Волшебница снежных окраин

Ведьма снежных окраин

                                                                — Как, сударыня! — со страхом воскликнула Элли. — Вы волшебница? А как же мама говорила мне, что теперь нет волшебников?

— Где живет твоя мама?

— В Канзасе.

— Никогда не слыхала такого названия…. (А. Волков. Волшебник Изумрудного Города).

Часть первая.

Дорогу осилит идущий.

1

Когда пол завибрировал, а с потолка опустилось облако серой пыли первое, что подумала Элен Смит: «Террористы». Вот-вот за окном должен был появиться неотвратимо приближающийся самолет, затем удар, взрыв, огненная волна и неминуемый конец ее короткой, но такой многообещающей жизни. Все-таки события одиннадцатого сентября навсегда останутся в памяти любого американца. Но неожиданно вибрация прекратилась, сыпаться перестало и Элен уже вскочившая на ноги и схватившая сумочку (меховой шедевр от Филип Лим), замерла и стала прислушиваться. Тихо. В помещении ни звука, за исключением бормочущего, из встроенного в монитор динамика, радио.

— «Наверняка, просто небольшое землетрясение», — Элен выпрямилась на стройных ногах, выдохнула, но всё-таки решила, как можно скорее закончить оставшиеся дела и покинуть офис. В конце концов, нельзя же всё время работать; вот и сотрудников всех она давно отпустила. «Отправлю еще пару писем, и хватит», — решила девушка. Она так молода, и гнить круглосуточно в офисе, пусть даже собственном, ей совершенно не хочется. Сегодня Уил предлагал сходить с ней куда-нибудь, в Авалон или Кой, и гори всё синим пламенем, а то и до нервного срыва не далеко.

Стоило ей подумать о нём, как душу вновь охватили сомнения и противоречия, которые казалось, были стерты в порошок усилием воли раз и навсегда. Все её подруги завидовали такой прекрасной партии, дядя Чарли души в Уильяме не чаял, и казалось, всё складывалось как нельзя лучше, однако, в их отношениях было что-то такое, что необъяснимо тяготило Элен, всегда такую открытую и доброжелательную. Уил, был человеком без недостатков, и порой Элен казалось, что именно это в нём и раздражает её больше всего. Нет, по-своему, она можно сказать даже любила его, а пару раз даже скучала по нему, когда он уезжал по делам в Детройт и Чикаго. Но иногда, ей хотелось убежать от него на край света, а заодно и от своих подруг, дядюшки Чарли и её собственной фирмы, «Смит и Блек», в придачу.

И вот этого она объяснить не могла, и из-за этого сомневалась в своих чувствах и противоречила сама себе, до тех пор, пока метлой самоанализа не загоняла на время такие мысли, в самый дальний угол своего необъятного внутреннего мира. Но как видно, они всегда, при первой возможности находили дорогу обратно.

Пока Элен отправляла письма, диктор рассказывал историю ураганов, в прошлом навешавших город со стороны Тихого Океана; про скорость ветра в спиральных завихрениях, про шкалу Саффира-Симпсона и «глаз бури». Элен поначалу пропускала трескотню радио мимо ушей, но потом волей-неволей стала прислушиваться, а последние слова заставили её откинуться в кресле, предварительно сделав звук громче.

Диктор вещал о небывалом по силе тропическом циклоне, который вот-вот должен был обрушиться на Лос-Анджелес. Национальная гвардия находилась в полной готовности, объявлено штормовое предупреждение высшей степени опасности, и людей просят без особой нужды не покидать своих домов, но в тоже время не поддаваться панике.

Элен попробовала позвонить Уилу, но сеть была занята, и телефонная трубка противным голосом вежливо попросила перезвонить позже. Тогда она отправила ему сообщение, в котором написала, что остаётся в офисе, и просит его приехать за ней.

Элен курила крайне редко, а на людях так почти никогда. Это не модно. К тому же она регулярно посещала фитнес-клуб и всегда поддерживала разговоры о здоровом образе жизни, правильном питании, и успешном бизнесе. Но сейчас она разволновалась не на шутку. Нет, она не думала, что ураган может быть опасен для жизни, в конце концов, в Городе Ангелов природные катаклизмы вещь не редкая. Но почему-то, справиться с волнением никак не могла. Это чувство росло изнутри и начинало заполнять мелкой дрожью всё тело молодой девушки. Элен вытащила из ящика стола пачку Ева Аметист и зажигалку, но сразу закуривать не стала, а сжимая сигареты в левой руке, а зажигалку в правой, заходила по комнате от окна к стене быстрыми шагами, благо пространство её личного кабинета это вполне позволяло.

Небольшой стол, на котором стоял только огромный монитор и небольшой, но многофункциональный телефонный аппарат, располагался напротив двери. Окно, из которого открывался великолепный вид на Океан, в кабинете было одно, но оно занимала всю стену, от пола до потолка. Противоположная окну стена, не была заставлена никакой мебелью, Элен любила простоту обстановки, и ничего кроме нескольких выставочных дипломов и небольшой фотографии её родителей там не было.

Патрик и Мелани Смит погибли пять лет назад при крушении авиалайнера. Элен очень тяжело переживала смерть обоих родителей. С матерью у Элен были очень доверительные отношения, а ближе чем отец друга у неё не было. Именно он поддерживал её во всех начинаниях, легко согласился на то, что она сама будет выбирать, чем заниматься в жизни, потому, что Элен с самого начале не хотела участвовать в семейном бизнесе. Её всегда, больше привлекало искусство — живопись, музыка, литература. Она не любила большой город. Не любила кино и интернет, и всегда хотела жить, где где-нибудь далеко от людей, в маленьком доме, который бы, целиком представлял собой мастерскую, где на мольбертах стояли бы незаконченные ею работы, и она, в перепачканной краской бесформенной рубахе, ловила бы вдохновенье от общения с природой и своим внутренним миром.

О любви, браке и дальнейшей семейной жизни она в то время не мечтала и вовсе, наверное, не пришло время. Не пришло это время и теперь, просто, по мнению немногочисленных подруг и дядюшки Чарли, отказываться от такого подарка судьбы как Уильям Стоун, стремительная карьера которого в Ассоциации Адвокатов Калифорнии вызывала уважение всех окружающих, было просто не прилично.

Элен Смит очень старалась хорошо вести семейный бизнес. Денег он приносил не много, так как туризмом в Лос-Анджелесе не занимался только ленивый, но ей хватало. Грех было жаловаться и на дядю Чарли, старшего брата Мелани Смит; он как умел, поддерживал Элен и советом и услугами собственной аудиторской фирмы.

Но всё чаще и чаще Элен чувствовала, что перестает быть сама собой, перестает видеть мир своими глазами, а неуклонно превращается в качественное клише преуспевающей молодой бизнес-леди. Может быть так и надо, думала она, может быть это и есть единственное правильное развитие жизни, но в такие минуты сомнений ей катастрофически не хватало доброго совета отца и нежной поддержки матери.

Элен подошла в очередной раз к окну, остановилась, и, закурив, стала всматриваться в темноту. Весь город располагался с противоположной стороны здания, стоящего на самой его окраине. Окно выходило на Океан, но сияющая огнями набережная была, где-то внизу справа, а впереди, в темноте, виднелись, только огни кораблей и яхт, нарушающие глубокую непроницаемость ночи. Эти огни сегодня были редки, как звезды на ночном небе при повышенной облачности, и возможно где-то там, на линии невидимого горизонта, где, как известно Океан сливается с небом, они и в самом деле превращались в далекие загадочные светила.

И вдруг оттуда, из темноты стало приближаться, что-то большое, страшное и черное, еще темнее, чем ночь, что-то, чего Элен ни за что не захотела бы в своей жизни. Ураган стремительно летел к берегу и обрушился на город что есть силы, как, будто природа в очередной раз пыталась проверить человека на прочность.

Теперь уже задрожало и затряслось всё вокруг. Свет тут же погас, оконное стекло беспомощно зазвенело, а затем оглушительно разбилось, засыпая комнату массой осколков, как раз в тот момент, когда Элен в испуге, с трудом успев найти в темноте только мобильный телефон, бросилась вон из кабинета.

В небольшой приемной тоже было темно. Элен прекрасно помнила расположение дверей и мебели в своём офисе; направо была дверь в комнату персонала, налево небольшая подсобка и санузел, прямо дверь, ведущая в коридор, откуда можно попасть на лестничную площадку и к лифтам. Элен бросилась прямо, рванула дверь на себя и выскочила в коридор.

Она куда-то бежала, в темноте не разбирая дороги. Сначала хотела попасть к лифту, добралась до него по памяти, но лифт на вызов никак не отреагировал, и сколько Элен не долбила по кнопке раскрытой ладонью, двери так и не открылись. Снаружи дико завывал ветер, где-то в глубине здания сработала пожарная сигнализация. Были слышны голоса людей, которые всё-таки поддались панике, топот ног, но Элен так и не столкнулась, ни с кем, хотя тоже кричала и звала на помощь.

Девушка рванулась к лестнице, по дороге зацепилась за что-то ногой, упала, но даже не почувствовав боли быстро поднялась и побежала дальше.

Выскочив на лестничную площадку, Элен с удивлением обнаружила, что здесь есть кое-какое аварийное освещение, она обрадовалась, но тут здание так тряхнуло, что девушка полетела кубарем, больно ударившись плечом о стену, и чуть не угодила в зияющий черный провал, который неожиданно образовался на месте лестничного пролета, ведущего вниз.

Уже не помня себя от страха, она вскочила на ноги и понеслась по лестнице вверх, все равно, куда лишь бы, не оставаться на месте. Спустя пару секунд девушка очутилась в небольшой надстройке, на самой крыше здания, ведь офис находился на последнем этаже, а раз ты бежишь по лестнице вверх рано или поздно окажешься на крыше. Дальше бежать было не куда. Лестница внизу обрушилась, а выбегать на открытое пространство, где ревел ветер, и хлестал дождь, Элен не хотела. Когда здание тряхнуло в очередной раз, бедняжка просто забилась в какой-то угол и теперь уже решила точно больше не двигаться, а дожидаться помощи здесь. В том, что помощь придет она нисколько не сомневалась. Помощь американским гражданам приходит всегда, даже когда они попадают в беду далеко от дома, а уж тут, в родном городе ее спасут обязательно.

Как только Элен об этом подумала, здание тряхнуло в тысячу раз сильнее предыдущего, грохот совершенно оглушил девушку, вспышки молний, бившие сквозь окна, лишенные стекол, ослепили, а ветер, невиданной силы обрушился на крышу небоскрёба и словно спичечную коробку сорвал надстройку и подбросил её высоко в черное небо. Кусок крыши оторвался вместе со стенами и потолком, и благодаря этому Элен не вывалилась наружу, а осталась на месте, в углу, где держалась побелевшими тонкими пальцами, за что-то холодное и металлическое, пока её сознание, наконец, не погасло из-за пережитого страха.

2.

Элен Смит спала. Ей снился странный сон, что она деревенская девчонка, живущая на маленькой ферме со своими бедными родителями; говорят, что её очень далёкие предки так и жили, где-то в Канзасе, пока чудесным образом один из Смитов не разбогател и не перебрался в Лос-Анджелес открывать своё дело.

Где её предки взяли деньги, оставалось тайной. Но её дедушка, по отцовской линии всегда рассказывал историю, что благополучие Смитов началось с мешочка изумрудов, который некая Дороти Смит, их легендарная родственница, привезла из какой-то нищей латиноамериканской страны. Эта история была полна фантастических подробностей, вплоть до говорящих животных и колдунов с волшебницами. В детстве Элен любила сказки.

Но другой её дедушка, по материнской линии, всегда смеялся над этим, и говорил, что богатством в то время можно было разжиться, только грабя почтовые дилижансы и что, мол, прабабка Смитов, так и делала со своим пятым или шестым мужем, и звали её вовсе не Дороти, а Беспощадная Элли О’Келли, а Смитами они стали уже скрываясь от канзасских шерифов.

Так вот, Элен снился сон, что она попала в волшебную страну, как в сказке, после страшного урагана, со своим верным пёсиком, хотя даже во сне она точно помнила, что просто ненавидит собак. И вот теперь этот песик лизал ей лицо, и вроде бы это должно быть приятно и смешно, но почему-то приятно не было, а было мокро и холодно.

В волшебной стране, должно быть тепло и сухо, и этот диссонанс явно не нравился Элен настолько, что она поспешила проснуться. Открыв глаза, девушка поняла, что никакой это не пёсик, а из огромной дыры в потолке капает ей на лицо холодная вода. И тут Элен всё вспомнила, и оказалось, что сон не так далёк от истины. Был же ведь ураган? Да был. Унёс он её, куда-то с куском крыши? Да унёс. Значит, не исключено, что попала она именно в волшебную страну.

Почему-то возможность попасть в волшебную страну ни сколько её не смущала; хотя скажи ей кто-то об этом вчера, она точно бы сочла такого человека, по меньшей мере, чудаком.

Причина этой удивительной перемены в восприятии окружающего мира скрывалась отчасти в необычайности самого происшествия, отчасти в том, что девушка сильно ударилась головой во время приземления.

Снаружи было светло и ощутимо холодно. «Явно не Калифорния», — подумалось девушке. — «И не Майами». Как только она покинула своё убежище, архитектурное сооружение за её спиной сложилось, да так тихо, что Элен даже заметила этого. Но если бы при этом и грохнуло что есть силы, это все равно не отвлекло бы её от созерцания окружающего. Во-первых, повсюду, насколько хватало глаз, лежал снег. Но сильного мороза не было, скорее оттепель. Она пришла к такому выводу, потому что, то там, то тут, в снегу виднелись проталины, а кое-где и целые полосы черной земли с грязными лужами. Приглядевшись, она поняла, что это одна полоса, которая тянулась пунктиром почти по прямой линии. «Уж не дорога ли это», — опять пронеслось в голове у Элен. Справа и с лева нечасто росли деревья, а впереди, совсем не далеко, видны были несколько деревенских домов, правда каких-то маленьких и кособоких. Но, наверное, в волшебной стране и должны быть такие.

Девушка обернулась, пожала плечами, увидев груду мусора, и больше уже не оборачиваясь, направилась в сторону деревни.

Туфли её проваливались в снег, плечи зябли, но она верила что, добравшись до жилья, обязательно найдет помощь, её согреют, накормят и дадут переодеться в сухую одежду.

Идти по грязи и талому снегу было трудно, полы юбки делового костюма от Диор совсем промокли, а ноги в туфлях моментально замёрзли и онемели. Когда она подошла к ближайшему забору из редких досок, выяснилось, что одна туфля потерялась.

Настроение ухудшалось с каждой секундой, её мутило от удара, всё расплывалось перед глазами, и вероятность, что она вот-вот сойдёт с ума, была практически стопроцентной. Становилось всё холоднее, и замерзшая, уставшая девушка не сразу смогла разглядеть тех, кто внезапно появился на её пути.

Они вышли как будто прямо из забора. Двое примерно одинакового роста, одетые в какие-то, неимоверные, жёлто-коричневые, свитера и точно такого же цвета, круглые шапки с веревками, связанными на макушке.

— Привет! Как вы? — сверкнув голливудской улыбкой, весело произнесла Элен. Она покачнулась, с трудом удержала равновесие, но всё— таки не упала, удержавшись одной рукой за доску забора. Двое удивительных людей молчали. «Странно», — подумала Элен. — «Ведь в волшебной стране должны говорить даже звери и птицы. А тут, оказывается, даже люди не говорят».

Элен повторила приветствие и шагнула к странным незнакомцам, навстречу, вытянув руку для рукопожатия.

Тогда они заговорили, вернее, забормотали что-то непонятное, причем оба одновременно, перебивая друг друга. В массе незнакомых слов, постоянно проскальзывало одно знакомое — «кто», да «кто». Они его повторяли чаще других слов, и поэтому девушка представилась. — Привет. Я Элен Смит из Лос-Анджелеса. Меня каким-то чудом занесло в вашу деревню. Мне нужна помощь!                                                                

Один из жёлто-коричневых опасливо приблизился к Элен и осторожно понюхал выставленную ладонь. Это сделать было не трудно, так как сама ладонь оказалась на уровне его крупного как перезрелая картофелина носа.

Девушка невольно отдернула руку, с удивлённым недоумением взирая на гнома. Про себя она уже окрестила их гномом один и гномом два. Двое малорослых, нелепых человечка снова что-то забубнили, и теперь помимо слова «кто» Элен явственно смогла разобрать «няням» и «суп». Вообще, она с удивлением начала осознавать, что, слушая их, каким-то немыслимым образом начинает понимать отдельные слова и фразы. Услышав про суп, она немного взбодрилась и попыталась, во что бы то ни стало, наладить контакт с аборигенами.

       — Да, да — Элен обрадовалась возможному взаимопониманию. — Горячий суп, а еще лучше чай. Вы понимаете меня?

Они, по всей видимости, поняли, потому, как, перестав бормотать, крепко схватили её за руки и повели, а точнее потащили к кривобокому домику из кое-как подогнанных брёвен.

                    — Эй! — воскликнула Элен и попробовала вырваться, но осознав, что это бесполезно смирилась. Хватка у нелепых недомерков была железная.

                        — Пустите меня, — вяло лепетала девушка, быстро перебирая уже босыми ногами, стараясь не упасть. Неожиданно она почувствовала, словно ей затычки вытащили из ушей, в бессвязном бормотании гномов вдруг стала явственно различаться корявая, но все-таки вполне понятная человеческая речь.

— Вкусная тётя, — приговаривал гном один.

— Сладкая тётя, — вторил ему гном два и оба гнома сноровисто, почти волоком потащили слабо упирающуюся девушку к такой же, как и они, совершенно нелепой, приземистой избушке.

В домике была всего одна, но зато большая комната. С двух сторон к бревенчатым стенам, из которых, то тут, то там торчал зеленовато-серый мох, притулились две широкие скамейки из не струганых досок; сквозь единственное крохотное оконце едва проникал свет, создавая полумрак.

А ещё тут стояла огромная глиняная печь в противоположном от скамеек углу. В её очаге уютно потрескивали дрова.

В избушке было тепло, и Элен согрелась почти сразу, но нервный озноб не переставал бить всё тело девушки. И как было не трястись, ведь гномы усадили её силой на деревянную лавку, а руки и ноги предварительно связали грубой пеньковой веревкой.

Один из гномов юркнул в подпол и скоренько вытащил из люка в деревянном полу громадный медный котёл, затем неопределенного цвета ветошью начал вытирать грязь, налипшую по краям этой немыслимой посуды. Второй недомерок принес со двора охапку сучковатых дров, и начал одно за другим подкидывать в огонь.

— «Неужели они собираются меня съесть?» — мелькнула в голове Элен невероятная по своей сути мысль.

Она смотрела на эти жуткие приготовления расширенными от страха глазами и беспомощно мычала, потому что рот ей заткнули куском от грязной тряпки, той самой, что сейчас елозила по краям медного котла в заскорузлой ладони маленького людоеда.

В голове никак не укладывалось, что её, Элен Смит, законопослушную американскую гражданку, регулярно платящую налоги, собираются съесть два маленьких ушлёпка в мерзких круглых шапочках на веревочках, убогий вид которых её дико раздражал.

Поводя связанными руками, Элен почувствовала локтем продолговатый предмет, и спасительная мысль озарила её медленно, но уверенно впадавшее в ступор сознание.

— «Телефон!» «Как я могла забыть?!»

Связанными руками (благо руки ей связали спереди, а не сзади), только с четвёртой попытки удалось вытащить мобильник из кармана юбки и вот позолоченная «игрушка» от Apple оказалась в тонких, гибких пальцах.

Элен так понадеялась на телефон, что даже не подумала, как будет что-то объяснять спасателям с грязным кляпом во рту. Она быстро набрала 911, но соединение не наступало. Девушка снова и снова пыталась связаться со службой спасения и всё безрезультатно. Связи не было. Совсем.

Её действия привлекли внимание того гнома, который подкидывал дрова в огонь, и он внезапно бросил своё занятие, заинтересовавшись странным на его взгляд, блестящим предметом.

— Блёсточка! Блёсточка! — завопил он, кидаясь к Элен. — Дай! Дай мне блёсточку!

Девушка отчаянно сжала телефон двумя руками, но гном без труда вырвал его у неё.

Светящийся экран привел его в неописуемый восторг, и недомерок закружился по комнате держа мобильник на вытянутых руках перед собой. Второй гном, увидев такой поворот дела, тут же перестал чистить котёл и попытался перехватить интересную находку.

— Дай! Дай мне! Дай! Дай!

Элен наблюдала, как два недомерка дерутся за ее телефон, надеясь, что конфликт продлится как можно дольше; ведь пока они заняты, ей ничего не угрожает, и значит, есть возможность спастись. Пока есть.

А недомерки, тем временем вопя и отбирая друг у друга, постоянно падающий мобильник, вывалились во двор, и уже там возились и пихались, отдаляясь от домика, где связанная девушка отчаянно пыталась найти выход из создавшегося положения.

Внезапно возня во дворе прекратилась, и она услышала строгий, но в тоже время приятный женский голос.

— Это что еще за новости?! Прекратите драку!

— Гуч! Ну-ка что там у тебя в руке? Дай-ка сюда.

Послышалось неясное бормотание и отчётливый шлепок очень похожий на хорошую затрещину.

— Парамон! Не лезь под ноги, а то тоже получишь.

Через некоторое время в дом вошла высокая молодая женщина, как показалось Элен, не на много старше её самой.

— «Ведьма», — почему-то подумала девушка. Может быть, потому что на женщине была черная, шерстяная, то ли мантия, то ли накидка, а на голове красовалась шляпа с высокой остроконечной тульей.

Увидав Элен, и все эти приготовления к пиршеству, черная ведьма не слова не говоря, схватила двух мелких ушлёпков за шиворот и с невероятной силой тряхнула, словно нашкодивших котят. Причем от этого у обоих гномов слетели с голов эти мерзкие шапочки, обнажив одинаково редкие волосёнки песочного цвета. Вслед за шапочками на пол полетели и сами гномы.

— Гуч! Парамон! Ну-ка потрудитесь объяснить мне, что вы тут затеяли!

Оба гнома, моргая маленькими карими глазками, на одинаково широких как блины лицах, не поднимаясь на ноги, прошуршали по полу к свободной скамейке, словно собирались забиться под неё в надежде спастись от ожидающего их нагоняя. Но под скамейкой сумел уместиться только один; второй забрался с ногами наверх, и теперь оба опасливо смотрели на ведьму, не говоря, ни слова.

Женщина подошла к Элен и взяла её за руки.

— Не бойся, — Ловкими движениями она развязала веревки на руках, а затем, нагнувшись, и на ногах трясущейся девушки.

                   — Я Марта. Ведьм... Гм… в смысле волшебница, — представилась женщина, улыбаясь Элен почти такой же, как у неё голливудской улыбкой.

— Привет. Я, Элен Смит из Лос-Анджелеса. Меня каким-то образом занесло в вашу деревню. Мне нужна помощь! — в который раз повторила Элен.

3

Элен отдавала себе полный отчёт в том, что и ведьма, и гномы не говорят по-английски, а изъясняются на каком-то своём языке, однако это совершенно не мешало девушке понимать их. Как это могло быть оставалось для неё полнейшей загадкой. Корявую речь гномов, Элен разбирала с трудом, в то время, как слова, сказанные Мартой лились ровно и даже красиво.

— Однако, та твоя родственница на тебя очень похожа. Так же явилась сюда, как снег на голову, нарушила наш размеренный ход жизни. Помочь тоже просила, вернуть домой её, видите ли, надо было, а я, что виновата, что ли, в том, что её к нам занесло. Это всё не от меня зависит. Я что ли здесь по своей воле. Да видно суждено случаться небывалому-то. Да и волшебства-то никакого особенного не было. Я по новому рецепту гнать собиралась в тот день. Травок добавить разных. С травками да на кедровых орешках оно знаешь, какое зелье то получается. Дух захватывает. От гномов отбоя не бывает, как первач готов будет. Эти вон двое, так вообще тут жить остались. Помогают мне. Да, передержала я в тот раз, да, огня сильно добавила, вот и мировую гармонию нарушила. Мировая гармония, знаешь, какая вещь хрупкая? Чуть сахару пересыплешь и всё. Вот и повлияло, наверное, что её через мои ворота-то занесло. Я с тех пор и зареклась экспериментировать, как с бабкой-то твоей, или кто она там тебе приходится, познакомилась.

Элен сидела на одной из скамеек, пила душистый чай, а ноги отогревала в тазу с горячей водой. Ведьма укутал её в шерстяную шаль, и теперь девушку совсем разморило и она, в какой-то дрёме, одним ухом слушала рассказа ведьмы, в котором совершенно ничего не понимала.

Марта параллельно с разговорами крутилась около какого–то явно волшебного агрегата, который оказался встроенным в глиняную печь; поначалу Элен его не заметила, но оказалось, что он просто был спрятан за тёмной шторкой, а так как освещение, было не ахти какое, не заметить его было проще простого. Прежде чем отдернуть шторку Марта отослала гномов по делам, и успокоила девушку, что вернутся они не скоро.

— При них нельзя первач-то снимать, а то работать, потом не смогут.

Элен кивала, даже не стараясь поддерживать разговор. Но ведьма, похоже, не особо обращала на неё внимание, а рассказывала скорее сама себе, стараясь освежить память давними воспоминаниями.

— Как же звали-то её? Вот ведь незадача, только утром кстати припоминала. Совсем я плоха стала. Элли не Элли, зелёные ели. Дороти не Дороти, сопля на вороте. Уж совсем чудное какое-то для наших мест имя у неё было, — неожиданно вспомнив, Марта слегка улыбнулась. — Мод. Точно Мод-комод.

Приглядевшись можно было понять, что она не так молода, как могло, было показаться вначале. Но, приглядываться, кроме Элен, здесь было некому, а девушка была не в том состоянии, чтобы замечать такие тонкие вещи как возраст опытных ведьм.

— Я и предсказать то не могла ей толком ничего по такому имени. Но, правда, всё хорошо у неё сложилось. Она даже домой вернуться смогла, да не с пустыми руками. А вот личную жизнь именно я ей наколдовала, это точно. И деток она четверых нарожала. Я ведь потом даже видела её разок. Есть у меня одна полынья волшебная, чего только не кажет. Но всё, правда, всё, правда, это я по себе знаю. Мужа себе нашла видного, богатого. Правда, болел много. Ведь и его как звать знала. Березоньки мне нашептали листовою. Тоже не наших мест имечко. Марк что ли. Или Фрэнк. Фрэнк, точно. И фамилия такая гулкая. Баум. Вот и стала она Мод Баум. А в девичестве то Смит была, это ты верно сказала.

Элен казалось, что она ничего такого не говорила, и никакой прабабки по фамилии Баум у неё не было. Возможно, Марта её с кем-то путала, но разве до этого сейчас было. Усталость и впечатление от пережитого брали своё, но уснуть, несмотря на усталость Элен, никак не могла, и всё слушала, в полузабытьи плавную речь ведьмы.

— Всё хорошо у неё получилось, потому, как она помогла мне всё же. Ведь это ты просто упала с неба. А она упала на кого надо. Нас тут трое было. Я, Майка Мигунья, и Генриетта Петровна из Нижневартовска. Майка-то в областной центр подалась, за майора, за ракетчика замуж вышла. Подмигнула там, кому следует, теперь, говорят, зелье не варит — одни ракеты на уме. Ракеты с юга, слыхала, небось. У вас такого добра хватает.

Марта хотела вдруг рассмеяться, но сдержалась, а потом, обхватив голову обеими руками, заохала.

— Ох, ма, вот плету я, вот плету, сама не знаю, чего наплела. Ну, отколь тут майоры, да ракетчики. У меня что-то с утра одно на другое находит. Не разберу что оттуда, что отсюда. А вот про Генриетку-то… чистой воды правда. Эх, о мертвых плохо не говорят, а то бы я помянула голубушку по первое число, как кость у меня в горле была. Я дягильного корня добавлю, она тут как тут, тоже добавит, я померанцевую цедру мелко нарежу, и эта нарежет, да еще сиропом подсластит. В общем, была эта Генриетта мне первой конкуренткой. Ей Мод-комод на голову и свалилась.

Тут уж ей было не удержаться, расхохоталась совсем как девчонка; словно в ответ в её аппарате, что-то забулькало и из печки полыхнуло зеленым пламенем.

— Вот, чёрт, — спохватилась ведьма, засуетилась еще больше, стала подворачивать, какие-то винтили, передвигать какие-то колбочки.

Потихоньку всё успокоилось, и Марта распрямившись, посмотрела на Элен, которая, в полудреме, продолжала тихо сидеть и слушать. Чашка в ее руках давно опустела, но она продолжала держать её у лица, и губы тянулись к краю, втягивая с глухим свистом пустой воздух вместо душистого чая.

— Вот так то. Бабка то твоя мне с конкуренткой помогла. Я ей за это добром отплатила, домой помогла вернуться, подарочков дорогих дала. А ты что? Тебе-то я, чем обязана? С тобой-то, что прикажешь делать?        

Чашка всё-таки упала из стремительно слабеющих рук девушки, и та стала заваливаться спиной к бревенчатой стенке.

— Эге, голуба! — воскликнула ведьма, поднимая упавшую посуду и вытряхивая заварку прямиком в печь. — Тебе, похоже, для начала поспать не помешает, а уж потом я решу, что с тобой делать.

Ведьма повернула девушку вдоль деревянной скамейки и подложила под голову свернутый вчетверо шерстяной шарф, обнажив свою слегка морщинистую шею.

Снова что-то сильно забулькало в чудном аппарате и из третьего слева краника начала капать чуть красноватая прозрачная жидкость со стойким ароматом шиповника и дикой розы.

— Да что же это такое, — снова спохватилась ведунья. — Совсем бабка, рассеянная стала, вот дура то, чуть не упустила!

С этими словами она подставила чашку под капающий кран и полезла в подпол за более серьезной ёмкостью. Позвенев там чем-то с полминуты, Марта вылезла обратно с огромной посудиной, больше всего напоминающей двадцатилитровую бутыль, сработанную пьяным стеклодувом, потому как вся она была совершенно непропорциональна; но зато дно и стенки у бутыли, были очень толстыми, и сама она выглядела весьма основательно.

Марта с кряхтением водрузила бутыль на законное место под краном, с которого уже начало течь тоненькой струйкой.

— Во! Вот теперь порядок, — сказала ведунья, попробовав зелье на кончик языка.

— Голубушка!? — Марта позвала спящую девушку. — Проснись на секундочку.

Она поднесла чашку к самому носу Элен, та вздрогнула, словно в чашке был нашатырный спирт, и открыла сонные глаза.

— Что это? — спросила она, беря чашку у ведуньи.

— Пей моя сладенькая, — ответила Марта. — Выпей хотя бы глоточек, это поможет тебе не простыть.

Элен с опаской сделала маленький глоток и, тут же, вытаращив глаза, начала махать ладонями у самого рта. Жидкость оказалась со вкусом огня.

— Пей еще. Сделай еще хоть один глоточек.

Девушка поднесла чашку ко рту, но пить не спешила. Марта не подгоняла её, но та понимала, что пить всё-таки придётся, и внезапно, словно в омут с головой она смело сделала большой глоток и чуть не задохнулась от пламени, обжигающего горло.

И тут Элен прочувствовала вкус по-другому. Больше всего напиток напоминал виски, с какими-то ягодными добавками и ароматом розы.

— Больше не могу. Спасибо вам огромное, — поблагодарила девушка, передав чашку ведьме и снова укладываясь на деревянную скамью.

В желудке, словно включился мощный обогреватель, разнося живительное тепло в каждую клеточку её организма. Элен блаженно вытянулась и тут же уснула.

4

Проснулась Элен от чьего-то частого сопения, и первым делом посмотрела на крошечное окошко. Судя по яркому свету, лившемуся оттуда наступило утро, а может уже и день

— Сколько же я проспала? — спросила она ни к кому не обращаясь. По ощущению бодрости во всём теле, а также жажде, Элен поняла, что проспала не меньше двенадцати часов.

— Ураган! — вспомнила она. Произошло нечто, совершено немыслимое. — Меня же занесло, куда-то ураганом!

Тут усиливающееся сопение с противоположного конца избушки снова привлекло ее внимание. Два маленьких ушлёпка, сидели на лавочке и угрюмо, не отрываясь, смотрели на девушку, кряхтя и издавая при этом эти противные сопящие звуки. Все в тех же жёлто-коричневых свитерах и в круглых своих, просто отвратительных шапочках.

— Посулась? — спросил один из гномов.

— Посулась, да, — ответил второй.

Элен лежала, глядя на гномов с отвращением, но без страха.

Из того, что они говорили друг другу, она поняла, что эти маломерки решают, кто пойдет за Мартой, а кто останется сторожить тётю. Внезапно один из них встал и быстро вышел во двор. Второй всё так же остался сидеть на лавке, и в упор смотрел на Элен, продолжая усердно сопеть.

— Привет, — Сказала ему Элен.

— Дадасте, — ответил ушлёпок, не сводя с неё глаз.

— Я хочу пить, ты принесёшь мне воды? — попросила девушка.

Гнома ту же, как ветром сдуло. Элен встала и с удовольствием размяла затекшие члены. Походила по маленькому помещению, делая махи руками и ногами, а также наклоны вперёд и назад; зарядка была для нее, с утра, прежде всего. Прошло минут десять, во время которых девушка продолжала упражняться, когда вернулся гном с целым ведром воды.

— Пей, — сказал он и протянул громадное ведро, словно маленький стаканчик к Элен.

Та ни слова не говоря, опустила голову в ведро и начала с жадностью пить. Вода была безумно вкусной, Элен никогда в жизни не пила такой, но в тоже время очень холодной и чистой, аж зубы ломило. Она заодно и умылась, а всё это время гном держал ведро на вытянутых руках.

— Хоть какая-то от вас польза, людоеды, — сказала она закончив водные процедуры.

Гном заулыбался, словно от похвалы, хотя у девушки и в мыслях этого не было.

— Теперь мне надо во двор. Обувь есть, какая ни будь, лишняя, на меня?

Гном видимо не понял, и ей пришлось показать на свои босые ноги. Тогда тот открыл люк в полу и полез вниз.

— М-да, — протянула Элен. — Склад у них там, что ли, на все случаи жизни?

Из подпола послышались звуки грандиозного обрушение, что-то в недрах утробно хрюкнуло, а затем жалобно забубнило, заругалось, и из люка в полу вылетело нечто похожее на войлочный сапог. Второй такой сапог чуть не угодил девушке прямо в лоб, она едва успела увернуться.

Назвав эту немыслимую обувь «валенки», гном предложил Элен надеть их на ноги, причем вызвался сделать это сам, но она его, бесцеремонно отпихнула в сторону. Однако в этой обуви было тепло, и Элен смело вышла на улицу.

От ледяного воздуха перехватило дыхание, но голова окончательно прояснилась, и девушка повертела ей в разные стороны, ища что-нибудь похожее на уборную. К сожалению, ничего, даже близко не подходило, по её представлениям, под санитарный блок.

Она увидела лишь покосившийся сарай с проломленной крышей, плотный частокол дощатого забора с прорехами в две, а то и в три доски, да в дальнем конце двора… мускулистого мужчину, голого по пояс, который рубил дрова.

— Это мой дровосек, — сказала Марта, непонятно откуда возникшая возле изумлённой девушки.

— Почему он голый? — спросила та и зябко поежилась под шерстяной, накидкой, почему-то нисколько не удивившись внезапному появлению ведьмы.

— Железный, — загадочно улыбаясь, ответила ведунья. — Ладно, пусть работает. Авось не замерзнет. Марта пристально посмотрела на девушку, которая в свою очередь заворожено, наблюдала за работой полуголого мужчины, и вдруг запричитала.

— Етитский корень! Дура, я дура! Лаванда! Нет! Лопухов переборщила! Или все-таки лаванда! — с этими словами она бесцеремонно схватила Элен за руку и, задрав рукав одежды, стала осматривать кожу девушки и даже пытаться потереть ей руку, предварительно послюнявив большой палец.

Та, обалдело посмотрела на свою руку и вскрикнула. На золотистой, загорелой коже, явственно виднелись зеленые пятна. По форме точь-в-точь напоминавшие пятна жирафа, которого она видела однажды в Лос-Анджелес Зоо.

— Это что! — закричала девушка. — Чем вы меня опоили?

— Ой, прости меня дуру доченька! — причитала ведунья. — Лопухи! И лаванда. Ну, надо же какой побочный эффект. Я сейчас все поправлю, погоди!

Ведьма бросилась к бреши в заборе, и пока потрясенная Элен неподвижно рассматривала зеленые пятна, успела вернуться со стаканом жидкости бурого цвета в руке.

— Выпей! Выпей скорее, — восклицала она, протягивая настой.

— Ну, если не поможет!! — в ярости воскликнула обладательница зеленых пятен, и залпом осушила стакан.

Бедняжка сморщилась, её красивые голубые глаза вылезли из орбит, она чуть не задохнулась, пытаясь отдышаться, помогая себе левой рукой, словно отмахиваясь от чего-то.

Эффект не заставил себя долго ждать и пятна тут же исчезли, но кожа вдруг приобрела тёмный оттенок, словно Элен месяц не вылезала из солярия. Возмущенная девушка хотела, что-то сказать Марте, но та её опередила.

— В Изум-Город тебе надо! К Мерлину. Только он тебе вернуться домой поможет. И больше никто. Ты вот что. Пойдем ко мне пока. Приведём тебя в порядок. Я живу вон там, за пролеском, — Марта неопределенно махнула рукой.

— Душа у нас тут нет, не обессудь, но в ванной комнате есть таз, и мыло, а воду нагреем. Одежду подберем тебе. Дам, что захочешь. Не стесняйся. А я заодно отправлю Мерлину почтовую крысу.

                — Гуч! Парамон! Идите сюда лентяи!

К Марте уже бежали радостные гномы, предвкушая, что-то забавное.

— Крыс будем ловить, слышите? — крикнула она им. — Кто поймает самую жирную, получит стаканчик первача, а то и два.

Гномы заулюлюкали и кинулись к куцему сараю с проломленной крышей.

5

Дом Марты был полной противоположностью той избушке, где ночевала Элен. Здесь было чисто, и хозяйка, только войдя в прихожую, тут же разулась и всунула ноги в удобные, с виду, пушистые бежевые тапки. Элен тоже сняла валенки, но тапок ей никто не предложил, и она последовала за хозяйкой босиком, колготки остались сохнуть на краю скамьи, там, где она спала.

Прямо в прихожей была лестница, ведущая на второй этаж, а рядом с лестницей две двери; одна была закрыта, а вторая распахнута настежь. На той, что была закрыта, на гладкой глянцевой плоскости, был изображён череп с костями, нарисован точь-в-точь как на пиратских флагах. Ни дать, ни взять — «веселый Роджер». Элен вдруг показалось, что при её приближении череп осклабился и залихватски подмигнул ей. Тряхнув головой, отгоняя наваждение, девушка вошла вслед за Мартой в просторную комнату, где вдоль одной стены стоял диван, с деревянными подлокотниками и высокой спинкой, а напротив дивана на стене висел огромный плоский телевизор «Филипс», экран которого, мог бы спокойно украшать небольшой кинотеатр. Рядом с диваном располагался журнальный столик, на котором валялись стопкой какие-то глянцевые издания; сверху как показалось Элен, лежал последний номер «Космополитен». Справа от стопки журналов стояла идеально чистая хрустальная пепельница в форме сердца, а рядом с ней трубка, не новая, но явно превосходного качества.

Никакого беспорядка в комнате не было, вещи не валялись, а видимо, были аккуратно убраны в большой шкаф купе, который занимал всю третью свободную стену. Оглядывая комнату, девушка бросила взгляд на потолок и поразилась ещё больше. По всей площади, потолок был сплошь зеркало, что придавало помещению совсем уж не деревенский вид.

— Та избушка-то мне от бабки досталась, она там жила до самой смерти, а потом мне всё свое имущество оставила, передала, так скажем, вместе с семейным делом. — Марта, непрестанно улыбалась, но видно было, что мысли ее, витали, где-то совсем далеко.

                — А этот дом я сама построила, и обставляла под себя, как самой нравилось, а сейчас и глаза не смотрят, если б не было, кому убираться, здесь всё бы грязью заросло. Ладно, что это я раскудахталась. Сейчас мы тебя приоденем, в таком виде далеко не уйдешь, замерзнешь по дороге.

Женщина раздвинула двери шкафа и стала выбрасывать на пол всякое шмотьё.

— Серебряные башмачки тебе ни к чему, в снегу утопишь. А еще чего хуже, саблы отберут. Они мои штучки любят на атомы расщеплять, да всё без пользы. Саблезубым, вообще лучше на глаза не попадаться, так что башмачки их только приманивать будут.

Элен слушала молча. Она решила, что раз все здесь какие-то сумасшедшие, а волшебство от сумасшествия наверняка одна дверь врачебного кабинета отделяет, то лучше ей просто слушаться всего, что советует Марта. Спорить бесполезно, искать какое-то рациональное объяснение она будет потом. Главное не впадать в панику и действовать по обстановке. А уж если удастся добраться до этого их Изум-Города, то там непременно можно будет обратиться к представителям власти, а может даже найти американское консульство. В том, что у Америки есть свои консулы везде, включая волшебные страны, Элен не сомневалась. Надо отдать должное выдержке смелой девушки. Она не потеряла своего человеческого достоинства и достаточно спокойно переносила все эти безумные приключения, в водоворот которых, ей суждено было угодить. А то ли еще будет впереди. Значит нужно бороться, чтобы не пропасть здесь, неизвестно где, и вернуться домой.

— Так что у нас тут ещё. Вот смотри, штаны, ватные, очень неплохие, теплые и ткань сверху хорошая, сразу не промокнут. Здесь холодно, но ты навстречу весне пойдешь, еще юбку искать придется, чтоб не спариться.

Марта перешла к другим полкам шкафа и стала выбрасывать на пол нижнее бельё. Большинство трусиков и бюстгальтеров было без этикеток, на некоторых были какие-то чудные надписи и рисунки. На одном телесного цвета боди, Элен увидела знакомую этикетку Лормар. Кажется, что-то такое привозили ей из Европы.

— Возьми всего понемногу, — не оборачиваясь, проговорила Марта. — Пригодится на смену. Бельё есть, штаны есть. Так… Марта почесала нос, затем потянулась на цыпочках и вытащила с самой верхней полки стопку разноцветных мужских водолазок.

Элен, уже всё для себя решив, сбросила оцепенение, в котором она пребывала, неподвижно наблюдая, как Марта орудует в шкафу, захотела поучаствовать в процессе экипировки.

— Дайте мне рюкзак, — негромко, но уверенно проговорила она.

Ведьма, наконец, отвернулась от шкафа, и посмотрела на девушку внимательно.

— Вот молодец, вот это я хвалю. А то была ни рыба, ни мясо. «Нужна помощь». «Нужна помощь…» — довольно правдоподобно изобразила американку Марта.

        — Нужна помощь, надо её брать. Самой. Рюкзак я тебе, конечно, дам, не чемодан же на колесиках. Хотя и чемодан у меня есть. Но рюкзак удобнее, это ты правду сказала. Но самое главное не это. Я тебе еще одну необходимую вещь, дам. Ведь главное в путешествие что? Правильно, удобная обувь. Раз серебряные башмачки не к месту значит, найдем кое-что лучше. Где же эта коробка?

Марта как будто всерьёз задумалась, даже начала ходить по комнате от стены к стене. Схватила пульт, включила огромный телевизор, который зазвучал так громко, что Элен даже вздрогнула от неожиданности. На экране, ритмично двигаясь вприсядку, пел, вернее что-то на распев говорил огромный темнокожий детина, в мешковатой одежде. Он был увешан драгоценностями, золотые цепи свисали с шеи, а пальцы рук сверкали массивными перстями. Элен начала вглядываться в него, как будто силясь что-то припомнить. Вдруг её осенила странная догадка, она точно знала кто это, но имени вспомнить уже не могла, и что самое удивительное не понимала, ни слова из того, что этот человек говорил.

— Что-то не так, что-то не так, — стала про себя шептать Элен. Неожиданно девушку настигло осознание того, что человек этот, говорит на её родном языке. На этом языке говорили её родители, этот язык она учила в школе, писала на нем сочинения, слушала песни, читала написанные этим языком книги. Но понять его сейчас она совершенно не могла. В то же время, она уже незаметно для себя перешла на язык Марты и гномов. Непривычный, трудно произносимый, но абсолютно понятный. Ох, не проходят зря незапланированные перелеты по воздуху.

Телевизор работал на полную мощь, но неожиданно сверху, со второго этажа раздались резкие удары в пол. Так обычно бывает, когда стучат соседи, сверху, разозленные шумной гулянкой проходящей этажом ниже. Элен опять вздрогнула, то ли от стука, то ли от непонятно откуда взявшихся воспоминаний о соседях сверху. Она жила в небольшом отдельно стоящем домике в Санта-Монике, и конечно никакие соседи ей никогда ни в пол, ни в потолок не стучали.

— Точно, так и есть, они наверху должны быть, — прокричала Марта, пытаясь заглушить телевизор. Она убежала на второй этаж, а Элен взяла в руки черный с белыми кнопками пульт и сделала звук тише. Потом начала щелкать каналы, все-таки телевизор должен быть полон информации, есть, наверное, и местные новостные каналы, может хоть как-то удастся разобраться, куда же она попала. На следующем канале в небольшой телестудии за столом шли какие-то словесные дебаты.

— Как вы прокомментируете то, что за последние двадцать лет жителям нашей страны не удалось вернуть уважение к демократии? — вопрошал один скучающий маленький лысый человечек у группы сидящих спиной к зрителям массивных фигур, которые лишь отдаленно напоминали людей.

— Видите ли, друзья мои, — заговорила одна серая фигура. — Что такое уважение. Уважение это одно из важнейших требований нравственности. В моральном сознании социума уважение предполагает справедливость, равенство прав, внимание к интересу другого существа, его убеждениям. Уважение предполагает свободу, доверие. Подавление этих требований является нарушением уважения. Однако смысл этих качеств, из которых складывается уважение, определяется характером общества и принятыми парадигмами. Понимание свободы, равенства в прошедших веках было совершенно разным. В сегодняшнее время, когда рушатся нравственные устои социума, когда обладающие всеми правами и свободами овцы, не высказывают достаточного уважения и доверия к хищнику, в моральном плане действующего совершенно адекватно, согласно конституционно-правовым и законодательным нормам, принятым в демократической пищевой цепочке, говорить о каком-либо уважении вообще, становиться крайне затруднительно.

Элен судорожно щелкнула пультом. На следующем канале шёл обычный боевик, в котором лысый, брутальный мужик ловко расправлялся со своими врагами. «Такой фильм может идти по телевизору в любой стране мира», — подумала Элен. Щелкнула дальше. Здесь тоже видимо шёл, какой-то фильм.

Телевизор показывал комнату, спальню. На кровати был полнейший беспорядок, простыня вся перевернута, одеяло до половины свесилось на пол, две подушки разбросаны по разным углам кровати. Обычная дешёвая мебель, на маленьком прикроватном столике маленькая книжка в фигурном переплете, телевизора нет. В комнате тихо, но откуда-то слышится шум льющейся воды и девичий голос, негромко напевающий незнакомую песню с незамысловатой мелодией. Голос был красивым, и Элен захотелось увидеть девушку, которая пела. Она даже забыла, что первоначально искала на телевизионных каналах. Вдруг вместе с шумом воды прекратилась и песня, а через несколько секунд в комнату вошла красивая стройная девушка, вытирающаяся полотенцем. В комнате кроме неё никого не было, поэтому совершенно ничего не стесняясь, она, отшвырнув мокрое полотенце, подошла к зеркалу, висящему над небольшим туалетным столиком, и стала внимательно вглядываться в свое отражение. Фигура у нее была просто фантастическая, машинально отметила про себя Элен, хотя ей самой тоже было чем похвастаться. Неожиданно пришло понимание того, кого она сейчас видит и вздох удивления вырвался сам собой. Это была девушка лет семнадцати, совершенно ей незнакомая, но имеющая черты лица настолько схожие с Мартой, что любое сомнение было бы немыслимым. В том момент, когда она охнула, девушка, повернулась от зеркала, как будто услышала этот звук, подняла голову и спросила в пустоту комнаты: «Мам? Опять ты за своё? Ну, сколько же можно просить оставить меня в покое?»

6

Марта, кубарем скатилась по лестнице со второго этажа, выхватила у Элен пульт и выключила телевизор. Она явно была взволнована, но не испугана, сунула американке в руки коробку из-под обуви и увлекла на кухню.

            — Будем завтракать — бросила она на ходу.

Только сейчас Элен осознала, как, она хочет есть. Больше суток она ничего не ела, не считая этого странного питья, которое давала ей Марта.

Завтрак был простой, но питательный: гречневая каша с маслом, вареные вкрутую яйца, хлеб и удивительного вкуса молоко.

— Ты не переживай кожа-то у тебя через пару дней побелеет, будет как раньше. Это кратковременный побочный эффект, не страшно. Страшнее то, что приходится тебе в дорогу отправляться. Знаю я теперь, какую службу ты мне сослужить сможешь.

Элен усиленно жевала, запихивая в рот всё, что было на столе. Запивала молоком и кивала головой в ответ на слова Марты. Она была согласна на любое действие, лишь бы вырваться из этой сумасбродной страны, где непонятно где заканчивается явь и начинаются слуховые и зрительные галлюцинации.

После завтрака, Элен собрала рюкзак, причем помимо смены белья и водолазок, ведьма надавала ей разных сухарей и галет, а под конец выделила целую флягу какого-то напитка, приговаривая, что с пол глотка целый день можно жажду не чувствовать. В коробке из-под обуви лежали отличнейшие походные ботинки, без всяких опознавательных бирок и этикеток.

— Это не вашего производства, — сказала ведьма.    

       — Это Пуциари, башмачник, мой хороший знакомый шьет. Эксклюзивная вещь, сносу не будет. Его общество Изум-города отвергло, так он в наши места перебрался. Я помогаю ему иногда, а он вот, благодарит.

Надев ботинки, Элен оценила работу неизвестного сапожника по достоинству, да и с размером получилось очень удачно, как говориться прямо, как по ноге сшиты. Кроме всего прочего, Марта дала ей старую, но еще вполне приличную куртку «Коламбия», оранжевого цвета и такого же цвета непромокаемые перчатки. Так, что вид у Элен был вполне походный, и теперь плотно позавтракав, она готова была отправиться хоть на край света, хотя быть может, именно там она и находилась в настоящий момент.

— Слушай меня внимательно девочка. Ты свалилась мне как снег на голову, я тебя сюда не звала, но видно всё, что в жизни случается — правильно, и случится, может только так, как случилось и никак иначе. Ты уж поняла наверно, что женщина я не простая, кое-чего умею, да так умею, что многим от этого не поздоровиться может. Силу свою, я от бабки своей получила, мамка моя больно о другом в жизни заботилась, вот бабка мне и передала всё, через мамкину голову. Силы у меня много, поэтому живу здесь в свое удовольствие, сама себе царица. Даже саблезубые мне не указ. Но как ты поняла, наверное, уже, лет мне совсем не столько, насколько выгляжу, да и с каждым годом не молодею уже. И с каждым годом всё больше думаю о том, что в один прекрасный момент уходить мне придется, а уйти из этого мира, не передав кому-то другому свою силу, я не могу. И поэтому, коли, совсем в старости одна буду, тяжело мне придется и страданий приму несказанных столько, что врагу не пожелаешь. Но есть у меня дочь.

Услышав про дочь, Элен чуть не подскочила со стула и готова была уже спросить про девушку из телевизора, но Марта не дала ей слова сказать.

— Да, есть у меня дочь. От кого, да как, не твоего ума дело. Говорю же, что жила в своё удовольствие значит так и есть. Беда одна, что я люблю её без меры, вот и баловала с ранних лет, потакала во всём. От того и выросла она своевольной, да непослушной. Убежала из дома, не хочет, видите ли, в нашей глуши жить, да здесь счастье свое искать. Да и то, права она конечно, контингент здесь не тот.

Вспомнив двух гномов, Элен не могла не согласиться с ведьмой и, в общем-то, понимала девушку, так как наверняка на её месте поступила бы точно так же.

— Я не виню её, счастья только желаю и, в общем, не против, что бы она своей дорогой шла. Только всё по правилам должно быть, традиции нарушать ни к чему. Вот передам ей всё, схоронит она меня здесь в родных местах, а потом уж пусть идет куда хочет. Если сможет.

Марта глухо засмеялась, но было видно, что не до смеха ей и дела сейчас решаются очень для неё серьезные. Она прямо на глазах, как будто старела, и выражение её глаз менялось, и лучезарная улыбка тускнела с каждой минутой разговора.

— В общем, слушай меня дальше. Должна ты до Изум-Города добраться, разыскать там доченьку мою ненаглядную и уговорить её приехать сюда ко мне, каким угодно способом, но что б живая здоровая нарисовалась она у меня здесь во всей красе.

— Но, тётя Марта, — почему-то американке захотелось назвать ведьму именно так. — Вы же говорите сами себе царица, никто вам не указ, что ж вы за ней съездить да забрать её не можете?

— Э, девонька, сила то моя здесь вся, в этих местах. Скажу я тебе как есть, в таком деле скрытность ни к чему, доверю самое главное, что у меня в жизни ещё осталось. Чем дальше я от своей деревни, где бабка моя перед смертью меня одарила, тем сила слабее, а коль верст за сорок уеду, так совсем обессиленная буду. Это я здесь молода да хороша собой. А за сорок верст то, как силы не будет, стану такой как есть, а уж по годам то моим прожитым, так вообще в прах рассыплюсь. Чай не вчера я на свет родилась. А до Изум-Города не сорок верст, а многим, многим больше.

Элен слушала, раскрыв рот, и мало-помалу начинала терять самоуверенность, которая уже почти совсем вернулась к ней во время сборов в поход. Она-то думала, доберется до города, найдет Мерлина, тот её домой и оправит. Да не тут-то было.

— Это ты правильно, думаешь. Не всё просто. Да и не бывает просто в нашей жизни-то. Как видишь, у меня здесь много вещей из вашего мира. И ты сама у меня здесь появилась. Вход здесь у меня. А что б узнать, как выход найти за этим ты к Мерлину и пойдешь. Я Мерлину крысу пошлю, почтовую, он, конечно, тебе поможет. Ведь ты здесь у нас никто, почти что и нет тебя. Любой обидеть сможет. А с его помощью совсем всё по-другому будет, уж поверь мне. Но о том, что от Мерлина помощь, получив, ты о моем поручении позабыть сможешь, да на свои силы, положившись, домой рванёшь, и не мечтай. Мерлин мне по гроб жизни обязан, не предаст и с дочкой моей повстречаться поспособствует. И проконтролирует, как ты поручение мое выполнишь, тогда только домой тебе поможет вернуться. Но это уже больше от тебя зависеть будет. Про поручение, которое я тебе даю, он быстрее узнает, чем ты добраться до него сможешь, в этом не сомневайся.

Марта откашлялась, перевела дыхание, и продолжила, но голос её уже не звучал так грозно, взгляд потеплел, и со стороны могло оказаться, что она переживает за Элен, которой предстоит долгое и опасное путешествие.

— У нас тут не безопасно, поэтому, я тебе в провожатые своего дровосека дам. Он не большого ума человек, прямо скажем не далекий, но зато добрый и смелый, и в обиду тебя никому не даст. Карту вам нарисую, подробную, по ней до места доберетесь. На это чай ума хватит. То, что ты с порученьем справишься, не сомневаюсь, девушка ты не глупая, и крепость внутренняя в тебе видна и трудолюбие и зла всяческого не нахваталась ты ещё по жизни. Так что я в тебя верю. Пойдём, я дровосеку шепну, да и отправляться вам пора. Ах да, вот тебе карточка визитная, что б Мерлина то легче найти было. Там адрес его новый написан, город разросся, поди. С этими словами Марта протянула американке небольшой плотный кусок картона, на котором было написано, строгими черными буквами: «Мерелин Яков Израилевич. Адвокат».

7

Когда мотор окончательно заглох, наступила оглушительная, почти осязаемая тишина.

— Поршневая полетела, — мужчина заговорил первым, и с треском открыл дверь трактора; причем проржавевшие петли тот час оторвались, и дверь осталась у него в руках.

               — Вот же рухлядь — тряхнул он ею.

Во время знакомства, он так и не назвал своего имени, и Элен, подражая Марте, звала своего спутника Дровосеком, что вполне устраивало их обоих.

Дверь полетела в снег, следом за ней соскочил вниз Дровосек, а Элен осталась сидеть в тесной кабине, наблюдая как он, ладный и мускулистый, одетый в теплый армейский комбинезон, ковыряется в моторе этого железного чудовища, в котором они провели, трясясь на ухабах заснеженной дороги, уже несколько часов к ряду.

Собственно, дороги-то никакой давно не было. С тех пор как их окружил тёмной стеной лес, было лишь примерное направление, а точнее неширокая просека, по которой с неимоверным рычанием перло это выделенное Мартой средство передвижения с жавшимися в одноместной кабине путешественниками.

Дровосек продолжал ковыряться в моторе, губы его шевелились, но из этой витиевато затейливой ругани, девушка ничего не понимала. От долгого сидения в неудобной позе, отекло, казалось всё тело, и Элен, наконец, решилась тоже выбраться из чрева кабины, теперь, когда одной двери не стало, прятаться от холода внутри не имело смысла. Сделав два шага, девушка тут же провалилась в снег по колено.

За то время, что они ехали, заметно подморозило, к тому же начинало темнеть, и под косыми лучами уходящего солнца снежный наст сверкал почти до боли в глазах. Тонкая кромка ломалась под ногами Элен и она, всё более увязая в глубоком снегу, продвигалась к лесу.

— Не рекомендую вам далеко уходить, — крикнул ей вслед Дровосек, увидев её намерения.

               — В этом лесу водятся волки и это не шутка.

Этот парень её раздражал. Элен сама не понимала почему, может из-за того, что он был слишком молчалив, а когда она его о чем-нибудь спрашивала, отвечал тошнотворно вежливо и очень уклончиво. Но постепенно она стала понимать, что причина в другом.

Дровосек был брутально, почти по животному хорош собой. В нем всё мужское было настолько развито, что она остро чувствовала себя рядом с ним женщиной. К тому же он выглядел не таким глупым, как выражалась о нём Марта. Элен вспомнила Уила, как он всегда хвастался ей, что может легко получить работу инструктора по фитнесу, о его сильном тренированном теле…

Но Дровосек был гораздо более развит физически. В нем чувствовалась такая мощь, что Элен со злостью выбросила мысли о сравнении двух мужчин.

— «Да!» — подумала Элен. — «Это раздражение наверняка из-за страха признаться самой себе, что он мне очень нравится. Таких красивых парней я ещё не видела. И почему меня это так беспокоит?»

Элен твердо решила выбросить всё это из головы. К тому же было кое-что более важное, о чем следовало беспокоиться; когда девушка вернулась к трактору, её уже поджидал Дровосек.

— Метель начинается и хотя здесь вечера долгие, скоро стемнеет, — сказал он. — Нужно нарубить дров и развести костёр и если вы мне поможете, мы сделаем это быстрее.

Элен в полном молчании помогла притащить поближе к трактору нарубленных веток, при этом исподтишка подглядывала за спорой работой атлета, за тем, как вздувались при замахе топора его мускулы, явно различимые под защитным комбинезоном и это доставляло ей эстетическое удовольствие, как если бы она смотрела на скульптуру в музее.

Вдвоем они быстро управились с работой, и вот уже костёр весело запылал, отдавая своё тепло уже немного согревшимся от работы людям. Дровосек извлёк, откуда-то из недр железного чудовища походный котелок и, зачерпнув туда чистого снега, поставил поближе к огню.

Из нагрудного чехла-кармана он извлек здоровенный армейский нож, и очень быстро острогав две палки, воткнул их в снег и проверив насколько крепко те держаться, остался доволен. Затем, третью палку продел в ручку котелка и таким образом подвесил его над костром. Все движения Дровосека были словно точно вымерены, ничего лишнего и Элен это тоже понравилось.

— Супа я вам не обещаю, но чаю, мы горячего попьём, — с улыбкой обратился он к девушке.

Тут Элен разозлилась на себя по-настоящему, потому что улыбка у этого человека оказалась просто замечательная; его несколько угрюмое лицо волшебным образом преобразилось, исчезли рубленные, гранитные черты, появилось что-то, по-мальчишески задорное, а в его красивых зелёных глазах заискрились искорки— смешинки.

Вода закипела, и вскоре путешественники держали в руках по металлической кружке ароматного чая. После нескольких глотков, Элен внезапно почувствовала, что ей стало спокойно и уютно в компании этого немногословного великана, раздражение прошло, и ей хотелось просто посидеть с ним рядом, попивая чай и просто помолчать.

Темнело. По твердому снежному насту мела слабая позёмка, грозившая превратится в настоящую метель.

— Что мы будем дальше делать? — спросила Элен после долгого молчания, зябко ёжась, когда они допили чай, сжевав несколько сухарей.

— Ночевать, конечно, — ответил дровосек. — Ночью пешком не пойдём, заблудиться можно. Спальники у нас тёплые, и при «минус тридцати» не замерзнем. А утром постараемся до Лесника добраться, тут недалеко осталось. Огонь буду поддерживать всю ночь. Места тут не безопасные, волки водятся и ещё, кое-кто, похуже. Хотя волки тоже не сахар.

Словно в подтверждении его слов, из леса, совсем рядом послышался волчий вой. Дровосек резко вскочил, и, озираясь по сторонам, подошел к трактору.

— Вот тебе и заночевали. Сам накаркал. Залезайте в кабину, живо! — крикнул он ошеломленной девушке, открывая оставшуюся дверцу.

Элен как могла быстро влезла внутрь и заперла дверь. И тут же нервно хихикнула. Какой смысл закрывать одну дверь в кабину, если второй попросту нет. Обзор в тракторе был хороший, и она видела, как напрягся Дровосек, держа в руке свой огромный нож.

Волков Элен видела лишь в кино и на картинках, и по её представлению они были не крупнее обычного лабрадора или немецкой овчарки, но вышедшие на дорогу особи были едва ли, не в два раза больше.

Стая двигалась слажено, как единый, хищный механизм. Волков было много, как показалось напуганной американке, около двадцати, а может даже и больше.

Они не спешили нападать, издали кружили вокруг намеченных жертв, постепенно смыкая кольцо. И вот, все-таки в стремительном своём прыжке мелькнула серая стрела, выцеливая незащищённое горло. И с визгом отлетела, кувыркаясь в снегу. Волки нападали. Молча. По двое, а то и по трое сразу. Дровосек с неимоверной скоростью разил их, но он не успевал отбивать атаки всех серых хищников, свидетельством чего служил изрядно порванный комбинезон.

Элен с ужасом смотрела на бой, немея от страха быть растерзанной, как вдруг огромный волчище с разбегу прыгнул на закрытую дверь кабины трактора, словно пробуя его на прочность. Волчья грудь оказалась крепче, дверь вмялась внутрь, и обе петли треснули и рассыпались ржавчиной. Элен толкнула бесполезную дверь вперед, и та больно ударила волка по морде. Тот, взвыв, отскочил спиной к Дровосеку, получил рукояткой ножа по хребту и совсем по-собачьи скуля, пополз, низко прижимаясь к земле, прочь от людей.

— Славко! — вдруг во всю глотку заорал Дровосек, теснимый серыми охотниками и отбиваясь то ножом, то ногами.    — Славко!! Черт тебя дери! Слышишь меня? Прекращай!! Или я начну резать твою братву всерьез!

В ту же секунду послышался короткий лай, и волки мгновенно прекратили нападать, словно кончился заряд. Стая стала медленно отступать к деревьям. Так же слаженно, как и перед атакой. Некоторые особи, оглушенные ногой или рукояткой ножа, прихрамывая и тряся головами, плелись следом. Когда на открытом пространстве не осталось ни одного волка, из лесу вышел Славко. Это был поистине огромный волчище с абсолютно белой шерстью и горящими красными глазами.

— Здорово честному бродяге! — сказал он, подходя ближе к Дровосеку.

— И тебе привет, белый брат! — в тон ему отвечал человек.

Элен, не удивилась тому, что волк говорит. «После того, как я сюда попала, чему вообще можно удивляться. Ну да. А что тут такого? Хотя, вернусь домой, обязательно покажусь психиатру» — подумала она, слушая как Дровосек, разговаривает с вожаком.

— Все бандитствуешь брат? — спросил у Славко Дровосек.

— Ну а чё, в натуре! Шамать то, что-то надо. Нынче «фляш» тяжело достаётся, братаны на измене, нервничают.

Голос у Славко оказался низкий чуть сипловатый, под стать хозяину. Элен, хотя волк говорил совсем непонятно, почему-то прекрасно поняла, что он имел в виду. «Фляш» — это мясо, а «шамать» — есть.

Да и слово измена в данном контексте имело другое значение. Что-то вроде легкого страха за свою дальнейшую судьбу, как поняла девушка.

— А ты тему по-прежнему сечёшь, я погляжу. Пацанят отбуцкал красиво, матерые, ясен пень-то, к тебе и не полезли бы, — продолжал белый волк.

               –Хорошо, что «перо» в бочину никому не воткнул. За это ровно разойдемся. Без разборки.

Набравшись смелости, Элен решила вылезти и посмотреть на волка поближе. Спрыгнув на снег, девушка осторожно, с опаской зашагала к беседовавшим то ли старым друзьям, то ли старым врагам.

— Опачки! А это что за бикса? — спросил вожак, заметив её приближение.

— Она со мной, — ответил Дровосек, неодобрительно взглянув на Элен.

— Её не трогать! Все слышали?! — крикнул он, глядя поверх альбиноса, туда, где из-за деревьев, из темноты посверкивали зелёные волчьи глаза.

— Слышь! А чё за ботва? Отдай тёлку нам. На кой она тебе? — воскликнул Славко, плотоядно глядя на девушку.

Поддавшись вдохновению, Элен смело подошла к волку и ловко схватила его за красный, высунутый из пасти язык. От неожиданности Славко чуть не сомкнул челюсти, и с изумлением глядя на человеческую самку в оранжевой куртке, присел на задние лапы. Попробовал выдрать язык, но не тут-то было, цепкие пальцы крепко сжали его и сильно потянули на себя.

— Слушай ты! Собака переросток! Я тебе сейчас язык вырву вместе с гландами, если ты не извинишься.

                — Понял? — в ярости воскликнула Элен продолжая сжимать мокрый, горячий язык что есть силы, и подспудно дивясь своей смелости. Волк обалдело моргнул и девушка, расценив это, как согласие отпустила его. Дровосек задрал голову к небу и захохотал.

Славко же сидя на задних лапах, глядя Элен прямо в глаза, проговорил:

— Чмырюсь хозяйка! Гм… Хрр... Эээ… Приношу свои извинения, то есть.

            —Рамсы попутал в натуре! — с этими словами он, припав к земле и прижав уши, пополз к ногам девушки.

Вид у него был настолько глуповатый, комичный, что американка не выдержала и то же рассмеялась. Но тут волк неожиданно, поднялся в полный рост, и резко чуть не уронив Элен на снег, положив ей лапы на плечи, лизнул в лицо.

Из пасти, в нос Элен ударило теплой кислятиной, она хотела оттолкнуть волка, но не в силах была справиться с массивной тушей зверя. Ей показалось еще чуть-чуть и следующим движением он не лизнет её в лицо, а вцепится в горло. Но волк отшатнулся назад, потому что прямо перед его красными глазами возникло лезвие ножа. Дровосек втиснулся между Элен и Славко, и дальше разговор пошел уже серьезно, без лишних движений.

— Нам в Изум надо, — сказал Дровосек. — а тут вот. Сам видишь.

Он показал на заглохший трактор.

— Похоже, мне придется твоей помощью воспользоваться, что бы до Лесника добраться. Ты же знаешь, его дом недалеко отсюда.

— Про то, где Лесник живёт, можешь мне не рассказывать. Но чем же я тебе помогу? — спросил Дровосека Славко, поглядывая то на него, то на девушку. Элен поняла, что возможно немного перегнула палку, и теперь уже жалела о своей выходке, хотя в тот момент поступить по-другому не могла. Она старалась, не смотреть на волка, который продолжал говорить

— Ты, Дровосек, ездовых собак хочешь из нас сделать что ли? Не, братан! Так не пойдет, — волк немного отступил назад и теперь уже недобро уставился на одного Дровосека.

Человек сделал шаг вперед и нагнувшись к волчьей морде заговорщицки шепнул:

— Две овцы. Тебе и братве. И мешок соли. У Лесника есть. Я знаю.

Но волк не проявил энтузиазма и лишь буркнул в ответ:

— Ага! Ружье у твоего Лесника то же есть. Он падла такая, знаешь, как метко шмаляет? В прошлый раз, когда мы к нему полезли, он Клыку половину уха отстрелил с пятидесяти шагов, а Хмурому хвост начисто. Не, братан! При всём уважении. Хотя…

Волк сделал вид, что размышляет над предложением Дровосека, а может и правда обдумывал неожиданно созревший в его зверином мозгу замысел.

— Братан! — воскликнул Славко, неожиданно, и как-то наигранно повеселев.

                   — Да, не вопрос! Будем ездовыми собаками! Хоть ездовыми пингвинами! Ты только отец, на овец наведи.

На дорогу тут же высыпала вся серая стая. Волки оживленно лаяли и, кружа вокруг трактора, помахивали серыми хвостами, чуя скорый сытный ужин.

Но радовались не все. Чуть в стороне, Элен заметила двух матерых волков, которые просто стояли, и хмуро глядели на вожака. У одного отсутствовал хвост, у другого половина уха. По тем недобрым взглядам, которые они бросали на людей, девушка поняла, что главная опасность ещё впереди.

8

— Отменно, что вы слабину не показали, с этими по-другому нельзя, — Дровосек улыбался, но глаза его были серьезны.

— А вы давно этого Славко, знаете? — Элен просто хотелось беседы, это её успокаивало, и не давало нервной дрожи вырваться наружу. — Вы с ним как со старым знакомым разговаривали.

— Да, нет, недавно. Они вообще здесь недавно, — загадочно ответил Дровосек. — Но познакомиться мне с ними крепко пришлось. Владения Лесника, они как раз с Мартой по соседству, а волки на границе двух владений устроили себе среду обитания. Марта их здорово пугнула разок, а я добавил. Так что в отношении нас они всё же пиетет соблюдают. А вот Лесника здорово теснить стали. Лесник, вообще, человек мирный, стрелять не любит, но раз двоим хвосты отстрелил…Видно достали.… Пока хвосты только, а как до убийства дойдет, тут совсем другая канитель начнется. Ох, лучше пока об этом не думать. Здесь вообще лучше не думать. Делать надо.

Элен и Дровосек шагали за трактором, который молодые волки медленно тащили в горку. Снежная корка громко хрустела под большими рельефными шинами, и этот треск раздавался на весь лес, отражаясь от редеющих елей и сосен.

Дровосек сделал из длинного троса, валявшегося в кабине на полу, нехитрую упряжь и в то время как пяток молодых волков тянули железную машину, Славко с бесхвостым шли поодаль справа. Но глаз с процессии не спускали. А слева за деревьями мелькали ещё серые тени, и Элен, понимая, что беда не прошла стороной, волновалась всё больше и больше.

— А вы точно уверены, что Лесник отдаст двух овец и мешок соли этим бандитам? — задала Элен очередной вопрос Дровосеку.

— Нет конечно, — Дровосек не переставал улыбаться. Элен уже начинала понимать, что, скорее всего улыбка предназначается не ей, а серой братии, чтобы ввести их в заблуждение.

                — Откуда у Лесника мешок соли? Да и овец здесь почти нет. Овцы здешние, все в город подались, как от этих клыкастых бестий спасения не стало. Там их-то тоже стригут, будь здоров, ну а тут совсем беспредел. Лучше, как говориться, быть стриженным, чем обиженным.

Элен не совсем понимала, что хотел этим сказать Дровосек, но к частичному непониманию происходящих событий она давно начала привыкать, и всё меньше и меньше обращала на это внимание. «Столько всего сразу в голове не уложится, время нужно», —думала про себя Элен.

— Так, значит овец они не получат? А сами-то они это понимают? Что-то тут не так. Они ведь разумные, почти как мы? Они вообще мясо солят? — Элен представила себе волка, трясущего солонку на ногу только что зарезанной им овцы. Бред-то, какой. Он и солонку в лапах не удержит. Мысли хаотично носились в голове Элен, и она выжидающе смотрела на Дровосека.

— Соображают они точно, не хуже нашего, — ответил Дровосек, проигнорировав вопрос про соль. — Только это игра такая идёт, понимаете? На овец они, конечно, не рассчитывают, но за наш счет поближе к Леснику подобраться явно намереваются. А как подберутся, тут уж только и смотри, своего не упустят, отхватят, насколько пасть позволит.

— Как же мы выпутаемся? — Элен хотела выругаться, но бранные слова своего старого языка она уже не помнила, а новых слов еще выучить не успела. Главное, чтобы волки не увидели, что она уже откровенно дрожит от страха.

                   — Вы сможете перебить их всех только руками и ножом? Вряд ли мне кажется. Меня лучше сами зарежьте, я к ним в пасть не хочу.

— Милая девушка. Попасть к ним в пасть, это еще не самое страшное, от них можно ожидать гораздо худших вещей, — Дровосек перестал улыбаться, но самоуверенность его никуда не пропала, а наоборот, он как-то весь подобрался, и стало видно, что он готов к самым решительным действиям.

                — Доверьтесь мне, ведь по большому счету вам ничего другого и не остается. Главное не думайте, а точно делайте, что я скажу, без малейшего промедления. Делать особо ничего не придется, но, обещайте, что не будете, ни о чем переспрашивать.

— Хорошо, — ответила Элен, осознав всю серьезность их положения, — я готова.

— Вот и хорошо. Главное продолжайте улыбаться и слушайте меня внимательно. Сейчас мы перевалим через эту небольшую горку, и дальше дорого пойдет прямиком к сторожке Лесника. Сторожка, это только название. На самом деле это Дом. А как любит повторять Лесник, «мой дом — моя крепость». Крепость она и есть. Забор метра три высотой, сверху колья заточенные. И вышка есть. Волкам не перепрыгнуть ни за что. Даже таким, с мозгами. Рано или поздно они, конечно, что-нибудь придумают. Лесник один, за всем не уследит, ему и спать и есть надо, а их много. Но пока он держится.

Элен слушала, а Дровосек перевел дыхание и продолжал.

-Так вот, дорога упирается прямо в ворота. От нас шум идет на весь лес, так что думаю, Лесник давно про нас знает, и уже начеку. Как горку перевалим, делаем вот что.

И Дровосек посвятил девушку в свой немудрёный план. План был тем и хорош, что прост и Элен воодушевившись, решила, что шанс на спасение точно есть и теперь только ждала сигнала, чтобы начать действовать.

Трактор почти уже поднялся в горку. Там, с той стороны лес был достаточно редкий, по словам Дровосека, и из Дома их можно будет увидеть сразу, как только они появятся на вершине. Волки справа и слева исчезли, понятное дело, не хотят показываться, укрываются за деревьями, и стараются двигаться вперед незаметно. Элен поняла, что они хотели. Пятеро молодых двигают трактор к Дому, Лесник открывает ворота, а тут, откуда ни возьмись остальные волки. Они хотят прорваться, внутрь прикрываясь помощью Дровосеку. Но в планы пары путешественников это не входило.

Когда на верхушку горки ступили лапы первого волка Дровосек еще спокойно улыбаясь, разговаривал с Элен, и казалось, совсем не смотрел, ни вперед, ни по сторонам. Это продолжалось несколько секунд, именно этого времени хватило молодым сильным животным, чтобы перевалить на ту сторону, и тогда Дровосек пронзительно свистнув, бросился вперед.

Элен только этого и ждала. Молодое тренированное тело американки рванулось вперед, она практически не уступала дровосеку в скорости, и, казалось, доли секунды хватило ей, чтобы оказаться в кабине. У Дровосека задача была куда сложнее, он в несколько мощных прыжков оказался между трактором и волками и, выхватив нож, полосонул по тросу что есть силы. Трос был крепким, одного удара не хватило, и пришлось ударить ещё два раза, прежде чем он лопнул, разъединив волков и трактор, в кабине которого сидела Элен, и в который, ни теряя, ни секунды, вскакивал на ходу Дровосек.

А ход трактор начал набирать незамедлительно. Волки, находящиеся в упряжке, сначала не поняли в чём дело, тянуть под горку и так стало легче. Только когда железный монстр передними колесами наехал на последнего в сцепке волка и тот взвыл от страха и боли, молодняк попытался броситься врассыпную, но упряжь не дала им этого сделать, и трактор прокатился прямо по ним. Элен смотрела вперёд, туда, где на обширной поляне напротив холма, по которому они катились, возвышалось некое подобие форта. Она видела нечто подобное в детстве в книжках про индейцев. Ворота действительно были, и были они закрыты и жалкое подобие дороги, упиралось прямо в них. Справа от ворот возвышалась небольшая деревянная площадка, защищённая деревянными брусьями по всему периметру и покатой односторонней крышей сверху.

Волки появились внезапно, со всех сторон сразу. Они поняли, что события начинают развиваться не так как им хотелось. Что предпринять они явно не знали, кто по моложе пытались запрыгнуть на трактор, чтобы вытащить зубами обидчиков из кабины, более опытные бежали вровень с трактором, ожидая, что будет дальше. Дровосек отбивался от молодняка, здоровенным гаечным ключом; чего только не найдешь на полу в кабине трактора. Он обрушивал удары на головы волков без всякой жалости, выглядывая то в правый дверной проем, то в левый, перегибаясь через Элен. Та вжалась в сиденье и во все глаза смотрела на приближающиеся с большой скоростью ворота.

— Дровосек! — закричала она что есть сил. — Ворота!! Они закрыты, что будет дальше?

— Дальше?! — Дровосек проломил череп очередному хищнику и повернул к ней искаженное битвой, мокрое от пота лицо. — Дальше, на Лесника вся надежда. Если он нас увидел, не подведет.

Пока ворота приближались, Элен прокручивала в голове возможные варианты развития, этой безумной гонки. Если они ударятся в ворота и те выдержат, волки набросятся на них всей стаей и тогда им останется только дорого продавать свои жизни. Если трактор пробьет ворота, будет еще хуже. Звери ворвутся внутрь и тогда они погубят не только себя, но и Лесника. Сильно он опасается волков, раз такую крепость выстроил. Ни тот ни другой вариант ей не нравился, но неожиданно события пошли по другому сценарию. В дело вмешалась третья сила и развязка не заставила себя долго ждать.

Выстрел прогремел как… ну конечно, как гром, какое ещё сравнение могло прийти на ум Элен в этот момент; всё происходящее упростилось до борьбы за выживание, для каких-то витиеватостей, здесь просто не оставалось места.

Один из матёрых волков вдруг заскулил и уткнулся на полном ходу мордой в снег, окрасившийся кровью в ту же секунду. Родной брат первого громового раскаты сбил с ног волка по другую сторону трактора; было понятно, что Лесник стреляет со смотровой площадки, но он так замаскировался, что его было почти не видно, только длинная двустволка выглядывала из бойницы.

Волки, почуяв опасность, перестали нападать на кабину трактора, и вообще теперь старались бежать ни по сторонам железной машины, а сзади прикрываясь трактором как передвижным, вернее сказать самодвижущимся щитом. Они немного замешкались, перестраиваясь, и это позволило трактору, идущему на хорошем ходу немного оторваться от стаи, что в итоге и спасло людей. Выстрелы прекратились, и мгновение спустя ворота стали быстро открываться. Дровосек немного выровнял руль, направляя трактор прямиком внутрь крепости, что бы ненароком не врезаться в створки. За воротами прямо на земле лежала огромная деревянная решётка, и как только трактор прокатился по ней и оказался в периметре, решётка под воздействием какого-то механизма взвилась с земли вверх и полностью перегородила открывшийся проем. Если бы волки бежали вплотную к трактору, то возможно кто-то из них и прорвался бы внутрь, но теперь они резко остановились перед неожиданно возникшей преградой. Те что успели. Остальные же налетели на решётку своими телами, всем весом врезавшись в твердое дерево. У одного незадачливого зверя морда накрепко застряла, зажатая в неровной ячейке и теперь он тщетно пытаясь освободиться, рвался изо всех сил на волю, обдираясь в кровь. Сообразив, что достать людей теперь не представляется никакой возможности, серые братья завыли, запрокинув в бессильной злобе морды кверху.

— Иди, иди, Славко, своей дорогой, — перед воротами появился невысокий коренастый мужик, одетый в зеленую военную форму, без знаков отличия. — А то, как дам дробью, через решетку, мало не покажется.

Волки поняли угрозу, и, не переставая выть, бросились к лесу. Разозлились они не на шутку, но видит око, да зуб неймет; Лесник снова их перехитрил, и теперь приходилось покидать поле боя, надеясь, что представиться другой случай отомстить и уже не только за хвосты.

Лесник, закрывая ворота, пинком крепкой ноги выбил застрявшую острую волчью морду оставив стоящую решетку спереди ворот, и повернувшись, подошел к вновь прибывшим, которые уже вылезли из кабины и молча, стояли около трактора. Элен ждала, не зная, как себя вести, но тут Дровосек шагнул навстречу Леснику, и они обнялись как старые добрые друзья, похлопывая друг друга по спинам.

— Ну, здорово, командир, — первым заговорил Дровосек. — Знал, что не подведешь.

— Здорово, Серёга, — отвечал ему в тон Лесник. — Кто ж ещё твою задницу прикроет. Ну, что стоим, проходите в дом, пока эти снова не сунутся, есть время поговорить.

9

В Доме у Лесника было просто, ничего лишнего, всё только самое необходимое, может быть не совсем чисто в комнатах, видимо руки до всего не доходили, но пахло хорошо, лесом. Они сидели за крепко сбитым деревянным столом на деревянных скамьях, ели из глиняной посуды. В углу, в небольшой печи горел огонь. В Доме было тепло, как он прогревался целиком, было непонятно, но Элен это не смущало, мало ли непонятного она увидела, за последнее время.    

Еда было простая. Отварная картошка, зелень со своего тепличного огорода, солёные грибы, которые Лесник наложил в глиняную тарелку из большой деревянной бочки прямо при них. А отдельно, в большой миске лежали куски мяса на костях.

— Кролей, держу, только ими и спасаюсь, за дичью в лес не выберешься уже. И так, сущий Робинзон, что своим руками добуду или выращу, тем и живу. Да и дичи промысловой почти не осталось, говоруны одни…

— Не прибедняйся, командир. Руки у тебя золотые, нигде не пропадёшь, — Сергей с аппетитом доедал кроличью ножку, с улыбкой поглядывая на Лесника.

— У вас очень уютно, — сделала свой комплимент Элен. — Только, наверное, одному тяжело. Да и опасно.

— Опасно, — согласился Лесник. — Да вот ещё с хлебом проблемы, на прошлой неделе мука кончилась. Новой не достать. Хлеб растить, это не огородничать. Ты нас так и не познакомил, Серёга. Кто эта твоя очаровательная спутница? И куда вы интересно по самому бездорожью направляетесь? Опять Марта колдует что-то?

— Без ведьмы не обошлось, конечно, — Сергей аккуратно сложил кости на матерчатую салфетку и потянулся за новым куском.

               — А Элен у нас новенькая. Второй день здесь, и вот сразу к тебе в гости.

Серёга-Дровосек улыбнулся и официально представил американку и Лесника друг другу.

— Это Элен Смит, девушка-бизнесмен из Лос-Анджелеса, а это Петр Петрович Скоробогатов капитан российской армии, наверное, уже в запасе.

— Да уж Серёга, в таком глубоком запасе, что глубже некуда.

— Подождите, подождите, — Элен захотела сразу разобраться во многом. Она услышала совершенно реальные слова, без всякой сказочной дури. Без всякой мистики. Российская армия — это понятно. Если есть Россия, значит отсюда, через океан, есть и Америка. Причём здесь какой-то Изум-Город, какие-то саблезубые, какие-то волшебницы и говорящие волки.

                — Вы должны мне всё рассказать. Где мы находимся? Далеко ли отсюда до Москвы? Мне нужно в американское консульство. Что означает весь этот бред с ведьмами, говорящими животными и вообще, что происходит? Куда я попала?

— Второй день всего здесь, — Сергей глубокомысленно посмотрел на Лесника. — Мы и не говорили толком. Марта побыстрее от неё избавится хотела, задание ей дала, с обещанием помочь домой вернуться. Ну и меня к ней в проводники выделила. Задание кстати серьезное. Но об этом потом. У тебя командир все более складно получится, ты и расскажи обо всём.

— Да ты кушай дочка, кушай, — Лесник подложил кусочек мяса в тарелку Элен, которая от неожиданной информации начисто утратила аппетит.

Она смотрела то на одного, то на другого в ожидании объяснений. Дровосек, предложив говорить Леснику, теперь сидел, молча, и жевал кролика, запивая обычной водой, из колодца, который Элен видела во дворе дома. Лесник заговорил медленно, словно обдумывая каждое слово, морщил невысокий лоб, иногда почесывал бритую наголо голову. Руки у него были большие и сильные, ладони мозолистые, от постоянного физического труда. На вид ему хорошо за сорок, лицо, густо испещренное морщинами, было сурово, в короткой бороде было полно седых волос. Небольшие, светло серые глаза смотрели прямо на собеседницу. Типичный солдат, подумала про себя Элен, а глаза добрые. Такому человеку подсознательно хочется доверять.

— Понимаешь…Лена. Можно я так тебя буду называть? — Элен кивнула, а Лесник продолжал говорить, глядя на неё и вертя в больших руках грубую деревянную ложку. — Так вот, понимаешь Лена, Москвы-то здесь, никакой нет. Да и привычной в твоем понимании цивилизации то же.

               — Вот ты как сюда попала?

— Был ураган, землетрясение, крышу сорвало, в прямом и переносном смысле, очнулась здесь. Сплошной форс-мажор.

— Так ведь, и мы с Серёгой точно также почти сюда попали. Он раньше, я немногим позже. А куда именно — этого я тебе не скажу. В другой мир, в другую жизнь, на другую планету. Кто ж его знает. Жили мы дома в России-то не совсем обычной, но всё-таки далеко не сказочной жизнью. Служили, скажем, так в горячей точке. Потом что? Бой. Стрельба, огонь. БТР наш на мине подорвался. Серегу Марта нашла, выходила, а я в лесу в этом Доме оказался. Сам отлежался. Дом этот почти живой. Мне кажется, он силой особой обладает, я потом ещё сюда пару раз еле живой приползал, и лежал просто без движения, раны в Доме сами собой заживают. А потом ещё на чердаке ружьё нашел. Мы полгода уже здесь, по нашим меркам, я зарубки делал, по дням. Земля по природе обычная, на нашу среднюю полосу похожа. Солнце на небе, как дома. Ночью Луна, тоже как дома только вроде побольше чуток. Сосны, елки, даже березы есть. И волки говорящие. И Марта, которая может и снег наколдовать и дождь. И мазь, приготовить от которой лысина зарастает, — после этих слов Лесник опять почесал макушку. Элен показалось, что пока они разговаривали волосы на его голове немного отрасли.

— Разговаривают здесь не только волки, но и многие другие. Овцы к примеру. У меня белка в лесу знакомая есть. А гномов ты сама видела. Они то и вовсе и не люди и не звери. Не Россия — это Леночка, точно. Я за полгода здесь всю округу объездил. В нескольких городках побывал. Горячечный бред средневекового мракобеса. Вот что здесь такое. Насмотрелся такого, что лучше бы ты сама посмотрела, а то рассказам, не поверишь. Вот до Изум-Города не довелось добраться, далеко, и опасно одному туда пробираться. Это, что-то типа столицы здешней. Местные туда не ходят. Не то, что совсем, но крайне редко. А уж обратно, что бы кто вернулся, не бывало такого на моей памяти. Да и людей то тут кроме нас с Серегой почти нет.

— Но у Марты, я видела много вещей из привычного мира? Как же это понимать?

— Марта она ведьма. Колдунья. Можно сказать, волшебница. Ей вся эта область принадлежит километров на десять в радиусе. Она в своей избушке иногда такие зелья варит, на месяц может все небо тучами закрыть. С громами и молниями. И чего ей там наколдовать получается одному богу известно. Если Он здесь есть. Мы то, как-то сюда попали. Значит, она своими заклятьями как-то и вещи сюда протащить может. Марта женщина все же, — при этих словах Лесник подмигнул Серёге-Дровосеку, — вот шмотки оттуда и тащит. Выражаясь языком научной фантастики, портал у нее есть в наш мир. Односторонний. Так скажем.

— Почему односторонний? Раз есть проход, значит, она может нас обратно отправить? Почему вы не пытались от нее этого добиться?

— Да пробовала она уже, — поддержал разговор Дровосек, перед которым уже высилась изрядная горка кроличьих костей. — Не вышло у неё ничего. Она, по-моему, толком то сама не понимает, как все её волшебство работает. Тут и законы физики иногда не работают, не то, что бабкины заговоры. Кто её знает, может сама меня не хотела отпускать, надавить я на неё всё равно никак не могу. Во-первых, понимаю в этом деле ещё меньше её, а во-вторых — жизнь она мне спасла, я здесь-то еле живой совсем очутился, много крови потерял.

Дело ещё больше запутывалась. Элен пыталась связать всю информацию воедино, и получалось, что, то там, то тут выявлялись какие-то нестыковки и пробелы.

— Мы Леночка, по местным правилам жить пытаемся. В чужой монастырь со своим уставом не лезут.

— Я вот думаю, — опять заговорил Сергей, — другое измерение это. Как пить дать.

— Измерение не измерение, — скептически ответил Лесник. — Но другое это точно.

— А власть-то здесь есть какая-нибудь? Государство? Или местные сами по себе живут?

— Здесь административное устройство необычное. Как и всё остальное, — продолжал Лесник немного помедлив с ответом. — Я во всём конечно не разобрался, но понял вот что. Городков тут много. Все они не большие, и собираются местные хм… существа туда, чтоб рядом друг с другом безопасно существовать. Власть вроде саблезубые держат. Кто они такие непонятно. Я их всего пару раз видел. Не люди, не звери. Вроде на двух ногах ходят, или что там у них, но выглядят до того жутко, что и смотреть на них страшно. Местные и не смотрят им в лицо.

— Я попытался одно из толпы изучить. Капюшон серый голову совсем закрывает, мало, что разглядеть можно. Показалось, что вроде лицо видел, да вроде как оно меняется постоянно, трансформируется. Клыки эти, то появляются, то пропадают. Тьфу, чертовщина сплошная. Но они у руля это точно. Овцам разрешение на проживание выдают. Налоги к ним стекаются со всех, кто, чем промышляет, в натуральном виде саблезубым отстегивает.

— Хорошо, что к людям особо не пристают. Им овец хватает. Они что только с них не имеют. Тебе лучше всего и не знать. А люди, здесь понимаешь, только как мы с тобой, попавшие из другого мира. И вместе с людьми тут, что-то обязательно появляется необычное. Вот говорят, до меня этих волков не было здесь. От своей знакомой белки я узнал, что Дом этот вместе с моим предшественником появился. Он потом в Изум-Город подался, я его не застал, а больше его и не видел никто. Это тоже от белки узнал.

— Серега со мной крепко связан. Все же из одного места мы. Может что — то проявится, еще не знаю. С твоим появлением пока вижу все в движение пришло. Это тоже не мало.

Лесник положил ложку, которую вертел в руках, на стол, глотнул воды из чашки и продолжал.

— В городках натуральное хозяйство, обмен с деревнями идет. Деревень здесь гораздо больше чем городков. Но в столице белка говорила другая ситуация, я так понимаю, что там цивилизация почти. Даже деньги есть, а не только натуральный обмен.

— Странно всё, — заговорила Элен. — Как мне Мерелин этот помочь может. Ну, документы, ну деньги. А куда я с этими деньгами, и документами. В Аэропорт? Билет на самолет куплю в другое измерение? Марта, наверное, специально всё про то, что Мерлин помочь может, выдумала, что бы я дочку ей помогла вернуть.

— Не знаю, не знаю, — Лесник покачал головой. — Есть один только способ хоть в чем-то разобраться, это до этого самого города добраться. Посмотреть, что там. Может там правда по всем измерениям легальное передвижение есть. Мерлина-Мерелина найти этого, дочку Мартину. А там, как говориться действовать по обстановке.

— Мы и идем туда, — Элен вздохнула. Сидя за столом, спокойно разговаривая за ужином с людьми, она ненадолго забыла, что вокруг дома, может быть, бегают, клацая зубами голодные волки. — Вот только как дальше идти не знаю. Трактор сломан, за забор пешком не выйдешь.

— Будем думать. Две головы, хороша, а третья никогда не помешает, — Лесник поднялся из-за стола. — Я с вами пойду. Мне здесь все равно житья нет. Одному против волков не выстоять. Подловят они меня рано или поздно, и ружье не поможет.

               — Есть у меня снегоход. Помнишь Серега, в прошлую зиму я у Марты выцыганил? Уж не знаю, как она его сработала, но нормальный, «Yamaha», а главное что на ходу. Одно плохо. Маломощный. Боюсь, втроем нас не сдюжит. Но что еще придумать, ума не приложу.

Элен смотрела на Лесника, мерящего шагами комнату, и пыталась придумать свой план спасения.

— А нельзя ли починить трактор, сняв запчасти со снегохода? — спросила она мужчин, жалея о своей технической безграмотности.

— Невозможно, — ответил ей Лесник.

            — Видишь ли, эти машины очень разные по своей конструкции и функциональности. Так что твой план не годится.

— Я знаю, что мы сделаем! — внезапно воскликнул Сергей. — Нужно построить сани и привязать их к снегоходу. Я сяду за руль, Элен сядет за мной, а ты в сани с ружьём. Тогда у нас есть шанс отбиться.

— Неплохо, Серёга! Это ты правильно придумал, можно попробовать, — Лесник одобрительно хлопнул его по громадной треугольной спине. — Тем более что вроде и варианта то другого нет.

— Пойдемте, я покажу это чудо техники.

Во дворе рядом с домом стояло несколько небольших построек подсобного хозяйства. Лесник привел их к одному из срубов, по всей видимости, служившему гаражом.

Снегоход был, самый что ни на есть обыкновенный; в нем не чувствовалось ни надежности, ни мощи. На одной из плоскостей, красной краской, было написано «Yamaha».

— Вот он мой снежный зверь, — сказал Лесник и любовно погладил кожаное сидение.

— Сразу скажу, топлива надолго не хватит. Бензин, что был, я израсходовал почти весь, но нам главное от стаи оторваться на нём. А там будь, что будет.

— А нельзя перелить топливо из трактора?

— Хорошо мыслишь Лена, но в тракторе солярка, не подойдёт.

Лесник еще некоторое время осматривал снегоход, что-то подкрутил, похлопал по нему, как любящий хозяин что треплет за ухом любимого пса и было видно, что он любит ковыряться с техникой, ухаживает за ней и жалеет её.

— А теперь слушай мою команду! — с этими словами Лесник посмотрел на Элен. — Мы с Сергеем остаемся во дворе и занимаемся санями, а ты идешь спать.

— Но я могу помочь, — возразила девушка с ноткой возмущения в голосе.

— Никаких помочь! Отбой, тебе говорят. Мы тут сами справимся. Завтра спозаранку собираем съестные припасы, какие возможно, патроны, тёплые вещи и в путь.

Элен было открыла рот, что бы снова привести какой-нибудь довод, но внезапно осознала, насколько она вымоталась и устала за этот день.

— Да, сэр! — только и сказала она, глядя на улыбающихся мужчин.

10

Первые рассветные лучи, показавшиеся из-за верхушек деревьев на опушке, осветили нежно розовым светом наметённые снежные сугробы возле ворот Дома. Затем, словно набирая силу, лучи поползли вверх, и вот уже перевалив через забор, осветили и сам Дом, и его крышу, крытую медным листом, отсвет от которой мог посоревноваться яркостью с самим солнцем, её освещающим. В прозрачном воздухе то и дело поблёскивали снежинки, подброшенные вверх ветром, дующим с востока, словно пришедшим вместе с зарёй. Внезапно, эту пасторальную канву нарушил рёв мотора, и из секретной калитки в заборе мелькнуло нечто напоминающее миниатюрный паровозик с гротескным вагончиком. Под воздействием невидимых пружин дверь калитки тут же захлопнулась, в след этому поезду взвился целый снежный фонтан, и вся непонятная конструкция устремилась в горку, медленно набирая скорость.

— Жми! Серёга! Жми!! — кричал Лесник, полулежа в деревянных салазках и водя двуствольным ружьём то лево, то вправо.

Но того и не надо было поторапливать; пытаясь разогнать снегоход, что есть силы, Сергей выворачивал ручку газа, рискуя её и вовсе сломать. Элен, крепко держась за мужчину, уткнулась ему в спину, спасаясь от свежего ветра, дующего в лицо.

Взобравшись на горку, снегоход пошёл гораздо быстрее, разбрасывая в разные стороны снежную труху из-под задней гусеницы, грызущей твердые сугробы.

Прошла минута, другая, третья, но на импровизированный поезд никто не нападал. Снегоход, теперь разогнавшись до своей крейсерской скорости то и дело подпрыгивал на снежных ухабах. Элен заметила, что Дровосек не свернул к просеке, а едет прямо через редкий ельник.

— Тут недалеко большое озеро, — крикнул ей он, словно почувствовав её беспокойство. — Я хочу срезать по нему и снова выйти на дорогу. Даже если волки устроили нам засаду, они не сразу сообразят, куда мы направляемся и скорее всего, рванут только на звук мотора. У нас есть возможность оторваться от них.

Сзади внезапно ударили выстрелы, громыхнуло так, что Элен чуть не свалилась в снег. Выстрелы прозвучали один за другим, почти без интервала, и тут же Элен увидела среди редких деревьев мелькающие серые тени; сердце от страха словно споткнулось, а затем застучало в районе горла с удвоенной скоростью.

— Промазал б…ть! Держи ровнее! — кричал Лесник, снова вскидывая двуствольную смерть.

Обернувшись, Элен увидела, как матерый волк, огромными прыжками, петляя, приближается к саням. Глаза его светились злым изумрудным светом, а ярко алый язык азартно болтался, вывалившись из раскрытой зубастой пасти.

Бабаааах!!! Ствол ружья изверг из себя сноп искр и огня, но в этот самый момент, сани подпрыгнули на сугробе и заряд прошел рядом, нисколько не повредив хищнику.

— Петрович!! Справа! — заорал Сергей, пытаясь перекричать рёв мотора.

И точно, пока внимание Лесника отвлекал один волк, второй, немного обогнав сани, подобрался почти вплотную.

Повернув голову на право, американка увидела, как Лесник прицелился в наглеца, спустил курок и на этот раз попал. Волк словно налетел на невидимую преграду, его резко отбросило назад, и он закрутился, юлой пытаясь зубами вырвать жакан из раненой ляжки.

Лесник удовлетворенно крякнул и переломил ствол, для новых зарядов. В этот миг и прыгнул первый волк, оказавшийся совсем близко. Налетев всем весом, он, передними лапами сбил Лесника с саней в небольшой сугроб, зубами вырвал и отбросил бесполезное теперь ружьё.

— Петрович!! — Снова заорал Сергей, но уже более отчаянно. — Держись командир! — с этими словами он заложил вираж, возвращаясь обратно и сходу попытался деревянными салазками сбить волка, целя так, чтоб не задеть Лесника.

И удалось! Элен видела, как занесло тяжелые сани, как они угодили точно в бок, зверю, нависшему над лежащим человеком.

С треском отлетела деревянная «лыжа» и сани, встав на ребро, зарылись глубоко в снег. Верёвка лопнула, и от мощного рывка Элен не смогла удержаться на снегоходе, слетев упала, чуть не потеряв сознание от неожиданно сильного удара.

Оглушенный волк, почти сразу пришел в себя и снова прыгнул на Лесника, который инстинктивно закрыл горло и лицо руками. Волк хватил огромной пастью промеж выставленных рук, пытаясь пробиться и погрузить зубы в мягкую плоть горла и вдруг, словно задумавшись, стал медленно оседать. Глаза подернулись мутной пеленой, волк рухнул на поверженного человека.

— Отлично Серега! — воскликнул Лесник, с трудом выбираясь из-под тяжеленой серой туши, в черепе которой торчал тяжёлый армейский нож.

— Этот бандит чуть меня не загрыз! Ты как всегда вовремя братишка.

Дровосек помог подняться своему командиру, а затем наклонившись к убитому волку, вырвал свой нож и обтер его снегом. Чуть в стороне, согнувшись пополам, стояла Элен. Ее выворачивало наизнанку, и мучительные спазмы искажали лицо гримасами боли.

Лесник порылся в разбитых санях и извлек флягу с водой. Открутив колпачок на горловине, он протянул её девушке, но она с воплем ударила его по руке, выбив емкость на снег.

— Не хочу!! — закричала она. — Ничего не хочу!! Что это за место такое!? Зачем я здесь!? Почему здесь так страшно! Мне кто-нибудь ответит, или нет?!

Сергей-Дровосек, не говоря ни слова, зачерпнул пригоршню снега и, скомкав, легонько бросил его прямо в Элен. Снежок угодил ей точно в лоб, и это помогло; от пережитого страха и напряжения она зарыдала, закрыв лицо руками в оранжевых перчатках.

— Не время сейчас для истерик, девочка, — строго сказал Лесник. — Надо спешить, с минуту на минуту сюда заявится вся стая и тогда нам точно всем конец.

Сергей подошел к рыдающей американке, взял ее за плечи, легонько встряхнул и прижал к себе. Это не особенно помогло, девушка ещё пуще прежнего заплакала, уткнувшись в твердую грудь, только уже не истерично, а жалобно.

— Ну-ну, будет уже. Успокойтесь, пожалуйста. Бог даст, выберемся.

— Откуда здесь Бог!? — Элен продолжала всхлипывать, чувствуя, как большая и теплая ладонь гладит её по волосам.

— Волки! — вдруг крикнул Лесник, подхватывая валяющееся в снегу ружьё. Сергей мягко отстранил девушку и кинулся к снегоходу.

— Садись! Живо! — воскликнул он, заводя мотор.

Все ещё всхлипывая, Элен устроилась сзади. Сердце снова бешено колотилось в её груди, но страха почти не было. Была только злость и решимость быстрее унести ноги.

— Валите отсюда, быстро! Втроем у нас нет шансов, а так вы можете оторваться, — крикнул Лесник, подтаскивая поломанные сани к ближайшей рослой ели, краем глаза наблюдая как лицо друга исказила гримаса отчаяния.

— Я не брошу тебя, командир!

— Видно плохо мы план прорыва продумали Серёга. Больше на наш родной авось положились. Уходите! Это приказ! Я отобьюсь, быть может, а так нас всех точно порвут.

— Петрович! Командир! — Сергей выглядел растеряно, и это почему-то напугало Элен гораздо больше приближающихся волков.

— Ты что, глухой?! Валите, я сказал, мать вашу!

И Дровосек резко рванул вперед. Элен снова чуть не свалилась со снегохода, но всё-таки удержалась, и потом постоянно оглядывалась, наблюдая, как Лесник, влезая на очередную еловую «лапу» устраивается поудобнее в своей импровизированной огневой точке.

Они проехали всего метров сто, когда американка увидела волков. Их было много, и по их уверенным движениям было видно, что понесенным потерям они не придают большого значения. Стая приближалась столь стремительно, что казалось, волки, словно скользят по снежной целине, а не бегут скачками, то и дело, проваливаясь в глубокий снег.

Какое-то мгновение и волки добрались до укрытия Лесника, но там они остановились не все; лишь трое серых охотников остались, а остальные не сбавляя хода, ринулись в погоню за удаляющимся снегоходом.

Снегоход гнал много быстрее без сцепки, но волки всё-таки понемногу сокращали расстояние, отделявшее их от беглецов.

Элен, оглядываясь то слева, то справа, всё пыталась увидеть, как там у Лесника, не порвали его ещё эти дикие твари, но вскоре она потеряла из виду ту ель, на которой он укрылся. И лишь, когда прозвучали два выстрела с коротким интервалом, она поняла, что Лесник еще жив и держит оборону.

— Хрену вам тёртого, а не Петровича! — с чувством выговорил Дровосек, выжимая из снегохода всё возможное.

Элен перестала оглядываться и целиком сосредоточилась только на том, чтобы не упасть с сидения, прекрасно понимая, что тогда наступит конец. А страх исчез вовсе, будто и не было. Скорее наоборот! Стало весело и защемило в груди от непонятно откуда взявшегося восторга. Всё ей сейчас казалось нипочем: ни бешеная езда по сугробам, ни опасность быть растерзанной волками; лишь только скорость, ветер, летящий в лицо, снежные брызги и мелькающие справа и с лева деревья.

— Держись крепче! — закричал Сергей, и Элен почувствовала невесомость. Снегоход, пролетев несколько метров по воздуху, плюхнулся на твердый лед. Мотор взвыл натужно, затем снова заработал ровно, и они понеслись еще быстрее по припорошенной снегом равнине замершего озера.

Элен заставила себя оглянуться опять и увидела, как с небольшого обрыва, с которого они только что слетели, прыгали серые охотники и тут же, не замедляя скорости, неслись следом за ними. Приглядевшись лучше, девушка вдруг поняла, что мало-помалу волки стали отставать. Расстояние, увеличившееся сначала на сто, затем на сто пятьдесят метров, всё продолжало и продолжало расти.

И когда надежда спастись в душе у Элен стала перерастать в уверенность, она увидела Славко. Волк рвался вперед с такой скоростью, что обогнав стаю, стал подбираться все ближе и ближе. Отчаянно работая мощными лапами, он не спускал своих горящих лютой злобой красных глаз с намеченных жертв.

В очередной раз обернувшись, Элен похолодела. Вожак был почти в двух метрах! Восторг снова сменился страхом, но уже не таким сильным. Скорее похожим на осознание неминуемой опасности и решение возникло, само собой.

Расстегнув нагрудный чехол Дровосека, девушка схватила за ребристую рукоять тяжелый армейский нож, крепко сжала и вытащила наружу. Волк отчаянно молотил лапами по заснеженному льду. Еще несколько сантиметров, и он сможет вонзить свои клыки в мягкое мясо, почувствовать вкус крови, с легкостью прокусив толстые штаны.

И когда он изготовился хватать, Элен со всей силы полоснула альбиноса по его вытянутой морде стальным лезвием с большими зазубринами, целясь в нос. И попала. Словно по гранитному камню ударила, и ножа не смогла удержать. Нож выпал, и девушке показалось, что её удар не возымел никакого, сколько-нибудь явного эффекта, но Славко вдруг взвыл, его задние лапы налетели на передние и он, запутавшись в них, кувыркнулся раз, другой, третий, а потом Элли перестала его видеть из-за снежной завесы.

11

— Знаешь, как волки добывают себе пищу. Правильно, охотой. Но как они охотятся? — Элен и Сергей остановились на невысоком пригорке, откуда, однако хорошо просматривалась вся округа; лес начинал редеть, переходя в заснеженную лесостепь.

Они открыли консервным ножом две жестяные банки тушеного мяса и теперь ели холодное содержимое с хлебом, запивая водой; некогда было возиться с костром.

— Вот рысь, к примеру, охотится из засады. Бывает и на человека напасть может, если время голодное. Случай помню, рассказывали, давно, в прошлой жизни еще. Мужик шел как-то по ранней осени, где-то, то ли в Карелии, то ли южнее. Не важно, да ты и не знаешь где это. Так вот шел по лесу, а рысь на дереве в засаде сидела и прыг, ему прямо на спину. Еле спасся, в больнице долго лежал, даже инвалидом остался, вот как погрызла.

Элен не отвечала, она всматривалась в сгущающиеся сумерки, и ей казалось, что, то там, то здесь за деревьями мелькают серые тени. Но Дровосек был спокоен, видел он не хуже её, и девушка была уверена, что если бы волки показались на самом деле Дровосек не стоял бы на месте. Они ехали несколько часов подряд, пересекли озеро и не останавливаясь, рванули дальше. Солнце клонилось к закату, короткий день таял, как таял бензин в бензобаке.

Она всё время ждала, что мотор начнет чихать, потом заглохнет совсем и тогда им придется бросить выручавшую их, но ставшую из-за отсутствия топлива бесполезной машину и дальше продолжать путь пешком. А это значит, что стая их нагонит, ведь четыре лапы, лучше, чем две ноги, тем более, когда эти ноги проваливаются в снег под тяжестью человеческого тела. Но бензина хватило на большее расстояние, чем предполагал Лесник. Элен не могла без слез вспоминать его. Такое самопожертвование она видела первый раз в жизни. Лесник видел-то её всего несколько часов в своей жизни, и вот отдал за неё свою жизнь. Правда, Сергей сказал, что не всё потеряно. «Не тот человек командир, что бы так вот умереть от клыков да зубов волчьих. Снайперы да противопехотные мины пострашнее будут». Сергей был уверен, что капитан спасся. Может в Дом опять вернулся, может еще как. Думать надо было о себе. У них теперь ни ружья, ни ножа. Из оружия, только консервная открывалка в рюкзаке.

— Так, вот, — продолжал Сергей-Дровосек. — Волки охотятся не так как кошачьи. У кошачьих засада, потом рывок, или бросок на короткое расстояние и жертва в лапах. Видела, как кошки умываются? Это инстинкт. Когда охотишься из засады, нельзя что бы жертва учуяла твой запах. Нельзя спугнуть, понимаешь? А волки наоборот. Они загоняют свою жертву. Думаешь, почему от собак так псиной воняет. Это атавизм. От волков то же запах не как от кошек чистоплотных. Их жертва издалека чует, пугается и начинает убегать. И вот начинается гон, стая идёт следом и постепенно более слабые из оленей, например, больные или малолетки отставать начинают. И всё, это конец для них. Они, еще издали почуяв волков, быстро бегут и теряют силы, а серые неспешно преследуют. Хитры. Может часть стаи загонять, а часть наперерез пойти или к примеру, часть стаи бежит быстро, а часть, не торопясь, сзади, отдыхает, а потом меняются. Загоняют они свои жертвы. И нас загнать хотят, поэтому и не бегут попятам. И загонят, если мы пока бензин не кончится, до какого-нибудь укрытия не доберемся.

— А ты местность знаешь? Не сидел же ты вечно у Марты. Полгода всё же здесь? — Элен уже не помнила, в какой точно момент они с Дровосеком перешли на «ты».

— Дорогу я знаю, только до неё мы не добрались еще. Марта карту нарисовала, не фонтан конечно, но сойдет. Мы как-то с командиром практиковались в ориентации по незнакомой местности. Дорога она, … в общем, сама увидишь.

— А здесь куда дальше? Вы ж с Лесником знали куда ехать.

— Знали, знали,— Дровосек повернулся в другую сторону и стал вглядываться вдаль, щуря глаза. Там деревьев почти и не было, и степь сливалась с горизонтом. — Туда нам надо. Озеро кончилось, опять лес начался. Но лес это не долгий, так… А сразу за ним степь. Засветло мы до этой точки и должны добраться были. А как стемнеет ровно над горизонтом, куда я смотрю, звезда появится. Самая яркая. Вот по ней ориентироваться и будем. Дорога там. Только сколько километров сказать не могу. Да и километры здесь вещь относительная.

— Как далеко вы заходили в ту сторону? — Элен вглядывалась в горизонт, но там было всё однообразно серо, тьма еще не сгустилась, и звезд не было. Серая хмарь, навевающая тоску. А тут снег еще пошел. Мелкий, мокрый.

— Я за озеро переходил, было дело. Дальше нет. Дальше Петр бывал. Говорил степь пустая, днём, а ночью лучше не ходить. Но сам ходил и возвращался. Значит, и мы пройдем.

— Как думаешь, он живой? — в который раз задала вопрос Элен. — Мы его увидим ещё?

— Живой, — твердо ответил Дровосек. — А на счет, увидим, это и вовсе как пить дать. Увиделись же мы с ним здесь. Значит, и ещё увидимся. В другом месте. Но потом, это, потом. Он здесь нас еще нагонит, в этом дурдоме. Ну что, доела? Давай, двигаться надо.

Они побросали пустые банки в снег, прятать следы своего присутствия было бесполезно, волки их чувствовали на расстоянии, да и за ними тянулись ровные полосы от полозьев снегохода. Сергей воткнул консервный нож в снег, вытер насухо рукавом куртки, но не убрал обратно в рюкзак, а положил в карман. Ближе доставать.

Он сел за руль, Элен сзади, мотор завелся без проблем, и у них отлегло от сердца, значит еще проедут, значит, есть шанс увеличить расстояние между спасением и волчьими клыками. Минут через пятнадцать они проехали последние деревья, и их со всех сторон окружила заснеженная пустыня, на которую медленно, но верно опускались сумерки.

Элен не оглядывалась назад, а если бы оглянулась, то все равно не смогла бы увидеть, как на пригорок поднялась серая четвероногая тень. Волк стоял некоторое время неподвижно. Он не принюхивался, а просто смотрел вперед, в темную степь, туда, где исчезал вдали превратившийся в точку снегоход. Стало совсем темно, небо заволокло облаками и ни звёзд, ни луны не было видно. Волк не двигался, словно ждал чего-то. И вдруг поднялся ветер, и облака побежали быстрее, и снежные вихри вперемежку с черной грязью, заплясали над ночной степью. Облака всё редели и редели, гонимые ветром, и вот уже из одной рваной раны на небе выскочила перепуганная луна. Она осветила, насколько могла равнину, но оставалась открытой не долго, с запада ветер пригнал новые тучи, тяжёлые, чёрные, готовые спрятать ночное светило уже до утра. Перед тем как исчезнуть луна бросила последний взгляд на холм, где стоял волк. Словно прощаясь с ней, зверь изогнулся дугой и завыл. Страшно торчала вверх его морда и в последних лоскутах лунного света было видно, что вместо чёрного волчьего носа у него свежая рваная рана с запекшейся кровью.

Славко перестал выть так же резко, как и начал. Он одиноко спустился с пригорка и пошёл в ночь, точно по следам снегохода. Волк был один, остальной стаи с ним не было, а минуту спустя, когда тучи всё-таки сожрали перепуганную луну, весь мир накрыла непроглядная тьма, и не стало видно совсем никого, ни медленно катящегося на последнем издыхании снегохода с двумя людьми, ни их страшного одинокого преследователя.

12

Когда кончился бензин, мотор чихнул разок и без всяких конвульсий издох. Элен и Дровосек не предпринимали никаких попыток оживить его, просто слезли и пошли по инерции дальше, держась за руки, чтобы не потеряться в непроглядной тьме.

— Мы так собьемся с дороги, — шепотом сказала Элен. — Где звезда то твоя?

— Звезда на месте должна быть. Насколько я понял, небесные светила здесь это самое стабильное в физическом плане. Только не видно её, видела, какие тучи ветер пригнал, — Дровосек не отпуская руки Элен, умудрился покопаться в рюкзаке свободной рукой, свесив тот на одно плечо. Он вынул фонарь и тогда толстый конусообразный луч света разогнал темноту на несколько метром впереди.

К ночи подморозило и уже появившиеся на весеннем солнце лужи превратились в ледяные островки, на которые падал мелкий снег, блестевший даже под слабеньким лучом фонаря. Неожиданно Элен обнаружила под ногами некоторое подобие дороги, лучше даже сказать тропинки. Никакого покрытия не было, ни асфальта, ни гравия, но здесь явно ходили, дорога, не петляя, вела вперед и исчезала впереди в темноте, где заканчивался световой конус. Она была уверена, что когда они смотрели с холма на совершенно пустую степь, там и намека не было на дорогу. Видимо Дровосек то же обратил на это внимание, он даже присел и потрогал твердую землю тропинки рукой.

— Ну что ж, дорога есть, значит надо идти, выбора то особого нет. Есть дорога значит, кто-то ходит. Может там люди живут, — Дровосек кивнул в ту сторону, где темнота скрывала продолжение тропинки, и смело пошел вперед, не отпуская руки девушки.

Фонарь освещал путь. Было тихо, ни крика зверей, никаких подозрительных шорохов из темноты. Тихая ночь и падающий снег в луче фонаря. Странным было то, что к свету фонаря стала примешиваться какая-то мерцающая жёлтая подсветка. Элен подумала, что, наверное, это лунный свет, но, подняв голову вверх, луны не увидела. Тучи по-прежнему закрывали все небо. Подсветка шла как будто от земли, и объяснение этому она найти не могла, хоть и очень старалась. Сергей замедлил шаг, начал огладываться по сторонам и Элен поняла, что он видит то же самое.

Минут через десять они начали замечать, что дорога становится шире, причем в одном месте она неожиданно (Элен могла поклясться, что это превращение произошло прямо на ее глазах) стала асфальтовой, причем даже с истертой белой разметкой посередине. Можно было списать это на оптический обман, но неожиданно Сергей оглянулся, и Элен почувствовала, как он вздрогнул и сильнее сжал ее руку.

— «Волки нагнали», — первое, о чем подумала девушка и то же резко обернулась. Волков не было. Картина была вполне мирной — за ними, насколько мог выдернуть из темноты ручной фонарь, лежала асфальтовая дорога с истертой белой полосой посередине на которой они и стояли.

— Мы не заметили, как с тропинки перешли на асфальт, — неуверенно сказала девушка, пытаясь найти происходящему логическое объяснение.

— Может быть, может быть.

Вокруг становилось все светлее и светлее, странный рассвет посреди ночи. Сергей выключил фонарь и хуже видно не стало. Они продолжали идти, как вдруг справа раздался не сильный треск, будто ветку переломили. Люди синхронно повернули голову на звук, но ничего опасного не увидели. Хотя непонятно, чего теперь надо бояться больше волков или дороги, которая появляется под ногами неизвестно откуда.

Справа около обочины лежала черная автомобильная покрышка и Элен могла поклясться, что секунду назад ее здесь не было. Треснуло где-то впереди слева, и, повернув головы в другую сторону, они увидели лежащую у дороги небольшую прямоугольную бетонную плиту с торчащими из неё кусками арматуры.

— Этого не было ничего. Это всё только что появилось, — тупо констатировала и так уже понятные вещи Элен.

— Так, Ленка, соображаешь. Главное, чтобы появлялись такие же неопасные вещи, а то мало ли чего появиться может. Гляди в оба.

Они шли, удивленно глядя по сторонам. Вдоль дороги, справа и слева, с негромким треском, появлялись в желтом мерцающем свете различные предметы, которыми обычно усеяны все обочины узких периферийных дорог. Ржавые колеса, резиновые покрышки, какие-то металлические баллоны. Появлялись остовы автомобилей, ржавых с выцветшей краской. Спустя некоторое время стали появляться постройки. Некоторые целиком, а некоторые, какими-то жуткими несуразными частями. Длинный серый барак появился только наполовину, прямо по окнам шел зубчатый разлом, и если бы на земле валялись обломки бетонных плит, можно было бы предположить, что он просто разрушился. Но на земле ничего не валялась и Элен подумала, что эта часть, перенесенная сюда неведомой силой, просто оторвалась от той, которая осталась стоять где-то там, на своем месте.

Чуть дальше появилась такая же половинчатая автобусная остановка, но она была, как будто не оторвана, а отрезана гигантским ножом, находившимся в соответствующей по размеру дрожащей руке. Извилистые края отрезанного метала, стекла, и половины деревянной скамейки были ровными и гладкими.

Треск слышался все чаще и чаще, и жёлтое сияние раздвинуло темноту, насколько хватало глаз. Путешественники прошли мимо большого дорожного указателя, который стоял на двух ржавых металлических столбах. Знак был белым и прямоугольным, но середина его отсутствовала, и Элен прочитала только первые и последние буквы, написанные на знаке. «НИЖ….ОВСК».

— Добро пожаловать в Нижовск, — Сергей тихо засмеялся. — По-моему сюда Россию-Матушку больше притягивает, чем всё остальное.

Зрелище было не столько пугающим, сколько удивительным и интересным, они входили в этот фантасмагорический город, возникающий прямо на их глазах затаив дыхание и даже не думая о возможной опасности.

Пригороды закончились и теперь люди шли по широкой улице с несколькими полосами для движения машин, но, ни одного автомобиля не было видно, ни автобусов, ни грузовиков, ни мотоциклов. В одном месте около тротуара валялся ржавый велосипед с одним колесом. Вдоль улицы, на одинаковом расстоянии друг от друга, стояли двуглавые фонари, справа и слева высились однотипные многоэтажные дома, вдоль которых росли деревья, трава и кустарник. Все это мерцало в жёлтом переливающемся сиянии и безмолвствовало. Фонари не светили, практически нигде в окнах домов не было стёкол, и ни одного человека на улице.

— Людей нет, — констатировал Сергей. — С одной стороны это хорошо. Дверей во многих домах тоже нет. Думаю, нам все-таки повезло, могло быть хуже. По крайней мере, если волки идут за нами следом, то нам будет, где укрыться.

— Я поняла, — подержала разговор Элен. — Мы стояли и смотрели на степь, когда было еще светло, и проехали мы не так много. Город появляется только ночью, будь он здесь днём, мы бы его увидели.

— Согласен. Смотри, дорога, прямая, уклонится, мы особо не могли. Пойдем осторожно вперед, если городок здесь начинается, значит где — то и закончиться должен. Светло, будем оглядываться, что бы серые нам на спину не прыгнули. Хотя мы наверняка должны их услышать. Наверное, здесь тишина неестественная, как будто все звуки глушатся. Мертвый город— то. Как до противоположных окраин доберемся можно привал сделать небольшой. Глядишь, тучи разойдутся, звезду разглядеть можно будет, а значит и правильно ориентироваться легче будет…. Я думаю, стая может сюда и не сунуться, явно здесь не их ареал обитания. Да и может они в другое место попадут. По дороге можно одной идти, а очутиться совсем в разных местах.

— А если мы в доме, каком-нибудь заночуем на привале, а он поутру исчезнет?

— Ну, знаешь, в обычной то жизни всё наперед не предугадаешь, а здесь тем более. Может, и мы исчезнем вместе с ним. А может, проснемся в голой степи у волков под носом. Но ты заметила, здесь тепло. Там в степи, было холодно, и снег шел. А здесь я холода не чувствую. Поспать надо, в степи мы замерзнем. Карту посмотрим еще. И план продумаем, как дальше быть. Хотя выбор то у нас небольшой. Но до рассвета еще часов шесть не меньше. Часа четыре поспим, я будильник поставлю на часах, и дальше в путь.

Городок оказался маленьким. По внутреннему ощущению времени прошли они около часа. Всё такие же однотипные дома, единственно в одном месте, по-видимому, в центре города было некое подобие площади окруженной административными зданиями, отличавшимися от многоэтажек по архитектуре в лучшую сторону. Периодически они выходили на перекрёстки, где направо и налево тянулись такие же улицы с фонарями, как будто зеркальные отражения. Иногда, они проходили мимо узких переулков и подворотен, но туда казалось, жёлтое свечение не проникало, а узнавать, что там такое в темноте, не было никакого желания. Приключений и так хватало.

Когда они пересекали площадь, Элен боковым зрением заметила движение чёрной тени вдоль одного из зданий, хотя до этого и намека не было, что в городе они не одни. Тишина в городе была абсолютная. Элен и Дровосек не слышали даже собственных шагов. И даже собственные голоса они слышали с трудом. Элен подумала, что отойди Сергей от неё метров на десять и повернись к ней спиной, до него не докричишься. Хотя иногда они и расходились по разные стороны улицы, чтобы рассмотреть заинтересовавшее поближе, Элен старалась не выпускать мужчину из виду. Потеряться в городе фантоме ей совсем не хотелось. А теперь, когда показалось, что в городе они не одни, она не на шутку перепугалась и постоянно оглядывалась по сторонам. С этакой городской звукоизоляцией бесшумно подобраться к ним было проще простого. Сергей посматривал на Элен, которая вертела голой в разные стороны, и только ухмылялся.

Город заканчивался, и нужно было искать место для ночлега. Последние многоэтажки они прошли минут пять назад, тогда же закончился и ровный строй фонарей. Здесь, на окраине домики были небольшие, максимум в пять этажей, но Сергей облюбовал зелёное двухэтажное строение. Дом стоял немного под углом к дороге с правой стороны.

— Здесь разместимся. Отсюда дорога просматривается далеко и вход один.

— Я видела кого-то на площади. Хотя, может быть показалось.

— Нет, не показалось. Он за нами идёт.

— Кто? Волк? — Элен в очередной раз обернулась, но никого не увидела.

— Хрен его знает кто, — Сергей тоже обернулся. Они стояли на крыльце дома, перед распахнутой дверью. — Прячется быстро, но не волк — это точно. На двух ногах ходит. Человек. Думаю, случайно здесь, как и мы, раз дал себя заметить.

— Считаешь, он и в дом за нами пойдёт.

— Не знаю, может и не пойдет. Может просто проследить хочет, уйдём мы из города или нет.

— Что делать будем?

Слова Дровосека немного успокоили Элен, и теперь её даже охватил азарт предстоящего приключения.

— Как что? Засаду будем делать. Кто знает, что у него в голове. Уснём, а он прирежет нас спящих. Бережёного Бог бережёт.

— Ну, командуй тогда.

— Пойдём, осмотримся пока. Он сразу в дом не сунется, подождёт.

Оказалось, что жёлтый свет присутствовал и здесь, и внутри оказалось против ожидания не так уж и темно. Сразу за дверью обнаружилась небольшая площадка, а за ней сразу каменная лестница, ведущая на второй этаж. На площадке справа и слева были две двери, со звонками около каждой и черными квадратика с белыми цифрами. Левая была квартирой номер один, а правая, почему-то квартирой номер три. Дверь в квартиру номер три была забита досками крест-накрест, и Сергей толкнул дверь в квартиру номер один, но та не открылась.

— Закрыто на ключ, подумал Штирлиц, — непонятно для Элен пошутил он и стал подниматься на второй этаж. Девушка осторожно двинулась следом.

На втором этаже была только одна дверь с номером пять в черном квадратике и куда девались квартиры два и четыре, было непонятно.

— Если закрыто придётся выбивать, — но дверь, после первого прикосновения к ней, начала бесшумно открываться, и также бесшумно стукнулась ручкой о стену, открывшись нараспашку. — Ну, значит нам сюда и надо.

Направо была небольшая кухня, примерно метра три на два. Стол, покрытый клеёнкой в цветочек, несколько стульев, белый холодильник, грязная газовая плита, на которой одиноко красовался красно белый засаленный чайник. На столе стояла сахарница и плетёная хлебница с двумя чёрствыми сухариками. Обычная дешёвая обстановка.

— Здесь негде засаду устраивать, пойдем, посмотрим, что ещё есть.

Они прошли прямо, и попали в довольно просторную комнату. Комната, как и кухня, была обставлена дешёвой типовой мебелью, а в углу ютился старинный ламповый телевизор. Из комнаты вела одна дверь, видимо в соседнее помещение и еще лестница наверх, не совсем винтовая, а так, в пол-оборота.

— Другое дело, — проговорил Сергей, довольно осматриваясь. — Ты располагайся пока, а я посмотрю, что там. Лестница, поди, на чердак ведет.

Элен кинула рюкзак на пол и села на пыльный с виду диван. Она с удивлением обнаружила, что пыль не поднялась в воздух, как этого следовало ожидать, а преспокойно осталась лежать на обивке вопреки всем законам физики. Казалось, только жёлтое сиянье колыхнулось по комнате. Сергей вернулся, и они коротко обсудил план действий.

— Я на чердаке спрячусь. Вот только несколько балясин выломаю, вместе с перилами, чтобы спускаться быстрее было. А ты на диване устроишься, а из рюкзаков мы типа моего чучела придумаем. Ну и как будто мы с тобой в обнимку спим, обыграешь.

— О-кейя.

Сделали, как договорились, и стали ждать. Элен лежала в обнимку с рюкзаком, и на секунду допустила мысль, что если бы это Сергей сам лежал рядом с ней, она бы то же это с удовольствием обыграла. Она даже улыбнулась, но потом стала отгонять эти мысли, все-таки засада. Она решила не думать вообще ни о чем, а просто прислушиваться. Незаметно для себя Элен заснула.

Но спать долго ей не пришлось. Прямо сквозь сон она почувствовала, что над ней наклоняется какая-то тёмная фигура и всматривается ей в лицо. Элен уже хотела, не просыпаясь, вскрикнуть от страха, но в тот же момент Сергей рухнул с чердака вниз.

Сон как рукой сняло. Элен кошкой вскочила на спинку дивана и смотрела оттуда, как двое катаются по полу. Элен никак не могла рассмотреть незнакомца, он был закутан, в какую-то тёмную штору.

У Сергея в руке был консервный нож, но тот, другой держал его за руки, и пустить нож в ход не было никакой возможности. После очередного поворота, Сергей стукнулся рукой о ножку дивана, и нож полетел под диван. Но как, ни странно, это даже пошло на пользу, он понял, что воспользоваться холодным оружием, пусть даже таким смешным, не удастся, и изо всех сил работая руками, вырвался из хватки чужака и подмял его под себя. Схватив отломанную балясину, он уже занес её над головой незнакомца, собираясь одним ударом решить исход поединка, но тут его противник неожиданно заговорил:

…Где ты любимая? Где твои волосы

В городе мертвом ни скрипа, ни голоса

Только пустынные улицы длинные

И фонари в ряд с горбатыми спинами…

Чего-чего, а такого поворота наши друзья не ожидали. Элен так и замерла на спинке дивана. А Сергей, выронив деревяшку из рук, встал с побежденного тела и отступил на несколько шагов назад. Чужой, замолчав, отполз к стене, и замер там ни на кого не глядя. Штора сползла с его головы, и Элен смогла разглядеть вполне симпатично молодого человека лет двадцати пяти.

13

— Ты кто? — удивленно и вполне миролюбиво спросил Сергей.

— Я Давид. Поэт. Ночую здесь. Я не самоубийца. Просто упал из окна. А очнулся здесь. Пятый день уже. Я что? Я ничего. Чуть с ума ни сошел. То город ночью. То днем степь пустая. А тут вы. Вот я и решил с вами. А вы драться.

— Да, пять дней здесь, это прилично. Что это ты на прозу перешёл, поэт?

Элен смотрела на молодого человека с сочувствием. И чем-то он ей понравился, и она совсем не хотела, чтобы Сергей бил его, консервным ножом или деревяшкой от лестницы.

— Как хорошо, что я вас тут встретил! — разглаживая всклокоченные во время борьбы, жесткие как проволока волосы, продолжал Давид. — Вы даже не представляете, как тут тоскливо.

…Я нищий изгой, бреду одиноко,

Межвременьем жутким наказан жестоко

   Вкушаю до дна сию горькую чашу,

   А где избавленье? Кто скажет…

— Мать вашу! — одновременно закончили за него Элен и Сергей.

У Элен эта фраза выскочила совершенно случайно, но ей самой стало, почему-то очень смешно, хотя общий смысл сказанного оставался весьма туманным.

Человек в шторе, с изумлением наблюдал за двумя корчащимися от смеха людьми и не понимал, почему его четверостишье вызвало такую бурную реакцию. Нервное напряжение за последнее время получило-таки разрядку. Девушка смеялась и думала, что вот-вот лопнет от смеха. Но смех иссяк, и на место веселью опять вернулась тревога.

Разломав старое деревянное кресло, Сергей аккуратно сложил обломки на лист оцинкованного железа, который нашёл под диваном, доставая оттуда консервный нож.

— Я всё еще принимаю заявки на чай, — громко сказал он, глядя, как Элен сидит на диване, обхватив колени в глубокой задумчивости.

— Что? Чай? — спросил Давид, который до этого молча, вглядывался в темноту за окном, то и дело нарушаемую слабыми желтоватыми всполохами света. — Не разжигайте огня! Вы не представляете, как это опасно!

— Почему? — Элен с изумлением посмотрела на нового товарища, по несчастью.

— В самом деле, почему? — спросил Сергей, но спички, которые вынул, чтобы развести огонь все-таки убрал обратно в карман.

— Огонь разозлит Её!! — со страхом сказал Давид.

— Да кого её то?! Ты можешь говорить яснее?

— Пустоту, — одними губами прошелестел поэт. Я за эти ночи осмотрел почти весь город и нашел Её. — Она как стена. Прозрачная. Она окружает город. Через нее всё видно, но пройти сквозь себя, она вам не даст. Когда наступает день, город исчезает. Становится холодно и валит снег. Целый день. Я пробовал идти вперед, по снегу, но каждый раз, когда наступала ночь, я оказывался в этом городе. В самом его центре. За то время что здесь бродил, много размышлял и вот что я думаю. Никакой это вовсе не город. Это чистилище! А мы здесь неприкаянные души. И никогда нам отсюда не выбраться. Стена из пустоты не даст.

Давид закрыл свое лицо ладонями и заплакал. Элен смотрела, как сотрясаются костлявые плечи молодого человека и потрясенно молчала.

— Души неприкаянные говоришь? — Сергей без замаха, раскрытой ладонью вдруг врезал поэту по закрывающим его лицо рукам.

— А-а-а! — Закричал тот, отнимая ладони от внезапно закровоточившего, породистого, с горбинкой носа. — Зачем? Зачем вы меня ударили?

— Больно? — вместо ответа спросил Сергей.

— Очень больно, — захныкал Давид.

— Ну, вот видишь, это объясняет две вещи: первая, что ты болван, а вторая, что никакие мы не души, а вполне живые люди. У тебя идет носом кровь, и ты чувствуешь физическую боль.

— Я понял. Не надо меня больше бить, — загнусавил поэт в свой подбитый нос.

Давид уселся на диван, на диван рядом с Элен.

— Запрокинь голову и посиди так минуты три. Кровь скоро остановится. А потом ты мне все подробно про себя расскажешь, и про то, как попал сюда и про пустоту эту твою. Но предупреждаю сразу, начнешь страшилки плести — отобью голову. Так что четко и внятно, как в армии, если понял, кивни.

Давид тут же кивнул и снова захлюпал носом. Элен достала не совсем чистый носовой платок и протянула его поэту.

— Зачем ты так? — сказала она Сергею, с укором глядя на него.

— Не люблю, когда пацаны нюни распускают и прочие сопли в сахаре, — ответил тот, и чтобы не встречаться взглядом с Элен, посмотрел в окно.

Город тонул в полумраке. Казалось, что так было всегда, и вечная ночь никогда не рассеется, и они навсегда застрянут в этом сюрреализме. Слившись с городом, растворятся в бетоне и асфальте, став его частью.

Когда Давид-поэт пришел в себя, то есть достиг того состояния в котором он мог внятно излагать свои мысли, он начал свой рассказ.

— Родом я из Салахина, что на севере Ихалута. Отец мой торгует птицей на рынке центральной площади. Я же зарабатываю тем, что пишу стихи на заказ, для богатых хамудэн и любого, кто сможет достойно заплатить за мой скромный труд. В наших землях стихи мало кто может писать и таких как я в городе всего несколько человек. Мы создали свой орден, придумали общий знак причастности. Вот он.

Давид распутал штору и остался в легкой, то ли тунике, то ли накидке с рисунком который чем-то походил на трилистник канабиса. Провел двумя руками, снизу-вверх по ней, и картинка тут же засияла изумрудным светом. Теперь Элен смогла разглядеть рисунок внимательнее, листиков было не три, а четыре, и больше всего он напоминал четырехлистный клевер, только почему-то с квадратными листьями и ромбовой точкой по центру.

Клевер всё наливался светом, пока не стал ярким и не осветил комнату не хуже электрической стоваттной лампочки, а затем поэт встряхнул рисунок и все исчезло.

— Ну, со светодиодами все понятно, впечатлило, — сказал Сергей, стараясь не особо вникать в дополнительные чудеса. — Ты вот что приятель скажи: где такая страна то находится? И что это за город такой, Салахин?

Поэт изумленно вытаращился на него.

— За океаном Бла-блаха, у подножия гор Кефиир. Ихалута весь мир знает! Вы разве не слышали про знаменитый жёлтый фарфор?

— Кефиир говоришь? — Сергей недобро посмотрел на поэта. — А может, ты нам мозги паришь? Какой нахрен жёлтый фарфор?!

Он нависал над съежившимся Давидом, явно намереваясь как минимум отвесить ему подзатыльник, но Элен внезапно вмешалась в разговор.

— Не бей его, пожалуйста — сказала она, глядя Сергею в глаза, а потом наклонилась к самому его уху и прошептала. — Может он тронулся от всего этого?

Девушка увидела, как свет ярости понемногу гаснет в глазах Сергея. Темно-зелёная глубина их опять обрела спокойствие уверенного в себе мужчины. И когда во взгляде его вдруг заплясали жёлтые искорки, Элен подумала, что хотела бы проникнуть в его душу, понять его суть, прочитав её подобно книге. Да и в самой душе Элен что-то защемило, нарастая сладкой истомой, и она, внезапно чуть не рухнула на старый диван, с которого только что встала. Сергей улыбнулся ей своей мальчишеской улыбкой, которая тут же убрала лет десять от его сурового лица, а за тем перевел взгляд на Давида.

— Расскажи, как ты попал сюда, — очень мягко, почти вкрадчиво попросил он.

Давид, осознав, что гроза миновала, вновь продолжил рассказ.

— День, в который я попал сюда, не задался с самого утра. Пууфэн, глава нашего ордена сказал, что в последнее время за мои стихи не стали давать хорошую цену. А я разве виноват, что не хватает в последнее время вдохновения? И где же ему взяться, если вместо созерцания приходится отцу помогать, птицу ловить. А по пескам в предгорной равнине не очень-то приятно бегать. Жара. Чуть зазеваешься, откроешь лицо или руку, ихумикусы тут же пытаются зажрать. В пустыне за городом вообще полно всякой гнусности, иначе съебасам не выжить.

— Кому? — хором переспросили Дровосек и Элен, которая слушала историю Давида с большим интересом.

— Ну, птица у нас там такая водится — поэт почесал свой затылок, недоуменно уставившись на них. — У съебаса голова маленькая на длинной шее и туша небольшая, зато ноги огромные, ляжки мясистые. Очень вкусная птица, и очень редко, когда на столе бывает.

— А почему редко? — спросил Сергей, с очень серьезным лицом, едва сдерживаясь.

— Да потому что поймать его можно только с помощью ловушек, бегает быстро.

Тут уж Дровосек не выдержал и захохотал. Следом засмеялась Элен, хотя сама не понимала своей реакции.

— Да что я такого сказал то?! — Изумился Давид и тут же его губы обижено надулись. — Над стихами хохочете! Над птицей то же! Не буду больше ничего вам рассказывать.

— Невероятно! — воскликнул Сергей, глядя на улыбающуюся Элен. — Это же надо иметь такое воображение? И как-складно-то у него все выходит. Ладно, птица говорун, валяй свою байку дальше.

— Не буду, — Давид насупился и, обхватив себя за колени руками, уставился в одну точку.

— А в репу? — задушевно предложил Сергей

— Да делайте что хотите! Сами-то вы кто такие? Откуда взялись? И кто дал право руки распускать? — поэт нервным жестом взъерошил свои черные, жесткие как проволока волосы, угрюмо глядя на собеседника.

Глаза у Давида были большие, чуть ли не в половину лица и такие же черные, как и волосы. Да и вообще в поэте было, что-то арабское, не смотря на его, очень светлую кожу.

— Не бойся его, рассказывай дальше, — Элен взяла поэта за руку и немного сжала его ладонь. — Он хороший и больше не будет букой-бякой.

Дровосек, принимая правила игры, улыбнулся Давиду самой открытой и доброй улыбкой, на которую только был способен.

— Да что вы со мной как со скорбным духом!? — в сердцах воскликнул поэт. — Я не сумасшедший!

— Успокойся, пожалуйста, — Элен продолжала сжимать его прохладную ладонь, чувствуя, что та начинает греться от ее тепла.

Давид, теперь, почувствовав прикосновение, глядел уже не так затравлено.

— А ты красивая, — сказал он, совсем успокоившись. — в наших землях такие девушки редкость…

— Продолжай свою историю, — попросила Элен, зардевшись от невесть какого комплимента.

— На чем я остановился? Ах да! Так вот. В тот день, отец Алдап назначил мне наказание. Я должен был придумать двадцать слов, рифмующихся к слову «созерцание» за два часа. Я придумал только восемь… И меня ожидало наказание. Двенадцать ударов розгами, за каждую не придуманную рифму.

Я ненавижу своих братьев и отцов по ордену. Если дела идут плохо, то они вымещают свое раздражение на мне. И я, как самый младший, должен все это безропотно сносить, а иначе навсегда потеряю место. А я так люблю стихи…

Отец Такир-Бул заготовил связку, он умеет находить самые сучковатые и прочные ветви.

Брат Амерк-Зеб приготовил рассол для вымачивания. Именно такой чтобы не размякло и не разбухло, но пропиталось солью.

А у брата Дрюка, руки как бревна. Он и сам огромный как буйвол и, по-моему, такой же тупой. А стихи… Его талант ушел в ширину его плеч и по-видимому, не коснулся яйцеподобного чела.

В общем, растянули меня на лавочке, а дальше как в тумане. Дрюк, безмозглая скотина всыпал мне не двенадцать, а много больше. И бил с оттяжкой. О! Он любит смаковать такое. Не помню, как выдержал экзекуцию, очнулся только кода стоял в проеме окна башни поэтов. Там нет стекол, только шторы.

Отец Фазелин, что-то орал мне. Не в себе я был, потому и не понимал, что именно. Алдап стоял с застывшим лицом, а у Дрюка была такая кровожадная морда…, и я вдруг понял. Ничего еще не закончилось. Впереди ждет новое, куда более серьезное наказание. И так мне тоскливо стало. Жить не захотелось. Вот что. Видимо сомлел я от страха и от отчаянья. Сорвался. Все замелькало перед глазами, удар и вот я здесь.

— Я ему верю, — сказала, Элен глядя на Дровосека. — Такое сразу не придумать.

— Пожалуй ты права, — задумчиво ответил тот, переводя взгляд с девушки на поэта. Уж больно он на обычного, как мы с тобой землянина похож.

Ладно, про пустоту и здешнюю физику мы послушаем после. А сейчас всем спать.

— Там на чердаке есть уютный топчан, можешь лечь там. Я буду в кресле, поближе к входной двери.

-Нет, — твердо сказал Давид. В кресле буду я. — Все равно не смогу уснуть, а если что, смогу предупредить об опасности.

— Валяй, — неожиданно легко согласился Дровосек.

Понимая, что надо отдохнуть, Элен все никак не могла уснуть, даже не смотря на усталость. Слушая, как в маленьком коридорчике кряхтит Давид, мостясь в неудобном кресле, она думала о Сергее-Дровосеке. Почему он такой? Словно заиндевелый. Грубый иногда… А улыбка такая добрая.

Девушке вдруг очень захотелось растопить эту ледяную корку, оживить в нем чувства. И все встало на свои места. Элен вдруг четко поняла, чего хочет и что можно сделать. Она вспомнила Татьяну Ларину в пушкинской поэме, перевод которой она случайно нашла в интернете. Прислушалась к себе и осознала, что они несколько схожи в поступках, продиктованных похожим чувством. Встав с дивана, она поднялась по лестнице на чердак. Дровосек лежал на большом, похожем на ортопедический, матрасе. Глаза его были закрыты, но Элен не могла с уверенностью сказать, спит он или нет. По-видимому, всё же спал, потому что вздрогнул, когда девушка прильнула к нему.

— Мне страшно, — прошептала Элен, глядя в недоумевающие глаза мужчины. — Можно я немного полежу с тобой?

Дровосек ничего не ответил, но и не отстранился, когда она всем телом прижалась к нему и уткнулась лицом в жесткую материю комбинезона. И ей вдруг стало хорошо и спокойно. Почудилось, будто они муж и жена и прожили счастливо долгие годы. Лежат в предвкушении близости, не торопясь, наслаждаясь моментом. Ей вдруг вспомнился Уил. Как он был всегда с ней нежен и внимателен в такие моменты, но воспоминание тут же отошло и забылось как незначительное. Элен скорее услышала, чем почувствовала всё возрастающие удары сердца и не сразу поняла, что чувствует она не свои толчки, а слышит его удары. Вот. Она приподнялась повыше и накрыла его губы своими губами. И он ответил. Жадно. Неумело словно в первый раз. Поцелуй, почему-то был соленым на вкус, но для Элен не было ничего слаще его. Обезумев от охватившего их острого желания, они судорожно помогали, друг другу избавится от одежды, которая в данный момент стала врагом, оттягивающим момент единения, заставляя чуть ли не отрывать пуговицы и заевшие молнии.

И когда, этот момент настал, Элен показалась, что окружающий их мир раскололся на кусочки и закружился калейдоскопом невероятно ярких осколков. Волшебной мозаикой, соединяясь то в один, то в другой причудливый узор, наполняя её тело наслаждением, каждый раз по-разному, в зависимости от созданной картинки.

Вот узоры замелькали быстрее, слились в немыслимую какофонию мелькающего света и, собравшись воедино, застыли чердачной мансардой, возвращая привычный мир. Но это был уже совсем другой мир. Во всяком случае, для Элен.

Они лежали на широком матрасе, слушая ватную тишину, чувствуя, как, постепенно затихая, стучали их сердца.

Сергей хотел было, что-то сказать, но девушка приставила к его губам указательный палец.

— Не говори ничего, — тихо попросила она.

Элен лежала, закрыв глаза, обессиленная натиском этого в сущности незнакомого ей мужчины и ни о чем больше не думала. Совсем.

14

Крайне неприятно просыпаться на холодной земле от ледяного ветра и снега бьющего в лицо, тем более что засыпал ты в теплом доме, лежа на удобном матрасе, хоть и на полу. Элен проснулась первой и стала судорожно одеваться, видимо ночью она и не заметила, как уснула. Рядом свернувшись в позе эмбриона, спал голый Сергей. Одежда валялась на земле вокруг, её уже начинал покрывать снег, но видно утро наступило только что, иначе, подумала Элен, можно было просто замерзнуть во сне.

Натягивая водолазку, она вдруг почувствовала на себе взгляд, и повернула голову. Давид лежал в нескольких метрах от них, укутанный в свою штору, и, смотрел на неё, довольно улыбаясь.

— Чем, пялится, лучше разбудил бы, — зло сказала ему Элен дрожа от холода.

Элен не смущало то, что юноша видел её голой, в конце концов, предрассудками она не страдала. Больше злило то, что он проснулся раньше и смотрел, как она во сне мерзнет. Она отвернулась от Давида. Надо было будить Сергея. «Может он и правда Железный», — улыбнулась своим мыслям Элен. Она вспомнила прошедшую ночь, и сравнение показалось ей весьма убедительным, но сейчас некогда было предаваться сладким воспоминанием, не та обстановка. И яичницы с беконом на завтрак не будет. И кофе в постель не подадут. Да и постели то нет. Но все-таки ей не хотелось просто толкать спящего, как ребёнок Сергея в бок, и она накинула на него комбинезон и прошептала на ухо.

— Просыпайся милый, обгоришь на солнце.

Не смотря на все протесты Дэвида, (Элен настаивала, что бы молодого человека называли именно так, на её лад, однако Сергей упрямо называл его Додиком), костер они всё-таки развели. Они натаскали весь мелкий деревянный мусор, какой только могли найти вокруг, открыли и разогрели пару банок тушёнки. Этот золотой запас таял прямо на глазах; основная масса съестных припасов была в спешке оставлена в разбитых санях.

В рюкзаках были спальные мешки, несколько банок тушёнки и небольшая пачка галет. Благо воды было много кругом. Дэвид тушёнку не стал, съел одну галету, и отошёл от костра. С утра насыпало снега, и продолжало сыпать, но это видимо его не смущало.

Подкрепившись, достали из рюкзака карту. Элен картографией не интересовалась, поэтому просто сидела напротив Сергея и задумчиво смотрела на него. Дэвид-Додик ходил вокруг костра в радиусе нескольких метров и что-то бормотал себе под нос. На него уже никто не обращал внимания.

— Вот Дом Лесника, вот дальше лес и озеро, за озером большое белое пятно, это понятно степь, где мы сейчас. Дальше начинаются предгорья.

— Мы, что еще и альпинистами заделаемся?

— Нет за горы нам не надо. Это Большие Северные горы, так мы их с Петровичем обозвали. Правда, тут, где север, где юг большой вопрос. Просто карта такая. Сверху горы, значит, там север должен быть. Компасов здесь нет. Как ни странно, чем ближе к горам, тем климат теплее становится. Тоже проверено. Сколько длятся предгорья, непонятно, Марта толком объяснить не могла. Чем дальше, тем нам труднее будет, потому как неизвестность. Туда даже Пётр не доходил, так, что будем надеяться, что карту эту Марта не после очередной дегустации рисовала. Если идти строго на север, дойдем до Больших Северных Гор, там городок должен быть, Переднегорск, Марта так его называла. Он же станция. От него, по словам Марты, какой-то транспорт идёт до Изумрудного города, который судя по карте, находится на западе от Переднегорск. Будем надеяться, что там, что-то типа железной дороги. Главный вопрос — это пропитание. Двести километров пройти можно, если напрячься дня за три. Труднее три дня не есть. Основной запас продовольствия пропал вместе с Лесником. И к тому же нас теперь трое. Но зато вот тут пара речушек обозначена, а значит, рыбу можно ловить. Ну и охотится как-то. Жаль, ружья нет.

— Это не главный вопрос. Главный вопрос за стену выйти, — неожиданно подал голос Давид. — А бедных животных убивать совсем не обязательно.

— Смотри, как заговорил, я вот посмотрю, что скажешь, когда галет не будет, а мы лещиков закоптим.

Давид, ничего не ответив, сунул руку под штору и вытащил крупный очищенный орех, неизвестного сорта. Никому, не предложив, он положил орех в рот и принялся довольно жевать. Сергей только головой покачал.

— Так ты не выдумывал ночью? — Элен с любопытством посмотрела на несчастного поэта. Тот при свете дня казался вменяемым, и взгляд темных, почти черных, глаз был вполне осмысленным.

— Нет. Снег валит, идёшь, идёшь целый день, а выйти не можешь. Так ночь и застает.

— Ладно, не больно ты надежный источник информации, — Сергей встал на ноги. — Если будем сидеть, то к ночи нас точно засыплет. А тушёнки мало.

Идти на удивление было не сложно. Снег падал, но почему-то особых сугробов не наметало. Часа через два снег просто валил плотной стеной, но под ногами было также твердо, как и раньше, но вот тропинка потерялась окончательно. Конечно, карта была нарисована на глазок и особого масштаба Марта не придерживалась, но за это время они уже должны были выйти к предгорьям, и то, что изменения ландшафта не наблюдалось, Сергей списывал на снежную завесу.

— Теоретически если идти по огромному пустому пространству, рано или поздно опишешь круг. Говорят, что правой ногой мы делаем шаг чуть дальше, чем левой, поэтому в отсутствии ориентиров, не зная дороги, отклоняемся влево. Мне кажется, здесь происходит нечто подобное. — Сергей шагал рядом с Элен, делясь своими соображениями.

— По-твоему мы просто плутаем, и никакой мистики здесь нет? — Элен даже сбавила шаг от таких его мыслей вслух.

— Хотелось бы в это верить. Эй, Додик. У тебя вчера то же самое было, или еще снежные феи приходили?

— Никто не приходил, — кутаясь в штору, отвечал поэт. — Кругом пустота.

— Понятно всё. Не понятно только как выбраться отсюда. Ладно, не будем унывать, будем думать. Успокаивает одно — пока что, мы тут не замерзнем. Ночью в городе не холодно.

Снегопад не стихал несколько часов, ветер к вечеру усилился, и Элен казалось, что к вою ветра подмешивается, знакомый ей по встрече с волками другой вой. Начало темнеть, костра больше не разводили, хотя есть хотелось уже сильно. Но как разведешь, даже кустарники перестали попадаться. Сплошная белая пустота. Сегодня они только завтракали. Вот где настоящий тренинг, думала Элен, время, проведенное в этой стране, точно пойдет на пользу моей фигуре. Они шли с Сергеем, держась за руки, Давид, закутанный в штору, маячил впереди, почти скрываемый метелью. Мальчик, так иногда Элен называла его про себя, дал им по нескольку орехов и от них сил изрядно прибавилось. Элен казалось, что орехи наделены какой-то волшебной калорийностью, и возможно именно это помогло им продержаться до вечера и не впасть в изнеможения от усталости. Сергей сказал, что тушёнкой поужинаем в городе. Он видимо потерял надежду выбраться из метели сегодня.

15

Знакомое жёлтое свечение появилось, когда снег начал редеть, стемнело, а путешественники совершенно выбились из сил. Асфальтовая дорога легла под ноги, появились пригороды с кусками остановок, и вот уже вдали виднелся знакомый указатель — «Ниж…овск».

Элен уже просто валилась с ног, Сергей поддерживал её, но видно было, что и ему нелегко. Передряги последних дней давали о себе знать.

— Расслабился я, на Мартиных харчах, — он пытался шутить, стараясь подбодрить и себя и девушку.

Давид шел впереди, качаясь из стороны в сторону. Он весь день почти не участвовал в разговорах, а теперь и вовсе как воды в рот набрал.

— Предлагаю, не тащиться через весь город в дом, где мы ночевали прошлой ночью, — слабо подала голос Элен. — Давайте расположимся в первом попавшемся.

— Не выйдет, — неожиданно повернувшись, возразил ей Давид. — Эти дома не простые. Я тут в некоторых побывал, и могу сказать точно, что ночевать можно только в доме на противоположной окраине.

— Да ладно тебе умник, — Сергей совсем не желал воспринимать поэта всерьёз. — Я еще прошлый раз заметил, что дверей во многих подъездах вообще нет. Лена еле ходит, мы тоже не в лучшем виде, доберёмся до первого попавшегося подъезда без дверей и привал.

— Ну, ну, — Давид уже перестал обижаться на насмешника, видимо, выносить унижения было для него привычным делом. — Ну, ну, посмотрим, как это у тебя выйдет смелый воин.

Они уже двигались по улице с двумя рядами двугорбых фонарей.

— Вот тут и разместимся, — предложил Сергей, когда они одновременно увидели первую зияющую дыру подъезда многоэтажки.

Собрав остатки сил, он на руках потащил Элен к дому, а она повисла у него на плечах, обхватив шею двумя руками.

Давид поплёлся за ними, не переставая бормотать себе под нос неразборчивые фразы, не то стихи, не то ругательства, а может и всё вместе разом.

Когда Элен с Сергеем вошли в подъезд, он присел на одну из ступенек, и, раскачиваясь вперед и назад, опять произнес:

— Ну, ну.

Подъезд был погружён в жёлтый полумрак, но света хватало чтобы разглядывать обстановку и ориентироваться.

Слева на стене, ровными рядами, висели почтовые ящики. Четыре ряда, в каждом по десять ящиков. Посмотрев на нумерацию квартир, Элен истерически расхохоталась, а Сергей понял, что ночевать придется, скорее всего, там, где ночевали вчера.    Как не хотелось ему этого признавать, но Додик оказался прав. Дома эти явно непростые.

На каждом ящике первого и второго ряда была нарисована цифра «2». На ящиках второго и четвертого рядов цифра «4».

— Ну, вот и мистика начинается. Для успокоения я все же пойду, посмотрю, что там дальше. А ты постой здесь, или лучше на улицу выйди. Мало ли что.

— Нет, я с тобой. Мне без тебя страшно.

Дровосек, ничего не ответив, начал подниматься по бетонной лестнице. Повернув за угол, он оказался на небольшой площадке с лифтом и двумя квартирами одна, напротив другой.

Как того и следовало ожидать на одной был номер два на другой четыре. Дровосек подергал ручки обеих — заперто. Элен тихонько подошла сзади.

— Двери железные, массивные, сверху обиты деревом, без инструмента не сломать, — негромко проговорил Дровосек через плечо.

Он повернулся к лестничному пролету, который должен вести на второй этаж. Лестничного пролета просто не было. На его месте располагался черный провал, в котором даже жёлтая подсветка до конца не могла разогнать темноту.

— Всё равно на втором этаже, наверное, то же самое, — сказала Элен, тронув мужчину за плечо. — Двери, которых, нам не открыть.    

Сергей подошёл к лифту намереваясь воспользоваться им, но кнопка вызова просто отсутствовала, а вызывать лифты силой мысли он не умел.

— Здесь ловить нечего, — Сергей взял Элен за руку, и они вышли на улицу.

Давид так же сидел на ступеньке закутанный в штору и раскачивался взад-вперед. Сергей хотел отвесить ему пинка со злости, но Элен, как будто читая его мысли, встала между ними, и устало произнесла:

— Пойдёмте мальчики. Не будем ссориться. По крайней мере, сейчас мы знаем дорогу.

Дом, где они ночевали, стоял на том же месте и безучастно смотрел на них тёмными окнами. Вокруг ничего не изменилось с прошлой ночи, и хотя оглядывать местные достопримечательности не было никаких сил, Элен отметила, что хотя бы в обозримом пространстве не появилось ничего нового, и это её немного успокоило. По крайней мере, непосредственно сейчас им ничто не грозит и можно спокойно отдыхать.

Сил едва хватило на то, чтобы поужинать. Еще минус две банки тушёнки, и почти все галеты. Давид поделился орехами, съел пару галет, но к тушёнке снова не притронулся. Сергей наполнил большую круглую флягу талой водой, которой теперь приходилось запивать скромный ужин. После немудрящей еды, путешественники, почти единовременно забылись мертвецким сном.

Глава 16.

Видимо проспали они долго, снег валил уже вовсю, города давно не было. Они сами и два их тощих рюкзака было сильно запорошены снегом.

— Встаём, встаём. Нельзя сидеть на месте, надо идти, а то замерзнем.

Сергей вскочил на ноги первый и стал поднимать остальных. Тропинка еще была видно, но с такой интенсивностью, снегопад засыплет её через несколько минут.

— Так, Додик, выстраиваемся цепочкой и строго один за другим идём вперед, стараясь, не отклонятся от маршрута. Хоть одно слово о пустоте, и что она нас не выпустит, и я тебе башку последней банкой тушенки разобью и здесь замерзать оставлю.

Давид разговаривал всё меньше и меньше, а смотрел только на Элен, Сергея предпочитал игнорировать. Однако приказу все-таки подчинился, пошел первым, за ним Элен.

— Мы здорово заспались, — Сергей, замыкающий группу, поднял голову вверх и показал на светлое пятно в самом зените серого неба. — Судя по солнцу уже полдень.

На завтрак решили время не тратить. Сергей хотел отобрать у Давида орехи, чтобы распределять оставшийся паек централизованно, но Элен запретила действовать силой; и так их преследуют постоянные неудачи с тех пор, как они отправились в путь, и вступать в междоусобицы сейчас было совсем ни к чему. Вежливо поговорив с мальчиком, она один орех с его протянутой руки положила себе в рот, а второй отдала Сергею. Ей все чаще хотелось называть его настоящим именем, а не так как его звала Марта. Она была благодарна ему, и все больше проникалась нежностью. В конце концов, без него она давным-давно пропала бы, и Элен была уверена, что если и смогут они выбраться из этой белой мглы, то только благодаря Сергею.

Однако события начали развиваться по вчерашнему сценарию. Снегопад набирал и набирал силу, белая стена казалась не проходимой, ветер усилился и почти сбивал с ног. От тропинки не осталось и следа, и путешественники шли уже просто наугад, надеясь на чудо.

Иногда сильные порывы ветра разрывали снежную пелену, но в эти рваные раны была видна только голая пустыня, с редкими низкорослыми кустарниками и совершенно без признаков жизни. Лишь однажды, в разрыве снежной завесы, Элен неожиданно показалось, что она видела серую волчью спину. Но через долю секунды, метель закружила с новой силой, и виденье пропало, унесенное холодным ветром. Волшебные орехи придавали им силы, путешественники съели еще по одному и шли, шли, шли.

Им так хотелось вырваться, что ни каких привалов решили не устраивать. В конце концов, когда-то степь должна кончиться, судя по масштабу карты, они легко пересекут её пешком, потом должны начаться холмы, а чуть дальше за первыми холмами — река, а потом еще одна. И такая холмистая местность, изрезанная реками должна длиться до самых гор. И ещё, чем ближе к горам, должно быть все теплее и теплее. Эти мысли согревали Элен и придавали сил не меньше чем удивительные орехи.

   А потом как-то резко начало темнеть. Ветер стал утихать, редкие снежинки, словно издеваясь, ласково кружили над землей, и казалось, никогда и не было многочасовой метели и холода. И вместе с темнотой начали появляться знакомая жёлтая подсветка, знакомые пригороды, асфальтовая дорога и неимоверная усталость от бесполезного выматывающего хождения вот уже второй день подряд.

Элен очень устала и физически и морально. Постоянное чувство опасности, ненормальная еда, которая к тому же вот-вот должна была кончиться, казавшаяся безвыходной ситуация в которую они попали, всё это лишало её сил.

Сегодня сил не хватило даже на ужин. Последняя банка тушёнка так и осталась на дне рюкзака; едва добравшись до дома на противоположной окраине города, они все упали обессиленные, где попало, и провалились в сон. Всю ночь Элен снилось одно и то же. Она идёт, идёт, идёт сквозь белую тугую вату и слепнет от белизны и мёрзнет от холода, и нет этому ни конца, ни края.

Глава 17.

— Как мы не подхватили до сих пор воспаление легких, — вслух подумала Элен, в очередной раз, просыпаясь на холодной земле, под уже набирающим силу ежедневным снегопадом.

Остальные тоже открыли глаза и медленно поднимались на ноги. Элен потянулась, всё тело болело, а настроение было просто поганым. Опять тащиться целый день пешком под пронизывающим ветром, да еще когда снег забивается во все щели. Да ещё волки мерещатся. Брр, совсем не хочется. Хочется лечь и умереть. Но Сергей ей не даст умереть, она знала, что пока он хоть ползти сможет, будет тащить её за собой. Не оставит.

Давид стоял на коленях. Толи подниматься дальше не было сил, толи просто молился каким-то своим богам.

Проходя рядом с ним, Элен услышала:

…В белой стене образуется трещина

Будет спасенье судьбою обещано

Та, что самим проведеньем отмечена

Нас спасет женщина, нас спасет женщина…

— Марта, — почему-то промелькнуло в голове у девушки.

— Элен, — в ту же секунду позвал Сергей. — Элен. Надо что-то менять. Нет смысла биться головой о бетонную стену, тем более что даже строительной каски на голове нет. Если не можем пробиться вперед, нужно вернуться. Не думаю, что волки так долго стерегут, вернёмся мы из степи или нет. Если бы погоня продолжалась, то они тоже попали бы в такую передрягу, как и мы, и сейчас думали бы кого съесть сразу, а кого в последнюю очередь. Вернёмся к озеру, там дрова, там можно рыбу наловить, и хоть успокоимся немного, выработаем новый план действий.

— Я согласна. Тушёнки одна банка осталась, галет почти нет. Если сегодня не выберемся, завтра придется голодать.

— Додик, сколько у тебя орехов осталось?

Поэт обернулся и глянул на Сергея затравленным взглядом, но ничего внятного не ответил.

— Я не наезжаю, просто не до сентиментальности уже, нужно инвентаризацию запасов провести.

Давид перестал шептаться сам с собой, молча, сунул правую руку под штору и вытащил сжатый кулак. Потом медленно разжал пальцы, посыпалась какая-то труха, и Элен с Сергеем увидели на его ладони последний одинокий орех.

Орех оставили на потом. Отнимать его у Давида Сергей не собирался, в надежде, что если до него дойдет дело (а дело до него дойдет обязательно), то орех все равно достанется Элен.

Последнюю галету отдали Давиду, и он не был против, а Сергей с Элен поделили банку тушёнки. Снег с каждой минутой валил всё гуще, заметая тропинку. Путешественники двинулись в обратную сторону. Сергей был уверен, что они вернутся к тому же холму, с которого спустились вместе с Элен в эту ловушку. Через пару часов ходьбы, им даже стало казаться, что они видят в дали знакомые лесистые пригорки. Волков теперь Элен боялась гораздо меньше, более пугающей перспективой было замерзнуть в заснеженной степи, мучаясь от голода.

— Додик, не бзди. На крайняк, мы тебя съедим, — Сергей, не теряя присутствия духа, хлопнул рукой по плечу впередиидущего поэта.

Снег, как и следовало, ожидать, повалил сильнее. По всем предположениям они должны были выйти из снежной ловушки, но глубокое сомнение закралось в голову Элен, когда пройдя еще пару часов в каком-то бездумном оцепенение, она обнаружила вокруг всё туже картину, что и вчера, и позавчера. Снег, степь и они втроем идут, не зная куда.

Сергей больше не шутил, и когда они наткнулись на заросли невысокого чахлого кустарника, решил сделать привал. Из самых длинных веток соорудили подпорки, натянули на них спальники непромокаемой стороной вверх, и сделали нечто вроде навеса. Укрывшись все втроём под навесом, они сидели, молча, вокруг невысокого костерка и уныло смотрели на огонь. Сергей достал из рюкзака флягу, не ту, круглую, в которой держал воду, а другую, плоскую с выгравированным изображением оленя на одной стороне.

— Попробуй, — сказал он, протягивая флягу Элен. — Калорийная штука и от холода помогает.

Девушка сделала глоток душистого, крепкого алкогольного напитка.

— Это я сам делал, не Марта, пятнами не пойдёшь.

Элен слабо улыбнулась и передала флягу Давиду. Тот, вопреки ожиданию, не отказался, а изрядно глотнул и даже не поморщился, потом достал последний орех и положил его перед Элен прямо на землю.

Элен, пытаясь не расплакаться, вытащила из рюкзака консервный нож, как смогла, разрезала большой орех на три части. Съела свою долю, затем легла прямо на землю, под голову положила рюкзак и закрыла глаза. Выхода не было ни впереди, ни в противоположной стороне и, наверное, эта заснеженная равнина станет их общей могилой. Элен так вымоталась за эти дни, что ей просто хотелось уснуть. Уснуть, а проснуться у себя дома, в Санта-Монике, в тёплой и чистой кровати. А ещё лучше, в горячей ванн

Глава 18.

С временным циклом, как и со сторонами света в этой стране, точно что-то было не так. Когда Элен проснулась, была ещё глубокая ночь. Она так и лежала под импровизированным навесом, только теперь он стоял во дворе «дома на противоположной окраине города». Можно было обрадоваться этому дому, как родному, всё же не одну ночь здесь провели. Но этот дом, весь этот город, и вообще вся эта страна вызывала у девушки совсем другие чувства.

Сергей и Давид спали рядом, на земле валялась пустая плоская фляга с оленем, значит, мрачная пирушка продолжалась до последней капли самогона. «Мужчины», — хмыкнула Элен, впрочем, совсем без злобы.

Захотелось в туалет. До этого они все преспокойно справляли нужду днём в степи. Мужчины по-джентельменски отворачивались в другую сторону, когда это делала Элен, спрятаться то было негде. Теперь девушка решила отойти за дом, было бы не красиво, если они, проснувшись, увидят первым делом, как она журчит в сторонке.

Оставив «джентльменов» досыпать, она зашла за угол дома и присела. Элен мрачно разглядывала начинавшиеся пригороды и асфальтовую дорогу, уходящую из города, наполненного жёлтым свечением в темную неизвестность.

И тут её осенило. Резко вскочив, одеваясь уже на ходу, она бросилась обратно к спящим.

— Сергей, Давид, немедленно вставайте! Это же так просто! Какие же мы дураки! Как только мне раньше в голову не пришло!

Девушка чуть не плакала от радости, скакала вокруг навеса, кричала и размахивала руками.

— Да, что случилось, то? — Сергей поднялся на ноги первым. Хоть лицо его и было немного помятым, но взгляд был ясен и, слушая внимательно Элен, он быстро вникал в ситуацию. Давид тоже поднялся на ноги. Но глаза его были по-прежнему закрыты, и просыпаться, он видимо не собирался.

— Сергей, смотри, это же так просто, как мы раньше не догадались, — Элен повторила это уже несколько раз, но Сергей терпеливо ждал, давая девушке выговориться. И Элен продолжала, она кричала так, будто он стоял не напротив неё, а где-то на другом берегу широкой реки. — Помнишь, как мы попали в город. Была уже ночь. Мы шли по тропинке, и она на наших глазах превратилась в асфальтовую дорогу, а потом и сам город вокруг возник. Понимаешь? Выходить нужно тоже ночью! Разгадка проста, нам не нужно дожидаться утра, это изначально было ошибкой, уходим сейчас, пока не рассвело!    

Сергею не нужно было долго объяснять. Он подхватил оба тощих рюкзака, сам замотал Давида в штору, и всё же не удержавшись, дал тому пинка, придав спящему телу одновременно и ускорение, и направление движения. Сколько оставалось времени до рассвета, было неизвестно, и медлить было нельзя.

Они быстро обошли дом и, выйдя на асфальтовую дорогу уже не в силах сдерживаться, просто побежали. Поэт просыпался на бегу, привыкший быть в постоянном движении, он ничуть не удивился своему положению, а был уверен, что и уснул он несколько часов назад, так же двигаясь неизвестно куда.

Пригороды быстро закончились, и чем дальше от города они уходили, тем слабее была жёлтая подсветка, которая помогала так хорошо видеть в городе, и теперь дорога впереди освещалась слабо-слабо, а справа и слева была такая темнота, что просто глаз выколи. Через полчаса бега они оказались в полной темноте. Элен с трудом видела на расстоянии вытянутой руки. Давид пропал, вернее, где-то рядом чувствовалось его учащённое дыхание, но увидеть его было нельзя.

Сергей держал девушку за руку, это помогало, иначе она почувствовала бы себя совершенно одной в этой пугающей темноте. Больше всего Элен боялась, что сейчас на смену ночи придёт рассвет со снегопадом, морозом и ветром, и они опять окажутся в своей ловушке, из которой, как ей верилось, они вот-вот уже выберутся.

Она уже почти потеряла веру в спасение, и готова была разрыдаться от бессилия, как вдруг увидела высоко впереди небольшую светящуюся точку. Если предположить, что мы в степи, а там впереди горизонт, то это…

— Звезда!!! — закричали они одновременно с Сергеем. Впереди, с громким шумом, что-то упало. Как потом выяснилось, это Давид споткнулся о камень и растянулся во весь рост, но уже не на асфальте, а на узкой тропинке, уводящей путешественников с равнины в сторону страны холмов, которая тянулась до самых Больших Северных Гор.

Они выходили к предгорьям, которые были указаны на карте которую дала им Марта. Два рюкзака, два спальника, две пустые фляги и три человека изнуренные бессмысленной тратой сил. Еды у них не осталось совсем. Но они выбрались, из заколдованной степи и таинственного города. Они выбрались навстречу неизвестности.

Уже рассветало. С ближайшего холма на них смотрел большой, белый безносый волк. Охота на сусликов, которыми он питался последние два дня, была успешной, и Славко был сыт и доволен. Он давно обогнал своих врагов, и ждал, когда глупые люди додумаются, как выбраться из города. Нападать на троих, было слишком рискованно, слишком рискованно одному. Но теперь он не один. Теперь час расплаты пришел. Волк бросил на людей последний взгляд, и, развернувшись, быстро исчез из вида.

Глава 19

Полноценное утро застало путников на вершине большого, пологого холма, поросшего бурым, жёстким кустарником. Обессиленные долгим подъёмом, они решили сделать небольшой привал. Отдохнуть и заодно оглядеться.

Сергей не случайно выбрал самый большой холм и оказался прав. С вершины обозревались окрестности на километры вперед. Вид открывался такой, что Элен, как заворожённая, открыв рот, любовалась красотой здешней природы. Поднимающееся солнце, пробивая своими лучами, редкие проплешины плывущих всплошную облаков, осветило даль. Хвойные деревья, поднимаясь от подножья к вершинам, словно редкая шерсть, не могли скрыть обнаженную снежную «кожу» холмов, выстроившихся по росту. И с такого расстояния, они казались исполинскими ежами, следующими друг за другом по «старшинству». Внизу, у подножия холма, где путешественники устроили привал, текла, извиваясь, неширокая быстрая речка.

Было не так уж и холодно. Теплый, дующий с гор ветер, радовал людей, вселял в них надежду. Они не спешили разводить костёр, просто сидели на земле, и Элен завернувшись в свой спальник, приткнулась к Сергею. Тот разложил свой мешок так, чтобы хватило места на троих, и Давид сидел рядом с ними.

— Ну, мы прям одна команда, — Сергей был доволен, что они выбрались и теперь ему казалось, что они смогут преодолеть любые препятствия.

               — Эх, вот бы ещё Петрович, нас нагнал. Думаю, у него, тоже всё хорошо сложилось. Отдохнём немного и спустимся к реке, научу вас азам рыбной ловли. Думаю, у реки денёк другой можно командира подождать.

От горячей ухи сейчас конечно никто не отказался бы, но идти не хотелось. Приходилось себя заставлять.

Спускаться с пологого холма было гораздо легче, тем более что движение стало согревать путников.

Впереди шёл Сергей, за ним, цепляясь одеждой за ветки кустарника, сквозь бурую поросль пробирались Элен и Давид. Сергей уверенно шел к не заросшей лесом полосе между двух холмов гряды, того, с которого спускались они и соседнего, рассчитывая выйти к реке по открытой местности. Неожиданно небо просветлело и в лазури его, ярко засияло уже довольно высоко поднявшееся солнце. Еще более неожиданно для всех, солнце стало припекать, и путники окончательно согрелись, а Элен и Сергей даже поснимали тёплые куртки, повязав их за рукава на поясе. Повеселел даже Давид, который в последнее время совсем скис и всё больше молчал или бормотал что-то невнятное.

— «И вмиг согреет нас теплом, твой луч, твой свет, звезда Шелом» — громко продекламировал он с улыбкой.

— Какая звезда? — спросил Сергей, обернувшись. Он остановился, дожидаясь пока Давид подойдет ближе, но молодой человек лишь насупился и прошел мимо, не сказав не слова.

— Да ладно тебе, Додик. Погоди. Расскажи ещё о своем мире.

— Давай, Дэвид! — тут же включилась в игру Элен. Давид долго всматривался в глаза девушки, словно пытаясь прочесть её мысли, понять не издевается ли, и наконец, сдался.

— Хорошо, — сказал он. Но только без смеха, иначе вообще перестану с вами разговаривать

— Договорились, — очень серьезно ответил Сергей, и незаметно подмигнул Элен.

Ветер почти стих, солнце согревало, и идти было гораздо веселей. Они шагали по почти уже пологой нижней части холма, и Давид на ходу рассказывал.

— Я не из ваших мест. И этот мир так же мне незнаком и непонятен, — начал он.

               — В голове моей уже всё перемешалось, и я не знаю, что и думать. Но в тех краях, откуда я родом, нет этой замёрзшей воды, что вы называете снегом и льдом. У нас бывает очень жарко и не очень жарко. Но всегда тепло. И лишь в пустынях бывает иногда холодно. Редко. Да. В горах то же холодно. Я был там с отцом один раз. Мы ездили ловить красноперых рыгаликов. Это тоже редкая птица, но не для еды. Рыгалика можно научить разговаривать и тогда за него дадут хорошую цену.

— А он большой или маленький? — спросила Элен

— Нет. Не большой, — ответил Давид, показав между руками примерно двадцатисантиметровое расстояние.

— Его вообще-то легко приручить, а потом можно носить на плече. —Только он это… Не всякий сможет его носить. Тяжёлый очень. Пожрать любит. И гадит постоянно. Так что его дома, в клетке держат в основном.

— А чем вы их кормите, — спросил Сергей, передав Давиду свой рюкзак и остановившись, нагнулся подтянуть расслабленные шнурки.

— Червями. Сушёными насекомыми. Иногда злаками и орехами. Они всё едят. И разговаривать рыгалика учат только после сытной еды, когда он отрыгивает. В другое время они молчат.

— Да блин! Пожрать не мешало бы и нам, — Сергей разогнулся и с хрустом потянулся всем телом.

— Я тут видел пару сусликов. Вроде жирные.

И словно в подтверждение, в стороне мелькнул серо бурый грызун, встал на задние лапки, глянул на путников, да и юркнул в кустарник.

— Во! Видал? — спросил Сергей. — Ты как? Умеешь их ловить? То-то же. Уха, брат, получше будет. Не дрейфь, душара! Прорвёмся. Вон, до речки уже и недалеко осталось.

Впереди, справа, где заканчивались деревья, виднелась широкая белая площадка, усыпанная снегом, в ширину метров двадцать, она, одной стороной уходила вверх, заканчиваясь лазурью неба, а другой спускалась к берегу реки. Туда и направились путники. Идти, проваливаясь всё глубже в снег, становилось труднее, особенно Давиду, одетому совсем не по погоде. Он разорвал свою штору надвое и замотал обрывками ноги почти до колен. Идти стало теплее, но ткань постоянно развязывалась при ходьбе, и поэт поминутно останавливался поправить свою импровизированную зимнюю обувь. Сергея раздражали эти остановки, но он особенно не выказывал недовольства.

— Давай Додик! Не отставай! — подбадривал он беднягу.

— Доберемся до берега, костерок организуем! Ну же…

У самого подножия, когда снег стал мельче, путники неожиданно увидели небольшую дыру в холме. Её бы давно присыпало снегом, если бы не каменный козырек и не тёсаные бревна, подпиравшие его с двух концов.

— Смотрите! Да это же штольня! — воскликнула Элен пробираясь по снегу.

— Давайте устроим там привал! Берег совсем рядом. А внутри можно от непогоды укрыться, вечером наверняка похолодает.

Вход в дыру был достаточно свободным для того, чтобы туда мог войти высокий человек и оказавшаяся впереди всех Элен, смело вошла в неё и тут же остановилась. Темнота впереди была настолько непроницаема, что казалась плотной.

— Не уходи далеко вглубь, — услышала Элен голос Сергея. Она послушалась, села у выхода на корточки, привалившись к стене.

— Так! Додик! А ты куда собрался? — снова прозвучал голос Сергея, но уже более грозно. — Я к реке рыбу ловить. Снасть кое-какая у меня в рюкзаке припасена. А ты дрова собирай, да костер разводи.

Давид что-то ответил негромко, (что именно девушка не разобрала).

— Давай, давай, не выделывайся! У всех ноги устали! После костыли вытянешь.

Ноги и правда гудели от долгой ходьбы, в голове было пусто и хотелось спать, но девушка всё-таки заставила себя подняться. Может быть мужчинам нужна помощь, а она тут расселась как принцесса. Подобравшись ближе к выходу, Элен увидела Сергея, возившегося с леской и крючком на берегу реки и еле плетущегося к ближайшей мертвой и высохшей ёлке, коих у подножия холма было предостаточно, Давида. Странно подумала она. Река рядом, а деревья мертвые.

— Помощь нужна? — закричала девушка, сложив руки рупором.

— Нет! Оставайся на месте! — крикнул ей в ответ Сергей и помахал рукой.

Элен смотрела, прикрывая глаза ладонью от солнца, как мужчины занимаются делами, и вдруг ей показалось, что на ровное место, между берегом и подножием холма, упала треугольная тень.

Ещё не успев осмыслить этот феномен, девушка посмотрела выше и не поверила своим глазам. На мужчин пикировало, что-то крылато-перепончатое.

— Боже мой! — вскрикнула Элен, отказываясь верить своим глазам. — Птеродактиль!    Но это же немыслимо!

— Верх!!! — завопила она со всей силы. — Берегитесь!!!

Элен опоздала с предостережением. С ужасом она увидела, как гигантская тварь подхватила Давида своими лапами, с длинными и загнутыми, как серп когтями и рванула вверх.

— Аааа! — истошно заорал поэт, в ужасе махая руками и дергая ногами.

— Прячься в штольне! — во всю силу своих лёгких крикнул Сергей оцепеневшей девушке.

Но Элен всё смотрела, как птеродактиль поднимает Давида выше и выше, но что это…

По пояс голый поэт летит вниз, в глубокий снег. Тварь не успела высоко подняться и, поняв, что добыча в буквальном смысле ускользнула, стала закладывать новый вираж для атаки, всё ещё держа в когтях обрывки одежды несчастного.

Сергей изо всех сил побежал обратно к Элен, понимая, что ничего не сможет сделать для Давида. Он не видел его падения и теперь спешил укрыться вместе с Элен в недрах холма, до того, как появятся собратья этой твари или, черт знает, какая еще опасность.

— Прячься! — продолжал кричать он на бегу, срывая дыхание и все больше увязая в глубоком снегу.

Он не успевал. Все ещё оцепеневшая от страха Элен смотрела как тварь, выпустив подобно шасси самолета свои лапы со страшными когтями, изготовилась схватить бегущего человека.

Время как будто остановилось и Элен отчетливо разглядела птеродактиля: треугольная морда со скрученными как у барана рогами, огромные, широко расставленные черные глаза и бугристая пасть, поросшая бурой короткой шерстью.

А так же громадные перепончатые крылья, торчащие из бутылкоподобной, черной туши, застывшие в бреющем полете, изготовившиеся хватать, страшные когтистые лапы и короткий хвост, заканчивающийся треугольной шерстяной кисточкой.

В последний момент, словно увидев спиной приближающую опасность, Сергей кинулся в снег, надеясь уйти от удара. Но длинные когти всё-таки настигли его.

Летающая тварь не повторила своей ошибки и всадила их в очередную жертву основательнее и на том месте, где только что на земле был человек, осталась лишь алая полоса крови.

Элен хотела закричать, но не смогла. Что-то ледяное сдавило горло, стало трудно дышать. Вцепившись в опору каменного козырька штольни, она застыла на месте, глядя на приближающегося к ней птеродактиля с дергающейся в когтях добычей.

Когда их стало разделять расстояние в десять метров, из пасти птеродактиля вырвался клуб дыма, а затем длинный столб пламени.

Элен обдало жаром, и она повалилась назад в пещеру, отцепившись от бревна. Только одна мысль посетила её. Никакой это, к чёрту, не птеродактиль! Это же… Дракон!!

Дракон взмыл в воздух, размашисто работая крыльями, и направился в сторону реки, унося в когтях безвольно обвисшее тело Сергея.

Очнувшись, Элен судорожно ощупала себя и поняла, что всё на месте и вроде бы всё в порядке. Только куртка дымилась на правом рукаве, куда вскользь лизнуло её пламя. Она встала на ноги, бессмысленно глядя в темнеющий зев штольни. Оглушенная падением девушка попыталась собраться с мыслями и вдруг услышала знакомый сипловатый голос.

— Ну что, лохушка? Влипла?

Это был просто кошмарный сон. Точнее его безумное продолжение. В проеме штольни, из самой темноты показались яростно горящие, красные глаза, а затем вышел и сам волк-альбинос.

— Наколоть меня решили падлы икряные, — негромко сказал он, медленно приближаясь к Элен. — А я вам не баклан, чтобы меня туфтовым базаром разводили.

                — Ща я тебя бикса буду пялить. Прямо тут. А хрюкало твоего, цептор уработает. Гнилушки его выгрызет, он любит их жрать.

Несмотря на незнакомый жаргон, Элен прекрасно осознала всю степень опасности. Страха почти не осталось. В душе было холодно и пусто, словно кто-то открыл туда невидимую дверь, запустив морозного ветра выдувающего чувства и эмоции. Элен поняла, что обречена. Против волка у неё не было совсем никаких шансов, но и сдаваться она не хотела. Глядя как к ней, не торопясь, приближается Славко, девушка ощупывала свои карманы в надежде обнаружить хоть что-нибудь, хотя бы пилку для ногтей или перочинный нож, которых понятное дело и быть у неё не могло. Но вдруг пальцы коснулись консервного ножа, непонятно зачем убранного ею в карман куртки, сжали рукоять и затаились.

И тут волк прыгнул. Мощными лапами он свали девушку на снег и, с утробным рычанием, вгрызся в её левую руку, которой она попыталась отгородиться от атакующего зверя. Невероятная, не с чем несравнимая боль захлестнула Элен. От этой боли потемнело в глазах, а в ушах зазвенело.

Славко погружал свои клыки всё глубже и глубже, дробя кости, разрывая сухожилия сквозь толстую ткань куртки. Красные глаза волка выражали всю ненависть и презрение, в упор, глядя на Элен. Он торжествовал. Он не спешил убивать, наслаждаясь её страданием.

Уже почти теряя сознание, девушка выдернула из-под навалившейся на неё тяжелой туши волка правую руку с зажатым в ней консервным ножом и с коротким замахом вонзила его, целясь в нос зверя.

И промахнулась. Короткое острие ножа не задело увечного волчьего носа. Оно вонзилось прямо в сочащийся ненавистью красный глаз.

От страшного воя заложило уши, но хватка тут же ослабла. Волк закружился юлой, на миг, забыв о своей жертве, пытаясь лапами достать торчащий из глаза, консервный нож. Ему это не удавалось и он, продолжая безудержно выть, крутился и крутился на месте

Элен боролась за жизнь. Боль лишала её сознания, но девушка понимала, что волк хоть и ранен, но скоро оправится и добьет её. И ей не хотелось быть без чувств в этот момент. Она желала зубами и ногтями терзать зверя, причиняя ответные страдания. И правда. Волку удалось избавиться от железяки в глазу, и он изготовился покончить с не в меру ретивой жертвой. Еще секунда и он вонзит клыки ей горло.

Но тут…

Элен глазам не поверила. Позади волка, держа в обеих руках увесистый камень, возник Давид. Его тощая безволосая грудь аритмично вздымалось от частого, прерывистого дыхания.

Наполовину ослепший волк не видел поэта. Славко всецело был поглощен болью и местью, за что и поплатился.

Давид со всхлипом опустил острый камень на голову зверю и тот, захрипев, вытянулся на снегу. А поэт все продолжал бить камнем по волчьему черепу, пока не расколол и не размозжил его в лепёшку.

Элен потеряла сознание. Но соскальзывая в глубину бесчувствия, она услышала звуки похожие на выстрелы и ещё знакомый голос повторял одно и то же:

— Не уходи! Прошу тебя не уходи! Не уходи. Прошу…

Часть вторая

Изум.

Глава 1.

— Друг мой! Я пригласил вас сюда вовсе не запугивать. Нет, нет, я преследую совсем иные цели, поверьте мне, — серая закутанная в балахон фигура сабла отошла от окна, и свет упал на испуганного, немолодого человека, вжавшегося в деревянное антикварное кресло, больше напоминающее орудие пыток, нежели предмет интерьера.

            — Здесь, вдали от всех настоящих городов, и даже от нашего эко-города, намного теснее ощущаешь связь с природой, с космосом. Здесь не чувствуешь, что ты случайный отблеск великого света мелькнувший на переливающихся радужных крыльях навозной мухи. Здесь не чувствуешь горечи одиночества и ощущаешь себя нужным каждой травинке, каждому облаку, бегущему по простору голубого неба. Здесь всё кажется великим в своей простоте. Здешний воздух можно есть, а вода каждым глотком напоминает, что она была матерью всего живого. Здесь совсем другая энергетика, даже по меркам нашего неординарного мира. Здесь просыпаешься с восходом, проработав полночи, и чувствуешь себя вполне отдохнувшим и полным сил.

Сабл сделал неопределенный жест рукой, и вторая серая фигура, отделившись от стены, с которой незаметно сливалась до этого, хлестко ударила сидящего человека по лицу. Тот откинулся, глухо застонав, прижал к лицу обе ладони, да так и остался сидеть, ожидая новых побоев.

— Да, да. К сожалению, друг мой, даже здесь приходится работать. Мы частица жизни, а жизнь не стоит на месте и заставляет нас двигаться вместе с ней. Мы не настолько совершенны, что бы просто предаваться созерцанию. Хотя, надо признаться, здесь можно наблюдать интереснейшие явления. Эти края знаете, как еще называют? Нет?

Сабл сел напротив своего испуганного собеседника на кожаный диван, и закинул ногу на ногу. Лица его не было видно из-за низко надвинутого капюшона, левый рукав был пустой, а из правого высовывалась почти человеческая ладонь с очень длинными, хорошо ухоженными ногтями и недоразвитым большим пальцем. Голос саблезубого можно было назвать даже приятным, его хотелось слушать, правда, это вряд ли можно было отнести к человеку, закрывшему ладонями лицо. Ему скорее захотелось бы слышать шум отбойного молотка, нежели этот приятный тембр. Да и находится в этом месте, ему не доставляло никакого удовольствия.

Сабл сделал небольшую паузу, во время которой поднёс к капюшону высокий прозрачный бокал, наполненный оранжевой жидкостью, стоящий всё это время на небольшом, трёхногом столике, сделал небольшой глоток и, продолжая держать бокал в руке, немного наклонился вперёд.

— Эти края, каждая овца называет аномальной зоной, — он негромко рассмеялся и продолжил монолог в своей обычной спокойной манере. — Что они понимают в аномалиях? Видели бы они Токийское метро в час пик, или центральный базар Салахина в сезон скидок. Вот где аномалия! А здесь, природа открывает нам свои тайны, и в этом нет ничего аномального. Но я пригласил вас сюда не только любоваться природой. Я хочу вам кое-кого показать. Как вы думаете кого?

Пленник, а было совершенно понятно, что этого несчастного человека держать здесь против его воли, не посмел проигнорировать вопрос, и еле выдавил из себя, не отрывая от лица ладоней:

— Не знаю.

— Может быть. Может быть, и не знаете, но определенно должны догадываться. Вы же далеко не глупый человек мой друг. Скажем даже для человека вы совсем не глупый. Давайте спустимся в подвал? Там у меня для вас сюрприз. Выпейте для поддержания сил и пойдём.

При слове подвал пленник вздрогнул, убрал от лица руки, и закрутил головой в разные стороны, как будто ища помощи. Но в небольшой комнате никого кроме него и двух саблов не было. Обстановка комнаты была крайне деловой, ничего домашнего, скорее казённый кабинет следователя. Деревянное кресло, небольшой столик с графином, письменный стол с крутящимся как у пианиста стулом, и кожаный диван. Свет проникал из одного двустворчатого окна, наполовину прикрытого занавесками.

Сабл, тот, что стоял, вынул из-под балахона плоскую флягу, и протянул её пленнику. Пленник не посмел отказаться от протянутой фляги, сделал пару судорожных глотков, и тут же отдал ее обратно. Другой рукой испуганно прикрыл рот, как будто не веря в то, что он сейчас сделал.

— Поднимайтесь, поднимайтесь. Вход в подвал с улицы, по другую сторону дома. Не тащить же вас силой, друг мой.

Воздух и, правда, был восхитительным, пели птицы, сосновый (откуда здесь сосны, пронеслось у пленника в голове) лес подступал прямо к одиноко стоящему небольшому деревянному одноэтажному дому. Закружилась голова, то ли от свежего воздуха, то ли от выпитого зелья. Но страх почти пропал, пришло ощущение легкости обречённого. Будь что будет. Троица обошла дом, и сабл, не тот, что вёл допрос, а тот, что протягивал флягу, открыл одну створку люка, который находился у стены на земле.

— Друг мой, спускайтесь первым. Не бойтесь, я думаю, сюрприз вам понравится.

Человек пошатываясь, нехотя подошел к люку и заглянул внутрь.

— Где же лестница господин…

— Имена прибережем для официальных встреч, друг мой, а сейчас у нас можно сказать просто загородная прогулка. Спускайтесь, любезный, а лестница образуется.

«Любезный» поднял одну ногу и так балансируя, попробовал опустить её в черноту люка. Он как будто пробовал холодная ли вода в реке, прежде чем окунуться, и именно в этот момент второй молчаливый сабл сильно толкнул его в спину. Коротко вскрикнув, человек упал вниз. Сначала ему показалось, что он разобьётся насмерть. Подземелье оказалось намного глубже, чем можно было себе предположить. Он всё ждал боли, которая последует за неминуемым ударом об пол, но неожиданно заметил, что падение замедлилось, и он повис в темноте, так и не достигнув дна.

— Хоть бы просто убили, — подумал несчастный вслух.

Глаза долго не привыкали к темноте, а возможно сюда вовсе не проникал свет. Было неестественно тихо, пахло сырой землей и ещё чем-то отвратительно сладковатым. Сознание оставалось ясным, и даже становилось более прозрачным и чистым чем прежде, но закрадывались пугающие мысли, что это самое сознание уже не совсем его.

Когда он увидел белую точку, потихоньку растущую в размерах, то подумал, что это игра воображения, но точка росла, и понемногу превратилась в луч фонаря. Белый свет приближался, заполнял всё пространство вокруг, светил прямо в глаза, и человек никак не мог разглядеть, кто держит этот фонарь.

— Ах, вот вы где, друг мой, — раздался приятный голос сабла, и все страхи вернулись. — А мы никак не могли понять, где вы зависли. Тут, знаете ли, пространство и время живёт по своим законам, а мы вносим только свои поправки. Вы же прекрасно разбираетесь в поправках к законам, не правда ли?

Человек пытался зажмурить глаза, свет фонаря казался ему нестерпимым, но это почему-то никак не получалось. Он непрерывно пытался сокращать лицевые мышцы, пока понимание, почему этого не происходит, не полоснуло страхом по его воспаленному мозгу. Веки исчезли. Век нет, значит и глаза закрыть нечем. Руки дернулись было к лицу, но после этого непроизвольного резкого толчка он как будто закружился в невесомости, и уже не управляя более своим телом, куда-то поплыл, под ровную речь своего мучителя.

Слов разобрать он уже не мог, потом и интонация голоса сабла начала меняться, от ровного гула, до резких вскриков. Он не видел ничего кроме света, и постоянно ждал новых ударов и новой боли. Он чувствовал, что плывет параллельно полу, а потом ему стало казаться, что такие понятия как «я», «моё тело», «мои мысли» становятся совершенно неуместными в данной обстановке. Он потерял себя окончательно, мысли его превратились в бессвязное бормотание сабла. Пара глаз уже давно ощущались как налитое кровью око, которое видело свет, и каким-то образом могло еще воспринимать все эти немыслимые метаморфозы и оценивать их.

А потом всё замелькало, ослепляющий свет дернулся в сторону, уступая место калейдоскопу бессвязных картинок и нелепых цветных мазков. Глаз смотрел вниз, и видел, что поднимается всё выше и выше. Под ним была знакомая земля, поля, леса, реки, озера. Постепенно очертания ландшафта становились всё мельче и мельче, и стали настолько малы, что разглядеть что-нибудь конкретное стало просто не возможно. Все чаще стали мелькать облака, потом они закрыли обзор сплошной белой пеленой, а потом взору предстала прекрасная бело-голубая планета, вращающаяся в черноте космоса.

Он (кем бы он ни был в этот момент) вспомнил, как в детстве на уроках географии любил изучать карту, знал наизусть все страны всех континентов, моря, океаны и реки, все самые значимые горные вершины. Но, то была плоская карта той, далекой Земли, на которой он не был уже так давно. А планета, вращающаяся перед ним сейчас, была до боли похожа на его родину, но всё-таки это была не она. В какое-то мгновение ему стало казаться, что смотрит он не на реальную планету, а на ее картонную модель, на глобус.

Вот, параллели и меридианы, окутали ее сплошной сеткой. Эти линии слегка светились, он стал вглядываться в них и понял, что свет этот — не обман зрения. Он напрягся, стараясь разглядеть поподробнее, и тут же почувствовал, что глобус приблизился к нему в долю секунды, позволяя более тщательно изучить это светящуюся сетку. Он понял, что это вовсе не нарисованные линии, а полупрозрачные туннели, наполненные необычным светом. Эти тоннели опоясывали орбиту вдоль и поперёк и внутри них снуют туда-сюда разные необычные существа, с немыслимой скоростью преодолевая огромные расстояния, от полюсов до экватора и вообще во все стороны.

Приглядевшись ещё немного, он увидел, что некоторые из этих светящихся тоннелей отходят от самой планеты и удаляются в черноту космоса; они как паутина светились на солнце, тонкие, кажется, ткни пальцем и оборвутся.

Завороженный зрелищем он поначалу не заметил, как на заднем плане в черноте космоса зарождалась новая звезда, вот, она, вспыхнув ярким светом, стала приближаться к планете окутанной паутиной светящихся тоннелей. Лишь, спустя какое-то время он придал значение этой яркой вспышке и, сместив угол зрения, стал наблюдать как «звезда», превратившаяся в яркую комету с длинным хвостом, летит прямо к огромному, вращающемуся бело-голубому шару и ему стало казаться, что столкновение будет неминуемым.

Он очень испугался, ведь если такая крупная комета столкнётся с этим миром, не миновать беды, будет взрыв и возможно даже планета погибнет, развалившись на несколько частей, которые будут мёртвыми глыбами кружиться в безвоздушном пространстве.

Но по мере приближения, комета стала потихоньку менять траекторию, уклонятся в сторону и наконец, пройдя в ужасающей близости, унеслась прочь, в необъятные просторы галактики, чтобы вернуться, возможно, через несколько тысяч лет.

Человек (или око) очень обрадовался, что ничего страшного не произошло. Но всё-таки это сближение двух небесных тел не прошло совсем без последствий. Только самым краешком своего хвоста комета задела атмосферу планеты, но этого хватило, что бы одна тоненькая паутинка, тянущаяся от планеты в черноту космоса, оборвалась и одна часть её улетела в неизвестном направлении, а другая, прикрепленная к поверхности, стала потихоньку оседать вниз, постепенно теряя свою яркость и чернея практически на глазах.

Как только он увидел, что этот светящийся отросток начал засыхать к нему пришла полная уверенность, что произошло событие, которое обязательно повлечёт за собой изменения в судьбах многих людей, и что эти изменения уже коснулись его, и ещё коснутся.

А потом картинки опять замелькали перед ним красочным калейдоскопом, вновь появилось ощущение полёта, и медленное торможение. Четкость зрения постепенно восстанавливалась, и он увидел людей, он понимал, что они очень далеко от него, и видит он их не своим обычным зрением, а посредством какого-то фантастического приспособления.

Люди были не знакомы ему, но явно с ним как-то связанные. Они шли к нему. Среди них была молодая женщина, которая очень нуждалась в помощи. И ещё он заметил, что к переливающейся многоцветной ауре людей, примешивается однородная светлая аура разумного, коренного представителя этого мира. У него на родине (когда глаз был человеком) этих существ называли животными. Но тут они были совершенно другими, наверное, благодаря этой светящейся сетке, наброшенной на их планету чьей-то древней, а может и предвечной рукой. Это сплетение светящихся тоннелей было живым и наполняло своей жизнью весь это мир, всё его растительное и животное многообразие, заставляя и коренных жителей, и пришельцев прикоснуться к необычным для их родных миров условиям существования.

Он увидел молодую девушку совсем близко, её красивое заплаканное лицо, глаза полные горя и надежды на то, что ей кто-нибудь обязательно поможет. Он должен был вот-вот понять, что связывает её с нею, понять, что он должен для неё сделать и как их встреча может повлиять на судьбу этого мира. Но пока он был только глазом, понять это было не возможно. Жизненно необходимо было стать человеком. Он понял, что не только он сможет ей помочь, но и она сможет помочь ему, ведь он тоже попал в беду. Нужно, нужно стать человеком. Что бы понять.

Его желание материализовалось, как только он смог его четко сформулировать. Трансформация началась медленно, но неудержимо. В его сформировавшемся из пустоты теле нашелся мозг, заработал, начал связывать между собой все события последнего времени. Но вывод сделать он не успел, ведь он висел высоко-высоко над землей и пока был просто оком, совсем ничего не весил, а теперь под тяжестью человеческого тела стал неумолимо падать вниз.

Он падал быстро, и трение о воздух атмосферы планеты, вернуло ему все человеческие чувства. Он летел, как метеорит сквозь все слои атмосферы и случилось с ним то, что обычно случается со всеми космическими телами, проделывающими этот путь. Попросту говоря, он загорелся, и огонь терзал его плоть. Он умер, в муках, и сознание его померкло, и в тоже мгновение он очнулся в подвале загородной резиденции саблов привязанный к теперь уже по-настоящему пыточному креслу и о произошедшем с ним напоминали только отголоски мучительной боли во всем теле.

Напротив, на столе стоял небольшой стеклянный аквариум с надетой поверх металлической клеткой. Воды в аквариуме не было, а внутри сидела здоровая крыса, одетая в синюю форму почтальона, с большой, чуть не больше её самой черной сумкой на ремне. Крыса пристально смотрела на человека, а потом (он даже вздрогнул), улыбнулась и весело подмигнула ему красным глазом. Человек закрыл глаза, посидел так с минуту, потом открыл снова. Крыса не исчезла, более того она придвинулась ближе к стеклу и заговорила ласковым голосом сабла:

— Ну что, друг мой, вот и сюрприз. И в связи с этим у меня к вам деловое предложение. Вы же деловой человек? Я даже больше скажу, в делах вы просто-таки волшебник.

Глава 2.

— Ума не приложу, как Марго доверяет этому саблезубышу, — Перец перегнулся через парапет и плюнул далеко вперед. Проводил взглядом плевок, который преодолев расстояние от крыши до земли, преспокойно повис на серо-жёлтом руне одной из немногочисленных овец, спешащих там внизу по своим делам. Овца, конечно, этого не заметила, потому что, как и все её соплеменники, смотрела себе под ноги, а что делается наверху ей и знать незачем.

Перец тем временем вернулся к своему расстеленному на крыше полосатому полотенцу и лёг на живот, подставив свои худые плечи и голую задницу тёплому, ласковому вечно весеннему солнцу Изума.

Шмель, которому был адресован вопрос и бровью не повел; он продолжал лежать на соседнем полотенце, положив кепку себе на лицо.

Но Перец и не ожидал ответа. Вопрос был, как говорится риторическим. Обсуждать поступки Марго можно было бесконечно, а вот предугадывать их или пытаться объяснить с точки зрения их простой, в общем-то, ребячьей логики, не представлялось возможным. Шмель уже давно с этим смирился и принимал Марго, такой, какая она есть. Перец же, не переставал сотрясать воздух пустыми сетованиями, но на, то он и Перец, беспокойный вертлявый друг. Они со Шмелём были такими разными, что не притянутся, друг к другу было просто невозможно.

Перец, перец и есть — длинный, сутулый, острый на язык, несдержанный, чёлку в красный цвет красит, вечно скачет, как угорелый, приключений на свою худую задницу ищет. Шмель же наоборот, невысокий, плотный, светлые короткие волосы, неторопливый. Ходит и говорит медленно, голос низкий гудящий. Он одно время в забегаловке у Хромого Ли работал, от столика к столику переходил медленно гудел что-то себе под нос, за это его Шмелём и прозвали.

Они оба были из людского квартала. В общем-то, люди уже расселялись и в другие места, но людской квартал есть людской квартал, там считай Родина. Они были не из появившихся. Оба — третье поколение людей в Изуме.

Шмель не разделял модное среди определённой части молодежи стремление вернуться на исконную Землю. Он вообще не любил ничего менять в своей жизни и считал, что изменения придут всегда сами, и возможно не всегда в лучшую сторону, поэтому торопить их нет никакого смысла. Он не искал ответов на сложные вопросы, или, по крайней мере, не любил делиться своим мнением с другими людьми. Его устраивала своя жизнь, и другой он не хотел. В глубине души, Шмель думал, что людям, которые попали сюда, скорее повезло, чем наоборот.

Он неплохо знал историю Земли, с удовольствием слушал стариков, но Изум любил искренне и даже иногда записывал происходящие события, надеясь пополнить в будущем общественную библиотеку историей Изума. Из людей, Изум населяли по большей части выходцы с Земли. Остальных, которые говорили, что они якобы из других миров, можно было по пальцам пересчитать. Поэтому всегда оставались сомнения, правда ли, то, что они говорят, или просто из психиатрической лечебницы сбежали. Кто поумнее из них был, те и не распространялись уже о своей настоящей родине, а пытались быстрее влиться в земную диаспору. Люди людям здесь всегда пытались помочь. Тут уж не до различия по национальному признаку, цвету кожи или умственным способностям. К тому же, всем, кто в этом мире появлялся, уж не понятно от кого, скажем так, от высших сил бонус давался. Общий язык. Свой язык люди буквально на глазах забывали, а на общем болтали уже свободно и не только с людьми, но и с другими обитателями Изума и его ближних и дальних окрестностей. На что он был похож, вернее на какой язык, сказать было сложно. Так как свой они забывали, то и сравнивать было не с чем, вот и довольствовались тем, что просто понимали друг друга. А настоящий прорыв, в лингвистике, не так давно, совершили старый Самуил Лившиц, и Мефодий Столыпин, они придумали алфавит, и на общем языке можно стало делать записи.

Люди очень хорошо поняли одно — в мире, где есть говорящие овцы, поющие розовые пингвины, слишком разумные белки, не говоря уж о саблезубых (так тут называли этих странных созданий в серых балахонах) лучше держаться вместе. Так, объединившись, и привыкали к местному колориту.

Чудеса чудесами, а жить как-то надо. Жизнь она не стоит на месте. Есть, пить, крышу над головой иметь. Основные инстинкты никто не отменял. Даже здесь. Законы физики отменить можно было, частично, а основные инстинкты не тронь. Вот и начали люди обживаться.

Как они вообще тут появлялись, оставалось загадкой. По большей части человек просто просыпался где-нибудь под деревом, но уже не в том, своем, мире, а в этом.    Одним обобщающим фактором было то, что в той жизни непосредственно перед перемещением с ними происходили различные неприятные вещи, которые могли повлечь за собою летальный исход. Именно из-за этого поначалу распространялось мнение, что они не в другом мире, а на том свете. В раю уж, или в аду каждый решал сам.

Главным источником жизни в Изуме и остальной стране в целом были деревья. Первые дома строили деревянные, правда, с большим трудом. Поначалу всё с большим трудом давалось. Без топоров да пил как деревья валить? У кого какое железо с собой нашлось, вскоре затупилось и в негодность пришло. Пришлось местные ресурсы осваивать. Первобытно общинный строй ни дать, ни взять. Кто камни стал использовать, кто особые породы деревьев нашел, чьи ветки такими прочными оказалось, что их не хуже ножей можно было о камни затачивать. Глину стали обжигать, неподалеку от Изума карьер устроили. Человек разумный нигде не пропадет. С пропитанием поначалу казусы выходили. Первые «переселенцы» попытались охотой прожить, да как тут охотится, когда почитай каждая тварь с тобой заговорить может. Решили от охоты отказываться, выручили опять же деревья. С флорой, в особенности в окрестностях Изума всё оказалось в полном порядке. Палку воткни в землю — зацветёт. Почва благодатная. Плоды на многих деревьях росли съедобные, по внешнему виду весьма необычные, но многие прямо на белковую пищу похожи. Потому с едой проблема была решена. Одни плоды научились сушить и муку из них делать, другие жарили, третьи солили. За солью, правда, приходилось к пингвинам, на дальнее озеро ходить. У некоторых деревьев кора была, хоть сапоги шей, при определенной обработке. Их так и назвали кожаные деревья.

В итоге набралось людей несколько тысяч в Изум, кто в окрестностях его появлялся, а кто из удаленных уголков этого удивительного мира приходил, что б в одном месте жить, со своими. Так удобнее, а главное безопаснее. Проблему с жильём и пропитанием решили, и основной инстинкт тоже в убытке не остался; семьи стали создаваться, на добровольной основе конечно. Вообще жили дружно, в мире, и криминала особого не было, ну разве что исключения. Без исключений правил же не бывает.

Стали дипломатические отношения с другими существами налаживать. Сначала с овцами (там самцы-бараны полноправные хозяева, хоть и немного их было, но упертые очень, всю отару держали), потом с пингвинами и еще много с кем. К пингвинам люди особо не лезли, те спокойно себе яйца откладывали, да рыбу в озере ловили, другие расы от себя на дистанции держали. Песни пели хором и соло, а голоса у пингвинов были особенные, в таком диапазоне, что хочешь, не хочешь, а заслушаешься.

Кое-кто из людей поначалу хотел соседей под себя подмять. Земной так сказать вариант развития продемонстрировать. Хозяин природы все— таки, человек. Но тут вмешались саблезубые, саблы короче, как их потом называть стали. Прозвали их так якобы за то, что у них из-под капюшонов, клыки торчат. Так-то они особо себя разглядывать не давали, но говорят, саблы поначалу и не показывались никому, но как потом поняли, следили они за всем и когда люди на первый план в пищевой цепочке попытались выйти, показали, кто есть, кто.

У людей оружия почти никакого не было. Мало кто с ружьём да пистолетом тут оказывался. Уж если ножи деревянные делали, то в плане вооружения, что и говорить — первобытный строй. Единение с природой. Но когда до первой стычки с саблезубыми дошло, стало понятно, кто тут природа, а кто хозяин. Во-первых, каждый сабл, один мог легко двоих, троих, людей голыми руками уделать. Быстрые в движениях, намного быстрее человека, из балахонов руки торчат вроде на человечьи похоже, но жёстче, крепче и когти как кошки выпускать могут. Лиц не видно. Никто и никогда саблезубого без накинутого капюшона не видел. В общем, не люди, это точно. Но и не Боги. Это тоже точно. Потому как смертны. С установления этого факта и началось всё.

Берс Маашмух жил на самой окраине Изума, у границы с холодной пустыней, потому и интерес к стрижке овец проявил. Изум в тёплом климате находился, в лесах, где основная масса деревьев имела листья с изумрудным оттенком, отсюда и название Изумрудный Город, короче — Изум. Правда Изумом не только сам город называли, но и всю близлежащую область, которую жители города контролировали. Так вот, с одной стороны к этой области примыкала пустыня, где деревьев почти не было, и климат был намного прохладнее, иногда даже снег шёл. Берс еще, когда города не было, а так, первое поселение, пытался во главе людей встать, но основной массе не пришёлся по душе, а вступать в открытую борьбу против общины он не осмелился. Поэтому, с таким же антиобщественным элементом перебрался подальше, и стал жить обособленно. Этот самый Берс первый с саблами и пересёкся.

Захотел овец на халяву стричь, и, в общем-то, одному барану уже объяснил, что к чему. Но когда он своих бандитов, с острыми как лезвия сучками дерева Наоб, подогнал отару стричь, тут саблезубые и появились первый раз. До этого они присматривались видимо, оценивали возможности разных рас и пока те мирно сосуществовали, не вмешивались. Это так умные люди говорили, а что на самом деле у саблов на уме было, кто же знает. Но внешне выглядело именно так. Вот Берс овец круто взял в оборот и саблы вмешались.

Сначала саблезубый один вышел. Вышел и вышел. Высокий, сутулый какой-то, хоть формы особо и не просматривались под серым балахоном. Берс не робкого десятка был на земле и здесь никого не боялся. Минут пять он саблезубого слушал, никто не знает, о чём они говорили, только Берс неожиданно обрез из-под куртки вынул да прям в капюшон саблу и выстрелил дуплетом. Тот навзничь повалился и не двигается. Убил его Берс. Нагнулся было, капюшон у того с головы сдернуть, в лицо посмотреть, но тут из-за деревьев, или с неба или из-под земли, какие слухи только не ходили, появились остальные саблы. Всего балахонов двадцать. Головорезов Берсовских примерно столько же было, но в деревню из них только двое прибежали. Али Каирский и Сеня Беззубый. Поднимайся, говорят народ, там какие-то, в капюшонах, наших всех голыми лапами наглухо уделали. Многие даже подумали, честно сказать, что и к лучшему так с Берсом вышло, уж больно беспокойный он был по местным меркам. Здесь-то люди хотели новую жизнь строить, не по земному, а так сказать воспользоваться шансом без злобы пожить. А он, в своём стремлении к лидерству порядком всех доставать уже начал. Да и поход то его на овец не все одобряли. Не любили Берса, что уж тут говорить. Но чужим спуску давать нельзя, да и выяснить надо, что к чему. Всё же первый такой инцидент был, что бы убили, да сразу столько народу. Каким бы Берс не был, а всё же человек.

Много людей тогда собралось, не менее двухсот. Вооружились, кто чем смог и двинулись к отаре. Отарой, называли место, где овцы жили. Пастись они могли где угодно, но центр культурный у них постоянный был. Там, где главный баран жил с гаремом и где главные вопросы общественные решались.

Двинулся народ. Если балахоны там, разобраться с ними, если ушли, то овец в бараний рог, что б выложили, кто их прикрывает.

Но саблезубые их преспокойно ждали. Стоят, как истуканы, правда, поменьше их стало, пятнадцать особей где-то, остальные видно своего мертвого товарища в последний путь провожать отправились.

Так вот, пятнадцать против двухсот. Стоят, молчат, на людей смотрят. Люди, особенно те, кто поумнее чувствовали, что вот-вот паленым запахнет. Смекнули, что если бы серые балахоны силы реальной не имели, не стояли бы так спокойно. А особо непонятливые вперед вышли, переговоры начали. Остальные толпой ждут, кто ухмыляется, а кто думает, как бы быстрее отсюда домой ноги унести. Но переговорщики только приближаться к саблам стали, как один из балахонов шаг вперед сделал и вежливо так, но громко, что б всем слышно было, на общем языке заговорил.

Речь его была проста и доступна каждому, вы мол, нашего товарища убили по глупости, братьев своих по разуму стричь собирались, в общем, кругом не правы. Но мы зла не держим, вас готовы в сообщество принять, но слушать нас теперь будете, в общественных работах участвовать, и регламент поведения мы вам определим, какой следует. Людям бы понять сразу, что на пустом месте такие требования не предъявляют. Если пятнадцать против двухсот. Но, как говорится, умные люди учатся на своих ошибках, а только мудрецы на чужих. Бобби Круглый тогда у людей начальствовал, здоровый, черный как ночь, да видно не далекий был. Нет, говорит, так не пойдет, вы наших больше положили, давайте нам теперь нескольких ваших в заложники, а потом обдумывать будем, какие такие экономические выгоды нам от вашего сообщества могут быть. А то мы вам и сами общественные работы предложить можем, у нас вон новые плантации кожаных деревьев, не ободранные стоят. И рукой своим махнул, давай мол, вяжи этих. В глубине душе не поверил он, что Берсовских головорезов саблезубые положили голыми руками. Но саблы больше на рукопашные боевые искусства решили не полагаться. И в переговоры без демонстрации реальной силы решили не вступать.

Десяток их вперёд вышел, вскинули из-под балахонов, что-то похожее на металлические трубки, воткнули их в землю и быстро отошли метров на десять. Эффект был произведен неизгладимый, несколько синих молний ударило вверх над скученными людьми, а кто говорил, что и по самой толпе. Люди вдруг разом взвыли и заметались, давя друг друга от внезапно накатившего, дикого, ни с чем несравнимого ужаса. Те, кто более или менее в себя потом пришли, кинулись к своим домам, по углам забились, долго наружу носа не показывали.

У страха глаза велики. А может, хотели саблов кровожадными тварями выставить, но многие говорили, что больше сотни людей тогда погибло. А те, что выжили, заболели, да заиками остались на всю жизнь.

А были и такие, кто говорил, что не больше десятка пострадало, и то друг друга подавили. Но по сложившейся легенде, тот день вошел в историю как кровавый.

Приняли люди все условия, поняли кто тут главный. Ну и стали дальше жить и размножаться. Даже, в неволе.

Неожиданно жизнь стала облагораживаться и изменяться к лучшему. Саблезубые в итоге захотели под своей властью построить подобие города. Да что уж там подобие, просто город. Через них в обиход людей стали попадать инструменты, материалы и даже машины и не только земного происхождения. Стали стоить дороги, более комфортные дома, здания различного общественного назначения. Через саблезубых появлялось много вещей из того, старого привычного мира. Каким образом — оставалось загадкой. Саблы вступали в разговоры с людьми, да и с другими разумными тоже, только когда им нужно было выдать очередное распоряжение.

Жизнь в Изуме стала гораздо легче, люди как будто возвращались к когда-то давно забытому прошлому существованию. Здесь не было войн, криминала, многих болезней, телевидения и интернета. Только чистый воздух, вода, здоровая еда и, в общем-то, доброжелательные отношения между всеми разумными. И от того, многие люди стали склоняться к тому, что попали они отнюдь не в ад, как им показалось сначала, а совсем даже наоборот.

Рождалось большое количество детей, в связи с этим начали появляться детские сады, школы, открытые общественные библиотеки, куда люди собрали все книги какие у кого оказались. Пытались даже что-то по памяти воссоздавать. Саблезубые поощряли использование в Изуме не только земные технологии, но еще и внедряли что-то новое, неведомое ранее. А так же саблы помогали людям открывать удивительный мир растений. Флора Изума кормила, одевала, развлекала (курение некоторых растений решили легализовать), не требуя огромных затрат физических сил. В общем и целом, наладился не только быт, но и культурная жизнь людей. Открывались новые перспективы.

В Изуме придерживались полной свободы творчества, вероисповедания и сексуальных пристрастий. Делай, что хочешь, но не во вред другим. Любая религиозная пропаганда, кроме некоторых исключений, была запрещена на общем собрании. Дома молись кому хочешь, в обществе будь добр, и ответственен за других людей.

Так, в спокойном развитии, прошли годы. Изум превратился в удивительный симбиоз не только различных рас разумных существ, но и в подобие демократической общины с техническим прогрессом. Город рос и видоизменялся. Разношёрстность населения накладывала отпечаток на культуру города. Так появились и человеческий театр, и опера розовых пингвинов, и стадион спортивных ристалищ отары.

Нужно сказать, что все представители разумных в Изуме, хоть и не любили особо, но могли спокойно ходить к чужим. Многие даже с дикими-разумными общались, которые непосредственно в городе не жили, а приходили туда торговать или по другим каким делам из Ближних или Дальних Территорий.

Были среди них звери, и птицы, и даже чёрт знает кто. Какие-то лохматые перекатывающиеся шары, которые имели растительное происхождение и поэтому с отарой старались особо не общаться.

И ещё были гномы. Люди поначалу думали, что с гномами ближе всех сойдутся, всё же на человека похожи внешне, только маленькие. Но сошлись только в экономическом плане. Не далёкие, слабо соображающие, гномы брались за тяжелые и грязные работы, но в душевные разговоры, ни с кем не вступали, даже после употребление спиртных напитков. А выпить они любили.

В городе, непосредственно, было три больших квартала. Людской, отара, и общежитие, которое населяли представители диких и редких разумных. Туда люди меньше всего любили заглядывать и не понятно даже жили «дикие» там постоянно одни и те же, или всё время менялись. Пингвины, или пинги, как коротко их называли, жили вне города, на озере.

Единственное место, куда ходить было запрещено — это территория саблов. Они облюбовали себе пологий холм на северо-восточной стороне города, на котором сами, без привлечения кого бы то ни было, возвели крепость с тремя высокими, соединенными между собой крепостной стеной башнями. Выглядело это сооружение очень странно, лишь отдаленно напоминая средневековые постройки, о которых знали люди. Возможно эта странность объяснялась одинаковой формой, гладких как стекло камней. А точнее их голубовато серым цветом.

Люди не забыли о первой стычке с саблами, но подрастали новые поколения, которые хоть и не перестали их боятся, но всё-таки под чужую дудку плясать не хотели и верили, что в будущем у людей найдется возможность поменять расстановку сил в этом мире. Первый бунт против власти саблов произошел на тридцатый год от основания Изума.

Однажды от саблов вышел указ — отобрать сорок-пятьдесят молодых, сильных людей для общественных работ. Люди к этому отнеслись спокойно, собрали добровольцев из молодежи и направили их к сборному пункту.

Неожиданно для всех, добровольцев повели внутрь крепости; раньше такого никогда не случалось, и люди, раскрыв рты от удивления, поспешили осмотреть логово саблов. Ворота за ними закрылись.

Сразу никто не забеспокоился, всё когда-нибудь происходит в первый раз. Ну, думали, остались внутри на ночь, наверное, работы много. Но на следующий день самые нервные родственники стали собираться у ворот. Им в ответ вышел необычно доброжелательный сабл и всех успокоил, сказав, что люди, работающие внутри, в цитадели, обеспечены всем необходимым и причин для волнения нет. Что, мол, рабочие пробудут там несколько дней и вернутся. Люди постояли, постояли и разошлись.

Прошла неделя, вторая, беспокойство в людском квартале начало расти и в итоге, когда по истечении месяца молодежь не вернулась, в одну из ночей особо буйные головы попытались перебраться через крепостную стену. И некоторым это удалось, только без толку. Вышли они той же ночью через ворота, ни на какие вопросы не отвечали, а только смотрели перед собой безумно вытаращенными глазами. Через пару часов, когда оклемались, рассказали, что сознание помутилось у них от вони.

Их спрашивали:

— Как так, от вони? Не может быть такого!

Но те, кто побывали за крепостной стеной стояли на своем. Перелезли только, и вдруг завоняло, так что тут же разум и отказал, а дальше уже не помнят ничего.

А ранним утром подножие холма, на котором стояла крепость, окутал белый туман, что, в общем-то, было редкостью в стабильно теплом климате Изума.

Когда туман рассеялся, перед воротами замка лежали пятьдесят неподвижных тел. Ровно столько сколько ушло в ворота замка. Тем, кто дежурил неподалеку, поначалу показалось, что все они мертвы. К ним побежали, кто со слезами, а кто с криками и угрозами.

Но тут один лежащий пошевелился, затем попытался подняться, удивленно озираясь вокруг. Потихоньку очнулись и остальные. Они с трудом поднялись, и поддерживаемые своими соплеменниками были препровождены по домам. Там их накормили, так как все оказались жутко голодными и стали ждать интересных историй про то где же они были и что там внутри крепости творится.

Выяснилось, что все здоровы, полны сил, готовы продолжать жить и работать как раньше, вот только одна беда — ничего из того что случилось с ними за это время они не помнили. Рассказывали все одно и то же. Их завели внутрь, где прямо за воротами, на небольшой, мощеной брусчаткой площади, были накрыты столы. Там их обильно и вкусно накормили, потом всем раздали чашки, с каким-то теплым пахучим напитком, незнакомым на вкус. И всё. Очнулись уже на траве возле крепости.

Мирное сожительство с саблами дало трещину. Открытой агрессии никто не проявлял, однако разговоры начались. Как говорится, вначале было слово.

А дело началось после того, как спустя месяц саблезубым понадобилось еще пятьдесят человек. Тут уж добровольцев не оказалось.

Саблы через своих парламентеров пытались донести до людей, что, мол, ничего страшного нет, что они и в прошлый раз свое обещание исполнили и все вернулись живыми и здоровыми, и что, мол, в этот раз всё тоже будет хорошо. Но идти, все равно никто не захотел. Когда пятеро саблов попытались отобрать людей силой, полетели камни, показалось среди толпы холодное, железное и деревянное оружие. Было даже и огнестрельное.

Саблы ушли. А через полчаса из ворот замка выехал … танк.

Родившиеся в Изуме конечно ничего подобного не видели. А многие из стариков тут же порекомендовали взять самое необходимое и валить в лес. Танк отъехал от замка, занял позицию на пригорке напротив людского квартала. Сеня Беззубый, участник первого контакта, на удивление еще живой, признал в танке советский Т-80. Слава Богу, танк выстрелил всего один раз, но и этого вполне хватило. Когда огонь от пожара, вызванного выстрелом, перекинулся на пятый дом, Ричард, (глава старейшин в тот год) вышел из леса с белым флагом. Так закончился второй конфликт между саблами и людьми. Огневая мощь саблезубых была продемонстрирована куда как наглядно, хотя из людей никто и не пострадал.

Очередная партия рабочих отправилась прямиком к крепостным воротам на следующий же день. И всё прошло точно так же. Правда, отсутствовали они чуть дольше. Потом тот же туман и тела у ворот. Всё, то же самое, за исключением, но крайне важным исключением.

Все добровольцы утверждали, что ничего не помнят, кроме одного. Был среди них совсем молодой парнишка, он потом небылицы всякие и рассказывал, что, напиток, одурманивающий, его не взял, и он совершенно отчетливо помнит, где они были этот месяц и что делали. Правда многие ему не верили, или не хотели верить, отмахивались. Но слухи, что саблы отправляют людей работать в удаленные уголки этого или других миров, через какие-то подземные ходы, начали распространяться.

Стала вырисовываться определённая картина. В крепость саблов стекаются все ресурсы Изума, рабочая сила (люди), древесина (рубили люди и гномы), рыба и целебные водоросли (от пингов), шерсть (от отары, на мясо никого не пускали, однако ходили слухи, что кое-кто из баранов, меняя гарем, избавлялся от бывших любовниц в пользу пищевой промышленности). Саблы любили приобретать и произведения искусства разумных (тут уж, кто во что горазд). А оттуда из крепости хозяева снабжают Изум электронным и механическим оборудованием, предметами интерьера, различными химическими препаратам и ещё всякими разными диковинными для этих мест штуками.

Мысль о том, что у тех есть связь с другими мирами, в том числе и с Землёй многим не давала покоя. У людей организовалась нечто, вроде партии, лидеры которой ратовали за то, что нужно приложить все усилия, что бы через саблов можно было вернуться на Землю. Вот только беда, те, для кого Земля когда-то была домом, хоть и ностальгировали, но назад особо не рвались. Изум стал их новой Родиной. Появлялись в Городе в основном одинокие, не особенно счастливые на Земле люди. А ещё охотников на бывшую родину посмотреть останавливало, то, что недалеко от крепости так и остался стоять Т-80. И эта причина была весомой.

Как менялся экипаж в танке, было не ясно. Может он вообще управлялся дистанционно. Во всяком случае, никто никогда не видел, что бы саблы в него влезали, или вылезали из него. Однажды, кто-то из мальчишек подобрался к танку совсем уж близко, как вдруг одновременно с ревом мотора из выхлопной трубы вырывался черный дым, танк вздрогнул, как будто вот-вот тронется с места, сделал небольшое движение башней и снова замер на месте. Мальчишки, понятное дело бежали со всех ног от него, да потом еще от матерей получили по заднице, потому как подходить к танку, да и к крепости детям строго настрого запрещалось. И, правда, долго потом никто близко к сторожу не подходил.

Жизнь в городе потекла дальше. Население в городе росло неудержимо. Особенностью Изума и окрестностей был стойкий иммунитет людей, к каким бы то ни было болезням, но говорили, что чем дальше от города, тем внешняя среда всё более агрессивна и не предсказуема.

Саблы не вмешивались во внутренние дела кварталов, они регулировали только внешнюю политику людей и других разумных. В межрасовых конфликтах, а они периодически возникали, право вершить суд всегда оставалось за ними. А между собой люди жили достаточно мирно, хотя и использовали нечто вроде свода законов, правил поведения и процедуры разрешения споров. Были даже свои обвинители и защитники. И суд присяжных. В последнее время город разросся так, что кварталы стали прорастать друг в друга. А где есть соседи, там есть и склоки, и сплетни.

Самой интересной сплетней в последнее время было то, что якобы саблы стали общаться с людьми, и не только в приказном тоне, а как обычно общаются между собой знакомые. Предшествовала этому история про пришлую девчонку, скорее даже одна история перетекала в другую.

Ни о чем так много в последнее время не говорили, как о девчонке и саблезубыше. Да именно саблезубыше, такое вот у всех сложилось точное для сплетни слово. И стойкое мнение, что это не взрослый сабл, а наоборот, мальчишка. Сабл-подросток. Отчасти из-за того, что он был невысокого роста, гораздо ниже своих сородичей, отчасти из-за того, что видели его со стайкой людей-подростков, которая вилась вокруг пришлой девчонки. Девчонка эта, отдельная тема.

Пришла она пару месяцев назад, после того как вернулась из крепости вторая партия добровольцев. Пришла с добротным земным рюкзаком за плечами, да и вообще по одежде она сильно отличалась от жителей Изума одетых разношёрстно, но в основном в товары местного производства. Причем зашла в город со стороны озера пингов, и даже жила какое-то время у них, что уже само по себе было удивительным.    

Она свободно слонялась по городу, бывала и в отаре, и в общежитии. Со всеми здоровалась, всем улыбалась, к людям тоже заглядывала, но жила у пингов.

Через пару недель произошел беспрецедентный случай с её участием. Пара пацанов, совсем мальчишек забегала по кварталу и начала раздавать всем желающим рекламные листы с приглашением на концерт в Пинг-Оперу.

В принципе человек мог бы туда пойти. И никто бы его не выгнал, если ведет себя прилично. Но раздавать приглашения! Это было впервые. Смельчаков набралось с полсотни, в основном молодежь конечно. И никто не пожалел, разнеслось потом по всему городу — пришлая девчонка поет вместе с пингами. Рассказывали, что, мол, она, со своей постоянной открытой улыбкой, вышла на сцену вместе с хором розовых пингвинов, и пела.

Она, конечно, не могла с ними соревноваться в вокальном искусстве. Но те знали толк в музыке. Голос у девчонки и по человеческим меркам был очень неплох. Но вдобавок пинги построили вокальные номера так, что не забивали её, а наоборот, поддерживали, уходя на второй план. Кульминацией выступления, была её сольная программа. Она одна спела несколько песен (собственного сочинения) с красивой мелодией и не сложными, но и не глупыми словами, что-то про окружающий мир, дорогу которую выбирают люди, и дороги которые выбирают людей.

Подыгрывала она себе на инструменте, сильно напоминавшем гитару. Как потом выяснилось, сделал она ее сама, не без помощи пингов конечно; кто не знает, пингвины очень ловко владеют своими нижними конечностями, усаживаясь на превращающуюся в собственное передвижное кресло, уютную заднюю часть тела.

Люди, все как один в конце её выступления устроили овацию. Даже пинги из зрителей, весьма высокомерные особы похлопывали крыльями, выражая благосклонность к молодому таланту.

Там-то, после концерта, Марго (так назвалась эта удивительная особа) и познакомилась с Перцем, Шмелем и другими ребятами.

В людском квартале работали, конечно, все. По достижении двенадцатилетнего возраста совмещение работы с учебой было просто обязательным. Правда благословенная земля Изума, на которой в достаточном и даже с избытком количестве, росло и вызревало всё что нужно, позволяла живущим на ней, иметь много свободного времени.

Конечно, люди и раньше приходили из глубины внешних территорий. Они старались как можно быстрее вливаться в общественную жизнь людского квартала. Но так что бы молодая девчонка, да сразу к пингам, да сразу концерт! Теперь о Марго только и говорили.

Да и она своим поведением постоянно подливала масла в огонь. Буквально следом за концертом, последовала очередная шокирующая история. Марго увидели в компании с саблезубышем. Они сидели на центральной городской площади в заведении Джо Сеттера. А надо сказать, что к нему иногда хаживала нелюдь. Даже пару стойл было для овец. Но что б саблезубый — это в первый раз. А тут вот зашли оба одновременно… Потом уж стали говорить, что они не одновременно, а вместе пришли. Сели за столик у окна. Сидят, болтают. Марго заказала, что-то безалкогольное. Люди во все глаза смотрели, как стакан в руке саблезубыша исчезает под огромным капюшоном.

А спустя месяц Марго стала строить на пустыре большой дом. На столбе возле стройки появилась деревянная табличка, где были красиво вырезаны слова: «Рита-Клуб».

У пингов она, перестала выступать, всего концерта три-четыре было с её участием. И вот, теперь затеяла стройку, на которой работали в основном гномы. Надо сказать, что в городе наряду с натуральным обменом ходили еще и деньги. Деньги ввели саблы. Принимали их в основном в торговых точках центральной площади и при торговле с самими саблезубыми. Название никакое не прижилось и эти пластиковые прямоугольники так, и назывались — деньги. Сколько денег? Двадцать пять. По рукам. За одну деньгу можно купить увесистый плод белкового дерева, или рыбину из озера пингов ну или что-то равноценное, как договоришься. Марго расплачивалась с гномами сабловскими деньгами. Все это подливало масло в жаркий огонь сплетен. По крайнее мере стало понятно, откуда ветер дует.

Стройка шла споро. Фундамент, стены, крыша недели за две появились. Сейчас занимались внутренней отделкой. Перец со Шмелем, после своего рабочего дня, приходили якобы помогать, но по большей части, конечно, бездельничали и просто болтали обо всем с Марго и остальными ребятами.

— Ума не приложу, — опять пробормотал Перец. — Хотя от Марго всего можно ожидать.

Шмель ничего не отвечал. Ему вообще надоело торчать здесь на крыше. Он поднялся и начал одеваться. Потом подошел к краю, и приставил ладонь ко лбу козырьком, защищаясь от еще довольно ярких лучей близившегося к закату солнца.

— Сам спроси у неё. Вон она с саблом, да еще Ласка с ними, — внезапно проговорил он.

Перец тут же вскочил и вертляво подойдя к краю крыши, не одеваясь, тряся своими причиндалами, радостно закричал и замахал руками в знак приветствия.

Марго с Лаской рассмеялись и замахали руками в ответ. Что поделаешь Перец, он перец и есть. Только саблезубыш, идущий с ними, так и не поднял капюшона, как будто монах, погруженный в свою молитву и не видящий ничего вокруг.

Глава 3.

Элен никогда не боялась темноты. Даже в раннем детстве, после самого жуткого фильма ужасов, ей казалось смешным нападение киношных монстров, на неё, мирно спящую в своей кроватке. А когда, она, повзрослевшая, целовалась со сверстником, уединившись в комнате, позволяя некоторые будоражащее кровь вольности, то делать это предпочитала в темноте. Пусть даже внизу, в доме, громыхала рваными ритмами громкая музыка, и пьяная вечеринка катилась дальше, набирая обороты.

Темнота всегда была другом. Сглаживала острые углы и всё то, что неприятно бросается в глаза при ярком свете. Вот и сейчас темнота обволакивала Элен приятной прохладой, где исчезали чувства, мысли и боль. И чем глубже она погружалась во тьму, тем быстрее приближалось спасительное небытие. Продолжая бороться за жизнь, крупицей сознания она понимала, что если позволит себе плыть по течению, то уже никогда не сможет ни осмыслить, ни почувствовать что-либо. А ещё, время от времени она слышала голоса. Части разговоров проникали в её сознание отдельными обрывками, из которых никак не удавалась сложить законченную картину. Девушке казалось, что это продолжается слишком долго, слишком, для её измученного тела.

— Спасите! Спасите её, пожалуйста! Тут есть врачи? — звучал нервный, прерывистый и смутно знакомый голос, который теперь воспринимался светло-коричневым фоном, на миг отогнавшим тьму.

— Ей нужно сделать укол! — неприятно, фиолетово заструилось во тьме.

— Ну, хорошо! Сам! Делай его сам, — снова фиолетовый поток. — Это поможет ей справиться с заразой. Да не так! Аккуратнее!

Кольнуло в бедро и снова навалилось блаженное забытьё, избавляя от ноющей, невыносимой боли в раненой, изгрызенной волком руке.

-Тебе надо отдохнуть, — опять включился фиолетовый световой поток. — А девушку необходимо обтереть и перевязать.

— Я сам всё сделаю — энергичный, коричневый фон снова ненадолго прогнал тьму.

Навалилась лютая боль и Элен снова заспешила в спасительную темноту, едва чувствуя, как её осторожно ворочают, как проводят по телу чем-то влажным и прохладным.

Были и ещё голоса. Какой-то странный шёпот повторял и повторял фразы, значения которых Элен не могла понять. Они казались угловатыми серыми глыбами, которые всё падали и падали бессмысленно громоздясь друг на друга, пока не выросли в глухую стену.

Она не знала, сколько времени провела в темноте, но неожиданно для самой себя поняла, что может открыть глаза. Боль тут же навалилась на бедную девушку, но была весьма умеренной и вполне терпимой.

Оглядевшись в полумраке, она увидела спящего Давида, привалившегося к каменной стене. На его спокойном лице плясали пламенные отражения нескольких, горящих в помещении светильников. Элен пришло в голову что Давид, внешне очень напоминает скульптуру из музея античной истории; такие же плавные и правильные черты, породистый с горбинкой нос, большие глаза, которые сейчас были плотно закрыты…

Поймав себя на странных мыслях, она слегка шевельнулась и тихонько замычала от боли в руке.

Давид тут же проснулся и посмотрел на девушку. Сквозь мутную пелену сна, в его взгляде Элен увидела неизмеримую тоску, словно это последнее пробуждение перед восхождением на эшафот. Но тут лицо его просветлело, приняло вполне осмысленное выражение, а глаза вспыхнули такой неподдельной радостью, что Элен едва проглотила комок, внезапно возникший в горле.

— Очнулась, — прошептал поэт, не отводя взгляда от девушки. — Живая! Хвала Эльхидесу! Я так боялся за тебя, — он кинулся к Элен и, припав на колени, осторожно взял её левую ладонь в свои руки.

— Как твои ощущения? Тебе очень больно?

Ладони Давида были прохладные, и это было приятно. И было прекрасно осознавать себя живой, вернувшейся из глубин небытия, поборов подступавшую смерть.

Смерть. Элен содрогнулась думая о том, что могло бы быть иначе. До этого момента девушка никогда не думала, что когда-нибудь ей придется умирать. Но страха не было всё равно. Даже после всего пережитого. Лишь осознание реальной опасности, которая уже миновала, и, слава Богу.

А Давид всё продолжал смотреть на Элен и глаза его без всяких слов выражали все те чувства, что выпали и на его долю за последнее время.

— Все нормально Дэвид, — сказала она хрипло. — Пить только очень хочу.

Поэт тут же кинулся к каменной чаше, выступающей из стены, зачерпнул воды медным ковшом и протянул его Элен. Она, морщась от боли, осторожно приподнялась на своем ложе и, облокотившись к стене спиной, взяла ковш и начала жадно пить. Вода было невероятно вкусной и очень холодной. Элен торопливо пила, и, тонкая холодная струйка побежала сначала по подбородку, шее, а затем и по груди девушки. Когда холодные струйки добрались до живота, Элен поперхнулась, осознав, что она абсолютно голая.

Давид восхищенно смотрел на неё Перехватив его взгляд, девушка поставив ковш, подтянула на себя шерстяное одеяло которое лежало рядом, услужливо приготовленное неизвестными спасителями.

— Не смотри так, — смущенно проговорила она. — Мне не по себе от твоего взгляда…

Внезапно, в стороне раздался резкий кашель. В узком проходе, под низким сводом пещеры стояло странное существо, и Элен не сразу поняла, что именно оно издает эти сухие, словно пистолетные выстрелы, звуки.

Девушка даже не испугалась. Организм казалось, перестал бурно реагировать на потрясения. Глядя на странное существо, Элен испытала только легкое любопытство. Ей казалось забавным, что такая крупная голова держится на такой тонкой и коротенькой шее. Да и сама голова скорее напоминала громадную шишковатую дыню, но только с белой кожурой. Именно дыню, почему-то растущую не на бахче, из земли, а из тела пятилетнего ребенка. В место глаз лишь две малюсенькие щелочки, а выступающий мясистый нос, монументально возвышался над узким, почти безгубым ртом.

-Кхх… Кххх..., — снова прокашляло существо близоруко щурясь. При этом бледная, дряблая кожа быстро задвигалась на голом, безволосом черепе.

-Здравствуйте, — сказал, уважительно поклонившись, Давид.

-Здравствуйте, — повторила Элен, продолжая с любопытством смотреть на вошедшего уродца.

-Это Лесарт, — сказал Давид с улыбкой. — Он здешний доктор.

Откашлявшись, Лесарт подошел к Элен и осторожно взял её за больную руку, причем двигался он невероятно проворно для своего нескладного тела.

-Больно?

Элен узнала голос, тот самый недавний голос, и он снова фиолетовой вспышкой возник в мозгу.

— Не дергайся и не бойся, — сказал Лесарт. Но Элен ясно видела, что губы его не шевелятся и это ещё больше её заинтересовало.

— Не бойся. Ты мне мешаешь. Да. Всё правильно. Я говорю прямо в твой мозг и это совершенно безвредно. Можешь думать, о чём хочешь, даже о том, что я маленький уродец. Мыслей я не читаю. Что бы услышать тебя у меня есть уши.

При этих словах Лесарт пошевелил довольно внушительными ушами.

— А…

— Про уродца я догадался. Расслабься и ляг. Мне нужно тебя осмотреть.

Элен, всё еще в замешательстве, легла, но вот расслабится у нее так и не получилось. Длинные, очень горячие пальцы в мгновенье размотали ткань повязки и принялись деликатно мять места укусов. Было больно, но Элен терпела, глядя на стоявшего в растерянности Давида. Лесарт оглянулся на него и тот тут же вышел из пещеры. Причем Элен показалось, что она как будто услышала что-то, но не поняла.

-Ай! — воскликнула она, ощутив острую боль, и попыталась отдернуть руку, но цепкие горячие пальцы не дали ей сделать этого.

-Лежи же ты смирно! — заворчало существо, глядя на Элен безглазыми своими щелями.

Вблизи, лицо Лесарта было еще более жутким. Глаз, как она убедилась, у него не было совсем, а в тонюсеньких губах то и дело появлялся и исчезал металлический блеск. Но особенно внимание привлекли его уши. Размером чуть ли не с ладонь, хрящеватые во все направления, а мочки, перетянутые стальными кольцами, тяжело отвисали к низу.

— Я не знаю, кто тебя так покусал, но досталось тебе изрядно. Тебе просто невероятно, фантастически повезло оказаться именно у этого холма. Твой друг затащил тебя внутрь и орал, так что я думал, может случиться обвал… — Лесарт ритмично задергал головой, икая и булькая. — И мне ничего не оставалось, кроме как подняться и посмотреть на этого голосистого чудака.

— Во тут больно? — Лесарт нажал сильнее на место укуса, и Элен тут же зашипела от боли, кивнула не в силах вымолвить слово.

— Всё. Уже всё, — Лесарт мягко провел по рваной ране длинным горячим пальцем и боль тут же унялась.

— Если бы тут никого не было, то ты бы, скорее всего, умерла. Невероятное стечение обстоятельств. Невероятное... Сильное воспаление я снял, скоро ты поправишься. И ради всего святого, не бойся меня! Бери пример с твоего друга.

— Я не боюсь вас, — сказала девушка и не узнала своего хриплого голоса.

-Я… Мне кажется, что я уже ничего не боюсь.

Элен не спеша оглядела помещение, взгляд её, скользя по стенам, наткнулся на каменную чашу, заполненную водой, задержался на тех местах, где исходил зыбкий, словно от огненных факелов свет. Хотя источников, она так и не увидела. Потолок был ровным, хоть и каменным. Да и вообще всё помещение было геометрически выверенным и выдолбленным в камне.

— Кто вы такой? — Спросила девушка, закончив осмотр комнаты.

— Кхем… Я… Здешний доктор, тебе ведь уже сказали, кто я такой, — проворчало в мозгу.

— Почему вы мне помогаете?

И снова ответ словно возник сам собой у Элен в голове.

— Ты живое существо, тебе было плохо, нет причин не помочь тебе, — ответил Лесарт.

               — В тебе нет ничего мутного, ты чиста и я смог тебя вернуть.

— Значит, если бы я была хоть немного «мутная», то вы возвращать меня не стали?

— Не цепляйся к словам. Ну, от чего же не стал бы? Стал бы… Но это затрудняет дело. Ты бы не поправилась так быстро в таком случае.

— Где я нахожусь? — снова спросила Элен.

— Под землёй, разумеется. Видишь, эта комната вырублена внутри холма. В камне. Со зрением у тебя все нормально, — ответил Лесарт продолжая щуриться, узкими пустыми глазницами на Элен.

Дряблая кожа его черепа так и ходила ходуном, собираясь складками в самых неожиданных местах, и только тонкие, губы оставались неподвижными и лишь металлически посверкивали, когда Элен воспринимала ответы этого странного существа.

— Но можно сказать и по-другому. Это место внутренней чистоты. Храм совести если угодно. Но я, скорее ученый, нежели жрец. Храм построили гномы, вернее их далёкие предки, а я обнаружил тут очень интересные кристаллы. Они странным образом реагируют на ту тонкую материю, которую еще называют душой. Вот так. Некая сила взбалтывает человека, словно он сосуд, наполненный водой и анализирует накопленный в нём осадок. Очистить не может, но, во всяком случае, любой понимает насколько так сказать грешен. И как во всяком храме тут есть свои служители. Ты с ними еще встретишься, когда будешь проходить обряд.

— Что за обряд? В первый же день, как только я попала сюда, в этот мир, меня гномы чуть не съели. Так, что я теперь уже опасаюсь их обрядов.

Лесарт опять забулькал, и его тонкие губы засверкали металлическим блеском.

— Да, гномы конечно сейчас уже не те, что строили этот храм. Они очень отличаются от своих предков. Многие существа, попадая сюда, прогрессируют в своем развития. Многие животные начинают лучше говорить, абстрактнее думать и выходят на очередной уровень, на очередную ступень лестницы ведущей к совершенству. Эта лестница не имеет конца, и ступеней на ней очень много. И зачастую те, кто стоят высоко, не могут даже разглядеть тех, кто еще только карабкается на первую. С гномами же произошло всё наоборот. Они не удержались наверху и кубарем покатились назад. Иногда сбивая с ног тех, кто поднимался за ними. Здесь тебя не съедят. Здесь, наверное, последний, зыбкий огонь прежнего величия гномов. Падшие, но еще не опустившиеся. Они еще исполняют прежние обряды, уже не понимая их смысла. Большинство из них не могут осознать себя и окружающий мир в единой гармонии, они просто внемлющие. Послушники. И их большинство. Некоторые считают, что им, что-то удалось ухватить. Некие крупицы, крохи из прошлого. Это уже внявшие. Жрецы. Их совсем не много. Я не пытаюсь их разубедить, но мне кажется, они лишь вняли тому, что быть жрецами выгоднее, чем послушниками. Но они не делают зла. Пытаются помочь тем, кто внемлет и, в общем, достаточно безобидные.

— А вы? — спросила Элен с любопытством, слушая Лесарта.

— А я просто наблюдатель. Мне любопытно, знаешь ли…

— Значит вы существо из другого мира и вам просто интересны здешние обитатели?

— Здесь все существа из другого мира. К моему сожалению, как ученого и как исследователя, коренных обитателей здесь, на Фиктусе. Так уж называют этот мир, у нас. Коренные жители, здесь только растения, микроорганизмы и рыбы. Это конечно очень интересно, для зоологов, но у меня другая специфика. Я изучаю религии.

— Подождите, подождите. Вы хотите сказать, что прилетели сюда специально с другой планеты изучать погибающую религию гномов? Так значит, вы можете перемещаться в космосе? Значит, вы и на Землю можете попасть?

Лесарт забулькал еще сильнее, чем прежде и чуть было не упал на каменный пол искусственной пещеры.

— Девочка моя. Я так понимаю Земля — это твой родной мир. Я понятия не имею где он и как туда можно добраться. Вселенная безгранична, в ней нет направлений и проторенных маршрутов. Мы попадаем на Фиктус, не перемещаясь в пространстве. Мы, как бы тебе лучше объяснить… Если бы ты владела моим родным языком я мог бы рассказать точнее. Но на общем языке, подарке Фиктуса всем прибывшим сюда, точно объяснятся сложно. Этот язык — язык обобщения. Кроме жаргона родных языков и ругательств, разумеется. Но даже их легко все и усваивают. Мы не перемещаемся сюда. Мы представляем себе этот мир. Вернее, позволяем своему мозгу получить чёткое представление об этом месте, настолько четкое, что можем… вывернуться внутрь себя и оказаться здесь, вместе со всеми своими познавательными рецепторами. Мы настолько освобождаемся от всех домашних забот и мыслей о хлебе насущном, пускаясь в свободное восприятие, что, становимся, практически, мертвы. Что бы появиться здесь на Фиктусе, нам необходимо замереть дома. Наши тела там, на родине живут без пищи, и практически без воздуха долгое время. Они находится в состоянии покоя, и тревожить их в это время нельзя. Иначе тело может ожить, а все остальное останется здесь. Все процессы в организме замедляются, сознание отправляется в удивительное путешествие, а уж откуда в нем появляется Фиктус, или, если сказать по-другому, как оно, сознание, обретает, практически своё собственное тело, в другом месте, я просто не знаю. Поверь не на все вопросы можно ответить.

Элен недоверчиво смотрела на Лесарта, пытаясь переварить то, что он ей рассказывал.

— А как же вы возвращаетесь обратно, домой?

— Точно так же. Я очень люблю свою родину. И помню всё до мелочей, каждую травинку, растущую на лугу, возле моего дома. Правда, всё это конечно не так легко сделать, как я говорю. Нужно полнейшее отречение, и что бы никто, не беспокоил. Говорливые соседи только помеха. Здесь я занимаюсь своей научной работой, и здесь в подземельях есть где уединиться, для того что бы вернуться домой.

Вернулся Давид и деликатно поставил между Лесартом и Элен что-то вроде пластикового саквояжа ярко алого цвета, а сам встал рядом.

Лесарт тут же его открыл и начал копаться в недрах то и дело, позвякивая чем-то металлическим.

            — Вы, вероятно, можете, что-то брать с собой из вашего мира? — спросила Элен, с любопытством глядя на невиданный ранее, фантастический предмет, извлечённый доктором из саквояжа.

            — Вовсе нет, — Лесарт на миг прервал свое занятие и уставился на девушку глазными щелями. Осталось от гномов, тех самых, что в былом величии умели всё это создавать.

               — Если не хочешь шрамов на своей руке, то тебе придется немножко потерпеть. Ещё немного потерпеть. Ты, если я правильно разбираюсь в людях, весьма симпатичная девушка. И думаю, не стоит оставлять тебе такое уродство.

Девушка с нарастающим беспокойством смотрела, как доктор настраивает что-то вроде ацетиленового резака, но переведя взгляд на свою изуродованную с раздробленными костями руку, судорожно закивала, выражая согласие потерпеть и не в силах вымолвить хоть слово.

Видимо Лесарт, что-то сказал Давиду, потому что тот тоже залез в саквояж и вытащил оттуда небольшую коробочку. В ней оказались колбочки с разноцветными жидкостями. Поэт смешал две из них: малиновую и фиолетовую, с водой и подал напиток Элен в том же медном ковшике, из которого поил её недавно.

— Пей. Не бойся, — сказал он, словно прочитав немой вопрос в глазах у девушки.

Элен взяла ковшик с опаской, но когда немного отхлебнула почувствовав кисло сладкий, какой-то цветочный вкус, с удовольствием допила остальное.

Голова слегка закружилась, приятно заныло в висках, то и дело возникали судороги, от которых сладко млело всё тело. В наступившей эйфории окружающее сделалось, каким-то мультипликационным, ярким и газированным.

Лесарт включил свой «резак» и из него, под давлением вырвался язык пламени, ядовито зеленого цвета. Очень, очень яркий язык…

Элен показалась это настолько смешным, что она захохотала, но вместо смеха из неё вырвались лишь разноцветные мелкие пузырьки, и мыльно отблескивая в неверном свете, устремились к потолку.

Потом, когда Давид навалился на неё и крепко сжал, оставив свободной только левую руку, ей безумно, до ломоты в костях захотелось заняться с ним сексом, но устыдившись своего желания, Элен попыталась взять себя в руки. И тут же почувствовала жуткую боль. Но боль словно существовала отдельно, а Элен отдельно и всё равно их, что-то связывало, какая-то незримая нить протянулась между ними и поняв это, Элен пыталась её разорвать, а нить никак не поддавалась, упорно соединяя её со жгучей болью.

            Кажется, она пыталась вырываться, а Давид все наваливался, не давая пошевелиться пока Элен не начала задыхаться. В этот момент она его возненавидела, как никогда и никого в своей жизни. Теряя сознание, она зубами, с рычанием вцепилась в кожу шеи поэта и изо всех сил сжала, пока что-то солоновато-теплое не стало заполнять её рот. Давид взвыл и ослабил захват. Элен хотела вскочить, но внезапно у неё потемнело в глазах, и она отключилась.

Очнувшись в очередной раз, она обнаружила себя парящей и невесомой. Почувствовала, что она подобно газу заполняет всё пространство пещеры и стремится вырваться из-под земли наружу.

Вокруг стали появляться маленькие источники света. Они, то возникали по одному или целыми группами, то внезапно исчезали или медленно погасали. Так продолжалось пока эти маленькие звездочки не загорелись все разом, и Элен показалось, что она находится внутри гигантской алмазной трубки, а кто-то включил мощный фонарь. Возникло несколько болезненное ощущения падения, но Элен быстро к нему привыкла и перестала обращать внимание. Это стало даже приятным. Её то и дело что-то сотрясало, как самолет, заходящий на посадку при встречном ветре, заставляя щемить сердце от неопределенной тоски, а иногда создавая почти невыносимую по ощущениям эйфорию.

С изумлением Элен поняла, что вновь переживает свои самые сладкие сны. Те, которые еще помнит и те, что видимо забыла. Её чувства метались от светлой тоски до необъяснимого счастья. Так продолжалось какое-то время. Потом стало мешать ощущение того, что её обманули. Что она забыла очень важную вещь, без которой нельзя ни чувствовать себя счастливой, ни светло тосковать. Что она потеряла что-то невосполнимое.

Элен попыталась отмахнуться от этого ощущения, чтобы остаться в безмятежности синего небосвода ярких переживаний. Отмахнуться от него и все дела. Элен так и сделала. Но чувство невосполнимой потери продолжало назойливой мухой кружить вокруг неё, пока девушка не сообразила впустить его внутрь себя. И тут же исчезла легкость. Пропала эйфория вперемежку с тоской и Элен почувствовала, что у нее есть глаза. И она их открыл

Глава 4.

Элен, лежала на неровном и холодном полу не в силах пошевелиться. И вдруг, без предупреждения, словно открыли шлюзы, и память ворвалась в сознание бурным потоком.

— «Сергей! Господи, как же я могла забыть?»!

Он погиб, и она ничего не сможет с этим поделать. И это навсегда. Боже, какое ненавистное слово…

Навалилась такая беспросветная, тёмная тоска, что захотелось выть. Видимо Элен и попыталась сделать это, в горле засаднило, а вот звука не получилось.

И тогда девушка просто заплакала, как это умеют делать именно девушки. Бурно. С поскуливанием и причитанием. Слезы катились и катились из глаз без остановки, крупными горошинами стекая по щекам на холодный камень пола.

Что-то трещало внутри, словно это на части разрывалась душа. Было очень жалко Сергея, себя, а еще больше несбыточных надежд. И Элен никак не могла найти в себе силы, хотя бы просто успокоится и перестать плакать. Но вот, мало-помалу слезы прекратились, и девушка крепко заснула, несмотря на холодное и неудобное ложе.

Ее разбудил Давид. Он аккуратно пеленал её голое тело в пахучее шерстяное одеяло, когда Элен проснулась. Именно проснулась, а не очнулась, почувствовав себя отдохнувшей, пришедшей почти в норму от всех пережитых потрясений.

— Спасибо, — тихо сказала она, ему позволяя взять себя на руки. — И прости меня за то, что я тебя покусала…

Элен могла идти сама, но прижатая к тощей груди поэта испытывала некоторую беспомощность, не позволяющую воспользоваться своими ногами. Чувствуя крепость рук, державших её, девушка в очередной раз поразилась тому, откуда столько сил в столь тщедушном теле этого мальчишки. Давид легко пронес её через анфиладу полутемных комнат с шероховатыми долблеными стенами и низкими потолками пока они не оказались в той самой пещере, где ее лечил Лесарт. Бережно опустив девушку на застеленное овчиной каменное ложе, служившее кроватью, сам он уселся на каменный же, покрытый выделанной кожей табурет, стоявший рядом.

— Ты прошла посвящение, — глухо сказал поэт, странно глядя на Элен, которая с удивлением рассматривала совершенно чистую и гладкую кожу своей руки. От боли и грубых шрамов остались лишь горькие воспоминания.

— Скоро надо будет спуститься в зал для уточнения статуса. Ты сама сможешь переодеться?

Давид сидел и смотрел на неё. В не ярком и неверном свете, глаза его были совершенно черными и влажно блестели на бледном лице. Было видно, что он напряжён и растерян. Хочет и всё ещё не решается начать очень важный для него разговор.

— Элен. Я… — начал он и запнулся.

И тут Элен почувствовала, что именно хочет сказать ей поэт и испугалась. Ей стало страшно из-за своих будущих, неизбежных ответов. Потому что они неминуемо причинят мальчишке боль. Обидеть его сейчас, было сродни чему-то низкому и подлому. На пример пнуть собаку, лижущую тебе пальцы, льнущую к тебе в пароксизме преданности. Да. Именно пнуть…

— Дэвид, — хрипло сказала она, взяв его за руку. — Не надо. Дэвид… Я так тебе благодарна за все, что ты для меня сделал, но…

Элен не договорила. Умолкнув, пыталась собраться с мыслями. Смотрела в его большие, грустные глаза и не знала, как передать словами все те, распирающие её чувства. Но он понял. Молодец! Он всё понял без этих унизительных и страшных слов.

Элен испытала облегчение и горечь одновременно. Но это было лучше. Гораздо лучше всех объяснений.

Давид опустил глаза, глядя и ничего не видя перед собой.

— Дэвид. Расскажи мне, что случилось с Сергеем, — попросила она. — Я слышала выстрелы.

Он поднял свой грустный взгляд на девушку, колеблясь с ответом,

затем снова опустил и некоторое время просто сидел, слегка раскачиваясь, словно в трансе. Элен не торопила Давида, хотя с нетерпением ждала ответа на заданный вопрос. Поэт, по всей видимости, сосредоточился, во всяком случае, перестал раскачиваться и снова посмотрел на девушку.

— Было много крови на снегу. Дракон унёс Сергея за вершину холма и когда я покончил с волком, тоже услышал выстрелы. Извини Элен, но я ничего не видел.

— А выстрелы как будто были совсем рядом, — она с надеждой сжала его кисть которую так и не выпустила из своих рук. И снова Давид заколебался с ответом.

— Рядом? Не знаю. Эхо могло разнести их по всей гряде…

— Гномы почти не выходят на поверхность, но Лесарт уговорил их снарядить поисковую группу. Он сам чувствует живых существ на не большом расстоянии, и может напугать кого угодно. Даже дракону не понравится, когда ему в голову вдруг заорут невесть откуда. Не далеко отсюда, мы наткнулись на гнездо. Я был с гномами там. Видел всё своими глазами. Мы никого не нашли. Лесарт говорит, что раньше, периодически чувствовал дракона. Теперь нет.

— Он жив, — уверенно сказала девушка, тряхнув для убедительности головой. — Он смог справится с драконом.

— Я тоже на это надеюсь, — не совсем внятно произнес поэт. — Только непонятно почему он тогда не вернулся сюда. Прости Элен. Если Лесарт перестает кого–то чувствовать в пределах своих возможностей, то они, либо ушли, либо… умерли.

Девушка промолчала. Сначала Пётр, теперь Сергей. Они хотели помочь ей, защищали её. Что ей теперь делать, как жить с этим. И как вообще жить дальше. Вернуться домой Лесарт ей не поможет. Идти дальше в Изумрудный Город вдвоем с Давидом? Элен вспомнила, сколько опасностей ей пришлось пережить за эти несколько дней. И какой ценой ей удалось добраться сюда. А ведь это даже не половина пути. Но и это не главное. Сергей, Сергей, как же ты… Руки опускались, выхода не было.

Холм, как головка швейцарского сыра был изрыт ходами и пещерами, коридорами, узкими лазами и нишами. Давид и Элен потратили полчаса, чтобы спуститься в самые недра холма-храма. Несколько раз им приходилось пользоваться лифтами с громадными решетчатыми кабинами, механизм которых остался для девушки загадкой. И повсюду был свет скрытых светильников и камень, камень, камень. … Наконец спустившись на очередном лифте, они оказались в громадной пещере с высоким сводом, усыпанным свисающими сталактитами. Приглядевшись, Элен увидела, что сталактиты эти были прозрачны и имели кристаллическую форму. Но особенное внимание ее привлекли три шеренги гномов, стоящих по десять с половиной в каждой.

На них были красные плащи, у кого с капюшоном, у кого с высоким воротником, которые отражали довольно яркий, неверный свет всё тех же скрытых светильников. Такие же плащи, перед спуском сюда Лесарт предложил людям.

— Так одеваются принявшие посвящение в храме самопознания, — сказал он.

Ткань, больше всего походила на очень мягкий и тонкий пластик, удивительно прочный, не смотря на тонкость и легкость. А ещё в нем было очень тепло и уютно. Он не стеснял движений и был приятным на ощупь, что для синтетических тканей крайняя редкость. Внезапно Элен сбилась с шага и чуть не упала, споткнувшись на ровном месте. Хорошо, что Давид был рядом и вовремя её поддержал.

— Половина гнома!!! — дошло до неё на конец.

В конце каждой шеренги стояла половинка гнома. То есть одни ноги, до пояса. Элен хотела уже рвануться к ним, посмотреть поближе, но Давид наклонился к ней и тихо сказал:

— Камень.

Элен перевела дух. Половинки оказались искусно выполненными из камня. И всё равно её брала оторопь, глядя на эти статуи полу гномов или полу статуи гномов. Это уж как кому нравится.

Они прошли через весь зал к алтарю, покрытому прозрачными кристаллами, где их ждал одинокий гном, закутанный в свой плащ так, что снаружи оставались только жёлтые на выкате глаза. Когда Элен и Давид подошли к нему, он жестом попросил их преклонить колени.

Теперь Элен была почти одного роста с гномом. Ей становился всё более и более любопытен этот странный ритуал, который казался похожим на обряд венчания. А когда гном достал, откуда-то из чащи растущих прямо из алтаря кристаллов кубок, девушка и вовсе нервно хихикнула.

Осторожно поставив каменную чашу между ними, гном провел коротенькими пальцами сначала по щекам поэта, а затем и Элен. Что-то пахучее и маслянистое осталось на коже, приятно охлаждая её подобно ментолу. Гном снова сделал жест рукой, но на этот раз адресованный только Давиду. Поэт встал с колен и отошел в сторону, присоединившись к правой шеренге гномов. Элен осталась одна, на коленях перед недомерком в красном плаще и кубком с жидкостью синего цвета. Ситуация была забавная, вот только девушке было как-то не по себе.

-Пей, — приказал гном, пожирая Элен пламенем своих жёлтых глаз.

— Нет, — твердо сказала девушка, ясно понимая, что её опять опоят каким-нибудь зельем, расширяющим сознание и попыталась встать. Но зря она при этом смотрела в глаза недомерка. Его взгляд словно сковал все её тело, и рука девушки сама собой потянулась к кубку.

— Ну и хрен с тобой, — подумала Элен с ожесточением. — Хоть бы меня вырвало прямо на тебя, уродец.

В чаше оказалось вино. Странного синего цвета, но всё-таки крепкое и сладкое вино. Элен, не без удовольствия выпила все до последней капли и увесисто ахнула чашей, метясь в торчащий из сандалии большей палец левой ноги гнома. С недомерка враз слетел весь пафос и он, изрыгая страшные проклятия, запрыгал на одной ноге бессмысленно кружась вокруг своей оси.

Было ужасно смешно, но Элен совсем не хотелось веселиться. Она застыла и, вслушиваясь в тишину, явственно различила приближающийся звон, переходящий в вибрацию, затем снова в звон.

Гном, наконец, успокоился, и хромая приблизился к девушке, сместившись при этом правее и злобно косясь на неё. Тут он вздернул коротенькие свои ручки к высокому своду и басовито завыл. Его тут же подхватили собратья в шеренгах и вот уже десятки глоток выводили рулады по всем гласным звукам.

Элен ощутила сильную вибрацию внутри себя. Она нарастала, рождаясь, где-то в груди, и девушка вдруг поняла, что если не начать петь самой, это разорвет её изнутри. И она запела.

Точнее стала повторять все те звуки, что выводили гномы, и это было прекрасно. Это была самая красивая песня из тех, что слышала она в жизни.

Мелодия была везде, она наполняла собой испещренный ходами холм, и превращала его в гигантский духовой инструмент. По сути, весь этот холм и был храмом, и когда в нем зазвучало пение, храм откликнулся, и казалось, запел и завибрировал в ответ. Древние строители расположили ходы и туннели так, что начатая в нижнем зале мелодия подхватывалась храмом, и уже к голосам людей и гномов казалось, примешивается голос самой первозданной природы.

Элен всё пела и пела. Её контральто резко выделялось в общем хоре, не нарушая гармонии. Она пела пока не почувствовала, что тело её начинает каменеть; вот она уже не чувствует своих ног, а каменный холод продолжает, вибрируя, подниматься всё выше и выше по её телу. И только когда каменные тиски сковали горло, Элен петь прекратила. Это было мучительно, в такой момент, но в то же время как-то спокойно от того что она и так сделала всё что смогла.

А гномы в шеренгах не окаменели. Они продолжали, но теперь уже иную песню, в которой Элен с изумлением узнала «Barcelona», Фредди Меркурии. Желтоглазый гном-дирижер, солировал почти женским фальцетом, и получалось у них настолько красиво, что девушка, заслушавшись, упустила момент, когда перестала ощущать себя живым человеком.

Она стала, синим кристаллом. Восхитительно прозрачным, растущим прямо из пола миллионы лет. Исчезло время и пространство, и только лёгкие вибрации выдавали иное существование в материальном мире, которое в прочем не осознавалось.

Гном, жрец и дирижер, а может и чёрт знает, кто ещё, закончил песню и подошел к стоящей столбом девушке. Не спеша прошелся вокруг неё и застыл, глядя в широко раскрытые, ничего не видящие, голубые глаза снизу-вверх. Постояв так несколько минут, он с силой, несколько раз хлопнул в ладоши и Элен очнулась.

Вновь ощутить себя живой, понять, что ты человек было невообразимо прекрасно, и Элен непроизвольно заплакала от этого распирающего чувства.

Но было и ещё что-то. Она явно почувствовала, что внутри, в её чувствах и переживаниях как будто покопались, словно аккуратно отломили кусочек души, а потом неловко прилепили его обратно. И это вызывало сильное негодование. А ещё, Элен четко поняла, что ей нужно делать дальше. Руки больше не опускались и будущее, хоть и казалось не менее опасным, чем раньше, но теперь она явно чувствовала в себе силу, встретить это будущее лицом к лицу. Она снова могла верить в себя, верить, что способна на большее, что в ней скрыто достаточно сил, чтобы преодолеть начатый путь.

Глава 5.

— Тут всё, что можно узнать о твоей сути, — сказал Лесарт, протянув Элен кусочек синего кристалла цилиндрической формы с овальной дыркой посередине. — Ты пела вместе с храмом и в песне отдавала ему частицу себя, он принял её и вернул твой дар в таком виде. На алтаре при каждом посвящении появляется новый кристалл. Проверить это весьма сложно, их там должно быть тысячи. Но, таково поверье гномов. Теперь любой, кто захочет полностью тебя понять, может сделать это, всего лишь сжав кристалл в ладони и посмотрев тебе в глаза. Не прочитать твои мысли, не завладеть твоей тайной, а понять, что тебе нужно и чего ты хочешь от того человека который находится рядом с тобой.

Они втроем сидели на маленьких табуретах в кабинете доктора, который был заставлен непонятными предметами и какими-то приспособлениями так, что невозможно было пройти, ни на чего не наткнувшись.

У каждого были в руках чашки с чаем, похожие на фарфоровые, а на импровизированном столике больше всего напоминающем перевернутое мусорное ведро лежали малюсенькие пирожные.

Элен съела уже шесть штучек, пока не осознала, что после долгого голодания это может быть не безопасно. Но желудок не подавал тревожных признаков, доктор молчал, а она была зверски голодна…

Давид, очень серьёзный, с бледным лицом казалось, погрузился в себя на недосягаемые для внешних раздражителей глубины. Но, впрочем, это не мешало ему, прихлебывая чай тоже налегать на пирожные, которые, кстати, были восхитительными на вкус.

— Пока что я этого не хочу, — проговорила Элен, поглаживая цилиндр, который приятно охладил ладонь.

Лесарт закаркал и забулькал, жмурясь глазными щелями.

— Тогда просто носи его на груди или где тебе удобно и никому не давай. Но я уверен, у тебя в жизни будет человек, которого ты захочешь понимать без слова, и, безусловно, захочешь, чтобы он понимал тебя.

Доктор снова забулькал. Видимо это означало хихиканье или смех.

— Значит, я прошла посвящение?

— Конечно, — убежденно ответил Лесарт. Но ты так и осталась внемлющей познаний. Жрицей тебе не быть… Хотя открывшиеся в процессе знания, помогут тебе лучше узнать саму себя, и видеть себя такой, какой тебя видят со стороны, а это не мало. Ты согласна со мной?

— Конечно!! — Элен взяла доктора за руку в порыве благодарности. Её не смутило даже то, что кисть Лесарта была, четырехпалой, не человеческой. — Я так вам благодарна за всё что вы для меня… Хм… То есть для нас с Давидом сделали. Смогу ли я вас как-то отблагодарить?

— Думаю да, — ответил доктор. — Дело в том, что ваше появление вызвало интересный резонанс в общине тех, кого вы называете гномами, и я как исследователь не могу не изучить это явление. К тому же мне будет очень интересно послушать про Землю, я никогда так тесно не общался с людьми. Для меня как ученого, полученная от вас информация будет бесценна. Вот такой благодарности, признаться, я ждал от вас. Вы согласны остаться еще на несколько дней?

Элен растеряно смотрела на Лесарта и не находила что сказать. Если не кривить душой, то девушка хотела, воспользовавшись гостеприимством этого симпатичного существа, отправится дальше, но вот теперь…

Долг благодарности перевешивал всё остальное. Ей спасли жизнь, а такое не забывается. Да и к тому же, нужно выработать дальнейший план действий. Ведь теперь, помимо того, что нужно добраться до Изумрудного Города к её изначальной задачи добавлялась еще одна, которая гораздо важнее первой. С помощью Лесарта или без него найти Сергея и помочь ему, если он жив и ранен, или же убедится, что он точно погиб, и тогда уже с каменным сердцем, далеко пряча под одеждой волшебный кристалл гномов, двигаться дальше.

— Так вы согласны остаться еще на три дня? — возник в голове вопрос доктора.

— Конечно, я останусь, по крайней мере, до завтра, — ответила девушка, продолжая держать в руках горячие пальцы Лесарта.

— А ты Давид? — доктор навел щели глаз на ушедшего в себя поэта, когда девушка явственно различила вопрос ей не адресованный.

Давид вздрогнул, осмысленно посмотрел сначала на доктора, а затем на Элен.

— Зачем вы спрашиваете. Я не оставлю Элен одну. Но вряд ли она захочет остаться здесь надолго.

— По крайней мере, чтобы отправиться дальше в путь нужно немного подготовиться. Походная одежда Элен весьма потрепана, а Давид так вообще практически голый. Думаю, попросить моих гномов о помощи. А пока будем общаться.

Глава 6.

Из парадного входа четырехэтажного, недостроенного, деревянного здания, вихляющей походкой стремительно выскочил Перец, и картинно разведя руки, двинулся к поджидающей троице. За ним немного косолапя, флегматично вышел Шмель.

— Марго! — заорал Перец. — Рад тебя видеть! И тебе привет, Ласочка.

Он расцеловывал щеки девчонок, пока Шмель не подошел к ним вплотную и не поздоровался, так же сознательно игнорируя сабла в сером балахоне.

Марго, как всегда свежая, пахнущая пряными травами лучисто поглядела на ребят зелеными глазами из-под растрепавшейся на ветру светло медовой челки, улыбнулась и сказала:

— А мы за вами. Гномы сегодня уже работать не будут, днем мы с ними всё посмотрели и обсудили, так что вечером можно немного отдохнуть. А можно и совместить приятное с полезным. На реке, там, где сумасшедшая тарзанка и обрыв, я хочу устроить фестиваль на воде. Клуб мы откроем ещё не скоро, а душа просит праздника. Посмотрим место, а заодно и на саму тарзанку. Помниться, кто-то хвастал, что обязательно с нее спрыгнет, — при этом Марго посмотрела на Перца, и во взгляде её, словно в омуте, плясали зеленые чертенята.

Ух, как Перец любил, когда она вот так, смотрела на него и улыбалась. На душе потеплело, захотелось сделать что-нибудь лихое, запоминающееся, и что бы в её взгляде появилось восхищение. Им. Перцем. Великим и могучим. Только вот великим кем? Этого он еще не решил. «Может и впрямь спрыгнуть с этой чертовой тарзанки?», — подумал он, чувствуя, как холодные пальцы страха стиснули грудь. «Семь метров высоты…»,— но ведь в воду же, не на камни…

— И спрыгну! — сказал Перец с уверенностью, которую он на самом деле не чувствовал.

— Тогда пойдем, пока не стемнело. Или ты опять только воздух сотрясаешь? — спросила Ласка, беря под руку Шмеля.

Невысокая, ладно сложенная девчонка, она получила свое прозвище из-за ловкости и стремительности движений. В ней и впрямь было, что-то от этого симпатичного зверька, которого никто из ребят в глаза не видел, а слышали о нем лишь из рассказов. Её короткостриженые, очень светлые волосы поблескивали в лучах вечернего солнца, и Шмель, любовался ими исподтишка, тая от прикосновения её теплых рук.

Место, про которое говорила Марго, находилось на берегу довольно широкой, спокойной реки в четырех километрах от города. И чтобы не терять времени, решили нанять овце-рикшу.

Выйдя на площадь в овечьем квартале, ребята тут же направились к полуразвалившимся сараям овчарен. Овцы по сути своей животные не прихотливые и следить за своим хозяйством совсем не умеют, а может и не хотят. Вот потому и стоят в их квартале дома с кое-как залатанными прорехами в крышах и в стенах, покосившиеся саманные лачуги овчарен и полусгнившие, но еще не рассыпавшиеся административные здания. Хотя в последнее время, прибегая к услугам гномов строителей, стало намечаться некое изменение к лучшему.

Ведовой баран, как и всегда, стоял на задних копытах под навесом из серой парусины, под которым были свалены самодельные телеги, приспособленные для перевозки всяких разумных, и людей в частности. И как всегда он что-то меланхолично пережёвывал, время от времени сплевывая зелёную слюну возле себя.

Перец, морщась от специфического запаха, подошел к нему почти вплотную.

— Привет разумный, — сказал он барану. — Сколько стоит повозка до обрыва?

Баран посмотрел на Перца мутным взглядом, и безразлично проблеял:

— Двэ-э дэ-э-энги.

Подумав добавил:

— Оплату давать минэ-э-э, сразу.

— Ты не опупел? Животное! — Перец аж опешил от таких грабительских расценок. — За две деньги я тебя лично запрягу и неделю по городу ездить буду.

Взгляд барана тут же приобрел осмысленность, глаза налились кровью и утратив меланхоличную невозмутимость, уперлись в Перца.

— Зачэм так обидно говоришь? — хрипло и низко проговорил он, причем овечье блеянье сразу, куда-то пропало. — Цен нэ нравится — ходи мимо! Зачэм оскорбляешь?! Сам ты животный! Обезьян двуногий.

Перец мало того, что на голову ушибленный и даже на ровном месте умудряется влипнуть в историю, а тут его ещё обезьяной назвали, да перед девчонками …

В общем, он опомниться не успел, как в руках у него оказался увесистый булыжник, а баран, почуяв драку, уперся всеми четырьмя ногами в землю и опустил голову, демонстрируя внушительные рога. Неизвестно чем бы всё закончилось, если б не сабл. Баран его, стоявшего за спинами ребят, поначалу совсем не заметил, но сабл прошёл вперед и спокойно встал между ним и Перцем. На миг Перцу показалось, что из-под балахона сверкнули желтые, с черными вертикальными зрачками глаза. Перца бросило в жар, затем в холод. Боевой пыл угас, и ему стало неловко за то, что он так нелепо вспылил.

Вероятно, то же самое почувствовал и баран. Он снова встал на два копыта и, забросив в пасть новую порцию светло зеленой остро пахнущей дряни, начал меланхолично жевать.

— Одна деньга, — сказал ему сабл. — Четыре овцы и пятиместная повозка.

Баран покорно кивнул, отвратительно сплюнул в сторону и скрылся в недрах сарая.

В повозке было тесновато, но Шмель чувствовал себя на седьмом небе.

Он сидел, плотно прижавшись к Ласке, и обнимая девушку левой рукой за плечи время от времени вдыхал терпкий, манящий аромат её тела; наслаждался, и никак не мог надышаться им, не смотря на то, что специфический овечий запах все настырнее лез в ноздри.

Ласка казалось, не замечала руку Шмеля и живо обсуждала с Марго последний концерт пингов сидя к ней в пол оборота.

А Шмель не замечал их разговора. Кружилась голова, и он усилием воли заставлял себя не поддаваться порыву обнять девушку крепче. Один раз он уже получил по лицу, а потом Ласка неделю с ним не разговаривала, и потому Шмель сдерживал себя как мог. Не поймешь этих девчонок, сами вроде не против, а делать ничего не разрешают. У живой и общительной Ласки, не было недостатка в поклонниках, и возле неё постоянно крутились мальчишки заставляя изнывать Шмеля от ревности.

Шмель искренне считал, что она красива той мягкой красотой, которую не встретишь ни в Изуме, ни наверно во всей вселенной. И он сидит сейчас с ней рядом. Обнимает её. Эта мысль вдруг наполнила его таким острым счастьем, что он совсем не обращал внимания и на Перца, который угрюмился на краю повозки скрестив руки на груди.

Видимо Перцу не нравилось, как саблезубыш красиво осадил и его и барана. Вон он, сидит сейчас рядом с Марго закрытый балахоном со всех сторон, слушает их болтовню и даже ухом не ведёт, истукан хренов. «Что же она в тебе, гаденыш, нашла?» — с ожесточением думал Перец, время от времени бросая недобрый взгляд на сабла. Хоть он и понимал, что Марго с саблом связывают скорее деловые и дружеские отношения, но всё-таки ревность есть ревность. «Почему Марго столько времени тратит на тебя, вместо того что бы, как и раньше, чаще общаться с ним, с Перцем? Остроумным и оригинальным. Почему вы каждое утро просиживаете в кафе у Джо (я проследил), а этот что-то тебе всё время втирает?».

Сабл очень не нравился Перцу. Настолько что он готов был ушибить его камнем. Может даже и на смерть, но с саблами лучше не драться. Пока. Перец, не говорил никому из ребят, но с недавних пор он захаживает к Дереку Деловьеру, где собираются некоторые люди, и среди разговоров чётко прослеживается идея возвращения на Землю, и в целом зреют антисабловские настроения. Но до открытых выступлений было еще далеко, не было общего плана. Всем известно, чем это может кончиться.

Перец живо вспомнил как парнишка из квартала людей, на спор отвесил пинка проходящему мимо саблу, и его передернуло. Тот парень теперь на костылях ходит. Кость у него в четырех местах сломана и срослась неправильно из-за сложных переломов…

Повозка между тем выехала из города и, съехав на проселочную дорогу, покатила вдоль полей, засеянных молодыми побегами «белковых» деревьев. Верхушки у них были ярко фиолетового цвета, общая особенность всей местной растительности в ранний период.

Запряженные овцы шли споро, и вот уже вдалеке показался серебристый изгиб реки, в том месте, где заканчивались поля. Воздух к вечеру стал заметно прохладнее и еще в нём появилась свежесть близкой, большой воды. Овцы подвезли повозку к самому обрыву, где внизу неспешно текла «Серебрянка», как прозвали реку местные жители, из-за её серебристо серого цвета.

Именно в этом месте, берега не были пологими. Словно кто-то, управляя огромным экскаватором, по непонятной прихоти вырыл в земле исполинскую траншею и заполнил ее водой. И на краю этой «траншеи» стояло одинокое, иссушенное «кожаное» дерево. Коры на нем давно уже не было, и дерево не срубили только из-за того, что местная молодежь приспособила его под «тарзанку». Привязанная к кроне крепкая верёвка с палкой на конце болталась над обрывом не первый год, заставляя местных экстрималов и просто любителей пощекотать себе нервы выделывать разные кунштюки. В основном конечно молодежь, у взрослых и так дел хватает.

Ласка, еще до полной остановки, упруго выпрыгнула из двухколесной повозки, похерив надежду Шмеля изящно вытащить её на руках.

Видно и Перцу в голову пришла похожая мысль, но удачно выпрыгнуть не получилось, и он растянулся на земле под обидный смех ребят. Это не улучшило его настроения. Хорошо, что саблезубый не смеялся (умеют ли они вообще смеяться), иначе бы Перец обязательно полез бы в драку, начихав на инстинкт самосохранения.

Марго с улыбкой помогла ему отряхнуть запачкавшиеся штаны и футболку и, взяв под руку, потащила его к обрыву. Следом пошли Шмель и саблезубыш.

— Смертельный номер! — Марго добавила в голос торжественности. — Эквилибрист Данила Перцев продемонстрирует нам свое искусство!

— Тот, кто много хвастается, рано или поздно оказывается перед предметом хвастовства, — добавил Шмель серьезно.

Стоя у самого дерева, Перец смотрел на поверхность такой далёкой воды и чувствовал, как вся его бравада бесследно улетучилась. Было довольно холодно и он, обняв себя за плечи, стоял в лучах заходящего, уже не греющего солнца и смотрел вниз.

— Ну что же ты, Даня? — подстегивала его Марго.

— На деле то все не так просто, да? — добавлял Шмель

Это и впрямь оказалось не просто. Перец даже не думал, что так испугается высоты; крыша здания, где они загорали со Шмелем это одно, с неё не надо прыгать вниз, к тому же там было не так высоко…

А тут совершенно иное. Тут будешь лететь до самой воды, вопя от ужаса, и не факт, что не покалечишься, ударившись об эту серебристую стлань головой или задницей, это уж как развернёт в воздухе. Если бы с ними не было Марго, то Перец, скорее всего, как всегда свел бы всё в шутку и точно не стал прыгать. Но что делать, если твой отказ перечеркнет все твои надежды, да и не только твои? Вон как она на него смотрит. Выжидающе. Иронично. Но там. В глубине её прекрасных зелёных глаз скрывается надежда на его храбрость.

И Перец представил, что он отказывается. Как меняется выражение лица Марго, как в глазах её появляется разочарование. Им, Перцем. Пустозвоном и брехуном. И потом. … Всё! Для него больше не будет никакого потом. По крайней мере, с Марго.

— «А не надо было языком трепать», — подумал он с ожесточением.

И вдруг понял, что прыгнет. Пусть он на смерть разобьётся, но прыгнет. Иначе вилы! Без общения с Маргаритой, без её дружбы все потеряет смысл. И зачем она только появилась в городе?

Перец решился. Взявшись за гладкую, отполированную сотнями ладоней палку двумя руками, он отошёл на пару метров от дерева и как был в штанах и футболке, коротко разбежавшись, прыгнул с обрыва. В лицо туго ударил холодный воздух. Пальцы намертво вцепились в гладкий цилиндр деревяшки, а сердце в груди как будто остановилось.

Тарзанка, словно маятник, достигнув своего пика, стала стремительно возвращаться обратно. Перца развернуло в воздухе, и он увидел, как «кожаное» дерево стало приближаться к нему. И когда до толстого, с ободранной корой ствола осталось несколько метров, он отпустил палку и с воплем полетел вниз. Ожидая удара и неминуемой смерти, Перец весь внутренне сжался, и когда показалось, что полет продолжается целую вечность, вошел в воду ногами вперед. Холодная вода обожгла, словно кипяток и… ничего страшного не случилось.

Через три секунды после погружения, над серебристой поверхностью реки, как выпрыгнувший красный поплавок, показалась голова Перца с мокрой, залезающей на глаза чёлкой.

Перец довольно быстро подплыл к почти отвесной стене, где были видны короткие земляные ступени, выбравшись из воды, стал подниматься на берег.

Вот теперь во взгляде Марго было восхищение, словно она точно знала, с каким великим трудом дался ему этот прыжок.

— Молодец Данила, — сказала она, снимая с себя белый матерчатый шарф. Подала ему, чтобы он смог вытереть мокрые волосы. — Я знала, что ты не трус.

Перец шарфа не взял и лишь обвел взглядом своих карих, с миндалевидным разрезом глаз, всех ребят вместе с саблом, который стоял чуть поодаль, словно подсознательно дистанцировался от людей.

— Я же говорил, что прыгну, — сказал он с улыбкой, и добавил важно. — Перец зря слов на ветер не бросает.

Тут Ласка, отцепившись от Шмеля, который умудрился снова приобнять девушку, когда они стояли на берегу, быстро разделась, обнажив закрытый, сиреневый купальник, плотно облегающий её стройное тело, и с разбегу прыгнула в реку. Описав в воздухе двойное сальто, Ласка как заправский ныряльщик вошла в плотную воду и создав минимум брызг, скрылась под её толщей, чтобы вынырнуть спустя несколько секунд в десяти метрах от места входа, ближе к середине реки.

— Ни хрена себе, — только и сказал Шмель, глядя, как девушка припустила саженками намереваясь переплыть на противоположную сторону.

К Перцу вернулась его всегдашняя, нагловатая невозмутимость и он, подойдя к Шмелю, хлопнул того по спине ладонью.

— Ну что чувачок!?— сказал он ему, и с силой стал подталкивать друга к краю обрыва, намереваясь сбросить. — Теперь твоя очередь, а то уплывет от тебя зазноба твоя. Покажи полет Шмеля!

Вот кто по-настоящему боялся высоты, так это Шмель. И все об этом знали.

— Да отвали ты от меня, придурок! — сказал он, сильно оттолкнув навязчивого Перца. — Я, в отличие от тебя, не хвастался что спрыгну, так что не лезь, а не то в глаз получишь!

Видя, что флегматичный Шмель по-настоящему разозлился, Перец решил не лезть в бутылку.

— Да ладно тебе, Шмелюга! — сказал он, оставляя того в покое. — Не страшно это совсем. Вот! Смотри!

— Данила не надо, хватит! — выкрикнула Марго, но Перец, раздухарившись, уже несся к краю обрыва.

И вдруг, что-то пошло не так. Перец споткнувшись, запутался в ногах, и не описал планируемой дуги, а рухнул головою вниз сразу после обрыва, где было довольно мелко.

Подбежавшие к краю, ребята так и застыли, глядя, как медленно всплыло тело, лицо было погружено в воду, а руки безвольно распластались в разные стороны; там, где была ярко красная челка, вода окрашивалась в такой же алый цвет, словно смывала краску с волос.

Надо было срочно что-то сделать. Но Ласка была уже на противоположном берегу и ничего не видела, а Шмеля, даже если б на месте Перца была Ласка, все равно не заставишь спрыгнуть, да и плавал он как топор. Но надо было прыгнуть и вытащить Перца хотя бы на ступеньки, пока он не захлебнулся. И Маргарита решилась сама. Глубоко вздохнув, она изготовилась, но прыгнуть не успела.

Сабл поймал её за руку, казалось, укоризненно глянул из-под капюшона, и прыгнул сам.

При падении с семиметровой высоты, балахон сдуло и в воду вошло, худое, голубовато-серое тело саблезубого, а следом опустилось и его облачение.

Подплыв к Перцу, сабл подтянул его к земляным ступенькам и выбрался сам.

Легко взвалив обмякшее тело себе на плечи, саблезубыш начал подниматься вверх, постоянно соскальзывая, но всё-таки удерживая равновесие.

А Марго и Шмель, на миг, забыв о раненом друге, рассматривали сабла во все глаза. Ведь никто и никогда не видел их без серых балахонов. У сабла, как и у людей было две руки и две ноги, и одна, немного вытянутая, крупная, похожая на кошачью, голова. Ноги и руки были очень тонкими, хрупкими, как и само его худое тело, с серовато синей кожей. А клыки, из-за которых их и прозвали саблезубыми…

Никакие это были не клыки. Больше всего это походило на трубки воздуховодов, тянущиеся из-за спины к шлему скафандра. Но шлема на голове сабла не было и трубки исчезали в его широких ноздрях.

Глава 7.

— Для гномов наверху главную угрозу представляло то существо, которое ты называешь драконом. Я всегда его чувствовал, до вашего появления, и когда гномам нужно было по хозяйственным делам выходить на поверхность, я исполнял роль живого радара, предупреждая их об опасности.

Элен и Лесарт сидели на выходе из пещеры. Элен на солнце, щурясь, и радуясь теплу, хорошей погоде, свежему ветру и пению птиц. Лесарт же, наоборот, на солнце не выходил, оставался в тени каменных сводов.

Он тоже казалось, был доволен, хотя час расставанья с Элен был близок. Элен пробыла в храме-холме два дня, после своего выздоровления и все это время она провела в беседах с Лесартом.

Она рассказывала ему о Земле. А добрый уродец, рассказывал, стараясь не усложнять, всё, что знал о Фиктусе, и о его родном мире, название которого, на общем языке не воспроизводилось.

Лесарта, многое расстраивало из истории Земли, но он также искренне восхищался человеческими достижениями в науке и искусствах. Элен старалась рассказывать все, что помнила из школьных уроков по истории, географии, из книг, фильмов и телевизионных передач. Она рассказывала о людях, обычных и знаменитых на весь мир. Стараясь оценивать объективно и плохое, и хорошее на такой разносторонней планете коей была Земля. Но все равно, всё, что она рассказывала Лесарту, она пропускала, через собственное, доброе и светлое отношение к миру.

Лесарта очень порадовало многообразие религий земли, и он как ученый просто загорелся желанием оказаться на родине Элен. Там ему открылось бы величайшее поле деятельности. Уж там бы он создал не один научный труд. И, конечно же, Элен искренне обещала ему, что если ей удастся проложить дорогу от Фиктуса к Земле, она обязательно позовет его в гости.

Рассказы Лесарта о Фиктусе, Элен слушала с огромным интересом, так как понимание того, в каких условиях ей придется жить, могло сильно пригодиться и облегчить существование.

О своем родном мире Лесарт рассказывал не много. Там не было тотальных войн, кровопролитных сражений и грандиозных природных катаклизмов. Народ Лесарта жил тихой размеренной жизнью. Погруженные в себя и в окружающую доброжелательную среду, неагрессивные создания, больше придавались созерцанию, и познанию, нежели действию и созиданию.

Полное отсутствие враждебных форм жизни в мире Лесарта и благоприятные климатические условия, не заставляли вести тяжелую борьбу за существование, и это определило путь развития этих существ. Благодаря хорошо развитой внутренней дисциплине и неутомимой тяги к знаниям, они не деградировали, и не превратились в беспечно пасущихся мирных животных. Они вели борьбу сами с собой.

Некоторые из них, больше путешествовали в своем внутреннем мире, и в итоге, в результате многолетних медитаций (а, друзья Лесарта могли очень продолжительное время обходиться без движения, подпитываемые только внутренними ресурсами организма, погруженные в работу мозга), созерцании глубин сознания, в конце концов, вывело к миру Фиктуса. Как это происходило, Элен так и не поняла.

Оставаясь в неподвижной позе у себя дома, в полнейшем уединении и глубокой медитации, только под осторожным наблюдением специалистов, они умудрялись материализоваться здесь. У Элен не укладывалось это в голове. Но она искренне верила Лесарту, ведь говорил он так уверенно и без всякой корысти обмануть благодарную слушательницу.    

Лесарт и его сомиряне, были здесь первооткрывателями. Они приходили сюда сами, в отличие от остальных существ, и раньше здесь было много его коллег ученых, изучающих различные стороны природы этого странного, но интереснейшего мира.

А Фиктус был миром растений. Но климат не везде был теплым и ровным, поэтому, изучив только пригодные для себя участки планеты коллеги Лесарта в виду своей физической слабости, не продвигались в холодные области. Но, обладая способности, видеть своим внутренним взором на приличном расстоянии, они, объединив усилия, создали карту, насколько могли обширную, которой Лесарт и собирался, поделился с Элен.

Но когда на Фиктусе стали появляться новые разумные существа, более агрессивные создания, коллеги Лесарта, не сумев со всеми наладить дружеские отношения, стали покидать этот мир, оставив только наблюдателя, для передачи информации к себе на родину. Сейчас единственным представителем научного сообщества на Фиктусе и    был Лесарт.

— Я передам тебе подробную карту той территории Фиктуса, которую мы смогли хорошо изучить. Конечно со времен создания этой карты, здесь многое изменилось. Но изменения эти не коснулись ландшафта.

— Появились поселения с не всегда радушными обитателями. Но они больше заняты добыванием пропитание, нежели проектами поворачивания рек вспять, — Лесарт, добродушно забулькал. Было видно, что ему не хочется расставаться с такой прекрасной собеседницей, как Элен, но он понимал, что девушка не может остаться здесь. Это не её путь, не её жизнь, сидеть в подземелье и изучать «окаменевшие» ритуалы гномов. Лесарт склонялся к мысли, что все переживания, которые имели место быть в храме, произошли благодаря самой Элен, на присутствие которой откликнулись, неизведанные силы природы Фиктуса.

— Жаль, что вы не можете пойти со мной. — Элен, не плакала. Казалось, она уже разучилась это делать. За короткий промежуток времени, Элен, постоянно теряла людей, которые относились к ней хорошо и пытались помочь. И теперь прощается с еще одним. Девушка открыто смотрела на Лесарта, она была благодарна ему, но, приняв решение двигаться дальше, уже не сомневалась ни в чем, а просто прощалась с новым другом, понимая, что может быть, уже никогда его не увидит.

— У тебя есть надежный спутник. Он втайне влюблен в тебя, но особенно не надеется на взаимность. Я так понимаю на Земле это редкость, не обижай его.

— Я все понимаю. Я отношусь к Дэвиду, как к брату.

— В любом случае вам нужно держаться вместе. Один он пропадет. Поверь. Я знаю, он будет защищать тебя, хоть и ценой собственной жизни, но и сам нуждается в защите не меньше.

Немного помолчав, Лесарт продолжал.

— Я могу предположить примерное расстояние до города, куда ты направляешься, но дотянуться туда своим сознанием не могу. Еще могу посоветовать тебе, двигаться не к горам, а выбрать другой путь. Он подходит тебе еще и по другой причине. Думаю, ты все же не отправишься прямиком в город, а предпримешь попытку найти твоего унесенного драконом бедного друга. К тому же жители поселения возле гор, могут оказаться не такими дружелюбными, как нам хотелось бы. Дай мне твои руки, и сиди спокойно.

Элен закрыла глаза и протянула Лесарту руки, ладонями вниз.

— То, что ты видишь, это работа многих моих друзей. Мы воспринимаем биополе любого живого существа. Но ведь и камни, и песок, и вода имеют свою ауру, не говоря уж о траве, деревьях и кустарниках. Многие используют свои мозги не по назначению, и никакие волшебники не могут помочь им. Мы, даже без глаз смогли увидеть красоту этого мира, и теперь я передаю эту карту тебе. Посмотри на высокие горы.

На одной из вершин зародился небольшой ручеёк, который, спускаясь ниже, и ниже к предгорьям превратился в большую реку. Дальше река поворачивает и течет вдоль гор в сторону страны густых, вечно зеленых лесов. Видимо там, в зелени благодатных деревьев Фиктуса и расположился Изумрудный Город. Видишь холм у изгиба реки, где она поворачивает в сторону города. Это храм гномов, где мы с тобой сейчас и находимся. В Изумрудный Город можно направиться вдоль реки, а при случае, и поплыть прямо по ней. Река — это жизнь. Это вода и пропитание. Конечно расстояние, если идти через перевал, гораздо короче, но не думаю, что тот путь через горы будет быстрее и безопаснее, какую бы дорогу они там не отладили. Ох, не доверяю, я новым хозяевам Фиктуса.

Лесарт не отпускал руки Элен, и девушка с трепетом, сжимая их, смотрела этот удивительный фильм у себя в голове.

— Эта карта, мой подарок тебе. И еще, теперь ты сможешь почувствовать и коснуться меня своими мыслями, на таком же расстоянии, как я чувствую тебя. Может это и не особо ценный дар, но я хочу дать тебе всё, что в моих силах.

Связь прервалась и, поддавшись внезапному порыву, Элен обняла Лесарта и поцеловала его большую, уродливую голову прямо в макушку.

— Нам нужно идти. Я не теряю надежды…

— Знаю, знаю. И именно поэтому рекомендую идти по реке.

Из глубины пещеры раздались приближающиеся шаги. Лесарт, приложил свою голову к голове девушки, как будто их внутренний разговор мог, кто-то подслушать и быстро проговорил.

— Скажу тебе по секрету, Давиду я тоже сделал подарок и, по-моему, не плохой. Я положил ему в голову немного знаний о том, как ловить рыбу в реке, какие здесь пригодные для пищи растения и вообще немного практических советов, как выжить в гармонии с природой Фиктуса. Он еще толком не знает, как этими знаниями воспользоваться, но ты сможешь его подтолкнуть перейти от теории к практике.

Легкий на помине, из глубины пещеры как раз вышел Давид, он принёс рюкзак Элен и её залатанную гномами куртку. Сам он был в новом шерстяном свитере и серых полотняных штанах, а на ногах у него были на вид прочные ботинки, из прекрасно выделанной кожи неведомого зверя. Всё это было работой гномов. Лесарт пользовался уважением у жителей холма, ведь он, как ни как был хорошим врачом, и всегда оказывал гномам медицинскую помощь.

— Пусть прощание будет коротким, — сказал Лесарт, транслирую свои слова сразу и Элен и Давиду одновременно. — Пусть каждый займётся своим делом.

Элен ещё раз поцеловала ученого, Давид пожал ему руку, и молодые люди отправились в путь, благо Элен теперь знала дорогу так хорошо, как никогда раньше. С первыми шагами, они услышали, словно изнутри самих себя громко зазвучавшую, печальную, но красивую мелодию, но постепенно она начала затихать, и когда Элен, в очередной раз, обернувшись, уже не увидела из-за поворота Лесарта, сидящего перед входом в пещеру, песня оборвалась совсем. Прощание должно быть коротким.

Глава 8.

Пока сабл нёс Перца к неподвижно стоящим ребятам, голова    Данилы безвольно болталась и на здоровенную рану в черепе, сочащуюся кровью и еще чем-то сероватым, страшно было смотреть, но Марго смотрела не в силах отвести взгляда.

Они оба, Шмель и она, оцепенев от увиденного, наблюдали, как сабл положил Перца на траву, как вытащил из-за пояса серебристую, очень короткую трубку и, приподняв голову раненого человека начал высыпать из нее белый порошок и на саму рану, и на то место на земле, где лежала голова.

Затем сабл поднял трубку вверх и синяя вспышка, словно молния осветила все вокруг. Раздался сильный хлопок, и тотчас Марго почувствовала запах. Даже не запах, а вонь. Настолько отвратительную и ни на что не похожую, что её сразу затошнило и только усилием воли не вырвало. Шмель не выдержал. Его рвало и он, согнувшись пополам, содрогался в мучительных спазмах.

К счастью воняло недолго, и налетевший со стороны реки порыв ветра без следа развеял всю гнусь терзавшую обоняние. Одновременно и оцепенение отпустило Марго.

— Перец! — Марго бросилась к нему, увидев, что тот попытался встать, но тут же завалился на землю. — Даня! Ты как? Живой? — Марго и сама не заметила, как начала всхлипывать. — Как голова?

Но вопрос был излишним, потому что она и сама видела, что на месте страшной раны остался лишь тонкий длинный шрам, совсем не портивший смазливой внешности Перца.

— Голова? — вопросительно прошептал он, когда Марго, присев на траву, уложила его голову к себе на колени. Перец словно не понял её вопроса, но спустя секунду дотронулся пальцами до лба и констатировал. — Болит очень.

— Пройдет твоя голова! — Марго улыбалась сквозь слезы, гладила Перца по волосам, стараясь не касаться свежего шрама. — Ты чудом жив остался.

— Это не вполне верно, — констатировал сабл, присаживаясь рядом с Марго. — Ваш друг погиб при ударе, но к счастью прошло мало времени и мне удалось его вернуть.

Сабл взял своими ладонями дернувшегося от него, как от чумного, Перца за виски, и приблизил в плотную свою голову к лицу молодого человека. Перец перестал дергаться, а затем заметно расслабился.

— Ну, вот и всё. Он поспит с минуту, а потом ничего не будет помнить.

Марго открыла, было, рот, но сабл её опередил.

— Я имею в виду боль от удара о камни. Не переживай. Вся остальная память останется при нём.

— Что тут у вас случилось? — спросила подошедшая Ласка. Она уже успела переплыть реку обратно и взобраться на высокий берег. Я видела молнию. Странно, но небо совсем чис…

Ласка осеклась. Она внезапно осознала, что сабл стоит без своего всегдашнего серого балахона. Невысокий, болезненно худой, а его кожа… Везде кроме головы голубовато-серая и какая-то не настоящая, словно расплавленный пластик. Да и кожа ли — это вообще, скорее напоминает облегающий костюм космонавта или водолаза, которых Ласка видела на рисунках в некоторых земных книгах.

Сабл очень походил на человека фигурой, но, присмотревшись, было заметено, что на человека то он как раз именно похож, потому что в деталях сразу видны различия.

Голова почти человеческая, но форма черепа несколько вытянута вперед. Широкие ноздри, в которых исчезали идущие со спины трубки. Основания трубок крепились к загривку, где располагался небольшой нарост в виде многочисленных складок кожи. Цвет лица или морды, это уж кто как назовет, был более голубоватым чем остальное тело, уши отдавали в красноту, а глаза… У сабла страшные глаза. Как у огромного кота. Желто-зеленые, с вертикальными черными зрачками.

И еще руки. … С виду людские, но ладони опять же словно лапы кошачьи ни дать, ни взять. И ноги почти как у кошки.

— «Наверно это устройство, помогает им дышать», — подумала Ласка, разглядывая трубки-клыки. — «Ох, не зря вас саблезубыми тиграми прозвали. Видно кто-то еще вас без балахонов видел. Просто кот-оборотень какой-то».

Ласка была коренной жительницей Изума в третьем поколении и сколько себя помнила, саблы никогда не снимали своих серых балахонов и очень редко контактировали с людьми.

Ее родители, фермеры с южных окраин с малых лет остерегали дочь от всяческого общения с нелюдями и к своим шестнадцати годам, она выросла с чувством превосходства над зверо-жителями города.

Но на саблов превосходство не распространялось. Их побаивались. И люди, и звери. Саблы были всемогущими хозяевами, и это право признавал каждый житель Изума. Все что могла сделать Ласка, когда ей пришлось терпеть присутствие саблезубого, это соблюдать нейтралитет. Не потому что боялась его, а просто, неизвестно, как могло повлиять на жизнь это противоестественное, не её взгляд, общение.

Ведь ни для кого не секрет, что саблы ничего просто так не делают. Даже не разговаривают. И если его разговорить, пусть случайно, то кто знает, что он от тебя захочет взамен. Им что люди, что овцы и прочие говорящие животные, все равны в их понимании.

А теперь творилось что-то странное. Мало того, что этот маленький саблезубый привязался к Марго и постоянно её сопровождает, так ещё он и балахон свой снял и что-то Перцу сделал. «Неужели убил его? С Перца станется взбесить саблезубого. Хотя видимо все-таки не убил», — заметила девушка. — «Вон глазами лупает, придурок! Видать опять по мордасам выхватил» …

Ласке никто не отвечал. Шмель тупо смотрел на сабла и из ступора его мог вывести только хороший пендаль. Марго склонилась над Перцем и что-то шептала ему.

— Так что случилось? — снова спросила Ласка, не сводя глаз с саблезубыша.

— Ты Дица Кмит, если не ошибаюсь? — спросил её сабл своим приятным, вкрадчивым голосом. Он тоже смотрел на девушку, явно понимая, что все удивлены увидев его в таком виде, но явно не придавал этому слишком большого значения.

                — Всё очень даже хорошо. Твой приятель упал на мелководье и разбился насмерть. Я его вернул. Чего не сделаешь для друзей? Ведь я могу считать себя и твоим другом?

Ласка судорожно кивнула, не в силах, поддержать разговор с саблом словами. Происходило неслыханное. Сабл не должен был с ней заговаривать и тем более называть себя её другом. Теперь невозможно его игнорировать, и придется вступить в контакт. А это означает что для неё, для Ласки, начинаются неприятности, которых она так старательно избегала.

— Друзья мои! — сабл немного повысил голос. — Я прошу только одного — не бойтесь меня. Я не сделаю никому из вас ничего дурного. Наоборот! — он снова изменил тембр, но его и так все внимательно слушали. — Я считаю вас всех своими друзьями и со временем надеюсь это доказать каждому из вас. Поверьте! Наша дружба окажется взаимовыгодной для всех. А теперь, в знак того, что вы приняли мое предложение, я прошу каждого из присутствующих пожать мне руку. Как принято у вас, у людей.

Сабл выставил вперед хрупкую и тонкую, почти человеческую кисть. Вот только не бывает у человека таких длинных коричневых ногтей и настолько маленького большого пальца.

Сначала никто даже не пошевелился. Все смотрели на саблезубого, как на некое диковинное существо, однако, живущим в Изуме, к диковинкам не привыкать, и ребята понемногу стали осваиваться.

И вот Марго, сняв со своих колен голову Перца, медленно поднялась и, подойдя к саблу, первая деликатно пожала тому руку. Следом подошла и Ласка. Ладонь сжала крепко. Ей даже показалось, что там что-то хрустнуло, но сабл никак себя не проявил. Наоборот. Он смотрел на девушку ласково, насколько позволяли его жуткие глаза, и хоть Ласке и подумала про кота на охоте, но все равно почувствовала теплоту его расположения к ней, которую сабл пытался передать ей взглядом.

Шмель, которого уже перестало рвать, приблизившись как-то боком, то же крепко пожал саблу руку, но было видно, что сделал это не искренне, все ещё побаиваясь такого поворота событий.

Только один Перец уже пришедший в себя, остался на траве. И когда сабл приблизился к нему сам, все равно не стал вставать, а только сел скрестив ноги, и демонстративно отвернулся в сторону.

— Я спас тебя, — негромко, но отчетливо произнес сабл.

— Я тебя не просил, — буркнул Перец, продолжая смотреть в сторону. Он помнил только, как полетел вниз, споткнувшись у самого края обрыва. Но, очнувшись уже на верху, не сложно было догадаться, что с ним произошло нечто неприятное.

— Мне не понятна твоя неприязнь, но я хочу, чтобы ты мне просто поверил, Данила, — сказал сабл, усаживаясь напротив Перца. Я сейчас назову свое имя, а ты пожмешь мне руку, идет?

Перец в изумлении уставился на него. Никто не знал имен саблезубых. Эти существа настолько вели себя отчужденно, что люди давно привыкли к этому и пытались существовать, не привлекая пристального внимания тех, кого не без оснований, весьма опасались. Это была высшая степень открытости и, не смотря на свою явную неприязнь к саблу, Перец кивнул, глядя тому прямо в вертикальные, черные зрачки.

— Меня зовут Марр, — сказал сабл. Имя прозвучало коротким рыком, так что Перец даже отпрянул.

            — Я теперь твой друг. Пожми мне руку.

Перец встал. Встал так же и сабл, и они обменялись крепким рукопожатием.

— Теперь! Когда церемонии позади, и я убедился, что вы мои друзья, хочу сделать вам подарок. Вернее, мы с Марго хотим сделать вам подарок. Мы не собирались спешить с этим. Я хотел сначала понять, нужен ли он вам.

Марго подняла не него взгляд. Видно было, что она не совсем готова к этому разговору, и как она борется с сомнениями. Но обстановка складывалась так, что противоречить саблу не хотелось. Все-таки он спас Перца.

— Друзья мои! — сабл опять заговорил завораживающе, так что не слушать его было невозможно. — Я хочу задать вам только один вопрос и сразу получить ответ. Хотели бы вы побывать на Земле?

«БАХ!!!» — будто громом раскатилось в головах. — «Побывать на Земле!!!».

Никто из ребят не видел Земли. Каждый родился и вырос здесь, в Изуме и о колыбели человечества они знали только по рассказам да из немногочисленных книг, которые имели хождение в городе.

А теперь, вот так просто, сабл задает вопрос, возникающий периодически у каждого в сознании. «Хотел бы я оказаться на Земле?». И если мысли ребят можно было озвучить, то прозвучало бы следующее:

— «Конечно!»

— «Не знаю»

— «Скорее да, чем нет»

— «Что за вопрос? Конечно да!»

Сабл, поблескивая своей пластиковой кожей, обвел жутковатым своим взглядом всех по очереди и сказал:

— Я жду ответов.

— Хоть я и не хотела пока возвращаться к нашему разговору. Но — да, я говорю — да! — ответила Марго.

— Не знаю, мне надо подумать, — сказала Ласка. Она словно почувствовала, что её втягивают в какую-то историю, в которую уже попала Марго, и в которой этот молодой сабл, играет некую таинственную роль.

— Да! — ответил Шмель, и в его голосе было куда больше энтузиазма, нежели у Марго. Он не хотел покидать Изум навсегда. Он любил свой родной город. Но посмотреть хоть одним глазком на Землю! Он всеми руками «за»! А потом вернуться, обязательно вернуться.

— Да, — тихо ответил Перец, глядя на Марго.

В лучах заходящего солнца, чьи прощальные блики красноватого света отражались на лицах людей и на коже-пластике чужого, в само собой образовавшемся круге возникло некая обобщенность. Какая-то незримая нить связала их всех друг с другом.

— Я никого не заставляю, — вещал сабл. — У каждого свой выбор. Когда я все устрою, Марго, расскажет вам, что нужно делать.

Глава9.

Черная земля, и мертвые, обожжённые дыханием дракона деревья, остались позади и Элен с Давидом, вышли в зелёную долину, по которой неспешно текла река с чистой, прозрачной водой. Они бодро двигались вдоль берега, отдохнувшие, полные сил и новых надежд.

Ни дороги, ни даже тропинки здесь не было, и они шли в невысокой зеленой траве, стараясь не наступать ботинками на цветы, в прекрасном многообразии растущие на всем обозримом пространстве долины. Казалось, из страны вечной зимы и снега, они попали в ласковую страну весенних красок и теплого солнца. Воздух пьянил, хотелось дышать глубоко-глубоко, и радоваться жизни, забыв обо всех страхах и бедах, веря, что здесь среди этой красоты и покоя ничего плохого произойти, не может, и что с этих пор им будет сопутствовать только удача, и вернется всё, что потеряно и найдется еще много доброго и хорошего.

Вскоре невдалеке показались живые раскидистые деревья, подступающие к самой воде, там Элен предложила сделать привал, развести костер и пообедать.

Наслаждаясь видами, Элен не забывала присматриваться ко всему, что могло бы помочь в поиске Сергея. Сверяясь с ментальной картой, они двигались вдоль реки к Изумрудному Городу, и она не забывала глядеть под ноги не только за тем, чтобы не наступить на очередной прекрасный цветок, но постоянно пытались найти хоть малейшие следы дракона и человека. Но пока, пройдя довольно большое расстояние, они так ничего и не обнаружили.

Перед выходом в зеленую долину, Давид провел Элен к логову дракона, которое ему в свою очередь показали гномы, в их первой поисковой экспедиции. Кроме обглоданных костей, каких-то мелких животных они там ничего не нашли, было очевидно, что после атаки на людей, дракон сюда не возвращался, но что заставило его отправиться со своей добычей в другое место, было непонятно.

По словам гномов, дракон жил именно здесь и никакого другого пристанища у него не было. Отсюда он совершал свои налёты, и именно сюда возвращался с добычей отпраздновать свои победы, поедая несчастных жертв.    Что-то, или кто-то помещал поступить ему так же и в этот раз, и Элен надеялась, что Сергею как-то удалось справиться со страшным зверем, несмотря на нанесенные драконьими когтями раны, может быть даже, ему кто-то в этом помог. Только, кто? Это оставалось загадкой.

Деревья, названий которых Элен не знала, может из-за того, что, особо не интересовалась дендрологией на Земле, может из-за того, что такие деревья вообще на Земле не росли, подступали к самой воде. Но в одном месте, где берег был, достаточно пологий, деревья расступились, и образовался небольшой песчаный пляж, полукруглой формы.

Давид отстал немного, перешнуровывая обувь, но неожиданный вскрик девушки, заставил его бросить это занятие, и поспешить к ней, рискуя упасть, наступив на мечущиеся во время бега из стороны в сторону развязанные шнурки левого ботинка.

Элен стояла на краю пляжа, где песок сменяла трава, и смотрела на небольшое кострище, с воткнутыми по краям рогатинами для котелка. На песке было множество следов, трава была изрядно примята, вокруг валялись палки и наломанные сучья деревьев, а дальше, где начинался лес, виднелись явные следы работы топора и множество небольших пней. Рубили преимущественно не толстые деревья, в большом количестве.

— Ну вот, хоть что-то, — запыхавшись, сказал подбежавший Давид. — Видно это место для привала до нас облюбовал кто-то ещё.

— Я чувствую, мы нашли его, — Элен задыхалась от волнения. — Не хочу обманываться, но это всё явно связано с ним. Разводи костер, здесь достаточно, дров, даже рубить ничего не надо. Обед нам не помешает, а я обследую все вокруг, должен быть какой-то намек, что это именно он.

Давид посмотрел на Элен, покачал, головой, но ничего не сказал. Сложно сказать, какие мысли бродили у него в голове, и какие переживания были на сердце. Обрадуется он или расстроится, если они найдут Сергея живым. Он не выплескивал свои мысли наружу, лишь изредка шептал ритмичные строчки, смысла которых Элен не могла разобрать.

Давид бросил рюкзак на землю, вытащил из него котелок и пошел к реке за водой. Элен пригнувшись к земле, чуть ли не принюхиваясь, стала обшаривать всё вокруг, и по песчаному пляжу, и в траве, и даже углубилась в лес, трогая рукой каждый пенёк, над которым поработал безжалостный топор.

Только сучья и щепки вокруг, и никаких предметов, которые могли бы рассказать о людях, которые находились здесь явно продолжительное время.

Элен села на самый крупный пенёк и задумалась. Конечно, нельзя всё ставить на одну карту, не исключено, что здесь останавливались другие путники, так же собиравшиеся добраться по реке в Изумрудный Город. И Сергей, и Петрович говорили, что люди могут появиться везде, и конечно многие хотели бы добраться до цивилизации. А может здесь, где-то рядом есть другое поселение, и просто местные рыбаки устраивали на берегу стоянку. Но, боясь ошибиться, она прислушивалась к своему внутреннему голосу, который конечно, да и как могло быть иначе, подсказывал ей, что Сергей был здесь. Элен вздохнула, и, думая о том, что всегда хочется слышать только то, что хочется, поднялась на ноги.

И оказалась лицом к лицу с белкой, крупной, такой, рыжей неподвижно сидящей на ветке ближайшего дерева, подняв высоко над головой пушистый хвост. Наверное, в этом случае надо было сказать ни лицом к лицу, а лицом к морде, но у белки были такие живые умные глаза, что назвать то на чем они красовались мордой было никак не возможно. В крайнем случае, мордочкой. Оказавшись лицом к мордочке с белкой, Элен от неожиданности вздрогнула, и, сделав шаг назад, чуть не упала, споткнувшись о пенёк на котором только что сидела.

Немного замешкавшись, Элен на мгновение потеряла белку из вида, а когда вновь подняла голову, белки на прежнем месте уже не было. Она сидела на соседнем дереве, выше, и, как показалось девушке, улыбалась.

— Привет! — обратилась Элен к ней, не сомневаясь, что та понимает её и сможет ответить. Но белка не оправдала её ожиданий. Зверек вдруг засуетился, забегал с ветки на ветку, на секунду исчез за толстым стволом дерева, и появился опять с крупным орехом в лапках. Резво спустившись по стволу к земле, каким-то чудом не выпуская ореха из лап, белка уселась на одном из пеньков и, не обращая внимания на Элен, принялась его грызть.

Скорлупа падала на землю, Элен не сводила глаз со зверька, и вдруг заметила, что под пеньком, именно в том месте, куда белка крошила скорлупу, на земле лежит что-то металлическое, наполовину засыпанное землёй.

Элен подошла ближе и наклонилась. Белка, сделав вид, что испугалась, перебежала по земле на соседний пенёк, и быстро покончив с остатками ореха, вновь неподвижно уставилась умными глазами на девушку.

Глотая, текущие по щекам слезы, Элен выбежала из леса и, подбежав к Давиду, молча, протянула ему потертую тяжелую бляху от солдатского ремня.

— Это его, клянусь, я знала, что мы его найдем! — она крепко обняла Давида, в порыве нахлынувших чувств, а потом резко отстранилась и, глядя ему в глаза, спросила. — Что нам теперь делать?

— Что, что, плыть, конечно, — пробормотал в ответ Давид. По его лицу, поначалу, нельзя было прочитать никаких эмоций, но потом он неожиданно широко, по-доброму улыбнулся и сказал:

                — Знаешь, я тоже рад. Может и правда, мы скоро его найдем.

— Ты замечательный! И всё вокруг замечательное! И этот мир прекрасен! Но куда, же нам идти, как ты думаешь, кто помог ему и куда они отправились? Он же был тяжело ранен, этот точно, и вряд ли смог выбраться из этой передряги самостоятельно!    

— Ты, что, не слышишь меня, прекрасная Элен? Я же говорю, нам нужно не идти, а плыть.

— Плыть? — переспросила девушка и уставилась на реку, как будто только что её увидела.

— Конечно, они ведь уплыли по реке.

— Кто? Кто с ним был, как ты думаешь?

— Ну, ты дашь, прекрасная Элен, откуда я могу это знать. Но столько порубленных деревьев, это явно не для костра, здесь явно, что-то строили. Может быть плот. А он нужен для того, чтобы плыть по реке. Вот нам и надо за ними плыть. Пока мы шли, я здесь даже тропинки то ни одной не увидел. Думаю, в этих местах главная дорога река. Каким-то образом Сергей оказался здесь на берегу, и те, кто помог ему построили плот и уплыли. Я с тобой совершенно, согласен, что после когтей драконы, он не смог бы проделать всё это в одиночку.

        — Значит, нам тоже нужно построить плот! — Элен загорелась этой идеей настолько, что готова была броситься к лесу и начать ломать стволы голыми руками, однако, быстро взяв себя в руки, посмотрела на Давида с явным опасением и настороженно спросила. — А ты умеешь строить плот?

        — Конечно. У нас в пустыне только на плотах и плавают, — Давид вздохнул, сел на землю и начал копаться в рюкзаке, набитом всякой всячиной которую надавали им в дорогу гномы и Лесарт. — Но у меня есть вот такая штука. Лесарт дал в дорогу, говорил пригодиться. Инструмент явно неместный.

        Из рюкзака было извлечено подобие лобзика, раскладывающегося в большую, но тонкую пилу, которую можно было держать с двух сторон. Полотно было тонким, и поблескивало, синим светом на солнце.

        — Лесарт сказал этим можно даже камни пилить. За работу? Или сначала за обед?

        — Ты что? У гномов, что ли не наелся? — Элен выхватила пилу из рук поэта, чуть не отхватив ему палец синим лезвием. — Пойдем пилить, мало ли, что там у них еще может произойти, без нас.

Лесарт не обманул, синее полотно пилы легко проходило сквозь древесину, и подготовить достаточное количество бревен было не сложно. Более серьезной проблемой оказалось скрепление бревен вместе. Ни гвоздей, ни веревок под рукой не было. От безысходности стали нарезать тонкие прутья, надеясь скрепить брёвна ими, но Элен понимала, насколько такой плот будет не прочен.

Давид бросил работу, стал ходить вокруг недоделанного плота, размахивая руками и бормоча себе под нос неразборчивые читалки. У него был порыв разорвать на ремни свою одежду, но Элен не позволила сделать это, ночью можно было замерзнуть, тем более на реке. Трудились над плотом они долго, усталость взяла своё, и Элен решила остановить работу поужинать и готовиться к ночлегу. Местное солнце как раз начинало клониться к горизонту, да так быстро, что долгих сумерек можно было не ждать.

Огонь развели быстро, и вскоре Элен высыпала в чистую воду из реки булькающую в котелке достаточное количество неизвестного вида крупы, подаренной гномами, а когда каша была готова, положила в неё из припасенной банки большой кусок топленого масла. Сахар и соль тоже были, и после тяжелого дня вечером у реки они умяли немалый котелок каши за милую душу и теперь отвалившись, смотрели на солнце, стремительно заходящее    за холмы.

— «Хорошо, что нет комаров», — подумала Элен, вынимая из рюкзаков шерстяные одеяла, тонкие, но как Элен успела убедиться еще в холме-храме, удивительно теплые. Они устроились на недостроенном плоту, чтобы не лежать на земле, закутались в одеяла, Элен, уже привычно положила рюкзак под голову и не заметно для себя, оба мгновенно уснули измотанные долгой ходьбой за целый день и пилением деревьев.

Но, засыпая, Элен улыбалась. Сегодня всё складывалось хорошо, и это вселяло надежду, что и завтра удача не покинет их. О чем думал Давид неизвестно, но лицо его было умиротворенным. Казалось, что он всю жизнь только и мечтал заснуть на берегу неизвестной реки, положив голову прямо на твердое дерево плота, в незнакомом мире в полной недосягаемости от своей родины. Тем более, невозможно было догадаться, о чем думала крупная, рыжая белка, наблюдавшая за спящими людьми с ближайшего к костру дерева, неизвестно почему, неиспользованного для строительства.    

Костер догорел и в тот же момент, на мир опустилась непроглядная, хоть глаз выколи, темнота. Наступила ночь, безлунная и тихая, словно природа давала отдохнуть в покое всем живым существам, которым с первыми лучами солнца вновь предстоит отправиться навстречу неизвестности.    

Глава10.

— Дядя Яша, вы простите меня, я конечно должна была в первую очередь пойти к вам, — Марго сделала такое детское, расстроенное лицо, что ругать её было невозможно. Мерелин не смог сдержать улыбки и продолжил разговор, уже не так резко отчитывая девушку за то, что она прибыла в Изум и даже не удосужилась поставить его в известность. Его, хорошего старого друга её матери.

— Ладно, ничего, ничего, — адвокат вновь раскурил, потухшую было, трубку. — Ты молодая, вырвалась от Марты на волю, конечно, тебе было не до старого зануды.

— Дядя Яша, никакой вы не зануда, и никакой вы не старый. Просто я так устала от маминой опеки, что просто хотела быть самостоятельной. Да к тому же здесь, в Изуме, по сравнению с нашей глухоманью, просто рай. Ну, что со мной здесь может случиться?

— Я не сержусь на тебя, просто, так же, как и твоя мама, беспокоюсь и боюсь, как бы ты не попала в какую-нибудь передрягу. А по поводу рая ты не права. Ты многого не знаешь. В Изуме сейчас не спокойно, что уж говорить про периферию. Гномы спиваются, среди людей волнения и недовольство саблами, хищники сбиваются в стаи, и, кстати, в местах неподконтрольных саблам от них, просто, житья нет. Дороги, те, которые есть, не безопасны.

— Я добралась спокойно, — Марго лукаво подмигнула адвокату и принялась дальше запивать шоколадные конфеты ароматным чаем. — Дядя Яша, ты лучший. Такие конфеты только у мамы были. Оттуда.

Мерелин, как будто не замечал, как Марго к нему подлизывается, и спокойно продолжал свои наставления.

— Ты многого не знаешь, — опять повторил он. — В такой дыре как у вас жить… в этом я тебя понимаю, но то, что ты Марту одну оставила, это не хорошо.

— Что может случиться с мамой? — Марго удивленно вскинула брови. — Что может случиться с мамой дома?

Марго сделала ударение на слове «дома», как бы подразумевая, что Мерелин прекрасно понимает, что там, откуда пришла Марго, с Мартой ничего случиться не может.

— Что может случиться? — адвокат явно передразнил девушку. — Сейчас с кем угодно, что угодно может случиться. Ты знаешь, что как только ты убежала из дома, на Марту напали?

Марго чуть было не подавилась конфетой.

— Как напали? Кто? Да кто бы смог? Даже саблы не смогли ничего сделать маме? Ты же знаешь? А люди? Кто может с ней справиться?

Мерелин встал с кресла и, попыхивая трубкой, отошел к окну. Секунду переждав, он продолжил говорить не оборачиваясь.

— От Марты пришло письмо. У нее есть прекрасные возможности, общаться с кем ей вздумается, на любом расстоянии. И как ты понимаешь, она не особо была рада, что ты убежала. У неё на тебя были планы. Я знал, что рано или поздно ты появишься у меня, и мог бы спокойно отправить тебя обратно. Ты поймешь, почему я этого не сделал, прочитав письмо.

Мерелин вынул из нагрудного кармана пиджака свернутый в несколько раз лист бумаги и, не оборачиваясь, протянул его девушке. Марго, справившись, наконец, с застрявшей поперёк горло шоколадной конфетой, встала из-за стола, подошла к окну и стала быстро разворачивать письмо. Почерк был мамин, и как Марго не хотела чувствовать себя взрослой и самостоятельной, слезы подступили к горлу, и еле сдерживая их, она начала читать.

«Милый Яша. Давно уже собиралась тебе написать, но как-то руки не доходили. Ты же знаешь меня, старую дуру как облупленную и конечно же поймешь, и простишь.

Мне не хотелось тебя беспокоить в твоей новой ипостаси в Изуме, но мое материнское сердце боюсь не выдержит переживаний за Риту.

У меня недавно случилась серьезная неприятность. И это не считая того что моя своевольная дочь покинула меня, соблазнившись псевдо цивилизацией этого мира.

Некоторое время назад у меня поселился молодой человек. Попал ко мне израненным, едва живым. Я его выходила, и он остался помогать мне по хозяйству, пока не появилась некая особа в женском обличии. Эта гадина, по-другому ее не назовешь соблазнила моего Сергея — Дровосека и подбила его и его товарища, жившего неподалеку выведать у меня, как можно пользоваться точкой входа извне.

Представляешь Яша, этот парень, Сергей, не с того ни с сего ударил меня кулаком по лицу, и я потеряла сознание. После чего бандиты связали мне руки и ноги. Собирались пытать. Пытать! Меня! У меня же дома! Я даже в страшных кошмарах такого не могла себе представить.

От неожиданности и шока я не сопротивлялась совсем, просто орала изо всех сил пока не прибежали мои помощники, гномы.

Гуча Сергей зарубил сразу же. Он сердяга, даже пикнуть не успел. Так и рухнул с топором в голове. А Парамоша мой, молодец! В момент их всех раскидал! Ты же помнишь моих гномов Яша? Какая у них сила не смотря на малый рост.

Пока Парамон меня развязывал, бандиты сбежали. Жаль…

Теперь я за дочку свою боюсь. Как бы они до Изума не добрались да не нашли ее там. Ведь Сергей знает ее в лицо. А могут и на дороге подстеречь. От этих бандитов всего можно ожидать. Только на тебя Яков надеюсь и прошу тебя по старой дружбе. Сбереги Ритулю, сохрани от поступков необдуманных и ветреных. Защити от зла и жестокости. Только на тебя и надеюсь, ибо нет у меня друга ближе.

Я бы сама отправилась в Изум, да ты же знаешь, что это невозможно. Так что только ты помочь можешь. Если понадобиться можно к саблезубым обратиться. Скажи им, что я согласна сотрудничать с ними если они мою девочку будут охранять.

И еще раз заклинаю, не откажи в мне в помощи! Ведь ты мне кое чем обязан. Прости что напоминаю тебе об этом, но мое материнское сердце велит мне использовать все способы убеждения.

Твоя Марта.»

— В голове не укладывается, — Марго опустила руку с письмом и подняла глаза на адвоката. — Я хорошо знаю Сергея, если бы не мамин почерк, то не за чтобы не поверила, что он способен на предательство. Мне надо вернуться, мне надо обязательно поговорить с мамой. Да я теперь просто боюсь за неё. Выходит, не такая уж она неуязвимая, как всегда говорила.

Мерелин, наконец, повернулся к Марго лицом и отошёл от окна.

— Ты вообще поняла то, что только что прочитала? Она черным по белому пишет, что сейчас нельзя возвращаться. Возможно, они догадываться, что она могла отправить письмо и предупредить. Ты тоже знаешь Дровосека в лицо, а значит, так просто он появиться в Изуме не может. Какая никакая, а власть здесь есть. Да еще саблы, они чтят порядок. Здесь ты в гораздо большей безопасности, нежели на дороге обратно. Я могу спрятать тебя в своем загородном доме, а сам обращусь к саблам за помощью. У меня с ними прекрасные деловые отношения. Насколько, вообще, у кого-то могут быть прекрасные отношения с ними. Хотя, я знаю, что у тебя тоже есть знакомые среди них.

— Вы намекаете на Марра?

— Вот как? Сабл открыл тебе своё имя?

— Вы его тоже знаете?

— Это великая честь! Тех, кому саблы открыли свои имена можно пересчитать по пальцам. Местные жители во многом не благодарны. Кем бы они были без саблов, человеческим стадом, пасущимся в здешних благодатных джунглях. Саблы вернули людям цивилизацию, дали возможность культурно развиваться, открыли новые горизонты технического прогресса. Они собрали людей, и не только людей под своим крылом, прекратили межвидовые конфликты. А что получили в ответ. Презрительные взгляды в спину и недовольство. Разве это справедливо!

— Да дядя Яша, вы отчасти правы. Но они отняли у людей… если не свободу, то независимость — это точно. Разве люди могут принимать какие-то радикальные решение без ведома саблов. А то, что все разумные отдают саблам часть своих урожаев? И не малую часть! И то, что многие трудятся на них неизвестно где. Разве это не дань? Разве это не рабство? Нет, дядя Яша, вы правы только отчасти. Людям нужна свобода. А Изум это сытая клетка.

— Чем же они тебя ограничивают? Ты делаешь что хочешь. Они помогают тебе в постройке твоего клуба. Собираешься устраивать этот фестиваль на воде… В конце концов, ты пересекла, чуть ли не полмира, чтобы добраться сюда. И заметь, никто тебе не препятствовал.

— Они в одиночку поддерживают связь с другими мирами. И с землей в том числе. Причем не в одностороннем порядке, как моя мама. И в этом их власть над людьми и всеми другими существами в Изуме. Дураку понятно, что они никому не позволять соприкоснуться с этим. Они ни с кем не делятся. Люди и все остальные нужны им как рабочая сила. А вся эта цивилизация и мнимая свобода в благодатном Изуме лишь прикрытие. Это им ничего не стоит. С их-то возможностями использовать ресурсы других миров.

— Почему же ты общаешься с Марром, раз так не любишь саблов? Ты, по-моему, сама запуталась девочка. Так рассуждает этот Дерек и его кодла, желающие не столько вернуться на землю, сколько установить в Изуме человеческую диктатура и тем самым занять место саблов. Смена одних тиранов другими ничего не поменяет.

— Нет, нет дядя Яша. Этих идей я не разделяю. Дерек и его… люди кажутся мне недалёкими шовинистами. Но саблы, ничуть не лучше. А Марр…

Он не такой. Он… он обещал показать мне Землю!

Мерелин прикусил трубку так, что казалось, перекусит чубук пополам. Он не спуская глаз с Марго, буквально упал в своё кресло. Молчание затянулась. Девушка не выдержала первой, в конце концов, она уже раскрыла достаточно много, чтобы останавливаться на полпути. И раз столько откровений выплыло на свет в ходе этого разговора, можно уже не бояться сболтнуть лишнего.

— Дядя Яша, ну что же вы так переживаете. Мне наоборот кажется, что все складывается как нельзя лучше. Ведь я шла к вам именно за советом. Ну, кто знает саблов лучше, чем вы. Марр предложил мне и моим друзьям побывать на Земле. Он не откроет этого другим саблам. Не то, что бы это опасно, он просто не хочет создать вокруг этого шум. Он утверждает, что нам ничего за это не будет, даже если мы попадемся. Он достаточно весомый сабл, правда, опять же по его словам. Но мы с ним общаемся достаточно давно, и кроме добрых советов и помощи я от него ничего не видела. Как вы думаете ему можно доверять? И опять же — Земля! Разве можно не воспользоваться таким предложением. Быть может, это перевернет всю мою жизнь, да и не только мою. Это может перевернуть жизнь всего Изума, его окрестностей и всех дальних земель вместе взятых. И возможно, я ненадолго укроюсь от банды этих головорезов, которая покушалась на маму. А вы в это время, что-нибудь о них узнаете. Я же говорю, всё складывается как нельзя лучше. А, дядя Яша, ну что вы об этом думаете?

Яков Мерелин заговорил не сразу. Он задумался, перестал покусывать трубку и потом и вовсе отложил её в сторону. Он пристально смотрел на Марго, и взгляд его постепенно менялся от настороженно озадаченного к проницательно озорному.

— Ну, девчонка, ты явно вся в мать. Нет с тобой никакого слада. Но, что-то во всей этой ситуации есть. И знаешь, я не стану сразу окончательно и бесповоротно тебя отговаривать. Я кое-что слышал о Марре, и думаю ему можно доверять. И может быть, мне даже удастся поговорить именно с ним о проблеме с бандитами. А ведь какая идея!? Лучше, чем спрятать тебя на Земле и придумать нельзя. Когда вы хотите провернуть это дельце?

Марго так обрадовалась, что друг её матери с ней заодно, что с радостью поделилась с ним всеми своими планами. Ей очень хотелось побывать на Земле, она не хотела обманываться в Марре и то, что старый адвокат на её стороне вселяло в неё новые силы.

— Мы хотим сделать это во время фестиваля на воде. Точнее сразу после моего выступления на нем. Я выступаю не последней и конечно закрывать фестиваль будут пинги. И уж конечно их соберется слушать множество жителей Изума. Возможно, а, скорее всего с подачи Марра это заинтересует даже саблов. И в самый разгар праздника, мы выдвинемся в сторону крепости, а Марр проведет нас мимо всех охранных систем и постов внутрь, к цитадели и порталам, которые открываются в другие миры. Вернее, к одному из них, который ведет на Землю. Марр утверждает, что время течет там совсем по-другому. И мы сможем вернуться хоть к концу фестиваля, хоть через неделю, но времени посмотреть Землю у нас будет достаточно. Конечно, другие саблы могут что-то заподозрить, поэтому злоупотреблять мы не будем. Но и одним мгновением не отделаемся, это точно. Земля стоит того!

Глава11.

Элен проснулась от нестерпимой боли. Еле сдерживая стон, она поднялась на локте и обнаружила, что здоровенный сучок впился ей в правый бок и, даже чуть было не порвал куртку.    Давида рядом не было. Она поднялась на ноги, потянулась, огляделась, прислушалась к внутренним ощущениям, и пришла к выводу, что, не смотря на неудобства, выспалась намного лучше, чем могло, было показаться сначала.

От реки веяло прохладой, но тёплое солнце, поднявшееся уже довольно высоко, не давало замерзнуть. Хотелось срочно позавтракать и приступить к решению задач, отложенных со вчерашнего дня. Она обнаружила наличие кипятка в котелке, заварила, чай, и, сварганив подобие бутербродов с овечьим сыром (дай Бог здоровья всё тем же гномам), активно жуя, стала обдумывать вопрос — чем можно скрепить бревна. Решение пришло неожиданно — из леса, в виде Давида, несущего в руках, как вначале показалось Элен, большой ворох кожаных ремней.

— Что это? Где ты это нашёл? — Элен поднимаясь на ноги, запихнула в рот остатки сыра, обжигаясь, допила чай и, бросив кружку поверх рюкзака, поспешила ему навстречу.

— С добрым утром, прекрасная Элен! — Давид, не выпуская ремней из рук, умудрился слегка поклониться. Видимо этим утром настроение у него было особенно романтическое. — Кто ищет, тот найдет. Проснувшись, я долго смотрел на тебя, прекрасная Элен, и мне захотелось сочинить оду о спящей красавице. Я побрел в поисках вдохновения в лес. Оды я не сочинил, но наткнулся на удивительные деревья, кора которых гибкая и прочная, и даже чем-то напоминает кожу. С помощью инструмента, подаренного мудрым Лесартом, мне удалось нарезать ремни из коры этого дерева, и думаю, этими ремнями нам удастся связать бревна. У нас будет плот!

При этих словах он взмахнул руками, забыв о том, что держит ремни, и все они, на секунду невысоко взлетев, упали Элен под ноги.

— Я не перестаю тобой восхищаться. Мой верный рыцарь, — Элен поддержала тон беседы, но тут, же расхохоталась, и бросилась обнимать и целовать Давида в обе щёки. — Ты молодец. Сегодня прекрасное утро. Ты завтракал? Нет? Я вынула хлеб и сыр. Быстро завтракать, а я пока посмотрю, что это за кора чудесного дерева.

Давид еще раз картинно поклонился и отправился к остывающему котелку. А Элен опустилась на колени и стала раскладывать ремни по длине, пробуя их на прочность, и то и дело, восхищенно цокая языком. Ремни были то, что надо. Все складывалось как нельзя лучше, и Элен не терпелось отправиться в плавание. Если удаться нагнать Сергея по реке, увидеть его, оказать помощь, в которой он, конечно, еще нуждается, поблагодарить его спасителей, будет замечательно. Если же он доберется до Изумрудного Города первый, тоже неплохо, там наверняка есть люди, которые могут оказать ему более квалифицированную помощь. Никаких других, более мрачных вариантов Элен даже не рассматривала.

Давид покончил с завтраком быстро. Его худое, жилистое тело, казалось готово питаться одним воздухом и водой, когда рядом Элен.

До обеда они провозились с плотом. Что делать они, конечно, представляли в общих чертах, но практически никто из них этого никогда не делал. Ремни с большим трудом завязывались в узлы, и если вначале путешественники старались делать свою работу аккуратно, то чем больше они уставали, тем ненадежнее получались крепления. Но откладывать спуск плота на воду Элен отказывалась категорически.

— Река не море, как-нибудь доплывем.

Давид подобрал несколько длинных шестов, и ещё с помощью чудо пилы Лесарта, выточил подобие двух вёсел. Когда солнце было в зените, а пальцы, связывающие бревна в течение нескольких часов просто онемели, решено было, спустить плот на мелководье, привязав его к дереву, росшему на самом краю песчаного пляжа, дабы не унесло теченьем.

Перед отплытием плотно пообедали кашей, запив её чаем, овечий сыр и сухие лепешки тоже пошли в дело. Выскребая миску деревянной ложкой, Элен не сводила взгляд с дела рук своих. Плот мерно покачивался на поверхности реки и не думал тонуть.

Вымыли посуду и собрали рюкзаки. Элен забралась на плот первой. Осторожно села, скрестив ноги, и смотрела, как Давид укладывает вещи, привязывает их, как приносит оба весла. Наконец он отвязал плот от дерева, забрался на него сам и, орудуя длинным шестом начал отчаливать. Они выбрались практически на середину реки, когда шест перестал доставать дна. Течение не спеша, понесло их вперед. Элен сидела в середине плота, улыбалась и смотрела вперед. Давид на корме, ближе к правому борту, сидел на одном колене и слегка подруливал веслом. Течение спокойное, и никаких штормов и бурь, судя по безоблачному небу, не предвидится.

Русло реки было почти прямым, с небольшими изгибами. Справа по течению шла гряда небольших холмов покрытых редкой растительностью, слева деревья с листьями изумрудного цвета подступали к самой воде почти сплошной стеной.

— Ты, знаешь, там, в другой жизни я занималась тем, что отправляла людей в путешествия, а сама не любила выходить из дома. Здесь я всё время в движении, и порой замечаю, что мне это даже начинает нравиться. Как удивительно складывается жизнь после… жизни.

Давид промолчал. На его лице играла улыбка, его густую шевелюру трепал ветер, который слегка усилился, но это только предало скорости скользящему по речной глади плоту. Ветер был попутным, река достаточно широкой и казалось, нет никаких преград, и можно плыть и плыть пока не достигнешь своей цели.

Прошло несколько часов. Путешественники наслаждались видами зеленых холмов и незнакомых деревьев густого леса, заросли которого стеной стояли вдоль левого берега. Изредка, лес отступал, и на песчаные пляжи выходили разные животные на водопой. Элен идентифицировала лишь кабанов, точнее нечто очень их напоминающее. А один раз девушка чуть не упала в воду от удивления, на берег вышел самый настоящий пингвин, только странно светлой окраски, который долго провожал задумчивым взглядом плывущий по реке плот. Давиду тоже не переставая удивляться местной флоре и фауне, смотрел на всё с радостным восхищением.

Когда солнце начало клониться к закату, из-за холмов набежали грозовые тучи, ветер резко усилился и поменял направление, а плот стало прибивать к лесистому берегу. Начал накрапывать дождь.

— Что будем делать? — Элен укутавшись в куртку, посмотрела на Давида, который казалось, не обращал внимания на капающую с неба воду. — Мне не хотелось бы останавливаться.

— Можно конечно причалить к берегу и переждать дождь, укрывшись под деревьями. Но думаю в лесу небезопасно, кто только не выходил оттуда, пока мы плыли. И в страшном сне такие существа не привидятся.

Элен посмеялась про себя, и подумала, что испугаться можно было, пожалуй, только дикого кабана.

— Что ты предлагаешь? — девушке уже приходилось повышать голос из-за ветра, а дождь усиливался с каждой минутой.

— Держи весло, используй как руль, а я попробую соорудить навес.

Элен послушно приняла управление, а Давид вертикально установил припасенные шесты, вставив их в кожаные петли, и натянул одеяло. Элен показалось, что при этом пострадала сцепка крайних бревен плота, но учить Давида не стала, вряд ли она смогла бы сделать, что-нибудь лучше.

Погода, наконец, испортилась окончательно, дождь лил во всю, отдаленные раскаты грома слышались чётче и чётче, и вскоре над лесом полыхнула первая молния.

Волны заливали плот, но он уверенно шел вперед по течению, и не думал тонуть или разваливаться. Импровизированный навес не помогал, и путешественники промокли насквозь, но эти неудобства, причиненные людям непогодой были безразличны их деревянному кораблю.

— Ёх-хо-хо и бутылка рома. Знаешь такую пиратскую песню? Откуда тебе знать. Я сама-то её случайно вспомнила. Слышала, в каком-то фильме? — Элен смеялась, ей нравилось, что непогода не мешает продвижению вперед, а то, что промокли ну и ладно. Будет ещё время и согреется и высохнуть. Во всяком случае, не зима же. Действительно, сначала оба путешественника думали, что просто замерзнут от того, что промокли. Но оказалось, чем ближе они к Изумрудному Городу, тем становиться всё теплее и теплее, и даже во время грозы, чувствовалось, насколько этот ветер отличается от того холодного, снежного ветра в степи. Здесь весна на глазах сменялась летом, а кто же летом боится промокнуть.

— Останавливаться не будем до темноты. Конечно, если не нагоним Сергея раньше. В темноте плыть будет тяжело, можно проглядеть что-нибудь важное, как только поймем, что берег уже различается с трудом, начнем искать, где причалить.

Конечно, стало значительно темнее, когда набежали тучи, но иногда ветер разрыл их, и в просветах было видно синие небо и солнце, до ночи явно было еще несколько часов.

— Держи руль крепче, кормчий! Смотри река здесь гораздо уже.

Действительно, плот вышел на участок реки, настолько узкий, что до веток деревьев можно было достать рукой. Правда лес в этом месте поредел, но берег стал круче и, что там за деревьями было не разглядеть.

Неожиданно Элен увидела белку. Белка скакала с ветки на ветку и двигалась параллельно плоту, немного опережая его и то и дело, поворачивала голову в сторону людей, словно боясь потерять их из вида. Элен могла дать голову на отсечение, что это была та самая крупная белка которая, кроша скорлупой от орехов, помогла найти пряжку от ремня Сергея.

— «Что-то не так», — подумала, Элен. Белка, бегущая за плотом несколько часов, это неспроста. В этот момент плот вошел в самое узкое место на реке с момента их плавания. И сразу же, как будто подтверждая опасения девушки белка, резко прыгнула и с резким хлопком приземлилась на навес из одеяла.

Дальше, как говориться во всех приключенческих романах, действия развивались с головокружительной быстротой. Белка по одному из шестов опустилась на палубу. Элен разинув рот от удивления, смотрела на зверька, сжимающего в лапке подобие костяного ножа. Белка, не дав никому опомниться, начала кромсать все кожаные ремни, до которых дотягивались её маленькие лапки. Она орудовала острым лезвием, помогая себя второй когтистой лапой, а иногда и зубами.

— Эй, эй! — первым опомнился рулевой. — Пошла отсюда.

Давид даже не придал значение тому, что, в общем-то, белке не положено орудовать холодным оружием как заправскому абордажнику. Пока Элен разевала рот, поэт смело вступил в схватку с опасным противником. Первым ударом весла он обрушил в воду оба задних шеста державших одеяло. Навес упал, накрыв Элен с головой. Пытаясь обнаружить копошащуюся под навесом белку, Давид нанес второй удар веслом. Элен спасло только то, что в этот момент, она, резко вскочив на ноги, попыталась выбраться наружу. Весло ударило в дерево, где секундой назад сидела девушка, и наполовину ушло в воду. Белка резала ремни очень проворно и бревна уже начали расползаться. Давид, не удержавшись, упал на колени, весло выскочило из рук и уплыло, оставив юношу один на один с белкой, совершенно безоружного.

Выбираясь из-под навеса, Элен обрушила передние шесты, и теперь они плыли параллельно плоту, уволакивая привязанное к ним одеяло в воду.

Но было уже не до спасения одеяла. В рюкзаке оставались более ценные вещи и остатки продовольствия. Да и сами путешественники уже оказались в воде. Плот окончательно распался на отдельные бревна, и начавшееся так спокойно путешествие по воде, закончилось самым плачевным образом.

Зловредная белка, улыбаясь (Элен положа руку на библию подтвердила бы, что белка именно улыбалась) перескакивая с бревна на бревно достигла берега и исчезли в лесной чаще.

Вспоминая все известные им ругательства, поддерживая рюкзак и стараясь не утонуть под тяжестью промокшей одежды и обуви, Элен и Давид кое-как добрались до берега. В этом месте лес почти кончился, и пологий песчаный пляж простирался, насколько хватало глаз. Над пляжем нависал крутой берег, метра два, три.

— Поднимемся, посмотрим, что там. Надо просушиться и дух перевести.

Они выбрались наверх и долго молча, наблюдали открывшуюся им картину. Перед ними расстилалось огромное кукурузное поле, вдалеке были видны несколько домиков, над которыми вился дымок, а еще дальше, на фоне заката, на крутом холме высились причудливые очертания рыцарского замка, какие Элен видела в фильмах про средневековую Европу.

— Вот это да… — сказали они одновременно и не сговариваясь, двинулись в сторону домов. Дома выглядели вполне по-людски, и от них веяло таким теплом и гостеприимством, что не пойти к ним было просто невозможно. В кукурузном поле нашлась тропинка, которая и вывела их прямиком к хутору. Все домики были окружены одним невысоким забором и Давид, подойдя к деревянным воротам, постучал в них кулаком и смело крикнул.

— Эй, есть тут кто живой. Мы люди, пришли с миром. Мы плыли по реке, но плот наш утонул. Просим пустить просушиться и переночевать.

За воротами послышалось движение, и даже разговоры. Казалось, несколько голосов спорили между собой открывать или нет. В конце концов, скрипнул засов и ворота тяжело открылись, но внутрь Элен и Давид сразу зайти не решились, потому, что им на встречу вышла здоровенная тетка с арбалетом, размером чуть ли, не в половину её, в руках. За ней стояли ещё несколько женщин с масляными фонарями в руках, а за ними орава любопытных ребятишек мал, мала меньше.

— Смотри-ка. — сказала тетка. — И, правда, люди. Ну, коли так, заходите, а то тут нежити развелось, так, что к вечеру мы и не открываем никому.

Глава12.

— Мужики-то на ярмарку отправились, тоже, как и вы по реке. В Изум, там малая ярмарка сейчас, вот они и повезли, чего продать, чего купить. Кукурузу убирать скоро, готовиться надо. Потом-то после урожая большая ярмарка будет. До Изума то тут рукой подать. Да, что-то задержались они. Мы уже переживать стали, а тут как назло эта нежить ещё появилась. Хромого сторожем оставили, да какой из Хромого сторож. Он третьего дня нежить-то увидал, так и пьет, теперь не просыхая. Не добудишься его. Проснется мутными глазами поводит, да опять за бутыль. А оно и понятно, нежить-то любого в дрожь вгонит. А вы кушайте, кушайте, может и хорошо, что к нам попали, вместе-то и не страшно будет. А вот, мужики вернуться у них и лодка, а то и сговоритесь, отвезут вас в Изум.

Элен с Давидом сидели в теплой комнате за столом, им дали сухую полотняную одежду, и обувь, наподобие кожаных сандалий, а их вещи повесили сушиться, и теперь они уминали за обе щеки, всё, что предлагали им добросердечные женщины.

Ребятишки, шушукались по углам, пересмеивались, то и дело, показывая на пришельцев пальцами. Все люди выглядели вполне обычно, две три деревенские семье, разве, что тётка, встретившая их с арбалетом наперевес, выделялась своим ростом. Но на Земле, разве таких тёток не встретишь? Тетка, её звали Кристина, остальных имен Элен не запомнила, угощая ребят, говорила, не закрывая рта, обрушивая на них всё новые и новые подробности их нелегкой деревенской жизни.

— Ох, я всё время и говорю, надоть и нам в Изум перебираться. Там хоть и саблов полно, да не так опасно, как тут. Тут не знаешь прямо, что завтра будет. Жили. Жили спокойно, пару месяцев назад за лесом, вверх по реке дракон объявился. Пару раз даже к нам залетал, чуть Ваньку мово, не унёс. Только эта бестия крылатая пропала, как поутру просыпаемся, на лысом холме замок ентот появились. Ну не было ж ничего, лысый он и есть лысый, холм-то. Как ни есть везде у нас аномальная зона. Говорят, там за лесом-то еще хуже, где-зима-то всё время. Но мы и привыкаем уже. Нет, нет да, что-то полезное появится. Вон соляница-то появилась, как ни есть польза. А тут страх один. Мужики-то ходили туда, пусто — камни одни. А как мужики уехали, да как задержались. Тут и началось. Которую ночь, нежить из замка по ночам на речку ходит. Детей и не выпускаем уже за забор-то.

Элен впитывала новую информацию и старалась анализировать каждое слово. Значит, про дракона тут знают. Знают, что он пропал. Ну, то есть не появляется больше. Всё сходится. Дракон явно убит, нужно выяснить, не проплывал ли здесь кто-нибудь, описать Сергея, может деревенские как раз ему и помогли.

Но тётка помочь, ничем не смогла. Нет, незнакомых людей здесь никого не было, куда дракон делся, она не знает, чужие лодки или плоты по реке не проходили. Это последнее людское поселение вверх по реке от Изума, дальше, по словам тётки леса, а за ними холмы гномов, а потом земли вечной зимы и туда вовсе не стоит соваться. Но это Элен и без неё знала, на своем собственном опыте.

— А, что же это всё-таки за нежить появилась у вас. Как она выглядит? Чем опасна? И зачем на речку каждую ночь ходит?

— Ох, и знать ни чего про неё не хочу, — Кристина картинно закатывала глаза и прижимала руки к груди. — Нам бы только мужиков дождаться. И вам на неё лучше не глядеть. Вот мужики вернуться и тогда проверят, что это за явление такое.

— А когда она к реке выходит? Сегодня выходила уже?

— Ох, нет. Как стемнеет, так и выходит, высматривает там все чего-то. К реке ходит, к лесу ходит и обратно. Я уж слежу, не смыкая глаз, что б к дому не подобралась нежить то, вот Мария иногда мне помогает, — Кристина кивнула на худую женщину с лошадиным лицом, которая охотно закивала в ответ.

— А с чего, вы взяли, что это нежить? Может человек, какой? Приходит на реку, ждет кого. А днем реку и так издалека видно, вот он ночью ближе и подходит, что б рассмотреть.

— Да ну, уж, я живого человека от нежити не отличу. Скажи уж. Я в Изуме и пингов видела и баранов, а уж гномов перевидала, и не сосчитать. А енто, коренастый такой, заросший весь, волосы чуть не по земле. Да скажу тебе по секрету, там под лысым холмом-то у нас кладбище было. Многие ж странники уже, который год к Изуму идут. Многие здесь свой конец нашли. У меня родители там лежали, у Марии, вон у Герды. А как тьфу, развалины-то эти появились, так на месте кладбища же. Куда ж мертвецы девались-то. Вот и вылезать начали.

Конечно, в этом мире могло быть всё, что угодно. Наличие говорящих волков, исчезающих и появляющихся замков, да, что уж замков, целых городов, белки, смело идущие на абордаж, всё это, говорило о том, что и мертвецы могут вечером приходить на речку смотреть закат. Но у Элен опять появилось предчувствие. А в последнее время она все чаще и чаще доверяла своему внутреннему голосу; дракон исчез, нежить появилась, надо бы проверить.

— Я хочу посмотреть, что это такое. Вернее, кто это такой. Давид хватит ложку облизывать. Ты со мной?

Больше всего Давид мечтал после кораблекрушения, высушиться отдохнуть и пойти обратно к воде, из которой только что спасся, смотреть живых мертвецов. Но отказать Элен он не мог.

Как женщины не пытались их отговорить, ничего не получалось. Предлагали взять любое оружие, которое была на хуторе, Кристина даже давала свой арбалет, но Элен отказалась, потому, что какой смысл в оружии, которым не умеешь пользоваться. В итоге Элен взяла длинный нож, а Давид увесистый колун. Все местные жители проводили их до ворот, но дальше никто не пошёл. Солнце практически скрылось за холмами, Элен и Давид двинулись обратно через кукурузу, к реке.

Нельзя было сказать, что Элен ничего не боялась. Она боялась, да ещё как. Но те обстоятельства, в которые она попала, постепенно приучали её справляться со своим страхом, это передавалось и Давиду, и он никак не мог показать при девушке, что чего-то боится. Кристина сказала, что нежить выходит, как раз в то место, где ребята выбрались из воды, а направляется из замка, который путешественники видели на холме за деревней, поднявшись на крутой берег.

Местом для засады Элен выбрала небольшой пригорок, у самого леса. Ребята залегли в высокой траве, девушка поначалу постоянно оглядывалась, на шелестящие за спиной деревья, ей казалось, что оттуда могут выскочить десятки белок, вооруженных ножами и уж тогда им точно несдобровать. Но постепенно этот надуманный страх прошел, и к тому же, там впереди, на освещенной луной дорожке, ведущей от развалин, стали происходить вещи гораздо интереснее.

Сначала всё было тихо и никого не было видно. Затем раздался протяжный, но негромкий свист, и маленькая серая тень мелькнула поперек дорожки. Дальняя часть дороги, которая ближе к замку, была в тени, и Элен показалось, что свист раздался именно оттуда. Элен попыталась разглядеть, кто это метнулся там, на дороге, но тут Давид дернул её за руку, и она чуть не вскрикнула от неожиданности. Из тени, на дорогу вышел человек, невысокого роста, коренастый, в висящей, мешковатой одежде, и с непропорционально большой головой. Элен вспомнила Лесарта, но, приглядевшись, поняла, что на голове этого человека просто огромная копна волос. Казалось, они были перехвачены лентой, но пряди ниспадали через ленту и спереди, и разглядеть черты лица было невозможно. Человек неспешно, немного прихрамывая, вышел к перекрестку, где налево дорожка вела к реке, а направо к хутору. Вроде бы он решил направиться к реке, но тут серая тень мелькнула снова, уже прямо под ногами странного человека, а затем скакнула вверх по его одежде и Элен поняла, что это небольшой зверек, может кошка, а может… крупная белка. Серая тень вскарабкалась на человека и уселась у него на плече, а он склонил голову к ней, словно прислушиваясь к её разговору, не слышному на таком расстоянии. Несколько мгновений человек постоял неподвижно, а потом двинулся, но не к реке, а направо к хутору.

Белка, теперь Элен не сомневалась, что это именно она, осталась сидеть на плече волосатого хромого человека как попугай на плече у пирата. Элен поняла, что всё это имеет отношение к ним, и эта белка и этот жуткий тип, выходящий ночью к реке, явно часть одного заговора, он явно поджидал здесь именно их, и атака безумной белки, была вовсе не спонтанной, а хорошо спланированной акцией, что бы плот случайно не проплыл это место.

— Смекаешь, что к чему? — Элен тихо зашептала на ухо Давиду. — Он поджидает именно нас. Есть два варианта, или потихоньку бежать отсюда, или напасть на него первыми и выяснить, что здесь творится. Я больше предпочитаю второй вариант. Он, скорее всего один, раз белка с ним заодно, значит, она сообщила ему, что мы уже здесь, и будь их целая шайка, все были бы уже здесь.

— Ладно, убегать, смысла нет. Все вещи на хуторе и к тому же ещё мокрые. Да и куда убегать? Запереться на хуторе и ждать мужиков? Так белка наверняка ему нашептала, кто нас приютил. Видишь, куда направляются? Прямиком к домам. Запремся там, он как раз сам к нам и придет.

— Тогда предлагаю идти потихоньку за ним, и как будет подходящий момент, нападём. И пусть только попробует нам всего не рассказать. Думаю, это и с Сергеем как-то связано.

— Хорошо, прекрасная, смелая Элен. Я с тобой скоро стану просто настоящим воином.

Элен сжала в темноте руку Давида, и они потихоньку двинулась за незнакомцем с белкой на плече. С пригорка всё было хорошо видно, но когда преследователи спустились вниз, и очутились на кукурузном поле, оказалось, что лохматый незнакомец скрылся из вида, и теперь приходилось двигаться крайне осторожно, чтобы не дать ему заметить их первым.

Крадучись Давид и Элен пересекли всё поле, но увидели незнакомца только тогда, когда выбрались из кукурузы, почти у самого забора. Они чуть не налетели на него, стоящего к ним спиной, и им пришлось осторожно, не производя никакого шума, снова ретироваться в кукурузу, и продолжить наблюдение оттуда.

Человек постоял несколько минут напротив дома. Из-за забора не доносилось ни звука, но Элен не сомневалась, что, ни Кристина, ни Мария не спят, да и остальные вряд ли. Она даже подумала, что вот-вот с той стороны вылетит стрела, и может быть, это облегчит схватку с незнакомцем, но потом Элен отогнала такие мысли. Хоть его белка их чуть не утопила, Элен не теряла надежды, что он не злодей, и всё может решиться миром. То, что это ходячий мертвец, она отвергла сразу, слишком уж его движения и намерения были продуманными.

Стрела не вылетела, и незнакомец, повернувшись к ребятам вполоборота, пошел вдоль забора направо. Он не оглядывался и не смотрел по сторонам, а просто дошел до края забора и двинулся обратно к замку своей слегка прихрамывающей походкой. Чтобы не шуршать в кукурузе преследователям пришлось тоже выбраться на дорогу. Они отпустили незнакомца метров на сто вперед и крадучись направились за ним.

Луна, то и дело, прятались за облаками, и Элен боялась, что они потеряют его из вида. Но он шел, никуда не сворачивая, по дороге к замку, то, исчезая в тени, то, появляясь в лунном свете, и Элен подумала, что немудрено было деревенским жителям принять его за ожившего мертвеца — лохматый, в мешковатой одежде, хромает и бродит по ночам в лунном свете. Жутковато, однако.

Но он был один, и это успокаивало, к тому, же у него не было никакого оружия, да и на крайний случай от хромого было легко убежать. С такими смелыми мыслями Элен продолжала преследование, а Давид не отставал от неё ни на шаг.

Так они и дошли до ворот замка. Собственно, ворот то никаких не было, просто широкий проём в каменной стене. Облака разбежались куда-то по своим делам и луна, радуясь этому, ярко светила с неба, так что незнакомец в проёме стены виден был как на ладони.

И тут Элен поняла — что-то смущает её в виде незнакомца. Она хотела, было сказать об этом Давиду, потянула его к себе рукой, чтобы зашептать на ухо, но тут поняла, в чем дело и слова застряли у нее в горле. Белки на плече не было.

Незнакомец, не пошел внутрь, а повернулся и, прислонившись плечом к стене, застыл в лунном свете, а потом неожиданно так же негромко, но протяжно свистнул, как и перед первым своим появлением.

Элен с Давидом метнулись с дороги в кукурузу, как только он начал поворачиваться. Если они его так прекрасно видят, то уж их обоих на хорошо освещенной дороге тоже будет видно замечательно. Они замерли, стараясь не издавать ни звука, но тут справа что-то зашуршало, и совершенно ни от кого не скрываясь, из кукурузы на дорогу вышла, та самая белка, что напала на них на реке.

Она направилась прямиком к человеку, и как ни в чём не бывало, привычными движениями взобралась ему на плечо.

— Лена, выходите, Орешек вас давно уже вычислил, хватит прятаться.

Сердце Элен забилось часто-часто. Давид хотел, было что-то спросить, но она отстранила его рукой, и, не прячась, вышла из кукурузы на знакомый голос.

— Петр Петрович!? Ты!? Живой! Откуда?

— Я, я, Леночка, — незнакомец, теперь уже бывший незнакомец, легким движением руки убрал волосы с лица, и Элен увидела суровое, но сияющее доброй улыбкой лицо капитана российской армия Петра Петровича Скоробогатова.

13

Перец ходил на работу в мастерскую к стеклодуву. Ему нравилось это занятие, но сегодня он был рассеян, как никогда, всё валилось из рук, и на то были веские причины.

Ему с самого начала не понравилась вся эта затея с посещением земли. Он, раздираемый противоречивыми чувствами, уже второй день не находил себе места; неразлучный с ним, меланхоличный Шмель, заподозрив неладное, не отходил от приятеля почти ни на шаг. Перца это раздражало. Ему хотелось побыть одному и подумать. Крепко подумать.

А, крепко задумавшись, он твердо убедил себя в том, что Марго, если раз посетит Землю, никогда больше не вернется обратно в Изум. А он? Что он там будет делать? Сможет ли он удержаться рядом с ней там, где совсем другие масштабы и перспективы? Он и здесь уже с трудом успевал за ней, за её идеями, немного завидуя неутомимой жизненной энергией и успехам девушки, которую надеялся назвать своей. А что взбредет ей в голову на Земле? Какими новыми друзьями она там обзаведётся, если здесь этот сабл уже оттирает от неё всех остальных?

Вот такие мысли одолевали его последнее время, и он искал возможность исправить положение.

Но как? Рассказать другим саблам? В крепость его попросту не пустят, а завязать разговор с идущим по городу саблезубым, мысль и того дурнее. Сабл вообще может расценить это как нападение, и выйдет себе дороже, но ждать дольше в бездействии нельзя, ведь до фестиваля осталось всего три дня.

Ход мыслей прервал удар по дощатому полу у его ног. Два деревянных лотка связанных между собой подобием коромысла грохнулись, больно задев большей палец ноги.

— Хватит цыплят высиживать! — сказал мастер-учитель Нильс Андерсен, со вздохом разглядывая задумчивого подмастерья. — Сходи на песчаный карьер и принеси песка, но не как в прошлый раз, с камнями. Уж потрудитесь просеять песочек молодой человек.

Нильс отличался редкостным спокойствием, и поэтому, постоял немного, да и, махнув рукой, ушёл, оставив Перца сидеть в полумраке на перевернутой бочке над лотками для песка.

— Привет, Перец! — ворвался в мастерскую подозрительно бодрый Шмель. — Кончай хренью маяться! Пойдем к Дереку. Косой Арнольд, да ты его знаешь, такую штуку нашел! Ею можно самые толстые деревья пилить одному. Теперь он обмывает находку и угощает всех, кто входит в харчевню. Данила! Да что с тобой такое? — Шмель помахал пред лицом друга раскрытой ладонью. — Может, простоквашей отравился? У меня после неё, то же живот крутит второй день…

— Да ничем я не отравился, — буркнул Перец, глядя на друга исподлобья. Внезапно его взгляд прояснился, в голове явно мелькнула какая-то новая мысль.

— А и пойдем к Дереку, — вдруг с энтузиазмом воскликнул он. — Пиво то свежее привезли?

— А то, какое?! — воодушевился Шмель. У него отлегло от сердца, потому как с Перцем, похоже, всё стало налаживаться.

Косой Арнольд был уже в изрядном подпитии и глупо улыбаясь, демонстрировал всем и каждому свою находку.

В насквозь прокуренном зале, за стойкой бара уже собралось десятка полтора самых разных горожан, и те, кто уже видел машинку в работе и те, кто ещё нет. С энтузиазмом обсуждали это не бог весть какое событие, стоя с пивными кружками в руках.

— Смотрите! — вещал Арнольд, держа продолговатый предмет за никелированную дугу, крепившуюся к самой толстой его части. — Если дернуть за эту веревочку посильнее, то «резак» включится.

Он с силой дернул за веревку с пластиковой дулей на конце раз, другой, но ничего не произошло. Вновь прибывшие и не видевшие первой демонстрации обидно засмеялись. Наконец с пятой попытки машинка ожила, заревела, и с бешеной скоростью завращалась пильная цепь.

Арнольд с видимым удовольствием принялся за толстые деревянные доски. Машинка дико визжала, заставляя вжимать головы в плечи, с легкостью ножа, скользящего сквозь мягкое масло распилила основательно сработанный стол заведения Дерека, и только мелкие щепки летели во все стороны, частично застревая, в жидкой бороде Косого Арнольда.

У многих, даже тех, кто этот фокус уже видел, снова отвисли челюсти. Вот ради такого эффекта Арнольд и портил имущество харчевни, зная, что теперь сможет обеспечивать себя и свою многочисленную семью комфортным существованием, без особого труда валя толстые деревья.

Такие предметы, по-настоящему полезные устройства, не часто попадали в Изум и ценились очень высоко. Никто не сомневался, что теперь неважные дела Арнольда резко пойдут в гору. Если он сам всё не испортит.

Народ прибывал, и Перец, со Шмелём попав на вторую демонстрацию, надеялись увидеть ещё и третью. Демонстрацию того, как Косой Арнольд будет получать кренделей за испорченный стол. Уже неизвестно, что больше обсуждали люди, саму находку или будущий нагоняй, обеспеченный дуралею от хозяина заведения.

Тем временем Арнольд, от выпитого косил уже на оба глаза. Он был в том состоянии эйфории, которая вызывает любовь ко всем окружающим без исключения и халявное пиво лилось рекой.

Он готов был подойти к другому столу, когда его остановил недавно вошедший Билл Ковальски, невысокий, широкоплечий мужчина лет сорока пяти. Он молча забрал у изумленного Арнольда его предмет гордости, водрузил его на еще не распиленный стол и, открутив какую-то круглую часть, залез внутрь длинной щепой. Вытащив, он посмотрел щепу на свет, зачем-то понюхал её и выбросил в сторону.

— Дурак ты, Арни, — тихо изрек он. — Надо было не хвалиться, а к старосте идти. Это бензопила. Хорошая вещь, у меня такая же в точности была. Но к ней нужен бензин и машинное масло. Где ты будешь это доставать?

Перец никогда не видел, что бы у человека так быстро менялось выражение лица, от счастливого, до испуганного и совершенно несчастного.

У Косого Арнольда руки, по какой-то причине росли не из того места, и он бедолага, добывал в благодатном Изуме хлеб насущный, едва сводя концы с концами, а теперь вот такое…

Он знал, что такое бензин и знал, что когда кончается эта жидкость со вкусным запахом, то устройства перестают работать навсегда и уже ни на что не годятся. А Билл, обведя не добрым взглядом всех присутствующих, предложил им заплатить за пиво. Особенно настойчив он был к тем, кто не остановил беднягу, прекрасно зная об особенностях «резака».

И все заплатили. Никто не хотел ссориться с самым строгим членом совета старейшин, кем Билл был с недавнего времени.

Бензопилу он забрал с собой, предварительно заплатив управляющему Дерека за испорченные столы.

— Ну вот, — грустно сказал Шмель. — Теперь Арнольд запьет. Как пить дать забухает. Жалко дурака…

— Да и хрен с ним, с пеньтюхом, — возразил Перец. — И из-за этой фигни я все деньги потратил.

— Помнишь, как Ковальски сказал? «Те, кто немедленно не заплатит за выпивку, могут и ежегодную долю в общество не вносить».

— Ага! Нашел дураков. Кто на такое отважится?

— Да уж, — в тон ему ответил Шмель. — Пивко «халявным» оказалось.

— Помню, как старый Пуциари-башмачник вышел из общины. Ведь не одна собака потом у него не покупала ничего. Боялись. Говорят, он голодать начал и, в конце концов, за горы подался.

— Да уж, — подхватил Перец. — Против общины идти это что ссать против ветра. Все заплатили. Никуда не делись. А денег все равно жалко …

— Ты куда сейчас? — спросил его Шмель. — Обратно к Нильсу?

— Ну, его, — возразил Перец. — Не пойду к нему сегодня, авось не выгонит. Я с Дереком хочу потолковать, может работу лучше предложит. Надоело мне песок таскать, да пузыри стеклянные выдувать.

-А-а-а! Ну, давай. — Шмель с сомнение посмотрел на друга. — А мне к Нитхе-знахарке надо. Живот что-то после пива совсем разболелся. Может, полечит чем…

Друзья расстались, но Перец так и остался сидеть за одним из уцелевших деревянных столов. Народ давно разошелся, лишь в дальнем углу сидела пара завсегдатаем заведения в тщетной надежде на дармовое угощение.

Время шло, и Перец терпеливо ждал хозяина заведения. Прошло два часа, и половой предложил чаю, но Перец отказался. Он совершенно точно знал, чего хочет, и как этого добиться. Он ждал Дерека, так как никого не ждал ещё в своей жизни.

Наконец Дерек появился. Как всегда, со своей свитой. Его сопровождали два угрюмых здоровяка с длинными, чуть ли, не, ниже колен, руками. В прошлом году Дерека сильно избили, почти убили, но он оказался живучим и теперь никуда не ходил без этих двух громил.

И не мудрено. Дела, которыми ворочал этот немолодой, сильно толстый человек, некоторым жителям города вставали поперек горла, и враги у Дерека имелись.

Перец знал, что помимо харчевни он содержал ещё два притона по игре в кости и бордель. А в борделе в последнее время стали появляться не только сиротские девки. Поговаривали, что агенты Дерека специально стали заманивать дочек фермеров и некоторых горожан, так что охрана была просто необходима.

— Месье Дерек! — Перец встал из-за стола и на деревянных ногах направился к толстому коротышке в светлом костюме из мягкого полотна.

Лицо толстяка, несмотря на прохладу, лоснилось жиром, а в оловянных глазах не было ни тени интереса. Дерек смотрел на Данилу как на пустое место, а один из громил схватил парнишку за грудки и с силой прижал к бревенчатой стене харчевни.

— Месье Дерек, я хотел с вами поговорить. Пожалуйста, просто выслушайте меня. Я не отниму у вас много времени.

В мутных, пасмурных глазах толстяка промелькнула искра любопытства и он, жестом остановив охранника, так же жестом указал в недра своего заведения.

Перец пошел за ними, внутренне собираясь с силами, и готовясь к разговору. Он боялся Дерека, как и большинство его сверстников, да и вообще умных горожан.

Совет общины терпел этого человека, потому что тем, чем он занимался, пользовались и сами члены совета, и некоторые простые представители общества. А ещё и из-за того, что если его убрать, то на его место придет такой же упырь или даже хуже и убирать Дерека было бессмысленно.

Как-то в разговоре, Перец узнал, что хозяин харчевни был родом из Лиона, города во французской части Земли. И жил он в Изуме уже очень давно. Во всяком случае, Данила с раннего детства его помнил. Дерек любил, когда к нему обращаются «месье» (это слово каким-то образом прижилось в общем языке), и к людям, тем, кто к нему так обращался, он проявлял некоторое подобие любезности.

А еще Перец слышал, что по воле Дерека пропадали люди. То есть совсем. Бесследно. И от того Даниле было не по себе, но только этот человек мог решить его проблему.

Зайдя в просторный кабинет, Перец осмотрелся, и нижняя его челюсть медленно стала отвисать, когда он увидел, книжные стеллажи с пола до потолка. Такой библиотеки Данила не видел никогда. Он понимал, что каждая книга в их мире настоящее сокровище, а тут были сотни книг. На одной из полок Перец наткнулся взглядом на макет боевого эсминца, ощерившегося пушками и турелями во все стороны и глаза его полезли из орбит, а челюсть чуть не упала на пол.

За широким, гладко полированным чёрным столом восседал всей своей громоздкой тушей Дерек. На столе кроме чернильницы, перьевой ручки и настоящей писчей бумаги не было ничего.

— Садись парень. Нечего тут глазами стрелять, — сказал Дерек.

Охранники удалились, и Перец остался один на один с хозяином харчевни, который не прочь был бы стать и хозяином всего Изума. Голос у Дерека был низкий, глубокий и даже приятный, но чувствовалось, что говорил он мало и всегда по делу.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Месье Дерек… — начал Перец и запнулся.

Как ему рассказать, что девушка, без которой он просто не мыслит своего существования, собирается отправиться каким-то порталом на Землю и остаться там навсегда? Разве он поймет, этот жирный боров с потными подмышками и отсутствующим взглядом?

Но у Дерека есть реальная сила и если кто, и может что-то сделать с саблезубыми, так только он.

— Месье Дерек. У меня есть для вас кое-какая информация. Я знаю, откуда и как можно попасть на землю.

Взгляд Дерека из слегка заинтересованного снова стал отсутствующим, а бледное, дряблое лицо поскучнело и стало похоже на маску. Перцу и так чувствовал себя весьма неуютно, а тут стало совсем худо. Сидя на половинке стула, он намеренно сместил центр тяжести, что бы было больно, что бы ребро сидения посильнее впилось в задницу и может это поможет ему собраться с мыслями.

— Месье Дерек! Я познакомился с одним из саблов, и он открыл мне, как попасть на землю. Это правда! Клянусь!

И снова метаморфоза коснулась взгляда и лица мафиози, но на этот раз изменило его почти полностью. Взгляд вдруг загорелся, а лицо волшебным образом вдруг утратило дряблость. Даже щеки порозовели.

— И что ты хочешь за информацию мальчик?

— Я… И тут Перца осенила внезапно возникшая мысль. — Я хочу на вас работать, — сказал он с энтузиазмом.

Теперь на лице Дерека возникло изумление.

— Интересно. А что ты умеешь делать? — Дерек изучающе смотрел на Данилу, словно видел впервые.

— Я… —Перец снова запнулся. — Может быть какие ни будь поручения или еще чего…

И чуть было не добавил «по мелочи», но толстяк уже и так понял его без этой недосказанности.

— Мне хватает помощников по мелочам, — он улыбнулся, и Перец с удивлением увидел, что постное лицо мафиози может приобретать почти человеческое выражение.

— Ладно, дружок. Выкладывай всё, что знаешь. Посмотрим, стоит ли твоя информация работы на меня.

И Перец всё рассказал. Как на духу. И про сабла Марра, и про затею Марго во время фестиваля на воде и про то, как сабл спас его от смерти. По мере рассказа, лицо толстяка всё больше и больше преображалось, и когда Перец закончил, перед ним сидел совсем другой человек. В Дереке уже не было этого брезгливого равнодушия, он вдруг стал, собран и сосредоточен.

— Покажи мне шрам, — велел он Перцу. — Гм… — произнес Дерек, внимательно разглядывая крашеную голову Данилы.

— Гм… м-да… Гм… — произнес он уже более озадачено. — Шрам у тебя и в правду изрядный, но может, ты просто где-то подрался?

— Нет, мистер, то есть месье Дерек. Меня, правда, сабл спас, но я ничего не помню.

— Значит через два дня, во время фестиваля, говоришь? — произнес Дерек, словно обращаясь только к себе. — Ладно, молодой человек. Проверим твою информацию, и если всё подтвердится, считай, что у тебя есть работа. И что бы ты понял, что я не напрасно сотрясаю воздух, вот тебе некий авансец…

Дерек открыл ящик стола, извлек мешочек с пластиковыми прямоугольниками, деньгами и положил его на полированный стол. Судя по звуку их, там было довольно много, гораздо больше, чем Перец смог бы заработать за месяц.

— Бери и беги, — сказал Дерек с улыбкой. — Но помни! — тут толстяк посуровел лицом и даже немного приподнялся из-за стола. Голос его стал угрожающе вкрадчивым. Таким, что Перец почувствовал, как заползали неприятные мурашки по спине.

— Если ты меня обманул, то до конца дней своих, собственные яйца будешь носить в руках. Потому что, из твоей мошонки я сделаю абажур.

Сказать было больше нечего и, взяв деньги, Перец поспешил ретироваться. Он уже пожалел, что обратился к Дереку Деловьеру по прозвищу «Упырь».

Ранним вечером, когда весеннее солнце Изума уже давно пошло на убыль, но всё ещё оставалось ярким и лениво светило на верхушки кожаных и изумрудных деревьев, лучами пробивая их буйную листву, Марго и Перец гуляли по парку, взявшись за руки, а точнее, только сплетя пальцы.

В парке в это время было довольно тихо, только иногда слышался легкий шорох ветра, да то тут, то там падали на ухоженные дорожки сухие ветки с остатками истлевших листьев.

Прозрачный воздух наполнял легкие и кружил голову не хуже крепкого пива, а может, голова кружилась оттого, что Перец чувствовал ту зыбкую субстанцию, которую ещё называют счастьем.

Возможно, что так оно и было. Потому что в свои семнадцать лет Перец был влюблен, шел по восхитительному парку, вдыхал терпкий аромат цветения, а главное держал за руку самую прекрасную девушку на свете.

Куда-то улетучился осадок от неприятного разговора с Дереком, а равно и все остальные житейские проблемы. По крайней мере, Перец старался задвинуть их так далеко, что бы, они не смели и пытаться испортить такой вечер. Он не чувствовал себя предателем, всё что он делал, он делал для их с Марго будущего. Перец чувствовал себя счастливым и состоятельным горожанином, способным удовлетворить почти любой каприз девушки.

Они так и шли, сцепившись пальцами, и молчали. В другой руке у Марго был купленный им букет «несуществующих» ромашек. Очень редкие и дорогие цветы, но Перец достал. И заплатил, не торгуясь, сколько запросили.

Конечно, сами ромашки были на самом деле, вон как блестят на солнце, словно крылья у стрекозы. А несуществующими их прозвали из-за прозрачности лепестков. То есть стебель, как и положено, был зеленым. А вот сами лепестки были прозрачными и лепились к желтой тычинке.

В таком цветке, если поместить его под яркий солнечный луч, можно увидеть голубоватые меленькие прожилки подобно капиллярам на коже.

А еще ромашки эти источали изысканный аромат, не в какое сравнение не входивший с ароматом их обычных сестрёнок. И это всё имело изрядную цену. Но Перец не поскупился, ради того, чтобы сделать приятно идущей с ним рядом Марго.

Молчали они давно. Просто потому, что как-то вдруг, само собой отпала надобность в словах, как будто безмятежный покой впустил их в свои объятия. Остались лишь чувства, которые растили крылья за спиной.

Они шли по дорожке, постепенно замедляя шаг и вот, наконец, остановились у толстого ствола изумрудного дерева с широкой кроной далеко вверху.

— Марго, я...— голос у Данилы предательски сел и прозвучал хрипло и не красиво, заставляя откашляться.

Перец взял в свою ладонь вторую руку девушки, вместе с зажатыми в ней цветами и посмотрел ей в глаза.

— Я хотел… То есть хочу тебя. Нет! Я имею в виду, что хочу тебе сказать…

Лицо Перца пошло красными пятнами, почти в тон его крашеной чёлке. Он никак не ожидал, что это окажется так тяжело. Произнести те самые, заветные слова которые открывают двери в рай, или в ад…

Но Марго не дала ему договорить. Она посмотрела на него таким лучистым взглядом, что все слова вдруг утратили смысл.

Перец потянулся к ней губами, до последнего не веря, что губы их могут соприкоснуться, и закрыл глаза, словно ныряя омут. И оказалось, что Бог на свете есть, и он любит Перца. Девушка ответила, и они целовались ещё очень долго под шелест ветра, и мягкие тени ложились им под ноги, раскачиваясь в такт, с верхушками изумрудных деревьев. Одна сухая веточка, упав на крашеную шевелюру, прочно застряла там, но Данила не заметил этого.

Поздно вечером, когда Перец проводил Марго до её дома, и они ещё и ещё целовались, до боли в губах, почти до обморока, девушка, наконец, вырвалась из объятий обезумевшего от желания Данилы, искрометно посмотрела на него, улыбнувшись, молнией вбежала по лестнице и скрылась за дверью.

А Перец остался стоять, растерянный, с отчаянно кружащейся головой и всё равно безмерно счастливый. В этот момент он уже не жалел о том, что рассказал Дереку о портале в замке саблов. Он вообще ни о чем не жалел, а хотел только одного, что бы оставшиеся два дня до фестиваля пролетели быстрее, и Марго осталась, наконец, только его.

А Марго, оставшись одна, как в тумане, неторопливо расплела возле зеркала свои длинные волосы. Она думала о Даниле, о его прикосновениях, о поцелуях до головокружения, и ещё о том, что её чуть не предало собственное тело. Такое послушное, легкое на подъем, но оказывается ещё и такое коварное…

Она хотела этого, хотела пойти дальше в неумелых, но таких сладких ласках, но здравый смысл, взял верх. Проклятый здравый смысл. Марго сама не знала, как определить то чувство которое она испытывала к Даниле. Боясь обмануть саму себя, она не стала спешить с определениями. По крайней мере с ним, ей было уютно и хорошо…

Налив в глиняную вазу с нарисованными красной краской маками воды, Марго поставила в нее «несуществующие» ромашки и, раздевшись, отправилась в ванную.

Стоя под упругими и теплыми струями воды она неосознанно потрогала припухшие губы, затем ладони её спустились к груди, а потом и ещё ниже.

Сладкое марево оказывается, никуда не делось и Марго уже не удержавшись, дала волю своим рукам. Волна наслаждения накрыла её, в глазах потемнело, и Марго, не в силах стоять на ногах, осела в деревянную ванну.

— Интересно, а на земле красивые парни? — пришла внезапная мысль. — И вообще, какая она Земля?

Часть третья.

Дар

Глава1.

Белка, спрыгнув на землю, и перебежав по земле короткое расстояние, в мгновение ока забралась, цепляясь за одежду, на плечо Элен и часто-часто задышала ей прямо в ухо. От щекотки у девушки перехватило дыхание, и она попыталась ухватить зверька, но не тут-то было, белка, немного запутавшись в волосах, тут же перебралась на другое плечо, попутно махнув пушистым хвостом по носу Элен.

Девушка чихнула и, рассмеявшись, попыталась схватить зверька и снова не успела.

— Орешек! — прикрикнул Лесник на белку. — Не хулигань! Лена не бойся. Он просто так играет. Ты ему сразу понравилась.

Элен уже не обращая внимания на белку, бросилась к Петру Петровичу, обняла и расцеловала его в обе заросшие щеки.

— Господи, как я рада, что вы спаслись, — воскликнула она, не сдерживая внезапно подступивших слез. — А, Сергей? Он ведь тоже жив? — спросила Элен, и внутри у неё, в ожидании ответа, похолодело.

Но Лесник вдруг помрачнел и промолчал. Внезапно ноги у девушки подкосились и если бы не подоспевший вовремя Давид, она бы точно упала.

— Сергей жив! С ним будет все хорошо! — спохватившись, воскликнул Лесник, осознав свою оплошность.

— Где он? — хрипло спросила Элен, потихоньку приходя в себя. Чувствуя одновременно и жаркую белку на плече и горячие руки Давида на талии.

— Здесь, в кочующем замке, — непонятно ответил Петр Петрович, — Но он пока еще очень слаб. Не беспокой его хотя бы до утра. Ему сейчас очень вредно волноваться. Да что мы стоим прямо на дороге!? Пойдемте внутрь, там и поговорим.

На самом деле, это сооружение из потемневшего от времени крупного булыжного камня, которое называли громким словом «замок», было небольших размеров. Четыре башенки с симметричными зубчатыми выступами по углам, соединенные между собой толстой крепостной стеной с окошками бойниц. Зарешеченные узкие окна, как в самих башенках, так и кое-где на плоскости стен. Поднятая вверх решетка из ржавых железных прутьев в каменной арке входа, вот, пожалуй, и вся архитектура.

Элен с любопытством потрогала стену у входа и удивилась, насколько та была тёплой и шершавой.

Она так и вошла с белкой на плече, придерживаемая заботливым Давидом, который не произнес ни звука за все время её разговора с Лесником.

Внутренний двор замка оказался совсем уж маленьким. Может чуточку больше баскетбольной площадки, что в большом разнообразии видела Элен проезжая Нью-Йоркский Гарлем.

Двор был пустой, и только каменная лестница без перил вела на второй ярус, украшенный каменными колоннами под арками из такого же темно-серого камня.

Лесник уверенно повел их по второму ярусу, который почти квадратным периметром располагался вдоль древних стен. Было темно, и только лунный свет, просачиваясь сквозь частые бойницы, освещал им путь. Впрочем, шли по темноте совсем не долго, Лесник привел их к одной из ниш и отпер тяжёлую массивную, с ржавыми петлями дверь. Жуткий протяжный скрип нарушил мертвую тишину замка, и Элен невольно вздрогнула. А так же почувствовала, как вздрогнул, и Давид, продолжающий поддерживать её за талию.

За дверью была довольно широкая винтовая каменная лестница, ведущая вниз. Её прекрасно освещали горящие факелы, расставленные примерно через каждые три метра и теперь, когда Элен почувствовала себя увереннее при ярком свете, она всё-таки убрала руку Давида.

Они спустились вниз довольно глубоко, когда лестница, закончившись, привела их к ещё одной массивной двери, состоящей из разных кусков металла, словно лоскутное одеяло.

Лесник не стал её отпирать, а только постучал три раза, прислушался, а потом постучал ещё два. Ничего не происходило, какое-то время, но тут за дверью послышалась возня, и та отворилась с таким же противным скрипом, как и её предшественница.

Перед изумленными глазами Элен и Давида предстало некое существо, с длинными иссини чёрными волосами, горящими зелеными глазами, одетое в кожу грубой выделки.

Приглядевшись, Элен немедленно идентифицировала это нечто, как весьма хорошенькую девушку, гораздо младше себя.

У девчонки было миловидное, хотя и немного грубоватое лицо и совершенно дикий, словно безумный взгляд.

Лесник, не особо церемонясь, прошел, вперед оттирая дикарку от входа, за ним, но уже более опасливо и осторожно вошли Элен с Давидом.

— Это Айн, она живет в этом замке, — сказал Лесник. — Она, наверное, единственная в этом мире говорящая на своём, непонятном языке.

И словно в подтверждение его слов Айн, подбоченясь, грозно глядя сверкающими глазами, не понятно и быстро заговорила, показывая рукой в сторону Элен и Давида, но Петр Петрович даже ухом не повел, а когда дикарка, наконец, успокоилась, жестами велел ей принести воды.

— Она странная эта Айн, — проговорил он, — Но добрая и безобидная. Да вы проходите. Что стоите на входе?

Элен прошла, вперёд осматривая помещение. Они очутились внутри просторного, похоже, обеденного зала. Элен пришла к такому выводу потому, что посередине возвышался длинный каменный стол с каменными же стульями с резными высокими спинками. На стульях, дабы не холодить заднюю часть тела лежали толстые лоскуты кожи. На столешнице из гладкого полированного камня ничего не было.

Потолок был высоким, не меньше шести метров и где-то там, в вышине, под самым потолком были вырезаны маленькие треугольные оконца, сквозь которые обильно просачивался лунный свет.

Факелов для освещения зала то же было в изобилии, и копоть от горящих масленых тряпок уходила как раз в эти оконца, не забывая, правда стелиться по ровному каменному потолку, совершенно черному как антрацит.

Ни рыцарских доспехов, ни обнаженных мечей, крест-накрест прикрепленных к массивным щитам, на стенах не было.

Но в зале было нечто очень напоминающее камин, если камины бывают таких исполинских размеров. В камине весело полыхали дрова, а стулья казались весьма удобными, и Элен первой уселась на кожаный лоскут, положив руки на стол.

Теперь можно было снять белку, уютно устроившуюся на шее девушки подобно меховому воротнику. Элен не возражала против зверька, но под жаркой белкой вспотела и очень чесалась шея. Орешек слез сам и теперь перебравшись на колени, так же уютно устроился там.

Когда все расселись, Лесник заговорил:

— Я много повидал тут странностей, но вот с кочующим замком столкнулся впервые. Как я понимаю, он не стоит на месте. Время от времени исчезает, что бы появится, где-то ещё, и я не имею никакого понятия, как это происходит. Но это ничего, я давно перестал понимать всю ту ересь, что тут твориться. Всё что находится внутри, перемещается вместе со всем зданием. Я понял это, насколько на пальцах смогла объяснить Айн. Она так и кочует внутри, но всегда заранее чувствует, когда произойдет следующее перемещение. Сейчас временное затишье и можно не беспокоиться.

— Лена! — Лесник смотрел на девушку из-под постоянно падающих на глаза темно каштановых волос. — В соседней комнате лежит Сергей, и я понимаю, что ты очень хочешь его увидеть, но я прошу тебя повременить. Айн знахарка. И знает свое дело. Она за ним ухаживает. Отпаивает, какими-то только ей ведомыми травами. Сергею уже лучше, и он постоянно спит и набирается сил, а до этого бредил, всё имя твое шептал. Её твоим именем называл. Пусть Айн поставит его на ноги, а там видно будет. Вот такая вот петрушка дочка. Не мешай ей.

Каждая фраза падала подобно тяжелым камням в душу Элен. Стало очень больно. Принесшая кувшин с водой Айн удалилась. Злая ревность требовала найти и схватить дикарку за волосы и задать трепу, но разум брал вверх и, только и оставалось делать, как попытаться протолкнуть горький комок, внезапно подступивший к горлу.

Глава 2.

Дерек Деловьер, по прозвищу Упырь, сидел в своем кабинете и молча, смотрел на строгое католическое распятие, висевшее на стене, слева от его стола. Это было единственное распятие, появившееся в Изуме, все остальные, насколько он знал, были сделаны собственными руками некоторых поселенцев, которые, не смотря на произошедшие в их жизни фантастические, безумные перемены не теряли веру.

Сам Дерек не верил ни в Бога, ни в черта, ни в какие-либо другие сверхъестественные силы, а думал, что всему виной случайности, возникающие как верхушки айсбергов в жизни людей, и которые порой могут показаться чудом, из-за того, что причина этих случайностей скрыта в толще неизвестности, как огромная глыба льда в толще черной воды.

Всему можно найти объяснения, просто не всегда человеческий мозг готов вместить в себя неизвестную ранее информацию, и нужно уметь настолько владеть собой, что бы в любых, даже самых непредсказуемых ситуациях не пасть жертвой этих случайностей, а найти в себе силы использовать их для своего блага.

Дерек умел использовать случай на пользу себе на Земле, не утратил он эту способность и в новом мире, хотя надо признаться, даже у него было сильное искушение впасть в мистические бредни. Но он, Дерек Деловьер, взял себя в руки и теперь является фигурой даже более значимой в обществе, нежели это было на Земле. То чем он занимался в Лионе, не в какое сравнение не идёт с тем, какие перспективы могут открыться перед ним в Изуме, благодаря стечению многих случайных обстоятельств, не воспользоваться которым было бы величайшим преступление перед его жизненной концепцией.

В сущности, продолжил свою мысль мсье Деловьер, он не такой уж плохой человек, как может многим показаться. Просто он находится на своем месте, которое сам себе приготовил и если у него хватает сил удержаться на этом месте, то разве стоит впадать в малодушные сомнения, из-за того, что у него не появляется при этом чувство вины перед теми, которые по причине своей слабости на своих местах удержаться не смогли. Жалеть никого он не обязан, ведь и его, особенно, никто не жалел ни в Лионе, ни в Изуме, этой лукавой заднице дьявола, в которого он не верил.

Эти слабаки, хотят здесь начать новую жизнь, построить рай на том свете своими руками, и не понимают, что саблы их просто используют, помыкают ими, как хозяева своими рабами. Правда, обставляют это достаточно цивилизованно, но разве цивилизованное рабство, перестают быть рабством. Он достаточно насмотрелся таких примеров и на старушке Земле. А эти бараны, эти пинги, эти грязные вечно пьяные гномы. Разве со всеми ними можно построить рай, даже в таком месте как Изум.

Сейчас его считают преступником, темным дельцом, этаким мафиози. Пусть так. Пусть думают и говорят, что хотят, до поры до времени. Если правильно воспользоваться сложившейся ситуацией, которая вырисовывается в данный момент, скоро его статус может очень сильно измениться. Вот тогда и рай можно начать строить. Только под его, Дерека руководством. И еще он поставит всех нелюдей на место. Он найдет им всем применение в своем раю, такое применение которого они заслуживают.

Он отвел взгляд от распятия, встал и прошелся по кабинету, разминая затекшие ноги, и поглаживая правой ладонью левую. Хватит, хватит лирических отступлений, нужно переходить к практике ни теряя, ни минуты.

Дерек вызвал одного из своих подручных и велел найти Ричи, мальчишку, разнорабочего, того самого, который был во второй партии людей, отправившихся к саблам в крепость на общественные работы. Дерек старался не упускать никаких мелочей.

Казалось бы, все смеялись над этим мальчишкой, когда он рассказывал, что напиток, отбивающий память на него не подействовал. Все смеялись, кроме Дерека. А потом говорят, что он нехороший человек. Он ещё тогда имел разговор с этим чудаком Ричмондом, и выслушал очень серьезно, отложив в голове до поры до времени важную информацию. Именно он, Дерек, тогда уговорил мальчишку больше не трепаться об этом, и возможно благодаря этому Ричи до сих пор жив. Узнай саблы то, что он вот-вот начал бы рассказывать на каждом углу, вряд ли они бы оставили его в живых.

Теперь настало время возобновить разговор, может быть даже с применением кое каких средств, которые смогут выудить из памяти мальчишки даже то, что не лежит на поверхности.

Дерек решил, что его центральный офис не совсем подходящее место для подобных бесед. В самом центре Изума, среди лабиринта первых построек, недалеко от главной городской площади, где в одном из домов располагалась рулетка. Не стоит уточнять, кто был владельцем этого заведения, скажем только, что подвал там был гораздо обширнее, чем верхние комнаты игорного заведения. Дерек отправился туда. Туда же привели и Ричи, который и не думал сопротивляться, потому, что с благоговением относился к мсье Деловьеру.

Игорный бизнес приносил гораздо меньше денег, чем можно было предполагать. Люди в Изуме, как было точно подмечено, старались начать новую жизнь, хотели воспользоваться, так сказать вторым шансом, поэтому по возможности избегали пороков больших земных городов. Но свои завсегдатаи всё-таки собирались у единственного рулеточного стола, и жадно следили за непредсказуемым шариком.

Дерек, воспользовавшись овечьим такси, приехал в казино первый, прошел через зал, не обращая внимания на игроков, и спустился на этаж ниже, где у него располагалось нечто наподобие химической лаборатории. Начались приготовления к разговору с мальчишкой, в которых Деловьеру помогал Хаана, по кличке Мизинец, белобрысый финн, на удивление невысокого для своей нации роста. Мизинец прекрасно разбирался в местных растениях, и мог приготовить из них удивительные препараты.

Открыв сейф, Дерек достал пару одноразовых шприцов, когда-то давно случайно оказавшихся у него, и передал их финну. Шприцы и другие медикаменты не местного производства в Изуме большая редкость и ценятся дорого. Срок стерильности шприцов давно истек, но это было неважно, даже если мальчишка пострадает, то это будет жертва на благое дело; необходимо ввести препарат, который сварганит Мизинец, непосредственно в кровь, другие способы, не дадут такое скорого эффекта. Финн взял оба шприца и насупившись, быстро удалился за ширму, где у него была так называемая кухня, а вернулся оттуда уже с довольным лицом и с одним шприцом, наполненным прозрачной жидкостью.

— Отлично, парень вывернется на изнанку, вычистит все уголки своей памяти — сказал он выпрыскивая немного своего зелья сквозь тонкую иглу.

Дерек уселся в удобное кресло, приготовленное специально для него. Такие кресла всегда имелись в его заведениях, не усаживаться же хозяину куда попало.

—    И замечательно, но пока спрячься на кухне, он и так перетрухнёт, дальше не куда.

Финн спокойно отреагировал на распоряжение хозяина и исчез за ширмой. Практически в ту же секунду в дверь постучали, и вошел Ричи в сопровождении одного из громил, который, введя парня в комнату, тут же удалился.

— А, Ричи! Входи мой мальчик, — сказал Дерек стараясь, что бы его голос звучал как можно мягче и дружелюбнее. — Как твои дела? Как здоровье? Может кошмары мучают? Ты скажи, я для тебя раздобуду любое лекарство.

Про кошмары был не праздный вопрос. Дерек прекрасно знал, что у всех, кто работал в крепости у саблов, то и дело возникали нарушения сна. Некоторым снились жуткие кошмары, спастись от которых можно было только изрядной дозой хорошей выпивки.

— Нет, мистер Дерек, — хриплым от страха голосом ответил Ричи, опасливо оглядывая странную комнату.

Ему очень не понравились сосуды с разноцветными жидкостями на металлических стеллажах, а также непонятные предметы на высоком лабораторном столе. Особенно один предмет, который напоминал клещи.

— Не бойся мой мальчик, — Упырь изменил свой голос почти до воркования и улыбнулся. — Я просто хочу с тобой поговорить.

Всё равно для Ричмонда все выглядело зловеще. Если Дерек хочет просто поговорить, то к чему эта кушетка с кожаными петлями ремней для рук и ног? Да и слабое электрическое освещение не придавала энтузиазма завершая мрачный подтекст всего происходящего.

— Да ты не бойся! — повторил Дерек, встал со своего удобного кресла и приобняв мальчика за плечи потянул его слегка в сторону кушетки. — Я не собираюсь тебе ничего делать.

Окончательно убедившись, что происходит неладное, парень попытался упереться, но Дерек с силой подтолкнул его к пыточному ложу.

От былого благодушия не осталось и следа. Дерек хлестко ударил Ричи по лицу раскрытой ладонью. Парень пошатнулся и осел на кушетку. Упырь, воспользовавшись тем, что оглушил мальчишку, быстро накинул ему на руки и ноги ремешки и затянул их до отказа.

— Вот теперь у нас будет конструктивная беседа, — сказал Дерек, глядя в расширенные от страха, синие глаза Ричи. — Времени мало и позволить тратить его на задушевные беседы я не могу. В другой раз, мой милый я может, и обошёлся бы без всего этого. Эй! Мизинец! Вводи препарат. Клиент созрел.

Из-за ширмы, немедленно показался маленький финн с наполненным шприцем. Мальчишка, увидев его, задергался и оглушительно заорал, думая, что его все же собираются пытать.

— Не ори парень, больно тебе не будет. Я, конечно, могу и пытать человека, если того требует дело, но в твоём случае нет такой необходимости. Простой укольчик, и ты будешь говорить, а я слушать. Я пристегнул тебя, что б ты не дергался и не мешал «доктору».

Парень примолк и перестал дергаться. Толи он поверил Дереку, толи понял, что сопротивляться бесполезно и финн немедленно вколол ему препарат прямо в вену.

           Разговор длился около часа, в намеченном изначально русле. Дереку оставалось просто сидеть, слушать и аккуратно задавать наводящие вопросы, дабы малец, не слишком ударялся в кропотливое описание своих первых сексуальных переживаний.

Бедняга Ричи начал рассказывать в мельчайших подробностях всё, что с ним случилось, чуть ли не с самого рождения. Немного поглумившись над ним, Дерек перевел разговор на посещение крепости саблов, на описание её внутреннего устройства и, особенно в мельчайших подробностях просил рассказать, где там, что находится, и как организована охрана самых важных объектов.

Словесный поток мальчишки было не остановить, его память так активизировалась, что он мог запросто перерисовать рисунок из трещин на каждом крепостном камне. Дерек выпроводил финна из лаборатории, нечего сорить секретной информацией даже перед преданными людьми. Жаль, не было никакого записывающего устройства, но на память Дерек не жаловался, а вдобавок делал необходимые записи в своем блокноте, а несколько раз и, правда, заставил мальчишку взяться за карандаш. Пришлось даже его отвязать от кресла. У того настолько четко получилось изобразить переходы внутри крепости, места, где располагались столовые для работников, склады с различными товарами, и комнаты хозяйственного предназначения, что у Дерека на руках получился практически план крепости, конечно, тех мест, где Ричи смог побывать. Дерек выяснил, что Ричи несколько дней работал в крепости уборщиком, и мог увидеть, не мало. А главное, чем Дерек остался особенно доволен, ему удалось узнать расположение крепостного арсенала. Видимо саблы настолько полагались на действие своего «напитка памяти», что совершенно не заботились о том, где шатается этот паренек.

Дерек с удивлением, а в тоже время и нескрываемой радостью, узнал, что так называемых арсеналов в крепости целых три и что там, где успел побывать мальчишка, имеется большой запас оружия. Причем как ни странно оружия самого разного. Такое впечатление, что, имея связь с Землей и Другими мирами, что, в общем-то, уже не было секретом для всех обитателей Изума, саблы видимо перемещались не только в пространстве, но и во времени. Ричи ясно описывал, что арсенал содержит не только огнестрельное оружие, но и запасы стрел, копий, и множество разнообразных мечей и топоров. Даже если и мысль о перемещении во времени ошибочна, то возможно, саблы снабжали вооружением армии каких-то отстающих в развитии миров.

Самым интересным было то, что Ричи также описывал такие образцы оружие, в которых Дерек не смог узнать ничего известного ему ранее. А уж в оружие Деловьер разбирался не плохо. Возможно это те самые приспособления, которые в свое время здорово пуганули людей при первом контакте с саблами.

В голове Дерека стал вырисовываться, пока не чёткий, но уже имеющий под собой надежное основание план захвата крепости саблов и политического переворота в Изуме в целом. Даже людей особо много не надо, если удастся малой кровью захватить арсенал, тогда шансы справится с саблами, увеличатся во много раз. Какими бы ловкими эти засранцы не были, но пуля есть пуля, а, судя по рассказам Ричи, в арсенале можно было поживиться и оружие покруче, чем огнестрельное.

Он даже не столько полагался на своих громил, сколько на тех молодых людей, с которыми долгое время проводил вразумительные беседы. Они регулярно стали устраивать своего рода собрания нового общества, целью которого стала смена власти в Изуме, и выведение человеческой расы на первые, главенствующие позиции.

Действие препарата стало ослабевать, речь мальчишки становилась всё более бессвязной, и, в конце концов, он потерял сознание, распластавшись на пыточной кушетке лаборатории. Телохранителям Дерек приказал, как только удастся, незаметно вынести мальчишку на улицу и бросить где-нибудь в закоулках подальше от казино. По словам Мизинца, если мальчишка и очнется, то хорошо, если вспомнит, как его зовут.

Уже начинало светать, когда Дерек добрался до своего дома, чтобы упасть в кровать и поспать хотя бы пару часов. Днем предстоит много дел, а вечером, общее собрание его молодой, но готовой к решительным действиям партии, на которой ему предстоит озвучить план действий, и убедить молодёжь, используя всё свое красноречие.

Засыпая, Дерек прорабатывал в голове возможные варианты развития событий, продумывал до мельчайших подробностей кто, что будет делать и казалось, даже уснув, он не расслабился окончательно, а во сне продолжал складывать из кубиков сознания фундамент башни своего будущего величия.

Глава 3

Элен, не дослушав Лесника до конца, вскочила на ноги и бросилась к двери, за которой только что скрылась Айн. Орешек, мирно дремавший у неё на коленках, кубарем покатился по полу. Не обращая внимания на неудобства, причиненные белке, Элен рванула ручку двери и растерянно замерла. Она ожидала увидеть в комнате Сергея, бьющегося в горячке, с раскинутыми руками, копошащуюся с ним рядом девчонку, но ничего этого не было, как не было и самой комнаты. За дверью была кривая, каменная кладка.

— Петр Петрович!? Что это такое? — Элен хлопнула ладонью по стене и резко развернулась. — Я своими глазами видела, как она сюда вошла, и ты сам говорил, что Сергей в этой комнате.

— Говорил, говорил. Но ты, же не дослушала, до конца, да здесь разве можно что-то рассказать до конца, всё время как серпом по… этому самому, происходит что-то неожиданное. Кроме того, что замок перемещается целиком, могут отдельно перемещаться и разные комнаты. Сегодня была, завтра нет. Да что там — сегодня, завтра. Только что была, через секунду, где-то в другом измерении её дверь откроется. Это её Айн, лечебная комната, из всего замка только эта комната ей сюрпризов не приносит. Она и выходила его благодаря этому, где-то там травы свои лечебные доставала и вообще в более благоприятную среду для выздоровления его перемещала. Да, ненадолго это. Быстро вернутся. Может к утру.

— К утру!? — Элен с яростью посмотрела на Лесника. — Петр Петрович, я вообще удивляюсь твоему спокойствию. Мы сначала тебя похоронили, потом Сергея, почти. Сами еле сюда добрались, чуть не утонули, благодаря Орешку твоему. И сейчас, когда Сергей должен в соседней комнате лежать тут стена. А ты — может к утру? Да я замок ваш по камешку разнесу.

Элен явно выходила из себя, лесник, улыбаясь, вытащил из-под стола мешок и высыпал на стол кучу орехов.

— Не горячись. Чему быть, того не миновать. По камням стучать, только руки отобьёшь, садись орешки пощелкаем. Орешек, извини за каламбур.

Все равно от Айн, теперь ничего не дождешься, по крайней мере, до утра. Она тебя увидела, тоже может, особо не обрадовалась.

Давид, до этого стоящий в сторонке, подсел к столу, не скрывая свою любовь к орехам.

— Вот видишь. Попутчик твой спокоен. И тебе с него пример брать нужно. Безвыходных ситуаций не бывает, и у вас с Серёгой все устроится. Дай ему только на ноги встать, — в который раз повторил Лесник.

Элен хотела, было начать снова метать гром и молнии, как вдруг Орешек вскочил на стол, ловко разгрыз орех и протянул его девушке.

— Садись, подруга, в ногах правды нет, — неожиданно мультяшным голосом запищал он, и мордочку белки озарила доброжелательная улыбка, обнажив острые белые зубы. — Не всегда свои проблемы можно решить активными действиями и сотрясанием воздуха, иногда важно остановиться и понять, что раз ты не можешь контролировать ситуацию, может быть надо принять её как есть.

Элен так и осталась с открытым ртом, и молча, хлопая глазами, подошла к столу и, взяв орех, села на свободный стул рядом с Давидом.

— Вот, это другое дело, — лесник явно был доволен, что Элен перестала скандалить.

               — Вас на хуторе-то наверняка покормили, я знаю, там люди хорошие живут. Но орешки за разговором милое дело, эх, жаль, тут семечек нет, семечки-то оно даже лучше. Пить захотите — вон в кувшине вода, нужду вон за той дверью справлять можно, там, что-то вроде латрины. Так, что здесь и удобства, и безопасность, и, кстати, во всей округе всей из нежити, только, я один.

Лесника явно рассмешила собственная шутка и обалделый вид Элен, он искренне веселился, и Орешек вторил ему тоненьким комичным смехом.

— Я особо местным показываться не хотел, мне кажется, следят тут за всей нашей честной компанией, вот и Орешек подтвердить может. Ты не смотри, что он такой маленький, это знаешь с виду только белка, а на самом деле первый разведчик и боец, да еще — голова, как начнет плести, я сам порой так же как ты с открытым ртом сижу. Мы с ним давно знакомы, это ж он тогда меня от волков-то спас, а то бы не сидели сейчас так. Орехи не грызли.

Элен потихоньку приходила в себя. Почему-то она думала, что белка не говорящая, ведь, сколько она уже Орешка наблюдала, а заговорил он впервые. Давид встал, подошел к кувшину. Сам напился и принес попить Элен. Глоток вкусной холодной воды её совершенно успокоил.

— Петр Петрович, а почему ты такой обросший? — неожиданно спросила девушка у Лесника, при этом, не сводя глаз с белки, которая как ни в чем не бывало, уплетала, видимо, любимую еду, на которую переключилась сразу после своей тирады.

— Дааа... — протянул Лесник. — И говорить то об этом не хочется, это всё мазь, которую Марта мне тогда приготовила. Уж как всегда, толи добавила она чего лишнего, или может, просто не рассчитала. Я тогда говорил, ты забыла, наверное. Сейчас вроде расти перестали уже, а пока от волков шарахались по лесу, да за вами спешили, прямо, сладу с волосами не было. И стричь-то их поначалу не чем было, а потом привык. Считай хипую как у нас, когда-то давно говаривали.

Элен перевела взгляд на Лесника и наконец-то улыбнулась.

— Все-таки я знала, что ты жив. Расскажи, как всё было? Ты бы знал, что с нами творилось, но это потом. Нам тоже есть, о чем рассказать. Но благодаря тебе мы от волков ушли. А как ты спасся?

— А про вас мы и так всё знаем, — Орешек, отложив, пустую скорлупу, вновь принял участие в разговоре.

— Ты я как вижу всезнайка. Если разговаривать умеешь, зачем наш плот потопил? Разве не мог всё просто рассказать?

— Я — зазнайка? Ничуть, — Орешек, не смутившись, переиначил слово и вступил в диалог. — Это ты подруга весьма самонадеянна. Да кто ж мог подумать, что вы на таком корыте так долго проплывёте? Я думал, вы уже после первого поворота искупаетесь, а когда на берег выберетесь, то и заговорить можно было. Но вообще я к вам присматривался ещё, надо ж было понять, что за люди.

Он пафосно развалился на столе, видимо орехи в него уже не лезли, и откровенно почесывая низ пушистого живота, улыбаясь, смотрел на девушку. Элен не выдержав, прыснула в кулак и опять обратилась к Леснику.

— Рассказывай, Петр Петрович.

— С Орешком я был знаком вскользь, как-то в своё время пересеклись в лесу. Но пересеклись по-доброму, по-соседски. И когда Орешек увидел, что я попал в такое удручающее положение, решил мне помочь. Орехов мне принес, что бы я мог поглумиться над волками. Все одно патронов, чтобы перестрелять всех хищников, мне бы не хватило. А так хоть орехом в лобешник заехать. Милое дело, — Лесник аж затрясся от безудержного смеха, видимо вспоминая бессильную ярость волков.

Утерев выступившие от смеха слезы, он вытащил деревянную трубку и забив её пахучим самосадом, не торопясь начал раскуривать под недоуменным взглядом Давида. Перехватив этот взгляд, Петрович предложил ему уже раскуренную трубку. Давид молча принял её, и опасливо приблизив к губам, сделал осторожную затяжку.

Мгновенно его белокожее лицо приобрело сперва пунцовый, а затем и зеленый оттенок. Бедняга кашлял так, что Элен с беспокойством подумала, что он сейчас раскидает все свои внутренности.

Но приступ прошел и теперь поэт отсел подальше и с ужасом смотрел, как Лесник, раз за разом затягивается густым, ароматным дымом с видимым удовольствием.

Орешку запах горящего табака то же, по-видимому, не особо нравился. Он чихал, а Элен не могла удержаться от улыбки, такая при этом у зверька была умилительная мордочка.

— Ох, Петр Петрович, — прочихавшись, проговорила белка. — Сам травишься и нас травишь. Не гуманно это.

Тот, проигнорировал замечание и, продолжая сипеть своей трубкой, продолжил:

— Когда волки поняли, что Славко не остановил погони за снегоходом, а потом и вовсе пропал, и теперь у них нет вожака, Орешек ловкими разговорами сумел перессорить между собой всю стаю. Выяснение кто теперь лидер едва не переросло в настоящее побоище. В итоге Орешек уговорил волков устроить состязание. Кто первым добудет оленя, тот и вожак стаи. При чем хитрец обещал показать, где можно найти целое стадо рогатых. Но так как олени в этом лесу отродясь не водились, плутали они долго… Ты Лена, не смотри что он такой маленький. Это настоящий разбойник. И к тому же он умница и молодец.

Лесник погладил зверька по маленькой пушистой головке, глядя при этом на девушку.

— А я, когда Орешек стаю увел за собой, спустился с дерева и отправился вас искать. Когда Орешку надоело водить волков за нос, он по верхушкам деревьев, а кое-где и по земле, быстро нагнал меня уже в редколесье. В степь мы вышли в другом месте, и напрямик не сунулись потому миновали призрачный город и заплутали уже в холмах. Про Пустой Город мне Орешек рассказал, и я боялся, что вы там застрянете. Так и вышло. А я дорогу к Переднегорску искал. Хотел вас там перехватить, но Орешек уговорил меня к холму гномов пойти, он говорил, что с Лесартом хочет пообщаться.

— Как? Ты знаешь Лесарта? — удивлению Элен не было предела. Она посмотрела на белку чуть ли не с восхищением.

— Знаю, — запросто ответил Орешек. — Он всех разумных любит, так я иногда заглядывал к нему. Поболтать. У нас с ним, что-то вроде делового соглашения. Он делится со мной некоторыми тайнами из своего мира, а я взамен рассказываю ему, что нового твориться в мире этом. Это очень интересно. Да и добавляет смысла к существованию.

— И что же такого важного и интересного поведал тебе Лесарт? — спросила Элен, с некоторой ревностью.

Орешек ухмыльнулся ровно настолько, насколько вообще могут ухмыляться разумные белки.

— Например, он научил меня искусству убеждать.

Лесник, наконец, докурил свою трубку, и теперь слушая диалог, посмеивался в густую свою бороду.

— Это как? — спросила девушка, не сводя глаз со зверька развалившегося на столе.

— Легко, — воскликнул Орешек. Он проворно вскочил и, ухватив цепкими лапками из мешка один из крупных орехов, положил его перед собой.

— Как ты думаешь, подруга, что это такое? — спросил он мультяшным голоском, к которому Элен всё никак не могла привыкнуть.

— Орех, — ответила девушка.

— А ты, юный человеческий мальчик? — теперь Орешек обратился к Давиду.

— Орех, — убежденно ответил поэт, никак не отреагировав на иронию зверька.

— А вот и не правда! — внезапно резко воскликнула белка, щёлкнув миниатюрными пальчиками. — Это…

Элен вскрикнула, глаза её округлились, перед ней на столе, подвернув лапы, лежала огромная крыса, вся поросшая густой серой шерстью. Красные глаза грызуна с лютой ненавистью смотрели на всех поочередно. Но попыток встать или даже пошевелиться крыса не делала.

Давид отреагировал более активно. Он порывисто вскочил и, зажав двумя пальцами нос, отбежал от стола как можно дальше. Лесник же, продолжая улыбаться, чистил трубку, намереваясь по-новому зарядить её самосадом.

-Ну, примерно вот так это и работает, — уже спокойно молвил Орешек, снова укладываясь прямо на стол.

Элен тряхнула головой, отгоняя наваждение, разбросала по плечам свои длинные светлые волосы. Этого хватило, что бы жирная, отвратительная крыса, вновь стала всего лишь орехом.

— Я видела мерзкую крысу. Как ты это делаешь?

— Это не важно, — ответил зверек посмеиваясь. Гораздо интереснее то, что увидел твой юный дружок.

Давид уже вернулся к столу, и опасливо взяв экспериментальный орех, вертел его и так, и сяк.

— Так что же ты увидел Дэвид? — спросила Элен, глядя на поэта, недоуменно рассматривающего твердо-скорлупный плод, вертя его в пальцах и опасливо принюхиваясь к нему.

— Поразительно, — никому конкретно не обращаясь, сказал Давид. — Это всего лишь орех, а я был уверен, что это помёт помойного протухлофекала. Эта жуткая тварь просто бич городских, мусорных свалок. Он постоянно меняет окрас и похож на бесформенный куль о четырех коротких лапках. Где голова, а где зад непонятно, а если нагадит…

Давид сморщился и содрогнулся от обонятельных воспоминаний.

— С ними невозможно бороться, они плодятся с невероятной скоростью и быстро привыкают к отраве, которой их безуспешно пытаются вывести. Но откуда ты о них знаешь? — обратился он к белке.

-Я? — Орешек недоуменно уставился на поэта. — Да ниоткуда. Просто Лесарт однажды научил меня менять восприятие живых существ. И я просто сделал так, чтобы каждый из вас увидел, что-то гадкое. Что-то такое, что вызовет настоящее отвращение. И, вуаля! Ваше воображение доделало все остальное.

— Погоди, погоди! — Давид нацелил свой указательный палец прямо в нос Орешку, нисколько не заботясь о таком фамильярном жесте. — Ты и волкам показал этот свой фокус?

— Ага, — со смешком ответила белка. — Выбрал из стаи самого противного. Был там один такой, бесхвостый. Ну и внушил остальным его товарищам что он и есть олень.

— Уж не знаю, что такого аппетитно и съедобного в нем увидели остальные. Но рванули за ним и погнали его не хуже настоящего оленя. Хотя хрен его знает, как эти олени выглядят на самом деле. Ведь я слышал про таких зверей лишь от Петра Петровича.

— Жаль, что я не видела этой «охоты». — прыснула Элен. Вот была бы умора.

Поулыбались. Похмыкали. Но веселья не получалось. Элен вновь вернулась к невеселым мыслям о Сергее. Давид тоже ушел в себя и лишь слабо шевелил губами, тихо и невнятно произнося какие-то слова.

Орешек, глядя на них, надулся и устроился на коленях у лесника, свернувшись клубком.

Некоторое время в зале было тихо, только потрескивали дрова в огромном камине, да факелы, висевшие на стенах.

Лесник снова принялся за трубку, заполняя едким дымом всё вокруг. Но, похоже, что белке это уже не мешало. Орешек лишь пофыркал немного, повозился, устраиваясь поудобнее и затих. Когда пауза затянулась, Петрович тихо, как ни в чем не бывало, продолжил рассказ о своих приключениях:

— Мы с Орешком к холму гномов подошли левее, и как раз застали всю баталию. Я глазам своим не поверил, увидев эту жуткую тварь. А когда в когтистых лапах разглядел Серегу, так вообще в голове у меня помутилось.

— Как чувствовал, что очень пригодятся, сохранил два патрона. Последний неприкосновенный запас…

— Жахнул я с обоих стволов дуплетом, хотя особых надежд попасть в дракона у меня не было.

— Повезло что чудище это на меня как раз летело, мы же со стороны леса к холмам пришли и оказались от вас на противоположном берегу.

— Дракон понятное дело, что существо мифическое, но против крупной дроби не потянул. Грохнулся вместе с Серегой прямо на середину реки, но не потонул сразу, а кверху брюхом перевернулся. Похоже, что парня именно это и спасло. Он так в когтях у дракона этого и остался на брюхе.

-Я в чем был, в том и бросился на помощь. Прямо в воду. Благо что течение тушу в мою сторону несло. Ох и холодно было. Все окоченело в момент.

— Об одном боялся, что не смогу доплыть. Но сумел. Серега уж совсем плохой был. Все кровью харкал. Сказать мне что-то хотел и не мог.

-Я ему дурню: Молчи! Ведь жизнь из тебя уходит! А он все не унимается и пальцем на холм показывает.

-Когда я его на берег то вытащил, он вообще дышал через раз. Уж грешным делом подумал, что похоронить мне его тут и придется. А тут смотрю костер неподалеку горит.

— А раз есть костер, значит есть и те, кто его разжег. И надежда вдруг у меня в душе так же ярко разгорелась. Не пропадет Серега думаю, если я его туда дотащу…

-Сил правда у меня у самого почти не осталось, но сумел. Дотащил его и положил к огню поближе. На траву сухую уже, прошлогоднюю.

Орешек, как я потом узнал по округе бегал, помощь искал. Да только откуда тут в лесах она возьмется.

А к Лесарту… Как в той старой присказке про локоток. Орешек плавать умеет, да вода уж больно холодная, он хоть и боевой, но маленький. Замерзнет сразу. Я бы мог сам попробовать переплыть реку и к холму за помощью отправиться, но как Серегу бросишь… Он уж синеть начал.

Так что дела наши были хуже некуда.

            — Вот тогда Айн впервые и увидел, думал, что у меня галлюцинации начались.

               — Идет деваха со стороны леса, вся в какие-то кожаные лоскуты одета. Волосы у нее чуть ли не до земли, чумазая опять же. Вылитая дикарка.

                — Я ору дурнем. Руками машу что твоя ветровая мельница, а она как Серегу разглядела, так и прилепилась к нему взглядом. На меня и не смотрела почти. А потом гербарии свои побросала, да и дунула обратно в лес.

А у меня с собой совсем ничего не было, ну хоть что ни будь что бы хоть как-то помочь. Только рубашку свою, сильно не свежую на биты порвал. Да разве такой малостью кровь остановишь… Спальный мешок свой свернутый ему под голову подложил. Вот и все лечение.

                    —Держись говорю! Не помирай! Даст Бог на своей земле в гроб ляжем. —Да только чувствую недолго парню осталось. Он уж совсем синим стал, хотя тепло от костра сильное шло.

                    — И вдруг снова она, девчонка эта. Словно из-под земли выскочила. Подскочила ко мне, шипит что-то злобное и не понятное. Рубаху мою порванную с ран снимает.

                    — Хотел я ее турнуть, но вижу, листики какие-то мелкие на раны ему положила и кровь у Сергея останавливается.

                       — И понял я, что вот оно чудо. И даже не то что кровь ему остановила, а то что в такой глухомани удача нас не оставила.

Лесник уже давно докурил трубку, но продолжал затягиваться уже погасшей. Не замечая, что проделывает это автоматически. Взгляд у него был отстраненный, словно обращенный внутрь себя от этих всех воспоминаний.

Элен с Давидом все это время сидели с каменными лицами, глядели на лесника и молча слушали.

Элен чувствовала себя безумно уставшей. Все вокруг будто подернулось тонкой прозрачной пленкой, делая приглушенными цвета и звуки.

            — А как вы в замке оказались — спросил поэт беря кувшин с водой. Приподнял одной рукой, с интересом оглядел пузатую глиняную емкость.

            —Мы ведь с Элен от того места где вы на берег вышли, полдня на плоту плыли —Давид разлил по глиняным же чашам удивительно вкусной воды и снова уселся за стол.

Лесник усмехнулся, выпил воды и утерев не стриженые, буйно разросшиеся усы ответил вопросом:

            — Так, о чем я вам толковал то при встрече?

            — Замок кочует! И мне кажется, что девчонка и сама не всегда знает, когда и куда он отправится.

            — Когда Айн кровь Сергею остановила, тут и Орешек подоспел. — Говорит замок в лесу стоит маленький, да только нет там никого.

               — Решили Сергея туда перенести. Укрытие и защита, ведь кто ж его знает какая еще опасность возникнуть может в мире этом чокнутом.

Девчонка лопочет что-то на своем птичьем языке, непонятно нихрена. Но молодец. Быстро сообразила, что мы с Орешком сделать собираемся.

                — Мы, из веток и прутьев что-то вроде волокуши соорудил, чтобы легче тащить было.

                —Кое как уложили Серегу вдвоем с ней. Тяжелый он. Да и потревожить лишний раз не хотелось.

                —В общем дотащили до замка этого.

                — Картина была фантастическая! Стоит посреди леса замок, а вокруг него куча поваленных деревьев. Как после урагана. И тишина. Гробовая. Словно все в радиусе двух трех километров вымерло.

Как внутри оказались плохо помню, устал неимоверно.

-Айн Серегу сразу в небольшую комнатку определила. Как доволокла— загадка ей богу.

— А я как немного отдышался так жестами пытался у девчонки хоть что-то узнать. Не вышло. Не понимаем мы друг друга и все тут. Только имя ее и выяснил.

— Орешек опять же выручил молодчага со своим даром. Убедил что мы не враги ей, а всего лишь люди, попавшие в беду.

-Помогать ей пытался Серегу лечить. Да куда там! Вытолкала и не пускает. Шипит как кошка.

— Вот так мы тут и закрепились. В замке этом. А через день мы перекочевали уже сюда. Проснулся от грохота посреди ночи, вышел за стены и бац. Новое место.

— Погоди Петр Петрович, ты говорил, что Сергея на другую сторону реки вытащил. Как же так получилось, что пряжку от его ремня я нашла на противоположной стороне, да еще довольно далеко от холмов?

— Да очень просто Лена — лесник наконец отложил потухшую трубку и убрав надоедливо свисающие волосы от лица, посмотрел на Элен.

— Орешек на разведку сразу отправился, он и пряжку прихватил для убедительности, если вдруг тебя встретит. Видно нашел способ на другой берег перебраться. А я тут остался. Кое что по хозяйству помогал, да и Серегу, хоть и со знахаркой, не оставишь.

-Да ребята скажу я вам — к леснику казалось вернулось его всегдашнее добродушие, он перестал горбиться, расправил плечи и улыбнулся слушателям.

-Сколько в жизни я повидал на своем веку, то такого что твориться тут, не видывал нигде.

-Ну да ладно. Все вроде устраивается. Сергей поправится, это уже точно, а нам надо на ночлег определяться.

-Орешек вон, дрыхнет себе — сказал Лесник аккуратно сняв крупную белку со своих колен и осторожно положил на рядом стоящий пустой стул.

Затем он встал и следом за ним поднялись и Элен с Давидом.

-Кроватей я вам тут не обещаю, но тут есть мешки с сеном. Их можно разложить поближе к камину, но не слишком близко.

-Я не знаю где и на чем спит Айн, тут не во все помещения попасть можно. Но я привык спать здесь. В зале.

Пока спускались в подвал, служивший по всей видимости кладовкой, пока таскали мешки с сеном. Никто не проронил ни слова. Сено в обыкновенных джутовых мешках разложили один к одному на безопасном расстоянии от открытого огня и все так же молча улеглись рядом с друг другом.

Спальники доставать не стали. И так было достаточно тепло и довольно мягко.

Элен перевернулась на бок и стала смотреть на горящие в камине дрова, которых Лесник подбавил довольно много перед тем как улечься.

Они весело потрескивали, огонь причудливыми тенями скользил по стенам, приятно пахло дымом и чем-то пряным от мешков, чему девушка не находила названия.

Несмотря на дикую усталость от совершенно сумасшедшего дня, Элен все никак не могла уснуть. Лежала, глядя на огонь в камине и думала о Сергее.

Возможно, что завтра она увидит его. Сможет не только прикоснуться к нему, но и поучаствовать в лечении. И столько нужно ему сказать…

Господи! Как много накопилось у нее в душе всего того что ему нужно знать.

Кристалл! У нее же есть кристалл ее души! Вот как она даст знать ему о своих чувствах.

-Какая же я никчемная эгоистка — вдруг прошептала Элен, зажмурившись от стыда.

Ему же больно. Он борется за жизнь, а я думаю лишь о себе и о собственных переживаниях…

— Завтра — снова прошептала девушка подкладывая под щеку обе ладони.

— Завтра покажет, что мне нужно делать.

Элен уснула под могучий, раскатистый храп Лесника, который ей в прочем ничуть не мешал.

ГЛАВА 4.

Подготовка к фестивалю дело само по себе весьма хлопотное. Особенно если это самый первый фестиваль со времен существования города и тем паче, когда это всецело твое детище. Тут важно продумать все вплоть до самых разных мелочей, иначе не будет того эффекта, на который так надеялась Марго.

Оставался последний день, и он был у нее расписан буквально по минутам.

И вот она поспешив на встречу с Марром, на счет которой они заранее условились, сидела в кафе, ожидая его, чтобы инспектировать постройку сцены на берегу реки, которая была практически готова. А так же еще надо было посмотреть «танцующие» платформы, проверить ассортимент сувенирных лавок и пиротехнику.

Голова у девушки шла кругом от взятых на себя обязательств, но никогда еще Марго не чувствовала себя такой значимой для общества города и счастье казалось переполняло ее заставляя буквально искриться деятельной энергией.

Марр опаздывал, что за ним, впрочем, никогда не водилось и это немного нервировало девушку.

Марр. Вот уж странное существо — подумала Марго допивая совою третью чашку холодного компота.

От него так и веет дружелюбием и от того, ему хочется доверять.

А еще, Марго чувствовала, что сабл что-то хочет от нее. Что-то, о чем постоянно молчит или быть может ждет подходящего случая что бы попросить. Или приказать…

Но без него, вся эта затея с фестивалем была невозможной, не говоря уже о посещении колыбели человечества.

Но зачем он помогает им? Вот уж загадка.

В животе от большого количества жидкости уже начинало побулькивать, но она не обращала на это внимание, нервно барабаня пальцами по полированному дощатому столу, стремительно прокручивая в голове последовательность событий предстоящего фестиваля. Ее фестиваля.

Эта идея настолько поглотила Марго, что она почти забыла о обещании Марра показать им Землю. Впрочем, Марго и думать ни о чем не могла. Несколько раз ее пытался перехватить Данила. В самых неожиданных местах, словно специально следил за ней. Что-то хотел ей сказать, но у нее для него просто не было времени. Она целовала его мельком, ссылалась на занятость и убегала по своим многочисленным делам, не видя его грустного взгляда побитой собаки.

Марго не помнила, когда она нормально ела и спала. Но совсем не чувствовала голода и усталости. Все это перестало иметь значение. Была только жажда деятельности, которая все туже и туже, пружиной закручивалась внутри.

Вот наконец из-за угла скобяной лавки показался серый балахон и Марго нетерпеливо ерзая на стуле в ожидании сабла, буквально влила в себя оставшийся в чашке компот, который немедленно подкатил к горлу в приступе тошноты. Но Марго силой воли подавила приступ и заставила себя немного расслабится.

Сабл стремительно вошел в кафе и Марго внезапно ощутила непонятное и неприятное беспокойство, повеявшее от серой фигуры.

Немногочисленные посетители кафе, видимо ощутили то же самое, но гораздо сильнее и потому поспешили на выход едва сабл вошел.

Когда он уселся напротив девушки и рывком отбросил капюшон, беспокойство переросло в панику.

Перед ней сидел не Марр. Это был другой сабл. Он был значительно выше ростом, крупнее своего собрата и у него была не голубая, а темно синяя кожа. А в его глазах не было ни искорки дружелюбия. Это были глаза матерого зверя выследившего свою добычу и теперь размышляющего как ее ловчее прикончить.

-Я Аарр. — без предисловий начал сабл. Марр мой брат. Я в курсе ваших с ним дел. Он сейчас очень занят и попросил меня помочь тебе.

-Есть еще одна причина по которой он поручил заняться вами именно мне, но об этом позже.

-С тобой буду предельно откровенен — голос сабла помягчел, но все равно в нем лязгали металлические колючки.

-Вы отвратительны. Вообще люди я имею в виду.

Марго, избегая смотреть на саблезубого, упорно прятала взгляд. Ей было одновременно и страшно, и обидно. Но она благоразумно молчала, так как понимала свою беспомощность перед этими непредсказуемыми существами в неизменных серых балахонах.

— Но Марр твой друг и это делает меня твоим другом тоже — сабл перехватил испуганный взгляд девушки, когда она все же мельком взглянула на него и приковал к себе.

— Тебе не следует бояться меня. Я здесь что бы помочь.

-Вот ключ к порталам хрустальных полусфер в нашей крепости — с этими словами Аарр положил перед Марго гладкий каменный цилиндр с овальной дыркой посередине.

Камень был почти такого же цвета, как и кожа сабла, в нем то и дело проступали и исчезали белесые нити, собираясь в самые причудливые узоры.

-Это ключ. — Аарр накрыл здоровенной кистью, с предлинными черными ногтями камень лежащий на столе.

— А вот это план крепости — и теперь, сабл, поймав другой рукой запястье девушки, с силой притянул ее к себе все более и более углубляясь в ее зеленые глаза.

От неожиданного и неприятного прикосновения Марго снова замутило, но она тут же забыла про это в упор глядя в жуткую морду саблезубого. По всему у этой особи была немного другая внешняя оболочка. Без этих трубок, как у Марра. Его кошачьи зрачки, словно два клинка вонзились, казалось прямо в мозг и все глубже и глубже погружались в него вызывая нестерпимую муку.

Девушка попыталась вырваться, но это было невозможно.

Силы казалось вовсе покинули ее, только и оставалось как вытерпеть, выстрадать эту боль, которую причинял ей сабл.

Марго пыталась бороться с тем чужеродным вмешательством в свое сознание. Но не выдержав нарастающей боли сдалась и ей немедленно стало легче.

Поняв причину своих мук, девушка отдала свой разум во власть этого зверя и теперь ее сознание стремительно меркло уступая место бесчувствию и мраку.

Потом, когда Марго словно вынырнув из недр забытья попыталась вздохнуть полной грудью, у нее ничего не получилось. Она снова попыталась и тогда воздух до отказа наполнил ее легкие живительной прохладой.

Она стояла внутри просторного купола, полутемного помещения где стены и потолок постоянно мерцали из-за то и дело появляющихся белых узоров. Сплетения, светящихся белых нитей были затейливы и никогда не повторялись. Однако в глазах от быстрых смен, тут же зарябило, а затем зрение словно привыкло к фантастическим картинкам и Марго перестала обращать на это внимание.

Марго огляделась, сделала несколько шагов по мягкому полу, который на вид был как будто из камня и остановилась закрыв глаза.

И сейчас же она услышала треск. Негромкий. Почти неразличимый, но почему-то ей захотелось немедленно понять откуда исходил этот звук.

Марго открыла глаза и только сейчас обратила внимание на некие выступы в полу. Это были полусферы, на них матово отсвечивали те яркие узоры что в изобилии появлялись на стенах и на потолке этого странного помещения. Всего их было семь, но трещало не от них, а от самой дальней, восьмой в противоположном конце.

Марго пошла на этот негромкий треск удивляясь мягкости пола. Казалось, что она по щиколотку проваливается в песок. Но опустив глаза девушка отчетливо видела, что пол под ногами оставался ровным.

Полусфера, от которой раздавался этот негромкий треск, была абсолютно такой же, как и все остальные. Правильно округлой, метра четыре в диаметре и около полутора в высоту. В ней так же отсвечивали светящиеся нити причудливых узоров, но еще кроме них, зигзагом проскальзывали голубые молнии. Они то и издавали этот странный треск.

Марго с опаской, осторожно коснулась поверхности этой, словно стеклянной половины шара, с белым туманом внутри и тут же отдернула руку. Поверхность была обжигающе холодной.

В самом центре полусферы виднелось углубление, и девушка вдруг вспомнила про ключ, что дал ей саблезубый.

Он оказывается все это время был в ее левой руке и теперь ей пришлось лечь на обжигающую холодом поверхность что бы аккуратно вставить его в эту нишу. Затем она повернула ключ по часовой стрелке.

Ничего не произошло и тогда Марго повернула ключ в другую сторону.

И сейчас же, полусфера вспыхнула осветив весь купол неверным, призрачным светом. Туман внутри нее рассеялся и Марго, отскочив от неожиданности, увидела белые завихрения, а между ними голубые и желто зеленые лоскуты.

Внезапно девушка поняла, что именно она видит. Это была Земля. Точнее ее полушарие. И что голубые зеленые и желтые пятна, это моря, океаны и материки.

Зрелище было настолько потрясающе прекрасным что Марго не могла отвести глаз, несколько минут и все смотрела и смотрела как медленно вращается планета. Треск исчез, как и странные узоры на стенах и потолке. Наступила полная тишина.

Внезапно Марго захотелось дотронуться до планеты, зачерпнуть пригоршню голубой воды из океана, провести пальцем по коричневой гряде гор в середине самого большого материка. И как только ее рука потянулась к полусфере, ее остановил резкий голос сабла.

-Не трогай!

Марго тут же отдернула руку и оглянулась.

Сабл стоял метрах в трех от нее и на нем не былое серого балахона.

И то как он выглядел поразило девушку так, что она не могла и слова вымолвить.

Сабл был без оболочки. Без скафандра или что там у них такое есть вообще.

Больше всего он был похож на громадного, стоящего на задних лапах кота, покрытого короткой, серо голубой шерстью. На его вытянутой голове торчали маленькие треугольные ушки то и дело подергивающиеся, словно улавливая только им ведомые звуки.

Длинный и пушистый хвост то же жил своей жизнью и все время нервно дергался из стороны в сторону.

В тонких его конечностях совсем не ощущалась слабость. Наоборот. От аскетичной худобы фигуры саблезубого так и веяло животной силой.

Грудь его была гораздо шире талии, которую Марго наверно могла бы обхватить двумя ладонями, но только ей совсем не хотелось этого делать.

-Саррришь! Шшмарьяррсаррр! — вдруг издал сабл медленно и грациозно приближаясь к девушке.

Его плавные и словно осторожные движения восхитили Марго, и она как завороженная смотрела на приближающегося зверя.

Но внезапно, она почувствовала, что что-то безболезненно меняется в ней. Словно ее тело как глина под умелыми руками гончара изменяет свою форму. Марго опустила взгляд вниз и испугалась так, как ни разу еще в своей короткой, но насыщенной на события жизни.

Ее руки и ноги изменились. Теперь у нее были такие же лапы, как и у сабла. Такая же голубовато серая, короткая шерсть их покрывала и в этих новых конечностях зарождалось нечто упругое. Не находящее объяснения. Но требующее выхода. Немедленно.

— Сарришшшь! Садьярррааррр! — вдруг само собой, низким звуком выскочило из ее горла в тон тому что только что издал сабл.

Внезапно Марго поняла эти плавные движения сабла. Он дразнил ее. Издевался таким образом. И это нечто, что зарождалось и зрело в ее груди… Это была ненависть. Марго никогда не думала, что это чувство такое сладостное и всепоглощающее.

Не задумываясь она кинулась на сабла, желая лишь одного, почувствовать, как расходится под мощными лапами трепещущая плоть, с хрустом погружать, снова и снова, свои клыки в его тело. Пока ноющая боль не сведет судорогой ее челюсти.

Но сабл ускользнул от нее и на четвереньках, огромными прыжками кинулся из купола полусфер к арке выхода.

Марго не задумываясь рванула за ним следом, наслаждаясь каждым своим движением и ненавистью, что гнала ее за врагом. Но все же что-то ее останавливало. Она точно знала, что может легко догнать сабла и растерзать его и тем не менее не спешила с этим. Пока не спешила. Ей все больше нравилась эта игра.

Они давно уже выскочили из купола полусфер и стремительно неслись по темным извилистым коридорам. Но каждое новое место, каждый новый запах врезался в память отчетливой картинкой. Тут пахло казалось все вокруг. Вода, что просачивалась из щелей на потолке и капая исчезала где-то в недрах каменного пола. Шесть сабла, да и ее собственная то же источали разные оттенки. За одной дверью, Марго почувствовала менее безобидный запах. В мозгу отчетливо отложилось что тут храниться оружие. Сами стены и пол в каждом закоулке лабиринта, по которому они стремительно неслись наращивая скорость так же имели свои неповторимые ароматы, которые легко запоминались и сохранялись в памяти.

Но гонка продлилась не долго. Сабл резко притормозил у массивной и высокой деревянной двери клепаной кованым железом.

Марго же не успевала и уже приготовившись встретиться с крупным препятствием вся сгруппировалась ожидая сильного удара. Но не произошло ничего. Она просто внезапно оказалась за дверью без всяких мыслимых причин. Яркий свет вдруг ударил со всех сторон, стало очень жарко и удушливо. Марго тут же развернулась и оказалась перед входом в крепостную цитадель. Деревянной, массивной дверью, под аркой из грубой каменной кладки которую она пробила насквозь, впрочем, не причинив ей никакого ущерба.

Встав на задние лапы, уже почти задыхаясь от нехватки воздуха, она попробовала толкнуть и снова не ощутив преграды оказалась внутри.

Сабл Аарр стоял на задних лапах внутри темного коридора по которому они только что бежали и ритмично издавал какие-то звуки похожие на хриплый собачий лай.

— «Да он смеется над ней» — промелькнула внезапная догадка и Марго, как и в прошлый раз, не рассуждая снова бросилась на врага. Собираясь уже по-настоящему растерзать его в клочья. И не преуспела. Сабл легко уклонился от ее неумелой атаки и тут же Марго почувствовала, что ее что-то с силой прижало к булыжному полу. Было сложно не только пошевелиться, но и вздохнуть. И еще что-то острое впилось в шею и Марго тут же поняла, что это клыки.

Ее хвост, хлестко вытянув нападавшего вдоль спины, вдруг    сам собой сдвинулся на бок, а тело несмотря на острую боль вдруг стала выгибать сладкая истома.

В этот момент сабл отпустил ее. Марго высвободившись, перевернулась на спину и застыла, глядя в желтые глаза Аарра. Они казались потрясающе красивыми светясь в полутьме, в упор глядя на нее. Да и сам зверь был воплощением силы и грации. Марго любовалась им. А он все смотрел не мигая. Внезапно, его правая лапа взметнулась вверх и сабл легко, словно яичную скорлупу размозжил ей голову.

Марго очнулась за столом в кафе и первым делом взглянула на свои руки и ноги, а потом потрогала голову. Все было в порядке. Конечности снова стали человеческими, а голова оказалась целой.

Сабла за столом не было. Она сидела одна и перед ней лежал ключ от полусферы и кувшин с недопитым компотом.

В голове все перемешалось, и девушка долго и неподвижно сидела пытаясь прийти в себя.

Лабиринт крепости вставал в памяти в мельчайших деталях, как и та немыслимая гонка в теле громадной кошки. Все встало на свои места. Все вроде было нормально, но почему же так горько на душе? Словно ее с рождения обманывают, лишая лучшей доли.

Люди казались теперь отвратительными, слабыми существами. И все их жизненные заботы превратились в несусветную глупость, за которую их нужно немедленно наказать.

Умом Марго понимала, что это всего лишь наваждение, умело устроенное саблом. Но все равно ничего не могла поделать со своим новым чувством.

Машинально налив из кувшина в стеклянную чашку, девушка залпом выпила сладкий компот и тут же ее вывернуло наизнанку в приступе мучительной тошноты.

Предстоящий фестиваль, теперь не вызывал совершенно никаких эмоций.

Глава 5.

— Вон там у пингов Инкубатор, — Сакс плюнул себе под ноги и поправил ремень двустволки, оттягивающей правое плечо. — Так и кинул бы туда гранату. Мсье Дерек, а много в замке оружия?

Дерек похлопал по спине своего верного помощника и телохранителя и поглядел вниз. Они стояли на холме, напротив квартала пингов, который был ближе всего к озеру. Озеро для пингов, это вся жизнь. Кроме рыбы никто и не видел, что бы они что-то ели. Нажрутся сырой рыбы и песни поют, своими ангельскими голосами. И еще яйца откладывают, вон какой родильный дом отгрохали. Овец запугать просто, завали пару баранов, и всякие волнения прекратятся, с пингами дело другое, там особенная культура и мозги совсем другие. Один на один человеку с пингом ни за что не справиться, и от выстрела они точно не попрячутся трусливо, а наверняка найдут, чем ответить.

Но с арсеналом крепости саблов, этих нелетающих птичек можно будет подмять под себя, особо не утруждаясь. Сейчас главная проблема саблы. Которые мало того, что прекрасные бойцы сами по себе, но они еще за долгие годы успели внушить людям такой страх и трепет перед собой, что надо будет постараться убедить человека поднять руку на сабла. Так думал Дерек, глядя на Изум, раскинувшийся у его ног, город в обрамлении причудливых деревьев с изумрудной листвой.

— Оружия хватит, — Дерек улыбнулся телохранителю, что говорило о его прекрасном настроении. — До пингов дело дойдет, тебе поручу с ними разбираться, знаю, как ты их любишь.

В прошлом году у Сакса вышел неприятный инцидент с пингами. Он хотел на их озере устроить небольшой промысел, и конечно не особо собирался им об этом рассказывать. Вообще-то пинги неконфликтные, и охотно делились рыбой. Но все, же были против откровенной наглости человеческих браконьеров, а еще говорили, что недалеко от места, где Сакс с дружками установил сети у них проходили ритуальные спаривания. Тогда саблы встали на сторону пингов, да и пинги сами показали, на что способны в потасовке. Здоровенный, жирный Пинг разбежавшись, и проехав на заднице несколько метров, так въехал когтистыми лапами в грудь Саксу, что тот больше месяца залечивал переломанные ребра.

Дерек направился вниз, где у подножия холма расположились его маленькая армия. Сакс, еще раз сплюнув в сторону Инкубатора, последовал за своим хозяином.

Деловьер спускался осторожно, чтобы не уронить свое грузное тело. Хватался руками за редкие деревья, растущие на склоне, но не позволял Саксу поддерживать его. Он не хотел, чтобы его люди заметили хоть малейшую слабость, они должны быть уверены, что он силен как никогда и идти за ним сломя голову хоть в огонь, хоть в воду, хоть в эту проклятую крепость.

Дерек давно заметил одну, в общем-то, лежащую на поверхности особенность людей, пришедших в Изум. Там в другой жизни они в основной своей массе были неудовлетворенными жизнью неудачниками. Более того все более и более становилось понятно, что перемещение происходило именно в тот момент, когда жизнь человека на земле висела практически на волоске. Среди людей было много тех, кто перед самым перемещением задумывался о самоубийстве, а кто-то, отчаявшись, отправлялся зарабатывать деньги не совсем законными и опасными способами, кто-то просто опускался в мрак пьянства и деградации запутавшись в собственной жизни и придавленный тяжестью урбанистического бытия. Были и бывшие наркоманы, но слава… неизвестно кому, попав в Изум, они избавились от зависимости без особых осложнений. И вот собравшись здесь, в райском уголке потустороннего мира, многие, большинство из людей нашли успокоение, кто в работе, кто в семье, кто в философском отношении к произошедшему с ним фантастическому перемещению. Здесь не было этой безумной гонки больших земных мегаполисов. Не в ступая в конфликт с саблами можно было вести сытую спокойную жизнь, не утруждая себя стремлением к карьерному росту, деньгам, популярности. Здесь каждый человек был обеспечен всем необходимым, плюс фантастически прекрасная природа, свежий воздух и натуральные продукты. Чем не повод отдохнуть от неудач прошлой жизни. В общем и целом, Изум действовал на людей благотворно. Не исключено, что воздух Изума содержал в себе невидимые флюиды умиротворения, которые заставляли людей забывать все невзгоды и радоваться новой светлой повседневностью.

Но даже здесь Деловьер сумел собрать вокруг себе людей, обиженных жизнью. Спустившись к подножию холма, где на траве сидело человек двадцать различного возраста, телосложения и социального статуса, Дерек вглядывался в лица и думал, что у каждого из сидящих найдется повод нарушить баланс сил в этом райском уголке.

Сакс имел зуб на пингов. Его брат, второй из телохранителей Дерека, недалекий Хэнк, во всем будет слушаться брата, хотя на голову выше его и здоровее в плечах. Но умом его природа не наградила, зато брату собачья преданность, а значит и ему Деловьеру тоже.

Вот Мартин, терпеть не может гномов. Была бы его воля вырезал бы в Изуме всех до единого. Откуда спрашивается такая злость? Без повода? Ан нет… его родная сестра водила дружбу с паршивыми недомерками, и вот Мартин через месяц станет дядей. Кто у нее родится совсем не понятно. Сестра уже получила свое, но на беременную родную кровь рука больше не поднимается, но вот если не станет саблов… У Мартина было очень развито воображение и огромное желание к мести. И этот взрывоопасный коктейль только и ждал своего часа.

Здоровяк Макс так и не привык к белковым деревьям и рыбе. Говорят, он сделал шашлыки из любимой овцы в гареме одного из первых баранов. В отаре ему давно бы голову отжевали, если бы смогли доказать, что это именно он. Но закон есть закон, а саблы запрещали самоуправство. Но Макс теперь все равно обходил отару далеко стороной.

И так с каждым из них. Покопаешься и найдешь в душе человека, за что зацепиться, разговоришь их прислушаешься к их потаенным желаниям и тут главное сделать так, чтобы исполнение их желаний не шло в разрез в его, Дерека планами, главное направить, указать правильное решение проблемы. И люди будут ему еще благодарны за помощь.

В свое время они пришли к нему, и он смог их выслушать и поддержать, а многим и помочь не только словом, но и убежищем и защитой, и вот теперь пришло время, когда они должны вернуть ему должок, и заодно удовлетворить свою скрытую ненависть к положению дел в Изуме. Дереку удалось убедить их, что в таком плачевном положении людей в Изуме виноваты саблы, которые поддерживают эти низшие расы, ущемляют права и достоинство людей, и этим уравнивают их с говорящими тупыми животными.

Люди стояли и негромко переговаривались между собой, но когда Дерек подошел, все разговоры прекратились. Они уже начинали понимать, затевается, что-то серьезное, иначе их не собрали бы здесь всех вместе, да ещё с оружием. С тем, не многим что удалось собрать. Все ждали, что скажет, их благодетель. Дерек любил слушать и давать полезные советы, но на громкие речи всегда был скуп, но люди ждали, по меньшей мере, объяснений, для чего они здесь.

— Друзья мои, — обратился к стоящим людям Упырь, своим низким хриплым голосом. — Вы прекрасно знаете, что болтать попусту я не люблю. Но собрал я вас здесь, не для пустой болтовни, а для дела.

При последних словах Дерек поднял указательный палец вверх, и могло показаться, что стало еще тише, только теплый ветер перебирал в кронах деревьев изумрудные листья.

— Дело серьезное, я бы даже сказал, что это самое серьезное дело в нашей жизни. И от того, как мы себя проявим, не струсим ли, не повернем с полдороги назад, а доведем дело до конца, зависит вся наша дальнейшая жизнь. Не жалкая жизнь людишек, пресмыкающихся перед инопланетной нечестью, не глупая радость тех дегенератов, которые по-дружески якшаются с животными имеющими некоторые зачатки разума, а, настоящая гордая жизнь человека, которому самой природой было назначено быть лучшим ее созданием.

Дерек перевел дыхание и окинул аудиторию взглядом. В глазах людей, проявилась, по крайней мере, заинтересованность. Разговаривая с каждым из них в отдельности, он сумел, за долгое время, посеять в их душах зерно ненависти к нелюдям, на различных примерах ловко показывая превосходство людей, отсталость и второсортность гномов и разумных животных. Надо сказать, что зерна упали в благодатную почву, и теперь обильно поливая ее нужными словами, он надеялся, что ростки будут пробиваться прямо на глазах.

— Посмотрите на положение дел в городе. Люди разучились мыслить свободно, они существуют, именно существуют, потому, что жизнью назвать это нельзя, по схемам, расписанным для них, чужою, далеко не дружественной им рукою. Люди перестали развиваться, идти вперед, по дороге предназначенной им судьбой. Вспомните историю человечества на земле. Если бы первые люди, думали только о том, как справить свои естественные потребности, разве смогли бы создать они, те великие цивилизации, ту великую человеческую культуру, которой мы по праву гордимся, даже здесь, в этом нечеловеческом мире. Если бы люди сидели, сложа руки, разве смогли бы они отделиться от ограниченного основными инстинктами животного мира и стать подлинными хозяевами соей родной планеты. Да, многие из вас скажут, что жизнь на Земле не идеал. Многие скажут, что та жизнь полна страха, лишений и не всегда приносит человеку, ту радость существования, которую заслужил он, нося своё гордое имя. Но, не ошибается тот, кто ничего не делает. Овца, тупо жующая траву у себя под копытами, не наделает грандиозных ошибок, но что ждет ее кроме машинки для стрижки шерсти и разделочного стола?

Люди одобрительно закивали. Им казалось, что сами они думают точно так же, но просто не могут выразить свои мысли так четко, как делает это мсье Деловьер. Они соглашались с ним, но было все-таки не понятно, куда он клонит, к чему призывает, и что собственно нужно делать. А Дерек тем временем, поймав волну, продолжал.

— Посмотрите, что происходит с людьми в Изуме. На первый взгляд, все сыты, при деле и довольны своим положением. В какой бы части этого мира не появлялся человек, он обязательно узнает, что есть Изум, где его примут, успокоят и обеспечат всем необходимым. Удивительные деревья с изумрудной листвой обеспечивают человека всем — пищей, одеждой, стройматериалами. Здесь круглый год лето, и на первый взгляд миролюбивые соседи. Человек в таких тепличных условиях расслабился до такой степени, что перестал замечать опасность, нависшую над ним. Перестал обращать внимание на то, что становиться сытым скотом в хлеву своих хозяев. Он даже перестал обращать внимание на то, что соседи уже давно, не такие миролюбивые как раньше. Низшие расы, вы прекрасного знаете, кого я имею в виду, изначально слабые и малочисленные, плодятся и размножаются, крепнут и заселяют все большие территории. Человеческий квартал, этот корабль человеческой культуры, скоро затрут льды полу разумных нелюдей. Человеку запретили, есть мясо, видите ли, потому, что оно научилось повторять слова. Человеку запретили заниматься, чем он хочет и там, где хочет потому, что какие-то территории признали собственностью вылупившиеся из яиц настырные зазнайки. О, небо! Людей обработали так, что теперь, женщина может родить от гнома и вот увидите, это скоро будет считаться нормальным.

Произнося свою речь, Дерек не задерживал взгляд на ком-то одном подолгу. Его глаза сверкали и метались от лица к лицу, чтобы четко определить, что каждый из присутствующих, страдает от этих несправедливостей, и беда человечества в Изуме касается каждого.

— Пинги кладут яйца, не переставая, у каждого барана по нескольку овец в гареме, гномы уже заглядываются не только на наших женщин, — Деловьер сделав омерзительную рожу, сплюнул под ноги и продолжил. — Но и не брезгуют четвероногими самками.

Люди зашумели. В разноголосице были слышны одобрительные возгласы, угрозы и призывы наконец-то навести порядок.

— Но кто во всем этом виноват? — Дерек поднял руку, призывая к тишине. Он был доволен, что призывы к действию прозвучали впервые не от него, а сами люди уже понимают, что дальше нельзя бездействовать. Надо только направить их, тем более, что представился такой удобный момент.

— Кто в этом виноват? — повторил Дерек и сам же начал отвечать на вопрос. — Конечно, можно сказать, что виноваты сами люди. Но! Разве изначально было так! Разве низшие расы сами достигли того, что сейчас имеют. Разве сами они добились того, что люди уходят на второй план. Нет! Им помогли! На людей было оказано давление — психологическое, вооруженное, экономическое. Оказав такое давление на людей, им запретили собственноручно вершить судьбу, ограничили их свободу, как во внутренних делах, так и во внешнем отношении к другим расам, сделали из людей материал для экспериментов и бесплатную рабочую силу. И теперь мы видим к чему это привело. Если мы не найдем в себе силы бороться, если поддадимся соблазну инфантильного существования, то скоро опустимся до уровня говорящих животных и смешавшись с гномами, в итоге исчезнем как вид, как раса, как человечество! Так я спрошу у вас еще раз, и теперь уже не сам буду отвечать, а буду ждать ответа от вас. Кто в этом виноват?

Люди затихли. Всем стало понятно, куда клонит Дерек, и хотя все разделяли его взгляды и ненавидели ситуацию, сложившуюся в Изуме, более того искренне хотели её изменить, все-таки боялись произнести это слово, потому, что определив врага, необходимо было вступить с ним в бой, а враг этот был страшен. Первым нарушил тишину Сакс.

— Саблы! — звонко прозвучал его голос, и казалось ветер, позабыв про изумрудную листву, занялся новой игрушкой, разнося эхом это слово по всем окрестностям.

— Саблы… — вторя эху, вслед за Саксом негромко проговорил Мартин. И тут же, словно постеснявшись, своей нерешительности, твердо повторил. — Саблы, мсье Дерек. Вот ответ на ваш вопрос.

Может кто-то назвал бы это стадным чувством, кто-то чувством коллективизма, но, когда его люди один за другим стали громко выкрикивать это слово, Деловьер понял, что это его первая победа, с которой и должно начаться великое восхождение.

— Да — это саблы! Это те, кто запугал людей невиданным оружием при первом контакте! Это те, кто диктует нам свои законы! Это те, кто в любом конфликте становиться на сторону кого угодно, только не людей! Да они сильны! Да они коварны и мстительны! Но если мы не бросим им вызов, сможем ли мы называться — людьми?!

— Мы — люди! Мы сможем! — раздавалось со всех сторон. Небольшая армия Деловьера окружила своего вдохновителя со всех сторон. — Для чего вы нас собрали мсье? Не для одной же болтовни? Мы готовы бросить вызов саблам! Что нужно делать?!

Дерек подал знак Саксу, и тот вместе со своим здоровенным братом, отодвинули народ от оратора и осадили особо раздухарившихся.

— Успокойтесь друзья, — Дерек в глубине души, был даже немного растроган таким порывом этих бесхитростных в общем то людей, сумевших преодолеть своей главный страх в жизни. Страх перед саблами. Но теперь их надо немного остудить. Операция и в самом деле опасная, и кричать о ней на весь лес совсем не обязательно. Теперь можно забыть о громких словах и призывных речах, а можно вернуться в свою знакомую стихию. Заняться делом.

— Вы совершенно правы, болтовня нам совсем ни к чему, — Дерек продолжал, не повышая голоса, своим обычным тоном, но внимание слушателей уже не возможно было ослабить. — Я поведу вас, и сам пойду с вами, из всех здесь присутствующих никто не должен остаться в стороне, так как на карту поставлены наши жизни. Если вы уже пришли сюда, слушали меня и соглашались со мной, то обратной дороги не будет. Цена предательству смерть.

Дерек умел разбираться в людях, в конце концов, он велел Саксу собрать здесь самых преданных, тех, на кого мог положиться и в ком ни на секунду не сомневался.

— Я не требую с вас клятв. Это пустое сотрясание воздуха. А вы все знаете меня как делового человека. И продолжу я наш с вами разговор, теми же словами, которыми начал. Собрал я вас здесь для дела. Я знаю, как проникнуть в крепость и захватить всё оружие саблов.

Услышав эти слова, люди заволновались. Послышались удивленные и недоверчивые возгласы.

Дерек Деловьер поднял правую руку и шум моментально смолк.

                — Я знаю, среди вас найдутся такие люди что думают мол Упырь, да да заглазно многие меня так зовут, хочет прибрать к рукам власть в городе.

                   — И я отвечу да. Это правда! Но для своих благ мне все это нужно? Я забочусь только об одном себе?

Вопросы так и повисли в воздухе. Никто не произнес ни слова и Дерек продолжил:

                    — Но кто из вас встанет во главе? — снова спросил Упырь оглядывая своих людей, причем стараясь заглянуть в глаза каждому кто смотрел на него.

                    — Я сейчас же покину свой так сказать пост, если найдется хоть один человек из вас, кто способен что-то изменить.

                       — Пусть тот, кто считает, что ему по силам то, что я взял на себя, выйдет вперед и заявит о себе.

Люди продолжали молчать. Никто не двинулся с места.

                           — Да. Я не соврал. Я действительно знаю, как добыть оружие саблов. И собрал вас всех для этого. Это возможно наш единственный шанс избавится от тех, кто уже очень давно диктует условия людям. Тех, кого мы так долго боялись и ненавидели, стараясь не показывать им своих своего страха. С помощью оружия мы сможем обрести свободу. Да! Именно ту свободу, которой ни у кого из нас еще не было. Право самому решать за себя. Право создавать свои законы. Право жить так, как и должен жить свободный человек.

Сегодня есть шанс забрать то, чего у всех нас в этом мире никогда не было. Достоинство! Человеческое достоинство!

                            —Но это еще не все. Кроме оружия, у саблов есть и неизвестные нам технологии. Представьте себе мир где всякая овца и сладкоголосый пинг, будут знать свое место. Мир, где все это отрепье перестанет быть человеку ровней.

                            — Видел ли кто из вас, что бы гномы стремились к прогрессу?

В толпе послышался смех. Все знали, что из себя представляют гномы, живущие в городе.

                           — А овца, создающая подзорную трубу вам встречалась?

                           — Всей этой швали не нужно развиваться! Им нужен хлев, а нам нужна свобода.

                           — И я еще раз всех вас спрашиваю: Кто стоит у нас на пути?

                           — Саблы! — выдохнула толпа.

                           — Дерек вздернул вверх свои полные, коротенькие руки со сжатыми кулаками и энергично потряс их над собой.

                           — Кто погибнет сегодня за все унижения и страх, что испытывали мы на протяжении долгих лет?

                        —Саблы!!! Саблы!!! Саблы!!! — выкрикивали люди во всю силу своих легких, нисколько не заботясь о том, что эхо разносило их голоса по всей округе.

Когда толпа успокоилась, Дерек оглядывая казалось каждого из своей небольшой армии, остановился взглядом на одном молодом человеке и словно ощупал его с ног до головы.

                            — Подойди сюда мой мальчик — сказал он уже не громко, жестом дублируя свои слова.

Из толпы вышел стройный высокий парень и встал рядом с Дереком.

                            — Вот человек, который не смирился со своей судьбой — Дерек опустил свою руку парню на плечо.

                               — Он не растрачивал свою жизнь впустую и добыл очень ценную для нас информацию. Можно сказать, что больше половины нашего успеха зависит от него…

Люди с возрастающим любопытством смотрели на того, кого одной рукой обнимал Упырь. Многие его хорошо знали и теперь с недоумением пытались понять, чего такого ценного узнал их товарищ, будучи не семи пядей во лбу. Но если Дерек сказал, значит так и есть. Сомнений не возникло ни у кого. И теперь и у самого Дерека, ведь он сознательно обозначил роль парня перед людьми собравшимися в этом месте и этим словно приковал того к общему делу. Отныне, даже если парнишка попробует соскочить, пусть знает, что тогда ему не будет места в обществе. Его никогда не поймут и не простят.

                                — С его помощью мы сможем проникнуть в крепость. Правильно я говорю малыш? — Дерек потрепал мальчишку по ярко красным, крашеным волосам.

— Д…д… Да месье Дерек. — после некоторой паузы, заикаясь ответил Перец, с ужасом глядя что все, кто ни есть из собравшихся, смотрят на него.

Он в который раз пожалел о том, что связался с Дереком, но отступать было поздно. Да и ставки были высоки. Сначала Марго. Теперь и собственная жизнь. Данила понимал, что теперь ему придется идти до конца. Отчаянно трусил и все же был готов.

Глава 6.

Элен проснулась от того что ей показалось что кто-то рядом горячо спорит.

Открыв глаза, она первым делом увидела солнечный свет из маленьких окон под потолком. Факелы не горели, но света тем не менее было более чем достаточно.

Повернувшись на звук голосов, Элен увидела Лесника, сидящего за столом, а на против него дикарку.

                        —Ну как мне тебе объяснить, что нам в город нужно. — говорил он ей. — Может это наш единственный шанс вернуться домой.

Айн что-то лопотала в ответ на свое непонятном наречии и все время показывала куда то своей правой рукой. У Элен сложилось ощущение что дикарка прекрасно понимает Лесника, но не может ответить на понятном языке.

Проследив направление руки, Элен мгновенно поднялась с душистых мешков на которых отлично выспалась.

Айн показывала на железную дверь того самого помещения где был Сергей и куда она вчера безуспешно пыталась пробраться.

                            — Доброе утро Лена! Проснулась? — воскликнул Лесник.

                            — Садись с нами за стол. Позавтракаем.

Только сейчас девушка заметила, что на столе стоял дымящийся котел. А рядом с ним глиняная посуда. Давида и Орешка нигде не было видно.

Но в этот момент это было не важно. И тем более не до еды. Элен хотела поскорее увидеть Сергея. Ни сказав ни слова, она быстро подошла к двери и открывая ее мысленно приготовилась увидеть стену. Как вчера. Но за дверью оказалась небольшая комната с таким же высоким потолком, как и в основном зале. В ней так же было светло от проходящих сквозь оконца, солнечных лучей и горящего очага в каменной стене.

В углу. На небольшом возвышении с набросанными на него меховыми шкурами лежал Сергей, укрытый плотной грубой тканью. Он спал. Элен, бесшумно приблизилась к ложу и стала всматриваться в его лицо, стараясь углядеть признаки боли или недуга. Но кожа его не была бледной. Под плотно закрытыми глазами не замечалось никакого движения. Серая ткань на груди мерно опускалась вверх, вниз. Элен казалось, что Сергей вовсе и не ранен, что с ним все в полном порядки, и он просто спит. Встав на колени она осторожно, чтобы не разбудить положила свою ладонь ему на лоб. Кожа была сухая и не горячая.

                        —Как хорошо, что жара нет — шепотом произнесла она продолжая держать руку на голове. Внезапно, не открывая глаз, Сергей схватил запястье девушки своей ладонью и слегка сжал. У Элен сердце забилось в три раза быстрее, она хотела что-то сказать. Но помешал предательский комок в горле и только слезы обильно потекли по щекам.

                        — Элен — прохрипел он и открыл глаза.

Сергей смотрел на девушку, но похоже ее не видел, но вот, глаза его понемногу прояснились и осмысленно, но недоверчиво разглядывали заплаканное лицо Элен. Ее растрепанные светлые волосы с остатками сухой травы, голубые глаза, теперь покрасневшие от слез.

-Элен — снова произнес он уже не хриплым, а вполне обычным своим голосом.

                        —Ты жива! Я так боялся за тебя…

                           — Да милый! — Элен засмеялась как сумасшедшая от охватившей ее радости.

Она убрав руку из его ладони, стала покрывать горячими поцелуями лицо Сергея куда придется, говорить все те нежные слова что приходили ей в голову в этот момент.

                           — Подожди Элен. Подожди… — шептал он приподнимаясь со своего ложа.

Видимо движение причинили ему боль. Сергей поморщился приподнявшись окончательно и прислонившись спиной к голому, шершавому камню стены.

Голый торс его был обмотан крест на крест чистой, плотной тканью. Не такой грубой и серой как покрывало сползшее до пояса.

                            —Прекрасная леди мне позволит одеться? — Сергей улыбался, но все равно было видно, что ему больно.

                           — О! А мужественный рыцарь стесняется? — через силу рассмеялась Элен. Задыхаясь от нахлынувших, смешанных чувств.

                               — Подожди. — Я тебе помогу.

Оглядев помещение, Элен увидела аккуратно сложенные в углу вещи Сергея.

Они выглядели чистыми не смотря на не отстиравшуюся до конца кровь.

Сергей, не делая резких движений встал с ложа, не скрывая своей наготы.

Элен заметила, жадно разглядывая его, что он сильно похудел за это время.

И без того поджарый живот впал, ниже повязок четко проступали ребра.

Едва остановившиеся слезы, снова потекли по щекам глядя на все это, но девушка усилием воли попыталась избавиться от острого чувства жалости, считая его недостойным по отношению к Сергею.

Она, помогая ему одеться, старалась не касаться повязок что бы случайно не сделать больно. Повязки были чистыми, значит, раны не кровоточили.

И без того потрепанный волками, армейский комбинезон был пробит в двух местах. Именно там, где дракон вонзил свои черные когти. Пробоины были заштопаны крупными серыми нитями похожими на жилы маленьких животных.

Помогая его надеть, Элен все же задела повязку, и Сергей замычал от боли.

                                    — Прости! Прости пожалуйста! Леди сегодня так неловка… — воскликнула она вымучено улыбаясь и глядя ему в глаза.

                                    — Все в порядке — сказал Сергей через некоторое время. — У меня слабость, немного болит грудь, а в остальном все в норме.

                                    — Пойдем — Сергей протянул Элен руку и ее ладонь утонула в обхвате.

Сделав два неуверенных шага, он вдруг стал заваливаться на бок и Элен подхватив его поняла, что не удержит. Что через секунду они упадут оба. Ничуть. Удержала. Хотя казалось еще чуть — чуть и…

                                   — Наверно мне стоит опять прилечь — сказал Сергей развернувшись к ложу с которого так уверенно поднялся. —Бошка что-то кружится. Да и в глазах темнеет.

Элен не заметила внезапно возникшую Айн, которая тут же стала принимать активное участие в укладывании Сергея из вертикального, в горизонтальное положение.

Вдвоем они помогли ему лечь и Айн, развернувшись к Элен гневно заговорила на своем непонятном языке.

                                           — Погоди, не тараторь пожалуйста. Я не понимаю ни слова из тобою сказанного.

Но Айн никак не хотела униматься. Ее симпатичное, с немного грубоватыми чертами лицо раскраснелось, а светло-зеленые глаза казалось собираются испепелить Элен.

Айн в гневе была, пожалуй, страшна. И без того растрепанные длинные черные волосы разметались во все стороны в еще большем хаосе. Безумные глаза обжигали, а руки ни секунды не оставаясь на месте. То и дело взвивались вверх, со сжатыми кулаками, то опускались в низ, и тогда она направляла их поочередно то на Элен, то на Сергея.

Понимай Элен хоть немного из того что кричала дикарка, она быть может смогла хоть как-то объясниться. Но видя наступившую истерику, девушка поступила единственным способом который, по ее разумению точно подействует. Врезала и довольно сильно раскрытой ладонью по щеке Айн один раз. И когда та ошеломленно умолкла, хлестко добавила по другой щеке, да так что заболела ладонь.

Дикарка часто заморгала переваривая тактильную информацию. Казалось, что ее истерика прошла, во всяком случае поток шипящих нескончаемых слов иссяк. Прошла секунда, затем другая и третья. Элен и Айн продолжали буравить друг друга не добрыми взглядами. Затем послышалось утробное рычание, и дикарка бросилась, хватая Элен за волосы и увлекая ее на каменный пол.

                                    — Девушки! Ну хватит вам… — попробовал вразумить Сергей беспомощно глядя на катающихся по каменному полу девчонок. Да не тут то было.

Элен некогда было думать о том унижении что она испытала во время драки с дикаркой. Она ногтями расцарапала ей лицо и теперь с ненавистью метила в выпученные от ярости, изумрудные глаза Айн.

Та в свою очередь, не оставаясь в долгу сжала шею Элен своими цепкими и довольно сильными пальцами продолжая изо всех сил давить, пытаясь задушить.

Все это длилось минуту или чуть больше пока не подоспел Лесник.

Не говоря ни слова он расцепил дерущихся девушек и теперь крепко держал их, Элен левой, а Айн правой рукой.

                                — Эге подруги! — воскликнул он держа равновесие из-за чрезмерно активной Айн, которая изловчившись лягнула-таки Элен в ногу выкрикивая жуткие шипящие слова, по-видимому проклятия.

                                —Стыдно девчонки! Ей богу. Столько опасного вокруг. А вы в драку…

Лесник продолжал держать их, в максимально разведенных в сторону руках, но все же не сумел среагировать, когда Элен кипя от злости, изловчившись пнула дикарку в живот тяжелым ботинком.

Это и разрешило исход драки. Айн побагровев, осела на пол. Пыталась вдохнуть и не смогла, и только кряхтела.

Лесник тут же отпустил их обеих и приподняв Айн двумя руками, чуть пониже груди, слегка тряхнул ее раз, другой…

Дикарка наконец смогла дышать свободно и опустившись на корточки оставалась в этом положении.

И тут то Элен стало по-настоящему стыдно.

Как она могла так недостойно повести себя… Она. С университетским образованием, с хорошими манерами и достойным багажом воспитания вступить в нелепую драку…

Да и дикарку было очень жалко. Все-таки она сильно ее ударила.

                                —Лежи Серега. Не вставай — сказал Лесник, увидев, что тот снова собирается подняться со своего ложа.

                                —Сами разберемся.

                               — Что же вы так? — Лесник посмотрел сначала на Айн, а затем на Элен.

— Ну что? Успокоились?

Айн продолжала сидеть в том же положении, а Элен вышла из комнаты и села за массивный каменный стол обеденного зала обхватив голову руками.

Уши ее горели, а еще немного потряхивало от возбуждения.

                            —Как стыдно шептала девушка. Боже как мне стыдно.

Противно скрипнула входная железная дверь и в зал вошел Давид с сидящим на плече Орешком.

                            —Что тут у вас случилось? — спросил он оглядывая понурившую голову Элен, сидящую на корточках Айн с расцарапанным лицом и Лесника, стоящего опустив руки.

В руках у Давида был холщевый мешок и глиняная крынка. Он поставил все это на стол, а Орешек ловко спрыгнув подскочил к Элен. Заглянул ей в глаза, а затем направился к дикарке. Так же пристально взглянул на нее. Да еще хвостом в нос щекотнул.

Только вот Айн отреагировала. Схватила зверька и с силой запустила в сторону громадного камина. Белка кувыркнувшись в воздухе несколько раз, до него не долетела. Изящно приземлившись, Орешек нисколько не обиделся на такой поступок. Проворно вскочил на стол и запустив лапки в мешок вытащил отщипнутый кусочек хлеба и принялся с удовольствием его есть.

                                    — Кажется поссорились — сказал он прожевав.

                                    —Поссорились, да еще и подрались. Любопытно.

Лесник тяжело вздохнул и то же сел за стол. Мешок с хлебом трогать не стал, только налил молока из большой глиняной посудины принесенной Давидом.

Элен наконец подняла глаза и посмотрела на принесенный припасы.

                                    — Мы в деревню с Орешком ходили — сказал Давид опережая последующие вопросы.

                                    — Разжиться съестным, да и просто разведать обстановку.

— Правда тетя Кристина нас чуть арбалетным болтом не угостила, когда орешек с женщинами заговорить решил.

                                    —Но вы же знаете, как он убеждать умеет. Не представляю, что он такого там на внушал, только и тетя Кристина и тетя Герда нас хорошо опять приняли. —Молоком овечьим угостили, завтраком покормили. Хлеба и молока вот с собой дали немного. Это как раз для вас.

                                    — Элен, да и ты Петр Петрович, уж извините, а я рассказал все этим женщинам. Ну то есть коротко от того момента как тебя с Дровосеком в первые увидел. В городе этом страшном. — Может и зря — Давид виновато потупился. Хотя женщины очень заинтересовались. Особенно когда узнали, что ты Петр Петрович и не нежить вовсе.

                                    —Теперь вот настоятельно в гости зовут… — Ребятишкам Орешек очень понравился. — Я, когда с тетками за завтраком разговаривал они от него не отходили. Гладили. Галдели наперебой. А он им какие— то фокусы с веревочкой показывал. Шум. Смех.

                                    — Кристина сказала, что в Изум поможет добраться. Только мужиков своих им дождаться надо. — Так что они ждут нас. В любое время.

Слушая Давида, Элен в очередной раз поразилась тому как обстоятельства снова складываются в благоприятную сторону. Ведь не смотря ни на что, находятся люди, звери и даже существа из другого мира готовые прийти на помощь.

Почему? Вот главный вопрос. Может Бог и вправду существует? И ангел хранитель избавляет ее от неминуемой смерти. А этот сумасшедший мир специально проверяет ее на прочность создавая ситуации, отнимающие столько сил и душевной энергии.

Элен не была набожной. Церковь то вообще всего несколько раз посещала, а тут взмолилась, обращаясь к Богу или к тем могущественным силам что есть там, где-то. Взмолилась как умела, своими словами, не зная ни одной молитвы. Ничего не просила. Только благодарила за все, что высшие силы сделали для нее и ее друзей. За Сергея и за то чувство что она к нему испытывала. Стало легче. Стыд понемногу прошел и теперь Элен знала, что делать.

У нее же есть кристалл. Тот самый что передал ей Лесарт. Пришла пора его использовать. Поначалу Элен хотела отдать его Сергею и будь что будет. Хотела, чтобы он осознал ее суть, понял и почувствовал сам то, что чувствует она. Как мыслит и думает. Но теперь изменила свое решение.

Что изменится от того что Сергей поймет, как сильно она любит его? Зачем? Он же не слепой. Ведь и так ему должно быть понятно о ее чувствах к нему.

И возможно, (от этой мысли сердце девушки тревожно сжалось) ему все это в тягость. А навязываться так эгоистично. Она как дрянная девчонка, только о себе и думает…

И вдруг, Элен словно осенило. Она даже рассмеялась от того что все стало просто и легко. Все это время, преодолевая зло и все те трудности что постоянно возникали в этом чокнутом мире, она рвалась на землю. Хотела попасть домой. Но зачем? Снова работать в собственной опостылевшей фирме? Жить во всей этой роскоши что она могла купит для себя на заработанные деньги?

Выйти замуж за человека к которому не испытывала и тысячной доли тех чувств, что теперь теснили ее грудь.

Элен представила себе такое и ужаснулась. Да за всю ее не очень длинную жизнь, не выпадало столько приключений, невероятных знакомств и всех тех чудес, что сотворились тут. В мире этом.

Нет. Домой есть смысл попадать только в одном случае. Только если Сергей захочет быть с ней.

А захочет ли? Боже! Опять я только о себе думаю. Он же наверняка хочет домой вернуться, хотя сам никогда не говорил об этом.

Захотелось немедленно поговорить обо всем с Сергеем. Объясниться. Расставить все точки над i.

А сейчас…

Она встала из-за стола и решительно направилась к сидящей на корточках Айн. Та подняла глаза, посмотрела на приближающуюся Элен, но не изменила своего положения.

Сев рядом с дикаркой, она сняла с шеи кристалл, висевший на шнурке из кожаного дерева и протянула его Айн.

Та недоуменно посмотрела на него, потом и на Элен и выкрикнув что-то гортанное ударила по руке, сжимавшей кристалл. Камень улетел в сторону и по всему должен был грохнуться на пол, но он вдруг растворился в воздухе и снова появился в раскрытой ладони. Почему-то Элен Даже не удивилась. А вот дикарка… С расширенными от изумления глазами она взирала на кристалл, но брать не спешила. И тогда Элен взяла Айн за руку, раскрыла ей ладонь и вложила туда кристалл.

В один миг пред глазами возник молочно-белый туман, ощущение падения и что-то еще тревожное, чему не находилось объяснения. Так длилось достаточно долго. Элен даже испугалась того, что застряла тут на веки. Но вот, мало по малу туман начал рассеиваться и перед глазами возникла деревушка. Совсем крошечная, всего с несколькими домами больше похожими на громадные округлые шалаши, только более основательными. Некоторые были наполовину крыты соломой и в тех местах где она отсутствовала, подобно скелету проступал деревянный каркас.

У самого большого дома-шалаша даже был плетеный из крупных веток забор, вившийся по частоколу разной длинны.

Людей по близости не было видно, хотя деревенька явно не была заброшена. Повсюду были видны следы хозяйственной деятельности. То тут то там виднелись клочки возделанной земли. На некоторых уже что-то начинало расти. Была в деревеньке и своя кузница, ее легко было узнать из-за громадного горна печи и небольшой наковальни. Значит с металлом тут были знакомы.

-Но почему тут нет людей? — думала Элен. Она словно висела над деревней, но стоило лишь захотеть, то любая мелочь представала перед глазами во всех подробностях.

-А что это за бурые пятна на земле?

Вдруг девушка ясно осознала, что это такое. Это были следы крови. Много следов. Но где тогда тела?

И тогда она их увидела. Мужчины, женщины и дети, все лежали на голой земле. Все были мертвы. Но самое страшное было то, что из этих тел кто-то выложил почти правильный круг с крестом в центре. Все это походило на какой-то чудовищный ритуал. Жуткий и бессмысленный.

Элен знала, что стоит ей только захотеть, и она сможет увидеть эту бойню. Но она хотела только одного. Побыстрее убраться из этого скверного места, где людей словно спички уложили в почти геометрическую фигуру.

И тут она заметила девочку, сидящую на корточках над мертвой женщиной.

Девочка плакала и все трясла и трясла маму за плечо. Но мама уже никогда не встанет с холодной земли. Не обнимет и не погладит по волосам. У женщины от уха до уха было распорото горло, из полуприкрытых век, виднелись белки закатившихся глаз, а на губах запеклась черная кровь. Но девочка словно не зная об этом продолжала трясти женщину и плакала, и скулила не переставая.

Элен узнала девочку. Это была Айн, только совсем еще маленькая. Не больше пяти лет.

С Элен было довольно. Она желала поскорее покинуть эту злосчастную деревню и вот наконец перед глазами снова возник белый туман. Опять пришло ощущение падения и тревоги. На этот раз все длилось не долго и когда туман рассеялся, она оказалась на опушке леса. Айн теперь выглядела гораздо старше. Она сидела на громадном бревне возле круглого дома с мазаными глиной стенами и соломенной крышей. Связывала в пучки какие-то травы, аккуратно раскладывая их перед собой. Некоторые зачем-то нюхала и откладывала отдельно.

Вдруг из прямоугольника входа показалась высокая и по-видимому очень старая женщина одетая, как и Айн в длинное, простое, платье из грубой серой шерсти.

Морщинистое ее лицо не выказывало никаких эмоций. Она жестом позвала Айн в дом, и та поспешно собрав свои травы скрылась под конусом соломенной крыши следом за женщиной.

И снова белый туман перед глазами, но теперь он почти сразу рассеялся.

Элен увидела все тот же дом, редкую зеленую траву, величественный лес стеной возвышающийся сразу за плетеным забором и Айн. Теперь девочка выглядела еще старше. Лет на двенадцать. Она чем-то поила кролика из маленькой чашки. Кролику это вовсе не нравилось, и он постоянно дергался и норовил удрать. Рядом тыкался мордой в колени молодой олененок с перевязанной лапой. Закончив с кроликом, Айн размотала повязку на ноге оленя и осмотрела затянувшуюся рану. Все это время олененок. Словно собака норовил лизнуть в лицо. Девушка со смехом отпихнула лезущую морду, поднялась с бревна и пошла в дом. Олененок похромал следом.

Снова белый туман и снова еще более повзрослевшая Айн стоит на коленях над распростертым мужчиной с раскаленным лезвием ножа. У мужчины в груди торчит обломанная стрела и шевелится в унисон с его хриплым дыханием.

С тошнотворным шипением наконечник ножа касается кожи бедняги и его крик боли тонет в молочно-белом тумане.

На этот раз Элен увидела языки пламени над горящей крышей. Клубы сизого дыма и мертвую старуху с зияющей раной в затылке. Айн стоящую с зажатым в руке длинным окровавленным кинжалом и троих, одетых в черные шкуры мужчин с громадными топорами. Один из них зажимал рукой рану на груди. Из-под пальцев обильно сочилась кровь.

Словно в замедленной съемке Элен видела, как взметнувшийся топор обрушивается на девушку, но та проворно отскакивает из-под удара при этом успевая полоснуть по руке нападавшего. И снова все окутывает туман.

Элен обнаружила что так и сидит на корточках рядом с дикаркой зажимая ее ладони своими. Ноги немного затекли, и девушка поднялась. Поднялась так же и Айн и теперь с любопытством и восхищением смотрела на Элен.

                                   — Возьми — прошептала дикарка протягивая Элен кристалл. — Ты хорошая. Я не хочу тебя больше бить.

До Элен дошло не сразу. Сначала она взяла камень и повесила себе на шею.

И только потом, словно щелкнуло в голове:

— Я понимаю! Я понимаю, что говорит дикарка!

Глава 7.

Ведя свою немногочисленную, но с разожженным боевым духом армию, Дерек вдруг поймал себя на мысли что совсем не испытывает страха.

Это одновременно и радовало, и настораживало. Нет, он не был трусом. Но сейчас, когда они уже почти подошли к крепости саблов, должно же что-то начаться с организмом. Хотя бы небольшой выплеск адреналина, хоть что-нибудь… Ничего. Абсолютное спокойствие. Только холодная ненависть и желание отдавать приказы.

Но страх… Если это не паника, то вполне нормальное ощущение. Страх избавляет от излишнего геройства и рефлексии. Задействует скрытые в глубинах человеческого естества первобытные инстинкты. Точнее самый главный и основной инстинкт. Выжить любой ценой. Уже потом придут сожаление, обида и боль о содеянном. Когда ты с намертво зажатым револьвером в руке блюёшь над трупом человека, минуту назад желавшим твоей смерти. Ясно осознавая, что этот человек был твоим другом. Самый лучшим и другого такого уже никогда не будет.

Впереди, метрах в трехстах, на пологом холме показалась крепость саблов. Стояла видимая как на ладони, залитая ярким лунным светом. Чуть левее, где и положено, на искусственном земляном возвышении стоял танк. Этот бессменный страж крепости саблов, и самая главная проблема.

Дерек поднял вверх cжатую в локте правую руку и шедшие за ним люди остановились. Он кожей ощущал легкий мандраж, бивший его маленькое войско. В отличии от него, они боялись. И скорее всего не напрасно, ведь на кону не много не мало, а реальные жизни. И хотя боевой пыл, еще час назад воспламенял кровь, теперь уже изрядно остыл. Дерек знал, что настал критический момент. Не в пылу сражения, когда задействуются инстинкты, и жажда выжить, а именно сейчас. Требовалось взбодрить людей еще раз. Снова дать понять, что у них все получится.

Он повернулся к своей маленькой армии. Оглядел всех и каждого в отдельности. Да. Эти люди не солдаты, но других в активе нет. И все же каждый из них предан ему. И любой из них не подведет. Ну или почти любой.

                            — Вы слышали, что сказал мальчишка? — Дерек спросил не громко, но был уверен, что все его услышали.

Они стояли защищенные высокими изумрудными деревьями, полукольцом окружив предводителя. Дальше начиналась равнина, поросшая невысокой зеленой травой, которая упиралась в пологий холм. Короткий рывок и вот она, крепость. А дальше слова будут не нужны. Только действия.

                            — В крепости сейчас никого нет. Все саблы ушли смотреть фестиваль.

                            —Чего вы боитесь? Вы боитесь что двадцать два вооруженных человека не справятся с одним и скорее всего безоружным саблезубым? Да тех детишек кого он поведет с собой?

                            — А танк? — спросил Дерека маленький, щуплый человечек с узким лицом и раскосыми глазами. На поясе у него висела огромная, деревянная кобура из которой торчала рукоятка маузера. Дерек знал этого человечка очень хорошо. Это был Чанг Су по кличке Факир из-за того, что к месту и не к месту показывал средний палец правой руки. Он вероятно мог действовать и левой, только там средний палец отсутствовал, а также не было и мизинца. Чаг Су был из Триад, грозной азиатской криминальной структуры и никогда и никому не рассказывал, как потерял свои фаланги.

                            — А что тебе танк? — Дерек впился в Факира тяжелым взглядом. Хоть и в полутьме, но взгляд Упыря казалось высасывал волю.

                            —Вот по тому тебя Упырем и прозвали — подумал азиат опуская глаза, а вслух сказал:

                            — Танк может расстрелять нас на подступах, когда мы будем бежать по равнине.

Дереку очень захотелось треснуть Факира по морде, что бы не подрывал боевой дух, но он лишь тяжело вздохнул и ответил.

                            — Если рассыпаться в цепь метров на сто, то попасть в нас будет не так то просто. Это первое. А второе и самое главное заключается в том, что эта жестянка скорее всего не станет в нас палить.

                            — Все очень просто! Мы разделимся. Я и еще пять человек, возьмем в заложники Сабла, вместе с этими ребятами кого он должен провести с собой в свою крепость. Если он за себя не испугается, то за своих подопечных точно. Ведь нужны они ему зачем-то. Поэтому дергаться не будет. А дальше мы все время будем держаться на линии огня, а ваша забота поскорее добраться до крепости. Старшим назначаю Сакса. У меня все.

                                — Задача ясна? — Дерек уже в который раз обвел свою армию тяжелым взглядом.

                                — Я спрашиваю, задача ясна?

Кто-то кивнул, кто-то сказал «да» и лишь двое ответили, как положено. На этих двоих Упырь возлагал особые надежды, потому что они, как и он сам знали, что такое воинская дисциплина.

Сакс и Хэнк. Его верные телохранители. Оба ветераны афганских спецопераций в составе спецназа США. Зеленые береты, готовые свернуть в бараний рог любого, кто встанет на их пути. Или почти любого…

Да и сам Дерек, хоть и заплыл жиром, но не растерял боевых навыков, приобретенных на службе в Иностранном легионе, куда он завербовался что бы не попасть в тюрьму.

Он вдруг вспомнил свою первую боевую операцию. В Заире. Их десантировали первой волной, тремя ротами из четырехсот пятидесяти человек недалеко от города Колвези. Повстанцы, называющие себя «тиграми Катанги» захватили заложниками большое количество белых европейцев, проживающих в городе. Задача была освободить людей и нейтрализовать повстанцев. В памяти четко возникали яркие картинки: Пустынные улицы, безлюдного города, стаи бродячих собак, глодающие трупы убитых. Тучи жирных мух и зловоние разлагающейся плоти. Вот тогда, ему было страшно. По-настоящему. Это уже потом, когда их рота нарвалась на засаду и была обстреляна снайперами, страх сменила жажда деятельности с желанием уцелеть. И после, во время боя на заводе Метал-Шаба, Дерек не помнил, что бы он паниковал или особо чего боялся. Хотя было довольно жарко. Повстанцы били из минометов, у них и стрелкового оружия хватало, но против специально обученных солдат долго они не выстояли. Город зачистили. Заложников, тех, кто еще оставался в живых, освободили. Из шестисот человек, участвовавших в этой операции, потеряли только пятерых убитыми, раненые не в счет. Хотя их могло бы быть и меньше, если бы легионеры не старались в самом начале операции, брать повстанцев живыми. А потом, после всех этих гниющих тел на улицах города, отрубленных и разбросанных рук в коридорах отеля «Импала», расстрелянных маленьких детей…

Каждый легионер считал своим долгом предъявить счет «тиграм», за бесчеловечную жестокость. Их стали уничтожать как бешеных собак.

Дерек убил четверых. Троих расстрелял как в тире из своей винтовки, а четвертого забил прикладом обнаружив на руках и на одежде засохшую кровь, хотя повстанец был не ранен.

Во время службы в Иностранном легионе он участвовал еще в нескольких операциях где было куда опаснее, но свою первую выброску Дерек запомнил очень хорошо. И дело не в беспредельной жестокости «тигров» и не в благородной миссии по спасению европейских заложников. Тогда, Дерек наглядно убедился, что надежное оружие и умелые действия хорошо обученных бойцов, способно сотворить кардинальные перемены не смотря на многократно превосходящие силы противника.

Но сейчас ситуация другая. Саблезубые тигры гораздо опаснее и не предсказуемы. Сабла не забьёшь прикладом, в рукопашной он покалечит любого человека и не расстреляешь как в тире, потому что они невероятно быстры и чувствуют опасность.

Люди против них бессильны, даже вооруженные. Но сегодня есть шанс показать, что человек такой же полноправный венец природы, хоть даже и в этом чертовом мире. Сегодня, во что бы то не стало они захватят оружие, а уж Дерек позаботится об умелых руках. Даже после победы будет нужна регулярная армия.

Сейчас правда обо всем этом думать было рано и Деловьер гнал прочь мысли о будущем. Думать следовало о предстоящем бое.

Не смотря на внезапность, шансов на успех было примерно пятьдесят на пятьдесят. Дерек не питал надежд что все пройдет гладко. Никогда и ничего не проходит гладко в подобных делах, как не прошло гладко с этим русским. Как там его звали? Которски или Котовски. В прочем не так важно. С самого начала Дерек не доверял ему. И не зря. Эта мразь его таки подставила. Героин, что распространяли мелкие дилеры Упыря, был очень высокого качества. Русский продавал его малыми партиями, по два килограмма в месяц, за сравнительно небольшие деньги. И никаких проблем не возникало. Все партии тщательно проверяли, фасовали и сбывали. Каждый получал свой заработанный кусок пирога. Но однажды этот русский продал отраву. Героин, с добавкой, которую не выявила проверка и люди на улицах стали дохнуть как мухи. Полиция тут же похватала всех дилеров и хорошенько на них нажала.

Дереку тогда позвонил прикормленный полицейский, которого он в свое время завербовал. Мгновенно вникнув в суть, первым делом Дерек захотел поймать эту сволочь что сотворила такое и вытрясти из него душу вместе с потрохами. Не успел. Русский его опередил. В машине сработало взрывное устройство и вот он здесь. Борется за право достойного существования…

Уже потом, в Изуме, Дерек проанализировал произошедшую с ним ситуацию. Все гениальное просто, русский хотел и занял его место.

У Дерека не было влиятельных покровителей. Всю свою жизнь он добивался всего сам. Вырывал, выгрызал свое, от равнодушного общества, живущего в еще более равнодушном мире. И всегда он был один. Жизнь научила его что никому нельзя доверять. Рассчитывать да. Надеяться, то же да, но доверять никому нельзя.

Впереди, со стороны реки эхо разносило звуки фестиваля. Отчетливо было слышно хор пингов которые выводили что-то романтичное. Вдруг в небе, то тут то там стали возникать разноцветные вспышки, а потом с опозданием раздавались хлопки. И без того отлично освещенная луной крепость, во время салюта стала видна как днем. В одну из вспышек, Дерек увидел шагающие по полю человеческие фигурки. Фигурок было пять, значит все сходится. Перец не обманул! Началось!

Наскоро отобрав пятерых, Дерек рысцой повел их на перерез к идущим фигуркам. Не смотря на изрядную тучность, Упырь вырвался вперед, придерживая рукой болтающийся на длинном ремне видавший виды, потертый автомат узи. Вообще с оружием и боеприпасами был полный швах.

Три автомата, несколько обрезов и пистолеты. Все что удалось собрать.

Но этого было уже не мало. Раз мальчишка не соврал, значит и в правду не будет никакого сопротивления. А одного сабла они уж как ни будь размажут тонким слоем о каменные стены крепости, если тот начнет воевать.

Их заметили, когда оставалось пробежать метров сто. Сабл развернулся и достал из своего необъятного балахона что-то светящееся и продолговатое. Разломил пополам и резко развел руки в стороны. Послышался звук напоминающий бульканье, как если громадный воздушный пузырь поднимаясь из толщи воды вдруг выныривает на поверхность. Неведомая сила внезапно скрутила Дерека, швырнула высоко вверх. Земля и небо стали чередоваться с такой скоростью что слились в единый серо синий фон. Удара он не почувствовал, просто все исчезло и стало черным черно.

Прийти в себя помогла вонь. Пахло настолько отвратительно что Дерека вывернуло наизнанку. А может это было последствием контузии. Стоя на четвереньках, пережидая, когда утихнут мучительные спазмы, Упырь попытался оценить обстановку. Похоже ему повезло. Все пятеро из его группы лежали в невысокой траве словно завязанные в узел. И все похоже были мертвы, потому что человеческое тело не может выдержать такое. Человеческие кости не из резины и когда голова оказывается на уровне зада, да еще причудливо сплетается с руками и ногами так, что не разобрать где какая часть, жизнь обязательно заканчивается.

Длинный ремень от автомата обмотался вокруг шеи и плеч и потребовалось некоторое усилие что бы распутаться. Шумело в голове, тошнило, болела отбитая при падении грудь, но в целом было не совсем худо, а значит еще не все потеряно.

Дерек поднялся в полный рост и сразу увидел сабла и четверых людей со всех ног, бегущих к железным воротам крепости. Совсем не далеко, он еще может их догнать.

Вдруг, со стороны леса раздались дикие крики, это разбившаяся в цепь, его маленькая армия безрассудно ринулась на штурм.

                        — Идиоты, вашу мать! — в сердцах выругался Упырь глядя на приближающихся к воротам людей. Все опять шло не по плану. Все черт побери опять шло не так.

Сабл остановился, резко развернулся на звук и снова достал синий, светящийся цилиндр. Разломил пополам и в этот момент Дерек дал очередь из автомата. Рой маленьких злых пуль попав в цель, опрокинули фигуру в сером балахоне не дав развести руки в стороны, а через секунду сабл взмыл в верх метра на четыре, вытянулся и потом словно сжался в комок. На землю упало что бесформенное, словно оплавленное. Подергалось и затихло.

                                   — Это тебе за моих людей, серая тварь — прохрипел Дерек на бегу.

Сильно хромая на правую ногу. Он бежал к уже открытым воротам в надежде успеть. Успеть проскочить первым, пока его полоумная армия не наломала дров.

Глава 8.

Прошло несколько дней с тех пор, как Элен и Давид нашли Сергея. Конечно, они искали именно его, и не беда, а даже большая радость, что вместе с ним нашелся и Петр Петрович, и еще Орешек. И еще Айн. Айн...

Элен сидела на камне у ворот замка и ждала Айн, чтобы идти на речку отмывать котелки и еще кое-какую посуду. Они стали, как родные сестры. Мало того, Элен казалось, что она знает Айн всю жизнь. Чудно получилось. Они и дрались вначале как сестры в детстве, а теперь, узнав друг друга ближе, они словно повзрослели, и как будто смогли прожить не только свою собственную жизнь, но и жизни друг друга, вместе со всеми радостями и печалями, приобретениями и утратами, болью и удовольствиями.

Хотя, как поняла Элен, плохого в жизни у Айн было намного больше, чем хорошего. И Элен, собственная неудовлетворенность своей прошлой жизнью, стала казаться такой мелочностью, что даже и упоминать об этом стыдно. По сравнению с теми лишениями, которые перенесла в своей жизни дикарка, жизнь Элен была просто веселой прогулкой.

Да, так же, как и Айн, Элен потеряла обоих родителей. Но Элен, не осталась одна одинешенька, брошенная погибать с голода в мире, где опасность могла прийти с любой стороны.

Нет, родители оставили ей неплохой капитал, процветающий бизнес, да к тому же она была под опекой, хоть и занудливого, но по-своему любящего родственника. Конечно, потерять родителей это тяжело. Но в целом жизнь Элен была сытой и комфортной, и теперь она испытывала сильную неловкость, за то, что была этой жизнью недовольна. Она не считала себя плохим человеком, но положа руку на сердце, у нее не было особых испытаний в жизни, что бы это утверждение можно было проверить. Пожалуй, самое страшное (но, где-то в глубине себя она отдавала отчет, что и самое интересное) случилось с ней здесь, на Фиктусе. Или в Фиктусе. Элен, так и не сумела определить для себя, на другой планете ли она, или в каком — то параллельном измерении. Но это ладно, речь сейчас не о том. А совсем о другом.

Элен думала, что вот, к примеру, Айн такие лишения испытывает с самого детства, и на очень протяженном отрезке времени. Да, что там говорить, она выросла сплошь в обстановке постоянной опасности, лишений и угрозы смерти. И, тем не менее, сердце ее не огрубело. Вот дикарка действительно хороший человек. И это утверждение проверено на практике. На практике, её, Айн, собственной жизни.

Элен старалась быть с Сергеем в те минуты, когда Айн рядом не было. Конечно, та бы ничего не сказала теперь, когда девушки стали так близки, но Элен хотелось беречь чувства хозяйки кочующего замка, и не делать ей больно.

Сергею не хватало общения с Элен. Он был рад, что увидел её снова, и казалось, быстрее пошел на поправку. Айн теперь подходила к нему все реже и реже, по крайней мере, виду не показывая, что имеет к нему какой— то другой интерес, нежели просто забота о его здоровье.

А Сергей совсем не вдавался в причины, зародившегося было конфликта между девушками. Ведь большинство времени, которое он проводил наедине с Айн, он был в забытьи. Конечно, он узнал от других, что она выходила его, и был ей признателен, высказав все слова благодарности, которые смог найти. Но теперь, приметив что Айн немного изменилась, он особо не задумывался над этим и хотел, чтобы Элен была рядом с ним чаще.

Элен теперь старалась избегать всяких объяснений вообще. Все живы и хорошо. А объяснятся, будем потом, когда появиться хоть какая-то определенность с их будущим. Еще пару дней, и Сергей будет спокойно самостоятельно передвигаться, и тогда нужно будет принимать решение. Все-таки цель их путешествия Изумрудный Город, и как выяснилось отсюда по реке до него рукой подать. А значить, цель близка, и возможно, все страхи и испытания позади. Кроме одного. Найти эту Маргариту и уговорить вернуться к Марте. Хотя бы не ненадолго, хотя бы погостить, а уж там пусть они сами разбираются. А Мерлин-Мерелин пусть покажет, как отсюда на землю выбраться. Хорошо если все получиться, правда, что будет потом, об этом Элен старалась пока не думать. Главное, что они смогут найти путь домой.

Однако Элен знала четко, Айн надо брать с собой. Хотя бы до Изума. Этот замок сведет её с ума.

Дикарка вышла, держа по холщевому мешку в каждой руке, и Элен быстро поднялась с камня, чтобы помочь ей. Они двинулись к реке. Айн, то и дело оглядывалась на ворота, было видно, что ее постоянно, что-то беспокоит, как будто, она ждет, что вот-вот случится что-то плохое. Но ничего не происходило. Ничего плохого не происходило с тех пор, как у нее появилась духовная сестра. С ее появлением, жизнь начинала приобретать совсем другие краски.

Когда рядом не было других людей, Айн много болтала с Элен. Удивительно, что девушки понимали друг друга, хотя хозяйка замка продолжала говорить на своем языке, а обладательница волшебного кристалла пользовалась общедоступным подарком Фиктуса.

Айн долгое время вообще ни с кем не общалась, пока судьба не свела ее с компанией путешественников. Она с интересом расспрашивала Элен о земле, и эти разговоры чем-то напоминали Элен беседы с Лесартом, и от этого становились еще теплее и дороже ей. Правда разговаривали они в основном не об истории земли, географии и науке. Дикарку, как ни странно больше интересовали вопросы моды, кто во что одевается, как развлекается, и как отмечают на земле различные праздники.

Рассказывая что-то Айн, Элен старалась приукрасить события, и даже больше рассказывала о своих знакомых, нежели чем о себе самой.

— Ты знаешь сестренка, будь моя воля, я ничего кроме майки и шорт не одевала бы. А вместо того что бы бегать по вечеринкам — рисовала бы картины. Вот я бы тебя нарисовала. Или лучше нас обоих, как мы сидим здесь на берегу и посуду моем. Мама говорила, что у меня есть способности. Если когда-нибудь у нас будет возможность попасть ко мне в Санта-Монику, я обязательно покажу тебе мои старые рисунки.

— Ты так говоришь, потому что многое видела, — Айн натирала котелок песком, пользуясь пучком травы, которую нарвала специально для этого. — Ты отправляла людей путешествовать по всему миру. Сама ездила. Ты не знаешь, что такое сидеть взаперти, поэтому так и говоришь.

— Может быть, — Элен отложила чистую на ее взгляд миску и стала задумчиво глядеть на реку. — Может быть всегда хочется того, чего не хватает. А потом, когда это появляется, начинает хотеться чего-нибудь другого.

— Мне хочется просто избавиться от этого дурацкого каменного дома, — Айн стала натирать котелок еще тщательнее.

Теперь после воздействия кристалла у них не было друг от друга секретов. Элен знала, что дикарка натерпелась не только у себя в родном мире, но и тут на Фиктусе тоже. Она несколько лет прожила одиноко в кочующем замке. Замок перемещался достаточно часто и помотал девушку по просторам Фиктуса. Можно было подумать, что Айн грех жаловаться на то, что она сидит взаперти, однако во всей этой истории была одна неприятная деталь. Она не могла покинуть замка. Вернее, могла из него выйти, но не могла отходить от него далеко. Элен повернула лицо к Айн и улыбнулась.

— Теперь ты не одна, теперь у тебя есть мы. Надо попробовать. Быть может в компании будет все по-другому.

Айн тоже бросила пучок травы в воду и повернулась к Элен.

— Я попробую. Но ты не представляешь, насколько это ужасно. Я столько раз пыталась покинуть эти каменные стены. Мне было все равно, какие там опасности могут ждать меня впереди. Я хоть в лесу бы поселилась в шалаше, только не в этих стенах оставаться. Но он меня не отпускает. Ну, сто метров, ну двести. А потом накатывает такая тоска и страх, что хоть волком вой. И с каждым шагом все сильнее и сильнее. Это сводит с ума. Я поначалу— то часто бегало из замка. Чуть с ума не сошла. Несколько шагов назад сделаешь к чудищу этому и становиться легче, поэтому поневоле и возвращаешься. В тот день, когда я нашла Сергея, я ведь тоже пыталась убежать, думала, уже не вернусь, сойду с ума, но назад не вернусь. Если бы на Сергея не наткнулась, наверное, сошла бы с ума. Каменный дом не отпустил бы меня от себя в здравом рассудке.

— Я представляю, я очень хорошо тебя чувствую моя дорогая. Тебе не повезло. Если б ты сразу нашла людей, неподалеку от замка, пригласила к себе жить, может все лучше бы вышло. В обществе то легче страх и тоску переносить. Сейчас он тебя здорово к рукам прибрал, но как видишь, мы здесь и с тобой ничего такого не происходит.

Элен поймала себя на мысли о том, что говорит о кочующем замке, как о живом существе. Однако, чему тут удивляться. На Фиктусе, наверное, не только животные разумны, но и каменные дома — чудовища, и целые города могут вести себя как живые.

— Я думаю, все будет в порядке. Я его совсем не боюсь и тебя в обиду больше не дам. Вон Давид спокойно в деревню ходил и ни чего. А Орешек вообще не понятно где пропадает, да и Петр Петрович спокойно входит, выходит. Замок сам, наверное, боится, когда людей много и при нас штучки свои придерживает.

— Может быть, — Айн задумалась, и снова отвернулась к реке. По течению проплывали опавшие листья деревьев, сломанные ветки, а вот проплыло большое птичье перо, очин был погружен в воду, а пушистое опахало поднималось как нос корабля.

               — Иногда, когда мне нужно попасть в какое-то место, куда он меня перемещал, ну, к примеру, что бы определенную траву собрать, я начинаю думать об этом и спустя какое-то время, мы там и оказывались. А бывало, что я приметила дорожку, какую, ну где люди ходить могли, думаю, вот окажусь там и побегу, может, поможет кто. Ан нет, нет. Словно он и забудет про это место. Петр Петрович думает, что это я могу замком управлять, а на самом-то деле все наоборот.

— А мы вот что, мы эксперимент проведем. Сегодня вечером все вместе на хутор отправляемся. Сергей понемногу ходить может, туда, думаю, дойдет. Вот и посмотрим, каково тебе в компании будет. Там мужики уже вернулись местные, надо с ними договариваться, до Изума плыть. Не бойся, у нас вон провожатых сколько. Предлагаю, тебе с нами плыть. Все равно одну, рано или поздно замок тебя здесь точно с ума сведет. Ну, что скажешь?

— Я хочу с вами. Что тут говорить. Конечно сестренка, попробуем. — Айн улыбнулась Элен и обняла ее мокрыми руками. — С тобой я ничего теперь не боюсь.

Они, перешучиваясь, домыли посуду, покидали её в мешки, и как маленькие девчонки побежали наперегонки к замку. Было видно, что Айн давно не была такой счастливой. А может быть и вообще никогда не была. Подбегая к воротам, она даже погрозила каменным стенам кулачком и только после этого забежала внутрь.

Решили идти на хутор даже не вечером, а в обед, так сказал проводить общее знакомство, вести деловые переговоры, а также положа руку на сердце, всё честное общество намеревалось отведать угощения, которое приготовила тётя Кристина в честь того, что и мужики вернулись живые здоровые, и как выяснилось нечисти никакой тут не водится, а новые знакомые хуторян, оказались вполне приличными и миролюбивыми людьми.

Элен переживала за Айн. Но та смело пошла со всеми, держа Элен за руку и, ни разу не обернулась на каменные стены. Сложно было сказать, какие эмоции она испытывали. Но, по крайней мере, никакого беспокойства не проявляла, и Элен еще больше уверилась в том, что может этот таинственный замок и оказывал на бедную девочку какое — то влияние, но теперь силы его явно иссякли и больше Айн ничего не грозит. Впереди вышагивал Петр Петрович с Орешком на плече. Айн накануне заплела ему длинную косу, и когда тот хитро улыбался, становился похож немного на китайца, каких Элен видела в кино про средневековый восток. Сергей шел сам, от поддержки Давида отказался, и было видно, что прогулка идет ему на пользу.

Местные мужики оказались очень покладистыми и незаносчивыми. Здесь не было намеков на цивилизацию, которую Элен ожидала увидеть в Изуме, но и не было такой мистической дикости, с которой ей пришлось столкнуться ранее. Из говорящих животных был один Орешек. Но к его выходкам даже местные уже настолько привыкли, что считали за своего. Сели за огромный деревянный стол. Было шумно от разговоров, но шумно по-домашнему, как будто они приехала к далеким добрым деревенским родственникам, которые к тому же очень рады гостям.

Муж Кристины, был под стать своей жене. Здоровенный детина, с бородой и крепкими волосатыми руками. Его можно было бы испугаться, повстречав ночью на дороге, но стоило ему улыбнуться и казалось вокруг становиться светлее и теплее. Звали его Семен. Там в прошлой жизни он был русским крестьянином, но Петр Петрович, поговорив с ним, потом на ухо шепнул Элен, что вроде Семен из какой-то другой России, дореволюционной что ли, и что в его с Сергеем времени у них на родине всё было уже совсем по-другому.

Семен угощал гостей самодельными алкогольными напитками, не крепкими, но вкусными и пахучими, настоянными на местных травах. На хуторе жило несколько семей, да еще с мужиками что вернулись из Изума, приехали с соседних хуторов и их семьи. Одним словом, в главную избу народу набилось много.

Элен сидела рядом с Айн, а Сергей напротив, но через несколько человек. Время от времени они переглядывались друг с другом, и Элен нравилось, как он смотрит на нее. Она старалась не вспоминать, о том, что у них было, когда-то в степи, но понимала, когда он глядит на нее такими глазами удержаться от воспоминаний крайне сложно. Она старалась отвлекаться, то разговорами с Айн, то с Давидом, которые сидели рядом, а то и перебрасывалась фразами, с каким-нибудь незнакомым хуторянином, сидящим поблизости.

К вечеру, когда женщины стали убирать со стола, да нужно было укладывать детей спать, мужики переместились на широкий двор, не забыв прихватить горячительного. Появились дымящиеся трубки. Петр Петрович не отставал от местных в табакокурении, а Сергею Элен и Айн (причем Айн на понятном, только для Элен языке) в один голос курить запретили. Давид сам отсел подальше и любовался удивительным звездным небом, шепча себя, что-то под нос, наверняка сочиняя какие-то новые стихи. Он был странным поэтом, под нос шептал часто, но вслух практически никогда никому ничего не декламировал. Орешек забрался на крышу, развалился там и посматривал на людей сверху вниз.

Элен и Айн хотела предложить Кристине помочь убираться, но та только добродушно махнула рукой, и сказала, что они тут сами управятся и девушки, уже окончательно расположились на улице. Вечер был теплым и тихим, и так спокойно и хорошо никому из путешественников давно уже не было.

— Семен, долго отсюда до Изума плыть? — Петр Петрович больше всего сошелся с хозяином. Было видно, что симпатия у них взаимна, и общались они уже совсем запросто.

— Нет, что ты. Рукой подать, — Семен по второму разу раскуривал трубку. Он сам угостился и других угостил новым сортом махорки, которая по его словам просто мёд была, а не махорка.

            — Там за поворотом, течение усиливается, и река становиться шире. Здесь то, у хуторка нашего самое узкое место. А там можно быстро плыть и мелей нет. Если утром выйти, к следующему утру добраться можно.

— А когда вы снова на ярмарку отчалить то хотите? — Петрович перемигнулся с Сергеем, давая понять, что сейчас, когда хозяин так благодушен самое время напроситься в попутчики.

— Так оно это, можно хоть завтра.

— Семен, я человек прямой. Юлить не люблю. Нам в Изум ваш ох как попасть нужно. Мы бы может и пешком дошли, да вон Серега то у нас не здоров еще до конца. А тут вы понимаешь, тоже туда, да по реке. Ну как к вам не напроситься.

Сергей только усмехнулся, будто говоря, ну ты Петр Петрович дипломат, тонко переговоры ведешь. Бах, сразу в лоб все и выложил. Но Семену видно такая прямота была по душе, но свою выгоду он тоже поиметь хотел.

— Я Петруша, тебя понимаю, и взять то вас конечно возьму. Мы ж земляки. Да, если так, можно сказать. Но речной флот, он хоть и речной, но все, же флот. Так, что здесь каждый при деле быть должон. У меня лесопилка тут недалече, там пара лодок новых, больших, их-то приволочь до воды надоть. Они готовы уже и просмолены. Приспособление есть для волока — то. Так, что из вас кому по силам завтра прям с утречка и подходите. Особо не перетрудитесь. Тут под горку, да тянуть — управлять все одно надоть. Да и при погрузке помочь не помешает. Товара много везем на ярмарку. Так, что свободные руки лишними не бывают.

Петр Петрович оглядывая своих, посмотрел сперва на Серегу, понимая, что тот пока не работник остановил взгляд на Давиде.

— «Всего мужиков то, отец мой, да я», — процитировал Петрович стишок, который помнил еще со школы. Но повернувшись к Семену, утвердительно кивнул.

               — Завтра, конечно, все с вещами у вас будем. Мы с Давыдом вон на лесопилку с вами, а остальные здесь, потом и на погрузке помогут конечно. Мы ж все понимаем.

Семен покивал головой, а потом неожиданно сказал.

— А вообще — то дался вам этот Изум? Что там хорошего то? На саблов что ли смотреть?

— Это вы так саблезубых здесь называете?

— А то, кого ж. Я в Изуме только по необходимости бываю. Жена вот все хочет туда перебраться. Цивилизация, говорит. — Семен произнес это слово по слогам с явным пренебрежением, как к самому слову, так и к его значению.

                — Ей, видите ли, здесь опасно, кажется. По мне так лучше здесь с мелкими опасностями, да неудобствами справляться, чем так под колпаком не пойми, у кого жить.

— Мы в этих местах люди новые. Здешнего положения дел не знаем. — Сергей тоже решил принять участие в разговоре.

— Вот поедите с нами, там в Изуме и посмотрите на положение дел. Наглядный пример то он самый лучший. А то скажете потом, что я на саблов наговариваю. Своим то глазам завсегда доверять лучше.

Одним словом, вечер удался. Надо было прощаться с местными до утра. Элен подумала, что было бы здорово вообще больше не возвращаться в замок, а остаться здесь, переночевать и завтра уже погрузившись отправиться на лодках в Изум. Но в замке остались кое-какие вещи, рюкзаки, и как не крути, а возвращаться все, же за вещами все равно придется. Элен узнала у Кристины, что к замку можно пройти не только напрямик, но и, обогнув широкой дугой поле, так конечно получается намного дальше, но это-то Элен и нужно было, чтобы проверить, как будет себя чувствовать Айн.

Давно уже стемнело. Элен в двух словах объяснила Петровичу, что хочет сделать, особо не вдаваясь в подробности. Петрович пожал плечами, но согласился. Надо значит надо. Сергей, тоже был не против, чувствовал он себя прекрасно и решил, что прогулка пойдет ему только на пользу. Орешек то забегал далеко вперед, то, возвращался к людям, видимо, чтобы прийти в форму после сытного ужина.

Когда Айн поняла, почему Элен захотела идти в обход, поначалу это её напугало, но чем больше они по дуге отдалялись от замка, тем увереннее и веселее она себя чувствовала. Под конец прогулки она уже гонялась с Орешком наперегонки. Они дурачились, играя в догонялки, вовлекая в игру остальных, то Давида, то, даже Петра Петровича, в итоге все поддались общему веселью. Так получилось, что Элен с Сергеем отстали от компании, и шли поодаль. Они шли, молча, но Элен чувствовала, что близость их возвращается, и совсем не удивилась, когда Сергей взял ее за руку. Так они и дошли до ворот замка. Давно уже стемнело, все порядком нагулялись, и собирались заваливаться спать, где только возможно. Сергей на правах раненного ушел к себе в комнату, на широкую постель. А Элен никак не могла уснуть, а когда захрапели по очереди Петр Петрович, Давид и даже Орешек, поднялась с сенных мешков. Айн спала вместе со всеми, чуть дальше, отвернувшись к стене.

Элен тихонько, что бы никого не разбудить прошла в комнату Сергея и замерла в темноте.

— Ты не спишь? — услышала она его шёпот.

— Нет, — голос ее слегка дрожал, но в целом она была спокойна и уверена, что поступает правильно.

— Я тоже не могу уснуть. Иди ко мне…

Глава 9.

Элен проснулась с улыбкой. Она улыбалась и глядела на серый каменный потолок, и он не показался ей холодным и мрачным. Она перебралась в зал уже под утро и спала совсем мало, но чувствовала себя на удивление отдохнувшей. Вот только горячую ванну бы. Она лежала на душистых мешках сена, подложив под себя спальник, для пущей мягкости и ничем не укрывалась, так как спала прямо в одежде. Хуторяне говорили, что в Изуме есть гостиницы, и там можно будет помыться в горячей воде и поспать на чистом белье. Можно было вчера остаться у Кристины с Семеном, они наверняка затопили баню. Но тогда они точно бы уже не вернулись в замок, и возможно эта ночь прошла бы совсем по-другому. Да и к тому же, сегодня время на сборы потратили бы еще больше. А так… возможно завтра утром они уже найдут Мерелина, Маргариту и все решиться, и не нужно будет больше ломать голову о будущем.

Ночью, после…после всего, у них с Сергеем был разговор. Они хотят быть вместе, хотят остаться все равно где. В Изуме, на Земле или в какой-нибудь далекой галактике, но вместе. Они избегали слова — любовь. Им не нужно было его говорить, они и так все прекрасно чувствовали и понимали без лишних слов. Даже без волшебного кристалла. Они обязательно исполнят обещание, данное Марте. Поговорят с Маргаритой, насколько смогут, попытаются её убедить, хоть ненадолго съездить домой. В общем, сделают все от них зависящее. А уж потом будь что будет. Если она согласиться — хорошо. Тогда у них будет серьезный повод уговорить этого Мерелина, показать им дорогу на Землю. Если нет, в конце концов, это её право, они останутся здесь на Фиктусе, и будут строить новую жизнь. Хоть в Изуме, если им там понравиться, хоть свой хутор отгрохают на подобие, того, где вчера веселились. И Петр Петрович пусть с ними будет если захочет. И Давид. Всем им можно по невесте найти, Петровича рано еще в старики записывать. Да и Айн найдем жениха. Обязательно хорошего, жениха. Она порадуется за них с Сергеем и еще будет подружкой невесты на их свадьбе.

Элен поднялась с лавки и начала собирать свой рюкзак. Сворачивать спальник, собирать походную посуду и кое какие съестные припасы. Она решила дать всем немного поспать, а уж потом точно закричит на весь замок, о том, что: «как таким прекрасным утром они все умудряются так долго спать»? А потом она поможет собраться Сергею, и Айн и Давиду, и Петру Петровичу, ведь у нее столько сил. Орешка собирать не надо. Вот уж типаж, который всегда собран и готов к приключениям.

Спальник никак не хотел влезать в рюкзак, и Элен собрала его еще раз, более тщательно, вынула из рюкзака всё, и уложила спальник на самое дно. Среди вытащенных вещей Элен увидела кристалл. После того, как его подержала в руках Айн, она не носила его на шее, а убрала в рюкзак, сама не зная почему. Теперь ей захотелось снова носить его на себе. Вот только почему — то кристалл был без веревки, наверное, оторвалась и затерялась где-то. Надо найти что-нибудь подходящее. Но никакой веревочки Элен найти не смогла и положила пока кристалл на стол. Надо будет спросить веревку у Айн, у нее наверняка, что-то есть. Элен продолжила собирать рюкзак, думаю о предстоящем путешествии по реке.

Потихоньку стали просыпаться все остальные. Воздух Фиктуса, был наделен разными целебными свойствами, и на земле, мужики наверняка мучились бы похмельем, а здесь ничего, встали как огурчики. Даже Давид. Элен носилась по замку, помогая собираться всем подряд, нежно переглядывалась с Сергеем, перешучивалась с Айн. Настроение у всех было прекрасное. Они все сдружились и чувствовали себя одной большой командой, где нужно помогать другу дружке и заботиться, не только о себе, но и обо всех остальных.

Завтракать решили на хуторе, а свои нехитрые припасы поберечь. С одной стороны, экономия, а с другой лишний повод отведать местных разносолов.

Через час после подъёма вся компания вышла из ворот замка и направилась в сторону хутора. Сергей выглядел совсем здоровым и даже как его не отговаривали, собрался вместе со всеми мужчинами двигаться на лесопилку за лодками. Дабы показать, что он готов к любым испытаниям Сергей вышагивал впереди всех, а Орешек, забравшись ему на плечо, повернулся ко всем остальным и строил такие уморительные рожи, что весьма замедлял движение вызывая смех.

На хуторе тоже все давно встали, а мужики и вовсе ушли на лесопилку, успев позавтракать, не дожидаясь попутчиков из замка. Кристина гостеприимно усадила всех за стол. Сергей. Петр Петрович и Давид перекусили быстро, и старший сын Семена повел их к отцу, тянуть лодки. Элен, Айн и Орешек задержались за столом подольше, потом все-таки, не смотря на протесте Кристины помогли ей убрать со стола и вымыть посуду. Орешек конечно в уборке и мытье не участвовал, а быстро умотал на крышу, греться на ласковом утреннем солнышке. Отсюда, от хуторов до Изума начиналась полоса вечного лета, как ее называли местные, а хутора как самая крайняя точка перед снежными землями был краем поздней весны.

После завтрака местные женщины, а также Элен и Айн, стали подносить наиболее легкую поклажу ближе к берегу. Тяжелые тюки с зерном, картошкой (которая на удивление росла повсеместно на Фиктусе) и бочонки с медом они, конечно, оставили мужчинам.

Те, не заставили себя долго ждать. Сначала из-за ближайшего лесистого холмика показалась одна лодка, на деревянной раме с колесами, затем и вторая. Холмик был пологий, поэтому лодки под горку особо не разгонялись, но шли хорошо и мужчины их скорее, немного сдерживали, чем толкали. Дорога была проторенной, известной, лодки выкатились прямиком к реке, слева оставляя поле, а справа деревянные постройки хутора.

Сергей был по пояс голый, раскрасневшийся, видно, что усталый, оттого, что отвык от физического труда за время болезни, но довольный, что тело опять его слушается, и он что-то может делать самостоятельно. Элен смотрела на него и радовалась, и вспоминала, то время, когда увидела его впервые, рубящим дрова у Марты во дворе. Сколько же времени прошло с тех пор. Как будто целая вечность. И кто же думал тогда, что все так обернется. Тогда у Элен в голове была одна мысль — спастись как можно скорее и выбраться домой из всего этого кошмара. Но теперь… теперь ей казалось, что если Сергей примет решение остаться здесь, то она будет не против. Да хоть бы даже и тут жить у реки, нарожать ему кучу детей и заниматься хозяйством, учить детей читать, писать и… рисовать. Пусть не она, но кто-то из них станет художником. А Сергей пусть ловит рыбу и работает в поле. И они будут жить долго и счастливо, и как в сказке умрут в один день. А чем Фиктус не сказка? И эти мысли, бродившие в голове у Элен казались ей прекрасными.

Семен радостно поприветствовал девушек из замка, как он их называл. Мужики, которые были с ним, тоже приветственно замахали руками. Петр Петрович, как и Сергей был по пояс голый, держался уверенно, спокойно, все делал без суеты и лишних телодвижений. Давид, добравшись до берега реки, бросил веревки, которые были привязаны к деревянной раме под лодкой и повалился на землю, навзничь, раскинув руки. Айн бросилась к нему, думая, что человеку плохо, но Давид захохотал, подскочил без рук на ноги, подхватил Айн и закружился с ней по берегу, как, будто только что не умирал от усталости.

Общий настрой был выше всяких похвал, и погрузка прошла также весело и споро. Элен проснулась в замке примерно с рассветом, с тех пор прошло часа четыре по земным меркам, а значит, все еще было утро, о чем говорило и местное солнце, еще не добравшееся до зенита. Еще не наступил день, а все было готово к отплытию. Груженые лодки стояли на воде, по правую и левую сторону далеко выдающегося в речку деревянного пирса. Все люди собрались во дворе за большим столом, на свежем воздухе, что бы еще раз подкрепиться перед дорогой.

Спиртного уже не пили. Делу время, потехе час, присовокупил Семен старую поговорку. Он так же весело со всеми разговаривал, но видно, что за всем следил строго. Четко отдавал распоряжения и мужикам при погрузке и    жене, как ей нужно следить за хозяйством в его отсутствие. Кристина хотела было пустить слезу, но Семен многозначительно посмотрел на нее, а потом громко позвал старшего сына и велел ему беречь мать и братьев, и всех, кто остается, потому, что он старший мужчина в доме. После, перед тем как отправиться к лодкам Семен отдал сыну свое длинноствольное ружье и тот так уверенно его принял, что было видно обращаться с оружием для мальчишки не в первой.

С берега махали руками, женщины все же всплакнули, и ребята бежали вдоль берега, когда лодки отчалили и пошли по течению в сторону Изума. Сначала мужики управлялись веслами, собираясь выйти на широкое место, а там уж попробовать поставить парус. На каждой лодке была возможность поставить небольшую мачту, что при попутном ветре значительно увеличивало скорость. Семен сидел на первой лодке на руле, Петр Петрович устроился рядом с ним, и они негромко переговаривались.

— Мы с мужиками в Изуме уже бывали. Город практически на реке стоит. Там есть главная пристань, у которой много разных складов и контор, где перекупщики сидят. Но нам они не к чему, наймем телеги у баранов, вы нам разгрузиться поможете, а там уж каждый своей дорогой пойдет. Я вам покажу, где гостиница получше, ну и Бог в помощь.

— Спасибо Семен, хороший ты мужик.

— Что ж. Все мы люди. — Семен подмигнул и хитро улыбнулся.

               — Будет день, и ты мне поможешь. Ведь во всем должна быть взаимовыручка, особенно если выручка от этого взаимораспределима.

Вся компания плыла на одной, самой большой лодке с Семеном. Вторая поменьше, но с основным грузом продовольствия двигалась следом.Сергей с Давидом развалились на мешках с зерном и с наслаждением отдыхали после трудового утра. Орешек пристроился между Петровичем и Семеном, и всем своим видом показывая, что тоже имеет непосредственное отношение к управлению лодкой. Элен и Айн стояли на носу и смотрели вперед.

Айн была совершенно спокойна. Было видно, что замок никакого влияния на нее больше не оказывает. Ни страха, ни тоски она не ощущала, а чувствовала, что она в компании очень близких ей и хороших людей. Они разговаривали с Элен о будущем. Айн хотела путешествовать. Она хотела побывать на Земле, посмотреть на мир Элен, увидеть теплые пляжи Калифорнии, голливудский бульвар и побывать на концерте Леди Гаги. Она знала про все это со слов Элен, и как себе это представляла, одной только ей было известно.

Элен смеялась и говорила, что хочет остаться здесь построить хутор как у тети Кристины с Семеном, и когда Айн напутешествуется, то пусть приезжает к ним и остается жить. Элен тоже чувствовала, насколько привязалась ко всем, и как хорошо бы было жить всем вместе и ни от кого не зависеть и никого не боятся. И еще позвать к себе Лесарта если тот захочет уйти от гномов. Так будет здорово болтать с ним вечерами после ужина за чашкой душистого чая во дворе своего дома. Вспомнив Лесарта, Элен провела рукой по груди, думая нащупать кристалл, но тут у нее все внутри похолодело. Она вспомнила, что оставила подарок своего друга в замке на каменном столе.

— Айн, — вскрикнула она испуганным голосом. — Я забыла кристалл в замке.

Её услышали все остальные. Сергей приподнялся с мешка и спросил.

— Что за кристалл? Ценная штука?

Давид, который был немного, в курсе дела засуетился, поднялся на ноги, завертел головой в разные стороны и замахал руками, как будто хочет взлететь.

— Что у вас там? — в один голос прокричали с кормы Петрович и Семен. — Что случилось то?

— Элен кристалл забыла. В замке, — Давид перестал махать руками, обрел дар речи и заговорил уже не преставая. — Петр Петрович! Дядя Семен! Надо к берегу, надо вернуться. Там такую штуку забыли, которую никак забывать нельзя. Его Лесарт подарил.

— Вот незадача, — Семен явно был недоволен. — Возвращаться то уж больно плохая примета.

В это момент лодки достигли того места где река поворачивала налево, и берег становился более пологим, а река становилась шире и глубже. Как раз за этим поворотом, когда берег стал ниже, в нескольких сотнях метрах на возвышении показался замок. Они приблизились к нему по реке, и Элен с надеждой повернулась к Семену.

— Дядя Семен! Посмотрите, это же не возвращаться, это почти по дороге. Пристанем ненадолго к берегу.

Видно было, что Семен не хочет, но его стали уговаривать все попутчики и даже Айн бурно жестикулируя, кричала ему на своем непонятном языке.

Её понимала Элен, и ей было приятно, что её названная сестра так горячо за нее заступается. В конце концов, Семен сдался, дал знак идущей за ними второй лодке, и они медленно и осторожно направились к берегу чтобы не сесть на мель.

— В плотную подойти не сможем, да там не глубоко уже. Пусть вон кто попроворней сбегает, а мы подождем.

Элен хотела сама. Все-таки она виновата, что забыла кристалл, значит ей в воду и лезть. Сергей остановил её, и начал раздеваться, мол, сиди я сам принесу.

Но его опередили. Давид, не раздеваясь, кинулся в реку и неумело, смешно фыркая, по-собачьи поплыл к берегу. Практически одновременно с ним, с небольшим опозданием, так же, не раздеваясь, кинулась в реку Айн и, показав мастерство плавания, обогнала Давида и выскочила на берег первой. Сергей хотел было за ними, да и Элен тоже, но Петр Петрович чуть не силой остановил их.

— Ну будет вам. Всем табором, что ли за одной вещицей? Вон двое прытких побежали и хватит.

А Давид и Айн, со всех ног бежали, будто наперегонки. Было слышно, как они весело гикают и смеются. Давид споткнулся и чуть не полетел носом, что добавило им веселья. Элен немного успокоилась, Сергей обнял ее, и они стояли и смотрели, как ребята добежали до замка и один за другим исчезли в воротах. Прошло несколько минут. Наверное, вот-вот они выскочат обратно и так же наперегонки помчатся обратно к лодкам.

Но вдруг оттуда раздался грохот, воздух вокруг каменных стен задрожал, как будто его за мгновение раскалили до высокой температуры, налетел порыв ветра, который словно собрал пыль со всей округи и завертел ее серой воронкой, окутывая ворота и башни. Грохот усилился. Ярко сверкнула золотом вспышка, заставив всех смотрящих зажмуриться, а потом, когда Элен открыла глаза, она увидела, как оседает пыль над тем местом, где только что стоял замок. Он исчез неизвестно куда и вместе с ним исчезли двое её друзей, таких друзей, которых на земле у нее никогда не было.

Глава 10.

Фестиваль удался. Сначала то люди весьма насторожено восприняли внеплановый праздник. Зато потом, когда мало по малу раскачавшись, напитавшись той легкой энергетикой что казалось возникла из неоткуда, сама собой, народ впал почти в буйство. Народ не хотел расходится. Люди хотели танцевать, пить холодное пиво и местное очень неплохое вино, что в большом разнообразии продавалось повсюду. Всем хотелось веселиться, и никто не хотел уйти обиженным. Не догулявши, не допивши и не не дотанцевавши всласть. Вместе с легким алкоголем, на территории фестиваля продавали памятные сувениры, вырезанные из различных пород деревьев. В основном это были фигурки поющих пингвинов, но нередко попадались и другие животные.

Но пинги! Пинги сегодня старались во всю силу своих легких. И как всегда затмили своим вокальным талантом всех и вся. И как всегда для аккомпанемента им ничего не было нужно, кроме своих уникальных голосовых связок. Пинги пели хором, пинги пели, а капелла, а люди и животные и даже саблы что присутствовали сегодня в небывало большом количестве казалось получали огромное удовольствие от их выступлений.

Да. Фестиваль удался. Однако не было всеобщего единения характерного для таких масштабных мероприятий. Люди как всегда держались вместе, животные соответственно то же, не говоря уже о саблах которые во все времена были сами по себе. И все же атмосфера веселья захлестывала всех. Еще бы! Ведь это самый первый фестиваль в Изуме. Хоть старики старожилы и утверждали, что когда-то давно были и другие грандиозные праздники, проходившие в городе.

А ныне Изум еще не видел такого костюмированного шоу на «танцующих» платформах, да чтобы в таком обилии, повсеместно, продавали качественный алкоголь.

Каждый вид живых существ, кроме самих людей и исключая саблезубых, считали своим долгом выставить лучших танцоров. И каждый раз, когда появлялась новая деревянная платформа с помостом, ее встречали аплодисментами, гиканьем и всем тем на что способна была та или иная разумная форма жизни выражая свой восторг в этом воистину фантастическом городе.

Ходили упорные слухи, что саблы под занавес обещали устроить незабываемую иллюминацию в честь этого праздника. Так же активно обсуждали что и сам праздник был приурочен к первому циклу время исчисления Изума. В месте где царит вечное лето, было очень непросто замерять проходящее время и люди, привыкшие по земному мерять год в 365 дней сохранили эту традицию и тут. Да вот только получилось так, что исчисляли кто во что горазд и наконец саблы взяли под свой контроль и это, предложив новый, удобный календарь.

Марго все то время что прошло с момента ее встречи с саблом Ааром, находилась словно под воздействием легкого наркоза. Абсолютно все ей казалось зыбким и не реальным, как во сне, когда ты точно знаешь, что спишь. Впрочем, девушка все чаще ловила себя на мысли что собственно она и продолжает спать, а когда проснется начнется новый виток подготовки к фестивалю. Но что-то сон затягивался, а Марго не была таким человеком что бы пускать все на самотек. Даже в нынешнем пограничном состоянии. Девушка честно исполняла свой долг администратора, возложенный ей же на саму себя.

Она следила что бы всем без исключения хватало еды. Что бы вовремя, еще в зародыше успеть погасить возникающие на почве алкоголя конфликты, которые, впрочем, были редки. В последнем ей помогал Марр, серой тенью, постоянно находясь рядом с девушкой и дублируя, когда возникала необходимость ее распоряжения.

Неожиданно, кто-то схватил ее за запястье и Марго вдруг словно очнулась от внезапного прикосновения, почувствовав боль от крепкого зажима.

Данила Перцев преграждал ей путь, глядя прямо в глаза девушке и продолжая сжимать ее руку. Взгляд его был лихорадочен. В нем светились искорки безумия, грозя перерасти в целый пожар.

                — Пусти руку. Больно. — тихо попросила Марго попытавшись высвободится от тисков крепких пальцев Данилы.

                — Нам нужно поговорить — так же тихо сказал Перец увлекая девушку за собой.

Марго почувствовала неладное. Ей вдруг очень не захотелось оставаться с Данилой наедине. Он словно стал чужим. Инородным телом ее жизни от которого захотелось поскорее избавится.

                — Мне некогда, да и не, о чем с тобой говорить — выдавила девушка все больше раздражаясь от боли что причинял ей Перец сам того не замечая.

                — Будь в условленном месте, как и договаривались, а сейчас я занята. Ты не видишь?

Данила наконец расцепил пальцы что сжимали запястье девушки и тут же крепко сжал их в кулак.

            — Прошу тебя! Это очень важно. — Перец с мольбой посмотрел ей в глаза. Потом будет поздно!

                — Отстань Данила. Мне сейчас правда не до тебя — сказала девушка и шагнула в сторону намереваясь немедленно уйти.

Она и отошла шагов на пять, когда за спиной услышала окрик Перца.

            — Марго!

Девушка обернулась. Теперь Данила, в жесте отчаяния сжимал правой рукой запястье левой.

               — Я люблю тебя! Слышишь? Я очень тебя люблю!! — закричал Перец словно в надежде что магия этих слов может что-то радикально изменить.

               — Нам нужно поговорить. Сейчас. Потом будет поздно.

Марго удивленно разглядывала Данилу словно не веря, что он мог произнести это признание, но состояние полусна вновь уже завладело девушкой. Перец вдруг показался каким-то ломаным и не складным,словно вырезанным из картона неумелой детской рукой.

Она секунду постояла разглядывая его, а потом развернулась и пошла прочь. Ее ждали незавершенные дела.

            — Марго! — хрипло позвал Перец девушку, но безуспешно.

               — Марго!! — в отчаянии заорал он, но она его уже не слышала за громыхающим оркестром и не видела его глаз в которых медленно, но неотвратимо разгоралось пламя.

Злые слезы застилали глаза. Душа, казалось вот-вот разорвется от невыносимой муки. Перец стоял и смотрел в ту сторону куда ушла Марго и не мог пошевелиться. В голове его снова и снова звучала одна и та же фраза.

«Вот и все!» «Вот и все!!» «Вот и все!!!»

Душа болела все сильнее, так что казалось отголоски этой муки отражаются в каждой клеточке организма.

Перец знал, что его жизнь закончена. Можно было хоть сейчас пойти к сумасшедшей тарзанке и снова нырнуть вниз головой на отмель. Теперь уж точно наверняка. До полной и скоропостижной и бесповоротной смерти. А можно было потратить остаток своей никчемной жизни и по-другому…

То, что между ним и Марго все кончено Перец знал твердо. Он видел какие были у нее глаза. Такой взгляд невозможно подделать, он был красноречивее всяких слов. Как она на него посмотрела, когда обернулась на зов. Как на что-то мерзкое, словно прилипшее к башмаку и вызывающее острое желание поскорее от этого избавится.

— «Саблы» — пронеслось в голове.

— «Саблы! — теперь на иной лад задолбило в ней так же, как и минутой назад.

— Саблы! Саблы! Саблы!

Это они сделали Марго такой. И теперь из-за них все пойдет прахом.

Их надо уничтожить. Всех сжечь к чертям собачьим. Добраться до арсенала вместе с Дереком и раздобыть подходящее оружие. И если повезет, то можно, прежде чем погибнуть самому, уничтожить хотя бы одну серую тварь. Или, если очень повезет, то и двух саблезубых.

Но сначала Марго. Точнее это существо что завладело ей. Но она умрет быстро. Перец постарается не причинить излишней боли той, кого он не смотря ни на что продолжает любить.

Время было. Но Перец пошел к месту встречи заранее, со свирепой ненавистью, пинками отбрасывая подгулявших гномов со своего пути.

Глава 11.

Морщась от боли (сильно болели ушибленные при падении ребра) Дерек, стараясь ставить ноги как можно шире, спешил ко входу цитадели крепости саблов.

В ярком свете полной луны, крепость выглядела как обычные грандиозные сооружения возводимые на заре средневековья. Вот только эта, вряд ли могла защитить от набегов каких-нибудь варваров или враждебных князей.

Все тут обветшало и унылый серый булыжный камень, служивший основным строительным материалом кое где выкрошился и осыпался прахом. В стенах периметра частили проломы словно их изнутри долбили исполинским молотом. Все тут было тускло и безжизненно, кроме нескольких ярких, по всей видимости блочных зданий. Они совершенно не вписывались в общую канву и у Дерека мелькнула мысль что именно в этих разноцветных коробках, без единого окна и какого-либо входа похоже, что и живут саблы. Обдумывая увиденное Дерек все более приходил к выводу что загадочные и неуязвимые серые балахоны оказывается имеют свой быт и жилье, а значит не такие они и всесильные. Им есть что терять. Можно сжечь их гладкие, цветные коробки c правильными конусообразными башенками на крышах или подорвать к чертям собачьим. Не так важно каким способом их уничтожить, главное, что это нанесет некий урон саблезубым. Ощутимый или не очень, как повезет. Дерек надеялся, что ему повезет.

Сбивая на бегу дыхание, он спешил к обитым кованым железом, воротам цитадели крепости. Ведь именно там, в недрах подземных тоннелей и расположен арсенал. Самая главная цель. Если завладеть арсеналом, то можно надеяться на победу.

Одна створка кованых ворот была приоткрыта. Приближаясь, Дерек явственно различил узкий проход и ринулся туда.

«А ребятишки то явно на землю спешат попасть» — вдруг с того ни с сего возникла какая то левая мысль. Хотя почему левая? «Ведь я то же, как и они на земле могу оказаться. Наверно даже уже через несколько минут… эти простые мысли заставили Упыря сбиться с шага, и он чуть не упал на мощеную камнем мостовую маленькой площади. Он вдруг резко сбавил темп и перешел на шаг, хотя до входа оставалось метров пятьдесят. Один короткий рывок.

«А чего собственно мне делать на Земле? Снова начинать все с начала? Без денег и без документов в лучшем случае там придется бродяжничать, а то и в тюрьму угодить. Нет. На земле ему уже нечего делать. Его дом давно уже здесь и как хорошему хозяину, ему, Дереку Деловьеру придется позаботиться о безопасности этого дома, уюте и комфорте.

Упырь так не перешел на бег. Быстрый шаг экономил силы и отчасти помогал восстановить дыхание. Осознание того что он остался один, то же подстегивало. Нужно скорее добраться до арсенала и дождаться уже там своих людей. Сакс знает карту и значит его отряд рано или поздно окажется в подземельях возле входа в оружейную саблов. Нужно спешить. И если ничего не случиться, то скоро Дерек возьмет бразды правления в свои руки. Эта мысль придала сил куда больше чем короткая передышка. Упырь рванул вперед и расстояние, отделявшее его от приоткрытых ворот стремительно стало сокращаться.

Когда осталось преодолеть шагов десять Дерек услышал странные звуки за спиной. Он обернулся и увидел, как с остроконечных конусов сабловых жилищ, медленно снимаются сгустки рыжего то ли тумана, то ли дыма.

В центре этих почти округлых, постоянно меняющих форму облаков с небольшими интервалами, светился и мерцал идеально круглый синий шар, и тогда из рыжих, сгустки становились бурыми и даже красными. Зрелище было настолько фантастическим что Дерек на несколько мгновений позабыл обо всем на свете глядя как уплывают ввысь эти светящиеся формы.

Вдруг. Одна за другой они рухнули вниз. С высоты пятнадцати или даже двадцати метров.

Разбившись на тысячи и тысячи осколков, каждое облачко обрушивалось градом где-то за пределами крепости.

Фррр! Фррр! Фррр! — только и слышал Дерек видя, как очередной сгусток устремился вниз в виде жуткого огненного дождя. Все это сильно напоминало ковровую бомбардировку и все это очень не понравилось Упырю. Он нырнул в спасительную тьму цитадели, но перед этим, коротким обрывком до него донеслись отчаянные крики попавших под огонь людей. Его спятившего отряда. Теперь Дерек остался совсем один. То, что саблы не пощадят никого у него не было ни единого сомнения. Главная надежда сейчас, это оружейная. Дерек и сам не знал откуда у него эта наивная уверенность, что пробравшись в арсенал он сумеет найти и воспользоваться таким оружием, что сможет перебить всех саблов в одиночку. Да и в любом случае выбора у него нет. Или есть?

Есть! Можно вернуться на землю, но тогда это будет означать что он проиграл, а Дерек не умел проигрывать. И все же это лучше, чем поджариться заживо.

В цитадели было темно, пахло сыростью и почему-то козьим сыром. Дерек включил ручной фонарик невесть как попавший в Изум и отчаянно работая кистью сделал луч ярче. Слабенький свет выхватывал из темноты все тот же серый булыжный камень мостящий своды подземного туннеля полого уходящего вниз. В свое время Дерек хорошо изучил карту и теперь свободно ориентировался внутри цитадели. Постоянно оскальзываясь на мокрых камнях, он все равно довольно споро продвигался к заветной цели. В одном месте Упырь явственно почувствовал запах парфюмерного масла, а значит тут совсем недавно прошли «ребятишки». Один раз-таки, Упырь навернулся на скользком камне и здорово расшиб колено. Тяжело поднявшись, постанывая, он продолжал движение, хотя больше всего хотелось обхватить больное место руками и переждать острую боль.

Петляя узенькими коридорами Дерек вышек к большому овальному залу с несколькими ответвлениями ходов. Он пошел в левый уже зная, что тут у саблов находится хозяйственный блок и теперь до арсенала рукой подать. Коридор был широкий и луч фонарика шарил по его стенам то и дело выхватывая тяжелые деревянные двери с непонятными, но явно металлическими запорами. Кисть ныла от постоянного покачивания пружины фонаря, но луч его все не становился ярче. Колено болело все сильнее, да и ребра давали о себе знать, но Дерек упорно шел вперед стараясь забыть о боли. После нескольких поворотов по извилистому лабиринту свет фонаря внезапно погас, и Упырь остался в полной темноте. Но и тогда, на ощупь он продолжил медленно двигаться к цели, зная, что почти достиг ее. Что дверь, ведущая в оружейную уже где-то здесь.

— Месье Дерек, это вы? — внезапно раздался приглушенный голос.

Упырь молниеносно вскинул автомат в сторону говорившего и лишь чудом удержал палец на спусковой скобе, вовремя сообразив кого он может застрелить от неожиданности.

Чиркнула спичка и через секунду весело запылал масляный факел, делаясь все ярче и ярче.

Перец стоял облокотившись спиной к массивной металлической двери. Совершенно не похожей на те что Упырь видел тут раньше. Его рука державшая факел слегка подрагивала, а взгляд показавшийся Дереку сначала испуганным, был совершенно безумным. В нем так же, как и в маленьком факеле плясали языки пламени, но только тот огонь его глаз был во сто крат жарче. В Другой руке парня был потертый короткоствольный револьвер. Дуло его смотрело аккуратно в толстый живот Упыря.

— Тихо… Тихо парень. — сказал Дерек очень спокойным голосом не отводя взгляда от пистолета который он не так давно вручил на всякий случай.

— Опусти ствол и дай мне свой факел пожалуйста. Нужно попробовать открыть эту дверь.

Перец удивленно воззрился на свою вооруженную руку и медленно передал горящий факел Упырю.

— Спрячь ствол тебе говорю. Не в кого тут палить — сказал Дерек уже раздраженно. И только тогда Перец опустил руку с пистолетом.

— Месье Дерек, а как мы откроем эту дверь? Тут какой-то очень странный запор — Перец, рефлекторно стараясь прятаться от яркого света факела.

— А вот мы сейчас посмотрим, что тут за замочек такой хитрый. Иди ближе. На. Возьми факел.

Замок и вправду был весьма странным. Два металлических куба стояли друг на против друга словно магниты. И не было никаких следов сварки либо же других крепежных действий.

Дерек попробовал раскрыть дверь настежь, но та не поддалась. Тогда исследовав ее более подробно и не найдя петель он пришел к выводу что дверь открывается выдвижным способом. Попробовал, теперь уже по-другому и снова без результата.

На этот случай у Упыря была приготовлена взрывчатка. Он быстро достал из кармана что-то напоминающее два скатанных из пластилина круглых шара и прилепил каждый к квадратам замка предварительно вставив взрыватели.

Молча схватив за шиворот мальчишку, Дерек отошел вместе с ним на безопасное расстояние и пригнулся заткнув уши. Долбануло так что казалось пробило барабанные перепонки. В замкнутом пространстве, взрывная волна опрокинула людей словно кегли, обдав кислым дымом и покрыв копотью.

Тяжело поднявшись, Дерек схватил валявшийся факел и опрометью ринулся к двери лишь мельком глянув на Перца который тихо выл лежа, держась за уши.

Все было так же, как и до взрыва. Дверь нисколько не пострадала и даже следов никаких на ней не было. Кубы запоры все так же были на своих местах с небольшой прорехой посередине.

Стараясь не впадать в отчаяние, Дерек изо всех сил приналег на дверь. Та не поддалась. С таким же успехом он мог подвинуть каменную глыбу. Уже не зная, что делать, Упырь отошел на пару метров и дал короткую очередь по замку из автомата. Выстрелы слились в единый грохот и прокатившись по коридору растворились где-то в недрах цитадели.

Замок остался невредим. Вот тогда стало по-настоящему страшно. В приступе безумия, Дерек с рычанием бросился к замку и обламывая ногти принялся курочить его голыми руками. Безуспешно. Хотя… Ну ка ну ка. Что это?

Он вставил мизинец в зазор между кубами и почувствовал, что дверь как будто стала поддаваться. Послышалось слабое шипение и тот час палец стало жечь словно огнем. Дерек с воплем отдернул руку.

Перец лежал там же где и его настигла взрывная волна. Он не успел подготовиться ко взрыву и похоже, что его слегка контузило.

Дерек, на ощупь не церемонясь схватил парня за волосы и рывком поднял с пола. Перец не сопротивлялся, он был в полу бессознательном состоянии. Перекинув руку мальчишки через свою короткую шею, Дерек поволок его к двери и не теряя времени вставил узкую кисть Перца в щель между кубами замка. Факел, все это время стоящий прислоненным к стене, уже догорал, но его слабого света хватало что бы увидеть, как дверь с шипением снова стала открываться. Перец вдруг дико заорал и затрепыхался стараясь вырваться. Напрягая всю свою изрядную силу, Упырь намертво зажал кисть мальчишки между кубами запорами. Шипение нарастало. Дверь почти открылась на одну треть. Перец уже не орал, а сипел и вдруг обмяк потеряв сознание. Дерек увидел, что кисть парня расплавилась словно воск и теперь напоминала бесформенную культю.

Не дожидаясь пока вход в арсенал полностью раскроется, Упырь, жирным котом, проворно юркнул во внутрь и тот час же вспыхнул ослепительный свет. С минуту он стоял зажмурившись. После темноты такая яркость причиняла боль, и Упырь пока не спешил открыть глаза.

То, что он увидел после, когда свет перестал резать глаза его разочаровало.

Огромный и абсолютно пустой зал с молочно — белыми стенами, которые светились изнутри таким же молочным светом. Тут не было оружия. Тут вообще ничего не было.

Дерек ошарашено оглядывался в надежде зацепиться взглядом за что ни будь, за любую щель в стене или на потолке.

«Неужели малец Ричи так ошибся? Но ведь это конец! Не может быть. Такого просто не может быть!

Дерек с воем заметался по залу, в своем безумии шаря короткопалыми руками сначала по одной гладкой как стекло стене, затем по другой. Напрасно. Все осталось, как и было.

«Что же теперь? Неужели придется возвращаться на землю? — мысли вдруг заскакали хаотично, перебивая друг друга.

«Не факт, что такая возможность вообще существует.»

Внезапно Дерека осенило. Он хлопнул себя по лбу и расхохотался. До изнеможения. До сухой икоты.

«Ну конечно! Саблы специально все это устроили что бы избавится от недовольных. Тех, от кого рано или поздно можно получить нож в спину. Значит и возможности вернуться на землю то же нет, а он как муха попал в паутину и теперь остается ждать, когда за ним явится паук.

Но если он и муха, то отнюдь не беззащитная. У него еще есть острые зубы, и он обязательно ими вопьется во врага, кем бы он ни был.

Дерек сел облокотившись к светящейся стене на против выхода и проверил наличие патронов. Оказалось, не густо. Где-то половина магазина, на двенадцать, тринадцать выстрелов.

Подготовившись к стрельбе, Дерек стал ждать. Он знал, что умрет и не боялся смерти. Однажды он уже погибал, тогда, в своей машине. Упырь явственно вспомнил те ощущения, когда тело разрывается на множество частей, а боли нет и в помине. Только лишь бессильная злость от осознания того что ничего уже нельзя изменить. А дальше чернота забытья и отсутствие вообще каких-либо чувств.

Нет. Смерти он не страшился. Ему до скрежета в зубах было обидно проигрывать. Ведь он надеялся начать новую жизнь. Показать всем этим людям что они хозяева этого мира, должны и могут драться за право жить по-человечески. А то что им надлежало быть под его началом, так ведь должен же кто-то управлять всей этой аморфной массой. Так почему же не ему? Дереку Деловьеру по прозвищу Упырь.

Время превратилось в резину и тянулось медленными-медленными секундами. Казалось даже колотящееся как безумное сердце, неимоверно замедлилось и теперь в интервалах между ударами проходила целая вечность.

Дерек сидел направив ствол автомата в черноту дверного проема и ждал прихода своей судьбы. Если повезет, то он заберет с собой парочку серых балахонов прежде чем они до него доберутся.

«Эх! Если бы вместо малокалиберного автомата у него был бы полноценный пулемет… Хотя бы FNMinimiM249 с коробом на 200 патронов.» «Тогда можно было надеяться продать подороже свою дубленую шкуру»

Если бы…

Но тут произошло такое, чему Упырь даже не удивился. Видимо он навсегда разучился удивляться чему-либо. Стена, к которой он облокотился вдруг исчезла и Дерек повалился навзничь больно ударившись головой обо что-то металлическое. Резко поднявшись и сморщившись от острой боли в ребрах, он увидел перед собой сверкающие дюралю, аккуратные стеллажи, стоящие в три ряда до самого изрядно высокого потолка.

На стеллажах лежали ящики различных защитных расцветок. Не задумываясь, Дерек открыл один из них и увидел то, о чем совсем недавно несбыточно мечтал. Пулемет лежал в частично разобранном виде, маслянно поблескивая совершенно новыми на вид частями. Не теряя времени на ненужную рефлексию и вопросы во внутрь себя, Деловьер привел оружие в боевое положение. Затем наскоро исследовал остальные ящики. В каждом лежал ручной пулемет примерно похожий по характеристикам на M249.

Но как это возможно? Постойте-ка… А если так?

Упырь сосредоточился на гранатах и некоторых минах, стараясь в мельчайших подробностях вспомнить боевые характеристики и внешний вид. Не прошло и секунды как исчезла вторая стена и появились все те же трехъярусные стеллажи, а на них снова ящики, только иных форм и расцветок.

Дерек даже не сомневался, что именно в них обнаружит и потому не стал проверять.

Нужно было сосредоточится и открыть более разрушительное оружие.

«Танки? Артиллерию? Ракеты с самонаведением?»

В голове поселилась каша и Упырь аж затряс ею что бы привести в порядок мысли.

«Если арсенал выдает все что пожелаешь, тогда быть может стоит заказать что-то не виданное, но мощное. Такое что поможет ему в одиночку разобраться с саблами. Но что такого можно придумать.

Загасшая было надежда вспыхнула с новой силой. Время снова вернулось в свой обычный ход, и Упырь с тоской ощутил, как оно неумолимо уходит, а он так и остался на пороге чего-то важного.

Нужно что-то такое, чем эти твари в балахонах пользуются сами и что бы не только оружие. Нужны лекарства. Аптечки первой помощи. Защитные костюмы. Только не наши, не земные, а иных технологий. Так чтоб мгновенно восстанавливать силы и жизнеспособность.

«Но только как мать их за ногу представлять? Я ведь даже не понимаю, как примерно это выглядит»

Упырь изо всех сил зажмурился пытаясь представить то, о чем сейчас подумал и когда открыл глаза, исчезла третья стена.

Света от этого меньше не стало. Потолок стал светить гораздо ярче заливая все вокруг ярким «молоком».

«Значит не обязательно четко представлять то чего ты хочешь — подумал Дерек с облегчением и бросился туда где лежали невиданные им ящики одинаково синего цвета.

Содержимое первого ящика его разочаровало. Тут не было ничего, даже отдаленно похожего на супер пушку. Там, аккуратными рядами лежало что-то напоминающее английские булавки, только почему-то черного цвета и раз в десять больше по размеру. Взяв одну, Дерек покрутил ее и так, и сяк пока не понял, что бесполезно тратит время на эту ерунду. Но тем не менее булавку приколол ко своему кожаному жилету со множеством карманов и кармашков.

В следующем лежало что-то вообще невразумительное, больше всего это что-то было похоже на свернутый кольцами металлический трос, а точнее тросик, потому как он был уж очень тонок.

Дерек не стал его трогать и открыл следующий ящик. Тут уже было нечто поосновательнее, хотя то же нихрена не понятное. В мелких, синих, похожих на пластмассу шариках, наполовину утопленная в них лежала короткая труба.

Метал ее напоминал нержавейку лишь от части. Дерек не встречал еще такого металла. Когда цвет одновременно кажется и синим и красным и прозрачным что ли…

Не задумываясь, Упырь продел руку в отверстие, и труба с коротким хрустом сама подогналась под кисть, да так что он взвыл от боли, которая, впрочем, мгновенно прошла.

Почему-то пришло ощущение что можно уже прекратить поиски эффективного оружия, но Дерек все же открыл еще один ящик. Там был точно такой же предмет, который тут же перекочевал на левую руку. Вот теперь Упырь почувствовал себя достаточно вооруженным что бы в одиночку противостоять тем могущественным силам с которыми нечего и думать, чтобы справиться обычным земным оружием.

Теперь следовало хоть немного разобраться в принципе действия. То, что ему достались действительно убойные штуковины, Дерек даже не сомневался, вот только как привести их в боевую готовность?

Осторожно погладив рукой каждую трубу, которые как влитые сидели на кистях подобно наручням, Дерек обнаружил с внешней стороны по два светящихся овала красного и зеленого цвета. Пальцем левой руки Упырь уверенно нажал на красный овал. Тут же, в голове, словно что-то взорвалось с яркой синей вспышкой и одновременно со странными звуками:

«Са!» — звонко и четко пронеслось там. «Пиена коки-жаррром»

Дерек тут же нажал на зеленый овал на другой руке и снова короткой ослепляющей вспышкой:

— «Ссса! Пиела коки-фризом.»

Упырь не знал, что означают эти слова, да ему это было не важно. Главное, что оружие активировано и теперь настало время его испробовать.

Прицелившись правой рукой в сторону самого дальнего ящика, Дерек вовремя сообразил, что не стоит туда палить. Что там лежат гранаты и вовремя увел руку вверх.

Ффуу — с этим мягким и не громким звуком с наручня слетело небольшое кольцо рыже огненного цвета. В долю секунды оно разрослось в спираль и расширившись чуть ли не в трое вонзилось в молочно белый, светящийся потолок прожигая и оплавляя его четко по своему размеру.

— Нихрена себе! — только и сказал Дерек поднимая левую руку.

Исззз — теперь звук выстрела резко ударил по ушам и такое же кольцо, только синего цвета ушло в потолок. Который тут же пошел трещинами и стал обваливаться крупными кусками.

Не надо было ни на что нажимать. Выстрелы раздавались сразу же, когда Упырь вскидывал руку.

Теперь можно было вести бой на равных. Дереку очень хотелось исследовать и остальные ящики, вот только времени у него совсем не осталось.

В коридоре вдруг послышался какой-то звук и Дерек не задумываясь вскинул обе руки.

С мягким Ффуу, кольцо, превратившиеся в огненную спираль играючи выплавила громадную брешь в металлической двери, которую Упырь тщетно пытался взорвать недавно, изрядным количеством пластида.

Исззз — теперь дверь осыпалась мелкой ледяной трухой.

За ней, прижимая рукой кровоточащий бок стоял Сакс. Одежда на нем частично выгорела, волосы и брови обгорели, а лицо больше напоминало маску ужаса. Выкаченные из орбит глаза, раскрытый рот искривленный неподдельным страхом.

— Босс! Нас поимели во все дыры! Саблы сожгли всех нахер. Валить надо, босс! — голос у Сакса был хриплый и какой-то безжизненный. Дерек слышал эти интонации у тяжелораненых, обреченных уже людей.

Тем не менее Сакс выглядел не так уж и безнадежно и потому Дерек рявкнул:

-Отставить сопли боец!! Взять оружие и приготовиться защищать арсенал!

Эти жестко произнесенные слова, словно вдохнули свежей живительной силы в деморализованного солдата, и Сакс не говоря больше ни слова кинулся к ящикам знакомой расцветки.

За несколько минут, вдвоем они возвели из них, предварительно высыпав содержимое, небольшую баррикаду с пулеметным гнездом. Получилось весьма неплохо. По крайней мере сразу их не прикончат. Изготовились и стали ждать. А ждать пришлось не долго. В глубине коридора вдруг послышались частые выстрелы. Палили из пистолета, Упырь еще со службы в легионе умел отличать пистолетные хлопки от более басовитых автоматных или хлестких винтовочных.

Хлопки приближались, и к баррикаде, на полном ходу выскочила худая, вертлявая фигура Факира.

Внешне он совсем не пострадал. На одежде и лице не было следов обгорелости и ожогов. Вот только выражение дикого ужаса чем-то роднило его с Саксом. Наверное, тем что его узкие глазки стали такими же круглыми и так же вытаращились.

Бах! Бах! Бах! Продолжая стрелять, Факир налетел спиной на сложенную из порожних ящиков баррикаду и пав на четвереньки стал вскарабкиваться по ним вверх. Сакс вовремя схватил его могучей лапищей и свалил на каменный пол, пока тот не начал разваливать конструкцию. В свете, что достаточно обильно лился из арсенала было видно, как азиат хватает ртом воздух пытаясь поскорее прийти в себя. Здоровенный допотопный маузер так и ходил ходуном в его правой, не покалеченной руке.

— Брось пушку — сказал Дерек Факиру почувствовав при этом некое дежавю. — А то еще подстрелишь нас ненароком. Что у вас случилось?

Но стало не до разговоров. Впереди, метрах в пятидесяти, туда до куда добивал яркий свет арсенала, показалось что-то темное. Это что-то двигалось с неимоверным проворством, пружинисто отскакивая то от стен, то от пола, а то и от потолка.

Ду уду удуду — застучал пулемет разнося эхо выстрелов по всей цитадели. Это Сакс попытался срезать очередью нагрянувшего гостя.

Но он не успевал. Пули крошили камень в тех местах где одно мгновение назад находилась темная фигура, не причиняя никакого вреда.

Через секунду, фигура материализовалась совсем рядом.

Дерек впервые видел сабла так близко, да еще без всегдашнего серого балахона.

-Жуткая тварь — подумал он разглядывая синюю тощую фигуру с гладкой кожей и длинным хвостом похожим на хлыст.

Но это продолжалось не более мгновения. В следующий миг, Сабл легко оттолкнулся от пола и взмыв к высокому потолку перевернувшись в воздухе оказался по другую сторону нагроможденных друг на друга оружейных ящиков. На его руке или правильнее сказать лапе, с недоразвитым большим пальцем, чернели длиннющие черные когти. И сабл не мешкая мазнул ими точно по шее обернувшегося Сакса. Кровь фонтаном брызнула из рассеченной артерии. Теплая струя попала прямо в лицо, когда Упырь вскинул левую руку изготовившись выстрелить.

Его опередил Факир. Он в упор расстрелял сабла из своего уродливого пистолета. Пули смачно влипали в синюю фигуру словно в глину, только похоже, что без толку. Не замедляясь ни на секунду, сабл точным движением всадил свой длинный коготь, словно стилет в подбородок азиата и резко рванул на себя. Голова дернулась вперед вслед за движением. От нее отлетело что окровавленное, бесформенное. Теперь сабл разворачивался к Дереку. Но теперь он не успевал. Упырь выстрелил в него два раза с левой руки, почти в упор и в начале показалось что это не возымело никакого действия. Сабл продолжал разворачиваться. Но вот от него отделилась голова, затем стало рассыпаться туловище, потом ноги…

Все что осталось от саблезубого лежало ледяной пылью у ног Дерека.

Упырь в надежде посмотрел на своих людей. Безнадежно. Сакс хрипел в предсмертных муках. Ему уже было не помочь.

Факир же и вовсе умер мгновенно. Саблезубый разворотил ему все лицо зацепив и мозг.

Выстрелив в Сакса что бы не мучился, Дерек пробрался через баррикаду и пошел вперед. Руки он держал перед собой стреляя не переставая. Потолок и стены с грохотом осыпались перед ним, и Упырь рискуя быть заваленным шел вперед и все палил и палил с двух рук одновременно. Вот одна синяя фигура оказалась на лини огня и теперь бьется оплавленным обрубком, вот вторя рассыпалась в труху попав под синюю спираль. Внезапно Дерек почувствовал, как правая рука словно превратилась в ледышку и плетью опустилась вниз. То же самое произошло и с левой.

— Кончились заряды — вот первое что подумал Упырь пытаясь снять эти наручни, ставшие теперь бесполезными.

Почувствовав мощь неведомого до селе оружия, Дереку не пришло в голову что выстрелы, запрятанные в нем не бесконечны. Что они, когда ни будь кончатся. Теперь оставалось только бежать к арсеналу и заполучить что-то еще. Резко развернувшись, Упырь со всех ног припустил обратно, но уже понимая, что обречен.

Не сделав и десяти шагов, Дерек почувствовал, что кто-то крепко схватил его за плечо и резко развернул. Он лишь чудом удержался на ногах по инерции сделав несколько шагов спиной вперед.

Саблезубый стоял вплотную и не мигая смотрел желтым, кошачьим взглядом на него. Вертикальные черные зрачки то расширялись, то сужались обдавая ледяной волной свирепой ненависти. И от ужаса Дерек ощутил, как волосы зашевелились у него на затылке.

Внезапно сабл всадил свою когтистую лапу прямо в горло Упырю и с легкостью стал приподнимать вверх.

Дерек хотел заорать, но только хрипел дергая ногами. Горячая кровь стала заливать грудь, мгновенно впитываемая одеждой.

Подержав Упыря немного во вдернутом виде сабл все так же резко вырвал когти и тот кулем свалился вниз. Затем саблезубый не спеша нагнулся над этим кулем и одной рукой, медленно стал вонзать свои когти прямо в грудь.

Дерек замычал, чувствуя, как ломаются под натиском нечеловеческой силы его ребра, как разрывается легкое. Хрипя, он из последних сил потянулся правой рукой в карман жилета где лежали две гранаты ф-1, те что он успел взять с собой во время построения баррикады.

Руки слабели с фантастической скоростью. Боль мутила разум. Последним усилием он выдернул кольцо…

Глава 12

Перец знал, что скоро умрет. Каким-то непостижимым образом это знание прочно засело где-то внутри, но страха не было вовсе. Только грусть о несбыточном счастье что могло бы быть у него с Марго. И злость. И боль. Сам он теперь не мог с уверенностью сказать, что из этого всего преобладало. Все слилось во едино, сплелось и пульсировало во всем теле и непонятно было от чего больше мутится разум, от физической или от душевной муки.

За всю его не длинную жизнь Перец не испытывал ничего подобного и теперь, в этом кризисе он все же не чувствовал себя жалким и растерянным.

У него была цель. Он не смел, не имел права умереть пока не достигнет ее в полной мере. Пока не убьет Марго.

Все это время, до этого момента истины у Перца оставалась надежда на лучшее. Что он сможет увести Марго с собой куда ни будь подальше отсюда. А уж там, без этих серых мразей, Марго станет прежней и все наконец то у них будет хорошо.

Дерек! Эта жирная сволочь использовала его. В своем истеричном желании заполучить арсенал, он воспользовался своим физическим преимуществом и сломал Перца, вместо того что бы вместе противостоять саблезубым. А главное дать ему возможность забрать Марго из крепости.

И что же? Вон его толстая туша валяется на каменном полу. Башку почти оторвало.

Ничего он не добился, кроме как повоевать и погибнуть. Но надо отдать ему должное. Погиб он как герой. Рядом с ним, разорванный в клочья лежал сабл, а по отдаль, света не хватало что бы увидеть более отчетливо, лежали еще тела.

Перец немного жалел, что потеряв сознание от боли не видел сей схватки. А теперь то что? Теперь можно рассматривать только трупы и в данный момент — это совершенно бессмысленное занятие.

Можно хоть до сухой икоты морально приводить себя в чувство, но если продолжать сидеть привалившись к холодной стене, то точно ничего не изменишь.

Нечеловеческим усилием воли Перец заставил себя подняться и долго стоял неподвижно ожидая, когда зрение проясниться и исчезнут красные круги перед глазами.

Арсенал! Упырь смог туда попасть и найти оружие, значит и он найдет. Нужно только сделать несколько шагов и войти в молочно— белый свет.

Перец не слышал собственных шагов. Он полностью оглох от взрыва, но это было не важно. В помещении арсенала он сначала взглянул на оплавленный обрубок своей правой руки, а уж затем огляделся по сторонам. Тут было пусто. Совершенно пусто. Но где же тогда Упырь раздобыл оружие? Перец засмеялся было, но тут же захрипел и согнулся пополам. Его рвало желчью и что бы не потерять сознание, он завыл во всю силу легких. Это не помогало и Перец стал заваливаться на бок лишаясь чувств.

Время. Драгоценное время истекало. Провалившись было в беспамятство, Данила, впрочем, быстро пришел в себя. Вот если бы можно было хотя бы на время погасить физическую боль что беспрерывно пульсировало в теле. Тогда бы мозги прояснились и тогда быть может подвернулась какая ни будь идея. Ничего. Пустота в голове. Ему вдруг почудилось что эта коробка, залитая молочным светом с голыми гладкими стенами и высоким потолком и есть его пустая голова.

Больно то как! Черт! Как больно.

Перец с трудом дополз до противоположной стены и приподнявшись привалился к ее гладкой поверхности устраиваясь поудобнее. И стал пережидать боль. Усилием воли заставляя ее отступить. Исчезнуть. И дать хоть немного времени просто подумать.

То ли аутотренинг возымел некоторое действие, толи Перец понемногу привык, но боль стала понемногу уходить. Ему стало значительно легче.

Подумав он решил дать себе еще немного времени, а затем пойти искать Марго, хотя решительно не представлял, как ее найти в этом чертовом, каменном лабиринте.

«А может она и все остальные ребята давно уже на земле? Нашли зал с порталами о котором говорил саблезубыш и ушли?»

«Не может быть!» Марр убит. Он сам видел, как скрутило его худое, синее тело, словно выжимаемую с обоих концов, мокрую простынь. Значит они скорее всего блуждают в подземных лабиринтах до сих пор.

«Хотя…» Перец вспомнил как Марго уверенно повела их за собой внутри крепости. Словно сама прекрасно знала где и что тут находится. Хорошо, что он сам видел план. Дерек несколько раз показывал подробный рисунок и Перец запомнил где примерно находится арсенал.

«Но Марго… Она так уверенно ориентировалась. Может и вправду Шмель с Лаской уже на земле вместе с ней?»

«Все равно надо попытаться их найти. Только вот как? Без плана крепости тут можно на раз заблудиться.»

Время шло, а Перец так и сидел привалившись к гладкой стене. У него не было сил подняться. Он чувствовал себя теперь гораздо лучше, но черт возьми, он не может даже просто пошевелиться.

Проклиная себя за слабость, Данила пытался и снова пытался хотя бы поднять свои руки безжизненными колодами, висевшие вдоль его тела и не мог. Затем он попробовал повернуть голову и не смог сделать даже этой малости.

С безнадежной тоской Перец вдруг понял, что ослабел настолько что теперь ничего не сможет изменить. Это был полный крах.

Тогда он просто закрыл глаза. На удивление сил на это хватило. И стал ждать смерти, отрешившись от всего, от мыслей и чувств. Боли больше не было. Ничего больше не было, а скоро и его не станет…

Их было четверо. Как всегда, в серых своих балахонах, они появились словно бы из неоткуда и осторожно подняли его безжизненное тело с пола. Угасшее было сознание словно тоненький луч пробилось из небытия, зацепив этот момент и снова угасло.

И вдруг, ни с того ни с сего Перец четко увидел себя лежащим на узком столе в ярко освещенном помещении. Над его головой, висели непостижимым образом, словно сами собой, что-то похожее на две крупные монеты. Они светились. Он чувствовал, как яркий, голубоватый свет от них режет глаза, но в то же время продолжал видеть себя со стороны.

По мере того как свет усиливался, Перец все отчетливее и отчетливее осознавал себя вне своего тела. Абсолютно свободным, совершенно невесомым и от того безмерно счастливым. Когда свет от светящихся монет перестал резать глаза, ему вдруг захотелось взмыть вверх, пронизав все преграды на своем пути, до того было легко, радостно и свободно. Что Перец и сделал. Единственно усилием своей воли, восторженным порывом, он взметнулся, зная, что его ничто не сможет остановить и разбился о что-то прозрачное.

Не он сам, а только чувство невесомой свободы и уверенности в том, что его ничего не сдерживает. Попробовал снова, только уже не вверх, а к узкому столу, на котором лежало его тело и снова неудачно. Какая то преграда не давала ему продвинуться далее. Он был словно в прозрачном коконе.

Тогда Перец стал просто рассматривать помещение уже не делая попыток прорваться из своего заточения. Все так же радостно от невыразимого чувства легкости и свободы он оглядел темно синий, продолговатый прямоугольник стола. Тот был из непрозрачного стекла, не прикрепленный ничем к гладкому матово-белому полу. Так же, как и светящиеся монеты над открытыми глазами, висел в воздухе.

В помещении было очень много света. Казалось, что сами стены источают его молочную белизну повсюду. Вот только потолок не совсем вписывался в общую канву. На темно синей, гладкой поверхности то и дело проступали белесые нити странных узоров. Появляясь, они никогда не повторялись и только легкий треск, едва слышался по мере того как один рисунок на потолке сменял другой, на еще более причудливый. Дверей или же чего ни будь похожего на них, не было видно. Да и вообще в помещении кроме парящего стола с его телом ничего не было.

Перцу быстро наскучило рассматривание спартанской обстановки, он решил услышать звук своего голоса.

— Привет! — сказал он, но голос почему-то прозвучал не снаружи, а внутри его самого.

Не успев удивиться этому феномену, Данила хотел сказать что-то еще, но в этот момент в помещении возникла, по-другому и не скажешь, серая фигура сабла.

Это была рослая особь, Перец еще не видел таких огромных. Из-под балахона на него смотрели желтые глаза с вертикальными зрачками. Смотрели с любопытством, но в то же время насторожено.

-Привет — вполне дружелюбно сказал саблезубый. Вот ты где.

Внезапно пространство вокруг незримого кокона словно закипело и стало сжиматься. Перец в ужасе заметался в надежде выскочить, но все его стремления разбивались о кипящую, прозрачную преграду и в конце концов он затих в оцепенении, глядя как увеличивающийся в размерах сабл, медленно — медленно тянет к нему свою страшную руку.

                                        — Не бойся — как-то очень низко, врастяжку сказал он и выросшая до гигантских размеров рука обхватила кокон. Обхватила не плотно, между громадных пальцев обильно просачивался свет, и Данила видел, что и само помещение изменилось. Маленькая комната превратилась в огромный зал, а постоянно пульсирующие тонкие нити белых узоров на потолке, стали толще канатов.

Перец понемногу начал привыкать к новому своему состоянию. Он все так же ощущал себя Данилой Перцевым, помнил все что с ним произошло совсем недавно и в то же время и совсем давние воспоминания, стоило ему только захотеть, вставали перед ним со всей ясностью. Не было только тела. Его измученного тела на которое выпала изрядная доля испытаний. Но и сожаления то же не было. Наоборот! Было спокойно и радостно, и лишь неизвестность немного омрачало общую эйфорию.

Перец скорее осознавал нежели чувствовал, что его куда то несут, впрочем, пальцы сабла вскоре разжались, и он увидел, что попал в абсолютно такое же в точности помещение откуда его забрали. Только стеклянный стол висел не в воздухе посередине, а возле светящейся, молочно-белой стены. На столе были аккуратно расставлено множество непонятных предметов, настолько ярких окрасок, что глядя на них возникал некий зрительный дискомфорт. В прочем это Перца не заинтересовало. Он наслаждался новыми для себя ощущениями, он радовался и ликовал не обращая ни на что, своего внимания.

Только когда сабл поставил его на стол и стал возиться с чем-то, напоминающим пластиковый короб с овальным отверстием посередине, пришло чувство некой опасности.

— Что вы собираетесь со мной сделать? — спросил Перец без особой надежды быть услышанным. Его голос, как и прежде прозвучал словно внутри него самого.

Саблезубый не ответил. Он извлек из недр своего балахона синюю монету, такую же в точности что Данила видел над своими глазами и поместил в овал куба. Внутри тихо щелкнуло и овальное отверстие сразу стало круглым зажав синий диск.

Затем сабл взял кокон и стал держать прямо над кубом. Монета тут же стала светиться и Перец почувствовал, что его стала засасывать во внутрь некая сила, которой он не мог воспротивиться. Через секунду он очутился внутри, в новом заточении.

Было темно и уютно. Чувство покоя словно обволакивало со всех сторон, вот только спать не хотелось. Вдруг ни с того ни с сего Перец почувствовал словно его кто-то познает. Это ощущение было сродни открытому признанию или даже исповеди, на которую он попал однажды, будучи уличенным в воровстве. Он тогда начал дерзить, но в конце концов разговорился и мало по малу раскаялся. Да. Больше всего все что с ним происходило было похоже на раскаяние, но только какое-то более глубокое.

А в это время сабл смотрел на стену где проносилась незатейливая жизнь мальчишки.

А через некоторое время он прервал трансляцию, по-видимому узнав и поняв все что ему было нужно.

                        —Марго больше нет в Изуме — сабл сидел в кожаном кресле, как всегда в сером балахоне закинув ногу на ногу. На против него, висел в воздухе обыкновенный стакан с прозрачной жидкость. Гладкая, молочно— белая комната исчезла, ее место заняло другое помещение, явно сделанное человеком. Искусно подогнанные друг к другу, шлифованные бревна составляли стены и потолок. Свет, что достаточно ярко лился из резных бронзовых светильников был явно электрический, что само по себе большая редкость в Изуме, где за редким исключением не было никакого топлива кроме горючего сока дерева Хуг. Его в небольшом количестве добывали на южных фермах. Значит появилась возможность использовать этот сок в генераторах.

Перец думал обо всем этом плескаясь о стенки стакана. Омерзительная алкогольная вонь почти уже не ощущалась, и он чувствовал, как медленно нагревается от теплого воздуха.

Его до сих пор передергивало от воспоминаний того, что с ним сотворил этот сабл превращая в напиток.

И потому, Перец рассматривал новое помещение и думал о посторонних вещах пока эта серая тварь не заговорила с ним.

                — А где же она теперь? — задал он вопрос уже зная, что его не услышат.

                — На земле разумеется, где же еще. — Сабл все также вольготно, не меняя положения сидел в глубоком кресле и смотрел на висящий стакан.

                — Так значит вы меня слышите? — Перец если и удивился, то совсем не сильно, ровно на столько на сколько вообще может удивляться стопка самогона.

                — Разумеется, друг мой — задушевно ответил сабл не отрывая своего жуткого взгляда от стакана.

                — Я не только слышу тебя, но и знаю всё всё всё о твоей жизни. И меня удивляет на что способен человек ради того чувства что вы люди называете любовью.

               — У кого-то оно не яркое, почти не заметное. Человек живет с этим чувством и не создает никаких проблем ни, себе ни окружающим. А кому-то надо обязательно действовать. Главное, чтобы сам предмет обожания восхищался и изумлялся глядя на деяния этого безумца. К сожалению, но скорее всего к счастью, я и мне подобные не способны на любовь.

               — Так неужели твое чувство к этой девушке столь сильно что ты готов умереть за нее? Убить за нее… И что самое парадоксальное, самому лишить ее жизни?

                —Вам не понять — ответил Перец угрюмо.

               — Да. Мне не понять. Но как ты понял вопрос был скорее риторический. Я спросил заранее зная ответ.

            —Так вот. Повторюсь еще раз. Марго нет в Изуме. Скорее всего с ней все в порядке и не стоит волноваться за нее. — сабл не спеша протянул руку и словно сняв стакан с невидимой полки приблизил его к своему лицу. Перец аж содрогнулся от отвращения поняв вдруг что его сейчас проглотят.

            — Но ты можешь ее снова увидеть. Мало того, я обещаю вам вполне счастливую жизнь если ты согласишься выполнить мое поручение.

Перцу не нужно было отвечать. Он чувствовал, что сабл и так знает, как сильно он хочет быть с Марго.

            — Ну чтож друг мой, после успешного задания у тебя будет новое тело, какое только пожелаешь, и новая жизнь с любимой.

Сабл вертел стакан и так и эдак пристально рассматривая его со всех сторон.

            — А из тебя должен получиться не плохой троянский конь. Надеюсь ты знаешь древнюю историю Земли? Впрочем, не важно. Даже если и не знаешь, это не имеет значение.

            — Когда настанет время, ты возьмешь под контроль разум того человека в тело которого сейчас попадешь и совершишь убийство. Только и всего мой друг. Только и всего.

Сабл резко встал. Поставил стакан с плещущейся по краям прозрачной жидкостью на не большой журнальный столик и обернувшись к двери громко хлопнул ладонью об ладонь.

В комнату тут же ввели человека. Он был довольно высокого роста, с копной темных с проседью, слегка вьющихся волос, с бледным лицом, заросшим такого же цвета щетиной, горбатым носом и тонкими губами.

Было видно, что этого человека недавно жестоко били. Нижняя губа была рассечена, а правый глаз почти совсем заплыл багровым синяком.

            — А! Мой старый верный друг — саблезубый расставил в стороны свои руки в приветственно жесте, но обнимать вошедшего разумеется не стал.

            —Присаживайтесь пожалуйста. Выпейте самогоночки… —Вы я вижу не вняли моим советам, о чем я признаться очень сожалею.

            —Ну что же, придется снова с вами побеседовать.

Глава 13.

Река повернула в очередной раз, но пейзаж особенно не изменился, все те же деревья по обоим берегам, растущие так близко к воде, что кое-где своими кронами образовывали подобие изумрудного тоннеля.

Элен уже совсем успокоилась, слёзы высохли, она понимала, что в который раз не в силах ничего изменить. Как научиться влиять на собственную судьбу, не говоря уж о судьбе другого человека? Они все здесь, попавшие в водоворот мореплаватели, терпящие крушение, и неизвестно на какой берег их выкинет очередная прихоть провидения.

Сергей успокаивал ее, как мог, пытаясь находить нужные слова, но, увы, слова, даже самые лучшие, были беспомощны перед непредсказуемостью Фиктуса. Теперь в лодке было тихо, даже Петр Петрович перестал перебрасываться с капитаном редкими фразами. Капитан, попыхивая трубкой, управлял лодкой, то и дело, поглядывая на небо, в изумрудные просветы в кронах деревьев, солнце было в зените, время словно остановилось.

Элен сидела на носу лодки, перегнувшись через борт, она автоматически зачерпывала воду ладонью и выливала ее сквозь пальцы обратно. Остальные люди разместились кто где, многие дремали разморенные жарким солнцем, набирались сил к следующему, хлопотному дню.    

Элен смотрела на прозрачную гладь реки, не думаю ни о чем. Эта внутренняя пустота была спасением, и иногда Элен отрывала взгляд от воды и так же безучастно смотрела на природу вокруг, не замечая красоту этого мира, не наслаждаясь теплом, и свежестью воздуха. Если нет мыслей, то нет и переживаний о пропавших друзьях.

Кроме их лодок на реке больше никого не было, пейзаж был красив, но однообразен, и может быть поэтому, Элен сразу заметила впереди, по правому берегу, человека. Она вздрогнула и выпрямилась, приложила ладонь козырьком ко лбу. Не показалось ли? Нет, не показалось. Поза человека была крайне необычна. Девушка сразу и не сообразила, что он делает, а когда поняла, не сдержавшись, вскрикнула, вскочила на ноги и громко позвала:

— Сергей, Петр Петрович, смотрите! Там! — она указывала рукой, вперед, туда, где замеченный незнакомец делал свою жуткую физкультуру. — Там человек! Ему нужно помочь.

Человек находился в таком положении явно не по своей воле, чьи-то злые руки подвесили его над водой умирать. Он был подвешен за ноги на дереве, которое, как и многие другие наклонилось над рекой, голова его была опущена в воду, и сначала, Элен даже подумала, что он мертв. Но вдруг, его связанное по рукам и ногам тело напряглось, с неимоверным усилием несчастный с помощью мышц спины и живота согнулся, что позволило ему на мгновение вытащить голову из воды.

Человек судорожно глотнул воздуха, затем обессилено распрямился, и голова снова исчезла под водой. И так до следующего раза. Было видно, что ему всё труднее и труднее делать это упражнение, и скоро настанет тот миг, когда силы оставят его, и он просто на просто захлебнется.

Сергей лежал на тюках прямо за спиной Элен, он не спал и просто смотрел в небо, и поэтому поднялся сразу, как только Элен первый раз вскрикнула. Посмотрел куда указывала девушка, Сергей сразу понял в чем дело, но попутно, оценивая обстановку стал вглядываться заросли на берегах реки, не ловушка ли это.

Петр Петрович, словно сообразив, о чем подумал Сергей, тоже пробежался глазами сначала по правому, потом по левому берегу, и перебираясь на четвереньках через тюки, подошел к другу и в полголоса сказал:

— Вроде чисто. Правда, неизвестно от кого ожидать нападения. Может они зеленые и деревянные.

— Выхода вроде нет. Все равно надо снимать его. Не проплывешь же просто мимо, помахав ручкой.

— Это точно, бедняга и не увидит, как мы ему машем, больно бодро ныряет.

                — Тихо ты, а то Ленка еще услышит. Ей и так не до шуток сейчас.

Элен пыталась подгонять мужчин, но все и так торопились помочь. Даже Сергей с Петр Петровичем особенно не участвовали. Здесь люди охотно помогали друг, другу надеясь на ответную помощь. Капитан, соображая не хуже других, ловко направил лодку, так что бы правым бортом подойти в плотную к бедняге, при этом его помощник все время проверял шестом глубину, чтобы не сесть на мель, а двое остальных деревенских мужиков, подрезали веревку и вытащили связанного из воды.

Вторая лодка не приближалась к берегу, а, только притормаживая веслами, старалась справиться с течением и не обгонять головную. Семен, тоже опасаясь неприятных неожиданностей, как только сняли подвешенного, тут же, лег на прежний курс, посередине реки и дальше обе лодки уже не задерживаясь, пошли, набирая ход, стараясь подальше уйти от плохого места.

Лодки продолжали идти довольно ходко, но вскоре лодка влилась в небольшой затон, течение замедлилось и скорость движения лодок соответственно тоже. Ветер был встречный и довольно сухой. По мере продвижения вперед, казалось, что он все теплее.

Семен поставил помощника за руль, а сам стал с интересом наблюдать, как пытаются привести в чувства спасенного человека. Подоспели они вовремя, что и говорить и теперь Сергей делал необходимые реанимационные действия, воды бедняга всё-таки наглотался изрядно.

Элен стояла рядом с капитаном и разглядывала незнакомца. Это был человек довольно высокого роста, с копной темных с проседью, вьющихся волос, с лицом, заросшим щетиной, горбатым носом и тонкими губами. Чем-то он напоминал Давида, но сходство было весьма отдаленным.

Бледное лицо незнакомца выглядело изможденным. Кроме того, что оно выражало страдания, которые он испытал за последнее время, на лице еще красовались, синяки, ссадины и царапины. Были бы и кровоподтёки, но оно изрядно омылось в реке. По всему было видно, что последнее испытание было для него далеко не первым за последнее время.

Наконец Сергей облегченно отвалился от незнакомца, и Элен увидела усталые коричневые глаза этого человека, которые сразу забегали по лицам окружающих его людей, но промелькнули мимо Элен, и ей не удалось встретиться с незнакомцем взглядом.

— Ну, что, друже, — капитан заговорил первым. — Поздравляю, ты сегодня, считай, второй раз народился. Надеюсь мы не зря тебя вытащили, и ты человек добрый, претерпевший от злодеев, а не сам злодей которого за дело подвесили.

Незнакомец, повернувшись на голос, нашел глазами капитана, и испуганно замотал головой.

— Нет, нет, нет, — голос у него был хриплый, но не противный, отойдет немного заговорит нормально, подумала Элен. — Я никому не хотел причинить зла.

Элен, почему-то показалось, что не заметь она этого беднягу, Семен мог и мимо проплыть, «от греха подальше», выражаясь его языком.

—Вон, деву благодари, она тебя первой заметила, — как будто в подтверждение ее мыслей продолжил Семен.

Капитан кивнул в сторону Элен, и незнакомец, повернувшись, увидел девушку и весь затрясся. Все поняли, что именно Элен произвела на него такое впечатление, и недоуменно переводили глаза с девушки на незнакомца и обратно.

            — Ты, ты, ты, — снова зачастил «утопленник», и наконец, словно выдохнул из себя. — Ты, Элен!

Среди мужиков прошел ропот. Было видно, мужикам и Семену в первую очередь всё это не нравиться. Любая неизвестность может таить в себе опасность, а опасностей и так хватает, лишние ни к чему. Откуда этот подозрительный человек может знать эту девушку. Ведь она видит его впервые. А если нет, то почему так умело скрывает? Сергей и Петр Петрович были удивлены не меньше других. Но они, то были уверены, что Элен ничего не скрывает, так что вопрос, откуда этот тип знает Элен, был самым естественным в данной ситуации. Но первой спросила Элен.

               — Откуда вы меня знаете? Кто вы такой?

— Меня вы не знаете, — дрожь постепенно проходила, незнакомец сдерживал свои эмоции, в целом было видно, что ему не в первой попадать в передряги, и если он до сих пор живой, то значит судьба к нему благосклонна. А такие везунчики, привыкающие к тому, что все для них заканчивается хорошо, как бы плохо не складывалось в начале, начинают чувствовать себя уверенными в любой ситуации. До поры, до времени, конечно.

               — А я о вас узнал. В письме от Марты. Я ждал вас, но, увы не собирался встречаться при таких обстоятельствах.

Незнакомец сел, сбросил с себя оставшиеся обрывки веревки, и жмурясь от солнца улыбнулся Элен.

— А всё-таки, я вам рад. Не смотря ни на что.

— Ты мил-человек, рано радуешься, — капитан, хмуро сдвинув брови, вступил в разговор. — Больно ты подозрительный. Приплывем в Изум, сдам ка я тебя в городскую управу. А то может и саблам?

Последней фразой Семен явно хотел попугать незнакомца. Вряд ли он думал в серьез обращаться к этим власть имущим нелюдям.

               — Что вы, Элен, что вы!? — улыбаться незнакомец перестал, но слова капитана видимо не особо его напугали. А может, он их не до конца понял. Тем не менее, продолжая разговор, обращался он исключительно к Элен, остальных просто-напросто игнорируя.

— В Изум вам уже поздно, вам туда уже совершенно не надо. Может позже, в другой раз. Маргариты в городе нет, и я думаю, поручение Марты потеряло свою актуальность.

               — Вы знаете Марту? И Маргариту? И Меня? Значит вы? ...

Элен нагнулась, покопалась в своем рюкзаке и вытащила маленький картонный прямоугольник, визитку, которую дала ей Марта. Как же давно это было…

               — О, вижу, вижу, — человек опять улыбнулся. — Моя визитка. Ну надо же, у Марты остались еще.

               — Как вас зовут? — вступил в разговор Сергей, прикрываю ладонью картонку, что бы невозможно было прочитать издалека. Визитка изрядно потрепалась и выцвела, но Сергей опасался любого подвоха.

                — О, вы прекрасно знаете, как меня зовут. Но все же ради приличия позвольте представиться.    Мерелин Яков Израилевич.

Хоть Элен и догадалась уже, но дыхание все равно перехватило. Вот он — этот человек, к встречи с которым они стремились все это время, пробираясь через столько опасностей, иногда находясь на волосок от гибели.

Она подумала о том, что хотела получить от этого человека. Думала, что он вернет ее на землю, а теперь получается, сама спасла его от смерти. Если бы они так не спешили в Изум, он просто утонул бы в реке. И кто бы помог разыскать Мартину дочку? Кто помог бы вернуться на Землю.

                   — А я тебя вроде знаю, — снова заговорил Семен. Он, из чрезмерной подозрительности, казалось, еще больше стал прищуривать глаза. У тебя адвокатская контора в Изуме. Так ты ж сам на саблов работаешь, кто ж тебя подвесил? Разбойники лесные? Или перед хозяевами провинился?

Мерелин и эти слова проигнорировал, он и не слушал Семена вовсе. Он совершенно уже успокоился, и казалось, даже немного высох, впрочем, солнце палило нещадно.

                — Дорогая Элен, я повторюсь, вам не надо в Изум. Марго уже нет в городе, и мало того вам там находиться не безопасно. Пусть ваши друзья высадят нас на берег прямо здесь. Даю вам слово что расскажу всю правду, а вы уж сами примите решение, что делать дальше. Но поверьте, чем ближе мы сейчас приближаемся к городу, и чем дальше отдаляемся от того неприятного места, где вы меня вытащили, у нас остается все меньше шансов, выправить без того тяжелую ситуацию.

Элен посмотрела на Мерелина, затем перевела взгляд на Сергея. Сейчас она ожидала поддержки именно от него. Все меняется на глазах, и надо соображать быстро. Сергей понял её взгляд и обратился к капитану.

                    — Семен, можно тебя на пару слов.

Семена долго уговаривать не пришлось. Он и сам уже рад был избавиться от всей этой честной компании.

Когда лодка отчалила от берега, Элен даже не посмотрела ей в след, лучше не оглядываться, а смотреть вперед. Развязка близка. Ближе не бывает.

Мерелин сидел на поваленном дереве, остальные расположились на земле напротив него. Элен стояла, напряженная, готовая услышать что угодно. Сергей смотрел на подозрительного адвоката, но боковым зрением не забывал прочесывать окружающий ландшафт, опасаясь неожиданностей. Петр Петрович казался спокойным, сидел по-турецки, закинув за спину гриву волос, но ружье положил на колени и слегка поглаживал цевьё. Даже Орешку передалась важность предстоящего разговора.

                            — Говорите, — наконец не выдержала Элен. — Нам давно уже пора всё знать.

Глава 14. Элен.

Мерелин вел их узкой лесной тропой, которую знал, видимо, как свои пять пальцев. Элен старалась гнать от себя любые мысли. Думать надо было раньше, теперь, когда они приняли решение, отступать было поздно. Но мысли лезли и лезли и спасения от них не было. Надо признаться, она боялась. Боялась как никогда раньше, ведь до этого страх ее был инстинктивным, неосознанным, она боялась нового непотного для нее мира, в который ее загнали загадочные силы неизвестной природы. Теперь она знала, чего нужно бояться, она сама выбрала свой страх.

Элен хотела даже оставить все это. Просто сказать Сергею и Петру Петровичу, мол давайте больше никуда не пойдем. Бог с ней, с Землей. Поселимся здесь на Фиктусе, построим свой хутор, будем жить своим трудом, не во что не вмешиваясь. Но она переборола себя. Марта первый человек, которого она здесь встретила, и в принципе ей грех было на нее жаловаться. Марта отнеслась к Элен по-человечески, хоть и преследовала некоторые свои цели. Да стоит ли прятать голову в песок. Все равно если пошла такая заваруха, рано или поздно придется делать выбор, с людьми ты или против людей. А если с людьми, то получается против саблов, потому что, по словам Мерелина, договориться с ними и жить по-своему будет практически не возможно. Саблы, вот в чем загвоздка и вот главный источник опасности. Если отступить сейчас и спрятаться где-нибудь на Фиктусе, это конечно спасет их на время, но только на время.

Марту жалко. А Маргарита? Она же совершенно ни в чем не виновата. Если не прийти к ним на помощь сейчас, то через некоторое время в этом мире не останется места, свободного от влияния саблезубых. Марта последний камушек, о который они споткнулись, убери его и всё. Элен поверила Мерелину, ей казалось, что и Сергей с Петром Петровичем поверили. Учитывая то обстоятельство, что они нашли его в таком плачевном положении, невозможно предположить, что это ловушка. Элен снова и снова прокручивала тот разговор на берегу.

            — Если вы думаете, что я вру, — говорил Мерелин. — Лучше пристрелите меня прямо здесь на берегу, из этого вот ружья. Я ничего не скрываю, да вы и сами кое-что знаете.

            — Я Марту знаю давно, еще с Земли. Обо всем рассказывать, недели не хватит. Как вы, наверное, уже поняли, сюда попадают люди, и не только люди, совершенно из разных мест. И даже из разных времен. Нам с Мартой было суждено попасть сюда из одного времени, и практически из одного места. Тогда на земле шёл тридцать девятый год. Мартина бабка, Лидия, была очень сильным…ммм, экстрасенсом. Со всей Европы к ней ездили. Дружила со Стефаном Оссовецким. Тем самым. А если учесть, что за мужем она не было, то не исключено, что Марта и есть внучка Оссовецкого. Хотя говорят, он жену очень любил. Но это не важно. Оссовецкий с супругой, и Лидией собирались перебраться в Америку, но не успели, сами понимаете по какой причине.

            — Война, — тихо сказал Петр Петрович.

            — Совершенно верно, — адвокат впервые посмотрел на кого-то еще кроме Элен.

            — Война. Их всех взяли практически сразу, как отгремели бои за Варшаву. Гестапо хотело заставить жену Стефана работать на них, но она отказалась. Мой отец был в подполье, готовил операцию по их побегу. Но операция провалилась. Арестовали всех, кто имел к этому отношение. Я был тогда совсем маленьким, а родители не любили про это рассказывать. В общем, это уникальный для здешнего мира, что вы Фиктусом зовете, случай. Две практически полные семьи оказались здесь одновременно.

            — С Мартой мы были ровесниками. Она часто выручала меня в детстве, можно сказать несколько раз даже спасала от смерти. Наши семьи были очень дружны, но потом произошел раскол. Мой отец, и Ева, мать Марты… В общем моей матери это не понравилось, и мы перебрались с окраин в Изум. Обменивались весточками при каждом удобном случае. Благодаря некоторым особенностям инфраструктуры Фиктуса и способностям Марты. —            Эх, Марта, вся в бабку пошла.

            — Да, уж, кстати, — перебила Мерелина Элен. — Нам бы хотелось узнать про почтовую крысу. Я если честно, думала, что это просто образное выражение.

            — Ничего подобного, — улыбнулся рассказчик в ответ. — Так и есть. Натуральная крыса. Шуршит лапами по туннелю с искривленным пространством и времени, и хоть бы что ей.

            — Неплохо было бы знать, как с помощью таких туннелей на Землю вернуться, — вставил свое слово Сергей.

            — Я так понял, что вы в курсе, как отсюда вернуться? — Петр Петрович неосознанно все поглаживал и поглаживал цевьё своего ружья.

               — Да, да, — в свою очередь поддакнул и Орешек. — Я тоже не против того, чтобы мои друзья вернулись домой. Надеюсь на земле обстановка по спокойней, а то мне надоело постоянно выручать их из беды.

Орешек явно преувеличивал, но сейчас никто не собирался с ним спорить, все ждали продолжение рассказа адвоката.

               — Тоннели, тоннели… через них вернуться на Землю нельзя. Тоннели — это ходы, изрывшие Фиктус вдоль и попрек. С помощью этих тоннелей, ну конечно при обладании определенными способностями как у Марты, например, или технологиями как у саблов, можно перемещаться по всей планете очень быстро. Почти в любое место. Или отправлять сообщения. Я всех тонкостей и сам не знаю. Волшебство, а тем более наука это не мой конек.

                — Да уж, твой конек языком чесать, — буркнул Петр Петрович. Но Мерелин сделал вид, что не услышал Лесника и продолжал.

               — Что бы отправиться на Землю, нужны не тоннели. А … порталы. Наверное, это слово лучше всего подходит. Видите ли, попадая сюда люди, и не только люди, конечно, стали задумываться, что с ними произошло. Были разные версии. Например — это другое измерение, другая планета, другое время. Даже рай или ад. Для кого как. Ведь практически все попадают сюда после смерти там на Земле. Хотя есть и исключения. Лесарт, например.

            — Вы знаете Лесарта, — задав этот вопрос Элен испытала некоторое дежавю.

            — Кто же на Фиктусе не знает Лесарта? — вопросом на вопрос ответил Мерелин. — Мне вообще кажется, что Марте нужно было по больше вам рассказать. Она отправила вас, как говорится, из огня да в полымя. А ваши друзья, видимо, не достаточно умны, что бы правильно разобраться в ситуации.

            — Слышишь, ты, смельчак? Река не далеко, можем вернуть тебе, где нашли, — Сергей не то что бы на самом деле угрожал адвокату, он просто хотел, чтобы тот не забывался, трактуя свой взгляд на события. Мерелин все-таки поежился, видно выдержка его была не беспредельной, но спокойно продолжил вещать, глядя на девушку.

            — Так вот. Люди долго не могли найти объяснения произошедшему с ними. Пока не появились Саблы. Они то точно сюда попали не случайно. Всю историю взаимоотношений с саблезубыми я пересказывать не буду. Скажу лишь, что есть саблы, а есть все остальные. И саблы стоят над всеми.

            — Кто же такие, эти саблы? — Элен столько раз слышала о них, но никто толком не мог ей ничего объяснить.

            — Существа. Живые существа. Но не люди, далеко не люди.

            — И они здесь главные?

            — Дорогая Элен. Они здесь вне конкуренции. Они давно бы, как вы выражаетесь, стали главными на земле. Если бы не некоторые… э, их физиологические особенности. Саблезубые, видите ли, не особенно любят размножаться.

Мерелин рассмеялся при последних словах, но было видно, что он чего-то не договаривает, или может просто сам не все до конца понимает. Он как будто прочитал ее мысли и тут же проговорил.

            — Все понять про саблезубых невозможно, просто потому, что мы знаем о них ровно столько, сколько они хотят, чтобы мы о них знали. Все остальное просто наши догадки.

            — Говоря, мы, вы имеете в виду людей? — Элен стояла напротив сидящего на стволе дерева адвоката и сверху вниз смотрела ему в глаза.

            — Да. Людей и всех разумных на Фиктусе. Саблы никого к себе особенно близко не подпускают. Несмотря на то, что некоторые люди считают, будто саблы другие расы привечают больше чем гомо сапиенс. Мне кажется это не так. Для саблов все одинаковые. Все подопытные экземпляры.

            — Вы хотели рассказать про порталы, — Петр Петрович попытался вернуть разговор в прежнее русло. Было видно, что адвокат любит поговорить и если его вовремя не направлять, его история может затянуться до ночи.

            — Да, да. Порталы, — Мерелин во второй раз посмотрел на Петра Петровича. — Помимо туннелей, по которым можно перемещаться по Фиктусу, есть еще такие же туннели, только масштабнее. По ним можно перемещаться по всем измерениям, в любое место вселенной, в любое время, но этих туннелей гораздо меньше. Признаюсь, честно, я работал на саблов, сотрудничал очень тесно, и даже несколько раз покидал Фиктус. Вы не поверите, у них есть базы даже на Земле, и не в одном времени. Но туда меня отправляли только один раз. Не знаю точно, какое время это было, но мне не понравилось, ели ноги унес.

            — Значит, ты знаешь, как работают порталы, и где они находятся? — Сергея больше интересовала практическая сторона дела, нежели лирические отступления.

            — Где находятся, по крайней мере, два из них я знаю. А как они работают, могу только догадываться, когда меня отправляли куда то, все контролировали саблы. Но кое, какие мысли у меня есть. Всё-таки саблы недооценивают человека разумного.

Мерелин опять засмеялся. Ему доставляло удовольствие говорить вообще, а говорить о том, что ему нравиться, тем более.

— Вы сможете провести нас к одному из порталов, и отправить домой? — Элен подумала, раз Маргариты в Изуме нет, то просьба Марты становится не актуальной. А если они спасли Мерелина от смерти, то в знак благодарности он должен отплатить им чем-то взамен. Например, отправить домой. Петра Петровича в Россию, а их с Сергеем для начала к ней в Калифорнию, а уж потом они сами решат. Но Мерелин неожиданно начал говорить совсем о другом.

            — Дорогая Элен, вы же были у Марты, видели много вещей из ва… из нашего мира. Эти вещи попадают сюда вместе с людьми. Бывали случаи, что сюда трактористы попадали, вместе с тракторами, или девицы с журналами «Вог» в руках.

Сказав это, он лукаво подмигнул девушке, а потом продолжил.

            — Но порталы отличаются друг от друга. Есть два вида порталов, одни работают на вход, вторые на выход.

            — То есть через одни можно только попасть на Фиктус, а через вторые только убраться отсюда?

            — Совершенно верно. Но есть еще один нюанс. Эти два вида порталов не всегда соседствуют парой. К примеру, у Марты находится только портал на вход. Отсюда масса интересных вещей и полная невозможность никого отправить обратно, как бы ей этого не хотелось в отношении некоторых персонажей.

Адвокат неожиданно посмотрел на Сергея, и Элен вдруг вспомнила, как Сергей рубил дрова на дворе у Марты. В душе зашевелился маленький червячок ревности.

            — А вот саблы знают толк в этих вещах. Вы думаете, Город построили случайно в этих изумрудных джунглях. Конечно, здесь тепло, много еды и воды, мало хищников, но не это главное. Здесь в Изуме прекрасная портальная пара. Была…. Саблы построили город там, где у них база. Отсюда они спокойно перемещаются по мирам, насколько позволяют порталы и их собственные, саблов, технологии.

            — Вы сказали, была «пара», значит с ней, что-то случилось?

            — Да, — просто ответил Мерелин. — Как говориться саблы предполагают, а природа располагает. В одну прекрасную ночь в небе увидели хвост кометы и фьють… Портал на вход перестал работать. Конечно, в Изуме мало кто про все это знал. Местная атмосфера вообще отупляет. В Изуме слишком мягкий климат, и слишком легко жить. Если не суешь свой нос, куда не следует. Я совал, очень осторожно, но как видите и осторожность не помогла. Саблы всю информацию о порталах держат в секрете, а люди и остальные радуются мелким подачкам. Ведь на Фиктусе, к примеру, нет своего железа, вообще, насколько я знаю, не разыщешь никакой полезной в промышленности руды. Очень мягкий мир, да, но он берет другим. Тонкими материями, волшебством. А к тонким материям не все предрасположены, вот и радуются крохам со стола хозяев. Из людей мало кто думал добраться до порталов. Может пинги знали больше, но у них главная забота об инкубаторе. С инкубатором все нормально, значит все остальное вторично, живи да песни пой. Овцы, гномы, все не тот уровень. А я был у саблов главным консультантом по гомо сапиенс. Только поэтому мне удалось разузнать так много. Есть еще несколько пар на Фиктусе, но порталы не всегда активны, саблы бьются над этим, но даже они не всесильны. Не активируются порталы, хоть убейся. А дело делать надо, и они знают про портал на вход, которого им не хватает. Вы, наверное, уже догадались, про какой портал речь.

            — Конечно! У Марты!

            — Вот на него они теперь и нацелились. Взялись плотно, из-за этого я и попал головой в реку.

            — Что-то не сходиться, — Элен призадумалась на мгновенье, а потом заговорила. — Если саблы такая продвинутая раса, почему они не могут расправиться с Мартой силой.

            — О, в этом вся прелесть Фиктуса моя дорогая. Экстрасенсорные способности передаются через поколение, и Марте достались от бабки сполна. А мир Фиктуса перемножил это все на сотни раз. Правда Марта немного тронулась умом от одиночества в своем заснеженном краю, но силу не растеряла. Вот что такое наука, по-вашему? Наука — это способность изучать законы природы и использовать их в своих целях А волшебство? А волшебство — это способность всякие закон игнорировать. Вот и нашла коса на камень. Марта хозяйка на небольшом клочке земли. Где ей бабка силу передала, к тому месту она и привязана. Не возлюбила она саблов с самого начала, вот и закрыла им дорогу к себе. Там никакие их штуки не работают, никакое оружие не стреляет, гипноз их, для Марты один смех. А они, надо сказать, умеют внушить нашему брату. Даже их физическая сила не помогла. Они все же живые организмы. А живой организм, как вы знаете, в основном из жидкостей состоит. А Марта по жидкостям большой специалист.

               — Это, да, — Элен вспомнила, чем её угощала Марта и улыбнулась.

            — Так вот, Марта на небольшом расстоянии может влиять на любые жидкости так, что никакие саблы не устоят. Огородила свою территорию защитными маячками, и сидит в изоляции, счастливая и довольная, что к ней никто не лезет. Саблы, после одной неудачной попытки, больше к ней и не совались. Пока у них с портальной парой все в порядке было, Марта им без надобности была. Они её просто игнорировали. Живет себе затворницей и пусть живет. Но теперь, как вы понимаете ситуация изменилась. Они как отрезанные оказались от Фиктуса. Их кстати, сейчас, здесь, не много. Основные силы так сказать, в командировках были, по разным мирам. Так, что саблезубым вопрос с Мартой нужно решить, как можно скорее. Насколько я понимаю. Фиктус это узловая станция. Напрямую никуда попасть нельзя, только через этот мир. Поэтому они и взбесились.

            — Мне Марта говорила, что когда-то давно, она отправляла на Землю людей. Как она это делала, если у нее только вход?

            — Очень просто, люди появились здесь раньше саблов, и она знала про порталы в будущем Изуме, вот и отправляла людей туда. Сама свои пенаты не покидала. А на порталы воздействовала по-своему. Даст людям талисман, какой, или волшебству какому ни будь научит и отправит куда надо. А уж как люди там выкрутятся это их дело. Но саблы быстро все прибрали к рукам. И теперь не остановятся. Марту нужно спасать.

            — Но как, что мы можем? — Элен все так же сверху вниз смотрела на адвоката.

            — По меньшей мере предупредить?

            — О чем, что саблы идут ее убивать? Но вы ведь сказали, что она с ними справлялась уже? И защитные маячки по периметру, они разве ее не предупредят?

            — Вы забыли про Марго. В этом всё и дело. Саблы перехватив крысу, узнали многое. В частности, что в Изум убежала дочь Марты. Что я с Мартой связан давно, и Марго обязательно свяжется со мной. То, что вы идете за ней, с целью уговорить ее вернуться. Все узнали. Как им было упустить такой шанс.

            — Слушай друг? — голос Сергея зазвучал жестко. — А ты случаем не сдал им всю нашу компанию и Марту в придачу?

            — Молодой человек, я живу среди саблов уже очень давно, и если бы хотел сдать Марту нашел бы способ раньше. Поверьте, мне. Они перехватили почтовую крысу, и именно так им стало обо всем известно. Саблы поняли, что я мог помочь им раньше, и восприняли это как недобросовестное отношение меня к ним, к хозяевам. И выведав у меня последнюю информацию, а уж поверьте, они это умеют, решили избавиться от меня. И даже такой стойкий оловянный солдат как вы сдались бы. В итоге я в реке головой в низ оказался. Они же не могу все сделать по-простому, из всего хотят устроить цирк. Своих эмоций не хватает, вот глумятся над добрыми адвокатами.

            — Ладно, допустим мы вам верим? — Элен решила сделать шаг к примирению. — Но вы знаете, в чем их план? Что конкретно нам сейчас нужно делать, чтобы предупредить Марту о надвигающейся опасности? И в чем конкретно заключается для нее новая опасность, если раньше она с саблами уже справлялась?

            — Саблы вышли на связь с Марго напрямую. Но выставили все в таком свете, что вы, это банда коварных злодеев, которые хотят ее, Марго, украсть, а потом потребовать с Марты какой-то выкуп в обмен на ее жизнь. Я никак не мог предупредить бедную девочку. Саблы держали меня под полным контролем.

               — Может, надо было здохнуть, но предупредить, раз тебя с ее матерью связывает такая давняя дружба, — Сергею видимо адвокат не нравился, поэтому он не стеснялся в выражениях.

            — Я не хочу пререкаться с вами, молодой человек. Каждый на своем месте поступает, как может. Если бы умер тогда, чем бы я ей помог? Да и кто дал бы мне такой шанс. Вы не знаете саблов так близко как я, вот и не говорите. И если бы посмотреть еще какой вы в деле…

Сергей медленно начал вставать, не добро глядя на адвоката. Ему надоела вся эта болтовня и он хотел, как минимум отвесить Мерелину оплеуху.

            — Сергей не надо, — Элен мгновенно почувствовала его настрой. — Давай дослушаем до конца.

            — А конец уже близок, моя дорогая, — адвокат отвернулся от Сергея, и заговорил опять с Элен. — Саблы предложили Марго отправиться на землю. Это само по себе крайне интересно, а они еще присовокупили к этому, что там она может укрыться от вас, пока они саблы, с вами не разберутся. Вот, мол, какие они добрые защитники хороших людей.

            — Кстати, а почему они действительно до сих пор с нами не разобрались? Думают, что мы ими не помеха? — Элен нервно наматывала свой светлый локон на палец.

               — Может быть, действительно вы им не интересны, а может потому, что их сейчас здесь не много, я ведь вам уже говорил. Они просто не успевают везде. Но за вами следят это точно, ведь на них много кто работает.

            — В частности продажные адвокаты, — Сергей не смог удержаться от колкости. Мерелин и на этот раз проигнорировал выпад, и не счел нужным оправдываться. Он просто продолжил говорить.

            — На самом деле план их прост. С Земли они направятся обратно на Фиктус через портал Марты. Они хотят использовать Марго как ключ к резиденции Марты. Она все-таки ее дочь, и саблезубые считают, что если им даже и не удастся пройти незамеченными, все-таки защита не ударит по ним, чтобы не навредить Марго. А потом уж, прикрываясь девушкой как щитом, они подберутся к ведьме вплотную и уничтожат её.

Элен, тогда, представила себе эту картину и поверила адвокату до конца. Её доброе сердце не позволило ей не поверить и просто думать о собственной безопасности. Как это ни страшно, но Марту предупредить надо. А Мерелин тем временем заканчивал свой монолог.

            — Если все это неожиданно обрушиться на Марту, и она увидит дочь в руках у саблов, то может растеряться, и тогда конец. Но мы должны предупредить ее раньше, что бы она была готова. А предупрежден, значит, вооружен, и тогда уже неизвестно кто кого. Даже если Марта готова будет сдаться, чтобы не навредить, дочери, все равно, лучше если она узнает о Марго заранее, что бы на эмоциях не натворить дел. На доброту саблов конечно рассчитывать не приходиться, но если Марта будет всё знать, может, удастся склонить саблов к переговорам. Переговоры — это все-таки шанс. Они же не тупые убийцы.

Элен посмотрела на Сергея, потом перевела взгляд на Петровича, на Орешка. Во взгляде ее был вопрос. Согласны они идти с ней дальше? Теперь уже не в Изумрудный город, до которого они так и не добрались, а обратно. Но обратно это не значит к тихой и спокойно жизни, а это значит к новым опасностям.

Петр Петрович заговорил первым.

            — Давай мил человек детали выкладывай. Как нам добраться до Марты раньше саблов?

Мерелин казалось только, и ждал этого вопроса, он весь задвигался, задергал лицом, меняя улыбку на сосредоточенность, и начал выкладывать.

            — В километре отсюда загородная резиденция одного из саблов. О ней мало кто знает, людей и других, разумных поблизости нет. Там в подвале есть вход в туннель, который входит в общую сетку тоннелей Фиктуса. Оттуда можно добраться куда угодно, хоть в Изум, хоть к Лесарту, хоть в заснеженный край к Марте. По тоннелям пробираться быстро. По моим прикидкам Марго должна была отбыть на землю прошедшей ночью. Невозможно покинуть Фиктус и моментально вернуться обратно. Порталы по расписаниям как поезда не работают, и значит, какое-то время в запасе у нас есть. Но нужно спешить. Марта вас не отправила тоннелями, потому что так вы попали бы прям в руки к саблам гораздо раньше. Саблы пытаются контролировать туннели перемещения по миру насколько могут. Она надеялась, что почтовая крыса проскочит, но просчиталась. Саблы тоже развиваются и против заговоров и заклинаний разрабатывают свои контрмеры. Но сейчас там, в этом загородном доме, саблов нет. Те, что остались на Фиктусе сосредоточились исключительно в Изуме, там сейчас неспокойно, кое-кто из людей все-таки не доволен своими хозяевами, поэтому за порядком надо приглядывать. В загородном доме сейчас расположилась банда гномов, которые работают на саблов. Но все вместе, с этими получеловечками мы справимся.

            — Так это они тебя в речку то окунули, — Сергей поднялся на ноги. — Ну, ты брат хитер. И свои дела не забываешь делать. Одним махом и гномам отомстить и дело сделать.

            — Да не стану скрывать. Эти мерзкие создание по чужому приказу обошлись со мной весьма скверно. Но месть дело десятое, просто они стоят у нас на пути.

            — Сколько их, чем вооружены, есть ли наблюдательные пункты, —Петра Петровича уже утомили все разговоры, он хотел перейти непосредственно к военным действиям.

            — Штук семь-восемь, — высокомерно отозвался о живых созданиях адвокат.

               — Огнестрельного оружия не должно быть, саблы о гномах не высокого мнения, поэтому вооружают кое-как. А то еще постреляют сами себя. Но голову на отсечение конечно не дам. Мало ли кто, что из них припрятал. Я видел в основном ножи и дубинки. Любой гном меньше чем любой из нас вдвое, и слабее, должны справиться. Я подведу вас незаметно к дому, им не от кого ожидать нападения, все знают, что эта шайка работает на саблов.

            — Последний вопрос, уважаемый. Я так понял, что тоннелями пользоваться вы умеете, значит, во владения Марты мы попадем. А где гарантии, что мы не пострадаем от ее защитных заклинаний. Или они действуют исключительно на саблов?

            — А тут волноваться не, о чем. У дорогой Элен есть ключ, моя визитка. Она будет нам пропуском, и мы совершенно не пострадаем. По крайней мере, если Марта соблюдает нашу старую договоренность. Но на этот счет я думаю, мы можем быть спокойны.

Глава 15.

Дом был обыкновенный, деревянный, двухэтажный с крыльцом. Залегли метрах в ста от дома, в густом, но удачно не колючем кустарнике. И все равно лежать на сырых ветках было неприятно. Только что прошел короткий ливень и теперь от рыхлой земли, обильно поднимался пар. Орешка естественно, отправили на разведку, Элен видела, как он перемахнул с ближайшего к дому дерева на стланную с прорехами крышу и скрылся в небольшом отверстии, где не хватало чешуек гонта.

Если здесь и были гномы, то наверняка все укрылись внутри, перед домом не было никого и никаких звуков слышно тоже не было. Но они, по словам адвоката, должны охранять этот дом, а значит, вряд ли покинули его, хотя бы из-за страха перед саблами.

Орешка не было минут десять, появился он совершенно неожиданно, и не на крыше, а сразу около Петра Петровича, так что Элен вздрогнула, а Лесник, погрозил белке пальцем, но по всему было видно, что бывший капитан рад иметь такого разведчика. Умеет маскироваться, так передвигается, ни свои, ни чужие не заметят.

            — Ну, что там? — Сергей старался говорить тише, выдавать себя было ни к чему. — Сторожа дома?

            — Сторожа-а-а-а! — фыркнул Орешек. — Они видно перепились там все, валяются, где попало, храпят. Фляги везде разбросаны и самогоном по всему дому разит.

            — Это хорошо, — чуть не во весь голос заговорил Мерелин. — Значит, саблов нет и не ожидается. Они не стали бы так себя вести, если б подозревали, что хозяева могут неожиданно нагрянуть. Пьянствуют, а значит, уверены, что будут здесь долго время одни.

            — Утихни, язык подрежу, — Сергей вытащил нож. — Смотрю, ты был не особо уверен, что они одни. Ну, ты, ….! — Сергей выругался. — Нам-то говорил, что проблем точно не будет.

            — Предполагать одно. А убедиться воочию совсем другое. Думаю, можно двигаться.

            — Где вход в тоннель? — Элен была готова, страху у нее поубавилось. Сказать честно, саблов она очень боялась, хоть и не сталкивалась с ними никогда, гномов же боялась меньше, а уж в дымину пьяных тем более. Правда первая встреча с гномами на Фиктусе была не из приятных, но тогда она была в шоке, а теперь у нее за спиной столько дорог и приключений, что компания пьяных недомерков кажется мелочью.

            — Тоннель под домом. Там, слева от крыльца, у боковой стены крышка люка, а под ней лестница, ведущая в подвал. Вход в тоннель в подвале.

            — Можно ли попасть в подвал из дома? — спросила Элен выжимая мокрые волосы.

            — Этого я не знаю. Я был в доме пленником, и ознакомительные экскурсии мне не устраивали.

            —Думаю, нам все равно придется войти в дом, как думаешь, Петр Петрович?

            — Ясно дело, товарищ сержант. Посмотреть нужно, да и связать их на всякий случай, кто знает, может они протрезвеют в момент, как мы в подвал полезем.

            — Ясно, капитан, работаем. Говорун, давай в дом первый, мы с Петром Петровичем за тобой. Элен остаешься на крыльце, Орешек с тобой. Белка если, что головой отвечаешь, понял?

            — Я в отличие от людей хотя бы голову на плечах имею, — готов был уже вступить в полемику Орешек, но Лесник жестом прервал его, мол, не время сейчас.

Пригибаясь к земле, как будто ожидая выстрелов из окон дома, группа двинулась к крыльцу, сжимая в руках оружие у кого какое было. Петрович держал в руках ружье, патронов у него не было, но в случае рукопашной он готов был орудовать прикладом, а уж в его умении делать это, сомневаться не приходилось. У Элен и Сергея в руках были ножи. Они обзавелись ими еще на хуторе, по словам доброй тетки Кристины «в наших краях без топора, да ножа нельзя», но топор Сергей тогда брать отказался, все-таки думал, что направляется в цивилизованный город Изум. Мерелин подхватил с земли палку, которая показалась ему весьма крепкой, но Элен смотрела на это оружие скептически, не исключено, что после первого удара палка рассыплется в труху. Даже Орешек вынул свой костяной нож (где он его все время прятал, было, постоянным предметом насмешек со стороны Петра Петровича и Сергея) хотя сам видел, что все гномы в доме спят вповалку.

Сергей первым взбежал на крыльцо, Элен в который раз удивилась ему. Такой крупный, а когда нужно, двигается почти бесшумно. Сергей попробовал открыть дверь, и та бесшумно подалась на него. Мужчины, один за другим проскользнули вовнутрь. Мерелин, заходя последним, пару секунд потоптался перед открытой дверью, затем не спеша вошел, держа палку в вытянутых руках перед собой.

Орешек занял оборонительную позицию мордочкой к лесу. Держа своё оружие наготове, он вглядывался в заросли, и одновременно принюхивался, быстро-быстро двигая носом, пытаясь учуять опасность еще до того, как сможет её разглядеть.

Положившись на Орешка, Элен стояла спиной к лесу и смотрела в дверной проем. Теплое солнце Изума, обильно просачиваясь сквозь кроны деревьев било в окна со всем своим жаром, и даже в коридоре не было темно, что позволило Элен все разглядеть. Правда, разглядывать там было особо нечего. Коридор был пуст, голые стены, ни вешалок, ни шкафчиков, деревянная лестница на второй этаж, и дверь направо в к комнату, куда и вошли Сергей с Петровичем.

Элен вспомнила, что такая же планировка была в доме у Марты, только там все было обжитое уютное, а здесь как будто, дом только построили, и новые хозяева еще не успели въехать. Из глубины дома не доносилось, гни звука, может Орешек преувеличивал, говоря, что гномы сильно храпят. Это насторожило Элен, она неуверенно сделала шаг вперед, переступила через порог и замерла на секунду, прислушиваясь.

Нет, просто стоять и ждать она не может. Игнорируя слова Сергея, девушка прошла вперед и заглянула в комнату по коридору направо.

Сергей вязал руки гному, развалившемуся на кожаном диване, какими— то тряпками, а напротив таким же делом занимался Петр Петрович. Его подопечный крепился, к деревянному креслу, при виде которого в голове Элен всплыло слово «гаррота». Она никак не могла вспомнить, что именно оно означает, но само слово было неприятным.

Сергей боковым зрение увидел Элен в дверном проеме, отвлекся от своего занятия, и, повернувшись к девушке, приложил палец к губам.

Элен понимала, что иначе нельзя, что мужчины ведут себя правильно, прикрывая тыл, и таким образом оберегая её тоже. Она сначала не заметила адвоката в комнате, хотя при всем желании сделать это было сложно. Но, наверное, ее внимание слишком привлекло то, чем занимались Сергей с Петровичем. А Мерелин стоял у окна, прижавшись спиной к стене, и все так же держал палку перед собой. В комнате были еще гномы, Элен насчитала восьмерых. Все довольно прилично для этой расы одеты, не в рванье и грязи, а в ладных плотных штанах и рубахах, из натуральных материалов. В другом по такой жаре и не походишь.

Волосы у них были длинные, но сплетены в толстые косы и перехвачены лентами разного цвета. Лица были, правда, не из приятных, при том они еще кривились во сне, но почему-то их обладатели уже не храпели, как о них рассказывал Орешек. Валялись они кто где. Некоторые прямо на полу вокруг небольшого столика уставленного объедками. А один из гномов, за поясом у которого красовался, доисторический пистолет со стволом, как детская дудка, и вовсе возлежал на большом письменном столе у окна. Над ним и держал палку адвокат, словно раздумывал стукнуть того или нет.

На полу там и тут, между гномами валялись пустые фляги. В комнате действительно пахло алкоголем, а еще и перегаром, и девушка невольно сморщилась от крепкого духа испарений. Одна из фляг привлекла Элен удивительной формой. Подняв посуду, она разглядывала ее со всех сторон, а потом неожиданно понюхала горлышко, и потрясла флягу, проверяя на остатки жидкости. Из фляги не упало ни капли. Элен стала поднимать флягу за флягой, нюхала каждую и трясла над полом.

            — Сергей, — тихо позвала девушка. — Фляги ничем не пахнут, они сухие. Из них никто ничего не пил.

Сергей услышал Элен, но сначала не понял смысла сказанного, и хотел было шикнуть на девушку, что бы она не разговаривала. Потом до него дошел смысл слов, и он перестал вязать гнома. Петр Петрович вязать своего уже закончил, но вместо того, чтобы приниматься за нового, подошел к Элен и взял у нее флягу из рук.

            — Странная форма, какая, — проговорил Петрович, не во весь голос, но уже явно не маскируясь. — И действительно не пахнет ничем, Серега по ходу, засада.

Люди немного засуетились, намереваясь покинуть комнату, даже адвокат, все еще держа палку перед собой, стал по стеночке пробираться к двери, но тут странная фраза заставила их на мгновение замереть.

            — Это дельтовидный тетраэдр, — хриплый голос раздался со стороны окна, и Элен которая, как раз лицом к окну замерла, увидела, как гном, у которого был пистолет за поясом, приподнялся и сел на письменном столе, свесив недостающие до пола ноги. Глаза его было словно подернуты тонкой пленкой, сквозь которую мутно просматривались зрачки. Гном сидел неестественно ровно, и смотрел прямо перед собой, и казалось, никого не видел, но когда Элен с шумом вывалилась в коридор, лицо гнома дернулось на шум, пленка на зрачках стала прозрачнее, ядовито-желтого цвета глаза зафиксировались на людских фигурах и гном сказал еще одну фразу, перед тем как прыгнуть:

            — Люди, слизь под брюхом безногих гадов.

Когда гном во время своего прыжка только стал отрываться от столешницы (чем он оттолкнулся было совершенно не понятно, настолько непонятно, что можно было даже предположить резкое сокращение ягодичных мышц) Мерелин находился ближе всего к нему, но адвокат настолько быстро сумел сориентироваться в сложившейся ситуации, что сумел извернуться и спрятаться не только за Петра Петровича, но и за Сергея, и гном, первым ударом своего маленького, но упругого тела, сбил с ног капитана и взгромоздившись на него вцепился своими руками тому в горло.

Мерелин вслед за Элен устремился в коридор, а Сергей, увидав, что с пола поднимаются один за другим остальные гномы, ударом ноги снес первого врага с Петра Петровича и прокричал:

            — Элен уходите в лес, мы задержим их, а потом вас догоним, уходите к реке! Орешек веди её!

Но Элен поддавшись первоначально панике, быстро пришла в Себя, и даже Мерелин не собирался никуда убегать, а кричал в свою очередь из коридора:

            — Выходите оттуда! Там тесно, а их много! На улицу скорей! К реке смысла нет, будем отходить к тоннелю.

            — Сергей он прав! — Элен поддержала идею адвоката, и тоже кричала. — Отступать нельзя! Выходите! Вход в тоннель все равно на улице.

               — Серега, ноги, быстрее, к тоннелю, — прохрипел с пола Петрович, и на четвереньках, постепенно поднимаясь, рванул из комнаты. Его друг еще мгновение помедлил, глядя, как тщетно, трепыхаются связанные гномы, страшно сверкая уже не замутненными, ядовито — желтыми глазами. Как поднимаются остальные, и словно включаются ускоряясь в движениях. Как постепенно приходит после удара первый проснувшийся враг.

Орешек уже понял, что внутри все пошло не складно и, соскочив с крыльца, стоял перед домом в боевой стойке, с костяным ножом в лапе.

            — Эй, говорун, что это с ними? — соскакивая с крыльца, следом за Элен, кричал адвокату Сергей. — Гномов я знаю, эти не в себе вроде.

            — Они под внушением, — Мерелин был перепуган не на шутку, но отступать не собирался, он все-таки верил, что при поддержке, этих двух бывалых здоровых мужиков они справятся.

               — Это очень опасно, эти гномы не соображают ничего, толком даже боли не чувствуют, но те, кто их «разбуди» в серьезной опасности, они пока первых кого увидели не прикончат, в себя не придут.

Неожиданно Мерелин подскочил к крыльцу и первого выскочившего наружу гнома так приложил своей палкой, что та разлетелась на несколько частей, а гном, влетел обратно в дом, сбивая спешивших за ним сородичей с ног. Мерелин оставшись без оружия, отскочил от двери, вплотную приблизился к Сергею и быстро заговорил.

               — Я к тоннелю, там слева за углом, люк, как я и говорил. Мне нужно активировать вход. Я знаю, как. Пользовался этим тоннелем раньше. Вы удерживайте их сколько сможете и за мной. Но не раньше, чем я дам знак. Как-нибудь, дам знак. Если вы их притащите за собой вниз, и они помешают активации, нам конец. Эти обезумевшие твари загрызут нас в подвале, можешь не сомневаться.

            — Понял не дурак, — в критической ситуации Сергей привык действовать быстро.

               — Элен! Давай быстро в подвал, Орешек и ты то же.

               — Нет, я готов драться, — оскалился смелый зверек. В другой ситуации его мультяшная угроза показалась бы смешной, но сейчас было не до смеха.

            — Отставить разговоры, — Петр Петрович, казалось, одним глазом смотрел на белку, вторым на дверной проем, из которого вот-вот должны посыпаться гномы.

            — Орешек, дружище, от тебя сейчас многое зависит. Как только вход будет открыт, ты дашь нам знать, что можно спускаться. Лучше тебя никто не справится. И живо давай!

Элен с Мерелиным уже скрылись за углом дома, и Орешку ничего не оставалось, как бросится за ними вслед. Стоило Сергею с Петровичем остаться одним — началось!

Один за другим, трое гномов выскочили из дверного проема, одновременно с ними еще двое других вынесли своими телами стекло вместе с оконной рамой.

            — Капитан, те двое твои, и будь осторожен в доме еще как минимум один, если не считать привязанных.

Под внушением гномы действовали яростно, агрессивно, но соображения им явно не хватало. Они набрасывались на людей слишком прямолинейно, мешая друг другу, не стараясь окружить и напасть с разных сторон.Петр Петрович справлялся довольно успешно. Первым ударом приклада он сравнял нос наседавшего на него гнома с остальной плоскостью лица. Тот, заливаясь кровью, рухнул на землю, но не выключился из борьбы, а пополз, вперед стараясь ухватить капитана за ноги. Но он, ловко увернувшись, одновременно сделал второму нападавшему подсечку, и когда гном рухнул на своего товарища, начал бить их прикладом ружья. После чего, не смотря ни на какое внушение, маломерки уже не могли подняться на ноги.

Сергею приходилось труднее и повезло гораздо меньше. Он нанес, всем троим гномам, по нескольку ножевых ран. Уже умирая, окровавленные, эти безумные твари, словно ничего не чувствовали. В итоге один из них практически повис у Сергея на руке, в которой он сжимал нож, второй прыгнул на грудь и вцепился руками в шею, а третий бросился под ноги, в результате им все-таки удалось повалить человека на землю.

Толи эти гномы были активнее своих товарищей, толи Сергей еще не оправился на все сто процентов, после передряги с драконом, но если б не Петрович, конец был бы неминуем.

Недомерки прижали Сергея к земле, один вцепился зубами в запястье и пил кровь как заправский вампир, второй душил, третий зажал вторую руку между своих ног, чем обездвижил человека окончательно и со всей силы наносил удары, куда только мог.

Петр Петрович подоспел как раз вовремя. Оставив забитых прикладом гномов корчиться на земле, он подскочив к другому очагу сопротивления и первым же ударом размозжил затылок душившего. Тот отлетел в кусты и затих. Это помогло Сергею наконец вывернуться и вырвать руку у вампира, которым тут же занялся капитан.

Сергей остался один на один с последним гномом из пятерки выскочивших из дома врагов, и исход поединка не вызывал больше сомнений. В итоге все недомерки затихли в траве и перестали представлять какую-либо угрозу. А угроза была нешуточной, и если бы люди не дали такой безжалостный отпор, то теперь они могли бы истекать кровью, а не гномы.

Драка заняла всего несколько минут, но этого времени хватило адвокату, потому что как только затихли последние удары, из-за угла дома выскочил Орешек и прокричал:

            — Быстро вниз, всё готово!

Бойцы, не оборачиваясь на поверженных врагов, побежали. Они уже завернули за угол, кода из дома вывалился, нелепо переваливаясь, главарь банды гномов с чудным пистолетом за поясом. У него была неестественно вывернута шея, и в обычном своем состоянии он, наверное, уже умер. И только неведомая сила заставляла двигаться тело гнома, с одной единственной целью, добраться до этих людей и убить.

Крышка люка была откинута, и Орешек ловко скользнул вниз, по крутой лестнице. Люди последовали за ним, не настолько проворно, как белка, но все-таки не задерживаясь ни на мгновенье. Эта передряга с засадой изрядно им надоело, и хотелось поскорее унести отсюда ноги, в любое место, хоть к черту на кулички.

Петр Петрович ожидал, что в подвале будет темно, может мерцающий свет факела и земляная нора ведущая в холодные недра Фиктуса, но внизу оказалась небольшая, хорошо освещенная комната, напоминающая по обстановке смесь научной лаборатории и центра управления полётом. Несколько больших мониторов занимали расположенный полукругом темно синий стол, в центре которого была огромная клавиатура с колоссальным количеством символов. Странный, негромкий треск сверху привлек внимание спустившихся. На темно синем, гладком как глянец потолке, тонкими белесыми нитями появлялись и исчезали никогда не повторяясь, непонятные узоры. Противоположная от лестницы стена представляла собой створки большой металлической двери, и когда люди спускались по лестнице, Мерелин закончил набирать на клавиатуре одному ему известную последовательность символов и створки дверей разошлись в разные стороны.

За дверью был так же прекрасно освещенный коридор, уходящий в неизвестность, с идеально ровными, молочно-белыми стенами, полом и потолком. Ровно посередине, такая же молочно-белая, стояла восьмиместная открытая платформа, с очень глубокими парами кресел. Это все, напомнило Элен аттракцион русские горки. Она вышла за дверь и посмотрела в глубину тоннеля, но там впереди было лишь сплошное белое пятно.

            — Быстро, занимаем места и трогаемся, — как показалось Элен, адвокат одним прыжком вскочил на водительское сидение. От остальных оно отличалось лишь тем что там была панель с похожим на джойстик рычагом управления.

               — Вход будет активным всего три минуты. Если кто сюда и сунется, им нас ни за что не догнать, к тому же без навигатора, можно плутать в лабиринте, хоть до собственной смерти, которая наступит от голода и жажды. Ну, или выскочат где-нибудь около Переднегорска, если повезет. Шанс попасть туда же куда и мы, без навигатора ничтожный.

Остальные попрыгали, вслед за адвокатом, на свободные места позади него. Люди нервничали от ожидания необычной поездки. Никто не произнес ни звука, пока адвокат нажимал кнопки на панели управления.

            — Дорогая Элен, прошу мою визитку, она нам очень пригодится, если мы не хотим, чтобы какие-нибудь из защитных заклинаний Марты, вскипятили кровь в наших венах, как молока на плите у домохозяйки.

Мерелин, забрав у девушки карточку визитки, вставил ее в щель на панели управления, и цвет экрана сменился на зелёный.

            — Всё, теперь полный вперед. На этом сабловозе мы домчимся до Марты за считанные минуты. Здесь у пространства и времени свои параметры. Пошёл обратный отчёт.

В этот момент у них за спиной, что-то загрохотало. Люди и белка разом оглянулись и увидели, что это скатившийся по лестнице гном опрокинул шкафчик, уставленный предметами непонятного назначения, которые разлетелись по всему полу, а некоторые даже выскочила за порог железной двери.

Платформа дрогнула и стала набирать скорость. Все словно оцепенели, от невозможности повлиять на ситуацию, и тупо смотрели, как гном, словно в замедленном кадре, выпрямляется, вертит кривой шеей, фокусирует на отъезжающих свои налитые желтым светом глаза и вытаскивает из-за пояса свой детский на вид пистолет.

Время словно, остановилось и целую вечность казалось им в след смотрел черный раструб ствола. Петр Петрович до последнего не верил, что гном выстрелит и когда все-таки прогремело, мир раскололся на сотни частей. Лесник сидел на последнем сидении, и ему казалось, что он видит, как после сполоха огня, прямо ему в голову летит россыпь крупной дроби. Почему-то ему вспомнилась толстая девочка, которая сидела с ним в начальных классах за одной партой. А потом перед его глазами пролетела… нет не вся жизнь, а рыжая тень, заслонив собой свет и всполох выстрела, приняв каждую дробинку своим упругим пушистым телом.

Орешка швырнуло капитану в лицо, тот схватил ладонями его искалеченное тельце, и в этот момент автомобиль рванул так, что все вокруг слилось в сплошной белый поток, и их всех понесло по преломленному пространству прочь от корчившегося в бессильной злобе гнома.

Продолжение следует...