inushinu — Галатея

Терпеть не могу этих людишек, которые говорят одно, а делают совсем другое. Они, наверняка, продали душу дьяволу!

Ну, да Бог с ними! А вот что касается «не сложившейся жизни». Вот это про меня! Вроде бы всё есть, чтобы жить складно, а не получается. Ну, хоть тресни! Женился я лет пять назад, моя так «Так Называемая» жена, тогда очаровала меня знанием поэзии... Это только мне казалось…. А как потом выяснилось, что поэзия для неё — это разговор после сытного ужина с обильной выпивкой…. А выпить она любит!

Как раньше писали в романах: жизнь не удалась ….. Женитьба — это начало моей неудавшейся жизни! Её, так сказать, старт!

С первых дней супружеской жизни, всё пошло шиворот навыворот, и ничего изменить было нельзя. Сколько можно я терпел, а сегодня сказал себя: Баста! И позвонил своему приятелю, у которого была «гуляющая квартира», ну в том смысле, что там никто не жил. Вначале тот никак не мог уразуметь, что от него хотят, но потом до него дошло, и он, надо сказать ему за это спасибо, не задавая ненужных вопросов, передал мне ключи.

Я перебрался на новое жильё. Переезд мой бы тайный, в отсутствии своей «Так Называемой», потому что она наверняка, устроила бы мне очередной скандалище. Их за время совместной жизни было много. Происходили они по поводу и без повода, а это надо сказать отвратительное явление, когда человека орёт благим матом, хаит тебя и постоянно проводит мысль, что она настолько хорошая, что прямо спасу нет! А я ….. Теперь мне и представить это страшно! Поэтому я сбежал!

Однажды она мне заявила, я, говорит хорошая, я на прошлой неделе в магазин схо-дила... Ну, я осторожно высказал ей всё, что я о ней думаю. Ну, она тут, известное дело, в слёзы, и слова стала, говорить    мне уже хорошо известные слова. Это нестерпимо скучно!

Ох, как вначале на меня они действовали, ну, просто, ужас! На работу я приходил сам не свой. Весь мир мне казался до того примитивным, что порой, чего греха таить, даже жить не хотелось. Потом я заметил, что для неё все эти скандалы, которые она устраивала по поводу и без повода, это как отдушина какая-то: повоет, повоет, а потом, на следующий день как ни в чём не бывало, спешит к своему очередному поклоннику.

Я стал наблюдать. И вот, что выяснилось, когда я прихожу домой, она как в воду опущенная, потом, находит малейшую зацепку, неважно какую! И тут начинается.    Я, естественно, завожусь, эмоции из меня фонтаном и тут замечаю: она только розовеет, глазки поблескивают!

Вот оно в чём дело!

У нас работе есть психолог. Я к нему подкатился. Рассказал всё, а он говорит: «Это дело известное — она истероид, — я прямо опешил от этих слов.

— В смысле, чокнутая?

-Нет… Это немного другое.

— А, что именно,— не унимался я.

— Ну, как Вам это сказать…

— Говорите как есть, — сказал я решительно, решив испить чашу до дна.

— Наверняка Вы читали, или, по крайней мере, слышали, о всякого рода «стервах»…

— Это …как её …ну она ещё сказала, что её ненавидят как Гитлера..Со..о..бака… или как там её…

— Наверное, Собчак?

— Ну, да.

— Так вот, эти люди живут только одной мыслью весь мир для них и они идут на всё, чтобы добиться признания. Часто у них не хватает энергии, ну, что было понятнее — сил, и вот тогда они подпитываются энергией, или силой, у других…

— Они паразиты?

-Да!

Решился я на отчаянный шаг. Конечно, этого никто не одобрит, все считают, что коль женился, то и тяни до конца свою лямку, но нет, дудки! С меня хватит. Потому что от такой совместной жизни, что-то так стало меняться в моём характере, что я сам не шутку растерялся. Со мною начало твориться что-то неладное…. После разговора с психологом я понял — она высасывает из меня силы или как говорит психолог — энергию!

Приехал я на новее жилье. Стол, стул, кровать — вот и вся мебель, которая украшала этот райский уголок. На кухне тоже — стол, один табурет, но был телефон, а это важная вещь в жизни современного человека. Мне понравилось. Я с собой притащил транзисторный приемник и был этим крайне доволен.

Вначале меня больше всего пугала возможность прихода незваной гостьи — «Так Называемой». Я чувствовал себя несколько напряженно, но, с другой стороны, на душе было хорошо, потому, что теперь никто не мог учинить мне скандал.

Конечно, кроме приёмника я прихватил с собой и научную работу. Я историк, и занимаюсь византийско-русскими связями. Постепенно чувство ожидания начинало мало-помалу затухать, я отчётливо представил, как обрадовалась бы, так называемая супруга, что неизвестно почему, мне самому стала ужасно весело.

Работа шла хорошо: я прочитал договоры Олега с византийцами и стал писать. Я так увлекся, что потерял счет времени, посмотрев на часы, увидел: половина первого!

Спалось хорошо. В бывшей семье, так сложилось ситуация, что мы не спали вместе с «Так Называемой», поэтому я даже же ощу¬тил изменений. Просто лег и заснул. Мне снилось, что, так «Так Называемая», пьяная, а надо сказать, что она частенько прикладывалась к бутылке, ломилась в мои двери. Какие-то люди жалели её, стоял невообразимый гомон …. Я стоял в углу, а это отвратительное чудовище приближалось ко мне, от неё исходил такой запах, что от него, наверняка, все бы черти в аду передохли и конечно, о ужас! тянулись зелёные щупальцы…..

Я страшно закричал — и проснулся. Вначале я ничего не мог понять, где я, ни что со мной происходит, не потом все встало да свои места, и я увидел, что время было восемь часом и мне поры было собираться на службу.

По новому маршруту я ехал спокойно, потому что перед поездкой рассчитал всё до минуты. Хотя у нас не так уж крепко с дисциплиной, но я всё равно не позволял себе расслабляться. Жизнь наша до такой степени переменчива, что неизвестно, что будет завтра, поэтому лучше всего не расслабляться, иначе пропадёшь! Для себя я вывел одно правило: в любой ситуации рассчитывать только на себя.

Как только я разделся, и сел за свой стол, так тут же зазвонил телефон. Я поднял трубку и спросил:

— Я слушаю

-Это — я! Сомнений никаких не было, «Так Называемая»!

-Да?

-Ты почему не ночевал дома?

— У меня нет дома! — Эти слова я произнес с железной твёрдостью.

-Что у своих.....-, здесь понесся очередной репертуар, я не мог больше слушать и повесил трубку. Но учитывая, что звонок мог повториться, я снял трубку и положил её на край стола. В тишине раздавались короткие гудки.

Через час я водрузил трубку на месте и занялся текущими делами. Где-то к обеду, раздался звонок, я как-то совсем забыл о предыдущем, что автоматически поднял трубку:

-Я слушаю.

-Эта опять я.

-Ну?

-У меня есть предложение.

-Ну?

-Давай мириться!

Я не стал отвечать, а также спокойно повесил трубку. Отвечать мне не хотелось. Да и эти примирения мне были хорошо известны, они всегда начинались несколькими днями, более менее, приличной жизни, где «Так Называемая», старалась сделать, что-то по дому и т.п. Потом всё стало, как и прежде и она бы мне говорила, что она хорошая, что только для семьи всё и делает, а вот я…. В её репертуаре не намечалось никаких существенных изменений, а постоянно прокручивала эту надоевшую пластинку. Мне не хотелось больше её слушать.

После работы я зашёл в столовую, где основательно поел, и надо сказать, что в прошлой жизни, «Так Называемая» ничего не готовила, а, если что и делала, то по большой части каши и мне эта преподносилось как некоторое откровение, где она, изнемогая от усталости, все это делала. Так столовая для меня была довольно-таки привычным делом, и меня всегда несколько удивляло, когда говорили о том, что в них плохо готовят, исходя из опыта своей семейной жизни, я бы сказал обратное. Но этот опыт мой нескладной жизни. У других людей, наверное, всё по — другому...                                

Когда я насытился, я стал думать, чем бы мне заняться, теперь, когда не надо было отчитываться за каждый свой шаг, я чувствовал себя хозяином. Потом я вспомнил, что мне надо дописать статью, и тут же решил поехать домой.

С какого-то времени, я ужа точно не помню когда, я стал очень внимательно присматриваться к девушкам. Я их оценивал, как бы примирял к себе, видимо, мы все сделаны по одной программе, поэтому наличие рядам человека просто необходимо, но, с другой стороны, меня пугало, то обстоятельство, что всё повторится. И чем, надо сказать по горло, я сыт.

Неудачником я себя не считал. Потому что это всё семейная жизнь и всё такое, конечно, важное дело, но это не самое главное. Главное — это наука. Так я считал.

Оторвавшись от своих мыслей, я увидел, что передо мной стояла девушка: невысокая, с маленьким носиком и нежным овалом лица, вся её фигурка была настолько гармоничной, что я мысленно назвал её — Дюймовочкой. Она была невысокого роста.

Я закрыл глаза, и передо мной поплыли идеалистические картинки совместного житья, всё была складно, хорошо и празднично. Я забыл о времени, когда я открыл глаза. То на месте той, которую я назвал Дюймовочка, сидела старуха.

Меня передёрнуло! Эта было как в кино.

Объявили мою остановку. Я поднялся и медленно вышел. Настроение было невесёлое.

Выйдя из метро, я подошёл к остановке автобуса и стал его ждать. Настроение было, хуже не придумаешь.     Домой я приехал совсем разбитым. Делать ничего не хотелось. Переодевшись, я пошёл на кухню и закурил. В комнате, я не курил. Неожиданно раздался звонок. Я пошел к двери, открыл, передо мной стоял парень лет двадцати. Я, молча, смотрел на него

— Коля дома?

-Какой? — Тот немого потоптался и, наконец, изрёк:

— Я ошибся!

— Видимо. Подтвердил я и спокойно закрыл дверь.

После этого неожиданного вторжения, как ни странно, моё настроение как бы покачнулось в сторону более спокойного. Я включил приёмник, передавали музыку.

Мурлыкая себе под нос какай-то мотивчик, я поставил чайник, и довольный, вернулся в комнату, навёл порядок на столе, такая у меня сложилась привычка, что перед тем как сесть работать, обязательно нужно было переложить все бумаги, а уже потом работать. Когда я всё закончил, то взял статью и стал читать. Неожиданно вспомнилась Софья Палеолог, я стал думать о ней. Работа моя остановилась, мне почему-то захотелось проникнуть в её мир, узнать что думала...... Мне она представлялась высокой, тонколицей и очень бледной с большими чёрными глазами, в которых жила тоска …….Византия теряла своё могущество. На смену шли другие.

Тут неожиданно для себя, я стал думать об Иване Грозном. Про него можно сказать — и в полном смысле слова Царь. Интересно, несколько историков нашли в нём что-то ужасное и все, как попугаи, повторяют это расхожее мнение. А ведь он не мог быть другим? Какое время? Именно время решает всё, но вот есть одна вечная составляющая — это власть, за которую нужно постоянно бороться или её отнимут.

И Софья Палеолог и её муж, Иван III? и потомок его Грозный — борцы за собственную власть. Методы?

Мне захотелось представить себя на их месте и мне показалось, что это очень просто. Да, это потому что я знаю сценарий…    Хотя и приблизительный! Все правители хотят выглядеть лучше того, чем они есть на самом деле…

В жизни, когда ничего не ведаешь, не можешь толком предвидеть даже завтрашнего дня. Это потом в разговоре с приятелями, для самоуспокоения, можно сказать, что ты сделал бы всё по — другому, но беда в том, что сделал бы ты так, как ты сделал тогда и никак иначе! Нам историка легче. Мы знаем сценарий событий. И рассуждаем с точки рения сегодняшнего дня. Потом, всё смотрится по-другому, конечно, потом задним числом можно сказать, что да, дескать, я ошибался, а надо было бы сделать вот так!

Если разобраться по существу, то мы все бредём как слепые и где-то тихо радуемся, что еще один день прошел более — менее спокойно. Каждый из нас ходит по канату — одно неосторожное движение и падение.

Существует этот свет, но есть и тот свет.… Вот он у большинства людей ассоциируется с темнотой. Больше всего почему-то пугает темнота, она встает стеной и какой-то кошмар охватывает душу, становится не по себе, хочется куда-то убежать, что-то исправить и поставить всё на какую-то незыблемую основу, но это иллюзия. В жизни все зыбко. Мне за мои тридцать лет не приходилось видеть ничего устойчивого, все постоянно меняется... И хотя нам кажется, лишний раз сами себе подтвердить, что всё так, как и прежде. Это самоуспокоение. Всё меняется. Просто мы не замечаем этого. Мы не замечаем тех малых изменений, которые копятся, чтобы в один прекрасный момент, стать большими! Это кризисы…

Всё условно.... Хотим мы этого или нет. Но чтобы хоть как-то себя успокоить, мы придумываем несколько понятий, наделяем их качествами всеобщности и применяем на все случаи жизни и стараемся придерживаться их, но это иллюзия, а мир живёт своей непонятной нам жизнью, о которой мы ничего не знаем, и не догадываемся, как всё на самом деле.

Вот чёрт! Я не заметил, как отвлёкся от своей статьи и уплыл в совершенно другие края. Желание работать пропало. Зазвонил телефон. Но мне не хотелось брать трубку. Я ушел на кухню.

Включив приемник, я стал слушать, что передают, мне, по со¬вести говоря, было всё — равно, только как-нибудь сократить время и не думать о том, о чем мне не хочется думать.

Хитрая штука наша жизнь! Ведь по существу она с самого начала не меняется, все одни и тоже желания.....

Это всё так нелепо, что думать об этом тошно. Есть в нашей жизни странная особенность: чаще всего мы думаем именно о том, о чем нам меньше всего думать хочется. Точно также и с действиями, потому что мы делаем именно то, что нам меньше всего делать хочется.    

Такое ощущение, что не мы живём, а за нас кто-то проживает эту непонятную и нелепую жизнь.... Да, необходимо заметить, что и во времени мы тоже ограничены.    

Наша жизнь, это цепь ограничений, где все запретные желания, мы прячем в безсознание, а они потом выскакивают из нас, как чёрт из табакерки. Конечно, есть люди, которые свято верят, что они управляют собой, применяя всё, что укрепляет эту иллюзию, но, когда кончается срок жизни, они исчезают, как и всё....    К сожалению, всё на этой земле временно!

Кто — то сказал, что мы отбываем тюремный срок! Это точно! Меня вот больше всего раздражают оптимисты, они готовы на каждом углу орать, что все прекрасно, что все движется к лучшему! Посмотрел на время и ахнул! Половина двенадцатого. Я сразу встал и пошел спать. Выключил свет. Закрыл глаза, но не спалось, в голову лезли всякие мысли, и очень захотелось, чтобы рядом кто был, прямо так сильно захотелось, что даже сердце стала сильнее стучать.

Я пострался отвлечься. Даже сделал попытку вернуться к тому, что я думал на кухне..... Но ничего не получалось    ... Я очень сильно захотел, чтобы рядом была женщина, и представил себе такую добрую , ласковую, заботливую.... Я не лукавлю, какой смысл, ведь эти записки не для публикации!

Но было и другое, очень странное и даже непонятное обстоятельство: я не мог изменить «Так Называемой». Почему? Вот на это, пожалуй, мне труднее всего ответить. Во мне существовал запрет, и его я не мог через него перешагнуть, там была какая-то запретная полоса, и я же мог физически не мог этого преодолеть. Был страх разрушить семью, какая ни какая , а все-таки семья, но сейчас, когда иллюзии прошли, я почувствовал, что в состоянии кого-то полюбить.....

Я понял, что скоро я не засну, а с собой я снотворных не взял, поэтому ничего не оставалось, как пойти на кухню курить. Свет я включать не стал. Сидел в темноте. Хотя, это трудно назвать темнотой, так как окна соседних домов, освещали мою кухню, и на кухне был приятный полумрак.

Мысли кружились, но не за одну из них нельзя было зацепиться, все они как бы вылетали из головы и разлетались в разные стороны.

Докурив одну сигарету, почувствовал, что я не накурился. Закурил вторую.

Тишина была непривычной. До некоторой степени привычка вещь сильная, вот и сейчас я в одно время отдыхал от ужаса совместной жизни, в другое — мне не хватало шума... Но если бросить на чашку весов оба эти обстоятельства, то, что вполне естественно, что выберу я тишину.

Мне вдруг показалось, что вокруг меня что-то происходит....    Я не могу про себя сказать, что я человек трусливый, но в эти минуты сердце мое билось более учащенно, чем обычно, и я весь превратился в слух, боясь пошевельнуться, сделать неосторожное движение и тем самым спугнуть или привлечь к себе внимание.

Я не помню, сколько я сидел, весь превратившись в ожидание. Некоторое время спустя, я решил перейти в комнату. Вначале в коридоре я включил свет и на несколько секунд неподвижно застыл.

Переборов себя, я резво вошел в комнату и включил свет, который осветил все уголки комнаты , но там ничего не было. Я был напуган. Но объяснить себе, что произошло, я не смог. Лёг на кровать и забылся каким-то странным сном....

Сни¬лась мне всякая чертовщина: как будто раздался звонок, я проснулся и пошел открывать. Ругая, всякими нехорошими словами, пришельцев. Я забыл поглядеть в глазок, открыл, и передо мною вы¬росла «Так Называемая». Я даже во сне обомлел. Она отстранила меня в сторону и прошла сразу же в комнату, где тут же метнулась к кровати и забралась в неё в чём была. Я удивленно смотрел на неё из коридора, который стал очень длинным, поэтому кровать, находящаяся в самом конце, была до смешного маленькой. Это обстоятельство меня ужасно рассмешило.

«Так Называемая», приподнялась над кроватью и стала удивительно быстро расти. Она всё увеличивалась и увеличивалась и казалось, что она уже заполнила всё пространство, оставив мне маленький закуточек. Я прижался в угол, не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, мне было страшно, в тоже время руки «Так Называемой»    шарили по всем углам, как — будто пытаясь чего — то найти. Я не мог понять, чего она ищет. Мне показалось, что она ищет свои драгоценности, которые пропали, и она считает, что я их прикарманил.

Тогда, когда эта пропажа обнаружилась, сгорая от стыда и обиды, я крикнул :

— Я их же брал!

Потом он и конечно же, нашлись! И этот забытый эпизод я переживал сейчас и закричал, что было сил:

— Я не брал, твои проклятые драгоценности!

-Чего?— Голос у неё был трубный и какой-то холодный, а в действительности, он у неё бесцветный и больше похож на мужской, здесь же, я ясно ощутил холод, меня даже передернуло.

— Твои, так сказать ценности....

— Ценность моя это ты,— вдруг вся это масса стала надвигаться на меня, и я понял, что если я не спрячусь, то мне конец — эта гора мяса меня обязательно раздавит, и я стал вдавливаться в стенку, которая под тяжестью моего тела прогибалась и, наконец, я вышел прямо в лифт. Я быстро сообразил, где я нахожусь, и тут же нажал на первый этаж, лифт понесся с такой скоростью, что у меня в ушах засвистело и сердце провалилось, это бывает с каждым, кто когда-нибудь качался на качелях.

Потом был удар, я вылетел из лифта и оказался на улице... Мимо проходили приятели моей жены и, показывая на меня пальцем, смеялись. Я силился подняться, но не мог. Всё во мне стало свинцовым, и так мне было обидно за себя, я не выдержал и заплакал.

Плакал я долго и горько, было жалко себя, своей нескладной и жизни и завидно всем тем, с кем такого не случается. От всего этого кошмара я проснулся и почувствовал, что всё моё тело содрогалось от рыданий. Казалось, всё происшедшее во сне, было на самом деле....

Вполне понятно, что сон испортил мне настроение...

Ну, вот сны, будь они не ладны, всегда мне приносили огорчения. За всеми этими событиями я не заметил как время пришло идти на работу. Точнее я опаздывал. Как сумашедший, сделав всё, что нужно, я вылетел на улицу...    

Улица встила меня криками, звуками машин, запахом асфальта и спешащими людьми.

Работа моя — не ахти что! На зарплату жить не удаётся, поэтому я прирабатываю.

Я спешил на работу, хотя делать там нечего. Да, и народ собрался так себе... Но надо... Вот так всегда бывает, что из-за какого-нибудь "надо", ломается наша жизнь! А на самом деле больше всего на свете, я люблю свободу... Раньше ко мне приставали, что я, дескать, от всех шарахаюсь, люди большую часть своей жизни проводят в общественной сфере, что я должен и т. п. Это меня возмутило, и я сказал, что в настоящем коллективе друг про друга плохого не говорят, и желают друг другу добра и т.п. Они все сидели как ошпаренные. После этого, меня стали сторонится. И я существовал как изгой, сидя в полном одиночестве в своём кабинете.

Начальник поздоровался со мной, протянул руку, я пожал, мы перекинулись парочкой ничего не значащими словами Я спокойно побрел в свой кабинет, где раздевшись, сел, и стал думать, чем бы мне заняться?

Самое страшное, что у меня масса свободного времени, а вот хобби свое я себе не выбрал, а ведь в наш век, и это ни от кого не секрет, и настоящая жизнь человека — его хобби, где он весь отрывается до конца, а вот его отсутствие его приносит скуку и неудобства.

Весь день я промаялся до такой степени, что мне ничего не было милее, как быстрее удрать к себе в логово, конечно, по понятным причинам, я не мог это место назвать домом, потому что это самое настоящее логово, в котором я живу, пока меня не изгонят оттуда.

Но думать мне на эти темы не хочется, потому что сразу вырастает куча неразрешимых проблем: где жить    и т. п. Вопрос возникает, а вот ответа на него нет. Выходит, что я мучаюсь, зная, что я не найду на это ответа, а такое состояние настолько поганое, что трудно себе пред¬ставить другое хуже, кроме, пожалуй , зубной боли...

Изнывая от тоски, я всё время взирал на телефон, желая, чтобы он зазвонил, и я мог, хоть с кем-то поговорить ... даже с «Так Называемой». Телефон молчал. Вот так всегда бывает как только чего-нибудь сильно захочешь, так ничегошеньги не будет!

Когда рабочий день закончился, оставалась минут пятнадцать до конца, телефон прорвало. Я даже привскочил на месте, поднёс руку и со страхом ожидал, пока кончится звонок. Наконец, я поднял трубку, в ней были короткие гудки, облегченно вздохнув, положил её на место и стал ждать окончания работы.

Мигом одевшись, быстро со всеми попрощавшись, я выскочил из двери, все боясь, что меня позовут к телефону.

Когда я примчался к метро, то меня охватило чувство, что меня преследуют и на протяжении всей поездки, это чувство не покидало меня. В вагоне было жарко, погода менялась так быстро, что я не поспевал за ней и одевался всегда не так как: когда холодно — легко и наоборот. Я расстегнул пальто. Ветер, который изредка прорывался и шнырял по вагону, приносил минутное облегчение.

Прикрыв глаза, я старался уснуть, но из этого ничего не выходило, веки дрожали и звуки разговоров, стук колес и еще что-то — всё это мешало погрузиться в сон, чтобы скоротать время.

Через одну остановку была моя, и тут я сообразил, что еду я не в своё логово, а к «Так Называемей». Меня даже в пот бросило

Сказывалась многолетняя привычка, я выскочил как ошпаренный. В автобусе я сел на сидение, которое расположено друг к другу лицом. Я прикрыл глаза, но вдруг почувствовал, что на меня кто-то смотрит внимательно и в упор. Я поднял голову, прямо напротив меня сидела девушка, узкое лицо, красивый греческий нос, маленькие пухлые губы и большие карие глаза, смотрящие на меня как-то непонятно.

Растерявшись, я не мог сообразить, что в таких ситуациях надо делать, а опыт у меня был незначительный, поэтому я сделал, самое простое: уперся взглядом в пол, больше всего на свете желая, быстрее доехать до моей остановки. И в тоже время мне очень хотелось, еще раз взглянуть на неё. Уж очень она мне приглянулась!

Крепился я две остановки, а потом, когда понял глаза, то на её месте сидела старуха, которую я тут же окрестил старой ведьмой, и, понимая, что я кругом не прав, еще больше расстроился.

Мне, прямо-таки, до слёз было жалко самого себя! Я представлял себя униженным и оскорблённым, но, в тоже время, я себя видел гордым и одиноким. За этими мыслями, я чуть не проехал свою остановку, но голос шофера, объявившего остановку, привёл меня в чувство и я быстро вышел из автобуса. Я не заметил, как я оказался около дома. Поднялся на лифте. Открыл двери. Зашёл. Быстро раздевшись, на скорую руку сварганил еду, без аппетита всё проглотил.

Где-то часам к девяти, я почувствовал, что настроение улучшается. Захотелось поработать. Я сел за стол, разложил рукопись и стал спокойно заниматься. За работой время пролетело быстро, и когда я выходил на кухню, чтобы покурить, вспомнилось лицо девушки....

Раньше мне казалось, что это проявление слабости моей души, не потом с необходимостью понял, что это как раз то, что нужно, а тот, кто думает не так, пусть живёт по — своему, но, по правде сказать, таковых мне не приходилось видеть. Тех, кого мне пришлось увидеть, были слабыми и какими — то надорванными людьми, это если хорошие, ну, а плохие, они во всем плохие, хотя я не склонен делить все на два цвета, видимо наше жизнь том и богата, что у нее нескончаемая гамма всевоз¬можных оттенков, которые совсем невозможно познать. Быстро выкурив сигарету, я вернулся к рукописи.

Как только я перевернул лист рукописи, так совершенно неизвестно откуда вдруг выплыло лицо незнакомки из метро. Я даже остолбенел , потому что я увидел её с такой ясностью, что мне прямо-таки стало не по себе, мне казалось, что из стены на меня смотрит живое лицо и так же пристально, как и в автобусе. Признаюсь, что мне несколько стало не по себе...

Мне думается, что мало найдётся людей, которые подобное встретят с полным душевным спокойствием! Наше столетие отличается тем, что всё меньше становится героев в силу того, что все до такой степени поумнели, что никому ни хочется рисковать своей жизнью. Каждый твёрдо знает, что жизнь у него одна и что никакие блага после того как его не будет, не заменят этой единственной и неповторимой жизни. Я не исключение! При всех своих неудачах я также считаю, что как бы плохо не было, но все равно жизнь есть жизнь.

И она, чёрт подери, прекрасна!

И даже, если в ней ничего хорошего не будет, то сама надежда в неё вносит что-то свое неповторимое, что ничего не заменит. Хотя на днях я прочитал презабавную книжонку, её написал американец, что, дескать, после жизни, она, эта самая жизнь не кончается. Наоборот, если эти рассуждения сличить с мыслями Циолковского о том, что последующей формой нашего существования является лучевая энергия, а американец тоже писал о свете, то кажется, что в этом что-то есть…. Но с другой стороны — оттуда никто не возвращался, а принять это на веру очень трудно. Отличительная черта нашего времени — безверие. Сейчас никто кто ни во что не верит... Поверить трудно. Хочется получить гарантии. Принять на веру? Увольте! Это великое раскрепощение сознания имеет и теневые стороны: мы стали более одинокими....

Конечно, если посмотреть жизнь в кино, то там всё хорошо весело. На то оно и кино! Великая иллюзия! В жизни всё проще и, к сожалению, хуже. Здесь ежедневно душит тоска. И всё, чего так хочется, никогда не сбывается. И ничего нельзя изменить, чтоб выйти из этого проклятого круга незавершонок…. Хочется что-то изменить, найти своё место, найти близких людей по духу, но чтобы ты не сделал, чтобы не предпринял, всё остается по-старому. Создается странное впечатление, что кто-то управляет нами. Можно дать тысячи названий этому правлению, от этого суть не изменится, но то, что реальный факт, может доказать, что порой человек из кожи лезет вон, чтобы как то отделаться от мешающих ему обстоятельств, но всё-таки проигрывает…. В этой жизни не завершается ни одно желание человека. Это мир незавершонок! Нас не спросили, хотим ли мы рождаться на этот свет! Нас просто взяли и бросили в этот мир незавершенных желаний и мечтаний.

Конечно, есть беспросветные дубы, которым везде мерещится религиозная пропаганда. Был и у нас на работе такой Фома неверующий. Было в нём, что-то до рвоты неприятное.    Он был среднего роста, толстый, с маленькими толстыми руками, которые беспрерывно потели. На обрубке, который необходимо по законам анатомии называть шея, сидела лунообразная голова и точно такое лицо, которое, похожий на усохшую картошку нос. По бокам, торчали два малень¬ких злых глаза, которые так и буровили всё на свете.

И надо же было такому случиться, что именно в конторе после прочтения книги американца мне необходимо было с кем-то поде¬литься и, как назло, под руку мне подвернулся этот увалень. Я ему говорю:

— Старик, а как ты думаешь, что с нами будет после жизни? — Меня так распирало, что я не смог удержаться и решил прямо с ходу взять быка за рога.

Его столбняк хватил. Он открыл свой рот, раз пять к ряду глотнул воздуху, и взвизгнул:

— Кто вам дал право на панибратство?

— Что? — Тут уже я оторопел.

— Да-да именно! Не смейте вести религиозную пропаганду.

Потом из него посыпались лозунги. Я не стал спорить. Повернулся и ушёл. Вспомнил! Точно такого же типа я видел в кино, не помню название, там что-то про шахту, а тот тип профсоюзного работника играл….. Ну, да Бог с ним! Мало ли дураков по свету бродит? Все они из прошлого.

И тут, совершенно неожиданно для себя, я сделал вывод, что, хотя    моя жизнь с «Так Называемой», была совершенно беспросветной, но я ухитрялся делать гораздо больше. Сейчас, когда я совершенно свободен, не отягощен обязанностью выслушивать всякие нелепицы, делаю очень мало. Я не в состоянии был прочесть одной страницы, что не отвлечься! Что и говорить, а наша жизнь — это сплошной парадокс и, чем парадоксальнее она, тем, в некотором смысле, лучше.

И тут, как всегда бывает, захотелось курить, я не стал с собой бороться, а спокойно отправился на кухню. Свет включать не стал. Почему-то мне нравилось курить без него. Сигарета вспыхнет, неярко осветит окружающие предметы, и потом снова всё погрузится в таинственность. Темнота она не только рождает страх, но вместе с ней приходит что-то необъяснимое, что тревожит, но не пугает и жизнь после этого становится как-то слаще, ведь не возможно все время сидеть в болоте реальности, от этого     только выть хочется!

Я взглянул в окно, оно было большое, без занавесок. Чтобы не чувствовать себя в аквариуме, я прикрыл его газетой, которая закрывала только половину окна, а вторая была свободной. Я прислушался, до меня долетели какие-то не совсем ясные шумы: где-то проехала машина, где-то играла музыка. И тут мне показалось, что дверь открылась, теперь я это ощутил и по сквозняку, который прополз по моим ногам, что тут же уничтожило мои сомнения, что это не действительность, а галлюцинация, но мне почему-то хотелось, чтобы это была галлюцинация... Не знаю почему . Может со страха!    

Я сидел так, будто меня гвоздями приколотили к табу¬ретке, и ни вставать ничего делать мне не хотелось. Было странное ощущение, будто кто-то изнутри меня начинает сосать мою кровь и сосет беспрестанно, а я сижу и ничего не могу сделать.

Дверь на кухню я всегда закрываю, чтобы дым и мухи не просачивались в ком¬нату. Так я хоть чем-то был отгорожен от этих врагов. И тут случилось такое, что я чуть не заорал благим матом: шаги как-то крадучись стали приближаться к кухонной двери. Передать мое состояние практически невозможно, его можно только испытать, да и испы¬тавший не всегда поверит, а отнесет это к похмелью или бог знает к чему!

Около самой двери шаги застыли. Я был в каком-то предобморочном состоянии, и в тоже время вся моя воля была настолько парализована, что я не мог пошевелить и пальцам. Со страшной скоростью, в мозгу проносились обрывки, воспоминания, мелькали черти, бабы яги, колдуны и весь сказочный арсенал. Я понимал, что это бред, но действительность говорила обратное. Тогда вдруг пришла неожиданная мысль, от которой я расхохотался: я подумал, что это воры и от того, что они не очень удачно выбрали объект, я стал хохотать. Я не мог остановиться, скулу мою сворачивало, я уже не хотел смеяться, но остановиться не смог, я настолько был обеспокоен эти смехом, что встал, совершенно забыв о шагах за дверью, вышел. Зашел в ванную, и дико хохоча, сунул голову под кран.

Через несколько секунд холод возымел действие, и я отдернул голову, и как непроизвольно заглянул в зеркало, на меня смотрели глаза из метро, точнее не одни глаза, а всё лицо. Мурашки побежали по спине. Я повернулся, никого не было... Всё опустилось во мне.    Не было сил ни думать, ни сопротивляться. Все, что со мной     происходило, я стал принимать как должное. Но от этого не стало легче. Самое парадоксальное было в том, что    скажи я кому об этом, то самое первое, что будет это признание, конечно, за глаза, что я сумасшедший. Хотя, может быть, семейная жизнь, и сделала меня таким?

Вопросы полезли в мою голову с такой быстротой, что я не в состоянии был ответить на них, и я, казалось, что от них моя голова может лопнуть.

Я прошел в комнату, включил там свет. Казалось, что именно свет    меня спасёт, от всяческих недоразумений, которые, по моему убеждению, всегда должны происходить в темноте.

Успокоившись, я решил умыться перед сном. Воды была тёплая, и почему-то мне стало так от неё приятно, что я мигом забыл все свои неприятности, все эти кошмарные видения и ободренный я насухо вытерся полотенцем и вышел в комнату, когда я вошел, увидел, что за моим столом сидела женщина. Я вначале закрыл глаза, и, стараясь успокоить вдруг часто застучавшее сердце, досчитал до пятидесяти, потом открыл глаза, посмотрел, пepeдо мной, продолжала сидеть женщина... Вздохнув, я кашлянул.

Она повернулась, я старался не смотреть на её лицо, почему— то мне казалось, что так будет лучше. Я вначале подумал, что это «Так Называемая», но судя по наряду это была совсем не она. Это была Незнакомка. Я не знал, что и подумать. Любое моё предположение проваливалось за своей очевидной необоснованностью, что же касается, принятия происходящего, как действительности, то этого я сделать не мог по той простой причине, что я никак в это не мог поверить, а вот если не веришь, то даже если что-то существует, то все равно кажется, что этого нет. Молчание было утомительным. Тогда я решился.

— Э..э..а..,— мямлил я, не зная, что мне сказать. Неожиданно, как — то само по себе, непроизвольно, независимо от меня у меня вырвалось:

-Как вас зовут?

Она на мои слова необычайным образом улыбнулась и тихо, очень певучим голосом ответила:

— Галатея....

— Гала — тея...,— повторил я за ней. Меня несколько удивило это имя, от чего я даже призабыл то, что я в неё не верю, потому что она не существует.

— Что вас удивило?

— Да ничего! Просто...-, я не знал, что дальше говорить. У меня наблюдалась какая-то странная косность. Я становился угловатым и косноязычным. В этой растерянности страх, сковывающий меня, как-то сам по себе растворился, ведь я пугался наверно от неизвестности, а здесь эта неизвест¬ность приняла вполне конкретные формы.

Я несколько утомился стоять, поэтому, учитывая, что ещё сидеть можно было на кровати, я сел на неё, теперь Галатея мне была видна в профиль, и я стал её осторожно рассматривать.

Лицо ее было удивительно: оно было чуть-чуть продолговатое, носик классической формы, маленькие пухленькие губы и атласная кожа, и все это обрамлялось пышными коричневыми волосами....

Мне показалось, что я уже где-то видел это лицо, и как искра, в моём сознании мелькнула мысль, что это... Это то, о чём я мечтал всю свою жизнь. Это то, что я видел во сне. Это тот человек, которого я любил длинными ночами, когда был вместе с «Так Называемей». Я себя чувствовал, как на пустынном острове, когда со всех сторон дует ветер, и тебе негде спрятаться. И так неуютно, так тоскливо.... Это чувство знаком любому человеку, когда он живёт, по воле обстоятельств, с нелюбимым человеком.

Я сидел и смотрел на Галатею. При знакомстве всегда возникает одно неудобство: усиленно думаешь, а в голову ни¬чего не приходит, чтоб такое сказать. Вот и я переживал эти несуразности. Множество вопросов вертелось у меня в голове и в тоже время, я ничего не мог сказать, то мне казалось, что она обидится, то тот длиной вопрос Мне казалось в данной си¬туации неудобным, то еще что-то... Поэтому я сидел, будто в рот воды набрал и смотрел на неё. Но больше всего меня подмывало спросить, откуда она? Но я боялся. Я сообразил, что больше всего мне не хочется, чтобы она исчезала. В ней было, что-то такое, чего я всю жизнь искал и, теперь найдя, даже при таких обстоятельствах я ни за что на свете, не хотел с этим расставаться.

— Ну, что ты молчишь?— Она улыбнулась, и от этой улыбки, словно лучик солнца пробежал по комнате. Стало хорошо и уютно.

— А я не знаю , что говорить, — неожиданно для себя признался я.        

— Расскажи о себе.

— Я даже не знаю... что говорить... Моя биография настолько заурядна, что и рассказывать о ней, по совести говоря, просто не хочется....

— А всё-таки, — лукаво произнесла она.

И тут, почему не знаю сам, я стал заунывно повествовать, где я родился и т.п. Она смотрела на меня, внимательно и улыбалась, я чувствовал, что я несу ахинею, но остановиться уже не мог.

Когда я, наконец, кончил своё повествование, признаюсь — нелепое; она расхохоталась. Я тоже засмеялся.

— Как здорово ты все рассказал.

-Да?

-Конечно! Теперь я знаю о тебе всё.

-Хм.

— Тебе что-то не понравилось?

— Ты это сказала кадровый разведчик....

Она запрокинула голову и захохотала. Боже! "Что это был за смех! Казалось, что моя серая, пустая и тоскливая комната наполнилась звоном колокольчиков, все как бы приобрело цвет, уют, исчезла острота углов, тоскливость одиночества, все заполнилось

Мне тоже стало весело. Я смотрел на неё уже влюбленными глазами, и мне сейчас хотелось только одного, чтобы проклятое время, этот неугомонный враг человека прекратил свой бег, чтобы оно остановилось, и я обрел бы, наконец, почву под ногами. Мне уже надоело ходить по зыбкости человеческих отношений, которые всегда, или в большинстве случаев, строились на сиюминутности, особенно в наш проклятый век, когда всё словно помешавшись, куда— то бегут, бегут, сами не понимая, зачем они это делают.

А мне уже не хочется бежать. Я устал от бессмысленности этого бега, мне хочется самого простого: семьи , дома, детей. Не нужны мне все эти престижности, достижения, славы, они как болото — страшны, потому что в них можно увязнуть и потерять всё, что называется душой. В них нет ничего человеческого.

Она рассказывала что-то весёлое и действительно было весело, я никогда не чувствовал себя таким весёлым и счастливым, это было первый раз в моей жизни, когда я был счастлив во всем и без остатка. И только одна мысль омрачала мою радость — всё пройдет. Я всеми силами гнал её от себя, но она, как напоминание, появлялось сокращением времени, у меня в этой комнате, да и во всей квартире не было часов, но я стал    каждое мгновение. Я чувствовал, что время сокращается и сокра¬щается, что его становится все меньше и меньше. Мне показалось, что изо всех сил пытаюсь удержать в руках воду.

— О чем ты задумался? — Несколько тревожно спросила она.

— Да так...

— Ну, а всё — таки?

— Понимаешь...., — я не знал, как ей объяснить. Я боялся, что она или обидится, или не поймет меня.

— Я понимаю...,— она немного помолчала,— тебя пугает время...

-Да, но откуда ты это узнала?        

— Просто мне так показалось.

— А ты знаешь, что такое время?— Я даже испугался этого вопроса

-Конечно.

И тут я обратил внимания, что от нее падает тень, и от этой мысли мне стало неожиданно смешно, я упал навзничь на кровать и расхохотался. Она тоже засмеялась и мы, как умалишенные, весело хохотали.

А время делало свою чёрную работу. Неожиданно обратил внимание на то, что в комнате стало тихо, не доносились шумы со стороны рядом расположенных квартир и с улицы. Это, как иголкой, укололо меня. Мне хотелось остановить мгновение. Но что я мог сделать? Ровным счётом ничего! Всеми фибрами своей души я желал, чтобы время остановилось, исчезло, развеялось в прах. Но оно этого не делало и продолжало скользить

Неожиданно Галатея сказала:

— А ты не хочешь спать?

— Хочу...

Я лежал в постели и ждал. Никого я так не ждал, даже в те годы, когда я не знал, но хотел этого, всё это было просто баловство по сравнению с ожиданием сейчас. Это не просто ожидание. Это предвкушение чуда, чего-то совершенно необычайного, того, что происходит один раз и остается на всю жизнь, как самое главное, как основное в нашей жизни. Это не случайность. Наверное, это то, чего я ждал всю жизнь!

Если разобраться по существу, то у каждого человека в его жизни было вот что-то наподобие этого, все остальное это так, маскарад. Где каждый из нас старается надеть маску и сделать так, чтобы она отличалась от других. Мы как петухи ходим и хвалимся своими хвостами, а, в сущности, в основе нас лежит всего одно мгновение, которое сделало нашу жизнь по настоящему значимой в наших собственных глазах, а не в вечной погоне за мнениями, чтобы кто-то сказал так, а не эдак...

Я ждал как безумный! Каждое мгновение было нестерпимым. Как то так получилось, а только почувствовал, что она рядом... Чувство, которое меня охватило невозможно описать, но если бы меня спросили, что такое счастье, то я бы назвал именно это.

Её руки венком сплелись вокруг моей шеи. Они были легки и нежны. Потом я почувствовал её живот, он был чуточку прохладный и от этого жар во мне воспылал ещё больше. Но я боялся сделать резкое, или какое — то грубое движение. Около меня, наверное, было самое хрупкое создание на земле.

Я нежно прикоснулся к её губам и тут же почувствовал ответ, губы её были мягкими и необычайно ласковыми. Потом очень осторожно я стал входить в неё, в какой-то момент она тихо вскрикнула, и я скользнул вниз….. Вес моего тела растворился, я стал легким как пушинка. Она крепко обняла меня, будто хотела, чтобы я весь в ней растворился.

Я стал целовать её губы, лицо. Всё мешалось в моём уме. Вдруг наступило мгновение, когда сознание куда-то рухнуло, и я полетел в каком-то совершенно необозримом пространстве, испытывая необычайную радость, и вдруг все проблемы, все волнения — исчезли. Я почувствовал, что мир входит в моё сердце. Мир и покой.

В мир вернула меня её рука, которая гладила мои волосы. Я прикоснулся к её губам и стал ей шептать все нежные слова, которые знал, она мне отвечала и так, в эти мгновения я познал, что такое настоящее счастье……

Потом я заснул. Я спал как ребёнок. Закрыв глаза, сразу же куда — то провалился и в этом полёте ощутил, как сладостно замирает сердце. Всё стало ясным и понятным. Свет разливался вокруг. Он был необычайным, потому что наполнял всё изнутри. И всё становилось необычным и таинственным.

Когда я проснулся, мне показалось, что я только что уснул, но было светло, и я понял, что уже утро. Я посмотрел около себя, но рядом никого не было. И всё было так, будто я спал один.

Мне стало не по себе. Не от страха, а от того, что ушло, исчезло раз и навсегда то, что стало мне так дорого — это угнетало больше всего. И в эти минуты я почувствовал всю несправедливость жизни. И я понял, что в этом виновато время, я возненавидел его!

Ох, как его я ненавидел, все мое существо как бы стало ненавистью, я был не че-ловеком, а каким-то сгустком ненависти...

Автоматически, без чувства, без желания, я пошел на кухню, закурил и включил приемник. Никто сказал, что время полвосьмого, при слове время я вздрогнул и тупо посмотрел на приемник, как — будто он был носителем этого свойства.

Быстро выкурив сигарету, я тут же закурил другую, но дыма я не ощущал, и в тоже время сигарета меня немного успокоила, я стал делать все то, что полагается: умылся, перехватив пару бутербродов, без всякого аппетита, просто так, и когда объявили восемь часов, спокойно сел и закурил.

Настроение было , сами понимаете, более чем мрачное, я не реагировал ни на что, ни тогда когда меня толкали, что-то со злобой говорили, мне были всё равно, что во мне сломалось…..

Этот мир, с его привычками, масками, был для меня враждебным. Я уже весь жил в том, что произошло ночью. Как только я вспомнил прошедшую ночь, сердце моё несколько помягчело. Я горевал, потому что это прошло, забыв, что эта ночь живёт во мне, что в любое время, когда я этого захочу, могу вызывать лучшее воспоминание в моей жизни. Это самое большое богатство моей жизни!

Когда я опускался в метро, неожиданно вспомнил, что Галатею я увидел первый раз в метро... Я сразу же засуетился, заспешил, стал расталкивать людей. Я хотел как можно быстрее добраться до того первого вагона... На перроне я прямо извелся, ожидая прибытия состава. Наконец, электричка подошла, я прямо влетел в вагон. Сел на то место и закрыл глаза, но я и секунды не мог просидеть с закрытыми глазами, но я заставлял себя, мне казалось, что если я так посижу, то когда я их открою, то передо мною обязательно будет её лицо, a больше мне ничего и не надо. Хотя бы знать, что она рядом и больше ничего...

И вот! Я открываю глаза и …. Передо мной сидит та старуха, именно та, я её сразу узнал. Она сидела и своими большими совьими глазами, как — то сонно совершенно безразлично смотрела на меня. Мне стало так больно, что я не выдержал и застонал. Гражданин, сидевший около меня, как-то странно на меня покосился, но мне было совершенно безразлично, что он подумает.

В видении этой старухи я узрел, что все что было, то было, и что все это прошло, прошло так, чтобы уже никогда не вернётся, по крайней мере в этом мире, где есть время, она создана для того мира, где нет времени, где есть вечность.

Неожиданно до меня дошло, что те мгновения, когда мы были вместе — и есть вечность. И они никуда не уже исчезнут от меня, ведь они уже стали частью меня. Чтобы со мной не произошло, они единственное, что будет тем, что делает меня счастливым. Это даст мне силы прожить остаток, такой унылой и постылой жизни. Там я был настоящим, не играл ни какой роли. Я просто жил и любил. И больше ничего! Это праздник, лучик света, который теперь всегда будет со мной.

На работе я безразлично выполнял свои обязанности, и когда я их делал, мне было необычайно противно от этого, потому что сделанное было лишено смысла. Ведь никто и никогда не читал наши писульки, они нужны только нам, чтобы получить кандидатскую, потом докторскую и никого они не согрели, не помогли. Это    было никчёмное занятие. Зазвонил звонок. Я поднял трубку:

— Да, я здесь.

-Это я.

-Да?

-Ты думаешь возвращаться домой? В голосе «Так Называемей» звучали просительные нотки.

-Думаю...,— безразлично сказал я и повесил трубку.