Сана Таранцова — ТЫ ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ?

Она не торопилась открыть глаза. Она никогда не торопилась открывать глаза по утрам. Почему? Ты хочешь знать? Хорошо. Я расскажу тебе, почему…

…так мыть хрустальные бокалы умела только мама, и в детстве Амате всегда ужасно хотелось прикоснуться к этому прозрачному чуду, когда оно сохло, перевернутое, на салфеточке. Но мама в очередной раз строго-настрого запрещала трогать хрусталь и Амата усаживалась у стола, подперев подбородок кулачками. Она могла часами рассматривать бокал, будто пробираясь взглядом меж его молекул, разгуливая в чудесной, искрящейся стране, такой воздушной, прозрачной, нематериальной… Однажды, девочка, завороженная чудесной неосязаемостью волшебной страны, незаметно для себя поднесла пальчик к бокалу и прикоснулась…

…в тот день, затерявшийся где-то в Лабиринте, она заблудилась в прозрачной стране, навсегда позабыв дорогу обратно… В тот день, когда чудо невинной детской веры позволило ее крохотному пальчику пройти сквозь стенку хрустального бокала…

…в раздевалке смеялись одноклассницы, и вертясь возле зеркала развлекали друг друга уморительными рожицами. Им было весело и легко, они скакали и прыгали, как маленькие пташки, беспечные и прекрасные в своей детской непосредственности. Некоторые небольшими группками уже направлялись к выходу, обсуждая на ходу нехитрые школьные новости. Амата вздохнула и взяла в руки куртку. Ну почему только она всегда идет домой в одиночестве? Почему никто, никогда не предлагает ей пойти вместе? Почему ее не принимают в девченочьи компании, не делятся с ней секретами? Разве она злая? Или уродина? Конечно, Амата не считала себя красавицей, но и страшненькой она не была, это точно. Она хорошо училась, учавствовала в самодеятельности и общественной жизни, ей было многое интересно, но только не то, что ее сверстникам. Наверное, поэтому ее считали занудливой отличницей и не хотели с ней дружить. Иногда это было тяжело. Иногда очень тяжело. Когда чего-то не понимаешь, это отравляет жизнь. И девочка, как могла, старалась помогать и угождать всем вокруг, чтобы окружающие, наконец, увидели и поняли, что она вовсе не занудливая, что она умеет быть другом и помощником. Она знает об их проблемах, знает, что каждому есть о чем молчать… Она уже давно знала все о каждом из своего класса, все, о чем никто из них никогда не говорил вслух, но от чего очень страдал… Тогда она еще не понимала, откуда ей это дано, да и не задумывалась обо всем этом, но однажды бабушка сказала ей: «И что ж ты себе печенки ешь? Не такая ты, как они, завидуют тебе. И боятся. Вот что. То ж и ежу понятно…»

…она немного испугалась, когда Вечность вплела ее в первый раз. Она была твердо уверена, что это не сон. Таких снов у нее не бывало. ЭТО вообще не принадлежало ее сознанию. ЕЕ сознанию… Сон человека чаще всего — только отражение его реальной жизни, его переживаний, его мыслей и стремлений… ЭТО не имело со сном ничего общего. Но когда все вокруг растворилось в голубом, и она почувствовала себя будто разорванной на атомы, но при этом самодостаточной, как никогда, страх сменился чувством ласки и покоя. Мир был прозрачен. Прозрачен как хрусталь. Потом так было всегда, когда ее глаза были закрыты. Эта прозрачность была нематериально-осязаема и выстроена по строгим закономерностям, понятным одной Вечности, построившей этот шедевр гармонии. Все было правильно. Гладко. Невозмутимо. Она была вплетена в эти струны, эти лучи, в эти закономерности, чувствуя себя в них и их в себе, растворяясь в океане покоя и ласки, который дарила своей израненной и уставшей дочери мать-Вечность. Она была Дома. Но ГДЕ он, этот Дом?

…и приходило утро. Амата открывала глаза, начинала долгий путь в изгнании, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег — еще минута, может две — и наступит мрак. Вечный мрак… Но проходило и пять минут, и несколько дней, и она доживала до того момента, когда Вечность раскрывала свою голубую колыбель, принимая в нее свою стонущую дочь… Так Амата начала чувствовать свою НЕЕДИНОСТЬ. Она жила, росла, училась, пыталась жить среди людей и быть как все, но где-то страшно глубоко в себе, теперь уже всегда, чувствовала Ее. Свою старую детскую НЕПОХОЖЕСТЬ, отделившуюся от нее, но навечно прикованную к ней. Отражение своей души, странным образом живущее по законам, находящимся за гранью ощущений Аматы. Иногда это сводило с ума. Иногда забавляло. Но теперь она больше не боялась. Не боялась этого мира, своего одиночества. Она перестала стремиться быть похожей на других, быть безликой каплей в океане, она уже не слышала все обидные вещи, что говорили за ее спиной люди, потому что знала, ПОЧЕМУ они это говорят. Она уже не испытывала горечи и боли от людских поступков, потому что знала, КАК жить среди них. Они давно были открытыми книгами, отдавшими все тайны… Она искала другого знания. И оно приходило. Постепенно. Ничего не объясняя человеческому мозгу Аматы, но наполняя ее изнутри силой, как вода по капле наполняет сосуд. Да, она больше ничего не боялась. Просто знала, что во всем этом уж точно есть смысл. И все придет. Придет…

Однажды, Амата, вдруг поняв, что она раздавлена, что, ей хочется плакать, бить кулаками о стену от своего бессилия что-либо изменить в этом мире, тонущем в грязи и лжи, непонимании и зависти, прекрасном мире, в котором ВСЕ несчастны, вышла на улицу и глядя в небо, усеянное звездами крикнула: «ПОЧЕМУ??? ПОЧЕМУ ВСЕ ТАК??? ЕСЛИ БЫ Я ТОЛЬКО МОГЛА!!! Я БЫ СДЕЛАЛА СЧАСТЛИВЫМ КАЖДОГО!!!» В ту ночь она сказала Вечности все, что Та от нее ждала. В ту ночь Амата сделала свой выбор. В ту ночь, когда чудо Вселенской любви открыло ей Понимание, тот самый Итог, пришествие которого сделалось незбежным посредством хрустального бокала, она стала джининьей. Бойтесь просить у Судьбы. Ведь она вам это даст…

…она вспомнила все. Тысячи лет. Тысячи миров. Тысячи людей и городов. Необъятный, неподдающийся описанию пространственно-временной Лабиринт без начала, конца и границ. Начальный и конечный в каждой точке с немыслимым количеством вероятностей… И как тут можно было судить, с чего все началось? Она сходила с ума. Ее человеческий мозг отказывался понимать ТАКОЕ, а внутренний разум Вечности ликовал от обретения Истины. Она чувствовала, что разрешилась от бремени Неведения, и ненавидела рожденное в таких муках дитя — Знание. Знание, разрывающее ее, и в то же время, восстанавливающее заново — единственно верной, способной идти сквозь этот Лабиринт, быть им, жить в нем, ломать его и строить, менять себя, оставаясь прежней… Человек Амата больше не хотел жить, так невыносимо было ЭТО, вспомненное. Но и умереть она не могла, потому что была бессмертна дважды — по рождению и в результате своего выбора… Она помнила все — не мозгом, но самой своей сутью, — она находилась в Лабиринте, держа его в своих ладонях… Она чувствовала себя Богом, всевластие которого обернулось проклятьем…

И когда уже почти не осталось сил справляться с безумием, охватывавшим ее, она вдруг закрыла глаза и прошептала: «Мама… Забери меня домой… Ведь я всего лишь твоя маленькая глупая дочь, возомнившая себя взрослой… Мама, мне нужен твой совет… Как мне быть?…»

Вечность с любовью открыла перед ней свою голубую колыбель…

…и мир стал прозрачен. Прозрачен как хрусталь. Эта прозрачность была нематериально-осязаема и выстроена по строгим закономерностям, понятным одной Вечности, построившей этот шедевр гармонии. Все было правильно. Гладко. Невозмутимо. Она была вплетена в эти струны, эти лучи, в эти закономерности, чувствуя себя в них и их в себе, растворяясь в океане Любви, который дарила своей непутевой блудной дочери мать-Вечность. Она была Дома. И теперь она знала, Где ее дом…

…прошло много лет… что значат эти слова? Года не идут. Время не имеет начала и конца, как бы того ни требовал человеческий мозг. Оно просто есть. В одно и то же мгновение есть твое вчера, сейчас и завтра. И в это мгновение ты и у своего компьютера, и в магазине, и в утробе матери… Там, в Лабиринте, который так отказывается представить себе твой мозг, в уголочке атома одного из кирпичей стенной кладки существует МИР. Мир людей. Трудный цветок Вечности, Ее последняя надежда… Он состоит из миллионов мирков, и один из них — ты… Капризный, упрямый, не слушающий советов ребенок, набивающий себе шишки, саднящие и доводящие тебя до бешенства… Ты смотришь в Небо и кричишь: «Я ненавижу тебя! Ты не любишь меня, ведь если бы любило, ты бы давало мне все игрушки, что я ни попрошу…»

…ты спрашиваешь, почему по утрам она не спешит открыть глаза? Ты хочешь знать? Я скажу тебе почему.

Кто бы ни была теперь она, перешагнувшая Черту, она навсегда останется ребенком для своей любящей Матери — Вечности, доверяющим ей и балуемым ею. Таким же ребенком, как и ты. Когда утром, проснувшись, она не открывает глаз, она нежится в материнской колыбели, перед тем, как надолго уйти за чудесами по дорожкам Лабиринта. Видишь? Все очень просто. Всего-то нужно не сразу открыть глаза, когда проснешься…

…и мир станет прозрачным, как хрусталь…

…не хочешь… попробовать?…