Ёжик — Проспал

Телефон. Адская машинка! Как назло, провалился куда-то в недра кармана… Ага. Вот.

— Да, Маш, я опаздываю. Проспал. Наври что-нибудь шефу… Как, уже пришёл?.. Злой? Скажи, что я на объекте с утра. Прямо сейчас туда и поеду. Спасибо, Машень…

Гудение клаксона резко ударило по ушам. По инерции продолжая идти, голову на звук повернуть уже не успел. Визг тормозов, и тут же стало сначала больно, а потом темно, и боль отпустила.

Я стоял перед регистрационной стойкой в казённой комнате. Администратор всего секунду смотрел на меня, после чего повелительным жестом потребовал мою руку и со словами «этого в рай» поставил мне на запястье штамп со штрих-кодом. Один из двоих мужчин, стоящих за стойкой в одинаковых элегантных серых костюмах, пожал другому руку:

— Извини, брат, этот мой.

Он подошёл ко мне:

— Прошу вас следовать за мной.

Я медлил секунду, и тогда он сделал рукой жест, который ясно давал понять, что спорить с ним не стоит. Второй «серый» мужчина при виде этого саркастично улыбнулся, методы «брата» его явно не впечатляли.

Проводник вёл меня запутанными коридорами, стены их были покрашены бледно-зелёной краской, нагонявшей на меня тоску. Скоро я уже не мог понять, в какую сторону мы идём, и не водят ли меня по кругу.

— А долго ещё, — наконец не выдержал я. Брат повернулся ко мне лицом, выражавшим скуку и презрение, «как мне надоели это придурки со своими вопросами» — говорили его глаза. Он не удостоил меня ответа и продолжал идти. Через какое-то время остановился около одной из дверей и сказал:

— Ждите.

Сам он при этом исчез. Что невольно натолкнула меня на мысль: было бы гораздо проще, если бы брат перенёс меня сюда, как он сам сделал это сейчас. Неужели обязательно было идти по этим бесконечным коридорам? Дверь, перед которой меня оставили, была хлипкой на вид, окрашенная неровным слоем с подтёками белой краской, уже кое-где потрескавшейся. На двух полу-развинченных болтах висела самая заурядная металлическая ручка, было видно, что за неё часто дёргали. Непроизвольно моя рука потянулась к дверной ручке, и как только пальцы коснулись металла, в коридоре заорала сирена. Я отдёрнул руку — крик прекратился. Тогда я схватился за ручку и под вой сирены с силой потянул на себя, ручка осталась у меня в ладони. Открыть дверь мне так и не удалось: зацепить её было совершенно невозможно.

Когда мне всё это порядком надоело, и я собрался было уйти от треклятой двери, передо мной внезапно возникла девушка. На ней было простое белое платье, она смотрела на меня с улыбкой, а глаза её светились удовольствием от сознания того, как хорошо она выполняет свою непростую работу. Я никогда не был в психбольнице, но почему-то мне показалось, что именно такой должна быть медсестра душевной лечебницы. Она положила свою мягкую сухую ладонь мне на запястье, глядя прямо в мои глаза и улыбаясь, между прочим, перевернула мне руку и взглянула на штрих-код. Прошло не более секунды, и она отпустила меня:

— Добро пожаловать в рай. Ваш личный номер — 19834АА19ВВ. Прошу вас, его запомнить. Сейчас мы можем войти в зал.

Сестра щёлкнула своими холеными пальчиками, дверь открылась, она зашла внутрь, за ней зашёл я, и дверь за мной захлопнулась так резко, что меня просто втолкнуло в комнату.

Комната была довольно странной. На первый взгляд казалось, что мы попали на улицу, в лес или в сад. Но, приглядевшись, я заметил стены, окрашенные в тот же тоскливо-зелёный цвет, как коридоры, и замаскированные лианами, вьюнами. Зала была достаточно просторной, вся заполненная растениями, как экзотическими, так и привычными небалованному взгляду горожанина. Я мог поклясться, что там были все растения, когда-либо существовавшие на земле, а может, даже и такие, каких никогда не могло быть в нашем мире. Среди деревьев потихоньку прогуливались животные и птицы. Но все они были как будто не настоящими: они не подходили друг к другу и, казалось, даже не видели друг друга.

Меня одёрнула сестра:

— Не отвлекайтесь, пожалуйста. Сейчас вам определят ваше место в окружении.

Она провела меня через заросли кустов на поляну, где сидели люди. Все они были одеты в тёмно-синие халаты. Я вдруг заметил, что и на мне точно такой же халат, на кармане которого белой краской аккуратно выведен мой личный номер. Девушка вручила мне белую деревянную табуретку, на сидении её синел чернилами штамп с моим номером и подписью «имущество небесной канцелярии. только для личного пользования». Я поставил табуретку на землю и потянулся.

— Сядьте, — голос девушки прозвучал в полной тишине, никто в этой огромной толпе людей не издавал ни звука. Лица их ничего не выражали. Их рты улыбались, спины были выпрямлены, глаза смотрели чуть вверх и в сторону. У меня возникло тоскливое ощущение. Я сел.

— Сейчас вы погрузитесь в состояние блаженного созерцания, — голос девушки утонул в шелесте листьев, журчании ручейков, пении птиц. Я смотрел на всё, что меня окружает, и уже не видел других людей на их табуретках, не знал, ушла ли сестра. Я просто забыл об их существовании, меня стали наполнять чувства. Я стал вспоминать, картины из моей жизни всплывали перед моим внутренним взором одна за другой: светлые, тёплые моменты, хорошие люди… Не знаю, сколько времени прошло, у меня возникло печальное чувство, смутно пробивалось воспоминание о первом сильном разочаровании… Тут что-то скрипнуло в моей голове, как будто огромные щипцы выдернули из меня часть, и мои мысли снова были полны радости.

В какой-то момент я стал сомневаться, вспоминаю ли я свою жизнь, или её причёсанный, прилизанный вариант. Меня уже ничто не беспокоило. Я перестал различать, что правда происходило со мной, что я читал в книгах, смотрел в кино, что придумал сам. Мне даже показалось, что в моей голове появились мысли, которые никогда не могли в ней родиться, будто их закачали извне, заполняя пустоты, образовавшиеся с потерей неприятных воспоминаний. Я очнулся. Вновь увидел неподвижных людей, прикованных к своим табуреткам, растерянных животных. Я захотел подойти к павлину, распустившему хвост, и встал со своего места.

Не успел я сделать и пару шагов, как передо мной появилась сестра.

— Сядьте на своё место, пожалуйста. Вас побеспокоили мысли? Сейчас я помогу вам, — сказала она с улыбкой и протянула ладонь к моей голове. Я отошёл на два шага назад:

— Не надо. Я просто хотел посмотреть на птицу.

— Вам нельзя ходить. Вы нарушаете распорядок, — сказала она, всё ещё улыбаясь, но в её голосе послышалось раздражение. Я не успокоился:

— Не хочу сидеть на вашей чёртовой табуретке!

— Здесь нет чёртовых табуреток. Обратитесь за ними к завхозу ада, — пояснила сестра.

— Хорошо. Я пойду к адскому завхозу. Да хоть к чёрту на кулички! Выпустите меня, — я понял, что с сестрой разговаривать бесполезно.

— Вы не можете уйти. Вас определили к нам согласно сниженной планке отбора в рай, узаконенной 1781й поправкой Всевышнего. Это выбито на вашем штрих-коде. Вы не подлежите перерегистрации. Если вы не займёте своё место на табурете с вашим личным номером, мне придётся обратиться к охране, — отчеканила она без единой заминки. Мне стало даже интересно, как они будут меня удерживать в этой клетке:

— Я не сяду.

Рядом с сестрой нарисовался мой «серый» провожатый:

— Вы не желаете испытывать нескончаемое блаженство? Здесь нельзя ходить, вы можете помешать другим людям наслаждаться. Любой контакт с человеком для вас является потенциально конфликтным. Это совершенно недопустимо. Займите своё место на табурете с вашим личным номером или покиньте зал.

— Выпустите меня отсюда, я прошу вас, — это стало нестерпимо.

«Серый» брат крепко схватил меня за обе руки, и мы оказались кабинете. Из мебели там присутствовали только пустой стол и стул. За столом сидел лысый человек в обтягивающей чёрной одежде. На лице его читалась усталость.

— Что тут? — произнёс он еле слышно.

— Этот человек отказывается от рая, Всевышний, — брат вытянулся как по струнке. Человек в чёрном поморщился недовольно:

— Так этот ещё не намучился?

Он посмотрел мне в глаза, в его зрачках я увидел бесконечность. У меня в голове потемнело. Когда я открыл глаза, то увидел маму. Среди запаха лекарств я почувствовал её улыбку и услышал как она, почти беззвучно, произнесла:

— Жив.