Druid — Сказ о Северной Ведьме (Часть I)

Даже в холодной, покрытой льдами, Норвегии они нашли его. Сигмар, пусть и в честном бою, но убил их брата, а, значит, сам должен быть умерщвлен путем обезглавливания перед лицом отца рода. Он долгое время прятался от сынов Олафа в Исландии, но стоило только вернуться на Скандинавский полуостров, как преследователям снова стало известно местонахождение Сигмара. Ни заснеженные хвойные леса, ни величественные фьорды, ни даже то, что некоторые местности в зимнюю пору становились непроходимыми из-за сугробов — ничего не могло остановить Торальда, Свана и Хьярти, которые больше всего на свете жаждали мести. Третий год подряд они прочесывали каждый уголок Скандинавии, пытая любого, кто, по их мнению, мог знать что-нибудь о том, кого они искали. И эти усилия не прошли даром: братья настигли Сигмара, когда тот был на подходе в Хамар. Бой был неравный и продолжался относительно недолго. После поражения его долго избивали, затем связали и повели в Тронхейм на казнь. Дорога пролегала через горную местность, но что еще более усложняло продвижение — метель, сопровождающая их почти что на протяжении всего пути. Зима тогда выдалась на удивление снежная. Братья с пленником кое-как пробирались через сугробы, наметенные снегопадами, в которых с трудом узнавалась дорога.

— Торальд, мы не можем идти ночью. Сойдем с тропы, а потом костей наших никто не соберет, — Сван остановился, давая понять, что им лучше остаться на ночлег где-нибудь поблизости.

— Чем быстрее мы доставим этого ублюдка домой, тем быстрее он отправится к своим трусливым предкам. Тогда наш долг наконец-то будет выполнен, а душа Альва-таки найдет покой. Надо идти, — Торальд с презрением посмотрел на связанного Сигмара и демонстративно пошел быстрее.

— Я согласен со Сваном. Лучше нам остановиться. Какой смысл будет, если все мы здесь погибнем? — Последнее слово было за Хьярти. Решив не испытывать судьбу, братья разбили небольшой лагерь прямо у дороги. Сигмару, помимо запястий, связали ноги, чтобы предотвратить попытку к бегству, и бросили на холодный снег.

— Спустя три года мы все же отомстили за Альва. Я самолично отрублю этому псу голову, — Сыновья Олафа сидели у костра посреди пихт-великанов, закутавшись с ног до головы в шкуры. Каждый из них испытывал облегчение: не надо было больше никого искать. Торальд поежился не то от холода, не то от воспоминания, как он обнаружил труп своего брата: бледное, почти что сливающееся со снегом лицо, замерзшие кровяные пятна на броне и рука, тянущаяся к мечу. Даже в предсмертный миг он еще надеялся на то, что сможет бороться и дальше. Торальд навсегда запомнил, как на погребальном костре сгорало тело Альва, как они вместе с братьями поклялись во что бы то ни стало отомстить.

— Ты бы лучше раньше времени молчал. Твой меч еще не над его головой, поэтому помолчи, — Хьярти, как самый старший, старался сохранять хладнокровие. Да, он ненавидел Сигмара не меньше остальных, но ответственности за жизни младших братьев никто с него не снимал. Хватало и одного мертвого родича. — Сван, ты, кстати, хорошенько связал ему ноги?

— Да, он даже не пытался сопротивляться. Кажется, силы его покинули. Я согласен с тобой, Хьярти, но мне не кажется, что могут возникнуть какие-нибудь проблемы, — Сван был самым младшим в семье. Ему едва исполнилось двадцать один, когда Альв погиб. С самого раннего детства он предпочитал оружию книги, в которых хранилось столько древнейших тайн, сколько все его предки до седьмого колена не знали. Смерть брата, конечно, потрясла Свана, но гоняться за убийцей по всему Скандинавскому полуострову не входило в его планы, однако отказаться от мести значило лишиться уважения отца, что казалось Свану недопустимым. — Давайте споем какую-нибудь походную песню? Выразим почтение тем, кто был до нас…

— Может быть, еще по лесу побродим, стаю волков поищем? Дурак, сам хоть понимаешь, что предлагаешь? — Торальд ударил Свана по плечу достаточно сильно, чтобы тот, мирный по складу своего характера, счел нужным наброситься на него в попытке повалить на землю.

Языки пламени, колыхаясь на ветру, освещали небольшое пространство рядом с костром, от которого тепла почти не ощущалось. Во время метели непросто развести огонь, но, благодаря накопленному опыту и сухим дровам, которые он всегда брал с собой в походы, Хьярти, хоть не с первой попытки, но это удалось. Сигмар смотрел на пламя и не мог поверить, что был повержен этими нелепыми братьями, которые с бранью, что есть сил, били друг друга. Но стоило отдать должное тому, кто связывал ему ноги: узел оказался достаточно непрочным. Приложив немного усилий, он сумел освободиться от веревки. Осторожно, пока сыновья Олафа были заняты выяснением отношений, Сигмар незаметно поднялся и кинулся в лес. Передвигаться было тяжело: сугробы по колено мешали бежать, а из-за метели, которая с каждым его шагом усиливалась, превратившись из небольшого снегопада с ветром в настоящую бурю, мужчина едва мог разглядеть, куда наступает. Если бы появилась возможность избавиться от пут на запястьях, то Сигмар пополз бы или ухватился за какую-нибудь ветку, однако приходилось из последних сил держаться на ногах, стараясь не сбавлять скорости. Более того, лес находился на подножии горы, а подниматься вверх по склону, да еще и такую погоду очень сложно. Единственное, что могло спасти — инстинкт самосохранения, которому свойственно проявляться в ситуациях, когда, казалось бы, нет ни малейшего шанса спастись. Преодолев усталость и боль, Сигмар, замерзший, голодный, раненый, бежал от своей смерти в горы, иногда из-за плохой видимости врезаясь в огромные пихты, а порой, не удержав равновесия, кубарем катясь вниз. У него был один единственный шанс спастись, и он, несмотря ни на что, не мог позволить себе его упустить.