МИХАИЛ БРУК — Кризис очень среднего возраста. ЗАЙЧИК ПЕРВЫЙ.

        Гу-ги, Гу-ги, га-га-га! И человек рождается для новой жизни. Глаза открываются, и в них счастье непонимания. Можно беспричинно хлопать в ладоши и безнаказанно шлепать по округлостям молодую сиделку. Можно ВСЕ.

    Потому-то я приступаю к новым историям, о которых простительно вещать беззубым ртом, разражаться безумным хохотом над собственными остротами, хитро подмигивать слушателям и тут же терять нить повествования…

       Мысли прыгают зайчиками. И поймать их ничуть не легче, чем этих длинноухих, когда гоняешься за всеми сразу.    

«ЗОЙКИНА КВАРТИРА».

    Э-эх! Наконец-то, поймал «одного»! Вспомнил случай! Да, с названием беда. Пришлось чужим воспользоваться. Если кто не знает, Михаил Афанасьевич его еще раньше придумал. Но история-то всамделишная, со мною случилась. Так что вина небольшая. Заимствование, оно, знаете ли, у сочинителей принято.

    Молодой когда-то был. И товарищество разное водил. Потому как квартирой только что обзавелся. По тем временам мне цены не было. Друзьями вмиг облип, словно, мухами. И был один средь них такой хитрый, хитрый. Все пакость норовил сделать какую.

    «Ну, что ты, — шептал мне на ухо, — все страдаешь и ни на ком остановиться не можешь? Угоришь! Давай я тебя с хорошей подругой познакомлю?»

       Понятно, кто же не хочет, с хорошей-то? Правда, от него раньше и простой шипучки яблочной было не допроситься, а, вдруг, те на, Женщина!

       И вот приходит ко мне в дом с дамой. Ничего себе, плотненькая. И тело под одеждой видно ладное. На лице краски много.

        Представил. Зоей, мол, зовут.

        Сели, сидим, пьем и разговариваем. Я по такому делу расщедрился. Пиво, шампанское. Горячая закуска…

        И тут она обращается к товарищу моему: «Друг сердечный, сбегал бы ты за шампанским еще, а то дело к ночи, наши запасы кончиться могут».

        А этому и говорить не надо. Он на дверь давно смотрел.     Приноравливался, какой повод найти, нас наедине оставить. Исчез тут же.

И вот посередь ночи мы вдвоем. Вино выпито. Слова еще раньше сказаны были...

    А товарищ все не появляется. Может где в автобусе на обратном пути заснул. Не знаю.

    Одно осталось… Музыку завести. Завел. Танцуем. Все ближе, ближе. Наконец, совсем соединились. Ну, как в автобусе переполненном.

       А она так глазом на меня зыркнула и молвит: «Я женщина приличная. У малознакомых мужчин в доме не ночую. Если проявите снисхождение, поедемте, меня домой отвезите. Там я себя уверенней чувствую».

        Времена не нынешние на дворе стояли. Машин у кавалеров, вроде меня, не водилось. На такси денег не хватало. Потому четырьмя автобусами добирались. По дороге много чего обсудили. И жизнь, и наше мужское непостоянство. О вожделении поговорили.

       Нехорошее это чувство: пришли к выводу. Людей к необузданности приводит. Надо заметить: во время беседы она у меня на коленках сидела. Нет, в места в транспорте много было. Но так разговаривать сподручнее. Кроме слов, вслух сказанных, можно и на ушко прошептать.

    Нашептала. Я от них, слов тайных, в полную ажитацию пришел. До сих пор повторять стесняюсь. Хоть и помню все до единого.

       Приехали. Входим. Кофеем попотчивались. От слов к делу перешли. Снова танцевать начали. А музыка все французская, страстная. Все «Ох!», «Ах!», да «У-У-У!!!»

       Голова понятно и закружилась. Я как был, так плашмя на пол и упал. Сознания от чувств-с лишился. Сколько так в беспамятстве провел, не помню. Только ночью страшные сны снились. Будто это самое «Вожделение», потаенное, до меня добралось. Всего от макушки до пят охватило и куражится, рожи строит, слова Зойкины, на ухо сказанные, во все горло орет.

    И тут вижу, весь пунцовый стал, что твой рак варенный. Вижу потому, как в чем мать родила лежу. А эта дама ко мне подбирается. Пантера, пантерой. Еще прыжок и весь в ее власти.

       Подобралась, но не прыгнула, и давай, словно кошка шершавым языком вылизывать. Шевелиться не смей. Тут же когти выпускает.

       И такой продолжительный сон случился, только под утро и закончился.

       Вот, наверное, я от него в холодном поту и проснулся. Все болит, будто с медведицей всю ночь боролся. Склизкий, потный и действительно … голый.

    А на диване хозяйка сидит. Такая притомленная, но довольная. И опять те же нескромные слова мне шепчет. Существо же мое от них в трепет приходит.

    Так, то существо… Разум же иное твердит: «Беги ты, друг милый из логова ведьмина. А то окрутит, живым не выберешься».

    Напряг силы последние и говорю: «Хозяйка, ай хозяйка! Чай накормила бы прежде, в ванну снесла, а то нынче никакой я».

    Она ж в ответ смеется: «Всех вас не окормишь. Ишь выдумал! Кушать и мыться дома будешь, коли доберешься. Ха, Ха, Ха!»

    Ну, я понятно, к двери, в чем был. А там товарищ с шипучкой яблочной стоит. Радостный такой. Глазки сверкают. Нашел-таки то, зачем с вечера посылали.

    Здесь-то и вскрылся обман. Не шампанское было в бутылке. Скисший яблочный сидр. Мутная шипящая струя обдала нашу компанию.

Действие неблагородного напитка обнаружилось тот час.

    Я стал еще более липучий и противный. Мадам утратила последние остатки привлекательности. Макияж сильно пострадал. Приятель же начал таять на глазах, образовав, в конце концов, грязную лужицу на полу. Квартира обернулась избушкой на курьих ножках.

    Комментарии, как говориться излишни…Колдовство!

    С первым стуком метлы о дно ступы я очнулся. И кинулся прочь.

Московские улицы огласились разбойничьим зойкиным посвистом и тяжелым уханьем филинов…

НЕ ХОРОШЕЕ ЭТО ЧУВСТВО ВОЖДЕЛЕНИЕ, ГОСПОДА!.

Гуги-Гуги-ГА…

Ах, простите сенильного старца за фривольные мысли. Женские слабости и восхищение ими — украшение нашего безоблачного бытия.

ИТАК, новая история… о бедняжке Шерри.