Ярослав Дорофеев — ' БЕГ'

— Ну, что милый готов к настоящей драке?

Крик… глубина черного пространства. Бессвязные картинки мелькают перед глазами. Кто это? Крик оглушает. Боль, протяжная, давящая. Я. Это я. Нет, я не хочу просыпаться.

Открываю глаза. В ушах ощущаю отголосок собственного вопля. Сажусь на постели. В комнате темно, но Ярика уже нет. Смотрю на часы на стене, без пятнадцати десять. Значит я в квартире один. Поваляться бы в постели, но я не могу лежать. Сердце глухо бьется со скоростью, которая сделает честь любой бабочке. Черт! Эти мои кошмары становятся чересчур регулярными.

Забравшись в ванную, я смог наконец-то расслабится. Теплый душ сделал свое дело, и я почувствовал радость существования. Причесавшись и позавтракав, я окончательно решил, что все не так уже и плохо, и пошел доигрывать партию в «Герои».

Целый день на душе было скверно, и я то и дело поглядывал на часы в предвкушении неприятностей. Хотелось позвонить Свете. Я даже набрал ее номер, но она отключила мобильный, и я не стал повторять попытку. Надо будет подождать несколько дней и приползти к ее ногам с повинной. В конце концов, я взял миску крекеров и развалился возле телека.

Ярослав позвонил в двенадцать. Нужно было кого-нибудь собрать к двум. Мне удалось вызвонить только Костыля. Он с удивительной готовностью согласился приехать. Мы встретились на остановке скоростного, и зашли ко мне. Костыль захватил с собой «антигоп» — здоровенную тяжелую цепь. Я остановил свой выбор на молотке. Он был моим излюбленным оружием. Рукоять удобно легла в руку. Я посмотрел на Костыля, он глядел на меня. В глазах друг друга в этот миг мы увидели нечто заставившее нас поежиться. Смутный страх, терзавший меня с самого утра, вдруг полностью улетучился. Теперь я чувствовал странную решимость, нет, даже больше. Я чувствовал приятное, щекочущее нервы возбуждение. Это, наверное, было лучше, чем секс. Мы вышли на солнечную улицу. Было холодно. Северный ветер прорывался сквозь кожаную куртку, хотелось курить. Костыль сплюнул в грязный декабрьский снег. Весь мир вокруг казался затаившимся и враждебно торжественным.

Мы дождались малого возле школы. Закончился шестой урок, и он вышел в сопровождении двух гопничьков которые, видимо, опасались его побега. Они взглянули на нас и вероятно успокоились. Нас было слишком мало, чтобы внушать страх. Мы шли к маленькому закоулку. Там собралась толпа человек из пятнадцати. Несколько девчонок лет по 14-15, с пустыми глазами и с десяток маленьких гопников. Мы шли. Трое волосатых придурков недостойных жить в мире «нормальных пацанов». Ярослав вышел вперед, к нему направился лысый детина и начались бесцельные словесные выяснения отношений. Ярослава признали виновным. Я краем уха слушал весь этот бред и вдруг ощутил, что в глубине души вовсе не хочу, чтоб мы разошлись мирно. Мне надоело. Блин, мне до чертиков осточертело жить бок о бок с этими узколобыми посредственностями, которые ненавидят других только за то, что те от них отличаются! Я хотел, я просто жаждал крови…и, где-то, мне уже было все равно, ЧЬЯ это будет кровь…

Декабрьский ветер трепал волосы, в голове орала «Агата Кристи» своих пророческих гномов. Их было много, очень много, но они боялись. Не знаю, откуда мне было это известно, но это ощущалось.

До моего сознания стал доходить смысл разговора Ярослава с лысым. Он хотел драки один на один!

— Э нет! Стоп! — услышал я собственный голос, как будто издалека. — Драки один на один не будет!

Я не собирался стоять и смотреть, как бьют моего брата. Тут лоб без предупреждения двинул Ярика в челюсть. Потеряв равновесие малой растянулся на мокром асфальте. И понеслось…

Краем глаза, я видел Костыля, размахивающего своей тяжелой цепью. Потом, я скорее услышал, чем почувствовал глухой удар по затылку. Несколько человек накинулись на меня сзади, и я повалился в грязный снег. Я успел закрыть голову руками и теперь только ощущал удары ногами по бокам и по спине.

Все было как во сне, но мысли не утратили ясности. Я успел подумать о малом, когда удары внезапно прекратились, и я услышал боевой вопль Костыля и свист цепи. Нескольких мгновений мне хватило, чтобы вскочить и схватить толстую палку, которой меня били. Оглядевшись, я нашел цель: двое гопов дрались с Ярославом, и ему приходилось не очень. Я добрался туда достаточно быстро, размахнулся достаточно широко и ударил достаточно точно. Палка с хрустом разлетелась от удара о лысый затылок, детина медленно осел на колени и зарылся лицом в снег. Я обернулся, как раз вовремя, чтоб заехать рукояткой молотка в висок, какому то низкорослику, который видимо никак не хотел осрамиться перед своими девушками. Я развернулся лицом ко второму гопнику, который дрался с моим братом. Парень застыл как вкопанный. Я видел в его глазах страх. Он хотел ударить, но боялся. Мы смотрели друг на друга, и я, какое то мгновения ждал нападения. А к черту! Решил я. Какая разница, речь уже не идет о правилах и принципах. И я метнулся вперед. Парень вдруг побелел, развернулся и кинулся бежать. Но я не мог остановиться. Во мне кипело столько бешенства, что я НЕ МОГ не дать ему выход. Я догнал его и повалил на землю. Несколько раз я ударил его по лицу, пока оно не заплыло кровью. А потом я вскочил и бил это тело ногами, по голове, по лицу, туда куда попадало. Скоро телу видимо стало все равно, оно затихло и оставило попытки прикрыться. Я бросил это мясо и тяжело обернулся. Остальные малолетки уже разбежались. На поле брани оставалось только это кровавое тело и лысый детина валялся в снегу и стонал.

***

Проплывающие тени прошедших времен. Миражи и мифы, выстраивающиеся в беспрерывную цепь зыбких образов. Мне неприятно от осознания собственного существования. Стоп! Проплывающие тени и череда забытых лиц. Здесь нет очертаний действительности, нет граней, нет меня…

Вечная игра, вечное безумие, посреди которого только тени прошедших времен. Кажется, где-то еще есть жизнь.

Я силюсь найти себя, силюсь понять и ощутить где я. Часы на стене дают понять, что мне пора бежать. Бежать? Ну почему все время нужно продолжать это бессмысленное движение? Стук. Отчетливый холод пустых впечатлений. Я не знаю сколько времени займет эта нелепая борьба с собой. Стук капель о подоконник заставляет принять себя как факт. Я могу идти. Я уже могу быть. Голова гудит и трудно понять, что я делаю в этом теле, где может быть блуждает еще чья-то душа. Хотя нет, вряд ли…