Я сижу в тихом, маленьком кафе, находящемся посреди еще тихого рынка. До открытия еще далеко, а народ нет, нет, да промелькнет между рядов железных прилавков. Я сижу с чашкой Кофе и смотрю в окно. Душно, в окно светит яркое, палящее июньское солнце. Только я ощущаю его только что проснувшиеся прикосновения. Кроме меня и поваров в помещении больше никого нет. Никого. И тут эту тишину нарушает скрип открывающееся двери. Я слышу, как чьи-то ноги поднимаются по вьющейся лестнице. Шаги все ближе и ближе. И вот в этот небольшой, уютный, чем-то приглянувшийся мне зал заходит маленькая девочка. Старая, потрепанная, но тем не менее чистая одежда. Она явно снята с чужого плеча или куплена на вырост. Жиденькие, каштановые волосы затянуты сзади простой резинкой в крохотный хвостик. Обычная девочка обычного города. Но что в ней не так? Глаза. Они не светятся радостью, в них нет слез или обиды. Они…Они похожи на глаза брошенного щенка. Потерянные и наполненные страхом. Что он может в этом мире? Маленький, крохотный человечек. Что она пережила? Сколько боли и горя пришлось вытерпеть этому человечку, который не успел, не мог успеть сделать в жизни чего-то плохого. За что его так наказали? За что?! Ребенок оглядывает зал и с каждым новым поворотом грустнеет все больше и больше. И тут глаз зацепляет меня. Несколько секунд размышлений и вот она уже неуверенным шагом подходит к моему столику.
— Купите мне, пожалуйста, чего-нибудь покушать — голосок у девочки тоненький и едва слышим даже в негромком шуме пробуждающегося рынка.
Я открываю рот, чтобы ответить то, чего говорить не хочу. Как можно сказать ребенку о том, что у его единственной надежды на завтрак нет с собой больше ни копейки. Выходя из дома, я не собиралась ничего покупать, а всю мелочь, что была в кармане, истратила на кофе. Но сказать этих слов я не успеваю. Из кухни, красная от злости, вылетает кухарка. В руках у нее свернутое полотенце. Она громко и нецензурно ругается. Продолжая извергать неприличные слова, она на скорости крейсера несется к моему столику. Мимо лица просвистело полотенце не первой свежести.
— Ах ты, мелкая дрянь! Опять побираться пришла! Ну ка пшла вон отсюдова!
Девочка не кричит, не плачет, а быстра сбегает по лестнице. Дверь снова хлопнула.
— Вот же поганка! Повадилась у клиентов еду клянчить! Надоела уже!
Продолжения этих причитаний я уже не слышу. Я бегу догонять девочку. На это не потребовалось не много ни времени, ни сил. Голод отнял у ребенка ее подвижность и шустрость. Я останавливаю ее, хватая за плечо. Та поворачивается ко мне и очевидно ждет удара. Секунда, другая, третья, но ожидаемого ею эффекта нет. Она осмеливается приоткрыть один глаз. Видя, что перед ней не злая тетя-кухарка и что на нее никто не замахивается полотенцем, она удивленно распахивает свои голубые глаза. И молчит.
— За что она тебя так? Что ты натворила? — задаю я вопрос.
— Ничего. Она постоянно меня выгоняет. Раньше кормила, а потом перестала. Наверное она испугалась. Люди всегда меня боятся, когда я говорю это слово.
— Какое? Что ты ей сказала?
— Я сказала ей, что у меня СПИД. Мне так сказали в дет. Доме. Что это?
Все слова, что я знала разом вылетели из головы. Да что тут можно сказать? Разве ребенок виноват, что возможно его мать была не самой хорошей женщиной? Или что какие-то злые люди заразили ее специально. Разве она виновата? Она же даже не знает что это такое и как это страшно. К глазам подкатывают слезы. Я не могу их сдержать и скрыть тоже не могу. Я обнимаю это маленькое создание, крепко прижимаю ее к груди и шепчу ей на ухо:
— Пойдем со мной.
Город уже проснулся. На ряжах рынка как всегда шумно и оживленно. И сквозь толпу бабушек, продавцов и цыган пробираются двое. Меньшая из них крепко держится за руку второй боясь потерять и без того хрупкую надежду на маленькое счастье.
: Ох, меня упрекают за то, что я до чайника придрался...а сам? А ты то чего до Виталика пристал?
: Все здесь были
Все сообщения мини-чата
Регистрация
Забыли свой пароль?
Я — три раза на три первых предложения. Слово окно идет два раза друг за другом.
"Купите мне, пожалуйста, чего-нибудь покушать" — бездомный ребенок так не скажет.
"Я открываю рот, чтобы ответить то, чего говорить не хочу" — прям ужас какой-то!
"ряжах" — опечатка.
Если вы и вправду хотели передать всю трагичность ситуации и людской злости,неизбежности и обреченности ребенка,то у вас получилось нагромаждение слов.