Олег Синицкий — Расставание

И все же он очень страдал из-за расставания с ней. Почти не спал ночами, глядя в темный экран выключенного телевизора и прикуривая одну сигарету от другой. Бесцельно бродил по опустевшей, как будто нежилой квартире, натыкаясь на мебель и что-то время от времени говоря в тишину. Ел без аппетита, нехотя, словно заставляя себя глотать пищу, не чувствуя вкуса…

Иногда он напивался в одиночестве, и тогда плакал. Плакал молча и безостановочно, слезы катились по давно небритым щекам и падали в пепельницу, как черные градины. В такие моменты ему до боли в висках, до дрожи в накрепко сжатых кулаках хотелось набрать её номер и сказать: вернись, пожалуйста вернись, разве ты не знаешь, не чувствуешь, как мне плохо без тебя?... Неужели все эти годы просто перечеркнуты для тебя, как испорченный черновик письма?

Лишь огромным усилием расслабленной алкоголем воли он заставлял себя отшвырнуть подальше телефон, и спешил напиться до состояния, когда в голове не остается вообще никаких мыслей, только боль…

Порой его посещали мысли о самоубийстве. Он даже брал пистолет, крутил его в руках, подносил к виску. Но так и не выстрелил. Не из-за страха смерти, наоборот — из-за возможности остаться в живых, искалеченным инвалидом, прикованным к постели и не имеющим возможности довести начатое до конца, обреченным на безмерное вечное страдание.

Он вспоминал. Всё время вспоминал. Вспоминал её улыбки и смех. Их беззаботную молодость, прогулки по ночному городу, поездки и пикники, праздники и пирушки с друзьями. Иногда улыбался своим воспоминаниям. Теперь он жил только ими, этими воспоминаниями.

Окружающая действительность воспринималась им будто сквозь завесу тумана. Он ходил на работу, что-то автоматически делал, с кем-то говорил, не слушая и не слыша собеседника и отвечая невпопад.

Причину той самой, последней ссоры он считал пустяковой и надуманной. Он даже не придал ей значения — мало ли их было за долгие годы, таких размолвок? Однако все обернулось на этот раз очень плохо. Она собрала свои вещи и ушла. В тот момент он не пытался её остановить — вернется, успокоится и вернется, ничего страшного. Он даже был в какой-то мере рад её уходу, всегда любил побыть один и послушать тишину…

На третий день он позвонил ей и спросил, когда она собирается возвращаться? И услышал в ответ холодное «никогда». И даже тогда он не поверил, не хотел верить, что это — всё…

Но шли дни, недели, а она не возвращалась. Еще несколько раз он пытался поговорить с ней, звонил, писал СМС, предлагал встречу. Она отвечала спокойно и отстраненно, будто разговаривала с совершенно чужим человеком. Отвечала неизменным отказом. Потом вовсе перестала отвечать на звонки.

Тогда к нему пришло осознание того, что он потерял её. Потерял окончательно. Безвозвратно. Навсегда…

Все глубже уходя в пучину своих воспоминаний, он начинал понимать, что не ценил того, что у него было. Бездумно растратил, распылил то богатство, то счастье, которого не замечал, пока оно было рядом. Не думал, насколько это важно — чтобы рядом был любящий тебя человек. О котором ты заботишься, которого просто любишь, хотя не осознаешь этого.

Он понял, что любовь никуда не ушла, несмотря на годы, несмотря на все размолвки и ссоры. Она просто перешла в другую фазу, спокойную и размеренную, без дрожи в руках и учащенного дыхания, без юношеских бездумных порывов. В ту фазу, когда перестаешь воспринимать близкого человека как объект всепоглощающей страсти. В ту, когда многие люди говорят — любовь ушла, осталась привычка. Только теперь он начал осознавать, насколько они ошибаются, насколько жестоко ошибся он сам… Начал понимать тогда, когда было уже поздно. Когда то самое одиночество, которое он раньше так любил, навалилось на него неподъемной тяжестью.

Этот разрушительный самоанализ продолжался несколько недель.

Несколько раз с ним пытались познакомиться женщины. Коллега по работе, догадываясь о происходящем, даже предложила ему завязать отношения, попробовать… Он был резок с ними, почти груб, и со временем эти попытки прекратились.

Он перестал следить за собой, похудел, зарос щетиной… Не обращал внимания на бардак в квартире, на беспорядок в одежде. Стал больше пить.

В один из сумеречных осенних вечеров, выходя из магазина с позвякивающим пакетом, он вдруг лицом к лицу столкнулся с ней. От неожиданности он не мог вымолвить ни слова, просто стоял и смотрел ей в глаза.

Она тоже остановилась, взглянула на него, и в глазах отразилась гамма последовательно сменяющих друг друга чувств: удивление, узнавание, брезгливость, отвращение… Только не жалость. И не любовь. Именно в этот миг он окончательно понял, что всё кончено. Возврата к прошлому не будет. Горло сдавил спазм безысходности.

— Здравствуй! — с трудом произнес он, пытаясь справиться с подкатывающей к горлу тошнотой.

— Привет.

— Как ты?

— Отлично. А ты как?

— Мне очень плохо. Я люблю тебя. Мне невыносимо жить без тебя! — слова слетали с губ помимо его воли. — Вернись, пожалуйста! Давай попытаемся еще раз!

К глазам подступили непрошенные слезы, её лицо задрожало в их пелене, смазалось и поплыло. Но даже сквозь эту дрожащую завесу он увидел, что она мягко улыбнулась и покачала головой.

— Нет. Уже ничего не вернуть, ты же сам это знаешь… — она дотронулась до его руки, еще раз покачала головой, — Прости. Прощай.

Она снова улыбнулась той мягкой и слегка растерянной улыбкой и пошла прочь. Не оглянувшись.

По пути домой её вдруг охватила необъяснимая грусть… Смазывая тушь, по щекам потекли горячие слёзы. Гулко забилось сердце, задрожали руки и налились свинцом ноги. «Боже мой… Боже, что же я делаю?!» Она привалилась к дереву, пытаясь справиться с накатившей слабостью, унять сердцебиение. «Как же так? Как я могла так с ним?... Милый!»

Оттолкнувшись от дерева, она что было сил побежала обратно.

Он сидел на том самом крыльце магазина. Привалившись к перилам. Из расслабленной, безвольно повисшей, словно плеть, руки выпал его пакет, бутылки раскатились по ступенькам.

— Милый! — крикнула она издалека, так громко и пронзительно, что эхо заметалось между стен домов испуганной птицей, — Милый, прости меня!!

Он молчал. Подбежав к нему, она увидела на его лице спокойную, отрешенную улыбку и тоже улыбнулась ему, не замечая этого взгляда поверх неё, поверх деревьев, поверх домов… Поверх всего.

Дотронувшись до его лица, она увидела, как голова безвольно откинулась назад. Тело начало крениться на бок. В ужасе она еще раз закричала, срывая связки, упала на колени рядом с ним, она тормошила его бездыханное тело, гладила, целовала, пыталась поднять его. Тщетно.

Он умер. Умер, глядя ей вслед. С печальной улыбкой на губах. С разорвавшимся от горя сердцем.