Delmi BiZaRre — Кот Леопольд и Кошка, Которая Гуляла Сама По Себе

Леопольд облизнулся и довольно прищурился. Несмотря на невзгоды, он был даже немного доволен тем, что спустя многие годы мог снова проверить на деле своё мастерство выживания.

Снег, часто и быстро летящий в морду и внимающий переменам зимнего ветра, внезапно замедлился. Площадь наводнилась кучками быстро снующих по сторонам людей, другими кошками и прочей живностью…

Леопольд широко раскрыл глаза. Под «прочей живностью» он никак не хотел видеть небольшую стаю разномастных дворняг, трусцой несущихся к нему.

— Этих сук еще не хватало, — буркнул Леопольд, резко развернувшись и поменяв направление. Он потрусил в сторону рынка — если что случится, он сможет скрыться среди двуногих, или, на крайний случай, забраться на руки к толстоногой женщине, любезно одолжившей ему колбасу…

Но Лео никак не ожидал, что из-за какого-то кота эти псы будут устраивать такую облаву. Навстречу его окружило целое оцепление из черно-коричневых и нескольких черно-белых помесей овчарок с сенбернарами.

— Мммяать ваша пикачу! — взревел Лео, забуксовав на льду, припорошенном снежком и пытаясь выпрыгнуть из кольца лающих собак. Вожак первой кучки подошел особо близко, заявив:

— По-моему, дрань усатая, мы с тобой обсуждали, чтоб ты на нашу территорию больше не совался!

— Тихо, Тузик, — непроизвольно сгорбившись, попытался как можно спокойнее отреагировать кот. Он мог бы выгнуть спину и показать верблюда, но долгое существование бок о бок с собаками убедило его в том, что верблюдов эти шумные звери боятся не сильнее, чем испуганного кота.

— Тузики имеют право рвать грелки, Лео, — крикнул кто-то из толпы, и рванул вперед, первым желая вырвать клок скатавшейся светлой шерсти из кошачьего бока. Леопольд вынужденно подпрыгнул на задних лапах, с ужасающей миной фыркнул, и огрел первую подлетевшую дворнягу лапой куда-то в глаз.

Следующая сцена, которую помнил Леопольд— снег, снег, снег, и немного крови…

-Пфффщщщ… — он сжал зубы от боли, непроизвольно дернувшись.

— Спокойно, Мурзик, смирно, — успокаивающе пропел голос где-то рядом, и одновременно где-то вдалеке. Жгучая в боль в боку не давала открыть Леопольду слипшихся и крепко зажмуренных глаз.

— Сама ты Мурзик, — обиженно буркнул Леопольд, едва раскрывая рот. Кажется, в левый глаз ему кто-то всё же заехал…

Непродолжительное молчание, нависшее над котом, немного испугало его. Но тот же голос, люлюкающий где-то вдалеке и чуть позади Леопольда, вскоре заговорил снова.

— Ммм… А как же тебя зовут?

— Леопольд… — промурчал кот, чувствуя, как боль ослабевает, и ласковая ладошка осторожно приглаживает испачканную черт знает чем шерсть.

Стоп. Она ответила ему?!

Леопольд чуть было не подскочил, разлепив огромные от ужаса глаза, но рана не дала сделать ему столько резкого и неоправданного. Он всего лишь нервно дернулся всем телом и раскрыл заплывшие щёлочки синеватых глаз.

— Тихо-тихо, — снова утешил его голос, и ладошка погладила его по голове, стараясь не трогать уши. — Леопольд… Хм, в честь Кота Леопольда?

— В честь Эдуарда Леопольда фон Шенхаузена, — обиженно буркнул кот, трепя хвостом. — Кто ты такая?

— А меня хотели назвать в честь единственной дочки короля Леопольда, — Лео почувствовал, что хозяйка голоса улыбается. — А потом передумали. И назвали просто Лизой.

— «Просто» называют Машей, — муркнул Лео, почти смирившись с тем, что умер. — А Лиза — это не просто. Это как Мона Лиза, или…

Он задумался, вспоминая известных в широких кругах Елизавет. Да, имя довольно популярное среди людских женщин… Например, ему еще не встретилось ни одной кошки за ближайшие двести лет, которую звали бы Елизавета, или просто Лиза… Была, может быть, одна… Рыжая, с тонким изящным хвостом… Но это, пожалуй, было больше двух сотен лет назад…

— Или…? Леопольд, Вы дремлите? — её насмешливый голос вывел его из томительных раздумий-воспоминаний.

— Что за вздор… — Лео вновь приоткрыл глаза. — Я немного задумался. Вы знаете, Елизавета, я думал, что после смерти коты не должны чувствовать боли.

— После смерти, может, и не должны, — она снова погладила его по грязной шерстке, избегая раненых мест. — Но вы-то ещё не умерли, Леопольд. Хотя дворняги изрядно постарались над вами.

В этот раз Лео преодолел себя, и, собрав последние силы, развернулся, чтоб увидеть эту человеческую женщину, эту редкость, которая могла сулить ему много проблем, и одновременно — много приятных минут, потому что только понимающая женщина может знать, как он ненавидит сливки и кошачьи корма!

— Вы?... — Лео пристально посмотрел на Елизавету, которая словно сжалась под его уничижающим, не кошачьим взглядом. Хотя она и без того казалась малюткой — хрупкая, с большими синими глазами на маленьком личике, она тонула в теплом мужском свитере, натянутом на голое маленькое тело. По человечьим меркам, девушке могло быть лет эдак девятнадцать, но Леопольду подумалось, что еще ни разу за свою долгую жизнь он не встречал таких хрупких на вид людей.

— Я, — ответила она, на полном серьёзе глядя в кошачьи глаза. — Прошу Вас, не обижайтесь, Леопольд, но я сейчас сошла с ума и разговариваю с котом… — она смущенно засмеялась и склонила голову на бок. — Хотите сливок?

— Нет — нет, я ненавижу сливки! — крикнул уходящей на кухню девушке Леопольд, и спешно добавил:

— Елизавета, Вы вовсе не сошли с ума!

— Хорошо, тогда я пожарю Вам котлет! — крикнула из кухни Лиза, и Леопольду показалось, что она не услышала его последнюю фразу. Или просто не захотела слышать…

Он увлеченно поглощал котлеты, когда она вернулась из глубин своей уютной квартирки, одетая в хлопок и джинс.

— Знаете, даже показалось неприличным находиться при госте в том, в чем я была перед вами, — усмехнулась она и присела на краешек стула.

— Бросьте, my dear, — оторвавшись от приема пищи, мотнул головой кот. — Человеческая одежда меня совершенно не интересует. А вот Ваша стряпня весьма съедобна.

— Вот уж спасибо, — усмехнулась Лиза, проявив на щечках по маленькой ямочке. — Давно не получала комплиментов насчет своей стряпни от котов.

— Вы не держите котов? — облизнулся Лео, управившись с котлетой.

Лиза покачала головой.

— Ну, может это и к лучшему. С ними столько проблем… — он довольно принялся облизывать лапы и умывать морду. — Кошки! Ах, да!

Леопольд встрепенулся, вспомнив нечто важное. Кошки! Он же пообещал заботиться о мелком, которого покойная Маркиза, пушистая кошка с рынка, оставила после себя!

— Ахх… Маркиза… — буркнул себе под нос Лео, ощутив, что передвижения без помощи Елизаветы даются ему с трудом. Какая тут забота о мелком!

Лиза вопросительно посмотрела на кота, сделавшего несколько шатких шагов в сторону от миски и севшего на пол с больным и разочарованным видом.

— Вы чем-то недовольны?

Лео постарался сделать несколько смущенный вид.

— Маркиза, одна моя знакомая с рынка… Она попросила позаботиться об её котенке, но он там, а я здесь…

— Понимаю. Вы хотите, чтобы я его забрала, да? — Лиза улыбнулась, разглядывая своего чумазого пациента. Ещё чуть-чуть — и собаки могли бы не оставить на нём живого места, но он отчаянно царапался в ответ, старательно доказывая, что один в поле — воин… Сейчас же у него всего несколько не смертельных ран, но, по-видимому, ей придется оставить его на некоторое время у себя. Возможно, даже уговорить его на теплый душ и расческу.

— Вы так великодушны, — Леопольд склонил голову набок, навострив уши. — Знаете, когда я поправлюсь, я обязательно помогу вам избавиться от местных мышей.

— А здесь есть мыши? — удивилась девушка.

— А вы разве не слышите? — он в ответ сделал вид, что удивился людской бестолковости.

— Нет.

— Зато их слышу я. Послушайте, так мы идем за котенком?...

— Чувствую себя сумасшедшей кошатницей, — пробормотала Лиза на ухо Леопольду, прижав его и котенка ближе к груди. Оба сидели у неё под легкой, не греющей курткой и забавно высовывали мордашки наружу. Особенно забавным был младший — дымчато-серый котенок с зелеными наивными глазками и малюсенькими ушами, смешно торчащими над его головой. — Одна только я слышу тебя! С ума сойти!

— Заметь, других котов ты тоже не слышишь, — промурлыкал Леопольд, уткнувшись носом ей под воротник. Они перешли на «ты» прямо на рынке — Лео великодушно объявил, что после спасения котёнка Лиза стала для него по-настоящему близким человеком, и им бессмысленно фамильярничать. На это девушка пожала плечами и сказала, что как только Леопольд выздоровеет, то сможет снова возвратиться на рынок, потому что котенок болтает меньше и нравится Лизе больше.

— Значит ты — выдумка моего больного разума, — как можно тише постаралась ответить она, потому что они как раз проходили мимо стайки глупо пялившихся на Лизу парней.

— Скорее, внутренний голос, — муркнул кот. — Твоя выдумка вряд ли давала бы тебе такие точные указания и координаты.

— Угу, весьма весомый у меня внутренний голос, — усмехнулась девушка, ощущая, как сильно напряглись руки, и ускорила шаг.

— Лисс, не упрямься, — Леопольд закрыл глаза от боли, но постарался не подать виду. — Котенок говорит, что благодарен тебе до закорючки лап и седой шерсти. Слышишь?

— Нет, не слышу, — она спешно вбежала в подъезд, и быстро перебирая ногами, помчалась вверх по лестнице.

— А я слышу.

— Леопольд, мы где? — котёнок пискнул, очнувшись от дремоты под боком Леопольда.

— Тссс, мелочь… Сейчас…

Загремели ключи, и дверь в уже знакомую ему квартиру приветливо распахнулась, впуская гостей.

— Как его зовут? — вдруг поинтересовалась Лиза, наблюдая, как забавно и жадно худенький, но пушистый серый комочек поглощает сливки. Наблюдавший за этим зрелищем с презрением и брезгливостью (что относилось скорее к сливкам, чем к котенку) Леопольд немного задумался.

— Никак. Просто — котёнок. Ну, я зову его мелочь.

— Просто — котёнок? — Лиза хихикнула, опустившись рядом с котами на колени и погладив младшего. — Шутишь? Это как если бы родившегося ребёнка назвать просто — ребёнок!

Леопольд устало посмотрел на девушку, и лениво бросил:

— Ну, можешь назвать его Мурзик. Или Барсик. Ему всё равно.

Леопольд зевнул, и улегся на пол возле батареи.

— А тебе?

— Мне подавно.

Лиза немного задумалась, перебирая серые волны пушистой шерстки мелкого.

— Ну, Мурзик или Барсик…

— Это как назвать ребёнка Саша или Серёжа, — сквозь сон буркнул Леопольд. — Или какие там имена у вас сейчас популярны?...

Лиза как-то отрешенно посмотрела в пустоту, а потом, зевнув, решила:

— Ладно. Подумаем об этом завтра. Да, котенок?

Она потрепала мелкого за ухо, и её лицо озарилось нежной, заботливой улыбкой. Странные эти люди… Приобретают нахлебника, и при этом дико радуются. Посмотрим, какой проглот вырастет из этого кошака месяцев через —надцать… А может даже меньше.

Уже сквозь сон Леопольд услышал голос Лизы, доносящийся откуда-то из дальней комнаты:

— Если он захочет в туалет, ты объяснишь ему, где я поставила лоток?

Ага… Объяснишь этой малышне… Он же об стену расшибётся, но захочет посмотреть, что будет, если он нарушит законы человеческого приюта. Сама завтра встанешь, и будешь ему объяснять…

— Эх, не тот я уже, не тот, — обреченно вздыхал Леопольд, крутясь перед зеркалом в передней и разглядывая облезлые белесые бока. Рана ниже ребра была неудобно забинтована, дабы кот не гнушался её видом; однако чуть порванное ухо и царапина возле глаза делали Лео просто ветераном дворовых драк. — И это зима!...

Он многозначительно вздохнул, вспоминая, как пушист был прошлую зиму.

— Что ж тут весной будет, вообще не ясно…

Лиза тихонько засмеялась за его спиной, и кот увидел в зеркале её отражение — она снова была в том длинном мужском свитере, только на сей раз густые черные волосы были деловито собраны на затылке, и голубые джинсы свидетельствовали о том, что Леопольд по-прежнему считается полноценным мужчиной в этом доме.

На руках девушки приятно урчал серый котёнок, которого теперь звали Дарик. Довольно странное имя для котёнка, может быть, но Лиза мотивировала это тем, что мелкий достался ей буквально в подарок к Леопольду, значит, должен быть Дариной. Но после уточнения пола малыша было решено сделать его Дариком.

— Будешь нормально питаться — попушистешь, — улыбнулась Лиза, и погладила котёнка. — Да, Дарёныш? Ты-то ещё не проголодался?

— Мррр, ну если ты берешь на себя заботу о моём питании… — Леопольд отвернулся от удручающего зрелища и вопросительно посмотрел на девушку.

Она снова рассмеялась, но её звонкий смех оборвал дверной звонок, назойливым «трень» встревожив покой Дарика и разрушив очарование Леопольда. Лиза осторожно спустила котёнка на пол и открыла дверь, даже не взглянув в глазок.

На пороге стоял человек.

Он был высок и крепок — на его фоне Лиза казалась ещё меньше и нежнее, хотя меньше и нежнее было уже некуда. От человека веяло уверенностью, свежестью, и каким-то неуловимо знакомым запахом. Лео принюхался к Дарику — он пропах запахом этого человека насквозь.

Свитер Лизы. Он явно принадлежал этому мужчине.

— Привет, — выдавила из себя она, задрав голову вверх, чтобы взглянуть на его лицо, и тут же спешно и смущённо её опустив.

— Угу… — промычал гость, окинув взглядом узкую переднюю. Нет, он наверняка был знаком с этой комнатой — и даже больше, чем был знаком с нею Леопольд. Кот был готов поспорить, что этот человек знает точную дорогу к спальне Лизы — и помнит её довольно давно. Но, судя по свитеру, в который девушка так уютно куталось, вместе с этой дорогой мужчина выучил и дорогу и к её странному человеческому сердцу.

Взгляд мужчины окинул переднюю в поисках изменений, хотя нельзя сказать, что он был полон любопытства. Он просто не хотел глядеть вниз, где, покрасневши, тихонько стояла хрупкая Елизавета.

— Мммяу, — тихонько заявил о себе Дарик, и гость удивленно вскинул темные брови, наконец-то заметив мини-кошатник.

— Хм, я, конечно, слышал, что в таких случаях заводят домашних животных, но ты впадаешь в крайности.

Леопольд снова покосился на своё отражение, и, с небольшим разочарованием обнаружив, что именно о нём говорят как о крайности, набрался смелости и буркнул:

— Сам ты крайность, верзила, — мышцы его напряглись непроизвольно, готовые понести неокрепшего хозяина в бой.

Но в ответ человек рассмеялся.

— И орёт, как только что стелеризованный…

— Саш, зачем ты пришёл? — резко оборвала его насмешки Лиза, желая поскорее сменить свитер на что-нибудь своё, впихнуть ему это шмотьё в руки и вытолкнуть за дверь.

— Сама знаешь… — он прикрыл дверь изнутри и скрестил на груди руки с тонкими бледными кистями. — Неси, я подожду здесь. Поиграю с твоими кошечками.

Лиза одарила его уничижающим взглядом, на манер Леопольда, и развернулась, уходя в комнату. Но на пороге зала она обернулась, и промолвила:

— Не смей к ним прикасаться своими руками.

Саша тихо рассмеялся, и едва девушка скрылась, присел на корточки рядом с облезлым белым котом и серым худосочным котенком.

— Чего орёшь, облезлый? — он дёрнул Леопольда за ухо, но резко отдернул руку, получив когтями по пальцам. — Ах ты, дрянь блохастая!

Леопольд зашипел, сожалея только об одном — о том, что встретил этого человека в тот момент, когда кошачьи жизненные силы не давали шансов прыгнуть повыше и исцарапать злоязычнику морду.

— Неужели она и вправду велась на тебя? — недоуменно прошипел Леопольд, зло сощурив глаза. — Не будь она человеком, я счел бы её сумасшедшей.

— Ммм… кошатница… — мужчина сжал здоровой рукой оцарапанную ладонь и отошел подальше от кота. Однако мог бы и пнуть. Леопольду подумалось, что Саша этот не так безнадежен…

— Я же сказала, не прикасайся, — подобно Леопольду, прошипела Елизавета, возвратившись из комнаты с небольшим пакетом и одетая уже в свой серый свитер.

— Дурдом… — мужчина выхватил пакет, и, не попрощавшись, ушёл.

Лиза захлопнула за ним дверь, повернула ключ, и, прижавшись к двери, сползла по ней вниз. Глаза её таили в себе печаль и злость, но Леопольд удивленно заметил, что эта девушка не проронила ни слезинки. Хотя он успел повидать многое и знал, что визиты из прошлого для людей — это самый большой повод посентиментальничать и пустить горькую слезу.

— Муж, друг, бой-френд? — немного помолчав, спросил Леопольд.

Она неожиданно улыбнулась, повернув голову в его сторону.

— Нет. Пожалуй, отныне я — кошка, которая гуляет сама по себе.

Через несколько дней, когда сон Леопольда стал не настолько болезненным и долгим, как на первых стадиях заживления ран, он начал просыпаться раньше Лизы и замечать, как она беспокойно спит, как просыпается, мимоходом пьёт горячее кофе и убегает, иногда забывая накрасить бледные губы. Два дня Леопольд думал, что она всё ещё поддерживает связи с тем странным человеком, но вскоре понял, что Лиза действительно одинокая кошка. Было в ней что-то кошачье, темное, загадочное, что не дано человечьей природе. А с другой стороны — и что-то собачье, но только лучшее, что Леопольд знал о собачьем характере. Верность и радушие — вот что, пожалуй, любил в собаках Леопольд. Кошкам не дано так безвозвратно жить одним днём. Кошки задумчивы и думают о далёком... О том, как однажды они умрут. Или о том, как умрёт их человек. Или тот, кто вместе с ними клянчит сегодня колбасу на рынке… Да, собаки другие. Как не странно, Лео видел в них положительные черты, и иногда даже сам себе удивлялся.

Но когда Лиза возвращалась, Лео видел, как бледность её лица становится всё отчётливей.

Однажды он видел, как из её головы клочками вылезали её густые волосы.

И в тот же день она спросила его:

— Лео, а где твой хозяин? Он умер?...

Леопольд поморщился, услышав слово «хозяин».

— Все мои люди давно умерли. Даже те, от которых я уходил.

— От которых ты уходил? — она так и застыла с расческой в руке, уставившись на кота. — Зачем?

— О, дядька Леопольд — уже очень старый кот, — устало вздохнул он. — Правда, Дарик?

Дарик мяукнул в подтверждение, хотя сам вряд ли понимал, как стар Леопольд. Лиза уселась на пуфик перед зеркалом, ожидая дальнейших подробностей.

— Ты знаешь, люди иногда не врут, — усмехнулся Леопольд, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. — Кошки и вправду живут девять жизней.

— А, ты помнишь все свои прошлые жизни? — восторженно предположила Лиза, чуть подавшись вперёд.

— Нет, — махнул хвостом Леопольд. — Если хочешь всё выслушать, не перебивай.

— Я вся внимание, — улыбнулась Лиза, сложив ладошки на манер ангелка.

Леопольд с ухмылкой покосился на неё, но начал рассказ.

— Итак, коты не помнят свои прошлые жизни. (Под словом коты я понимаю кошек, котят, и прочих, если возникнут вопросы среди особо любопытных слушателей.) Ну, может быть, переродившись, они и догадываются, но…я об этом не много знаю… Ты вот, Дарик, помнишь, кем ты был в прошлой жизни? Может быть, Мурзиком тетки с рынка, а? Помнишь, ты воровал для меня колбасу?

— Не помню, — пискнул котенок и засмеялся. Он тоже восторженно слушал рассказ старого кота, и его маленькие смешные ушки стояли торчком на лохматой макушке.

— Говорит, не помнит, — рассмеялся Леопольд. — Я же говорил. Ну так вот… Все коты перерождаются. Но я — не старею вовсе.

Лиза удивленно подняла темные тонкие бровки, но, вспомнив об обещании не перебивать, ничего не сказала.

— Я живу уже очень долго… Как будто бы прожил уже жизней шесть, а может, уже и все восемь.., — Лео снова задумчиво помахал хвостом. — Из-за того, что я не старюсь, мне иногда приходится бросать слишком любопытных хозяев. Надеюсь, ты понимаешь… А вот последний человек, такой милый парень, учёный, издох уже больше года назад. Так было жаль, так привязался, — Лео тяжело выдохнул. — Так стряпал, просто чудо. Я после его смерти похудел килограмм на десять, и стал ошиваться на рынке… Ну, сама понимаешь, какая жизнь на рынке. Не понимаешь — пусть вон Дарик расскажет.

Дарик удивленно посмотрел на старшего кота, и Лиза не сдержала весёлого смеха.

— Ох, коты… — она с любовью потрепала обоих по макушкам. — Лео… То есть, если ты умрёшь, то больше уже не переродишься?

— Не думаю, my dear. Но вряд ли тебе стоит волноваться, я стар ровно на столько, что ещё одно столетие успею разделить с тобой, — Лео подмигнул ей здоровым глазом, и она непроизвольно улыбнулась — ещё никогда ей не подмигивали коты. Но улыбка быстро сошла с её лица.

— А если ты… ну, погибнешь?...

В комнате на несколько минут воцарилась тишина.

— Хм, а об этом я как-то не думал.

Лиза грустно опустила взгляд.

— Хорошо, что я тогда заметила тебя.

Дарик одобрительно пискнул, снова внеся оживленный смех в их компанию, и озарив лицо Лизы счастливой улыбкой. Лео наблюдал за ней, и не мог поверить, что это сердце однажды и вправду перестанет биться.

… А оно могло перестать биться в любую минуту. Этот неприятный запах, что Лиза каждый день приносила с собой — в нём смутно узнавались запахи горечи и боли больницы. И Леопольд знал, что чутьё его не подводит — он видел, как исчезает его человек, словно медленно тает под его лапами, когда он лежит у неё на животе, бережно прикрывая собой её от громкого мира, и храня её хрупкий сон… Он тревожился, когда она кашляла по ночам, вздрагивал, и звал Дарика, и они вместе согревали девушку, благодаря которой оба заметно попушистели и поправились за зиму.

Но Леопольд ощущал что-то смутное, страшное в ней, когда ложился рядом, и она знала об этом страшном, и Дарик знал тоже… И иногда Дарик плакал, беззвучно, бесслёзно плакал, плакал, потому что не плакала она… И Леопольду казалось, что иногда Лиза чувствует слёзы Дарика, и благодарит за то, что он плачет за неё.

Лиза была сильной. А Лео, несмотря на то, что с каждым днём набирался физической силы и крепчал, наоборот чувствовал, что слаб, безмерно слаб по сравнению с этим человеком, и не способен помочь ей вытащить страшное прочь… И тогда Дарик плакал за них обоих, а Лиза молчала, и грела котов своими маленькими бледными ладошками.

— Ох, my dear, ты совсем не ешь, — вздохнул Леопольд, ласкаясь к девушке. Его рана зажила и даже покрылась белой чистой шерстью, шрама возле глаза не осталось, и лишь небольшой след на ухе не зажил. Но это вовсе не пугало его — за много лет жизни он приобретал множество шрамов, и так же часто избавлялся от них. Его пугало другое — аппетит Лизы. Он пропадал, медленно, но верно, как снег за окном. Она бросила горы бессмысленных таблеток, только часто пила кофе и гладила Дарика.

— Главное, чтобы ты был сыт, Лео, — она улыбнулась, и в её глазах, ставших ещё больше из-за похудевших щёчек, всё так же отразился знакомый радостный блеск. — Я же обещала, что ты распушистеешь за зиму. Мне обязательно нужно сдержать своё обещание.

— Весна наступает, Лиза, — он забрался к ней на колени, и девушка ощутила, что он стал гораздо тяжелее, чем был еще неделю назад. — Я скоро начну линять. А ты стала такая хрупкая, что я боюсь тебя раздавить.

Лео демонстративно спрыгнул на пол.

— И вообще, ты линяешь уже с зимы. С тобой что-то не так.

— Лео… — она хотела было взять его на руки, но Леопольд отошел от неё.

— Считай, что я не разговариваю с тобой, пока ты не поешь!

Лиза улыбнулась и запустила ложку в суп.

— Ну смотри, Лео, я ем! Видишь?

— Внимательно наблюдаю.

И он действительно наблюдал за ней, пока она не заставила себя съесть всё до последней ложечки. А потом они взяли Дарика и пошли гулять, и несмелое новое солнце, разогреваясь к весне, грело их лица, и всем троим в тот день казалось, что черное и страшное наконец-то отступило, и впереди было только тепло и весна…

— Не знаю, что и делать, — вздохнул Леопольд, помотав косматой головой. Они с Васькой сидели мусорных баках за воротами рынка и разговаривали по душам. Ну, как — по душам… Коты свою душу никогда не выкладывают, а так, что накипело. Все замашки из человечьей среды, но с кем поведешься…!

Васька был мудрёный кот; несмотря на то, что было ему годов от силы два— два с половиной; но он легко освоился на рынке и знал всегда, что где лежит, где что дают, и кто где живёт.

— Говорил я тебе, люди только изматывают, — махнул чёрным хвостом Васька. — Ну да ладно… Ты ж за советом пришёл.

Вот за это Ваську тоже можно было уважать. Он не любил долго корить, а советы давал чёткие и правильные.

— Пойдём со мной, — вздохнул Васька и спрыгнул с бачка, уходя куда-то вглубь рынка. — Может, поможет…

— Ты о чём? — Леопольд догнал его, и, сравнявшись, торопливо пошел рядом.

— Кошачий Бог, слышал? Продавец статуэток из Китая в третьем ряду. В смысле, сам он из Китая, а не статуэтки. Хотя, и статуэтки…

— Ну… Ближе к делу! — коты быстро передвигались между снующих туда-сюда людей, проворно находя самые короткие лазы между рядами.

Васька резко остановился и заглянул в глаза так же резко затормозившему рядом Леопольду.

— Дает жизнь взамен на кошачью душу. Возьмёшь?

— Жизнь? На душу? — Леопольд оторопел. — Не совсем тебя понял, Вась.

— Хочешь, чтобы она жила, ну, Лиза твоя? Ведь у неё болезнь, людская чумка, да?

— Да, — ответил Леопольд, ощущая, как мурашки пробежали от ушей до кончика хвоста. Последний раз он сталкивался с колдунами во времена Кашпировского, но не особо им верил.

— Тогда заходи… — Васька прижал уши, кивнул на палатку и убежал, оставив Леопольда одного без дальнейшего руководства к действию.

Хотя, всё было итак предельно понятно.

Дарик испуганно замяукал, когда на лестничную площадку широкими шагами вбежал худощавый, длинноногий блондин в светлой китайской куртке “Abidas”, и от него запахло привычным запахом Леопольда.

— Дарик! Дарик, ты чего здесь? — парень опустился рядом с котенком на колени, и Дарик испуганно замяукал. — Где Лиза?

Дарик только мяукал в ответ, делая глаза всё шире и шире, и навострив свои маленькие смешные уши.

Внезапно дверь, соседняя с их дверью, отворилась, и на лестничную площадку вышел невысокий мужчина лет пятидесяти.

— Простите, — блондин поднялся с колен, прихватив на руки испуганного Дарика. — Вы не знаете…

— Это кошка соседки моей, Лизки, — предупредил вопрос незнакомца мужчина. — Её только сегодня в больницу увезли…

— В больницу? В какую, знаете? — встрепенулся парень, посадив котёнка за пазухой.

— Да в нашу, в первую, тут недалеко… Мне сказали сообщить родственникам, а родственников-то у неё вроде и нет… А вы родственник?

Но парень сорвался с места и, перелетая через ступеньки, рванул вон из дома. Крепко прижимая Дарика к груди, он помчался в первую городскую больницу…

— Елизавета…ааа… Дарик, как у неё фамилия? Ага, Алеева… Да, да, родственник… эммм… муж! В какой? Тридцать седьмой? — парень, спрятав от санитаров Дарика, спешно побежал по коридору, ровно в тридцать седьмую палату. Распахнув двери и влетев внутрь, он облегчённо увидел её.

— Лиза! — блондин рванулся к её постели, упал на колени рядом, выпустил Дарика и уткнулся носом в её плечо. — Я успел… My dear…

— Кто… — она удивленно посмотрела на незнакомца, не веря своим ушам. — Только не говори, что…

— Да, да, Лиза… Ты поправишься, это я, слышишь, я с тобой.

Он взял в свои холодные ладони её теплую бледную ладонь, и по привычке уткнулся в неё носом, шумно выдохнув. — Я боялся не успеть. Я так боялся…

Девушка несколько минут молчала и смотрела на парня странным, недоверчивым взглядом.

— Лео… Мне было проще поверить в то, что ты говорящий кот, чем в то, что ты человек.

Он внезапно засмеялся, странно, нервно, нелепо и глупо засмеялся, но его смех был заразителен, а улыбка заставляла жить. Лиза рассмеялась следом, глубоко, от души, чувствуя, как странная сила вливается в неё через его ладонь, как Дарик, ласкающийся к ней, дарит ей тепло и жизнь, как комнату наполняет первый, по-настоящему весенний солнечный свет, и как черное и страшное где-то внутри уходит…

— Видишь… В свои силы тоже нужно верить, как и в говорящих котов.

Лео улыбался, он не мог сдерживать улыбки, она просто лезла наружу и растягивалась до ушей, от чистого правого уха до левого со шрамом. Лиза уже не лежала, она сидела на кровати и блаженно тянулась, ощущая, как каждая её клеточка наполняется весенней силой и здоровьем.

— Лео, но разве такое может быть? — Лиза с улыбкой вспомнила лица пораженных санитаров, когда она изъявила желание срочно пройти обследование и сдать анализы. Они кричали, что это невозможно, просматривая результаты… Но разве осталось в этой жизни что-то невозможное после того, как она встретила говорящего кота, который сегодня стал человеком?!

— Ох, My dear, — Лео сел рядом с ней и крепко обнял её, с удивлением заметив, что человеческое тело гораздо больше подходит для объятий. — Кошачий Бог дал мне совсем немножко жизни. А тебе — целую сотню лет. Разве такое может быть? Сегодня вы с Дариком будете пить молоко с печеньем, а я буду смотреть на вас откуда-то сверху.

— Кошачий Бог? — Лиза отпрянула, посмотрев в его синеватые глаза. — О чем ты, Лео?

— Неважно, my dear. Всё это уже так не важно! — он улыбнулся, и снова обнял девушку, ощущая, как всё его тело согревает её мягкое тепло.

— Пойдем отсюда, пойдем скорее, — она тянула его за рукав куртки, с нетерпением стремясь вырваться за пределы больничного дворика.

— Идем, идем, — рассмеялся парень, прибавляя шаг и сжимая ладошку девушки в своей холодной ладони. За пазухой мурчал Дарик, свыкнувшись с мыслью о том, что этот двуногий — Леопольд, и теперь они с Лизой снова возвращаются в их маленькую квартирку.

— Побежали! — крикнула Лиза, и рванула вперёд, разбрызгивая по сторонам талый снег и улыбаясь новому, по-настоящему согревающему весеннему солнцу.

— Лиза, подожди! — Леопольд побежал за ней, смеясь, и чувствовал, как скребется за пазухой котёнок, желая тоже поучаствовать в их весенней игре.

Но Лиза не могла остановиться, радость жизни переполняла её, и Леопольд бежал за ней до самой площади, где наконец-то поймал её, и, обняв, долго смеялся и сбивчиво дышал ей на ухо.

— Первый раз вижу, чтоб люди так выражали свою радость, но это весело, — выдохнул он, широко улыбаясь. Дарик оживленно вытащил мордашку из-под куртки, и всей своей кошачьей физиономией ратовал за скорейшую покупку печенья и молока.

— Тебе вправду нравится? — она весело посмотрела Леопольду в глаза, не смущаясь его кошачьего взгляда.

— Нуууу… — Лео многозначительно посмотрел себе за спину. — Мне всё-таки немного не хватает моего хвоста…

Лиза расхохоталась, обняв его и Дарика, и потрепала обоих по макушкам. До макушки Леопольда её рука едва ли дотягивалась — но он учтиво склонил голову, и попытался воспроизвести мурчание.

— Мммм… — только и смог издать он, в блаженстве прикрыв глаза. Лиза хихикнула, и, убрав руки, заявила:

— А сейчас мы срочно покупаем печенье и молоко и идем домой, потому что я вижу, что Дарик проголодался.

Дарик подтвердил её довод, покусав уголок воротника на куртке Леопольда и голодно промяукав.

— Эммм… Я бы украл для тебя что угодно, но это тело совершенно не приспособлено к кошачьим выходкам, — оглядывая свои руки, пробормотал Лео. — Почему Кошачий Бог не мог одолжить мне в придачу с ним немного денег?...

Лиза рассмеялась, забрав у него Дарика.

— У меня в куртке есть немного денег. Лео, перестань называть себя — «это тело»!

— Я уже говорил, что мне не хватает моего хвоста?...

В тот день они видели дворняг, побивших Лео в первый день их знакомства, и собаки удивленно лаяли, узнавая в блондине Леопольда; парень шумно фыркал в ответ, а Лиза чуть ли не умирала со смеху, дергая его за рукав и напоминая о том, что со стороны это выглядит довольно глупо…

Они купили и молока, и печенья, и даже немного котлет, и решили, что сегодня и всегда будут праздновать первый день весны, и назовут его днем Жизни И Воскрешения. Дарик сказал, что когда вырастет, тоже станет таким, как Леопольд, чем рассмешил Лизу и сделал Лео примером для подражания, и даже немного его смутил.

— Лео, а кто такой Кошачий Бог? Он помог тебе стать таким, да? — Лиза кушала увлеченно, с аппетитом, чему её питомцы были безмерно рады.

— Кошачий Бог? — Лео задумался, вспоминая старого китайца, маленькую палатку и резковатый запах благовоний, как будто пробирающийся в кошачье сердце. Лео вспомнил, как лысый старик принес куртку и джинсы, и, вручив их Леопольду, проговорил:

— Беги к ней. Твоя душа — самое сильное лекарство для человека… Лишь по истечению дня ты исчезнешь. Здесь, на Земле, не останется тебя, ни твоего тела, ни души.

— А это тело? — Лео многозначительно посмотрел на себя, одеваясь.

— Это и есть твоя душа. Твоё тело уже ушло туда, — китаец показал куда-то вверх.

— Куда?

— Туда, куда позвали. И душа уйдёт туда, куда позовут.

Леопольд мотнул головой, изгоняя образы, отвёл взгляд, и кивнул.

Он хотел сказать ей что-то — о том, что его душа привязалась к ней так, как не привязывалась никогда и ни к кому, о том, что сегодня вечером он больше всего на свете желал бы заснуть с нею, и проснуться… о том, что не сможет, и о том, что его не станет…

Но сказал он совсем другое, подумав и отрешенно посмотрев в окно.

— Этот старик, китаец, он прижился на местном рынке. Понимает кошек… Может быть, за это его так и прозвали. Не знаю.

— Удивительно… — она сложила посуду в раковину, и потянулась, сладко зевнув. — Ты мне расскажешь о нём завтра побольше, Лео? Утром. Мне уже не нужно будет в больницу.

Парень улыбнулся, и, кивнув, подумал о том, что завтра утром она сама найдет Кошачьего Бога и всё узнает. Или не узнает… В любом случае, она остается жить…

И они отправились спать, все трое — Лиза, Леопольд и Дарик, и коты по привычке легли рядом со своей хозяйкой — котёнок в ногах, а Леопольд рядом, крепко обняв и прижав маленькую и хрупкую девчонку к себе. Засыпая, он старался не думать о том, что будет завтра — но после решил, что там уже вряд ли сможет помнить о ней… И думал, думал до рассвета, не двигаясь и храня дыхание спящей, чувствуя, как затекает его тело, но всё же заботливо храня лизины нежные и хрупкие сны.

День застал её с котёнком на руках, бегающую по рынку, ищущую помощи.

— Скажите, уважаемый кот! — окликнула она прохожего чернющего кота, из последних сил надеясь, что он сможет ей помочь. — Вы не знаете, кто такой Кошачий Бог?

— Китаец, — бормотнул кот, в котором читатель наверняка признал знакомого нам Ваську. — Меняет кошачьи души на человеческие жизни.

Лиза в шоке остановилась, но не от того, что услышала голос Васьки.

— Ммможет спасти человека от любой хвори, если кот его попросит. Говорят, недавно один кот своей душой девчонку у смерти выкупил.

Так он мяукнул и скрылся в рядах, а встревоженная Лиза побежала, не зная сама, куда несут её непослушные ноги. Остановилась она возле одной маленькой палатки, рядом с которой женщина в пуховике убирала картонные коробки.

— Простите, — от безысходности обратилась к ней Лиза. — Вы не знаете, где я могу найти китайца по имени Кошачий Бог?

Женщина выпрямилась, и грозно уставилась на девушку.

— Аа, кошатник, — она прищурилась, видимо, припоминая. — Так уехал он сегодня, сбыл весь товар какому-то приличному покупателю и уехал…

— А куда, не знаете? — Лиза прижала к себе Дарика, и впервые за долгое время почувствовала, как на глаза наворачиваются кипучие слёзы.

— Не знаю… Может туда, где смелых котов поболе... — она не то хмыкнула, не то усмехнулась, и, задумчиво промолчав, вновь вернулась к своим коробкам.

Вечером они с Дариком пили теплое молоко с печеньем, смотрели в окно, болтали и думали про Леопольда. Ведь он наверняка смотрел на них откуда-то сверху, и наверняка ему тоже хотелось немного печенья и молока.

А Лизе грустилось и думалось, что люди всё-таки не могут приручать котов, а коты могут приручать людей, потому что понимают в их душах гораздо больше, и видят эти странные человеческие сердца насквозь.

И может быть, хотя бы совсем немножко, они с Леопольдом приручили друг дружку, так, как только коты приручают котов.