Я пролежал, наверное, минуту или две, а может и больше — сложно судить о времени, находясь в таком необычном состоянии, когда почувствовал, что какая-то сила тянет меня с площади вглубь улицы. И вот в следующий миг я уже сижу на коленях, тяжело дыша и пытаясь восстановить сбившееся дыхание (словно три километра пробежал!). Рядом со мной, к моему глубочайшему удивлению, то же самое проделывает Грехан. Но на броне даэва-великана не видно следов боя, почему же он… обругав себя в очередной раз за беспросветную глупость, я взглянул на собственную экипировку. И штаны, и куртка, и перчатки — все выглядело так, будто только что вышло из-под иглы портного. Слышу заклинание, произносимое стоящим поблизости Домиром, и, словно по волшебству, я снова полон сил и энергии, и дышится легко. Вот только боль от полученных в бою ранений очень докучает.
Я поднял глаза на окруживших меня даэвов. Никаких укоряющих взглядов, кажется даже, наоборот, Ксальт смотрит на меня с уважением. Поднявшись с колен, я начал было извиняться, но чародей меня перебил:
— Тебе не за что извиняться, Вайс, ты все сделал правильно. И доктор, кстати, тоже сделал правильно, прыгнув только после тебя. Он-то и разглядел сверху, где ты приземлился.
— Но ведь я выдал балаурам свое присутствие! Они теперь будут искать нас!
— Никого они искать не будут. Ты же погиб. Они убили тебя. В Пандемониуме кибелисков нет, значит, тут ты подняться не сможешь. А то, что ты возродишься где-то далеко, в какой-нибудь Айоном забытой деревне Асмодеи, их меньше всего беспокоит, если ты вообще возродишься — ведь множество кибелисков они разрушили.
— То есть…
— То есть, они будут считать вас с Греханом просто парой одиноких воинов-диверсантов, да еще и не достаточно удачливых диверсантов, не сумевших совершить никакой диверсии, — Ксальт улыбнулся. — Так что никакой тревоги балауры поднимать не станут. Ведь об остальных членах нашей группы они не знают, ты же не привел их к нам. Поступив подобным образом, ты не допустил ошибки многих новичков, они стараются быстрее сблизиться со своей группой, чтобы вместе попытаться одолеть противника. Чаще всего, при этом, гибнет вся группа.
— А, — я посмотрел в сторону даэва-гиганта, — причем тут Грехан? Почему он тоже погиб? Я же видел, как вы кучно приземлились точно там, где и было намечено?
— Это уже уловки нашего доктора, — ответил мне сам погибший из-за меня даэв, — просто ему было не дотянуться до тебя через всю улицу. И скрытно пробраться по ней не было возможности. Вот я и вызвался добровольным "посредником".
— Это как? — что-то у меня никак не укладывалось в голове все происходящее. — Ты тоже умеешь воскрешать погибших?
— Я могу воскресить погибшего даэва, находящегося от меня не дальше тридцати метров, — ответил за Грехана сам Домир, — но если на расстоянии тех же тридцати метров от этого погибшего даэва будет еще один, я смогу помочь и тому, дальнему воину. Ты находился от меня более, чем в полусотне метров — такова длина улицы. Чтобы дотянуться до тебя, мне понадобился "посредник", который бы погиб не дальше тридцати метров от твоего тела. Этим "посредником" вызвался быть Грехан.
Я виновато посмотрел на закованного в мощную броню даэва. Ведь, приземлись я вместе со всеми, не было бы нужды ему испытывать малоприятный эффект воскрешения. У меня это была уже вторая смерть, поэтому побитое и покалеченное тело болело практически нестерпимо. Но, видимо, Ксальт или Домир наложил на меня какие-то чары, что ходить я был в состоянии, правда, только медленно. А кто знает, какая по счету была эта смерть для Грехана, и сколько времени его будет мучить боль смерти.
— Прости, что из-за меня тебе пришлось… погибнуть.
— Кому-то в любом случае предстояло погибнуть здесь. А у меня давно руки чесались, и копье уже просто "требовало" балаурской крови, — засмеялся воин. — Ты оглянись, посмотри, где находишься.
Я осмотрел небольшой дворик, и увидел здание, в которое вели уходящие вниз ступени. Над входом красовалась табличка "ХРАМ ЗНАНИЙ" и была изображена раскрытая книга.
— Так мы… в библиотеке? Уже?
— Почти. Мы во дворе библиотеки. Так вот перед входом сюда стоял балаурский пост. И от этого поста до улицы, ведущей к Центральной площади, курсировал патруль. На улице был еще один патруль. Итого — шесть бойцов. Так что, незамеченными проникнуть в библиотечный двор нам вряд ли бы удалось. Либо атаковать всей группой, выиграть бой и провалить в итоге свою миссию, либо проиграть бой, но оставить надежду на успех всей операции. Вот я и убил двух фонгосов одним ударом. Точнее, четырех балауров, — Грехан рассмеялся, — да еще оставшихся двоих изрубил так, что они не смогли бы выжить без помощи своих медиков.
За разговором, мы подошли к входу в здание Храма Знаний, где уже скрылись остальные даэвы.
— Я отвлек на себя внимание поста и обоих патрулей, — продолжал даэв, — и встал таким образом, чтобы им не было видно входа в библиотеку, а когда увидел, что все уже скрылись внутри, позволил убить меня двум оставшимся к тому времени бойцам. И пока балауры меняли раненных и мертвых постовых на живых и здоровых, Домир поднял и меня, и тебя уже здесь.
— А там балауров нет? — я заглянул в темноту лестницы.
— Там нет. Радомис уже проверил. Да и что им тут делать?
— Но ведь у них есть, наверняка, какие-то ученые. Кто-то пишет их книги. Их разве не интересует главная библиотека Асмодеи?
— Насколько я знаю, основная масса балаурских книг — мемуары их полководцев, времен тысячелетней войны. Все-таки они, в первую очередь, раса воинов, а не ученых. Так что вряд ли их интересуют знания, накопленные поколениями асмодеан.
Тем временем, мы спустились в темный холл Храма Знаний. Перед столом регистратора стояли остальные даэвы и Карамон. В его руке был факел, отбрасывающий неверный свет на окружающие нас многоярусные стеллажи с книгами.
— Да здесь тысячи книг, — воскликнул я, — как мы найдем то, что нам надо? Мы проведем здесь не одну неделю. Фирхель был прав, прежде чем идти в библиотеку, надо было разыскивать Мимира.
— Но мы не знаем, где искать старого смотрителя библиотеки. И у нас нет даже одной недели, — тихо сказал Радомис. — Факелов у меня совсем мало. Я рассчитывал, что здесь будет светло, но кто-то испортил систему зеркал.
— Может, ее не портили? — робко предложил Карамон, — может, просто пока на улице утро…
— К сожалению, нет, молодой человек, — покачал головой Ксальт, — даже в рассветный час, здесь было бы не темнее, а даже светлее, чем на улице.
— А никто не знает, как починить эту систему?
— А зачем вам свет, господа? Привлекать сюда балауров? — голос из темного угла заставил меня вздрогнуть и наложить стрелу на тетиву лука. Грехан тоже уже стоял с копьем наперевес, а рядом с Илюменом закружился сумасшедшим вихрем какой-то из огненных элементалей.
А в круг света от факела вошел, став видимым одновременно и для обычного, и для магического зрения, еще один асмодеанский даэв.
2ое предложение — сижу на оленях (у кого?) ибо самостоятельно СТОЯТ на коленях, повторимся повторимся, это не авангард, в коем можно и лежать на коленях, и даже своих
1ое предложение — знаки препинания не в авангарде в сложных предложениях нужны с целью не допустить именно чтобы — когда почувствовал? находясь в необычном состоянии, а не когда пролежал. ибо сейчас именно так. дальше видимо все тоже самое и читать желания не возникает.
уверен, что выросшее на играх, комиксах и гарри поттере поколение пэпс читает тексты где ежестранично повторяется одна и таже байба — бдыщ пыщ, кто кому куда из чего стрельнул и они взяв то пошли туда и трахались там до пока не. НО. макулатура макулатурой, она тоже кому то нужна в электропоезде или вконтакте. если же ставить целью писать литературу (мартин вон даже стал случайно популярным после сериала у детей, которые родились после написания первого романа серии) то надо учиться излагать не слишком примитивный сюжет путем нетривиального изложения с некими моралями и мыслями в микро форме для начала. дуглас адамс написал 7 романов и пару черновиков. бушков, головачев и прочая шваль написали не знаю, видимо сотню текстов. дуглас адамс в результате многолетний культ и классика мировой фантастики. ни один бушков никогда не получит хьюго даже посмертно. литература версус макулатура. но кушать хочется сейчас. тяжкий выбор, мда. в любом случае успехов