Михаил Берсенев — Силуэт зверя.

—Светлана Алексеевна, моя фамилия Келдышев, я веду расследование дела, по которому вы проходите, как свидетель. Зовут меня Андрей Дмитриевич. Если вы в состоянии сейчас спокойно рассказать нам, что произошло вчера вечером, то я бы хотел услышать подробный рассказ. Если вы не в состоянии — перенесем наш разговор на потом, но учтите, что тогда мы потеряем драгоценное время.

—Нет, я расскажу сейчас. Но лучше, что бы вы спрашивали, а то мой рассказ будет сбивчивым.

—Хорошо. Расскажите, как вы оказались в том самом лесу, где произошло убийство?

—В тот день я выходная была и решила сходить по грибы — их у нас сейчас масса. Прошлялась я с час, набрала полную корзину и пошла до дома. Вышла я на просеку, свернула к своей деревне. И вдруг, на поляне…,— голос ее сорвался.

   Келдышев понимал ее. Когда он прибыл на место преступления, даже его чуть не вырвало. Каково же было ей, женщине, матери двух дочерей, увидеть все это.

—Успокойтесь, пожалуйста. Давыденко! — обратился он к стажеру,— принеси воды. Скорее!

После того, как женщина выпила воды, она вроде бы успокоилась и только изредка всхлипывала. Келдышев посчитал, что можно продолжать.

— Светлана Алексеевна, а во сколько это было? Хотя бы примерно?

—Около четырех часов. В крайнем случае, в начале пятого.

—Вы что-нибудь заметили подозрительное, или, может быть, видели кого-нибудь?

—Да откуда! Я, как только это увидела, то меня сразу вырвало… . Еле отдышалась, бросила корзину и помчалась домой. Дорогой меня еще раз вырвало. А вы спрашиваете! Бежала я как сумасшедшая. Может быть, и свихнусь от той картины…

   Келдышев молча кивнул. Он помнит, как вышел из милицейского уазика и, пройдя по лесу пару минут, вышел на поляну. Она была покрыта высохшей желтой травой, стелющейся ковром. И вот, на окраине этого ковра он увидел это. Куски человеческого тела разбросаны на площади примерно двух метров. Залитая кровью земля и тучи мух. Но больше всего поражало то, что рядом лежала голова женщины с белой, как мел, кожей. В глазницы черепа воткнуты велосипедные спицы. Рядом было черное пятно некогда страшного костра: нанизанные на деревянные шампура куски человеческого тела, наполовину обгоревшие. Рассыпанная соль и, брошенная тут же, пустая бутылка водки, осколки другой рядом. Келдышев навсегда запомнил этот кошмар. Поражала совершенно зверская жестокость убийства. Причем, и вспоротый живот жертвы, и десятки ножевых ранений на обезображенном теле не оставляли сомнений: действовали люди, или человек с явной патологией, который опаснее зверя. Поэтому, Келдышев первое, что сделал — стал звонить с сотового и выяснять, не сбежал ли кто-нибудь в области из соответствующих заведений. Он так же сделал звонок штатному психиатру УВД, коротко рассказал о преступлении. Его интересовало мнение профессионала о том, кто из пациентов психиатров мог бы это сделать. Ответы разочаровали опера. Никто не сбегал. А сделать это мог даже приличный с виду и уважаемый человек.«Зверь»— мысленно поправил медика следователь.

   Келдышев встал. Он понимал, что большего ему добиться от этой несчастной и напуганной женщины не удастся. По крайней мере, сейчас. Он был своеобразным психологом и быстро мог зачислить кого-либо в определенный разряд людей. Светлану Ткаченко он распознал сразу: впечатлительна, она долго еще будет вспоминать тот страшный день. Возможно, всю жизнь. И увиденное не будет выходить из ее воображения, задвигая на второй план незначительные, но, вероятно, важные детали. С одной стороны, следствие имело немало материалов об убийстве: на бутылке водки нашли «пальчики», те же «пальчики» обнаружили на окурках сигарет «мальборо легкие». Экспертиза работала вовсю, но опрос жителей деревень, что поблизости от места трагедии, ничего нового не дал, собака взяла след, но только до дороги, а дальше — нет. В общем, версий пока не было никаких. Беглое изучение круга знакомых убитой тоже ничего не дал. Но все-таки, кое-что удалось выяснить. Например, что на указательном пальце убийцы небольшой поперечный шрам, что ростом он, судя по размеру ноги, среднего. И еще удалось установить, что убийца имеет черные волосы: в сжатой руке убитой нашли небольшой клок волос. Видимо, защищаясь, она схватила убийцу за волосы. Единственный вывод, который сделал на этот момент Келдышев, это то, что убийца — дилетант, и что поэтому поймать его будет легче. Так казалось тогда.

    Когда следствие уперлось в тупик, и когда оперативная информация была переработана, и из нее было выжато максимум для следствия. Келдышев стал ждать. Он со страхом думал о том, что преступник скоро проявит себя. Проявит себя каким-нибудь страшным способом. И он оказался прав. О трагедии Андрею Дмитриевичу доложили кратко: в поселке Лихое, произошло убийство двенадцатилетнего мальчика. Зафиксирован еще один случай каннибализма. Когда Келдышев прибыл на место преступления, он сразу же отметил один и тот же почерк обоих преступлений. Все та же бесформенная и обезображенная куча кусков человеческого тела, залитая кровью земля, куски тела, порубленные так же как в первом случае. Даже те же гадкие мухи, как ему показалось. Келдышев проводил обследование места преступления под истошный кашель двух милиционеров оцепления. Их буквально выворачивало наружу и они, ухватившись за деревья, тщетно пытались прийти в себя. У него была аналогичная реакция в первый раз. А еще он искренне удивился терпению и выдержке работавших экспертов, что деловито обсматривали каждый сантиметр окровавленной земли, фотографировали, совещались. В который раз Андрей Дмитриевич сказал себе: «Слава Богу, что я не эксперт, а следователь!». Он действительно немного учился на криминального эксперта, но потом бросил и перевелся на другой профиль работы.

   Сейчас, проработав столько лет следователем, Келдышев нисколько не жалел о тогдашнем своем решении переменить профессию, а, наоборот, весьма этому радовался. Ибо понимал, что вытянуть на криминального эксперта ему не удастся: здесь нужны совершенно железные нервы и такая же воля. Воля, чтобы не озлобиться, остаться человеком. Следователь не был атеистом, но он и не был верующим. И теперь, стоя над грудой человеческих останков, он невольно задался вопросом, почему столь страшная смерть настигает невинных людей на этой земле. Почему гибнет мать троих детей, которая могла бы дать жизнь еще не одному ребенку. Почему двенадцатилетний мальчик, не успевший сделать никому ничего плохого, гибнет от рук животной страсти какого-то подонка. И почему этот зверь свободно ходит по земле, творя свои черные дела, а могилы его жертв начинают зарастать травой. А каково матери увидеть то, что видел сейчас Келдышев? Ей не оставили ничего, даже тела сына, лишь ворох забрызганных кровью останков и бесконечные тучи жирных мух. Келдышев почувствовал, что больше находиться здесь он не может. Тяжелый ком подкатывал к горлу. Стоящий рядом Давыденко, крепился, пытался выглядеть спокойным, но все равно было слишком хорошо видно, что он на грани срыва. Сначала Андрей Дмитриевич хотел оставить Давыденко на месте преступления до конца осмотра, но, посмотрев на побелевшее лицо своего юного стажера, он понял, что парня следует забрать с собой.

—За результатами первичного обследования я заеду к вам в контору позже,— обратился Келдышев к старшему группы экспертов,— Признаюсь, что не могу на это смотреть. Напарника тоже забираю.

Старший понимающе кивнул, и тихо сказал:

—Вы просто обязаны найти его или их, я уж не знаю пока. Сколько уже лет работаю экспертом, повидал всякое, но такое вижу впервые.

Когда сели в машину, Келдышев спросил своего юного стажера:

—С тобой все нормально?

Тот многозначительно вздохнул и просто ответил:

—Не все. Далеко не все. Разве может быть после такого все нормально?

—Ни в коем случае. После такого можно успокоиться только тогда, когда будешь точно уверен, что подобного больше не произойдет.

Давыденко согласно кивнул. Пока ехали в отделение, никто больше не произнес ни одного слова. Келдышев видел, что пока молодой опер лишь переживал, но не анализировал.А Келдышев, как стреляный воробей, понимал, что сейчас ему нужно отодвинуть на второй план все эмоции и начать спокойно анализировать. Сделать это было весьма трудно, слишком уж врезались в память те два окровавленных пятна на его родной земле. Сосредоточиться не удавалось. Пепельница уже до краев наполнилась. Тогда Келдышев, затушив окурок, тихо попросил:

—Останови. Я сам поведу.

В отделении следователь быстро отдал соответствующие распоряжения. Трое его помощников отправились в три деревни, что неподалеку от места убийства. Всем были выделены машины из области ввиду важности дела. Келдышев надеялся, что какую-нибудь, пусть незначительную информацию, они добудут. Фотографии парнишки у них были. Собака след взяла опять-таки только до дороги, где преступник и сел в попутку или его подобрали сообщники или сообщник. Но такие страшные дела делаются почти всегда одним ненормальным человеком. Нужны данные экспертизы с места преступления. То, что у убийцы не было транспорта, было очевидно: следов протектора машины на обочине не было. Следы ног имелись, а шин-нет. Перегородить дорогу на долгое время возможный автомобиль убийцы не мог — по дороге ездили, да и обочина была сухая и широкая. У Келдышева в голове мелькнула догадка, хоть и маловероятная, но проверить ее на всякий случай нужно обязательно. Он хорошо знал эти места, хорошо знал дорогу, на которую вышел убийца. Машины там ходят редко, да и то грузовые, трактора, сеялки. Легковушки дачников теперь ездят по другой дороге до дачных поселков, недавно выстроенной. Деревенские машины тоже предпочитают новый асфальт. А по этой, как понял Келдышев, сейчас ездили лишь машины сенозаготовителей с огромными кубами запрессованного сена в кузове. Частота этих рейсов относительно велика, но если точно узнать время смерти… .

   Сейчас Келдышев особенно нуждался в данных экспертов, поэтому часто названивал в лабораторию следственного анализа и торопил всех и вся. Вскоре приехал Давыденко и сказал, что допросить родственников мальчишки не удалось. В доме жили мать с сыном, и мать, узнав о случившемся, серьезно слегла, и врачи отвезли ее в больницу. Оставалось надеяться на Китаева и Каца, посланных по деревням. Учитывая, что это были небольшие деревеньки, Келдышев ожидал их довольно скоро.

—Выясни, какая автобаза обслуживает перевозки на участке между поселком Константиново и деревней Грушевка. Там обходная дорога, не ошибешься. Как это сделать — не мне тебя учить.— Келдышев прорабатывал все возможные варианты. Когда Давыденко удалился, Келдышев вышел из кабинета и приказал дежурному:

—Спиридонов! Всю оперативную информацию за последние двадцать дней по области! Чем быстрее, тем лучше! Сформируй файл и перешли мне по локалке. Я скоро буду.

Келдышев не мог ждать. До лаборатории следственного анализа добрался своим ходом. Когда там он увидел того самого мужчину, главного эксперта, то только спросил:

—Ну, что?

Тот попросил подождать минутку и удалился в одну из комнат. Через некоторое время он вышел со свежеотпечатанным отчетом в одной руке, а в другой держал несколько листков — данных лабораторного анализа. Разобравшись со всеми бумагами, начал:

—Мы собрали не так уж мало информации. По порядку: смерть наступила около часу, то есть при свете дня. Огнестрела нет. Колотые смертельные раны оружием типа стилет. Примерные характеристики в отчете. Дальше труп был расчленен. С применением тесака или топора. Более того, с применением ножовки! Он таскал пилу с собой! Пока все говорит за то, что убийца действовал в одиночку. Я должен сказать вам, что это не просто убийство с последующим расчленением. Понимаете, мы не досчитались некоторых частей тела трупа…интимных…— главный эксперт немного помолчал, а потом продолжил:

— Об убийце мы знаем следующее: он среднего роста, носит ботинки с рифленой подошвой, сорок второго размера. Ботинки очень дешевые, громоздкие. И еще: преступник оставил множественные отпечатки пальцев, причем на указательном пальце правой руки имеется небольшой поперечный шрам. Так же… . Хотя, вы возьмите и почитайте все это сами,— эксперт протянул пачку листов Келдышеву,— И, если у вас появятся вопросы, звоните. Мне нужно идти, извините,— откланялся он и удалился.

   Когда он приехал в отделение, то все уже было готово. Оперативную информацию он захватил из шкафа и, открыв кабинет, кинул ее на стол. У кабинета его ждали Давыденко и двое ребят, посланных по деревням. Сначала он выслушал Давыденко. Тот был краток:

—Андрей Дмитриевич! Я выяснил то, что вы просили. Ту дорогу, про которую вы мне говорили, обслуживает седьмая автобаза. Сейчас это ЗАО «Темп». Директор там Кравченко Данила Сергеевич.

—А где эта автобаза находится?

—Недалеко. В десяти километрах от маршрута перевозок. На стыке дорог из деревень Бибирево и Красниково.

—Ладно, подожди сейчас немного, можешь пообедать, но далеко не уходи. Ты мне потребуешься. Да, и позови Китаева с Кацем.

Давыденко вышел. Через минуту в кабинет Келдышева вошли Китаев и Кац.

—Что-нибудь выяснили?— спросил Келдышев без особой надежды. Первым начал говорить Кац:

—У меня дело глухо. Никто этого паренька в тот день не видел, и ничего сказать не может.

Келдышев понимающе кивнул. Надежды он возлагал на Китаева, который поехал в деревню, где жил паренек, и где он должен был опросить местных жителей. Но Китаев тоже разочаровал:

—Никто мальчонку не видел после десяти утра. Да и деревенька эта маленькая, от силы дворов двадцать, одни старики со старухами. Немало детворы летом. Родители — то в городе давно, вот и везут бабушкам и дедушкам детей на лето в деревню.

—Слушай, Китаев,-после паузы сказал Андрей Дмитриевич, — ты ведь хорошо знаешь эти места. Все-таки родился там. Может быть, можно еще кого-нибудь, помимо этих деревенских, спросить? Может школьники там гуляют, или кто-нибудь еще?

—Да никто там не гуляет! Слава Богу, что на тело паренька два деда из деревни набрели, а то бы могли вообще не найти! А у деда в деревне сотовый был от сына. Вот и позвонили. А так — вообще бы могли не узнать!

   Келдышев стал смотреть в окно. «Где же ты бродишь, зверь в человеческом обличье?»-задал сам себе вопрос следователь. Ответа пока не было.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)