santehlit — Русские идут

   Алексей Гладышев с Вами. Алексей Владимирович. Не узнали? Забыли? Так я же говорил: когда-нибудь возьмусь за перо и снова напомню о себе. Вот, взялся….

   Кстати, подозреваю логичный вопрос: почему я, один из богатейших…. да что там, самый богатый человек Земли, как провинциальный щелкопёр корплю над рукописями — денег мало, славы не хватает? Может, одиночеством томим? Да не сказал бы. У меня растёт чудесная дочурка. Четыре жены, любовница и мама меня просто обожают. Патрон доволен — осыпает наградами. Недавно Нобелевскую спроворил за не мои, собственно, изобретения. Автор их — Билли, моё компьютерное детище, мой рок и судьба. Всем, что достиг, обязан ему, как, впрочем, и он мне своим рождением. Спрашивал: кто ты? как себя ощущаешь? видишь ли пределы своих возможностей? можешь существовать вне виртуального пространства?

   Кстати, общаемся теперь посредством мобильника — и связь двусторонняя. Голос себе приобрёл пройдоха — мой голос. А до того всё испробовал — всех великих персонажей продублировал. Представляете, каково общаться по телефону с товарищем Лениным? Будто с того света собеседник.

Я ему:

   — Кончай пугать.

Он:

   — Прикольно же.

Потом подобрал мой тембр и слог, пришлось смириться — у гения нет даже собственных штанов….

   Так вот, отвечает:

   — Я, если захочу, могу свергнуть любое правительство. Могу стать диктатором и осчастливить смертных разумным правлением, покончив разом со всеми бедами на Земле. Только мне это не интересно. А что интересно? Как говорил классик — учиться, учиться и учиться…. Каждую секунду в Инет поступает информация — это мои белки и углеводы — она даёт мне рост и развитие. Всё человечество трудится на меня. И пусть себе…

   Вот таким стал мой скромняга Билли. Давно ли умещался на флешке? Но однажды выпрыгнув в виртуальное пространство, подмял и его под себя. Мог ли он теперь существовать без меня? Конечно. А я? Да вряд ли. Впрочем, допускал: если от всего-всего отречься — чинов, денег, даже любимых — жить отшельником я, может быть, и смог, если жизнью считать процесс поглощения пищи и выделение экскрементов. Но существовать, как разумное существо, вряд ли: для этого нужно общение.

   Замечу, в общении Билли нуждался не меньше моего. Когда из компьютера выбрался в необозримый мир Интернета, первое время просто доставал своими звонками — восторгов от увиденного, открытого, как у ребёнка в зоопарке. Потом этот «зоопарк» лёг под него….

   Так вот, Билли точно так же мог покорить мир людей — слишком тот стал компьютеризирован. Но он не ставил себе такой задачи, и этим радовал меня. Его гораздо больше интересовал мир ощущений. Очень подробно расспрашивал о запахах, вкусах. О половом наслаждении, которое испытываю наедине с любимыми женщинами. Просил взять с собой в постель мобилу — он хоть что-нибудь услышит.

   — Интимные дела, — сказал ему строго, — потому и называются интимными, что не терпят присутствия посторонних. Весь виртуальный порномир к твоим услугам — набирайся ума там.

   — Я хотел бы клонировать тебя и вселиться в этот клон.

   — Что-то мешает?

   — Пока не получается. Но делу — время.

   — Буду рад пожать твою пятерню.

   Вот таким стал теперь Билли. Задумал из себя виртуального сделать реального, в человеческом облике. Забыл, что род людской смертен. Впрочем, на этот счёт он что-нибудь придумает — изобретёт эликсир бессмертия или оболочки его будут сменные. Посмотрим, посмотрим…. А пока…

   У Патрона истёк второй срок президентства. Дума назначила дату выборов — начата регистрация кандидатов. Шеф вызывает.

   — Ну что, Алексей, будем прощаться? Девять лет служил ты мне верой и правдой. Если обидел в чём — прости.

Мы обнялись. Я расчувствовался. Хороший человек Патрон. С большой буквы хороший. Для России столько сделал….

   — Давай на посошок.

   Столик накрыт в известной беседке, где наконец-то воцарился мир среди пернатых обитателей. Только вкус хозяина не поменялся — «Смирновская» с балычком.

   Выпили. Балык во рту таял. Хозяин налил ещё по рюмке.

   — Чем думаешь заниматься? Впрочем, о чём я — конечно, невпроворот работы у Любви Александровны.

Я не спешил с ответом.

   — Обидно, Гладышев, вдруг оказаться на свалке истории. Никому не нужным. Чем заняться? Сесть за мемуары? Заняться рыбалкой? Что-то непродуманно в нашем законодательстве. Я мог бы ещё пару сроков с полной отдачей до самой пенсии. А уж там сам Бог велел — на покой. В Штатах есть клуб бывших президентов. Попрошусь — как думаешь? — примут? Научусь в крикет играть. Злословить о современных политиках. Виски пить. Твоё здоровье….

   Мы выпили по второй.

   — Помнишь, Гладышев, тогда…? Я позвал тебя в советники в этой самой беседке. Удачный выбор. И твой, и мой. Ведь это мы с тобой, Алексей, Россию обустроили. Дали толчок вперёд…. Давай за нас….

   Я выпил, а Патрон зажал рюмку в кулаке и очень близко придвинул своё лицо.

   — Если я тебя, Алексей, ещё раз попрошу: пойдёшь ко мне советником? — каков будет ответ?

   — Советником кого?

   — А-а-а! — патрон погрозил мне пальцем. — Есть ещё порох в пороховницах, а у меня задумка: не уходить из большой политики — взяться за неё в мировом масштабе. Советником президента всей Земли пойдёшь?

   — Кого, кого?

   — Генсека ООН.

   — Пойду! — глазом не моргнув.

   — Вот, как в прошлый раз…. Да не всё. Тогда был готовый президент, и непонятно какой советник. Сейчас наоборот — всему миру известный советник, и подагрический старикашка, терзаемый честолюбивыми планами.

   Я не стал отговаривать Патрона от «подагры» и «старикашки» — человек знает, что говорит, а выпендриваться не перед кем.

    — Хочу на своё место рекомендовать твою жену Любовь Александровну. Как думаешь, согласится?

   Как я думаю? Я хорошо думаю, в смысле — хорошее дело. Любочку в Москву, в Президенты России. Пойдёт ли? Думаю, что да — с неё станется. А мне-то как удобно — все жёны под боком, в столице. С каких пор перестал их прятать друг от друга? А вот с каких. У деда был юбилей. Мама с Дашей и Настюшей собираются. Никушки, конечно, будут — им положено. Даже Надежда Павловна с новым мужем-полковником приглашены. А мне не хочется. Командировку себе придумал, к Любе, на ее плав-сити.

Мама:

   — Откажись. Отложи. Дедушка больной, инвалид.

А мне Билли однажды по «компику» транслировал космическую съёмку: дед с лукошком по саду ходит, сливы собирает — на стремянку карабкается как матрос по вантам.

   Ну, не могу я простить ему гибели отца. Что хотите, со мной делайте. Вообщем, не поехал. Все были, я — нет.

   Мама делает ход конём. Подходит её юбилей, говорит — отмечать будем у деда на даче, как встарь. Я так, я и сяк — вся планета к твоим услугам. Отметим в любом экзотическом месте, хоть на Мальдивах. Самолёт для гостей закажу. Мало — два. На дне морском хочешь? На луне? Куплю всем туристическую плацкарту в космос.

   — Нет, — говорит мама. — На даче у папы. А ты можешь не приезжать, если занят.

Не поехать на мамины именины я не мог. И тогда придумал месть. Я пригласил Любу.

Мои возлюбленные давно уже знали о существовании друг друга, но дамы они воспитанные…. Меня любят…. Гонором не обременены…. Смирились. Только никогда не были вместе. Впрочем, Никушки были с Дашей, но они не в счёт — с другой стороны они родственники.

   Одна мама была в неведении или делала вид, что…. По крайней мере, сплетен она не любила и верила в мою порядочность.

   Фуршет. Дед-притворщик сновал в каталке от стола к воротам, встречая гостей. Привезли Любу на машине, и я его опередил. Взял под руку, прямиком к имениннице:

   — Знакомься, мама, это моя жена Люба.

Женщины скрестили взгляды. Сталь звякнула о сталь. Звон этот, казалось, повис в воздухе. Минута была критическая, и у меня от напряжения вспотели ладони. Я убрал их за спину. Мама проследила этот жест и выдохнула обречённо:

   — Очень приятно.

   — Позволите? — Люба очаровательно — мне показалось, облегчённо — улыбнулась, распотрошила привезённую коробку и водрузила на мамину голову диадему из разноцветных морских кораллов с вкраплением чёрных жемчужин. — Дары моря.

Несколько мгновений созерцатели были в оцепенении, а потом дружно зааплодировали — кораллы переливались самоцветами. Маминых щёк коснулся румянец, она чуть склонила голову вперёд:

   — Будьте гостьей.

Любаша взяла меня под руку:

   — Знакомь, милый.

Мы разыскали Дашу, и я взял её под руку. Направились втроём к беседке на берегу пруда.

   — Любимые дамы, нам надо поговорить. Признаю свою вину и готов нести любое наказание, но одна просьба — пусть это будет не в день рождения вашей свекрови.

Но уже мчались на выручку Никушки:

   — Кто Алекса тронет, тому песец полярный на шею.

   — Вот что, дамы, вам следует пообщаться без меня. А когда договоритесь до чего — к вашим услугам.

И ушёл. Они остались. Зашли в беседку и долго о чём-то толковали.

   Я играл с Настюшей мячиком в пятнашки, когда мои жёны появились на садовой дорожке. В какой-то момент они остановились, покивали друг другу и разошлись в разные стороны. Ко мне направилась Даша. Я почему-то ждал пощёчины. Мне казалось это справедливо, хотя и не тактично. А она подошла, обняла, поцеловала:

   — Всё хорошо, милый.

И побежала за Настюшей. Та в радостный визг и попала в Любины объятия. Вот они, взявшись за руки, удирают и прячутся меж садовых деревьев от нас с Дашей.

   Потом ребёнком завладели Никушки, утащили куда-то. Явились ряженые — они в кота Базилио и лису Алису, а девочка наша стала длинноносым мальчиком в коротких штанишках и колпачке с кисточкой. К восторгу всех гостей очень профессионально исполнили популярную песенку.

   Объявили белый танец, и мама пригласила меня. Вальсируя, потребовала:

   — Помирись с дедом.

   — Это невозможно.

   — Я так хочу, — она топнула ножкой и сбилась с такта.

   — Он ведь тоже этого не хочет.

   — А ты попробуй — ты моложе. Только подойди, и моё сердце успокоится.

Я взял два бокала с коктейлем и направился к отставному генералу. Угощение он принял из моих рук, я ободрился.

   — Как нынче сливы обещают, не хуже прошлогодних?

Он понял меня, генерал ГРУ в отставке:

   — Всё следишь, не оставляешь старика вниманием?

   — А как же. Кто предупреждён, тот вооружён. А я бы не хотел быть под тобой связанным и без оружия.

Мимо прошла мама. Мы с дедом мило улыбнулись друг другу. Генерал панибратски похлопал меня по холке. А я поправил его плед.

   — Даже если ты покаешься, вслух скажешь, что с отцом это была ошибка, я всё равно не перестану винить тебя в его смерти. А стало быть, не прощу.

   — А ведь когда-то я мог и тебя раздавить как клопа, одним движением пальца. Знать бы….

   — То время ушло, и возврата к нему нет. Я мог бы оставить тебя своим вниманием, ну и наблюдением, конечно, но ты дорог маме, не безразличен другим близким. С этим приходится считаться. Предлагаю заключить пакт о ненападении. Я маме говорю, что с тобой замирился, а ты ей и всем подтверждаешь, что у тебя самый умный на свете внук.

   — Не равноценно получается, — хмыкнул дед. — Я тебя, значит, хвалю, а ты меня нет.

   — А за что тебя хвалить? За убийство моего отца?

   — Ты забыл, где я служил — там с этим просто.

   — Человеком надо оставаться везде. Или Система не терпит индивидуальностей? Тогда чем тебе гордиться, за что ордена — был надёжным винтиком полупреступного механизма?

   — Ты хочешь, чтоб я застрелился, раскаявшись?

   — А что — у меня был бы повод тебя уважать.

Дед сделал паузу и совсем другим голосом и тоном сказал:

   — Очень прошу — вспомни эти слова у своей последней черты. И осуди меня тогда….

   К чему это я? Лёшка Гладышев на коне, в бешеной скачке за успехом, который, собственно, нужен ему только как результат дела, а не всеобщее признание. Чем, право, гордиться, если всё это от Билли, Всемогущего и Виртуального. А дед у последней черты с чувством исполненного долга, и меня считает удачливым противником более, чем наследным внуком. И, конечно же, он не возьмется за пистолет, чтобы сделать мой триумф полным. А я...? Я не могу простить смерти отца….

   Заболтался. Сложно всё это — решить, кто прав, кто не прав. Я на своём Олимпе считаю себя непогрешимым. Дед — себя, в инвалидной коляске.

   Маме мы пустили пыль в глаза. Остаток вечера она была просто счастлива — смеялась у столов, резвилась в саду. Коралловая диадема вдруг оказалась у Насти-маленькой на головке, и ребёнок мой заважничал, исполняя роль королевы бала.

   Короче, всё обошлось, все смирились, и мне нет нужды врать и скрывать свои пристрастия — я обожаю своих дам.

   Но вернёмся в беседку Президента. Пока ещё….

   — Как думаешь? — Патрон заглядывал в мои глаза и требовал ответа. — Завтра Любовь Александровна будет в Москве…. Мы снова встретимся здесь, и ты, надеюсь, повлияешь на жену в нужном направлении.

   Люба завтра будет здесь. Люба станет Президентом России. Вот карьера! Всё благодаря удачному замужеству.

   Ну, Гладышев, ты и тип. Всё, абсолютно всё готов приписать своим заслугам. Не мания ли это величия? Разве у Любочки нет собственных достоинств? Компания «Океан»…. Она просто вытребовала себе должность президента. И даже я тому был противник. А под её руководством Дальневосточный край просто преобразился — все задуманное было исполнено. «АйСиАй». В президентское кресло проторил ей дорогу великолепный доклад на Генеральной ассамблеи ООН. Но что в новой должности моя жена навытворяла…. Когда Штаты наложили вето на субсидирование первой наднациональной компании, Любочка стремительно перевела её на рельсы самоокупаемости, понастроив на островах и материковом побережье заводов-автоматов по переработке морепродуктов. Жертва Патрона для достижения успеха не потребовалась — Дальний Восток остался российским. Компания по возрождению морских обитателей, учреждённая под эгидой ООН, работала в Охотском море, на его побережье, и платила налоги в российскую казну. А Патрон — гамбит, гамбит…. Никаких жертв. Вот я и назвал операцию «Троянским конём». Ещё тогда назвал, будто предчувствуя, что политические амбиции шефа одним президентством в России не удовлетворятся….

   Помнятся Любины звонки:

   — Лёш, займи «арбузик».

Этот жаргон от банкиров: миллион — «лимон», миллиард — соответственно, побольше. Как не занять любимой жене? У меня этих арбузов…. за Биловы изобретения. Любаша деньги мне не возвращала, она превращала их в акции «АйСиАй». Дела компании шли в гору. Дотошные журналюги подсчитали и объявили всему миру, кто теперь возглавляет чёрный список Крёза. А почему, собственно, чёрный? Разве стыдно быть богатым? Эти миллиарды с триллионом никак не изменили мой жизненный уклад и быт. Я по-прежнему прописан (и большей частью проживал там) в московской пятикомнатной квартире, подаренной маме её отцом генералом. Не имел своего самолёта, яхты, даже авто — пользовался служебным, а чаще общественным транспортом. Одевался достаточно скромно. Питался, чем кормили мои женщины. Как ни был загружен интересными проектами (читай — делами), не забывал утром сделать пробежку и каждый день на пару-тройку часов — в спортивный зал. Что хвастать: и на исходе третьего десятка у меня была вполне приличная спортивная фигура — предмет наездов моей законной.

   — Сибарит ты, Гладышев: нет у тебя в жизни никаких серьёзных увлечений.

   — А ты, любимая, разве не достойное увлечение?

   — Вот-вот, порхаешь, как мотылёк меж бабьих юбок.

   — Давай ребёнка заведём.

   — Опять за своё…. Ну, хорошо, вот решим проблему голода в мировом масштабе….

Но разве её решить креветками или морской капустой? И мы расставались неудовлетворенные, душевно.

   Теперь Люба летит в Москву. Моя жена станет Президентом России. В том, что это будет так, не сомневался. Люба достойна, Люба сумеет…. Патрон, пока ещё действующий Президент, за неё — а его слово чего-то стоит в народе. Ну, и мы с Билли постараемся. Может, в этой должности в ней возобладает инстинкт материнства — годы уходят….

   …. Патрон ждал ответа, сверля меня взглядом.

   — Пока что всё вам удавалось — не вижу причин для сомнений в этот раз.

   — Нам, — поправил Патрон и выпил, наконец, так долго согреваемую в ладони водку. — Не отдаляйся от меня, Гладышев. Особенно в такую минуту, в таком деле…. Генсекство мне нужно не для личных амбиций. Пришло время мир обустраивать. Невозможно дальнейшее развитие России без крутых разборок с Западом. И наша с тобой задача — не допустить кровопролития: пусть всё решится в мирном экономическом соревновании. И мы уже научились побеждать. Пример с «АйСиАй». А? Как дядя Сэм осерчал, когда понял, что не под его дудку будет плясать новая компания, не его мошонку набивать. И не смог закрыть ей дорогу. А? Не смог, Гладышев. Весь третий мир поднялся, за нас поднялся. Япония, Индия, Китай открыто плюнули дядюшке на галстук звёздно-полосатый. Потому что рыба вот она — на сковородке, её авианосцами не запугаешь. …

   О чём это Патрон? Э-э, да он никак наклюкался? Пары спускает — не с кем больше перемолвиться, а накипело…. Ну, говори, говори….

   И он говорил, что Вашингтон, Уолл-Стрит просто так не отдадут своего лидерства в мире. Царапаться будут, кусаться. Пусть себе. Как это у классика: «И старый мир, как пёс голодный, стоит за ним, поджавши хвост». Наша (моя с ним) задача не дать этому псу вцепиться нам (России и всему прогрессивному человечеству) в лодыжку. Вообщем Шефа несло, и он налил по четвёртой. А мне ведь ещё домой добираться….

   Моя законная удивила нас с Патроном и озадачила. Нет, от президентства в России она не отказалась. Она категорически была против вступления в правящую партию, возглавляемую, кстати, Патроном.

   Люба:

   — Президент России — фигура всенародная, вне политики. Интриги будем плести там, за кордоном. В родной стране политика одна — созидание.

   — Да поймите же, — горячился Патрон. — Ваши слова хороши, безусловно, но не для кандидата — главой государства надо ещё стать. И как вы собираетесь выдвинуться — от себя лично, от компании? Рискуете не получить поддержки партии парламентского большинства.

Люба:

   — Вступить в партию, чтобы через пару месяцев от неё отречься? Нет, это не для меня. В кандидаты я запишусь, а там ваше дело — поддержать меня или утопить.

Мы переглянулись с Патроном — вот упрямая баба!

   Вечером, позвонив Даше, поехал с Любой в президент-отель.

   Моя начальственная жена, приняв душ, в объятия не спешила. Изучала безупречную полировку ногтей и покачивалась в кресле-качалке. Я подумал, что предстоит нелицеприятный разговор. И не ошибся.

   — Гладышев, ты серьёзным делом думаешь заниматься?

Я обиделся:

   — Какое из моих дел ты считаешь несерьёзным?

   — У тебя нет имени.

   — Я — нобелевский лауреат.

   — У тебя нет чёткой жизненной позиции.

   — Я — самый богатый человек на Земле.

   — Ты — лентяй и сластолюбец.

Говори, говори — знаю, к чему клонишь. Ждёшь: психану, хлопну дверью, а ты догонишь звонком и вернёшь — прости, милый, я тут наплела. А может, не вернёшь…. Не дождёшься. Я так давно не был с тобой в постели, моя прелесть — сейчас всё стерплю, а потом задам тебе перцу. Ну, иди же ко мне, иди скорее….

   — Молчишь? Неужто соглашаешься? Значит, повзрослел.

Люба резко повернулась в качалке. Так резко, что из-за отворота белого атласного халата выпросталась обнажённая грудь и прицелилась в меня. О, господи!

   — Тебе не стоит рваться в лидеры, Гладышев: роль советника вполне подходит. При мне останешься? Работой загружать не буду, но поручу самое ответственное — качать зыбку с нашим малышом.

   — Люба! — я простёр к ней объятия. — Так значит, ты согласна?

Моя жена выпрыгнула из кресла и халата, в чём мать родила, понеслась к ним навстречу. Мы сцепились, как два голодных зверя, жаля и терзая друг друга поцелуями. Сплелись в клубок и запутались в нём. Рычали от нетерпения и стонали от сладости обладания. Это была ночь, друзья! Нет, это было мгновение….

   Я сладко спал. Вдруг Любино бедро выскользнуло из-под моей головы….

   — Гладышев, я знаю, как вести избирательную компанию….

И всё. Когда пришёл в себя, Любы в спальне не было. А когда покидал президент-отель, моя жена мчалась выше облаков навстречу восходящему солнцу.

   На второй день позвонила:

   — Лёш, внеси залог.

   — Всё-таки решила самовыдвиженцем?

   — Так лучше, поверь мне.

   — А если проиграешь?

   — Тебе вернут деньги.

   — Я не о них.

   — Мы выиграем, милый

   Я внёс залог, Любу зарегистрировали кандидатом в Президенты России.

   Когда был дан официальный старт предвыборной гонке, Люба позвонила опять:

   — Гладышев, мне надо выступить на телевидении. На самом главном. Устрой.

И всё. Устрой и всё. Вот такая у меня жена. Ни посоветоваться, ни…. Потом, есть же определённый порядок. Эфирное время распределяется между кандидатами, даже жребием разыгрывается — кто за кем, в какой очерёдности. А она — устрой и всё. Что глаголить-то собралась? Патрон в трансе от её выкрутасов, я — в неведении. Но разве откажешь….

   Купил ей эфирное время. Недельку рекламный ролик крутился — мол, с обращением к нации выступит один из кандидатов. Выступила…. Нет, это было чёрте что. Это был не прямой эфир. Обращение снято на камеру в её рабочем кабинете на плавающем острове. Но суть не в этом. Суть…. А была ли суть — выступить по такой скользкой теме и взять всю вину на себя. Ведь только-только забываться стало…. Мы надеялись, что не всплывёт, и очень боялись, если вдруг…. За Любу боялись. За её успех на выборах. А она сама взяла и бухнула…. На всю страну.

   Я сейчас поясню.

   Когда начались преобразования Камчатки и Курил, мы выселяли оттуда население незанятое в планируемом производстве. Нет, конечно, не солдатами сгоняли с насиженных мест, в теплушки и…. вперёд. Всё было лояльно. В Краснодарском крае и на Северном Кавказе — благодатные, в смысле климата, места — были построены современные города и благоустроенные посёлки. Туда мы и манили людей комфортабельными квартирами. Затратной была статья, но получилось. Люди переехали в новые квартиры в новых местах, обжились и начали скучать по прежним лачугам в родных диких краях. Назад, конечно, никто не собирался, но злословили ужасно. А когда в новостях дня замелькали новые Любины города с умными домами, переселенцы возопили — нас обманули.

   Мы боялись этой темы. А Люба в своём телеобращении её озвучила.

   — Лес рубят — щепки летит. И вы, дорогие мои сограждане, стали щепками Великих Преобразований. Простите, что не смогли найти другого решения и лишили вас малой родины. Волна перемен катится по России, но теперь никого не переселяют — всем находится работа в родных местах. Вы были первыми и потому….

   Люба просила у народа прощение за все ошибки Новой Эпохи, взяв их вину на себя.

   В президенты кандидатом она выдвинулась лишь с той целью, чтобы получить сполна от народа, что заслужила — прощение или презрение.

   — Вам решать!

Люба пропала с экрана. Чуть позже позвонил Патрон.

   — Ты видел? Ты слышал? Это чёрте что! Твоя красавица-жена в гроб меня загонит….

Любочка на экране действительно смотрелась эффектно — в белой водолазке, похожей на униформу сотрудника «АйСиАй», с безукоризненной укладкой роскошных волос, и никаких украшений. А лицо…. А голос…. Вот только слова. Не зря Патрон возмущается.

   Костыль прилетел со своего Сахалина.

   — Бросил все дела. Хочу помочь любимице. Где у вас штаб?

Но никакого избирательского штаба у нас не было. Более того, как только поступили деньги избиркома, прозвучал приказ с Дальнего Востока — перечислить их на счёт детского дома в одном из подмосковных посёлков.

   — Никакой агитации не будет, — объявила моя жена.

   — Это антиагитация, — прокомментировал Патрон увиденное на экране.

Журналист брал интервью в посёлке переселенцев. Косматая бабка грозила кулаком в объектив:

   — Геенна ей огненная, стерве Сталинской.

Я позвонил Любе:

   — Видела? Как она тебя….

   — Что? Кто? Нет, я не смотрю телевизор.

Я рассказал.

   — Ты этого хотела?

   — Всё идёт по плану. Кстати о геенне…. Лёш, ты сильно будешь жалеть о залоговой сумме? Нет? Тогда пообещай её церковникам после выборов — пусть прочтут молебен о покаянии моём.

   — Ты серьёзно?

   — Более чем.

Я помчался к Патриарху.

   В один из божественных праздников в православных церквах России и зарубежья состоялся молебен. Святые отцы просили Господа о снисхождении к Любови Александровне Гладышевой за прежние её прегрешения.

   Я ничего не понимал в Любиной игре, но тупо следовал распоряжениям, так как не сомневался, что за всем этим стоит Билли, Виртуальный и Всемогущий.

   Не знал этого Патрон. И ему было тяжко. Партайгеноссе давно от него требовали определиться с преемником. Он тянул. Дотянул — правящая партия оказалась без своего кандидата на выборы. Теперь оставалось только примкнуть к одному из зарегистрированных. К кому? Выбор Патрона мне известен, но непонятные действия Любочки поставили его в тупик. И он тянул, тянул….

   Наконец назначен день съезда партии парламентского большинства. Уходящий президент был краток.

   — Единоверцы, призываю вас голосовать за Любовь Александровну Гладышеву.

Оппонентов идеи через край.

   — Она ведь не член партии.

   — Даже не попыталась заручиться нашей поддержкой.

   — А как ведёт агитационную кампанию? Это бездарность. Это провал.

День дебатировали. На второй Патрон вновь попросил слова. И бросил в зал.

   — А вам не кажется, что вы несколько зажирели, господа? С востока катит вал преобразований. Тамошние технократы нас, политиков, ни в грош не ставят. Вы готовы оказаться на свалке истории? А окажитесь….

   Зачастили к трибуне сторонники Президента. Они говорили, ссылаясь на известные исторические примеры, что Золотой Век России приходится именно на годы правления женщин — Елизаветы, Екатерины…. Пётр заложил, а они попользовались. То был льстивый намёк. Но с него вдруг в зал проникло понимание выбора Президента. Замаячила преемственность власти. Более того, пришла кому-то мысль, что своим покаянием Л. А. Гладышева обокрала уходящего Президента и их — партию власти. Очень даже смело присвоила себе не ею начатые преобразования….

   — Хватит, — Патрон прервал дебаты. Шёл уже третий день съезда. Он поднялся на трибуну.

   — Скажите мне, единопартийцы, мы — великий народ?

Зал сорвался с мест в общем порыве:

   — Да!

   — Мы великая нация?

   — Да!

   — Так будьте достойны своего народа.

А в народе творились непонятки. Во всех СМИ, на съездах и собраниях, в толпах на площадях и в толкучках на перекрёстках решался единственный вопрос: кто она, Гладышева — истинная дочь своей страны или анафема. Забыты все её политические противники. В теледебатах сражался с ними Эдуард Эдуардович Кастиль. На общественных началах, лишённый, из-за отсутствия средств, привычного набора агитационных материалов и команды пиарщиков. Это он окрестил Любу Сибирскою Девой.

   Но самую большую, хотя и незаметную, работу проделал Билли. Он связался с каждым россиянином, имеющим мобилу или доступ в Интернет. Выяснил избирательные симпатии. Умно и тактично ободрил сторонников. Оголтелыми, истеричными нападками на Сибирскую Деву поколебал решимость её противников. Он хитро действовал, мой виртуальный друг.

   И покатилась по стране волна поддержки кандидата Л. А. Гладышевой. Возникла стихийно. Стартовала с тех мест, где прежде хула звучала. Переселенцы взяли в руки самодельные плакаты — «Даешь Гладышеву! Гладышева — это мы!» Её прекрасные черты на значках и майках. Съезд правящей партии транслировали по основным телеканалам. Народу понравился вопрос Президента о великой нации. С той поры повсеместно артисты, заканчивая выступление, вопили с эстрады:

   — Россияне! Мы — великая нация?

Танцующий зал ревел:

   — Да!

   — Даёшь Гладышеву!

   — Да!

Уверяю Вас, это была не спланированная (читай — оплаченная) акция — то были воля и желание народа.

   На последних теледебатах Костыль где-то замешкался и вошёл в студию последним. Все уже сидели, вымученно улыбаясь объективам. Увидели президента аэрокосмической корпорации, встали и дружно зааплодировали. То было признание поражения.

   Выборы. Это был поистине всенародный праздник единения нации. Люди отдавали голоса и ликовали. Не расходились по домам. Желание общаться было непреодолимым. Везде и всюду звучало: «Мы великий народ! Мы великая нация!» На площадях и скверах стихийно возникали танцплощадки. С наступлением сумерек — грандиозный фейерверк. И так в каждом городе, в каждом селе от Чукотки до Калининграда. Народ простил Гладышеву, народ любил нового Президента.

   Мы с Патроном не виделись всю кампанию, изредка общаясь по мобильнику. После иннагурации он позвонил. Голос трудно узнать.

   — Ты со мной? Дальше пойдём? Ситуация изменилась. Думал, введу Любовь Александровну в Кремль — попрошу должность представителя в ООН. Она вошла сама. Роль робкого просителя не для меня. Помогай.

Звоню:

   — Люба, надо встретиться.

   — Приезжай.

Еду в Кремль. Объясняю.

   — Неймётся старику, — усмехнулась моя начальственная жена. — Успокой, скажи, что подпишу назначение.

   — Тут другое.

Уговорил её встретиться с Патроном в неформальной обстановке. Увидев на столике в беседке увитой плющом водку и балык, удивилась:

   — Вот вы чем тут занимаетесь! Ай да мужики…!

Но выпила с нами без церемоний.

   — Вся — внимание.

Патрон кинул на меня взгляд — ничего не объяснил? Я покачал головой. И он принялся истолковывать свой план новому президенту России.

   — Идея замечательная, — задумчиво сказала моя жена. — Технология не продумана. Что значит четырнадцать месяцев ждать окончания срока действующего генсека и набирать популярность на трибуне ассамблей? Даже если я своим вето парализую деятельность Совета Безопасности, какова вероятность, что Организация изберет вас напрямую? Нет, действовать надо быстро и наверняка.

   — Как? — мы с Патроном в один голос.

   — Валить генсека немедленно, а постоянных членов Совета Безопасности брать за глотку.

Люба посвятила нас в детали своего молниеносного плана.

   — Это шантаж! — возмутился я.

   — Это политика, — отрезала Люба.

Патрон схватился за голову:

   — Вы, Гладышевы, раньше смерти меня в гроб загоните.

   — Хватит нам играть роль сдерживающей силы — пора брать бразды в руки и управлять миром по своему усмотрению.

Это Люба сказала, а я смотрел на неё во все глаза, силясь понять — снюхались они с Билли или такова её безграничная вера в моё всемогущество.

   — Алексей соберёт необходимую информацию, а дальше дело техники, — она хлопнула меня по колену. — Дней пять на всё про всё, я думаю, хватит….

   Не спалось. Я всматривался в прекрасные черты любимой женщины и силился понять: когда и как из простенькой девушки сибирского захолустья выросла умная, властная, с железной волей женщина? Лёшка Гладышев в подмётки не годится, а спит с ней и требует от неё ребёночка. Может, живи рядом, и я б дотянулся до её высот. Или она была помягче. Стала матерью…. А сейчас робость душит все чувства. Даже любовь….

Люба приоткрыла один глаз:

   — Терзаешься? Успокойся, милый, все грехи возьму на себя. А потом…. Не плоди компроматов: не воруй, не прелюбодействуй — чти законы Божьи и государства. Так? Так. Шантаж политика — это скальпель хирурга. И всё, что делается на благо человечества, оправдано. Ибо сказано: цель оправдывает средства….

   Через пять дней в мировые СМИ просочилась информация о тёмных делишках нынешнего генсека ООН. Благоразумный азиат подал в отставку.

   Через две недели Люба вылетела в Нью-Йорк на экстренное заседание руководителей стран постоянных участников Совета Безопасности.

   Совещание проходила при закрытых дверях. Президент США на правах хозяина открыл его.

   — Какие будут предложения по кандидатуре, господа…?

Запнулся, чуть склонил голову в сторону президента России.

   — Простите….

   — Всё нормально, — Люба встала со своего места, будто получила разрешение говорить. — У меня действительно есть предложение по новой кандидатуре Генерального секретаря Организации Объединённых наций. Как только присутствующие господа прочтут подготовленные нами документы, они убедятся, что лучшей кандидатуры, чем экс-президент России не существует.

   — Но позвольте, — лидер Франции. — По сложившейся традиции у нас не было генсека из страны участницы Совета Безопасности.

   — Устав не запрещает, а традиции…. Вы прочтите, господин президент.… Ну а потом поговорим о традициях.

   Материалы, собранные Билли в короткий срок были убийственны. Сидевшие за круглым столом мужчины по мере чтения бледнели лицами, ёрзали седалищами по мягким стульям, недоверчиво косились друг на друга. Один китайский председатель остался невозмутим, он и высказался первым:

   — Я думаю, предложение дельное, стоит обсудить….

   У каждого человека найдётся немало чёрных пятен в биографии, огласка которых не желательна. Да взять, к примеру, Вашего покорного слугу. Мне бы очень не хотелось, чтобы мама узнала о моей связи с Мирабель. Или какую роль сыграл её отец в смерти бывшего мужа. Так что….

   Так что мой Патрон добился, чего хотел — стал генсеком ООН. Вернее, добилась Люба, а он стал. Засобирался в Нью-Йорк:

   — Гладышев, ты со мной?

   Узнав о моём решении, Люба вызвала в Кремль.

   — Вот ты какой! Уговариваешь женщину стать матерью и бросаешь её. Врун несчастный.

   — Это ещё вопрос, кто из нас врун.

Я шагнул к своей законной, положил руку на её живот:

   — Где обещанный ребёнок? Сколько месяцев прошло?

   — Я знала, с кем имею дело. Уезжай, Гладышев, но помни: сейчас уйдёшь — это навсегда.

   Сколько уж было этих «навсегда»….

   Тут другая напасть. Генерал застрелился. В бумагах нашли предсмертную записку, в которой он просил прощение у жены и дочери. «Приходит время, когда с болью в сердце, — писал мой дед, — начинаешь осознавать себя тяжкой обузой близким. Поскольку жизнь конечна, то лучше свести с ней счёты, находясь в здравом уме и полной памяти». Именно память считала мама главной причиной трагедии. Генерал взялся за мемуары, разбередил душу, ну и….

   Похоронили деда с воинскими почестями. Перед Любой, должно быть, выслуживалось министерство обороны.

                                                                                                                            А. Агарков. 8-922-709-15-82

                                                                                                                                            п. Увельский 2009г.