юля нечаева — Актриса

(Плиний Младший)

Уверенная, красивая женщина вышла из автомобиля дорогой марки. Ее длинные волосы развевались на холодном, осеннем ветру. Слегка прикрыв шею легким шарфом, она со злостью хлопнула дверью и быстрыми шагами направилась к зданию школы. Это — Катарина Соболева, известная актриса, она поражает всех своей красотой и высокой работоспособностью. Её мнение — « Актер, он на то и есть актер, чтобы не есть, ни спать, и работать, как ишак, на благо искусства".

Через пару секунд, она суетливо оглянулась, да — да, вероятно, что-то забыла! Сзади нее, по первому снегу, лениво ковылял мальчонка лет семи.

— Всеволод! — Строго окликнула его она. — Не вышагивай! Мы ведь и так опаздываем! Пунктуальность, вот, что, прежде всего!

— Да, мам — грустно ответил малыш, — а еще ответственность и коммуникабельность — залог успеха.

— Совершенно верно! — Улыбнулась она, — что такой кислый? Ты ведь идешь в школу, получать знания, а знания… — Не успела договорить она.

— Да-да, залог успеха, мам. — Промычал мальчик. Но мне ведь всего семь! И мяч погонять хочется и портфелями покидаться, а уж бабу Нюру, вахтершу нашу, позлить, так это вообще верх блаженства!

— Какую бабу Нюру? — Остановилась Катарина. — Это частное учебное заведение, вам ведь поставили высококвалифицированную охрану...?!

— Ну, мам, эти два что ли, с ларца, одинаковых с лица? — И мальчишка показал, на то место своего крохотного тельца, где должны были быть, по-видимому, бицепсы. — Это у нас они так, для «понту»

Сева, что еще за слово? — Возмутилась Катарина.

На самом деле — продолжил он, всем баба Нюра заправляет. Ее кто увидит, так почему-то говорит «Не поминай имя Господа всуе!». Только что это за всуя? Мама, у нас Вовка предполагает, что эта секта такая!

Всуе — значит «попусту», «зря», понимаешь? — Рассмеялась Катарина

То есть с папой вы сегодня поссорились как бы в «всую»?

...Катарина в миг погрустнела: Не стоило бы ругаться при ребёнке! — Подумала она и мельком взглянула на часы:— Пять минут осталось! Сева, пропуск у тебя?

— Не-а! Ты же сама говорила, что я еще мал, для ношения подобного документа!

Я же не могла его забыть. Совершенно исключено! И кто это придумал? Какие-то дурацкие пропуски!

Вызовем охрану. — Сынок, нажми на ту красную кнопочку, пожалуйста.

— Всуя! Радостно заявил Севка. — Не работает!

— А как же нам тогда войти? Они что издеваются? Даже сигнализация не работает! А еще элитная школа называется! А потом заявляют, что мой ребёнок оболтус, и совершенно не хочет учиться! А он хочет! Рвётся, получать знания, а его не пускают, а он рвётся! Да?— И она вопросительно посмотрела на сына

Ну... протянул Севка... типа того... Мам, очень некорректное предложение... Давай перелезем через забор! Это так весело!

Ах, вот почему на прошлой неделе ты пришел в рваных брюках!

— Ну... и поэтому тоже..., но это не единственная причина! Наташка в тот день, можно сказать, надругалась надо мной!

— Что у вас там произошло? — Заинтересовано спросила мама.

—Ну, как что?! — Избила меня пеналом, а в пенале...

— Избавь меня от подробностей, Сева. — Охрана!

— Послушай, мам! А Вовка был у нас адвокатом. И он сказал, что гражданка Курочкина просто обязана возместить мне моральный ущерб...

-Охрана!!! Неужели нас никто не слышит? Сева, придется мне принять твоё некорректное предложение...    

Всеволод радостно перекинул портфель через забор и стал ловко карабкаться. Катарина сделала несколько попыток, но нога на высоченной шпильке предательски соскальзывала. Тогда она за секунду стянула туфли и на одном дыханье перемахнула через преграду. Элегантное красное пальто от «Дольче» и чуть-чуть от «Габана», явно не потерпело такого унижения и зацепилось за острую верхушку забора. — Проклятье! — Воскликнула она. Случилось обыкновенное электрическое чудо — заработала сигнализация.

Ну вот, я же говорил, что через забор это весело! — Орал Севка, пытаясь заглушить сирену.

— Не день, а просто «тридцать три несчастья! — Вздохнула Катарина.

Из здания школы выбежала обеспокоенная баба Нюра.

— Не поминай имя господа всуе! — Провозгласил Всеволод.

Нельзя так говорить о пожилых людях и вообще забудь это слово! — Одернула его мать.

Шо случилось? Пятьдесят лет тута работаю, сроду такого не видывала. А пипикалка ета сгодиться. Не зря я элехтрику нашему, Шурику, говорила, шоб починил. А Шурик, элехтрик —то у нас какой! Молодец, да красавец! Как увидала, так и влюбилась…

— Анна… — Простонала Катарина.

— Шо? Да, я — Анна Никитична Понамарева. 1938 года рождения…

— Анна Никитична. — Перебила ее Катарина — Позовите охрану!

— Зачем яще? Ванюшка чайку попил и спит! Чяго попусту беспокоить?

— Мам, я же говорил, что баба Нюра главная! — Радостно добавил Севка.

И это квалифицированная, высокооплачиваемая охрана? Разбудить Ванюшку немедленно! — И актриса задрыгала своими босыми ногами.

— Минуточку, только очки надену, — сказала баба Нюра. — Бог ты мой! Соболева! Катюша Соболева! Я ж ваш новый сериал видела! Ну, тама, где вы с этим пилотом целовалися! А можна с вами сфоткаться!?

— Анна Никитична!

— Шо? Да, я Анна Никитична Понамарева. 19…

— Да вы поймите, Я на работу опаздываю! Всеволод на урок уже опаздал!

И в этот момент Севка, сделал такое лицо, как будто бы Всеволод это вовсе не он, и вообще чего все кричат и суетятся?

Так это ваш ребенок? А я то думала, чья это лялька такая? Эх, ловкий же он у вас! Через заборы вон как перемахивает!

— И часто это происходит? — Спросила Катарина. Спущусь, отлуплю! Сева, что скажешь в свое оправдание?

— Только одно: я не лялька, я мужчина!

— Да снимите меня кто-нибудь!

Погадите! Повисите яще! А то, как слезете, так убежите! Скажите милая, а вы хоть с ним поженитесь, али нет?

— С кем? Я замужем... вроде. А... в сериале? Если вы меня не снимите, я просто не успею…

— И ентот пилот жениться на другой?— Не дослушав перебила баба Нюра. Милая, ну ты мне прям ножом по сердцу! Женится на той кривоногой и рыжей?! Экая трагедия будет!

— Да, так что все в ваших руках. — Рассмеялась Катарина.

—Ну, тогда я побежала Ванюшу будить!

И вахтерша посеменила своими коротенькими, пухленькими ножками так, как будто ей было не более годков, чем Севке.

Бегите уж быстрее! Сева, а ты что стоишь? Мигом в класс.

Мам, ну можно я еще постою. Ведь я с тобой почти не бываю: то съемки, то спектакли, брошенный ребёнок фактически…

Не дави на жалость! Может я и не лучшая мать на свете, но я ведь люблю тебя! В моей профессии занятость неизбежна. — Катарина старалась разговаривать с сыном как со взрослым.

— А вот я, не хочу быть актером, как ты! И режиссером, как папа, тоже не хочу! — Вдруг выдал Сева

— А кем же хочешь? Космонавтом?

—Ты что мам! Я ж не маленький. Я хочу быть «главным»!

— Это как?

Ну, как у тебя в театре, этот, толстый и с усами!— «Лукьянова! Прекрати лопать пирожные, тебя же потом только в роли Монсерат Кобылье на сцену выпускать! Марчукова! Где ты видела такую бледную Паночку? Правильно, в гробу! Быстро в гримерную, мазюкаться, чтоб мать родная не узнала! Соболева! Ты сегодня с кем? С сыном, говоришь? Ну ладно, сиди, коли пришел. Кто с ребёнком, кто с котенком! Сумасшедший дом!

— Сева! — Снова засмеялась Катарина.— Боюсь, это не профессия, а образ жизни...

И на минутку актриса вспомнила Петра Валерьяновича. Он уже не казался ей таким забавным, скорее старым и занудным. — Да Бог с ним, с Петром, еще столько дел, а забиваю голову ерундой.

Из здания школы, вальяжно переваливаясь и зевая, прибыл Ванюша.

— Молодой человек, сейчас я буду прыгать, а вы меня ловите. А ты Севка, сбегай за туфлями, по ту сторону забора.

   Баба Нюра по-свойски предложила спасенной чайку с вареньицем .— Так уж и быть, согласилась Катарина. — Все равно опоздала, да и пальто безнадежно испорчено.

— Ничего Катюша, заштопаем!— Успокоила ее вахтерша. — Получше твоего «Версача» будет!

Вскоре Катарина попивала горячий чай, а Всеволод был безжалостно отправлен получать знания.

* * *

Чай у вас вкусный... —Заметила Катарина. Спасибо вам, Анна Никитична, наверное, уже лет пять, так не сидела. Всё бегом, в суете, а жизнь проходит...

— Тебе ль Катюша говорить? Ведь тебе только 25!

— 28. По паспорту.

— Но ведь паспорт это просто бумажка. Представляешь, детонька, у меня его и не было когда-то. 1938 год! Мы вот так рожались один за одним, один за одним. Я у мамки спрашиваю как-то — А когда у меня именины? А она в ответ: «Нюрка, вот убей, не помню. По-моему, когда морковка заморковилась.» — Я вот себя на двадцать чувствую, а уж когда Ванюшу вижу,— Улыбнулась она, — то на все восемнадцать.

— Счастливая вы, а вот я нет. И буду ли в ближайшем будущем? Одна радость — сын.

Всегда думаю, что не стоит его так баловать, что надо быть построже, но как-то не получается. Уделять много внимания нужно, растить его, воспитывать. — Вздохнула она

— Сам прорастет! — Воскликнула баба Нюра. (ей всячески хотелось поддержать Катарину).

— Время уже не то, когда прорастают. Сама удивляюсь, время уходит как сквозь пальцы песок! Оно уходит! А я так хотела как у всех… семью, домашний очаг, а гналась почему-то за карьерой.

Баба Нюра смахнула слезинку.

— За двумя зайцами погонишься, не одного не поймаешь. — Вставил Ванюша. Сначала из-за шкафа показалась одна голова, а потом и весь Иван, собственной персоной.

— Заняться не чем? Ходит тут, людей пугает, спи иди, неуч деревенский! — Прикрикнула на него вахтерша.

—Ой— ой-ой. Взглянули бы на себя! И вообще, это — пословица.— и добавил— Русская народная.

— Я тебя счас дам! Метлой. Русской народной.

— Я всегда знал, что Баба Яга, это ваша вторая профессия! — Обиженно воскликнул Ваня.

— Ванечка, чаю хотите? — Спросила Катарина.

— Я должен подумать, мало ли что эта женщина мне в чай подмешивает? Травку поди приворотную… Чую у меня голова в последнее время мутная…

— Больно ты мне нужен! Бодибялдер фигов!

— Качком обзываете? Ну, даже при всяком уважении к очень пожилым старушкам….

— Это я то старушка? Это я то очень пожилая? Ну, знаете ли Иван Макарыч, только и знаете как бедных девушек обижать, да варенье на халяву трескать! Не умеешь ладить с коллективом, сосуществовать в социуме… вали в свое Мухосраново!

—Что такое социум ваш знать, не ведаю, у меня девять классов образования, а вот вареньице клубничное люблю! Врать не буду, и пирожки. — Весьма вежливо заявил Ваня, поняв, что баба Нюра осталась довольна своим монологом — И только из огромнейшего почтения к нашей гостье, я тут посижу, и попытаюсь скрасить эту беседу.

И поцеловав руку Катарины, произнес — Слонов. Иван Макарыч. Рад знакомству.

А вот у вас Ванечка, есть семья? — Попыталась поддержать разговор Катарина.

— А как же! Невеста–молодушка, Машенька.

— Экий враль деревенский! А говорил шо холостой!— Возмутилась баба Нюра. Похоже, ее мечты были разрушены.

— Вы тоже говорили, что вам пятьдесят!

— У женщины неприлично спрашивать о ее возрасте!

Вдруг по лицу Кати потекли слезы. Ваня и Анна Никитична задумались, что же они сказали не то?

— Простите, простите меня пожалуйста! Выдавила из себя улыбку Катарина, заметив, что собеседники уставились на нее. — Вы не причем, я в последнее время стала очень нервная,— и актриса вытащила из сумочки таблетки.

Не вздумай даже! — Воскликнула баба Нюра и выдернула у нее из рук упаковку. — Антидепри.. депри.. тьфу ты! Этой гадостью только тараканов травить.

— Точно, — Согласился Иван. Лучший антидепрессант — бабы Нюрины пирожки. С ливером люблю, с капусточкой, с картошечкой… — продолжал перечислять Ваня.

Поплачь, детонька, поплачь. — Обняла ее баба Нюра. — Сейчас выпроводим этого Винни-Пуха, и поговорим по душам.

И она помахала Ване свободной рукой.

— Намек понят! — Прошептал Иван. Извольте раскланяться, гостья дорогая. — И схватив пирожок, поспешно удалился.

***

Тебе высказаться надо! Вот шо! — Заявила Баба Нюра таким тоном, как будто открыла Америку.

— Ага –Согласилась актриса, теребя носовой платок. — Понимаете, мне кажется, что я живу чужой жизнью. Вот как вас называют? Анна, Анечка…

— Да ну, не люблю я енту фамильярность! Нюрка — вот как. И она улыбнулась своей «золотой улыбкой».

— Да я не об этом! — Поспешно прервала ее Катарина. — Меня ведь и не так зовут вовсе. Даже здесь ложь. Вокруг меня одна ложь, черной паутиной, в которой я все больше запутываюсь. Меня ведь Варей зовут, Варварой . Даже самой непривычно, никто не знает, даже Севка.

Рассказ актрисы был сбивчив, не связан, но баба Нюра слушала ее с неподдельным интересом.

Я мечтала сбежать из провинциального городка. Сбежать от скуки, бедности, сбежать в мир огней, развлечений, роскоши. Но почему же я раньше не понимала, что та простая жизнь, моя юность, это лучшее… лучшее, что было со мной? Что здесь нет места любви, искреннего, простого счастья! Я безжалостно сжигала все мосты. Унижала и обижала дорогих мне людей — считала их ниже себя, всегда знала, что выбьюсь в люди. Думала, изменюсь, наверное, когда стану настоящей светской дамой… Я ведь тогда уже изменилась, стала настоящей стервой! — Вдруг на мгновение она замолчала. — А потом мама… мама умерла — Произнесла Катарина, не до конца осознавая смысл сказанного. — —А я даже не знаю где ее могила. Я не была на похоронах. Не нашла для этого времени. — Да, да, у меня не было времени.— Оправдывала себя актриса. — Опять лгу, представляете даже сейчас! — Я просто не захотела. Мой брат, Матвей, звонил мне, не знаю как он сумел достать мой номер! Он говорил, что мама умирает, что хочет видеть меня, свою Варечку. А я… а я… — Запнулась Катарина, — Ответила, что мне все равно! Поймите, мне было так стыдно: меня бросил жених, Филипп, я была беременна, такой позор для моей семьи! Опять пытаюсь оправдать себя! Я отказалась от семьи, я бросила их, когда была так им нужна! Мама, я знала, что она умирает. Ах, какая же я тварь, меркантильная потаскушка. — Зарыдала актриса с новой силой. А Андрей, мой муж, думаете, я люблю его? Нет. Ненавижу! При виде него все раскланиваются, «Андрей Николаевич, как поживаете, как здоровичко?» А он… вообщем, кто я такая, его судить?. Просто… Просто ничего объяснить не могу! Все считают, что это Андрей сделал из меня человека… Ну, благодаря ему я стала известна, уважаема… Скажите мне сейчас же, скажите мне в лицо, вы тоже так считаете!? — Соскочила Катарина с места.

— Я? Опешила баба Нюра.

— Простите, извините меня, пожалуйста. — Немного отрезвела гостья… — Я приехала в Москву, такая одинокая, мне было 20 или 21, да именно 20… У меня действительно были предложения о работе. Я же талантлива, я же не пустышка,— Посмотрела она на вахтершу, ожидая одобрения.

— Да что ты, доченька. Кого ж я старая карга в ентом понимаю? В бизнесу ентом. Шоу который. — Промямлила Анна Никитична.

…Они все думают, все вокруг, что я без Андрея никто! Идиоты! Восемь лет назад!... Боже, как давно все это было. А обида с годами все сильнее, как мраморная плита давит на сердце. Я ведь могла.. нет не могла… — Осеклась она. — Я была беременна Всеволодом. Как я хотела избавиться от этого ребенка! Сын единственная ниточка, которая тянется из прошлого, все остальные давно порваны. Да что там ниточка — целый канат! Андрей, именно он уговорил оставить ребёнка. Сейчас за это я готова целовать ему ноги. Сын, мой сын,— самый лучший, самый красивый ребенок на свете. Ради него определенно стоит жить.

Баба Нюра участливо кивнула, пытаясь переварить нескончаемый поток информации.

— Да, продолжила Катарина. Всё его окружение считает, что муж меня из грязи вытащил.

— Мы его на помойке нашли, отмыли, почистили, а он нам фигвамы рисует! — Процитировал Ванюша, который все это время прятался за шкафом.

— Он еще и слухает стоит! Никакого воспитания — Воскликнула вахтерша.

Ваня суетливо отмахнулся от нее рукой и подсел поближе к Катарине.

— А выходите за меня замуж. Я хоть и не богат, зато работящий, руки у меня золотые.

— Очумел шо ли? Размечтался! И шо же она с тобой делать будет? Хвосты коровам крутить? — И баба Нюра схватив детину за ухо вытащила его из-за стола.

Ну я побежала, доченька, звонок давать надо!— И добавила А руки у Ванюши из одного места растут!

Я и крестиком вышивать умею! — Улыбнулся Иван на прощание. На несколько секунд Катарина почувствовала облегчение.

Крестиком — шмыгнула носом баба Нюра. — Опозорил перед гостьей! Ежели кроме Простоквашино в свое жизни ничего не глядел, таки и помалкивай!

***

Зазвонил оглушающий звонок. Катарина открыла сумочку и достала зеркальце. Нужно поправить макияж, от слез туш потекла. Никто не должен увидеть ее такой, нужно уметь держать себя в руках, нужно натянуть улыбку, встать и пойти, ведь еще много дел. Давай же, Развалина! — Прикрикнула она сама на себя. Но встать не было сил, руки опускались, Катарина чувствовала себя усталой и опустошенной. Сделав над собой огромное усилие, актриса приподнялась.

— Варя?! — сказал кто-то. Мужская рука нежно коснулась ее плеча. Кто это? Кто это? — Мелькало у нее в голове, она замерла и не могла пошевелиться.

— Варенька, Варя — Шептал мужской голос.

— Знакомый голос…Филипп? Не может быть, подумала актриса. Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание…

— Папа, а пап. Почему тетя не дышит?

—Отойди дочка, не мешай, поиграй с детьми. — Где-то далеко Катарина слышала голоса.

Затем в нос ударил резкий запах.

— Нашатырь?— Прошептала она, открывая глаза

— Самогон! — Вздохнула Баба Нюра. — У меня для Ванюши всегда припасено.

Над ней все еще стоял мужчина в черном пиджаке, она не могла разглядеть его черты лица — все было как в тумане. — Где я? — Спросила она. — Не беспокойся, ты со мной. Я все еще не верю, что это ты, Варенька.

Филипп. Но этого не может быть! Такой нежный и одновременно мужественный. У него были красивые густые светлые волосы и синие, как океан, глаза. Он смотрел на нее и, казалось, что он заглядывает ей в душу. В ее мелкую, подлую душонку. Только сейчас Катарина осознала, что сама себе противна. Он держал ее хрупкую руку, сжимал все сильней и сильней, но ей не было больно… Тепло разливалось по всему ее телу. Она не одна. Больше не одна. Вот он, тот, кто защитит ее от этого жестокого мира. Прекрасный сон, пусть он никогда не кончается. Понемногу Катарина приходила в себя. Она оглядела пространство вокруг и поняла, что наверняка эта скудная каморка бабы Нюры. Филипп! Я же должна его ненавидеть! — Застучало у нее в голове. — Но я не могу. Не могу ненавидеть! Вот слабачка! Нужно прогнать его!

— Уходи. — Через силу прошептала она. — Умоляю, уходи!

— Я не оставлю тебя.

— Уже оставил один раз, значит, оставишь еще раз.

— Прости, я был не прав, я был трусом.

— Прости? Глупое слово. Ничего не изменить. Да и зачем? Я счастлива с мужем, у меня сын, я популярная актриса — мечты сбылись, ты мне больше не нужен! — Катарина говорила равнодушно, почти на автомате, как заученную роль.

— Не лги мне! — С горечью в голосе проговорил Филипп.

— А! Ты вернулся теперь, когда я богата и весьма значимый человек в обществе. — Говоря это, она понимала, что это блажь, но ей хотелось уколоть его побольнее.

— Да как ты можешь!

— Теперь я дрянь, скажи хоть ты мне это в лицо.

— Варя, послушай меня.

— Меня зовут Катарина. — Холодно заметила она.

— Дурацкий псевдоним! Да, я поступил подло, что бросил тебя. Я знаю Сева мой сын!

Но вместо того, чтобы утверждать обратное, девушка лишь удивилась: Откуда? Как ты узнал?

— Значит все-таки мой! — С облегчением выдохнул Филипп.

— Гнусный обманщик, отпусти меня! — Только сейчас Катарина поняла, что он все еще держит ее за руку.

Пойми, я не знал смогу ли содержать семью, смогу ли воспитывать ребенка. Я был юным, глупым…

— Мне плевать! Всеволод не должен ничего знать. Его отец Андрей Соболев и Сева носит его фамилию. И он, черт возьми, любит отца! — Вырвалось у Катарины.

— Да уж, я читаю газеты. — Сказал Филипп и опустил глаза в пол. А у меня есть дочь.

— Правда? И жена, наверное. Бедная женщина! — Усмехнулась Катарина.

— Она бросила нас. Варенька ей не нужна. Ей нужны только деньги!

— Варенька?

— Я назвал дочь в честь тебя. — Промямлил Филипп. Я люблю тебя… Всегда любил.. Я знаю, что ты меня прогонишь,… но я должен сказать: Твой брат, Матвей, болен.

— Брат? Откуда ты знаешь?

— Ты можешь не верить, но все эти годы я поддерживал твою семью, им было не просто.

— А что с ним? — Заволновалась Катарина.

— Ему требуется операция, несложная. Ну почему он такой гордый? Я предлагал ему деньги, но он отказался. Глупец, ведь могут быть осложнения.

— Нет, я не могу позволить… Я должна помочь… Но когда умерла мама, и мы не общались все эти годы, он должно быть меня ненавидит. Время, как сквозь пальцы песок. Филипп, упущено так много времени! Время идет…

— Никогда не поздно. Слышишь никогда! — Воскликнул Филипп, и сняв с ее руки часы, он бросил их на пол и наступил. — Смотри, время остановилось. Оно остановилось для нас двоих!

И Филипп прикоснулся к её губам, так нежно, что она почувствовала легкую тошноту, ее руки дрожали, она все крепче прижимала к себе любимого.

— Но как же мой брат? — Спросила Варя. Как мне помочь ему? На коленях вымаливать…

— Ну, что ты, Варенька, Матвей всегда за тебя молился, равно как и я.

— Филипп, я вообще не понимаю, как ты здесь оказался?

— Любовь моя, я все расскажу тебе потом. Всю мою горькую жизнь без тебя! Москва не для нас. Дома ты снова станешь собой, моей милой Варей. Мы будем очень счастливы в четвером.… Нет, в пятером! Нет в семером! У нас будет еще много-много детей. — Филипп все говорил и говорил, а Варя плакала, уткнувшись ему в плечо, но теперь от счастья… — Да, давай уедем, далеко-далеко! — Прошептала она. — Домой…

—