Книга: «РАССКАЗКИ» Цикл: РАСПИСКА ПЕРА.

На Международной Космической Станции, америкосы –

панель солнечных батарей криво установили, да ещё вверх ногами.

А потом на Землю — фить! И очень удачно приводнились.

А нам теперь всё переделывать.

Нина... мягко плывёт в космосе, как эмбрион с длинной пуповиной — красота!

В одной руке у неё — нана-ключ, в другой — нана-болт, сука!

Нина, милая Нина, ты смотришь на то что под тобой — эта лазоревая,

с вихрями циклонов, огромная и хрупкая до чрезвычайности...

— Мамочки мои! Мама!

Она плывет под тобой, а нам всем — как-то, неловко становится.

Сколько же все Он насоздавал — гляди-ка!

Мамочки мои!!

КИТЫ В ОКЕАНЕ.

Там — столько всего! Там знания всех Миров, всех звёзд, в облаках галактических торнадо!

Там, столько одиночества посреди океана, где Время стоит погасшим маяком

на нулевой параллели у нулевого меридиана. Там, столько одиночества...

Что однажды, устав от него, Маяк весь — гигантски Вспыхивает!

Расшвыривая во мрак, горящие от нетерпения — в предчувствии Жизни — континенты Миров.

И они, начинают свой дрейф. Иногда, издавая протяжные на выдохе крики.

Словно, стая китов в океане...

Я держал на руках только что родившегося младенца, с пуповиной обвитой вокруг шеи.

Он не сделал ещё первый свой вдох. Просто — смотрел на меня, а я на него.

И мы услышали далёкий... протяжный... на выдохе крик.

Словно, стая китов трубит в Океане...

АВТОРСКИЕ ПРАВА.

— Отдайте! Это моё! У меня есть авторские права!

— Чего тут «твоё»? Вот это барахло, которое ты рассовал по карманам?

Дятел! Оно — не твоё! Права авторские у него!

И одежда, которая с карманами, и что под ней — тельце вот это жирненькое.

— Ай, щекотно!

— Твоё? Взятое на прокат, скоро возвращать пора.

А мыслишки вот эти? Эмо-о-оции? А половой инстинкт? Хер тебе!

А уж, что — Внутри и Вовне, тем более не твоё. Дятел!

Не, вы слыхали? Авторские права у него!

— Да не волнуйтесь вы так.

— Я, по правде сказать, никогда не волнуюсь.

Ты... пользуйся, пока. Пользуйся.

ТОЧНАЯ ДАТА.

Летающие города, словно из радужного стекла...

Летающие люди...

Облака в небе, какие-то сюрреалистические... колбасками.

Золотисто-зеленоватый цвет.

А небо — горящая медь на голубом.

Странно всё как...

Руки коченеют. Дышу на пальцы, согревая их.

Электричества нет уже несколько дней.

Трупы и мусор несёт вода, ходя пенными водоворотами мути.

Небо не просыхает от слёз. И ветер толкает дребезжащую раму

и швыряет крупные капли в моё окно, со щербатыми краями битых стёкол.

Я пишу сидя на полу коридора, трепещущую записку, давясь шампанским

из горла и громко отрыгивая. Наконец, засовываю скрученную бумажку

в пустую бутылку и кулаком забиваю туда пробку.

Дождавшись короткой передышки урагана, с разбега швыряю её в окно и,

под хлещущим ливнем, стою возле покосившейся рамы следя за тем, как белая пробка

то исчезает, то вновь появляется, в мятущемся буйстве катящей воды...

Потом иду в комнату, с окном забитым на гвоздях ватным одеялом и,

зарывшись в ворох одежды, пытаюсь уснуть и хоть немного согреться...

Муха, внутри шампанской бутылки, семеня лапками — бежит по стеклу.

И в её сетчатых глазах отражаются, написанные криво и второпях, буквы —

одна, за одной, одна за другой, одна, за одной, одна за другой...

И они — образуют короткое слово: СБЫЛОСЬ.

А внизу — стоит точная, многократно подчёркнутая, дата...

ЛЁГКИЙ ВОПРОС.

Задам лёгкий вопрос — сколько нужно съесть конфет,

чтобы осталось — хотя бы три?

Подумай об этом десять тысяч раз, и ты достигнешь Просветления.

Тут главное, понять — какие конфеты тебе больше всего нравятся?

И выплюнуть.

СОГЛАСИТЕСЬ.

Сложность ситуации заключалась в том, что ситуация отсутствовала напрочь!

Если она, хотя бы — присутствовала напрочь, нам стало бы намного легче.

Но сейчас, нам намного тяжелее. Согласитесь.

В то же самое время, удивительная простота данной ситуации, заключалась

только в одном. Не в двух, заметьте, и не в восемнадцати с четвертью.

И даже не в корне из не делимого числа. А строго — в одном.

Тут, сложно что-либо возразить.

Согласитесь.

ЮРА.

Ему дали «Нобелевскую премию» за то, что он кинул «Теорию относительности»

в «Квантовую физику», а попал ею в «Единую теорию поля».

Причём «физику» в «относительность» он кинул, когда пил чай на кухне и ел бутерброд.

Ему было 10 лет. Его учёные очень просили.

А за окном погода — весенне-замечательная!

Мама потрепала его по голове и сказала:

«Ну, чего ты всё время улыбаешься! Опять, по телевизору мультиков насмотрелся?»

Звали мальчика Юра. Теперь он большой.

Теперь, он кидает какие-то научные штуковины к центру Галактики.

Он даже «кротовые норы» не использует. Просто кидает себе, и всё!

Группа учёных, которая попросила его кидать, однажды спросила:

«А может, мы зря всё это затеяли»? Он ответил: «Конечно» и рассмеялся.

А за окном погода весенне-прекрасная!

Он взял и — кинул себя в неё!

ПОСЛЕДНИЕ РОМАНТИКИ.

Последние романтики доживают свой век.

Довариваются, в собственном соку.

Плавают — брассом в водке и баттерфляем в марихуане.

Они застряли.

Тупо застряли, между «плоскоголовыми» и «яйцеголовыми».

Они совершенно не понятны обывателю и малоинтересны умникам.

Они, как редкие камешки в бетонной кладке, где цемент и сталь.

Цемент обывателей, и стальная решётка умных.

Они — сами по себе. И держат, вместе со всеми,

эту массивную конструкцию старого Иерусалима.

Со временем вокруг камешков образуются небольшие пузырьки воздуха.

И кто знает, может быть в одном из этих мест, вскоре

появиться ма-а-ленькая трещинка.

В массивной стене, старого Иерусалима...

ДА БУДЕТ ТАК.

«И Ангелы с чашами выстроились в ряд. И настал час гнева Господня».

Я встал с утра и взглянул на небо. И увидел стоящих с чашами в руках, Ангелов.

И они, смотрели на меня молча. И время остановилось...

Тогда, я взял в руку ковш со стены и пошёл по широким ступеням на Небо.

И Ангелы смотрели на идущего.

И я сказал им: «Это — ковш Любви моей».

И я зачерпывал из каждой чаши, и выливал себе на голову полный ковш.

И Ангелы сказали мне: «Что сделал ты? Чаши гнева наполнены теперь не до краёв.

Придется ждать нам, покуда гнев Господень, вновь, не достигнет края чаши».

И глаза их были спокойны. И они начали таять, как грозовые облака...

И я пошёл по широким Ступеням вниз. И очутился возле окна в своём доме.

И ощутил я ужасные муки и думал, что умираю. И я думал, что всё — напрасно.

Оттого, что видел огромные чаши в руках Ангелов.

Где, как кораблик в яростную бурю, кидало, маленький ковшик Любви моей.

И Господь дал мне сон. А когда я проснулся, то сказал: «Да будет так».

И Время, вновь пошло... И ковш — висел на стене.

УТРОБА МАТЕРИ.

С неба ударил громовой раскат и полезли молнии.

Они оглушительно рвались и трещали по швам.

И тут я понял, что время течёт в другую сторону.

Вначале — гром, а потом — молния.

Затем я понял, что оказался в утробе матери.

Я слышал редкие раскаты и волна шла снаружи, сквозь утробные воды, в моё тело.

Я видел белёсые вспышки сквозь занавес вен, на фоне просвечивающей плоти.

И в жаркой вышине гулко ходило сердце, отдаваясь в моей пуповине.

И ему, словно маленький барабанчик, вторило моё.

Я шевелил пальчиками перед собою, видя, через восковую кожу хрупкие косточки,

и с каждым ударом молнии они становились отчётливей.

Потом, мама погасила свет и легла спать.

А я лежал и смотрел на скопление звёзд в одной части неба.

С Земли они еле видны. Их заслоняет пылевидная туманность.

Здесь её называют: "Лошадиная голова".

ПРЕДВОДИТЕЛЬ ФАНАТОВ.

Предводитель фанатов «Спартака» решил встретиться с предводителем фанатов «Динамо»

после матча, чтобы всесторонне обсудить, так сказать, наиболее голевые и прочие моменты.

Беседа вышла, на удивление, плодотворная. Предводитель «Спартака», сразу же получил

сильнейший удар в репу, и повалился без чувств. И — понеслось горячее обсуждение.

Уже находясь без чувств, предводитель «Спартака» со всей очевидностью, вспомнил,

что в прошлой жизни он был предводителем фанатов «Динамо».

Его обуял дикий ужас, и он сразу же пришёл в себя.

Но, получив сильнейший удар в репу, немедленно покинул себя.

И тут он со всей очевидностью понял, что является предводителем

«Динамо — Спартака» — ОДНОВРЕМЕННО!

Наконец он открыл глаза и не мог понять— что вообще происходит и с ним в частности.

Тогда, он решил разобраться с этим окончательно. После чего поднялся,

отряхнул коленки и пошёл в неизвестном для себя направлении.

Говорят в последний раз его видели в позе лотоса, на одной из вершин Гималаев.

Снег вокруг него стаял... И зелёное кольцо —

было сплошь покрыто тюльпанами.

КОРОТКИЕ — САМЫЕ ТРУДНЫЕ.

Кроткие рассказки — самые трудные.

Неимоверно тяжёлое занятие, поставить в них точку.

Иначе, получиться очень длинная и нудная рассказка.

Поэтому, я ставлю точку наугад, по принципу генератора случайных чисел.

Могу к примеру, посредине слова поставить. Или, посередине буквы даже могу!

Есть у меня рассказка, называется она: «Эр в другую сторону».

Выглядит она, как «Р» в другую сторону.

Я начал было писать букву «Ф», как вдруг, и неожиданно — поставил точку.

Я даже выронил сигарету себе в чашку с простоквашей!

Но тут, ничего не поделаешь — написано пером, не вырубишь топором —

как говорят эти... да и Бог с ними.

А я не отчаиваюсь! У меня, всё ещё впереди!

Когда-нибудь, я напишу рассказку — без единой буквы.

Только с точкой в самом конце.

А там, Бог даст, может и вовсе.

И ПРОТЯНУЛ ЕГО СКАЗАВШЕМУ.

— Всё что я пишу, пишу не я — сказал писатель — Смотрите.

Он взял чистый листок бумаги и положил его перед собою.

Его с любопытством обступили, со всех сторон.

Писатель обмакнул перо в чернила и принялся вглядываться в бумажный лист.

И на нём, начали проступать еле видимые буквы.

— Видите — прошептал он и указал кончиком пера на буквы.

Все удивлённо раскрыли свои глаза..

— Я только обвожу — добавил писатель и, летящим почерком,

стал выписывать буквы, пока не поставил точку.

— Да так, любой дурак сможет! — сказал, кто-то.

Тогда, писатель обмакнул перо в чернила и,

протянул его — сказавшему...

УЗИ — МУЗИ.

Арсентий Петрович Курочкин знал конечно, что всё Настоящее,

скрыто от глаз человеческих. Всё что человек видит глазами, это «FAKE».

Грубая, или изящная подделка. Её-то и наблюдают все наши телескопы,

микроскопы и разные там — рентгены разные. И всяческие там УЗИ-Музи.

Арсентий Курочкин знал конечно, что Настоящее открыто глазу человеческому,

который неугасимо горит в шишковидной железе. Но кому бы он не говорил этого,

все только смеялись и продолжали глазеть в разные там — рентгены-мугены.

Потом, они снимали защитные очки, тёрли покрасневшие глаза и вручали друг дружке

Нобелевские премии. Затем, они плотно ужинали и слушали камерную музыку и,

забежав напоследок в туалет, вновь радостно усаживались за рентгены-узи-музи.

И весь этот кошмар, наблюдал своею шишковидной железой —

Арсентий Петрович Курочкин, сидя — на холмах Иерусалимских...

ЗАПРЕЩЁННЫЕ БАРАБАНЩИКИ.

— Ты в курсе, что запретили группу «Запрещённые барабанщики»?

— Интересный ход, за что?

— Да они играли запрещённую музыку. Теперь, они играют разрешённую музыку

и называются: «Вновь разрешённые Запрещённые барабанщики»

— Ну, теперь-то их не запретят.

— Теперь, нет. Если только не запретят играть вновь разрешённую музыку.

Тогда, им придется называться:

«Вновь запрещённые Разрешённые барабанщики Запрещённых барабанщиков»

— Слишком длинно.

— Согласен.

— А если им запретят так длинно называться?

— Тогда, они могут составить себе аббревиатуру, по буквам названия,

и будут называться покороче: «В.З.Р.Б.З.Б»

— ВЗЗРРРыЗЗБ! — Прикольно. Теперь их, точно запретят!

— Совершенно необязательно. Ведь можно некоторые буквы в аббревиатуре,

заменить цифрами. Вот пожалуйста: «Вэ-три-Эр-Бэ-три-Бэ».

И всё это, ни смотря ни на какую музыку.

Она ведь не главное в этом деле.

В нём главное, нахрен — мозги!

А ГДЕ ВСЕ?

— А где все?

— Да вон они — разбрелись по Земле. Кто где.

— Но, это же не все!

— Ну и ладно. На всех, всё равно не хватит.

— И что мы им скажем? Ведь, было рассчитано на всех.

— Правду скажем. Так и скажем — вначале — было рассчитано на всех.

На данном этапе — сами видите.

— У них будет шок! Они же старались!

— Ничего, ни одни они старались. В конце, опять хватит всем,

и последние — станут первыми.

— Ладно. Сам-то как, тебе хватило?

— Да-а-а... я отказался. Давно уже не стою в очередях за подарками.

— Так ты Ангел!

— Ну да! Хотя... не совсем. В общем, не понятно.

Для тебя, наверное — Ангел. Для других, может там — не Ангел.

— А что говорят инопланетяне?

— Да чего говорят... Лопочут там чего-то, на своём.

Везде, одно и то же — Матрица. Обнуление, перезагрузка Forever.

У тебя жвачка есть? Спасибо.

Ты главное, это — не спи, если не хочется.

ГРАЖДАНИН РеСеФеСер.

Водопьянов — тот ещё был гражданин РеСеФеСер!

Он с воды из-под крана сильно пьянел, и падал навзничь.

А вот Кефиропьянов, тот нет. Он воду из-под крана только так хлестал.

А вот с кефира — беда прямо. Вплоть, до визуальных и слуховых образов у него доходило.

Я вам так скажу — сколько на планете людей, столько характеров и прочих странностей.

Я от чего-то с водки пьянею. Не пойму прям, в чём тут дело?

И главное, фамилия моя — Куц.

Надо мне к доктору в поликлинику сходить. Пусть таблеток мне выпишет, чтобы

водки выпил, а она — как вода. Тогда, я буду одну только водку пить.

А с разной там водой из-под крана, кефирами и прочей хернёй, надо завязывать.

Она на генетику плохо влияет. А генетика скажу я вам, это — наше всё!

Мы от неё произошли и должны уважать её и побаиваться.

Поэтому, желаю всем крепкого генетического здоровья в кодонах!

Ну, за генетику, поехали! — шёпотом — Ура, ура, ура!

КОНСЕРВЫ.

— Чего будем брать? — спросил Лёха.

Мы стояли с ним перед здоровенной витриной в супермаркете.

— Давай возьмём вот это, в железной банке — предложил я.

— Ну-ка! — Лёха сдвинул со лба на нос очки, и начал придирчиво изучать состав —

Так, тринитросульфат натрия, угу. Эмульгатор. Красители идентичные натуральным.

Усилители вкуса, ароматизаторы идентичные натуральным. Гербициды в норме,

пестициды тоже. Так.. консервант. Это, тоже консервант. И здесь консервант.

Это же консервы, а им нужен консервант! Срок хранения 100 лет. Свежак! —

улыбнулся Лёха и, посмотрел на меня поверх очков:

— Ты главное проверяй, чтобы генномодифицированной сои там не было.

Они этой соей, уже спирт бадяжат. Даже спирт!

Я отнял у Лёхи тёплую банку:

— Ты как ребёнок, ей Богу! Прочёл название: «Тринитросулфат натрия», и доволен!

Посмотри на себя!

— Но я ведь, и состав тебе прочитал! — огрызнулся Лёха — Сои нет!

— Ты самую мелкую надпись внизу почитай, очкарик! — сказал я, небрежно передавая ему банку.

Лёха хищно прищурился и, почти касаясь банки носом, с трудом разобрал

самую мелкую надпись: «Килька».

— Во балабасы! — Лёха с отвращением поставил банку обратно на полку — Килька!

Ну не балабасы, а? Чего-то аппетит даже пропал. Пошли отсюда.

— Погоди, Лёха! Давай хоть дыхания возьмём — предложил я.

Мы подошли к кассе и девушка юзанула сканером по двум, запечатанным пластиковым пакетам.

— Подставляй — устало сказала она и потёрла глаза пальцами, и поморгала.

Лёха подставил лицо под другой сканер, и тот, сняв данные штрих кода с его лба,

вычел сумму с тощего электронного счёта. Уже, подходя к распахнувшимся дверям,

Лёха громко заявил ни к кому конкретно не обращаясь:

— У всех козлов, кто нас этой химией травит, у всех — на башке рога вырастут!

И, ловко увернувшись от электрошоковой дубинки охранника супермаркета,

мы выбежали в оранжевые июльские сумерки, с двумя пузатыми пакетами под мышкой.

— Ну чё, «меченый» — наперегонки? — улыбнулся я.

— Давай, «непомеченный» — согласился он.

И мы с Лёхой живо распечатали тугие пластиковые пакеты с надписью «Воздух».

И, набрав полные лёгкие, побежали резвясь и повизгивая как щенята, наперегонки.

И вдоволь набегавшись и запыхавшись, с удовольствием напились из ближайшей лужи.

СТОЯЛА ПЕРЕД НИМ.

Непростая задача стояла теперь перед ним.

Она была выше неба, и уходила вглубь земли.

Она простиралась, заполняя собою всё видимое пространство.

И невидимое, тоже. Вот такая задача стояла теперь перед ним.

Стояла прям, как зеркало стояло.

Душа его — стояла перед ним.

СКОЛОПЕНДРА.

Сколопендра, ужасное создание. Просто ужасное! —

по своей интеллектуальной мощи.

Я бы не управился с тремястами двенадцатью парами ног.

Я пробовал.

Сколопендра — умнее человека.

Сколопендра наверное, насекомое...

ПАРЕНЬ ХОТЬ КУДА!

Александр Деревяшкин, был парень хоть куда!

Хоть — туда, хоть — сюда. Хоть, вон даже туда можно.

Да хоть прям — отсюда и, во до сих пор.

А потом, сразу — ОПА!

Тут! — Александр Деревяшкин исчез совершенно, из поля зрения Творца.

Но видимо, таков был первоначальный Замысел.

Затрудняюсь вам что-либо пояснить, по этому поводу.

СФЕРА.

Арсентий Палочкин был всесторонне развитым существом.

Он всесторонне развил в себе, достаточно приличное количество сторон.

Если быть точным — 12.000 в кубе. Арсентий Палочкин был — шар.

Вернее, как говорят геомэтры — сфэра.

Земля сфэра и Солнце, конечно же сфэра.

Но, Арсентий Палочкин был, всего лишь —

всесторонне развитым существом.

ЧАСТИЦА МИРОЗДАНИЯ.

Я сидел на табуретке и занимался важным для себя делом — ковырялся в носу.

Рук у меня было две — правая и левая, а нос всего то один.

Правда, с двумя ноздрями. И я находил это справедливым,

но не до конца продуманным решением Творца. Хотя, если рассудить здраво,

ковырялся я всё же пальцами. А их на руке — около десяти штук.

И залезть ими одновременно в ноздри пяти носов, не представляется пока

никакой возможности. И тогда я увидел полнейшее своё ничтожество!

И великую Мудрость Создателя Неба и Земли. И когда сравнил их —

наложив одно на другое — то стал очень элементарной частицей Мироздания.

У которых, не то что пальцы и ноздри везде на поверхности отсутствуют –

Скажу более того, они — просто круглые!

СКОРОСТЬ СВЕТА.

Александр Деревяшкин, не был лично знаком со многими

обстоятельствами своего существования. Потому что моргал постоянно.

Впрочем, как и остальные. А во время моргания, многие обстоятельства

существования выпадают из поля нашего зрения. Я бы сказал — безвозвратно.

Но это происходит настолько быстро, что уследить за пропажей обстоятельств,

не представляется никакой возможности.

Таким образом — можно легко подсчитать — что Альберт Эйнштейн, в своей

«Теории относительности», проморгал не одну сотню всевозможных обстоятельств.

Е = Мс квадрат с четвертью, приблизительно...

Или, около того.

НИЧТОЖНОЕ СУЩЕСТВО.

Одно ничтожное существо с крылышками, копалось носом в пыльце цветка.

А другое ничтожное существо — разглядывало его в большую лупу и улыбалось.

А третье ничтожное существо, пролетая мимо, хотело склевать ничтожное существо

с крылышками, но ничтожное существо с лупой, отгоняло существо «клеватель».

Тогда ничтожное существо «клеватель» поднялось под облака, и оттуда, обгадило

ничтожное существо с лупой. Обгадило оно его следующим образом —

вначале шляпу, пиджак и брюки. И лишь затем — правый ботинок.

Всё это безобразие наблюдало Существо с громом и молниями в руках.

Но не вмешивалось, до поры до времени.

Сроки которого не известны, ни одному ничтожному существу.

Тем более мне. А уж вам, и подавно!

А остальным, если честно — ещё подавнее, чем подавно.

Вместе взятым — нам!

ХОРОШО БЫТЬ СОБОЙ.

Хорошо быть собой!

Вот когда ты гусеница — хорошо быть гусеницей.

А когда бабочка — бабочкой. Вообще, гусенице хорошо быть бабочкой.

И человеку, тоже хорошо быть бабочкой. А вот гусеницей, не знаю...

Я давно был гусеницей. Уже почти ничего и не помню.

Только –как есть салатные листики. Этого, я не забыл.

А вот как — бабочкой, это я уже хорошо себе помню! А вы?

На земле даже есть те, которые помнят, как быть Ангелом.

У них есть особый знак, чтобы узнавать друг друга среди людей.

Но я, ещё не отыскал его в своём Сердце.

Быть может, в вашем отыщется?

НИЧЕГО НЕ ДЕЛАТЬ.

Лучшее занятие на свете, это — ничего не делать.

Но для овладения этой техникой в совершенстве, требуется такое

неимоверное количество времени! –100 триллионов гугол лет.

А это — соринка в глазу Господа.

Он за это время, успевает ничего не сделать — в квинтиллионы раз больше!

Так что, бросайте это дело и займитесь чем-нибудь полезным для Мироздания.

Начните с того, что хотя бы — не храпеть, и не мазать слюнями подушку.

НЕ РЕАЛЬНО.

— Да ну, Лёха! Это не реально!

— Чего не реально? 2:2=4, это не реально?

— Лёха! Это всего лишь общее предположение, отвечаю!

Ведь я квантовый физик.

— Брось! Я с кем сейчас базарю? Реально не реально — он квантовый физик!

Во мобильник, видишь? Алё — Алё! — реально с тобою базарим.

Хотя волны не видны. Никому.

— Слушай, а ведь ты похоже, тоже квантовый физик!

— Да брось! Какой из меня квантовый физик? Я Лёха.

Остальное — не реально!

— Лёха, отвечаю! Ты реально квантовый физик!

Это же элементарно, как 2х2!

— Сколько?

— Это Лёха, отличный вопрос! — «сколько будет дважды-два».