Akela Freedom — К вопросу о вере…

К вопросу о вере…

— Мы против столь жестких мер по отношению к больным в этом восстановительном центре — заявил представитель совета по контролю за реабилитацией. При этом сгусток поля, которым, собственно, и являлся советник, окрасился в яркие тона, что свидетельствовало об эмоциональном выбросе энергии.

— Давайте все же уточним, кто против наших курсов лечения, именно Совет, или всего лишь, вы сами? — парировал, не обращая внимания на эмоции советника, управляющий восстановительным центром.

— Не сомневаюсь, что Совет доверится моему мнению — возразил советник, все более проявляя негодование.

— Вы молоды, советник, и довольно эмоциональны, в отличие от ваших предшественников. Замечу, что раньше Совет больше интересовался количеством выздоравливающих, нежели методами лечения — столь же спокойно отвечал управляющий.

— Да, я молод и не пренебрегаю своими эмоциями, ибо считаю, как и многие другие в Совете, что чрезмерный контроль над эмоциональностью обедняет личность и приводит её к деградации. Проанализируйте себя, вы стали похожи на ваших надзирателей, которым, насколько я осведомлен, вообще чужды какие-либо эмоции. Вы настолько прониклись этим процессом, что даже выглядите, как те грубо-материальные тела, в которые вы помещаете больных. Боюсь, вы перестали различать границы в вашей деятельности — советник явно был на взводе.

— Не забывайте, что отсутствие контроля над эмоциональностью и приводит личность в восстановительный центр — уже теряя терпение, возразил управляющий — а мой внешний облик формируется по привычке, поскольку мне часто приходиться общаться с больными после курсов лечения. И вы прекрасно знаете, что им, поначалу, довольно трудно осознать то, что они есть нечто большее, нежели их физическая оболочка.

— В этом то и заключается ваша проблема. Вы доводите личность до нижайших уровней сознания, отбирая почти все возможности и величие, присущее нашему виду, помещая её в эту грубо-материальную оболочку. Да, я не скрою, что восхищен, работой группы архитекторов, которые возвели центр и спрограммировали всю грубую материю в нем. Возможно, я не был бы даже против кратковременного размещения больных в различные, грубо-материальные тела, для вызова у них новых ощущений. Но, вы ведь на этом не остановились, вы умудрились создать псевдоцивилизацию с извращенными принципами строя. Со стороны это смахивает на сумасшедшую расу никчемных существ. А реально вы получаете аттракцион кошмаров для личности, которая обращается к вам, между прочим, всего лишь за помощью, а не за острыми ощущениями. Лечение стресса, за счет еще более глубокого стресса, это жестоко, и я против этого — советник выглядел светящимся облаком из-за собственного негодования.

— Ваши рассуждения мне сейчас напоминают доводы оппозиции. Там, у себя в совете, вы ознакомились, лишь с поверхностными и в какой-то степени, противоречивыми данными о наших методах лечения. Поймите, что болезнь, которую мы здесь искореняем, отнюдь не проста и имеет огромное количество граней. Вы утверждаете, что мы чрезмерно жестоки, размещая сознание в грубую материю и ограничивая возможности до минимума. Но, давайте рассмотрим этот процесс более подробно. Вы прекрасно осознаете, что больное сознание, может разрушить здоровый коллективный разум всей семьи. И именно поэтому совет принял решение о создании нескольких реабилитационных центров для лечения и восстановления личности.

— Я отлично знаю историю создания центров и к оппозиции я себя абсолютно не отношу — раздраженно парировал советник.

— Тогда вы должны знать и то, что долгие периоды мы ничего не могли добиться из-за несерьезного отношения пациентов к лечению. Многие из них, вообще считали, что вполне здоровы и находятся здесь по ошибке. Именно поэтому мы и пошли на эти меры. Возможно, это немного грубовато, зато довольно эффективно. Мы размещаем личность в грубо-материальное тело, убирая из её памяти практически все, чем личность жила раннее. Мы создали условия, при которых личность не только ограничена в своем материальном теле, но и вынуждена заботиться о нем из-за навязанного страха потерять это тело, а с ним и эту призрачную жизнь. Поскольку пациенты, имеющие разную форму и степень болезни, находятся вместе друг с другом, нам пришлось спроектировать идеальную, на наш взгляд, систему, как вы выразились ранее, псевдообщества. Система служит и для навязывания определенного курса лечения и одновременно для поддержания себя самой в рабочем состоянии. Наши пациенты проходят несколько уровней лечения. Постепенно мы позволяем личности осознать, что не все так просто в этом выдуманном мире и с каждым новым уровнем личность вспоминает по крупицам кто она на самом деле. И вот во время этого процесса трансформации личность и восстанавливается до необходимого нам уровня.

— Это все замечательно, но вы опускаете тот факт, что уровень жестокости в вашем псевдообществе доведен до абсурда — возразил советник, уже не столь агрессивно, скорей заинтересованно.

— Вы будете удивлены, но столь высокий уровень жестокости мы вообще не планировали. Да, естественно, мы заказали архитекторам создать материальный мир, построенный на смене жизненных циклов и прерывание таковых одних видов другими. Но абсолютно никто не ожидал, что пациенты так к этому отнесутся предвзято и выразят это в столь болезненной форме. Однако заверяю вас, что мы контролируем ситуацию. Мы формируем различные пласты с разными уровнями культуры и интересов псевдообщества. Эти пласты расположены в линейной последовательности. Наши пациенты, называют движение между пластами временем. Для них это очередная иллюзия, а для нас отличная возможность вести контроль. Мы постоянно формируем те или иные события, а пациенты уже сами развивают их. В этом то и вся изюминка системы. Свобода выбора при полном отсутствии таковой. Мы, как бы подталкиваем к правильным выводам, но отнюдь не заставляем что-либо принять насильно. Система отлажена и даёт хорошие результаты, что еще нужно? — управляющему, вдруг показалось, что советник воспринимает его информацию уже более спокойно.

— Вы утверждаете, что система налажена и автоматизирована?.. И что ж, пациенты в течение всего лечения вынуждены постоянно оставаться в этом бреду?

— Отнюдь, цикл лечения постоянно прерывается для отдыха и, иногда для осмотра — управляющий понял, что убедить советника будет крайне не легко — в архитектуру были заложены принципы временного замедления функций грубо-материального тела. Происходит это через небольшие, равномерные промежутки, и именно в эти моменты сознание временно освобождается для отдыха или каких-либо процедур с нашей стороны. Мы разграничили для этого материю на несколько областей. Ближайшая область к грубой материи отведена как раз для отдыха наших пациентов. Пациенты в состоянии ощутить себя кратковременно полноценными личностями в этой области. Однако эта область является неким буфером, за которым закреплены наблюдатели. Поэтому, пациенты не могут покинуть этой области без нашего ведома. Следующая область предназначена для перераспределения и назначения новых курсов лечения. Здесь находятся несколько центров, куда попадают как новички, так и уже закончившие тот или иной этап лечения. В последней области мы сейчас с вами и находимся, она предназначена для персонала.

— А в чем конкретно заключается роль наблюдателей? — спросил советник.

— Практически, каждый из них полностью контролирует свой квадрат на протяжении всех пластов и отвечает за пациентов в этом квадрате. Они организуют изменения в обществе и отслеживают проблемы системы, если таковые встречаются.

— А что, бывают проблемы? — советник насторожился.

— Да так, ничего серьезного, просто иногда пациенты без разрешения выбираются из своих грубо-материальных тел и слоняются по первой области. Это немного осложняет курс лечения, так как теряется иллюзия единства с грубо-материальным телом. Но, обычно, это пациенты, почти готовые к выписке, раз уж смогли самостоятельно покинуть место лечения. Поэтому мы либо не обращаем на это особого внимания, либо используем их для формирования каких либо изменений в псевдообществе.

— И что, система не нарушает своего равновесия в таких случаях?

— Абсолютно не нарушает, мы давно с этим столкнулись и добавили кое-какие моменты в систему представлений наших пациентов — довольно бодро ответил управляющий, почувствовав, что ему все же удается переубедить советника — Мы насадили верование в различных всемогущих существ от которых, якобы, зависит существование наших пациентов. Нам очень удобно вмешиваться в ход событий под этой легендой. Забавно, не правда ли, каждый из них намного могущественнее тех, кому они покланяются и доверяют свою судьбу — попробовал пошутить управляющий.

— Возможно, вы правы — ответил советник — но я настоятельно требую осмотреть все эти области для заключительного отчёта совету. И если всё окажется именно так, как вы рассказываете, то, возможно, я был не прав и совет одобрит ваши методы.

— Конечно, вы можете осмотреть две внешние области, но, к сожалению, в грубо-материальную и близлежащую область я не могу вас допустить. Поймите, ваше появление там нарушит работу системы, а это не желательно — напряженно поспешил ответить управляющий.

— Да, но мне необходимо осмотреть именно эти две области — возразил советник.

— Увы, нет — как можно решительнее ответил управляющий — но, вы можете ознакомиться с нашими отчетами по этим областям.

—         Ну, что ж, раз так, не буду настаивать, но...

—         Простите, нет и еще раз нет!

Когда советник удалился, управляющий погрузился в тяжелые раздумья. Совет часто доканывал его своими проверками и придирками, но всё же результаты, которых он добивался, были всегда намного выше по отношению к другим центрам. Но, управляющий прекрасно осознавал, что если совет сунет нос в его дела немного глубже, то ему явно придется оставить этот пост, как и его коллеге, который занимал эту должность до него. Да, тогда много чего пришлось наделать, чтобы сохранить проект…

— Вызывали? — прозвучал вопрос, прервав ход мыслей управляющего.

Перед ним клубилось довольно мрачное создание, реальный облик которого лишь угадывался, да и то лишь по желанию самого существа. Это был один из наблюдателей, вернее, возглавляющий их группу. В отличие от управляющего, наблюдатели в свободное от работы время не придерживались никаких особых форм, возможно, благодаря отсутствию каких-либо эмоций у этой расы существ. Для них существовала лишь работа, и именно поэтому они и занимали посты наблюдателей даже тогда, когда менялись управляющие. В моменты откровения с самим собой, управляющий испытывал некоторое смятение перед этими существами.

— Да, конечно — управляющий собрался с мыслями — ты в курсе, что у нас опять проверка?

— Естественно.

— Ну да, конечно, и тебя это нисколько не волнует — решил пошутить управляющий.

— Нет.

— Ладно, ты знаешь, что нужно делать и куда не допустить этого юнца — закончил управляющий, лишний раз, убедившись в отсутствии даже чувства юмора у наблюдателей.

— Сделаем все, что в наших силах.

— Да уж постарайтесь — ответил управляющий пустоте, потому, что наблюдатель уже исчез.

Что-то подсказывало, управляющему, что эта проверка не пройдет столь гладко, как и все прочие ранее. Возможно, его смущала молодость советника, возможно, что-то ещё. Но, несмотря на всё это, его ждала работа и для него, это было важнее всего. Система была отнюдь не идеальной, как он описывал это советнику. Что-то нужно было придумывать, что-то менять, но так почти всегда, это ведь работа, скорей даже рутина. Хотя, иногда бывает довольно интересно…

Чуть позднее управляющему, все же пришлось отложить планирование. Перед ним появился наблюдатель. Обычно, управляющий вызывал их сам по мере необходимости, а вот самовольное появление было связанно явно с проблемами и не малыми. Наблюдатели по пустякам не беспокоят.

— Что-то не так? — напряженно спросил управляющий, заранее предвидя, что услышит то, чего меньше всего, хотелось бы сейчас.

— Несанкционированное вторжение в систему, в лице советника — ответил невозмутимо наблюдатель.

— Потрясающе, а вы там все на что? — взвился управляющий и от волнения даже рассеялся в облако.

— Нам закрыли доступ — как ни в чем не бывало, отвечал наблюдатель — советник мощнее нас и способен на такой прием.

— Детали? — воссоединяясь в первоначальный облик, потребовал управляющий. Несмотря на происшедшее, он был все же опытным управляющим.

— Советник воспользовался очередным сеансом одного из наших пациентов, заняв его место. Но, при этом он заблокировал систему отправки и мы вынуждены ждать разблокировки, чтобы выяснить его точное местоположение.

— Как только будете в курсе, немедленно верните этого юнца назад и я с превеликим удовольствием выкину его не только отсюда, но и из совета — с чувством принятого решения распорядился управляющий.

— Сделаем — уже растворяясь в пространстве, отрапортовал наблюдатель.

— Хотя, подожди… — управляющего вдруг осенило, и, глядя на вновь формирующийся сгусток наблюдателя, он спросил. — Советник прошел обычную процедуру внедрения?

— Думаю, да, он бы просто не успел разобраться в тонкостях отправки — подтвердил наблюдатель.

— Значит, сейчас мы имеем дело не с вездесущим советником, а с обычным пациентом с закрытым доступом памяти? — скорей констатировал, нежели спросил управляющий. — И единственное, на что он сейчас надеется, это то, что мы поднимем панику и вытащим его оттуда, а он тем самым получит материал для своего расследования.

— А разве мы не обязаны этого сделать? — без какой-либо окраски спросил наблюдатель.

— Да мы обязаны! Но, мы не будем… — при этом управляющий внимательно посмотрел на наблюдателя, давая понять своим видом, что это решение не обсуждается. — Он хотел рассмотреть действие системы поближе, так вот пусть и получит то, чего так хотел. Половинный курс ему не повредит. Обеспечьте мне полный контроль над его передвижениями и действиями. Изолируйте его от всех наших разработок, и если вдруг у него вернется память, будем его оттуда вытаскивать немедленно, пока не наделал там чего ненужного…

— Понятно. Но, как обычно вся ответственность ложится на вас, — все тем же спокойным тоном отрапортовал наблюдатель.

— Можешь не волноваться — пошутил управляющий, скорей для себя — Да, и ещё, делайте это аккуратно, чтобы оппозиция не прознала о случившемся. Мне здесь только их не хватало…

— Постараемся — ответил наблюдатель, растворяясь в пространстве.

Когда наблюдатель исчез, управляющий вернулся к работе. Теперь у него стало на одну проблему больше. Проблемы никого и никогда не радовали, но для управляющего центром реабилитации очередная проблема была скорее правилом, нежели исключением. И он прекрасно осознавал то обстоятельство, что иногда одни проблемы становились отличным решением других проблем…

* * *

Меня зовут Йешуа, родом я из Галилеи, города Назарета. Я родился в бедной иудейской семье плотника Иосифа. У моей мамы, Марии, я был первенцем. Потом наше семейство стало разрастаться, и у меня появились четыре брата и две сестры. А, как известно, большая семья — большие хлопоты. Наш отец был очень набожным человеком, поэтому, вся наша семья должна была почитать все заповеди Моисея абсолютно и беспрекословно. Вот так я и рос: в постоянных хлопотах о младших, изнуряющей плотницкой работе вместе с отцом и в окружении странных, а порой даже жестоких правил, которые, согласно вере моего отца, я должен был выполнять.

Что и говорить, места наши были очень красивыми. Безудержно голубое небо раскидывало свой шатер над прекрасной землей. Немногочисленная, но все же чудесная растительность покрывала склоны холмов вдоль водоемов и рек. И даже пустыни, убивающие все живое, выглядели всегда величественно и великолепно в своей невозмутимости. Вот только люди нарушали эту красоту своим мельтешением и ссорами. Люди вообще странные создания. Священники в нашем городе, да и мой отец, знающий святое писание чуть ли не наизусть, говорили, что человек создан по образу и подобию божьему. Взрослея, я начинал понимать, что человеческая суть — всю свою жизнь заниматься лишь обслуживанием своего неуклюжего, жалкого тела, пытаясь выжить в этом огромном мире. И при этом, не забывая удовлетворять свои мелкие желания и страстишки, но, увы, не более того. Разве таким его сделал бог? И если да, то, кто же тогда этот бог, если создал нас именно такими?

А ещё, человека всегда раздирали страхи. Страх перед голодом, страх перед миром, страх перед богами и самый главный страх — это страх человека перед человеком. Люди никогда не могли ужиться в мире даже в небольших поселениях, не говоря о городах и странах. Да что там, в поселениях, в любой семье столь часто возникают раздоры, что диву даешься, как это они всё ещё живы. А ведь живут же! Сбиваются в семьи, кланы, города, страны, и, несмотря на взаимную неприязнь и ненависть друг к другу, как-то умудряются жить и делать общие дела. Что держит их? Страх или разум? Скорее страх, и у каждого своя форма страха. Вот она суть человеческая — желания и страхи. И что, Бог тоже таков?

Времена наши были смутные, темные, хотя, возможно, так было всегда и боюсь, что так оно и будет после. Религиозные секты и богатые граждане занимались лишь разделом власти между собой, при этом подчиняясь Риму, в лице наместников цезаря со своими легионерами. Последних, в свою очередь, опять таки, интересовала лишь быстрая и легкая нажива и не более того. А простой народ тихо ненавидел и тех и других, и даже самого себя, при этом, лелея в душе надежду занять места тех, кого он так сильно ненавидел. Власть над другими — вот одно из заветных желаний человека. И только страх выделиться из толпы и стать не такими как все, сдерживает многих людей от постоянной резни из-за этого. Что ж, возможно страх играет, в какой то степени и положительную роль, но не для всех…

Что же те, что не боятся выделиться и взять в свои руки самое тяжкое на свете бремя — решать за других? К чему они ведут остальных? Сколько раз люди, стоящие во главе других, приводили к гибели сотни и даже тысячи своих собратьев. И собратья, несмотря на то, что больше всего на свете боятся смерти, продолжают доверять свою судьбу и жизнь ничтожествам. И всего лишь потому, что не собираются ничего решать самостоятельно.

И вот так из года в год, из века в век, без начала и конца, без особых изменений и надежд на эти изменения, мир прибывает в состоянии безумия, страхов и желаний. Зачем это богу, создавшему нас?

Вопросы эти терзали, увы, лишь меня одного. Остальные были заняты жизнью мирской, столь сложной и в тоже время абсолютно никчемной. Постепенно росло и мое отчуждение, расширяя пропасть между мной и людьми, меня окружающими. Я был одновременно таким же, как и они, с их желаниями и страстями и в то же время, совсем другим. Что-то не давало мне покоя, что-то заставляло искать правду. Неужели это все, что есть у человека? Неужели все так примитивно, глупо и просто в человеческом мире? И этого ли хотел бог?

Рожденный в бедной семье и, не имея доступа к знаниям, я пропускал мир лишь через себя и те сведения, что давал мне отец, который, опирался в свою очередь, лишь на собственное понимание святого писания. Когда же я стал понимать, что часто захожу в тупик и не вижу смысла в том, во что верил мой отец и многие окружающие меня люди, я попытался искать правду в более тщательном изучении самих священных писаний. Изучив грамоту, я смог разобрать эти писания самостоятельно, а не довольствоваться искаженными объяснениями своих учителей. В итоге я понял, что здесь я тоже не найду ответов. Да, в святых писаниях все пестрело свидетельствами о боге, его деяниях и наказах. Но все было так туманно и нереально, что вызывало лишь недоверие, а отнюдь не веру. Пророки, видевшие все в своих видениях и описывающие лишь свои ощущения, были непонятны, а уже те, кто переписывал их сказания, оставляли лишь то, что понимали сами. И естественно, в руках я держал лишь "святые" манускрипты, откорректированные безграмотными переписчиками. Если в них и была когда-то правда, то она была извращена и подогнана под интересы своего времени. Лишь слепая и безумная вера заставляла людей полагаться на этот бред. Ведь это удобно, бог все видит, всем управляет, за всех все решает, а мы ни за что не отвечаем, мы под богом…

Именно тогда я понял, что слепая вера в непонятное, это всего лишь очередное проявление страха и слабости у людей перед окружающим миром.

Видимо так получается, что когда человек рождается, он пользуется местоимением "мы", говоря обо всех людях. Взрослея и познавая жизнь он уже использует — "мы" и "они", деля людей на своих и чужих. И лишь позже, у некоторых появляется печальное "я" и "они", когда осознаешь, что ты одинок в своих воззрениях на этот мир.

Не минула сия чаша и меня. Изучив богословие, я стал задавать опасные вопросы людям, окружающим меня. И в один прекрасный день, отец прогнал меня из дома за ересь. Семья и горожане поддержали его решение, и лишь мама умоляла меня покаяться, принять веру отца и все забыть. Но, я уже не мог этого сделать, даже если бы хотел этого. Я был человеком, но в то же время я не мог найти ничего родного для себя в человеческом. Да, я был из плоти и крови, и многое человеческое было мне абсолютно не чуждо. Но в своей душе я был другим, я чувствовал это, но не мог ни понять, ни объяснить этого.

Вот так, имея багаж скорби и непонимания за своими плечами, я ушел из дому. Будучи бродячим проповедником, я путешествовал по селам и городам в надежде найти своих единомышленников и ответить на свои вопросы.

Ну, а люди вокруг меня — убивали друг друга, ненавидели, боялись, услаждали свое тело, иногда любили или думали что любят, но это было, к сожалению, реже всего остального. В общем, занимались своими повседневными делами. Им это нравилось, они были у себя дома, а я, увы, нет. Меня терзала тоска по чему-то непонятному, но безумно родному и здесь среди людей я этого не находил.

Так я провел в поисках много лет, изучая людей и их верования. Порой казалось, что вот еще чуть-чуть, и я ухвачу ниточку, ведущую к смыслу этой жизни, но, увы, правда ускользала от меня, оставляя лишь очередную горечь разочарования. Частые побои и гонения научили меня скрывать свою истинную суть и притворятся обыкновенным человеком, который следует правилам общества. Это трудно, но при желании достижимо. Труднее всего было заставить себя перестать чувствовать боль окружающих и усмирить собственные хаотические эмоции. Но, и это оказалось возможным.

Иногда, я встречал людей, которые как мне казалось, могут понять меня, но, открывшись им, чаще всего я видел лишь испуг и отчуждение. Реже, частичное понимание, но в какой-то момент я натыкался, опять таки, на глухую стену. Постепенно я терял надежду, и серая пелена безразличия к происходящему все чаще посещала меня в моих поисках. Я стал свыкаться с неизбежностью происходящего вокруг, с безнадежной глупостью и жестокостью людей. Я все чаще и чаще искал уже больше не правды, а всего лишь покоя. Безутешная боль в душе сменилась пустотой. Я убегал от себя истинного, пытаясь стать человеком, как они. Возможно, моя жизнь так бы и закончилась, если бы не одно событие…

Ответы на мои вопросы пришли однажды столь внезапно, что поначалу вызвал у меня лишь дикий испуг и отчуждение. Так случилось, что мне пришлось долго брести к очередному селению через пустынные и безводные места. С едой было плохо, и я шел уже второй день, в надежде лишь на то, что в селении я смогу поесть. Измотавшись в конец, я не стал дожидаться ночи и среди дня расположился на отдых. Сон мой был тревожен и тяжёл, а когда я проснулся, то с ужасом обнаружил, что не могу пошевелиться. Неужели я умираю, подумалось мне тогда. Я не любил эту жизнь, но моя природная сущность настолько стала бесконтрольной, что я не особо вдаваясь в философские рассуждения, всевозможными силами заставил себя пошевелиться. И мне это все-таки удалось. Постепенно испуг и ужас пережитого стал проходить, и разум потихоньку вернулся и занял свое привычное место. Что это было? Неужели я столь серьезно болен и в чем причина болезни?

Прошло некоторое время и я уже стал забывать о случившимся событии, когда, ситуация повторилась опять. А затем ещё и ещё. Никакой закономерности, никаких симптомов какой-либо болезни. Просто, иногда я просыпался и не мог пошевелиться. Измученный, испуганный и раздраженный тем, что не понимаю, что происходит, я решил взять себя в руки и попробовать разобраться, что же это такое. Дождавшись очередного приступа, я постарался собраться и заглушить свой природный ужас. Гигантскими усилиями мне удалось успокоиться. Я вдруг почувствовал, что по всему моему телу бежит поток чего-то горячего и колющего. Не выдержав этого, я заставил себя приподняться. Ощущение было такое, будто я лежу в огромном чане с липким медом и пытаюсь выбраться из него. Когда сил уже совсем не осталось, я почувствовал, что сильный и холодный поток ветра в спину помог мне приподняться. Я оглянулся и замер, потому что увидел, что я все еще лежу. Но тогда кто же сейчас смотрит? Не успев даже испугаться, я видимо потерял сознание, так как очнулся уже самим собой. Ощупав себя и убедившись, что все на месте, я стал решать более сложную проблему — что это все значит? Неужели мой бедный разум сдался и решил уйти в призрачные миры безумия?

Трудно сказать, сколько прошло времени, прежде чем я успокоился и решил попробовать это опять. Я удалился в пустынные места, дабы мне никто не помешал и приготовился к ожиданию. Но проходили дни, а мне ничего не удавалось. Я не мог заставить себя вызвать это состояние по собственному желанию. Измучавшись и опустив руки, я заснул в один из вечеров, решив утром возвращаться к поселениям. Видимо судьба, издеваясь, играла со мной, потому что, проснувшись, я понял, что нахожусь именно в том самом состоянии. Аккуратно приподнявшись над собственным телом, я стал внимательно изучать, что же я на самом деле такое. Мое второе тело повторяло контуры первого, вот только оно было прозрачным, и лишь блики лунного света слегка подчеркивали его форму. Присмотревшись, мне показалось, что по рукам бежит, словно вода, какая-то рябь. Налюбовавшись на это зрелище, и окончательно осмелев, я решил осмотреться вокруг. Я понимал, что вокруг темно, но к своему удивлению обнаружил, что для моего нового зрения это не помеха. Я мог рассмотреть практически любую деталь независимо от расстояния. Удивляясь новым приобретенным возможностям, я посмотрел в противоположную сторону от себя…

Вот тут то, вся храбрость и улетучилась, уступив место неподдельному ужасу при виде существа, стоящего неподалеку и спокойно изучающего меня. Моментально сработал рефлекс самосохранения, и я вернулся в свое человеческое тело. Весь дрожащий и в холодном поту, я просидел несколько часов у костра, боясь сомкнуть глаза. Но сон все-таки взял меня в свои объятия, и я забылся.

Не знаю, сколько я проспал, но проснулся я с пониманием того, что нахожусь явно вне тела. Ох, как мне не хотелось оглядываться по сторонам, но любопытство взяло вверх. Да, то чего я так испугался прошлый раз, было на месте. Это было явно существо, но без каких-либо четких форм. В какой-то момент оно сформировалось в человеческий силуэт и обратилось ко мне:

— Спокойно, не бойтесь, я не причиню вам вреда…

— Я…я и не боюсь, — проговорил я, понимая, что существо не произносило ничего вслух.

— Вы правы, я не умею разговаривать в вашем понимании этого процесса, — объяснило существо — Но, как бы это выразить более понятным для вас термином, мы…, э…, говорим сейчас с вами мысленно.

— Как это возможно? Где я? Кто вы и чего хотите от меня? — борясь со своим ужасом, пролепетал я, уж, не знаю то ли в слух, то ли мысленно.

— Что ж, попробую вам об этом рассказать. Люди придумали мне много имен, — казалось, что существо усмехается — но лично мне нравиться Люцифер. Ну, не стоит впадать в панику, я всего лишь глава оппозиции, а не то мифическое существо, о котором вы сейчас подумали. И не пытайтесь вернуться в свою материальную оболочку, я не позволю вам этого пока сделать. Постарайтесь заглушить свой надуманный животный страх, это отнюдь не ваша суть…

— Хорошо, я попробую — собравшись с силами, подумал я, — мне кажется, вы тот, кто сможет рассказать мне правду обо всем этом.

— Вот тут вы правы… Советник, ой как правы…— и Люцифер опять усмехнулся.

* * *

Управляющий оздоровительным комплексом находился в состоянии отдыха. Работа работой, но иногда хочется расслабиться. Создать вокруг себя что-либо идиллическое и приятное. Но, как обычно, покой это всего лишь ещё одна иллюзия. Перед управляющим возник один из наблюдателей.

— Что-то вы зачастили — напряженно начал беседу управляющий.

— Советник научился покидать свое тело — безапелляционно заявил наблюдатель.

— Ну что ж, давно пора повзрослеть, так сказать — немного облегчено отреагировал управляющий, — мы все равно его должны скоро вытаскивать оттуда.

— Это еще не все… — наблюдатель замялся на мгновение, которого вполне хватило на то, чтобы чувство облегчения управляющего испарилось без следа.

— А что может быть ещё? — взволнованно спросил управляющий.

— С ним сейчас беседует один из представителей оппозиции.

— Да вы что там, совсем уже… — взвился управляющий, — Немедленно прервите контакт. Представителя оппозиции вежливо, но настоятельно отсюда вон, а советника насильно вернуть.

— Мы не можем этого сделать.

— Что, значит, не можете? — управляющий от волнения превратился в сгусток неопределенный формы, окрасившись в яркие тона негодования.

— Мы уважаем Люцифера — отрезал наблюдатель без тени эмоций. — Наша раса сотрудничает с вашей расой уже довольно давно, но мы уважаем собственные принципы, и не переступаем через них.

— Потрясающе, вот только Люцифера и ваших принципов мне не хватало — понимая собственное бессилие против таких аргументов, управляющий сдался. Кто-кто, а он хорошо был осведомлен, за что Люцифер заслужил уважение со стороны наблюдателей. — Хорошо, пусть они побеседуют, хуже уже не будет, но советника вы вернуть то можете?

— Конечно.

— Тогда марш за работу, принципиальные вы наши — высказал напоследок свое негодование управляющий.

* * *

— Но, меня зовут Йешуа — удивился я, чувствуя, что страх уже стал понемногу отступать — и вряд ли я был когда-то советником.

— Были, можете не сомневаться — ответил Люцифер, все веселясь. — Вы и сейчас в этой должности, если только не выгонят после всего этого.

— Я не понимаю.

— Поймёте, но чуть позже — вдруг погрустнев, ответил Люцифер. — Что ж, вернемся к нашим вопросам. Итак, вы на протяжении всей своей жизни… земной, разумеется, жизни, пытаетесь понять, что же в вас самом или в людях, вас окружающих не так.

— Да, но откуда вы знаете…

— Не перебивайте, сейчас я постараюсь объяснить … — Люцифер стал как бы непроницаемым, серьезным и без намека на эмоции. Как будто их у него никогда и не было. — Люди, что так уродливо проводят на Земле свое время, не совсем то, чем вы их представляете. На самом деле они являются тем, чем являемся сейчас мы с вами. Да, да мы одинаковы, не удивляйтесь. Правда, сейчас есть небольшая разница… Вы сами поместили себя в эту грубо-материальную оболочку, которую вы называете сейчас своим телом. Но вам закрыли доступ к памяти о том, кто вы есть на самом деле. Вы и все те, кто находятся на Земле, принадлежат к величественной расе разумных существ, которая вас же сюда и поместили, создав иллюзию человеческой жизни.

— Но зачем они это сделали?

— Большинство из них, там, на Земле, больны, а некоторые, возможно, останутся больными навсегда. Все они проходят курс так называемого лечения. Хотя, вы сами видели, каковы процедуры. Но то, что вы видели, еще не все…

— Я не понимаю, чем больны все люди. И если существуете вы, значит, существуют и другие боги?

— Те, кого люди называют богами, ангелами и прочей чепухой, это наблюдатели. Мы заключили с ними договор на работу в этом реабилитационном центре довольно давно. Их раса была выбрана на эту работу благодаря своему врожденному качеству, не испытывать каких-либо эмоций. Хотя знаете, побывав на Земле, отсутствие эмоций вряд ли назовешь качеством. Но, я не осуждаю их и отношусь к ним и их работе с уважением. Проблема не в них, а в управляющих. Совет, создавший эти лечебницы, часто закрывает глаза на происходящее здесь. Потому что положительные результаты лечения довольно высоки. Но методы и действия, которыми пользуются управляющие, омерзительны.

— Я не могу в это поверить, это невозможно, если боги существуют на самом деле, то они не позволили бы твориться тому, что происходит на Земле. Этого не может быть, во имя чего все это?

— Боюсь, этого не понять в том состоянии, в котором вы сейчас находитесь. — Люцифер немного помолчал, возможно, погрузившись в раздумья — Вам довольно плотно закрыли память, и вы действительно не сможете сейчас понять меня. Я не имею право открывать вам память полностью, но кому нужны эти правила, если на каждое из них всегда находиться исключение…

Люцифер приблизился ко мне и протянул руку к моей голове. Вернее то, что могло быть рукой, к тому, что вроде бы было сейчас моей головой. Я попытался отпрянуть в сторону, но видимо он полностью контролировал меня, поскольку я не смог сдвинуться. Когда он коснулся меня, произошла яркая вспышка, и огромный поток информации хлынул в меня. Казалось, что меня сейчас разорвет на части, я попытался закричать, но ничего не получилось.

— Не сопротивляйтесь, это не повредит вам — убеждал Люцифер.

Тогда я смирился с происходящим и попробовал успокоиться. И вот постепенно, бешеный поток стал разделяться на внятные и четкие образы…

Передо мной простирались гигантские миры, которые представляли собой лишь часть чего-то намного большего. Красоту и величественность этих миров невозможно описать, это можно только прочувствовать. И все эти миры были населены различными существами. Потом я увидел свою расу. Мы представляли собой, нечто вроде огромных, коллективных разумов, которые мы называли "семьями". Мы были на очень высокой ступени развития по отношению к другим. Мы могли создавать собственные вселенные. Мы были разумной энергией. Мы были вечны и всемогущи…

Но, вот я увидел, как появилась болезнь, как стали все чаще разваливаться "семьи" из-за некоторых своих ячеек, потерявших интерес к жизни и утративших смысл существования. Я увидел и почувствовал весь ужас нашей расы перед этой болезнью. Потом, я увидел, как старейшие из "семей" организовали совет для решения этой проблемы. Советом же, было принято решение о создании лечебных центров. Это было поручено нескольким группам лучших специалистов. Совет отдал все полномочия этим группам, оставив лишь за собой право инспектировать эти лечебные центры…

Теперь я увидел, как создавался один из центров. Я увидел, как был сформирован мир из грубой материи. Я видел, как группа лучших архитекторов разрабатывала планеты и всю живую структуру на них. Вся система жизненных форм получилась великолепно отлаженной и красивой. Затем архитекторы закончили работу и уступили место группам, занимающимся разработками методов лечения. Потом понеслись картины неудач и диких решений, принимаемых этими группами. И вот я увидел, к чему пришла группа одного из центров…

Больной, представитель моей расы, появляется перед комиссией, одним из членов которой является также и Люцифер. Комиссия определяет уровень болезни и предлагает один из методов лечения. У больного закрывают доступ к памяти и помещают в грубо-материальное тело существа на одной из нескольких планет, где ему предлагается освоить формы низшей жизни. И благодаря получению опыта, связанного с ограничением собственных возможностей, больной начинал понимать ценность собственной жизни. Кроме того, ставилась цель, научить больных управлять собственными эмоциями настолько, насколько это вообще возможно. Полученные результаты лечения удовлетворяют совет, и лечебный центр получает официальный статус…

Теперь, я вижу разногласие в группе этого центра, большинство из которых требуют ужесточить условия лечения, якобы для ускорения получения положительных результатов. Те, кто остаются в меньшинстве, а с ними я вижу и Люцифера, откалываются от основной группы и организуют оппозицию. Оппозиция выдвигает совету протест по поводу жестокости методов лечения, но совет доволен новыми результатами и отклоняет протест оппозиции. Принципы лечения становятся нормой и над центром ставят постоянного управляющего, а в персонал набирают расу существ, которые стали себя называть наблюдателями. Лечебный центр становиться уже не экспериментальным, а постоянным…

И вот, я вижу один из громадных провалов, когда лечебный центр временно прикрывается, и его управляющего снимают с должности. А все наработки центра удаляются путем затопления планеты. Откуда-то далеко из памяти всплыла легенда о неком "всемирном потопе"…

Я вижу нового управляющего, и я вдруг понимаю, что уже знаком с ним. Лечебный центр восстанавливается и совет, удовлетворенный результатами, поощряет программу нового управляющего, разрешает открыть центр вновь. Оппозиции, в свою очередь, разрешается направлять своих наблюдателей, но категорически запрещается вмешиваться в процесс оздоровления. Теперь я понимаю, чем рискует Люцифер, открыв мне все это…

Потом еще несколько вспышек, и я полностью осознаю, что я один из молодых представителей совета, которому поручили инспектировать этот лечебный центр. Я вспоминаю наш разговор с управляющим центра. Теперь, я вспоминаю, как тайком, закрываясь от наблюдателей, проникаю в центр для распределения и отправляюсь в тело человека, не подозревая, что у меня закроют доступ к памяти. И вот, наконец, я вспоминаю, что я еще и Йешуа, родом из Назарета…

— Впечатляет, не правда ли? — к Люциферу вернулось его чувство юмора — Забавно, вы сейчас вспомнили то, что всегда знали, а ощущение, будто в первый раз.

— Не вижу ничего забавного — с грустью констатировал я.

— В целом вы конечно правы, но давайте вернемся к нашим делам — Люцифер снова стал серьезным. — Теперь вы попробовали лечение на себе, но вы еще не все видели и знаете.

— Что же может быть хуже? — насторожился я.

— Всегда может быть ещё хуже — печально ответил Люцифер, — вы лишь коснулись части системы. В целом всё обстоит вот как: У пациента определяется степень болезни и в соответствии с этой степенью, его помещают в различные организмы. Да, представьте себе, не только в человеческие тела. Архитектура животного мира достаточно гибкая к изменениям, и практически к любой спрограммированной форме жизни можно надстроить наше сознание. Но это только начало лечения. Основные курсы, естественно, построены на человеческом обществе. Структура курсов напоминает своего рода "пирамиду", где основание — это большинство пациентов с тяжелой формой болезни, которые очень долго поднимаются вверх. Это извращенная животная форма в человеческом обличии. В последующих уровнях "пирамиды", сознание приоткрывается ровно на столько, чтобы привести больного к пониманию того, что его грубо-материальная жизнь это еще не все. С вершины "пирамиды" больные уже помещаются в реабилитационные области, в которых выявляется их уровень выздоровления. Если улучшение налицо, то больного выписывают, а вот если нет, то его возвращают на определенную ступень пирамиды и держат там до тех пор, пока не сочтут, что его пора снова проверить.

— Странно, но там, на Земле, я встречал людей разного уровня в одних и тех же местах.

— Да, вы правы, система почти универсальна, все уровни "пирамиды" находятся одновременно в одном и том же месте. Есть небольшое разделение, которое люди называют временем, но в целом суть та же. И чем выше вы подниметесь, тем меньше у вас шансов встретить себе подобных. Наблюдатели строго следят за этим.

— Подождите, ведь управляющий говорил о том, что больные не находятся постоянно в своих грубо-материальных телах, а периодически покидают их для отдыха — возразил я Люциферу.

— Конструкторы разработали систему замедления жизненной активности у всех существ не Земле. На этом и построена система периодического покидания грубо-материальных тел. Но реально, покинуть тело и осознать это, может только верхняя часть "пирамиды". Нижняя часть довольствуется лишь созданием и обыгрыванием своих мелких желаний и страхов в ближайшей к грубо-материальной области. Но система строго ограничивает такие вылазки и прочно стирает лишнюю информацию способную разрушить иллюзию. И только ближе к вершине "пирамиды" личность способна вызывать выход самостоятельно и обходить систему стирания памяти.

— Это то, что удалось мне? — спросил советник.

— Именно, но учтите, что вы не были больны изначально и поэтому смогли добиться этого в течение небольшого промежутка. Многие пациенты достигают этой возможности лишь после множества сеансов пребывания в различных грубо-материальных телах. А, зачастую выбравшись и научившись передвигаться по прилегающей области, пациенты в основном предоставлены сами себе.

— Но, разве наблюдатели не отслеживают каждого пациента? — удивился советник.

— Обычно, нет. — Люцифер констатировал это с грустью. — В целом система автоматизирована и не требует вмешательства наблюдателей. Лишь некоторые пациенты отслеживаются и контролируются наблюдателями напрямую, да и то, только те, кто ближе к вершине "пирамиды". Естественно, наблюдатели быстро реагируют на нарушения в системы, вызванные любым пациентом. К примеру, сейчас они наблюдает и за нашей беседой. — Люцифер показал в сторону, где вдалеке виднелись нечеткие силуэты трех существ.

— Почему они не вмешиваются? — спросил советник, разглядывая силуэты.

— У нас есть некоторая договоренность — немного с юмором ответил Люцифер. — Наблюдатели, хоть и не имеют эмоций, но раса довольно принципиальная по отношению к тому, что делают. Иногда они не разделяют мнение управляющего. Они безукоризненно выполняют свою работу, но предпочитают не вмешиваться напрямую в политику центра реабилитации. Они отказались помочь мне, но взамен предложили не вмешиваться в мои действия. Естественно, если только я не перехожу границы дозволенного. Я уважительно отношусь к их решению, они уважают мою работу. Вот такое у нас соглашение.

— Значит управляющий тоже сейчас в курсе событий?

— Скорее всего, да…, но как я уже сказал, нам все же позволят спокойно побеседовать — уверено ответил Люцифер.

— Что ж, я понимаю, что меня контролировали от начала и до конца, но как же другие пациенты, покинувшие свои тела, как их находят? И собственно, как отслеживается пациент после разрушения грубо-материальной оболочки?

— Все довольно просто, над грубо-материальной и прилегающей к ней области, находится энергетическое заграждение. Когда пациент добирается до него, то включается система оповещения, и наблюдатели берут под контроль удравшего пациента. Но это при условии, если пациент добирается до этого заграждения. В остальных случаях пациент сам решает свои проблемы.

— Но как же так? Ведь в таком случае разрушается вся система, о который вы говорили.

— Этот вопрос был решен ещё до официального открытия центра. Пациент накрепко привязан к управляющему полю грубо-материального тела. Поэтому когда вы в теле или вне него, вы при любых обстоятельствах возвращаетесь в тело либо автоматически, либо по желанию. Люди стали называть эту связь "шнуром". Кстати посмотрите, вы тоже связаны таковым со своим телом сейчас.

Я обернулся и увидел, что за моей, так называемой спиной, тянется тонкий светящийся кабель.

— Этот шнур не позволяет вам оторваться от тела совсем — продолжал Люцифер — а вот, когда тело разрушается в силу каких-либо причин, шнур обрывается, передав сигнал в базу распределения об окончании курса лечения. Пациента отслеживает и забирает автоматическая система переноса, открывая своего рода коридор в центр реабилитации. Вы же понимаете, что большинство пациентов не в состоянии, не только добраться до центра реабилитации самостоятельно, но и вообще понять что произошло. После доставки в центр, пациент попадает в специальную зону, где и решается его дальнейшая судьба. Обычно это кратковременный отдых и очередное лечение соответствующее достигнутому уровню.

— Я вижу, что система отлажена, довольно неплохо, но так ли это на самом деле?

— Вас не зря назначили проверяющим, вы знаете, свое дело — усмехнулся Люцифер — На самом деле, между грубо-материальной областью и реабилитационными центрами творится полный бардак. Пациенты часто срываются во время доставки в реабилитационный центр и попадают в искаженные и безумные миры придуманные ими самими. Худшей формы сумасшествия трудно себе представить. Наблюдателям часто приходится устраивать рейды по отлову этих беглецов. Но заверяю вас, многие так и остались болтаться в этом бреду и ещё не скоро смогут оттуда выбраться.

— Но ведь это форменное нарушение всех правил, как совет допустил это? — с негодованием спросил я.

— А совет и не знает об этом, более того, совет не желает даже об этом знать. Ведь положительные результаты лечения довольно высоки. Ну а методы и ошибки, управляющий тщательно скрывает от совета как может.

— Но ведь пациенты могли бы рассказать об этом совету и почему вы сами не добьетесь кардинальной проверки со стороны совета, зная все это? Ведь моя проверка, скорее формальность, нежели что-либо серьёзное.

— Пациентам стирают память при выпуске из центра, оставив лишь некоторые моменты, которые собственно и помогают избавиться от болезни. А оппозиция, которую я возглавляю, малочисленна и не столь правомочна, как это могло бы показаться. Совет считает нас параноиками и никогда всерьез не рассматривает наши требования и протесты. Лишь когда был массовый провал всего центра, и даже сменили управляющего, нам позволили наблюдать за процессом лечения. Но этого мало… Новый управляющий центром настроил систему верований таким образом, что мы представлены как некое зло, с которым нужно постоянно бороться. Вы уже знакомы со многими легендами, складываемыми пациентами, там, на Земле, о нас и нашей деятельности. В принципе мы бессильны… — с тоской произнес Люцифер.

— Да… теперь я понимаю, что здесь происходит, и чего вы ждете от меня Люцифер.

— Как видите, я нарушил многие правила, показав вам все это. И я не сомневаюсь, что управляющий использует это в своих интересах. К сожалению так уже было не раз. Я действительно надеюсь на вас…

— Вы можете не сомневаться, я подниму бурю в совете по поводу этого центра. Но скажите со всей откровенностью, вы уверены, что сможете лечить пациентов, не подвергая их этому кошмару?

— Вернее вы хотите спросить, способны ли пациенты на что либо другое и не окажется ли существующий способ лечения единственным из возможных?

— Именно…— подтвердил я.

— Трудно ответить на это, но думаю я в это верю! — произнес Люцифер.

— Вера не самое лучшее чувство, исходя из моего нового опыта — настороженно ответил я.

— Возможно, вы правы, но столь долгое пребывание на Земле накладывает свой отпечаток на мышление. Мое время заканчивается и я вынужден вас оставить. Я показал вам все, что в моих силах, теперь вам решать, что с этим делать. Удачи…

Люцифер растворился в пространстве, оставив меня наедине с наблюдателями, которые спокойно ждали своей очереди. На какой-то момент я погрузился в раздумья, раскладывая по полочкам всю полученную информацию.

— Вам пора советник — один из наблюдателей обратился ко мне, нарушив тишину.

— Да… конечно… хотя… у меня возникли несколько другие планы.

Я моментально закрылся от наблюдателей. Сосредоточился и вернулся в свое грубо-материальное тело. Мне нужно было кое-что проверить…

* * *

Я стоял посреди пустыни один. Вдали уже виднелись первые признаки восхода солнца. Кругом было тихо, и лишь один ветер жалобно подвывал, сметая песчинки и унося их куда-то вдаль. Кругом было пусто… и внутри меня, было ужасно тоскливо и пусто…

То, что рассказал мне Люцифер, было безапелляционной и неизбежной правдой. Правдой, которую никто не хотел бы знать на этой планете. И в совете, представителем которого я являлся, вряд ли бы обрадовались, получив мой отчет. А ещё, я прекрасно понимал, что указать на проблему это не сложно, вот решить её это другое дело. Совет обязательно попросит предоставить хоть какое-то решение с моей стороны. Да, я знаю и не сомневаюсь в том, что центр нужно закрывать, но чем его заменить? Я отнюдь не разделял веру Люцифера в то, что в действительности можно добиться результатов другим способом. Вернее я хотел в это верить, но в то же время, я слишком хорошо знал людей. От наблюдателей я закрыт и они не смогут отследить меня какое-то время, но что делать дальше? Вопрос вопросов! Решение пришло ко мне не скоро и мучительно. Перед тем, как предстать перед советом я должен попробовать оказать влияние на людей и доказать хотя бы себе, что возможен другой способ лечения, нежели практикуемый здесь сейчас. Я понимал, что идея призрачна, ведь до меня трудились над этим лучшие специалисты, но все же я должен был попробовать…

Ближе к вечеру я добрался до поселения рыбаков. Теперь я мог полностью контролировать собственное тело и не испытывал особых проблем с ним как ранее. Я имею в виду: усталость, голод, недомогание и прочее. Вот только, появилось новое чувство двойственности, чего, естественно, не было раньше. Я был одновременно разумной формой энергии и в то же время я был физическим телом человека по имени Йешуа. Что ж, нужно привыкать...

Поскольку, уже было поздно, то большинство рыбаков и их семьи уже спали. Но мне повезло, ближе к побережью моря, несколько рыбаков грелись у костра и видимо не собирались ложиться спать. Я подошел к ним и попросил погреться у костра. Люди недоверчиво переглянулись, но не отказали мне в гостеприимстве. Удобно расположившись у костра, я оглядел их, слегка касаясь сознания каждого. Передо мной сидели пациенты, находящиеся в самой нижней части так называемой "пирамиды", созданной для людского общества. Многие из сидевших прошли лишь пару курсов, а некоторые, вообще, были первый раз в человеческом теле. Итак, это то, чего я искал. Если я смогу изменить их ход мышления и хоть немного избавить от влияния болезни, тогда мне есть, с чем возвращаться. Я немного подождал, обдумывая все, что сейчас начну говорить и делать, а затем обратился к рыбакам:

— Я пришел к вам, помочь…

* * *

Управляющий лечебным центром уже не возмущался. Эмоциями уже делу не поможешь. Нужно было решать, что делать и решать это немедленно. Он посмотрел в сторону наблюдателя, который как всегда невозмутимо, несколько мгновений назад доложил о провале возвращения советника.

— Пока, свободны — сухо и коротко распорядился управляющий.

Наблюдатель не заставил себя ждать и безмолвно растворился в темноте, оставив управляющего наедине с самим собой. А управляющему было о чем подумать. Проблема, связанная с советником стала очень большой, даже слишком большой. Что там поведал ему этот вездесущий борец за права пациентов Люцифер, и почему советник не вернулся назад? Неужели ему там понравилось? Нет, что-то не так. Что-то нужно делать и срочно…

* * *

Мне очень долго пришлось добиваться понимания людей, окружающих меня в тот вечер. Я не хотел, да и думаю, не имел права, раскрывать им кто они на самом деле. Моей целью была лишь попытка достучаться до них среди всей той грязи и мракобесия, которые царили в их разумах сейчас. Мои старания не прошли даром и вот уже несколько человек примкнули ко мне в моих странствиях. Они стали называть меня учителем и внимали каждому моему слову. В каждом поселении мы собирали толпы людей, и я не ведая усталости, пытался добиться своей цели. Я часто восстанавливал управляющие поля тел людей, возвращая их к здоровому существованию. Естественно, со стороны это выглядел как чудо, но это давало мне возможность привлекать все больше и больше людей к своим проповедям. Это был титанический труд. Я стремился разрушить пелену людских страхов перед жизнью и перед самими людьми. Я пытался заставить их управлять своими страстями. Старался привить им уважение к чужой жизни, пусть даже и призрачной, но для них сейчас столь реальной. И в какой-то момент мне стало казаться, что все эти люди не безнадежны. Более того, я все чаще и чаще убеждался в том, что не только шоковая терапия этого центра под названием — "жизнь человека планеты Земля" способна привести личность к выздоровлению. Возможно, где-то в глубине себя я стал верить в то, что делаю и во имя чего все это делаю. Но, увы, я ошибался…

Все-таки вера, во что-либо ослепляет и не дает четких представлений о том, что есть на самом деле. Мои ученики, как выяснилось позже, принадлежали к группе радикальных борцов за свободу Иудеи, стремившейся, путем борьбы с римским гнетом, придти к свободе. Люди всю свою историю, борются за свободу, не имея ни малейшего представления о том, что же это такое. Вот так и моя паства, слушавшая, и, как мне казалось понимающая меня, вовсе не стремилась в душе ни к миру, ни к выздоровлению, ни даже к частичному пониманию всего того, что я им давал. Когда мы находились в Иерусалиме, люди подняли в городе кровавый бунт и попытались захватить городской храм. Попытка не удалась, народ разогнали, а мои ученики скрылись в пригороде. Я же, остался с ними, прекрасно осознавая провал всех моих надежд. Видимо система, созданная лечебным центром, была действительно универсальна и исправляла любые изменения, которые могли привести к её сбою. А возможно, пациенты просто не способны были принять мои изменения. Я не знаю… Знаю, лишь то, что любая самая светлая и гуманная идея, привнесенная в человеческое общество будет изуродована и искажена до неузнаваемости, а затем возведена в ранг истины. Это мир больных, здесь нет место чему-либо здоровому…

Я смотрел с сожалением и скорбью на своих горе — учеников, радовавшихся произошедшим событиям и горячо обсуждающих свои дальнейшие действия. Я был с ними и не с ними. Я был среди них, но я не был ими, я был кем-то другим. Тем, кем им, возможно, предстояло когда-либо стать, после многочисленных курсов-жизней на этой планете.

А чуть позже нас нашел отряд римских солдат во главе с местными священниками. Мои ученики разбежались, и больше я их никогда не видел. Что касается меня, то мне уже все было безразлично. Меня связали и доставили к римскому прокуратору. Прокуратор не стал утруждать себя разбирательствами и приговорил меня к казни через распятие…

Когда мне в тело вбивали гвозди, я даже не притупил чувствительность, в надежде, что боль хоть как-то отрезвит меня. Вот так, я и умирал — избитый изуродованный и приколоченный к куску дерева. Но не это меня угнетало. Я оглядел этот мир в последний раз глазами человека, пытавшегося изменить систему, прошептав на прощание:

— Я верил, что у меня получится…

* * *

Связывающий меня с грубо-материальным телом шнур, разорвался, получив от управляющего организмом поля сигнал о прекращении жизненных функций тела. Я немного повисел над местом, где меня только что распяли, и, увидев транспортную воронку, направился в её сторону. Через какое-то мгновение, я оказался в ярком мирке реабилитационного центра. Но я не стал там задерживаться и к изумлению персонала перенесся непосредственно к управляющему. Здесь меня уже явно ждали. Мы встретились лицом к лицу, ибо оба сейчас повторяли форму человеческого тела по привычке.

— А вот и наш возмутитель спокойствия — явно с иронией, но с сильным напряжением произнес управляющий.

— На вашем месте я бы сейчас не испытывал чувство юмора, — ответил я спокойно и уверено. — Я ставлю вас перед фактом, что мой рапорт незамедлительно будет направлен в совет, и я лично буду настаивать на вашем смещении и закрытии этого центра. Также я уверен, что меня поддержит оппозиция, предоставив довольно существенные доказательства, подтверждающие мой рапорт совету. И ещё, я настоятельно порекомендую совету направить лично вас на принудительное лечение. Это все.

Управляющий пристально посмотрел на меня и вдруг улыбнулся. Если быть откровенным, то такой реакции от него, я не ожидал.

— Советник, мало того, что вы молоды и неопытны, вы ко всему, ещё и упорно наивны — управляющий сделал небольшую, паузу смерив меня глазами. — Вы что же думаете, я позволю вам вот так просто все разрушить? Вы думаете вы первый присланный советом борец за права? Или вы считаете, что вы умнее Люцифера и сможете убедить совет за столь короткий срок в том, что центр не нужен?

— Я думаю, что именно так все и будет — почти уверено произнес я, но какой-то мерзкий холодок предчувствия заставил меня насторожиться.

— Неужели пребывание там, на Земле, ничему вас не научило? — управляющий усмехнулся. — Так вот, позвольте мне вас отрезвить. Я никуда вас не выпущу, пока вам полностью не сотрут все воспоминания о пребывании на Земле. Мало того мы сформируем вам ложную память о том, что вы остались довольны осмотром центра и не выдвигаете никаких претензий.

— Вы не посмеете этого сделать — вспыхнул я.

— А кто, по-вашему, узнает об этом?

— Вы забываете, что оппозиции и самому Люциферу известно обо мне всё. И я думаю, они, вряд ли будут молчать.

— Да молчать они не будут, но я уже послал совету обращение о незаконном вмешательстве Люцифера в дела центра. И поверьте мне, Люцифер предпочтёт защитить свои права, которых он столь долго добивался, нежели спасение глупого юнца возомнившего себя спасителем мира. Так что, оставьте свои иллюзии по этому поводу.

Я попробовал вырваться, но силовое поле накрепко обездвижило меня. Вот тут то я понял, что проиграл окончательно.

— Да, и ещё, прежде чем стереть всё лишнее из вашей памяти, я хотел бы показать вам, как мы использовали ваше вмешательство.

Перед моими глазами пронеслись несколько пластов времени, в которых люди убивали друг друга сотнями и тысячами только за то, что кто-либо не хотел разделять их веру в меня. Я увидел, как все то, чему я учил, было искажено, обезображено и представлено в качестве истины в последней инстанции.

— У нас давно не было свежих идей для поддержания системы — комментировал управляющий — Но, вы смогли взбудоражить наших пациентов и принести им новую веру, правда, не без нашей помощи конечно. Забавно, но вы сыграли роль инструмента системы, при этом, усиленно пытаясь её разрушить. И думаю, мне стоит оставить вам это отдаленное воспоминание советник…

Советник взглянул с ненавистью на управляющего и это был последнее, что он увидел…

* * *

— Я думаю, что удовлетворен осмотром вашего центра и хотел бы принести свои извинения по поводу недоверия к вам и вашей деятельности — выразил свои чувства советник, сгусток поля которого, окрасился в цвета средней яркости.

— Ну что вы не стоит, это ваша работа. Напротив это мы должны быть благодарны вашим нововведениям и советам — ответил весело управляющий реабилитационным центром и улыбнулся, поскольку часто принимал образ человека…

26.01.05