Наталья Чердак — Стиральная машина

К читателю

Подразумевалось, что каждый из них будет счастлив. Выталкивая первенцев в жизнь, маленький мальчик не подозревал, что произойдет именно так. Для него человечки были не просто созданиями из миниатюрного желтого домика, Он действительно желал им счастья. Вот только дорога к счастью и само понимание счастья у каждого свое и путь к нему весьма извращен.

Изысканно-изуродованные судьбы людей, которым даже имена давать не стоит. «Говорящие» прозвища скажут читателю достаточно, чтобы вникнуть в суть.

Конечно же, пару исключений для Веры и Надежды — двух девочек на инвалидных колясках с торчащими огрызками зубов.

Их приемная мамаша Мисс Любовь. Всеобъемлющая и добрая. Искаженный путь к правде — ее крест.

Остальным автор даст клички, как цветку или собаке. Хотя, на мой взгляд, собака заслуживает больше сочувствия, нежели персонажи.

Итак, первое знакомство. Слишком поверхностное для того, чтобы вы поняли и собрали в голове цельную картинку.

Разделенная Надвое. (Главная).

Скучающий Художник или Скупой Раб. (Он не всегда был таким).

Балерина-Без-кожи. (Продукт собственной мечты).

Великая Леди Гот. (Злобная завистница без таланта).

Господин Звездочет. (Самый честный, мечтательный и безгранично виноватый).

О Вере, Надежде было упомянуто. Искалеченные девочки. Их приемная мать Мисс Любовь.

У каждого была или есть мечта. Кто-то готов за нее убить, другие же занимаются мелким пакостничеством или же копошатся в отбросах тех, кто сильнее. Таракашки роют норки. Нас всех закинули в коммуналку. Как напичканных дрянью белых мышей, что для опытов. Сама жизнь своей грубой ручищей (или же изнеженной ручкой?) поместила людишек в огромную, наполненную хламом свалку. Внутри огромное количество людей. Но речь только о нас. Мы избранные дважды: маленьким суетливым мальчиком и Разделенной Надвое.

Это был просто домик на Васильевском острове, таких домиков там десятки и в каждом из них происходит что-то странное.

Этот рассказ, дорогие мои, построен по принципу мозаики разрезанной на несколько небольших кусков. Я желаю приятного аппетита и советую поставить стакан воды около стола, на котором лежат ваши ноги, чтобы, упаси господь, не подавиться.

8 историй, которые вторгаются в плавное, можно сказать вялое, повествование о «прошлой» жизни героев. Получается, на линию сюжета как бусины нанизаны дефектные жизнеописания. Исповеди грешников, возжелавших прощения и незаслуженного покоя. В этот раз именно эта форма показалась автору интересной.

Питер. Удивительный город. Да, литератор пишет о комплексах и отклонениях. В этой повести они распускаются как цветы в мае.

   Автор (впоследствии просто «Я») вошла в чужой дом, чтобы собрать нужную информацию. Ступила своей прекрасной точенной ножкой на порог и ужаснулась. С первого взгляда осознав, что это жуткое место — именно то, что нужно. Затхлый запах, процессы гниения душ, сырой воздух — все будет заковано в цепи слов. Здесь прекрасная и здоровая Я поселюсь на несколько недель, чтобы, понаблюдав за чужой жизнью, написать свою повесть. Цветы плесени, люди, испражняющиеся в собственных комнатах, мистические истории и, конечно же, извращенные, отравленные обстоятельствами характеры. Все это предстоит впитать моему читателю, чтобы прочувствовать атмосферу отчаяния и загнанности. Вперед, путник, по лабиринтам человеческих судеб.

P.S.

Я всерьез беспокоюсь за вас, потому написала предисловие. Выросший на болотах Петербурга цветок, политый кислотными дождями и грязной канализационной водой из Невы может только грустно сложить листики и ждать когда Скучающий Художник дорисует его. Чтобы затем, в подтверждение собственного ничтожества плюнуть на Священную себя.

Глава I

Предупреждение: все, что вы прочтете ниже, существует на самом деле, однако детали могут быть искажены.

В старых районах Санкт-Петербурга много мест, которые здравомыслящие люди обходят стороной. Те из них, кто считает себя христианами, лишний раз перекрестятся, и быть может, зададут вопрос своему Богу: «За что ты так с людьми?».

После молчания небес одним атеистом станет больше.

На Васильевском острове, в окружении музея современного искусства «Эрарта» и элитной постройки до небес, одиноко стоит желтое пятиэтажное здание. Все, кто читал Достоевского, знают, грязно-желтый в Петербурге — цвет сумасшествия.

Рядом с этим домом припаркованы аккуратные машинки худощавых мальчиков-хипстеров, которые закрывают холенные тела светло-голубыми свитерами в клеточку. Некоторые из них привозят с собой подружек: короткостриженых девочек с волосами, из которых торчат разноцветные косички. Длинные нити до середины лопаток… От них веет сладкими духами и крепкими сигаретами.

Иногда девушки добавляют перья или вплетают в волосы посторонние предметы: карандаши, шнуры от стационарных телефонов, цветы из пластмассы. Всё это сомнительное великолепие зачастую приправлено заколками причудливых форм и размеров.

Пары держатся за руки, бродят по плохо освещенным залам, взирая на картины зла. И думают, что подпитываются энергией. Культурные особи не подозревают, кто истинный хозяин положения. Картины и владельцы картин купаются во внимании и ужасе заглянувших на огонек псевдоцелителей.

Мужчина, который ведет экскурсии, живет рядом с работой. В том самом элитном доме, в постройке до небес. В свободное время он тоже бродит меж картин, не понимая, как люди могут рисовать вещи столь отвратительно-гармоничные.

Голые задницы дев, усыпанные мозаикой; отвратительные, громоздящиеся друг на друге слоны; разлагающаяся женщина с гниющей плотью и улыбкой до ушей; дети-утопленники — любой каприз потребителя воплощается безумными художниками.

По вечерам экскурсовод надевает кроссовки с маленьким знаком «Nike» и спускается на лифте вниз. Он бегает на первом этаже, в спортзале громадного дома-великана — за огромными окнами. Люди, проходящие мимо, смотрят на его безупречно-загорелое тело, кто с завистью, а кто с восхищением.

Эти люди на улице кутаются в забрызганные грязью вязанные пальто и все равно замерзают. Изнутри.

А совсем рядом, в длинной пятиэтажке, происходят такие вещи, о которых непременно хочется рассказать.

Когда интересно, грех молчать.

Глава II

Вера мчится по коридору, задевая железные ведра — с грязной водой и серыми половыми тряпками. В коридоре их три. Вонючих консервных банки наполненных помойной жидкостью желтого цвета. Люди иногда не могут отстоять очередь в туалет, потому выкручиваются как могут. Коммуналка огромна, однако речь только о ключевых персонажах питерских подземелий.

За Верой мчится Надежда, но не так быстро, потому что резиновые колеса скользят. Коридор имеет длину достаточную для того, чтобы они могли целыми днями тренировать руки, катаясь туда-сюда, и надоедая всем остальным.

Сначала (в 1958 году) на первом и втором этажах здания организовали небольшую больницу. Люди умирали, а потом являлись к соседям, на верхние этажи. Тем самым доказывая существование Ада.

Никто тогда не верил в привидений, но когда жильцы подали коллективную жалобу на кровь, текущую из стен, и раздутые трупы в ванных комнатах, правительство прикрыло больницу, переоборудовав ее в общежитие для медсестер. В основном, это была заслуга чиновника, проживавшего на 3-м этаже. Его жена постоянно спотыкалась о труп мужчины около кровати, а дети пищали и не хотели заходить в ванную.

С тех пор, как больницу уничтожили, лица повешенных стали реже появляться в зеркалах, а мужчины с ножевыми ранами и торчащими наружу нитками совсем покинули те места.

   Разумеется, люди все выдумали. Массовая галлюцинация. Настолько реальная, что у жильцов случился психоз. Расстройство разума или «помутнение мозгов», как сейчас выражается молодежь.

— Девочки! — кричит Любовь и смотрит на пол коридора — сплошь в огромных серых лужах. Если их не вытереть, вода просочится в подвал, и от этого из ванной будет смердеть еще сильнее.

Вера несется по коридору на инвалидной коляске. Её рот широко открыт, во все стороны торчат кривые зубы.

Надежда не отстает.

— Что это за безобразие? — взывает Любовь, — неужели вы совсем не цените то, что я делаю?

Похоже, Вера решила схитрить. Она размахивает дневником и кричит что-то непристойное. Надежда несется на всех парах, она больше не помогает себе руками, коляска так разогнана, что колеса крутятся сами.

Вот она заносит кулак для удара и улыбается от предвкушения расплаты, но Вера резко заворачивает в открытую дверь ванной, и Надежда со всего размаху врезается лбом в обшарпанную дверь Скучающего Художника.

Любовь схватилась за сердце. Вскрик женщины разнесся по всей коммуналке. Она подбежала к девочке и увидела красное пятно, расплывающееся по ее лбу. На шум открылась дверь, и вышел Скучающий Художник.

Он недовольно морщится и просит не мешать ему спать.

— Что это такое? Опять кто-то взломал замок в мой туалет?! — негодует он, обращаясь к Любви.

Вторая девочка валяется около своей инвалидной коляски. Она вывалилась из нее, когда резко поворачивала. Рука ребенка неестественно вывернута. Вера лежит на своих тощих куриных лопатках и кричит.

Из соседней комнаты, которая располагается прямо около туалета, высунулась Разделенная Надвое. Ее глаза были круглыми от удивления. В руке она держала телефон.

Девушка просто нажала на красную кнопку, когда увидела, что Любовь склонилась над Верой, а Скучающий Художник глупо таращится на перевернутую коляску в ванной.

Любовь и Разделенная Надвое по образованию, вроде бы, медсестры, поэтому никто не поднимает паники.

Женщины промыли и перевязали раны и, с помощью Скучающего Художника, перетащили девочек в огромную комнату Любви.

— Спасибо за вмешательство, — сказала Разделенная Надвое Художнику, который тут же покраснел.

— Может, зайдешь ко мне? — предложил он.

Девушка с нескрываемым отвращением посмотрела на заляпанные краской штаны соседа, на его сальные волосы и рубашку в желтых пятнах масла.

— Не в этот раз, — сказала она и закрыла дверь.

Скупой Раб плюнул прямо на пол и в ответ хлопнул своей дверью. Слюна попала в одну из серых луж, про которую все забыли.

Глава III

Художник заперся внутри и в бессилии сел на кровать. Худощавые паучьи пальцы закрывали бледное от недостатка кислорода лицо. Сейчас ему хотелось привлечь внимание Разделенной Надвое; он продолжал надеяться, что она останется с ним.

Изначально они находились в равных условиях. Он — сын-бездельник, свободный художник, пишущий картины и объятый мечтой создать совершенство. В своем стремлении написать шедевр он сбежал в это страшное место и застрял. Теперь фигура делается костлявой, тело вялым, а лицо осунувшимся. Вот уже как несколько лет он тут.

У Разделенной Надвое похожая ситуация. Ради вдохновения она поселилась здесь и вот уже две недели как Скучающий Художник не может заманить ее в центр паутины. Чтобы, вцепившись, зубами распять истекающее жизнью тело. А затем нарисовать свою лучшую картину.

“Люди ведь любят мерзости, им нравится смотреть на пошлость и как бы ОНИ не воротили носы, все равно Я знаю правду» — думал наш герой, впившись пальцами в неподвижное лицо. Оно застыло как маска и только по морщинке на лбу можно было понять, что внутри копошатся воспоминания.

По коридору и направо. Две комнаты с подружками. Их истории — дети от разных отцов, но из одной утробы. Так похожи и близки.

Внешне девушки противоположности. Одна безумно худая настолько, что кости торчат, а ребра сильно выпирают. Скучающий Художник знал это, ведь Великая Леди Гот постоянно делала мужчине намеки. Она то роняла на пол вилку и нагибалась ниже и ниже, пока юбка на тощей обвисшей заднице то натягивалась; то гуляла по корридору в одном лифчике, призывая Художника, наконец обратить внимание на ее тухлые рыбины наполовину вылезающие из кружевной обертки.

Подружка Леди Гот — Балерина-без-кожи. Жирная корова. Её нечего было опасаться. Грузная и молчаливая она сидела в комнате и постоянно что-то жевала. В одном из порывов откровения Великая Леди Гот рассказала Скучающему Художнику что произошло с ее подружкой. Ведь жирными не рождаются, жизнь калечит пухленьких ребятишек, обрекая их на неразрывную связь с холодильником.

1.Балерина-без-кожи. Чужая мечта.

Ее, как и положено, били палками. Унижали и воспитывали. Кричали. Всё, чтобы сделать куклу послушной, и отточить мастерство меленькой 5-летней девочки, которая капризничала и не хотела заниматься.

Так прошли 9 лет ее жизни. Худенькие ручки тянулись в молитве к Богу, чтобы он защитил и помог, но, наверное, тот слушал музыку в своих огромных наушниках, и это занятие поглощало его, пока девочка прыгала по сцене и восхищала других, более внимательных.

Шло время. Карьера шла вверх, а грозная надзирательница была уже не такой грозной. Больше не замахивалась палкой, только временами трясла руками и орала “БЕЗДАРНОСТЬ!”.

По вечерам девушки сидели на кроватях в общежитии и курили в окно, превращая свои жемчужные зубки в бурые камушки.

Каждая мечтала о лучшей жизни, о славе и, конечно, отношениях.

Проблема в том, что эти дистрофичные худышки могли чуть поправиться в бедрах и груди после своего «волшебного первого раза».

Не все рисковали. Но она все же решилась, показав своим примером, что в 17-ть не обязательно идти за мечтой. Особенно, если она изначально не твоя.

Волшебства не было.

Пронзающая боль, кровь и чувство разочарования. Довольная улыбка и пожелание «удачи» на прощание.

Ей сказочно не повезло. Удивительно, как девушка умудрилась наткнуться на извращенцев. Руки сковали цепями, а после пристегнули к шкафу, и начали фотографировать, снимать на камеру, и забавляться по очереди.

Били до крови, истязали, делали не приятно, но больно.

Когда парни, мертвецки пьяные, заснули в съемной квартире, она, все так же раздетая, смотрела на эти обмякшие тела и уходила в себя. Глубоко-глубоко, чтобы никто не нашел.

Они проснулись и увидели ее жесткий взгляд и окровавленные кисти. Балерина отковыривала куски мяса от большого пальца. Губы кривились, но она продолжала.

Ее отпустили, и она вернулась в семью, свою прекрасную извращенную семью, которая мечтала о дочке-звезде. О балерине в белой пачке и кремовых пуантах.

Богатенькие идиоты, насмотревшиеся на романтичные образы девочек со стройными ногами. Женатая пара, которая наслаждалась коллекционными чаями в своей шикарной квартире, пока их чадо терпело муки чужой мечты.

Судьбу иногда определяем не мы сами, кто-то за нас решает, что должно нам нравиться. Если это в корне противоречит природным данным, случаются трагедии.

Родители не угадали.

Многие не угадывают.

И девочек после полового созревания «бракуют».

У них вырастает грудь и жир на бедрах — не подходит;

короткие ноги — отстранено;

слишком длинные — удалите.

И вот они, эти девочки, отпахавшие годы на чью-то мечту, должны радоваться, что груз ответственности сброшен. Теперь они могут творить со своей жизнью все, что угодно. Казалось бы…

Но… если делать что-то достаточно долго, начинаешь верить, что это твое собственное решение.

Наша маленькая, дистрофичная, изнасилованная крошка сидела в шикарной квартире родителей. Ей отделали спальню в пафосном стиле барокко.

Подчеркнутая роскошь.

Мебель как декорации из пьесы.

Все в завитках и розочках. Полные дамы с картин Рубенса — репродукции на стенах.

Когда все произошло, она вернулась в общежитие и рассказала подруге о случившемся. Хорошо, что так произошло. Хорошо, что её изнасиловали.

Подруга хотела подсыпать ей битого стекла, чтобы покрутиться на носках за нее. Чтобы почувствовать себя Великой. Но эта история, эта Чудесная История, оказалась гораздо лучше стекла. И действеннее. Израненные ноги заживают, а вот испорченная репутация вряд ли когда отмоется.

Она, эта маленькая чертовка с большой мечтой, пришла к директрисе и все ей рассказала. На следующее же утро. И нашу девочку отправили домой. На моральную реабилитацию. Никто не сказал что это надолго, все притворялись. Все знали, что ей уже не отмыться.

Первое время девушка просто ковыряла кожу на руках, наблюдая эти картины с полными женщинами. Эталонами красоты под плотным слоем пыли, идеалами грации по устаревшим критериям. Балерина смотрела и молча вникала в суть.

А затем в один вечер уничтожила все, что нашла в холодильнике.

Когда это повторилось, родители начали запирать кухню и кормить ее по расписанию. Но девушка не останавливалась и тратила деньги на еду. Постоянно.

Затем воровала из маминой сумки; когда поймали, начала уходить вечером на улицу и возвращаться под утро, вся перемазанная шоколадом или с макаронами в волосах.

Так бы продолжалось долго, если бы не та самая мерзавка, которая все рассказала. Она пришла спустя несколько месяцев, и увидела толстую женщину, громоздящуюся перед телевизором. Их глаза встретились.

Кто-то отрезал ей палец, этой подруге.

Как ни странно, обе наткнулись на одного и того же парня и его шайку.

Только с годами у этой банды порядки стали жёстче.

Их лидер… Теперь это был не просто насильник, но и начинающий маньяк. Фетишист с извращенной мечтой. Хотя в чем разница? Ломать детям психику, толкая их втихаря курить и подсыпать подружкам стекло в пуанты, чтобы танцевать перед зевающими людьми, с жиром, вытекающим через поры…? Стирать кости и тренировать мышцы, пока они не начнут уродливо выпирать?

Или просто отрезать палец ради извращенного удовольствия? Один палец.

В чём разница?

Без пальца можно жить нормальной жизнью.

Тебя будут жалеть.

Тебе будут сочувствовать.

А балерин не особо-то жалеют, им завидуют.

У того мальчика была мечта — насиловать девочек и пытаться вернуть их в нормальный мир. Милосердие — вот как это называется. Это был маньяк, специализирующийся на отточенных талантах.

И вот эти две совершенно разные подружки пришли к родителям толстой Балерины и сказали, что уходят. Предки, конечно, протестовали. Но никто никого не держал, исчезновению были рады. Теперь они могли ходить в театр по воскресениям, и всем жаловаться, что их дочь не стала той, какой они желали ее видеть.

Глава IV

Балерина-без-кожи сидела на кровати и занималась привычным занятием. Отковыривала полоски кожи. Мертвые клетки кружились в воздухе и приземлялись на пол. Напротив нее, удобно устроившись, пилила ногти наша Великая Леди Гот.

— Что у нас сегодня по плану? — спросила подруга.

— Сегодня мы будем говорить, как сильно ненавидим картошку и почему ее нельзя есть.

Они занимались тем, сидели внутри выкрашенного в желтый цвет дома-коробки и ненавидели еду. Рассказывали, отчего нельзя употреблять чипсы, засовывать в рот мясо, и мыть яблоки. Каждый раз, когда Балерина-без-кожи возвращалась домой с пакетами еды, подруга вытаскивала из мешка один продукт за другим и говорила, говорила, говорила… Затем они начали ходить за пищей вместе. Дважды в неделю методично и просто Леди Гот объясняла подруге важные, по ее мнению, темы.

-Некоторые имеют красивые названия, — говорит Леди Гот, — цитрусовый красный краситель (E121) официально запрещен. Однако, он содержится в газировке, цветном мороженном и сладостях.

Балерина-без-кожи откладывает мороженное. Она вспоминает себя девочкой, которая облизывает сладкое холодное лакомство. Оно тает на языке и быть может, стекая вниз, закладывает фундамент для злокачественной опухоли.

-В процессе обработки, — вещает Леди Гот, — фарш теряет нежный розовый цвет, превращаясь в серо-бурую массу. Знаешь, как папье-маше? Люди придумали добавлять туда нитрит натрия(E250), нитрат натрия(E251) и нитрит калия(E252). Они придают вареной колбасе красивый цвет. У некоторых людей часть нитратов, попадая в желудок, превращается в более опасные нитриты. Это нехорошо, —говорит она, качая головой.

Спустя получасовой лекции Леди Гот подводит итог: Синтетические консерванты E вызывают рак, запомни это, — говорит она.

Балерина-без-кожи судорожно кивает. Ей больше не хочется ни колбасы, ни лимонада.

От Аспартама(E 951), что добавляют в твои любимые жвачки, —продолжает она, бывает страшнейшая мигрень и сыпь на коже. Твой мозг замедляется, когда-нибудь, я думаю, ты будешь тупой теткой с капающей слюной, если не прекратишь жевать разную гадость… — пришлось прерваться на полуслове.

В коридоре что-то грохнулось.

Женщины обернулись на шум. Одна из них протянула руку к двери и толкнула ее. В комнату просочилась вода.

— Что за черт?! — закричала Великая Леди Гот и начала стучаться в комнату напротив.

— Мисс Любовь, Мисс Любовь! — орала она, — откройте! Это все ваши гадкие дети, я знаю!

Любовь сидела внутри и не отвечала. Делала вид, что ее кто-то придумал, а на самом деле она — мифическое создание. Синяя птица счастья, сундук с сокровищами, нереализованное желание.

Сказание о Мисс Любви

Мисс Любовь начала проявлять чувства слишком рано. В 13 она мечтала о белом платье с кринолином и тоненькой фате, аккуратно прикрепленной к прическе.

Стремление отдавать любовь другому, делиться своим искренним, живым чувством, которое переполняло и просилось наружу. Тук-тук. Тук-тук. Как цыпленок стучит клювиком по скорлупе, как бабочка избавляется от кокона, так любовь хотела прорваться наружу.

И вот этот момент наступил. Птица вылетела из клетки в мир. Вышла за пределы райского тропического сада и направилась не в ту сторону. Неправильная, бракованная Птица Счастья. Она должна была дарить себя какому-нибудь сказочному принцу, а не первому встречному проходимцу с большой дороги.

Ее бросили, с еще одним комочком радости внутри.

Это должен был быть чудо-ребенок. Маленький и очаровательный.

Но птица-то была ущербной. Ее тянуло на больных и убогих.

Стремление помочь не заканчивается чем-то светлым и хорошим. Если ты из золотой клетки, нужно глазами искать еще одну такую же. Обнаружить и, не сворачивая с пути, лететь к ней.

Мать выгнала молодую дочь из квартиры. Выставила вещи на лестничную клетку и закрыла дверь с той стороны.

-Теперь ты взрослая Мисс, решай все сама, — сказали ей на прощание.

Так Жар-Птицы оказываются свободными. Вольными и больными.

Молодую Мисс приткнуло в приют для беременных девушек, которым все отказали в помощи. Она думала, что обрела новый дом, где ее поймут и не дадут в обиду.

Так оно, по сути, и было, кроме одного маленького изъяна в сценарии. Мисс до сих пор помнит, как ей пришлось отдать свою дочь. Как медсестра забрала ее, и сказала, что девочка родилась с отклонениями и не сможет выжить.

Бедная, безутешная Мисс росла в школе-интернате, а потом сделалась воспитательницей и дожила там до 28-ми.

К этому времени перья птицы поблекли, она больше не была сказочно-красивым домашним животным. Вот такая цена за мечту, за порок, за не совсем правильный выбор.

Все любили эту юную женщину, которой внешне можно было дать 40. Которая заботилась об убогих и покинутых. Все любили ее, пока она не собрала вещи и не ушла.

Это произошло, когда ей предложили стать директором интерната. Старая сморщенная бабуля вызвала ее к себе и предложила новую должность. Она имела неосторожность рассказать, что ее ребенок, сказочный ребенок Чудо-птицы жив.

Ох уж эти старые женщины, которые перед самым концом пытаются очистить загубленные души! Стоя на краю своих пропастей, они зачем-то плюхаются на колени и, ломая старые кости, кричат обо всех совершенных грехах.

Они трут себя жесткими мочалками, общаются с Богом и молят о билете третьим классом до Рая. Потому что верят, что страдания перед смертью делают агонию не такой жестокой.

И вот — наша Мисс уже собирает вещи и уходит.

Через какое-то время из приюта исчезают двое детей. Здоровых, крепких и привязанных к своей птице удачи.

Глава V

Великая Леди Гот раскрывает свой мерзкий рот с тремя колечками на нижней губе. Ее нарисованные брови изображают на лице перевернутый треугольник. Она выставляет руку вперед и грозит пальцем. Тем, что от него осталось. Старые привычки, пальца-то нет.

-Советую убрать здесь, — заносчиво говорит она, высокомерно повернув голову в сторону одного из ведер с мутной жижей. В коммуналке нехватка туалетов, зачастую люди используют для своих нужд ведра, а затем выставляют их за дверь.

-Здесь ужасно пахнет, — продолжает Леди Гот.

Мисс Любовь смущенно улыбается и говорит, что скоро протрет полы. Она гримасничает и растягивает губы, будто это и впрямь помогает против таких, как Великая Леди Гот.

В коридоре появляется тень. Призрак идет мимо стен, на которых растут цветы плесени — целый экзотический сад с зелеными, белыми и даже коричнево-серыми цветами. Силуэт попадает под свет тусклой лампочки. Это Разделенная Надвое. Она ничего не говорит, молча поднимает тряпку с пола, и трет ею ламинат.

Не измотанная бытом коммунальной квартиры, девушка пока что способна сохранять лучшие человеческие качества, такие как: отзывчивость, доброта и забота. Люди, которые живут тут давно удивленно моргают, некое забытое чувство шевелится внутри и просится наружу. Взаимопомощь и поддержка.

Одичавшие звери притихают и чувствуют себя виноватыми. Балерина-без-кожи идет в свою комнату и тоже возвращается с куском ткани. Даже готесса ходит и собирает ведра. Только Мисс Любовь пристыжено стоит и сквозь слезы смотрит на эту картину. Она, похоже, единственная из всех, кто сумел за годы заточения в желтой коробке сохранить человечность. Но не только из-за гуманности и всепрощения она застыла как воск. Ответ спрятан намного глубже.

Ее дочь могла быть такой же. Доброй и милой, как Разделенная надвое. Или обладать Рубенсовской красотой, как Балерина-без-кожи. А может вырасти злобно-отталкивающей, как Великая Леди Гот.

Подавив порыв, она успокаивается и произносит: «Я уберу, тут немного осталось, спасибо вам всем».

Все поднимают глаза, но не оставляют тряпки, они снуют по коридору и носятся с ведрами, пока жизнь не принимает привычный оборот. Пятен больше нет, Теперь все запираются по своим комнатам. Сидят и занимаются мелкими делами, ожидая, что случится дальше.

Глава VI

— Расскажи свою историю, — просит он, — я хочу понять, что ты тут делаешь.

У нас два работающих туалета на несколько семей. В основном, в коммуналке проживают медсестры. Есть еще две комнаты, до отказа забитые таджиками. Но они не считаются. Плюс в том, что, в основном, эти заполняющие каждый уголок Петербурга аборигены, вкалывают на стройке. В остальное время стараются не появляться. Что с их стороны является верхом мудрости и благоразумия!

Самый неспокойный час — 6 утра, когда всем нужно собираться на работу. Длинная очередь — липкие ото сна люди, толкающиеся в замкнутом пространстве — узенькой змейке коридора.

Существует еще одна ванная. Она находится между моей комнатой и комнатой Скучающего Художника. Когда-то это была просто комната с ржавой посудиной посередине. Суеверные жильцы не ходили туда из-за рассказа одной из медсестер. В то время, когда помещение принадлежало больнице, в этой ванной незаконно делали аборты. Врача поймал разъяренный отец какой-то малолетки и избил до смерти в его же процедурной, затем положил труп в ванную и ушел. Его, конечно, поймали, а труп убрали на следующее же утро. Вскоре закрыли и саму больницу. Прошли года, но соседки продолжали судачить об этом и боялись заходить внутрь. Пускание крови, боль десятков женщин и труп главного виновника — этого достаточно, чтобы отпугнуть кого-либо. Легенда отпугивала жильцов, но потом пришел Скучающий Художник и решил сделать собственную ванную. В моей комнате была ведущая в неё заколоченная дверь. Я отковыряла гвозди и попала в отделанное желтым кафелем пространство. Там ужасно воняло, потому что кто-то проделал дыру в подвал. Её кое-как закрывал противень из духовки.

Мы столкнулись с ним внутри этой ванной. В тот день, когда я не хотела снова отстаивать очередь.

И тогда он спросил меня: «Как ты попала сюда? Я хочу понять, зачем все это».

Присев на край ржавой посудины, я содрогнулась — показалось, будто это не черная ржавчина, а стайка мелких паучков. Грязных, страшных, отталкивающих.

Разделена Надвое.

Моя история не такая сложная. Я — писательница. Чтобы чувствовать себя счастливо и полноценно, мне нужна любовь и вдохновение. Две эти вещи несовместимы — их сложно испытывать одновременно.

От любви нет того разрушающе-сладостного чувства отчаяния, от нее только положительная энергия. Так бывает, когда любишь по-настоящему. На тебя не давят, о тебе заботятся, тебе разрешают иногда уезжать, чтобы ты творила. Собирала информацию, наблюдала за людьми и возвращалась. Так моряки уходят в плавание, лососи в море, а я на экскурсию «в жизнь». Комнатные растения, тщательно упакованные и совсем неподготовленные отправляются на чужой подоконник, чтобы впитывать яд. Главное не переборщить с дозой.

Любовь и творчество несовместимы. Строки только о счастье и радости бессмысленны. Когда нужно написать что-то новое, я возвращаюсь в город, который душит цветы с самого рождения.

Он насыщает легкие отвратительным воздухом, и у меня есть всего полтора месяца, чтобы создать шедевр. Если я продержусь дольше, то чувство разочарования и уныния полностью отравит меня. Это как прививка от гриппа. Нужно выработать иммунитет, чтобы организм справлялся с вирусом. Но мой — слаб, долго бороться я не могу, поэтому балансирую между радостью и скорбью.

Живу в отравленном месте и собираю информацию. Чтобы придать ей форму вечности. Земной вечности.

На этот раз я сняла комнату в этой ужасной коммуналке, чтобы написать свой шедевр, чтобы прочувствовать то, о чем пишу. Погрузиться в атмосферу, втайне ото всех стать частью системы и, до того как она меня поглотит, улететь. Как птица. Так и живу: запираюсь в комнате, смотрю на обшарпанную мебель, сплю с комарами и трясусь под одеялом. Потому что одна из парадных дверей всегда открыта. Потому что в нее может зайти кто угодно и сделать все, что угодно.

Ты говоришь: «А теперь я хочу сказать тебе кое-что. Что-то, чего ты, наверное не знаешь. Это будет полезно для твоей истории. Несколько месяцев назад, к нам вломился бомж. Не то, чтобы пришел и вышиб ногой дверь, просто, когда мисс Любовь надела тапочки и пошла мыться, он стоял под тонкой струйкой ржавой воды. Совсем голый. И терся ее мочалкой, которую она имела неосторожность оставить. Конечно, она не потерпела этого, наша мисс Любовь».

Я округляю глаза и спрашиваю: «Что же она сделала?»

Ты произносишь: «Будто тебе неизвестно!?»

Вопрос на вопрос. Но мне, и правда, не известно.

— Ты же в курсе, что это за дети у нее в комнате? Те, что на колясках…

Внутри появляется предчувствие плохой истории. Неприятной, но интересной. Я питаюсь такими историями, пропускаю через себя и записываю. Процеживание фактов и ощущений, фильтрование.

— Нет, — говорю я, тем самым окончательно ввязываясь во всё это. Сейчас мне НЕОБХОДИМО стать частью системы и СБЕЖАТЬ, пока она не успеет поглотить.

— Дети были вполне здоровыми и бодрыми. Просто у Любви есть изъян: если кто-то ранит ее, она начинает привязывать его к себе, делать так, чтобы тот, кто дорог ей, не ушел. В буквальном смысле.

— Что же она сделала? — шепчу я.

Ты невозмутимо стоишь, прислонившись к стене. Уверенный и спокойный.

— А вот этого мы точно не знаем, извини, но, кажется, в твоей книге будут пробелы. — Улыбка странная и зловещая. Будто это ТЫ сделал этих детей калеками. Виновник и, возможно, маньяк. Не знаю кому верить. Чувствую себя пойманным в капкан зверьком, которого скоро оглушат и снимут шкуру. Ты ли виноват?

На самом деле, позже Леди Гот рассказала детали.

— Так что случилось с тем бомжом?— кидаю в тебя еще один вопрос, надеясь выведать хоть что-то.

— Мы нашли его мертвым. Позже выяснилось, что у него была открытая форма туберкулеза. Но, слава Богу, мы все пока живы.

Похоже, на этот раз я забралась не в то осиное гнездо. Осознание всего ужаса ситуации заставило бы любого адекватного человека собрать вещи и в тот же вечер выехать, однако мне необходимо было проникнуть в сердца людей, чтобы вытащить оттуда тайны.

— Мисс Любовь сделала это? — в моем голосе звучит страх. Четкое желание бежать отсюда.

— Кто знает? — говорит Художник и приближается ко мне.

Портрет Художника

Скучающему Художнику не всегда было не интересно жить. Скучающий Художник был просто Художником…

Когда-то он любил жизнь, хотел сделать что-то великое, оставить след в искусстве. Однако все самое лучшее было нарисовано за много десятилетий до него. Мыcли нашего гения были простые: величайшее искусство — Реальность. Раньше люди только и занимались тем, что рисовали мир таким, каков он есть, чтобы запомнить его, увековечить и запереть на века красоту в своих картинах. Она трескается в музеях, эта красота, но ее признают.

Что случилось потом? Появились люди с фотоаппаратами. И все стало проще. (Упростить жизнь — вечный и неизменный девиз человека)

Художники начали искать вдохновение. Наркотики как стимул, как лекарство от окружающей банальности, которая никому в тот момент была не нужна. Естественность стала антонимом красоты.

Художник перепробовал все. И фрукты, которые гнили, пока он их рисовал. И наркотики. И алкоголь. Он бы давно уже умер, если бы его не посетила одна простая мысль: не нужно химии, жизнь гораздо интереснее.

В нашем веке, конечно, нельзя выйти на площадь и сделать портрет-зарисовку повешенного. Или увидеть горы трупов в расцвет чумы. Однако остались места, где можно запереться и творить. Смотреть на мир таким, каков он есть, и добавлять детали. А образы обязательно приходят, если сидеть в темноте и слушать, как по коридору мчат на своих колясках люди. Или наблюдать за садами плесени, или за Великой Леди Гот с ее проколами.

Такая жизнь не хуже фантазий. Нужно только научиться видеть то, на что другие не обращают внимания. Сконцентрироваться.

История в истории

Когда Художник только переехал в обитель уныния и отчаяния, первой на кого он обратил внимание была именно Леди Гот. Мрачная и как будто больная, от нее веяло ужасом и холодом. Все эти колечки у нее на носу и губах. Нашему молодому юноше показалось интересной идея раздеть женщину, чтобы осмотреть все тело. Так пристально умеют разглядывать человеческие тела только врачи и живописцы.

Он несколько недель ходил за ней по коридорам, сталкивался с ней в общих комнатах и разговаривал. Делал знаки внимания пока она, наконец, не пришла к нему сама.

-Скидывай все, — сказал он.

Она, конечно же, безропотно согласилась и, сверкнув тускло глазами, начала расстегивать молнии и застежки. Когда же женщина осталась в одном нижнем белье, Художник подошел к ней и сам сорвал его. Её худощавое тело, мужчина осматривал каждый его сантиметр, вертел ее за плечи и обходил сам. Женщина стояла неподвижно, с закрытыми глазами и ждала. Иногда он дотрагивался до выступающих из под кожи костей, прикасался пальцами к груди, которая от вечных диет сдулась и свисала больными от нехватки солнца и витаминов грушами. Она ждала, долго ждала, пока он, наконец не сказал ей «одевайся».

Художнику было не очень интересно. Она была худа, но недостаточно худа; у нее было много колечек и сережек, но, чтобы удивить кого-то, этого было мало. Он так и сказал ей, перед тем, как указать на дверь. С тех пор Леди Гот начала худеть, и на оставшиеся от зарплаты деньги покупать новые колечки. Как девушки коллекционируют разные золотые и серебряные безделушки, так и она хотела однажды предстать перед своим героем вся в золоте и серебре. Быть может усеянная темно-зелеными или фиолетовыми камнями.

Требовалось время, много времени и денег, прежде чем то, что она сделала с телом, начало походить на то, чего так желал Художник.

Продолжение исканий Художника

    Не было у него никакой истории, детской травмы, или чего-то еще. Дитя своего века, его порождение. Душевное уродство было в нём с самого начала. Заложено действительностью. Социализация — процесс, который создает самых разнообразных калек из маленьких прекрасных ребятишек.

       В стремлении «сделать подручный материал пригодным для рисования», он свершал немыслимо отвратительные поступки. Подсыпал мисс Любовь наркотики в малых количествах, кормил Балерину-без-кожи, чтобы однажды зафиксировать на полотне все ее жировые складки, доводил до безумия Леди Гот своим невниманием, периодически спал с ней, а потом неделями не разговаривал. Это он испортил зубы девочкам, это он убил человека, который зашел к ним помыться, это он сводил всех с ума и правил из-за кулис. Паук, скорпион, мерзость.

— Чего ты хочешь?

Скучающий Художник попал сюда от скуки. Он сбежал и очутился тут.

— Просто поцеловать тебя. Вот и все.

Пауки в ванной будто шевелятся. В подвале бегают крысы. Мне есть что сказать.

— Знаешь в чем разница между нами? — Не дожидаясь ответа, продолжаю, — ты застрял тут надолго, а я скоро вернусь в адекватный мир. А теперь, выйди, пожалуйста, мне нужно почистить зубы.

На этом наш разговор в то утро закончился.

Глава VII

В замкнутом мирке. Мы все здесь. Каждый по своей причине. В пространстве, разделенном тонкими перегородками стен. Игрушечный домик. Внутри те же Барби и Кены. Только нет цветных пышных платьев и бальных туфелек. Мебель — не розовые диваны из переработанных покрышек на чистеньких кухнях из пластмассы. Здесь все реалистичней.

Этот дом, с его обитателями, подарили маленькому мальчику, или девочке, и сказали: играй! А у него, у этого маленького человечка, целая вселенная таких домиков. Он бегает от одного к другому и пытается всем помочь. Иногда куклам приходится ждать довольно долго. Время рисует цветы из плесени на стенах и зеленеющие деревья в трещинах, разукрашивает ванные ржавчиной, а лица — серыми морщинами. Кожа изъедена жуками. Неровные глубокие зигзаги. Каждая кукла, если о ней забыть, становится куклой-индивидуальностью. Уникальной рухлядью. Каждая понимает, теперь надеяться нужно на себя, а тому человечку, который, может быть, найдет время, можно только молиться. Взывать, просить, напоминать — где-то в самом углу есть ты и твои проблемы. Трудности, горести, печали. Радости, конечно, тоже.

— УВЕРУЙТЕ В СОЗДАТЕЛЯ! — истошно вопила мисс Любовь.

Дети сидели в своих колясках и молились. Шептали слова, ставшие для них мантрой-заклинанием. По стене полз паук.

— Я прошу простить меня за то, что сотворила с этими несчастными! — кричала Любовь, стоя в центре своей комнаты-планеты.

Девочки плакали, вспоминая, что когда-то могли ходить. В них зарождалась злость. В каждом из этих существ изнутри поднималось черное чувство, которое рвалось наружу и умоляло открыть засовы. Глаза горели, но дети подавляли в себе дьявола и продолжали молиться.

Мисс Любовь встала напротив них. Прислонилась сутулой спиной к стене и заговорила.

— Я сделала это, чтобы вы мучились! Чтобы горе полностью поглотило вас!

Любовь только на первый взгляд может показаться коварной идиоткой.

— И очистило, — добавила она после паузы.

Истошный вопль…

— Встаньте!

Четыре глаза смотрели на нее из полумрака. Тусклый свет лампочки делал тени мягкими. И злыми. Ненависть, страх, и, еще, еле различимый образ далекой надежды…

Дети будто видели ангелов, стоящих по обе стороны от исхудавшей мисс Любви. Около иссохшей женщины со впалыми щеками и редкими волосами, стояли люди в светлых одеждах и протягивали руки.

В дверь никто не стучался. В нее резко ворвались.

— Что здесь происходит? — вскрикнула Разделенная Надвое.

Ее волосы растрепались, а длинный шарф, затянутый вдоль шеи, зацепился за гвоздь у двери, который служил крючком для одежды. Удушье.

Дети перестали шептать. Воцарилось молчание.

Ангелы повернули головы. Разделенная Надвое узнала Великую Леди Гот и Балерину-без-кожи. При тусклом свете, струившемся из коридора, лица выглядели не очень радушно, скорее злобно.

— Это языческий ритуал? — спросила Я — или какое-то представление?

Ко мне направилась Великая Леди Гот; она бесцеремонно схватила меня за руку и вывела в коридор. Потом выудила ключ из кармана платья. Мы вместе вошли в ее достаточно просторную комнату.

Девушка жестом указала мне на стул: оставалось только послушно сесть.

Глава VIII

   Когда мы очередной раз столкнулись в ванной комнате, ты рассказал мне, что Великая Леди Гот и Балерина-без-кожи помогают мисс Любви. Они переодеваются в ангелов и стоят рядом с ней. Это то, что ты видел в замочную скважину.

— Зачем это все? Какой-то бред — наряжаться в ангелов и стоять напротив детей, у которых и так с психикой не все в порядке, — говорю я.

Вокруг нас хаос. Полы уже не отмываются. Шлепки застывшей грязи. Если ходить босиком, через какое-то время ноги покроются коркой грибка. Сыпь, которая чешется и болит. Мелкая гадость, способная довести человека до бешенства. А ведь когда-то черно-желтая плитка была светлой и сияющей.

Ты прислоняешься к стене и, глядя куда-то в сторону, произносишь:

«Эта мисс Любовь, у нее своя вера. Она слишком много вложила сил в свою теорию».

Мне становится интересно, делаю шаг вперед и спрашиваю — «Что за теория»?

— Дело в том, что, по ее понятиям, человек, чтобы быть счастливым, должен познать горе. Великое горе своей жизни. Если он его преодолевает, то жизнь становится спокойной и открывается особое знание с которым жизнь идет уже по-другим правилам.

Я молчу и слушаю тебя, не перебивая. Ты продолжаешь.

— Это знание дается нелегко. Не каждый выдержит. И что самое мерзкое, у каждого свой путь и свое священное понимание мира. Потому подобрать «схему просветления» не так легко, по крайней мере всего лишь человеку.

Мое нетерпение прорывается наружу. Снимаю с прищепок одежду и кидаю тебе вопрос: так что же она сделала с детьми?

Подходишь ко мне вплотную, тянешься руками. Делаю резкое движение жестким от многих стирок полотенцем. По лицу. Тебе больно. Униженно улыбаешься и отходишь.

— Женщина что-то сделала с их ногами. Мы не знаем, как и что именно. Просто теперь они передвигаются на колясках. Она выбрала из приюта тех, в ком видела надежду на спасение. И устроила им преждевременное испытание.

Ты натыкаешься на мой непонимающий взгляд, и поясняешь: это представление. Великая Леди Гот и Балерина-без-кожи — ангелы. Должны быть ангелами. В сознании детей. Мисс Любовь хочет, чтобы они опять встали на ноги. Она полностью посвятила себя этому: занимается с ними упражнениями, подбадривает и искренне верит, что они опять смогут бегать. А все это представление с переодеваниями — для большего внушения. Чтобы дети тянулись к ним.

— То есть, она не монстр, получается?

Ты пожимаешь плечами и говоришь: «Получается так».

Наш диалог. Информация.

Еще ты сказал, что из подвала ужасно пахнет и нужно посмотреть, что там такое. Может, стоит выкинуть трупы крыс или еще кого.

— Кого? — спрашиваю я, подозрительно косясь на противень, закрывающий дырку в полу. Ты мнешься и выдаешь: «Ну не знаю, птиц может. Или кошек».

Кошки уходят умирать, когда чувствуют близость смерти.

— Может и так, — соглашаюсь я.

В этой ванной больше всего хочется убраться. Отчистить поверхности и привести все в порядок. Но тогда картина будет не такой удручающей. Если мир станет абсолютно правильным, возможно, все будут счастливы. Мальчику хватит времени на все домики. Но тогда, что будет с теми, кто описывает уродства и несовершенства? Имеются в виду художники с их откровенно-негативными картинами и писатели, черпающие вдохновение в странных местах; а балерины, добровольно отдавшиеся искусству? Что станет с больными? Куда подадутся Надежда и Вера? Нет, этот мир не должен меняться.

Исчезнут трагедии — вымрут и люди искусства. На Земле есть как Бог, так и Дьявол. И силы у них, возможно равны. А может, и нет.

— Я хочу нарисовать тебя, чтобы запомнить.

Мои брови складываются в перевернутый треугольник. Я понимаю, что ты — мелкий пакостник, как грибок на ступне. Присасываешься и растешь, выводишь из себя. Таких, как ты нужно изводить.

Cмотришь в пол. Разжимаешь губы и продолжаешь просить:

— Ну, когда ты уедешь, я хочу смотреть на твой портрет.

Молчу. Ложь. Это все странная идея уродовать людей, чтобы приблизить картины к мрачному безумию. Люди будут смотреть и ужасаться, отводить глаза и не в силах противостоять, вглядываться в пятна краски снова и снова, пока картины зла не отпечатаются в сознании.

— Просто, чтобы твой образ был на виду. Ты — не святая, конечно, а очень даже грешная, но кто-то должен сделать это… Оставить тебя не только в своей памяти.

Быть может уроды способны стать прекрасными. Вероятность существует, моя задача вылечить причину бед этих загнанных людей, сделать их лучше, благороднее и честней.

Мысленно я согласилась. Внешне осталась спокойной. Губы чуть дрогнули, подбородок качнулся вниз-вверх.

— Хорошо, почему бы и нет.

Когда дверь закрылась, ты сидел на краю чугунной ванны и пытался подавить то резкое ощущение, что начало прорастать и душить изнутри. Преображение. Становиться нормальным всегда неприятно, гораздо проще опускаться все ниже и ниже, чем карабкаться вверх к совершенству.

Зачем все это, если однажды умрешь? Быть может искалечивая других, проще смотришь на свои отклонения? Так легче.

Если свет вторгается в мрак, есть вероятность, что один из них поглотит другого. Только вот кто выиграет?

Глава IX

Мы с Великой Леди Гот сидели друг напротив друга. Колючий взгляд и желание, чтобы я убралась отсюда побыстрее.

— Я сдала тебе эту комнату не для того, чтобы ты кадрила Скучающего Раба, — цедит сквозь зубы Леди Гот. Она называет его Рабом. Только она.

Пью чай, который мне дала Леди. Противный, крепкий напиток. Слишком сладко. Будто она извела все запасы сахара. На языке нерастворившаяся белая смесь.

Непонимающе хлопаю глазами. Мои ресницы всё еще длинные и блестящие. Шелк. Они помнят приветливое солнце чужой страны.

Женщина напротив хмурит брови. Ее кожа белая и болезненная от недостатка витаминов и лучей спасительного света.

— Что ты строишь из себя недотрогу? Я слышала, что в его ванной кто-то был! — вопит она и, резко повернувшись, плюхается на кровать. Тело беспомощно сотрясается.

Не знаю, как поступить. Делаю шаг вперед, хочу сесть рядом, в надежде что она, быть может, не придушит меня.

От шторы отделилась тень. Она была худой и высокой. Я вскрикнула.

Леди Гот подняла голову, по губам скользнула улыбка.

— Не обращай внимания. Это наш Господин Звездочет.

Человек стоял в неосвещенном углу, мне сложно было разглядеть его лицо. Он просто стоял и ничего не говорил. Одежда на нем болталась, будто это были чужие вещи: не им выбранные и купленные.

— Стоп, — сказала я, — когда мы заходили, ты открывала дверь ключом. Как он попал сюда?

Великая Леди Гот важно раздула ноздри, вдохнув сырой воздух.

— Эта история не особо тебе понравится, писательница, — едко сказала она, и, подавшись вперед, сорвала с головы волосы и кинула в Господина Звездочета черным париком.

История Господина Звездочета

Леди Гот имела мечту. Быть красивой стройной балериной в черной пачке. Хотела замазать белый черным.

— Это элегантно, — говорила она своему приятелю. — Представь, больше не будет милого светлого образа девушки в кремовых пуантах и белой пачке. Только черные лебеди.

Она, эта девочка, сидела и расписывала — что и как должно измениться в грядущем двухтысячном.

Господин Звездочет любил делать две вещи: играть на гитаре и считать звезды.

Обычный парнишка, у которого тоже была мечта. Вырваться в самостоятельность из маленькой комнатки, стать большим и сильным.

Если есть желание, найдутся возможности. И, когда у этого сорванца появилось то, чего он хотел, юноша почувствовал в себе силы. Изменить мир — его новая цель. Она завладела сознанием. Он упорно гнал ее, до тех пор, пока это не случилось впервые.

Слава пришла не сразу. Несколько десятков раз он проделывал похожую работу, прежде чем о нем написали в одной из районных газет.

Тогда наш звездочет вошел во вкус и уже не останавливался. Он возвращал жизни.

В мире, где люди слишком много знают, не может жить счастье. Информация иногда не на пользу, она разрушает. А чьи-то навязанные надежды могут загубить жизнь.

В один момент люди начинают фантазировать, будто их жизнь — это единственно правильная действительность. Они забывают, что не они выбрали, кем быть. И как бараны идут вперед и вперед, пока не становится слишком поздно.

Наш юноша появлялся на грани и спасал людей. Отнимал у них палец, спокойствие, или рушил психику.

По его мнению, все было правильно. Нашелся герой, благодаря которому балерины не будут лежать в каморке за сценой и жаловаться на то, как сильно болят мышцы. Не будет отравлений и битых стекол в атласных пуантах.

Он действовал и подсчитывал звезды, которые не будут ярко гореть на небе человеческих пороков. Этим девочкам, после встречи с ним, уже никак не возвыситься над другими. При всем желании и упорстве. Без пальца можно жить и жить счастливо, но не играть на сцене.

Так и должно было быть. Все шло идеально. Девушки возвращались домой и родители грели их, жалели, сочувствовали.

Все было хорошо, пока он не начал узнавать, что же происходит с этими девушками спустя несколько месяцев.

Они не начинали жить простой счастливой жизнью. Не было больше улыбающихся родственников. Эти девочки ломались. Каждая по-разному. Индивидуальное разрушение.

Родственники больше не улыбались, а тайно ненавидели и хотели избавиться от человеческого балласта, просиживающего на диване. Всем нужна счастливая жизнь. Без нервов и депрессий.

По расчетам юноши именно балерины должны быть стойкими. Люди, которых с детства бьют палками. На деле все оказалось по-другому.

Сломленные девушки сидели и толстели. Уходили из дома и прятались. Или уходили из жизни. Решив, что смысл уже не вернуть.

Тогда, осознав все это, Господин Звездочет отправился к тем двум, которые не покончили с собой. Он узнал адрес и пробрался в дом.

Но перед этим наш юноша бросил все и просто скитался по улицам Питера. Он молился, усердно молился и просил Бога простить его за то, что он взял на себя не свою роль. Он стоял в переходах и не просил денег, люди сами давали ему милостыню. А он смотрел пустыми глазами в пространство и ничего не видел. Юноша забирался в подвалы и грелся около горячих труб. Охотился на голубей и съедал их. Иногда сырыми. Разрывая на куски, впивался зубами в мясо и выплевывал перья.

И вот тогда, когда он почувствовал, что скоро придет конец, он пошел извиниться.

Заросший 23-х летний старик шел по Большому проспекту Васильевского острова. От него страшно воняло, руки и ноги были в кровоподтеках и струпьях. Он нашел желтый дом и толкнул из последних сил дверь, в которой даже не было замка. Мужчина упал в ванной. Его обнаружила мисс Любовь.

— А что случилось дальше? — спросила я, — почему он стоит тут. Его же вроде убила наша Мисс Любовь в каком-то своем безумном порыве страха или Скучающий Художник…

Великая Леди Гот скрестила руки. Никто ничего не говорил, господин Звездочет стоял и не двигался.

В коридоре слышались ругательства таджиков и уговоры Мисс Любви.

Мы со Звездочетом слушали брань и молчали, пока Леди Гот не решилась произнести:

— Она, мисс Любовь, только крикнула и убежала. На крики выбежала я. Зашла в ванную и увидела эти глаза. Даже в заросшем, больном дистрофике я распознала, кто передо мной стоял. И тогда, когда он упал на колени и все мне рассказал, я вышла.

А когда вернулась, он лежал и не двигался. Я подумала — раз он мертв, то можно отыграться и выпустить боль наружу. В моей руке и так был нож, я шла, чтобы убить его, а он умер без моего участия. Я догадываюсь кто убил его, — говорит Леди. Глаза женщины — черные агаты.

-И несмотря на это ты до сих пор хочешь быть с этим чудовищем? — спрашиваю я в изумлении.

Она будто не слышит вопроса, колечки на нижней губе дергаются, но женщина продолжает.

Труп мы, вместе с Балериной-без-кожи, искололи ножом. Втыкали в тело острие и становилось легче. Мы делали это, пока ненависть к нему совсем не прошла и когда поднялись с колен, все в крови, то нам стало стыдно.

Теперь это был худой мальчик-старик с бородой и остекленевшими глазами, с истерзанным в клочья телом.

С тех пор мы решили, что хотя бы одному из нас троих нужно осуществить мечту. Чтобы это все было не зря. Я рассказываю жирной Балерине-без-кожи, как вредны определенные продукты, я сижу с ней на диетах. И скоро от меня самой ничего не останется. Я уже на чувствую голода, но если начну есть я, начнет и она. И тогда получится, что все мы проиграли.

Грустная Леди Гот просит меня: Скучающий Раб — это единственный мужчина, с которым у меня еще может быть близость. Ему все равно с кем спать. Пожалуйста, не строй ему глазки. Я хочу еще хоть раз почувствовать, что такое мужчина.

Мы так и сидели, пока я не задала свой последний вопрос.

— Но почему тогда я вижу Господина Звездочета?

— Потому что я дала тебя яд, — говорит Великая Леди Гот и виновато смотрит на меня.

Глава X

       — Может это не самое главное в жизни — выиграть? — спрашиваю я, — может нужно начать есть?

— Это я донесла тогда на Балерину-без-кожи. Все рассказала. Стукачка… Чувствую свою вину за то, что она жирная корова. Как мне кажется, это единственный шанс исправить ситуацию, — объясняет Великая Леди Гот.

Призрак в лохмотьях подходит к нам и садится на корточки. Его глаза виновато блестят. Как у нашкодившего пса.

— Мне искренне жаль, — произносит голос у меня в голове, — я не хотел чтобы все вышло именно так. Нельзя человеку брать на себя роль Бога.

Мне плохо, сознание угасает.

Из последних сил я кричу: «Какого черта? Бога вообще нет! И вся эта святая книга Библия — брехня! Сто раза переписанная ерунда. Она уже давно устарела».

Кровожадный Звездочет берет мои руки в свои, и его голос заполняет комнату: «Его, может и нет, этого Бога, который изображен на картинках и иконах. Отрицание существования небесного Гуру, которые плюнул на нас, конечно можно. Причем с легкостью…».

— Именно так! — перебиваю я, — почему, если он есть, люди живут в таких гадких условиях?! Как термиты…

В глазах душегуба только смиренное спокойствие.

— Я не закончил, — говорит он и обнимает меня за плечи, — пока люди верят во что-то, это и правда существует. Может не на небе, но в сердцах праведников, больных и просто отчаявшихся. Всю жизнь можно признавать себя творцом, но никто не умирает атеистом. За мгновение до смерти придет осознание твоей собственной никчемности и значимости. Человек не только мелок, он еще и велик. За мгновение до смерти все встанет на свои места. Ты узнаешь какая роль выпала тебе.

Я молчу. Он сам отвечает на мой вопрос: За что?

— Жизнь — стиральная машина, Вещи в барабане это люди. А краска, перемешанная с грязью — эмоции, стекающие с полинявших вещей в бесконечные ржавые трубы. Устал… закидываешь, закрываешь, а они там захлёбываются в собственном соку. Потом вода сливается и поступает новая, до тех пор, пока не останется пятен. И вот их вытаскивают и развешивают: таких новых, поблекших, но чистых. А потом они снова попадают туда и крутятся, крутятся до головокружения или потери сознания. Вечное обновление и заблуждение, приводящее к стирке.

В какой-то момент призрак рассеялся.

Я оказалась в ванной, рядом стояла Мисс Любовь с бледным лицом.

— Хорошо, что ты осталась жива, — произнесла она.

Я провела рукой по мокрому лбу.

— Что это было?

Леди Гот виновато сказала: Пришлось сделать тебе промывание желудка. Все хорошо.

Я встаю, и осознанно направляюсь к ржавой ванной.

Я — олицетворение мудрости и спокойствия.

Я — нечто большее, чем просто плоть. Что-то значительнее куска мяса.

Я — миссия.

Я — послание.

— Выйдите все! — раздается мой голос, отражаясь от грязных желтых кафельных стен.

Никто не перечит, все думают, мне нужно побыть одной. Они затворяют за собой дверь и расходятся по грязным норам.

Я стою в этой мерзкой комнате с заляпанными полами, среди гор голубой плесени. Тряпка в моих руках. Кровь из-под ногтей. Стертые пальцы, заляпанные локти, ожесточенное лицо. Морщины играют в догонялки. Я шепчу заклинания и заговариваю стены. Я — что-то большее, нежели кусок ежедневно разлагающейся плоти.

***

Жизнь Леди Гот оборвалась, когда Скупой Раб испытал феерический оргазм. Но перед этим она рассказывала мифы Балерине-без-кожи. Та верила и худела. Женщина-без-пальца-но-с-Великой-мечтой все-таки добилась того, чего хотела. Перед самой ее смертью произошло еще одно чудо. Девочки: Вера и Надежда рассказывали об ангеле в оборванной одежде, который стоял около Мисс Любви и просил их встать. После этого случая их ноги начали восстанавливаться быстрее. В один из дней, когда Мисс Любовь была на работе, этот оборванный мужчина с потрепанными крыльями за спиной опять появился; рядом с ним стояла Великая Леди Гот, а вокруг ее головы светился золотой нимб.

Одну из картин Скупого Раба повесили в Эрарте, что находится по соседству с желтым зданием. На картине изображена девушка с длинными русыми волосами и большими тоскливыми глазами. Внизу нечеткая надпись, сделанная рукой художника: Святая Разделенная Надвое.

Со мной же все просто. Меня нашли спустя 3 дня в белоснежной комнате. Кафель сиял, а я сидела и заговаривала ржавую воду из-под крана, чтобы ее можно было пить. Истощенная и измученная, я гордилась тем, что сделала и поняла за эти 3 дня взаперти.

Соседи настойчиво стучали в дверь и предлагали помощь, однако я говорила, что справлюсь с этим сама, потому что каждый из нас должен идти по своей собственной дороге.

Я вернулась назад в свой прекрасный мир и моя любовь долго не могла узнать в мрачной и молчаливой тени ту жизнерадостную и улыбчивую девушку, которая озаряла его жизнь. Несколько недель я ходила из комнаты в комнату и строила себя заново, выстраивала счастье кубик за кубиком до тех пор, пока все не вернулось на свои места. Когда я вновь научилась радоваться солнцу, разговорам по вечерам и его улыбкам, пришло письмо от Балерины-без-кожи.

Мы никогда не были близки, однако именно она рассказала что произошло. После смерти подруги девушка продолжила самостоятельно учиться жить. Она проводит много времени с детьми мисс Любви и учит их быть счастливыми. Через несколько месяцев она начнет арендовать помещение в ДК Кирова, которое стоит напротив дома, где мальчики в кроссовках «Nike» бегают на дорожках. Женщина организует школу балета тем самым доказав, что даже из самой, на первый взгляд, безвыходной ситуации есть дверь, которая ведет в лучшее будущее.

Осознание приходит к каждому в разное время. Люди по всему миру совершают безрассудные и странные поступки. Так они переосмысливают свою жизнь и доказывают себе что жизнь — нечто большее чем кусок грязи в стиральной машине Бога.

Наталья Чердак