В Невский — Посредине жизни

Его лучший друг, с кем плечо в плечо было пройдено немало, намедни погиб в автокатастрофе. Нашли его в кювете, в обгоревшей «копейке». Экспертиза утверждает, что в его крови обнаружен алкоголь, в немалом количестве. Вот это и настораживало, отвергало все принципы, вводило в большие сомнения. Тимур не злоупотреблял. А за руль своего автомобиля он даже после стакана пива не садился. Пахло чем-то мистическим, нереальным. Ко всему еще плюсовалось то, что в последнее время Тимур резко изменился. Его жизненный оптимизм, радушие и веселость нрава испарилось. Словно ветром выдуло. Какие-то невеселые думы терзали его, хотя он это и старался скрыть от близких. И у него это хорошо получалось, лишь иногда, нет да нет, проскальзывала по лицу какая-то тень. Глеб не раз пытался склонить друга на откровенность, но каждый раз Тимур отшучивался и уводил тему разговора в иное русло. Решительному натиску время так и не пришло. Тимур погиб, оставив вдовой красавицу жену и трех ребятишек.

Ада готовила ужин, двигаясь по кухне словно сомнамбула. Все ее движения и жесты были словно запрограммированными, работая чисто «на автомате». Заметив в дверях Глеба, она тускло улыбнулась. Да, давненько она не одаривала окружающих своей милой, доброй, обворожительной улыбкой, от которой в прежние времена сразу как-то все плохое забывалось, а на сердце становилось светло и тепло. Что там улыбка?! Вся ее внешняя, щедро одаренная природой, красота как-то поблекла, потускнела, потеряла блеск и чистоту. И возврата к прошлому не предвиделось. Глеб не питал на этот счет никаких иллюзий. Рухнул целый мир любви и счастья, который не склеить уже никому не под силу.

— Глеб, ты бы посмотрел у Яши магнитофон. — Попросила она. — Что-то он у него перестал работать.

— Хорошо.

— А то Тимуру все некогда и некогда. — Все тем же спокойным, но бесцветным, голосом продолжила Ада.

Глеб вздрогнул, лишь гримаса исказила лицо. Он прошел в детскую комнату. Яша был старшим ребенком в семье. Всего десять лет, но после гибели отца, он как-то сразу сделался взрослым, серьезным и рассудительным. Девочки-близняшки пяти лет от роду еще не осознали трагедию, и были, как и прежде, веселыми и беспечными. Постоянно смеялись, ругались, и тут же мирились. Яша хмурил брови, глядя на их забавы, но не ругал, не останавливал их шумные игры.

— Привет.

— Здравствуйте, дядя Глеб. — Он сидел в уголке дивана и пытался сосредоточиться на сюжете книги. Глеб присел рядом, приобнял за плечи, вздохнул:

— Ну, как?

Они поняли друг друга без лишних слов.

— Все так же.

Ада никак не могла выйти из состояния шока. Все еще жила прошлым, больше смахивающим на какое-то иное измерение. Все продолжала делать по дому. Варила, стирала, убирала. Но как-то бездушно и безлико. И говорила, говорила, постоянно говорила вслух с Тимуром. Советовалась, ругалась, желала «спокойной ночи». Даже, садясь за стол, ставила ему тарелку с едой. Настороженность перерастало в страх. Несколько раз Глеб приглашал врачей, психиатров и психологов. Да только они разводили руками, говорили, что только время излечит ее. Надо ждать, проявляя терпение. Но только Глеб видел, что время ничего не меняет. Даже наоборот, это болото все глубже засасывает Аду. И то же самое сказал и профессор, на консультацию которого ушли последние сбережения. Прогнозы светила науки были далеко не утешительными: если в ближайшее время не случится чудо и не наступит сдвиг к улучшению, то оно не наступит уже никогда. И более того, болезнь начнет прогрессировать. Именно это и легло тяжелым грузом на плечи Глеба. Он и сам в последнее время жил в постоянном стрессе. Без сна и покоя.

— Может, рванем на море?

— На море? — Удивился Яша.

— Ага. Имеется у меня там одно местечко, которое я называю «диким пляжем». Немного песка, немного камня, роща не большая. Когда мне становится трудно и тяжело, я обязательно еду туда. Отдыхать и работать. Вокруг никого. Только море и ты.

У парнишки заблестели глаза. Еще бы! Кто же не хочет на море? Даже если оно всего в двухстах километрах от дома. Заблестели огоньки, но тут же и погасли.

— Я не могу, — грустно ответил Яша, и низко опустил голову.

Понятно. Не хочет оставлять маму и маленьких Машу и Наташу.

— Да мы все вместе поедем. — Поспешил он разогнать тучи разочарования.

— Да? — Огоньки вновь ожили.

— Может и твоей маме пойдет на пользу смена обстановки. Иногда это дает поразительные результаты.

— Вы так думаете? — Глаза наполнялись счастьем

— Надеюсь.

— А когда?

— Да хоть завтра. Прямо с утра. У тебя каникулы. Ада на больничном. Ничто нас не задерживает. Загрузимся в мою «Toyota», и через три часа будем на море.

— Здорово!

— Так что ты собирай вещи, а я утром, часов в 10, заеду. Хорошо?

-Ok!

Утопающий всегда хватается за соломинку. В этом и весь трагизм, и парадокс жизни.

Об этом и размышлял Глеб поздним вечером. Он сидел за компьютером, и приводил дела в порядок перед не запланированным отдыхом. Он работал проектировщиком в частной компании, выполняя заказы богатых клиентов. Дачи, коттеджи, замки с башенками и подъемными мостами. Проекты его ценились, но после уплаты всех налогов, на руки падали не такие уж и огромные деньги. В начале карьеры, он копил их на достойное жилье и машину. И только теперь сам стал полноценно питаться, путешествовать, осуществлять мечты и желания. Жениться он так и не женился. Пробовал жить в гражданском браке несколько раз, но кроме разочарования и боли, они ничего ему не принесли. Присказка «стерпеться — слюбиться» вела, как показала практика, далеко не в сказку. Да и перед глазами всегда стоял живой пример, эталон, счастливой семейной идиллии. Тимур и Ада. Глеб искренне по-белому завидовал им. Понимая, однако, что такие случаи единичны. Ну не может Удача упасть совсем рядом. Ее осадки не так часты на один квадратный километр. А если это так, о и не стоит искушать судьбу. Не стоит любовь заменять привычкой. Пусть будет так, как будет. Он частенько бывал в гостях у друзей. И ему хватало тепла и уюта, счастья и гармонии, которые господствовали в этом доме. И ребятишки были ему роднее родных. И он выплескивал на них всю свою не растраченную любовь и нежность.

Море встретило их ласковым теплом и завораживающим шепотом волн. Восторгу ребятни не было конца. Особенно обрадовались девчонки. Они бегали по золотистому песку и пинали пену набегающих волн. Яша же поторопился принять водные процедуры и бросился с визгом в теплое морское объятье. И лишь Ада никак не отреагировала. Она присела на валун и стала смотреть куда-то на горизонт. Глеб перехватил ее взгляд, и ужаснулся пустоте его. Никакой реакции, никакой эмоции. Застывшее изваяние. Он разбил палатку, натаскал из рощи веток и валежник. И они с Яшей, который вскоре присоединился к нему, стали готовить обед. Маша и Наташа нашли себе новое занятие: собирали по берегу ракушки и красивые камешки.

— А мы все не уместимся в палатке. — Резонно заметил Яша.

— И не надо, — ответил Глеб. — В палатке будут спать девочки, а мы с тобой в машине.

— В машине? Здорово!

Ада так толком и не поела, лишь поковыряла ложкой в тарелке, а потом снова забралась на валун. Девчонки, усталые и сытые, забрались в палатку, где после непродолжительной возни, уснули. Яша с книгою в руках лег позагорать. Глеб же достал ноутбук и постарался погрузиться в работу. Но смутные и тревожные мысли мешали сосредоточиться на заказе. Трудно было не заметить, как, в когда-то очень красивых, глазах Ады постепенно угасает здравомыслящая жизнь. Чисто автоматически его пальцы бегали по клавиатуре, и вдруг на мониторе появилась незнакомая папка. Мысли переключились на нее: «Кто-то работал на моем ноутбуке. Кто-то оставил мне сообщение». Идея хотя и была жизнеспособной, но лишь с большой натяжкой. Глеб никому не давал пользоваться своим ноутбуком. Никому, только. Только! Его бросило в жар. Тимур! Это мог быть только лучший друг. Незадолго до катастрофы он как раз работал именно на ноутбуке. Папка именовалась «In media vita». Да! Эту папку создал Тимур. Он увлекался собиранием афоризмом и крылатых фраз на латинском языке, и очень часто пользовался ими в повседневном разговоре. То, что это латынь, не вызывало сомнения. Только вот папка без пароля не открывалась, а пароль…. Скорее всего перевод этого афоризма. Было совсем безполезно копаться в памяти в поиске перевода. Латынь для Глеба приравнивалась к китайской грамоте. Интернет тут не работал. Он бросил взгляд на Якова, который с увлечением читал Каверина.

— Яша.

— Да?

— А ты, как, — он осекся и замолчал, но все же через мгновение поинтересовался. — Ты не увлекаешься латинским языком.

— Нет, — Яша и не заметил его замешательства. «Два капитана» полностью захватили его. — Мама знает хорошо этот мертвый язык.

Это было откровением даже для Глеба. При нем, по крайней мере, Ада никогда в речи не употребляла язык Аристотеля и Цицерона.

После ужина, когда все дети улеглись спать, возле затухающего костра остались сидеть Глеб и Ада. Она неотрывно смотрела на мерцающие угольки. Ничего с ней не происходило. Ничего не изменилось ни на йоту. Боль резанула по сердцу, а уголки глаз повлажнели.

— In media vita. — Тихо сказал он.

— Посредине жизни. — В тон ответил она. И вновь ни один мускул не дрогнул на ее лице.

«Посредине жизни. — Мысленно произнес по слогам Глеб. — Как это символично. Считай, что уже полжизни прошло. И чего я добился? Чего достиг? Дом построил, обустроил. Дерево посадил и почти взрастил. Сына? Вот сына я не родил. Правда, у меня есть Яшка, Машка и Наташка. Есть. Пока».

   Он бросил взгляд на Аду.

«Пока, — вновь мысленно повторил он. — Но, кажется, что скоро и этого не будет. Определят, в конце концов, ее в спецбольницу, а детишек разбросают по детским домам. И не будет у меня ничего. Никого! Один я останусь, как перст».

Вскоре Ада ушла спать, а Глеб так и просидел у потухшего костра до самого утра. С рассветом он принял решение. Отчаянное. На грани фантастики и безумия.

Оставив Яшу за главного, Глеб усадил Аду в машину, и поехал в близлежащий поселок, где без особого труда отыскал отделение ЗАГСа. Деньги иностранного происхождения, да еще и в такой сумме, сработали роль сказочной волшебной палочки. Их расписали. Ада тихо ответила «да», безропотно подписала документы. Работник госучреждения что-то заподозрила, но еще одна купюра большой номинальной стоимостью заставила умолкнуть всем сомнениям. Обратно они приехали уже официально зарегистрированными супругами.

Яша с помощниками успели сварить уху, которая хоть и была пересоленной, но вполне съедобной. После молчаливого приема пищи, повторился вчерашний сценарий: кто укрылся от жары в палатке, кто, наоборот, усиленно принимал солнечные ванны, кто просто бессмысленно рассматривал горизонт. Глеб вновь взялся за работу. Но сначала он попытался открыть папку Тимура, ввел пароль, и

«Глеб, дружище! Когда-нибудь ты прочитаешь это послание.

И скорее всего меня в это время уже не будет среди живых.

Скорее всего, меня убьют, но похоже все будет на несчастный случай.

Ехал я как-то в город на своей «старушке», и подставился под меня

«новый русский». Короче, поцеловал я его Джип. Сумму мне назвали

астрономическую. Одним словом, я попал. По крупному попал.

Конечно, ты спросишь: почему я не обратился к тебе? Знай, что

цена была просто заоблачной. Мы бы и вместе не потянули.

Надеюсь, что я смогу выбраться из этой передряги.

Тогда и письмо это не понадобиться. Так, на всякий случай,

у меня к тебе будет только одна просьба: не бросай мою семью.

Помоги, чем сможешь. Знаешь сам, что у нас больше из родни

никакого нет. Хотя и без моей просьбы я уверен. Что так и будет.

Ты сильно любишь моих ребятишек. Порой я даже ревновал их к тебе.

Глупость, конечно, но чистая правда. Вот и все, пожалуй.

Спасибо, что ты есть на этом свете. Тимур»

Слезы предательски текли по щекам Глеба. «Какая дикость! Какие нравы! Жизнь человека не стоит и ломаного гроша. Тимур! Тимка! Ты и не мог поступить иначе. Твоя честь и принципиальность не позволили прогнуться и перешагнуть через себя. Как жил, так и погиб. А на счет детей не беспокойся. Я исполню твою просьбу. Первый шаг уже сделан. Остался еще один. Я усыновлю, удочерю, и уже никто не сможет их отобрать у меня. А когда они достаточно повзрослеют, то я обязательно расскажу, каким большим и чистым человеком был их отец. Они будут гордиться тобой. В этом я клянусь тебе всем святым, что есть у меня. Прощай, дружище. Спи спокойно!»