Прошло три недели с тех пор, как я разговаривал по телефону с начальником. Три недели свободы. Теперь я мог практически полностью отдать себя творчеству. Из дома выходил только чтобы купить еды и по просьбам матери. Собирая информацию для большого проекта, часами пропадал в сети. Там же поддерживал связь с музыкантами.
За несколько недель плодотворной исследовательской работы у меня накопилось достаточно материала для прессовки и изучения, и я хотел, было, распрощаться с навязчивой Сетью подобру-поздорову, когда ко мне в аську постучалась Она.
Я спросил, чего ей от меня нужно, а она ответила:
— Можно с тобой поговорить?
Я попытался объяснить, что я работаю и мне некогда… Она извинилась и замолчала. А потом мне стало совестно. Я сам не понял, почему.
— Ты хотела поговорить? О чём?
— Просто мне немного одиноко. Торчу в сети, а поговорить не с кем.
— Можно ведь пойти погулять с друзьями?
— У меня свадьба через неделю. Я на них ещё успею насмотреться.
Меня очень удивила такая откровенность. Подумалось, что где-то здесь подвох.
— А как же будущий муж?
— Я не люблю его.
— А почему тогда согласилась?
— У меня нет выбора… У меня нет выбора.
— Выбор есть всегда. Откажись.
— Не могу.
И чего я с ней разговариваю? Я потряс головой и оторвался от монитора. Кот тёрся об мои ноги, выпрашивая еды. Я закрыл ноутбук и пошёл на кухню кормить любимца.
В этот вечер я уже не мог работать. Не смог я работать и на следующий день… и на следующий. Настроение пропало куда-то безвозвратно. Привычные мотивации и действия не помогали… Словно бы кто-то перерезал пуповину моего вдохновения, оборвал связь со звёздами.
На четвёртый день я напился с музыкантами. Они всячески подбадривали меня, барабанщик нашпиговал все карманы разнообразными весёлыми составами для моей аромалампы. Я пришёл домой за полночь. Кот встретил меня, фыркнул недовольно и ушёл на кухню, откуда начал меня призывно окликать.
Я, едва удерживая равновесие, доплёлся до холодильника, достал корма и, промахнувшись, рассыпал его мимо кошачьей миски. Не обращая на это внимания, Морфей приступил к трапезе, словно бы позабыв о моём существовании.
Выкинув пустую банку из-под корма мимо мусорного ведра, скинув по дороге в угол куртку и оставив туфли прямо посреди комнаты, я плюхнулся на диван. Голова гудела, но в ней не было ни одной творческой мысли. Пошарив по карманам, достал парочку пакетиков с дурью, стараясь попасть куда надо, намешал смесь в лампе, залил каким-то маслом… естественно, засыпал порошком и травами весь стол, чертыхнулся, попытался сдуть, стукнулся подбородком об столешницу, выматерился в голос и откинулся на диване.
Взбесившись тому, что собственное тело, перекачанное алкоголем, перестало мне подчиняться, врезал кулаком об стену. Естественно, разбил его... из ран медленно стала сочиться кровь… Посмотрел на руку, облизнул её и попытался сосредоточиться.
Аромалампа. Надо зажечь. Закрыть дверь, чтобы кот не орал. Медленно, старательно регулируя каждое движение, зажёг лампу. Затем, пошатываясь закрыл дверь и снова опустился на диван.
Открыл ноутбук. Окошко аськи замигало. Открыл без интереса. Просто, чтобы не моргало перед глазами. Это была Она.
— Почему не спишь? Уже поздно.
— А я пьяный и накуренный и у меня пропало вдохновение, — удручённо повторил вслух всё, что написал.
— У тебя есть девушка?
— Была. Она ушла пару недель назад. Сказала, что я обкуренный псих и ей осточертело… не удивляюсь, — снова стал говорить всё это вслух.
Лампа распространяла по комнате терпкий сладкий аромат. Он вливался в голову тонкой струйкой, заплетая мысли в причудливые косы, унося с собой сомнения и страхи… я прикрыл глаза, откинувшись на спинку дивана… или мне это показалось, потому что я продолжал говорить с Ней.
— Ты любил её?
— Едва ли. Ей нравилось со мной поначалу. Она сама пришла. А потом я стал… таким.
— Каким?
— Я стал писать… сочинять рассказы, понимаешь? Там… они как живые для меня… мои герои. И я разговариваю с ними, разговариваю ими…
— Хочешь расскажу тебе историю? А ты продолжишь…
— У меня пропало вдохновение, чёрт, — удручённо взмахнул я руками и уронил их на диван.
— Аппетит приходит во время еды… давай попробуем?
— Ну… хорошо…
Дурман новыми волнами вливается в голову, омывая мысли, очищая берега фантазии, насыщая всё яркими пылающими красками…
— В одинокой квартире, в закрытой комнате перед ноутбуком сидел человек. Он был молод и талантлив. Он был пьян. В комнате было душно и накурено благовониями. Он не услышал её лёгкие шаги. Чтобы войти, ей не нужно было открывать дверь… Она вошла и посмотрела на него. Он сидел, откинувшись на диване, глаза его были закрыты, левая рука — в крови, — её голос мелодичным переливом звучал прямо в голове, — Она подошла и присела рядом. Взяла за руку и улыбнулась.
— Чёрт, это же я, — расхохотался, замотал руками, задёргал ногами, сползая с дивана в диком приступе.
Случайно задел стол, чуть не опрокинув аромалампу…
— Ой… — пытаясь взять себя в руки, уселся поудобнее, подтянувшись, и уже почти успокоился, когда почувствовал левой рукой что-то прохладное, — Глючит, что ли… — попытался смахнуть.
Снова зазвенел в голове Её голос:
— Зачем ты отталкиваешь меня? Я ведь просто хотела подержать тебя за руку…
— Это ты? — удивление загнало меня в ступор.
Я открыл глаза. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Перед этими глазами, кстати, плясали разноцветные круги, клубился туман из лампы, и окружающее пространство временами выделывало акробатические трюки. И тем не менее… я мог поклясться, что возле дивана кто-то сидел и держал меня за руку!
— Да, это я, — прошелестело у меня в голове.
— Но как? — я моргал, щурился, трогал её прохладную руку своей правой рукой... она была едва осязаема, но была!
— Я захотела прийти, а ты захотел меня впустить.
— Кажется, я перебрал с психотропами…
— Тебе не нравится, что я здесь? Я уйду… — она отпустила мою руку и будто бы направилась к двери…
— Нет, стой… — закричал я, попытавшись встать, но упал обратно, не в силах справиться с собственным телом, — Не уходи! Пожалуйста…
Я почувствовал, что она возвращается, улыбнулся. Затем почувствовал лёгкое прикосновение к своей щеке и нежный поцелуй на губах. Я ответил ей страстным поцелуем, дрожащими пальцами поглаживая по волосам, по спине, по рукам… Я целовал её шею, щёки, лоб, глаза…
Я ничего не видел, но она была реальной и она была со мной до утра…
Когда я проснулся от воплей кота, я лежал раздетым на полу, в куче помятых вещей… надо ли говорить, что кругом всё было перепачкано спермой…
— Боже, что я учудил? — испуганно пробормотал я, поднимаясь с пола.
Потом резко накатили воспоминания… Посмотрев удивлённо на лампу с остатками вчерашней мешанки, присвистнул.
— Убойную же хрень я намутил…
В этот день я не подходил к ноутбуку. Наметилось много дел, домой я вернулся далеко за полночь… Накормив Морфея и немного прибравшись, я уселся на диван и потёр ладонями о джинсы… ссадины на левой руке напомнили о вчерашней ночи.
Открыл ноутбук…
В окошке аськи висело длинное письмо… с подробными описаниями того, что мы с Ней выделывали прошлой ночью…
— Здравствуй, как ты себя чувствуешь после вчерашнего?
Я подпрыгнул на диване, нервно вытирая руки о джинсы.
— А что было вчера? — набираю дрожащими пальцами.
— Я приходила к тебе. И мы занимались любовью всю ночь. Я ведь написала, как всё было, разве ты не помнишь?
— Я был под травой, ты не могла прийти сюда на самом деле!
— Сегодня ты не под травой… хочешь — снова приду?
Во рту у меня пересохло. От ужаса, казалось, волосы зашевелились на затылке…
— Приходи, — не мигая я смотрел в монитор.
— Здравствуй, — голос её звучал откуда-то слева…
Темнота в комнате была кромешной, свет от ноутбука слепил, но она точно была в комнате. Я бросил короткий взгляд в окошко аськи… фраза, которую она сказала, отпечаталась там сама собой…
— Это действительно происходит? — обратился я к загадочному силуэту возле дивана.
— Да, происходит. Здесь и сейчас…
Боковым зрением я следил, как эти слова вырисовываются в аське… А затем она приблизилась ко мне и я увидел её в холодном свете экрана… Почти прозрачная, бледная девушка с уставшими глазами и тёмными, струящимися, прямыми волосами… Её губы вновь коснулись моих… и я забыл обо всём на свете.
Утром, едва открыв глаза, я подскочил на месте, как ужаленный. И снова… полностью раздет и всё кругом перепачкано…
— Что за чертовщина? — я нервно прохаживался по комнате, заламывая пальцы.
Немного успокоившись, открыл ноутбук и обнаружил ещё одно подробное описание ночных игр с собой в главной роли. И Её, ласково желающую доброго утра…
— Скажи, как это выходит? — спросил я, нервно ёрзая на диване.
— Я захотела прийти, а ты впустил меня.
— Это я уже слышал. Но как?
— Я точно не знаю. Это имеет какое-то значение?
— Конечно имеет! У меня ощущение, что я спятил!!! — я долбанул кулаком по крышке стола и снова попытался взять себя в руки…
— Хочешь, я приду сейчас?
Я остолбенел, не зная, что ответить… ладони вспотели, пот выступил даже на лбу… Морфей, покачиваясь, вошёл в комнату, с интересом на меня поглядывая.
— Приходи, — отправил я и зажмурился…
— Привет, — мгновенно донеслось от двери.
— Боже мой, боже! — завопил я, заскакивая с ногами на диван, — Кто ты? Что ты такое?
Бледная темноволосая девушка смотрела на меня уставшим взглядом. На лице её не было никакого выражения. Она опустила глаза на Морфея. Тот подошёл к ней, обнюхал подол её длинной ночной сорочки, дёрнул ушами пару раз, пошевелил усами и вышел из комнаты, вальяжно покачивая хвостом.
— Он… он тоже тебя видит! — я истерично засмеялся, изо всех сил стараясь удержать рассудок.
— Да, он знает, что я тут. На тебе лица нет. Зачем так нервничать? Присядь, расслабься.
На её лице не было улыбки. В глазах — жизни. Но голос был мягким и успокаивающим. Я сел, не отрываясь от её глаз. Она приблизилась ко мне и села рядом. От неё повеяло холодом.
— Я не смогу прийти больше… свадьба… совсем скоро…
— Почему ты не можешь отказаться? Что это за жених такой?
— У меня нет…
— Выбор есть всегда! — я схватил её за плечи и перебил на полуслове. В её испуганных теперь глазах, промелькнула тень надежды.
— Позволь остаться с тобой сегодня ещё ненадолго… а потом я исчезну, не волнуйся…
Я силился запомнить каждую чёрточку её бледного лица, эти огромные тёмные глаза, маленькие тонкие губы, тонкий прямой нос… А потом она вновь поцеловала меня.
Когда я открыл глаза, за окном стояла ночь. Я был раздет и лежал на куче смятой одежды. Я бросился к ноутбуку… Под очередным подробным описанием бурной любви, светилось сообщение:
«Вы были в списке контактов Светланы Мазиной. Сегодня днём она скончалась. Мы решили сообщить всем, ведь возможно, она что-то значила для вас. Поставьте свечку за упокой её души в церкви. Она была чудесным человеком»
— Так вот, что это был за жених… — прошептал я, отрывая взгляд от монитора…

Приглушённый свет. Я, наконец, удосужился вкрутить лампочку в люстру. Одну из шести. Старенький диван полностью подстроился под изгибы моего тела… это приятно… по-видимому я всегда сижу в одной и той же позе…
На небольшом столике, бывшей тумбе из-под телевизора, ворковал ноутбук. Его экран призывно светил мне, приглашая погрузиться в мир грёз…
По комнате плыли клубы дыма из курительницы… я долго вспоминал, наблюдая за ними, зачем мне нужен был свет… ведь я потратил добрые 15 минут, чтобы влезть на стул и ввернуть лампочку… а может больше… Сегодня один из тех вечеров, когда время течёт скачками. Мгновения порой тянутся так долго… а иногда летят с такой скоростью, что сердце пропускает несколько ударов.
Картина… я хотел закончить рисовать! Несколько дней назад мне захотелось нарисовать пейзаж. Но то, что получилось вчера вряд ли можно назвать пейзажем. Я провёл взглядом по комнате и отыскал рисунок… он был прикреплён булавкой к стене…
В безобразном сплетении линий можно было угадать лицо… снова… но никак не пейзаж… Чёрный беспорядочный клубок сверху — это волосы… а эти два глубоких колодца расположены симметрично…
Когда я узнал в кривой размазанной линии дерзкий изгиб рта… того самого, который я всякий раз вижу в зеркалах и стёклах витрин… мне захотелось порвать его, уничтожить…
Но я не смог сдвинуть с места непослушное отяжелевшее тело. От бессильной ярости по щеке моей скатилась горячая слезинка…
Я попробовал крикнуть что-то… но шум в голове, глубокое урчание и мерный гудёж окружающих предметов и стен заглушили мой голос… я чувствовал, как напрягаются и вибрируют связки, не издавая при этом ни звука…
Я закрыл глаза… темнота открыла передо мной пульсирующую бездну… вибрирующую вечность…
Голоса моих героев стали медленно разливаться в этой чернильной пустоте…
— Вернись! Вернись!
Я пытался ответить… но даже мысли не хотели обретать связность и витали, расщепленные на сотни букв и точек.
Кот отчаянно скрёбся в дверь, пытаясь открыть её. Когда у него, наконец, получилось, я, скорчившись, лежал на полу. Лампу я уронил, случайно задев рукой… Я попытался подозвать животное к себе… перед глазами всё плыло, я едва подавлял рвотные позывы. Пальцы требовали ощущения чего-то живого, тёплого… но я был способен только лежать и мычать что-то невнятное, покачиваясь…
Наутро я не смог встать вовремя. Как минимум — два часа ушло на то, чтобы понять, где мои руки и ноги… Когда я смог, наконец, совладать с мышцами, мой телефон обрывали уже в седьмой раз.
Мне удалось схватить трубку непослушными пальцами.
— Да?
— Где тебя носит, ублюдок? Я очень надеюсь, что ты всю ночь писал отчёты, потому что шесть минут назад к нам пришла проверка, и если ты…
— Вас закроют и оштрафуют, я угадал? — улыбнулся я в трубку.
Если бы сотовая связь была в состоянии передать всю ярость начальника, я уже, пожалуй, сгорел бы дотла. Но начальник был далеко, в окно призывно светило солнце, я лежал на ковре, а рядом мурчал кот…
— Ты… ттыыыы…
— Я не приду. Мои бумаги не спасли бы вас… к тому же я их не делал, — медленно, лениво проговорил я, — Выпейте сердечных таблеток…
На сим я откинул трубку в сторону и расположился на ковре поудобнее, насколько мне позволило состояние… обнял кота… Ему это не очень понравилось, но он стерпел.
В голове моей зашевелились колёсики какой-то радостной активности… Захотелось встать и заняться уборкой, прогуляться, вытащить друзей на посиделки в парке… Вот он — долгожданный отпуск…

Не люблю свою работу… Скорее бы отпуск… Закрыться в квартире, в куче бумаг и стружек от карандаша… включить старенький ноутбук… кофеин… бутерброды с варёной колбасой… сигареты…
— Ты — никто! Пустое место, грязный нечесаный бездельник… у тебя даже носки разного цвета, какого чёрта ты забыл у нас? — кричал начальник сегодня…
По-видимому, придумать что-то новое для него — проблема… Порой я поражаюсь человеческой ограниченности… Наконец-то дома… накормить кота, заварить лапшу… времени пол восьмого, за окном уже зажёгся фонарь… скорее…
Давясь и обжигаясь, прикончил скудный ужин и побежал в комнату… теперь атмосфера… в голове начинает бурлить, обжигая — хороший знак… бросил на стол пачку сигарет, с трудом поменял огарок свечи в аромалампе… нетерпеливыми, резкими движениями… сосредоточился и постарался унять дрожь… чёрт… пролил мимо чаши немного масла… мускат с какой-то дурью… надо добавить ещё немного и закрыть дверь, чтобы кот снова не спятил и не начал орать…
Наконец, комната наполнилась дымом, словно туманом… судорожно вдыхая его, раз за разом, я почувствовал небольшое облегчение — обжигающий, мечущийся сумбур в голове начал принимать почти осязаемые формы, голоса, образы… фонарь тускло светил сквозь грязное стекло, свет его преломлялся в клубах дыма… маленькие белые бабочки едва слышно трепыхались в сетке закрытой форточки… Был ещё другой звук… стук пальцев по клавиатуре ноутбука, он менялся периодически, то превращаясь в шелест, но вырастая в оглушающий рокот… Они обволакивали словами мои фантазии, выделяли очертания моих персонажей, прорисовывали детали десятков моих лиц… Моё сердце то сжималось от неудержимого детского страха, то трепетало в предвкушении, едва не останавливаясь от волнения, то мощными потоками разливало по телу решимость, то стенало от неразделённой любви… полуоткрытые губы пробовали на вкус сотни фраз… каждая из них была моей… Каждое лицо было моим собственным… Бывали моменты, когда я отбрасывал в сторону ноутбук, хватался за карандаши… и начинал рисовать… лица — множество лиц… глаза, губы, волосы… у всех были мои черты… Это было невыносимо, я рвал на куски бумагу и рисовал снова… А когда не мог больше выносить их тёмных взглядов с прямоугольных листов, разбросанных по комнате, я бежал в дальний угол за старенькое фортепиано… Тогда я был ураганным ветром, грозным и могучим… водопадом, неукротимым, тяжёлым потоком… весной, летящей и цветущей… страстью, бесконечной и всепрощающей… ненавистью, пылающей, уничтожающей…
Когда, совершенно без сил, я падал на кровать, начинало светать… Лампа гасла сама собой… Нужно было вставать и идти на работу. И так было каждую ночь на протяжении вот уже нескольких месяцев…
— Вид у вас нездоровый, — уныло заметила врач, проводившая очередной профмедосмотр. Она черканула несколько строк в моей карточке, одной из миллиона одинаковых тетрадок, проходящих за неделю через её руки…
— Я не отпущу тебя на больничный ещё как минимум — пару месяцев, — глумливо усмехнулся начальник, — Сдавай отчёты вовремя и может быть у тебя будет отпуск в июле…
— Сынок, ты бы выспался хорошенько, на тебе лица нет, — обеспокоенно сказала мать на утренней службе в воскресенье…
— Всё хорошо, мам. Сегодня лягу пораньше… — улыбаюсь, глядя в родное, покрытое сеткой морщин лицо. Её укоряющая, светлая забота всегда немного притупляла пульсирующую боль в висках… Чтобы скрыть гримасу боли на лице, поправил шарф на шее, разгладил складки свитера.
— Послушай, ты должен за собой следить хоть немного! Что мы без тебя? Не будь ослом, высыпайся хотя бы пару раз в неделю! — наградил оплеухой барабанщик группы, для которой я пишу песни…
— Лучше дай ещё той шмали, — усмехнулся я в ответ, — Я написал вчера больше, чем за всю прошлую неделю…
Не люблю свою работу… Скорее бы отпуск… Закрыться в квартире, в куче бумаг и стружек от карандаша… включить старенький ноутбук… Зачем мне всё это… Кто я?

— Грязь… — говорит начальник…
— Единственная отрада… — говорит мать…
— Псих накуренный… — говорит девушка…
— Наше всё… — говорят мои музыканты…
— Гражданин Российской Федерации… — говорит государство…

— Ты — Бог… — говорят мне герои моих рассказов…
— Ты — гений… — говорит мой издатель…

— Ты конченый человек… — говорят нормальные люди…

Так кто же я?

В один из дней, когда со мной была лишь моя депрессия, а мысли о самоубийстве казались сладкими и приятными, шёл я по улице. В ушах надрывались какие-то панки, а в голове в это время гулко безмолвствовала пустота, подёрнутая холодком злобы на весь мир. Развязался шнурок. Сматерившись про себя, огляделся и узрел то, на что можно опереться. Зажав зубами сигарету, прислонился задницей к дереву и принялся, выдёргивая попутно репейники, вязать хитрый узел.
Когда из уха выпал наушник, в пустоту ворвались бессвязные вопли и гудёж. С отвращением подняв глаза на сумятицу, увидел, как посреди дороги распластался человек, ему все сигналили, кто-то подошёл помочь, наверное, плохо стало. Мысль эта промелькнула и улетучилась.
Сосредоточившись на завязывании шнурка, я и забыл о том, что творилось вокруг. Выпрямившись, наконец, окинул беглым взглядом улицу.
В следующий миг я обнаружил, что из-за угла вылетела машина. Водитель её был, по-видимому, не в курсе, что здесь происходит, безуспешно попытался затормозить, задел другую машину и вылетел на тротуар. А там — я. И дерево… и какой-то паренёк, не замечающий, что на него надвигается смерть…
Вопли и хруст, стоны и брызги… я поднял дрожащие пальцы к лицу… на них была кровь паренька… между мной и машиной осталось меньше полуметра, когда она, сшибив бедолагу, всё же остановилась…
Я весь был в его крови. Под моими ногами лежала его голова, избитая, изуродованная, слепо глядящая в серое небо. То, что ранее было телом, было практически полностью скрыто под машиной… моих подошв коснулась растекающаяся оттуда лужа крови…
Я цеплялся за дерево липкими руками… я цеплялся за рассудок своей пустотой, внезапно наполнившейся ужасом… я не слышал, что воспроизводил мне плеер, я слышал только хруст костей и визг тормозов, хлюпающее, чавкающее, бьющееся по дорожке тело, словно бы попавшее в мясорубку…
По щекам текли слёзы… я не мог оторвать взгляд от его глаз… Трава предательски скользила под ногами, руки — по стволу дерева, на которое я опирался. Не справившись с собой, я упал… отползая в сторону, не соображая, где я, что я, я ничего не понимал из-за воя, наполнившего мою голову. Истошного, полного боли и страдания вопля… Меня вывернуло… Потом окружающий мир закружился, я зажмурился и, сжавшись в комок, ощущал, как на моих руках стынет его кровь…
Не знаю, сколько прошло времени до того, как меня кто-то попытался откачать… мне сунули под нос нашатыря, голову прошибло и мир встал на место. Несколько минут я, будто очнувшись от кошмара, смотрел на всех широко открытыми глазами, не понимая, что они все говорят… что-то спрашивают…
А потом опустил глаза на свои руки, одежду… и всё вспомнил. К горлу снова подкатила тошнота, я помотал головой.
В пустоте тонкой линией прорисовалась мысль: я ведь живой. Зачем-то я остался жив.
Я встал и пошёл, не обращая внимания ни на кого вокруг. Меня страшно шатало, ноги едва слушались, но я упрямо шёл. За мной никто не последовал. Я доковылял до дома и, пройдя в комнату, не разуваясь, плюхнулся на диван.
Кот подошёл, тихо мяукнул, понюхал свесившуюся с подлокотника руку и, умолкнув, вышел из комнаты. Когда перед внутренним взором всплыл холодный остекленелый взгляд на изуродованном лице, меня передёрнуло, пробил озноб, из горла вырвался хрип.
Достал сигарету и закурил. Потом — ещё одну. И ещё…
«И это я, дурак, думаю, что моя жизнь — говно… по крайней мере, она у меня есть…»