Михаил Берсенев — Уважайте красоту женщины.

Михаил Берсенев

-Мне надо бежать отсюда! Федор Иванович мне этого не простит, это уж точно. Он меня просто убьет! Чтоб другим было неповадно! Мне надо бежать!— истерично, надрывным голосом кричал Олег Дягилев. Он все пытался приоткрыть заплывший левый глаз, но это ему плохо удавалось. Сейчас его лицо представляло собой почти один сплошной синяк, больше похожее на месиво со следами запекшийся крови. От него пахло лекарствами. Голос дрожал, дергался. Станешь тут дерганым, когда, мало того, что без одобрения взял деньги у серьезного человека и попытался их быстро прокрутить в своих интересах. Так еще к тому же и не сумел довезти, как обещал, деньги этому же обманутому тобой респектабельному мужчине.

-Я тоже полагаю, мой милый, что Федор Иванович этого тебе уж точно не простит.

-У тебя есть какие-нибудь сбережения, о которых я не знаю?! Мне нужны будут деньги! Ну, есть?

Стела Дягилева опустила глаза в пол. Это ее муж — Олег Дягилев — сейчас кричит на нее. "Он привык на меня орать! Он считает меня набитой дурой! Ему теперь не нравится ничего во мне! Я не привлекаю больше своего супруга!"— подумала она.

-У меня не было, и нет от тебя заначек, дорогой! Ты же знаешь, я помогала родителям и двум братьям на Украине. У меня есть долларов двести...

-Ты все врешь, ушастая сучка!— вновь вспылил Олег,— Ты все врешь! Я знаю!

"Ну вот! Опять он обозвал меня ушастой сучкой! А ведь раньше он очень любил целовать эти мои оттопыренные уши. Говорил, как это не похоже на остальных, как это сексуально. Он мне многое раньше говорил, что вызывало у меня радостную улыбку и нежность к нему. Потом, правда, он стал говорить другое...".

-Я тебе не вру, милый...

-Ну, хорошо, прости меня! Я погорячился! Но неужели ты не видишь, какой у меня стресс! Неужели тебе меня не жалко! Ну, лапочка, найди денег!

"Ага! Вот он туже вспомнил, что я не ушастая сучка, а хорошенькая лапочка! Эх, раньше надо было думать!"

-Но, ты же, наверное, не все снял со счета в банке?

-Да все! Под чистую! Ничего не осталось! Одни долги!

-Знаешь, дорогой, я ничем не смогу тебе помочь.

Олег зло посмотрел на супругу. Внутри него кипела злоба и бессилие.

-Ушастая сучка!— не заботясь, услышат его, или нет, вновь выругался мужчина.

-Уедешь к себе, в Бобруйск?— тихонько спросила Стела.

-Лягу там на дно на годик, другой. Потом что-нибудь придумается. Придумается...

-Хорошо бы!— согласилась Стела,— Я буду тебя ждать.

Она говорила негромко, чтобы не раздражать взбешенного супруга.

-В милиции-то, что сказали? Как расследование?

-Да не ведут они расследования! Может, и делают видимость, но следак мне сразу сказал — раскрыть дело будет очень сложно. Свидетелей нет. Кто меня ударил, я не видел. Откуда они могли знать про деньги, я тоже не знаю. Я от отчаяния сказал, что о деньгах мог знать Федор Иванович Колесников. Так следак сразу разозлился, стал говорить, что я хочу оболгать уважаемого, известного в городе предпринимателя. Мецената, который поддерживает городской музей, помогает инвалидам и нуждающимся, сделал ремонт в больнице. И за это я его грязью, мол, поливаю. В общем, почти выгнал меня из кабинета. Чем-то я ему не понравился. Подозрительно так на меня смотрел. Как рентгеном просвечивал. Козликов какой-то. Не умеют они там работать. Ох, не умеют...Никого из виновных не найдут.

-Ты, Петя, бутерброд с ветчиной не хочешь? — полковник Мельников пил чай с бутербродами. —А то видишь, в столовке тараканов третий день морят, а я без питания плохо соображаю.

Козликов отрицательно помотал головой.

-Не хочешь, как хочешь. Так что там по делу Дягилева? Наводка? Где разгадка этого коварного преступления, сыщик? — Павел Игнатьевич продолжал жевать ветчину.

-А разгадка, Павел Игнатьевич, кроется в какашках.

Полковник даже слегка поперхнулся и закашлялся от такого поворота событий.

— Где, где разгадка? — фыркая, переспросил начальник Петра.

-В какашках, товарищ полковник! — весело повторил молодой опер и уставился на своего шефа.

Мельников даже не дожевал бутерброда, вынул его изо рта, и положил на тарелочку.

-А я ведь покушать хотел, Козликов! Как так можно! Хана аппетиту! Нельзя ли было, как- —нибудь, более деликатно выразиться. Отходы жизнедеятельности. Нечистоты. Фекалии. А-а, ладно! Давай свою ассенизаторскую версию!

-Излагаю. Я внимательнейшим образом исследовал салон автомобиля Дягилева, где и было совершено преступление. Я, товарищ полковник, ползал там раком, можно так сказать. Дягилева ударил преступник, который прятался за передними сиденьями на полу автомобиля.

-Так. И что ты там раком наползал? — с интересом спросил Петра шеф.

-Наползал я вот что. Следов взлома замков автомобиля не обнаружено. Там стоит центральный замок, так что вполне возможно злоумышленник подобрал частоту сигнала сигнализации автомобиля. Как угонщики делают. Ловят, фиксируют частоту и привет. Или у него был запасной брелок и ключи.

-Согласен. Очень уж наводкой здесь пахнет, — поддержал шеф подчиненного. — Но причем здесь кака... Что, преступник обделался на заднем сидении? — ехидно задал вопрос полковник.

Опер пропустил ехидство мимо ушей и продолжил.

-Так вот. Пока я там ползал, я обнаружил, что пахнет в салоне весьма и весьма неприятно. Как в солдатском сортире.

-А как пахнет в солдатском сортире?

-Ну, уж не ароматами лавандового масла для ванн, Павел Игнатьевич. Потом я обнаружил несколько волос на чехле позади водительского сидения. Волосы оказались черные, как смоль. Напомню, у Дягилева волосы пепельные.

-А у его жены?

-У нее рыжие.

-Продолжай. Так вот. Я все свои находки, включая землю с пола автомобиля, найденные волосы, оставленные пальчики, окурки, собрал в полиэтиленовые пакетики и передал экспертам. Дягилев говорит, что удар он получил сзади, когда смотрел в боковое зеркало справа. Он хотел посмотреть, какое расстояние до машины с правого борта, чтобы, выезжая, ее не задеть. Если бы преступник лежал головой к правой задней двери, то водитель бы его заметил. Значит, голова злоумышленника была там, где я нашел волосы. И он прижимался головой к задней стенке шоферского кресла. А ноги, получается, покоились на коврике за передним пассажирским креслом. То есть там, где я и нашел комья земли.

Полковник отхлебнул чай и показал на стакан. Козликов кивнул. Хозяин кабинета нажал кнопку селектора и сказал секретарше:

-Олеся Викторовна! Будьте добры чаю нашему молодому сыщику.

Мельников откинулся на спину кресла и приглашающим жестом показал, что он продолжает слушать.

-Я получил результаты экспертизы. Комочки земли оказались конским навозом в смеси с землей. А волосы принадлежат мужчине, причем волосы эти перекрашенные из светлых в черный цвет. Помните, камера видеонаблюдения сняла момент, когда некто в кепке подходит к машине Дягилева. Стоит какое-то время рядом, а потом открывает не переднюю дверь или двери, а заднюю. Из-под кепки видны черные волосы. Слегка видны, но все же. То есть изначально бандит был блондином, потом он перекрасил волосы краской в черный цвет. Из Дольфа Лунгрена мистификатор заделался жгучим брюнетом.

-Ага! Он подозревал, что камера наблюдения банка может зафиксировать его появление. Но точно этого он не мог знать. Вот и подстраховался,— рассудил хозяин кабинета.

-Я тоже так думаю. Парик надо где-то покупать, где-то светится в магазине. Тем более продавец наверняка запомнит, кто покупает себе парик. Это ведь товар на любителя. А краску для волос купил в любом косметическом ларьке, типа для жены, и ни кому дела нет до этого. Нонче все красятся. Мужчины, женщины, подростки, деды и подруги дедов, дети...

-Достаточно мне твоих размышлений на эту тему, Козликов! — Павел Игнатьевич красноречиво провел по своим закрашенным волосам. Мужчина ретушировал седину, и ничего в этом зазорного не было. Петр понял свой небольшой прокол в вопросах красоты.

Полковник постучал ручкой по столу и вдруг спросил, с ехидством глядя на молодого оперативника:

— А навоз свежим оказался? Вот какое тебе слово надо было употребить! До того, как ты мне аппетит испортил! — незлобиво пожурил подчиненного хозяин кабинета.

-Очень свежим, Павел Игнатьевич. Очень. Если так можно говорить о дерьме.

-А откуда в десять тридцать утра может взяться свежий конский навоз в салоне автомобиля? Может быть, Дягилев любитель поездок на лошадях. Сейчас это модно!

-Я тоже занялся этим вопросом и просто позвонил Дягилеву. Тот сказал, что боится лошадей с детства, когда его чуть не расшибла насмерть несущаяся лошадь в деревне. А вот супруга его любит иногда погарцевать на хорошем скакуне. Но только по выходным и не с утра, так как она редко раньше двенадцати дня продирает глазки после сна.

-И где она катается по выходным?

-На конной ферме, что у деревни Вершки. Двадцать километров от города.

-У нас есть ее фотография? Обрати на нее пристальное внимание. Я бы сказал, особо нежное.

-Конечно. Я так и планировал. А фото ее из базы данных есть, и Дягилев мне на "мыло" ее портрет переслал.

-Хорошо. А вот как думаешь, мой юный друг, может ли женщина вырубить мужика так, как вырубили потерпевшего? — как бы сам себе задал вопрос полковник.

-Если кастетом, то почему нет, Павел Игнатьевич.

-А ведь кастетом и ударили потерпевшего. Так?

-Так точно. Кастетом по кумполу. Простите, по голове.

Дверь кабинета открылась и вошла Олеся Викторовна с чаем для молодого человека. Сейчас Петр просто сказал "Спасибо" и даже не взглянул на секретаршу. Когда женщина вышла, добавил важную информацию:

-Только у Стелы Дягилевой железное алиби на то утро. Она была в женской консультации и с десяти до одиннадцати провела на приеме. Это подтверждают и врач, и медсестра, и даже гардеробщица. К тому же банк находится на другом конце города. А напомню время преступления — десять часов тридцать минут утра.

Полковник молчал. Чуть позже поинтересовался:

-А скажи-ка, мне, Козликов, где у нас в городе с самого утра валяется конский навоз, причем свежий?

-Там где есть кони, товарищ полковник.

-Блестяще. А насколько я знаю, кони у нас есть только на конеферме в деревне Вершки. Говоришь, двадцать километров от города. Ага. А знаешь ли ты, Козликов, чем ты сегодня будешь дышать?

-Так точно, товарищ полковник. Конским навозом буду дышать. Зато на природе!

-Ты как обычно понимаешь меня с полуслова, сынок! Молодец! Чего сидим в моем кабинете, кого ждем?

Подъезжая на служебной "Волге" к ангарам, превращенным теперь в стойла для лошадей, Петр притормозил и с восхищением стал смотреть на молодого скакуна в загоне. Черный, как смоль, конь трусил вдоль изгороди. Казалось, он не касался копытами земли, а, как бы, плыл по ней. Легкий ветерок трепал его гриву. Животное вызывало восхищение.

Слышно было, как мелодично и весело щебетали птички. За загоном была видна красивая линия смешанных лесов средней полосы России. Козликов вдохнул деревенского чистого воздуха, с запахом сена и пряной травы. Парень посмотрел в высокое, чистое и бескрайнее небо. Когда он опустил глаза, то вместо этой красоты перед ним нарисовалась бородатая физиономия мужика в кожаной куртке и высоких сапогах.

-Этого коня зовут Горец,— похвалился он. — Красив, как горы.

Олег согласился кивком головы и показал удостоверение. Как ни странно, мужик даже слегка обрадовался милиции. Это был Тимофей Мерзликин, управляющий этой конефермы. Тимофей вспомнил, как в прошлом году у него увели коня кочующие цыгане, а милиция ему вернула животное. Поэтому он с радостью готов помочь, если сможет. Олег стал расспрашивать, сколько человек работает на ферме, кто конюхи, кто жокеи, кто уборщики. Всего под началом Тимофея работало шесть человек. Он перечислил фамилии и имена пяти мужчин и одной женщины. Козликов вдруг просто спросил:

-А блондины среди них есть?

Тимофей рассмеялся:

-Был один. Да только вчера уволился. Смеялся над ним вчера, сил нет.

-А что такое?

-Да явился вчера увольняться. А волосы рыжие, как у панка! Точно ржавый весь стал! Смешной!

-Рыжие, а не черные?— переспросил опер.

-Да точно, рыжие. А был светловолосым. И как он такой цвет получил? Не пойму!

-А как его зовут? Адрес есть? Телефон?

-Пойдем в контору, служивый!— Тимофей засеменил в один из ангаров,— Это все есть в личном деле.

Вскоре с фотографии на Козликова смотрели глаза Сергея Дробышева. Единственного блондина на ферме. Милиционер переписал контактные данные.

-Скажите, Тимофей, а девушка у него была? Может, вы видели кого-то? Я так понял, он не женат?

-Да, кобель это был знатный. К нему сюда разные подруги приезжали. Он их на лошадях катал. И на красавце Горце, в том числе. Любил он этого коня. Я не возражал. Работник он не отличный, но и не плохой. А девушки его мне не мешали. Сам был таким по молодости.

-А скажите, эта девушка приезжала сюда к нему?— парень достал фотографию Стелы Дягилевой из базы данных УВД и портрет, присланный ее супругом по электронной почте. Мерзликин взял со стола очки, нацепил их на нос и рассмотрел фото:

-А-а! Эта тоже здесь бывала, и нередко. У нее очень уши запоминающиеся. Гарна дивчина. Не помню, как ее зовут.

-Ее зовут Стела.— задумчиво подсказал опер,— Вы знаете, если кто-то будет вас спрашивать не приходил ли кто к вам, то прошу никому не говорить о моем визите. И будет еще одна просьба. Этот красавец в загоне, Горец. Его могут украсть?

Тимофей с подозрением и недовольством посмотрел на гостя.

По дороге в город молодой человек позвонил знакомому парикмахеру:

-Светочка, солнышко! Скажи-ка мне, если блондинка, настоящая, покраситься краской в черный цвет, а потом попробует себя обесцветить, перекисью, например. Что получится?

Да не собираюсь я над собой ни какие эксперименты ставить! Это по работе надо! Какой цвет получим? Говори громче! Ага, все понял, красавица. Спасибо и пока.

-Это из милиции! Откройте дверь!

Сергея Дробышева даже взяла дрожь от такого визита.

-А что вам нужно? Как я могу быть уверен, что вы из милиции?

Козликов показал удостоверение, но Дробышев не спешил открывать. Через глазок в двери не различишь, что там, в корочке, написано.

-С фермы, Сергей, украли Горца. А вы вчера только уволились. Подозрительно!

-Сейчас, минуточку!

Сергей прошел на кухню и стал звонить по телефону. Переговорив с минуту с Тимофеем Мерзликиным, бывший жокей пошел открывать дверь. Перед ним стоял Козликов с пустой полуторалитровой баклажкой в руках.

-Я у вас, Сергей, потом водички в омыватель наберу?!

-Конечно, конечно. Проходите.

Козликов задал несколько вопросов о Горце. Кто мог его похитить? Не приезжали ли покупатели? Сколько он может стоить? И, даже, задал вопрос, где вчера ночью был Сергей. При этом опер извинился. Сославшись на служебный долг. Сергей не обиделся. Было видно, что этого коня он искренне любил. Дробышев ответил, что всю ночь проторчал в баре, пил пиво с друзьями и гонял в бильярд. Это могут подтвердить человек двадцать. А коня могли цыгане украсть, как в прошлые разы. Петр спросил, где их постоянный цыганский табор. Сергей ответил, что раньше у деревни Крутое они стояли табором. Но сейчас, может быть, перекочевали куда-то. Козликов поблагодарил за помощь в расследовании, попросился в туалет, и набрать воды в омыватель. Сергей сидел перед милиционером в вязаной шапочке, так что волос не было видно. Их все он убрал под шапку. В ванне следователь включил воду, но набирать ее сразу не стал. Он собрал остатки волос рыжего цвета с одной расчески, а с другой, давно не мытой, взял светлые волосы. В углу полочки он увидел полупустой пузырек от перекиси водорода. Он покрутил пузырек в руках и поставил на место. Волосы он положил в пакетик, помыл руки, набрал воды в пластиковую бутылку. С хозяином квартиры они расстались почти по приятельски.

Задержание Сергея Дробышева прошло без эксцессов. Козликов так же позвонил в дверь. Дробышев посмотрел в глазок двери, узнал в звонившем защитника лошадей, и без подозрений открыл дверь. А через минуту на запястьях жокея захлопнулись наручники. Во время обыска, при котором присутствовал лично полковник Мельников, в коробке из-под старых игрушек был найден пакет, а в нем сто девяносто четыре тысячи долларов. Понятые даже завистливо вздохнули при виде этой кучи зеленых пачек. И не только понятые. Сергей сразу как-то сник после предъявления ему обвинения в вооруженном ограблении с причинением среднего вреда здоровью. На предложение добровольно выдать имеющиеся в квартире запрещенные вещи, как, то: наркотики, оружие,краденные ценности и деньги, он только отмахнулся. Помимо этого был найден вымытый начисто, заботливо отполированный кастет. Так же нашли небольшую железную коробочку с коноплей. Результаты обыска были на лицо. Полковник Мельников отдал команду оформлять все выявленное в ходе обыска как положено по инструкции, а сам вышел на балкон и стал звонить другу своего детства, однокласснику, а ныне известному в городе бизнесмену и меценату Колесникову Федору Ивановичу.

— Здравствуй, Федя! У меня для тебя информация. Мы нашли половину денег, что тебе должен был вернуть Дягилев. Да, его действительно ограбили. В ограблении он не виноват. Хлопца, что все это провернул, мы взяли.

-Спасибо, Паша! — поблагодарил старого друга Колесников. — Значит, пока только половину?

-Точнее, сто девяносто четыре тысячи долларов. Шесть тысяч парень уже успел потратить.

-Ого, какие у нонешней молодежи скоростные темпы!

-Вторую половину, я думаю, скоро найдем тоже. У меня еще к тебе просьба будет. Так, на всякий случай. Мне кажется, тебе может позвонить женщина, вернее девушка. А может, еще кто. Смысл такой, что я привезу тебе записывающую аппаратуру...

-Да есть у меня, Паша, эти технические штучки.

-Запиши на пленочку этот звонок. Мне кажется, она позвонить может. Ну, и пока опять же прошу не поднимать волну по этому делу. Дягилев никуда не уйдет. А заявление потом напишешь.

-Да не вопрос, Паша! Так и сделаем. Слушай! Приезжай-ка ко мне часиков в девять домой. Алевтина нам баранинку с овощами и водочкой сделает. Хочешь, я за тобой машину пришлю?

-Да что я, старый хрен какой! Пешочком к тебе дойду. Прогуляюсь. А ты пока карты готовь, пульку, как обычно, распишем. Ну, все, жди к девяти. У тебя же ночевать останусь.

-Всегда рад, Паша! До вечера.

Два старых друга попрощались. Козликов просто и доходчиво донес до Дробышева суть той ситуации, в которой тот оказался по своей же вине. Если обвиняемый напишет чистосердечное признание, окажет помощь следствию, укажет на того, кто был организатором и "мозгом" операции — это будет один срок. Если же он все возьмет на себя, откажется от сотрудничества с органами дознания — значит, это он задумал это дерзкое преступление. Продумал с холодным умом и четким планом. Не оступился, а шел на злодеяние сознательно и расчетливо. Это уже другой срок. Факты говорили сами за себя: волосы, найденные на месте преступления и волосы с расчесок для волос принадлежат одному человеку — Сергею Дробышеву. Конский навоз в машине — тоже свидетельство против обвиняемого, ведь он на ней работал. Деньги, найденные в квартире Сергея, на каждой пачке имеют отпечатки пальцев жертвы преступления — Олега Дягилева. Просто потому, что это деньги из банка, это те деньги, каждую пачку из которых жертва брала в банковском хранилище в руки и укладывала себе в сумку. Найденный кастет — тоже улика. Даже коробочка с коноплей не лучшим образом скажется на вердикте суда. Можно считать доказанным факт, что Сергей Дробышев и Стелла Дягилева являются любовниками. Управляющей конефермы Тимофей неоднократно видел, как Сергей катал на Горце Стелу и, как они целовались потом под деревьями, не особо стесняясь других работников фермы. Это подтвердили и остальные жокеи и обслуживающий персонал.

А вот мудрая жена жертвы ограбления обеспечила себе стопроцентное алиби, вопреки привычкам навестившая врача в ранние утренние часы. Как раз в день ограбления и примерно в то же время. Так что, картина ясная и выбор остается за самим обвиняемым. Сергей Дробышев понял все быстро после разъяснений следователя. Ему явно не хотелось париться на нарах, в то время как его любовница будет отдыхать на морских побережьях с каким-нибудь новым ухажером. Парень стал давать четкие и последовательные показания, без сомнения согласился на предложение органов следствия "вывести на чистую воду мозг" операции — скромную девушку с очаровательно оттопыренными ушками — Стелу Дягилеву. Девушку, которою ее муж считал весьма бестолковым созданием. Женщину, которой хотелось одним ударом наказать мужа, который ее разлюбил, возненавидел и стал оскорблять и даже прикладывать руки, при случае. Получить в свой багаж новую любовь с романтичным и атлетичным блондином. Иметь деньги на покупку своего семейного гнезда, где она бы могла кататься со своим любимым на лошадях. Глядя на резвый бег жеребенка потягивать прохладное шампанское. Родить ребенка, наконец. Может быть, он и получился бы таким же лопоухим немного, как его мама. Но она бы любила бы и эти оттопыренные ушки своего ребенка. Таковы были ее мысли и планы.

Стела Дягилева уныло сидела на стуле в кабинете Козликова. Полковник Мельников стоял у окна и смотрел на проезжую часть. Пленка с записью разговора Сергея Дробышева с ней закончилась. Сергей отлично сыграл свою роль. На нем милиционеры установили скрытый микрофон. Сергей говорил с ней о дальнейших планах, строил планы поездки на Кипр, покупки небольшой конефермы в соседней области, где они будут целыми днями кататься со Стелой на лошадях, и ни о чем не думать. Что, когда Колесников расправится с ее официальным мужем, она станет свободной, они поженятся и у них будут деньги. Он, как бы, между прочим, спросил, где она хранит деньги мужа, в безопасном ли месте? Та сказала, что все лежит в банковской ячейке, которую она арендовала неделю назад. Но вместо прогулок на лошадях ей предстояли прогулки по тюремному двору. Комиссия из сотрудников банка, вместе с представителями органов милиции и понятыми вскрыли ячейку и нашли все двести тысяч долларов нетронутыми. И на этих деньгах были отпечатки пальцев Олега Дягилева. Последний заявил, что все эти деньги он хотел вернуть бизнесмену и своему работодателю Колесникову Федору Ивановичу. Соответственно, вся сумма, за исключением шести тысяч, потраченных грабителем Сергеем Дробышевым, были возвращены владельцу.

Олег Дягилев так же передал в собственность в счет погашения шести тысяч свой автомобиль "Тойота" Колесникову Федору Ивановичу. Стела Дягилева стала давать показания. Перед лицом неоспоримых фактов, перед реальной картиной разрушения ее надежд на новую жизнь, она как-то сникла и, некогда озорной огонек в ее глазах потух. Она помогала следствию. Это дело было раскрыто. Дягилев находился под арестом за совершение мошеннических действий и присвоение чужого имущества путем злоупотребления доверием и хищением денежных средств со счетов фирмы Колесникова. Это преступление тоже было раскрыто и виновный задержан. Правда, отдел по борьбе с оборотом наркотиков заинтересовался информацией Олега Дягилева о его неудачной сделке по покупке наркотиков. Олег согласился сотрудничать с этим отделом в деле поимки наркодилера. За эту помощь ему было обещано значительное смягчение наказания.

Козликов еще раз прослушивал запись показаний Стелы.

— Когда Олег собирался бежать в Бобруйск, он спрашивал меня, буду ли я его ждать. Я сказала тогда ему да. А вообще-то, ждать его я не собиралась. У меня были другие планы. Тогда я справедливо полагала, что Федор Иванович Колесников уже знает, что мужа выпустили из больницы.

"Может, я и дура, но мне понятно, почему Олега не трогали в больнице. Зачем лишний шум? Я бы тоже подождала. Так-с. Сережка — молодец, сработал чисто! А результат этой работы лежит в арендованной мной банковской ячейке! Да, это деньги моего супруга. Но они от этого не перестают быть деньгами! Даже хорошо, что Сережка не покалечил Олега, а просто хорошенько приложился кастетом к облику моего суженого. А ведь мог бы и убить! Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского!" — так я размышляла тогда.

Сережка — мой любовник. Высокий. Сильный. Заботливый. Ласковый. Спортсмен. Такие слова красивые умеет говорить! На душе и по всему телу теплота растекается от его слов!

Он не обзывал меня ушастой сучкой. Может, он и шлялся налево. Но он, в отличие от моего спутника жизни, не врал на каждом шагу, не изворачивался. Что ж, спутники летают, но иногда их сбивают, иногда они просто сгорают в космосе.

Да, Серега сработал чисто. Олег даже не увидел, кто он его вырубил. Муженек все не мог понять, откуда грабитель знал, что он повезет четыреста тысяч долларов из банка, чтобы вернуть Колесникову. А это я ему об этом сообщила. Олег ведь мог нанять инкассацию. Но я знала его боязливый характер. Он бы не доверил чужим людям, пусть и инкассаторам, своих денег. Более того, я сделала специально для своего любовника запасные ключи от автомобиля Олега. Я же дала ему запасной брелок от сигнализации. Сережке оставалось лишь подождать недалеко от банка, пока приедет мой официальный суженый, залезть в его машину, и опять ждать. Камеры просматривают территорию вокруг банка и внутри, а возможно и на стоянке. На всякий случай требовалось подстраховаться. И я заботливо, нежно наносила на волосы Сергея краску для волос черного цвета. Из блондина я, как профессиональный парикмахер, превратила его в жгучего кавказца, можно сказать. Правда после всего, Серега сам решил вернуть себе светлые волосы и, не спросив моего совета, стал осветляться перекисью водорода, как всегда осветлялась его мама много лет назад. Ну, это уж его ляп. Я замаскировала своего истинного Серегу и выдала миру уже неузнаваемого. Может, я и дура, но кое-что сделать могу, помимо модной и красивой завивки клиентке в салоне-парикмахерской.

— А как вы узнали о долге вашего мужа и о том, что он собирается снять все со своего счета, что заработал за эти годы плюс взять кредит на погашение долга Колесникову? —услышал свой голос на пленке Козликов.

-Пока муж был на работе, я вложила в дисковод его компьютера диск с маленькой программкой, запоминающей вводимые пароли и логины. И вскоре я узнала, какими деньгами ворочает муж, и чьи это были деньги. Но Олег решил использовать деньги Федора Ивановича для быстрой операции, которая, вроде бы, сулила большие и быстрые деньги. Делов — то: купить задешево героин в одном месте и сразу же перепродать его местному крупному дилеру. Тем более, он уже договорился с ним. Муж думал, я нахожусь полностью во власти Морфея, когда тихонько встал ночью и пошел на кухню звонить по телефону. Я же последовала за ним. И, стоя босыми ногами на холодном полу, слышала его тихий разговор. Я, хоть и дура, ушастая сучка, как он любил меня называть, но все-таки сообразила, о чем идет речь. Хоть они и называли героин "товаром", но я-то все поняла. Я также читала его электронную почту. Потом я стала слушать все его разговоры по телефону ночью. Я поняла: мужа вновь кинули: товар-то он даже не купил. Вернее, он купил воздух. Он же ни хрена не разбирается в героине, и то, что ему подсунули вместо него... Да, белый порошок. Но это был не героин.

— Может, я и дура, но кое-что умею делать. Многие мои клиентки хвалят прически, которые я делаю. Это потому, что я не просто делаю прическу, я, можно сказать, творю ее. Как художник творит на холсте кистями и акварелью. Так и творю на волосах женщин ножницами, расческой, феном. Руками, наконец. И мозгами, которых, как был уверен муженек, не осталось в моей ушастой голове. Зря он так меня называл, не надо было оскорблять мою внешность. Я, как художник, ее очень ценю, может, я бы и простила оценки моего женского ума, похождения с проститутками, но он оскорбил мой внешний облик. Мои точеные ушки, достойные кисти великого художника. Вот Сережа это понимал. Потому что он тоже художник в душе, а не вор и лгун, как ты. Художник действует нестандартно. Именно поэтому, я надоумила Сергея позвонить анонимно Федору Ивановичу и посоветовать проверить, не пропали ли какие-то деньги с его брокерского счета на фондовом рынке. Таким образом, уважаемый бизнесмен и меценат Колесников Федор Иванович узнал о махинациях с его деньгами. Потом я видела, как мой муженек дрожал после разговора с Федором Ивановичем. Тот провел таки проверку последних операций, которые вел Олег. Ну, а мне оставалось лишь посмотреть в компьютере, на какое число Олег заказал в банке получение наличных. Потом оставалось сообщить обо всем Сереженьке. Сереженька же сработал чисто. Эх! Вы приперли Сереженьку фактами к стенке. Я не обижаюсь на него, что он меня выдал. Хотя я бы, наверное, его бы не выдала в такой ситуации. Я бы пошла на эшафот ради любви.

-А все-таки, зачем вы звонили Колесникову, когда все уже, казалось, складывается хорошо? — на пленке зазвучал любопытный голос полковника Мельникова.

-Я вернусь к первому нашему разговору, когда мужа привезли из больницы домой. Тогда я была уверена, что Колесников посчитает, что Олег кинул его во второй раз, пообещав вернуть все растраченные средства и инсценировав ограбление. Я считала, что на этот раз Федор Иванович его не простит и уж точно ликвидирует его, чтобы другим неповадно было воровать у него. Муж тогда потребовал у меня денег на то, чтобы скрыться от преследования. Я дала ему семьсот долларов из своих сбережений и пять тысяч рублей. У него тоже был небольшой загашник с деньгами. Вообще, ему хватало денег, чтобы уехать к себе в Бобруйск и там затеряться. Проблем с деньгами на первое время у него не было бы. К тому же он всегда мог продать машину. А это весьма неплохие деньги. С деньгами, рядом с родственниками, он бы без проблем отсиделся бы где-нибудь в деревне с годик. Смотрел бы спутниковое телевидение, пил самогон на свежем воздухе, гулял бы деревенских баб. Ему бы там кайфово жилось бы. Только это не входило в мои планы. Я позвонила через пару дней Федору Ивановичу и сообщила ему адресок в Бобруйске.

-Но все же — зачем? Вы ведь не потребовали денег, как я предполагал!

-Да, я не требовала с него денег за эту информацию. Я сделала это ради удовольствия. Голос я изменила, как могла. Но, как видите, Колесников ждал этого звонка и его записал. А против данных экспертизы не попрешь. Пусть мой муж считает меня круглой дурой, но звонила я не с сотового или стационарного телефона, а по карточке из автомата на улице. После чего карточку разломала и выкинула. Такие дела. Потом только я узнала, что вы не дали уйти муженечку в Бобруйск, закрыли его. Извините за сбивчивый рассказ. Мысли скачут. Мечты разбились. Вместо мечты — светит мне небо в клетку... Так вот, зачем я звонила-то. Федор Иванович Колесников то же самое спросил по телефону: почему я сообщаю ему эту информацию бесплатно. Она ведь очень ценная для бизнесмена. На что я, немного подумав, ответила: "просто Олег Дягилев очень нехороший человек. А я люблю хороших людей". На этом тот разговор и прекратился. Я и сейчас бы его сдала.

— Но с чего вы взяли, что Колесников стал бы убивать Олега? Я знаю Колесникова с детства, это действительно порядочный человек! — встал на защиту репутации своего одноклассника полковник.

-Знаете, я не знаю, какой человек Федор Иванович. Но я знаю, что даже хорошие и порядочные, как вы говорите, люди могут стать очень нехорошими и непорядочными, если их обворовать. А тем более, богатые.

На пленке голос девушки умолк. А потом вдруг девушка спросила:

-А вы, Петр, как мужчина, ответьте. Красивые у меня уши?

Здесь запись была остановлена. Но Петр помнил, как ответил ей искренне:

-Очень. Поверьте мне, как мужчине.

Тогда Стела Дягилева улыбнулась. Ей было приятно это услышать от постороннего мужчины.

Павел Игнатьевич Мельников вновь был в гостях у своего друга Колесникова Федора Ивановича. Они втроем, еще по студенческой привычке, гоняли преферанс. Когда жена Федора Игнатьевича Алевтина вышла на кухню, чтобы приготовить всем чаю, полковник спросил друга:

-Ты мне все же скажи, Федя, что бы ты сделал с Дягилевым, если бы мы его не закрыли, и он лег бы на дно?

Два давнишних друга посмотрели друг другу в глаза. Колесников положил карты на стол, и посмотрел в окно.

-Я бы, Паша, воспользовался бы тем адресочком, что сообщила мне жена этого вора. Более того, если бы она потребовала денег за эту информацию, я бы ее у нее купил. На меня работал не только этот пройдоха Дягилев. И если каждый вдруг решит, что Федора Колесникова можно безнаказанно обворовывать...

-Так все-таки, что бы ты с ним сделал?

-Лучше тебе об этом не знать, Паша!

В комнату вернулась супруга предпринимателя Алевтина с тремя дымящимися чашками.

-Так кто у нас на мизере — то сидит! — сощурил глаз Павел Игнатьевич,— Ага, Алевтина.

А ведь знаешь, Аля, я ведь тебя поймаю на взятке червовой!

-Ну, ну! Ловите меня, сыщики! — уверенная, что ее мизер чист, ответила Алевтина