Марк Вернал — Анаксис

Лес Чаньских изречений

Стартрикс. Америйские топи. Среда. 12:05

Я выстрелил дважды. Первый луч прошмыгнул мимо андроида, второй угодил прямо в блок питания, и тот задымился, кубарем повалился с косогора в бурлящую трясину. Ноги в руки, а бластер в рукав. Спустился, вернее, съехал на спине к мутному омуту, нырнул в болотную жижу, предварительно набрав полную грудь чадного воздуха. Еще две, а то и больше, железяки остались позади. Мне-то уже все по барабану. Добраться, куда датчик ведет, на месте со всем и разберемся. А вот организм категорически требует передышки. Желудок ревет, как ребенок, и горло пересохло от бега и стрельбы. Кроме того, задерживаться не в моих правилах, если это правила, конечно.

Только нащупал дно под ногами, как некто навалился сзади, удавкой сцепив мне горло. Упали вместе. Хватка ослабела, и я даром время не терял. Безалаберщина охватила обоих, вода взбаламутилась. После ряда ударов и пинков выкарабкался на берег, откатился вбок, развернулся, и дуло бластера ухмыльнулось глазным зеркальцам андроида. "Прощай", — вспомнилась фраза из боевика, хлынул выстрел, поразив стальную черепушку робота. Я поднялся и отряхнулся, заодно соображая, где нахожусь. Тропики угрюмо глазели на меня. Где же еще? Даже не сомневался, что тренировку проведут именно здесь. Старая, но оттого далеко не добрая планета Стартрикс. Мне здесь не нравилось абсолютно все. Народ лихой, некоммуникабельный, а цивилизация и вовсе отдельный разговор. Дикари да джунгли — вот вам и цивилизации. Городок приемлемый лишь один, да и до того плестись не доплестись. Мили эдак три, чтоб не линяли. Да куда там! Захочешь, не сбежишь. Три мили по болотам, скажу, дело не то чтобы не приемлемое, а прямо таки копотливое. Даже воздух здесь непочтительный. Чадный смог, а не воздух. Вдохнешь, и сразу поймешь: "Какого черта я это сделал?". Но смиряешься, честное слово, смиряешься. Чего не сделаешь ради начальства. И сам поморщился, что такие банальности в духе своих сотоварищей произнес. Даже нет, это самая настоящая лесть и неподдельное переубеждение, противоречащее моей философии.

Выстрел в голову, и я невольно вздрогнул. Даже не от самой доисторической пули еще двадцатого столетия, а от скрежета, издаваемого ею, от соприкосновения с моей бронебойной аппаратурой.

— Ты труп, солдат, — послышалось сзади, и голос безумца, пошутившего в такой манере, навел меня на мысль, что это сержант Роббер.

— Почему мы здесь?

Я даже не сомневался, что вопрос не потребует каких-либо разъяснений с моей стороны. Смекалистый француз относился к тому ряду людей, которые понимали меня с полуслова, а то и полувзгляда. А сказать по правде, таких людей я мог пересчитать по пальцам одной руки. И я, как ни странно, оказался прав, но ответ застал меня врасплох.

— Чтоб привыкали, — кратко и с акцентом "в нос".

Всегда думал, что акцент пропадает, коль общаешься в подобаемой среде. Но, находясь в Легионе и просто-таки "сокамерничая" с Роббером около трех лет, начинает давить мысль, что это не легко. Переучиваться, в смысле.

— Привыкали, к чему, Роб? — спросил я.

— К реальным условиям, — ответил Роббер и вскинул старенький АК на плечо.

Я сперва не понял. Реальные условия трактовать можно по-разному. Прошла б тренировка на Земле, и что тогда? Чем там не реальные условия? Что им там, климат не по душе? Мне, например, нравится. А тут запустили в болото, вот и дерзай теперь. Да и андроиды здесь не в полную силу работают, батареи издыхают. Из-за окружающей среды. Выходит, как говорится, ни вам, ни нам.

— Вот ты скажи, Роббер, мы ведь не роботы, а люди живые. Чего же обращение с нами такое? Ты уже сколько не спишь? Три дня. И я не сплю. А у скотин искусственных даже помещения чистые. Экологически. Фильтры всякие, вентиляторы, камеры морозильные.

— Начальству всегда работники лояльные требуются, а мы, les gens, — профыркал француз, — люди, эту лояльность обеспечить и не можем.

— Роббер, ты вроде мужик умный, тебе одному говорю. Кажись, прикончить нас хотят. На тренировках. Вон, видишь, лежит, — махнул я в сторону андроида со рваной обшивкой и дробленым корпусом. — Удушить… мог. Не поворачивается язык сказать "хотел". Машина, как никак. Хотя чего не подумаешь.

Роббер подошел к груде металлолома, тронул ногой хитросплетение проводов и рычажков. "Марка Б", — отразился номерной штамп на затылке. Новая модель, японская. Даже я, не особо осведомленный в технике и машиностроении нового века, будучи недалеким стрелком 9-го ротного Легиона, уразумел, что здесь дела серьезные. И не будь я предельно осторожен, на месте липового Робокопа, стоящего начальству в десятки миллионов рублей, могло б валяться мое собственное тело.

— Машина, она и на Стартриксе машина, — подтвердил Роббер.

Стартрикс. Река Ин Джой. Суббота. 23:41

В лагере, раскинувшемуся в устье реки Ин Джой, не спалось. И причин на это было предостаточно. Но главным виновником нашего бодрствования был именно тот факт, что завтра нам придется умереть. Нет, не всем. Далеко не всем. Но тут уже наша судьба в руках госпожи удачи, которая и предрешит, кому погибать. В казармах ей молились все без исключения, умоляли, чтоб этим "счастливцем" оказался некто другой, главное, не он сам. Конечно, это все пустое… крики души, но что поделаешь? Если бы в тот день у нас появился иной шанс избежать подобной участи, мы б его незамедлительно реализовали.

— Ты это делал раньше? — спросил я Роббера, который давно смирился с мыслью, что завтра будет бой, и поэтому следует просто отдохнуть.

Несомненно он сразу уловил всю странность заданного мною вопроса, но впервые за все наше знакомство уточнил:

— Что? — спросил он.

Тогда мне пришлось ставить вопрос иначе:

— Ты убивал?

— Non

— Волнуешься?

— Non.

Меня же знобило вовсю. И не от ужаса перед грядущим боем, а как ни странно, от… нетерпения. Я всегда нервничаю в таких случиях: не могу дождаться предмета моих фобий да измышлений, какими бы пугающими они не казались. Это лишь реакция моего организма, а не мое маниакальное желание.

— Почему? — спрашиваю я, действительно ошеломленный его отрицаниями. — Ты не боишься смерти, или не боишься убивать?

— Смерть все равно придет рано или поздно, а убивать людей я боюсь, но не машин.

Я не знал. Нам не объявили врага. Когда-то Роббер сказал одну фразу, процитировав которую, я мог похвастаться знанием французского. Но сейчас она как нельзя лучше подходила для описания моего внутреннего состояния: "Pas de nouvelles, bonnes nouvelles"1 . Роббер был тем человеком, который все и всегда узнавал первым и, естественно, из первых уст. У меня не возникло повода усомниться в его словах.

— Значит, ты спокоен.

— Когда я шел в Легион, я не задумывался о последствиях, я просто нуждался в monnaie, в деньгах. И мне просто не стоило думать о последствиях, которые наступили сейчас. Le vi est tire, il faut le boire.2

Теперь и мне показалось, что я понимаю взгляды Роббера на сложившуюся ситуацию. Понимаю, но не разделяю. Я осознаю, что боюсь умереть. А разбомбить очередную "стиральную машину" ни в коем случае не составляло для меня особого труда. И совесть терзать не будет, напротив, выйдет так, что этим поступком я смогу избежать значительно больших страданий, ожидавших меня, если поступлю иначе. Что ж, очищу душу от лишних тревог. Стоит лишь расколотить пару-тройку изделий бытовой техники. Разбить металл…

— Понимаешь, я готовился к подобному, — продолжал Роббер, — и поэтому я не волнуюсь. Я знал, что ежедневные тренировки это еще не все. Будет тяжело.

Я невольно соглашался, предрекая тяжести наступающего дня. Мне было жутко только от мысли, что нас, словно гладиаторов, кинут на растерзание львам, имя которым Анаксис, "стальной зверь". Но я твердо знал, что это лишь капля в море по сравнению с тем, что нас ждет завтра. Это не тренировка. Не тренировка. Нет, нет, нет…

Стартрикс. Заболоченный север. Воскресенье. 8:05

Я выстрелил дважды. Оба луча скользнули по обшивке гиганта и умчались за горизонт, не оставив по себе зримого следа. Лишь воздух заклубился рябью. Тень андроида застелила солнце, и я ощутил, как чувство реальности покидает меня и безвозвратно улетучивается вслед за лазерным лучом. Возникло иное чувство, чувство беспомощности перед горой раскаленного металла, перед андроидом, машиной… И мне захотелось умереть, потому что грядет время новых царей и империй, где не будет места ни мне, ни Робберу, где не будет ругани и ссор, где не будет любви и привязанности, а будет лишь холод металла, холод сердец и механизмов. Нет, я не хочу быть в этом мире. Он строится не по моим стандартам и уж, точно, не для меня. Для андроидов, для "стальных зверей".

Кувалда только замахнулась, затем она опустится и раздробит мне череп. Но это произойдет нескоро, мои мысли быстрей, они влекут меня за собой, и я, не противясь, следую за ними. Я еще не покинул этот свет, но уже думаю о другом. Этот мир не для меня, он слишком тяжел.

Мои ноги вязнут в болоте, но я кое-как выкарабкиваюсь и кидаюсь в сторону. И хотя продолжаю стрелять, чувствую себя беспомощным перед новой эрой, ее мощью и бессердечием. Мысли давят на меня, приказывают сдаться, упасть, но я сопротивляюсь. Я готов ко всему — болю, страданиям, мукам и к смерти тоже. И я желаю ее больше всего на старом свете. Но эта игра, кажется, не имеет конца. Роббера нет, Легион остался. Правда, уже не такой, как прежде. И я не такой, я стар и слаб с точки зрения Анаксиса, машины, которая видит во мне обломки, требующие замены. И я с этим, как ни странно, согласен, я уже не могу ждать. Я не хочу становиться рабом его воли.

Но вопреки всему я все же решаю бежать. Mieux vaut tard que jamais.3 Я вспоминаю Роббера. Он смирился, я нет. Я не могу, я не хочу смириться. Я хочу домой, на Землю, хочу снова стать тем, кем был прежде.

Ноги меня не слушаются, хотя я знаю, что стою спиной к своему убийце. Я не стану поворачиваться и смотреть в бездну его холодных глаз. Он не человек, ему меня не понять.

Что-то пронизывает мне грудь. Лазер, электричество, магма… Я падаю на колени. Пространство сгущается, и я вижу только болотную грязь перед глазами, остальное не важно. Старая эра забрала и меня. С собой. В мутную пучину. Анаксис, новая эра, сменит меня и таких, как я. Но до этого еще стоит дожить…

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                2005 г.

1(фр.) Нет новостей — хорошие новости

2(фр.) Взявшись за гуж, не говори, что не дюж. ((букв.) Вино откупорено, нужно его пить)

3(фр.) Лучше поздно, чем никогда