Druid — Допрос.

— Да говорю же, что нет! Клянусь, я не хотел его убивать… — от нервного напряжения у меня вспотели руки. Или, может, это из-за жары? Как-никак май на дворе, а в комнате для допросов нет ни кондиционера, ни окон.

— Прекрати уже! — следователь ударила кулаком по столу, но затем, взяв себя в руки, мгновенно успокоилась,— Парень, я таких, как ты, каждый день вижу. И, поверь, каждый из них говорил, что не хотел, что не совершал ничего. Только вот, если я чего-то не хочу, то просто не делаю этого. Так что, давай, выкладывай свою гениальную теорию, — женщина выглядела измученной. Она уже собиралась домой, когда прямо с места преступления привезли меня, испачканного в крови, дрожащего. Должно быть, я выглядел жалко. Тоже мне — Александр Пичушкин. Могу поспорить, ей было все равно, что скажет подозреваемый. Следователь устала, а тут внеурочная работа и без того за маленькую зарплату.

— Вера, да? Вас ведь зовут Вера? — словно в бреду полушепотом говорил я, — Поверьте мне, просто так у меня рука бы никогда на него не поднялась. Не отрицаю свою вину, но на то были причины! Я встретил его более полугода назад. Он стоял в переходе около моего дома и брянькал на своей гитарке какие-то дурацкие песенки. Нет, мне совсем не нравится музыка переходных лабальщиков, но ведь Иисус сказал: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отворачивайся». Вера, вы помните это?

— Да мне глубоко наплевать, что там Иисус, Кришна, Будда, Аллах или кто бы там ни было сказал. Если начнешь утверждать, что тебя заставил убить бомжа сам Сатана, то я лучше сразу отправлю тебя на психиатрическое освидетельствование, и не буду тратить свое время, — Вера из последних сил пыталась сохранить спокойствие. Ей уже не хотелось ничего слышать. Она думала лишь о том, что пропускает очередную серию любимого сериала, а еще ей не удастся полежать в душистой ванне с капелькой апельсинового эфирного масла: лишь прийти да рухнуть на неразложенный диван, ведь завтра опять рано вставать.

— Нет, никакого Сатаны не было. Просто выслушайте меня, пожалуйста, — моя мольба была услышана. Следователь, окинув меня равнодушным взглядом, одобрительно кивнула. — Понимаете, когда я каждый день шел с работы или иногда возвращался с учебы, то непременно встречал его, завывающего каким-то противным голосом, в этом самом переходе. Сначала кидал ему всякие копейки, что завалялись в кармане. Мне просто хотелось следовать заповеди Божий: быть добрым и милосердным. Как-то раз, когда я опять бросил ему несколько монет в чехол, он перестал играть и сказал мне, что Господь любит меня, так как я — добросердечный, а все остальные прохожие — равнодушные твари: не видят, как человек на улице погибает. Представился Бесом. Я, честно говоря, был сильно удивлен, каким образом к несчастному верующему нищему могло прилипнуть такое ужасное прозвище. Он рассказывал, что служил в спецназе, получил многочисленные ранения. Мне было жаль его. С тех пор я стал постоянно приносить Бесу еду, свои старые вещи, деньги.

— Подожди-ка,— прервала меня Вера, которую мой рассказ явно заинтересовал. — Этот самый Бес и был тем бомжом, которого ты убил?

— Да, — промямлил я. — Так вот, бедняк первое время благодарил меня за подаяния, жаловался на окружающих. Но однажды все изменилось. Бес перестал говорить мне спасибо. Но дело совсем не в этом. У него на выражении лица, словно было написано: «Ну, что ты принес мне сегодня?». Он выхватывал мои вещи, рассказывал, как продаст их. Последней каплей стало то, что этот ублюдок плакался, что ему вчера отказала шлюха, а потом спросил, нет ли у меня трехсот рублей на рябиновую настойку. Тогда я понял, зачем Бесу милостыня. И это не все. Мне казалось, если просто перестать с ним общаться, то все будет нормально. Однако вчера я видел, как он прижал к стене девочку лет шестнадцати, пытаясь то ли облапать, то ли поцеловать ее. Только она явно была против. Кое-как ей удалось выкрутиться и убежать. Вы представляете, этот ублюдок, увидев меня, как ни в чем ни бывало принялся требовать денег?! Когда я вышел из перехода, то встретил ту девушка. Она без устали повторяла, что убьет его. Знаете, мне на секунду показалось, что огонек ненависти к этому ничтожному существу зажегся и в моем сердце тоже. Я попытался успокоить ее, говорил о заповедях Господа, однако она лишь прошипела нечто вроде: « У этой безродной твари нет ни паспорта, ни прописки, ни семьи. Он сдохнет, а этого никто даже не заметит».

— А поинтересоваться, откуда девчонка это взяла, ума не хватило? Если бы ты знал, что паспорт, хоть и выдан он где-то в Нижневартовске, у него был, то, может, это остановило бы тебя от убийства? Прописки правда нет. Говорю же, бомж. Насчет семьи мы еще не выяснили, но, вроде как, жил этот товарищ с какой-то девицей. Или не жил. Информация не проверена, так что не утверждаю точно, — следователь с важным видом принялась делать какие-то пометки на листочке бумаги, взятом из зеленой папки.

— Вер, внутри месяца не бывает звезд.

— Что? — следователь ошарашенно взглянула на меня. Наверное, ей было невдомек, что я прекрасно видел, как она пытается нарисовать звездное небо. Вера быстро скомкала листок и засунула его себе в карман. Конвоир, стоявший у двери, усмехнулся. — Не твое дело. Тебе светит около пяти лет колонии, так что советую позаботиться о себе, а не о моих рисунках. Продолжай.

— Хорошо. Сегодня вечером я опять возвращался домой тем же самым маршрутом. Бес как обычно завывал своим противным голосом. Когда он меня увидел, то замолчал и начала сверлить попрошайническим взглядом. Только вместо денег я кинул ему в чехол булыжник. Стоило мне отойти на несколько метров, как нечто тяжелое со всего размаху врезалось в мою спину: этот ублюдок кинул в меня камнем! Камнем! В меня! За все то, что мне удалось для него сделать! — тут я снова почувствовал, как меня накрывает волна ярости. Конвоир напрягся, а Вера вытянула руку и уже довольно мягко, даже как-то испуганно, сказала:

— Тише. Ты чего? Успокойся.

— Да-да, простите. Не буду врать, что не помню, как вытащил свой складной нож и нанес ему два удара прямо в шею, а потом не смог остановиться: бил Беса головой о каменный пол, пока какая-то старушка, случайно забредшая в переход в поздний час, не взвизгнула, мол, что, сынок, ты творишь.

— Да уж. Видела я тело: не голова, а фарш сплошной, — усмехнулась следователь, явно привыкшая к подобным картинам, — Хотя… Ты же говорил, что он служил где-то в спецназе? И этот твой Бес или Васильков Александр Матвеевич, родившийся в 1979 году, даже не пытался оказать сопротивления двадцати двух летнему студенту академии искусств? Странно, не находишь?

— Врал он все. Вы же знаете. Зачем спрашиваете? После того, как я убил его, то сам вызвал полицию.

— Мда, парень, ты попал. Как говорится: «Чужого не бери, свое не отдавай». Стоило ли желание мести поломанной судьбы? — следователь вздохнула и уже с сочувствием посмотрела на меня, — Ну, зато ты, наверное, получил моральное удовлетворение. Что ж, я передам дело в суд. Так как ты сотрудничал со следствием, не был ранее судим, то, возможно, приговор будет смягчен, — она встала со стула, забрала свою зеленую папку с бумагами и велела конвоиру увести меня. Прежде, чем женщина покинула комнату, я окликнул ее:

— Вер, подожди!

— Что еще? — недовольно спросила она.

— Если бы мне выдался шанс прожить тот момент еще раз, то я бы все равно убил этого ублюдка.

— Суд разберется, — ледяным тоном сказала Вера и, к своей радости, наконец-то покинула рабочее место.