Marina Rin — Взгляд в мысли

Было неудобно. Не физически, а морально — приблизилась черта, которую придётся переступить.

И так каждый год, зимой. В феврале.

Или тогда, когда потребуется.

   Этот разговор она пыталась отложить, спрятать в недры своего сознания, затолкать поглубже.

Но переживаний и событий за прошедший год накопилось слишком много, Ольга не могла в этом разобраться.

Требовался советчик, совершенно не заинтересованный в собственной выгоде; способный понять изнутри.

   Это не помогало решить все задачи, но давало время на размышление.

И она решилась. Взглянув в отрешённые, какие-то тусклые глаза, вздохнула.

   — И вот опять у нас с тобой беседа. Что мне делать?

   — О чём ты?

   — А то ты не понимаешь? Я устала, я хочу поменяться сама и поменять свою жизнь!

   — На что?

   — Всмысле?

   — На что поменять?

   — На другую...

   — Да? И на какую? Жизнь голубя тебя устроит?

   — Да я не об этом!

   — Тогда прекрати мямлить, и говори чётко!

   — Я хочу измениться! Характер, поведение... А там изменится всё остальное — общество, увлечения...

   — Сильно хочешь?

   — Да!

   — И почему тогда не меняешь?

   — Ну...

   — Вот тебе и "ну". Ты не хочешь ничего менять. Ты хочешь изменить мир под себя, что бы не пришлось ничего делать. Зачем совершенствоваться, работать над собой, если можно просто подстроить так, как будет удобно тебе?

   — Да нет же!

   — Да! Если бы ты хотела что-то изменить, то давно начала бы это делать. Тебе не лень, нет — тебе гордость не позволяет! Как же так, ты такая правильная — честная, открытая, прямая! А оно всё, общество это, всего лишь лживая масса людишек, покрывающих свою слабость!

   — Я не говорила этого.

   — Естественно! Ольга, пойми — ты одна, а мир вокруг большой — его не изменить. Я понимаю, что тебе хочется жить по "понятиям" — где царит справедливость, но этого не будет. Если хочется другой жизни — просто меняйся сама.

   — Каким образом?

   — Молчи, когда тебе говорят. Не кричи при обиде, а просто прощай. Не ехидничай вслух — и потом отвыкнешь от этого совсем.

   — Я стараюсь и не ехидничать...

   — Да конечно! Для тебя это — ступенька над головами других, потому что ты знаешь всё наперёд, и способна точно прокомментировать. Но у сех есть недостатки, зачем лишний раз напоминать об этом!

   — Вот именно!

   — Но твой недостаток — ехидство и насмехание — убрать легко, а у людей... не всегда.

   — Да, глупость убирается только выстрелом в висок.

   — Ну и что с того, что человек может сглупить? Никто не идеален, и ты иногда чего-то не понимаешь!

   — И когда такое было? Я во многом сама разбираюсь!

   — Кстати, ещё одна твоя отрицательная черта...

   — Не многовато?

   — В самый раз! Ты заносчива, Ольга. И высокомерна.

Девушка постучала костяшками по лбу:

   — Ты того, да? В каком месте я высокомерна?

   — Во всех! Тебе кажется, что ты умнее многих, остроумней, обаятельней. И ты бравируешь этим.

   — Хочешь сказать, я не умнее?

   — Умнее. И остроумней, и обаятельней. Но, выставленные напоказ, эти достоинства теряют свой шарм. И ты кажешься просто заносчивой стервой.

   — Я не стерва.

   — А я и не говорю это! Кажешься и являешься — два разных понятия!

   — Короче, делать-то чего?

   — Успокоиться и жить дальше, не стараясь подмять всех под себя.

   — Да я и так никого не подминаю! Сколько уже воспросов было: "Чего ты одна? А почему у тебя нет никого?", так они надоедают уже. какая всем разница? Я привыкла жить так, как хочу!

   — Ну, а если по правде, знаешь, почему?

   — Ну и?

   — Критерии у тебя к кандидатам на сердце и мозг слишком объёмны.

   — Так что, мне выбрать страшного глупого?

   — Ну, один-то уже был такой...

Раздался громкий смешок.

   — Слава Богу, был! И ты знаешь, какое облегчение я почувствовала, избавившись от этих отношений!

   — А чего ты тогда тянула полгода?

   — Откуда я знаю?

   — Тебе же с ним даже ходить рядом было стыдно, не говоря уже о объятиях и так далее, зачем ты ему на мозг капала и себе?

   — Да откуда я знаю?!

   — Не прикидывайся!

   — Я была влюблена...

   — Да?

   — Ну, он мне нравился...

   — Да?

   — Отстань! Не знаю, забавно было, что я смогла приручить подобного!

   — Вт именно. А ты не задумывалась, что для него это могло и не быть игрой?

   — Эй, я нередко говорила, что мы только друзья!

   — Угу, а потом улыбалась и прижималась к его плечу.

   — А у друзей такого не может быть?

   — Может. Да только, когда он говорил о симпатии, извинялся — ты в восторге была.

   — Мне нравилось внимание, и сейчас нравится.

   — И это стоит того, чтобы...

   — Да я просто привыкла к нему!

   — И поэтому старалась удержать?

   — Старалась?

   — А почему тогда сразу не дала понять, что он тебе и не нужен вовсе?

   — Ну...

   — Собака на сене.

   — Что?

   — Он и тебе не нужен был, и другим отдавать жалко.

   — Отдала же.

   — Потому что надоела эта игра. Не веди он к серьёзным разговорам, не надоел бы, черта с два бы ты решила закончить общение.

   — Ну и что теперь, удавиться?

   — Зачем? Просто не играй с эмоциями людей.

   — Я и так искренне всё говорю.

   — Ествественно, потому что на момент искренности ты сама веришь в это.

   — Отлично. Ну и?

   — Я к тому веду, что если тебе будут нужны отношения, равноправно веди их, а не подминай, опять же, под себя.

   — Да я вообще против равноправия. С удовольствием отдам право голоса мужчина.

   — Да-да, а сама будешь втихую управлять этим голосом.

Она рассмеялась.

   — Ты делаешь из меня чудовище. Я реально готова всю инициативу отдать сильному полу — пусть сам работает, сам решает и прочее.

   — Кто бы сомневался. Ты только рада будешь бездельничать.

   — Есть такое.

   — Есть, но мало — тебе власть нужна. Посидишь дома месяц, два, год — и начнёшь опять решать всё сама.

Тебе нужен не мужчина, а раб. Это первый вариант.

   — Зачем?

   — Чтобы, как надоест, послать подальше: "Слабохарактерные не нужны".

   — А если серьёзно?

   — А если серьёзно — хватит отбирать претендентов по "годен — не годен". У одного нос с горбинкой, у другого нога тридцать девятого размера, третий худой, четвёртый смеется над шутками из американских комедий, пятый по-русски пишет с ошибками. Какая разница? Дело-то в тебе, а точнее, опять же, в твоём себялюбии и заносчивости.

   — Понятно всё. А второй вариант какой?

   — Второй — человек, сильнее тебя характером, который скажет "Да заткнись ты, наконец" и закинет на плечо. Зверь, в общем.

   — Тогда мне в музей нужно. Питекантропов ловить.

   — Может, и в музей. А может, во взрослый мир.

   — Так итог какой?

   — Это ты сама решишь. Мой совет — не торопи события. Не гонись за неизвестностью — она сама придёт.

   — Да, к таким как я — в первую очередь...

   — Почему?

   — Думаешь, нормально, разговаривать со своим отражением? Самой себе отвечать?

Ольга взяла зеркало, и убрала его в сумку. Подумав, взглянула ешё раз.

   — А почему бы и нет? Ты не сумасшедшая. Так, немного одинокая.