Letavia Geyl — И снова он. Депрессия.

Когда из уха выпал наушник, в пустоту ворвались бессвязные вопли и гудёж. С отвращением подняв глаза на сумятицу, увидел, как посреди дороги распластался человек, ему все сигналили, кто-то подошёл помочь, наверное, плохо стало. Мысль эта промелькнула и улетучилась.

Сосредоточившись на завязывании шнурка, я и забыл о том, что творилось вокруг. Выпрямившись, наконец, окинул беглым взглядом улицу.

В следующий миг я обнаружил, что из-за угла вылетела машина. Водитель её был, по-видимому, не в курсе, что здесь происходит, безуспешно попытался затормозить, задел другую машину и вылетел на тротуар. А там — я. И дерево… и какой-то паренёк, не замечающий, что на него надвигается смерть…

Вопли и хруст, стоны и брызги… я поднял дрожащие пальцы к лицу… на них была кровь паренька… между мной и машиной осталось меньше полуметра, когда она, сшибив бедолагу, всё же остановилась…

Я весь был в его крови. Под моими ногами лежала его голова, избитая, изуродованная, слепо глядящая в серое небо. То, что ранее было телом, было практически полностью скрыто под машиной… моих подошв коснулась растекающаяся оттуда лужа крови…

Я цеплялся за дерево липкими руками… я цеплялся за рассудок своей пустотой, внезапно наполнившейся ужасом… я не слышал, что воспроизводил мне плеер, я слышал только хруст костей и визг тормозов, хлюпающее, чавкающее, бьющееся по дорожке тело, словно бы попавшее в мясорубку…

По щекам текли слёзы… я не мог оторвать взгляд от его глаз… Трава предательски скользила под ногами, руки — по стволу дерева, на которое я опирался. Не справившись с собой, я упал… отползая в сторону, не соображая, где я, что я, я ничего не понимал из-за воя, наполнившего мою голову. Истошного, полного боли и страдания вопля… Меня вывернуло… Потом окружающий мир закружился, я зажмурился и, сжавшись в комок, ощущал, как на моих руках стынет его кровь…

Не знаю, сколько прошло времени до того, как меня кто-то попытался откачать… мне сунули под нос нашатыря, голову прошибло и мир встал на место. Несколько минут я, будто очнувшись от кошмара, смотрел на всех широко открытыми глазами, не понимая, что они все говорят… что-то спрашивают…

А потом опустил глаза на свои руки, одежду… и всё вспомнил. К горлу снова подкатила тошнота, я помотал головой.

В пустоте тонкой линией прорисовалась мысль: я ведь живой. Зачем-то я остался жив.

Я встал и пошёл, не обращая внимания ни на кого вокруг. Меня страшно шатало, ноги едва слушались, но я упрямо шёл. За мной никто не последовал. Я доковылял до дома и, пройдя в комнату, не разуваясь, плюхнулся на диван.

Кот подошёл, тихо мяукнул, понюхал свесившуюся с подлокотника руку и, умолкнув, вышел из комнаты. Когда перед внутренним взором всплыл холодный остекленелый взгляд на изуродованном лице, меня передёрнуло, пробил озноб, из горла вырвался хрип.

Достал сигарету и закурил. Потом — ещё одну. И ещё…

«И это я, дурак, думаю, что моя жизнь — говно… по крайней мере, она у меня есть…»