сторон. Я не испытывал страха, но чувствовал, как меня заполняла тоска. Меня тревожило, что я должен был скрывать нервное напряжение, охватившее меня.

Не бывает так, чтобы одновременно все было хорошо. Я боюсь себя.

Я понимаю людей, которым нравится убивать. Я их не виню. Они так живут. Пытаются защититься от всего. От жизни. От смерти.

Момент, которого я опасался, наступил. Мое ощущение безопасности было самообманом. Малейшее движение вызывало приступы слабости, длившиеся не одну минуту.

Я смотрел на людей почти в упор.

Все происходило словно не со мной. Не помню, о чем я думал. Я не хотел быть благоразумным. И мне сразу стало спокойнее на душе, будто я возвратился в те дни, когда всему было простое объяснение.

Мне мешало внимание окружающих людей. Я не знал, как от него защититься. Меня могло выдать нетерпение. Я уже не сомневался, что меня поймают.

Я очень боялся неуверенности. Мне хотелось восхищаться своей осторожностью. Я избегал оживленных улиц и не хотел спешить. Кто-то всегда оказывается слабее.

Если бы я остановился, то еще мог бы уцелеть. Я уже привык к постоянной опасности. Мне приходилось надеяться только на себя. Необходимость быть осторожным всегда требовала много времени. Я всегда знал, когда следовало остановиться. Я делал не то, что от меня ожидали. Я забывал обо всем, о чем прежде мне было необходимо помнить. Я не всегда был уверен, что мне удалось найти единственно правильное решение. Никогда не следует воображать себя умнее всех.

Каждый человек ощущает себя загадкой для самого себя. Это нечестно. Просто несправедливо. Никак не шли мне козыри. Случайность может все испортить.

Мне следовало более тщательно продумывать свои действия.

Всегда незаметно и неожиданно я появлялся сзади жертвы. Смерть была игрой только для меня. Я не мог знать, что произойдет в следующий момент. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Оптимизм в таком случае не повредит.

Ждать дольше было глупостью. Я не хотел оставлять себе возможность выбора. Мне было ясно, что ничего изменить нельзя. Просто нужно, чтобы человек отвечал за все, что делает, и умел выходить из любого трудного положения.

Реальность сузилась, как всегда бывает, когда силы истощаются, а до конца еще далеко.

Мне нравилось наблюдать за врагом. Я чувствовал себя только свидетелем происходящего.

Я оставался на своем посту еще минут десять.

Рассуждая, я обрекаю себя на поражение. Я не хочу сомневаться.

Я искал возникшему чувству удобное объяснение и пытался избавиться от него. Я был уверен, что причина в моем нервном переутомлении. Я решил взять себя в руки и привести чувства в порядок.

Жертвоприношение требовало осторожности.

Человеку нравится знать, что его боятся.

Он замер. Он боялся меня больше, чем я его.

Мне нравятся жесты, которыми человек может быть разорван на части. Как другим людям удается справляться с собой?

Все жертвоприношения похожи между собой. Иногда мне казалось, что убивая жертву, я убиваю что-то в себе. Не всегда удавалось убить. Что-то оставалось еще. И это было важно. Я почти знал. Начинал понимать. Или догадывался. Сказать о смерти как хочется невозможно. Я знаю, что смогу.

Каждый человек может найти в себе причину для принесения жертвы смерти. Я никогда не искал причину в самом себе. Я уверен: жертвы хотели, чтобы я принес их в жертву смерти. Жертвы нуждаются во мне.

Я шел осторожно, словно боялся вспугнуть свою уверенность. Все стало так просто, я даже перестал ощущать страх. Я оказался перед выбором: казнить или быть казненным. Я верил, что смогу найти свою жертву.

Мне нравилось не иметь ничего общего с собой прежним. Я не хотел жить, ограничивая свои чувства мыслями.

Я размышлял, действительно ли я такой идиот, что действительно сделаю то, что я задумал сделать. Все по-прежнему выглядело безнадежно. Однако это было лучше, чем если бы я не делал ничего. Конечно, у меня не было никакого окончательного решения.

Я протянул руку. Пальцы снова дрожали, но теперь уже не от страха. От нетерпеливого ожидания. Опасность всегда интересна.

Претворился в реальность один из моих снов. И все. И этого было достаточно. Быстро и непонятно. Сам виноват, дурачок.

Он скрывал от меня свой страх. Всегда нужно было что-то придумывать, чтобы жертвоприношение оставалось в памяти.

Чувство опасности придавало мне силы. Доброта всегда опасна. Я убедил себя, что хочу его смерти. Избавиться от желания можно лишь осуществив его. Я сомневался меньше секунды. Мне хотелось, чтобы все произошло не очень быстро. Мне нравилось быть врагом жизни.

Я не должен был думать об этом. Но все, что я мог — как раз думать об этом. Смерти никогда не бывает достаточно.

Я пытался выглядеть беззаботным.

Может быть, я безумен. А безумцы не всегда действуют даже в своих интересах.

Ожидание жертвы всегда было мучительно. Себя мне удавалось обманывать хуже, чем окружающих людей. Я казнил уже тогда, когда думал о казни.

Я должен был его казнить. Каждый человек обречен на глупую смерть.

Все происходило словно в замедленном движении. Может быть, для меня происходящее было более неожиданно, чем для него.

Я рассказываю о своих впечатлениях.

Казнить можно лишь человека, который хочет быть казнен.

Мы оба знали, что должно произойти. Я не люблю, когда мне не верят. Смерть убеждает сильнее слов.

Моя рассеянность быстро исчезла — я начинал сосредотачиваться. Я даже не испытывал волнения.

Я резал кожу шеи строго по срединной линии от середины щитовидного хряща вниз на шесть-семь сантиметров.

Я ничего особенного не чувствовал.

«Как это просто», подумал я. Может быть, смерть — это нормально?

Обнажил первые кольца трахеи, не останавливая кровотечения.

Идиотизм какой-то, подумал я и тут же понял, что намерен совершить еще более идиотский поступок.

Разве у меня был выбор? Просто спокойно размышлял о том, что мне нужно вычеркнуть его из списка живущих.

Я вскрыл трахею остроконечным скальпелем. Простая логика. Что и требовалось доказать. Не в моей власти добиваться в этом случае чего-либо силой.

Это было сильно. Очень сильно. Даже я прибалдел от такого крутого нестандарта.

Почему я должен вспоминать все это? Для меня важны все подробности. Близость смерти позволяет мне ощущать превосходство над жизнью.

«Спокойно», говорил я. «Спокойно. Не надо терять голову.» Этим делу не поможешь.

Преступник всегда возвращается на место преступления. Может быть, это бывает только в кино?

Так же по желобоватому зонду рассек и третью фасцию шеи. Какое это блаженство. Ты понимаешь, почему?

Кроме того, разве это решение не было самым логичным из возможных?

Сделав все это, я обнаружил, что чувствую себя немного получше. Торопиться было незачем. Все очевидно. Я точно знал, что там увижу.

Только действие, опережающее мысль могло спасти от мучительных колебаний.

Я чувствовал, что живу. Кто может устоять перед таким искушением?

Чтобы убедиться в своем праве называться живым, мне необходимо постичь логику смерти.

Я потрогал его безжизненную оболочку, и это успокоило меня.

Научиться казнить не сложно. Для жертвоприношения не нужна причина. Человек не может жить без убийства.

Я пытался найти объяснение происходящему со мной. Иногда я пугал даже самого себя. Ощущение опасности не может быть надежной защитой.

Я старался скрыть свою нервную дрожь. В опасности следует принимать опасные решения. Я торопил себя. Мне должно было повезти.

Жертвоприношение не требовало от меня усилий. Палач и жертва необходимы друг другу. Каждый человек старается вообразить себя способным на поступок, который не совершит другой человек.

Все изменилось. Вспоминать о прожитом было все равно, что думать о прошлом какого-то совершенно постороннего человека.

Я был не тем человеком, кем знал себя. Это может произойти с любым.

Теперь ясно, что я хочу от жизни. Мне ненавистна стабильность, я хочу перемен. Причем перемен разрушительных.

Мне нравится знать, что кто-то обязательно воспользуется моим опытом.

Я мечтаю только об одном — о смертельной опасности. Только это может быть подтверждением, что я на верном пути.

Мне нравится ощущать свое превосходство над жизнью.

Рядом со смертью невозможно не ощущать ничтожность жизни.

Я знал, что убийство произойдет. Только не представлял себе, когда.

Я не хотел жить выдуманными чувствами и уже не мог вернуться к себе прежнему.

Очень сложно сопротивляться самому важному желанию в себе.

Смерть делает жизнь абсурдной.

Смерть никогда не бывает логичной. Логика — это выдумка человека. Проявление человеческой глупости. Жизнь по законам логики противоречит реальности смерти.

Зачем соответствовать законам в жизни, зная, что смерть опровергнет их все?

Невозможно не бояться своей зависимости от жизни. Я не завидую живым. Мне нравится знать: жизнь — случайность. Ощущая себя живым, невозможно не заметить, что обманываешь себя.

Ну, псих я, псих, кто же спорит. Я очень стараюсь действовать разумно и все-таки раз за разом удивляю себя какими-то дикими, крайне рискованными выходками.

Я никогда не бываю доволен. Я даже не знаю, что значит это слово.

Я ищу оправдания своей слабости — такая мысль тоже пришла мне на ум. Я не знал, что испугало меня в происшедшем жертвоприношении.

Уже слишком поздно пытаться исправить ошибку. Мне столько всего хотелось узнать, но все мои вопросы остались без ответа. Я боюсь не суметь достичь своей вершины.

Палачам нравится воображать себя посланниками смерти. Но я не могу говорить о том, что никогда не чувствовал.

Бог и смерть неотделимы друг от друга. Ничто не заставит меня поклоняться чужому Богу.

Я хочу избавиться от всех своих заблуждений. Человеку необходим Бог, похожий на смерть. Мой Бог — это смерть.

Никто не стремится узнать правду о Боге. Я вынужден делать то, что кроме меня не сделает ни один другой человек.

Как быстро это случилось. Видимо, так и происходят крутые повороты в жизни.

Я не был уверен, что мне понравиться убивать. Попытка жертвоприношения не всегда оказывается удачной.

Иногда по ночам я просыпаюсь с ощущением скальпеля в руке.

Одновременно ощущая страх и торжество, я подумал: я стал еще сильнее. И мне это нравилось.

Чем дальше, тем больше мне это нравилось.

Я знаю: не следует быть уверенным ни в чем, кроме смерти. Я знаю, что от жизни следует избавлять смеясь.

После жертвоприношения я не заметил в себе изменений. Я чувствовал себя совсем не плохо. Мне повезло больше, чем ему. Человек в один миг превратился в труп.

Раньше со мной ничего подобного случиться не могло. Это был опыт, которым я хотел воспользоваться.

Я не знаю слова более необходимого человеку, чем слово смерть.

Может быть, я рассказываю о своей любви к смерти очень неумело. Кто-нибудь обязательно посмеется надо мной.

Смерть необходима всем живущим. Ни один человек не может избавиться от ощущения необходимости своей смерти. Ничто не может быть более важным для человека, чем его смерть.

Жизнь — только иллюзия. Я не знаю, зачем выдумана жизнь. Эта тайна очень тщательно скрывается.

                                                               22

Я говорю правду всегда неожиданно для себя. Мое поведение — попытка вызвать чувство жалости и сострадания. Я рассказываю все лишь для того, кто единственный поймет меня.

Я не умею не заблуждаться. Мне хочется оправдаться. Я разоблачил себя сам. Мне не следует выдумывать свою вину. Я не хочу притворяться глупее, чем я есть в действительности.

Мне нравится чувствовать себя виноватым. Моя покорность — только обман. В моих объяснениях нет желания оправдаться. Я хочу, чтобы моя вина соответствовала наказанию.

В моем положении было бы глупо надеяться на жалость. Вы не заставите меня сожалеть о прошлом. Я не могу не быть виноват. Я уверен, что казня меня вы будете сожалеть лишь о недостаточной жестокости казни.

Я не хочу никого удивлять. Мой последний день жизни не отличается от остальных дней. Я уверен, что вы придумаете для меня мучительную смерть. Меня казнят медленно. Вы очень старательно мучаете меня. Мои мучения не могут вызвать жалость. Я уже примирился с тем, что буду принесен в жертву смерти.

Не следует жаловаться. Я боюсь проговориться о том, что мне хочется скрыть.

Я учусь быть жертвой. Только теперь у меня достаточно времени, чтобы понять себя. Я не хочу унижать себя просьбой о жалости. Разве я уже недостаточно унижен, чтобы вызвать сочувствие? Иногда я чувствую отвращение к себе. Я говорю о себе много ненужного даже мне самому. Меня пугает ощущение своей правоты. Я чувствую себя более несчастным, чем виноватым.

История моей жизни. Обнаруживаешь что-то, о чем раньше не знал.

Не следует спешить с признанием своей вины. Я уверен в своей невиновности. Только я сам могу быть судьей для самого себя.

Почему именно я?

Вам безразлична моя боль. Вы можете ощущать жалость лишь по отношению к самим себе. Мне нравится разочаровывать вас.

Я не хочу, чтобы мне объяснили меня самого. Никто из вас не защитит меня с большим желанием, чем я защищаю себя сам. Я стараюсь убедить не только себя. Наверное, я все еще надеюсь остаться живым.

Никому не удастся позавидовать моему положению. Все, что происходит со мной, я называю трагедией. В ожидании смерти нет ничего интересного. Привыкнуть к смертному приговору невозможно. Мое помилование неестественно. Люди не способны испытывать ко мне иных чувств, кроме ненависти.

Такие кризисы не редкость. Процессы познания самого себя помогают подняться.

Со мной играют нечестно, какие бы ходы я ни делал.

Все знают о страхе, которого я стыжусь. Этот страх оскорбителен для меня.

Я жду, когда меня принесут в жертву смерти. Мне не дадут ни одной возможности уцелеть.

Моя казнь не будет последней. Все жертвоприношения естественны. Мой приговор следует объявить каждому живущему человеку.

Вы старательно выдумываете мою смерть.

Я не знаю, сколько времени мне осталось жить. Мне нравятся, когда меня приносят в жертву смерти. Казнь — естественная возможность подчинить меня.

Рассказывать о себе только плохое было бы несправедливо. Я откровенен больше, чем следует. Меня боятся даже мои защитники.

На самом деле я, кажется, наговорил чепухи.

Все вокруг меня подстроено.

Мне очень сложно говорить о себе. Я боюсь оказаться на кресте. Боюсь ощутить свою вину перед собой.

Я уверен, что способен себя защитить. На все можно смотреть с двух противоположных точек зрения. И обе будут правильными.

Я не могу жить без жертвоприношений. Ночью я опять ощутил приступ отчаяния.

Я хотел избавиться от своей трусости. Мне было недостаточно сказать правду только себе.

Жертвоприношение — единственное, что могло примирить меня с жизнью. Я никому не говорил об этом.

Существует безошибочный и простой способ уменьшить свое мучение. Необходимо сделать его доступным другому. Для меня это было необходимо. Я хотел найти состояние, которое примирило бы меня с самим собой.

Мне не удается отвлечься от мыслей о собственной боли.

Смертный приговор должен был испугать меня, но этого не произошло. Я стал человеком, которым хотел быть всегда.

Мне не удается выразить раскаяние, которого во мне нет. Правда очень часто оказывается поводом для обвинений. Я не хочу жалеть себя.

Любая власть стремится быть единственной. Я не смогу изменить ваше отношение ко мне. Все можно простить только себе. Ложь обо мне никогда не станет моей ложью. Я не сожалею о своем прошлом.

Только из-за угрозы смерти я оказался способен на поиск оправданий. Вам нравится мучить меня. Приговором к смерти вы стараетесь поставить меня в жалкое положение. Я не хочу найти в своих признаниях желание оправдаться. Человек не может избежать заблуждений. Я знал, что унижусь до самооправданий. Всегда следует быть виноватым, чтобы не пострадать безвинно.

Не следует верить себе. Я словно оказался соучастником своего убийства. В желании людей казнить меня, нет ничего неожиданного. Мне нравится знать, что меня приговорили к смерти. Каждый человек способен ощутить себя палачом. Я могу представить удовольствие человека, который убьет меня. Я уверен, что после моей казни ни один человек не почувствует себя виноватым.

Мне трудно выразить раскаяние, которое я испытываю. О помиловании невозможно просить, не унижаясь. Я не умею быть жертвой. Но никогда прежде я не ощущал так отчетливо свою беспомощность. Я уже смирился со своей казнью. Мое желание уцелеть может быть только смешно. Мне не удастся отомстить моим палачам. Я превращаюсь в жертву.

                                                               23                                                

Я уже понял, что мне следует смириться со своей участью, принять все, что со мной происходило.

Я оставался осмотрительным и расчетливым. Я никогда не подвергал себя опасности, если в этом не было необходимости. Я охотился за людьми, а люди охотились за мной. Жертвоприношение — это игра по правилам смерти.

Смерть позволяла мне избавляться от ненужных мыслей. Я не хотел жить иллюзиями. Я не мог спрятаться так, чтобы меня нельзя было найти. Мне никак не удавалось обрести спокойствие.

В моем положении я могу рассчитывать только на себя. Мне еще нужно многому научиться. Человек никогда не оказывается таким, каким он старается представить себя.

Я более опасен, чем это можно предположить. Мне это понятно лучше других.

Самое жуткое — это чувствовать близость опасности, но не знать, откуда она идет. Тогда напрягаются нервы, глаза и уши придумывают несуществующие движения и звуки и ты глупеешь. А вместе с глупостью растет страх.

Тебя охватывает паника и ты бежишь, не разбирая дороги — и в конце концов ты попадешь ко мне.

Я внезапно понял, что готов принести в жертву смерти любого — другого выхода у меня уже не было. Люди подстерегают друг друга, чтобы убить. Я не надеялся, что когда-нибудь это закончится. Не следует заглядывать так далеко в будущее.

Я так долго жил в ощущении постоянной тревоги, что почти забыл ощущение реального страха. Когда я волнуюсь, то соображаю очень медленно.

Я никогда прежде не ощущал себя свободным. Можно возразить, что это переживание, точно так же, как прочие, моя иллюзия, что никакой свободы для человека нет.

Я уверен, что говорю правду. Ложь не доставила бы мне так много удовольствия.

Смерть перестала быть для меня загадкой. Я ошибался, когда думал так.

Следует меньше думать о страхе. Во всех неудачах всегда оказываешься виноват сам. Я могу говорить о прошлом без сожаления.

Если бы человек не умел ненавидеть, в его жизни было бы меньше удовольствия.

Я — не единственная угроза себе.

Мне всегда приходится сожалеть, когда я говорю правду. Об этом следует забыть сразу или не забывать никогда.

Я начал бояться вида крови. Что это должно значить?

В следующий миг я накинул ему на шею веревку и принялся душить. Веревка сдавила ему горло, а он лишь старался повернуть голову.

А может быть, он знал, что должно случиться?

Я видел его только со спины. Руками он пытался схватить воздух над головой.

Иногда я словно ощущал боль жертв. Иногда я не запрещал себе делать глупые поступки. Только слова, написанные кровью убеждают.

Почему я все это делал?

Потому. Потому, что мне не придумать ничего лучшего.

Мне не казалось, что это все.

Но мало казнить человека. Нужна еще одна деталь.

Я задерживал дыхание. Вот. Сейчас.

Сказка эта длилась недолго.

Я был неосторожен и петля затянулась быстрее, чем я успел помешать этому. Мои желания обманули мою осторожность. Все закончилось раньше, чем мне хотелось, и я не ощутил в себе жалости. Не следует делать лишних усилий.

Это был не единственный возможный вариант. У меня практически не оставалось времени.

Я бы хотел уточнить и зафиксировать одну деталь. Он был почти равнодушен.

Надо было что-то делать, но я не мог.

Лишь думал: «Я не закрою глаза. Я не закрою глаза».

А потом я сел и почувствовал, словно из меня выпустили весь воздух. А вот дальше все становится непонятным.

Неужели я так мало знал о себе?

Смерть следует параллельно жизни человека. Важна точка их пересечения.

Убивая, не следует лениться. Разве жизнь — это не только привычка?

Как умирают от удушья? Это долгая мучительная агония? Или человек постепенно теряет сознание, будто засыпает?

Возможно, он этого заслуживал. Никто никогда не знает, кто чего заслуживает.

Я посмотрел на свои руки и почувствовал, что вспотел.

Держись от этого подальше. Там опасно. И ты это знаешь.

Меня охватил страх: а что если я сумасшедший? Я хотел закричать — просто так, бесцельно.

Я что-то спутал. Это как во сне.

Что ж так или иначе, я все равно не собираюсь жить вечно.

Но двигаться все же было легче, чем оставаться на месте.

Нельзя понять, к чему стремится человек. Я не сумел ничего объяснить. Ничто уже не казалось мне невозможным.

Нет человека, которому бы не хотелось убить другого человека. Я не могу объяснить причину этого даже самому себе.

В самом деле это не так. Разумеется, не так. Вернее, как-то иначе.

Моя жизнь — игра, в которую я играю по своим правилам. Только убийцы могут отдаваться своим чувствам полностью.

Я не хотел прикасаться к нему. Я был вынужден дотронуться до его тела.

Что еще я мог сделать?

Из-за подвижности кожи было необходимо перед разрезом фиксировать ее большим и указательным пальцем по направлению разреза. Величина разреза была достаточной для производства намеченной операции.

То, что я сейчас делаю, не похоже ни на что из того, что я делал уже раньше.

Мне казалось, что я участвую в таинственном ритуале.

Его вопль был ужасным. И беззвучным. Он отозвался только в моем мозгу.

Если я сделал это, то это еще не значит, что я знаю, почему я так поступил. Ни один из людей, желающих моей смерти, не признается, что похож на меня.

Никто не заставит меня признать себя виноватым. Я не нуждаюсь в прощении.

Я понимал, насколько я смешон, но дело зашло уже слишком далеко, чтобы я мог отступить.

В конце концов, это становится содержанием жизни.

Я резал, водя скальпелем из стороны в сторону. Уперся в кость. Струя горячей крови брызгала мне в лицо. Я не мог пошевелиться, ощущая, как сотрясается тело умирающего. Он задергался несколько раз, всхлипнул. Его ноги судорожно дрожали, а рот беззвучно открывался и закрывался. Он умер с открытым ртом, смотря на меня.

Я увидел много и другого. Похоже, я уже почти насытился. Я был рад, что остался один.

Мне слишком долго не удавалось отвести взгляд от мертвого тела. Все должно иметь какой-то смысл.

Он был казнен. К такому могуществу я и стремился.

Мне никогда не нравился вид мертвых лиц.

Я почувствовал, как холодок ползет по спине. Очень сложно не торопить смерть жертвы. Я чувствовал, как его смерть просится из тела наружу. Я много чего увидел. И я в это время думал, как бы не думая.

Я сомневаюсь в смерти. Если мне что не нравилось в казнях, то именно это.

Вероятно, оттого, что я устал, все это и произошло. Я словно был в чем-то разочарован.

Я посмотрел на свои ладони и заметил, что они измазаны кровью. Я старался оттереть кровь. Надо будет что-то придумать.

Только жертвоприношениям я обязан своим знаниям о смерти. Для меня было важно дать всем чувствам возможность проявиться.

Самое время уйти, как можно быстрее. Но я стоял и не шевелился. Ничего не чувствовал. Был не способен думать.

Я сам не знал, чего ожидал, но только не этого.

Я выбросил все из головы. Я умею выбрасывать из головы.

Я видел, как умирают люди. Много раз видел смерть. Это выглядело очень легко. Они съеживались перед концом, затем небольшой спазм — и все кончено.

Я совершил что-то полезное и чувствовал себя удовлетворенным. Мне удавалось избавиться от страха перед смертью, только принеся ей жертву. Я не мог не ощущать радость, смотря на труп. Смерть моих жертв принадлежала не только мне.

Принести в жертву можно любого человека. Я знаю, что мне необходимо от жизни и не ищу оправданий для своих действий.

Дурацкое положение. Наверное, подобные вещи делаются как-то иначе и лучше. Я не считаю себя экспертом по части серьезно изувеченных тел.

Я хотел избавиться от недовольства собою. Эти слова лишены смысла для того, кто их не понимает. Я почувствовал, что я лишний здесь.

Я не хотел оставаться скромным и нетребовательным. Неспособность признать в себе желание убить несчастье многих людей.

Я громко рассмеялся, но тут же смолк. Не следовало давать знать, где я нахожусь.

Я ощутил что-то похожее на удар по затылку. С этого мгновения все происходило очень быстро. Я ничему не удивляюсь. Все трупы одинаковы.

Никаких перерезанных глоток. Никаких надписей на стенах. Потому что это был не сон. Мне просто хотелось чувствовать себя защищенным.

Была суббота, а этому дню я никогда особенно не доверял.

Все происходившее вокруг меня лишь слегка касалось моей внешней оболочки. Жизнь — ничто рядом со смертью.

Я чувствовал себя способным на все. Это было похоже на освобождение из плена. Моя жизнь — это пропаганда смерти.

Мне нравится привыкать к смерти. Вот как просто, оказывается, себя уговорить. Я не скрываю от себя, что нервничаю, когда думаю о том, чем все может кончиться. Я не притворяюсь перед собой.

Я уже знаю, что в жизни нет ничего разумнее смерти. Такая мысль должна была бы показаться мне очень пугающей. Однако я не испытываю такого ощущения.

Разве возможно что-нибудь, кроме смерти? Я не верю. Мне пришлось это понять. Правде лучше смотреть в глаза.

Жизнь — очень неубедительная иллюзия. Это значит, что ничего невозможно знать наверняка. Единственное, что я могу знать в любой момент, — это о чем я сам думаю.

Чужая смерть позволяла мне почувствовать себя защищенным. Я знаю, что мне завидуют.

Мне нравится, когда обо мне говорят. Моя жизнь не могла быть другой. Когда обо мне перестают говорить, я перестаю существовать.

Сомневаться в своих желаниях невозможно. В моем положении не просто доверять даже самому себе. Но никому не удастся обвинить меня в безумии. Я должен признаться, что мне приятна атмосфера благоговейного ужаса, сложившаяся вокруг меня.

Я не сомневаюсь, что следующее жертвоприношение окажется менее мучительно. Мне следует забыть о сегодняшнем дне. Я не уверен в своей неуязвимости. Мне не удается найти единственно правильный путь к спасению. Я могу заблуждаться. Я никому не верю и всех боюсь.

Может быть, мне следует перестать прятаться? Я боюсь оказаться своей жертвой.

В конце концов я сделал только единственное, что мне оставалось. Я болен. И время вынуждает меня убеждаться в этом.

Мне хотелось, чтобы труп произвел впечатление на человека, который бы его обнаружил.

Увиденное не могло не поразить меня. Я стоял, боясь пошевелиться.

Мне следовало уйти. Оставаться на месте казни не имело смысла. Совсем не сложно произвести жертвоприношение, защищая свою жизнь.

Существует только одно объяснение, которое все упрощает и ставит на свои места. Я не мог быть виноват в его смерти. Принося в жертву одного человека, не сложно вообразить, что казнишь совсем другого. Я не хочу забыть подробности и потому пишу о них.

Я почувствовал, как начал расслабляться. Странное чувство вины, мешавшее мне осуществить задуманное, стало постепенно ослабевать.

Никакой вины на самом деле никогда не существовало.

Человек выдумывает свою доброту, только когда это ему выгодно.

Что же во мне есть такое, что толкнуло меня на это?

«Вот так бы жить да жить», думал я.

Вы меня осуждаете?

Жестокость всегда более необходима человеку, чем доброта.

Ничто не может отвлечь меня от мыслей о смерти. Я не уверен, что жизнь имеет смысл. Я не намерен контролировать себя.

Тишина — это было то, что надо.

Я никогда не повторялся. Но эта мысль уже не утешала. Мои силы были на исходе.

В любом случае результат один и тот же. Жизнь — всегда игра, в которой выигрышем — смерть.

Если человек мертв, для него уже ничего нельзя сделать. Потом об этом подумаю.

Я испытывал облегчение. Чувство столь тонкое, что едва ли смогу описать его.

Я сел на автобус, чтобы быстрее оказаться подальше от смерти. Безразличие делало сделало окружающих меня людей моими сообщниками. Я чувствовал себя усталым, болела голова.

Вряд ли мой труп будет отличаться от трупов, которые я видел. Я уже больше не боялся. Тот момент, когда еще имело смысл бояться, остался где-то далеко в прошлом. Мне очень хочется вернуться на место казни.

Остаток дня и ночь пропускаю — никаких действий, заслуживающих рассказа.

У моей жизни есть только один смысл — смерть.

                                                                   24

Чувство, что тебе не дают приблизиться к чему-то важному.

Я тороплюсь закончить историю моей жизни. Чувствую, что больше писать не буду. Я могу быть лишь выразителем своих шизоидных ощущений.

В ожидании нет ничего необычного. Каждый человек чего-то ждет.

Быть одному правильнее, чем быть среди людей. Подобными признаниями я раскрываю свою шизоидную сущность.

Но что это, как не желание разорвать меня унижением напополам.

Неудачи делали меня злым.

Только жизнь против всех может иметь смысл.

Любой человек — мой враг.

Моя странность объясняется мужским воплощением женственности моей матери — я ведь похож на нее.

Мой мир утратил устойчивость и рассыпался на мелкие кусочки. Я испугался своего одиночества.

Люди неравнодушны только к собственной смерти.

В этом мире плохо не мне одному.

Я достаточно своеобразен, чтобы суметь выделиться из окружающих меня людей. Мне необходим опыт жизни, не похожий на жизнь ни одного другого человека. Я всегда был не тем, кем казался окружающим.

Жизни никогда не бывает достаточно, чтобы рассказать о самом себе.

Мне опять снится смерть.

Похоже на то, что это даже меня не беспокоило.

Я пытаюсь рассказать об очень важном для меня. Человек должен отвечать за свои поступки.

Я всегда думаю о том, что произойдет через минуту. Мыслей не много. Стараешься записать даже случайную.

Я завидую людям, которым не приходится прятаться от самих себя.

Я отказываюсь обсуждать эту тему. Все, тема закрыта.

Жизнь несправедлива. Смерть — другое дело. Смерть демократична.

Все же я ощущаю, что отдаляюсь от реальной действительности.

Ни один человек не интересен никому, кроме себя.

Ни прошлого. Ни будущего. А запутаться в настоящем очень легко.

Я завистлив. И этот недостаток мешает жить. Я стал злиться чаще. Теперь мне для злости не нужна причина. В людях слишком много зла.

Человек никогда не бывает таким, каким воображает себя.

Мне хочется, чтобы мой рассказ оказался ложью. Очень сложно выдумывать свою вину. Непонятно, откуда я смогу взять для этого силы.

Я уверен, что у человека нет более опасного врага, чем он сам.

В любом случае меня не удастся испугать одиночеством. Я окружаю себя невротическими знаками. Я не позволю притворству людей обмануть меня.

Вряд ли я мог использовать время своего одиночества с большей пользой для себя.

Неспособность подчиниться делает меня одиноким.

Весь мир пуст. Никогда еще я не ощущал настолько его пустоту. Единственно разумный образ жизни — жить сегодняшним днем.

Чувства палача никогда не бывают просты. Я должен объяснить то, что не понимаю сам.

Кто-то отнесется к моей судьбе с любопытством. Найдутся и такие, ля кого зависть будет естественна.

Жизнь убийцы очень интересна.

Я очень старательно пишу смертные приговоры.

Я боюсь стать рабом одного действия.

Чего в себе боятся другие люди?

Я знаю, что человек не может быть защищен всегда.

Я приближаюсь к смерти. Человечество приближается к смерти. Мое настроение не может быть другим. Я не успеваю следить за всеми изменениями в себе. Очень важны знаки смерти.

Думаю, такую способность можно считать талантом. Я не хвастаюсь, но это действительно очень непростое дело.

Когда я нанесу следующий удар?

Через месяц?

Через неделю?

Мне нравится выдумывать жесты, которыми я приношу жертвы смерти. Я боюсь казнить случайно.

Я очень осторожен. Но невозможно быть осторожным всегда.

Каждый человек может убить тем способом, какой ему больше нравится.

Нужно уметь казнить. Вряд ли есть смысл учиться в жизни чему-то другому.

Мне хочется научить приносить жертву смерти любого человека.

Очень важно уметь правильно выбрать момент для жертвоприношения. Обмануть можно всех. Нет надежного способа уберечься от неожиданного нападения.

Надо успокоиться и собраться с мыслями. Нечего психовать и дергаться.

Способность человека ненавидеть делает его равным Богу. Человек — это подобие Бога. Я тоже часть Бога, и ему никуда от этого не деться. Мне необходимо ощущать себя врагом всех людей. Я не сомневаюсь, что однажды Бог принесет в жертву смерти всех людей. Время может подтвердить мою правоту.

Вам не повезло, что я не писатель.

Не хочу сублимировать свое желание приносить жертвы смерти в творчество. Приходится действовать.

Если бы я хотел стать писателем, то обязательно написал бы роман под названием «Особо опасный». И начинался бы он так:

Сегодня у всех опять серые лица. К ним невозможно привыкнуть. Я всегда расстраиваюсь, когда вижу их. У меня странная реакция на серый цвет. Опять пора идти к психиатру.

Когда я был у него в последний раз, он мне сказал: «Ваша патология без изменений. Главное — держать ее под контролем».

И я стараюсь держать ее под контролем. Но если честно, то контролирует меня она. А если еще честнее: мы с ней заодно. Только это тайна.

У меня много тайн. Со временем их становится больше. Я их тоже классифицирую. Есть несколько первой степени. Все остальные я рассказываю при случае. Люди любят слушать чужие тайны. И располагаются к тебе. А для меня очень важно расположение людей. Я не такой, как они. Но с ними приходится жить и я приспосабливаюсь. Но получается не всегда. Уже есть несколько случаев первой степени, когда это не получилось.

Говорят, что черный цвет — это символ смерти. Я не люблю черный цвет. Ненавижу. Мне повезло, что я умею ненавидеть. Мой цвет — красный.

Когда я рассказал об этом психиатру, он сказал: «Все, что ни делается, все к лучшему». Иногда он перестает казаться мне дураком.

Когда я сказал об этом Артуру, он мне ответил: «Кретин». Его я тоже казню.

Все знают, что Артур умный. Я знаю, что он умнее меня. Превосходство чужого ума — это не повод для казни. Но если бы он был только умен.

Еще он умеет унижать. И это делает его моим врагом. Врагом первой степени. А это уже серьезно.

Я всегда становлюсь серьезен, когда занимаюсь проблемами первой степени.

В этот дневник я буду записывать только впечатления от смерти. Все прочее несущественно. И не стоит внимания. Заслуживают внимания только впечатления первой степени.

Что же здесь происходит?

Когда ты читаешь эти строки, я могу стоять у тебя за спиной.

Я знаю, что доберусь до тебя. Если не на этой неделе, то на следующей. Если не в этом месяце, то когда-нибудь. Я знаю. Я уже знаю себя и знаю, на что я способен. Все зависит от меня.

Если можешь, значит — должен. Вы живете в аду, и мне вас не жаль.