LILITH — «Неделька». Очки со сменными стёклами.

Ещё с утра затянутое тучами небо сулило неотвратимое приближение стихии. Холодное дыхание бесстыжего ветра украдкой проникало под одежду, заставляя ускорять шаг, чтоб хоть как-то противостоять пронизывающей прохладе. Сверху уже начал накрапывать мелкий дождик, разукрасив пыльный асфальт тёмными точками. Пуантилизм Сёра или, скорее, имитация газетного принта, как у Роя Лихтенштейна? Постепенно точки стали увеличиваться и расползаться до размеров громоздких клякс, помешав поиску аналогий с живописью. Вскоре...

Не смотря на всю предсказуемость прогноза, первая вспышка ослепила меня тревожно и неожиданно. Я стал с надеждой оглядываться по сторонам, ища укрытие от надвигающейся бури. Не придумав ничего более оригинального, я направился в сторону подземного перехода. Издалека раздался сердитый и продолжительный рык. Вот оно...

Началось, хлынуло, будто там, наверху, прорвало кран. По ступеням перехода стекали мутные водопады, быстротечные реки стремительно заполняли собой улочки, унося в потоках воды оборванные шквалами ветра листья и мелкий мусор. Пузырьками пробивали поверхность луж бесконечно падающие тяжёлые капли. Похоже на водянки, вздувшиеся от мелких ожогов или, скорее, на симптомы ветряной оспы? Природу поразил неведомый недуг... трудно определить диагноз...

Я наблюдал за происходящим из своего убежища. Здесь, казалось, я был неуязвим и недоступен для затянувшегося ливня. Когда-нибудь он непременно закончится. Подожду, пока чуть-чуть утихнет, и пойду себе дальше. Вот только... и всё же...

Уныние. Неясной горечью оно медлительно, но неукротимо подступало твёрдым сгустком слизи, комком к самому горлу, отравляя изнутри болезненными ощущениями ослабевший иммунитет моего сознания. Тихий, притаившийся в организме паразит. Я знал, уже ничто не затмит, не исправит этого настроения. Уныние. Мир безнадёжно захлебнулся и утонул в унынии. Потираю глаза... что-то мешает будто бы... влага...

Уберечься не смог... поглотило...

Вторник. Синий.

Я стоял на балконе, созерцая, как неспешно полупрозрачный воздух обволакивала кобальтовая дымка. Почему-то сердце щемило от необъяснимой печали. С чего бы это? Может, есть некая причина, о которой я случайно позабыл? Ничего не всплывает, странно... Что же всё-таки спровоцировало появление этого чувства с горько-солёным привкусом на дне? Надо ещё подумать...

Одно за другим, на фоне неонового свечения полуночного неба, вспыхивали с переменчивой яркостью, пробиваясь сквозь туманную завесу, созвездия Большой и Малой медведиц, Дракона, Кассиопеи, Лебедя. Но, в сравнении с флуоресцентно-оранжевым Юпитером и белёсо-лимонной полной луной, образующими между собой начало и завершение идеально ровной диагональной линии, они казались всего лишь мелкими, мерцающими, цветными светодиодами, спрятанными за матовым стеклом витрины. Удивительно...

Я пристально вглядывался в щербинки и трещины лунного диска, очевидно, в поисках ответа на какой-то извечный вопрос, безрезультатно... Глаза от напряжения начали слезиться, застывшие скупые капли выедали и обжигали глазное дно, точно кислота. Больно...

Там, где поверхность ночного светила была с затемнением, она казалась мне прозрачной, будто сквозь прорехи её тонкого рукотворного кружева просвечивалось пятнами небо. И вдруг...

Из сонной тишины, едва уловимо, мне послышалась мелодия: витиевато-нежная, восхитительно красивая, лиричная... Её нисходящие секвенции попеременно модулировали то в минор, то в мажор, но основная тональность, отражала как в тёмном зеркале вод, всю заполонившую меня печаль. Откуда она доносилась? Неужто, кто-то из соседей в столь поздний час вышел со скрипкой на балкон, в поисках благодарных слушателей? Невероятно...

Слёзы непроизвольно катились по щекам. Глаза уже не так сильно болели. То, о чём я думал, можно было бы записать нотами, не сомневаясь, что получится та самая мелодия, что всё ещё звучала где-то совсем рядом. Я понял, почему у меня возникло такое ощущение, будто я уже слышал её когда-то раньше. Всплывало отдельными слайдами прошлое. Так, ничего конкретного: обрывки воспоминаний, кадры, фрагменты, мелочи... Пожалуй, уже не уснуть...

«Здравствуй, грусть!»

Среда. Голубой.

Всё прояснилось. Я умею взглядом растворять облака. Белоснежный след, оставленный самолётом и ещё недавно наискось перечёркивавший небесную гладь — исчез. Я доволен...

Структура мыслей предельно чёткая, ясная, лаконичная. Всё под силу. Не видеть препятствий. Такая уверенность...

Здорово. Солнечный лучик, как воришка сквозь распахнутую форточку проникший в мой дом, приятно щекочет ворсу на ковре. О чём-то без умолку щебечут синицы. Расправить крылья и взлететь. Не важно — куда, не известно — зачем, без разницы — с какой целью... А, впрочем, надо ли? Спонтанно, необоснованно, не логично... Ну, и ладно! Главное, что это — возможно! Свобода... лёгкость...

Четверг. Зелёный.

Опьяняюще терпкий запах древесной смолы, шуршащая хвоя под ногами. Куда ведёт эта тропинка? В каких дебрях затерялся её след? Пройдусь, посмотрю...

Пробираясь сквозь заросли бурьяна, интуитивно прикрывая глаза всякий раз, когда предстояло отклоняться от высокой ветки, я не смел ни на миг останавливаться. Скоро, совсем скоро, я всё узнаю, достигну цели, раскрою некую тайну, хранителем которой буду я один. Но, может, я уже не первый, ведь кто-то же ходил здесь раньше, иначе бы не было этой тропинки... Интересно, что ему удалось здесь выведать...

Раздвигаю колючий кустарник. Руки в царапинах, ноги в царапинах, в волосах щепки... Счастливый, прорвался. Но... что это...

Тлеющие угли заражали жаром свежий, аккуратной горкой выстроенный хворост. Медленно отлетали и гасли искры, превращаясь в парящие хлопья пепла. Языки пламени извивались, разгоняя едкий чёрный дым. Костёр горел вовсю, но рядом никого не было. Кто его зажёг? Зачем? Почему оставил без присмотра? Мог ведь начаться пожар...

Не в силах отойти, я стоял заворожено, любовался, не моргая, этим мистическим зрелищем. Суфийский танец дервишей «танура» напомнило мне бесконечное движение огня. В то же время, назойливая мысль о непредусмотрительном хозяине ни на шутку разыгравшегося пламени никак не оставляла меня в покое. Любопытство... тревога... недоумение...

Пятница. Жёлтый.

Чуть свет меня разбудил телефонный звонок. Я дополз к тумбочке, схватил трубку, еле выжал из себя: «Алло»... На том конце провода звонок прервался. Раздались короткие гудки: «Ту-ту-ту-ту...» Как же я был зол! Солнце предательски озаряло покинутое мной логово, точно огромный прожектор. Я понял, что уснуть мне уже не удастся, чёрт... С добрым утром...

Пошаркал на кухню варить себе кофе. Насыпал три ложки «с горкой» насыщенно-ароматной, крепкой «Гватемалы», залил водой, поставил на конфорку, жду. Вновь призывным кличем раздался телефонный зуммер. Подбегаю. «Да, слушаю вас!» В ответ — секундная пауза, и... «ту-ту-ту-ту...» Да, сколько же можно! Возвращаюсь. Какая вонь! По кухне витает ядовитый чёрный дым. Пригорела пластиковая ручка джезвы. Кофе растёкся по белой эмали плиты буроватой зернистой жижицей. Выключил газ. Чёрт, вот и позавтракал! Bon appetit...

На работу опоздал. Прямо с порога получил нагоняй от начальства. Мужественно терпел, пока наш генеральный самодур разбрызгивал повсюду слюну и изрыгал проклятия. Ничего не сказал в ответ, даже ни разу не огрызнулся (а как хотелось!). Стоял с поникшей головой, лишь изредка подтверждая кивками, будто принимаю всё, что говорилось в мой адрес. Экзекуция могла бы длиться ещё часами, если бы не... «Дзззынь!» Подбегаю к рабочему столу. На лету ловлю трубку. Нет, это уже не смешно... «ту-ту-ту-ту...» Поднимаю голову. Шеф торжественно вручает мне только что подписанный приказ о моём увольнении. Ну и чего ради стоило так распинаться? Чёрт, как мне всё надоело... Удачного дня...

Возвращаюсь домой. В переполненном транспорте кто-то пытается влезть мне в карман. Что вы там ищите, придурки? Нет у меня денег, я теперь безработный! Трижды наступили на ногу, двинули локтем в меж рёбер, огрели сумкой по плечу. Не выдержал! Вышел на остановку раньше. Навстречу мне, по пустынному бульвару, щедро усеянному уличной грязью и тополиным пухом, вприпрыжку скакал ребёнок. Сначала я не мог понять, что меня в нём так раздражает. Позже заметил... вот оно... Точно папская тиара на кучерявой башке мальчишки венценосно возвышалась канареечно-жёлтая панамка, фетиш моих детских кошмаров. Когда-то мои родители, всякий раз, перед тем, как выпустить на прогулку, заставляли меня напяливать на голову точно такое же уродство, чтобы я не затерялся в толпе. Как же я её ненавидел! Поравнявшись со мной, мальчишка что-то достал из плюшевого рюкзачка:

— Дядя, дядя, смотри, что у меня есть!

Детская ладошка крепко сжимала игрушечный, мобильный телефон. «Дззынь!» — разрывалась эта разноцветная пакость, злобно поблескивая лампочками. Спасибо, что напомнил, маленький негодяй! Чёрт, и откуда ж ты такой взялся? Приятного вечера...

Открыл входную дверь. Не включая свет, наспех сбросил с себя всё, с разбега улёгся в «кубло», закрываю глаза, упорно пытаюсь отключиться. «Дззынь, дззынь...» Вставать не стал. Чёрт, хватит на сегодня, надо уметь переворачивать страницы... Спокойной ночи...

Суббота. Оранжевый.

Ничего уже не хотелось. Всё осточертело ещё вчера. Решил провести день в праздном безделье, уронив свою ленную тушку на горячий песок центрального городского пляжа. Жаркое полуденное солнце легонько пощипывало плечи и спину. Пресная речная вода ласкала измученные мытарствами стопы. Я слышал, как плещутся мелкие волны, перекатывая песчинки и обломки ракушек. Ультрафиолетовые лучи безжалостно стягивали кожу, лишая её влаги. Ветер замер, видимо, тоже обленился вконец, разморенный летним зноем, или попросту позабыл о своих обязанностях. Жара... нечем дышать... пить...

Жажда заставила меня всё-таки подняться и дойти до ближайшего бара. Я нервно скомандовал:

— Апельсиновый фрэш!

Цитрусовые, как шарики в лототроне во время розыгрыша, зашевелились, стали спускаться один за другим по прозрачному, ребристому шлангу, падая и превращаясь в пенящуюся жидкость на дне пластикового стаканчика. Несколько кусочков льда. Соломинка. Кажется, я спасён...

Как по раскалённым углям несмело возвращаюсь на прежнее место. Исходная позиция, и снова... Жара...

Воскресение. Красный.

Отмокаю в ванне. Тёплая вода. Бархатистая пена с запахом розового масла. Приступ мигрени. Пару минут назад, когда брился, случайно поранил лицо. Кровь всё ещё не остановилась, капли падали, обагрив воду причудливыми разводами, походившими то на тропические цветы, то на диковинных животных, то на грозовые облака. Ещё чуть-чуть, вода приобрела едва заметный, бледно-розовый оттенок, и всё... волшебство иссякло... ни осталось и следа от былой красоты... Я был разочарован. Мимолётное...

Правая потянулась к бритве. Левая послушно легла на перекладину. Как смычком по струнам, решительно, но не резко, холодный металл прикоснулся к запястью, оставляя за собой сочившуюся алым тонкую зарубину. На всякий случай сцепил зубы, но особой боли не почувствовал. Вот только... голова, может, всё-таки выпить таблетку? В поисках утраченного чуда, прорвал ладонью пенный покров и окунул её на самое дно. Цветы, животные и облака стали крупнее, но, не смотря на это, так само быстро и бесследно исчезли. Оттенок воды был уже более насыщенным, однородным. Утраченное кануло. Тленно...

Усилием воли ослабевшей левой потянулся к бритве. Разжал пальцы на правой, в надежде... вот, сейчас всё вернётся, всё повторится вновь, но... Нет, всё не то! То, что я видел, больше не было похоже ни на цветы, ни на животных, ни на облака. Кляксы, пятна. Настолько аморфные, бесформенные, неуклюжие... Как же болит голова! Всё бессмысленно... Вода приобрела коралловый окрас... «нельзя войти дважды»... Бренное...

Внезапный прилив тепла и пульсация в районе запястий. Кончики пальцев немеют. Над поверхностью — холодно. Вроде дверь закрыта — немного знобит... Откуда может быть этот сквозняк? Странно... веки смыкаются... головная боль утихла... Меня всё сильнее одолевает сонливость, ей невозможно противиться... Растворившись в мыльной пене, тонет реальность... Снимаю очки. Цвета стёрты. Мир чёрно-бел. Спектр — всего лишь иллюзия. Вечное...