Anastasia — Мыслеосвободительное (1)

— Всё в порядке, сэр?

— Да, разумеется. Благодарю, — ответил я.

Бутылка дорогого вина, заказанная мною почти час назад, была пуста на четверть, а на блюде осталось всего несколько кусочков заморского сыра. Я был голоден, но о еде думал с отвращением — все мои мысли на данный момент занимала женщина, которой принадлежало второе место за этим столом. Должно быть, для опоздания на час существует уважительная причина, думал я, хотя сам в это совсем не верил, и с каждой минутой злился ещё больше.

Я поднялся и сделал круг по залу. Ещё раз поздравил жениха и невесту (точнее, уже мужа и жену), которые светились от счастья. Послушал беседы своих коллег. И снова вернулся за столик, в тысячный раз набирая знакомый номер — и в тысячный раз безуспешно.

Ну что же, всё к лучшему, подумал я, положив сотовый телефон на стол и в очередной раз наполнив бокал. Не каждый день представляется возможность погулять на свадьбе и выпить в одиночестве.

— Простите, сэр, — вдруг услышал я низкий женский голос, — вы сидите за моим столиком.

Обладательницей голоса оказалась леди лет двадцати пяти с восточной наружность. Женщина была одета в ярко-алое платье, как мне показалось, слишком откровенное даже для вечера, и дорогое манто. Но самой примечательной вещью являлось совсем не платье и даже не явно экзотическая внешность, благодаря которой она успешно выделялась из толпы — а глаза. Тёмные, но в то же время лучистые и яркие — леди смотрела на меня с вызовом, гордо и свысока. Она держала в руках крошечную сумочку, замерев в высокомерном ожидании — позе царственной особы.

— Думаю, вы ошибаетесь, мисс, — уверил я женщину. — Этот столик мой.

— Миссис, — тут же поправила меня она — и я действительно заметил на её пальце обручальное кольцо. — Впрочем, это не имеет никакого значения. Мой муж решил провести время с очередной потаскушкой — и я пришла одна. Позволите присесть?

— Разумеется, — кивнул я.

Женщина сняла манто, повесив его на спинку стула, и села. Её платье оказалось ещё более неподходящим для чужих глаз, чем я предполагал. Впрочем, она могла позволить себе носить такую одежду.

— Меня зовут Надья, — сообщила мне леди.

— Брайан, — представился я.

— Брайан, — медленно и даже немного торжественно повторила Надья. — Какое красивое имя! Ты пишешь его через i или через y?

— Через i, — ответил я, немного удивлённый таким пристальным вниманием к моему имени.

— Я тоже думаю, что стоит писать через i. Так гораздо красивее.

Надья говорила с лёгким, едва слышным акцентом, отдалённо напоминавшим арабский. Только вот черты её лица были не по-арабски чёткими и складными — и я, подумав, решил, что она родом из Ирана. Хотя, что ни говори, я с трудом мог представить, что иранская женщина может позволить себе такой наряд.

— У тебя тоже очень красивое имя, — поспешил я вернуть комплимент. — М-м-м... арабское?

— Я родилась в Иране. — Надья рассмеялась, заметив мой удивлённый взгляд. — О, на самом деле, я живу тут уже больше семи лет, и многое изменилось, как ты видишь... Твои коллеги — очень интересные люди. Я уже имела удовольствие с ними пообщаться. Я ведь тоже арабист. Правда, мой муж не разрешает мне работать — так что я занимаюсь исключительно наукой. Преподаю, читаю лекции. Планирую писать диссертацию. Ну, и занимаюсь семейными делами, разумеется...

— В свои годы ты многое успела, — сказал я, улыбаясь.

Надья пожала плечами.

— Думаю, некоторые женщины в тридцать три имеют гораздо больше, чем двое детей и потенциальная докторская степень.

— В тридцать три? — ахнул я. — Двое детей? Но я думал... хм. Во всяком случае, для матери двоих детей ты отлично выглядишь.

На лице Надьи появилась улыбка женщины, которая привыкла получать комплименты и давно научилась правильно на них реагировать — улыбка, в которой никто не смог бы разглядеть даже тени кокетства.

— О, спасибо, я знаю. Думаю, женщина может выглядеть хорошо и после того, как родит шестого ребёнка. Главное — желание.

— Я даже не предложил тебе вина. Прошу прощения.

— Я бы выпила шампанского, — покачала головой Надья. — Оно так подходит к праздничной атмосфере!

Я заказал шампанское, и мы с Надьёй выпили за знакомство, после чего завели неторопливую беседу на профессиональные темы. Оказалось, что у нас много общих знакомых, в том числе и среди университетских профессоров. Мы живо обсуждали последние новости, связанные с Ближним Востоком, статьи, научные работы и фильмы. Я уже и думать забыл о том, что каких-то полчаса назад злился — и теперь был всецело поглощён разговором.

Минут через двадцать, когда зал начал пустеть, Надья посмотрела на крошечные часики с бриллиантовой россыпью.

— На самом деле, — сказала она мне дежурно-виноватым тоном, — мне немного неудобно перед тобой. На этом месте, разумеется, должна была сидеть совсем другая женщина... я не верю в то, что ты пришёл один. Такие люди, как ты, обычно никуда не ходят в одиночестве.

— Теперь это место уже занято, — ответил я и посмотрел в глаза своей собеседнице — в них горел тот самый огонёк, который очень редко горит в глазах замужних женщин. — И тут сидишь ты.

Надья кивнула.

— Да, у вас, мужчин, всегда так. Сегодня одна женщина, завтра — другая. Потом другая не отвечает на телефон — и появляется третья. Ну, а на следующий день все трое звонят вам, но не могут дозвониться, так как вы в постели с четвёртой.

— Ты немного утрируешь, но наши взгляды на жизнь определённо схожи.

— Я в этом не сомневалась. Ты танцуешь?

— Только не современные танцы, — покачал головой я.

— Да, и я их не люблю. Я предпочитаю современным танцам секс. А ты? Только не говори, что я впервые ошиблась, прочитав по глазам.

Заявление было вполне ожидаемым, но уж очень прямолинейным — и я на несколько секунд замер в растерянности, после чего задал совершенно дурацкий вопрос:

— А твой муж... он не будет против?

Надья расхохоталась.

— Ну что ты! Совсем наоборот. Как он может быть против того, что ты доставишь мне удовольствие? Отношения у нас с ним абсолютно свободные, друг за другом мы не следим...

Я уже и забыл, когда в последний раз так самозабвенно целовал женщину. Меня не волновало ровным счётом ничего — даже мысль о том, что кто-то из моих не в меру любопытных коллег решил пожелать мне спокойной ночи и, к своей радости сплетника, обнаружит, что в машине я не один.

— Подожди-ка, — вдруг заговорила Надья, отстранившись мягким, но довольно-таки решительным жестом. — Так не пойдёт.

— Почему же? — поинтересовался я с плохо скрываемым раздражением, поправляя немного помявшуюся рубашку.

— Потому, что мы не школьники. И давно выросли из того возраста, когда можно обжиматься в машине. Я уверена, что ты можешь пригласить даму к себе домой. — И она добавила тоном, не терпящим возражений: — Ты пьян. Я сама сяду за руль.

Я молча уступил своей новой знакомой кресло водителя, а сам занял место на пассажирском сиденьи. Только сейчас я осознал, что действительно прилично выпил, и вряд ли смог бы держать руль твёрдой рукой. Кроме того, у меня кружилась голова. Но вряд ли от выпитого — скорее всего, от мысли, что события развиваются слишком стремительно. Даже если учесть, что всё это происходит со мной.

Я подумал о том, кто из моих коллег мог привезти жену из Ирана. Список оказался более чем внушительным. Я знал, что многие женаты и на израильтянках, и на ливанках — всеобщая любовь к женщинам Ближнего Востока была слишком велика, и сделать конкретные выводы не представлялось возможным.

— Наверное, у тебя красивый дом, — заговорила Надья, не открывая взгляда от дороги.

— У меня не менее красивая квартира. Тебе обязательно понравится.

— Мы отлично проведём время. Может быть, я тебя чему-нибудь научу... или ты принадлежишь к числу тех мужчин, которые наивно полагают, что знают всё?

— Что ты, что ты, вовсе нет! — поспешил уверить её я. — Как ты могла такое подумать? Я очень люблю учиться. Во всех смыслах. Недаром я с отличием закончил Гарвард.

Надья кивнула и понимающе заулыбалась.

— Если так, то мне должно быть стыдно за такие сомнения, милый! Ты ведь простишь меня, я права?

Я не кривил душой, говоря о том, что всегда готов принять новые знания — но мои самые смелые ожидания на поверку оказались ничтожными и далёкими от истины. За каких-то два часа Надья открыла мне такое, чему я мог бы учиться как минимум два года. Даже моя непоколебимая вера в свой «постельный профессионализм» немного пошатнулась. И я в который раз подумал о том, что Иран, эта колыбель традиций, страна моих гордых предков, целомудрия и женщин без лиц, совершенно незаконно скрывает сокровища.

— Почему бы нам не выпить за продолжение знакомства? — спросила Надья и добавила, заметив, что я закуриваю: — Прошу прощения за наглость — но не могу ли я взять у тебя сигарету?

— Конечно, — ответил я.

Увидев предложенную зажигалку, Надья покачала головой.

— Благодарю, я люблю пользоваться своей.

И она достала из сумочки крошечный белый Criket.

— Когда я смогу приступить к диссертации, профессор? — с улыбкой спросил я.

Поняв мою мысль, Надья рассмеялась.

— Скоро, очень скоро.

Тишину комнаты нарушила трель сотового телефона моей гостьи.

— Ах, это мой муж. Он всегда очень волнуется за меня. Прошу прощения, я отвечу. Да, любимый? У меня всё отлично. О, на свадьбе было очень весело! — Она поднесла к губам сигарету и, обнаружив, что та успела потухнуть, снова щёлкнула зажигалкой. — Да, всё было замечательно. Ты уже дома? Дети спят? Я вернусь под утро, дорогой. Не волнуйся, я не скучаю. Разве что по тебе. Надеюсь, завтра ты не работаешь? Как, почему? — На лице Надьи появилось выражение обиды. — Но ведь завтра пятница! Ах, это ненадолго... ну хорошо, милый. Тогда я немного отдохну — я устала. И тебе тоже советую отдохнуть — я не оставлю тебя в покое как минимум до субботнего утра. Разумеется, это правда! Ах, как ты можешь такое говорить! Ты ведь знаешь, что я хочу тебя всегда — зачем же это повторять? — Надья сказала несколько фраз на фарси — его я практически не знал, но от одного только тона по спине пробегала тёплая волна приятной дрожи — после чего снова заговорила по-английски: — Какой же ты глупый. Мне пора, милый. Поговорим завтра. Я люблю тебя. Спокойной ночи и сладких снов.

Надья отключила телефон и покачала головой.

— Он такой неугомонный, — поделилась она со мной. — Знаешь, что он мне сказал? Что если он вернётся домой и увидит меня спящей, то обязательно изнасилует. А после этого у него ещё хватает наглости говорить, что это у меня в голове один лишь секс!

— От истины он недалёк.

— Похоже, мы друг друга поняли.

После обмена любезностями Надья пошла в душ, а я отправился на кухню — теперь выпить хотелось и мне.

Мысли мои вернулись к мужу Надьи. Кем бы он ни был, он должен неплохо говорить на фарси. И тут же я почему-то подумал про Рэя, работавшего в отделе переводов. Когда-то мне довелось консультировать его по поводу научной работы. На фарси Рэй говорил свободно. И не менее хорошо знал иврит, турецкий и арабский. Единственным его недостатком была лень вселенских масштабов, которая ему всегда очень мешало.

Мог ли Рэй привезти жену из Ирана? Мне было смешно от одной мысли о том, что он может быть женат. За свою любовь к женщинам Рэй с успехом получил бы золотую медаль, с лёгкостью переплюнув даже меня.

Когда я вернулся в спальню с бутылкой коньяка и двумя рюмками, Надья стояла у зеркала и причёсывала волосы.

— Коньяк? Как мило. Я как раз подумала о коньяке. — Она повернулась ко мне. — Ну, размышляешь о том, с чьей женой ты спал? Не думай об этом. Поверь, это не имеет никакого значения. Ты тратишь время впустую. А ведь мы могли бы провести его с пользой, и я бы научила тебя ещё чему-нибудь. И не говори, что у тебя никогда ничего не было с замужними женщинами.

— Я этого не отрицаю. Но сейчас всё получается не совсем так, как бы мне хотелось.

Надья с досадой тряхнула головой.

— Дался же тебе мой муж! Ладно, чёрт с ним, можешь считать, что я не замужем. Только сотри уже это дурацкое выражение со своего лица! — Она положила руку мне на плечо и добавила: — Это отвлекает нас от главного. Хотя... кто знает? Может, это не последняя ночь, которую мы проводим вместе...

Это определённо удар ниже пояса, леди, подумал я с огорчением. А вслух сказал:

— Думаю, что последняя. Дело в том, что у меня есть свои правила.

— Ах, все вы так говорите. Как забавно! — Надья приподняла рюмку и внимательно рассмотрела коньяк. — Вы слепо уверены в своей правоте до тех пор, пока женщина вам не докажет, что все ваши правила ничего не стоят...

***

О новом знакомстве я думал все выходные. На первый взгляд, ничего особенного в произошедшем не было — очередное приключение, из тех, что сами меня находили. И всё же что-то заставляло меня раз за разом мысленно возвращаться к прошлой ночи. И к неприятному ощущению одиночества в холодной постели с утра, в том числе.

Разумеется, я до сих пор был против романов с замужними женщинами — но теперь это убеждение было не таким твёрдым, как раньше.

В понедельник утром эти мысли перестали мне надоедать. Как обычно, я думал только о том, какая это мука для "сов" — подниматься в половину шестого утра, автоматически выпивать кофе и ещё, вдобавок ко всему, куда-то ехать. А работы в понедельник, разумеется, было очень много. И отвелкаться на что-то посторонее возможности я не имел.

Про Надью я подумал на обеденном перерыве — за очередной чашкой кофе. Правда, подумал немного в другом ключе. Что за глупости? Зачем на этом зацикливаться? Такое впечатление, что на этой женщине свет сошёлся клином. Есть ещё миллион. Поумнее, покрасивее и поинтереснее. И без мужей. Время покажет.

Тихий стук в дверь прервал мои размышления. Я подумал было, что кто-то из моих подчинённых принёс мне законченную статью — но это оказался Рэй.

— Прости, что отвлекаю, — сказал он мне.

— Ничего страшного, — поспешил уверить его я. — Ты по работе?

— Нет-нет, работа тут не при чём, — покачал головой Рэй, улыбнувшись.

— Тогда... что? — задал я очередной вопрос.

Рэй снова улыбнулся, после чего достал из кармана мою зажигалку.

Я тут же отставил чашку в сторону.

— Откуда это у тебя?

— Это твоё, правда? Моя жена попросила тебе это передать.

Надья действительно по ошибке взяла мою зажигалку. Обнаружив пропажу, я очень расстроился — эта вещица была мне дорога. Небольшая серебристая "зиппо" с моими инициалами — подарок университетских друзей.

Так, значит, эт о действительно Рэй?

— Твоя... жена? Как — твоя жена? — От неожиданности я даже не нашёл других слов.

— Ну да, моя жена. Ты ведь встретил её на свадьбе, так? — Рэй помолчал, и в его тёмно-синих глазах появилось недоумение. — Что такое? Вы плохо провели время?

— Мы? Да нет, в общем-то... — Я замялся, после чего подумал, что ситуация кажется мне немного напряжённой и неестественной, а поэтому добавил:. — Послушай, Рэй, может, ты хочешь кофе?

— О нет, я очень тороплюсь... куча работы. — Он сделал скучное лицо. — Как лень работать в понедельник! Просто наказание. Ах, у меня ещё кое-что есть. Я и забыл.

И Рэй положил передо мной сложенный вчетверо блокнотный листок.

Я, в свою очередь, достал из кармана зажигалку Надьи.

— Вот. Передай ей, пожалуйста.

— Я думаю, ты сам сможешь ей это передать.

— Послушай, Рэй, мне очень неприятно, что так получилось...

Он нахмурился, после чего легкомысленно махнул рукой.

— Не бери в голову! Всё в порядке вещей. Почему я должен быть против, если моя жена хорошо проводит время? И знаешь, что? Наверное, я всё же соглашусь на кофе.

Я приготовил Рэю кофе, пытаясь хотя бы немного отойти от шока, после чего снова вернулся в своё кресло. Мой гость уже занял милостиво предложенный стул и теперь с интересом изучал лежавший на моём столе черновик научной работы.

— Ты делаешь наброски от руки? — спросил он, перебирая листы.

— Да, это университетская привычка. Потом перепечатываю.

— У тебя ужасный почерк, — покачал головой Рэй. — Ты хоть сам потом можешь разобрать то, что написал?

— Не всегда, — признался я. — Но это только к лучшему — можно добавить новые мысли.

— Мне так лень писать от руки! — доверительно сообщил мне он. — Наверное, компьютеры выдумали для таких людей, как я

Некоторое время мы пили кофе в тишине. Молчание я нарушил первым.

— Знаешь, я и подумать не мог, что ты женат.

Рэй пожал плечами.

— Да. Уже пять лет. Я до сих пор не понимаю, как меня угораздило жениться в таком возрасте. Казалось бы, что такого плохого в свободе? Гуляй, веселись... так нет же. Нр, ты знаешь, я не страдаю, совсем нет. Кроме того, отношения у нас с ней свободные. Она тебе уже об этом, наверное, говорила.Я не так ревнив, чтобы сажать женщину на короткий поводок. У нас есть свой дом и своя постель, а остальное меня не очень-то волнует.

— М-да, — сказал я. — Я бы так не смог.

— Я тоже так думал, — кивнул Рэй. — Но иногда в жизни всё получается совсем не так, как должно. Во всяком случае, я очень счастлив, и я очень её люблю. Чем вы занимались?

Я подавился кофе и закашлялся.

— Ты действительно хочешь это услышать?

Он рассмеялся.

— Нет, нет. Я пошутил. На самом деле, мы с ней такими вещами не делимся. А зачем? Мне кажется, тут всё понятно без слов.

— Да уж, — согласился я. — Ты привёз жену из Ирана? В ней нет ничего иранского. Кроме внешности, пожалуй.

Ко всему прочему, она ещё и из шиитской семьи. — Рэй сделал глоток кофе и с достоинством кивнул. — Я умею учить людей жизни. Этого у меня не отнимешь.

Под словами "учить жизни" Рэй, конечно, подразумевал совсем другое. Талант портить людей у него был развит очень хорошо. Думаю, познакомься он с ангелом, то и это чистое существо научилось бы пить и курить "траву" максимум недели за две. Это было известным фактом — даже если учесть, что наши с Рэем отношения ограничивались совместной работой. И не было ничего удивительного в том, что ему удалось "показать правильный путь" девушке из шиитской семьи.

— Сам посуди, — продолжил свой монолог Рэй. — Это ведь так скучно — жить и лишать себя удовольствий! Ну, а то, что практически все удовольствия являются пороками, выдумали не мы.

— Неудивительно, что с такими взглядами на жизнь ты испортил свою жену, — рассмеялся я.

Рэй недоуменно поднял бровь.

— Испортил? Нет! Человека невозможно испортить, Брайан. Его можно только научить жить правильно и с пользой для души и тела.

Теперь я весело расхохотался, посмотрев на своего гостя.

— Как скажешь. Во всяком случае, "научить жизни" звучит гораздо лучше, чем "испортить".

Рэй наконец-то допил кофе и вернул чашку на блюдце.

— Какие у тебя планы на вечер пятницы? — спросил он меня.

— Не стоит спрашивать об этом в понедельник — всё может измениться. Но, скорее всего, у меня не будет никаких планов. Может быть, решу куда-нибудь поехать и выпить... но это вряд ли.

— Почему вряд ли? Я планирую кое-что организовать. Если захочешь присоединиться, добро пожаловать.

— Да, было бы неплохо. У тебя появится возможность научить меня основам фарси... — Я сделал паузу. — Ну, знаешь. Основам.

Рэй понимающе кивнул, после чего написал на листке для заметок адрес.

— Вот, это здесь. Время я сообщу немного позже.

Я прочитал написанное. Адрес был мне знаком.

— Хороший клуб. Я там часто бываю.

— О, ну вот и отлично! Значит, мы точно хорошо повеселимся. — Рэй взглянул на часы и подскочил. — Чёрт! Перерыв закончился пятнадцать минут назад! Полковник спустит с меня шкуру... — Он снял со стула пиджак. — Спасибо за кофе, Брайан. Я побежал.

Я позвонил господину советнику и, выяснив, что помощь консультанта ему до завтрашнего утра не потребуется, занялся просмотром корреспонденции. У меня появился шанс закончить работу до четырёх — а в понедельник такая возможность особенно греет душу.

На оставленный Рэем листок я наткнулся через полчаса — он затерялся в бумагах и конвертах. В записке было сказано следующее: "Надеюсь, ты рассказал моему мужу, что мы хорошо провели время? До трёх у меня лекции, а потом ты можешь позвонить.Буду ждать. Надья.". Тут же она написала и свой номер. Почерк у Надьи был немного тяжёлым и угловатым — больше мужским, чем женским.

Я посмотрел на часы — они показывали начало четвёртого.

Надья ответила мне почти сразу.

— Да? — сказала она тем недоуменно-любопытным тоном, которым обыкновенно отвечают на звонки с незнакомых номеров.

— Добрый день. Надеюсь, я не отвлекаю тебя от дел?

— О нет, совсем нет. На сегодня я свои дела закончила. Кто это?

— Брайан. Если ты меня помнишь.

Надья сделала паузу.

— Ах да, конечно... тот самый молодой человек с красивым именем. Номер у тебя тоже красивый, но имя гораздо красивее. Пожалуй, я его запишу — чтобы в следующий раз знать, кто же мне звонит. Судя по всему, Рэй передал тебе мою записку. А зажигалку он тебе отдал?

— Да, конечно. И я был очень рад. Эта вещь мне очень дорога.

— Это очень симпатичная зажигалка. Я сегодня читала лекцию о семейных порядках в Иране. Знаешь, они такие скучные и строгие...

— Я беседовал с твоим мужем. Если честно, и представить не мог, что это именно он.

— Рэй? Да, трудно представить, что такой человек может быть женат! Он не упустит возможности заглянуть под юбку. Не важно, какой она длины. Ты свободен сегодня вечером? Мы могли бы куда-нибудь пойти. В ресторан, например. Я уверена, что ты знаешь какой-нибудь очень милый ресторан.

— Послушай, Надья, мне кажется, увлекаться нам не стоит. Пусть будет ресторан — но мы не будем переходить границы дозволенного.

Она помолчала, после чего тихо рассмеялась.

— Границы дозволенного? А ты хорошо представляешь, где они, эти границы?

— Достаточно хорошо, чтобы позволить себе это говорить.

— О, но это так скучно — вы все говорите одно и то же! Скучно и смешно. Границ дозволенного не существует — они меняются в зависимости от ситуации.

— Позволь с тобой не согласиться. Романы с замужними женщинами для меня находятся за границами дозволенного.

— Уф! Как с тобой тяжело. Мало того, что ты обманываешь меня — так ещё пытаешься обвести вокруг пальца самого себя. Ну, не глупо ли, Брайан? Тебе уже не восемнадцать. Я, конечно, не так хорошо тебя знаю, чтобы что-то утверждать — но ты явно не из тех людей, которые обременяют себя мыслями о нравственности.

— Может быть. Но это не отрицает того, что и у меня есть определённые...

— ... правила. Да-да-да, я всё это уже слышала. Разве тебе было плохо и скучно?

Я вздохнул и закурил, подвинув к себе пепельницу.

— Нет, разумеется, нет.

— Тогда почему ты заставляешь меня скучать, выслушивая всю эту бессмыслицу? Правила, границы дозволенного. Ты вправе заводить романы с теми женщинами, с которыми ты хочешь их заводить. В конце-то концов.В мире выживает сильнейший. Он получает то, что хочет — потому, что он знает, как это получить. Хорошую работу, деньги, женщину. Ты меня понимаешь?

— Недаром всё-таки говорят, что всё плохое в мир принесла женщина.

Надья даже фыркнула от смеха.

— А разве ты в этом сомневался? Мне кажется, это понятно без слов. После того, как женщина принесла в этот мир соблазн, от неё невозможно ожидать хорошего. Хотя... опять же, понятие хорошего довольно-таки расплывчато. Тебя устроит, если мы встретимся в семь вечера? Я как раз успею собраться. Обычно это занимает время, а я не хочу заставлять тебя ждать...

Надья отказалась от моего предложения заехать за ней и заказала такси. Когда она появилась в дверях моей квартиры, на часах было без двадцати минут семь.

— Надеюсь, ты уже закончил собираться? — спросила она, отдавая мне свой плащ.

— Если тебя не затруднит подождать пару минут...

— О, так я и думала. Ты действительно производишь впечатление мужчины, который сойдёт с ума, если вдруг обнаружит, что неправильно подобрал галстук.

— На самом деле, я просто хочу привести в порядок бумаги. Не люблю, когда стол напоминает помойку.

— Если так, то я подожду.

И Надья тут же примостилась на диване.

На этот раз она была одета гораздо скромнее — длинное тёмно-синее платье и лёгкий сетчатый жакет поверх. Впрочем, своему вкусу она не изменила. На шее моей гостьи красовалось колье из голубых топазов, которое придавало её облику определённый шик.

— Любишь топазы? — спросил я, складывая черновики в папку.

— О, а ты, оказывается, разбираешься в камнях... один молодой человек неделю назад обозвал это колье горным хрусталём. — Надья посмотрела на меня с любопытством. — Оказывается, я в тебе не ошиблась. Держу пари, ты хорошо знаешь, как купить сердце дамы...

— Купить можно всё. Главное — уметь назначить правильную цену.

— Ты прав. Мне нравится твой взгляд на жизнь. Я хотела надеть бриллианты, но в последний момент передумала. Они не очень хорошо смотрятся на синем.

Надья оглядела квартиру.

— Что ни говори, а в темноте тут было совсем иначе... у тебя очень уютно. Тебе не тесно тут?

— Совсем нет. Даже наоборот. Я с тоской думаю о том, что мне придётся оставить эту квартиру. Я покупаю дом, ты знаешь. Точнее, уже купил — осталось только подготовить нужные бумаги. Я бы никогда не переехал отсюда, если бы не городской шум. Он сводит меня с ума. Порой мне кажется, что в городе вообще невозможно найти спокойное место. А я из тех людей, которым покоя хочется очень часто.

— Да, что ни говори, а дом за городом — это отличная вещь. Хотя бы в плане свежего воздуха... — Надья замолчала на несколько секунд, покрутив в руках стоявшую на столике возле дивана статуэтку. — Но Рэй ни за что не согласится жить за городом. Он говорит, что там будет слишком скучно.

Я сложил папки в аккуратную стопку и поднялся.

— Ну, вот и готово. Мы можем идти. Леди уже знает, чего она хочет?

Надья недоуменно нахмурилась.

— Ах, Брайан, если бы женщина знала, что она хочет, она никогда бы не правила миром... Может, в этот раз что-то предложит джентльмен?

Мы отправились в ресторан с европейской кухней. Я часто бывал в этом месте и знал тут практически всех — от повара до официантов. И, разумеется, был уверен в том, что в такой ресторан леди пригласить совсем не стыдно.

Оказалось, что Надья не забивает себе голову мыслями о диете. Мы заказали довольно-таки сытный ужин, который оказался наредкость вкусным. После рабочего дня я наконец-то получил возможность поесть нормально. Вероятно, и общество Надьи благотворно сказалось на моём аппетите.

— Я почти закончила докторат, — поделилась она со мной, когда подали десерт. — Но я думаю о том, чтобы начать ещё один. У меня такой чудесный профессор, — добавила она таким тоном, которым обыкновенно говорят скорее про любовников, чем про научных руководителей. — И мне очень приятно с ним работать.

— Скажи, Рэй действительно так спокойно относится ко... всему этому? — поинтересовался я.

— Рэй? Ну конечно, — легкомысленно ответила моя собеседница, аккуратно отделяя от шоколадного пирога небольшой кусочек, после чего добавила: — А как бы отреагировал ты?

— Думаю, что совсем по-другому, — сказал я, неожиданно поймав себя на мысли, что уже практически ревную её к этому расчудесному профессору.

Надья насмешливо прищурилась.

— О да. Мне знаком такой тип мужчин. Они готовы вырвать глаза первому встречному, который как-то не так посмотрел на их женщину. И что же? Ты думаешь, из всего этого что-то получится?

— А что из всего этого должно получиться? — полюбопытствовал я.

— Ну, даже не знаю... — Надья отставила в сторону тарелку. — Может быть, что-то и получится, ведь так? Мы не знаем, куда нам придётся повернуть завтра. Знаешь, просто я не люблю, когда кто-то спит со мной и думает про моего мужа.

— Тогда из этого действительно ничего не получится.

— Очень жаль, — сказала Надья с неподдельным огорчением в голосе. — Мне с тобой очень интересно, даже если не думать о постели... как ты думаешь, не знай ты моего мужа — что-то изменилось бы?

— О нет, не думаю.

Надья вздохнула и снова принялась за шоколадный пирог.

— Ну вот. А я уже возомнила себе невесть что... роман, роман. Ах. Какие мы женщины, всё-таки, наивные. Да, Брайан?

— Ты к этому типу женщин явно не относишься.

Она подняла на меня глаза.

— Правда? Почему ты так решил?

— Хотя бы потому, что мы сейчас ужинаем вместе.

Надья достала из сумочки пачку тонких сигарет.

— И какие же выводы я должна сделать, Брайан? Ты не заводишь романов с замужними женщинами — но мой муж дал тебе мой номер, и ты мне позвонил. Мало того — ещё согласился на предложение поужинать вместе.А теперь ты опять начинаешь говорить мне о каких-то нравственных ценностях. Я перестаю тебя понимать.

— Как ты и говорила, у всех свои нравственные ценности, ведь так? Я подумал и пришёл к выводу, что ты права. Но...

Надья сделала презрительный жест рукой.

— О, ну замолчи уже, замолчи! Но, но, но! Тебе это не надоело? Ну почему люди постоянно сомневаются, когда им предоставляется возможность получить удовольствие? Уф! Как же это скучно! И все эти разговоры такие лишние... — Она посмотрела на часы. — Нам пора, дорогой. Или ты собираешься сидеть тут всю ночь? Мы ведь могли бы заняться чем-то гораздо более приятным.

— Да, особенно если учесть, что завтра я должен вставать ни свет ни заря и ехать на работу, — сказал я, подумав о том, что связался с этой женщиной на свою голову.

— Ах, ничего страшного. Ты немного опоздаешь на работу, а я немного опоздаю в университет... — Надья осторожно коснулась моей руки, после чего посмотрела на кольцо и нахмурилась. — О, я раньше не видела этого кольца... неужели ты женат?

— А что если так?

Мою собеседницу такая реакция явно рассмешила. Она закинула голову и от души расхохоталась.

— Это было бы забавно! Только подумать... ах, смешно. Такие мужчины, как ты, женятся в лучшем случае тогда, когда им уже за тридцать. Если женятся вообще. Кроме того... мне кажется, что ты вообще немного этого боишься.

— Не слишком ли личные темы для разговора с человеком, которого ты знаешь всего-то несколько дней?

Надья убрала руку и насмешливо на меня посмотрела.

— Очень даже может быть. Но очень скоро я узнаю тебя получше. Поверь мне, опыт в таких делах у меня есть.

— Придётся поверить. Мы ещё долго будем сидеть тут и говорить о глупостях? Или я могу попросить счёт?

***

Приглашением Рэя я воспользовался с радостью, хотя поначалу вообще не хотел никуда ехать. Вот уже третий месяц я проводил выходные дома — гулял, читал, смотрел кино и не испытывал никакого желания ходить по клубам. И поэтому я решил, что неплохо было бы немного развеяться.

Я пришёл за полчаса до назначенного времени — привычка приходить раньше сидела во мне слишком глубоко, чтобы ей сопротивляться. Гостей практически не было. В полутёмном помещении за одним из накрытых столов сидели Рэй, Надья и ещё несколько человек. Все увлечённо что-то обсуждали и негромко смеялись.

— Брайан! — позвал меня Рэй — и я тут же оценил его бдительность. — Ну, не стой в дверях, проходи! Что-то ты рановато.

Надья подняла на меня глаза и улыбнулась. Я едва узнал её — с вечерним макияжем она выглядела совсем иначе. Вообще, за время нашего знакомства я обратил внимание на поистине невероятную способность этой женщины постоянно меняться.

— Добрый вечер, — сказала она, чуть склонив голову в знак приветствия. — Извини, что не позвонила вчера — было много дел. Ах, эта работа...

Мы с Рэем обменялись рукопожатием, после чего он представил мне сидевшего с ним рядом мужчину.

— Знакомься. Это мой отец. Джон. Можно, конечно, Иван — но к первому имени он привык. Папа, это Брайан. Мы вместе работаем.

Рэй был так похож на отца, что этих двоих можно было бы назвать олицетворением поговорки "похожи как две капли воды". Те же самые глаза, те же самые черты лица — и даже похожие жесты и улыбка. Вот только в волосах у Джона было гораздо больше седины — хотя это его совсем не старило. Глаза у него были очень молодыми и живыми.

— Очень приятно, — сказал он мне. — Когда-то я читал ваши научные работы. Дело в том, что я профессор — правда, с востоковедением ничего общего не имею, преподаю философию. Мой очень хороший друг занимается Ближним Востоком и арабским миром. Мы оба пришли к выводу, что вас ждёт отличное будущее.

— Хочется верить.

— Ну что вы. Это обязательно будет так. Вообще-то, я искренне верю в то, что любой человек талантлив. Немного упорства — и он может достичь всего, чего только пожелает. Знакомьтесь. Это Регина.

Регина была значительно младше Джона — лет так на семь, если не больше. Она вежливо улыбнулась мне и подала руку для поцелуя. Кольцо с бриллиантом довольно-таки приличных размеров, красовавшееся на её безымянном пальце, не напоминало обручальное даже отдалённо — и я сделал вывод, что любовь к женщинам в Рэя в крови.

— Очень приятно, — сказала она неожиданно низким голосом, который совсем не вязался с её нежно-невинной внешностью.

— Ну, за знакомство, — заговорил Рэй немного нетерпеливо, разливая по рюмкам водку. — Весь этот галдящий табор соберётся как минимум через сорок минут. Так что у нас есть отличная возможность пообщаться в тишине.

Хозяин не ошибся— гости собрались только черех час. Я увидел много знакомых лиц, что меня невероятно удивило — я и подумать не мог, что так много моих коллег имеет привычку общаться и вне офиса.

— Что у нас в программе, дорогой? — спросила Надья, повернувшись к мужу.

— Пока что только приятные беседы, — ответил ей Рэй. — А потом — посмотрим по ситуации.

— О, ну ведь ты же обещал... как обидно. — Она поджала губы. — Я тебе больше не верю.

— Ну хорошо, хорошо! — буркнул он и изо всех попытался сделать вид, что очень недоволен подобным ходом дел (получилось у него плохо). — Ты меня уговорила.

Сидевшие рядом с нами Джон и Регина с интересом посмотрели на Рэя.

— Неужели ты приготовил очередной сюрприз? — спросила последняя с улыбкой.

— Ты плохо меня знаешь, — упрекнул её Рэй. — Разве хоть один вечер, на котором вы бывали, обходился без сюрпризов?

— Надеюсь, это будет более-менее приличный сюрприз, Рэй, — заговорил Джон — хотя в его голосе я не сумел различить серьёзности. — Не стоит смущать нашего гостя.

— Папа, человеку, который его смутит, я тут же выпишу чек на миллион долларов.

Джон бросил на меня любопытный взгляд, после чего снова повернулся к сыну и покачал головой.

— Я до сих пор не понимаю, как ты вырос таким человеком, Рэймонд. В твои годы я себя так не вёл.

— Ну, я ведь просил тебя не называть меня так. — Рэй жестом подозвал официанта и что-то ему шепнул и снова обратился к отцу, . — У меня такое ощущение, будто ты меня сейчас отшлёпаешь.

— Думаю, это только усугубит положение, — улыбнулась молчавшая до этого Надья и посмотрела на Регину. Причём посмотрела совсем не так, как женщина должна смотреть на женщину. Взгляд этот Регину явно смутил. Надья заметила это и, удовлетворившись её реакцией, добавила: — Правда, дорогая?

— Конечно, — ответила Регина, которая, по всей видимости, перестала чувствовать себя комфортно.

Теперь Надья посмотрела на меня — вероятно, ей не терпелось узнать и мою реакцию на происходящее.

— Сегодня ты молчалив, Брайан, — заметила она. — Неужели тебе скучно?

— Вовсе нет. Просто я с нетерпением жду сюрприза.

— Ах! И я тоже. Вот увидишь, он тебе понравится. Интересно, что на этот раз придумал мой муж? Надеюсь, папа его за это не отшлёпает... он, как истинный джентльмен, представит это дело мне. Я знаю в этом толк.

Регине наш диалог не пришёлся по душе. Она устало вздохнула и поднялась.

— Куда ты, милая? — спросила у неё Надья. — Всё только начинается!

— Наверное, вам будет лучше сесть рядом, — заметила она, занимая свободный стул.

— Я как раз об этом подумала. — И Надья тут же села рядом со мной. — Вот, теперь мы стали немного ближе. Хотя... как-то глупо это звучит, да? После всего... ты понимаешь.

И она весело рассмеялаась, посмотрев на мужа. Рэй улыбнулся в ответ и сказал жене пару фраз на их "личном языке". Услышав эти фразы, Надья закинула голову и расхохоталась, как девчонка.

— Нет, дорогой, сегодня я слишком устала — это кажется мне экстремальным.

На этот раз её муж говорил довольно долго — но я опять не смог разобрать ни единого слова. Нет, и всё же в университете надо было учить фарси, а не иврит...

— Не дразни меня, Рэй, я тебе не советую. — Она помолчала. — И я совсем не маньячка. Я отлично знаю, как красиво ухаживать. Вот увидишь — им это нравится.

— О, не сомневаюсь, — в тон ей ответил Рэй. — Тебе каждый раз нужно убеждаться в том, что ты настоящая женщина.

— Да, ты правильно понял мою мысль! — Надья протянула мужу руку, и он поцеловал её пальцы. — Я люблю тебя, Рэй, ты это знаешь?— И она добавила, обращаясь ко мне: — Я решила, что сегодня мы не будем соблазнять Регину. Как-нибудь в другой раз.

Это было сказано слишком тихо, и Джон ничего не услышал. Зато услышала Регина — но у неё отлично получилось сохранить спокойное лицо.

— Кажется, её не вдохновляет эта идея, — улыбнулся я (и подумал о том, что уже не слишком трезв — иначе бы этот разговор поддерживать не стал).

— Она просто притворяется, — махнула рукой Надья. — Рэй предложил нам поразвлечься втроём — но я сказала, что сегодня у меня недостаточно сил.

Я оглядел зал — сюрприза не наблюдалось. Рэй поймал мой взгляд и проговорил:

— Это займёт минут пятнадцать. Если хотите, можете пойти прогуляться и подышать свежим воздухом. Тут жутко накурено.

Надья с готовностью поднялась и протянула мне руку.

— Великолепная идея! Пойдём, Брайан. Тут есть чудесная беседка — там так уютно. Не скучайте без нас. — Она наклонилась к Рэю и поцеловала его, после чего сочла нужным одарить Регину очередным откровенным взглядом и не менее откровенной улыбкой. — Мы постараемся не опаздать.

Беседка действительно оказалась чудесной. За четырьмя рядами ненакрытых столиков располагалась небольшая сцена, где стоял белый рояль. На тяжёлом занавесе из тёмно-зелёного бархата была изображена эмблема клуба — древнегреческий бог вина в окружении пышнотелых красавиц.

— О, как хорошо — тут есть свежий воздух, — заговорила Надья, присаживаясь в кресло.

— Наконец-то бедная Регина вздохнёт свободно, — произнёс я, оперевшись на перила. — Она сидела как на иголках.

— Вот и неправда, — возразила моя собесдница. — У неё в глазах было написано совсем другое. Ты знаешь, я хорошо умею читать по глазам. А все те маски, которые женщины имеют привычку клеить на лицо... это всё из-за неудачного воспитания. Слишком много понятий о хорошем тоне, слишком много стереотипов.

— Чувствую, ты тоже любишь показывать людям правильный путь. Точно так же, как и твой муж.

Надья, подумав, кивнула.

— Да. Так оно и есть. Женщина должна быть раскрепощённой. Во всех смыслах.

— Жизнь у тебя красочная — вне всяких сомнений. Однажды я уже связался с двумя женщинами. На свою голову. Подразумевалось, что они лесбиянки — но я жестоко ошибался.

Она сначала улыбнулась, а потом начала смеяться в голос — и смеялась так громко, что у неё на глазах выступили слёзы.

— О Боже, Брайан, а ты сначала казался мне немного консервативным человеком... неужели тебе не понравилось?

— Именно поэтому я говорю, что это было жестокой ошибкой. Понравилось, даже очень.

— Да, и мне тоже нравится. Надо как-нибудь попробовать ещё раз.

— Разумеется. Но как-нибудь потом. А то сердечный приступ мне обеспечен.

— Но ведь это будет очень приятный сердечный приступ. — Надья поднялась и подошла ко мне. — Что скажешь? Мы могли бы вернуться — и обсудить это втроём.

Я с улыбкой покачал головой.

— Не думаю, что у Джона такие же либеральные взгляды на отношения, как и у Рэя.

— Рэй — просто ангел по сравнению с Джоном, и мне не раз представлялась возможность в этом убедиться. — Она нахмурилась. — Впрочем... к чёрту эту Регину. Закомплексованная дура, которой становится плохо от одного только взгляда. Давай поговорим о чём-нибудь другом. Посмори, как эта атмосфера располагает к разговорам о личном... знаешь, что? Расскажи мне о своей первой женщине.

— О своей... первой женщине? — переспросил я недоуменно.

— Ну да. Какая она была? Ты, наверное, её хорошо помнишь... Мужчины обычно не забывают своих первых женщин. Ну, если, конечно, в тот момент они не были пьяны в хлам.

Я сделал пару шагов и снова положил руки на перила.

— Ты точно хочешь это услышать?

— Конечно. Какое у тебя лицо... но мне любопытно. Ну, говори, Брайан, я слушаю. Наверное, сейчас ты поведаешь мне невероятно романтичную историю. Или же пошлую. Впрочем, нет никакой разницы — я всё равно очень хочу это услышать.

— Мне тогда было шестнадцать. Чуть больше, чем шестнадцать, — начал я — и инстинктивно поморщился от мысли, что говорю об этом с практически незнакомой женщиной. — А ей было двадцать семь. Чуть больше, чем двадцать семь...

Надья с достоинством кивнула, после чего ловко забралась в мой карман и достала пачку сигарет.

— Продолжай, я слушаю.

— Её звали Лиза, — продолжил я. — И... и ...она была любовницей моего отца.

Брови моей собеседницы тут же взлетели вверх. На её лице появилось выражение такого неподдельного удивления, что я поначалу даже испугался. Отчасти — испугался своих слов.

— Любовницей твоего отца? — переспросила она после паузы. — Брайан, ты спал с женщиной своего отца?

— Это кажется тебе пошлым или романтичным?

— Это кажется мне... кажется... — Надья задумалась — и удивлённое выражение тут же сменилось довольным. — Это кажется мне довольно-таки интересным. Продолжай. Или ты предпочитаешь остановиться на самом интересном месте? Наверное, она была настоящей женщиной — я уверена в том, что соблазнить тебя тогда было гораздо труднее...

— Да, она действительно была настоящей женщиной, — ответил я, пропустив колкость мимо ушей. — Но это тут не при чём. Просто в ней было что-то... что-то... не такое, как у всех.

Надья опять кивнула и, потянувшись, поменяла позу.

— Понимаю. А что же твой отец? Наверное, когда он об этом узнал...

— Когда я ему об этом рассказал, он выгнал меня из дома. — Я попробовал засмеяться — но смех у меня получился довольно-таки фальшивым. Хотя бы потому, что я не видел в этом ровным счётом ничего смешного. — Он любит её — если, конечно, можно любить ведьм.

— У тебя есть её фото? — поинтересовалась Надья.

Я тряхнул головой, и на этот раз попытка выдавить из себя какое-то подобие смеха увенчалась успехом. Правда, смех получился довольно-таки печальным.

— Только её фото мне не хватало для полного счастья. Я и думать о ней не хочу.

— Но, тем не менее, думаешь постоянно. — Надья, наконец, потушила сигарету в пепельнице. — Мужчины не хранят фото тех женщин, которых невозможно забыть.

— Иногда мне кажется, что вы с ней очень похожи.

Надья неопределённо хмыкнула.

— Правда? Я признаюсь тебе — ненавижу, когда мне говорят, что я на кого-то похожа.

— Я обидел вас, леди? Ах, просите. — Это было сказано немного язвительно — что Надья отлично поняла. — Но я вот уже почти десять лет ничего не могу поделать с тем, что призрак этой женщины меня преследует. Простите, что вам пришлось выслушивать весь этот бред. Держу пари, вы и не ожидали, что я расскажу вам такую историю. — Я наклонился к ней. — И насчёт моего желания жениться. Если бы не она, я бы давно уже был счастливо женат.

Она отстранилась и небрежным жестом поправила причёску.

— Извини, Брайан. Я не думала, что тебе так неприятно об этом говорить.

— Извинения приняты. Ты можешь возвращаться. Я ещё немного побуду тут. Мне понравилось. Отличное место. В нём так и чувствуется одиночество. Ты тоже его чувствуешь?

— Да, немного, — осторожно ответила Надья, изучая моё лицо.

Она глубоко вдохнула, собираясь что-то сказать, но я опередил её.

— В этой беседке даже можно поставить целый спектакль о моей жизни. Придумать что-то оригинальное. Хотя... что? Я живу так же, как и многие люди с хорошим достатком. Обедаю в дорогих ресторанах, люблю дорогую одежду, дорогие машины, дорогие сигареты. Встречаюсь с актрисами, писательницами, манекенщицами — точно такими же, как и я, с женщинами, у которых достаточно денег для осознания того факта, что на них нельзя купить счастья. Мне доставляет удовольствие одно только слово "порок" или же фраза "запретное удовольствие" — я отлично знаю, что для меня не существует ни закрытых дверей, ни запретных удовольствий, а пороки никогда не закончатся — на каждый познанный порок приходится ещё два, а то и три совершенно незнакомых. Не скрою — мне нравится такая жизнь. Я люблю менять офис на ночной клуб, пиджак и галстук на шёлковую рубашку. Но я ненавижу задумываться над тем, зачем я это делаю. Хотя бы потому, что ответа на этот вопрос просто не существует. Я живу ради работы, я живу ради денег, я живу ради дорогого алкоголя, я живу ради секса. Но разве в этом есть хоть какой-то смысл? Ничего подобного. В этом нет никакокго смысла. Понимаешь? Никакого. Ноль. И я убеждаю себя в том, что счастье можно найти и в такой жизни. Иногда у меня даже получается себя в этом убедить. Но проблема в том, что на самом деле это неправда. Я привык жить сегодняшним днём — и я не думаю про то, что будет завтра. Я боюсь думать о том, что будет завтра. Потому что завтра будет то же самое.

— Думать о том, что у тебя никогда не будет счастья, гораздо легче, чем осознавать, что счастье у тебя есть, но ты в любой момент можешь его потерять, — сказала мне Надья, выдержав паузу. — Я очень люблю Рэя, и он любит меня. И я действительно счастлива. У нас двое чудесных детей, дом, деньги. У нас есть вс. Мы оба очень и очень счастливы. Только вот я здорова, а у моего мужа рак. Один раз он уже проходил курс лечения, который ему ничерта не помог — и пришлось делать операцию. Трудно описать словами то, через что прошёл он — и через что прошла я. Я никому не пожелаю через это пройти, Брайан. Я никому не пожелаю чувствовать, как от тебя уходит муж, человек, в котором заключается весь смысл твоей жизни — а ты остаёшься одна. С детьми. И с чёртовыми деньгами, которые никому не нужны. Это как русская рулетка. Сегодня тебе повезло, просто щёлк — и всё, а завтра, может быть, ты пустишь себе пулю в лоб. У каждого своя жизнь, у каждого свои страхи. И у каждого, конечно же, своё счастье. Есть оно или его нет.

На секунду мне показалось, что она плачет — но она просто отвернулась и посмотрела на небо, которое, несмотря на пробегающие облачка, было усыпано звёздами.

— Вот, — сказала Надья и улыбнулась. — Откровенность за откровенность. Да?

— Я и понятия не имел, что у него рак, — сказал я никак не отреагировав на её улыбку.

— Да, ему недавно удалили опухоль желудка. — Она снова сделала паузу. — Надеюсь, это было в последний раз. Потому что второго раза я не вынесу. Хотя... человек может вынести всё. Он невероятно сильное существо.

Надья вздохнула, и я, повинуясь какому-то инстинкту, обнял её за плечи.

— Спасибо, — сказала она. — Послушай... едем домой.

— Домой? — не понял я.

— Ну да. К тебе домой. Там так спокойно — мне очень понравилось. И мы выпьем. Желательно, чего-нибудь покрепче.Ну их к чёрту... все эти сюрпризы.

***

Проснулся я от того, что солнце светило мне в глаза. Шторы были немного приоткрыты, и это меня удивило — я редко ложился раньше трёх ночи, а вставал в одиннадцать, а то и позже, и предусмотрительно закрывал их перед сном, так как утренний свет меня очень раздражал.

Недовольный своей забывчивостью, я приподнял голову и посмотрел на часы — они показывали начало десятого.

— Ну, чего ты ворочаешься? — услышал я — и вспомнил о том, что моя гостья решила не ехать домой.

— Какого чёрта ты открыла шторы? — задал я ответный вопрос. — Я ненавижу, когда солнце светит в лицо. Особенно с утра.

— Ах, не злись. Мне было очень душно.Или ты с утра всегда такой злой? Надо же, а мы никогда не просыпались вместе... знаешь, когда я просыпаюсь рядом с мужчиной, то это наводит меня на определённые мысли.

Я потянулся за сигаретами — но Надья положила руку мне на плечо, и у меня не оставалось другого выбора, кроме как снова прилечь.

— Я думаю о том, что всё не так просто, как кажется...совсем не так просто. — Она подождала ответа, но я промолчал. — Мы с тобой вчера просто выпили и пошли спать. Как досадно. А ведь у нас была целая ночь.

— Очень досадно. Я прошу тебя, дай мне хотя бы полчаса — я очень хочу спать.

— Ещё чего! И не подумаю.

Я лёг на живот и спрятал голову в подушки.

Надья, будто кошка, скользнула по простыням и положила ладонь мне на спину.

— Ты соня, — сказала мне она вполголоса. — И почему вы все так любите спать? Ты, Рэй. Мне всегда ужасно везло на "сов". Я просыпаюсь в пять утра свежей, как утреннее солнце — а вы только засыпаете. — Она пару раз провела по моей спине аккуратными ноготками, после чего подняла с пола пепельницу и достала из своей сумочки сигареты. — Знаешь, о чём я подумала? Вы с ним вообще очень похожи.

Я, наконец, повернулся к своей собеседнице — она, довольная тем, что завоевала моё внимание, мечтательно улыбнулась.

— Да, — продолжила Надья, — вы очень похожи. Ах, если бы я могла выйти замуж за двоих, то я бы обязательно вышла замуж и за тебя тоже. Только подумать — я была бы самой счастливой женщиной на свете.

— Если считать, что счастье — это хороший секс...

Надья передёрнула плечами.

— Конечно, счастье — это хороший секс! Не бывает счастья без хорошего секса, тут ты можешь мне поверить. И совсем не важно, о каком счастье мы с тобой говорим — о семейном или же о каком-то другом. Хотя, что ни говори, двое мужчин — это довольно-таки экстремально. Не думаю, что я решусь на подобное. Может, как-нибудь потом... Но мне очень, очень хочется... ты веришь мне, Брайан?

— Как самому себе, — ответил я.

— Жаль, что из тебя уже не получится невинного и неопытного мальчика — а то бы вы с Рэем составили неплохую пару. Его практически невозможно удивить — хотя у меня получается. На самом деле, я не очень верю в опыт. Я больше верю в способность чувствовать женщину. А у вас этого не отнимешь. — Она выпустила струйку дыма и посмотрела на меня. — Вы оба такие чудесные. Правда. Я даже не знаю, кто из вас чудеснее.

Я открыл лежавшую на покрывале пачку и достал одну из последних сигарет.

— Интересно, ты говоришь это всем?

Надья нахмурилась, после чего высокомерно мотнула головой.

— Чёрт, как ты мог подумать? Нет, конечно! Я от тебя такого не ожидала, Брайан. Неужели ты думаешь, что это какая-то дешёвая лесть? Я никогда не говорю таких вещей просто так. Ты мне не веришь?

— Даже не знаю, что и сказать. Похоже, выбора у меня нет — и придётся поверить тебе на слово.

— Ах, — снова нахмурилась она, но через пять секунд уже улыбалась. — Я очень часто о вас думаю. Вообще, эти мысли ужасно мешают работе... никак не получается сосредоточиться на главном. Особенно забавно это выглядит на лекциях. Мне задают какой-нибудь вопрос, а я так далеко от аудитории и от университета... думаю о проведённой с мужем ночи, которая, как всегда, кажется мне самой лучшей... или думаю о тебе. — Надья зажмурилась, снова напомнив мне кошку, и погладила себя по бедру, как бы случайно освободившись от покрывала. — Нет, такими мыслями нельзя увлекаться — особенно на работе. — Она взяла мою руку и осторожно коснулась губами пальцев. — И про эти пальцы я думаю тоже... какое же это счастье — быть женщиной! Мы тоже умеем творить чудеса, но вы, мужчины, делаете это гораздо лучше... Ну, Брайан, ты долго будешь слушать эти разговоры? Или всё-таки меня трахнешь?

Я посмотрел на свою собеседницу и улыбнулся.

— У вас в жизни явно тяжёлый период, леди. Держу пари, вы не видели мужчину как минимум год.

— А вот и нет, — не согласилась со мной Надья и, подумав, добавила: — Всего-то... чуть меньше суток. Если бы у меня не было мужчины год, ты бы не лежал так спокойно. Уж поверь мне. Ах, Брайан, ты меня утомил! Как я могу тебя разбудить?

— Давай поиграем, — предложил я.

Надья недоуменно сдвинула брови.

— Поиграем? Во что?

Я нашёл на полу барсетку, достал из неё ключи и отстегнул брелок — большую игральную кость.

— Мы будем играть в кости? — осведомилась Надья. — Это очень мило.

— Да, мы будем играть в кости. На желание. Если выпадет меньше трёх — то желание загадываешь ты. Если больше — желание загадываю я.

— Очень интригующе, — заметила Надья, повертев в руках брелок. — Мне кажется, что ты уже давно проснулся... и теперь просто делаешь вид.

— Прошу вас, леди. Не заставляйте меня ждать.

Желаний в запасе у меня было много. Но — кто бы сомневался? — гадкий брелок замер на покрывале, показав две зелёные точки.

— Загадываю я, — улыбнулась Надья — и у меня создалось впечатление, что она тоже не сомневалась, что я останусь в проигрыше. — Что бы мне загадать? Даже не знаю... — Она потёрла пальцами лоб. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что прочитал.

Я вопросительно поднял бровь.

— Ты ведь ведёшь дневник?

— Так, — согласился я.

— Сейчас ты откроешь его. Я назову страницу. И ты прочитаешь мне её. От начала до конца.

— Не думаю, что это тебя заинтересует, — улыбнулся я.

Моя гостья беззаботно рассмеялась.

— Ах, брось! Что тут такого — просто прочитать мне страницу своего дневника?

— Ну так уж и быть. Долг — дело чести, — ответил я и, присев у стола, открыл портативный компьютер.

Надья несколько секунд молча наблюдала за мной.

— Прошли те романтичные времена, когда дневник вели от руки, — заметила она печально.

— Это точно. Зато так его гораздо удобнее хранить.

— Меня интересует страница под номером тридцать пять.

— О, это было давно. Дай мне пару минут — и я обязательно её найду.

Дневник я хранил по частям — почему-то большие вордовские файлы вызывали у меня раздражение — и теперь мне пришлось пролистать три документа, прежде чем я добрался до желанной страницы номер тридцать пять.

— Кхм, — сказал я красноречиво, пробежав глазами написанное. — Ты действительно хочешь, чтобы я это прочитал?

— Ну разумеется, — ответила Надья, которая уже успела закурить в очередной раз. — Жду с нетерпением.

— Я начну с нового абзаца — так будет понятнее, — сообщил я и начал читать. — "Если бы я изначально знал, что это за клуб, то, разумеется, не приблизился бы туда на расстояние километра. Майкл, конечно, тогда ещё слишком плохо меня знал и не имел никакого представления о моих вкусах — а мне было абсолютно всё равно, куда мы идём, так как неделя выдалась не из лучших, и нам обоим одинаково сильно хотелось отдохнуть.

— Думаю, тебе не стоит расстраиваться из-за арабского, Брайан, — говорил мне Майкл. — Ты всегда сможешь его пересдать. Кроме того, что такое — одна оценка "хорошо", если в дипломе практически наверняка большинство оценок будут оценками "отлично"?

Майкл не принимал во внимание двух вещей. Первое — из-за арабского я продолжал расстраиваться, так как просто не мог позволить себе упасть в собственных глаза. И второе — пересдать арабский я не смогу. Это мне не поможет, ибо без практики я никогда не научусь говорить."

Дальше события стали развиваться быстрее — и я таким характерным для журналиста "на свободе", ёмким и одновременно красочным языком, описал "очень приличное времяпрепровождение" студентов Гарвардского университета. Надья была счастлива услышать и про то, как я впервые попробовал "траву" (хотя до этого — и сейчас тоже — продолжал говорить, что наркотики являются страшным злом), и про то, как я впервые сел за руль в не совсем трезвом состоянии, и — в довершение всей картины — как я познакомился с двумя "лесбиянками".

— Ты хорошо пишешь! — восхищённо сказала она. — Почему бы тебе что-нибудь не опубликовать?

— Пока что я для этого не созрел, — ответил я, торопливо выключая компьютер. — Ну что, ты довольна?

— Да, — улыбнулась Надья, — более чем. Особенно меня вдохновила история про лесбиянок. А теперь твоя очередь загадывать желание! Я жду с нетерпением.

Я закрыл компьютер и вернулся в кровать.

— На самом деле, я мог бы много чего придумать, — сказал я ей. — Но, наверное, когда-нибудь все эти желания воплотятся в жизнь. А сейчас я хочу, чтобы ты для меня станцевала.

— Станцевала? — недоуменно переспросила Надья. — Что именно? Танец живота?

— Нет. Тот танец, который ты танцуешь для своего мужа.

На лице моей гостьи появилось задумчивое выражение.

— Понимаю. Но для этого мне нужен...

— Мы обойдёмся без костюма.

Надья встала и потянулась.

— Ты знаешь легенду про этот танец? — спросила она меня. — Однажды шейх встретил красивую девушку — и попросил её станцевать для него. С утра девушка исчезла — а шейх так и не смог забыть этот танец. Он искал её везде — во всех странах, на всех континентах... и не отчаивался до самой смерти. Поэтому этот танец и называют танцем страсти. Говорят, что мужчина, увидевший этот танец хотя бы раз в жизни, уже никогда этого не забывает.

— Да, я слышал эту легенду сотню раз. Всегда считал, что иранисты — страшные выдумщики. Подумать только — сколько сказок можно придумать про Иран!

Танец страсти — впрочем, человек невосточный мог бы успешно перепутать его с танцем живота — являл собой действительно захватывающее зрелище. Танец живота он напоминал довольно-таки отдалённо — он был гораздо более личным и откровенным. И надо было отдать должное Надье — танцевала она великолепно. А я, со своей стороны, потрудился найти подходящую музыку. Наверное, масла в огонь подливал и тот факт, что она милостиво согласилась обойтись без костюма... думаю, шейху такое и не снилось.

Закончив танец, Надья поклонилась — в точности так, как кланялись своему господину наложницы в гареме.

— Ну почему же мой дед в своё время решил уехать из Ирана? — покачал я головой. — Какая несправедливость! Подумать только — я бы мог наблюдать это почти каждый день...

— Только намекни — и я станцую для тебя ещё, — уверил меня Надья, скользнув под покрывало. — Ну да оставь все эти танцы. — Она протянула руки. — Иди ко мне, милый. У нас найдутся дела поважнее.

***

Следующая неделя была отмечена в моём ежедневнике как "свободная" — но я отлично знал, что как минимум три дня свободно вздохнуть мне не удастся. Иган наконец-то закончил оформлять все документы на покупку дома, и теперь мне предстояло самое трудное — организовать ремонт. Положа руку на сердце, скажу — купил я чудовище. То есть, конечно, дом оно напоминало — но довольно-таки отдалённо. Больше это сооружение походило на дом с привидениями из произведений какого-то классика ужасов, чьими романами я зачитывался в студенческие годы. Правда, я был уверен в том, что самое последнее существо не от мира сего сбежало отсюда как минимум полгода назад, так как дом был действительно ужасен. Иган использовал все свои ораторские и дипломатические таланты для того, чтобы отговорить меня от опрометчивой покупки. Но я был непреклонен. Что-то в этом доме мне так понравилось, что я был уверен в собственной правоте.

Переговоры с рабочими затянулись до среды. Мы внимательно осмотрели дом: я — взглядом хозяина, они — взглядом профессионалов, и после этого составили список всего необходимого. Увидев сумму, которую рабочие просили за свои услуги, я слегка побледнел — но всё же быстро совладал с собой и твёрдой рукой выписал чек на двадцать процентов от суммы — аванс, без которого рабочие не соглашались начинать. После чего тяжело вздохнул и поехал домой.

Без мебели дом был невероятно большим — и теперь атмосфера небольшой квартиры казалась тёплыми объятиями любимого человека. Я сел в кресло, склонил голову к плечу и устало прикрыл глаза — сегодняшний день вымотал меня гораздо сильнее, чем два предыдущих. Чего стоила хотя бы эта огромная сумма! Я даже начал сомневаться в том, что потяну подобные расходы. В конце-то концов, моему банковскому счёту до резинового ещё далеко.

Я взял со столика блокнот, достал из кармана ручку — и принялся за нехитрые вычисления. Думаю, экономист без труда справился бы с этим набором цифр — но у меня от одного слова "математика" пульс учащался почти вдвое, поэтому через десять минут я бросил это нездоровое занятие и со вздохом отложил письменные принадлежности. И увидел красную лампочку, мигающую на телефонном аппарате. Новые сообщения на автоответчике.

Пять сообщений, в которых мне предлагалось купить чудесные пылесосы, мягкие ковры и эффективные средства для чистки мебели, я стёр после первых слов. Сообщение секретарши полковника о том, кто же в этом месяце поедет в командировку (у неё была странная особенность сообщать об этом уже после того, как счастливцы садились в самолёт) я прослушал более внимательно. Моего имени там, разумеется, не было — зато было имя Рэя, и я подумал, что очень хотел бы оказаться на его месте. Что ни говори, а неделя отдыха от работы, да ещё и от этого чумного города — совсем неплохо.

— Ну, куда же ты пропал, дорогой? — заговорила трубка голосом Надьи. — Я звонила тебе на работу — но ты не отвечаешь, я звоню тебе домой — а ты молчишь... неужели ты нашёл себе кого-то другого? Очень надеюсь, что я ошибаюсь. Во всяком случае, я жду тебя в четверг. Вот увидишь, мы отлично проведём время. Чао.

Я стёр сообщение от жены Рэя — оно оказалось последним в списке — после чего приготовил себе кофе и сел за кухонным столом, предварительно налив в миски кошек чистую воду. У меня даже не было времени думать про Надью, хотя надо отдать ей должное: отойти от выходных у меня получилось только во вторник, да и то не с первой и даже не со второй попытки. "Но ведь она замужем, она замужем!" говорил мне какой-то внутренний голос. "Разумеется, она замужем. Но ведь ты не виноват в том, что она сделала такую страшную ошибку", резонно возражал другой голос. Мысли эти меня уже не мучали. Они меня немного нервировали — но не более того. Да таким женщинам вообще нельзя выходить замуж, думал я, допивая кофе. А таким мужчинам, как Рэй, запрещено жениться под страхом смертной казни. Наверное, именно так они друг друга нашли.

— Я думала, что ты умер, — сказала Надья таким прохладным тоном, что мне стало не по себе. — Так трудно поднять телефонную трубку и набрать мой номер? Ах, вы, наверное, были заняты, сэр... простите, у вас ведь обычно столько дел.

— Что-то случилось? — осторожно спросил я.

— Пока что всё в порядке, — ответила моя собеседница, но тон поменять не потрудилась — и это прозвучало не совсем искренне. — Ты уже закончил со всеми своими делами? Мне бы хотелось тебя увидеть.

— Да-да, я совершенно свободен. Ты уверена, что всё в порядке?

— Если ты ещё раз задашь подобный вопрос, Брайан, то я вырву тебе глаза, — пообещала Надья — и это был первый раз, когда её восточный темперамент проявился в обычной жизни. — Надеюсь, ты знаешь, где я живу.

— Вообще-то, не имею никакого понятия, — ответил я так же осторожно.

Надья тяжело вздохнула.

— Записывай, — скомандовала она. — Это недалеко от тебя.

Я покорно записал адрес, предварительно отделив свои безуспешные попытки посчитать собственные деньги ровной чертой.

— Медленно пишешь, — заметила Надья.

— Да, печатаю я гораздо быстрее, — похвастался я, после чего добавил: — Нам есть, что отметить.

— Тот факт, что мой муж в командировке? — спросила она.

— Не совсем. Я наконец-то купил дом.

— Ах. Поздравляю. Я жду тебя, Брайан. До встречи.

Дом Рэя и Надьи казался совсем небольшим для богатого района, где он располагался — но очень милым и уютным. Создавалось впечатление, что сам дух дома кивает тебе с улыбкой и приглашает войти.

Я прошёл по аккуратно выложенной тёмно-красным камнем дорожке, почти незаметной в царстве свежей зелени и цветов, остановился у двери, поднял руку для того, чтобы позвонить... и остановился, услышав два голоса. Один из них принадлежал Надье, а второй — мужчине, мне незнакомому. Судя по всему, говорившие находились не в доме, а на заднем дворе. И я, влекомый любопытством, отправился дальше по красной дорожке. Она огибала дом и вела к белой беседке с большими окнами.

Надья в накинутом на плечи шёлковом халате стояла у дверей беседки, скрестив руки на груди, и смотрела на своего собеседника — светловолосого молодого человека в потёртых джинсах и свитере, который, как и джинсы, тоже явно знавал лучшие времена.

Хозяйка дома продолжала свой монолог — но молодой человек заметил меня и удивлённо поднял брови.

Надья обернулась ко мне — и сосредоточенность на её лице тут же сменилась улыбкой.

— Здравствуй, дорогой! — сказала мне она. — Ну почему же ты так долго? Мы тебя ждали. Знакомься, это Том. Мы с ним когда-то спали. А это Брайан, — обратилась она к Тому, — с ним я сплю сейчас. Пообщайтесь немного, а я пойду поставлю чайник — очень хочется кофе.

— Подожди-ка, — остановил её я. — Сейчас мы пойдём пить кофе вместе.

— Желание леди — закон для джентльмена, — заметил Том, снова меня оглядев. — Если она хочет идти — отпустите её, пусть идёт.

— Держу пари, до джентльмена вам далеко — иначе бы вы не ходили в гости к бывшим любовницам, — ответил я.

— Послушайте... — начал Том, но, посмотрев мне в глаза, остановился.

— Это вы послушайте. Все женщины делятся на две группы — ваши и не ваши. Вам следует уделять побольше внимания именно вашим женщинам. А эта женщина не ваша. Поэтому попрошу оставить её в покое. Надеюсь, мы с вами поймём друг друга, так как конфликтов на этой почве я очень не люблю.

Том нервно дёрнул щекой. Ему явно было, что сказать — но он предпочёл воздержаться от комментариев.

— Приятного тебе вечера, дорогая, — обратился он к Надье.

— Не разбей себе башку, милый, — с неизменной улыбкой ответила она, не удостоив гостя взглядом.

Первое, что бросалось в глаза практически во всём доме — даже в ванной — обилие комнатных растений.

— Рэй просто помешан на комнатных растениях, — сказала мне Надья. — Но я ничего не имею против — это ведь так полезно для здоровья! Правда, первое время мы очень боялись, что дети будут пробовать всё это на зуб.

— Скажи мне — просто для того, чтобы я понял...

— Давай не будем поднимать эту тему, Брайан, хорошо? — попросила она и положила руки мне на плечи, предлагая сесть. — Этот ублюдок не достоин того, чтобы кто-то его обсуждал.

— Во всяком случае, отношения у вас явно хорошие — иначе бы ты не появилась перед ним в халате.

— Когда человек выходит из душа для того, чтобы открыть дверь, то обычно он одевает именно халат. — Жестом она заставила меня замолчать. — Я действительно не хочу об этом говорить, Брайан. Если ты не хочешь окончательно испортить мне настроение — давай обсудим что-то другое.

Но обсудить что-то другое не получилось, так как в этот момент зазвенел сотовый телефон хозяйки, лежавший на столе.

— Ах, это, наверное, Рэй! Как быстро он прилетел... — Она посмотрела на определитель и нахмурилась. — Нет, это не Рэй... алло? Да, дорогой. У меня всё хорошо, а как ты себя чувствуешь? Я очень рада, что тебе уже лучше! И не говори, этот ужасный грипп... — Она кокетливо улыбнулась и тронула воротник халата. — Конечно, я понимаю, что будь я рядом, ты бы выздоровел быстрее, но я занята, милый. До понедельника. Как минимум. Да, очень печально — но ничего не поделаешь. Созвонимся, дорогой. Чао.

Надья вернула сотовый телефон на стол и принялась готовить кофе.

— Ты хочешь большую чашку или же тебе подойдёт маленькая? — спросила она меня, полуобернувшись.

— Скажи, ты издеваешься? — заговорил я, будто не услышав её. — Может, ты обзвонишь всех своих знакомых мужчин, а я послушаю ваши разговоры?

— Прости, Брайан, так получилось, — ответила Надья и снова занялась приготовлением кофе. — Что же я могу поделать? Если им хочется кого-то... любить, то они звонят мне.

— Ах, значит, вот как обстоят дела? — Я поднялся. — В таком случае, они могут продолжать тебе звонить. Когда ты закончишь свои беседы, дай мне знать.

— Что, ты уже домой? — Она даже не повернулась ко мне — более того, это было сказано таким насмешливым тоном, будто я толькко что рассказал забавную историю. — Ну тогда спокойной ночи. Поверь мне, одним мужчиной больше, одним мужчиной меньше... Все вы свято убеждены, что особенные. А на самом деле вас делает особенной только ваша женщина. Да и то не каждая. Чёрный? Растворимый? С молоком?

Я уже сделал несколько шагов по направлению к двери — и остановился. Мной овладели два противоречивых чувства, древних, как мир — ревность и страсть. Они вообще редко приходили ко мне поодиночке — они слишком сильно любили друг друга для того, чтобы часто расставаться.

— Чёрный, — ответил я тихо. — Сахара не надо.

Надья поставила на стол две чашки и взяла пакет с молоком.

— Жаль, молоко очень вкусное, — сообщила мне она.

Я обнял её за плечи — она откинула голову назад и предприняла попытку на меня посмотреть.

— Вот как? От ревности до любви один шаг? Посмотри-ка, что у меня под халатом, милый... а то такое ощущение, будто я забыла что-то надеть. Ах, эти спешные сборы в душе.

Таким предложением не воспользоваться было трудно, да и я силой воли в подобных вопросах никогда не отличался.

— Тебе, наверное, нравится себя чувствовать вот... так, — сказал я ей.

— Как, дорогой? Нравится ли мне чувствовать себя шлюхой? Ну конечно. — В подтверждение своих слов она медленно повела плечами, освобождаясь от халата. — Вот это мне в тебе нравится больше всего. Каждый раз я чувствую себя шлюхой — и всё же по-разному.

Наш кофе уже давно остыл — но не думаю, что кто-то из нас о нём сейчас вспоминал. Мы вот уже минут десять лежали на диване в уютной гостиной — я кое-как устроился на подушках, которые на поверку оказались совсем не мягкими, хотя и удобными, а Надья прилегла рядом и, прикрыв глаза, положила голову мне на плечо. Нам обоим мучительно хотелось пить — наверное, так чувствуют себя странники в пустыне, измученные долгой дорогой под горячим солнцем — но подниматься никто из нас даже не думал, так как для этого сил не осталось. Людям, привыкшим решать конфликты и выяснять мелкие недопонимания в постели, такое состояние, разумеется, знакомо.

— Всё хорошо, дорогой? — спросила Надья, не открывая глаз — более того, даже не предпринимая никаких попыток пошевелиться.

— Конечно. Ты просто чудо, — ответил я и погладил её по волосам. Она заурчала, как довольная кошка. — Зачем я это говорю? Ты и сама знаешь, разве не так?

— Ты тоже просто чудо, милый, — сказала мне Надья. — И я буду очень благодарна тебе, если ты меня отпустишь — мне надо в душ. Всего лишь на пару минут. Вот, возьми, — подала она мне сигареты. — Не скучай — я скоро вернусь.

В гостиной было холодно — и я невольно поежился.

— Может, у тебя где-нибудь завалялся тёплый плед? — спросил я хозяйку — она как раз воевала с поясом своего халата, который никак не хотел распутываться.

— Плед? — Надья оглядела диваны. — Нет, только наверху, в кабинете Рэя — он любит в него кутаться, когда работает. Знаешь, что? Поднимайся-ка наверх. В спальню. Там тебе будет теплее. — Она улыбнулась. — Разумеется, не в нашу с Рэем спальню. А в мою. У меня есть своя. Это так по-западному, правда?

Оказалось, что спальня у Надьи довольно-таки большая. Вообще, это, наверное, была даже не спальня — а что-то среднее между спальней и кабинетом. Кровать, аккуратно накрытая алым покрывалом, стояла рядом с окном. Там же располагался туалетный столик и два небольших креслица с низкими спинками. Другая стена на поверку оказалась стеклянной дверью в комнату с одеждой. А вторую часть комнаты Надья обставила как кабинет. Книжный шкаф, до отказа набитый книгами, большой письменный стол классического типа с открытым портативным компьютером и несколькими папками и удобное рабочее кресло.

— Будь как дома, — сказала мне Надья. — Я быстро. Если хочешь, можешь зажечь свечи — будет очень романтично!

И она тут же испарилась, оставив меня в одиночестве.

Только сейчас я заметил, что почти всё свободное пространство "спальной" половины уставлено свечами разных размеров. Свечи были везде — на полу, на стенах — в подсвечниках, на подоконнике. А на прикроватном столике стояли масляные лампы — маленькие и побольше.

Я зажёг несколько свечей, воспользовавшись длинными каминными спичками, которые нашёл на ковре (камина в доме, похоже, не было, и тот факт, зачем Надье понадобились каминные спички, остался для меня загадкой), после чего почувствовал, что мне необходимо согреться, и забрался под одеяло.

На прикроватном столике лежала небольшая стопка журналов — кулинария, домашний быт, моды и что-то ещё — пара книг и большая тетрадь в толстой зелёной обложке. Меня, как любителя подобных вещей, заинтересовала, прежде всего, сама обложка — до тетради мне не было никакого дела — и я взял её в руки. Тетрадь оказалась довольно-таки тяжёлой. Я попробовал приоткрыть её и обнаружил, что это вовсе не тетрадь, а коробочка, в которой обнаружилось ещё две тетради потоньше. Точно такие же, зелёные.

— Это мой дневник, — сказала появившаяся в комнате Надья. — Интересно?

— Что ты. Я не имею привычки читать...

Она улыбнулась, присела в одно из кресел у зеркала и взяла щётку для волос.

— Я тебе верю. На самом деле, там нет ничего личного — можешь почитать. — Заметив, что я качаю головой, она сделала обиженное лицо. — Ну пожалуйста. Я хочу, чтобы ты что-то прочитал. Ведь ты читал мне, так?

Почерк у Надьи был угловатым, тяжёлым и немного напоминал мужской.

— Открой... — Она задумалась, после чего назвала дату. — Тебе это будет интересно.

Названная ей дата была датой нашей первой встречи. Я прочитал четыре страницы, написанные немного сбивчиво и неровно — так обычно пишут или поздней ночью, или ранним утром (или же от переизбытка эмоций), после чего перевернул страницу и улыбнулся.

— А это ты как нашла?

На полях страницы я нашёл сухой цветок, аккуратно приклеенный прозрачной лентой.

— Что это такое, вообще? — поинтересовалась Надья.

— Это что-то вроде благовония. Я пересыпаю им полотенца в ванной.

— Так вот чем они пахнут! А я-то думала — что это за стиральный порошок? Просто чудесный запах!

Я вернул тетрадь в коробочку и закрыл её.

— А что ты пишешь во второй тетради? — полюбопытствовал я.

— О, там гораздо более личные вещи... но ты можешь заглянуть. Я разрешаю.

Может, вещи, написанные во второй тетради, и вправду были личными — но их я не понял, так как они были написаны на фарси.

— Это наш с Рэем дневник, — сообщила мне Надья. — Общий. Мы там пишем... ну, скажем так. Такие вещи, которые обычно муж и жена не делают и друг другу не рассказывают.

— Ты хочешь сказать что вы рассказываете друг другу...

— О нет, нет, конечно, нет. Как тебе объяснить... это, скорее, не дневник. Это что-то вроде рассказов. Там больше вымысла, чем правды — но правда всё же присутствует. У нас такая игра.. После того, как кто-то из нас напишет туда, другому надо угадать, что из этого правда, а что — нет.

Я со смехом покачал головой.

Надья наконец-то отложила щётку.

— Может быть, поставить музыку? Или ты любишь спать в тишине?

— Совсем наоборот. Я очень редко сплю без музыки. Разве что когда болит голова.

— Мы с тобой невероятно похожи! — восхищённо воскликнула она, после чего подошла к музыкальному центру, который почему-то прятался в шкафу, и начала разглядывать диски. — Что мы поставим? Что-нибудь расслабляющее. У меня столько разных дисков! Думаю, пора наводить тут порядок... ну вот, нашла. Я обычно под это медитирую — очень успокаивает.

— Ну вот, — рассмеялся я. — Оказывается, мы с тобой действительно очень похожи.

Надья поставила диск, после чего закрыла стеклянные дверцы шкафа и направилась ко мне.

— Неужели ты тоже увлекаешься медитацией?

— Да, только тибетской. А ты, наверное, восточной?

— Да. Есть такая наука... — Науку она назвала, разумеется, на своём языке, после чего попыталась перевести: — Это что-то вроде науки познания тела. Только в более глубоком смысле. Тело, душа... массаж, медитация.

— Массаж? — переспросил я. — Вот именно массаж бы мне сейчас совсем не помешал!

Надья бросила халат в кресло и выключила прикроватную лампу.

— Так уж и быть. Массаж ты заслужил.

— Надеюсь, тайский он напоминает только отдалённо? — спросил я с опаской, переворачиваясь на живот.

— Не напоминает совсем.

Пока Надья доставала бесконечные скляночки с ароматическими маслами, я лежал, прикрыв глаза, и слушал восточные напевы.

— А Рэя ты так часто балуешь? — спросил я, когда хозяйка занялась делом.

— Конечно, заодно и оттачиваю мастерство. Если ты останешься у меня до понедельника, и тебя побалую тоже. И не только массажем.

— До понедельника? Ты что! Нет. Дома у меня есть куча...

Хотя, сказать по правде, сил и желания возражать у меня практически не осталось. Такого волшебного массажа мне не делал ещё никто. Теперь я изо всех сил пытался поддержать разговор и не заснуть.

— Сам подумай, — заговорила Надья. — Ну какие же дела могут быть у тебя в выходные? Ты только и делаешь, что работаешь. Позволь себе это удовольствие — хотя бы несколько дней забыть о делах. Пожалуйста. Ради меня. Я тебя не разочарую.

— Я в этом не сомневаюсь ни на секунду.

— Вот видишь! Ты согласен. Ты отдохнёшь. Выспишься. А в пятницу мы с тобой пойдём в чудесный ночной клуб!

— Пойдём обязательно, — согласился я.

Надья говорила что-то ещё — но тон у неё был такой убаюкивающий, что сопротивляться я больше не мог, а поэтому просто закрыл глаза и отправился в мир снов, который принял меня с распростёртыми объятиями.

Или же мне просто так показалось.

***

Я не вижу тут ни одного знакомого лица. Вообще, тут трудно что-либо разглядеть и понять — слишком темно, слишком шумно, слишком много разных запахов, будь то дорогие духи, хорошие сигареты, алкоголь или что-то ещё. Но так оно и должно быть — сюда приходят не за тем, чтобы кого-то разглядывать и узнавать. Сюда приходят с противоположной целью. А ещё — для того, чтобы в очередной раз постараться забыть, кто ты такой. Это удел одиноких людей. У нас нет семьи, с которой можно провести приятный домашний вечер. Мы — сами себе семья, и поэтому никто, кроме нас, не будет предпринимать попыток развлечься.

В этом клубе я, похоже, ни разу не был. В принципе, они все на одно лицо — но в этом есть что-то особенное. Иначе бы я продолжил колесить по городу, размышляя о том, что у кого-то не хватает денег для покупки мяса — а я через несколько часов подам кредитную карточку служащему на заправочной станции и немного продлю своё фальшивое счастье.

Я одет легко, брюки и рубашка — плащ остался в машине — и думаю о том, чтобы согреться. И сажусь возле барной стойки — рядом с женщиной в вечернем платье, которая в гордом одиночестве курит тонкие сигареты и пьёт шотландский виски.

Женщина смотрит на меня — но пока что молчит. Молчу и я. Так проходит пара минут — мы молча изучаем друг друга, настраиваемся на одну волну и, может, даже предпринимаем попытки прочитать мысли — но нам этого не надо, так как мы оба знаем, о чём думает каждый из нас. Нам не обязательно говорить, не обязательно даже спрашивать имён — это просто дань вежливости, пустой звук. Это никому из нас не поможет — наша жизнь останется такой, как и была. Вчера похоже на сегодня, а сегодня будет похоже на завтра И так далее.

Наконец, женщина оставляет свой стакан, и закуривает в очередной раз. Портсигар у неё дорогой — тонкой работы, вероятно, ручной, инкрустированный золотом. На столе рядом с женщиной лежит кредитная карточка, чуть поодаль — небольшой сотовый телефон последней модели. Выключенный — тут нельзя пользоваться сотовыми телефонами, это одно из правил клуба (причём правило довольно забавное — попробовали бы вы поговорить по телефну, когда музыка играет так громко, что вылетают стёкла). От женщины пахнет хорошими и, несомненно, дорогими духами, и вечерний макияж ярковат, но выглядит совсем не пошло — наоборот, он очень хорошо гармонирует со всем происходящим.

— Выпьете что-нибудь, сэр? — спрашивает она у меня тоном заботливой хозяйки, наклонившись к моему уху — и я отлично её слышу, хотя говорит она совсем не громко.

— Только в том случае, если вы ко мне присоединитесь, — отвечаю я.

Женщина безмолвно кивает, и я заказываю ещё два стакана виски. Для себя и для неё.

— Вы тут впервые? — задаёт очередной вопрос женщина, оглядывая меня.

— Да, — говорю я и добавляю самую избитую из дежурных фраз: — Тут очень мило.

Женщина снимает со стула небольшую сумочку и, достав кошелёк, протягивает мне какую-то карточку, которая оказывается визитной. Она — писательница, журналист, активистка какого-то женского движения... очередной бред.

— Вы любите детективы? — спрашивает у меня женщина.

— Нет, не очень, — признаюсь я.

— А эротические детективы?

— Никогда не читал.

Женщина снова обращается к помощи своей сумочки, но на этот раз достаёт не бумажник, а книгу в тонкой обложке — такие называют "карманными".

— Вот, почитайте — вам понравится! — Она достаёт из сумочки дорогой паркер. — Как вас зовут?

— Брайан.

— Очень хорошо.

И женщина делает на первом листе книги какую-то надпись, после чего передаёт её мне.

— Благодарю, — киваю я.

Да, что ни говори, эротических детективов мне ещё не дарили. Хотя это ещё не значит, что этот вечер чем-то отличается от других. Мне одинаково смешно и при мысли о том, что тут люди менее остро чувствуют своё одиночество, и о том, что тут можно искать чего-то серьёзного. И она, разумеется, думает точно так же, как и я — я ведь говорил, нам совсем не обязательно разговаривать. Мы — двое взрослых людей. Зачем всё усложнять?

Мы с женщиной пьём и беседуем на отвлечённо-светские темы. Она понимает, что кольцо на моём пальце — не обручальное, и начинает проявлять ко мне интерес. Она спрашивает у меня, что, на мой взгляд, предпочтительнее — "порше" или "ягуар", и я отвечаю, что совсем не разбираюсь в дорогих машинах, а думаю о том, что как собеседница она невероятно скучна, и надо бы заняться чем-нибудь другим. И женщина снова понимает меня — телепатия одиночества работает безотказно.

— Может быть, мы прокатимся? — предлагает она. — Тут так тесно и душно.

Мы садимся в машину — оба прилично выпили, я, наверное, выпил гораздо больше её, но никого из нас это не волнует. Мы оба знаем, что так кататься гораздо веселее — особенно если у тебя нет семьи, а дома тебя ждёт лишь твоя постель, которую согрели кошки, существа, которые всегда будут тебе верны. Ведь кошки — это не люди, им совсем не важно, что у тебя — "порше", "ягуар" или же "феррари", и им до лампочки, сколько ты куришь, сколько ты пьёшь, сколько ты зарабатываешь, как одеваешься и со сколькими женщинами успеваешь переспать за неделю.

На дорогах полно машин — как и в любое время суток — и ехать слишком быстро я позволить себе не могу, что одинаково сильно раздражает нас обоих.

— Я ненавижу этот город, — делится со мной женщина. — Сначала он сжирает твою индивидуальность, делая тебя похожим на всех остальных жителей-муравьёв, а потом он сжирает и твои нервные клетки.

Я хочу сказать, что город сжирает индивидуальность только тех, у которых никогда не было этой индивидуальности — но женщина меня слушать не собирается (мы с ней вообще друг друга не слушаем — вот ещё одна особенность двух людей, встретившихся для того, чтобы лелеять своё одиночество — они говорят сами с собой, даже если рядом кто-то есть). Она продолжает свой монолог и называет мне миллион причин ненавидеть мегалополис.

— Завтра ты умрёшь — а никто и не заметит, — говорит она.

— А мне всё равно, — отвечаю я бесстрастно. — Я уже давно умер. Во второй раз умирать не так уж и страшно.

Какое-то время мы молчим. Я думаю о том, что сегодня мне совсем не хотелось куда-то идти, и о том, что я давно обещал себе прекратить все эти ночные прогулки — но что-то внутри не даёт мне этого сделать. Может быть, человеком и правит его эгоизм — но порой он осознанно или неосознанно делает вещи, от которых ему бывает плохо. Думаю, мысли женщины идентичны моим — это всё очень знакомо и повторяется раз за разом. Как я уже говорил, тут не бывает сюрпризов. Всё слишком скучно и слишком одинаково. И никто из нас не тешит себя оптимистичными заявлениями вроде "всё будет хорошо". Может, потому, что нам хорошо именно сейчас. А мысли о "потом" выводят нас из состояния психологического равновесия.

— Полный бак, пожалуйста, — говорю я сонному мальчику — рабочему заправочной станции и подаю ему кредитную карточку.

— Сию минуту, сэр, — отвечает он.

— Я так устала, — сообщает мне женщина фальшивым тоном, подразумевая совсем другое.

— Через двадцать минут мы будем у меня дома, — уведомляю я свою спутницу — и она с улыбкой смотрит в зеркало заднего вида, поправляя причёску.

Я рассеянно глажу её по бедру, а потом откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. От выпитого у меня кружится голова, и теперь главное — не встретить полицейских, потому что наличных денег у меня нет, а желания пускаться в объяснения — тем более. И вот уже я ловлю себя на мысли о том, что ощущение дежа вю становится не таким мучительным, как раньше. И мы просто хорошо — а, может, и очень хорошо, кто знает — проведём время. Пару часов, а то и больше. На ней, разумеется, дорогое французское бельё. А, может, на ней вообще нет белья — так интереснее. А с утра жизнь снова будет такой, как и была. Я проснусь в одиночестве за плотно закрытыми шторами, закурю натощак — вот ещё одна совершенно дурацкая привычка, ещё хуже, чем привычка курить в постели — и не найду никаких следов этой женщины. Может, разве что этот самый эротический детектив. Ну и, вероятно, номер телефона, который при первом же удобном случае выброшу в мусорную корзину. Я пойду в душ, оденусь, приготовлю кофе — и примусь за работу. Работа всегда отвлекает от разных мыслей.

— Ваша квитанция, сэр, — говорит мне мальчик. — Распишитесь, пожалуйста, вот здесь...

В спальне было темно и ужасно жарко — освободиться от одеяла у меня получилось только со второй попытки. Я сжал голову руками и пару секунд сидел без движения — так, как обычно сидит человек, только что увидевший слишком реальный сон. Я протянул руку — обычно рядом с моей кроватью всегда стояла чашка с водой — но тут вспомнил, что я совсем не у себя дома, и воды тут, разумеется, не будет.

Надья спала невероятно чутко — стоило мне шевельнуться, она тут же подняла голову и села на кровати.

— Что такое, почему ты не спишь? — спросила она, посмотрев на меня.

— Мне приснился сон. — Я сделал паузу и уточнил: — Плохой.

— Я принесу тебе воды, — сказала Надья и поднялась.

— Не стоит, я мог бы сам...

Но она уже поднялась, и, накинув халат, отправилась на кухню.

Я поднялся и открыл шторы — на меня пахнуло ночной прохладой, и я даже почувствовал какое-то подобие головокружения от избытка свежего воздуха. Ночь была тёмной — луна, как обычно, пряталась за облаками, и можно было разглядеть только её толстый бок, чуть розоватый и немного неровный. А звёзд не было вообще — обычное явление для города.

Немного постояв в нерешительности, я вышел на балкон. Мне показалось, что относительно размеров комнаты он был довольно большим — впрочем, тут стояла мебель, которая скрадывала его натуральную велечину. Стол, три кресла вокруг него и что-то, отдалённо напоминающее большие качели.

— Какой любопытный! Ты уже нашёл балкон. — Появившаяся за моей спиной хозяйка подала мне стакан воды, который я выпил залпом — и поблагодарил её. — Идём, посидим немного на свежем воздухе. Мне тоже снилась всякая ерунда. Обычно я мёрзну ночью — поэтому стараюсь держать окно закрытым.

Я присел в одно из кресел, а Надья уселась на лавочку-качелю и начала медленно и немного рассеянно раскачивать её. С незаплетёнными волосами, без макияжа и в халате она выглядела девчонкой. Ей не хватает только какого-нибудь венка из полевых цветов, подумал я и улыбнулся своим мыслям.

— Тут так здорово, правда? — мечтательно спросила Надья. — Ты тоже заметил?

— Ты красавица, — сказал я. — Я ещё никогда не видел такой красивой женщины, как ты.

И я сказал абсолютную правду. Ну, если на свете вообще бывает что-то абсолютное.

— Ах ты наглый лгун! — Она возмущённо сдвинула брови. — У меня жирная задница и совсем нет груди.

— Вы можете думать всё, что угодно, леди — даже если ваше мнение не соответствует действительности. Например, как сейчас.

Надья со смехом махнула на меня рукой и продолжила раскачиваться.

— Что тебе снилось? — спросила она, разглядывая тёмное небо.

— Женщина, — ответил я.

— Та самая?

— Нет... та самая женщина мне вообще никогда не снится.

Она перевела взгляд на меня и пару секунд сосредоточенно изучала моё лицо.

— Это очень плохо, ты знаешь? — наконец, заговорила она.

— Почему? — полюбопытствовал я.

— Есть такое поверье. Если люди, которые когда-то были для нас очень важны, а потом вдруг стали врагами — ну, или наши дороги как-то разошлись, и мы не хотим с ними встречаться вновь — никогда нам не снятся, то они будут следовать за нами до конца жизни.

— Какие глупости, — сказал я и подумал, что в моём тоне явно недостаёт уверенности. — Я не принимаю всерьёз эти дурацкие поверья. Для этого у меня слишком скептические взгляды на жизнь.

Надья достала сигарету, закурила, затянулась и с наслаждением выпустила дым.

— Есть глупости, которым совершенно побоку наша с тобой вера, Брайан — они существовали, существуют и будут существовать. Например, карты Таро. Тебе кто-нибудь гадал на картах Таро?

— Нет, — рассмеялся я. — Послушай, Надья, это чистейшей воды...

Но она тряхнула головой — и я замолчал.

— Давай просто попробуем. А потом ты уже решишь, ерунда это или нет. Хорошо?

— Как скажешь, — смилостивился я и принял более удобную позу.

Карты Таро были старыми. Я бы даже сказал — древними. Вообще, эта вещь всегда вызывала во мне подобие какого-то священного страха — даже если учесть, что я абсолютно не воспринимал всерьёз все эти гадания и мистику.

— Нам с тобой нужно предельно сосредоточиться, — сказала Надья, перебирая карты. — И учти — это требует много энергии.

Прямо спиристический сеанс, подумал я и достал сигареты.

— Но для начала мы сделаем вот что, — продолжила хозяйка и положила на стол руку — ладонью вверх. — Просто для того, чтобы ты поменьше сомневался в моей искренности. Дай мне руку.

Надья долго разглядывала мою ладонь — на её лице я не замечал ничего, кроме сосредоточенного любопытства.

— Надо же, — наконец, сказала она. — Впрочем.. давай-ка сначала. Родом ты не отсюда. Ты издалека. Да и живёшь ты, я бы сказала, тоже не здесь — хотя бы потому, что здесь жить не хочешь, тебе в этом мире неуютно. У тебя свой, личный мир.

— Я родился в Пенсильвании. В Питсбурге, — уточнил я.

— А, нефтяная столица, — рассмеялась Надья. — Да, действительно далековато... В своё время тебе пришлось много путешествовать — и ты до сих пор не понимаешь, нравилось тебе это или нет. Теперь ты считаешь себя человеком, который лёгок на подъём — но на самом деле ты не готов просто сорваться с места и, оставив всё, что у тебя есть, поехать куда-то. Ты очень рано потерял мать — и теперь боишься потерять отца, хотя убеждаешь себя в том, что его судьба тебя не волнует.

Я нахмурился, но ничего не ответил. И Надья продолжила.

— В детстве у тебя было мало друзей — люди редко понимают людей с тонкой душевной организацией. Ты был очень послушным ребёнком, прилежно учился... — Она посмотрела на меня. — Верится с трудом. Хотя люди, конечно же, меняются... ах, вот и эта женщина. Вижу. Всё понятно.

— А как же будущее? — усмехнулся я. — Теперь, судя по сценарию, ты должна меня чем-то шокировать.

Надья улыбнулась и откинулась на спинку кресла.

— Я не умею читать будущее по рукам, Брайан. Для этого нужно особое умение, особый талант, если хочешь... кроме того, руки человека постоянно меняются. Линии исчезают, появляются новые... я вообще не верю в то, что по рукам можно прочитать будущее. Ну, а сейчас — к делу. — Она протянула мне колоду карт. — Снимай.

И я снова послушно выполнил все указания.

Надья некоторое время в недоумении разглядывала карты.

— Странно, — заговорила она. — Понятия не имею, что всё это значит... дай мне пару минут. Я должна подумать.

Она несколько раз прошлась взад-вперёд по каменному полу балкона, некоторое время постояла у перил и снова вернулась за стол.

— Я скажу тебе три фразы, Брайан. — Она посмотрела на меня испытующе — и мне почему-то стало не по себе. — А ты сам будешь решать, как это трактовать. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул я.

— Фраза первая. В пустоте ты никогда ничего не найдёшь. Даже если ты знаешь, что ишещь. Фраза вторая. Иногда за свои ошибки люди платят очень дорого. И, наконец, третья фраза. Если ты будешь бежать от своего счастья, то оно поймёт, что ты в нём не нуждаешься. И уйдёт. Навсегда.

Некоторое время мы молчали.

— Что всё это значит? — наконец спросил я. — Если честно, то...

— Ну, а чего ты хотел? — пожала плечами Надья. — Карты Таро очень редко дают какие-то конкретные ответы. Они говорят образами, иносказательно. Вот, посмотри. — Она показала мне карты. — Это поиск, выбор, женщина, страх и сомнение. По крайней мере, так я это понимаю. А дальше... выбор за тобой.

Я тоже пожал плечами.

— Не имею понятия, как на всё это реагировать.

— Могу сказать тебе только одно — карты Таро ещё никогда никого не обманывали. Даже таких скептиков, как ты. — Она вздохнула. — Я устала. Они утомляют, это карты... Идём в постель.

— Её зовут Кира, — сказал я, когда мы уже лежали, спрятавшись под одеялом от ночного холода.

Надья повернулась ко мне.

— Кира?

— Ну да. Эту женщину, которая мне снилась. Я её помню. У меня где-то до сих пор лежит этот её роман...

— Роман? О чём ты, Брайан?

— Забудь. Ни о чём.

И сейчас я совершенно неожиданно — и так же остро — почувствовал, как устал от пустой жизни. Мне было жаль всех этих бесконечных часов, которые я провёл с минимальной пользой для себя или кого-то другого. Хотелось просто ущипнуть себя и проснуться где-нибудь в другом месте. Рядом с любимой женой, с любимой женщиной. Или с кем-нибудь ещё — но только не в одиночестве.

— Ты не представляешь, как мне всё это надоело, — сказал я вполголоса. — Меня от этого уже тошнит. Я не знаю, куда мне деться. А другой жизни у меня нет. Мне вообще кажется, что я не устроен для другой жизни.

Почему-то я думал, что сейчас последует куча ненужных вопросов и избитых фраз. Но Надья не сказала ни слова, а просто обняла меня — и я склонил голову к её плечу. И в этот момент мне показалось, что мы из почти чужих людей, которых связывает только постель и пара профессиональных интересов превратились в очень близких друзей, в таких, которым даже не обязательно говорить для того, чтобы понять друг друга. Будто кто-то протянул между нами тонкую, но очень прочную ниточку — и этим изменил очень многое. В один момент.

— Ты — такой, какой есть, — сказала она мне. — И твоя жизнь тебя рано или поздно найдёт. Этот мир так устроен. Иногда нужно ждать — и это к тебе придёт.

На этот раз сон, приснившийся мне, был гораздо более приятным. Я видел маленькое уютное кафе — семь столиков, если не меньше, сияющие от чистоты полы, милые улыбающиеся официантки и запах кофе, который казался таким реальным, будто всё происходило на самом деле.

— Какой фантастический запах! — не выдержал я — и обратился к одной из официанток. — Послушайте, сюда стоит приходить только из-за одного запаха...

— Какой кофе вы любите, сэр? — поинтересовалась она. — Мы перемалываем зёрна прямо тут, а потом варим кофе на огне. Получается почти как бедуинский...

Когда я открыл глаза, кафе исчезло — но запах кофе остался, причём он был точно таким же сильным.

Я повернул голову — и увидел на прикроватном столике две чашки с кофе. Надья сидела у зеркала и с видом колдуньи перебирала свои бесконечные тюбики и баночки.

— Доброе утро, — сказала она мне, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия.

— Ты не поверишь — но мне ещё ни разу в жизни не приносили кофе в постель.

— Ты не поверишь — но, если ты не начнёшь пить его прямо сейчас, то он остынет и станет невкусным.

— Спасибо, — сказал я, глянув на неё.

— Я всего лишь следую законам гостеприимства. А ты — особенный гость. Если хочешь, можно выпить кофе на балконе — там сейчас очень хорошая погода.

Я подумал о том, что придётся оставлять тёплую постель — и эти мысли мне не понравились.

— Может, лучше ты присоединишься ко мне и мы выпьем его тут? Вместе?

Надья посмотрела на меня и улыбнулась.

— Ну, а почему бы и нет? — И тут же забралась под одеяло.

На ней было белое шёлковое платье чуть выше колена. Белый цвет ей невероятно шёл — он будто подчёркивал её экзотическую внешность.

— Белый тебе к лицу, — сказал я.

— Не слишком ли много комплиментов за последние несколько часов? — спросила она, согревая ладони о чашку.

— Отрубите мне голову, леди, если хоть один из этих комплиментов был фальшивым.

— Вы, мужчины, иногда так хорошо выдумываете комплименты, что их трудно отличить от фальшивых... — Она помолчала. — Знаешь, чем мы сегодня будем заниматься?

Я безмолвно покачал головой.

— Мы будем заниматься любовью, — заявила Надья. — Весь день. И начнём прямо сейчас. Ты когда-нибудь занимался любовью весь день?

— Весь день? — переспросил я. — Если честно, не припомню. Хотя всё может быть.

— Если не помнишь — значит, это было давно. И, соответственно, пришло время немного освежить воспоминания.

Клуб оказался до забавного крошечным, уютным и тихим. Надья расцеловалась с двумя распорядителями, которые без дела торчали у входа, после чего взяла меня под руку и повела вверх по лестнице — на балкон.

— Это просто чудесное место, — сказала она мне. — Иногда мне кажется, что этот клуб — не от мира сего. Будто тот, кто его построил, вложил в него всю душу — и теперь это какая-то другая, совершенно не соприкасающаяся с обычным миром реальность... Выпьем? Вина, пожалуйста, — обратилась она к официанту.

Я даже удивился тому, насколько точно она выразила мои собственные мысли. Клуб действительно был странным — я вообще не думал, что в сумасшедшем Нью-Йорке можно найти подобное место.

К нам подошёл один из распорядителей. Он наклонился к моей спутнице и задал ей странный вопрос:

— Мадам пожелает ключ?

— Ну разумеется, — ответила Надья, протянув руку — и в её ладонь лёг ключик с овальным номером, наподобие таких, которые обыкновенно получают в отелях. — Благодарю.

Надья легко сжала мою руку и улыбнулась.

— Ну что, ты до сих пор жалеешь о том, что решил спутаться с замужней женщиной? — спросила она у меня, глядя мне в глаза.

— Нет, — коротко ответил я. — Совсем наоборот.

— А ведь ещё совсем недавно ты так складно плёл чушь о моральных принципах и каких-то рамках... Тебе не стыдно, Брайан?

— Я плохо помню, когда в последний раз чего-то стыдился, — признался я и почти инстинктивно наклонился к её губам.

Надья немного рассеянно погладила меня по щеке, ответила на поцелуй — и я почувствовал себя так, будто мне пятнадцать или шестнадцать, и сидим мы не в дорогом клубе, а дешёвеньком кафе или в последнем ряду кинотеатра.

— Если хочешь, мы поднимемся прямо сейчас, — сказала она мне вполголса. — Вино мы заберём с собой.

Я уже хотел было ответить ей, что это отличная идея — но голос за моей спиной вернул нас обоих к реальности.

— Какая неожиданная встреча! — удивлённо сообщил Надье невидимый собеседник. — Я вижу, вы хорошо проводите время.

Голос показался мне знакомым. Я обернулся — и увидел того самого мужчину, с которым Надья беседовала во дворе своего дома.

Я склонил голову в знак приветствия.

— Добрый вечер и вам, сэр. Я тоже не ожидал вас тут увидеть.

— Сделай одолжение, Том, оставь нас в покое, — попросила Надья — и лицо её из расслабленного превратилось в утомлённое. — Только тебя нам тут не хватало для полного счастья.

— Я думаю, нам есть, что обсудить, дорогая, — возразил подошедший.

— Мы обсудили всё уже давно. Всё, что от тебя требуется — так это свалить отсюда ко всем чертям и не портить мне вечер. Или тебе нужны деньги на бензин?

Я снова повернул голову.

— Послушайте, сэр, я думаю, что вам будет лучше уйти. И прямо сейчас.

— Может быть, я просто немного устал и хочу выпить, сэр? — в тон мне ответил Том. — И хочу сделать это именно в этом клубе? В конце-то концов, мы живём в демократической стране, и каждый имеет право делать то, что ему придёт в голову.

— Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого, сэр, — сообщил я ему. — В данном случае, у меня есть свобода провести приятный вечер с дамой — а у вас есть свобода выбирать клуб, тем самым помешав мне хорошо провести время. Это уже конфликт. Леди ведь попросила вас уйти, я прав?

Том, разумеется, уходить и не подумал. Он скрестил руки на груди и усмехнулся.

— Для того, чтобы поразвлечься, у этой леди есть муж, сэр. И вы прекрасно об этом знаете.

— Вы начинаете заговариваться, — заметил я. — Вам действительно лучше уйти, иначе вы испортите мне настроение, и ничего хорошего из этого не получится.

— Разве что-то может испортить вам настроение? — удивлённо спросил Том. — Вы сидите рядом с женщиной, у которой полно денег, которая старше вас как минимум лет на десять... что в этом может быть плохого? Разве что то, что эта женщина даже не представляет, как можно быть верной своему мужу, и рядом с ней вы надолго не задержитесь — через неделю она найдёт себе кого-то другого, разумеется, помоложе и побогаче.

Я отложил пачку сигарет, которую держал в руках, и поднялся.

— Почему бы нам не обсудить это на улице, сэр? Я не хочу нарушать покой леди выясненитем отношений.

Надья погладила меня по руке.

— Не увлекайся, дорогой — ты можешь запачкать рубашку.

Услышав это, Том рассвирипел.

— Послушайте, вы явно перегибаете палку, — сказал он мне с плохо скрываемым раздражением в голосе. — Мы с вами друг друга не знаем, у нас нет ничего общего — зачем же ссориться из-за женщины? Я пойду своей дорогой — вы пойдёте своей. Не стоит устраивать сцен.

— Всё хорошо, милая? — спросил у Надьи подошедший распорядитель.

Она с достоинством кивнула, разливая по бокалам вино.

— Я выпью за то, что кто-то покажет тебе твоё место, Том, — с улыбкой обратилась она к своему знакомому.

— Давайте, выметайтесь отсюда, — сказал я ему. После чего подумал и добавил ещё пару слов, которые цензурными можно было назвать с натяжкой. Эти слова на Тома подействовали — видимо, он не ожидал услышать такое от джентльмена интеллигентной наружности. Даже Надья удивлённо подняла голову и осуждающе на меня посмотрела. — Я не хочу тратить на вас своё драгоценное время.

Когда Том отправился восвояси, я снова занял своё кресло.

— Не стоило ругаться, — заметила Надья — тон у неё был не менее осуждающим, чем выражение лица. — Тебе не идёт, когда ты ругаешься! Фу! Это совсем не стильно.

— Я больше не буду. Выпьем за то, что в английском языке есть очень много красивых слов — но есть моменты, когда нужно использовать и некрасивые.

— А потом мы-таки поднимемся наверх, да?

— Конечно. Всё будет так, как ты пожелаешь.

Надья зажгла стоявшие на полу свечи (я уже понял, что она неровно дышала к свечам и ко всему, что было как-то связано с огнём), присела на кровать и стала снимать туфли.

— Тебе тут нравится? — спросила она у меня.

— Если бы не твой знакомый, моё настроение было бы просто великолепным.

— Ах. Я знала, что он испортит нам вечер! Ну ничего, я попробую расставить всё по местам. Расслабься. Я оставлю тебя на пару минут — не скучай.

И я остался в одиночестве — а Надья пошла в направлении ванной.

Я потянулся и прикрыл глаза. Надо сказать, что обстановка комнаты располагала к чему угодно — но только не к тому, чтобы заниматься любовью. Сейчас было бы к месту подремать часок и отвлечься от ненужных мыслей. И, может, повторить сеанс массажа — я до сих пор был в восторге от прошлого раза.

— Ты расслабился? — спросила появившаяся Надья — и я встрепенулся, так как уже успел задремать.

— Да, наверное, даже слишком, — ответил я.

Она снова наполнила пустые бокалы и присела на шёлковое покрывало.

— Что пожелает мой господин на этот раз?

— Может быть, на этот раз госпожой будешь ты? — улыбнулся я, положив руки под голову.

— Ну что же, ты сам так решил, — улыбнулась Надья в ответ — и через долю секунды на моих запястьях щёлкнули наручники. — В конце концов — иногда полезно поменяться ролями.

Я попытался вернуть своим рукам свободу — но у меня, разумеется, ничего не получилось.

— Перестань, — рассмеялся я. — Я не люблю таких шуток. Это ни к чему.

— Ну почему же? Это будет интересно. — Надья отставила бокал в сторону и поднялась. — Сейчас я подумаю, что можно с тобой сделать.

Мы были знакомы не месяц и не два, но я уже успел понять, что на фантазию Надья никогда не жаловалась.

— Слушай, я говорю абсолютно серьёзно. Лучше тебе убрать это туда, откуда ты это взяла, иначе...

— Иначе что? — Она ловко расстегнула молнию на спине и, сняв платье, аккуратно сложила его на стуле. — Иначе ты меня съешь?

— Иначе тебе придётся плохо. Надья, сними это. Сейчас же. Я не шучу.

Она остановилась посреди комнаты и посмотрела на меня.

— Мне очень, очень страшно. Я просто дрожу от страха. Или, может, не от страха? Давай-ка проверим. — И она продолжила раздеваться. Причём делала это нарочито медленно — и я почувствовал, что начинаю злиться. — Что бы ты сделал, если бы сейчас твои руки не были заняты этими дурацкими железками? Вы все мастера, когда доходит до дела. А как насчёт того, чтобы описать всё на словах?

— Я бы... чёрт, Надья, не зли меня. Сними это, иначе я за себя не отвечаю.

Надья сложила на стуле остальные вещи и присела на кровати — в миллиметрах от меня.

— Ну вот, я закончила раздеваться. Может, теперь надо раздеть тебя? Да, наверное, так мы и сделаем. Ты ведь не догадался раздеться сам...

Она принялась за пуговицы моей рубашки — и расстёгивала их с таким наслаждением, будто это было самым любимым её занятием.

— Когда я однажды сделала такое Рэю, — сообщила мне она, — то он был готов разорвать меня от злости! Хотя он вообще человек спокойный. Мне уже страшно тебя отпускать — а вдруг ты сделаешь со мной что-то ужасное?

— Если ты сейчас же меня не отпустишь — то я действительно сделаю что-то ужасное, — пообещал я, предприняв очередную попытку освободить руки. — Послушай, ведь так просто-напросто нечестно. У тебя есть свобода действий, а у меня...

— Ах, какой ты хитрый, — рассмеялась Надья, закончив с пуговицами рубашки и посмотрев на ремень моих брюк. — Нет, я тебя не отпущу. Давай-ка выпьем ещё — мне понравилось вино.

Она взяла бокал и покачала головой.

— Какая незадача... похоже, мне придётся пить одной... твоё здоровье, дорогой. — Она приподняла бокал и взяла мои сигареты. — Пожалуй, неплохо было бы покурить.

— Надья, я говорю тебе в последний раз — сейчас же убери эти чёртовы наручники, если ты не хочешь, чтобы я разозлился по-настящему.

— А я хочу. Поэтому и не убираю. — Она наконец-то нашла мою зажигалку и, закурив, выпустила пару колечек дыма. — Позлись немного — это полезно для поддержания душевного равновесия.

Я тяжело вздохнул и попытался поменять позу — но у меня ничего не получилось. Лежать с поднятыми руками было очень неудобно — и это раздражало меня ещё больше.

— Ещё ни одна женщина не позволяла себе одевать на меня наручники! — сообщил ей я. — Неслыханная наглость! Что ты вообще себе позволяешь?

— Так для тебя это в диковинку? Вот увидишь — тебе понравится! — пообещала Надья, победно улыбнувшись. — Если я открыла тебе столько нового — то почему бы не открыть ещё кое-что?

— Сними это с меня — и я буду готов к чему угодно. Обещаю.

— Ну, дорогой. — Она погладила меня по волосам. — Не будь таким скучным! Ах, и кстати Это делается очень просто. Вот так.

И Надья, даже не достав ключа, одним движением пальцев освободила меня от своего сюрприза.

Надью вряд ли можно было удивить чем-то во всём, что хоть как-то касалось постели — но фантазировала она с удовольствием. И с не меньшим удовольствием воплощала свои фантазии в жизнь. В такие моменты она напоминала ребёнка — с горящими от любопытства (и не только...) глазами и таинственной улыбкой, блуждающей на губах. Я думал о том, что Рэй приложил очень много усилий для того, чтобы испортить... ах, простите, научить жизни свою жену. Во всяком случае, мне иногда казалось, что её испорченность приводит в некоторое недоумение даже его самого. Я не представлял, как у него получилось за какие-то несколько лет воспитать в этой женщине такую жадность к чувственным удовольствиям. Только Надья слышала от меня начало фразы "а, может, мы попробуем...", глаза у неё загорались с новой силой. Более того — на каждую мою фантазию она могла придумать ещё десять своих. Те предложения, которые обыкновенно вызывали у других женщин некотрое недоумение (а то и откровенный ужас), приводили её в полный восторг. После первой ночи, которую мы провели вместе, я долго не мог отойти от шока — я вообще не представлял, что такое возможно. Теперь я понимал, почему Рэй и Надья выбрали для себя свободные отношения — таким людям всегда недостаёт впечатлений.

***

На следующее утро Рэй прямо-таки сиял от счастья. Другие сотрудники при взгляде на него тоже невольно улыбались. А я был в меньшинстве. Я не имел никакого желания улыбаться, так как ощущения вчерашнего дня были слишком свежими. Я понимал, что веду себя глупо — но это мне ничем не помогало. Сцену нашего прощания с Надьёй я прокрутил в голове не раз и не два — и миллион раз повторил про себя её слова, сказанные отсутствующим тоном: "Как-нибудь созвонимся, дорогой". Как-нибудь? Это звучит очень мило! Особенно после того, что мы провели вместе четыре дня и спали три ночи в одной постели.

— Не дуйся, старик, сегодня такой отличный день! — уведомил меня Рэй, когда мы поднимались на лифте (лифт был набит битком и останавливался на каждом этаже, что не может не раздражать — особенно в понедельник с утра). — Ты что, опять не выспался?

— Да, есть немного, — проронил я, бегло просматривая ежедневник в карманном компьютере.

— Я тоже что-то не очень хорошо спал, — поделился со мной Рэй (хотя по его свежей физиономии можно было сделать вывод, что он нагло врёт). — Это всё дурацкая перемена часовых поясов...

Нам осталось проехать ещё три этажа. Сотрудников в лифте заметно поубавилось — и теперь тут остались только сотрудницы. Ну, и мы с Рэем, конечно.

— Как вы провели вечер? — поинтересовался я, решив, что стоит задать этот вопрос хотя бы из вежливости.

— О, отлично, просто великолепно! — Рэй хотел было сопроводить слова жестами — но вовремя вспомнил, что его руки заняты папками. — Я обожаю свою жену, Брайан. Я её до смерти люблю.

— Охотно верю, — ответил я, оглянувшись на притихших сотрудниц.

— Только совершенно особенная женщина может успеть приготовить романтический ужин и раздеться, причём красиво — и сделать всё это за полчаса, — продолжил он с гордостью в голосе.

— Я с тобой согласен, — кивнул я и подумал, что Рэю сейчас надо уняться, так как разговор переходит на несколько личные темы.

Но Рэй не унялся. Совсем наоборот.

— Я так соскучился по ней за неделю — ты просто не представляешь! Хотя... что там? Всего неделя. Я вообще успеваю соскучиться по ней только за день... По таким женщинам успеваешь соскучиться очень быстро, да? — посмотрел он на меня — и я подумал, что сейчас мне хочется провалиться под землю, так как девушки за нашей спиной уже давно молчали — и слушали наш разговор очень внимательно. — А как она делает... — При пятерых сотрудницах Рэй, видимо, постеснялся назвать вещи своими именами, и вместо слова "минет" употребил невинное: — Это! Чтоб я умер, Брайан!

С моих губ чуть не сорвалось произнесённое тоном искушённого знатока "знаю, знаю, приятель" — но я вовремя себя осадил. Девушки, разумеется, поняли, в чём дело, и от любопытства даже вытянули шеи.

— Ну ты, я думаю, тоже не остался в долгу, — проговорил я, всем своим видом показывая, что этот разговор следует немедленно прекратить.

— Разумеется, — сказал Рэй и гордо подбоченился (несмотря на папки в его руках, у него это получилось очень даже эффектно). — Я знаю, как угодить женщине — в этом ты можешь быть уверен.

Для всех моих коллег причина популярности Рэя среди представительниц прекрасного пола оставалась страшной тайной. Выглядел он совсем не так, как обыкновенно выглядят любимцы женщин — невысокого роста (он с трудом доходил мне до плеча, и поэтому всегда носил туфли на небольшом каблуке — хотя по поводу якобы отсутствующих саниметров совсем не комплексовал), полноватый, с ужасной походкой и не менее ужасной осанкой. Пожалуй, самой примечательной его особенностью были глаза — тёмно-синие, огромные и ясные, как два озерца. Эти глаза он получил в наследство от своей матери-польки. От неё же он получил неимоверную польскую гордыню. А от отца — невероятное обаяние, которое позволяло ему становиться душой любой компании. Причём было совсем не важно, из кого эта компания состоит. Разумеется, ещё Рэй знал внушительное количество языков — это тоже можно было отнести к его достоинствам. И был ленив, как миллион самых отъявленных лентяев (о чём я уже когда-то говорил), что следовало отнести к разряду недостатков. Он мог часами сидеть за компьютером и раскладывать пасьянсы — от одного намёка на слово "работа" у него резко подскакивало давление, а иногда даже начинала болеть голова.

Сотрудницы понимающе заулыбались, после чего случилось чудо — лифт наконец-то остановился. На нашем этаже.

— Приятного вам дня, девушки, — доброжелательно сказал Рэй — и ответом ему был стройный хор голосов, с готовностью вернувший пожелание.

— Господи, ну какое же ты трепло, — обречённо покачал я головой, когда мы уже шли по коридору.

— Я трепло, я?! — Он удивлённо посмотрел на меня. — Это почему же я трепло? Я просто поделился с тобой впечатлениями — только и всего!

— Да, но ты мог бы сделать это в более... интимной обстановке.

— Ох, Брайан. Не дури мне голову с самого утра. — Рэй толкнул дверь офиса и, поздоровавшись со своими секретаршами, прошествовал в кабинет. — Они бы сами всё узнали рано или поздно.

Я сел в кресло и стал следить за тем, как Рэй складывает папки на полке.

— Как ни странно, я в этом ни на секунду не сомневаюсь. Тем более, что у кого-то из нас двоих язык без костей!

— Уж не у меня ли, сэр? — прищурился Рэй.

— Что вы, что вы, сэр! Вы тут не при чём, — в тон ему ответил я.

— Ну вот и хорошо. — Он сложил папки и снова замер, приняв позу мечтателя. — Знаешь, а как...

— До того, как мы начнём обсуждать анальный секс, сделай-ка мне кофе, — остановил его я.

Рэй недоуменно на меня посмотрел.

— Анальный секс? О чём ты, Брайан? Ты до сих пор под впечатлением после выходных? Я хотел рассказать тебе, как хорошо было в командировке...

Я действительно был под впечатлением. Причём мысли мои никак не могли упорядочиться, и я никак не мог решить, под каким именно впечатлением. В таком состоянии я и провёл всю неделю — я то смеялся, то злился, меня бросало то в жар, то в холод. И я снова начал думать о том, что зря связался с Надьёй. Но чувствовал, что самое "интересное" ещё впереди — обычно подобные романы не заканчиваются на такой ноте, а только начинаются. Она вытреплет мне все оставшиеся нервы, причём сделает это со знанием дела — вот чем всё это закончится, думал я с досадой, перебирая бесконечные документы. И думал о том, что мне сейчас совсем не до документов. Больше всего мне хотелось найти её и задушить.

В четверг на работу я не поехал. У меня появились срочные дела в банке, о чём я известил полковника утренним звонком. Судя по её сдержанному тону, это известие её совсем не обрадовало — и после пары минут разговора она-таки не сдержалась и сказала мне, что господину советнику сейчас как никогда требуется консультант. На это я ответил — гораздо менее сдержанно — что никогда бы не позвонил из-за глупостей, а мои деньги для меня важнее любой работы. Кто-то другой на месте полковника тоже вспылил бы — но она продолжила говорить спокойно и сообщила мне, что незаменимых людей не бывает. И что за такие слова и за такой тон я могу с лёгкостью лишиться и работы, и денег., и карьеры вообще К счастью, именно в этот момент в офисе полковника появился господин советник — и мы пришли к согласию. Для него происходящее не было чем-то новым — мы с полковником очень часто вступали в подобные конфликты.

Надья позвонила около двух дня — как раз тогда, когда я вернулся домой. Обсуждение моего финансового положения не вызвало у меня ничего, кроме раздражения — оказалось, что всё в порядке, просто я стал очередной жертвой безответственности банковских служащих, которые любят терять важные документы. Воспользовавшись моментом, я обновил все кредитные карточки, заказал новые чековые книжки, подписал целую кипу бумаг и отправился домой, чувствуя себя так, будто не спал дня два, а то и больше, и не видел в глаза ничего съестного как минимум двенадцать часов.

— Неужели я застала тебя дома в такой час? — удивилась Надья. — Разве ты не на работе?

— Как ни странно, нет, — ответил я и, помолчав, добавил: — Если ты хочешь мне что-то сказать, то я советую тебе сделать это быстро, так как я очень устал — и хочу отдохнуть.

— Мне нечего сказать, — проговорила она печально. — Но я просто хотела тебя услышать... ты ведь простишь мне подобную слабость?

Я присел у стола и вздохнул. И подумал о том, что наши с Надьёй желания явно расходятся — мне не хотелось её слышать. И, тем более, видеть. А, может, всё же хотелось, но мне было удобнее думать в другом ключе?

— А ты разве не на работе? — поменял я тему.

— М-м-м... не совсем. Я в университетской библиотеке. Продолжаю собирать материал для диссертации. Тут нет ничего подходящего, и я в расстроеныых чувствах. Ах, ну кому нужны такие библиотеки! Может, у тебя есть какая-то литература на тему средневековых государств на Ближнем Востоке?

— Конечно. Сколько угодно. Но книги уже готовы к переезду и сложены в коробки. Я и понятия не имею, что где лежит.

— Может, мы попробуем поискать их вместе?

— Нет, — ответил я. — Думаю, что это плохая идея.

Надья выдержала паузу.

— Похоже, сегодняшний день тебя очень утомил, — наконец, заговорила она.

— Да, и сегодняшний день тоже. Но причина не только в этом.

— Причина? Причина чего?

Вот уж действительно — вопрос, что надо. Причина чего? И почему я никак не могу перестать метаться вот уже неделю?

— Причина того, что, — сказал я, — что я ревную тебя к твоему мужу.

— Ах. — В её голосе явно была озабоченность. — Ты ревнуешь меня к моему мужу? Так вот почему в воскресенье у тебя было такое лицо. Ну что же. Если ты ревнуешь меня к моему мужу, то наилучшим выходом из ситуации было бы просто перестать общаться. От мужа я не уйду, ты сам понимаешь. А в твоей голове я ничего не могу изменить.

— Да, я думаю, что это отличная мысль. Мы вообще не должны были заходить так далеко. Я хотя бы смогу спокойно смотреть Рэю в глаза.

— Вы подружились? Ах, как мило. Брайан, мне пора идти. Через час у меня снова лекции, нужно немного разобрать конспекты и подготовиться. Всё было здорово. Хороших тебе выходных.

И она положила трубку.

Если бы я сказал, что почувствовал облегчение, то солгал бы. И я не почувствовал ничего, что хотя бы отдалённо напоминало грусть или пустоту. Да я вообще ничего не почувствовал. Будто всё произошло так, как и должно было произойти. Пожалуй, за исключением того, что слова "нам лучше перестать общаться" обычно говорил женщинам именно я. Что же, всё бывает в первый раз.

Под вечер я принялся за статьи. Планы были готовы уже давно — я просто ждал свободный вечер. Необходимые журналы и книги я предусмотрительно сложил на столе — но нашёл их с трудом. В квартире был жуткий бардак — половину вещей я уже собрал, а половину просто не мог найти, так как давно уже ими не пользовался. Квартира перестала быть моей квартирой, где всегда чисто и уютно, а каждая вещь имеет своё место — и на этом месте находится. Теперь она выглядела так, будто тут произвёл обыск отряд очень старательных и трудолюбивых полицейских.

Я устроился на диване, завернувшись в плед, открыл компьютер — и понял, что мне совершенно не хочется работать. Обычно мне удавалось перебороть подобное нежелание, так как зачастую оно оказывалось банальной ленью — но сейчас я просто не мог заставить себя что-то делать. Я поднялся, прошёлся по комнате (не без страха упасть и что-нибудь себе сломать в тусклом свете настольной лампы), приготовил себе кофе, немного потрепал кошек, которые уже дремали и на мои попытки продемонстрировать им свою любовь ответили сонным урчанием. Но желание работать так и не пришло. Я разложил пару пасьянсов на компьютере — и пришёл к выводу, что сейчас самое время немного прогуляться. А заодно и отпраздновать закончившийся роман. Хотя... в таких случаях обычно празднуют вдруг вернувшуюся свободу, а свободы у меня ещё никто не отнимал.

Сборы заняли у меня максимум минут двадцать — и я уже стоял перед зеркалом в прихожей, застёгивая куртку и пытаясь разглядеть себя в полный рост, когда раздался звонок в дверь.

Да кого же чёрт принёс в такой час, подумал я с досадой, делая шаг к двери. Мои соседи давно уже видят девятый сон, но они имеют привычку звонить перед тем, как наведаться ко мне, так как часто меня не бывает дома даже по ночам. И, кроме того, у меня уже есть планы на вечер...

Надья пару секунд молча смотрела на меня, после чего вошла в квартиру.

— Я ухожу, — сказал я. — Если бы ты пришла на полчаса раньше, то я уделил бы тебе пару минут.

Она скрестила ркуи на груди и посмотрела на меня с усмешкой — но не сказала ни слова

— Хочешь остаться здесь? — спросил я и тоже усмехнулся. — Всегда пожалуйста. Может, наведёшь порядок? Посмотри, тут всё вверх дном. Хотя и до этого тут совсем не чувствовалось женской руки.

И в этот раз ответом мне было молчание.

— Я даже дам тебе свой компьютер, — продолжил я свой монолог. — Ты сможешь почитать мой дневник. Так уж и быть. — Я сделал паузу. — Какого чёрта ты молчишь? Зачем ты пришла? Ты меня задерживаешь!

Надья сделала ещё пару шагов и остановилась.

— Послушай, у меня действительно нет времени на твои глупости, — сказал я, уже не скрывая раздражения. — Если ты хочешь мне что-то сказать — то говори это сейчас. Правда, я и представить не могу, что это может быть. Мне кажется, нам говорить больше не о чем.

Она сняла пальто, оставшись в платье, и, подойдя к зеркалу, начала внимательно себя оглядывать.

— У тебя отличное зеркало, — сказала она. — Большое. Просто находка для самовлюблённого идиота. Если бы ты относился ко всему немного легче, Брайан, то ты давно стал бы очень счастливым человеком.

— Я уже давно смирился с мыслью, что мне не стать счастливым человеком.

— Напрасно. А ведь человек, который не умеет находить счастье в самых что ни на есть обычных вещах, никогда не познает большого и настоящего счастья. Почему бы тебе не попытаться увидеть что-то хорошее в своей квартире, в своём городе? Во всех женщинах, с которыми ты спишь, наконец? В конце-то концов. Счастье можно сделать из всего. Главное — убедить себя в том, что это — твоё счастье.

— Ну всё, с меня хватит. Уходи.

Надья достала из сумочки пачку сигарет, закурила и взяла пепельницу.

— А ведь ты злишься именно потому, что я права. Вот я и говорю: если бы ты относился ко всему немного легче...

— Я это уже слышал! А теперь выметайся отсюда. Сейчас же!

Она высокомерно повернулась ко мне в профиль.

— Ах, так? Ну хорошо. Я уйду. Я пойду к любимому мужу, а ты останешься тут в гордом одиночестве.

— Зато я буду свободен.

— О да. Две самые ценные вещи на Земле — одиночество и свобода. И всё же в людях осталось что-то от диких животных... — Она пошла к двери. —Чао. Передать Рэю привет? Или всё же не стоит?

Если бы я знал какой-то другой язык, специально придуманный для того, чтобы выражать все оттенки злости, то, наверное, сейчас бы заговорил именно на нём. Но такого языка я не знал. Вообще, люди в таких случаях предпочитают говорить не словами, а поступками.

— Стой, — сказал я ей коротко — и она послушно остановилась.

— Да? — спросила она, глянув на меня через плечо.

— Там дождь. Я просто хотел предложить тебе плащ.

Иногда я думаю о том, что в людях осталось слишком много от диких животных — так много, что люди просто-напросто боятся себе в этом признаться. Особенно потому, что это проявляется в самых низких наших поступках и чувствах. Долю секунды назад мы чувствовали себя незнакомыми людьми — а сейчас рвали друг на друге одежду. И оба ощущали одно и то же — страсть, которая с лёгкостью отодвигает на второй план все мысли о нежности и красоте, полностью отключает самообладание и не даёт нам думать ни о чём другом, кроме своих собственных желаний.

Надья поднялась неожиданно резко — она поправила испорченную причёску, оглядела в зеркало макияж и оделась.

— Мне пора, — сказала она, — у меня завтра тяжёлый день.

— Завтра пятница, — напомнил я.

— Знаю. Но я работаю и в пятницу. — Она одела пальто. — Приятного тебе вечера. Куда ты идёшь?

— Спать.

— Ах.

Она забрала сигареты и направилась к двери.

— Ты можешь остаться, — сказал я. — Кстати, от моего дома до университета гораздо ближе, чем от тебя.

— А тты хочешь, чтобы я осталась? Какая ты переменчивая натура, Брайан! Ещё пятнадцать минут назад ты почти что послал меня к чёрту...

— Если что-то было сказано не так, я прошу прощения. Я злился.

— Я понимаю. Ты злился. Бывает со всеми. Ничего, не бери в голову. Всё в порядке. Главное, чтобы ты не очень сильно ревновал меня к моему мужу. — Она уже почти вышла из квартиры — но обернулась и послала мне воздушный поцелуй. — Сладких снов.

***

На следующее утро Рэй прямо-таки сиял от счастья. Другие сотрудники при взгляде на него тоже невольно улыбались. А я был в меньшинстве. Я не имел никакого желания улыбаться, так как ощущения вчерашнего дня были слишком свежими. Я понимал, что веду себя глупо — но это мне ничем не помогало. Сцену нашего прощания с Надьёй я прокрутил в голове не раз и не два — и миллион раз повторил про себя её слова, сказанные отсутствующим тоном: "Как-нибудь созвонимся, дорогой". Как-нибудь? Это звучит очень мило! Особенно после того, что мы провели вместе четыре дня и спали три ночи в одной постели.

— Не дуйся, старик, сегодня такой отличный день! — уведомил меня Рэй, когда мы поднимались на лифте (лифт был набит битком и останавливался на каждом этаже, что не может не раздражать — особенно в понедельник с утра). — Ты что, опять не выспался?

— Да, есть немного, — проронил я, бегло просматривая ежедневник в карманном компьютере.

— Я тоже что-то не очень хорошо спал, — поделился со мной Рэй (хотя по его свежей физиономии можно было сделать вывод, что он нагло врёт). — Это всё дурацкая перемена часовых поясов...

Нам осталось проехать ещё три этажа. Сотрудников в лифте заметно поубавилось — и теперь тут остались только сотрудницы. Ну, и мы с Рэем, конечно.

— Как вы провели вечер? — поинтересовался я, решив, что стоит задать этот вопрос хотя бы из вежливости.

— О, отлично, просто великолепно! — Рэй хотел было сопроводить слова жестами — но вовремя вспомнил, что его руки заняты папками. — Я обожаю свою жену, Брайан. Я её до смерти люблю.

— Охотно верю, — ответил я, оглянувшись на притихших сотрудниц.

— Только совершенно особенная женщина может успеть приготовить романтический ужин и раздеться, причём красиво — и сделать всё это за полчаса, — продолжил он с гордостью в голосе.

— Я с тобой согласен, — кивнул я и подумал, что Рэю сейчас надо уняться, так как разговор переходит на несколько личные темы.

Но Рэй не унялся. Совсем наоборот.

— Я так соскучился по ней за неделю — ты просто не представляешь! Хотя... что там? Всего неделя. Я вообще успеваю соскучиться по ней только за день... По таким женщинам успеваешь соскучиться очень быстро, да? — посмотрел он на меня — и я подумал, что сейчас мне хочется провалиться под землю, так как девушки за нашей спиной уже давно молчали — и слушали наш разговор очень внимательно. — А как она делает... — При пятерых сотрудницах Рэй, видимо, постеснялся назвать вещи своими именами, и вместо слова "минет" употребил невинное: — Это! Чтоб я умер, Брайан!

С моих губ чуть не сорвалось произнесённое тоном искушённого знатока "знаю, знаю, приятель" — но я вовремя себя осадил. Девушки, разумеется, поняли, в чём дело, и от любопытства даже вытянули шеи.

— Ну ты, я думаю, тоже не остался в долгу, — проговорил я, всем своим видом показывая, что этот разговор следует немедленно прекратить.

— Разумеется, — сказал Рэй и гордо подбоченился (несмотря на папки в его руках, у него это получилось очень даже эффектно). — Я знаю, как угодить женщине — в этом ты можешь быть уверен.

Для всех моих коллег причина популярности Рэя среди представительниц прекрасного пола оставалась страшной тайной. Выглядел он совсем не так, как обыкновенно выглядят любимцы женщин — невысокого роста (он с трудом доходил мне до плеча, и поэтому всегда носил туфли на небольшом каблуке — хотя по поводу якобы отсутствующих саниметров совсем не комплексовал), полноватый, с ужасной походкой и не менее ужасной осанкой. Пожалуй, самой примечательной его особенностью были глаза — тёмно-синие, огромные и ясные, как два озерца. Эти глаза он получил в наследство от своей матери-польки. От неё же он получил неимоверную польскую гордыню. А от отца — невероятное обаяние, которое позволяло ему становиться душой любой компании. Причём было совсем не важно, из кого эта компания состоит. Разумеется, ещё Рэй знал внушительное количество языков — это тоже можно было отнести к его достоинствам. И был ленив, как миллион самых отъявленных лентяев (о чём я уже когда-то говорил), что следовало отнести к разряду недостатков. Он мог часами сидеть за компьютером и раскладывать пасьянсы — от одного намёка на слово "работа" у него резко подскакивало давление, а иногда даже начинала болеть голова.

Сотрудницы понимающе заулыбались, после чего случилось чудо — лифт наконец-то остановился. На нашем этаже.

— Приятного вам дня, девушки, — доброжелательно сказал Рэй — и ответом ему был стройный хор голосов, с готовностью вернувший пожелание.

— Господи, ну какое же ты трепло, — обречённо покачал я головой, когда мы уже шли по коридору.

— Я трепло, я?! — Он удивлённо посмотрел на меня. — Это почему же я трепло? Я просто поделился с тобой впечатлениями — только и всего!

— Да, но ты мог бы сделать это в более... интимной обстановке.

— Ох, Брайан. Не дури мне голову с самого утра. — Рэй толкнул дверь офиса и, поздоровавшись со своими секретаршами, прошествовал в кабинет. — Они бы сами всё узнали рано или поздно.

Я сел в кресло и стал следить за тем, как Рэй складывает папки на полке.

— Как ни странно, я в этом ни на секунду не сомневаюсь. Тем более, что у кого-то из нас двоих язык без костей!

— Уж не у меня ли, сэр? — прищурился Рэй.

— Что вы, что вы, сэр! Вы тут не при чём, — в тон ему ответил я.

— Ну вот и хорошо. — Он сложил папки и снова замер, приняв позу мечтателя. — Знаешь, а как...

— До того, как мы начнём обсуждать анальный секс, сделай-ка мне кофе, — остановил его я.

Рэй недоуменно на меня посмотрел.

— Анальный секс? О чём ты, Брайан? Ты до сих пор под впечатлением после выходных? Я хотел рассказать тебе, как хорошо было в командировке...

Я действительно был под впечатлением. Причём мысли мои никак не могли упорядочиться, и я никак не мог решить, под каким именно впечатлением. В таком состоянии я и провёл всю неделю — я то смеялся, то злился, меня бросало то в жар, то в холод. И я снова начал думать о том, что зря связался с Надьёй. Но чувствовал, что самое "интересное" ещё впереди — обычно подобные романы не заканчиваются на такой ноте, а только начинаются. Она вытреплет мне все оставшиеся нервы, причём сделает это со знанием дела — вот чем всё это закончится, думал я с досадой, перебирая бесконечные документы. И думал о том, что мне сейчас совсем не до документов. Больше всего мне хотелось найти её и задушить.

В четверг на работу я не поехал. У меня появились срочные дела в банке, о чём я известил полковника утренним звонком. Судя по её сдержанному тону, это известие её совсем не обрадовало — и после пары минут разговора она-таки не сдержалась и сказала мне, что господину советнику сейчас как никогда требуется консультант. На это я ответил — гораздо менее сдержанно — что никогда бы не позвонил из-за глупостей, а мои деньги для меня важнее любой работы. Кто-то другой на месте полковника тоже вспылил бы — но она продолжила говорить спокойно и сообщила мне, что незаменимых людей не бывает. И что за такие слова и за такой тон я могу с лёгкостью лишиться и работы, и денег., и карьеры вообще К счастью, именно в этот момент в офисе полковника появился господин советник — и мы пришли к согласию. Для него происходящее не было чем-то новым — мы с полковником очень часто вступали в подобные конфликты.

Надья позвонила около двух дня — как раз тогда, когда я вернулся домой. Обсуждение моего финансового положения не вызвало у меня ничего, кроме раздражения — оказалось, что всё в порядке, просто я стал очередной жертвой безответственности банковских служащих, которые любят терять важные документы. Воспользовавшись моментом, я обновил все кредитные карточки, заказал новые чековые книжки, подписал целую кипу бумаг и отправился домой, чувствуя себя так, будто не спал дня два, а то и больше, и не видел в глаза ничего съестного как минимум двенадцать часов.

— Неужели я застала тебя дома в такой час? — удивилась Надья. — Разве ты не на работе?

— Как ни странно, нет, — ответил я и, помолчав, добавил: — Если ты хочешь мне что-то сказать, то я советую тебе сделать это быстро, так как я очень устал — и хочу отдохнуть.

— Мне нечего сказать, — проговорила она печально. — Но я просто хотела тебя услышать... ты ведь простишь мне подобную слабость?

Я присел у стола и вздохнул. И подумал о том, что наши с Надьёй желания явно расходятся — мне не хотелось её слышать. И, тем более, видеть. А, может, всё же хотелось, но мне было удобнее думать в другом ключе?

— А ты разве не на работе? — поменял я тему.

— М-м-м... не совсем. Я в университетской библиотеке. Продолжаю собирать материал для диссертации. Тут нет ничего подходящего, и я в расстроеныых чувствах. Ах, ну кому нужны такие библиотеки! Может, у тебя есть какая-то литература на тему средневековых государств на Ближнем Востоке?

— Конечно. Сколько угодно. Но книги уже готовы к переезду и сложены в коробки. Я и понятия не имею, что где лежит.

— Может, мы попробуем поискать их вместе?

— Нет, — ответил я. — Думаю, что это плохая идея.

Надья выдержала паузу.

— Похоже, сегодняшний день тебя очень утомил, — наконец, заговорила она.

— Да, и сегодняшний день тоже. Но причина не только в этом.

— Причина? Причина чего?

Вот уж действительно — вопрос, что надо. Причина чего? И почему я никак не могу перестать метаться вот уже неделю?

— Причина того, что, — сказал я, — что я ревную тебя к твоему мужу.

— Ах. — В её голосе явно была озабоченность. — Ты ревнуешь меня к моему мужу? Так вот почему в воскресенье у тебя было такое лицо. Ну что же. Если ты ревнуешь меня к моему мужу, то наилучшим выходом из ситуации было бы просто перестать общаться. От мужа я не уйду, ты сам понимаешь. А в твоей голове я ничего не могу изменить.

— Да, я думаю, что это отличная мысль. Мы вообще не должны были заходить так далеко. Я хотя бы смогу спокойно смотреть Рэю в глаза.

— Вы подружились? Ах, как мило. Брайан, мне пора идти. Через час у меня снова лекции, нужно немного разобрать конспекты и подготовиться. Всё было здорово. Хороших тебе выходных.

И она положила трубку.

Если бы я сказал, что почувствовал облегчение, то солгал бы. И я не почувствовал ничего, что хотя бы отдалённо напоминало грусть или пустоту. Да я вообще ничего не почувствовал. Будто всё произошло так, как и должно было произойти. Пожалуй, за исключением того, что слова "нам лучше перестать общаться" обычно говорил женщинам именно я. Что же, всё бывает в первый раз.

Под вечер я принялся за статьи. Планы были готовы уже давно — я просто ждал свободный вечер. Необходимые журналы и книги я предусмотрительно сложил на столе — но нашёл их с трудом. В квартире был жуткий бардак — половину вещей я уже собрал, а половину просто не мог найти, так как давно уже ими не пользовался. Квартира перестала быть моей квартирой, где всегда чисто и уютно, а каждая вещь имеет своё место — и на этом месте находится. Теперь она выглядела так, будто тут произвёл обыск отряд очень старательных и трудолюбивых полицейских.

Я устроился на диване, завернувшись в плед, открыл компьютер — и понял, что мне совершенно не хочется работать. Обычно мне удавалось перебороть подобное нежелание, так как зачастую оно оказывалось банальной ленью — но сейчас я просто не мог заставить себя что-то делать. Я поднялся, прошёлся по комнате (не без страха упасть и что-нибудь себе сломать в тусклом свете настольной лампы), приготовил себе кофе, немного потрепал кошек, которые уже дремали и на мои попытки продемонстрировать им свою любовь ответили сонным урчанием. Но желание работать так и не пришло. Я разложил пару пасьянсов на компьютере — и пришёл к выводу, что сейчас самое время немного прогуляться. А заодно и отпраздновать закончившийся роман. Хотя... в таких случаях обычно празднуют вдруг вернувшуюся свободу, а свободы у меня ещё никто не отнимал.

Сборы заняли у меня максимум минут двадцать — и я уже стоял перед зеркалом в прихожей, застёгивая куртку и пытаясь разглядеть себя в полный рост, когда раздался звонок в дверь.

Да кого же чёрт принёс в такой час, подумал я с досадой, делая шаг к двери. Мои соседи давно уже видят девятый сон, но они имеют привычку звонить перед тем, как наведаться ко мне, так как часто меня не бывает дома даже по ночам. И, кроме того, у меня уже есть планы на вечер...

Надья пару секунд молча смотрела на меня, после чего вошла в квартиру.

— Я ухожу, — сказал я. — Если бы ты пришла на полчаса раньше, то я уделил бы тебе пару минут.

Она скрестила ркуи на груди и посмотрела на меня с усмешкой — но не сказала ни слова

— Хочешь остаться здесь? — спросил я и тоже усмехнулся. — Всегда пожалуйста. Может, наведёшь порядок? Посмотри, тут всё вверх дном. Хотя и до этого тут совсем не чувствовалось женской руки.

И в этот раз ответом мне было молчание.

— Я даже дам тебе свой компьютер, — продолжил я свой монолог. — Ты сможешь почитать мой дневник. Так уж и быть. — Я сделал паузу. — Какого чёрта ты молчишь? Зачем ты пришла? Ты меня задерживаешь!

Надья сделала ещё пару шагов и остановилась.

— Послушай, у меня действительно нет времени на твои глупости, — сказал я, уже не скрывая раздражения. — Если ты хочешь мне что-то сказать — то говори это сейчас. Правда, я и представить не могу, что это может быть. Мне кажется, нам говорить больше не о чем.

Она сняла пальто, оставшись в платье, и, подойдя к зеркалу, начала внимательно себя оглядывать.

— У тебя отличное зеркало, — сказала она. — Большое. Просто находка для самовлюблённого идиота. Если бы ты относился ко всему немного легче, Брайан, то ты давно стал бы очень счастливым человеком.

— Я уже давно смирился с мыслью, что мне не стать счастливым человеком.

— Напрасно. А ведь человек, который не умеет находить счастье в самых что ни на есть обычных вещах, никогда не познает большого и настоящего счастья. Почему бы тебе не попытаться увидеть что-то хорошее в своей квартире, в своём городе? Во всех женщинах, с которыми ты спишь, наконец? В конце-то концов. Счастье можно сделать из всего. Главное — убедить себя в том, что это — твоё счастье.

— Ну всё, с меня хватит. Уходи.

Надья достала из сумочки пачку сигарет, закурила и взяла пепельницу.

— А ведь ты злишься именно потому, что я права. Вот я и говорю: если бы ты относился ко всему немного легче...

— Я это уже слышал! А теперь выметайся отсюда. Сейчас же!

Она высокомерно повернулась ко мне в профиль.

— Ах, так? Ну хорошо. Я уйду. Я пойду к любимому мужу, а ты останешься тут в гордом одиночестве.

— Зато я буду свободен.

— О да. Две самые ценные вещи на Земле — одиночество и свобода. И всё же в людях осталось что-то от диких животных... — Она пошла к двери. —Чао. Передать Рэю привет? Или всё же не стоит?

Если бы я знал какой-то другой язык, специально придуманный для того, чтобы выражать все оттенки злости, то, наверное, сейчас бы заговорил именно на нём. Но такого языка я не знал. Вообще, люди в таких случаях предпочитают говорить не словами, а поступками.

— Стой, — сказал я ей коротко — и она послушно остановилась.

— Да? — спросила она, глянув на меня через плечо.

— Там дождь. Я просто хотел предложить тебе плащ.

Иногда я думаю о том, что в людях осталось слишком много от диких животных — так много, что люди просто-напросто боятся себе в этом признаться. Особенно потому, что это проявляется в самых низких наших поступках и чувствах. Долю секунды назад мы чувствовали себя незнакомыми людьми — а сейчас рвали друг на друге одежду. И оба ощущали одно и то же — страсть, которая с лёгкостью отодвигает на второй план все мысли о нежности и красоте, полностью отключает самообладание и не даёт нам думать ни о чём другом, кроме своих собственных желаний.

Надья поднялась неожиданно резко — она поправила испорченную причёску, оглядела в зеркало макияж и оделась.

— Мне пора, — сказала она, — у меня завтра тяжёлый день.

— Завтра пятница, — напомнил я.

— Знаю. Но я работаю и в пятницу. — Она одела пальто. — Приятного тебе вечера. Куда ты идёшь?

— Спать.

— Ах.

Она забрала сигареты и направилась к двери.

— Ты можешь остаться, — сказал я. — Кстати, от моего дома до университета гораздо ближе, чем от тебя.

— А тты хочешь, чтобы я осталась? Какая ты переменчивая натура, Брайан! Ещё пятнадцать минут назад ты почти что послал меня к чёрту...

— Если что-то было сказано не так, я прошу прощения. Я злился.

— Я понимаю. Ты злился. Бывает со всеми. Ничего, не бери в голову. Всё в порядке. Главное, чтобы ты не очень сильно ревновал меня к моему мужу. — Она уже почти вышла из квартиры — но обернулась и послала мне воздушный поцелуй. — Сладких снов.

***

Рэй отложил в сторону черновик научной работы и, вздохнув, разорвал полиэтилен на новой пачке сигарет.

— Господи, Брайан, какой же ты нудный вместе со своими придирками! В конце-то концов, какая разница, какие я использую слова? Главное — смысл!

— Я тебе уже сто раз объяснял, что работа должна быть выдержана в одном стиле. А у тебя он... прыгает и изменяется.

— Стиль? Прыгает? Как это?

— Не важно. На сегодня мы закончили. У меня от тебя болит голова.

Он обиженно насупился.

— От меня? У него от меня болит голова! Нет, вы только послушайте! А у меня от тебя голова не болит? Что скажешь?

— Вот чего не знаю — того не знаю. Ты выпьешь ещё кофе или оставишь меня в покое прямо сейчас?

Рэй посмотрел на часы.

— Оставлю прямо сейчас, сэр — не стоит тратить на меня драгоценный кофе. У меня куча дел в городе. Завтра ты работаешь?

— Ещё чего, — фыркнул я, подвигая кресло к компьютеру. — И, вообще-то, сегодня я пришёл исключительно ради вас, сэр — у меня ещё целая неделя отпуска.

— Ну хорошо. Увидимся, Брайан.

— Надеюсь, это случится нескоро — за последние три часа ты мне порядком надоел.

Рэй продемонстрировал самую очаровательную улыбку, на которую он только был способен.

— Я в курсе, — ответил он и, кивнув на прощание, оставил мой кабинет.

Я закрыл все ненужные программы, перевёл компьютер в "спящий" режим, собрал бумаги и направился к двери, довольный тем, что наконец-то иду домой — но меня остановил звонок телефона.

— Хорошо, что я застал тебя, Брайан, — сказал мне господин советник — и я понял, что уйти не удастся. — Заранее прошу прощения — мне придётся тебя немного задержать. Я позвоню тебе после совещания.

— Это займёт время?

— Минут тридцать, может, больше. Не скрипи зубами — я слышу это даже через телефонную трубку.

Зубами я не скрипел — но всё же был недоволен.

— Постараюсь, — ответил я. — Можешь звонить в любое время — я на месте.

И я положил трубку.

Самым неприятным было то, что я совершенно не представлял, чем бы себя занять в эти полчаса. Вся работа была давно сделана, мой кабинет просто сиял — до того он был чистым (моя секретарша наводила порядок раз в неделю, и даже тогда, когда меня на работе не было). Я вздохнул, сел за компьютер и принялся раскладывать пасьянс.

За этим совершенно бесполезным делом меня и застал звонок Надьи.

— Я тебя не отвлекаю? — поинтересовалась она.

— Разве что от раскладывания пасьянса, — ответил я. — Ты звонишь на рабочий телефон? Почему не на сотовый?

— Он отключён, — печально проговорила моя собеседница.

Я достал из кармана сотовый телефон и обнаружил, что она права.

— Наверное, я забыл его зарядить. Что же, со мной такое часто бывает. Как дела?

— Неплохо. Ты на работе? Неужели тебе отменили гибкий график?

— Я консультировал твоего мужа насчёт научной работы. Приехал только ради него, можешь себе представить?

— Зная тебя — с лёгкостью. Знаешь, я позвонила сказать, что я соскучилась. Я сижу дома, а на улице такая гадкая погода... И мне очень одиноко. Ненавижу зиму.

— Рэй не умеет делать работу вовремя — а для таких людей период полугодовых отчётов обычно бывает очень тяжёлым. Думаю, если бы он не работал сутками, ты бы не чувствовала себя такой одинокой.

— Брайан, Рэй тут совершенно не при чём. Я говорила о тебе.

Потерпев очередную неудачу, я начал пасьянс в третий раз.

— Понимаю. Ты занята сегодня?

— Да, увы. У меня очень много работы — надо дописывать диссертацию... как насчёт субботнего вечера?

Я просмотрел ежедневник в карманном компьютере и кивнул сам себе, удовлетворённый проверкой.

— До вторника у меня нет никаких дел. Потом надо будет ехать и смотреть, что там с ремонтом... Я уже хочу, чтобы вся эта история закончилась. И побыстрее. А то мой карман этого не перенесёт.

— Вот увидишь — это скоро закончится, и ты будешь счастливым обладателем дома. Американская мечта...

— Насчёт американской мечты не могу сказать с полной уверенностью — но лично я давно мечтал уехать из этого чумного города ко всем чертям и поселиться в тихом месте.

— Главное — чтобы ты там не заскучал. Послушай, Брайан. Давай поиграем?

— Так нечестно — это моя любимая фраза.

Надья рассмеялась.

— Так уж и быть. Но ты согласен?

— Как минимум полчаса я твой.

— Скажи мне, только честно — у тебя когда-нибудь были служебные романы?

— Да, — подумав, ответил я. — Пару раз.

— Расскажи мне про то, как это было — а я тоже расскажу тебе что-то подобное...

— В истории о моём прошлом мы уже играли, — напомнил я. — И, кстати, это предлагала именно ты. Вы повторяетесь, леди.

— Ах! Ну и что? Я признаюсь — мне просто очень хочется узнать тебя немного получше.

— Мне определённо льстит повышенное внимание к моей скромной персоне.

С Натали я познакомился незадолго до того, как мне выпала честь называться консультантом господина советника. Она работала секретаршей в архиве — крошечная рыжеволосая девушка, которой на вид с трудом можно было дать двадцать лет, хотя на самом деле ей уже исполнилось двадцать восемь. Натали рассказала мне (в архиве я бывал часто, и мы с ней быстро подружились), что она замужем — но её муж совсем не уделяет ей внимания, причём во всех смыслах, будь то постель или что-то ещё. Надо сказать, что по умолчанию я относился к служебным романам отрицательно — хотя бы потому, что новости среди моих сплетников-коллег разносились со скоростью света, особенно если это было что-то, касающееся меня. Я уже давно поставил чёткие границы между работой и личной жизнью и о личной жизни никогда не распространялся. И этот факт всех очень нервировал.

И, разумеется, никакого романа я с Натали заводить не собирался. Но мы все — люди, и не всегда можем сказать, что наше тело захочет в следующий момент. В один прекрасный день я пришёл в архив для того, чтобы вернуть перекопированный материал — и нашёл Натали в слезах. На все мои вопросы о том, что случилось, она отвечать отказывалась — и только потом, немного успокоившись, рассказала мне об очередной ссоре со своим мужем. В то утро и я был в дурном настроении. И потому, что наконец-то послал к чёрту надоевшую мне любовницу, и потому, что не прикасался к женщине вот уже месяца три. Мы с Натали поговорили по душам, дружно наплевав на всю работу (которой, к слову сказать, у нас было полно), после чего я инстинктивно обнял её за плечи в попытке утешить и сказать, что всё в жизни рано или поздно встаёт на свои места... И в этот момент между нами возникло то невероятное притяжение, которое обычно возникает между людьми с похожими проблемами. Наверное, кому-то из нас следовало сдержаться и тем самым сдержать другого — но никто этого не сделал. Да и, наверное, даже об этом не подумал. Мы, даже не спрашивая друг друга, решили, что работа подождёт — и подарили друг другу всю скопившуюся за долгое время нежность. У меня, конечно, нежности скопилось гораздо меньше, да и получилось это как-то быстро и слишком сумбурно, но наш "архивный" роман продолжался целых две недели, после чего я опомнился и решил, что это баловство стоит прекращать.

— Как интересно, — прокомментировала Надья. — А теперь расскажи мне поподробнее, чем вы там занимались... про нежность и всё такое.

— Так, об этом мы не договаривались, — запротестовал я. — Теперь твоя очередь!

— Но Брайан, это ведь моя игра — я могу добавлять правила!

Я хотел было сказать, что правила оговариваются до начала игры — но тут дверь моего кабинета открылась, и на пороге появился господин советник. Обычно он входил без стука и совершенно неожиданно — так произошло и сейчас.

— Брайан, в чём дело? — спросил он. — Я уже пять минут пытаюсь до тебя дозвониться, а ты висишь на телефоне! Сколько раз я говорил вам всем, что запрещаю использовать рабочие телефоны для личных разговоров?! Нет, я всё-таки начну прослушивать линию! Если за вами не следить, вы творите чёрт знает что! У меня не отдел, а двести пятьдесят болтунов!

— Послушай, — сказал я Надье, — мне пора идти. Я перезвоню позже.

— Как быстро пролетело время... может, мы всё же поговорим ещё чуть-чуть?

Я посмотрел на господина советника, до сих пор стоявшего в дверях, и подумал, что эта идея ему вряд ли понравится.

— Думаю, в субботу вечером мы сможем поговорить столько, сколько захотим. Я кладу трубку, милая. До встречи.

Господин советник покачал головой.

— От тебя я такого не ожидал, Брайан.

— Ник, ты делаешь из мухи слона. Ты ведь знаешь, что я никогда не использую рабочий телефон. Для этого у меня есть сотовый. Просто он не заряжен.

— Надо поставить тут ещё один телефонный аппарат. Для твоих женщин. Или два Чтобы они не мешали друг другу, и чтобы ты мог говорить с двумя одновременно. Что думаешь?

Я мог бы поклясться, что покраснел — и господин советник, разумеется, это заметил.

— Я знал, что тебе понравится эта идея, — сказал он мне. — Хорошо, так уж и быть — я распоряжусь, чтобы на тех телефонах линии не прослушивались.

— Спасибо, ты очень добр ко мне, — ответил я, и поспешил перевести разговор на другую тему: — Ты, кажется, хотел мне что-то показать? Дело в том, что я немного тороплюсь...

Телефонный звонок застал меня в душе — впрочем, это случалось почти каждую пятницу. Только я заставлял себя вылезти из-под тёплого одеяла и, включив горячую воду, в попытке согреться вытягивал шею, как молчавший до этого телефон начинал трезвонить. Обыкновенно звонки в пятницу с утра не предвещали ничего хорошего — в девяноста девяти процентах случаев звонила мне полковник. И звонила совсем не для того, чтобы пожелать приятных выходных — а сообщить, что я совершенно срочно понадобился господину советнику, и он просит меня выйти на работу в понедельник. А ещё лучше — сегодня. О сегодня речи быть не могло — обычно я говорил, что занят (а иногда и выдумывал очень красивую и не менее личную историю — по телефону врать я умел очень хорошо). Но в понедельник всё же приходилось выходить на работу.

Но на этот раз голос в трубке принадлежал не полковнику.

— Я тебя не разбудил? — голосом счастливого "жаворонка" спросил Рэй.

— Нет, — ответил я голосом несчастной "совы", которой даже не дали возможности как следует проснуться. — Ты что-то хотел? Проблема с научной работой?

— Ты даже во сне думаешь и говоришь о работе? На выходных работы для меня не существует.

— Тогда какого чёрта ты звонишь мне в восемь утра?!

Рэй тяжело вздохнул.

— Если я спрашиваю, проснулся ли ты, то следует отвечать правду — и ничего, кроме правды, Брайан, — упрекнул меня он. — А то у тебя такой голос, будто я вытащил тебя из кровати.

— Ты вытащил меня из душа. И я повторю свой вопрос — ты что-то хотел?

— У тебя есть какие-то планы на вечер? Я хотел пригласить тебя на рюмочку коньяка. Ты не против?

Я выглянул за дверь, открыл почтовый ящик и трудолюбиво выгреб оттуда скопившуюся за два дня почту.

— Если честно, мне совсем не хочется ползать по барам.

— А кто говорит о барах? Я приглашаю тебя к себе домой.

— А твоя жена к нам присоединится?

— У моей жены на вечер другие планы. Думаю, она вернётся только в субботу днём.

Я присел в кресло, немного потеснив спящих кошек, и, положив письма на стол, потянулся за пепельницей.

— Интересно, куда она может пойти в такой час?

— Ты такой смешной, Брайан. Если бы ты был Надьёй, то куда бы ты пошёл на ночь глядя? Явно не в библиотеку и не на лекции.

— Уж пожалуй. Хорошо, Рэй, ты меня уговорил. В восемь тебя устроит?

— Более чем. Кстати, ты тоже должен быть заинтересован во всём этом — ведь нам есть, за что выпить.

— Интересно, за что же?

Рэй на пару секунд замолчал, после чего смущённо кашлянул.

— Ты что, серьёзно не понимаешь, о чём я?

— Абсолютно серьёзно.

— Тем лучше. Это будет сюрпризом... подожди секунду. — Он чуть отодвинулся от трубки и произнёс пару фраз на фарси. — Она даже не даёт мне спокойно поговорить по телефону! Надья, уймись сейчас же!

Надья сказала мужу несколько слов и тихо рассмеялась.

— А, может, я тоже хочу принять участие в разговоре? — услышал я её голос. — Брайан, прости, мы немного заняты. Но я обещаю, что куплю тебе подарок.

— Подарок? — переспросил я. — О чём вы говорите? Какой подарок? Сегодня что, какой-то исламский праздник? Не может быть, иначе бы я знал.

Рэй с Надьёй дружно расхохотались, после чего последняя взяла у мужа трубку.

— Да, сегодня исламский праздник. Шейх решил сделать приятное сразу всем своим жёнам... и пригласил своего друга помочь. Только вот друг до сих пор сидит дома и даже не потрудился как следует проснуться... что скажешь, Брайан? Ты с этим другом не знаком? Мы оба с нетерпением его ждём. Правда, жена у шейха только одна — но ведь так интереснее, правда?

Я еле удержался от того, чтобы положить трубку в ту же минуту — и прохладно сказал:

— Развлекайтесь, не буду вам мешать.

— Чао, Брайан, — ответил мне Рэй. — Увидимся вечером.

Второй звонок застал меня у зеркала — я вертел в руках ключи от машины и думал о том, что зря не составил список покупок.

Но и сейчас голоса полковника я не услышал.

— Сэр, это звонок из другого штата, — сказала мне девушка-телефонистка. — Вы хотите ответить?

— Из другого штата? Из какого именно, мисс? — поинтересовался я.

— Да, конечно, одну минуту. — Девушка помолчала, после чего произнесла то, что я меньше всего ожидал услышать: — Штат Пенсильвания.

— Вы... уверены, мисс? — задал я совершенно дурацкий вопрос — разумеется, она вряд ли может ошибиться.

— Уверена, сэр. Я могу сказать вам, из какого города звонят. Это Питсбург. Вы хотите ответить, сэр?

— Не хочу, — сказал я. — Скажите, что абонент не отвечает.

— Хорошо, сэр. Приятного вам дня и хороших выходных.

— И вам, мисс.

Я вернул телефонную трубку на место и, ещё раз посмотрев на себя в зеркало, вышел из квартиры. Из Питсбурга мне могли звонить только два человека — отец и Лиза. И никого из них я слышать не хотел. Потом я подумал о том, что случилось что-то плохое — но тут же решил, что в таком случае звонивший не отчаялся бы и обязательно нашёл номер моего сотового телефона. А тот молчал, хотя на этот раз был заряжен.

Назвав вчерашнюю погоду гадкой, Надья ничуть не преувеличила — но сегодня погода была не просто гадкой. Она была прямо-таки неимоверно гадкой. Я завернулся в плащ в попытке спрятаться от валившего с ног ветра и пошёл к машине, проклиная тот час, когда принял решение выбраться из-под тёплого одеяла.

К вечеру погода и вовсе перестала быть человеческой. Слава Богу, мест для парковки возле дома Рэя было предостаточно — но всё же за последние пару часов я так продрог, что с трудом мог согреться даже под кондиционером в машине.

— Как всегда — раньше на полчаса, — констатировал факт Рэй — Раздевайся и чувствуй себя так, будто ты не в гостях, а у себя дома.

— Мне бы... чего-нибудь горячего, — сказал я, с явной неохотой отдавая ему плащ. — А то у меня зуб на зуб не попадает.

— Ничего себе погодка, да? Я сегодня даже носа на улицу не высовывал! Ненавижу холод... Надья! Сколько можно тебя ждать? Ты собираешься уже два часа! Садись, Брайан, да не стой же.

Я послушно присел в одно из кресел — а хозяин разместился на диване и, подвинув к себе пепельницу, закурил.

— Никогда у тебя этого не видел, — проговорил я, внимательно разглядывая портсигар Рэя.

— Ах, это. Это — не для работы. Это, если можно так сказать, уже часть интерьера. Нравится?

— Милая штучка. Дай-ка взглянуть.

Рэй был прав — портсигар действительно отлично вписывался в интерьер. Он был дорогим — но к тем вещам, которые просто кричат о своей цене, он явно не относился. Золотой, с элегантным узором и вкраплением каких-то камней.

— Этой вещице уже лет семь, если не больше... когда-то подарили на день рождения. А камни — это тёмный изумруд. Очень красивый камень, правда, в наши дни практически не ценится, хоть и считается драгоценным. Ценность этой штуки в том, что это — ручная работа. Наверное, стоило кучу денег... впрочем... зачем об этом думать? Это ведь подарок.

— Кому-то тоже полагается подарок, — услышал я голос Надьи со стороны лестницы. — Добрый вечер, Брайан. Извини, я ухожу — у меня ужин... деловой. Как я выгляжу?

Платье Надьи явно не подходило для делового ужина — я вообще впервые слышал о деловых ужинах, так как обыкновенно о делах говорили за завтраком или же за обедом, а за ужином обсуждались вещи совсем другого рода — но я всё же кивнул и поспешил уверить хозяйку, что выглядит она, как всегда, сногсшибательно.

— Да, другого я от тебя услышать не ожидала. Ну что, Рэй? Ты уже налил всем — или же ты, как всегда, чего-то ждёшь?

— Не чего-то, а кого-то. Тебя, милая, — сказал Рэй и, направившись к бару, достал оттуда бутылку водки. — Уже наливаю. Достань-ка мне три рюмки, сделай одолжение.

— Рэй, я не пью водку, — произнёс я немного извиняющимся тоном, наблюдая за его манипуляциями.

— Брайан, какая избитая фраза! Тебе не стыдно? Мог бы придумать что-то более оригинальное! — Надья присела на место мужа и положила на стол небольшую коробочку, обёрнутую в тёмную бумагу. — Это тебе, дорогой. Но я позволю тебе открыть это только после того, как мы выпьем за твоё здоровье.

— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? — спросил я.

Мы с Надьёй получили свои рюмки, после чего Рэй сел рядом с женой и кивнул мне.

— За вас, сэр. И за здоровье тоже — но не только. И за то, чтобы вы сделали блестящую карьеру — а вы уже начали её делать, и я верю в то, что у вас всё получится. Ну, и ещё, разумеется, за то, чтобы ваши мозги, наконец-то, встали на место — и вы бы надумали жениться. Прости, Брайан, прозвучит глупо — особенно если принимать во внимание ту разгульную жизнь, которой я живу, но тостов я говорить не умею... в общем, с днём рождения.

— С днём... рождения? — Я бросил взгляд на циферблат своих часов, посмотрел на дату — и обнаружил, что Рэй прав. — Господи, у меня сегодня день рождения...

— Надо меньше работать и больше отдыхать! — сказал мне Рэй, назидательно подняв указательный палец. — Ну, выпили — а теперь — подарки.

Надья подарила мне карманные часы. Когда-то у отца тоже были карманные часы — и заполучить такие было моей самой заветной мечтой.

— Швейцарские. Я уже думала, что не найду ничего подобного, — поделилась со мной Надья. — А всякие дурацкие тикалки мне покупать не хотелось...

— Теперь мне не хватает только трости и цилиндра, — улыбнулся я. — Да, и пенсне не помешает.

— Теперь тебе не помешает открыть их и внимательно посмотреть, что есть внутри, — сказала Надья.

Я открыл часы и посмотрел на внутреннюю сторону крышки. Там были выгравированы мои инициалы. Причём именно такие, какие я ставил до подписи в обычных и электронных письмах, а также в мелких записках для подчинённых: Б.Ф.

— Только я одного не пойму, — сказал мне Рэй. — При чём тут Ф? Твоя фамилия начинается на М...

— Ф — это первая буква моего второго имени. Имени моего отца. Фредерик, — пояснил я.

— Чтоб я умер! — повторил свою излюбленную фразу Рэй — обычно он выражал эмоции именно так — после чего наклонился и стал искать что-то под столом. — Ну, куда же я это подевал? Надья, признавайся — это ты взяла, я знаю. Детям это точно не понадобилось бы... а, вот он где! — И он поставил на стол бутылку коньяка. — Это скромный подарок от меня. Отличный французский коньяк. Не "Реми Мартин", конечно — но, на мой взгляд, гораздо лучше. Прямо из Парижа. Коньяк в таких бутылках, можно сказать, эксклюзив — выпускался очень ограниченной партией.

— Спасибо, — рассмеялся я. — Вы меня сегодня прямо завалили подарками — я уже и не помню, когда в последний раз мне кто-то что-то дарил...

Рэй отмахнулся и покачал головой.

— Погоди, погоди, это ещё не всё... . Знаешь, я думал, что же тебе подарить — и пришёл к выводу, что очень плохо тебя знаю. Не поверишь, сколько всего я перебрал! Мне пришлось пустить в ход все свои таланты, включая мою выдающуюся наблюдательность. К кольцам и перстням ты относишься довольно-таки спокойно — хотя я видел просто отпадный перстень, как раз для тебя. Булавок для галстука и запонок у тебя, разумеется, полно — женщины любят дарить такую дребедень. Туалетная вода тебе тоже не нужна — Burberry ты не изменяешь... потом я подумал о побрекушках вроде ежедневника или записной книжки — но ведь у тебя есть карманный компьютер. Тогда я подумал про портативный — но у тебя уже есть целых два. Я хотел подарить тебе что-то из одежды или из обуви — но, чёрт побери, я не знаю твой размер...

— Рэй, лучше бы ты направил всю свою словесную энергию на тост, — упрекнула его Надья.

— В общем, я подумал — и решил подарить тебе вот это.

Я повертел в руках коробочку из тонкой кожи, открыл её и достал... паркер.

— Паркер, сэр — это очень нужная штука! — тут же сообщил мне хозяин с видом знатока. — Для делового человека — просто незаменимая! С этого момента ты будешь расписываться исключительно своим паркером, — уверил меня Рэй — и сам рассмеялся своей шутке. — А ну-ка, открывай. Сейчас ты поставишь свою первую подпись. Готовься морально.

Сдерживая смех, я снял с паркера колпачок и принялся ждать. Рэй взял со стола свою барсетку и, открыв её, извлёк оттуда свёрнутый вчерверо лист.

— Разворачивай, — сказал он мне.

— Это же просьба об отпуске, — удивился я. — Я не могу её подписать — это подписывает только полковник.

— Полковника не будет неделю — а в такие моменты она обычно передаёт тебе все полномочия собирателя и подписывателя бумажек, — напомнил мне Рэй. — Подписывай.

Я со смехом покачал головой и подписал документ, а Рэй тут же спрятал его обратно в барсетку.

— Ну, вот и всё, — довольно потёр руки Рэй. — А теперь — ещё по одной.

— Рэй, не увлекайся, пожалуйста, — попросил я, но, разумеется, моя просьба услышала не была — мне налили больше всех.

— И ещё раз — твоё здоровье, Брайан, — сказал мне хозяин — но выпить мы не успели. Нас отвлёк звонок в дверь.

Надья, до этого спокойно сидевшая и внимавшая нашему разговору, тут же встала и направилась в прихожую.

— Это моя подруга, — сказала она нам, не оборачиваясь. — Рэй её знает. Брайан, я сейчас вас друг другу представлю.

Я узнал эту женщину с первого взгляда. То есть, я узнал её лицо — но обстоятельств, при которых мы с ней встречались, не помнил. Видимо, и она меня узнала — впрочем, не подала вида, а просто улыбнулась. Очень вежливо и скромно.

— Это Хана, — представила её Надья. — А это...

— Брайан, — закончила фразу Хана и снова посмотрела на меня. — Вас ведь зовут Брайан, я права?

— Да, — кивнул я. — Значит, я не ошибся — мы с вами всё же где-то встречались... но, прошу прощения, я не помню, где именно и при каких обстоятельствах...

— Наверное, было темно, а ты забыл дома очки... — шепнул мне Рэй — и на эти слова я отреагировал незамедлительно, толкнув его под столом ногой.

Хана нахмурилась, после чего пожала плечами.

— Если честно, и я не могу припомнить... — Она улыбнулась. — Наверное, в прошлой жизни?

— Наверное. Это, разумеется, было давно.

— О да, — с готовностью кивнула Хана, — очень давно. — И она повернулась к Надье. — Вы коллеги?

— Нет, он мой любовник. Правда, у меня хороший вкус?

Воспользовавшись моментом, Рэй тут же вернул мне пинок, сопроводив его нравоучительной фразой:

— Когда ты перестанешь краснеть от комплиментов? Ты сегодня стал старше на год — пора бы тебе уже чему-нибудь научиться!

— Уж не от вас ли, сэр? — спросил я вполголоса, чуть наклонившись к нему.

Рэй с гордым видом пригладил волосы.

— Ну... хотя бы.

Хана с улыбкой посмотрела на нас.

— Они оба очень милые, — сказала она, обращаясь к Надье. — Даже не знаю, кто из них лучше.. если бы мне предстояло выбрать кого-то, это было бы затруднительно.

Надья обняла подругу за талию.

— Оставим этот детский сад, дорогая, и пойдём — мы уже опаздываем. Они найдут, чем себя занять. — Уже в дверях она обернулась и послала нам воздушный поцелуй. — Чао, мальчики. Не скучайте и не шалите. И, пожалуйста, никакой "травки" — а то потом в доме будет вонять целую неделю. Если уж решите покурить — то, будьте добры, во дворе.

Когда за женщинами захлопнулась дверь, Рэй привстал и махнул рукой.

— Оставим этот детский сад! Да-да-да! Кто бы говорил! Меня жутко раздражает, когда она так себя ведёт. Ну да ладно. Мы, кажется, до сих пор не выпили? Как такое могло произойти, как?

— У меня есть отличная идея, Рэй, — поспешил прервать его я. — А почему бы нам не попробовать этот чудесный коньяк? Мне кажется, случай подходящий.

Рэй тоже посчитал идею неплохой. В результате через пять минут на столе появилось блюдце с аккуратно нарезанным лимоном, а хозяин, воспользовавшись отсутствием жены, развалился на диване.

— Коньяк просто отличный, — вынес я вердикт, вернув на стол пустую рюмку.

— Если честно, в коньяке я ничерта не понимаю, — признался Рэй. — Вот водка, или там виски — это дело другое. У меня, кстати, есть отличный виски. Опрокинем пару стаканчиков?

— Думаю, лучше остановиться на коньяке. Он как-то... душевнее.

Рэй недоуменно пожал плечами и снова взял бутылку.

— Как пожелает дорогой гость. Кстати, папа тоже тебя поздравлял — я вчера видел их с Региной. Она злится, что у него почти нет времени на личную жизнь.

— А что по этому поводу думает его жена?

Рэй вернул бутылку на стол, взял свою рюмку и пару секунд молча вертел её в руках.

— У него нет жены, — ответил он. — Они развелись уже давно. Очень давно. Мне тогда было пятнадцать.

— Ладно, не будем об этом — я чувствую, что поднял не очень удачную тему.

— Ну почему же. Такие вот вечера очень располагают к тому, чтобы поговорить по душам. Тем более, что мы с тобой друг друга почти не знаем — это отличная возможность познакомиться поближе.

Я задумчиво потрепал воротник своего свитера

— По всем правилам, сейчас мне тоже надо рассказать тебе что-то личное.

— Да, было бы здорово, — кивнул Рэй. — Я, конечно, не буду тебя заставлять... расскажи мне эту историю про любовницу твоего отца — мне очень интересно.

От неожиданности я чуть не подавился очередным глотком коньяка.

— Про любовницу моего отца?

— Не волнуйся, всё, что рассказывает мне Надья, остаётся между нами, — уверил меня Рэй, рассматривая свои ногти. — Мы доверяем друг другу. Ты можешь быть уверен, что это не выйдет за пределы моей гостиной. И вообще — расскажи мне немного о себе. Где ты родился, где вырос. Я люблю слушать подобное.

— Я родился в Пенсильвании, в пригороде Питсбурга. Мой отец — профессор питсбургского университета, заведует исторической кафедрой. А мать — художница, писательница, поэтесса... в общем, творческий человек. — Я запнулся. — Точнее, была. Мне было пятнадцать, когда она умерла. Тогда ещё медицина считала рак неизлечимой болезнью.

Рэй понимающе кивнул.

— Да, я знаю, что такое рак, тут ты можешь мне поверить. Надо же, мы с тобой люди из разных миров... впрочем, я так и думал — ты действительно выглядишь человеком, у которого было счастливое детство. Держу пари, ты один в семье. А я родился в Бруклине. И жил там довольно долго. Мой отец был мелким служащим в конторе, моя мать работала официанткой в дешёвеньком кафе. Мы месяцами копили деньги на одежду, и поэтому мой младший брат всегда носил то, из чего я уже вырос. — Он помолчал. — А потом мама нашла богатого мужика — какого-то там экономиста с биржи, богатого, как саудовский шейх и Билл Гейтс вместе взятые, и послала всех нас к чёрту. Отец нашёл вторую работу, но, разумеется, такого ритма жизни долго выдержать нельзя — и он заболел. У него была пневмония, и его положили в больницу. А работать пришлось мне. Я до сих пор удивляюсь, как у меня получилось хорошо закончить школу. — Он посмотрел на меня. — Тебе, наверное, странно слышать такое.

— Очень, — согласился я. — Я видел это только в кино. Я в своей жизни ни разу не слышал фразы "у меня нет денег" — ни от отца, ни от кого-либо другого.

— Значит, ты — один из тех людей, которым очень повезло. Жизнь тебя почти не трепала. Так вот. Отца выписали из больницы, ему дали новую должность, мы почти смирились со смертью мамы — и всё вроде бы пошло хорошо... только вдруг совершенно неожиданно заболел брат. Ему поставили диагноз "бронхиальная пневмония" — и сказали, что требуется серьёзный медицинский уход и лекарства, а это можно получить только в центральном госпитале. Разумеется, возможности положить его туда у нас не было. Надо отдать врачам должное — они боролись за его жизнь, как могли, но, увы, болезнь оказалась сильнее. И его не стало. Мне тогда было шестнадцать. Это случилось ровно через год после ухода мамы. Символично, да?

— Я в детстве тоже болел бронхиальной пневмонией, — сказал я, вздохнув — ибо воспоминания были не из приятных. — Никому не пожелаю это испытать.

Рэй наполнил рюмки в четвёртый раз, не обращая внимания на мой протестующий жест, и продолжил повествование.

— Когда отец узнал, что я хочу учиться, он был против. Он сказал мне, что не стоит тратить время на дурацкую учёбу — нужно зарабатывать деньги. Он тогда был бакалавром философии — выучился, а работу не нашёл... теперь он профессор, всё же решил вернуться к своей профессии. Здорово, да? Так вот. Мы с ним поссорились, и я сказал, что всё равно буду учиться — и мне совершенно не важно, что он об этом думает. Я поступил в Колумбийский университет. — Он глянул на меня и улыбнулся. — Конечно, я понимаю, не Гарвард, но тоже неплохо, да? Правда, меня пару раз чуть не выгнали из-за проблем с наркотиками... ну, это уже совсем другой разговор — с началом учёбы у меня появилась возможность найти более-менее подходящую работу, и даже немного сэкономить. Так что моя жизнь поменялась полностью. Я понял, что есть целая куча удовольствий, которых я без денег был лишён.

— И ты решил наверстать упущенное, — улыбнулся я.

В знак согласия Рэй поднял указательный палец.

— И до сих пор навёрстываю. Я так много упустил! Ну, тем лучше — навёрстывать очень приятно.

— До шестнадцати мы с тобой, оказывается, были хорошими мальчиками.

— Да ладно! Ты хочешь сказать, что ты увёл у отца любовницу тогда, когда тебе было шестнадцать? Ну и ну, Брайан! Я тебя явно недооценивал.

— Отец тоже так думал — поэтому и выгнал меня из дома.

Рэй подвинул к себе блюдце и принялся выжимать сок из дольки лимона.

— Так вот почему ты выбрал Гарвард, а не учился в Пите, — сказал он. — Я слышал, ты был одним из отличников факультета. Да ещё и погулять успевал.

— Интересно, от кого ты это слышал? — спросил я удивлённо.

— Да так, — уклончиво ответил Рэй. — Поговаривают. Ты — из тех людей, которые не любят говорить о себе. А такие люди больше всего интересуют сплетников. Но отличник Гарварда — это, конечно, просто супер! Недаром полковник в своё время положила на тебя глаз, так сказать. А у неё глаз — алмаз! Она перспективных сотрудников видит за версту. Когда я в первый раз тебя увидел — помнишь, тогда, когда ты меня консультировал насчёт научной работы — я подумал: Господи, ну и сноб! Да я с ним в жизни не сработаюсь!

Я закинул голову и расхохотался — коньяк, разумеется, уже сделал своё дело, и лёгкая скованность, которую мы с Рэем чувствовали в самом начале, исчезла без следа. Обратил я внимание и на другое — мы практически не общались, только иногда перекидывались парой слов, да и то на профессиональные темы. Рэя не просто так считали душой любой компании — с ним можно было говорить бесконечно. Это осознавал даже я — а у меня очень редко появлялось настроение поговорить. Я предпочитал слушать.

— Честное слово, — продолжил Рэй. — У тебя было такое снобское лицо — чтоб я умер! Будто у тебя не первая степень Гарварда, а десятая, и будто ты самый умный во всей Вселенной. Впрочем, сейчас оно у тебя точно такое же — просто я уже привык.

— Вы давно смотрели в зеркало, сэр? — поинтересовался я.

— Совсем недавно, — в тон мне ответил Рэй. — Может, у меня и снобское лицо, сэр — но вы выглядите снобом со стажем.

Я посмотрел на часы — было начало первого.

— Послушай, Рэй, мне, наверное, пора домой, — извиняющимся тоном проговорил я.

— Домой? Как это — домой? — неподдельно удивился хозяин. — Мы ещё даже пить не начали по-человечески. Кроме того, в таком состоянии ты за руль не сядешь. Если что, я тебя сам отвезу.

— Нет-нет, — запротестовал я, подумав о том, что Рэй успел выпить гораздо больше меня. — Думаю, должен быть другой выход из положения.

— И он есть. Ты останешься ночеветь у меня.

— У тебя? Да ты с ума сошёл!

Рэй отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.

— Да хватит уже, Брайан, ей-Богу, ты ведёшь себя, как ребёнок. Что ты забыл дома? Кроме того, всё складывается очень удачно — Надья не вернётся раньше обеда. А такое редко бывает. Или, может, тебя дома кто-то ждёт?

— Насколько я знаю, там меня никто ждать не должен, — со смехом ответил я.

— Ну хорошо, а то я уже подумал, что ты нагло изменяешь моей жене. Изменяешь моей жене! А? Как звучит? Ещё по одной?

— Рэй, мне действительно хватит, завтра утром... — начал я описывать последствия злоупотребления алкоголем, но Рэй не послушал меня и в этот раз.

— Ещё старик Карнеги говорил о том, что следует жить сегодняшним днём и не думать про завтра, — упрекнул он меня. — Здоровье отличника Гарварда и именинника. Ты, вообще, помнишь, Брайан, когда в последний раз отмечал свой день рождения?

Проснулся я от того, что кто-то позвал меня по имени. Причём позвал довольно-таки громко — или же мне так показалось, потому что голова у меня раскалывалась.

— Брайан! — отчётливо услышал я в очередной раз.

Голос был мне знаком, но принадлежал явно не женщине. Я осторожно приоткрыл глаза и обнаружил, что нахожусь в чужой спальне. И окончательно перестал что-то понимать. Проснуться в чужой постели с мужчиной — такого со мной ещё не случалось!

Между тем, обладатель голоса не отчаивался — он проявил достойную восхищения настойчивость.

— Брайан, какого чёрта ты делаешь в моей постели?

— Рэй? — осторожно спросил я.

— Нет, это американский президент! Как ты тут оказался?

— Тот же самый вопрос я могу задать и тебе.

Рэй сел на кровати и взял с пола стакан воды.

— Конечно, я понимаю, что предложил тебе остаться у меня, законы гостеприимства и всё такое — но я не думал о том, что ты так обнаглеешь, что полезешь ко мне в постель!

— Я никуда не лез, — запротестовал я. — И, если уж мы заговорили о постелях — это не твоя постель. Ровно как и спальня.

Рэй медленно повернул голову налево, потом — направо, после чего поморщился и потёр виски.

— Очень хорошо, — резюмировал он. — Мы с тобой проснулись вдвоём в постели Надьи. И как ты это объяснишь?

— Мне бы водички, — попросил я. — Давай разберёмся потом?

Рэй отдал мне стакан и снова откинулся на подушки.

— Кто-то мне говорил, что от хорошего коньяка никогда не бывает похмелья, — заметил он, покосившись на меня. — Он явно врал.

— Во-первых, это был не я. Во-вторых, всё зависит от того, сколько выпить. Бутылка на двоих — это многовато. Даже если учесть, что это коньяк.

— Нет-нет, что ты, было очень мило, мне понравилось! — послышался голос Надьи из коридора. — Ничего страшного, Хана была рада вернуться пораньше, да и я за неделю соскучилась по мужу — мы так мало времени проводим вместе...

Я приложил ладонь ко лбу и вздохнул.

Рэй посмотрел на меня.

— Вылезай отсюда сейчас же, — скомандовал он.

Но вылезти никто из нас не успел.

Надья вошла в спальню, одной рукой вынимая шпильки из причёски, а второй придерживая сотовый телефон.

— Не волнуйся, всё прошло очень хорошо, — продолжила она убеждать своего собеседника. — Думаю, нам следует это повторить. В любом случае... — Она замолчала, увидев нас, и на её лице выразилось неподдельное удивление, которое, впрочем, тут же сменилось лучезарной улыбкой. — Ладно, дорогой, я перезвоню тебе позже. Сладких снов. Чао.

Она сложила сотовый телефон и снова посмотрела на нас.

— Доброе утро, джентльмены. Надеюсь, вам хорошо спалось в моей кровати?

— Надья, послушай, я сейчас всё тебе объясню, — начал Рэй, но его жена с улыбкой покачала головой.

— О, не утруждай себя, дорогой, не стоит. Я сама додумаю всё, что нужно — так интереснее.

— Похоже, мне пора домой, — сказал я, приподнявшись. — Вечер был просто замечательный — спасибо вам обоим. И за подарки тоже.

Но Надье моя идея явно не понравилась. Она сделала предупредительный жест и улыбнулась.

— Нет-нет, Брайан, не надо — ты можешь оставаться тут столько, сколько захочешь. Правда, Рэй? Вот видишь, — ответила она за мужа, — он не против. И я тоже не против. Если вечер был таким чудесным — то почему бы его не продолжить? Никто никуда не торопится, у всех выходной... — Она бросила сумочку в кресло и положила шпильки на столик у зеркала. — У меня, к слову сказать, тоже был отличный вечер. Правда, мы получили не всё, что хотели. Но это можно исправить.У вас болит голова? Я бы, конечно, могла принести вам таблетки — но любое лекарство вредит организму. У меня есть другое лекарство. Думаю, оно приятнее таблеток.

— Надья, я думаю, нам не стоит увлекаться, — проговорил я. — Я, конечно, понимаю...

— Ничего ты не понимаешь, — перебила меня она. — Если бы ты что-то понимал, то давно бы уже заметил, что я собираюсь идти спать — а в одежде никто не спит. Кроме того, тут жарковато. Я, конечно, могла бы раздеться сама — но зачем я буду себя утруждать, если рядом есть целых два джентльмена, которые так услужливо нагрели мне постель и будут готовы помочь?

Мы с Рэем красноречиво переглянулись — и, заметив это, Надья недовольно подбоченилась.

— Какие вы нерешительные! Я от вас такого не ожидала. Похоже, придётся раздеваться самой. Не волнуйтесь, я вам это ещё припомню.

— Скажи уже что-нибудь, — обратился я к Рэю, глядя на то, как недовольная нашей нерешительностью Надья снимает платье.

— Что-то сказать? А я должен что-то говорить? Да чтоб я умер, Брайан! Тут ничего говорить не надо, — ответил мне Рэй, тоже наблюдая за женой. — Учись, пока я жив, друг мой. В таких случаях надо не говорить, а делать!

***

Вряд ли в природе существуют такие особи, которые никогда и никуда не опаздывали. Конечно, вы можете сделать умное лицо и сказать, что вы именно из их числа — но я вам не поверю. По крайней мере, потому, что я, считая себя такой особью, всё же иногда опаздываю. И неприятнее всего опаздывать не на деловой обед и даже не на свидание.

Неприятнее всего опаздывать на работу.

Не то чтобы я опаздывал очень часто — но такое случалось. Зачастую это происходило из-за банальных вещей — "пробки", неожиданно спустившее колесо или какие-либо другие непредвиденные обстоятельства. Но в этот понедельник я в первый раз опоздал на работу из-за того, что просто не смог заставить себя встать.

Я провёл в постели все выходные — в субботу у меня не было сил подняться (разумеется, во всём был виноват подаренный мне коньяк). Под вечер я позвонил Надье и, извинившись, предложил перенести встречу на завтра. Но завтра повторилась та же история — правда, голова у меня уже не болела. Я просто проспал весь день, около десяти вечера сделав небольшой "перерыв" на поздний ужин. Обычно я не спал много, и разве что после тяжёлой рабочей недели мог проспать двенадцать часов подряд — но сейчас с мооим организмом случилось что-то явно нездоровое, и он решил отдыхать до последнего. То есть, до понедельника.

Когда я открыл глаза, на часах было без четверти восемь. Сначала я даже не понял, что произошло — но через пару секунд мысли мои прояснились, и я даже не вскочил, а вылетел из кровати, так как в этот час я обычно уже сидел в своём кабинете и проверял почту.

На работе я появился в начале одиннадцатого. Моя секретарша сидела на своём законном месте, и, зевая, листала какой-то журнал. Меня она даже не удостоила взглядом, что показалось мне странным — обычно она незамедлительно сообщала мне, что полковника очень интересует причина моего отсутствия.

— Доброе утро, — сказал я, на ходу снимая плащ. — Мне кто-нибудь звонил?

— Господин советник, — ответила она, пошелестев листами блокнота. — Он попросил тебя зайти, когда будет возможность. Он звонил около восьми. Может, чуть позже.

— Около восьми? Ты хочешь сказать, что меня вообще никто не искал?

Секретарша подняла голову и оглядела меня немного сочувствующим взглядом.

— У тебя такой вид, будто ты ещё не пил кофе, Брайан. Хочешь, я приготовлю? — Она перевернула страницу журнала. — У него был такой странный голос.. ну, ты знаешь, как-будто его вообще ничего не интересует, и он где-то далеко-далеко. Я ещё никогда не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Брайан, ты, похоже, не выспался?

— Выспался, очень даже, — возразил я, подумав о том, что моё отражение в зеркале ванной комнаты пару часов назад говорило об обратном. — Приготовь мне кофе, пожалуйста. Я сейчас вернусь.

Ник сидел в своём кресле, повернувшись к окну. Я бы вообще не заметил его, если бы не синеватый дымок трубки, который медленно таял в воздухе. Рядом с ним на столе лежала стопка отчётов — но Ник, похоже, просматривать отчёты не собирался.

— Ты позвал меня для того, чтобы я помог тебе разобрать отчёты? — улыбнулся я.

Он резко обернулся ко мне, после чего откинулся в кресле и облегчённо вздохнул.

— Господи, Брайан, зачем же ты так меня пугаешь? Врачи недавно сказали что у меня слабое сердце.

— Я постучал дважды, но ты не ответил.

— Правда? Я не слышал. Не стой, присаживайся.

Я присел у стола. Ник постучал по своей трубке, после чего внимательно оглядел её содержимое — и снова поднял глаза на меня.

— У тебя больной вид. Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он.

— Нет. То есть, да. То есть... — Я помотал головой. — Я хорошо себя чувствую.

Ник вгляделся в моё лицо.

— Ты уверен? Я мог бы отпустить тебя домой — сегодня и так мало работы.

— Всё отлично, Ник, можешь мне поверить.

— Ну, вот и хорошо. — Он легонько постучал трубкой по столу. — На самом деле, я мог бы отправить тебя домой — не хотелось бы, чтобы ты сидел тут просто так. Но ты можешь мне помочь с отчётами, раз уж ты так решил. У меня немного... нерабочее настроение, так что твоя помощь будет как нельзя кстати.

Я взял верхнюю папку и открыл её.

— Ты опоздал, — заметил Ник, снова повернувшись к окну. — Когда ты приехал?

— Совсем недавно, — ответил я, делая вид, что меня очень интересует документация.

— Надеюсь, у тебя были хорошие выходные. — Он помолчал, а потом продолжил: — У меня выходные были просто отличные. У меня давно не было таких хороших выходных. Наверное, я впервые за долгое время почувствовал себя счастливым.

— Правда? Я за тебя очень рад.

Он задумчиво потрепал волосы, после чего пригладил их ладонью в попытке восстановить причёску.

— Знаешь, Брайан, счастье очень часто находится рядом с нами — а мы просто не видим его, или же не хотим видеть.

— Не знаю, что и сказать. Наверное, ты прав.

— Конечно, я прав. Надо слушать старших. Спроси у полковника — она скажет тебе то же самое.

Услышав последнюю фразу, я вернул папку на стол и посмотрел на Ника.

— А... при чём тут полковник?

Ник пожал плечами.

— Хочешь, я скажу тебе честно? Я и сам до сих пор не понял, при чём... но определённо при чём, тут тебе придётся поверить мне на слово. Не делай такое лицо, будто ты не понимаешь, о чём я говорю, Брайн, — словно опомнившись, упрекнул он меня. — У тебя это плохо получается. Ты не умеешь меня обманывать.

— Я вообще не умею обманывать, — виновато проговорил я.

— В нужный момент ты сможешь обмануть даже детектор лжи. Хочешь чай? Только зелёный. В нём нет кофеина. Кофеин вреден для здоровья.

— Я не люблю, когда ты говоришь со мной таким тоном.

Он посмотрел на меня и рассмеялся.

— Чем же тебе не нравится мой тон?

— Он слишком... нравоучительный.

— Ты не любишь, когда тебя учат жизни. Ты свято веришь в то, что всё знаешь. Прости, я был неправ. — Ник махнул рукой и улыбнулся в очередной раз. — У меня такое ощущение, будто я сошёл с ума.

— Ты действительно ведёшь себя очень странно, — с готовностью подтвердил я. — Может, стоит прогуляться, подышать свежим воздухом?

Секретарша Ника заглянула в приоткрытую дверь.

— Всё в порядке, господин советник? — осведомилась она. — Вас ждут в зале совещаний.

— Во-первых, я сто раз просил тебя не называть меня так. У меня есть имя, — сказал Ник, покрутив в руках свою трубку. — Во-вторых, совещания не будет — я его отменяю. Так всем и передай. В-третьих, сделай нам, пожалуйста, чай. Мне без сахара. И Брайану тоже. Сахар вреден для здоровья. — Он бросил взгляд на меня. — Да-да, прости, друг мой. Я увлёкся. Больше не буду.

Секретарша приветливо улыбнулась и снова исчезла в приёмной.

— Ты отменяешь совещание? — спросил я. — На самом деле, я хотел поднять пару довольно-таки важных...

Я запнулся, поймав взгляд Ника. Этот взгляд можно было охарактеризовать как угодно — но только не как взгляд советника по арабским делам, который сидит в своём кресле и хорошо знает, что на часах не раннее утро и даже не конец рабочего дня.

— Насколько важных? — поинтересовался Ник, опуская глаза и снова открывая бархатный мешочек с табаком. — Таких важных, чтобы ради них лишить своего начальника возможности поговорить по душам со своим любимым консультантом?

— Скажи, с тобой точно всё в порядке? Ты ведёшь себя очень странно. Так, будто...

— Будто решил завести очередной роман?

— Я этого не говорил.

— Можешь считать, что я прочитал твои мысли.

На некоторое время мы замолчали. Пока Ник перебирал табак, время от времени извлекая из мешочка щепотки и снова возвращая их на место, секретарша принесла чай и, поинтересовавшись, не голодны ли мы, отправилась выполнять очередное поручение — её начальнику захотелось пообедать в офисе.

— Ты знаешь, что она замужем? — спросил я, подвигая к себе пепельницу.

Ник зевнул и, наконец, отложил трубку.

— Конечно, знаю. Тебе ли поднимать эту тему, Брайан? Вы только посмотрите — каков наглец! — Он сурово нахмурился — и последующие слова заставили меня подпрыгнуть на стуле от неожиданности. — Ты младше меня почти на двадцать лет — а уже позволяешь себе подобные заявления! Что же, жена Рэя — не замужем?

— Жена Рэя? При чём тут жена Рэя?!

Ник снова махнул на меня рукой.

— Брось все эти глупые вопросы. Если ты считаешь, что можешь обмануть своих коллег, то это ещё не значит, что ты можешь обмануть меня. Дело в том, что я всегда вижу немного больше, чем следует.

— Это совсем не то, что ты думаешь, — всё же попытался возразить я. — Нас связывает исключительно постель и пара профессиональных интересов. Только и всего. У неё есть семья, она любит своего мужа — и, если честно, я бы даже не называл это романом.

— Правда? Знаешь, я видел вас вместе. Пару раз. Вы не выглядите людьми, которых связывает исключительно постель и пара профессиональных интересов. Мне кажется, ты всё же немного влюблён. Впрочем, тебя можно понять. Какая женщина! Я не знаю ни одного мужчины, которого она оставила бы равнодушным. Держу пари, ты бы всё отдал за то, чтобы Рэй уехал в командировку как минимум на год. Да? Ладно, ладно, только не делай вид, что тебе стыдно, и не красней. Тебе это не идёт — у тебя другой имидж, друг мой.

— Э... может, ты всё же мне расскажешь, как всё это произошло? — предпринял я попытку перевести разговор на другую, менее щекотливую тему.

Ник задумчиво потёр пальцами щёку.

— Ты знаешь, если честно, я сам до сих пор этого не понял. Мы составляли план совещания на понедельник, всё было так, как всегда — и тут меня словно кто-то потянул за язык. И я спросил, что она делает сегодня вечером. Оказалось, что она не занята, и я пригласил её на ужин. Без делового костюма она выглядит совершенно по-другому, так... неважно, впрочем. Мы поужинали, поговорили — не о делах, очень странно говорить с ней о чём-то, что не касается работы... и тут со мной что-то случилось — я тебе клянусь, со мной ещё никогда не случалось такого — и я пригласил её к себе домой. И она согласилась. Знаешь, мы поговорили... — И Ник, который всегда говорил так складно, будто он читает лекцию в одном из самых лучших университетов мира, покачал головой и вздохнул. — У меня словно что-то в голове щёлкнуло. Щёлкнуло — и я вообще перестал что-то понимать. И вот ещё что. На роман это, конечно, потянет. Но вот очередным я бы его не называл. С ней я чувствую себя... не так, как всегда.Как-то иначе. Я не знаю, как тебе это объяснить. Я чувствую себя так, будто я... стал свободен. Понимаешь?

Я пожал плечами.

— По крайней мере, постарюсь понять. Может, это то, что ты искал?

— Может быть. Только вот у неё есть муж и дочь. И это немного меняет дело.

Секретарша снова заглянула в кабинет.

— Брайан, под каким соусом ты обычно ешь мясо? — поинтересовалась она. — Они мне предлагают целый десяток.

— Мясо? — удивился я — и вспомнил, что мы заказывали обед. — На твоё усмотрение.

— Я очень люблю соевый, — ответила она и опять исчезла.

Ник взял со стола папки.

— Давай закончим с отчётами, Брайан, — сказал он мне. — Душевные разговоры будут потом. После обеда мне нужно отдать это полковнику.

— Она на работе? Я её сегодня не видел.

— Обещала приехать в начале первого — у неё какие-то дела. — Он помолчал. — Только сделай одолжение — не обсуждай с ней это. Я знаю, отношения у вас доверительные...

Тихий стук в дверь заставил Ника замолчать.

В дверях появился Рэй.

— Добрый день, господин советник, — сказал он Нику, после чего посмотрел на меня. — Я ищу тебя уже два часа! Ты думаешь, я буду торчать тут вечно и ждать того момента, когда ты снизойдёшь до меня и просмотришь черновики?

— Я совсем забыл об этом, — вздохнул я. — Извиини, Ник. Мне надо кое-что сделать. Это не займёт больше часа.

— Думаю, тебе пора повысить зарплату, — улыбнулся он, открывая папку. — Мы придумаем тебе новую должность — советник по делам научных работ. Неплохо звучит, да?

Надья предпочла такси и в этот раз. Она опоздала на пятнадцать минут — и позвонила в дверь как раз в тот момент, когда я набирал её номер.

— Добрый вечер, — поприветствовал я гостью. — Рад тебя видеть. Ты припозднилась, и я уже хотел тебе...

Но Надья, похоже, моей радости не разделяла — прямо с порога она влепила мне звонкую пощёчину, после чего сбросила пальто и прошла в квартиру.

— Сукин сын, — прокомментировала она свои действия, усаживаясь в кресло.

— Что всё это значит? — спросил я.

— Я не могу поверить, что ты мог так поступить! Воспользоваться тем, что я пьяна — и затащить меня в постель? Да ещё на пару с моим мужем?!

— Зачем же распускать руки?

— Тебе повезло, что я не вырвала тебе глаза!

— Неужели тебе не понравилось?

Надья предприняла попытку подняться, и я предостерегающе поднял руку.

— Ладно, успокойся, я пошутил. Кстати, ты во всём должна обвинять своего мужа — если бы не он, я бы ни за что не согласился.

— Со своим мужем я уже разобралась. Я его наказала — он не прикасается ко мне три дня.

Я сел в кресло напротив неё.

— Только не затягивай с этим — а то я тебе не завидую.

Надья легкомысленно махнула рукой и рассмеялась.

— Да что с тобой, Брайан? Я пошутила. Всё в порядке. Рэй уже три дня сидит со своей научной работой — ему не до меня. За что же я должна была его наказать? Мне очень понравился ваш сюрприз! И не говори, что всё произошло случайно. Я слишком хорошо знаю Рэя. Да и тебя успела неплохо узнать.

— Вот как ты ведёшь себя, если твой муж не прикасается к тебе три дня? Мне страшно подумать, что с тобой происходит, когда он возвращается из командировки...

Она поднялась и присела рядом со мной.

— Я уже говорила тебе, что ты нудный, Брайан? И мы сто раз это обсуждали — я не хочу говорить о моём муже, когда мы вместе. Это меня раздражает. — Она погладила меня по щеке. — Тебе было больно? Мой бедный мальчик! Прости, если я ударила тебя очень сильно, я не хотела, правда... Кстати, тебе понравилось моё платье? Я ходила по магазинам, увидела его и подумала, что тебе оно обязательно понравится!

— Ты его купила? А я-то подумал, что его шили на заказ — мне кажется, платья такой длины осмелишься одеть только ты. — Я задумчиво провёл рукой по материалу. — Ты любишь бархат?

— Очень, — призналась Надья. — Он такой... сексуальный, правда? Что ты об этом думаешь?

— Я давно хотел сделать тебе подарок. И, кажется, у меня есть идея.

Надья села мне на колени, немного потеснив меня в кресле.

— Ты хочешь подарить мне платье? Ах. Лучше не стоит, Брайан. Дело в том, что у меня немного нестандартный размер. Я обычно ушиваю вот тут. — И она тронула ладонями бёдра. — В этом месте я должна была быть немного... покруглее.

— Не волнуйся. У меня большой опыт в этой области.

— Это будет интересно! Ещё ни один мужчина, кроме Рэя, не угадывал мой размер.

— Обещаю, результат тебя удовлетворит. Ты знаешь, просто так я не говорю никогда.

Она нахмурилась.

— Ну да Бог с ним, с этим платьем! Может, проверишь, что под ним? — Она легко сжала мои руки. — О, знаешь, я всегда устраиваю Рэю какой-нибудь сюрприз, когда он возвращается из командировки. Однажды я целый день бегала по городу в поисках красивого белья — но ничего не нашла. И знаешь, что я решила сделать?

— Ума не приложу, — с иронией в голосе ответил я. — И что же?

— Я решила ничего не одевать. Представляешь? Вообще. Это было так интересно! Я распустила волосы — вот так. — Она достала из причёски шпильки и тряхнула головой. — И стала похожа на русалку! Получилось очень хорошо!

Русалка умерла бы от зависти, подумал я. А вслух сказал:

— Ну, а что же было потом?

— Рэй позвонил мне, когда был в дороге, и сказал, что ужасно устал. И что сразу пойдёт спать. Но — кто бы мог подумать? — увидев меня, он тут же забыл про то, что говорил. До спальни мы, конечно, не дошли... впрочем, как и до кухни. Я решила, что в следующий раз лучше хорошенько поискать и купить бельё, потому что холодный ужин — это совсем не вкусно.

— Мы, кажется, договаривались не обсуждать твоего мужа

— Ах, мы ведь хотели заняться делом. — Она потрепала меня по волосам, после чего поднялась и поправила юбку. — Но ведь мы не будем сидеть дома весь вечер? Мы же собирались куда-то пойти!

Я остановил её жестом.

— Мы можем пойти немного позже. На часах всего восемь вечера. Впереди целая ночь.

— Разве ты завтра не работаешь?

— Нет, у меня два свободных дня. Мой начальник временно не нуждается в моей помощи — и у меня появилось время для того, чтобы дописать статьи. Я давно хотел за них взяться. Ты можешь присесть — это мне не мешало.

Надья снова заняла место у меня на коленях и мечтательно вздохнула.

— А ведь ты даже не знаешь, куда я тебя поведу! Я уверена, тебе понравится это место! Оно такое... иное. Ты в таких никогда не бывал, могу тебя уверить!

— Если мне не изменяет память, ты предлагала проверить, что у тебя под платьем?

Она взяла меня за руки.

— Да, но я передумала. Ты проверишь это потом, хорошо? Я целый день сидела дома! Ненавижу сидеть дома. Меня это раздражает. Едем. — Она критически оглядела меня. — И... ты можешь одеться немного попроще. Иначе ты будешь выглядеть чужаком.

— Если тебя не устраивает мой внешний вид, то я предлагаю тебе помочь мне с выбором одежды.

— Меня всегда устраивает твой внешний вид, и ты об этом прекрасно знаешь, Брайан, — уведомила она меня. — Ах, не делай такое лицо! А то я подумаю, что ты напрашиваешься на комплименты. Где твой шкаф?

Я кивнул головой в направлении спальни.

— Он там. Прошу.

Просмотрев содержимое шкафа, моя гостья пару раз кивнула своим мыслям, после чего сложила руки на груди — и покачала головой.

— Это будет труднее, чем я думала, — сказала она,глянув на меня. — Я и предположить не могла, что у тебя столько одежды! Вот, например...

Надья снова повернулась к шкафу и протянула руку, чтобы что-то достать — но я обнял её за плечи и сделал шаг назад.

— Не делай вид, что тебя так интересует мой шкаф, — проговорил я вполголоса. — Или это единственное, что тебя интересует в моей спальне?

— Ах, ну конечно, я бы могла догадаться. — Надья расслабила плечи и рассмеялась. — Неплохой ход! Я оценила!

— Я хотел ещё раз оглядеть тебя в полный рост, — сказал я, посмотрев на неё. — Платья такой длины тебе очень идут. Но платье будет немного позже. Пока у меня есть кое-что другое.

Надья присела в кресло у кровати и бросила любопытный взгляд на бархатный мешочек, который я держал в руках.

— Что это? Неужели бриллианты? — Она рассмеялась. — Мне кажется, для бриллиантов рано, Брайан. Или я ошибаюсь?

Я указал на зеркало.

— Посмотри, пожалуйста, туда.

Надья задумчиво тронула колье из тёмно-алых камней.

— Как интересно. Это действительно то, о чём я думаю? — Она одела серьги, после чего взяла браслет и, поймав свет лампы, стала разгляывать камни. — Какой чистый камень! Я впервые вижу такой рубин. Потрясающе.

— Его называют высокогорным. Очень красивый камень. Он всегда вызывал у меня восхищение.

— Высокогорный рубин. Да. — Она помолчала. — Его принято дарить чужим жёнам. Или чужим женщинам. В общем, тем женщинам, которые твоими никогда не будут. Второй удачный ход за этот вечер, Брайан. — Она повернулась ко мне. — Я оценила подарок.

Я легко кивнул.

— Я рад. Разденься.

Надья недоумённо изогнула бровь.

— Что? Раздеться? Я не ослышалась?

— Нет. Именно это я и сказал.

Она удивлённо пожала плечами и, расстегнув "молнию" на платье, сбросила его на ковёр.

— Вот, — прокомментировала она. — Так лучше?

— Гораздо. — Я помолчал. — Теперь есть только женщина — и осознание того факта, что моей она никогда не будет.

Надья поднялась и подошла ко мне.

— А ты бы хотел, чтобы эта женщина была твоей? — спросила она с усмешкой.

— Если бы я этого не хотел, то этих украшений сейчас на тебе бы не было.

— Ты знаешь, сколько мужчин мечтают оказаться на твоём месте, Брайан? Ты знаешь, сколько мне пришлось вытерпеть сопливых признаний, сколько дурацких букетов цветов я выбросила, сколько безвкусных украшений пылятся в моей шкатулке? — Она подняла указательный палец. — Но я посмотрела на тебя и сказала себе: этот человек ничего подобного делать не будет. Он слишком уважает себя и меня, чтобы размениваться на пободные глупости. И я уверена, что я права. — Она поднялась на носки, чтобы оказаться на уровне моих глаз. — Я с тобой не только ради ресторанов, ночных клубов, дорогих подарков и секса. Твоей я никогда не буду — тут ты прав. Но я хочу, чтобы ты понял — даже если это и очередной роман, то ты не имеешь никакого права всё испортить. А ты можешь. Потому что слишком много думаешь о всякой ерунде. И слишком многого хочешь. — Она тряхнула головой и повернулась ко мне в профиль. — Ну? Чего ты стоишь? Ты собираешься раздеваться? Или ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

Когда мы вышли из дома, мои наручные часы показывали начало двенадцатого.

— На следующем светофоре — направо. Потом — всё время прямо. Я скажу тебе, где повернуть, — сказала мне Надья.

— В этом районе ещё и клубы есть? — удивился я. — А я-то думал, тут есть только проститутки, которые сами платят клиенту — иначе на них никто не будет смотреть.

— Да? Ну, в таком случае, не хочешь ли ты остановиться прямо тут? В этом месте таких проституток полно.

Я бросил на неё насмешливый взгляд.

— Нет, благодарю. Давай лучше немного прокатимся — меня тошнит от одной только мысли о такой жизни.

Надья достала из сумочки небольшое зеркальце и критически оглядела макияж.

— Ты даже не дал мне привести себя в порядок! — Зеркальце исчезло в сумочке. — Не говори о том, чего ты не знаешь, Брайан. Ты никогда не жил такой жизнью.

— Чему я очень и очень рад.

— Именно за этим мы сюда и приехали. Я хочу, чтобы ты немного посмотрел на людей, которые живут иначе. Ведь вы с Рэем недавно говорили на эту тему? Я подумала, что тебе не помешало бы взглянуть одним глазком на то, как это происходит на самом деле. Тут поверни влево — и остановись перед вон тем зданием. Да-да. С вывеской.

Помещение было маленьким и тёмным — тут пахло сыростью и спиртом. Я оглядел посетителей. Их было немного — и все они сидели поодиночке, будто нарочно отдалившись друг от друга. Вряд ли это место можно было назвать клубом — это был бар. Или нет — кабак. Думаю, это слово подойдёт.

— Тебя ещё не тошнит, дорогой? — заботливо осведомилась Надья, взяв меня под локоть. — Пойдём, присядем в уголке — подальше от чужих глаз. Тут так принято. Налей нам чего-нибудь, — бросила она бармену, который, похоже, был настолько пьян, что даже её не услышал.

Я брезгливо поморщился.

— Ты уверена, что тебе тут нравится?

— Конечно. Это очень милое место! Присаживайся.

Бармен жестом подозвал молоденькую официантку и отдал ей поднос с двумя стаканами виски.

Я закурил и огляделся в очередной раз.

— И часто ты тут бываешь? — спросил я у своей спутницы.

— Иногда, — ответила она. — Я знаю тут почти всех. Вот это, — она кивнула в сторону седого мужчины, который сидел за три столика от нас, — Сэм. Он воевал во Въетнаме. Потерял брата. И глаз впридачу. А с глазом — и работу, он был врачом. Теперь у него единственная радость в жизни — выпить. А это Мира, — кивнула она в сторону официантки. — У неё есть младший брат, который болеет лейкемией, и мать-алкоголичка. И ещё у неё есть парень, который регулярно её бьёт. Ей пятнадцать — а так и не скажешь, верно?

Я несколько секунд молча изучал официантку. Она поставила на стол стаканы, поменяла пепельницу. Официантка действительно не выглядела пятнадцатилетней девушкой — я бы дал ей как минимум двадцать. У неё было лицо уставшего от жизни человека и глаза маленького волчонка, который ненавидит весь мир.

— Здравствуй, дорогая, — сказала ей Надья. — Как ты поживаешь?

— Как всегда, — ответила ей официантка. — Что-нибудь перекусить?

— У меня для тебя кое-что есть.

Надья достала из сумочки пачку сигарет и что-то тонкое, обёрнутое в серую бумагу.

— Это таблетки от депрессии? — усмехнулась официантка, разворачивая бумагу.

— Именно так.

Девушка понимающе кивнула и, сняв бумагу, достала... плитку швейцарского шоколада.

— Здорово, — проговорила она тихо. — Я никогда такого не ела...

— Знакомься, это Брайан, мой друг, — представила меня Надья.

— Очень приятно, — ответила официантка — и на её лице снова появилась усталость. — Так вы не голодны?

— Нет, благодарю. Пожалуй, мы ограничимся выпивкой. — Я подал ей стодолларовую банкноту.

Девушка пару секунд изучала её.

— У вас нет купюр помельче? — спросила она. — Впрочем, ладно. Я принесу сдачу.

— Сдачи не надо.

Она задумчиво посмотрела на меня, после чего направилась к стойке.

Надья взяла стакан.

— Твоё здоровье, Брайан.

— Знаешь, в этом есть что-то забавное, — сказал я. — Даже не забавное, а... притягательное. Я часто думал о том, что такие люди свободны. Они свободны потому, что у них нет денег. И у них нет каких-то выдуманных обязательств перед собой или же перед другими — честь, достоинство, поза богатого человека. Они живут так, как им живётся — они даже не задумываются о том, что могут быть хозяевами своей жизни. И правильно делают, что не задумываются. Потому что чем меньше ты имеешь, тем больше у тебя есть. Для них деньги — это грязь. Но у них есть другие вещи. Правда, мы этих вещей не оценим — для этого мы слишком высоко забрались. Если бы я вместо рубинов подарил тебе швейцарский шоколад — ты бы радовалась точно так же?

Надья рассмеялась.

— Вряд ли. Я не ем тёмный шоколад. Люблю только белый. — Она выдержала паузу. — Вот это я в тебе больше всего ненавижу. Ты иногда несёшь такую ерунду... но так убедительно!

Официантка снова подошла к нам.

— Всё в порядке? — спросила она.

— Конечно. Отличный вечер, вы не находите? — улыбнулся я.

Она улыбнулась в ответ, посмотрела на мои часы, потом — на зажигалку, которую я держал в руках, на кольцо — и вздохнула.

— Вы правы, сэр. Не буду вам мешать.

Надья проводила девушку взглядом, после чего глянула на меня.

— А ты бы мог встречаться с женщиной, которая радуется швейцарскому шоколаду, Брайан? — спросила она у меня. — Представь себе — у меня не было бы дорогого белья, красивых платьев, украшений, духов, косметики. Я бы не писала докторат, не преподавала бы на кафедре востоковедения. А работала бы официанткой в дешёвом баре. Посмотрел бы ты на меня тогда?

— Если бы на твоём пальце не было обручального кольца — возможно.

Надья отвернулась от меня и замерла, глядя в окно.

— Я знаю, — сказала она. — Ты просто её жалеешь. Да? Ты думаешь — бедная девушка, у неё такая тяжёлая жизнь, что она радуется даже шоколаду! Да, Брайан? Так ты думаешь? И поэтому ты решил снизойти до неё и дать ей несчастные сто долларов? Так?

— Вовсе нет. Я...

— Замолчи, — оборвала меня она. — Я не хочу тебя слушать. Отвези меня домой.

Назад мы ехали в тишине. Надья курила, немного приоткрыв окно. Она демонстративно села на заднее сиденье, даже не удостоив меня взглядом.

— Послушай, мне кажется, мы с тобой друг друга не поняли, — сказал я, пытаясь разглядеть её глаза в зеркале заднего вида — хотя в темноте это было проблематично.

— Эта девочка — дочь моей старшей сестры, — проговорила Надья, не поднимая головы. — Моя сестра тоже вышла замуж за американца — только ей повезло меньше, как видишь.

Я притормозил у тротуара — и Надья бросила на меня удивлённый взгляд.

— В чём дело? — поинтересовалась она.

— Сядь рядом со мной.

— Тебе не кажется, что сегодня ты слишком часто мне приказываешь? — спросила она немного язвительно — но всё же заняла место на пассажирском сиденьи и послушно пристегнула ремень безопасности. — Всё. Теперь ты доволен? Можно ехать. Рэй меня потеряет.

— Может быть, в том, что испытываю, есть определённая доля жалости — но я не знаю, как можно реагировать иначе. Мне никогда не понять этих людей, Надья. Я никогда не жил такой жизнью. У меня была другая жизнь.

Она легко кивнула.

— Да, я понимаю. На самом деле, я ненавижу это место. И меня тошнит от этого района. Я появляюсь там только из-за неё.

— А твоя сестра? Вы часто видитесь?

Надья посмотрела на меня — и рассмеялась. Смех получился горьким и немного натянутым.

— Видимся ли мы? И как часто? Видимся. Раз в несколько месяцев. Тогда, когда она может позволить себе меня навестить. У неё дома я не появляюсь — её муж считает меня исчадием Ада и уверен в том, что меня сам Дьявол прогнал оттуда за мои грехи.

Как ни странно, Рэй ещё не спал — мы застали его за чтением какого-то научного журнала.

— А, господа полуночники! — сказал он и поднялся нам навстречу. — Я уже думал идти спать! Как вы провели время?

— Очень плодотворно. — Надья поцеловала мужа, и он погладил её по волосам. — Налей-ка нам чего-нибудь, дорогой.

— Мы опять будем что-то отмечать?

— Очередной скелет из моего очень вместительного шкафа сегодня увидел свет.

Рэй довольно потёр руки.

— Чудесно! Тогда мы выпьем водки — ведь так и надо отмечать, разве нет?

— Рэй, я не пью водку, — напомнил я.

И хозяин, разумеется, нашёл, что мне ответить:

— Брайан, ты ещё не заметил, что самые весёлые пьянки начинаются именно с этой фразы?

Я вздохнул.

— Да уж, я заметил. Хорошо. Можешь налить и мне. Только чуть-чуть.

***

— Ты не представляешь. Я наконец-то закончил ремонт и перевёз все вещи.

Ник увлечённо рылся в ворохе бумаг, которая скрывала под собой необходимые ему папки.

— Подожди пару секунд, друг мой — и я буду в твоём распоряжении. Чёрт, куда же я это засунул? И что на меня нашло... я так давно не убирался на столе...

Я рассеянно следил за тем, как Ник кропотливо перебирает документы, и периодически извлекал из кармана чистые бумажные салфетки. Попытка перенести грипп на ногах не увенчалась успехом — я пролежал в постели неделю. Три дня с температурой и ещё четыре дня с ужасной слабостью во всём теле. Теперь я чувствовал себя гораздо лучше — но кашель и насморк продолжали меня мучить. Мучило меня и другое — из-за болезни мне пришлось отказаться от командировки. И Рэй поехал на пресс-конференцию в гордом одиночестве.

— Ага, нашёл! — с видом победителя проговорил Ник. — Я уже испугался, что по ошибке где-то оставил эти документы. — Он потёр лоб. — Я стал таким рассеянным...

В подтверждение его слов я дважды чихнул и отправил в мусорную корзину очередную салфетку.

— Будь здоров, — сказал мне Ник. — Ты говоришь, что закончил с переездом? Поздравляю. Будешь справлять новоселье?

— Вряд ли. Не люблю новоселье.

— А жаль! Обычно на новоселье дарят полезные подарки. А если и не полезные — то очень милые.

— Вроде круглых табуреток для бара? Нет, спасибо. Этого добра у меня полно с прошлого новоселья.

— Совсем не обязательно. Мне на новоселье подарили чудесную вазу! Какой-то древней династии... я в этом не разбираюсь. На мой взгляд, ваза совершенно безвкусная. Но мне было очень приятно. Я решил отдать её Эсмеральде — ваза ей так понравилась!

Слышать имя полковника было так непривычно, что я в первую секунду даже не понял, кого Ник имеет в виду.

— Правда? Да, я знаю, она любит такие вещи.

И я снова чихнул пару раз. Ник поморщился.

— Будь здоров, Брайан. Я уже жалею, что позвал тебя — похоже, тебе пора ехать домой и лечиться как следует! Что ты думаешь по поводу водки с мёдом и перцем?

— Не говори мне слово "водка", — попросил я. — В последнее время меня от него тошнит.

— Прости, друг мой, — извинился Ник. — Тогда могу предложить горячий коньяк. Снимает любую хворь!

— Ты ещё здесь, Ник?

Мы дружно обернулись и посмотрели на полковника — она остановилась в дверях.

— Да, дорогая, — ответил Ник и поднялся. — Я уже иду. Только кое-что закончу. Подожди пару минут.

Полковник расположилась в кресле напротив меня.

— Как ты себя чувствуешь, Брайан? — спросила она. — Неделю назад ты выглядел гораздо хуже, чем сейчас — но и теперь ты даже отдалённо не напоминаешь здорового человека.

Я кивнул и ожесточённо потёр переносицу — почему-то мне не хотелось чихать и в очередной раз раздражать Ника.

— Ты, разумеется, уже в курсе? — поинтересовалась полковник, разглядывая стоявшую на столе хрустальную статуэтку.

— В курсе чего? — ответил я вопросом на вопрос. — Нет, только не говори мне, что послеобеденного совещания не будет! Я хотел...

— ... поднять несколько важных вопросов, — передразнил меня Ник, накидывая плащ. — Я всегда говорил, что он отлично притворяется. Слишком хорошо для консультанта. — Он поднял указательный палец. — Вы сейчас же отправляетесь домой, господин консультант. Когда выпьете пару литров горячего коньяка и выздоровеете окончательно, то можете вернуться к своим обязанностям.

Полковник посмотрела на него и улыбнулась.

— Где бы ты нашёл лучшего начальника, Брайан?

Да уж, подумал я. Теперь у меня два сумасшедших начальника. Сначала они называют друг друга по именам, а теперь и улыбаются друг другу — а такого я ещё не видел.

— Он думает, что мы сошли с ума, — сказал Ник и взял со стола зонт. — Так, Брайан? Вот видишь, я читаю его мысли. Дэвид Копперфилд — жалкий шарлатан по сравнению со мной.

— Ты ведёшь себя как Рэй, — заметил я с опасением в голосе.

Ник весело расхохотался и достал из кармана перчатки.

— Ну что ты! До Рэя мне ещё далеко. — И он указал на меня пальцем. — По крайней мере, я не увожу чужих жён. Как некоторые.

Я скрестил руки на груди и недовольно хмыкнул.

— Мы уже обсуждали эту тему, и я сказал...

— Похоже, все в этой комнате знают гораздо больше, чем следует, — снова улыбнулась полковник — и я подумал о том, что мне незамедлительно следует отправляться домой, иначе сумасшествие перейдёт и ко мне. — Счастливо, Брайан. И желаю тебе хорошо справить новоселье. Главное — справлять его в приятной компании.

Если я скажу, что горячий коньяк пришёлся мне по вкусу, то нагло совру. Ничего более гадкого в своей жизни я ещё не пробовал. Но всё же решил сделать над собой усилие, выпив пару рюмок — и, как оказалось, не зря. Я очень быстро уснул (что во время болезни для меня было редкостью), проспал всю ночь на одном боку и проснулся почти здоровым. По крайней мере, я чувствовал прилив сил — и всерьёз думал о том, чтобы заняться домашними делами.

Но домашними делами мне было заняться не суждено. Меня отвлёк звонок телефона.

— Доброе утро! — поприветствовал меня Рэй. — У вас уже утро, да?

— Да. Позднее.

— Господи, что у тебя с голосом? Ты до сих пор болеешь?

— Ты мог бы написать электронное письмо, Рэй — это бы обошлось тебе гораздо дешевле звонка.

— А, глупости, — бросил Рэй в обычной для него непринуждённо-легкомысленной манере близкого родственника барона Ротшильда— он всегда говорил таким тоном, когда дело касалось денег. — Ты знаешь, что я печатаю с черепашьей скоростью. Послушай, у меня два вопроса. Первый — тебе до сих пор нужен этот чёртов саудовский бархат? Я еле его нашёл! И, если нужен, то какого цвета?

— Желательно, бардового. Но можно любой оттенок красного. Главное — чтобы не розовый.

— Тебе повезло — бардовый тут есть. И ещё один вопрос. Я хотел купить тебе подарок на новоселье. И увидел такие потрясные шторы! Чтоб я умер! Я просто обязан их купить! И я буду очень рад, если ты мне скажешь, какой цвет тебя устроит.

Я подумал о том, что теперь у меня гораздо больше комнат и, соответственно, гораздо больше окон — и тяжело вздохнул.

— А... для какой комнаты эти шторы подойдут лучше всего, Рэй? Для гостиной, для спальни, для кабинета...

— О Боже, ну почему ты из всего делаешь проблему? — Он сделал паузу. — Вот, самые клёвые — зелёные. Жаль, что у меня нет зелёных комнат! Я бы обязательно взял!

— У меня есть. Спальня.

— Ну вот и отлично. Тут ещё есть тюль...

Услышав звонок сотового телефона, я взял со стола аппарат — звонила Надья.

— Хорошо, можешь купить и тюль. Я буду только рад.

— Отлично! Если у меня появятся дополнительные вопросы, господин консультант, то я обязательно перезвоню.

— Хорошо, сэр. Удачных вам покупок.

К тому времени, как я закончил разговор с Рэем, Надья уже успела отчаяться — и мне пришлось перезвонить.

— Я ненавижу, когда ты не отвечаешь на телефон, — сказала мне она с обидой в голосе. — Неужели ты так занят, что не можешь ответить?

— Я разговаривал с твоим мужем. Он собрался покупать мне шторы — и спросил, какой цвет меня устроит.

— Это, наверное, напоминало разговор двух женщин, — рассмеялась Надья. — Знаешь, когда одна звонит другой и говорит — послушай, я в магазине одежды, но никак не могу выбрать цвет платья... тут два платья одного фасона, и они оба такие чудесные. Как ты думаешь, мне к лицу красный? Или, может, чёрный?

— Тебе подойдёт любой.

— Я не сомневалась, что ты это скажешь. Судя по твоему голосу, ты до сих пор болеешь... но, надеюсь, тебе лучше? Я так за тебя волновалась! А ведь теперь я даже не могу приехать, так как не знаю, где ты живёшь...

Домашний телефон затрезвонил снова — и я, посмотрев на незнакомый номер, с отвращением вынул провод из розетки.

— Думаю, это поправимо. В конце-концов, я действительно должен справить новоселье. А в одиночестве новоселье не справляют — это плохая примета.

— Ты стал суеверным?

— Нет, но я хотел предложить тебе справить его со мной.

— Как мило! Это большая честь для меня! Но... я должна купить тебе подарок. Приходить на новоселье без подарка — это плохая примета! Да и просто дурной тон. Я подумаю, что тебе подарить.

— У тебя есть целый день — до семи вечера.

— Мне не терпится увидеть тебя, дорогой. Я не видела тебя целых две недели, и очень соскучилась! Папа забирает детей к себе на пару дней — они любят у него гостить. Что ни говори, их район гораздо спокойнее нашего. — Она замолчала и несколько секунд шелестела листами. — Я немного занята — разбираю сегодняшние лекции. Через пару часов я наконец-то буду дома. В последнее время я так устаю от работы! Наши встечи по выходным уже стали традицией — без них я просто не могу полноценно отдохнуть. Мы всегда так здорово проводим время! Даже если никуда не ходим, а просто сидим дома.

— Ты намекаешь на мой день рождения?

Надья расхохоталась, после чего снова сделала паузу и пошелестела бумагами.

— Наверное, ты надолго его запомнишь, да, Брайан?

— Да, тут ты права на все сто процентов — я не буду спорить. Я заеду за тобой в семь. Ты будешь готова?

— Постараюсь успеть. Наверное, тебе там так одиноко — вдали от городского шума, от цивилизации...

— Я думаю, это пройдёт. Пока что ощущения новые. Непривычные. Да и кошки до сих пор не освоились. Бегают по саду, как сумасшедшие, и никак не могут понять, куда они попали.

— Бедняжечки! Ну, я надеюсь, всё обойдётся. Главное — чтобы рядом был любимый хозяин. И вместе вы обязательно справитесь!

Весь день на небе не было ни облачка, но к вечеру погода испортилась. Я смотрел на дождь из окна, думал о том, что надо выходить из дома — и никаких положительных эмоций при этом у меня не возникало.

Дома было прохладно. Да что там прохладно — с уверенностью можно было сказать, что холодно. Установка кондиционеров заняла гораздо больше времени, чем планировалось — и теперь мне приходилось одевать тёплые свитера и ругать самого себя за то, что я вовремя не спросил мастеров о важном. Кошки, которые предпочитали проводить весь день в саду, теперь дремали на ковре. В отличие от меня, они уже поужинали и решили, что теперь самое время для того, чтобы немного поспать. Животные постепенно осваивались, и вели себя гораздо спокойнее, чем в первые дни пребывания на новом месте. Я очень волновался за них, так как прекрасно знал, что переезд может шокировать кошек. Но последствий шока не наблюдалось — они уже чувствовали себя хозяевами положения. Изучали сад, комнаты, искали тайные проходы и потайные места, куда можно спрятать украденную со стола рыбку.

На часах было без четверти шесть, когда я отложил книгу и покинул тёплое кресло. Кошки, разумеется, тут же перебрались туда — и я заботливо укрыл их пледом. Животные благодарно заурчали, после чего немного потеснили друг друга, устраиваясь поудобнее, и через несколько минут троица мирно дремала.

При мысли о том, что надо переодеться, мне становилось ещё холоднее — и я решил, что парадная форма сегодня отменяется. Я надел другой, гораздо более тёплый свитер, плащ и перчатки, взял шарф, прихватил зонт и отправился за своей гостьей.

Впервые за всё время нашего знакомства я застал Надью за сборами. Джон, открывший мне дверь, был одет и, видимо, собирался уходить.

— Добрый вечер, — сказал он мне, и мы обменялись рукопожатием. — Надья скоро спустится — она припозднилась, и не успела собраться. Я слышал, вы купили дом? Мои поздравления. Это отличный район. Тихий и спокойный. Вам там будет уютно.

— Спасибо. Как вы поживаете?

— Неплохо, только моя мигрень совсем меня замучила. Но я стараюсь быть оптимистом. В конце-то концов. Если человек чувствует боль, значит, он жив!

— Не очень-то оптимистичное заявление, — рассмеялся я. — Впрочем, вы правы. Как дела у Регины?

Джон нахмурился — так обычно хмурятся люди, которые не понимают, о чём идёт речь.

— У Регины? Вы, вероятно, имеете в виду Дженнифер? Ах... Регина. Да-да. Я помню, вы видели нас вместе тогда, в клубе. Невероятно скучная женщина. Не понимаю, как она смогла свести меня с ума на целых две недели! — Он сокрушённо покачал головой. — Эти женщины... никогда не поймёшь, о чём они думают. Простите, Брайан, нам пора — боюсь, скоро погода испортится совсем. Хочу приехать домой с миром. Дауд, Саид! Поторопитесь, дети.

Славянская и восточная кровь смешалась в мальчиках чудно — оба были темнокожими, с чёткими и резкими чертами лица. Сходство с матерью бросалось в глаза — особенно ровные, идеальной формы носы, которыми могут похвастаться жители Ирана. А вот глаза Дауд и Саид получили от отца — те самые тёмно-синие глаза. Увидев меня, мальчики дружно улыбнулись — и выяснилось, что улыбки они тоже получили от Рэя.

— Дети, это Брайан. Брайан, это Дауд и Саид.

Детям было жарко — их тепло укутали, и они недовольно сопели, чем напоминали маленьких медвежат.

— Счастливо вам справить новоселье, Брайан, — сказал мне Джон. — Надья, дорогая, мы уходим!

— Я уже иду!

Надья спустилась по лестнице, на ходу убирая волосы под тонкий обруч.

— Здравствуй, Брайан, — поздоровалась она со мной, после чего повернулась к Джону. — Надеюсь, вы сразу поедете домой, а не будете гулять?

— Гулять? Что ты, милая! Посмотри, что творится на улице!

— Вот и хорошо. — Надья проверила, хорошо ли одеты малыши, после чего поочерёдно их поцеловала. — Ведите себя хорошо, любимые. Слушайтесь дедушку и не слишком ему надоедайте. Мы с папой приедем вас забрать. Я позвоню завтра в обед.

Она выпрямилась и посмотрела на меня. В её улыбке было что-то тёплое и домашнее, полное любви — и я инстинктивно улыбнулся в ответ.

— И у вас когда-нибудь будут такие же чудесные детки, — сказал Джон, посмотрев на меня.

— Да, наверное, — ответил я немного прохладно. — Когда-нибудь... да, почему бы и нет.

— Я позвоню, папа, — сказала Надья, когда Джон с детьми вышли за порог. — Счастливо. Осторожнее за рулём.

Я присел в кресло и снял свитер, оставшись в рубашке — в доме Рэя и Надьи было гораздо теплее, чем в моём холодильнике.

— Правда, они чудесные? — сказала Надья, по-прежнему улыбаясь.

— Да, — кивнул я. — Они похожи на вас обоих — так забавно. Я ещё никогда такого не видел.

— Рэй их просто обожает. Может сидеть с ними двадцать четыре часа в сутки. А когда его нет, а я работаю, то их забирает дедушка. Вот, как сейчас, например. Идём на кухню — я приготовлю чай. Я вижу, что ты замёрз.

Пару минут я молча сидел за столом и наблюдал за тем, как Надья заваривает чай.

— Ты называешь его папой? У вас хорошие отношения.

— Да. Он для меня — почти как отец. Я даже не помню, когда в первый раз его так назвала — это было так естественно.

— Наверное, это здорово — когда тебе есть, кого любить, — задумчиво сказал я. — Человек ощущает себя неполноценным, если ему некого любить. Когда-то я думал, что я — не такой, но жизнь доказала мне обратное. Никто не может без любви — нам всем нужно о ком-то заботиться, говорить кому-то хорошие слова, делать подарки... — Я вздохнул. — Поэтому я завёл кошку. А потом — ещё одну. И кота.

Надья посмотрела на меня.

— И теперь ты не чувствуешь себя неполноценным?

— Мне удобнее думать, что этого хватает.

— Странно слышать от тебя такое. Когда я увидела тебя тогда, на свадьбе, ты произвёл на меня совсем другое впечатление. Я думала, что ты — один из тех людей, которые живут со своим мифом о самодостаточности...

Я сделал пару глотков чая.

— Не знаю, что тебе ответить, Надья. Сказать, что я считаю себя самодостаточным человеком? Вряд ли. Я вообще не верю в то, что на свете существуют самодостаточные люди... сказать тебе, что я хочу считать себя самодостаточным человеком? Скорее да, чем нет. Но, опять же, в жизни всё совсем по-другому. И, если мы уже заговорили на эту тему. В тот вечер, когда ты гадала мне на картах, я впервые задумался о том, достаточно ли мне всего этого...

Надья улыбнулась и снова подняла на меня глаза.

— Ты признаёшься мне в любви? Как это расценивать?

— Ты неправильно меня поняла. Я почувствовал... не знаю, как тебе это объяснить. С любовью это не связано. Я не люблю делиться с другими своими проблемами. Для меня это — проявление слабости. Я предпочитаю решать всё сам, без вмешательства со стороны. Ты обняла меня тогда — и я вдруг понял, что могу рассказать тебе всё, что угодно. И никто из нас не расценит это как проявление слабости. — Я помолчал. — Господи, ну и бред. Что ты налила в этот чай? Сыворотку правды? Леди, я не буду говорить без своего адвоката!

Надья расхохоталась и поменяла местами наши кружки.

— Вот, теперь сыворотка правды будет у меня. Знаешь, я тебе тоже кое-что скажу. Рэй — единственный мужчина, с которым я могу спать в одной постели. Я ненавижу, когда меня кто-то обнимает! Что-то... такое, от животных. Что-то ужасное. Иногда мне даже кажется, что это какой-то чужой запах, который меня каждый раз отпугивает. А когда ты меня обнимаешь... я этого не чувствую. Всё совсем по-другому. Как-будто так и надо. У меня нет желания вскочить, побежать в душ, а потом уйти спать на диван.

— А жаль! Какой у меня теперь диван — ты умрёшь от зависти!

— Ах! Хорошо, что ты сказал! Мы просто обязаны проверить твой диван! Особенно после такой рекламы!

Надья забралась ко мне на колени, взяла кружки и несколько раз поменяла их местами.

— Вот, а теперь никто не догадается, где сыворотка правды! — радостно заявила мне она. — Знаешь, мне просто хорошо с тобой. Вот хорошо — и всё тут. И я не знаю, что ещё сказать.

— Думаю, больше ничего говорить и не надо.

Мы просидели так несколько минут — без движения, прижавшись друг к другу, и слушая тиканье больших часов на стене.

— Я бы сказал, что влюблён... — начал я.

— Сказал бы? Почему "бы"? — недоуменно спросила Надья.

— Да потому что просто невозможно влюбиться в женщину, которая способна заниматься любовью двадцать четыре часа в сутки, а потом ещё говорить, что ей было мало! Это же опасно для здоровья!

— Ах так? Сейчас я тебе покажу!

Надья взъерошила мне волосы и попыталась опрокинуть меня на ковёр.

— Эй, эй! Мы так не договаривались! — рассмеялся я, пытаясь ухватиться за стол. — Насилие — это не наш метод!

Удержаться мне не удалось — и мы оба свалились на мягкий ковёр.

— Что ты сказал? Повтори-ка! — приказала Надья, сжав ворот моей рубашки.

— Ладно, ладно, будь по-твоему, я ничего не говорил!

Она наклонилась ко мне.

— Что вы думаете по поводу переоценки моего состояния, сэр?

Я поцеловал её — и по тому, как Надья ответила на этот поцелуй, я отлично понял, что никто из нас ничего против проверки не имеет.

— Кажется, мы собирались поехать ко мне? — негромко спросил я.

— Конечно. И поедем! Но чуть позже. Переоценка — это важно! Мы не можем откладывать это на потом!

Надья оглядела гостиную — и осталась довольна увиденным.

— Тут очень уютно! — заявила она, отдавая мне пальто и оставаясь в лёгкой вязаной накидке — я предупредил её о том, что у меня дома не так уж и тепло. — Надо же, как ты всё обставил... хочу посмотреть ещё!

— А когда же будет подарок? — удивлённо спросил я.

— После того, как я закончу проверку, — пообещала мне гостья, снова взяв принесённый пакет из непрозрачного полиэтилена. — Идём. Мне ужасно интересно!

Мы прошли на кухню, после чего сделали круг по дому — и поднялись наверх.

— Тут — комната для гостей, — сказал я, открывая одну из дверей. — На самом деле, я просто не смог придумать, что же тут можно поместить. Во всяком случае, комната для гостей — это вещь необходимая.

— Можно разместить тут целый полк гостей, — заметила Надья, оглядывая комнату. — Диван, кровать... шкаф. Всё, что нужно! Я бы не отказалась поговорить тут месяц-другой.

— Думаю, для того, чтобы погостить, эта комната тебе не понадобится, — рассмеялся я, открывая следующую дверь. — А это — кабинет. Вот о чём я всегда мечтал!

Надья принялась разглядывать лежавшие на столе вещи.

— Ты уже тут работал? — спросила она. — Наверное, работается потрясающе! Атмосфера очень располагает.

— Работается тут не очень, — признался я. — Если честно, я предпочитаю работать в кровати под одеялом... зато тут очень хорошо читать. Вон там.

И я указал на небольшой стол в углу комнаты. На столе находилась лампа с зелёным абажуром, а рядом, на ковре, стояло тёмно-серое кресло.

— Сейчас проверим.

И Надья разместилась в кресле.

— Удобно, — констатировала она факт, включая лампу. — А где же книги?

— До сих пор в коробках... не успел разложить. Похоже, всё же придётся покупать дополнительные книжные полки. До сих пор удивляюсь, как все книги помещались в маленькой квартире!

— Я хочу посмотреть на спальню, — сообщила мне она и взяла меня под руку. — А потом, пожалуй, решу, заслужил ли ты подарок!

Спальню Надья разглядывала довольно долго. Она даже приоткрыла шторы и выглянула в сад.

— Мне нравится, — наконец, проговорила она. — Какие шторы Рэй намеревается тебе купить?

— Зелёные.

— Чудесно! Они сюда подойдут.

— Присаживайся, — сказал я, кивнув на кресла у окна. — Что будешь пить? Шампанское, коньяк, апельсиновый сок?

Надья села в кресло и усмехнулась.

— Апельсиновый сок? Это очень хорошее предложение. Но, думаю, не стоит отмечать новоселье апельсиновым соком. Как насчёт шампанского?

— Если бы я не был уверен, что ты будешь пить шампанское, я бы ни за что его не купил.

— Ты настоящий джентльмен! Ах, подожди! А как же подарок? Мы про него совсем забыли! Удивительно — как я угадала тона твоей спальни! Я просто чувствовала, что она зелёная!

Подарком оказался комплект постельного белья тёмно-зелёного цвета. Я провёл по гладкому шёлку рукой и с улыбкой покачал головой.

— Надо же. Я терялся в догадках — что же ты мне подаришь?

— Сначала я хотела купить красивую лампу, — заговорила Надья, продолжая доставать содержимое пакета — оказалось, что там есть несколько свечей разного размера. — Но в магазинах была такая ерунда! Я поражаюсь безвкусице всей этой рухляди! Потом я подумала про всякие бамбуковые шторки — но решила, что это тоже полная ерунда. И остановилась на шёлковом белье. Правда, это мило?

— Очень, — с готовностью согласился я. — Только вот зимой спать на нём, наверное, холодно?

— Только не тогда, когда тебя согревают нужные люди. Хочешь, я пока постелю? А ты принесёшь шампанское.

— Ты можешь даже раздеться и оценить подарок сама — я не буду против.

Надья поставила свечи на стол.

— Так уж и быть. Отказывать хозяину, особенно тогда, когда он справляет новоселье — это просто-напросто дурной тон!

Когда я вернулся в спальню, то моя гостья уже лежала, завернувшись в одеяло, и с сосредоточенным видом изучала что-то в своём сотовом телефоне. Свечи разместились по комнате. Большие стояли на полу, а те, что были чуть поменьше — на столе и на тумбочках возле кровати.

— А что, смотрится неплохо, — сказал я, поставив бокалы.

— Свечи в спальне — это просто чудесно! Я очень люблю свечи. — Она помолчала. — Тут чего-то не хватает. А, знаю. Музыки. Я что-нибудь поставлю. — Она посмотрела на меня. — Ну? Может, ты тоже разденешься? Или тебе надо особое приглашение?

Надья порылась в дисках и, включив музыкальный центр, вернулась в постель.

— Как тут тихо! — восхищённо проговорила она, перебирая в руках бокал. — Просто чудесно! После того шума, что был в твоей квартире, тут — просто рай! Давай выпьем за то, чтобы тебе жилось хорошо. И чтобы ты был счастлив. В таком чудесном месте по-другому просто невозможно!

Я снова погладил шёлк.

— Забавное ощущение. Знаешь, несколько лет назад я мечтал о том, что у меня будет шёлковое бельё. Это казалось мне ужасно роскошным. Я думал о том, что когда-нибудь у меня будет своя машина, свой дом...

— И шёлковое бельё, — улыбнулась Надья.

— Да, а ещё — сад, большая библиотека. И что я буду жить в таком месте, где почти нет людей. Летом буду гулять по вечерам, изучать окрестности. Может, фотографировать. А зимой буду сидеть дома, в кресле, с книгой и чашкой чая. И думать о том, что я счастлив.

— Ты счастлив?

Я пожал плечами.

— Не знаю, что и сказать. Во всяком случае, теперь я стал немного счастливее.

Надья снова наполнила бокалы.

— А теперь мы выпьем за то, чтобы ты счастливо женился — и жил тут с любимой женой!

— Да, это хорошая шутка — у тебя отличное чувство юмора! — улыбнулся я — и тут же поверул голову, так как услышал звонок своего сотового телефона. — Где он?

— Вот. — И Надья подала мне аппарат, мельком глянув на определитель. — Рита? Кто это?

Я взял аппарат и тоже посмотрел на определитель.

Худший подарок на новоселье, который можно получить — это звонок от бывшей женщины.

— Чёрт. Не важно. Да?

— Брайан? Привет! Надеюсь, я тебя не разбудила? Ты не занят?

— Нет, если я отвечу на твой первый вопрос. Да, если я отвечу на второй.

— Ты занят? Неужели ты работаешь? Я угадала?

— Не совсем. Рита, если ты что-то хочешь, то лучше сообщи мне об этом сейчас. И покороче. Так как я действительно занят.

Надья посмотрела на меня, сложив руки на груди — и я подумал о том, что этот разговор нужно поскорее закончить.

— Я просто хотела поздравить тебя с покупкой. Не каждый день ты покупаешь дом. Как быстро всё меняется в нашей жизни! Новая машина, новый дом... новая женщина?

— Спасибо за поздравления. Это всё?

— Ты проигнорировал мой вопрос. Я спросила — новая женщина?

— Я понимаю, тебе очень важно знать, сколько женщин у меня было с тех пор, когда мы перестали общаться — но давай обсудим это как-нибудь потом.

— Это было бы неплохо. За чашечкой кофе, например? Мне было бы очень интересно взглянуть на твой новый дом.

— О, слава Богу, он далеко от города. И далеко от тебя.

— Твоей новой женщине нравится тот факт, что ты со мной разговариваешь?

Я снова посмотрел на Надью — по её лицу невозможно было определить, нравится ей это или нет, поэтому я сказал следующее:

— Ты можешь спросить это у неё — она тебе расскажет. — И я отдал телефон Надье. — Возьми, дорогая. Тебя очень хотят услышать.

К моему удивлению, Надья отреагировала на это абсолютно спокойно — она улыбнулась и взяла у меня телефон.

— Алло? Добрый вечер, милая! Меня зовут Надья. Да, и мне тоже очень приятно! Как у тебя дела? Спасибо, и у меня тоже всё отлично. Я подумала о том, что тебе скучно — и поэтому ты решила обзвонить всех своих бывших мужчин... — Надья некоторое время помолчала, разглядывая свои ногти. — Ах, Брайан — не один из бывших мужчин... он не такой, как все бывшие мужчины. Я тебя прекрасно понимаю, милая! Мы с ним знакомы не так давно, но я уже с уверенностью могу утверждать, что он очень сильно отличается от всех остальных мужчин. Что? У него гадкий характер. — Она подмигнула мне. — Ах, я знаю. Но, честно тебе сказать, у меня характер не лучше — так что мы с ним нашли друг друга в полном смысле этого слова. Он трудоголик и бабник. — Она посмотрела на меня и сказала: — Слышал? Ты трудоголик и бабник, стыд тебе и позор! — А потом снова продолжила разговор: — Он признаёт свою вину и говорит, что с этого момента постарается вести себя хорошо. Давай продолжим список, милая. Что ещё тебя не устраивает в Брайане? Только, если можно, помедленнее — я не могу запомнить всё сразу. Может, лучше записать? Так-так. Он не спит по ночам. Ах, и я тоже не сплю по ночам! Вообще, ночью неинтересно спать. Да и сам сон — это такое скучное занятие! Он ревнует к каждому столбу. Ах, как нехорошо! Я? О нет, милая, я никогда не ревную. Какой смысл в том, чтобы ревновать? Ревность отнимает у нас силы, время и нервные клетки. Ведь можно просто жить и насладжаться тем, что у нас есть! Так говорит мой муж. — И она снова мне подмигнула. — Да, милая, я замужем. Мой муж — коллега Брайана. Да, у меня двое детей, мальчиков — они такие чудесные! Брайан сегодня был у меня дома и видел их — они ему очень понравились, и он сказал, что не против завести себе таких же.

— Неправда, я такого не говорил, — сказал я тихо, сдерживая смех.

— Он нагло обманывает меня и говорит, что ничего подобного не было, — продолжила разговор Надья. — Но мы-то знаем, что мужчины всегда заблуждаются, правда, милая? Женщины гораздо лучше знают, что хочет мужчина. Я неправа? О, милая, я права! И ты когда-нибудь в этом убедишься. Проживёшь на свете с моё — и тебе откроются новые истины. Что? Мне тридцать три. Ах. Ну, в твои двадцать пять, милая, я тоже говорила нечто подобное. — Надья закурила, и я подал ей пепельницу. — Так... что ты хотела у меня спросить? Мы, кажется, отдалились от темы разговора. Как я отношусь к тому, что Брайан разговаривает со своей бывшей женщиной? Абсолютно спокойно, разумеется. Как же ещё я должна к этому относиться? Это он злится, услышав звонок моего телефона. Не стоит обращать внимание на мелочи, милая. Посмотри, сколько вокруг мужчин — они только и ждут, что ты обратишь на них внимание! А будут они особенными или нет... это зависит от тебя. Мужчина становится особенным не потому, что у него есть деньги, привлекательная внешность или мозги. Мужчину делает особенным его женщина. Сладких снов тебе, милая. Удачи.

Она отдала мне сотовый телефон и улыбнулась.

— Какая милая и нудная девочка! Сколько ты протянул с этой скучной особой?

— Почти три месяца.

— Да ты просто чемпион! Давай выпьем за умных женщин и за особенных мужчин. И за то, чтобы они находили друг друга как можно чаще.

Мы выпили, и я, поставив бокал на пол, взял сигареты.

— Я знала, что ты дашь мне трубку, — сказала Надья, посмотрев на меня. — Стоило мне только сделать вид, что этот разговор мне не нравится...

— На самом деле, я дал тебе трубку только потому, что это показалось мне забавной идеей.

— Это и правда было забавно! Брайан, иногда ты бываешь жутко предсказуемым.

— Правда? Ну, а если так — чего я хочу сейчас?

Надья нахмурилась.

— Сейчас? Даже не знаю... но попробую угадать. Может, ты хочешь пойти прогуляться?

— В такую погоду? Ты сошла с ума!

— Может, ты хочешь почитать мне вслух?

— Нет. Я хочу, чтобы ты поменяла диск. Мы потанцуем.

Она рассеянно намотала на палец прядь волос.

— Ладно. А теперь угадай, чего хочу я.

— Того же, чего и я, тут нечего угадывать.

— А вот и нет! Не угадал.

Я погрозил ей пальцем.

— Как ты можешь меня обманывать? Да и себя заодно?

Надья рассмеялась.

— О чём ты?

— О том, что завтра с утра мы планируем отправиться на прогулку. А поэтому нам следует хорошенько выспаться.

— Прогулка! Как здорово! А ты возьмёшь фотоаппарат?

— Разумеется. Какая же прогулка без фотоаппарата?

Я выключил ночник, и Надья немного поворочалась, поудобнее устраиваясь на моей руке.

— Я думала, что вырву тебе глаза, когда ты с ней разговаривал, — сказала она.

— Неужели? А как же все эти разговоры о том, что ревность бессмысленна?

— Это другое. — Она помолчала. — Просто было бы глупо, если бы ты ревновал и изменял одновременно.

— Я открою тебе страшную тайну — я никогда и никому не изменял. Честно пробовал — но не получается. У меня не такой характер.

— Верю. И знаю. Считай, что это была минутная слабость. Никогда не изменял — зато замужними женщинами уже не брезгуешь?

— Уже нет, — согласился я. — Знаешь, я действительно не думал, что ты способна ревновать. Я бы даже сказал, что это немного лестно...

Надья толкнула меня в плечо.

— Ах, ну хватит! Я тоже имею право на слабость! В конце-то концов, я ведь, в отличие от некоторых, не устраиваю сцен, не говорю ерунды и не порываюсь уйти, повернувшись спиной!

— Ладно, так уж и быть. Ты меня уговорила, я больше не буду об этом думать. Во всяком случае, меня радует тот факт, что мои глаза остались в целости и сохранности!

***

На работе я появился во вторник, вызвав справедливый гнев Ника тем фактом, что от насморка до сих пор не избавился.

— Безобразие, — сказал мне мой начальник. — Брайан, ну почему ты не можешь просто отдохнуть? Я мог бы тебя понять, если бы ты думал о деньгах — но ведь все эти дни оплачиваются! Объясни мне, по какой странной причине ты рвёшься на работу после недельного отпуска?

Объяснить я не мог — и ограничился тем, что виновато пожал плечами.

— Безобразие, — повторил Ник, включая свой компьютер. — Форменное безобразие! Что же, тебя цепями приковывать к дому? Невозможно работать по пятнадцать часов в сутки и так мало отдыхать. К тридцати годам ты будешь выглядеть стариком! Можно пришить руку или ногу. А иногда даже почку или печень. Но нервы, друг мой, восстановить невозможно. Посмотри на меня — и ты поймёшь, что делает с человеком такой напряжённый график. До конца недели ты тут не появишься! Иначе — пеняй на себя.

Нику было чуть за сорок — но он действительно выглядел старше своего возраста. В этом были виноваты не только седые виски, но и лицо уставшего человека. Уж кому-кому — а мне было отлично известно, что он иногда работал и по шестнадцать, и по двадцать часов. А в особо напряжённые периоды даже ночевал в офисе.

Я хотел сказать Нику, что он тоже страдает трудоголизмом, причём, вероятно, уже неизлечим — но вовремя решил промолчать, так как лицо у него было уж слишком суровым.

— Ладно, не смотри на меня так, — сказал он мне. — Будем считать, что ты просто хочешь произвести хорошее впечатление на начальство.

Я начал было отнекиваться — но наш диалог прервал появившийся в дверях Рэй.

— Доброе утро, — поздоровался он. — Простите, что немного задержался...

Ник посмотрел на наручные часы, а потом бросил на Рэя красноречивый взгляд.

— Полтора часа? У нас разные понятия о "чуть-чуть", Рэй. По крайней мере, мне так кажется.

— Видите ли, господин советник, я... — начал Рэй, разумеется, на ходу выдумывая причину своего опоздания.

Я поднялся.

— Тебе, наверное, понадобится помощь в подготовке отчёта? — спросил я у Рэя. — Идём, я тебе помогу. У меня как раз есть пара свободных часов.

— Отличная идея, — тут же согласился Рэй, посмотрев на меня с нескрываемой благодарностью.

Ник обречённо покачал головой.

— Ты неисправим, Брайан, — сказал он. — Не забудь, что до обеда ты должен закончить планы статей.

— Не волнуйся, я всё сделаю, — уверил его я.

— Гай Юлий Цезарь, — сказал мой начальник и добавил: — Счастливо, джентльмены. Удачного вам дня.

Выслушав рассказ Рэя о командировке, я просмотрел и откорректировал планы статей, сделал пару заметок для предстоящего совещания и проверил почту. После этого я посмотрел на часы и понял, что обедать мне придётся в офисе, так как во времени я был ограничен.

Моя секретарша, похоже, тоже не собиралась на обед — она сидела за столом и разбирала какие-то документы.

— Что ты думаешь по поводу того, чтобы перекусить? — спросил я у неё.

Жанна глянула на часы.

— О, уже время обеда... почему-то я думала, что до перерыва ещё далеко. Перекусить — это неплохая идея! Что ты думаешь насчёт китайской еды?

— Только не это, — взмолился я. — За последний месяц я уничтожил тонну китайской лапши и две тонны соевого соуса!

— "Макдональдс"? — улыбнулась Жанна, прекрасно зная о моём отношении к подобной еде.

— Очень, очень смешно. Думай быстрее — я умираю от голода.

Она нахмурилась и недовольно посмотрела на меня.

Я сделал успокаивающий жест.

— Хорошо, хорошо. Я бы не отказался от чего-нибудь рыбного и... чего-нибудь овощного.

— Вот это уже другой разговор. — Жанна взяла телефонную книгу, после чего кивнула на дверь моего офиса. — Ты что, не слышишь? Тебе звонят.

Голос у Надьи был немного сонным — но очень довольным.

— Доброе утро, дорогой, — сказала она тоном кошки, которая только что сытно поела, а теперь нежится на солнышке, лениво переваливаясь с боку на бок.

— Утро? — удивился я. — Через полчаса я буду обедать.

— А у меня ещё утро, — упрямо заявила Надья. — Я только что проснулась — и до сих пор в кровати. Я легла спать в начале пятого утра!

— Вот теперь понятно, почему твой муж опоздал на полтора часа.

— Я уговаривала его остаться дома — но он меня не послушал. Это была такая чудесная ночь...

Появившаяся в дверях Жанна шёпотом сообщила мне, что заказ сделан, и я благодарно кивнул.

— Но я всё равно соскучилась, — продолжила Надья. — По тебе. Мне очень хочется танцевать! Давай сегодня пойдём в клуб? Расскажи мне что-нибудь интересное, дорогой. Минут через пятнадцать мне всё равно надо вставать — а пока я немного понежусь под одеялом и буду представлять, что ты рядом со мной. И немного подумаю о том, чем бы мы могли заниматься.

Я аккуратно сложил документы, освобождая стол.

— И чем бы мы могли заниматься?

— О, много чем! Мы могли бы потанцевать. Выпить кофе. Поговорить. А ещё мы могли бы заняться любовью.

— Какая хорошая идея! Думаю, вечером мы это обсудим.

— Вечером? Ах. А почему бы нам не обсудить это сейчас? Или твой начальник будет недоволен?

— Он будет недоволен только в том случае, если наш разговор займёт больше получаса. Это всё, что осталось от моего обеденного перерыва.

Жанна снова заглянула в кабинет и так же тихо сообщила мне, что меня просят к телефону, на что я сделал ей знак немного подождать.

— Ты здесь, милый? — спросила Надья. — Представь себе, что сейчас ты рядом со мной, а я до сих пор не совсем проснулась и не хочу покидать тёплую постель... а ещё у меня вчера не осталось сил даже для того, чтобы одеться, и с утра я немного замёрзла... ты бы, разумеется, меня согрел?

— Брайан, это Ник, — сказала Жанна, в очередной раз приоткрыв дверь. — Ответь ему, пожалуйста.

— Какого чёрта он звонит в самый неподходящий момент? — спросил я у неё недовольно, после чего обратился к Надье. — Что ты думаешь насчёт того, чтобы продолжить разговор вечером, дорогая? Сейчас я немного занят.

— Я была бы очень недовольна, если бы мы ограничились разговором, — сказала мне Надья.

— Всё будет так, как ты захочешь — Я посмотрел на аппарат внутренней связи, на котором вот уже пару минут горела красная лампа. — Хорошего тебе дня, милая. Чао.

Задержка Ника явно не обрадовала.

— Немного подождать? Что значит — немного подождать? Так ты разговариваешь со своим начальником?

— Я говорил по телефону. — Я снова посмотрел на часы. — У меня есть целых двадцать минут.

— Как поживает жена Рэя? Извини, если отвлёк тебя от очень важного разговора.

— Я выяснял причину опоздания её мужа.

— Думаю, ты получил более чем подробный отчёт — иначе ты бы ответил мне сразу же.

— Да, более чем, — сказал я, пытаясь говорить как можно более серьёзно.

— Я очень рад. Если тебя не затруднит, после перерыва поднимись ко мне на пару секунд, друг мой. Я хочу поручить тебе пару очень важных дел.

Когда Надья позвонила в дверь моего дома, я в очередной раз разглядывал обещанный ей подарок. Мне повезло дважды. Во-первых, Рэй отлично выбрал цвет — иногда мне казалось, что он каким-то шестым чувством ощущает самый приятный глазу оттенок. Во-вторых, портной выбрал отличный фасон, добавив к описанному мной что-то своё — и платье получилось великолепным. По крайней мере, на манекене оно сидело очень хорошо. Оставалось надеяться, что я-таки угадал размер. И все тонкости размера, в частности.

— Добрый вечер, — поздоровалась моя гостья, отдавая мне пальто и сумочку. — На улице с каждым днём всё холоднее и холоднее! Неужели скоро наступит ледниковый период? Ах.

— Выпьешь кофе? — предложил я.

— Лучше чего-нибудь покрепче. Рюмку коньяка, например.

Надья присела на диван и с любопытством оглядела гостиную.

— Кажется, ты что-то тут поменял?

— Вовсе нет — просто твой муж сошёл с ума и привёз мне персидский ковёр.

Она несколько секунд молча изучала ковёр, после чего всё же решила удостоить его оценки.

— Очень милый ковёр. Где мой коньяк?

— Будет через минуту. — Я кивнул в направлении кресла. — Там твой подарок. Посмотри, пожалуйста.

Надья взяла платье, повертела его в руках — и на её лице прочно застыло выражение полного недоумения.

— Платье? — заговорила она, наконец. — Ты решил подарить мне платье из... саудовского бархата? Ты знаешь, сколько это стоит, Брайан? И после этого ты говоришь, что это мой муж сошёл с ума?!

— Это платье стоило мне чуть дороже рубинов, — заметил я. — Ненамного. Всего-то на пару долларов.

— Да, но рубины и тряпка — это две разные вещи!

— Эта тряпка сшита из одного из самых дорогих в мире материалов. Будь добра, примерь его. Я хочу убедиться в том, что угадал размер.

Надья снова рассмотрела платье.

— Мда, белья под него не наденешь. Что же. Обойдёмся и без него.

Я подумал о том, что портной сделал платье слишком коротким. Впрочем, Надья вряд ли со мной согласилась бы — длина ей очень понравилась. Она подошла к зеркалу и критически себя оглядела, повернувшись сначала одним боком, потом — другим, а после попыталась оглядеть спину.

— Отличный фасон, — сказала она. — Я давно хотела купить платье с длинным рукавом и открытой спиной. А как сидит! Просто потрясающе. Спасибо. Ты действительно угадал мой размер. Что же, всегда можно угадать... пожалуй, в нём я и пойду.

На этот раз мне предложили выбрать клуб — и я, с содроганием вспомнив о кабаке в гнусном районе, решил, что сегодня мы выберем место получше.

— Я хочу пойти в самый дорогой клуб, который ты знаешь, — сказала мне Надья. — Это будет здорово!

— Ты хочешь потанцевать? Выпить? Или ты хочешь чего-то ещё?

— Чего-то ещё? Хм. — Она задумалась. — Я хочу выпить. Может, немного потанцевать. А для чего-то ещё у меня сегодня нет настроения. Но в другой раз мы обязательно пойдём в клуб, где ко всем удовольствиям прилагается кое-что ещё!

— Пожалуй, я знаю, куда мы поедем. Это недалеко — минут пятнадцать езды.

— Мне будет интересно посмотреть на клуб, в котором ты знакомишься со своими мимолётными подругами, — сказала Надья и посмотрела мне в глаза. — С теми женщинами, которых ты приводишь к себе домой.

Я тоже посмотрел на неё и улыбнулся.

— Я далеко не всегда привожу их к себе домой, дорогая. К себе домой я привожу особенных женщин.

— Ты трахаешь их прямо там? Ах. Наверное, нет ничего лучше минета в туалете ночного клуба... а, может, для этого совсем не обязательно покидать зал, где и без того не так уж светло, где есть музыка и коктейль... Леди смотрит на тебя, ваши взгляды встречаются, вы оба понимаете, что хотите одного и того же. Наверное, леди заказала "Sex on the beach" — может, потому, что она хотела бы оказаться сейчас на берегу моря, а, может, и потому, что бармен клуба знает толк в приготовлении коктейлей. Леди снова бросает на тебя взгляд, после чего медленно проводит язычком по краю бокала — щедрый бармен не поскупился на сахар и приготовил коктейль по всем правилам. А потом леди опять поднимает голову и смотрит на тебя. Она очень хотела бы увидеть твою реакцию — но, увы, в клубе слишком темно. И вместо того, чтобы играть в гляделки, леди решает заняться делом... А дальше додумывай сам!

— У тебя настоящий талант. Ты не пробовала писать эротические рассказы?

Надья тихо рассмеялась и взяла мои сигареты.

— Я уже прошла серьёзный отбор — и теперь отношусь к особенным женщинам?

— Да. А ты в этом сомневалась?

— О нет, ничуть. Вы с Рэем подружились, да? Он много о тебе рассказывал. Он тебя очень ценит.

Я кивнул.

— Если так, то мне это льстит. У меня очень мало друзей — наверное, я очень критичен в их выборе. А с Рэем мне легко и комфортно.

— У вас похожие пороки.

Услышав эти слова, я невольно вздрогнул. Они заставили меня на долю секунды вернуться в прошлое, в тот период, когда я стоял на границе между светлой стороной жизни и грязным зазеркальем, полным пошлости и начисто лишённым духовности. И оттого ещё более привлекательным.

— Как... как ты сказала? — переспросил я.

— Я сказала, что у вас похожие пороки, — повторила Надья, по-прежнему глядя на меня с улыбкой. — Вы любите дорогой коньяк, дорогие сигареты, дорогие машины... дорогих женщин. Да?

— Да, — согласился я. — Ты права. Но я имел в виду немного другое...

— Когда-нибудь он пригласит тебя на вечеринку, на день рождения, куда-нибудь ещё... и ты увидишь, что он на самом деле из себя представляет.

— Прямо Люцифер, а не Рэй, — рассмеялся я.

Надья покачала головой.

— Не думаю... ты к Люциферу гораздо ближе. Рэй иногда напоминает мне нерадивого ученика. Он читает книгу пороков наспех, пролистывает неинтересное. А ты читаешь медленно, вдумчиво, никуда не торопясь, не забываешь о том, что между строк тоже что-то есть. И поэтому у тебя такие глаза... — Она затянулась и выпустила дым. — Всё я за них, конечно, не отдала бы.... но многое. Это точно.

Моя хорошая знакомая Кристина, хозяйка клуба, встретила нас очень радушно.

— Брайан! Ты ли это? — спросила она, когда я легко сжал её руки в знак приветствия. — Я уже думала, что ты совсем про нас забыл и нашёл другое место для развлечений...

— Что ты, дорогая! Даже если я найду другое место для развлечений, то старых друзей никогда не забуду. Ты великолепно выглядишь. Знакомься, это Надья. А это — Кристина. Госпожа и хозяйка.

Кристина посмотрела на мою спутницу, молчаливо оценила платье и украшения, после чего улыбнулась.

— Добрая ночь, дорогая. Добро пожаловать. Надеюсь, тебе у нас понравится.

— О, я в этом не сомневаюсь, — ответила Надья, которая уже успела оценивающе оглядеть хозяйку и, наверное, сделать определённые выводы.

За плечами Кристины был неудачный брак, прерванная на самом пике славы карьера манекенщицы, учёба в Йелльском колледже, который она окончила с отличием и пять лет работы в Колумбийском университете. По моим расчётам, ей было тридцать с небольшим. За эти годы она успела потерять многое — и всё же многого достигла. Кристина была успешной писательницей и поэтессой. И, конечно, деловой женщиной — совсем недавно она открыла магазин модной одежды, а заботу о клубе переложила на плечи своей лучшей подруги (и, в общем-то, жены — после развода она решила, что от мужчин не стоит ждать ничего хорошего). Она появлялась тут лишь изредка — нам с Надьёй очень повезло.

Женщины завершили церемонию знакомства ритуальным поцелуем в щёку, после чего Кристина обвела рукой зал.

— Прошу вас, садитесь. Сегодня у нас вечер темноты.

— Вечер темноты? — переспросила Надья.

— Да. Это вечер, когда в клубе вдруг перегорают все лампы... дурацкие лампы, я сто раз говорила Саманте, что не стоит экономить на таких важных вещах! — Кристина очень умело изобразила недовольство и театрально покачала головой. — Проходите, не стойте.Сейчас вам принесут меню.

Мы с Надьёй заняли столик в некотором отдалении от танцующих.

— Так что такое вечер темноты? — спросила у меня Надья.

— В клубе выключают весь свет, оставляя лишь слабую красную подсветку. Вот, посмотри.

Надья послушно повернула голову и несколько секунд смотрела на то, как в тёмно-красном свете двигаются люди без имён и лиц.

— Они чем-то напоминают привидений, — сказала она. — Я даже не могу понять, где мужчины, а где — женщины.

— Я люблю вечера темноты.

Недоуменное выражение на лице моей спутницы сменилось улыбкой — и она наклонилась ко мне, чтобы я смог это разглядеть.

— Вечер темноты... хм. В какой-то момент я бы выключила свет вообще...

— Его выключают. После двух часов ночи. Тогда начинается самое интересное.

— М-м-м... — Надья снова оглянулась на танцующих людей. — Я тут всего-то пять минут, но мне уже нравится этот клуб! А кто такая Саманта?

— Это жена Кристины. Сейчас ты на неё посмотришь — она обязательно подойдёт для того, чтобы с нами поздороваться.

Пока мы дожидались семейной пары, к нам подошёл официант и, приветливо улыбнувшись, положил перед нами меню.

— Что ты будешь пить? — поинтересовался я.

— "Sex on the beach", разумеется. Мы ведь, кажется, об этом уже говорили?

— Припоминаю. — Я поднял голову и посмотрел на официанта. — А мне — кока-колу, пожалуйста.

— Кока-колу, сэр? — уточнил официант.

— Дело в том, что я сегодня за рулём...

— Ах, Брайан! — недовольно поморщилась Надья. — Какая, ко всем чертям, кока-кола?

— Я хочу кока-колу, — упрямо повторил я. — Будьте любезны, сэр. И не забудьте виски, разумеется.

Надья расхохоталась, и официант, посмотрев на неё, тоже позволил себе улыбнуться.

— Вы предпочитаете какой-то определённый сорт, сэр? — спросил он у меня.

— Я доверяю вам, — ответил я, до сих пор посмеиваясь. — На ваше усмотрение.

Кристина и Саманта, которым удалось присесть рядом с нами совершенно бесшумно и незаметно, дружно заапплодировали.

— Я тебя обожаю, — сказала последняя. — Кстати! Добрый вечер. Что ты уже успел отхватить? — Она посмотрела на Надью. — О, ничего так, очень даже ничего... я оценила! Добрый вечер, сестричка. Брайан, как у тебя получается цеплять женщин сразу после того, как ты переступаешь порог клуба? Открой мне секрет — и я тут же им воспользуюсь!

— Эта женщина пришла со мной. Её зовут Надья. Знакомься. Надья, это Саманта.

— Очень приятно, — ответила Надья, сдержанно улыбнувшись.

— Это моя жена, — заявила Саманта, указывая на Кристину. — Здорово, да?

Саманта недавно отпраздновала свой двадцать четвёртый день рождения. В её голове не было никаких мыслей об учёбе. В восемнадцать лет она твёрдо решила, что сделает карьеру в сфере развлечений — благо, в этом городе можно преуспеть, если уметь крутиться, всегда говорила она. Два года Саманта пыталась найти себя — она работала официанткой, стриптизёршей, готовила коктейли и даже продавала наркотики полупьяным посетителям. Жизнь дала ей понять, что у любой медали есть две стороны, она начала чувствовать отвращение к ресторанам, барам и ночным клубам и уже была готова отчаяться — но тут рядом с ней появилась женщина, которая в один миг изменила всё. Этой женщиной была Кристина, которая потеряла неродившегося ребёнка, а потом — и любимого мужа вместе с надеждой на счастье.

С тех пор Саманта и Кристина не представляли себе жизни друг без друга.

Поведение Саманты всегда немного противоречило правилам хорошего тона. Она принципиально не употребляла в речи таких слов, как "сэр" и "мэм", предпочитая говорить "сестрёнка" и "братишка", одевалась, как собравшийся на рок-концерт любимой группы подросток, дымила, как паровоз, ещё больше пила и очень любила ругаться.

— Уау! Классный коктейль! — прокомментировала Саманта принесённый заказ.

— Да, я тоже его очень люблю, дорогая, — ответила Надья.

— А виски с колой.... Брайан, ну что это за ужас? Меня иногда просто убивают твои заказы! Виски с колой! Подумать только! Это ещё хуже, чем заниматься анальным сексом, используя сливочное масло!

— Сливочное масло? — переспросил я.

— Это то, чего бы тебе сейчас хотелось, дорогая? — с улыбкой спросила Надья. — Анальный секс?

Кристина рассмеялась.

— Милая, это был отличный ход. Держу пари, она втайне об этом мечтает.

Саманта подняла руки в знак того, что она признаёт своё поражение.

— Один-один. Вы — опасные люди! Пожалуй, надо оставить вас одних. Отдыхайте и развлекайтесь.

— В следующий раз я принесу тебе в подарок пачку отличного сливочного масла, — сказал я им вслед, сдерживая смех.

Саманта, не поворачиваясь ко мне, щёлкнула пальцами.

— Мне нравится ход твоих мыслей, Брайан. Продолжай в том же духе!

Надья отставила в сторону бокал.

— Может, потанцуем? — предложила она. — Я не очень люблю такие танцы — но чувствую, что у меня полно энергии, которую просто необходимо выпустить!

— Чуть позже, — ответил я. — Знаешь, что они делают? Они играют.

Она посмотрела на разношёрстную толпу и переспросила:

— Играют? Во что?

— Они играют в жизнь. Они говорят — днём я буду "белым воротничком", продавщицей в магазине модной одежды, служащим банка, брокером на бирже. А вечером я буду человеком без лица, частью клубной толпы. Буду пить, танцевать, нюхать и курить всякую дрянь, поимею трёх баб за вечер...

Надья легко пожала плечами.

— А разве мы с тобой не играем, Брайан? Есть ты, молодой и подающий большие надежды арабист. Ты живёшь сегодняшним днём, ни за что не цепляешься. Любишь, когда тебя ценят на работе, честолюбив, иногда бываешь ужасным снобом, думаешь, что умнее и красивее всех. Хотя в этом что-то определённо есть. Тянешь за собой груз из прошлого, никак не понимаешь, чего ты хочешь больше — забыть или получить гарантированную возможность никогда с этим грузом не расставаться. Как минимум раз в неделю отправляешься куда-нибудь, где полно незнакомых людей, напиваешься в хлам, иногда ведёшь домой незнакомую женщину. Есть я, почти профессор на кафедре востоковедения. Я пишу докторскую диссертацию, готовлю статьи и научные работы. Люблю своего мужа, своих детей, дорогую одежду, хорошие духи, деньги. Люблю хороший секс, люблю свободу — в частности, свободу спать с тем, с кем я хочу спать. Вот мы и играем. Ты ведь любишь играть? И я люблю.

— Ты воспринимаешь всё это, как игру?

— Да, это очень похоже на игру. На интересную игру — мы не знаем, что будет дальше. Может, сейчас я встану и уйду, и мы больше никогда не увидимся?

Я посмотрел на неё и улыбнулся.

— Правда? Ну что же, всё может быть.

— Да, всё может быть. — Надья поднялась и взяла сумочку. — Отличный клуб. Тут, наверное, много женщин, которые умирают от желания стать такими же особенными, как и я? Мне очень неудобно от осознания того факта, что я им мешаю. Удачи, Брайан.

Я допил виски, после чего оставил под пустым стаканом деньги и вышел в тёмный коридор.

Надью я нашёл у входа — она стояла, скрестив на груди руки, и смотрела на луну.

— В чём дело? — поинтересовалась она спокойно. — Ты не нашёл ни одной особенной женщины и решил поехать домой в гордом одиночестве?

— Я вспомнил, что ты забыла дома телефон — и решил заказать тебе такси. В зале очень шумно — и я вышел на улицу.

— Чего ты ждёшь? Заказывай.

Я достал сотовый телефон. Надья смотрела на меня со спокойным любопытством.

— Знаешь, меня тошнит от всех этих игр, — сказал ей я.

— Ты сам решил, что хочешь играть в эту игру.

— Мне надоело. Я решил, что с меня хватит.

Надья надменно улыбнулась и кивнула.

— Хорошо, милый. Звони. Таксист умирает от желания подвезти меня домой.

Я уже нашёл нужный номер в телефонной книге — но не стал набирать его, а вернул телефон в карман куртки.

— Планы поменялись? — спросила Надья, снова разглядывая звёзды. — Каким будет твоё следующее решение?

— У меня старый номер этой компании — его больше никто не использует. Там внутри есть телефон — и справочник тоже есть. Можно проверить.

— Хорошо. Идём. Только побыстрее. Я уже замёрзла.

Надья открыла дверь — я пропустил её и пошёл следом.

— Куда мне следует идти? — осведомилась она, чуть повернув голову. — Какие-то катакомбы. Ах. Тут так темно...

— Дальше можешь не идти. Стой.

Надья повернулась ко мне и удивлённо приоткрыла глаза.

— И... где же телефон?

— Особенная женщина. Наверное, это тебе жутко льстит, да?

— Не понимаю, о чём ты, Брайан. Мне холодно. Вернёмся в зал, или же пойдём в машину — тут жутко, я не хочу здесь оставаться! Это напоминает какие-то...

Я схватил её за плечи и прижал к стене — теперь в её глазах можно было прочитать не только удивление, но и лёгкий испуг.

— Ты можешь объяснить мне, что ты делаешь, Брайан? — снова спросила она.

— Ты такая же любопытная дура, как и все женщины. И ты считаешь себя особенной? Да?

— Прекрати, пожалуйста. Мне не нравится этот разговор.

— Я задал тебе вопрос! Отвечай!

— Я не смогу ответить в двух словах. Отпусти, мне больно!

Она попыталась вырваться — но я держал её слишком крепко.

— Ах, тебе больно? А мне, ты думаешь, приятно, когда ты несёшь всю эту чушь? Наверное, ты думаешь, что весь этот театр доставляет мне удовольствие?! Мне приятно слушать рассказы о том, чем ты занимаешься со своим мужем? Но разве тебя волнует то, что я об этом думаю? Тебе нравится наблюдать за тем, как я на это реагирую. Так?

Надья обречённо тряхнула волосами.

— Я прошу тебя, милый. Такого больше не повторится. Я думала...

— О чём ты думала? О том, что тебе приятно от того, какими глазами я на тебя смотрю? И к каким же выводам ты пришла? Лгунья! Точно такая же, как и все остальные! Вы ничем не отличаетесь друг от друга — а если нам так и кажется, то это просто временное помутнение рассудка! Ладно. Это уже моё личное дело. — Я перевёл взгляд с её лица на подол платья. — Знаешь, мне всегда было интересно, мнётся ли этот чёртов саудовский бархат. Я ставлю доллар на то, что мнётся. Хочешь поставить доллар на то, что я неправ?

Надья сначала улыбнулась, а потом рассмеялась вслух.

— Он не мнётся. Нужно очень постараться, чтобы измять бархат.

— А если я очень постараюсь, то у меня получится?

— Ты пьяный сукин сын, — сказала она. — Я что, похожа на шлюху? Меня ещё никогда не трахали в коридоре ночного клуба! Надеюсь, что меня не постигнет разочарование.

Мы с Надьёй сидели на подоконнике заколоченного досками окна. Я курил, а она безуспешно пыталась разгладить ладонью измятое платье.

— Доллар мой, — сказал я, посмотрев на неё.

— Ты сумасшедший, Брайан, ей-Богу, — ответила она, не поворачивая головы. — А если бы тут кто-нибудь прошёл?

— Это то, что тебя пугает? — Я потушил сигарету о ботинок. — Вряд ли. Тут нет никаких помещений — так что шанс встретить кого-нибудь невелик. Хотя... ты понимаешь, это спокойное и тихое место. Так что к нам вполне могла бы присоединиться ещё одна пара. А то и не одна.

— Мне нравится об этом думать, но у меня ужасно кружится голова, — пожаловалась мне Надья. — Давай вернёмся в зал. Мой коктейль, разумеется, уже забрали... ничего. Закажу ещё.

Я положил руку ей на плечо, и она повернулась ко мне.

— Прости, если я сделал тебе больно.

— Ты сумасшедший, — повторила она. — И мне это нравится. Я ненавижу эти твои рассуждения о жизни. Знаешь, почему? Я постоянно об этом думаю! Это не выходит у меня из головы, хотя раньше я об этом не думала вообще. Как это тебе удаётся? У тебя просто фантастический талант!

— От Бога?

— О нет. — Она опять улыбнулась. — Скорее, от Дьявола. И мне это тоже нравится. Мне идёт мятое платье?

Я положил руку ей на бедро.

— Идёт, но я попробую искупить свю вину и разгладить эту невероятно дорогую вещь. Я очень постараюсь, веришь?

— Эй, чем вы тут занимались, негодники?!

Саманта вышла из темноты так бесшумно, что мы с Надьёй дружно вскрикнули от неожиданности.

— Похоже, самое интересное я пропустила. — Саманта посмотрела на Надью. — Эй, сестричка, твоё чудесное платье помялось... какая незадача! Я знаю, кому набить морду за этот проступок!

— Давай обойдёмся без рукоприкладства, — предложил я.

— Только если вы сейчас же поднимете свои задницы и пойдёте со мной. Через пять минут выключают свет! Я не прощу вам, если вы это пропустите!

***

— Я могу уйти домой пораньше? У меня появились срочные дела. Если я завтра буду нужна тебе, то смогу остаться допоздна.

Я поднял голову и пару секунд смотрел на Жанну, переваривая сказанное.

— Пораньше? Нет, не думаю. Завтра меня не будет в офисе. Я хочу закончить работу сегодня.

— И до скольки ты планируешь тут торчать?

— Часов до десяти, — ответил я спокойно.

Жанна удивлённо ахнула.

— До десяти часов вечера?!

— Тебя я отпущу немного раньше. В восемь, скажем. Тебя это устраивает?

— Не сказала бы. Но, похоже, ты настроен серьёзно. Переубедить тебя сложнее, чем Бенджамина Дизраэли. Хочешь кофе?

Я, наконец, отложил в сторону бумаги.

— Отличная идея. Мы сделаем небольшой перерыв. Я хотел с тобой кое о чём поговорить.

Мы расположились в приёмной. Жанна принесла кофе и села напротив меня, в удобное кожаное кресло.

— Мне нравится твой костюм, — сказал я. — Скажи, где ты одеваешься?

Жанна бросила на меня недоуменный взгляд.

— Где я одеваюсь? Каждый раз в разных местах. Никогда не привязываюсь к одному магазину. Так мне рано или поздно становится скучно. А обувь...

— Может быть, ты-таки найдёшь магазин, где сможешь купить юбку более.... деловой длины?

Она рассмеялась.

— Но мы уже обсуждали это, разве нет? И я сказала тебе...

— ... что деловая одежда лишает тебя индивидуальности. Удивляюсь, что так много людей находится во власти этого глупого стереотипа. Деловая одежда придумана не для того, чтобы лишить кого-то индивидуальности. Совсем наоборот! Она существует для того, чтобы подчеркнуть достоинства каждого, кто её носит.

— Это всё полный бред! — заявила Жанна. — Неужели тебе не приятно приходить в офис с утра и видеть красивую женщину, которая, ко всему прочему, ещё и хорошо одета? — Она помолчала. — Вот мне, например, очень приятно видеть привлекательного мужчину...

Я потянулся и принял более удобную позу.

— Господина советника? — предположил я.

— Нет, господин советник приходит немного позже. Я имею в виду тебя.

— Мне приятно видеть красивую женщину — но мне было бы ещё приятнее, если бы эта женщина одевалась так, как положено.

Жанна сердито насупилась.

— А, может, я одеваюсь для тебя?

— Для меня? Дорогая, тебе не стоит одеваться для меня. Ты приходишь сюда для того, чтобы работать.

— Разве ты не любишь, когда женщины одеваются для тебя?

— Конечно, люблю. Но я убеждён в том, что женщины одеваются исключительно для других женщин, но никак не для мужчин. И, если уж на то пошло, мне нравится гораздо больше, когда женщины для меня раздеваются.

— Это интересно! — сказала Жанна — Что же, посмотрим, что я могу сделать.

С этими словами она сняла пиджак, положила его на подлокотник кресла и принялась расстёгивать пуговицы блузки.

— Очень интересно, — прокомментировал я. — Но, полагаю, тебе следует остановиться и подумать о том, что границы профессионального этикета...

— Но ведь мы решили сделать перерыв — а на перерыве профессиональный этикет не действует. Надеюсь, моё бельё тебе нравится больше, чем мой костюм? Или ты предпочитаешь...

— Добрый день, — раздался со стороны двери голос Ника — и мы дружно повернулись.

Ник скрестил руки на груди и приблизился на шаг.

— Оденьтесь, — бросил он Жанне, после чего повернулся ко мне. — Что всё это значит?

— Послушай, Ник, я знаю, о чём ты думаешь... — начал я.

— Господин советник! Сколько раз я просил тебя не звать меня по имени при твоих подчинённых?

— Господин советник, — мгновенно согласился я. — Я могу объяснить вам причины возникновения этой ситуации и надеюсь на ваше понимание.

Ник внимательно смотрел, как одевается смущённая Жанна.

— Поднимись ко мне, — сказал он, переводя взгляд на меня. — Сейчас же.

Больше всего я не любил оправдываться. А одна только мысль о том, что мне предстоит оправдываться перед Ником, вызывала у меня очень неприятные чувства. И, хотя это вовсе не было оправданием, а просто объяснением, я всё же чувствовал себя неловко.

— За это тебе платят сверхурочные? — спросил меня Ник, открывая жалюзи на одном из окон своего кабинета.

— Как я уже говорил, ты всё не так понял. Мы решили выпить кофе, а я решил провести время с пользой...

— Да! В этом я не сомневался! — И он добавил с нотками сарказма: — Надеюсь, я вам не помешал?

— Чёрт, ты можешь просто дослушать до конца? Или это что-то из области сверхъестественного?

Ник слегка повернул голову в мою сторону.

— Ты действительно на меня кричишь — или мне послышалось?

— Тебе послышалось, — тут же уверил его я. — Просто я хочу, чтобы ты меня дослушал. Я сделал ей замечание по поводу её костюма. То есть, буквально я сказал вот что: "Мне нравится твой костюм". А потом посоветовал ей найти магазин, где можно купить юбку более деловой длины. Она, конечно же, начала говорить всю эту ерунду насчёт того, что деловая одежда лишает людей индивидуальности. И в наших рассуждениях мы пришли к тому, что она одевается для меня. А я сказал, что мне больше нравится, когда женщина не одевается, а раздевается...

— Другого я от тебя не ожидал — ты всегда знаешь, что ответить женщине, — кивнул Ник. — Мы говорили на эту тему с полковником. Какая секретарша тебя устроит? Может быть, монахиня? Ладно, только сделай мне одолжение — помолчи. Я найду тебе другую секретаршу. Которая с меньшей охотой будет демонстрировать тебе своё бельё.

Я вздохнул.

— У меня есть все основания тебе верить.

Ник взял со стола трубку.

— Знаешь, — поделился он со мной, — оставь её ещё на месяц-другой. Как по мне, так для служебного романа она скучновата, но...

Работу мне удалось закончить только к одиннадцати вечера — и дома я был в половину второго. А дома меня ждала куча невымытой посуды, два мешка с мусором, десять пропущенных звонков и пять сообщений на автоответчике. Одно из последних — разумеется, от обиженной Надьи. Я вспомнил, что мы собирались пойти в "очередной чудесный клуб" этим вечером, но решил не перезванивать. Хотя бы потому, что следующим в списке было сообщение от Рэя, который приглашал меня к себе на обед. У нас была возможность увидеться завтра.

Я выставил мешки с мусором на порог, полагаясь на то, что кошки этой ночью будут мирно спать, и им в голову не придёт соблазнительная мысль провести тщательную инспекцию мусора (такое случалось, особенно в первые дни — они никак не могли привыкнуть к тому, что теперь хозяин почему-то оставляет мешки на пороге, а не выбрасывает их в предназначенный для этого мусорный бак), переоделся и отправился мыть посуду. Я размышлял о неприличных намерениях моей секретарши и о том, что Ник никогда не изменяет своей привычке появляться вовремя, а потом задумался о том, как же можно использовать выходные с пользой. Именно в этот момент я услышал звонок в дверь.

Надья пригладила рукой влажные волосы и осмотрелась.

— Я промокла до нитки, — сказала она. — Если бы я знала, что ты так долго не откроешь, то обязательно взяла бы зонт.

— Я был на кухне. Раздевайся. Я приготовлю тебе кофе.

— Лучше чай. Твои кошки роются в мусоре. Не понимаю, кому пришло в голову это дурацкое решение о сборе мусора? Почему бы не поставить тут мусорный ящик?

Я открыл дверь, шикнул на кошек и загнал их в дом, после чего снова аккуратно завязал мешки.

— Потому что в мусорный ящик сбегутся кошки со всей округи. Мало того — они будут так орать, что ни у кого из живущих тут не появится даже мысли о сне. — Я оглядел её. — Ты разденешься — или же ты приняла окончательное решение заболеть?

— Я разденусь тогда, когда будет нужно, — улыбнулась Надья и присела в кресло. — Я обычно пью зелёный чай. Кофе на ночь — это вредно.

Когда посуда была домыта, я поставил чайник и выглянул из дверей кухни.

— Я не думал, что ты приедешь в такой час. На самом деле, я недавно вернулся с работы. Иначе бы давно уже спал.

— Ах, не думаю. Во всяком случае, я бы тебя обязательно разбудила. — И она окинула меня оценивающим взглядом. — Ты так мило выглядишь в халате. Совсем не так, как при галстуке. Я хочу чай в жёлтой кружке. Можно?

Я скрестил руки на груди.

— Вот уж нет. Жёлтая — это моя кружка!

— Ты так любишь это слово. "Моя". Да?

— Скажу даже больше. У меня есть две жёлтые кружки. И обе они — мои.

Надья расхохоталась.

— О, понимаю. Но, наверное, говорить "моя женщина" гораздо приятнее, чем "моя кружка".

— Не буду спорить. Ты права. Я могу предложить тебе красную кружку. Когда-то она тоже была моей. Но я решил, что жёлтая мне нравится больше. Кроме того, красный тебе очень идёт.

Я поставил чашки на стол и сел на диван.

— У меня растёт мята, — сказала Надья, обхватив кружку ладонями. — Хочешь, я принесу тебе чуть-чуть? Её можно разводить, она довольно-таки неприхотлива.

— Я с детства не люблю всё, что касается садоводства. У меня для этого нет терпения.

— И ещё земля под ногти забивается. — Надья критически оглядела свой маникюр. — Я ждала твоего звонка. И очень обиделась, что ты не позвонил. Мы бы отлично провели время!

— Думаю, мы можем пойти туда в пятницу. Или в субботу.

Надья некоторое время задумчиво разглядывала кружку.

— Знаешь, я думала про то, как мы тогда катались. — Она помолчала. — У меня всё никак не выходят из головы твои слова. Ну, про то, почему всё то, что происходит между нами, бессмысленно. Помнишь?

— Помню. Я говорю много ерунды, разве ты это ещё не поняла?

Надья подняла голову и посмотрела на меня.

— Значит, ты сказал это... просто так?

— Нет, конечно же. Я хотел узнать, как ты на это отреагируешь. Как я уже говорил, при желании я смогу заставить тебя уйти от мужа.

— Так что же тебя останавливает? Совесть, может?

Я повернул голову к ней.

— Совесть? Вот уж что меня никогда не останавливало — так это совесть. Я вообще сомневаюсь, что она у меня есть. Меня останавливает ощущение твоей доступности.

— Моей доступности?

— Да. Мне не надо будет много думать для того, чтобы подобрать слова. Я просто скажу тебе: с завтрашнего дня ты будешь не с Рэем, а со мной. Ты скажешь "нет" для вида, сделаешь печальное лицо, скажешь, что я принимаю тебя за шлюху, которая спит с первым встречным. А когда я скажу тебе: ладно, оставь, это всё глупости, то уже завтра ты будешь говорить мне, что не представляешь жизни без меня. — Я достал сигареты и взял со стола пепельницу. — Этот механизм, дорогая, продуман до мельчайших деталей. И, несмотря на его якобы простоту, он работает безотказно.

Надья снова провела рукой по волосам.

— Брайан... да ты просто чудовище, ты это знаешь? Как у тебя только поворачивается язык говорить такое?!

Я закурил и медленно кивнул.

— И это я уже слышал много раз. Тебе удаётся раз за разом удивлять меня в постели — но во всём остальном у тебя вряд ли получится меня удивить.

Надья поднялась.

— Всё, с меня довольно. Я не собираюсь это выслушивать. Я и так вытерпела целую кучу оскорблений. Так со мной не разговаривал ни один мужчина!

Я поднял палец.

— Подожди, дорогая. Во-первых, мы ещё не закончили разговор. Во-вторых, ты обещала раздеться. Или я ошибаюсь? На мой взгляд, это самый подходящий момент.

Надья тряхнула головой.

— Самый подходящий момент?! Значит, вот как?! Ты точно чудовище — и это просто очередное тому подтверждение! Ты, наверное, уверен в том, что все женщины созданы по какому-то шаблону, ведомому лишь тебе, и поэтому они все должны лежать у твоих ног?

— Ну почему же, — возразил я, — не все. Но те, кто должен там лежать, рано или поздно там будут обязательно — в этом я могу тебя уверить. А ты разве не думаешь, что все мужчины созданы по какому-то шаблону, тебе пусть и не ведомому, но хорошо тобой изученному?

Она высокомерно улыбнулась.

— Шаблон. Ах. Да, ты прав. И ты — самый что ни на есть среднестатистический представитель мужчин, созданных по этому шаблону. Ты думаешь о том, какой ты красивый, умный, мужественный и неподражаемый. И на самом деле тебе нужны только две вещи — хорошо сделанный минет и постоянные слова восхищения в твой адрес: дорогой, ты самый лучший мужчина на свете и всё в таком духе. Наверное, тебе даже и в голову не приходит мысль о том, что девяносто девять процентов женщин спят с тобой исключительно из-за твоего положения в обществе, твоей машины, твоих кредитных карточек и внушительной цифры на твоём банковском счету? Да их совершенно не волнует твоя жизненная философия. И твой характер их тоже не волнует — и правильно, узнай они, какой у тебя характер, они бы к твоей постели не приблизились бы на расстояние сотни миль. Их волнует исключительно твоя внешность и твой стиль, так как с тобой не стыдно появиться в обществе, и твои деньги, так как ты можешь купить ей бриллианты или французское бельё.

Я потушил сигарету и вернул пепельницу на место.

— Милая, большинство моих женщин не успевают познакомиться со мной настолько близко, чтобы узнать, насколько внушительна сумма на моём банковском счету. И чай, чёрт возьми, уже остыл, а ты не собираешься его допивать. А если ты решила раздеться — то лучше тебе сделать это сейчас. И не испытывать моё терпение.

— Ладно. Будь по-твоему. — Надья расстегнула плащ, под которым, разумеется, ничего не было — именно в таком виде обычно и приходят в гости ночью. — Вот. Посмотрел? Отлично. — И она снова запахнула плащ. — Твоё безосновательное высокомерие и совершенно пустой снобизм уже сидят у меня в печёнках. Ровно как и весь тот бред, который ты постоянно несёшь. А также и те оскорбления, которые мне приходится выслушивать. Я вообще не понимаю, как меня угораздило с тобой связаться. Может, ты и умеешь произвести должное впечатление на людей — но на самом деле ты просто очередной бабник, каких на свете миллионы. И отличаешься от всех остальных разве что тем, что у тебя побольше денег и получше подвешен язык. Ты смотришь на очередную дуру, которая раздвигает перед тобой ноги, и думаешь о том, что тебе нет равных. — Она помолчала. — Мне вообще иногда кажется, что ты шовинист.

Я снова взял сигаретную пачку.

— Ты знаешь, во всём этом определённо что-то есть. Во всём, кроме последнего. Разве я шовинист?

— Ещё какой, — убеждённо кивнула Надья. — Особенно когда говоришь о механизмах...

Я махнул рукой.

— Да-да-да. Я могу сказать всё, что угодно. Зачем же ты принимаешь всё это так близко к сердцу? Хорошо, пусть у меня плохой характер. Пусть я сноб и бабник. Да, предположим, что я и не догадываюсь о том, что все мои женщины на самом деле спят с моим кошельком. Предположить можно всё, что угодно. Но, дорогая, зачем же так обижать меня и называть шовинистом? В конце-то концов. Я уговаривал тебя уйти от мужа? Я делал что-то, что тебе не нравится, что-то, что противоречит твоим моральным нормам? — Я остановился на секунду и улыбнулся. — Последняя фраза мне понравилась — очень забавно звучит.

— Не надо давить мне на совесть! — сказала она гневно. — Разве я упрекала тебя тогда, когда ты трепался о своих якобы границах и убеждениях насчёт замужних женщин? Ты законченный сукин сын, вот что я о тебе думаю! Ты опустился так низко, что дальше уже пути нет! Ты со спокойным лицом говоришь такие вещи, которые заставили бы любого нормального человека умереть от стыда! Я ещё могу понять, что ты звонишь мне на работу для того, чтобы во всех подробностях обсудить прошлую ночь и ещё раз сообщить мне, как я хороша в постели — но поднимать мне юбку в коридоре ночного клуба, там, где полно народу и в любую секунду у нас могут появиться непрошенные зрители?!

— Дорогая, одно твоё слово или даже намёк на то, что тебе это не нравится — и я обещаю, что буду вести себя хорошо.

Надья возмущённо нахмурилась и сделала глубокий вдох, чтобы продолжить свой монолог — но в последний момент передумала. Она взяла сумочку и присела на подлокотник кресла для того, чтобы одеть сапоги.

— С меня хватит! Я ухожу! Какого чёрта я потащилась к тебе посреди ночи, да ещё и в проливной дождь?!

— Думаю, тебе будет лучше остаться. Лично я не люблю водить ночью в дождь — это опасно.

— Ах, что вы говорите, господин Любитель Ночных Гонок?

— Послушай, мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

Надья повернулась ко мне в профиль и улыбнулась.

— Правда? Ну разумеется, ты со мной разговаривал очень вежливо! И даже ни разу не оскорбил моих женских чувств!

— Я хочу, чтобы ты сменила свой высокомерный тон на нормальный. И хочу, чтобы ты сделала это сейчас же.

Её улыбка стала шире — и она от души расхохоталась.

— Мне нравится твоё серьёзное лицо. Ты никогда не думал стать актёром? Я уверена, у тебя получилось бы!

Она застегнула сапоги и поднялась.

— Спокойной ночи. Ты не откроешь мне дверь?

Я поднялся и подошёл к двери. Надья немного удивлённо посмотрела на то, как я поворачиваю ключ в замке и кладу руку на дверную ручку.

— Ну? Я буду долго ждать?

— Столько, сколько потребуется, — ответил я и, достав ключ, положил его в карман. — Садись. Так уж и быть, можешь не раздеваться. При желании я смогу сделать это сам. Но сапоги сними. У меня жарко, знаешь ли.

— Чёрт побери, Брайан, это уже действительно чересчур! — Надья посмотрела на меня. — Что ты вообще о себе думаешь?

Я вернулся в кресло и кивнул на свободное напротив.

— Присаживайся. Наверное, это неудобно — стоять на каблуках.

Надья села в кресло и положила ногу на ногу.

— Как я тебе уже говорил, ты, вероятно, свято убеждена в том, что особенная, да?

— Мы это уже обсуждали, Брайан. И я ответила тебе...

— Да, я помню, что ты ответила. Ты вообще любишь говорить глупости. Ты говоришь много глупостей. Не то чтобы мне это не нравится. Просто я хочу сказать тебе, что у тебя нет никакого права говорить это в мой адрес. Особенно если я не говорю глупостей тебе.

Она, наконец, снова расстегнула сапоги и отставила их в сторону.

— Хорошо, — сказала она. — Что-то ещё?

— И, думаю, ты понимаешь, что если бы я не хотел, чтобы ты была тут, то тебя бы тут не было.

На этот раз Надья не удостоила меня ответом — она просто кивнула.

— И, думаю, если бы тебя интересовал исключительно мой банковский счёт, то ты бы тут сейчас не сидела. И всё это не затянулось бы надолго. Так?

— Это не меняет того факта, что ты сукин сын с неимоверно раздувшимся самомнением, — уверила меня она.

— Ну вот. А теперь, когда выяснения отношений закончились, ты можешь раздеться. Или тебя всё это утомило — и ты предпочитаешь, чтобы это сделал я?

— Господи, Брайан, не знаю, где ты родился — но точно не в этом мире, — покачала головой Надья. И сняла плащ.

Под утро гроза наконец-то прекратилась. Напуганные громом и молниями кошки выбрались из-под кресла и забрались под одеяло. Я немного приоткрыл окно, впустив в комнату свежий воздух, который обыкновенно бывает только после грозы, и вернулся в постель.

— Ты придёшь завтра на обед? — спросила меня Надья.

— Да, конечно. Надеюсь, что не опоздаю — у меня очень много дел в городе.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты пообедал с нами. — Она положила голову мне на плечо. — Ты, конечно, самый гадкий из всех мужчин, которых я когда-либо встречала — но мне с тобой хорошо.

— Мне нравится, когда ты злишься. Это тебе к лицу.

Надья подняла на меня глаза и улыбнулась.

— А мне нравится, когда злишься ты. Вообще я не люблю, когда мужчины устраивают сцены — а у тебя так здорово получается...

Я погладил её по волосам.

— Я думал о том, что нам надо куда-нибудь поехать. К морю, например. Ненадолго.

— К морю? В Калифорнию?

— Можно и в Калифорнию. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что ты влюблён в меня по уши, Брайан. Вот что я думаю.

Я посмотрел на замёрзших кошек, которые жались друг к другу и пытались залезть под одело — поближе к нашим ногам.

— Да, я тоже так думаю. И, знаешь, мне нравится эта мысль.

***

Колумбийский университет, с которым до сегодняшнего дня я был знаком исключительно благодаря чудесной библиотеке, выглядел очень внушительно. И, наверное, даже внушал благоговейный трепет. Так и хотелось замедлить шаг или замереть — и просто смотреть на величественное здание. Сначала я подумал о том, что учиться в этом университете не стыдно даже выпускнику Гарварда. А потом вспомнил, что у меня мало времени для изучения достопримечательностей. И что мне надо искать Надью. Я должен был сделать это совершенно самостоятельно, так как был лишён верного проводника — у Рэя в последнюю минуту появились срочные дела, и он был вынужден уехать. Вряд ли кто-то знает это место лучше бывшего студента, подумал я, с обречённым видом осматриваясь. Пусть у Рэя и бывают проблемы с ориентацией на местности — но университет он точно знает, как свои пять пальцев.

Студентов в аудитории было немного — максимум человек двадцать Кто-то склонился над тетрадью и время от времени делал заметки, иногда поднимая голову, кто-то держал на коленях маленький портативный компьютер и почти бесшумно шелестел клавишами. Я тут же подумал о том, что во времена моей учёбы вряд ли можно было встретить студентов, которые печатают конспекты. Кроме того, что может быть приятнее шуршания размеченных маркером конспектов? Особенно в последнюю ночь перед экзаменом? В этом есть что-то трогательное и романтичное.

Надья была одета в строгий деловой костюм, и в первый момент я её не узнал. Она говорила негромко, лишь время от времени заглядывая в свои записи, что произвело на меня приятное впечатление. Я никогда не любил профессоров, которые читают лекции исключительно по своим конспектам.

Я хотел войти бесшумно и присесть где-нибудь в стороне — совсем как «самый прилежный» студент. Но с Надьёй этот номер не прошёл. Она очень профессионально уловила движение возле двери и тут же подняла голову.

— Брайан! — сказала она и сделала приглашающий жест рукой. — В первых рядах гораздо интереснее. К тому же, тут лучше слышно.

Я сел во втором ряду.

— Друзья, это Брайан, — представила меня Надья. — Один из моих студентов. Профессор Хайд отменил лекцию о свободе слова в ближневосточной прессе — и Брайан решил присоединиться к нам. Хотя мог бы пойти в кафе. Или же немного поспать. Вы не можете не восхититься такой страстью к учёбе!

Студенты с готовностью зааплодировали. Я удивлённо посмотрел на Надью, которая улыбнулась мне в ответ.

— Итак, на чём же мы остановились? Ах да. Мы говорили о семейных порядках в Иране. В частности, о том, почему женщина должна скрывать лицо. К чему это приводит, как на это реагирует иранское общество — и что об этом думают в мире. Как вы думаете, Брайан, почему женщина, исповедующая ислам, должна скрывать своё лицо? И действительно ли это унижает её, как считают американцы и европейцы, которые далеки от ислама?

— При внимательном чтении Корана, а также более современной литературы на тему женщин в исламе выясняется, что паранджа и чадра отнюдь не унижают женщину, — ответил я после короткой паузы. — Паранджа и чадра предназначены для того, чтобы охранять женщину от чужих взглядов и даровать ей душевное спокойствие. Кроме того, ни для кого из нас не секрет, что в большинстве мусульманских стран обыкновенно очень жарко. Солнце, сухой пустынный ветер — это вредит коже. Когда женщина входит в помещение, то она снимает чадру. Мусульманки в большинстве своём умеют одеваться, у них хороший вкус. И очень часто под чадрой они носят такую одежду, которой позавидует любая женщина из Европы. Не будет лишним упомянуть и о том, что на одежду из саудовского бархата и иранского шёлка среднестатистический американец сможет заработать разве что после года упорных трудов. При условии, если его повседневные траты будут минимальными.

— Замечательная точка зрения, — одобрила Надья. — Хотя немного феминистичная. Но я позволю себе согласиться. — Она снова подняла голову и посмотрела в направлении дверей. — Профессор Розенфилд, проходите. Мы почти закончили.

Пожилой мужчина в крохотных очках подошёл к кафедре и кивком головы поздоровался с аудиторией.

— Добрый день. — Он посмотрел на меня. — Брайан! Какой сюрприз! Что вы тут делаете? Решили посмотреть на будущих арабистов? Или же вы уже присматриваетесь к университету? Надеюсь, вам у нас нравится.

— Да, я под впечатлением, — согласился я.

— Мне очень понравился ваш монолог, — продолжил профессор. — Ваш стиль изложения легко узнаваем. И, конечно же, достоин выпускника Гарварда.

Один из студентов, сидевших рядом со мной, обречённо вздохнул.

— Да, меня тоже выгнали из Гарварда... но тут мне нравится.

Профессор возмущённо нахмурился.

— О чём вы, друг мой? Этот молодой человек с отличием окончил Гарвардский университет. Более того, у него целых два профиля — он и дипломат, и журналист.

— Э... закончил с отличием? — неуверенно переспросил студент, переводя взгляд с меня на Надью.

Надья рассмеялась и махнула рукой.

— В джинсах и свитере Брайан вполне похож на студента. В костюме и при галстуке он выглядит гораздо представительнее.

— Два профиля — подумать только! — покачал головой студент. — И где — в Гарварде!

— Если вы ставите перед собой цель и делаете всё, чтобы её достигнуть — то, на мой взгляд, можно получить и три профиля, — сказал ему я.

— И я с этим согласен, — поспешил поддержать меня профессор. — Этот молодой человек говорит правду. Ведь недаром девизом Гарвардского университета является слово «истина».

Мы с профессором сели подальше от кафедры, чтобы не мешать Надье.

— Я получил ваши материалы, — уведомил меня профессор. — Очень, очень интересно. А последняя статья просто замечательна. Заранее прошу прощения, если вы расцените мои слова как давление — но взвесили ли вы моё предложение насчёт продолжения учёбы?

— Я думал об этом, — ответил я. — Не хочется разочаровывать вас, профессор — но пока все мои мысли сосредоточены на карьере.

— Вы, как я слышал, теперь не только руководите отделом арабских СМИ, но и консультируете советника по арабским делам? Ник — замечательный человек. Первоклассный специалист. Когда-то он преподавал у нас. Стоило ему подняться на кафедру — и даже самые безалаберные студенты тут же бросали все свои дела. Как его слушали! Никто не смел перебить. Никто не смел сказать что-то соседу во время того, как он читает лекцию. Я даже не думал, что аудиторию из трёхсот человек можно так захватить рассказами о тонкостях арабо-израильского конфликта. Что же, он, похоже, нашёл себя. Я не видел его пару месяцев. Надеюсь, у него всё в порядке. Скажите ему, чтобы он позвонил мне. И передавайте ему привет.

— Обязательно передам, — пообещал я и снова посмотрел на Надью. Она продолжала рассказывать о семейных порядках в Иране, время от времени увлечённо жестикулируя.

Профессор проследил за моим взглядом.

— Вы коллеги или... друзья? — улыбнулся он.

— Думаю, что-то среднее, — ответил я неопределённо. — Знаете, профессор, если я всё же приму решение продолжить учёбу, то я выберу дипломатию, а не журналистику.

Он выпрямился и удивлённо посмотрел на меня.

— Дипломатию? Послушайте меня внимательно, Брайан. У вас необыкновенный талант журналиста. Можно сказать, что от Бога. Вы за неделю управляетесь со статьёй, которую другой журналист писал бы как минимум месяц — причём пишете гораздо глубже и профессиональнее. У вас невероятная способность делать лёгким тяжеловесный публицистический стиль, вы очень тонко чувствуете, с какой стороны надо подойти к вопросу. В конце-то концов, вы — самый талантливый аналитик из всех людей вашего возраста, которых я только знаю. Никто не подмечает проблемы так точно и никто не делает выводы так быстро и понятно, как вы. Такая острота ума и пера, друг мой, не даётся просто так. Этот талант нельзя зарывать в землю. Конечно, я понимаю, чем привлекает вас дипломатическая карьера — это современно, и, кроме того, вы получаете возможность демонстрировать те черты характера, которые в профессии журналиста вовсе не требуются. Вы молоды, честолюбивы, амбициозны — и этим всё сказано. Но подумайте о другом. Когда-нибудь вы женитесь, у вас будет семья, будут дети. Сможете ли вы уделять им достаточное количество внимания?

— Об этом я пока не думаю, профессор, — улыбнулся я.

— Зря, очень зря, — уверенно проговорил он. — Вы и не заметите, как пройдёт время. Оно идёт очень быстро, поверьте мне. Посмотрите на Надью. Она читает лекции, пишет докторат, занимается научной работой. И у неё есть время для того, чтобы побыть с семьёй.

И не только, тут же подумал я.

— Я был бы очень рад, если бы вы выбрали журналистику, — продолжил профессор. — Если учесть, что вы уже известны в определённых кругах, то ваша зарплата вряд ли пострадает от перемены рода деятельности. И вы могли бы преподавать. У вас есть то обаяние, которое необходимо профессору. Вас будут слушать очень внимательно.

— Хочу признаться, профессор, что у меня страшная боязнь публики, — сказал я немного смущённо.

— Ах, не слушайте его, он просто скромничает, — сказала подошедшая Надья. — Я послала вам материалы, профессор. Если что-то будет непонятно, то я буду рада зайти и пояснить.

— Спасибо, дорогая. Я изучу их — и до конца недели верну черновики.

Надья взяла меня под локоть.

— Ну, вот мой рабочий день и закончился. Идём. Я ужасно голодна. Ты ведь поможешь мне с обедом?

Рэя дома не оказалось: он позвонил и сказал, что будет позже. Надья выразила своё недовольство, и будь я режиссёром, то обязательно принял бы её на роль «очень сердитой жены».

— Курицей я займусь сама, — сказала мне она. — У тебя будет более важная миссия. Ты займёшься приготовлением гарнира. Для начала — лук.

Лук оказался на редкость едким. На этот раз мне не помогли мелкие хитрости вроде смоченного холодной водой ножа, и всё же пришлось проливать слёзы.

— Ты ловко управляешься, — заметила Надья, наблюдая за моими движениями. — Неужели ты ещё и готовишь? Да, пожалуй, ради этого можно хотя бы пару месяцев потерпеть тебя и твоё невыносимое поведение.

— Да, я очень самостоятелен. Иногда даже слишком, — согласился я.

— В мужских слезах есть что-то очень милое и притягательное. Даже если я знаю, что ты плачешь не из-за меня, а из-за лука...

Я посмотрел на неё.

— Наверное, это приятно — когда кто-то плачет из-за тебя?

Надья рассмеялась.

— Тот же самый вопрос я хотела задать и тебе. Ты меня опередил.

— Да, в этом есть что-то милое и притягательное. Но приятного в этом мало. На самом деле, люди никогда не плачут из-за кого-то. Они плачут исключительно потому, что жалеют самих себя.

— И много у тебя было таких... жалостливых женщин?

— Достаточно. Лук готов. Если у вас будут другие поручения, леди, я с удовольствием... чёрт!

Острый нож соскользнул с последнего ломтика лука, и лезвие прошлось точно по моему пальцу.

Надья повернулась ко мне.

— Ты порезался? Сейчас я забинтую... подумать только: ты только появился на моей кухне — и уже чуть не отрезал себе палец!

Я открыл кран и поместил пострадавший палец под воду.

— Не надо говорить мне про отрезанные пальцы, — попросил я. — У меня неадекватная реакция на подобные разговоры. И я боюсь своей крови. Так что давай сделаем это быстро и, по возможности, безболезненно, хорошо?

Надья достала из висевшей на стене аптечки бинт и перекись водорода.

— Боишься собственной крови? Надо же? А чего ты ещё боишься?

— Ещё? Ещё я боюсь змей, — начал я осторожно, с опаской наблюдая за тем, как она открывает флакон. — Самолётов...

— Сейчас будет больно, — предупредила Надья, смачивая небольшой кусочек бинта, — но это здорово, потом зашипит! — после чего продолжила, как ни в чём не бывало: — И это всё? Может, ты боишься чего-нибудь ещё?

Я инстинктивно отдёрнул руку, но было уже поздно — оказалось, что реакция Надьи гораздо быстрее моей.

— Боюсь, что перекись была тут лишней!

— Вовсе нет! — заявила она, нахмурившись. — Я всегда дезинфицирую раны. И не важно, где это случилось — на кухне это или в саду.

Она очень профессионально забинтовала палец, после чего аккуратно завязала концы бинта.

— Ну, вот и всё. Не болит?

— Щиплет. Между прочим, я умею резать и левой рукой...

— Ну уж нет! На сегодня раненых достаточно, лазарет закрыт. Лучше развлеки меня. Ведь до этого я всегда справлялась одна. Справлюсь и теперь. Зато мне не будет скучно.

Я сел у стола и закурил.

— Ещё я боюсь замкнутого пространства. И... той женщины.

Надья достала два зелёных перца и один большой помидор.

— Ты хочешь об этом поговорить?

— Нет, не думаю. Я просто ответил на твой вопрос. И есть ещё одна вещь, которой я боюсь. Точнее, опасаюсь.

Она глянула на меня и вопросительно подняла бровь.

— Это насчёт Рэя, меня и тебя, — продолжил я. — Раньше мы с ним были почти чужими людьми. Здоровались на совещаниях, я консультировал его по поводу научных работ. Так, мелочи. А теперь мы стали ближе. И мне кажется, что наши с тобой отношения... не гармонируют с происходящим.

Надья отложила нож и повернулась ко мне.

— Я тебя понимаю.

— Но дело не только в этом. Мы с тобой тоже стали ближе. Мне не давали покоя все эти мысли, и я решил, что секс — это, конечно же, хорошо... но если мне придётся выбирать между сексом и дружбой, то в данном случае я предпочту дружбу. Потому что когда я говорю, что мне с тобой хорошо, то в этих словах кроется довольно-таки глубокий смысл.

Она улыбнулась, после чего снова вернулась к приготовлению обеда.

— Кажется, я проспорила самой себе доллар, — сказала она.

— Проспорила самой себе доллар? Как это?

— Я поспорила сама с собой. Одна часть меня заявила, что ты сам скажешь эти слова. А другая часть сказала, что эти слова скажу я.

Я нахмурился.

— Почему проспорила? А вдруг проспорили тебе?

— Да какая разница? Главное — доллар остался у меня. Ты сказал важные и правильные вещи. Только сделай одолжение — не отрезай себе пальцы. У тебя их не так много.

— Ты это нарочно, да?

Надья покачала головой, методично отрезая от перца тонкие колечки.

— Если тебе приятно, когда я их тебе перебинтовываю — так и скажи.

— Нет, вот это ты мне скажи — надеюсь, наши планы на пятницу не изменились, и мы всё же идём в театр? Билеты уже у меня.

— Разумеется. Как же мы можем поменять планы, если уже решили всё неделю назад?

Рэй появился через пару часов. По выражению его лица можно было понять и то, что поездка его не была удачной, и то, что он голоден.

— Ненавижу незапланированные дела, — уведомил он нас, снимая плащ. — Мне нравится запах из кухни! — Он посмотрел на меня. — Брайан, что с тобой? Моя жена откусила тебе палец?

— Я доверила ему резать лук, — сказала Надья. — Видишь, что получилось?

— О, дорогая, поверь мне, это чистая случайность, — махнул рукой Рэй. — Я советую тебе когда-нибудь напроситься к нему на ужин... человек, который так готовит, может порезать палец только по чистой случайности!

Я со смехом покачал головой.

— Не надо меня расхваливать, а то я буду думать о себе слишком много.

— Куда уж больше, — язвительно заметил Рэй. — Кстати, насчёт ужина. А какие у вас планы на выходные, сэр?

— Мы планируем пойти в театр, сэр, — ответил я. — И вы можете к нам присоединиться.

— А в субботу можно поужинать, — закончила Надья. — Это будет здорово!

— Отличная идея, — согласился я. — Я бы даже сказал, превосходная.

Рэй поднялся.

— Последние пять минут мы только и говорим, что о еде! Я понимаю, это приятно, но я голоден. Что вы думаете о том, чтобы как можно быстрее сесть за стол?