magalnik — Байки заводские

Нам хорошо знакомы театральные байки актеров, которыми нас тешат известные артисты, красочно описывая смешные небылицы на сцене и за кулисами. У творческих работников, как они говорят, тонкая натура, эмоциональная, и все горделиво твердят, что математику они не переносят со школьной скамьи, а трудности жизни преодолевали на задворках театров, где ютились, и жизнь кипела, не то, что сейчас…

Так вот, ни один производственник не уживется на заводе одними только знаниями профессии и квалификацией, без творческого подхода в многолюдном, взаимозависимом действии созидания продуктов труда. У артиста один режиссёр и баста, слушайся его. У заводчанина командиров уйма, но делаешь свое лишь изделие сам и никого не слушаешь, если зарплату хочешь. В производстве участвуют во много крат больше действующих лиц, чем в театре, поэтому и случаются там больше казусов серьёзных и курьёзных, о некоторых и хочу рассказать по памяти без прикрас почти, в натуре.

Кривая утомляемости.

Мы получили из ГДР новый конвейер сборки гальванометров с оригинальной начинкой в управлении. Оказывается, человек в течение рабочего дня меняет свою интенсивность по производительности по синусоидальной кривой: с утра полусонный, к девяти раскачивается, ближе к обеду усталость наступает, после же обеда на дрёму клонит, и т.д. Так вот, скорость движения конвейера меняется по кривой человеческой утомляемости, как называют синусоиду эту.

Механизм регулирования скорости переключения конвейера напоминал коробку скоростей автомобиля, где шестеренки погоду делали. Скорости, заложенные в механизме конвейера, нам не подходили, слишком скорыми были для продукции нашей. На наши замечания немцы отреагировали оперативно, выслав целую кучу чертежей на собственное изготовление шестерен. Короче, будучи энергетиками, мы вместо громоздкого вариатора механического сварганили свой на базе двигателя постоянного тока, сигнальных часов и шунтовых сопротивлений (страсть, как люблю о технике говорить, интересно же). Главное, что это заработало, а регулировать можно было в нерабочее время.

Запустились нормально тогда, в торжественной обстановке, немцев благодарили, приехавших на запуск, в ресторан их повезли. Мне же сообщили, что скорость уменьшить надо бы, не все укладываются в заложенное время. Тридцать одну секунду просили добавить на цикл операции. Весь воскресный день возился, но к утру понедельника добавил порядка тридцати секунд, постарался. Немцы уехали, оправдываясь, что шеф у них механик, поэтому и нагромоздил в вариаторе. Мне руку жали на прощание.

Рано радовался, чудак, потому что единое время, заложенное на проведение своей операции на гальванометре, не всех пятьдесят шесть сборщиц устраивало. Возникли споры и, в конечном счёте, меня просили скорость конвейера то уменьшить, то увеличить. Короче, четвертый выходной на конвейере вожусь, скорость подгоняю, притом конец этой вакханалии не просматривается, а наоборот — запутали до того, что в одной заявке есть уже и плюс и минус. Инициатива наказуема на производстве, все знают, поэтому в шкаф красивый от немцев, где вариатор расположен, гвоздь забил большой-пребольшой и последнюю заявку цеха гальванометров нацепил на него, пылюку ветошью вытер вокруг, смазал, где надо, и на пляж пошел, где меня дожидалась, догадываетесь, наверное, кто. И все, до самой ночи гулял, позабыв о конвейере и гальванометрах, забыл обо всем, жаль только, что Анну Степановну, мастера конвейера, в купальнике встретил у реки, поздоровались мило. А в понедельник, очень волнуясь, но смело вошел в цех и нарочито бодро поздоровался, зевая и потягиваясь наглядно цеху.

— Опять из-за нас не выспались, Борис? Уж простите нас. Ну что, включаю конвейер, девоньки, за работу... Хорошо, говорите, лента пошла, всех устраивает? Отлично.

А девушка у Бори что надо, смеется хорошо, случайно ее видела. Еще раз спасибо вам, Борис. Лена, Минченко Лена, как дела дома? Слава богу! А твой, Галя, вернулся? Простила, значит. Нет, проблем по скорости конвейера сегодня не будет, на план работаем. Боря, запомни навсегда, парень, что никакой наладкой технику не настроить и плана не будет, если у работницы не все лады дома, знать это надо про женщин.

PS: На том гвоздике несколько заявок висят все-таки по отладке скорости, у кого-то срывы, видимо, были дома, но я ни-ни… в кривой утомляемости ничего не трогаю.

Ионизация.

— Уважаемые труженицы, здравствуйте. Я руководитель работ по ионизации вашего цеха. Зовут меня Зинаида Максимовна Колпакова, я кандидат наук.

И Зинаида Максимовна вкратце изложила сборщицам престижного цеха микросопротивлений суть своего проекта. Очень красочно и наглядно показала результаты замеров отрицательных ионов в помещении, где их, ионов, в сорок раз меньше необходимого имеется. Популярно рассказала о благодатном воздействии отрицательных ионов на кровь, сердце и на многое другое в организме человека, женщин особо, продемонстрировала ионизатор Чижевского и другое.

Зинаида Максимовна пообещала женщинам, что в течение месяца, отпущенного ей на запуск и наладку системы, заводской врач совместно с медиком ее группы будут наблюдать за состоянием здоровья сборщиц, которое должно улучшиться в результате ионизации воздуха. Хорошее начало, правда? А далее студенты группы Колпаковой совместно с заводскими электриками укрепили на кронштейне источник питания прямоугольной формы с сигнальной лампой зеленного цвета, а уж потом излучатели ионов подвесили. Монтаж вскорости закончили и приступили к пробной ионизации цеха, которую тщательно настраивали с прибором контроля ионов на один кубический сантиметр воздуха. И это у всех на виду делалось, и все было ОК до начала сеанса. Стоило Колпаковой в тот злосчастный день сказать: «Доброе утро, девочки, включаю ионизацию», как у большинства сотрудниц давление резко подскочило, боль головная появилась, а у активистки Бочкаревой Л.С. истерика началась с выкриками: «Отключите немедленно систему, ибо умру тут же…»

Ученый руководитель, конечно, заметалась, не видя причин такого воздействия. Она уменьшила дозировку ионов, беседу с цехом провела, но, увы, результаты не менялись, охватывая недугом все больше сотрудниц. На четвертый день Бочкарева Л С уже собирала подписи у подруг под прошением Генеральному о демонтаже адской установки. Почти все женщины ощущали болезненное проникновение ионов во всем теле с включением зеленной лампы, у Бочкаревой же и ноги подрагивать стали при этом, а руки, она ощущала это, отталкивались меж собой от разных зарядов. В панику впала и Колпакова, у которой срыв проекта и на работу мог повлиять не лучшим образом.

Короче, ко мне в растерянности пришли гостья и заведующая медпунктом, заводная докторша Митина Майя. Я тогда главным энергетиком завода работал, который и пообещал Колпаковой при знакомстве быстрое внедрение ее проекта, начальству растрезвонил про удачный проект. Зинаида Максимовна подавленной выглядела, не знающей, что предпринять для нормализации, в штопоре была. Майка, закадычная подруга моей жены, сходу в атаку на меня ринулась, требуя вмешаться в ситуацию и найти выход, чтоб Зинаиду из института не поперли.

— Боря, брось все дела и переключись на злосчастную ионизацию. Надо — технику поправь, излучатели поверни задом, но завтра чтоб работало все обязательно. Парторг, ее предупредили, Генерального в цех привести хочет завтра, и закроют ионизацию... Подождет гальваника твоя, Боря, займись Зиной. Исчезаем, все, нет нас. Симе привет… Неласковый, говорите, может быть, но он что... (не слышал далее).

На следующее день прямо с утра позвонили из канцелярии и попросили быть в 9-30 в шестом цеху, Генеральный приглашает по вопросу какой-то ионизации. Цех был в сборе, стол президиума поставили, начальник цеха Лимонов суетился, графин воды принести велел. Вошли Генеральный со свитой и расселись за столом с графином.

Начал Генеральный, Евгений Яковлевич: — Ну что, товарищи, подвела нас наука, не отработана еще видимо? Но нам-то зачем наших милых женщин в подопытных кроликов превращать, мучить их зачем, правда, доктор Митина? У других, говорите, работает? А у нас тогда почему... Борис Матвеевич, что ты, как партизан прячешься, к столу садись.

Секретарь парткома, Бочкарев: — Он и втянул нас в авантюру эту, Евгений Яковлевич, не проверив должным образом систему. Много раз предупреждал вас, что гнать его надо со своими новшествами, людей гробим. Еще улыбается, смотрите. Ты же женщин калечишь своим прогрессом недоделанным. Но на этот раз тебе это не пройдет — накажем и выгоним к чертовой матери. Людмила Сергеевна моя ночами вздрагивает при включении даже настольной лампы зеленного цвета. И докторшу туда же гнать, а ты, Лимонов, куда смотрел? Докторша уговорила, видите ли…

Генеральный: — Ну что же, товарищи, время деньги, пора закругляться. Как не жаль... Что, Борис, надо ли? Хорошо, позволим энергетику опыт провести еще разок, пять минут всего просит. Выгнать успеем, Николай Иванович. Все, все, начинай…

*

Я быстрым шагом к подвешенному пульту направился и включил тумблер. Зеленая лампа засветилась, как и раньше, высоко на колонне, что сразу переполох вызвало в рядах сотрудниц с ойканьем и визгами, как будто их режут. Активистка Людмила Сергеевна на пол легла, дергая ногами. Партком требовал прекратить экзекуцию, а Генеральный, глаза округлив, тоже растерялся и на меня с угрозой смотрел. Я выключил щиток и лампу с колонны снял, подставив стремянку. Патрон с лампой электрику Валере дал поддержать, коробку (источник питания) из-под стула извлек, пояснив аудитории, что излучатели не подключены, и включалась лишь зеленая лампа одна, зажег ее снова. В наступившей тишине кто-то хихикнул сольно сначала, но заразительно. Ржали затем все от души, хором. Первым голос подал Генеральный:

— Где санчасть, черт подери? Вижу, весело живем с таким энергетиком, правда, Майя? Аллергиков к ионизации с этого цеха на другие участки переведем, список мне составь на них. Борис, зайдешь ко мне чуть позже, жалоба на тебя поступила…

Майя: — Зина, дай мужику уйти на гальванику. Отблагодарила, значит, прямо в губы… Женат он. Понимаешь? Жалко, говоришь... Делом должна заниматься, ионизацией, а ты туда же... баба, одним словом, где на первом месте, сами знаете что…

PS: Наш Генеральный говорит, что завод — это большой театр с нескончаемой пьесой, где каждый себя играет по избранной роли, и математику, учтите, все хорошо знают.

Нет, отверткой лишь и плоскозубцами, без творческого начала и полной самоотдачи, не обойдёшься у нас, учтите это. Может, поэтому лучше в артисты податься, там цветы дарят, а у нас — пинают часто, ругают, ибо на заводе деньги на жизнь добывают!