magalnik — Туалетный вопрос

На следующий день, часиков в десять, в самый разгар базара, раздался страшный крик мужика. Он стоял близко к стенке здания, обильно поливая металлическую стружку под напряжением и орал безбожно. Шок от тока не позволил ему остановить излияние, оно продолжалось до опорожнения. Народ базарный весело наблюдал представление, сочувствуя пострадавшему, который мгновенно исчез без оглядки сразу, как только смог. Санитарный врач рынка шум поднял, в милицию обратился. И вот Боря там, объяснительную пишет. Врач санитарный жалобу накатал за недозволенные методы истязания и т.д. Короче, могли и посадить, всё зависело от начальника отделения милиции, которого он в обезьяннике уже более часа ждал. Санврач, проходя мимо клетки, довольно сообщил Боре, что он начальника подготовил, и что наказание последует неизбежно. Еще ему непонятно молчание виновника, когда каяться надо, просить прощения должен…

*

Наконец, его к главному повели. Настрой, прямо скажем, не оптимистичным был — влип.

— Ну что, бричник, здравствуй. Опять отличился, мужика чуть на тот свет не отправил. Как не мог? Ты, значит, обесточил стружку при первом же крике, а как же визги? Психика, говоришь. На себе тщательно проверял в подборе напряжения… На тебя это похоже. Тебя же посадят года на два. Молчишь, как всегда. В морду дал бы. Обедал? Нет. Пойдем, перекусим, потом продолжим. Дежурный, вы свободны. Не убежит, поймаю Ньютона подмоченного…

***

Паузу сделаю, чтобы прояснить моё знакомство с Алексеем Алексеевичем Лобовым, сотрудником милиции. Был 1946 год, осень. Мне было 13 лет, старший в семье. Отец в тюрьме сидел за торговлю махоркой. Дома еды ни шиша, холодно. Топливо на развалинах добывали, а вот еду... Накануне обручальное кольцо матери продали, фасоль, масло и картошки купил, отнёс. Рядом, по Измайловской улице громадное стадо лошадей гоняли солдатики. Меня один и спросил, как до речки добраться, животных напоить. Пояснять стал, но попросили сопроводить их, чтоб не заблудиться. Пришли на нашу речку Бык, тогда ещё чистую, лошадей напоили, дали им травку пощипать. И, конечно, меня расспросили про семью, посочувствовали, консервов, хлеба дали. Напоследок попросил разрешения на лошади покататься чуточку. В эвакуации пастушничал, верхом ездил. Пацаном ещё был. Они разрешили. Я выбрал самую статную лошадь, верёвку на шею ей накинул и взобрался, она смирно стояла. Сделав несколько кругов, вернулся и неожиданно попросил лошадь мне подарить, если можно… Дали. Жизнеописанием Казбека занимать вас не буду, лишь о событиях при нём. Ребята мне подыскали бричку заброшенную, которую у бондаря привели в порядок. И все, на вокзал поехал поезда встречать, «деньгу зашибать». Постоянные возчики встретили меня в штыки, прогоняли, морду били. Я же упрямо приезжал, в драку лез с булыжником в руке, не уходил. Как-то меня в железнодорожную милицию пригласили, предложили два мешка полных до больницы отвезти, что на Госпитальной. Деньги выдадут при предъявлении документа о сдаче груза. Это и был Лобов. В приёмной больницы штампик поставили и велели мешки в морг сдать. Я уже и денег не хотел, но нужна была квитанция. Лейтенант внимательно на меня посмотрел и велел не грустить, деньги выдал сполна. С тех пор мы часто с Алексеевичем на моей бричке грузы возили в мешках, и другое. Я так же часто у Лобова служебным транспортом служил. Проезд с милицией был всюду доступен. Однажды по центральной улице в районе Арки Победы ехали, оркестр духовой репетировал к празднику. Звучал весёлый марш из кинофильма «Цирк», помню. Наш Казбек прислушался, принял подобающую позу и гарцевать начал по большому кругу в такт музыке, при том очень грациозно. Народ собрался, нам бурно аплодировали, а лошадь кланялась, блестя глазами. Таким образом, мы узнали творческое прошлое моей лошади.

Лобов, после увиденного представления, сделал вывод, что лошадь необходимо в цирк вернуть, чтоб людей своей артистичностью радовала. Я полностью был согласен с ним. Цирка постоянного в Кишинёве не было, но по городу висели афиши, сообщающие о предстоящем приезде передвижного цирка с дрессированными животными. Решили выждать. Близкое общение с Лобовым поневоле втянуло и меня в его небезопасную работу. На первом месте в отчётах у него стояла борьба со спекулянтами. То есть с перекупщиками товара у крестьян с последующей перепродажей на рынке. Лобов считал, что это не криминал, а добровольное сотрудничество. И для порядка изредка протокол составлял с последним предупреждением. Мучили его бездомники, алкаши и воры. Алкаши и бомжи его беспокоили постоянным количественным ростом. Мелких воришек овощей, фруктов в небольших количествах наказывал содержанием в обезьяннике до суток. Периодически появлялись и грабители, которые очищали народ на пути к дому от вырученных за товар денег.

Вот и сейчас уже более полугода орудовала ловкая банда во главе с неким Гришкой-удавом. В поездах на Унген и Бендеры промышляли. У вагона с двух сторон бандиты пробки делали, не пуская никого никуда, а другие бандиты во главе с Гришкой народ обирали. Знали, что у Удава пистолет в пиджаке и что метко стреляет, двоих уже ранил. Фотография была, отвратительная морда, вам скажу. Лобов аж извёлся от бессилия. Притом, садились бандиты не на конечных станциях, а на затюканных, незаметных. Помощников у Лобова двое было — один хромал, другой плохо видел и чуть заикался.

— Понимаешь, Борька, необходимо внимание бандюги только на несколько секунд отвлечь, и всё — скручу. Что? Есть идея, говоришь. С твоим участием… не пойдёт. Нет и нет.

Но через пару дней попросил изложить задумку. С Казбеком я часто на луга ходил, где, пока лошадь паслась, травку косил и два мешка ею набивал. На лугах и пчеловоды обитали со своими ульями. В эвакуации с одним дедом я дикий мёд собирал. Пчёл одурманивали дымом от гнилушек, прежде чем к ним приблизиться. Но когда очухаются, говорил дед, пчёлкам на пути лучше не попадаться. Пчеловод на лужайке согласился за гроши сотню одурманенных самок в коробку положить (мужчины у пчёл без жал). Лицо бандюги я уже воспроизводить мог на бумаге, так запомнил, Но главное осталось — определить место и время посадки в поезд банды. Дядя Лёша с четвёртого захода всё-таки угадал станцию и поезд, подлежащий ограблению. Проталкиваясь в переполненном вагоне, приметил Гришку, потоптался и на верхнюю полку взобрался со своей коробкой. А далее по плану: коробку вскрыл и уронил на пол. Пчёлки работать начали, а я не по плану уже, на пиджак бандиту сверху прыгнул, и всё. Лобов его скрутил, меня, побитого и покусанного, в медпункт повели. Приказом по отрасли Лобову выговор вкатили за привлечение к операции несовершеннолетнего мальчика.

Стало ненадолго безопасно в поездах. Ушибы и синяки у меня зажили, у Лобова жена ушла к другому (детей иметь не мог, ранение). Казбека цирк с удовольствием купил, но не за большие деньги. Бричку бендюжнику Филимону подарил, с которым когда-то дрался. Пятеро детей у него было, поэтому и дрался за место заработать. Он мне в замен кнут настоящий подарил. Своим стал. Лобов в школу отвел меня и записал. В войну не учился, документов не было, вот и соврал, что в шестой перешёл, взяли. Год, а может чуть более, своих ровесников нагонял по учёбе, упорно занимался и выровнялся.

***

С Лобовым пути у нас разошлись, почти не встречались, разве что случайно. И вот, эта экзекуция у окна лаборатории и привод в милицию. Боря в кабинете у Лобова сидит, пытаясь очень путано, неуверенно свои действия объяснить. Он понимает, что шаг эмоциональный, но это не умаляет его вины.

— Ты что, сидеть надумал, благородный хулиган? Да, это хулиганская выходка, которая вреда никому не причинила. Крикун исчез без следа, остается доктор. Да кто там? Заходите, доктор. Узнаёте, так что делать будем? Посадить негодяя, давече сказали…

— Такое придумать дураку не по силам, поэтому идиоты на свободе, а в тюрьмах, сами знаете… Не торопите меня. Да, весь город знает и задумался: почему мужики стенку лаборатории облюбовали для собственных нужд? Из любви? Нет. Просто туалета нет в нужном месте, а я, как санврач, молчал, каюсь. Но и ты бандит. Догадаться на такое...

*

Симочка: — Боря, слышал новость? Нет. Какой-то чудак аппаратом электрическим решил город очистить. Как, мне неудобно сказать… Почему он дурак, говоришь? Могли посадить... Что, Вия? Кого совсем выпустили? Борю. Так это был ты? Умный очень, да? Убежать мне от тебя надо, навсегда… И не улыбайся... К тебе милиция опять.

Милицейская машина притормозила рядом, и из неё вышел капитан Лобов.

— Хорошо, что встретил, Боря. У меня в субботу сорокалетие отмечать будем, приглашаю и тебя, с девушкой, конечно. Проживаю у Пынзарь Оли, помнишь, уже более двух лет, детишек у неё двое. Всё сам и увидишь. И как этот молчун вас охмурил, девушка? Что, вы бросить его хотите? Правильно, он же неисправимый, одни неприятности с ним, правда? Бросайте его. Как — не смею так о нем говорить… Он, он, ну? Мой лучший друг! До субботы, друзья.