santehlit — Хитрованы

Думал, можно забыть уже — мустанг мой сгорел в печи мартена, травмы поджили, сам я в центре занятости населения (не начальником, а на учете — пособие получаю, жажду работы), о воровке Булкиной ни слуху, ни духу. Зачем опять вернулся к теме? А вот послушайте….

Мальчишечка внизу живет, ну, до того надоедливый: все время пытается впарить мне какие-то ношеные вещи — то шарф, то перчатки, то …. Да ладно бы мужские — все подряд тащит. Никак не могу ему втемяшить, что не старьевщик я, и не проживает у меня в квартире женщина.

Опять звонок — опять он за дверью. Ну, что на этот раз?

Подает извещение на заказное письмо — по подъезду, мол, сквозняком гоняет.

Смотрю — точно мне. Стараюсь быть проницательным — может, долгожданное от издательства? Но раз от него — ничего хорошего не жду.

Пошел, получил, открыл, читаю. И точно ведь — отрыжка прошлогодней аварии.

                                                                                                                                                           (для ответчика)

                                                                                                        Мировому судье Увельского района.

                                           Истец — Абрамова Роза Рафиковна, г. Южноуральск, ул. Мира…

                                                                (впрочем, опустим адрес — не в гости приглашают)

                                                                            Представитель истца — Баландин Иван Сергеевич

                                                                                                       (этот телефон указал)

Ответчик — стало быть, я.

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

о взыскании ущерба, причиненного

в результате дорожно-транспортного происшествия

Далее следует текст об аварии от 6-го марта 2012 года, в результате которой технически исправный автомобиль «ВАЗ-21102», принадлежащий на праве собственности Абрамовой Р. Р. под управлением Истца (как! еще одного?) — Перчаткина Андрея Владимировича, управляющего автомашиной на основании нотариальной доверенности, получил технические повреждения….

Лицом виновным в совершении ДТП признан я, нарушивший правила дорожного движения.

Общий ущерб, причиненный транспортному средству истца, составил более 142 тысяч. И еще штуку на эвакуацию. На момент подачи настоящего искового заявления Истцом в счет компенсации стоимости восстановительного ремонта взыскано 120 000 рублей со страховой компании «ЮЖУРАЛ-АСКО».

ПРОШУ СУД

взыскать с ответчика в пользу истца

1. 23 537 руб компенсации причиненного ущерба

2. 7 000 руб представительских расходов

3. 907 руб госпошлины.

И еще в конверте повестка в суд.

Говорил же Вам: от этого сопленоса сплошные гадости — не тапки поношенные, так…. Хотя по большому счету, ежели судьбой предназначено ему, разносить по подъезду неприятности, то причем тут он сам?

Вот знать бы, за какие добрые дела я удостоен такого воздаяния? Одним только моим неотразимым шармом объяснить это невозможно. Тут кроется что-то другое….

Задумался и теперь уже проклятущую память не унять. Раз за разом она высвечивает и подбрасывает все новые и новые подробности того ДТП, которые, казалось, не могли, не должны были так ярко запомниться. Маясь без сна и пялясь на растущую луну, готов был позволить сознанию усомниться в собственной неуязвимости. Давно уже убедил себя в абсолютной невиновности, но снова повестка, опять суд… Кто-то безжалостный стоял над душой и злорадствовал: «А вот тебе! И еще разок!».

Трудно назвать это «по заслугам» — так плохо мне не было целый год. Страдали тело и душа. Я минуты не мог усидеть на месте. Пыльцы тряслись, зубы выстукивали дробь, икры стягивала судорога. Состояние сознания напоминало предгриппозное — все ирреально, как во время бреда, и в то же время бред (или сон?) воспринимается как единственная реальность. Собственно, вообще не задаешься вопросом — насколько то, что происходит со мной сейчас, имеет отношение к действительности. Происходит и ладно. Спорить с этим бессмысленно. Остается принять и вспомнить классика.

Мне грустно на тебя смотреть,

Какая боль, какая жалость!

Знать, только ивовая медь

Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли

Твое тепло и трепет тела.

Как будто дождик моросит

С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.

Иная радость мне открылась.

Ведь не осталось ничего,

Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег

Для тихой жизни, для улыбок.

Так мало пройдено дорог,

Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.

Так было и так будет после.

Как кладбище, усеян сад

В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы

И отшумим, как гости сада...

Коль нет цветов среди зимы,

Так и грустить о них не надо.

                                            (С. Есенин)

Такие мысли — свидетельство не самоуничижения, а трезвости рассудка. Верно?

Однако хватит лирики: приплыли — впереди сплошной и темный ужас. Что теперь делать? Где эти тридцать штук брать — у меня ни работы, ни денег, ни имущества, которое можно продать. А Перчаткин хорош — лаская ушибленную голову, плакал на разборках в ГИБДД, как девица перед дефлорацией, и я, его жалея тогда, признал себя в аварии виноватым. Теперь эта жалость боком выходит. Да чтоб мозги его по капоту…!

На задворках сознания созревает недоумение — вот и делай людям добро!

И чувства мои закипели. Они претерпевали настоящую химическую реакцию — то и дело меняясь, приобретали новую глубину и окраску отчаяния. Теперь в голову начинают лезть всякие нехорошие мысли — и, в конце концов, все портится окончательно. Ко мне на всех парах возвращается пережитый после аварии стресс. Снова под колесами дети играют. Частоколом встают проблемы — денежные неурядицы, ментов поганых интриги, былые сложности семейные, неудачные поиски любви, продажные твари типа Булкиной, неотвратимость смерти и прочее, прочее. Короче, жизнь — сплошное дерьмо, а на похороны ко мне вряд ли кто явится. Ой, как отвратно себя ощущать неуклюжим, нелепым, до жути беспомощным перед лицом неприятностей. Устроить запой по такому поводу? Да что это даст?

Не помню, кто сказал: «Жизнь это спектакль в двух действиях — рождение и смерть. А если еще что-то происходит в антракте, считай — повезло». И ведь каждому иногда выпадает удача, а меня что-то подзабыла в последнее время — сплошная непруха изо дня в день. Ну, хоть бы в чем был просвет! Нет же — сыплется на голову одно за другим. Аж макушка трещит! Пожалуй, действительно, моя жизнь за последний год стала похожа на голливудский ужастик — я убегаю от неприятностей и натыкаюсь на них везде и всюду.

Да хватит измываться над человеком!

Беру инициативу в свои руки — когда жизнь не получается, нужно просто красиво из нее уйти. Единственный конструктивный выход в моей ситуации — немедленно прыгнуть вниз и навсегда покончить со всеми неприятностями этого мира. Смерть роскошная, как отели Ниццы — это тебе не петля на шее или газ по квартире!

Но шиповник под балконом второго этажа голову мигом остудил.

Да еще мысли…. Человек, который уходит из жизни по собственной воле, оставляет после себя какой-то хаос, внося разлад в души тех, кто его окружал. Не получится у них полноценно горевать по тому, кто наложил на себя руки без уважительных на то причин. Все равно сквозь скорбь пробиваются недоуменные вопросы — почему он это сделал? сколько в его жизни было такого, о чем мы не знали и теперь уже не узнаем? Это незнание превращается в каторжный труд и давит на психику до конца дней. И еще — гаденькое опасение: как это отразится на нас? Будто самоубийство — симптом болезни, которой можно заразиться….

Жизнь не кончается тогда,

Когда вздыхают громогласно

Зажатых нервов провода,

И вторит голос: "Все напрасно".

Жизнь не кончается тогда,

Когда в пучине тонут силы,

И ты расставишь в два ряда

Все то, что есть, и то, что было.

Жизнь не кончается тогда,

Когда стук сердца обрывает

Сверлящих мнений череда,

В твою судьбу вбивая сваи…

Жизнь не кончается тогда,

Когда сейчас ты бесполезен,

А только плавится руда,

От боли корчится железо.

А жизнь кончается тогда,

Когда надежды нет следа…

                                        (Т. Седакова)

Короче, не буди лихо, пока оно тихо — а значит, будем жить.

Звоню наследнику — что посоветуешь?

— Когда суд? Приеду и поддержу.

Так на суд вдвоем и притопали. А вот заявители не удосужились — видимо, посчитали, что дело в шляпе: судья со мной без них разберется.

Сын оказался прав — лепет мой на счет истиной причины прошлогодней аварии и моей нынешней финансовой несостоятельности на госпожу мировую судью воздействия не имел. Гораздо продуктивнее выступил он:

— Сто сорок три тысячи на восстановление «десятки» 2003 года выпуска это нонсенс. На рынке цена такой машины максимум 140. Прошу дать нам время разобраться в вопросе.

Заседание перенесли на неделю.

Дня через три он позвонил:

— Короче, все верно — жлобятся заявители. Нанял адвоката — будем биться.

На следующем заседании нас было трое — оппоненты тоже появились.

Наш Адвокат поведал мне:

— Представитель истца — парень дёрзкий, но инфантильный. Позвонил ему: «Вижу дыры в бумагах, которые развальцую до ширины колодца, куда сольется все ваше дело. Потрошите «АСКО», оставьте в покое моего клиента». Тот: «Очень хочется посмотреть, как это у вас получится». Будем учить молодца уму-разуму.

— И порядочности, — подсказал я.

— Это вряд ли.

Информация к размышлению.

Баландин И.С. — высокий, упитанный молодой человек, со странной миграцией волос с головы в те места, где у селян сопли да семечная шелуха; работает на южноуральском хлебозаводе.

Абрамова Р.Р. — то, что Роза Рафиковна видно сразу, а вот что Абрамова скорее нонсенс; работает у ЧП Малявкина в парфюмерном магазине. Но не всякая Роза — роза; и это тоже было заметно: девица объемная — не надивиться.

Перчаткина не было.

Суд начался.

Наш Адвокат:

— Протокол независимой экспертизы повреждений «десятки» вызывает множество недоумений. Хотелось бы услышать пояснения экспертов или Перчаткина. Сможем вызвать?

Сделали перерыв, разыскали Перчаткина, привезли.

Наш Адвокат:

— Вопрос Абрамовой. То, что вы оформили Перчаткину генеральную доверенность это понятно. Не понятно — почему вы машину ему доверили.

Абрамова, смущаясь и запинаясь:

— Ну, мы знакомы…. В хороших отношениях….

Врет и платочком утирает пот!

Судья:

— У вас общий бюджет?

Абрамова, бросив на Перчаткина брезгливый взгляд:

— Да вы что? Конечно, нет!

Наш Адвокат:

— Вопрос Перчаткину. Сколько вы получили по первой оценке ущерба машине после ДТП?

— Восемьдесят тысяч, — был ответ.

— За какие заслуги госпожа Абрамова вам дала свою машину?

Перчаткин:

— Не дала. Я купил ее. Заплатил 140 тысяч. Имеется расписка в получении денег.

Баландин быстро написал на листочке записку, толкнул Перчаткина, показал. Но еще быстрее ее прочитал наш Адвокат, который стоял на расстоянии вытянутой руки от них.

Наш Адвокат Баландину и остальным:

— Вы правильно написали — зря Перчаткин это сказал. Таким образом, ваша честь, только что установлен факт купли-продажи автомобиля «ВАЗ-21102», пострадавшего в ДТП. Получив деньги и написав расписку, госпожа Абрамова потеряла юридическое право владения машиной. Факт получения ею денег от страховой компании имеет признаки мошенничества. По той же причине ее иск к моему подзащитному не имеет юридической силы. Мы намерены подать встречный иск по озвученным нарушениям.

Суд перенесли еще на две недели.

Да здравствует лирика новых встреч!

Но перед этим в перерыве случился неожиданный инцидент из серии «оборжаться!». Перчаткин вдруг сорвался с места и на выход. Истица с представителем за ним — догнали, как-то там обломали и водворили на место.    

Тут же Баландин на бумажке ручкой увеличил сумму иска ко мне еще на пять штук — за моральные издержки потерпевших. Из ничего в никуда — ай да плешивый!

На следующее заседание они соистца в наручниках приволокут?

Нам Адвокат разъяснил ситуацию:

— Баландин подбил Абрамову сделать переоценку повреждений ее бывшей машины и поднажиться. Теперь Абрамовой предстоит вернуть в «АСКО» 120 тысяч рублей, восемьдесят из которых у Перчаткина. Естественно, этих денег он ей не отдаст — не дурак же совсем. Они попробуют уговорить его на переуступку прав требований. Тут для Перчаткина другая засада — мы заберем у него битую «десятку», заплатив по иску максимум 20 тысяч, которые опять присвоит Абрамова. Короче, еще одна разводка балбеса. Боюсь, до этого он не домыслит, надо бы объяснить.

Я позвонил Юрику Центеру — он теперь бригадир у бомбил.

— Отсовокупись! Я за это ЧМО не подписываюсь, — был ответ.

Но Перчаткин А.В. сам докумекал — на следующем заседании суда, набравшись храбрости, заявил, что претензий ко мне никаких не имеет. Не было истицы — а была край нужна: суд перенесли еще на два дня. Адвокаты меж собой обменялись письменными обязательствами отозвать иски. Что на следующем заседании и сделала Роза Рафиковна. Перчаткин своею рукой написал заявление в суд о том, что по факту аварии никаких претензий ко мне не имеет — ни моральных, ни материальных. Его приобщили к делу.

Так закончился мировой суд.

Меланхолия расставания.

Комментарии сына:

— Представление в духе Гоголя за вполне умеренную плату адвокату.

Команда истцов так не считала: уходила печальная вся — мол, оваций не надо.

Бедняги! Мне было грустно и немного их жаль: беден ведь не тот, у кого мало, а тот, кому мало.

Кстати сказать, были уже у меня на квартире судебные исполнители с превентивной мерой — имущество описать. Я им щедрой рукой:

— Квартира и мебель хозяйкины, вещи ношеные — все, что хотите для бедной Розы.

Они сфотографировали интерьер съемной полуторки во всех ракурсах.

Ни грамма не комплексуя перед представителями третьей власти, всласть наслаждался смущением молоденьких девиц при исполнении:

— Грязное белье из стиральной машины на фотосессию доставать? Машину обязательно снимите — потому что моя, но ровесница смерти Сталина.

Не знаю, почему меня это так раззадорило. Наверное, в нечаянных то ли обыске, то ли ревизии моего жилища присутствовала некая мазохистская сладость, от которой надо бы отстраниться, да не смог. Впрочем, зря: в работе судебных исполнителей нет ничего унизительного, и зарплата у них — дай Бог каждому. Потом — разве они виноваты в том, что мне нечем похвастаться?

Дом продали, разделив наследство, разбитую машину стындила Булкина…. Моя дальнейшая жизнь могла стать пробелом.

Но и это не повод для уныния. Никогда не путаю то, что у меня есть, с тем, что я есть. Хотя жизнь уходит на то, чтобы на нее зарабатывать. А если еще представить, что где там без меня остывают теплые страны, то….

Всегда задавался вопросом — что будет со мной, когда весь мир рухнет к чертовой матери. Наверное, сойду с ума, если не погибну вместе с теми, кто мне так дорог. Но вот сейчас рушится мой собственный мир, а с ума почему-то сходить не хочется. Наоборот — азарт появился: судебный процесс был в самом разгаре.

Тяжко было прощаться с домом, в котором жил — и можно сказать, родился и вырос. Ничуть не легче, чем с дорогим человеком. Отцу помогал его строить — дом наш третьего поколения на одном месте. Мы ведь неплохо жили в нем — не очень богато, но не нуждались… дружно и весело. Разве счастье не в этом?        

Озеро Любви в руках держу...

В гавани души волна струится...

Тихонько... Трепетно... Не расплещу —

Прозрачную, хрустальную водицу...

В первой капельке — алмазная Слеза,

Что от счастья лишь в глазах искрится.

А вторая — большеглазая Звезда,

Лунной ночью лишь она приснится.

В третьей капле — светит радуга Мечта

На лазурном чистом небосклоне...

А в четвертой капельке — Цветы-

Распускаются в тепле твоей ладони.

В пятой капле — улыбается Весна,

Звонкой трелью огласила пробужденье!

А шестая — подарила два Крыла,

Чтоб взлететь за неземным мгновеньем!

А в седьмой — горит огонь Любви,

В ней не затухнет факел страсти.

Бережно несу... Не расплещу...

Семь хрустальных Капель в слове

СЧАСТЬЕ..........

                                                               (Nadezhda)

Да, примерно так — позыв из юности моей об отчем доме…. Но тогда я еще не понимал, что для счастья достаточно такого простого факта.

Вообще, между нами девочками говоря, давненько начал подозревать у себя наличие самого настоящего таланта — таланта создания счастья. То, что оно не падает с неба, понял давно — в детстве еще. Счастье достигается работой над собой. Сделал этот вывод, наблюдая за жизнью других. И в пику им в поте лица заставлял себя быть счастливым даже вдали от дома на срочной службе, даже после разводов — и никому при этом не был обязан.

В моем холостяцком жилище, к примеру, всегда флотский порядок. Когда кубрика полтора, его и в порядке содержать нетрудно — пусть даже сожители мои все с хвостами и любители пошалить.

И еще. Все подружки мои, как правило, удачно выходят замуж.

Вот суд закончим, и впереди нас ждут исключительно счастливые дни!

Только жизнь завернула сюжет, до которого не додуматься сочинителю самых крутых детективов. Такое придумывать станешь, неизмудришься — разве во сне прикольном приснится. Как ни трудно в это поверить, на следующей неделе ко мне притопал А. В. Перчаткин собственной персоной — ходячий дурдом в грязных кроссовках.

Открываю дверь и… принцип «не верь глазам своим» тут был более чем оправдан.

— Здоровеньки буллы! — брякнул первое, что на ум пришло, но руку, протянутую для пожатия, игнорировал.

Глаза не потупив, гость говорит:

— Толян, ты чо ли залупился?

Не в силах отделаться от неприязни к бывшему коллеге по таксошарашке «Дилижанс», все же отдаю должное его непосредственному умению держать глупый вид стопроцентного идиота — даже не скажешь, игра эта или дебилизм врожденный. Попытался изменить точку зрения на ситуацию — найти в ней хоть что-нибудь ироничное. Ну, действительно — разве не смешно: Писяткин в компании хитрованов попытался срубить с меня тридцать пять штук, а теперь спрашивает, не в обиде ли я? Но как не крутил точку зрения, веселее не становилось.

— Нет, — говорю с печалью. — Мне запредельно безразлично. Впрочем, вру — я доволен, почти счастлив. Хотя удовольствие имеет одно важное достоинство в отличие от счастья — оно существует. Как говорят на гостеприимном Кавказе: давай, дарагой, я тя расцалую и кофю сварю в честь визита высокого. Где ишака сваво привязал? Прахады.

Он мимо ушей все реверансы. Его существо было теперь сосредоточено на одной болевой точке. И точка эта находилась в огороде усадьбы в виде покореженной «десятки», которую «на праве собственности» пытается отнять Роза Рафиковна.

— Зачем на Абрамиху АСКО натравил? Падла мне теперь козни строит со своим мокроусым тараканом.    

— Лично я никого не травил — наверное, адвокат.

— Так скажи ему, чтобы унялся — он же расписку дал.

Мне стало совсем неуютно от такого гостя.

— А ты не думаешь, что хитрованов надобно проучить?

Пожав плечами, ковырнув в носу, Перчаткин дверь закрыл и был таков.

День был изгажен. Даже не день — жизнь моя была отравлена: на сердце лег тяжелый груз приобретенного опыта. А что, если этот хваленый опыт делает человека хуже?

Звоню потомку:

— Адвокаты расписками обменялись — почему АСКО-то впряглось?

— Обычное дело — решил подработать и предложил услуги. Может, «дёрзкого, но инфантильного» коллегу добивает — бой без правил профессионалов. Чего боишься? В суде есть письменное заявление Перчаткина об отсутствии к тебе претензий. Судья ж объявила, что теперь он не имеет права подать на пересуд.

— Значит, вокруг пальца истцов с представителем?

Сын был вправе собой гордиться и изрек комментарий:

— Дело, как и сама жизнь, удается лишь при условии, что все плохое было в начале.

Что я, приезжающий папа, мог возразить?

Мы сыграли свадьбу с его мамой, когда были студентами политеха. С рождением сына романтические отношения переплавились в постоянные хлопоты и неустанную заботу о ребенке и друг друге. Мы по очереди бегали на учебу, по очереди кормили наследника, стирали и гладили пеленки, вместе не спали, когда он болел. А потом жена мне сказала: «Я полюбила другого», и мы расстались. Навсегда запомнил крошечный, торчащий над кромкой одеяла кулачок нашего сына, приоткрытый ротик, взгляд удивленного птенца и удушающую волну нежности к этому родному комочку плоти. И потом еще молчаливый укор в подростковых глазах за обиды от притеснений отчима. А теперь он вон какой — старше Спасителя!

— Как страшен мир! — только посетовал, протолкнув застрявший в горле комок.

А потомок поправил:

— Не мир страшен, а то, что в нем полно негодяев, и что каждый в этой жизни способен на подлость.

— Гадко в таком жить, но еще гаже то, что живешь однажды да еще потенциальным дерьмом.

— Хочешь спасти или спастись?

Пытаюсь в его рассуждениях уловить нотки пророчества. Мой сын, догнав годами Христа, начал философствовать. Причем с такого вопроса:

— Сколько надобно прожить, чтобы человек пожалел, что появился на свет?

— Это, смотря, как жить, — ответил я. — Все элементарно на самом деле. Верующие верят, что, молясь, спасутся от Страшного Суда. Однако еще при жизни Судьба воздает каждому по делам его — вознаграждает здоровьем за доброту и наказывает хворями за грехи. Так не бывает по закону равновесия, чтобы подлецы купались в шоколаде — не закон, так геморрой накажет. Читал мою повесть про воровку Булкину?

— Твои фантазии?

— Нет ничего сверхъестественного в предсказании судьбы, ни малейшей мистики — чистейший материализм. Не надо быть провидцем или колдуном, чтобы знать, откуда все несчастья берутся: согрешил — получай камень в почку или язву желудка!

И теперь, после суда….

— Отныне я никому не буду верить, — поклялся в телефон.

— Того, кто не хочет верить, ничто не убедит, — потомок вещал, как древняя пифия. — Но верить лучше, чем знать, ибо несовершенного не исправить.

— Зачем лгать, если не во спасение? Я хочу их понять — хатын Абрамову, плешивого юриста, засранца Писяткина, да и секельдявку Булкину с ее мелким секельденышем. Что их на подлости потянуло?

— Для писателя ты не слишком ли зациклился на поисках правды?

— Так я и пишу всякую всячину, которая со мною приключилась, практически не выдумывая ничего….

— Кроме пророчеств….

Лежащий внизу под балконом мир смеркался, навевая прохладу и грустные размышления — лишь небо оставалось светлым, линялым, точно стираная тряпка, когда-то имевшая голубой цвет. Да еще металлически блестел асфальт, по которому брела толпа — еще различимы лица знакомые. Да это…. Показалось — приближающаяся тьма кишит негодяями….

Неизбалованный желудок мой мигом стянуло в узел. Жуть накатила.

Я к телефону:

— Ты уже спишь или просто молчишь? Поговорим?

— О чем?

— Ну, хотя бы о том, до какой степени хрупкая вещь человек. А действительность полна случайностей — и все опасные. То, что называется здоровьем, самой жизнью, может быть отнято в любой момент …

— Возраст подошел, интересоваться системами оздоровления — дыхание по Бутейко? обливание ледяной водой по Порфирию Иванову? загородные прогулки по японской методе?

— Нет, я сейчас об основе основ — духовном здоровье. Все эти методы — чепуха! Просто Иванов, Бутейко, да и япошки, видимо, были хорошими людьми и стойко переносили издевательства над организмом. А те, кто плохо себя ведут в нравственном плане, прежде всего, наносят ущерб своему здоровью. Вон у Баландина волосы с головы разбежались. Абрамовой зад разнесло — ни в какие ворота. А у Перчаткина рожа упырская без грима и макияжа. Думаешь, от рождения?

— В великом уродстве, как и в великой красоте, есть что-то завораживающее, — не знаю к чему, сказал мне потомок. А потом, вдохновился. — Думаю, у тебя новое открытие: врачи говорят — все болезни от нервов, а ты — от попранной нравственности.

— В самую точку! Страх болезни должен остерегать от проступков. Если красть начал в ясельном возрасте, к двадцати годам станешь ходячей развалиной. А живешь праведно, и в семьдесят лет бодро веселый.

— Ты заметил, как Баландин-то облысел — не ровной линией, как порядочный человек, а какими-то островками, будто выщипан: тут проплешина, там щетина.

— Каждый щипок за подлую мысль.

— Да-а, судьба! — глубоко и прерывисто вздохнул мой сын.

— Судьба — это что-то величественное, предначертанное и необоримое. Но суд над нами вершит не она, а совесть — маленькая, некрасивая, бедно одетая, может, хромая, совсем слабая, но безжалостная — убивает наверняка. Убивает за то, что мы выбираем дорогу не по ее совету.

— Или наказывает, — поддакнул сын. — Бывает жизнь хуже смерти.

И я вспомнил свое состояние после получения заказного письма. Чтобы оно, не дай Бог, не вернулось, решительно шагнул на балкон. Сумерки на земле сгустились. В лицо ударили капли дождя. Откуда? По небу гигантской декорацией катила оранжевая луна, выбивая из черного свода искорки звезд. Дождя быть не может — наверное, это насекомые, сообразил я и поцарапал щетину.

На каком же меридиане,

На какой из земных широт

Мои помыслы и деянья

Будут пущены в оборот –

Переизданы ли роскошно

Иль на сцене воплощены?

Дознаваться об этом тошно,

Все равно, что ловить чины.

Я о будущем не забочусь

И бессмертия не хочу.

Не пристала такая почесть

Ни поэту, ни циркачу.

В узелок свяжу свои вещи,

Продиктую на пленку речь...

Тут бы выразиться похлеще!

Уж куда там душу сберечь!

                                       (П. Антокольский)

Стало и вправду легче. Оказывается это просто — воплотить в жизнь известный совет: живи сегодняшним днем, наслаждаясь каждой минутой. Лишь соображение насчет того, что и во мне прячется потенциальный негодяй, царапало под ложечкой покалывающим холодком.

Если верить в Судьбу, то в жизни ничего невозможно изменить по своей воле. Вот я, человек уравновешенный и порядочный, но…. А что если встретится на пути такая грандиозная пакость, которую во что бы то ни стало обязательно захочется совершить? Например, возможность отомстить старому заклятому врагу. Сгреховодишь, следуя зловещей испанской пословице, о том, что месть — это блюдо, которое едят холодным, и включишь счетчик своему здоровью и жизни самой. А потом…

Потом все покатится, как санки с горы ледяной — только ветер засвистит в ушах! А впереди обрывистый берег реки, и полынья во льду чернеет. И не остановить. И ничего уже не исправить!

Это ведь верующие надеются, что Бог простит. А неверующим останется ждать, когда «это» свершится — и ожидание будет едва ли не ужаснее, чем сам ужас….

Сын будто подслушал мысли мои и тем же тоном и голосом пифии:

— Беспокойся не беспокойся, свершится то, что предначертано в Книге Судеб. Разве кто-то способен удержать неудержимое время — только руки порежет о стрелки его часов.

Волен прикалываться над отцом! Но и я не лыком шит:

— А ты веришь, что жизнь — всего лишь бездушная и безличная цепь обстоятельств, ведущих от рождения к смерти? Как можно эту цепь разорвать? Есть ли хоть один крохотный шанс?

Потомок, видимо, скучал — принялся мне объяснять простые вещи, словно я прибыл с далекой планеты и не знаю жизни земной. Что нет плохих и хороших — есть наши и ненаши интересы. Если бы он (не дай Бог!) был сыном Перчаткина, то бился бы в суде на его стороне, и кто знает, чем бы процесс закончился.

— Ты это серьезно? Ты что ли стал бездушной машиной через свой бизнес?

Похоже, смутился он:

— Да нет, конечно — это так, в общих чертах. Существует еще точка отсчета….

Потом совладал с собой и перешел в наступление:

— Что-то в последнее время ты стал плоско мыслить. Какие-то пошлости с языка летят. На тебя это не похоже — тебе не идет быть занудой. Ты не забыл, чему поучал? «Пусть весь мир сходит с ума — главное, чтобы мы оставались здравомыслами…».

— …и не сваливали свои проблемы на других.

— Вот-вот.

Я понял, какую точку отсчета мой потомок имел в виду. И это хорошо, что в душе у него есть такой стерженек, за который можно уцепиться и устоять от соблазнов грехопадения, да и просто не дать ужиться душевной черствости. Нет, мой сын никогда не будет требовать компенсации от вдовы погибшего в аварии ее виновника. И к дочкам своим относится правильно. Вот как сказал: «Моя задача отца — обеспечить им свободу выбора жизненного пути. Чтобы никакие обстоятельства, никакие сиюминутные интересы не сбили с курса — что любо, к чему таланты, то и надо».

От мысли о стремительно взрослеющих внучках глаза защипало, а горло перекрыл неожиданный спазм. Господи! Неужели суждено мне уйти из жизни одиноким волком, досыта не натетешкавшись с ребятешками. Щеки сыры, но это снова не дождь — слезы накатили вдруг. Плач — немужское дело, но мне все равно. Все равно никто не видит кроме луны и звезд. А они с высоты своей за тьму веков видали и не такое.

Сын, попрощавшись, отключил телефон. Мне не спалось.

Цепь событий, предшествовавших философскому разговору с потомком о подлости и совести, выглядевшая до сих пор как досадная случайность, теперь превратилась в закономерность. Все так и должно было случиться!

Теперь поразился собственной слепоте и отсутствию интуиции. Увлекшись борьбой с хворями, совсем забыл об их первопричинах. А они точно есть — и не простуда, не переутомление….. Я должен, должен был это понять, связав воедино три мысли:

1. Дети легко переносят болезни и травмы. Прежде я это объяснял себе так — на них, мол, Божья благодать. Поэтому люди, много времени проводящие среди детворы (учителя, воспитатели, многодетные родители), редко болеют и долго живут, черпая от них Божий дар.

2. Еще говорят — хочешь сто лет прожить, не имей подчиненных: все болезни от нервов.

3. Все наши болезни не от нервов, а от попранной нравственности.

               Доказательства:

1. У ребятишек совесть чиста — с чего им болеть? Они и взрослым подают пример.

2. У начальника больше возможностей что-нибудь стырить. А ведь совесть имеется у всех — если не застыдит, то присудит болезнь.

3. Чтобы понять какой проступок как наказывается, надо просто сходить в поликлинику и расспросить посетителей — что болит? кем работал?

Памятна встреча в электричке с товарищем детства. Я после службы, в клешах еще, с румянцем от уха до уха. Он, худой и синюшный, окончил кооперативный техникум и, захлебываясь слюной, рассказывал по памяти из учебника нормы усушки да усадки сыров, колбас и прочих товаропродуктов.

— Анатолий! Настоящий клондайк для тех, кто умеет! Такие дела можно творить! Вот только организм подводит — в год по метру кишок вырезают. Прободение, говорят.

Для него магазин или склад продуктовый не место работы, а среда обитания, как для рыбы вода. И в электричке он даже не себя жалел, а утраченные возможности. Мышеловка захлопнулась!

Покой вернулся в этот мир, и время замедлилось. Спало небо в объятиях майской ночи, но уже утро на цыпочках подбиралось с востока. На улице было еще темно, и свет фонарей подчеркивал это. Поднимающийся с земли туман пах дымом и прошлогодней листвой. Вздохнул всей грудью горьковатый запах. Давненько так остро не ощущал жизнь — целый год, наверное.

Виной всему была весна.

А. Агарков

                                                                                                                                            санаторий «Урал»

                                                                                                                                            июль 2014 г