юля нечаева — Бурные воды

единственный недостаток,

который невозможно исправить

(Ф де Ларошфуко)

Глава 1

— Просыпайся дорогой, любимый… Шептала мне на ушко Полина. Я лениво потянулся, и натянул одеяло на голову.

— Ну, разве я могла представить, что тот человек, который мне всю жизнь носил портфель может оказаться таким лентяем!?

— Вот, значит это заслуженный отдых! — Промямлил я зевая. Надо сказать, что с Полиной мы были неразлучны еще с детского сада. Как то раз в песочнице я ударил ее по голове лопаточкой, дабы выразить свою симпатию, ну и как говориться все понеслось и закрутилось… И так до второго курса института. Конечно, были и ссоры, и расставания. Но вероятно, это судьба! Точнее так говорит Полина. Она у меня большая поэтесса и выдумщица. Я же в судьбу, карму, и прочую катавасию не верю. По мне так человек сам выбирает себе дорогу.

Ход моих мыслей вновь прервал голос Полины — Дима, я точно знаю, что заставит тебя проснуться! Вспомни, что говорила нам Зоя Петровна в детском саду?

— М-м-м. А ну быстро на горшок?

— Да нет же, рассмеялась Поля.— Здравствуй день! — И любимая распахнула занавески. Прощай ночь! И комната озарилась светом

Какая же ты хитрая! — Прошептал я ей. Эти строчки действовала на меня уже в течение пятнадцати лет. Только я хотел уже подняться, как Полина снесла меня с ног. Я почувствовал рядом с собой ее дыханье, почувствовал прикосновение горячих рук и начал целовать ее. Целовать, вкладывая в каждый поцелуй всю свою любовь.— Как же я люблю тебя, моя милая, милая Полли. Я целовал ее, совсем забыв, что мы в доме моей бабушки. (У мужчин обычно вообще плохая память!) При бабушке мы с Полиной старались себя сдерживать. Все-таки человек она пожилой, воспитана по старинке, и может понять нас не правильно. Вошла бабушка, она несла в руках кувшин с молоком. Полина вырвалась из моих рук и отскочила в сторону. От неожиданности бабушка выронила кувшин и осколки разлетелись по комнате. –Евдокия Ивановна! Давайте я вам помогу.    — Какая же я неловкая, вот молочко вам несла, тепленькое, Буренку подоила…

Я сама, Полинушка, сама… Идите за стол я блинчиков напекла.

И мы с Полей как ошпаренные рванули из комнаты.

Димка, ты мне на ногу наступил!

— Нет, это ты первая!

— Ну, хорошо, наступи-наступи.

— Ай, Больно, Полли!

Совсем еще дети. — Усмехнулась бабушка, сметая осколки.

Глава 2

Баб, очень вкусно! — Заметил я чавкая.

— Для вас старалась. Кушайте мои дорогие. Полечка, да ты даже не попробовала!

— Полечка на диете. — Усмехнулся я. — М-м вкусно, да со сметанкой. Ну, укуси…

Поленька, да ведь ты стройная как березка, как еще ветер не унес!?

— Да, не на диете я, Евдокия Ивановна. И Поля укусила кусочек. — Вкусно, да только кусок в горло не лезет. Тревожно мне как-то.

Тревожно? А вы сходите погуляйте, природа у нас в деревне чудесная! Она у нас любые болезни лечит. Станет мне грустно, затоскую я по деткам, внучатам, пойду в лес поброжу, пенье птиц послушаю, прижмусь к березке, али к осине, куда душа потянет, и сразу радостно становится, тепло светло. Идите! — И бабушка подтолкнула меня

М-м я не доел еще. Ба!

— Иди коли говорю! Строго повторила она.

— Я только переоденусь! — Сказала Полли. И чмокнув бабушку в щеку, вышла из комнаты. Этот момент мне показался очень трогательным.

Слышишь внучок, наша жизнь она ведь непредсказуемая… Смотри, оступиться легко. Не обижай Поленьку — Тихо проговорила бабушка. — Не обижай, прошу.

— К чему это, к чему? Зачем она так сказала? Я никогда бы не предал Полину. Я бы не смог. Наверное, не смог. В моей голове появились сомнения, сердце учащенно забилось. Давал ли я когда-нибудь повод, может ли Полина в чем-то меня упрекнуть? Перед глазами проносились картины детства, затем юности, сегодняшнего утра. Мои мысли бежали с такой скоростью, что я не мог их остановить. Я схватился за голову.

— Что с тобой, Дима, тебе плохо? — Обеспокоено спросила Полина.

Пойдем, пойдем скорее! — Прошептал я, и схватив ее за руку, вытащил из дома.

Подожди я обуюсь, Дима, что случилось? Куда такая спешка? Отпусти! Да мне больно в конце-концов!

— Прости, прости меня, я умоляю. — Опомнился я. Я сделал тебе больно? Я вправду сделал тебе больно?

— Немного. Совсем чуть-чуть. — Полина растеряно посмотрела на меня и ее голубые глаза наполнились слезами.

Поленька, скажи мне, я трус? Я предатель? Тебе со мной плохо? Скажи? –Кричал я и тряс ее хрупкое тело.

— Отпусти меня, отпусти! С чего ты это взял? Я боюсь тебя, ей богу боюсь.

— Прости, не знаю, что на меня нашло. Не плачь, только не плач. Не выношу женских слез.

Полина уткнулась в мое плечо, и, всхлипнув еще пару раз, успокоилась. Я обнял ее крепко-крепко. Мне вдруг стало спокойно и тепло, хоть и стоял я босыми ногами на мокрой траве. Спокойно. Тишину нарушил голос бабушки: Не уходите далеко! Легко заблудиться, да нелегко найти дорогу обратно…

Да я этот лес как свои пять пальцев знаю. Все мое детство здесь прошло! Представляешь, Поля…Начал увлеченно рассказывать я…

Вот хвастунишка! — Улыбнулась Евдокия Ивановна им вслед. — Дима, Димочка, увидите избу старую, в чаще самой, не заходите! Но молодые уже не слышали наставления бабушки. Боже, спаси и сохрани, перекрестилась она. Кабы недоброе не случилось

Глава 3

Мы шли не торопясь, вот уже около получаса. Разговаривать не хотелось. Нет, мы вовсе не надоели друг другу за эти годы, просто вдвоем нам и молчать было приятно. Возможно, Поля не была красоткой с обложки, но, что-то удивительно нежное, родное и ласковое было в ней. Ее русые волосы отливали золотом на полуденном солнце, и легкое летнее платье развевалось на ветру. У Поли были удивительно красивые глаза — голубые словно васильки, обрамленные черными как ночь ресницами. Не знаю даже, что привлекало меня больше Полина в природе или же красота природы в ней. В воздухе витали ароматы трав и чуть слышно пели птицы. Удивительно — думал я. Надо в следующий раз захватить фотоаппарат. И вдруг я вспомнил строки:

— Мне травы доверяют звуки

Я, растворяясь в них, живу

И, протянув рассвету руки,

Гляжу бездонно в синеву…

— Да, в душе я был романтиком. Только, моя дорогая Полли знала об этом. В жизни же обыденной, городской, старался не особо отличаться от приятелей: безнадежный троечник и неплохой спортсмен, любитель шумных компаний и хорошей драки за правое дело. Так проще жить, я понял это давно.

Ну, вот мы и забрели в лес. Деревья становились все выше. — Догони, догони — кричала мне Поля, прячась то за одной елью, то за другой. Было как-то глупо и мило. Как в детстве, мы определенно вспоминали детство. — Поймал, теперь маешься ты! — Прокричал я, тронув ее за плечо. Вспоминали детство? Да мы определенно были детьми! Уже в девять я говорил, что сам могу принимать решения, что я взрослый, а теперь, когда мне девятнадцать, я понимаю — что я еще ребенок, самый настоящий ребенок…

Я вижу тебя! Выходи! — воскликнул я. Полина замерла. Она стояла с одной стороны дерева, а я с другой. Этот дуб был таким толстым, старым и мощным, что как я ни старался, не мог обхватить его и дотянуться до рук Поли. На миг мне показалось, что я ее теряю. Не знаю, почему. Почему я не мог дотянуться? Почему она молчит?

Вдруг грянул гром. Ударила молния. Небо затянулось черными тучами. Все это было так неожиданно. Ничего в этот солнечный день не предвещало дождя.

Пойдем домой. — Прошептал я, — А то промокнешь и заболеешь.

— А может, я люблю дождь! — Улыбнулась она, коснувшись губами моей щеки.

Интересно о чем думала она в этот сказочный миг…

Глава 4

Дима, ты же сказал, что знаешь лес как свои пять пальцев! Мне кажется, что мы ходим по кругу! — Раздраженно воскликнула я.

— Не хнычь! Ты же любишь дождь! — Передразнил меня Дима.

— Я устала и замерзла. А если мы никогда, никогда не выберемся отсюда!?

— Что за глупости, Поля! Скоро, совсем скоро мы будем дома! Мы сядем у камина, выпьем по кружке горячего молока, и моя бабушка, как и в прошлый вечер, расскажет нам историю о былом… Тебе будет тепло, под шерстяным пледом…

Дима еще что-то говорил, но я подумала: за что я его люблю? Он всегда умеет меня успокоить, поддержать. Как же он красив, особенно сейчас, когда его мокрые, черные волосы отливают синевой, и капли воды, словно слезинки стекают по смуглой щеке.

Хоть мы и промокли до нитки, в объятьях друг друга было не так холодно.

— Дим, нам нужно пойти направо, я совершенно отчетливо помню это место. Смотри, этот пень, напоминает мне маленького злобного тролля! Мы пришли отсюда. Ну, что ты смеешься! Я, по-твоему, смешна?

— Тролля говоришь?

И он потянул меня за рукав в противоположенном направлении. Ну что ж осталось лишь целиком и полностью довериться ему.

Смеркалось. После дождя стало сыро и холодно. Лес уже не казался таким манящим и привлекательным. Его темнота и таинственность настораживала и пугала. Мне казалось, что за каждым поворотом подстерегает опасность. И каждая упавшая с дерева шишка или мелкий зверек, шуршавший в своей норе, вызывал во мне содрогание. По лицу Димы, по его обеспокоенным, бегающим карие глазам, было ясно: безысходность. Все оказалось намного серьезнее, чем мы предполагали.

Стало совсем темно. Дима опустился на сырую землю. Я присела рядом на корточки. От страха у меня сосало под ложечкой. Неужели заночуем здесь? Мои ноги окаменели от холода, в горле першило, желудок настойчиво требовал пищи. Ничего, главное мы вместе! Дима прикрыл глаза и вскоре его сморил сон. Часов у нас не было, но предположительно сейчас не меньше чем пол двенадцатого. Я почувствовала симптомы простуды. Слишком слабый иммунитет — так обычно говорит Димка. Перед глазами замелькали маленькие огоньки, звездочки, бабочки. Синенькие, красненькие, желтенькие. Свет. Я увидела свет, или почудилось? Кажется оттуда, кто-то включил фонарь! Точно. Дима, Димочка, проснись, тормошила я его. — Там люди.

Где, что, что говоришь? — Сонно промямлил он.

Вставай же скорее! —    Воскликнула я. В моем голосе вновь появилась уверенность.

Глава 5

Эй, есть кто-нибудь.— Прокричала я, подходя к избушке. Изба была очень старя и больше походила на сарай. Сегодня было полнолуние, поэтому я отчетливо смогла разглядеть, что ставни на окнах давно покосились и облезли, а бревна сгнили. Дима плелся где-то сзади, но я слышала его шаги, поэтому была спокойна. Я продолжала осматривать домишко, от него пахло плесенью, и я закрыла нос рукой. Вдруг Дима обнял меня за шею сзади. По-моему это сейчас совсем не уместно! Это были не его руки, не его!? Руки были морщинистые, сухие, но очень сильные. Я повернулась и закричала. Около меня стояла старуха. Ее длинные по пояс волосы, тонкие и седые развевались на ветру. Ее пустые серые глаза уставились на меня, она была страшна — как только в этом больном скрючившимся от старости теле еще таилась жизнь. Ее лицо выражало безумие. Я попятилась назад и споткнулась об керосиновую лампу. Несколько секунд старуха стояла неподвижно, а затем накинулась на меня, и сдавила мое горло: Бегите, бегите пока не поздно! Уходите отсюда — выкрикивала она мерзким, ослабленным голосом.

— Дима, Дима, помоги мне — Задыхаясь, шептала я.

Любимый стоял рядом в оцепенении, словно статуя, и ничего не мог сделать.

Что ты делаешь, бабушка, бабушка. — Теряя сознание, услышала я. И молодая девушка оттащила от меня сумасшедшую. Я уведу ее, сейчас, не злитесь на нее, она не в себе.

— Уходи — прошипела старушка вслед, когда девушка заводила ее в избу.

— Успокойся, бабушка, все хорошо, это я — Люба, ты не узнаешь меня? Все будет хорошо, моя дорогая, хорошо. Ну, вот опять волосы растрепались, я сейчас тебя причешу. И мы сделаем один маленький укольчик, будет не больно, совсем не больно…

Через минуты две-три девушка вышла к нам. Дима до сих пор не мог пошевелиться. Я подошла к нему и прижалась к его груди. Его сердце билось с бешенной скоростью. Так мы и стояли, пока незнакомка не заговорила:

— Меня зовут Любовь. Надеюсь, моя бабушка не сильно вас напугала? — И не дождавшись ответа, продолжила. — Вы, наверное, заблудились? Пойдемте, переночуете у нас. Видать проголодались, да замерзли. Просто бабушка не любит гостей. А вот я наоборот. Здесь, в глуши очень одиноко.

— Я не пойду.— Твердо и уверенно заявил Дима

Трусишь? — Усомнилась я. Вероятно это задело его за живое. — Ну, хорошо. Но как только наступит утро, сразу домой.

— Конечно милый, согласилась я.

И мы вошли в дом. С каждой минутой мной одолевало любопытство…

Глава 6

Внутри дом был еще более странным чем снаружи. В левом углу была сооружена печь. Посредине комнаты стоял стол, почерневший от старости, и пара сколоченных, кривых стульев. Потолки в избе были низкие и поэтомуДиме, с его высоким ростом, пришлось наклоняться. В правом углу на железной кровати лежала старуха, она перевернулась на другой бок и засопела. Я замерла. Боялась дышать. Рядом с кроватью стоял старенький комод, с облупившейся краской. На комоде зеркало. Красивое, старинное, в царственной оправе, но такое мутное…. Я подошла ближе и взглянула в него. Наверное, оно сейчас затянет меня в зазеркалье. Разве это я в нем? Испуганная, растрепанная, тощая. Нет, это не я! Я словно та старуха!... Я со слезами отшатнулась от зеркала. Люба тут подбежала и накинула на него какую-то рваную тряпку.

— Не смотри! — грозно сказала она. Нельзя!

Давайте попьем горячего чая! Бедные, продрогли до костей! Как вас зовут?

— Полина. — Холодно ответила я

— Дмитрий — улыбнулся мой спутник, и поцеловал изящную ручку Любы

— Дмитрий? — Смутилась она, Как моего жениха…

У тебя есть жених? — Заинтересованно спросила я. И где же он сейчас?

Уже нет. Умер. — Равнодушно отозвалась Люба. — Утонул.

— Прости, я не знала. Мне, правда, очень неудобно. — Засмущалась я

Ничего страшного. — Сказала Люба еще более равнодушно, чем в первый раз.

И давно ты здесь живешь?— Попытался поддержать разговор Дима

— Да, ухаживаю за бабушкой, вы же видели в каком оно состоянии

— Но ты же сама можешь сгнить здесь! Ты такая красивая, молодая, неужели не хочется настоящей жизни? — Воскликнул Дима

Я не знаю, почему он так бурно стал убеждать Любовь. Да, во мне взыграла ревность. Я чувствовала, что вот-вот расплачусь. Люба была действительно красива: густые черные волосы, заплетенные в тугую косу, черные глаза, в каждом движении какая-то сила, смелость. Я задумалась. Слышала голоса Димы и Любы, но не вникала, о чем идет беседа.

— На, вот выпей. — Протянула мне кружку Люба.

— Приятный запах, а что это?— Спросила, я, вдыхая аромат

— Это разные травы, лечебные. Моя бабушка — травница. Я многому у нее научилась. Выпьешь настой — простуду как рукой снимет. — И Люба улыбнулась мне, хотя в ее черных глазах играли языки пламени.

Дим, попробуешь? Вкусно — Сказала я, протягивая кружку.

Нет, не хочу. — Отозвался он.

Ну, не хочешь, как хочешь! Вот вредный

— Устали очень, а виду не подаете! Давайте-ка ложиться спать! — Прервала нашу перепалку Люба. — Я постелю вам на полу. Лучшего, к сожалению, предложить не могу… — Сказала она.

Ложитесь… А я в другой комнате лягу…

Да ведь она пожирает глазами Диму! — Подумала я, но потом у меня сильно закружилась голова. Дальше провал — ничего не помню.

Глава 6

Люба! Полине плохо. Она вся горит! — Обратился Дима к ней. Я никак не могу ее разбудить. Она мечется в бреду, говорит что-то нечленораздельное!

Замечательно. — Подумала Люба, пытаясь сделать обеспокоенное лицо. — Наверняка ангина. У вас, у городских, такое слабое здоровье!

Что же делать? — Спросил Дима

Компресс. Мокрую повязку на голову. Возьми! — И она подала Диме серую тряпку, ту, которою ранее накинула на зеркало.

А где вода? — Спросил он. — Ведро пустое.

— Наверное, закончилась. Придется сходить к реке.

   — Я схожу! — Вызвался Дима.

— Дурачок, ты же не знаешь куда идти! Заблудишься еще. — Усмехнулась Люба. И в ее глазах вновь заиграли язычки пламени.

— Тогда ты иди, а я с Полиной побуду.

— Я одна не пойду! Мне страшно ночью. Да и вместе можно целых два ведра принести.

Но… — только хотел возмутиться он… а если твоя бабушка… Не дав сказать, Люба подошла к нему и нежно закрыла его рот рукой. — Не проснется, лекарство будет действовать до утра…

Ночь была тихая и звездная, несмотря на то, что еще несколько часов назад на такую погоду нельзя было рассчитывать. При свете луны Люба была еще красивее. С Димой она говорила ласково, как с ребенком, словно боялась спугнуть. Она вела его по заповедным тропинкам вслед за собой. Играла с ним: то крепче сжимая его руку, то нарочно отпуская ее в темноте. Ее запах так привлекал и манил его, что Дима забыл, о том, куда он идет и зачем.

Вот и река — глубокая и бурная. Течение быстрое. Казалось, она в любой момент готова поглотить тебя. Странно, подумал Дима, почему я не знал, что в лесу есть река? А моя бабушка наверняка знала! Наверно она боялась, что я могу утонуть, ведь я не очень хорошо плаваю. Дима стоял в раздумьях, когда почувствовал, что руки Любы обвивает его шею. Послышался звук падающих на землю ведер. Это был неприятный скрежет металла. Что-то внутри Димы оборвалось.

— Давай быстрее, я сейчас нужен Полине! — Воскликнул он. Схватил ведро и стал черпать им воду, забравшись в реку почти по колено. Но Люба, стоявшая сзади даже не шелохнулась. Он обернулся и оцепенел. На красавице почти не было одежды. Дима был смущен и удивлен одновременно. Ведро выпало из его рук. Люба подошла ближе, зашла в воду, на ее лице было написано: поцелуй меня, давай же, я твоя.

— Нет, нет, я не могу! — Хватаясь за лицо руками — говорил Дима.

— Можешь, можешь. Шептала Люба — Я так долго тебя ждала, я знала, что ты придешь. — Говорила она, целуя его лоб, губы, шею. — Посмотри на меня, посмотри, разве я тебе не нравлюсь? Разве ты не хочешь обладать мною?…

Я…я — Не успел проговорить Дима.

Не говори, не надо… Зачем тебе эта глупая девчонка? Ты ее не любишь, это заметно.

— Люблю, я ее люблю! — Сопротивлялся он

— Быть может она вообще умрет! Не сегодня, так завтра.

— Да что ты вообще говоришь! Пусти!

Я скажу, что это ты ее отравил! — Было начала она, но резко переменила тон — разве ты не хочешь меня? Не хочешь быть моим?

— Хочу! — Признался он. Но не могу! По отношению к Полине это будет подло, не справедливо.

— Подло?— Засмеялась Люба. А, по-твоему, существует справедливость? Где она? Покажи мне? Покажи! Справедливо, что я погибаю в этой глуши? Справедливо, что я совсем одна? Что меня предал близкий человек? — И она разрыдалась во весь голос. В ее голосе чувствовалась, то нестерпимая боль, то грубая фальш. Дима не сдержался: — Не плачь, не надо, я не выношу женских слез.

И он сам не понимая, что он делает стал утешать ее, обнимать, ласкать. Будто бы те слова, которые он говорил минуту назад, были ложью. Или же он поддался некому импульсу?

— Ты давно ей не верен, давно! — Как-то грустно, почти задыхаясь от поцелуев Димы, воскликнула Люба. Все вы одинаковые! Ты изменил ей здесь, и она показала на голову. А это всего лишь тело! Люблю я неверных! Это моя слабость! — Как-то зло рассмеялась она.

— Не говори мне ничего, не говори! — Шептал Дима — утягивая ее в глубь. Он позволит это себе сейчас, позволит, а что будет потом? Что будет с Полиной? Он подумает об этом завтра. Обязательно. Но не сегодня. Не в эту ночь.

Глава 7

Поля, ты очнулась? Как ты себя чувствуешь? — Услышала я голос Димы, который доносился как будто издалека.

— Прекрасно. Что-то произошло?

— Нет, просто ты металась во сне, и у тебя был жар!

— Напротив, я крепко спала, дорогой. Ты что-то путаешь!

— Уходим, Полина, одевайся.

— Но еще темно, милый.

— Уходим, я сказал!

— А где Люба? Я хотела бы попрощаться с ней и поблагодарить.

— Не знаю. Одевайся! — И Дима стал уверенными шагами приближаться ко мне. Все внутри него кипело. Словно он ненавидел меня, словно готов был накинуться как дикий зверь и растерзать.

Я схватила свое платье и подбежала к комоду. Зеркало… то самое, в дорогой оправе…

К моему горлу подступил комок. Из глубины зеркала на меня смотрел Дима, но кто-то стоял позади него, человек в черном капюшоне . Это был мой, мой любимый только глаза его были пусты и безумны, как у старухи, в тот проклятый вечер. Он тянул ко мне свои бледные, посиневшие руки и просил: дотронься, дотронься… спаси меня. Но только я поднесла к зеркалу ладонь, как почувствовала, что земля уходить из под ног. Землетрясение? Нет, пожалуйста, не сейчас!!! В считанные секунды зеркало упало с комода и разлетелось на тысячи мелких осколков.

Бежать, скорее, бежать… Дима прав. Я схожу с ума. Выбегая из дома, я вероятно наступила на осколок и он впился мне в ступню. Было нестерпимо больно, но страх заглушал эту боль. Ранка кровоточила. На крыльце меня ждал Дима:

— И года не прошло. — Иронично заметил он. Скорее! Я знаю, как отсюда выбраться! Не спрашивай меня ни о чем, поверь мне.

— Я верю тебе. — уверенно сказала я. Верю.

Толчки землетрясения повторились. Они были такими сильными, что ставни у дома в миг отвалились. Я, было, кинулась назад. Но Дима схватил меня за рукав платья и дернул, так, что порвал его до самого плеча. — Пусти! Там же бабушка, Люба! Мы должны помочь! Неужели они не проснулись? Такой шум, грохот — Щебетала я вырываясь.

Благодетельница нашлась! Я тебя хочу спасти, дурочка! А Любу эту я вообще первый раз вижу.

Сердца у тебя нет! — Заплакала я.

Не оглядывайся, не смотри назад. Ты все забудешь, когда мы окажемся дома. Клянусь тебе! Обещаю… говорил Дима, продолжая тащить меня сквозь дебри.

— Нога, моя нога, осколок!

— Потерпи, любимая. — Вот мы и добрались! Я же говорил, что до реки недалеко. Нам просто нужно перебраться на тот берег.

— Но я не помню, чтобы мы пересекали реку…

Это короткий путь. А вот как перебраться?… смотри, лодка… И Дима показал мне пальцем на заросли.

— Ты хочешь ее украсть? Нет, я на это не пойду!    

— Ну, что ты. — Махнул рукой Дима. — Подходя к судну. А вот, по-моему, и хозяин. Я поговорю с ним.

— Давай вместе. Было заикнулась я. Но тут же заныла нога, и я уселась на берег, вытаскивать злополучный осколок, который как назло глубоко впился.

— Мужчина! Помогите нам. — Услышала я голос Димы.

Фигура в черном обернулась и приподняла капюшон, который закрывал пол лица. Эта была женщина. Более того… это была Люба.

Люба! — закричала я и подскочила с места, но тут же упала на траву. — Люба, разве ты не в доме? Что ты здесь делаешь? Я так рада, что ты жива! — И сделав над собой огромное усилие, я подбежала и заключила ее в свои объятия. Но она холодно оттолкнула меня, презрительно посмотрев.

— Что с тобой? Ты наверно не знаешь, но ваш дом разрушен и бабушка…

— Убери ее! — Грубо отрезал Люба, обращаясь к Диме.

— Уходи! — Прикрикнул он на меня. Такого я не ожидала. И от растерянности опустилась на траву. Мысли запутались. Я не понимала, что происходит.

— Люба, перевези нас, пожалуйста. — Просил Дима, гладя ее по голове.

— А что взамен? — спросила она, и на ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Но… у нас с Полей ничего нет… сейчас…Растерялся Дима. Но когда, мы будем дома, мы заплатим тебе, столько, сколько ты пожелаешь.

— Любочка, тебе ведь теперь не зачем оставаться здесь, да и негде. Ты можешь жить у меня или у Димы… опять вмешалась я.

Но Люба, не меняя выражения лица, полосонула меня по щеке своею холодной рукой.

— Я же сказала, убери ее, она меня раздражает

Было больно. Больно вдвойне. Я как маленькая девочка опустилась на колени и вцепившись в Димину штанину, беззвучно плакала.

— Заплатишь? — повторила Люба, пронзая Диму ледяным взглядом. — Да, что мне твои бумажки!

И твои жалкие подачки мне тоже не нужны, куколка.— сказала Люба поднимая мой подбородок. Я опустила глаза. Ее злой, пропитанный ненавистью взгляд, невозможно было выдержать.

Может тебе нужна моя душа! — Пошутил Дима.

— Твоя мелкая, подлая душонка? Нет

Я ценю только то, что не имеет цены — Любовь и Правду. Так скажи мне, ты действительно любишь Полину?

— Да. — Сказал Дима.

—Не лги… прошептала Люба… И ты всегда был с ней честен… И ты отдашь жизнь за нее…

Да… замялся Дима. Нет… Я не знаю… совсем растерялся он.

А если Сейчас встанет выбор: Ты или она… Так не свою ли шкуру ты будешь спасать?

А вот Полина бы выбрала б тебя… Гнилое у тебя нутро, гнилое… Ты изменил ей со мной…

— Неправда! Клевета!— Закричал Дима и от волнения на его лбу выступили капли пота.

Полина, поверь мне. Эта дрянь, завидует нам, завидует нашей любви… Полли так кому ты веришь ей или мне?

Я верю… да… верю — шептала я заплетающимся языком. И Дима, подняв меня на руки, перенес в лодку. Мы уплываем. И ты не сможешь нам помещать! — Воскликнул он. — Прощай! Чтобы сгнить тебе в этой чащобе!

— Ну, что ж, правда все по местам расставит! — Крикнула она и ее голос эхом разлетелся по всему лесу…

Дима, почему она так сказала, почему? Поклянись, что это неправда.

Дима встал на край лодки, и, распрямив свои широкие плечи, громко сказал: Клянусь Богом!

И тут лодка качнулась, так резко, что я не успела сообразить. Он упал в воду. Он кричал мне захлебываясь –помоги мне, я не умею плавать, помоги. Но сколько я ни пыталась спрыгнуть в воду, я не могла, не могла, не могла! Слышишь, мама, лодка будто не на воде была, а на земле стояла… мамочка…

— Вот так сон! Успокойся дочка, это всего лишь сон…

Мама, но я совсем не знаю никакой Любы. У меня не было подруг с таким именем. И эта Люба была такая злая!

Я всегда говорила, что моя девочка фантазерка! — Улыбнулась мама, но вид у нее был измученный.

А Дима придет ко мне?

— Конечно милая, а теперь пора спать, закрывай глазки.

—А почему мы не дома? — Словно опомнилась я. И тут в комнату вошла незнакомая мне женщина.

— Кто это, мама? — спросила я.

— Детонька, ты не узнаешь меня. Я Димина бабушка, Евдокия Ивановна.

Я вся съежилась, и прижалась к маме, испуганно глядя на старушку

— Ах, Полинушка, что же они с тобой сделали…

— Не сейчас умоляю, не при Поле, ради вашего покойного....

А потом пришла медсестра и поставила мне укол….

Глава 9

Прошло несколько дней. Я стала чувствовать себя лучше. Вспомнила родных. Ко мне в палату зашел доктор — Петр Сергеевич. (Толстый, с усами, и всегда повторяет как попугай: Ничего себе! Ничего себе! Глядишь, расправит крылья да полетит… Мерзкий тип). Никто не хочет говорить что со мной, почему я лежу под капельницей и почти не чувствую ног. Дима пока не разу не навестил меня. Конечно! Кому нужна инвалидка… солнечный свет режет глаза…

Тише Петр Сергеевич! Полина услышит.

— Ну что вы, Светлана Юрьевна, она крепко спит, снотворное еще действует.

— Да, дочка ваша идет на поправку, но вы же понимаете не все так быстро, как хотелось бы. Скажите спасибо, что жива осталась! Ничего себе! Как женщина без медицинского образования смогла так точно рассчитать дозировку? А смеси трав… Это же сильнейшие галлюциногены!

Я лежала с закрытыми глазами, и не могла понять о чем говорит доктор.

Ну ничего себе! Надо же девка, парня утопила! А говорят слабый пол! И не первого говорят… как хорошо, что преступницу посадят. Как там ее… Любовью зовут? Ничего себе Любовь!…

— Скажите Петр Сергеевич, а Поля будет ходить?

Тут я изо всех сил напрягла слух, хотя голова от избытка антибиотиков раскалывалась.

— Будет, но не скоро. Ну не плачьте мамаша, не плачьте! При дочери в особенности, ей сейчас нужна спокойная обстановка. Я надеюсь, вы ей ничего не говорили о… как его… утопленнике, женихе ее?

Страшные слова пронзили мое сердце.

— Димочка, Дима! — застонала я и выдернула из вены капельницу. Я наконец поняла, что от меня скрывали! Извивалась, била кулаком об стену, кричала от боли, от не желания принимать действительность… Мама бегала вокруг постели, пыталась меня успокоить. Петр Сергеевич выбежал в коридор, звал медсестру…

Я вскочила с постели. Мамины глаза расширились. Но ноги не держали — свалилась на пол.

— Доченька, что же ты делаешь? — рыдала мама.

— Встала? Сама? Ничего себе! Радоваться надо, мамаша, а вы мне тут сырость разводите!

— Поленька, болит? Покажи маме где?

— Вот здесь…показала я на ступню.

— Ну, Ничего себе! Воскликнул Петр Сергеевич. Ясно дело. Кусок стекла…

Эпилог.

Со смерти Димы прошло полгода. Я почти выздоровела. Сама могу ходить на его могилку, правда, с тростью. Все поглядывают на меня с жалостью, и качают головой. Но я не хочу, чтобы меня жалели! Видно такова судьба. Теперь Дима смотрит на меня с памятника, смотрит своими лучистыми карие глазами, смотрит, словно хочет спросить: Ты мне веришь?

— Верю. И люблю как прежде.