Ирина Хотина — Путеводная звезда. Глава 3.

Христианское богословие выработало гениальную идею, что через Библейские предания и Новозаветные Писания апостолам была сообщена Божественная Истина, но вся проблема в том, что остальным верующим её осознание не раскрылось. То есть что-то стало известно, но немного. А истинный смысл, потайной, доступный только для избранных, откроется им не скоро, а только с постепенным углублением в знания. Поэтому разговоры об истине, сокрытой за семью печатями, идут в христианской среде бесконечно, с момента возникновения религии. И будут вестись до тех пор, пока в один прекрасный момент «истина для верующих» не соединится с исторической правдой.

Не думайте, что я говорю о невозможном. Такие попытки предпринимались неоднократно людьми самых разных взглядов. С этой точки зрения я люблю перечитывать витиеватые, порой неоправданно многословные творения богословов и исследователей этой религии не такого уж далекого 19 века, например, Владимира Соловьева, Эрнеста Ренана, Эдуарда Шюре. И хотя в их работах поражает знание авторами иудейской истории и фактического материала, отсутствием чего грешат современные теологи, понимаешь, насколько эти титаны своего времени были далеки от Истины.

С одной стороны, в сердце вселяется радость, что открытия современной науки позволяют совершенно по-новому взглянуть на многие моменты в текстах Библии, казавшиеся ранее неразрешимой загадкой. С другой, приходится горько сожалеть, что для большинства людей эти прорывы человечества в свое прошлое сквозь вековую пыль, так и остались незамеченными. Это тем более печально, что люди, как правило, не умеют отделять имевший место исторический факт от его интерпретации, сделанной кем-то сообразно своим субъективным представлениям.

Мы живем в плену стереотипов, тупо повторяя навязанное чужое мнение, не зная истинного смысла тех слов, которые умело выдергивают на цитаты из Вечной книги вовремя подсуетившиеся проповедники, вкладывая в них сомнительное значение. И при этом удивляемся, почему человечество не перестает задаваться одними и теми же вопросами.

Кем он был, этот странствующий проповедник Иисус? Почему ему, если он и в самом деле, пришел на землю ради спасения человечества, довелось так рано умереть? За что был предан позорной смерти?

Вот Лев Толстой, например, в своей «Исповеди» честно говорит, мол, учение Иисуса он признавал, но в чем оно состояло, так и не мог взять в толк.

Богослов Владимир Соловьев, исписав горы бумаги в попытке разобраться в «духе Христовом» и низведя духовную силу человека до уровня лишь силы религиозной, серьезно озадачился вопросом: «Почему Христос был иудеем, почему краеугольный камень вселенской церкви взят в доме израилевом? Почему большая часть Израиля не признала своего Мессию, почему церковь ветхозаветная не растворилась в церкви новозаветной, почему большинство евреев предпочитает быть вовсе без храма, нежели войти в храм христианский?»

Эрнест Ренан расширяет круг своих исследований. Его интересует, что представляла собой семья Иисуса? Что на самом деле связывало его с Иоанном Крестителем? В чем состояли его мессианские идеи? Видел ли он в самом себе Мессию? Каков был его нравственный облик? Каков был его взгляд на доступ язычников в Царство Божие? Был ли он чистокровным евреем, или же порвал все связи с иудаизмом, подобно наиболее пылким членам его церкви? Каким порядком шло развитие его мысли?

И тут позвольте привести довольно обширную цитату из книги Эрнеста Ренана «Жизнь Иисуса», являющуюся, на мой взгляд, образчиком удивительного по глубине и поэтичности анализа иудаизма.

«Великие государства, возникавшие одно за другим в Восточной Азии, отняли у Израиля всякую надежду на земное господство и повергли его в религиозное мечтательство, которому он предавался с мрачной страстностью. Не заботясь особенно ни о национальной династии, ни о политической независимости, он примирялся с любым правительством, которое предоставляло ему свободу культа и право жить по своим обычаям. Таким образом, отныне для Израиля не существовало ни иного направления, кроме указываемого его религиозными энтузиастами, ни иных врагов, кроме врагов единого Божества, ни иной родины, кроме своего Закона.

Израиль переместил свой золотой век в будущее. Псалмы, эта вечная поэзия религиозных умов, звучат экзальтированным пиетизмом и его божественной, меланхолической гармонией. Израиль действительно стал по преимуществу Божьим народом, в то время как вокруг него языческие религии все более приходили в упадок, превращаясь в Персии и Вавилоне в официальное шарлатанство, в Египте и Сирии — в грубое идолопоклонство, в греческом и латинском мире — в обрядовую внешность.

В царствование последних Хасманеев и Ирода экзальтация еще усилилась. Наступил почти непрерывный ряд религиозных движений. По мере того как власть делалась более светской и переходила в руки неверных, еврейский народ жил все менее и менее для земли, и его все более поглощала усиленная внутренняя работа. Мир, развлекавшийся другими событиями, не имел никакого представления о том, что происходило в этом заброшенном уголке Востока. Великая эра мира, в которую вступало человечество, порождала повсюду преувеличенные беспредельные надежды. В Иудее напряженное ожидание дошло до своих крайних пределов. Эта смутная смесь ясновидения и грез, эта смена надежд и разочарований, эти стремления, постоянно подавляемые ненавистной действительностью, нашли себе наконец выразителя в несравненном человеке, которому всемирное сознание присвоило титул Сына Божия».

И вот после таких пронзительных слов автор делает вывод, что, оказывается, «единственной воспитательницей Иисуса» была «улыбающаяся и в то же время величественная природа Галилеи».

Каково?! Только природа?! А среда, в которой он воспитывался и жил? А религия, которую он впитал с молоком матери? Извлечение Иисуса из еврейского мира —— вот та шаткая ступенька, на которой оборвалась попытка смелого для своего времени ученого совершить свое восхождение к вершинам Истины.

Давайте попробуем вместе побродить по увлекательным лабиринтам Библии и Нового завета, расшифровывая ее ребусы и загадки, взяв в гиды метод прикладного ее изучения. Я постараюсь не обременять вас пламенными обличительными речами, богословскими спорами, а свои предположения подкреплять только историческими, реальными фактами.

Итак, мы уже выяснили происхождение слова «Библия». Теперь приступим к ее изучению. Для начала немного общеизвестных фактов, ведь у каждого читателя разный уровень подготовки и, как показывает мой личный опыт общения с современными христианами, многие из них не знают, что Библия состоит из двух частей — Ветхого и Нового завета.

В иудаизме священными признаются только тексты Ветхого завета, которые провозглашены боговдохновенными приблизительно в 450 году до нашей эры. С тех пор всякое добавление, изменение или сокращение в них запрещено. Христиане свои тексты объявили священными только в 419 году нашей эры, накрепко связав их с иудейскими. При этом состав и последовательность книг в обоих канонах различны. Более того, среди христианских конфессий нет единого мнения о библейском каноне, поэтому правомерно говорить о православной, католической, протестантской и других Библиях. Не правда ли, вольное обращение со священностью?

Еще большую вольность проявили христиане с ветхозаветными текстами, написанными на древнееврейском языке (библейском иврите), а некоторые книги на арамейском — обиходном языке евреев. Христианская традиция не признала священными иудейские тексты в их оригинальном исполнении, отдав приоритет переводу Торы на греческий язык, так называемой Септуагинте. И это не смотря на то, что одной из главных христианских концепций стало утверждение Иоанна «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

На каком же языке в начале было произнесено это самое «Cлово»?

Знатоки истории религий снисходительно улыбнуться — на шумерском, конечно. А на каком языке оно дошло до нас, став священным? Тут, надеюсь, разногласий нет. На иврите.

Казалось бы, какая разница, на каком языке написаны древние тексты, если смысл тот же? Но жизнь показала — огромная. Одно неправильно переведенное слово —— и человеческая мысль пошла по ложному пути. Следует учесть еще один немаловажный фактор: иврит — совсем непростой язык. Каждое слово в нем несет огромную смысловую нагрузку, которую определяет его корень. Выбор того или иного слова, употребленного в написании Торы, совсем не случаен. К сожалению, далеко не всегда перевод отражает нюансы высказанной на иврите мысли. О том, к чему привело незнание евангелистами оригинального языка Торы, мы будем подробно говорить в соответствующих главах.

Но это, что называется, дела давно минувших дней. Мне же вспоминается случай из моей интернет-переписки с неким христианским проповедником, посчитавшим для себя возможным вынести на всеобщее обозрение свои докучные рассуждения на очень серьезную тему. Выглядели они дословно так, я только расставила знаки препинания: «Не убий» означает, что надо следовать постам. В Ветхом завете эта заповедь звучала "не убивайте", в Новом завете она изменена на "не убий", поскольку добавлена заповедь о любви к ближнему. Очевидно, что любовь к ближнему уже включает и не убийство его. "Не убий" означает так же, что нельзя разрушать окружающую среду, чем сейчас заняты почти все государства, подпиливая сук, на котором сидят».

Признаюсь, по началу в этой сумятице прилепленных друг к другу библейских заповедей и надуманного контекста мне бросилось в глаза рассуждение автора о добавлении в Новом завете заповеди о любви к ближнему — типичное заблуждение христиан. И я стала подробно разъяснять, что таковая является важной заповедью Ветхого завета и к соблюдению постов никакого касательства не имеет. Мой оппонент не отреагировал на замечание. Видимо, проверив по тексту приведенную мною цитату, обнаружил ее наличие. Но тем с большим напором стал говорить о преимуществе христианского перевода «не убий», откровенно намекая на узость иудейского оригнала.

В ответ на мою просьбу указать на конкретную разницу двух вариантов, мне была прислана цитата, якобы подтверждающая правоту моего собеседника, где говорилось: "Доктор Рубен Алкалай в "Полном древнееврейско-английском словаре" указывает, что слово tirtzah, особенно в классическом древнееврейском языке, относится к убийству любого рода, а не только к убийству человека".

Ах, вот в чем дело! Мой оппонент — приверженец вегетарианства. Так повелось, что многочисленные авторы статей на тему «Вегетарианство и религия» передают эту цитату, как эстафетную палочку, в попытке аргументировать авторитетом библейской заповеди свой протест против убийства не только человека, но и животных.

Если принять их ссылку на толкование Рубена Алкалая, жившего, как утверждается в одной из статей, в 12 веке, то в Торе употреблен глагол универсального, глобального значения, призывающий к неубийству вообще всякой твари, а не только человека. Выходит, за одним словом на иврите, сказанном больше чем три тысячи лет назад, стоит целый мир, мир ненасилия, в то время как в переводе на любой другой язык оно звучит просто «не убивайте». Но тогда, в недоумении поинтересовалась я у своего оппонента, в чем же состоит узость ивритского варианта?

На прощанье, я посоветовала ему начать изучать иврит и хорошенько погрузиться в Ветхий завет, который может стать настольной книгой любого члена «Гринписа», так как в нем имеется большое количество заповедей о бережном и рациональном отношении к природе, нынешнее плачевное состояние которой так его беспокоит.

Мой совет изучать иврит всем желающим понять, что же на самом деле написано в Библии, отнюдь не риторика. Потому что, знай авторы-вегетарианцы истинный смысл библейской заповеди «не убивай», никогда бы не стали переписывать друг у друга ссылку на Рубена Алкалая, ибо его или приписанное ему толкование не соответствует действительности. В иврите существуют два корня, из которых происходят глаголы, существительные, наречения и определения, обозначающие «убийство». Это הרג (араг) и רצח (рецах). Корень הרג (араг) говорит о неумышленном, случайном убийстве и больше характеризует жертву. Корень רצח (рецах) обозначает преднамеренное, преступное убийство. Производное от него существительное «рацхан» переводится как «убийца, разбойник», а «рацханут» — разбой.

В Торе совсем не случайно заповедь «не убивай» звучит «ло тирцах», что означает запрет на убийство человека из преступных, например корыстных, соображений. И тут можно в какой-то мере согласиться с моим оппонентом об узком, вернее сознательно суженном значении запрета на убийство. Более того, в Торе не могло быть употреблено слово, обозначающее «неубийство любого рода», по той простой причине, что существует убийство врага, которое разрешено, как акт возмездия и справедливости. Именно об этом говорит заповедь «око за око, зуб за зуб».

Только не нужно впадать в ханжескую истерию, мол, иудаизм проповедует жестокость. Как вы уже поняли, Тора — это закон, в котором заложены основы юриспруденции. Поэтому иудаизм, построенный на законе, начисто лишен лицемерия и называет вещи своими именами.

На библейской фабуле «око за око» построены сюжеты всех романов и блокбастеров. Без веры в то, что зло неминуемо должно быть наказано, человечество было бы лишено одного из важных смыслов своего существования. К тому же, не стоит забывать об историческом контексте времени принятия заповедей — 12 век до нашей эры. Впоследствии, когда кровавая вендетта уйдет в прошлое, евреи придадут заповеди «око за око» смысл материального возмещения убытка за полученный ущерб. Но об этом разговор будет впереди, в главе о Нагорной проповеди.

Мы же вернемся к истории перевода Библии. Так откуда же появилась Септуагинта? Что это такое? Почему этим текстам выпала такая значимая роль?

Например, христианский писатель, как он сам себя называет, А. Опарин выдвигает такую версию: «Александр Македонский, будучи поражен тем, что о его победах было предсказано в пророчествах Библии, пожелал перевести эту книгу на греческий, с целью распространения этой книги в греко-язычном мире. После смерти Александра его желание было выполнено, и греки получили прекрасную возможность читать Священное Писание на родном языке».

Красивая версия, подсказанная Иосифом Флавием, который в «Иудейских древностях» подробно рассказывает, как первосвященник показал Александру книгу пророка Даниила, «где сказано, что один из греков сокрушит власть персов. Александр был вполне уверен, что это предсказание касается его самого».

Но все дело в том, что современный лингвистический анализ Писаний показал, что книга пророка Даниила, видного иудейского деятеля времен вавилонского пленения, рассказывающая о событиях VI века до нашей эры, была написана гораздо позднее, а именно во П веком до нашей эры. Следовательно, первосвященнику нечего было показывать Александру в промежутке между этими датами в IV веке. И все пророчества о гибели овена (Персидского царя) от руки «козла, идущего над землей» (царя Греции), обломавшего у соперника два рога, не более чем аллегорическое изложение уже произошедших событий, сделанное неизвестным автором от имени авторитетного мудреца.

К слову сказать, подобная практика имела место у иудеев. Так, книга «Второзаконие», имеющая характер прощальной речи Моисея к израильтянам накануне завоевания ими Ханаана, и навсегда закрепившая веру евреев в единого Господа, была якобы обнаруженная через шесть столетий после смерти великого пророка при ремонте Иерусалимского Храма. Слова из нее «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш. Господь един есть» стали основной идеей иудаизма.

Или другой пример, автор времен вавилонского пленения, вошедший в историю как Исайя Второй — он подписывал свои откровения именем пророка Исайи, жившего за несколько столетий до него. К сожалению, его подлинное имя мы никогда не узнаем. Но именно он, этот безымянный гений, трансформировал идею Единого Бога в Единственного, что позволило иудаизму окончательно сформироваться как религии.

Что может оправдать такой прием? Только то, что книги эти возникали на перепутье истории, в моменты, когда решалась судьба народа, быть которому или не быть в прямом смысле, и требовался весь непререкаемый авторитет того или иного пророка для ответа на этот вопрос положительно. Вот и «творение» Даниила стало «известно» через триста лет после его смерти, во втором веке до нашей эры, в период жесточайших репрессий Антиоха Епифана, решившего уничтожить иудаизм как таковой.

Косвенным подтверждение того, что книга пророка Даниила появилась значительно позже не только описанных в ней событий, но и после придания Писаниям статуса священных, является тот факт, что она не входит в иудейский канон, в отличие от христианского. Однако является неотъемлемой частью истории евреев и их культурного наследия.

Но вернемся к Септуагинте, обратившись к справочной литературе, которая выдаст по интересующему нас вопросу вот такую стандартную справку: «Древнейший перевод Ветхого Завета на греческий язык называют Септуагинтой, или переводом Семидесяти (сокращенно LXX), по числу 72 толкователей, которые, как гласит предание, по просьбе египетского царя Птолемея II Филадельфа (285–247 до нашей эры) перевели Тору на греческий язык. Состав Септуагинты отражает Александрийский канон Библии. Позже, в среде александрийских иудеев был сделан перевод остальных книг Священного Писания».

Давайте поинтересуемся, с чего бы это вдруг Птолемею, чистокровному македонянину и язычнику, воспитанному на греческой культуре и философии, вздумалось переводить священные иудейские тексты? Может быть, он, в самом деле, выполнял последнюю волю Александра, как предполагает А.Опарин?

Действительно, при Птолемее II, покровителе муз, науки и литературы, столица Египта, Александрия, стала мировым культурным центром. Более того, история сохранила письмо, написанное от имени греческого придворного к иерусалимскому первосвященнику Элеазару, в котором излагается мотивация Птолемея. Документ этот известен в литературе под именем «Письмо Аристея». Вот отрывок из него: «Желая сделать приятное всем живущим на земле иудеям, я решил приступить к переводу вашего Закона и, переведя его с еврейского языка на греческий, поместить эту книгу в число сочинений моей библиотеки. Поэтому ты поступишь хорошо, если выберешь по шести престарелых мужей из каждого колена, которые вследствие продолжительности занятий своих законами многоопытны в них и смогли бы в точности перевести его. Я полагаю стяжать себе этим делом величайшую славу. Поэтому посылаю тебе для переговоров относительно этого [...] Андрея и Аристея, которые оба пользуются в моих глазах величайшим почетом».

Легенда гласит, что после этого 70 или 72 еврейских мудреца были поселены на острове Фарос, где каждый в течение 72 дней в одиночку перевел весь текст Пятикнижия. Когда же их работы сравнили, то оказалось, что они дословно совпадают. Вот такие чудеса!

Но в настоящее время у ученых не вызывает сомнения, что «Письмо Аристея» —— подделка. Как утверждает исследователь истории христианства Руслан Хазарзар, оно было составлено не раньше середины II века до нашей эры, то есть на сто лет позже царствования Птолемея II Филадельфа.

Причины возникновения Септуагинты намного прозаичнее. В последние столетия до нашей эры за пределами Палестины, в Александрии, Антиохии, Афинах и Дамаске образовались крупные еврейские диаспоры. Что поделать, если для этих людей родным языком стал греческий, и, следовательно, оригинальные ивритские тексты оказались недоступны? Вот она, историческая предпосылка, для создания греческого перевода.

Но Септуагинта возникла не спонтанно —— главы еврейских общин пришли к выводу, что содержание Библии куда важнее, чем язык, на котором она написана, посчитав, что Библия, даже в греческом переводе, будет иметь большее значение для сохранения единства евреев диаспоры, чем отсутствие ее вообще. С их ведома Священное Писание перевели на греческий язык. И Септуагинта, в самом деле, оказала мощное влияние на многих ассимилированных евреев, вернув их обратно в лоно иудаизма.

Безусловно, тексты, составившие в результате Септуагинту, переводились постепенно, и, по всей видимости, полностью перевод был осуществлен лишь в I веке до нашей эры. А весь состав книг Септуагинты, сформировался не ранее I века нашей эры. Некоторые исследователи считают автором ряда переводов еврейского философа, современника Иисуса, Филона Александрийского. В то же время в талмудической литературе есть сведения, что переводчиков Септуагинты было пятеро.

Итак, давайте подведем итог. Библия — это слово, появившееся для обозначения священных еврейских писаний, переведенных евреями на греческий язык во II-I в.в. до нашей эры. Сегодня под Библией следует понимать Ветхий завет. А что же такое Евангелия и послания апостолов? Это — Новый завет, добавленный впоследствии христианами к Библии. В исследовательских монографиях входящие в него писания именуются «новозаветной литературой». Во избежание путаницы в нашем исследовании мы будем придерживаться этих понятий.

Современная справочная литература, в частности энциклопедия «Кругосвет», относит различия в составе и последовательности книг иудейского и христианского канонов к наличию в иудейской традиции двух текстов: «палестинского, представленного масоретской еврейской Библией, и александрийского, представленного Септуагинтой, причем последний в полной мере известен лишь по христианским источникам. Масоретский текст принят в современном иудаизме, в то время как Септуагинта стала авторитетным источником библейского текста для многих христианских церквей».

За этими очень обтекаемыми строчками стоит изначальное неприятие палестинскими иудеями греческого перевода, никогда не признаваемого сакральным, и, как мы будем убеждаться неоднократно, небезосновательно. Хотя в христианской литературе приводятся свидетельства об использовании греческих переводов евреями того времени, проживающими в Арец-Исраэль, то есть в самой земле Израиля. Например, православный библеист-ветхозаветник П.А. Юнгеров в работе «Введение в Ветхий Завет» сообщает: «По свидетельству Талмуда, раввин Симеон, сын Гамалиила, учителя апостола Павла, сам читал Пятикнижие по-гречески и другим советовал также читать по-гречески (Мегилла, l. § 8). Не только в домашнем чтении употреблялся греческий перевод, но и в синагогах. В талмуде рассказывается, что раввин Левий слышал в Кесарийской синагоге чтение Закона на греческом языке».

Нужно учесть, что в Талмуде, фиксировавшем любое направление иудаистской мысли, конечно же, нашло отражение и стремление к переводу Писаний на другие языки. Главным образом, это были аргументы против, так как издревле прекрасно осознавалась невозможность другого языка вникнуть в семантические особенности оригинала. И последующая практика это подтвердила: во многих случаях перевод заменялся пересказом или иносказанием, особенно в местах, содержащих антропоморфное изображение Бога. Поэтому приведенные Юнгеровым упоминания талмудистами о единичных фактах использования иудеями в земле Израиля греческих переводов, больше свидетельствует все же, что христианский теолог выдает желаемое за действительное. Иудея не была изолирована от остального мира, более того, в ее истории были трагические моменты, когда греческая культура насаждалась насильно. И какое влияние оказали обе культуры друг на друга — тема отдельного серьезного разговора.

Что касается текста Септуагинты, то он дошел до нас в многочисленных и сильно расходящихся версиях. В IV веке существовало три основных ее варианта. Жившие в Израиле христиане пользовались Гексаплей Оригена (список Библии на пяти языках, составленный этим отцом церкви), в Сирии была в ходу версия Лукиана, в Египте — версия Гесихия. Существуют, однако, дополнительные списки Септуагинты, не соответствующие ни одной из этих версий.

К настоящему времени известно более 2 тыс. фрагментов и списков с оригинала, датируемых от 2 века до нашей эры до 16 века нашей эры. Среди первых печатных изданий Септуагинты наибольшим авторитетом пользовалась так называемая Сикстинская Библия, которая была издана в 1587году в Риме по инициативе папы Сикста V. Впервые в качестве основы текста был взят Ватиканский кодекс; недостающие фрагменты восполнялись текстом других рукописей.

Только после двенадцати веков христианского мракобесия в 16 веке некоторые издатели Септуагинты осмелились высказать замечания о разночтениях в ее текстах. А в 17-м появились так называемые протестантские полиглотты — издания, содержащие оригинальный текст на иврите и греческом (Новый завет), вместе с переводом в параллельных колонках. Между тем как научная критика Ветхого и Нового завета появилась лишь в 18 веке.

А вот что пишет в России начала 20 века упомянутый ранее профессор Юнгеров: «Христиане употребляли ветхозаветные книги, по незнанию еврейского языка, исключительно только в переводе LXX толковников. Это общее употребление перевода LXX имело для текста его неблагоприятные последствия. Обширное употребление вызвало составление многочисленных списков, поспешность переписки, неподготовленность переписчиков, неисправность просмотра их переписки и, в конце концов, ненамеренную и как бы вынужденную порчу ветхозаветного переводного текста. К ненамеренной порче могла присоединяться и намеренная — из желания поправить кажущуюся или действительную неправильность текста. Действительно, неисправность текста перевода LXX стала замечаться христианскими учеными мужами во II-м еще веке».

Современные теологи, учитесь! Вам есть с кого брать пример! К сожалению, нынешние христианские проповедники не отличаются добросовестностью и повторяют сомнительные высказывания очень далекого прошлого, что, оказывается, Септуагинту следует рассматривать как «сохранение свидетельства для текста гораздо более древнего, чем самые старые Еврейские рукописи». Интересуюсь у автора, поместившего в интернете это заявление, по-вашему выходит, перевод был сделан ранее оригинала? Нет, разъясняют непонятливой корреспондентке, просто не имеется текстов Торы, датируемых ранее 1100 года. Как же так, не успокаиваюсь я, может быть, автор разъяснит, почему? Как такое могло случиться? Неужели евреи настолько небрежно относились к своим святыням, что не сохранили их? В ответ молчание, которое в данном случае свидетельствует, что у человека, публикующего такие заявления, не хватает смелости взять на себя ответственность за страшные злодеяния, сотворенные именем его веры. Наверное, те, кто когда-то сжигал на кострах древние еврейские свитки, а заодно и их хозяев, об этом мечтали, чтобы через сотни лет у их последователей были на руках вот такие козыри.