Dalamber — Санация, часть 1, глава 6 "Журавль в руках"

Главные герои:

Саня Ходанович, Даламбер

Антон Солодовников, Принц

Виктор Кукшинов

24 апреля 2012 г.

    Сергей Александрович в очередной раз потёр пальцем переносицу. Молодой консультант в магазине оптики, напоминающий вёрткую мартышку, перевернул все полки верх дном, сорил данными надёжных и не очень источников и, в конце концов, совершил подвиг: убедил Лихачёва перейти на линзы. Что ни говори, а маркетинг — страшная сила. Стоит развесить уши, как на перепонки начнёт наматываться лапша из заманчивых предложений. Проявил стойкость — ушёл из магазина с препарированным мозгом, поддался соблазну — очутился дома с кучей барахла и дырой в кошельке. Вот только привычка Сергея Александровича никуда не делась и напоминала о себе, как верная дворняга, хотя бы раз покормленная с руки человека.

— Биоценоз есть сложившаяся совокупность связанных между собой популяций, населяющих экологически однородную среду обитания, — сообщил Виктор.

— Каких популяций? — прикинулся простофилей учитель.

— Обычных. Животных, растений, микроорганизмов всяких, — разъяснил вихрастый парень с густыми светлыми бровями, как у снежного человека.

— А где живёт этот… ах да, биоценоз?

— Вы про среду обитания? Биотоп.

— Слово-то какое! Биотоп! Знать бы, что оно означает…

Умному человеку куда проще войти в образ круглого идиота, нежели глупцу компенсировать недостаток интеллекта. Правда, увлекаться с этой ролью не стоит, а то можно оказаться эрудитом, застрявшим в ослиной шкуре.

— Простите, Сергей Александрович, но за биотоп я потребую лишний балл нашей команде, — деловито заявил ученик, торжественно смыкая на груди руки. Если бы вы имели за душой военную тайну и необходимость раскрыться, то Кукшинов был бы идеальным кандидатом для этого. Секреты, свои и чужие, хранились им лучше, чем деньги в швейцарском банке.

— Мы ведь не на базаре, верно? Неплохо, Витя, я доволен. Исчерпывающий ответ, — похвалил преподаватель. — Боевая ничья, друзья!

«Друзья» с ряда Кукшинова загудели, как взбудораженный осиный рой. В порыве чувств Мелкумов, заводила класса, громко свистнул, а сидящие за ним девчонки прыснули от смеха. Сергей Александрович смерил Артёма ласковым взглядом патологоанатома, а потом поставил точку в журнале напротив его фамилии. Парень вмиг стушевался и стал послушным до омерзения.

Открытый урок Лихачёв превратил в настоящие гладиаторские бои, где дрались не мечами, а знаниями. Проведя краткий инструктаж, на котором годовая оценка каждого ученика утратила веру в себя и мрачно повисла на соплях безнадёжности, Сергей Александрович был почти уверен в успехе приближающегося мероприятия. Хлебом и зрелищем пристрастная администрация явно была довольна. Пуршнёв, директор школы и по совместительству магнит горячих сплетен и едких шуточек, так и не притронулся к заманчивым бумажкам, выглядывающим из толстой папки. Татьяна Афраимовна, она же завуч, невысокая женщина античных форм, обосновалась на стуле, как на насесте, и с улыбкой крокодила Гены, заглотившего с десяток Чебурашек, умилялась смышлёности подрастающего поколения.

— Ах, какие у нас в этом году сильные выпускники! — сказала она.

— Ничего удивительного, — без ложного оттенка скромности заметил директор. — Для детей созданы все необходимые условия.

— А их родители жалуются на большие взносы в фонд школы! — возмутилась завуч.

— Надо бы проверить, все ли из этого класса сдали деньги вовремя. Тем, кто не успел вовремя, начислим соответствующий процент…, — мечтательно произнёс Пуршнев.

— Решающий раунд, — объявил Лихачёв. — Обе команды выставляют по одному представителю. Тот из них, кто быстрее справится с вопросом, приносит победу своим товарищам.

С ряда у окна, делая одолжение и себе, и людям, поднялся Солодовников, местный Принц. В щеголеватой клетчатой рубашке и серой жилетке, рваных на коленях джинсах и блестящих ботинках с острыми носами, Антон походил на Онегина, которого ещё не покусала хандра, в нынешних реалиях. Принц был одержим внешностью, как горячкой: в бутиках стильного юношу узнавали за километр, отлавливали и увлекали в пучины модной стихии. Шкаф наводнялся одеждой и сердито пыхтел от соседства бесконечных вешалок, а зеркало чудом не треснуло от ежедневно напирающей на него харизмы.

В другой команде к окончательному решению пришли не сразу.

— Не ломайся, Ходанович! Биологию на том уровне, чтобы вытащить команду, знаем только мы с тобой, — горячо рассуждал Виктор. — Я только что отвечал, настала твоя очередь.

— Я не знаю, — сказал Саня, включая скептика в неподходящий момент. — Вдруг вопрос сложный попадётся? Пуршнёв ещё этот…

— Рожай уже, — цинично заявила Лиза Сахонь. Перекись водорода в своё время уберегла имидж брюнеток от досадного исключения. — Он уже забыл про твой залёт с камерой.

«Легко говорить, когда папа не последний человек в Газпроме, а мама — директор банка», — подумал Ходанович. Недавний проект директора был выполнен в срок, и любознательные головы камер торчали почти из каждого укромного закутка. В первый же день одна из них была прицельно сбита футбольным мячом. Примерный мальчик Саша крайне неудачно отдал пас товарищу. Вторая оказалась сбита туфлей пожилой учительницы младших классов, которая получила глубокое потрясение в нравственных устоях и стала обходить женские туалеты стороной. Виновники получили строгие выговоры и были поощрены материальными взысканиями. Пролетариат снова оказался под тапкой буржуазии.

— Давай, Ходик, мы в тебя верим! — положила ему руки на плечи розовощёкая Карина Гавриленко, чьей неукротимой энергии хватило бы на то, чтобы разнести по кирпичам родную школу.

— А давайте Лизку в расход пустим? Не победим, так хоть поржём, — предложил Мелкумов, подмигивая блондинке. За одну специфичную позу, которую часто принимала девушка во время разговора, Артём дал ей загадочную математическую кличку — Перпендикуляр.

— Как два пальца об асфальт. Хоть Принцу нашему компанию составлю. Я пошла? — не растерялась Сахонь. Если бы от избыточного хлопанья глазами можно было взлететь, то Лиза бы уже, как штопор, ввинтилась головой в потолок.

   — Нет, Лизон, твоя минута славы подождёт. Подъём, боец! — решительно вытолкнул Кукшинов соседа по парте. Отдать должное, крупный Ходанович был далеко не пушинкой и отпирался не хуже защитников Брестской крепости.

Саня осознал, что пути к отступлению закрыты, и обречённо побрёл к доске. При неожиданной встрече с трудностями он робел и становился ватным, как призовое полено папы Карло. Принц бросил слегка удивлённый взгляд на Ходановича, бросил ему дежурный кивок, которым отбиваются от любительниц «позолотить ручку», и поправил воротник рубашки. Ожидая рыбку более крупного ранга, Антон заметно расслабился.

— Александр даст нам определение бентоса, а Антон расскажет об эврибионтах, — распределил фронт работ Сергей Александрович.

Лицо Ходановича сменило бледность на румянец несколько раз. Солодовников слегка расширил зрачки и шевельнул ноздрями. Лихачёв метко бил по слабым местам учеников.

— Мы ведь этих организмов во второй четверти проходили? — осведомился Принц, проводя рукой по прилизанным волосам.

Прижать такого типа к стенке было непросто. Антон извивался, как уж, не столько брал, сколько отжимал у жизни всё, чтобы удержаться на плоту стабильности, и проявлял живучесть микроба.

— На такие вопросы я не отвечаю. Думай! — не поддался на провокацию опытный преподаватель. Гадание на кофейной гуще он отличал даже в неявной форме.

Передние парты забурлили подпольной деятельностью. Ушлый Миша Сычевский пытался протолкнуть подсказку на пальцах для Антона, но контакт аборигенского уровня особых плодов не приносил. Карина дорвалась до телефона и начала набирать сообщение для Сани, не щадя пальцев и жертвуя знаками препинания.

— Кто будет подсказывать, пополнит школьную казну ещё одним взносом, — предупредил Лихачёв.

В алчных глазах директора загорелся недюжинный интерес. К каждому сердцу, будь оно укрыто за расписным дворцом или картонной коробкой, как известно, существует свой ключик.

— Вы скажете тоже, Сергей Александрович — усмехнулся Пуршнёв.

Ученики узрели в словах директора подвох и пришли к разумному выводу: кто не рискует, тот не становится затратным для родителей.

Ходанович отчаянно скрёб по сусекам собственной памяти, но там было скудненько даже для Колобка. Взглянув на хмурого Кукшинова, Саня сник ещё больше и от стыда уставился в пол, мечтая провалиться.

Антон же напустил на себя печали и печально поскрёб подбородок.

— Сергей Александрович, помогите детям, — не выдержала трагического молчания Татьяна Афраимовна. Число конфетных фантиков рядом с завучем возрастало вместе с трагизмом воцарившегося молчания ягнят.

— Ладно. Сыграем в эгоистический альтруизм, — предложил Лихачёв. — Если вы знаете ответ на чужой вопрос, то напишите его товарищу. Минута пошла!

Ходанович с азартом начал строчить на листке. Буквы, а их происхождение от прописей подвергалось сильному сомнению, скакали под разным наклоном то вверх, то вниз, как кардиограмма. Студенческий норматив по записи лекций был бы им с блеском выполнен.

— Я готов, — томным голосом сказал Антон. Принц управился с заданием за половину срока и одаривал администрацию кроткими улыбками. Сахонь фыркнула и снова уткнулась в экран телефона. Татьяна Афраимовна расцвела как пион.

— Время! — оповестил Сергей Александрович, выдирая лист из пальцев Сани. Ходанович разлепил онемевшие пальцы не сразу. Физиономия его выражала крайнюю степень удовлетворения и триумфа, как у дачника, получившего новый сорт растения.

— Эврибионты — это виды организмов…, — кривился лицом и придвигал бумажку к глазам Антон. Его собственные каракули также были далеки от совершенства, как горбун до Аполлона. Расчётливый Принц надеялся на то, что неразборчивый почерк будет стоить Ходановичу пару баллов. — имеющие узкие пределы толерантности и … способные существовать… на ограниченных территориях… с относительно постоянными условиями среды.

— Плохо, Солодовников. Очень близко, но всё равно мимо, — с сожалением посмотрел на Саню Лихачёв.

— Что не так? Я вроде всё правильно сказал, — Антон бегло пересмотрел написанный текст, в надежде найти упущенные детали. Увы, текст, как и его обладатель, был честен и не таил в себе загадок уровня улыбки Джоконды.

— Если бы вы говорили о стенобионтах, то были бы правы, — иронично заметил преподаватель. — Синий и красный хоть и входят в цветовую гамму, но являются противоположными друг другу. Ходанович, а у вас что написано?

— Спасибо за помощь, — тихо ответил Саня и негодующе посмотрел на Принца. Солодовников пожал плечами и развёл руками, подтверждая собственную атрофию совести.

— Антон у нас, наверное, самый умный, — сказал Сергей Александрович, неодобрительно качая головой, и добавил: — Жаль, что не в биологии. Порядочности бы тебе, Антон, да двойную порцию.

— Лучше фонарь под глазом. Ограничимся одним, — кровожадно отозвался Кукшинов с задних парт, выражая мнение команды.

— Не спешите, господа! — остановил возможный самосуд преподаватель. — У тебя есть версии по поводу бентоса, Саша?

По счастливой случайности или на нервной почве разум Ходановича неожиданно обрёл ясность. На мраморном лице Антона запоздало, как на фотоплёнке, появилась тревога и, едва ли не впервые в жизни, беспомощность перед исходом событий. Вес его слова стал мизерным, как рейтинг политика, который пожертвовал парком ради новой автомойки.

— Есть. Это организмы, обитающие на дне водоёма, — ответил Саня.

— Правильно! Пальма первенства досталась ряду у стены! — заглушая гул победителей, пронёсся по классу голос Сергея Александровича…

В дверях раздевалки Ходанович снова столкнулся с Принцем.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я просто хотел победы для своей команды? — Антон сугубо в дипломатических целях загородил собой выход.

— Отстань. Я спешу, — отмахнулся от него Саня. Недавняя обида покалывала притупленным шилом, а оправдания Принца были нужны ему не больше, чем черепахе ролики.

— К Лихачёву? Не надоело пялиться в микроскопы и слушать его скучные байки? — Принц был крайне взбешён равнодушием Ходановича и стряхнул с себя остатки приличия.

— Слушай, тебе делать нечего? Займись своими делами! — сдержанно ответил парень. Забавно наблюдать за тем, как во власти эмоций человек, на каком бы Олимпе социального статуса и достоинства он ни находился, опускается ниже, чем обычный смертный.

— Уж не Сергей Александрович подсказал ли тебе правильный ответ? А? — ощерился, как хорёк, Солодовников.

Аудиенция себя исчерпала. Ходанович не обратил внимания на «барьер» и впечатал поднадоевшего Антона в дверной проём. Пожалуй, даже тостер и тропические леса нашли бы между собой больше общего, чем два наших героя…

— Можно? — вежливо приоткрыл дверь лаборантской кабинета биологии Саня.

— Входи, Саша. По правде говоря, я не планировал сегодня проводить факультатив, — Лихачёв положил в кейс пару листов рукописного текста — изобретение компьютера никак не отразилось на его жизни — и щёлкнул замком.

— Это из-за проекта? А вы говорили, что ваши исследования никому не нужны, — искренне обрадовался Ходанович.

Ситуация, по которой Саня стал завсегдатаем факультатива по биологии, была комичной и одновременно очень жизненной. От школы до репетитора было пять минут ходьбы, от дома же — сорок. После биологии у Ходановича оставались лишние полтора часа, которые нуждались в осмысленном заполнении каким-нибудь родом деятельности. Парень услышал объявление Лихачёва в начале учебного года и, поддавшись любопытству, вместе с группой ребят решил узнать, что за штука такая, факультатив по биологии, и с чем его едят.

    — Так и было. До вчерашнего дня, — задумчиво ответил он, повращав золотой перстень на среднем пальце. К слову, это был единственный предмет роскоши, который носил преподаватель, и то лишь по причине того, что чтил память покойной матери. Матовый изумруд весело мерцал, полированный пальцами Лихачёва.

— И что вы будете делать? Примете предложение? — спросил парень.

— Я отдал школе пятнадцать лет. Пусть это место и напоминает гадюшник, но я здесь обжился, — позволил себе быть откровенным Сергей Александрович. — Пусть не огромная лаборатория с ассистентами, а всего лишь маленький кабинет, но всё же это рабочее место, где я могу заниматься любимым делом. Если мои надежды накроются медным тазом, то Пуршнёв не возьмёт меня обратно из гордости. Или возьмёт, но перед этим я проползаю на коленях с битый час и выслушаю целое ведро упрёков и досадливых напоминаний о провале. За светлыми идеями я гнался в молодости, сейчас же у меня семья, которой нужны деньги.

— А что, если это ваш шанс? Нельзя просто так губить свою мечту!

На факультативе Сергей Александрович изучал генетический анализ клеток животных и занимался поиском их общих черт. Юные дарования «не просекли фишку» и улетучивались в течение месяца до тех пор, пока не остался один Саня. Ходанович не сразу нашёл в себе исследователя, поначалу оценивая факультатив как временный предрепетиторский оплот, однако стоило ему втянуться, как вторник стал для него любимым днём, а Лихачёв — чем-то большим, чем просто преподавателем.

— Мечту? Кто будет развивать её, если у меня не получится? Ты без трёх месяцев начинающий программист, а сын втаптывает в землю мои надежды! Он же губит свои мозги! Вбил себе в голову военную академию, и хоть ты тресни!

— Позвольте Вите самому выбирать, — отчаянно вступился за друга Ходанович. — У него ведь своя голова на плечах. Вдруг служба — это его призвание?

— Это Кукшинова разбаловала мальчика в детстве своим демократическим воспитанием, — грустно отметил Сергей Александрович. — Не ест кашу — погрозила пальцем. Подрался в школе — поругала пять минут и получила в коллекцию очередное «честное слово». Для Вити свобода уже не просто глоток свежего воздуха, а необходимое условие существования. Что для него моё мнение? Бессмысленное сокращение голосовых связок.

— Неправда. Он любит вас, просто обижен на то, что вы не даёте ему раскрыться. Год назад болезнь отняла у Вити маму. Для вас, Сергей Александрович, это было серьёзным ударом, что уж говорить о вашем сыне? Не так-то просто за несколько дней сменить место жительства и оказаться в чужой среде. Витя не раскрывает тайну того, что он ваш сын не потому, что стыдится родства, просто не хочет предвзятого отношения к себе со стороны одноклассников. Он такой же упёртый, как отец, и хочет всего добиться сам. Вы должны гордиться им, а ещё лучше на своём примере показать, что на свете нет ничего невозможного. Соглашайтесь!

Ходанович выстреливал монологи блоками, на ходу меняя обоймы словесной артиллерии. Иногда создавалось ощущение, что Саня просто опасается того, что секунда промедления будет чревата тем, что мысль, как пробка, выскочит из головы.

Сергей Александрович долго глядел на Ходановича. В медвежьем теле ученика жил явно не медвежий дух. Лихачёв рассмеялся и потрепал парня по голове.

— Витя умеет выбирать друзей, без сомнений. Пожалуй, ты прав. Во всяком случае, если я натворю каких-нибудь глупостей, то у меня будет человек, который поможет мне справиться с ними, верно?…