Гришин Алексей — Бессмысленный мир

Гришин Алексей

1. Сотворение бессмысленного мира

Я сотворил бессмысленный мир.

Да, я. И не смотрите на меня так изумленно. Зачем, для кого я сотворил его? Ни зачем. И ни для кого, потому что он бессмыслен. Он есть, он существует. Но увидите вы его или нет — не имеет значения, потому что если и увидите, смысл сего мира вам не будет ясен. Ибо его нет.

Откуда же взялся этот дерзкий замысел? Ниоткуда. Ведь мир этот был всегда. К нему вы стремились все жизни своих поколений. Я лишь явил его. Узрите его. Немногое изменится, но все же узрите. Заклинаю вас покинуть его, лишь только поймете его бессмыслие и потраченное зря время.

Я создаю Бессмысленный Мир. Я наполню его бессмысленными существами и бессмысленной природой. Поиск смысла, которого нет — бессмысленное занятие, не так ли? Еще более бессмысленно лицезреть все это, творить его.

Наполните его вместе со мной. Наполни, Зодчий, его стенами и башнями. И ты увидишь, что нет в них смысла здесь. Наполни, Жнец, рожью и яблонями его поля. Много ли доживет до своего предназначения? Наполни, Воин, мир мой стягами и мечами. Стоит ли хоть сколько-нибудь пролитая кровь? Наполни, Скальд, песнями и сказаниями воздух его. Что ты услышишь в конце?

Нет смысла гадать. Смотрите.

Да будет этот мир! Явись!

2. Осада

"...Экспедитор №3 — генштабу№5 коалиции№8

В соответствии с приказом №1963 была проведена разведывательная экспедиция в тыл врага. Прошу отметить несколько моментов.

1) Карта местности, составленная экспедитором№2 год назад, более не соответствует действительности.

2) Известные постройки и расположения войск не соответствуют реальности, однако общая характеристика положения, данная генштабом, верна.

3) В результате исследования выявлены несколько неизвестных ранее феноменов, пронумерованных мною с 545 по 552, и несколько новых технологий, используемых противником№6. Вот их перечень:

Технология№5071: Выделение геометрически правильной области, в пределах которой наблюдается повышенное выпадение осадков.

Технология №5072: модификация технологии №3563, при которой вызываемая стая неизвестных животных обрела материальность и способна причинить физический ущерб наравне с психическим.

Технология №5074: Неконтролируемая телепортация. По-видимому, неизученное до конца самим противником явление.

Следующие феномены однозначно определены мною как не являющиеся технологией врага.

Феномен№545: Вызванная, по всей видимости, сверхдлительной продолжительностью военных действий на исследуемом участке (по предварительным сведениям — порядка полутора тысяч лет), консервация отдельных..."

— Видать чего?

— Нету! Темень сплошная!

Сплюнув в песок, Дозорный№1 уставился на дубовые ворота, в любой момент, ожидая то шороха, то страшного удара тарана или ядра. А то и чего похуже..

Смотритель№4 стоял на самом верхнем ярусе круглой каменной башни. Изредка неохотно посматривал за пределы крепости. В темноту глядеть было непривычно и бесполезно, но таков был долг и такова была его обязанность.

Дозорный еще раз недоверчиво посмотрел на ворота (мол, знаю я вас), и отправился патрулировать вдоль стен крепости.

Крепость была старая, но прочная. Уже не первую осаду выдерживает, и, дай бог, не последнюю.

Осада-то началась еще до того, как родился сам Дозорный. Старожилы говорят, что и раньше по ста лет осады были. Но коли стены прочны, коли цел скот, родит земля да колодец не высох, да коли жива хоть одна душа — не быть взятой крепости.

Дозорный прошел вдоль стены от ворот до башни, где стена делала поворот направо.

— Видно чего?

Смотритель№2 лишь отмахнулся. Дескать, что толку спрашивать? Темень она темень и есть.

Кто знает, когда началась темень, и было ли то вражье деяние или божья кара. Старики еще помнят, что не было ее, и думали тогда, что вовсе конец света наступает. Однако ж полсотни лет миновало, а темень все не сходит...

Проходя мимо колодца, Дозорный в который раз содрогнулся, глядя на огромный клубок цепи, привязанный к ведру. Он не понимал, почему его всегда так пугала эта громада. Он просто не мог себе представить, что так глубоко от них находится вода. Что она может там находится. Вот приехал бы он гостем сюда, ни в жизнь бы не поверил, что с такой глубины воду берут.

А ведь берут. По два раза на дню, тягают здоровенное ведро. Чтобы всем хватило.

А кому всем? Гарнизон сорок человек, да еще с полсотни баб, детишек да стариков немощных. Ох, несладко им в военные-то годы. А уж в такие странные...

Дозор окончен. Дозорный вернулся в бараки, передав пост следующему. Теперь можно и отдохнуть малость.

Войдя в барак, первым делом снял шапку и осмотрелся. Возле печи сидели три человека —давешний Дозорный№5, мальчик-рассыльный да старый командор.

— Доброго времени вам.

Дозорный№1 подошел к печи и сел на скамью. Мальчик протянул ему миску с супом.

— Темно, — угрюмо пробормотал давешний дозорный. Всюду темно.

— Ну, ты, брат, даешь, — усмехнулся первый, — Это ж всю жизнь темно.

— Я и говорю — темно. Все время темно. А ведь было светло. Скажи, дед!

— Так ведь когда это было-то. Чего сейчас вспоминать?

— Ну, не знаю, — проговорил дед, — Для того, верно, чтобы не забыть, как оно было. Ведь когда вернется знать нужно, что вернулся порядок.

— Думаешь, враже темень насылает?

— Не знаю я. И никто не знает. Кто выходил за ворота, того смерть ждала. Смерть лютая. Потому и сидим здесь. Ждем.

— А чего ждем? — спросил пятый. Крючковатый нос его повернулся в сторону деда, пальцы, тоже тонкие и крючковатые, сплелись будто корни. Дед погладил бороду да молвил:

— Немудрено сказать. Спасения мы ждем. Из соседней крепости — эх, запамятовал название-то — придти должно подкрепление. Как они с вражиной разберутся, так и к нам на подмогу прискачут.

— А ежели нет? Ежели померли все, и держава вся под басурманами ходит?

— Уж ежели и ходит, так значит не вся! — дозорный№1, встал со скамьи, глядя в упор на пятого. Миску, уже пустую, бросил мальчишке, кашлянул в кулак и продолжил:

— Это, может, такие как ты и ходят, а мы то держимся! Раз не захватили нас до сих пор, значит, не все у гада складывается! Вот посему и стоим и службу несем! Ясно тебе?

— Да мне-то ясно. Я до самой смерти стоять буду, и не за твоей спиной прятаться, как видно ты порешил. Да только сыну моему что же, до гроба, как и мне, дозорным ходить? И внуку моему, и правнуку? И не видеть и света, ни хлеба белого поесть? Что же, в клетке сидеть всю жизнь? Не лучше ли выйти в поле, да и погибнуть как воины!

— Храбрый ты, я погляжу,— нахмурился дед, — из-за таких вот торопыг война-то и началась. Не о сынах ты думаешь. Тяжко тебе сидеть с детьми да бабами, охранять, будто сокровище. Так ты думаешь?

— А если и так, то что?

— А то, что это наше самое сокровище и есть. Они сгинут, волосы на себе будем рвать, воем рыдать, а коли нет, будем беречь до самой своей гибели. Ясно тебе? То-то. Посему приказываю тебе речи свои при себе держать. А то малой услышит, по малолетству за правду примет.

— А в чем правда, дед? — не унялся пятый. Дед вздохнул тяжко, взял кружку и зачерпнул воды из чана. Выпил залпом и собрался уж было ответить...

Чуть не сшибив лавку, на которой сидел Первый, в бараки влетел сотник.

— Быстро! За оружие! Враг!

И опрометью ринулся бежать прочь. Дозорные бросились за ним, на бегу доставая из ножен тяжелые мечи.

Небо пылало. Лиловые вспышки озаряли крепостной двор, в схоронную башню погнали скот, и доносились из нее женский плач да детский крик.

Серебряная молния прошила небо, подняв песок со двора в воздух. С круглой башни сорвало деревянный шатер. По стене бежали солдаты, еще больше столпилось у ворот.

Первый бросился туда, отплевываясь от пыли, а в это время стену позади него словно подбросило вверх и поставило на место, а сквозь нее торчало сваленное неведомым великаном вековое дерево, всю жизнь, сколько помнил первый, возвышавшееся над стенами крепости.

Ослепительная вспышка отбросила его назад. Сначала тишина — а потом оглушительный грохот обрушился на него со всех сторон. Дозорный №1, не видя и не слыша ничего вокруг, беспомощно дергался в руках неведомой стихии.

* * *

Потом вдруг все смолкло. Он ощутил, что лежит на земле, что снова способен слышать и видеть. По лицу его текла кровь, шлем сорвало еще в самом начале, но меч все еще был крепко сжат в руке.

Дозорный приподнялся на четвереньки. Тело чертовски болело. Но нужно было вставать. Быть может, он единственный из защитников, кто остался жив.

Дозорный поднялся. В лицо ему дунул ветер. Странный ветер. Мертвый ветер. Но не это поразило его.

Сквозь темень бил свет. С небес, где-то вдали, неясный и туманный бил свет. Он опустил взор, и глаза его расширились от увиденного.

Огромная пустынная равнина простиралась перед ним. Редкие холмы были черны, и дым шел от них. А вдалеке неясные исполины мчались друг на друга, расшибаясь в прах, и каждый удар давал жизнь столбу пламени аж до самого неба. По небу сияющим потоком шли схожие с копейными наконечниками то ли корабли, то ли птицы. И за каждым из них тянулась алая как кровь полоса.

Исполинская тень вдруг надвинулась на Первого — и перемахнула через него и крепость за его спиной, даже не заметив.

И только сейчас, закрывшись руками от чудовищной тени, Дозорный, наконец, осознал: он вышел за стены крепости!

Он быстро обернулся. Крепость стояла, как и прежде. Только правая башня чуть покосилась, да в воротах деревянные обломки. И люди под ними.

Вздрогнув, первый побежал к ним. И бросился на землю, заслышав прямо над собой гул и разглядев стальной наконечник.

Зарывшись в камни, Первый с ужасом наблюдал, как прямо перед стенами крепости, на фоне исполинского сражения с неба опускается гигантский наконечник. Содрогнулась земля и подняла в воздух пыль и камни. А когда они развеялись, Дозорный увидел человека...

Человек стоял перед крепостью и смотрел на стену. Потом повернулся в сторону Дозорного и пристально стал смотреть на него.

«А, ну смотри, смотри, собака! Сейчас я тебе покажу, чего стоят наши жизни!»

Дозорный вскочил, поднял меч над головой и пошел вперед. Человек не двигался. И вдруг выбросил руку вперед, как бы говоря «Стой». Первый остановился. Человек прокричал что-то, чего дозорный не понял. И тут в него будто бес вселился, и он что было мочи закричал:

— Убирайся отсюда вон! И все, все это с собой забирай! Слышишь? Все! Верни все как было! Не звали вас сюда! Напрочь вы нам не нужны! Убирайтесь все!

Дозорный закрыл рукой лицо и побежал назад, к воротам. Не глядя, наугад вбежал в проем, заглушая стук сердца топотом сапог, вбежал и припал к стене крепости. Позади него с грохотом опустилась железная герса. Задыхаясь от ужаса, он посмотрел туда, откуда прибежал.

За решеткой стояла непроглядная тьма, все та же непроглядная тьма..

* * *

Очнулся он от нестерпимого жара. Открыл глаза и понял — лежит он на скамье рядом с печью, а рядом сидит дед и никого боле.

— Дед... Скажи дед. Ты бывал там?

— Бывал... — вздохнул дед и, не глядя на Дозорного, подбросил дров в огонь.

— Что же это... Ведь нету там ничего нашенского... Как же это, дед?

— Не знаю. Сколько нас есть семеро, кто бывал там, никто не знает. Одно ясно — не будет нам спасения. Нет больше той земли, что берегли мы испокон веков. Земля-то есть. Не наша она. Ихняя.

— Да кто же это?

— Не ведомо нами. Долго длится осада. А ну как не сто лет, а больше? Да и не осада ведь, а лишь мерещится нам, что осада. И враг примерещился, а враг-то наш поди помер давно. А тем, кто снаружи, им и наплевать на нас уже. Или еще страшнее — не знают они про нас. Там все больше исполинов, видал? Не замечают. А раздавят — не заметят. Как вот давеча. Такие вот дела, брат.

— Так значит, нет... Нет больше нашего ничего. Тогда зачем мы тут, дед? Что бережем? Для кого?

— Так тебе скажу, как мне говорили. Человеком назвался — человеком и умри. Клялись мы крепость свою защищать — и будем защищать. Ты пойми, теперь-то пойми, ведь ежели нету ничего больше, то она-то нам самая родная и не будет ничего ее родней! Дадим ли последнее отобрать?

— Но отчего не знает никто?

— Так решено было не говорить никому. Испугаются. Не поймут. А хуже того — отчаются. Пусть уж верят, пусть живут.

— Но зачем дед? Есть ли смысл в том?

— Смысл... И верно, нету смысла. Значит, без смысла будем жить. Но жить будем!

— Слышишь, дед. А ведь верно, будем. Такие же там люди, как и мы. Видел я одного там. Чуть не зарубил, право, а он мне без слов сказать сумел, что не тронет он никого. Мира попросил. А ведь сможем говорить с ними? Сможем?

— Не знаю, не знаю. Мальчонка-то наш, немой. Тоже он там был. Видел он людей. С тех пор и немой ходит. То ли они ему худо сделали, то ли умом тронулся, да не до конца, а ведь были и те, кто совсем тронулся. Нет, сынок. Этого нашему умишку не понять. А тем, кто не видал, и подавно.

— Так значит, скрытничать... От своих же скрывать... А ведь такое там творится... Ведь... Несправедливо это, дед! Чем мы провинились? Почему так с нами..

— Несложно сказать почему. Засели однажды в крепость как в бочку, и носа не казали. А годы-то шли. И получилось, что не в крепость вошли, а в могилу. Да переждали смерть в ней. Вот и все.

— Но ведь разве можно от людей-то скрывать...

— На него посмотри. Знает он. Много ему счастья от этого? — дед ложкой ткнул в сторону мальчика. Тот сидел, сжавшись в комок, испуганными серыми глазами глядя на дозорного. А потом вдруг молния блеснула в глазах, подошел к Первому и сел рядом. В глаза заглянул. В самую душу.

«Что мне делать, скажи? Мне здесь не место больше. Там мне место. Но мне страшно. Вышел бы, да страшно...»

И понял тогда Дозорный, зачем жить. Ждать нужно. Ждать, когда всем невмоготу сидеть будет, когда вся крепость выйдет навстречу неведомому. Но до той поры беречь их надо. Беречь, во что бы то ни стало.

Дозорный потянулся и сел на скамье. Мальчик отшатнулся в сторону и забился в угол.

— Спасибо, дед. И за уход, и за совет добрый.

— Куда ты теперь? Решил уже.

— А как же? Пойду ворота ставить обратно. Верно ты сказал. Сбережем. А они — он кивнул на мальчугана — решат, для чего. Такое наше дело.

— Иди с богом.

Дозорный вышел на двор. Осмотрелся. И вроде бы все то, но теперь чего-то словно не хватало ему. И он понял, чего. Теперь он полжизни отдал бы за то, чтобы подойти к чужеземцу снаружи и заговорить с ним. Чтобы тот объяснил ему то, до чего он сам никогда домыслить не сможет.

Но стальной наконечник далеко отсюда. Так же неожиданно взмыл он в воздух и отправился дальше. И больше всего на свете хотелось Первому Дозорному знать зачем.

"Генштаб№5 — экспедитору№3 Из-за сильных помех часть доклада была повреждена. Просим повторить доклад, начиная с перечня феноменов, обнаруженных вами"

"Экспедитор№3 — генштабу№5 По вашему требованию повторяю передачу доклада с перечнем феноменов

Следующие феномены однозначно определены мною как не являющиеся технологией врага.

Феномен№545: Вызванная, по всей видимости, сверхдлительной продолжительностью военных действий на исследуемом участке (по предварительным сведениям — порядка полутора тысяч лет), консервация отдельных сооружений и местностей, огражденных от внешнего мира искусственными преградами. Консервация проявляется в искажении времяощущения внутри некой полости, разделяющей наше время и время внутри полости. По сути, обитатели полостей не ощущают перемен, происходящих во внешнем мире, и продолжают существование, характерное для их времени. Мною выявлены 3 подобные области возрастами порядка 200, 350 и 680 лет. Сделанная мною попытка вступить в контакт провалилась..."

"Генштаб№5— экспедитору№3. Приказываем вам оставить все попытки контакта как не представляющие интерес для восьмой коалиции. Продолжайте экспедицию."

Экспедитор№3 хмуро посмотрел на передатчик. Старая крепость уже далеко позади. Самолет мчался дальше по намеченному маршруту.

А вокруг бушевала битва.

3. Зодчий. Стены старого города.

— Остановись, человек.

Экспедитор шел по развалинам старого города. Где-то здесь по данным генштаба враг прятал свою амуницию. Но экспедитора интересовало вовсе не это.

— Остановись, человек! Дальше тебя ждет смерть!

Рука шарила по стене в поисках замка или рычага. Наконец заветный механизм бы найден, и один из камней вдавился в стену, а перед экспедитором открылась потайная дверь.

— Ты все же идешь дальше, безумец. Ты так похож на тех, кто был здесь до тебя! Но они все мертвы.

Здание, в которое он вошел, было весьма тесным и хитроумным сооружением. В разные стороны уходили три узких коридора. Два в полный рост, а третий — настолько низкий, что можно было передвигаться только ползком. Но чутье и накопленный опыт подсказывали экспедитору, что в этом безумном и непредсказуемом мире только подобный путь ведет напрямую к цели. Поэтому он вошел в это здание вместо того, чтобы войти в приветливо распахнутые ворота. Зажав в зубах фонарик, экспедитор пригнулся и полез в проход, отгоняя прочь назойливые голоса.

— Мертвы, ибо возжелали сокрытых во мне богатств. Ты догадлив. Но тебя это не спасет. Ты из тех, кто любит деньги больше жизни.

"Нет. Это мне только кажется. Эти голоса мне кажутся. Такое уже было... Черт...". Экспедитор увидел, что проход начинает изгибаться вверх, вопреки всякой логике.

"Такое уже было. Вспомни мертвую долину. Неделя без пищи и воды и с призраками вокруг. И тогда я мог поклясться, что видел их своими глазами!"

— Не делай вид, будто не слышишь меня.

"Но это не просто голос. Это осмысленный голос. Это голос мыслящего существа. Ответить? Нет, это даст этому существу, грозящему мне смертью, уверенность в своей власти надо мной. Нет..."

Проход вдруг резко пошел вниз, и экспедитору пришлось потрудиться, чтобы не застрять на изгибе или не сломать позвоночник.

— Ты избрал странный способ. Тебя ждет то же, что и тех, кто уже был здесь и тех, кто будет после тебя.

Экспедитор сжал зубы и с силой протиснулся в тоннель. В глаза ударил яркий свет — он выбрался наружу.

Вылез, отряхнулся и осмотрелся. Слева возвышались открытые настежь ворота. Он был внутри города. Вокруг абсолютно нереальные и непонятные здания. Кто построил их? Зачем?

Опытный глаз искал во всей этой неразберихе здание, похожее на библиотеку. Он — экспедитор в пятом поколении. Он натренирован и экипирован не хуже солдата регулярной армии. Но его цель — разведка и исследование. Ему претит убивать и уничтожать. Поэтому он стал экспедитором. И чем больше он исследовал окружающий его мир, тем сильнее проявлялось желание понять его, узнать истоки всех происходящих событий. За все 10 лет, которые он путешествовал по планете, он узнал только один способ развеять тень над прошлым — книги. Но война опустошает все. С каждым годом ему все сложнее и сложнее находить книги. Почти весь самолет завален ими, но ему этого недостаточно.

"Здесь явно была городская ратуша. А чуть поодаль — церковь. Под самыми стенами — казармы. Что могло быть здесь? Лазарет? Да, наверняка лазарет. Нет ни намека на то, что мне нужно..."

Он постоял с минуту, прислушиваясь. Но голоса смолкли. Тогда он направился в сторону церкви. Могла сохраниться церковная библиотека.

"Генштаб — экспедитору. Как продвигаются поиски вооружения на территории заброшенного города?"

"Опять..." — подумал экспедитор.

"Экспедитор — генштабу. Результат отрицательный, продолжаю поиски"

Выключив радио, он подошел к развалинам церкви и внезапно понял, что вход в нее преграждает камень.

— Ты думал, все будет так просто, человек? Тебе не видать сокровищ, сокрытых здесь.

"Сокровища... Какие мне нужны сокровища? Да никаких. Но как это объяснить таинственному голосу?"

Экспедитор заметил окно метрах в трех над землей. Подпрыгнув, он ухватился за край камня и вскарабкался наверх. Пройдя по полуразрушенной стене, он достиг окна и влез внутрь. Опустившись на пол, он направился в одну из боковых комнат. Увы, не сохранилась даже мебель. Обследовав комнату за комнатой, экспедитор пристально посмотрел на подвальный люк. "Нет. Никто не стал бы хранить книги в подвале. Никто"

Экспедитор направился к окну, через которое влез, как вдруг его что-то остановило.

Через вход бил свет. Камня не было. Помотав головой для верности, экспедитор решил все же вылезти через окно.

— Странно. Ты решил не заходить в подвал. Ты заинтересовал нас, человек. Что же тебе нужно? Может, тебе нужно больше, чем там есть? Ты определенно нравишься нам, человек!

Экспедитор судорожно сглотнул и вылез в окно. Нет, ему определенно не нравится все это.

Жестокий удар обрушился откуда-то снизу. Не удержавшись, экспедитор рухнул на землю. Широкое лезвие боли пронзило его от плеча до колена, и он издал протяжный стон. Вращение в глазах прекратилось, и он увидел группу людей — человек десять — вооруженных до зубов и злорадно смотрящих на него.

— Ну, ловко мы тебя? Что уставился? Рассказывай давай, где спрятано добро.

— Какое еще добро...

— Не дури. Нормальное обычное добро. Золото где? Оно здесь есть, мы знаем. Спасибо, что провел нас сюда. А теперь рассказывай, где золото. Иначе...

Говоривший вскинул винтовку и нацелил на экспедитора. Тот упрямо молчал, скорчившись на земле и тяжело дыша. Ждал смерти. А дождался совсем иного.

Все произошло бесшумно. Экспедитор даже не сразу понял, что случилось, а грабители и подавно. Просто четыре участка стен отделились от разных городских строений и одновременно надвинулись на банду. Грянувший выстрел пришелся в стену, а еще через миг на этом месте высился огражденный четырьмя стенами квадрат, и из него доносились вопли о помощи.

— Мы спасли тебя, человек! Это лишь малый их отряд. Хочешь увидеть, как мы охраняем свои сокровища? Смотри!

Внезапно будто из земли поднялась каменная полоса и направилась к экспедитору. Подхватив его, она вдруг искривилась и понесла его по городу, обходя строения и постройки, которые экспедитор даже рассмотреть толком не успевал. Подняв его на значительную высоту, каменная гряда застыла, а голос вкрадчиво произнес:

— Смотри...

Прямо перед воротами, которые еще так недавно миновал экспедитор, выстроилась батарея танков и орудий. Несколько десятков людей в бронекостюмах стояли поодаль и явно готовились к штурму.

И штурм начался. Танки медленно поползли в сторону ворот. И тут начали действовать стены.

Железная решетка обрушилась на первый же въехавший танк. Череда каменных полос понеслась к позициям нападающих. Орудия начали стрелять, пытаясь разрушить приближающуюся каменную лавину. Но экспедитор видел, как здания одно за другим отпускают свои части и те проносятся с невероятной для камня скоростью в сторону неприятеля.

Взрыв — и танки вошли внутрь города. А дальнейшее экспедитору было слишком сложно понять. Стены задвигались, и начали скользить по всем направлениям меняя сложную фигуру города. Через мгновение все танки оказались отрезанными друг от друга, а еще через мгновение каменные полосы раздавили их и втоптали в землю. Орудия были сметены одним движением воротной стены, а люди... Люди разбежались от страха. Экспедитор и сам был бы рад сбежать вместе с ними.

— Ты видел когда-нибудь что-нибудь подобное?

Экспедитор не ответил, а голос продолжал.

— Вот уже много лет мы верой и правдой бережем свои сокровища. Так было завещано еще нашими хозяевами, они оставили нас здесь охранять! Ты напомнил нам их. Поэтому ты до сих пор жив. Более того. Ты получишь то, зачем пришел.

Каменная гряда свернулась кольцом и стала медленно опускаться вниз вместе с экспедитором. В один миг он пересек насквозь унылое здание лазарета и спустился в глубокий душный подвал. Вспыхнул свет — и его глазам предстало величественное зрелище.

Он попал в золотые чертоги. Не было здесь ничего, что не было бы золотым или не выглядело бы золотым.

"На эти деньги я смог бы... остановить войну?" — подумалось ему. Но он тут же отринул эту мысль. Нет. Мир не покупают на базаре. Мир долго выращивают, ухаживают за ним, оберегают. И никак иначе.

А в углу среди кубков, монет, подсвечников и блюд стоял золотой сундук. Наметанный глаз остановился на нем, и теперь экспедитор поспешил проверить свою догадку.

— Возьми с собой столько, сколько сможешь унести. Мы позволяем тебе. Мы — стены старого города. Его стражи и жители. Сегодня мы великодушны.

Открыв сундук, экспедитор обомлел. Такого количества книг он не видел никогда в своей жизни. Ему захотелось взять с собой весь сундук, но, прикинув, понял, что не унесет его и тем более не запихнет в самолет. Выбрав из него книги, он принялся тщательно распихивать их по одежде.

— Ты взял мало и взял не то. Тебе дозволено больше. Ты хитер. Бери больше!

— Мне не нужно больше. Я взял то, зачем пришел.

Грохот прокатился по сводам чертогов.

— Ты лжешь. Ты хитер. Ты замыслил недоброе. Ты хочешь обмануть нас. Бери все, иначе мы не выпустим тебя!

— Я сам найду дорогу.

— Ты лжешь! Тебе не нужно это! Тебе дан шанс взять все! Ты должен взять все!

— Я взял все, что мне было нужно. Оставьте меня в покое. Мне не нужны ваши секреты и ваши сокровища. Прощайте.

Экспедитор сделал несколько удачных прыжков и оказался возле люка. Прямо под ним блестели золотые колья — для торопливых охотников за золотом. Приподняв люк, экспедитор очутился в здании церкви.

Страх ни на минуту не покидал его. В любой момент он может расстаться с жизнью. Он торопился скорее уйти отсюда, не осознавая, что его бегство может спровоцировать те силы, что только что на его глазах уничтожили вражеский батальон.

— Человек...

Экспедитор выбрался наружу и быстрым, но неуверенным шагом пошел к воротам.

— Скажи, человек... Для кого мы охраняем эти сокровища? Наши хозяева мертвы. Их кости покрылись золотой пылью и тлеют в груде золота. Мы бессмертны. Нам велели охранять его. Лишь тот, кто покажет свою храбрость, достоин золота. Но ты не взял его. Ты вел себя иначе остальных и не взял его. Для кого, для чего мы храним это золото? Зачем? Есть ли смысл в этом?

Экспедитор замер в воротах. Голос был тихим, почти что плачущим. Но он не знал, как ответить. Лишь только помотал головой и двинулся к самолету. Город за его спиной тихо собирал воедино остатки стен, восстанавливая прежний облик. Бессмысленно...

* * *

Экспедитор подобрал с земли дымящийся осколок. Огромная воронка посреди леса, поваленные деревья да с десяток обломков. Нет больше самолета. Один, пеший, в предполагаемом тылу предполагаемого врага. Экспедитор опустился на землю и схватился за передатчик.

"Экспедитор — генштабу... Экспедитор — генштабу"

* * *

Перед городом стоял ОН. Зодчий. Землемер в его руках чертил неясные контуры по земле.

— Я создал для вас стены и города, чтобы вы пережидали ненастья и войну, чтобы вам было где прятать свои жизни и куда вкладывать свою душу. Но стены теперь сами грозят людям. Ведь так?

Город молчал.

— Я принял решение. Это бессмысленно — находиться здесь. За столько лет вы не сумели распорядиться по чести тем, что дал вам я. Я покидаю бессмысленный мир. Все то, что я вам дал, я забираю с собой.

Зодчий поднял землемер высоко над головой и сломал его. Город осел и медленно расползся по земле, превратившись в груду камней.

4. Опустошенные

Андрей, бросив лопату, с шумом опустился на землю.

"Вот опять" — подумал он. Перед глазами все плыло, стоило перевести взгляд — голова отзывалась тупой болью, а лес исходил рябью, и жутко шумело в ушах.

Доктор прав. Западный источник больше непригоден для питья. Но откуда это было знать ему, Андрею, когда он в поисках добычи бродил вокруг города?

— Плохо?

Голос старика Игоря незамедлительно отозвался глухой болью в голове и желудке. "Чудно" подумалось Андрею "Сорок лет — и уже старик". В книгах стариками называли тех, кому за 60. Хотя в книгах написано много странного.

Он до сих пор не поймет многие из них. Книги, написанные будто в другом мире, в другой стране, так непохожие на окружавший Андрея мир. В окружающем мире он сомневаться не мог, поэтому сомневался в книгах.

Он хотел написать правдивую книгу, в которой рассказал бы все как есть. Все, что сейчас видят его глаза.

Тонкая полоса земли вокруг города, цветом напоминающая картон, была гладкой, ровной и абсолютно пустой, будто отделяя его от внешнего мира. На этой полосе никогда не росли трава и цветы, никто не пытался что-нибудь сажать на ней. Зато за пределами Грани жизнь расцветала во всем своем великолепии, странном и иногда пугающем.

Смазанные, будто намокшие детские рисунки, цвета пестрили поляну, на которой стоял город, а вокруг тянулся лес, казавшийся вечным и великим, хотя старики и поговаривали, что в молодости еще деревьев не было.

Да и что это были за деревья.. . Андрею иногда казалось, что весь лес — это единое дерево, потому что ветви были сплетены так тесно и крепко, словно деревья срослись между собой.

И небо. Какой идиот сказал им всем, всем этим писателям и авторам, что небо — голубое? Андрей с трудом поднял голову. Лес пошатнулся и нехотя сместился вниз, уступив место лилово-сиреневому небу. Где-то среди переливчатых теней, пугающих своим движением, пыталось пробиться яркое теплое светило, но каждые 24 часа оно исчезало на целых 12 часов, чтобы потом снова появиться. Это время называлось ночью.

Ночью выходить из города запрещалось. Да никто в здравом уме и не решился бы на такое. За ночь местность от города до леса менялась до неузнаваемости. Вместе с посаженными растениями вырастали гигантские травы и цветы, благодаря удобренной людьми почве. Их приходилось отстреливать из винтовок ранним утром. А потом выходить и собирать урожай допоздна, иначе на следующее утро ничего не останется.

Никто не видел, кто это делал. Говорят, в лесу водятся звери. Марта, он — Андрей — да Олег и Слава видели несколько раз жуткие силуэты, мелькавшие в лесу. Марта два дня была в беспамятстве после того, как пошла за водой к северному источнику. Чем дальше от города, тем чище вода. Еще девочкой она пошла за ней почти к самому лесу. Назад ее принес Сергей, отправившийся на поиски. С тех пор она молчит и ничего не слышит. Или не желает слышать.

Резкий укол — и все закончилось. Как и вчера. Андрей вытер лицо и обернулся. К нему с взволнованным лицом шла Марта. Марта... Самое прекрасное существо, что только обитало в городе. Андрей заставил себя улыбнуться, но ее взгляд был все так же тревожен. Она подошла к нему и села рядом. В руках ее оказались какая-то пилюля и стакан с водой. Целый стакан. Она молча посмотрела в глаза Андрея и протянула ему все это.

— Опять докторово... — вздохнул Андрей. Марта, не отрываясь, смотрела на него. Андрей снова вздохнул, принял пилюлю и проглотил. Жестом отказался от воды, велев Марте выпить самой. Она пригубила лишь немного и понесла воду назад, но на прощанье одарила его теплым взглядом. Андрей не мог сказать сразу, полегчало ли ему от пилюли Доктора или от взгляда Марты. Может быть, и от того, и от другого.

Корнеплоды за ночь успели уйти глубоко. Андрей только к вечеру вытащил несколько на поверхность, как вдруг его лопата наткнулась на что-то твердое.

— Слава, тут что-то есть!

Осторожно откопав находку, Андрей вытащил ее на тусклый свет. Подоспевший Слава — смуглый парень двадцати лет — перехватил предмет и выволок на поверхность. Странный конической формы кусок железа.

— Снеси это в город. Я закончу с корнеплодами и скоро вернусь.

Слава кивнул и поплелся в город.

Андрей сел на краю ямы. Странно. Этот обломок... Будто кто-то сеял здесь что-то, но так и не дождался всходов. Андрей усмехнулся. Может, этот лес, эта трава, этот город — это и есть всходы? Вдруг можно сажать города, как они сажают овощи и фрукты?

Глупо. Ни в одной книге не говорится о таких посевах. Города строят и в городах живут.

До конца дня оставалось меньше часа. Решив, что на сегодня достаточно, Андрей набил телегу корнеплодами и только собрался двигаться в город, как вдруг что-то привлекло его внимание в знакомом до боли пейзаже. Привлекло — и испугало.

Из-за деревьев неприступного леса, населенного жуткими тварями, пошатываясь, вышел человек.

Обыкновенный живой человек.

* * *

Доктор плотно закрыл дверь и подошел к столу. На стол падало мертвенное сияние из верхних оконных проемов. Нижние были заколочены. Никто извне не смел проникнуть в пределы города, но Доктор говорит, что надо быть настороже. Похоже, он не ошибся.

Доктор — его профессия. На самом деле, он здесь главный. Управляет и руководит. Без него мы бы не выжили. Он уже немолод, но голос его бодр, а ум превосходит все наши молодые умы.

Через прорези в потолке было видно, как зеленая полоса пересекает небосвод и скрывается в сгущавшейся синеве. Андрею всегда было интересно, зачем во всех домах делали такие уродливые пробоины в потолках?

Весь город столпился здесь. «Немного нас», подумал Андрей. Не больше ста. Не так, как пишется в книгах. Почему-то люди ушли из этих мест. Может, туда, где голубое небо и зеленая трава?

А перед ними на столе лежал пришелец. Рослый, сильный на вид, но очень бледный и исхудавший. Он лежал с открытыми глазами, бредил и дрожал, словно от холода. Лицо и руки его были вымазаны в грязи, но костюм был на удивление чистым и опрятным, словно отталкивал от себя грязь. Доктор осмотрел его и жестом попросил Марту принести воды. Она была его верной помощницей в таких делах. Никому больше он не доверял уход за больными, да разве доверил бы кто-нибудь Славе или даже ему, Андрею? Куда нашим грубым рукам до ее нежных рук и нашим полузакрытым глазам до её сияющих теплом глаз...

Доктор закатал рукава и начал чистой материей и водой протирать лицо и руки пришельца. Тот продолжал бредить и в себя явно не приходил. Взяв скальпель в руки, он попытался разрезать костюм, но у него ничего не получилось. Нахмурившись, Доктор начал прощупывать тело пришельца в поисках ран или переломов.

Все это время стояла гробовая тишина. Андрей смотрел на пришельца с ужасом и некоторым отвращением — да разве похож он на человека? Лес лишил его разума, потому что соваться туда — опасное дело. Это ж ясно, как белый день... Всегда было интересно, почему день — белый в этой поговорке?

Он перевел взгляд на Марту и удивился. Та, не отрываясь, смотрела на пришельца, и в глазах ее были грусть и сострадание. Но не только. Что-то большее.

Глаза Славы ничего не выражали. Он по обыкновению своему жевал корень и наблюдал за движениями докторовых рук. Глаза старика Игоря были безучастны и смотрели куда-то в пол. Андрей посмотрел туда же и увидел десятки книг, лежавших аккуратной стопкой на полу. Нахмурился. Подошел к старику, потеряв интерес к пришельцу.

— Дед Игорь, это кто сюда книги мои принес?

— Это? Это не твои. Это его.

Андрей не сразу понял, что речь идет об иноземце. Как, это существо еще и умеет читать? Умеет и носит книги с собой. Удивительно... Значит, они в чем-то похожи... Книги... Не было бы неправильным взять их? Сейчас...

— Андрей, принеси словари.

— Что? — голос Доктора вывел его из задумчивости, и он тут же устыдился своих мыслей. Этот человек еще жив, а он уже готов забрать его последнее богатство. Ведь если человек пронес эти книги ценой своей жизни, то это что-нибудь да значит?

— Принеси словари, которые у тебя есть. Он может не говорить на нашем языке.

— Так он очнулся?

— Да. Неси скорей.

Андрей направился к выходу. Закрыв за собой дверь, он отправился к своему дому. Недоверие к пришельцу вспыхнуло в нем с новой силой. Нужно было сперва посмотреть на его книги. Там может быть все что угодно.

Когда он вернулся, выяснилось, что словари не нужны. Пришелец уже прекрасно общался с Доктором, и Андрей зацепил обрывок их разговора.

— ... этот город?

— Неизвестно. Никто не знает этого. Откуда ты?

— Далеко отсюда есть большие города. Не такие, как этот. Таких городов я уже давно не видел. Наши строят глубоко под землей.

— А зачем?

— Так проще прятаться от войны.

— У вас еще есть войны?

Пришелец удивленно посмотрел на доктора.

— А у вас — нет?

— Давно уже нет. Мы сами по себе, и воюем лишь с эти проклятым лесом. Того и гляди, подберется под самый город. А вот и наш книжник — Андрей. Вам будет о чем побеседовать с ним, я уверен. Это ведь ваши книги?

— Да, мои, — пришелец посмотрел на Андрея, — А что значит ... «Андрей»?

Настала очередь изумляться горожанам. Но Доктор невозмутимо ответил, как будто считал само собой разумеющимся подобное непонимание.

— Это имя. У вас есть имя?

— Имя? Вы даете себе имена?

— Хм... Да. У нас принято так. У вас нет?

— Нет. Мы зовемся по должности и по номеру.

— Как же именуют вас?

— Не имя. Позывной. Экспедитор №3.

— Простите...

— Экспедитор. Разведчик. Исследователь, — пришелец тщательно подбирал синонимы, пока Доктор не кивнул в знак понимания.

— Если вы разведчик, то какова ваша цель сейчас?

Пришелец задумался. Андрей сразу понял, что вопрос был задан не из легких.

— Знаете... Я устал. Я благодарен вам, что вы подобрали меня, потому что не было больше сил ступить ни шагу... Вы позволите, я отдохну. А после вы меня... допросите.

— Не допросим. Побеседуем с вами. Нам очень интересно все, что происходит извне, потому что мы не знаем, что там происходит. Отдыхайте.

— Как... здесь?

— Да, — пожал плечами Доктор, — Что ж, расходимся. Скоро ночь. Андрей, завтра навести нашего гостя. Вам действительно есть, о чем поговорить.

К Марте он обратился беззвучно. Всего несколько жестов — и та молнией выбежала из здания и ринулась к кухне.

Доктор подошел к Андрею.

— Спокойней. Я сам не совсем доверяю ему. Но ему не обязательно об этом знать. Не вздумай без его ведома брать его книги. Понял? Если будет спрашивать наши книги, три раза подумай, прежде чем дать ему ту или иную книгу. Все. Иди спать.

Андрей вышел из дверей последним и столкнулся с Мартой. Та, чрезвычайно взволнованная, несла пришельцу ужин. Андрея немного покоробило — несла она те самые корнеплоды, которые он сегодня накопал. Для него он их копал, что ли?

В плохом расположении духа книжник Андрей отправился спать. Завтрашний день обещает быть еще хуже.

* * *

Проснувшись утром, Андрей понял, что настроение его, однако, весьма улучшилось. Он прекрасно выспался, и теперь был готов к беседе с иноземцем. Более того, он очень хотел этой беседы — другого шанса понять происходящее вокруг просто не будет.

Пришелец уже сидел на столе, опершись спиной о стену, и созерцал потолок и оконные проемы в нем. Рядом стоял поднос с пустой тарелкой и нетронутой кружкой. Уважение коснулось сердца Андрея — этот человек также ценил воду, как и они. Он знает, как тяжело ее добывать.

Андрей кашлянул. Пришелец вздрогнул и как-то очень быстро переменил позу. Мгновение — и взгляд его был направлен в сторону Андрея, ноги полусогнуты, будто приготовлены к прыжку, а руки уперты в стену.

— Не бойтесь. Это я. Я пришел с вами поговорить.

— Допросить, вы хотите сказать, — пришелец недоверчиво покосился на книги, которые держал в руках Андрей. — Ваш Доктор мне не доверяет. И это понятно. Садитесь.

Андрей сел. Он абсолютно не знал что говорить. Гость молчал столь же упрямо. Молчание длилось несколько минут, после чего Андрей задал первый свой вопрос.

— Я читал много книг. Но многие из них не похожи на правду. Ваши книги тоже не похожи?

— Нет. Похожи. На то, что было.

Андрей не понял этого ответа и снова замолчал. Но уже ненадолго.

— В них пишут, что небо голубое. Почему это не так?

— Так было. Но война за последние десятки лет совершенно изменила все вокруг. Мы научились укрощать те силы, что раньше были нам недоступны. И жестоко поплатились за это...

— Война? Здесь нет войны. И не было никогда.

— Откуда эти пробоины в потолке? Почему нет стекол в окнах? Почему никто не живет здесь? Ты знаешь?

— Так принято было строить всегда. Испокон веков.

— С чего ты взял?

— Но ведь так есть! И мы живем так очень давно. Значит, так должно быть!

Пришелец покачал головой.

— Ты не понимаешь... Как ты не понимаешь? Вокруг идет война. Самая страшная и великая война, которая только была на этой земле. Гибнут сотни и тысячи людей.

— Война — это совсем другое. Должны быть снаряды, должны быть умершие, должны быть руины, должны...

Андрей запнулся. Он беспомощно посмотрел по сторонам. Глаза его расширились от ужаса. Он замолчал и посмотрел на пришельца.

— Здесь была война, книжник. Это руины. Трупы давно сгнили, остались только ваши далекие предки. Радиация и химия сделали этот лес и эту местность. Они же перекрасили небеса и траву везде, во всем мире. Сейчас война далеко отсюда. Очень далеко. Я раньше думал, что война везде. Мне так говорили. Но ведь здесь ее нет! Есть только отголоски ее, — он повернул голову к окну, из которого виднелся зловещий лес. — Исчадия. Опустошенные села и города, поля и луга. Все здесь опустошено войной.

Тягостное молчание повисло в воздухе.

— Что же делать? Эти книги... Неужели все мои книги годятся только для того, чтобы сжечь их? В них нет ни слова правды... Ни слова...

— Нет. Не вздумай даже сделать это! Пойми, я путешествую уже давно, я видел сотни и тысячи книг. В них — наше спасение. По ним мы прочтем про мир, где нет войны, мы прочтем, почему началась война, и сможем избежать ее... потом, в будущем... Наша война длится свыше тысячи лет. Но когда-то она должна закончиться...

— Ты хочешь, чтобы мы строили все заново? Хочешь, чтобы мы победили леса, чтобы мы выстроили город себе, чтобы вернули все, как было в книгах? Это невозможно. Там пишут о миллионных городах, пишут о зданиях в сотни этажей. Если это все и было, мы не можем вернуть это. Не умеем!

— Вы одни — не сможете. Но если собрать тех, кто остался в живых.

— Как это сделать? Леса непроходимы и неприступны! Никто не возвращался живым из леса.

— Я смог выйти.

— Ты, несомненно, силен, чужеземец. Ты умел и ловок. Но мы — не такие. Нас слишком мало. Мы не можем рисковать собой.

Пришелец уронил голову на грудь и тяжело вздохнул.

— Мне тяжело слышать это. Почему у вас не хватает сил понять, что нет больше того мира, который вы знали по книгам и рассказам? Что наш мир — это обломки старого мира. Я раньше не подозревал о том, что там, где прокатилась война, способен выжить хоть кто-то. Я даже не задумывался об этом. Но такие люди есть! Такие же, как вы!

— Но это значит, что мы однажды придем к ним и присоединимся к ним. Придем туда, где голубое небо и зеленая трава.

— Ты не понял меня. Я повторяю тебе еще раз: не нужно искать прежний мир. Нужно вырастить его заново. Ты читал книги. Но действуешь ты лишь так, как было завещано твоими предшественниками. Ты применял свои знания хоть раз?

— Я пробовал. Но ничего не выходило.

— Ты не пробовал. Ни ты, ни другие жители города. Если бы вы хотя бы попробовали, вы начали бы с малого и закончили бы великим — воссозданием всего, что было.

— С чего бы ты начал, если бы был на моем месте.

— Закрыл бы дыры в потолке.

И снова тягостное молчание. Андрею было неуютно и страшно. Границы мира резко раздвинулись за пределы города, появилась жизнь где-то за лесами, а далеко в небе ему уже мерещились огонь артиллерий и могучие взрывы, превращающие в руины еще один город. Такой же, быть может. И кучка тех, кто выживет после атаки, приспособится к новой жизни. А их потомки вскоре забудут. И все начнется сначала.

В здание вошел Доктор. Андрей, глядя куда-то перед собой, произнес, будто в беспамятстве:

— Здесь была война, и все погибли. У нас нет города, есть только руины. Нет населения, только жалкие остатки. Нет прошлого, только лишь книги. И нет будущего.

— Андрей, — голос Доктора вернул его в реальный трижды проклятый мир, — Андрей пойдем. Ты уже много времени находишься здесь. Нужно собирать урожай.

Андрей посмотрел на Доктора и собирался что-то сказать, но тот жестом указал ему на дверь. Андрей послушно замолчал и вышел прочь. Доктор все то время, пока он двигался к выходу, неотрывно смотрел на пришельца, а потом вышел вслед за Андреем и закрыл дверь.

— Доктор, это правда? Война и то, что мы потомки оставшихся в живых?

— Да, это правда.

— Но почему мы не знаем ничего? Знаешь, он сказал, что мы могли бы по книгам построить заново то, что потеряли. Ведь дырки в потолке — это не украшение, как мы думали. Это раны города.

— И что же ты предлагаешь? Голыми руками обуздать бетон и металл? Что у нас есть? Ничего. Все знания по строительному делу были утеряны. Мы не построим себе даже шалаша из веток и травы, не то, что огромный город.

— Но нужно же что-то делать! Разве мы можем жить вот так? На могилах наших предков!

— Можем. И даже должны. С чего ты взял, что нам нужно возвращать тот мир, который был потерян? Он был настолько глуп, что вызвал эту войну. Если мы вернем его, у нас будет новая война. Нет, Андрей. Нужно оставить все, как есть. Этот человек привык к тому, что за его спиной стоит немыслимая сила. За нами такой силы нет. Чем быстрее он уйдет из города, тем лучше. Ты понимаешь, что все, что он говорит, бессмысленно?

— Бессмысленно... — здравый смысл вернулся к Андрею. Конечно, бессмысленно. Что они перед окружающим их кошмаром? Остается только ждать. Ждать и бороться за свою жизнь.

С этими мыслями он отправился работать. И, как ни странно, фиолетовое небо с грязными разводами показалось ему таким родным и таким красивым. Он уже не желал другого неба. Пусть все остается, как есть.

* * *

Стол пустовал. Бинты, аккуратно свернутые, лежали рядом, там же стоял поднос с остатками еды и нетронутый стакан с водой. Пришелец даже не пригубил, прежде чем покинуть город.

Андрей подошел к столу. Под ним он нашел с десяток книг, обернутых тканью, и записку, смысл которой достиг его разума не сразу.

«Мы уходим. Больше нечего делать здесь. Если вы не поймете, что уже довольно выжидать и надеяться на спасение, вы погибните. Все, что окружает вас, раздавит вас. Сравняет с собой. Поглотит. И навсегда опустошит эти земли и эти стены. В оставленных мной книгах вы прочтете, как строить стены и дома. Это все, что я могу вам оставить. Мы отправляемся дальше»

Андрей прочитал записку. Отложил ее в сторону. Открыл книгу, лежавшую сверху, полистал. Чертежи и схемы, множество таблиц и совсем мало пояснений. Да как же во всем этом разобраться? Он осмотрел стены вокруг, пытаясь понять их устройство. Неужели придется учиться заново тому, что человечество изобретало в течение сотен лет и однажды потеряло навсегда? Хватит ли на это одной жизни?

Андрей закрыл книгу. Долго теребил пальцами обложку, пытаясь понять, что его так беспокоит. Потом вдруг вцепился обеими руками в записку и перечитал её заново. Взгляд его остановился на первом же предложении. Бросив листок на пол, он вылетел из здания, и ошалело посмотрел по сторонам. Темнело. Как можно было уйти перед самой ночью, в лес, в самую погибель? Как он не подумал об этом?

Сейчас он стоял, пытаясь сообразить, куда направился пришелец. Пришел он с юга. Значит, на север! Андрей ринулся бежать, сбивая дыхание и спотыкаясь на колдобинах и выбоинах. Выбежав за пределы города, он направился прямо к лесу. Вдалеке мелькнули знакомые силуэты. Обернулись на миг, как показалось Андрею, и скрылись в деревьях.

Андрей добежал до самого леса, и вдруг остановился. Громада, возвышавшаяся перед ним, поразила его. Он смотрел на нее, не отрываясь, не будучи в силах сделать и шага вперед. Потом вдруг обернулся. Город показался ему таким далеким. Уже почти стемнело. Еще немного, и он не сможет вернуться назад. Хищные ростки уже поползли из земли, почуяв в нем добычу.

Андрей посмотрел последний раз на лес. А потом что было мочи закричал в деревья:

— Марта!

* * *

Доктор стоял, скрестив руки. Андрей молча посмотрел на него, и, обойдя, вошел в город.

— Хорошо, что ты вернулся.

Андрей остановился. Посмотрел через плечо на Доктора и произнес.

— Не знаю, Доктор. Не знаю. Сегодня я купил себе спокойствие и безмятежность, купил себе мир, в котором мне проще жить. Только не кажется ли тебе, Доктор, что уж слишком большую цену мы заплатили?

Андрей побрел дальше по улицам опустошенного города. Из пустых глазниц окон выглядывали неяркие огоньки. Люди давно уже спрятались. Доктор постоял немного, вглядываясь в горизонт. Потом небрежно стряхнул с ботинка приползший извне росток и вернулся в круг города.

Андрей шел и думал, как наутро все узнают об уходе Марты. «Ему она нужнее. Его поход в тысячи раз тяжелее нашего здесь прозябания. Она поддержит его и придаст ему сил. А мы сделали свой выбор. И получили по заслугам. У нас отобрали наш мир — то, что снаружи. Сегодня мы потеряли часть нашей души — то, что внутри. И живем дальше. Опустошенные...»

Книги, оставленные пришельцем, он спрятал у себя в доме. Через полгода он ушел за водой к восточному ручью. Больше никто его не видел.

5. Жнец. Последняя жатва.

Экспедитор буквально рухнул на землю от усталости. То есть, рухнул то он конечно не на землю, но в этой местности разница была невелика — на тебе защитный костюм или нет. Костерок коптил себе, потихоньку отдавая тепло двум уставшим людям.

Вот уже два дня как они выбрались из чащи. По наблюдению экспедитора, лес образовался и начал расти лет двести-триста назад. И неуклонно ширит свои границы. И сейчас он хмуро смотрел им в спины, досадуя тому, что выпустил живыми из своих объятий.

Экспедитор взглянул на Марту. Та апатично сидела напротив, не сводя глаз с огня. Безумием было идти за ним, взяв с собой лишь унылых цветов плащ, котомку со снадобьями и ни капли воды. "Бедняжка" — подумал он — "Столько натерпеться..."

— Бедняжка, — сказал он уже вслух то ли с усмешкой, то ли с пониманием и то ли ей, то ли себе, — Столько натерпеться за эту неделю... Я уже многого насмотрелся за свою жизнь. А тебе тяжело было. Но ты выдержала, хотя мало кто способен на это. Война оставила за собой эти посевы. А смерть собирает последнюю жатву.

Он замолчал, в душе похвалив себя за удачное сравнение. Однако лицо его вмиг приобрело былую серьезность. Вокруг война. Нельзя ни на минуту терять бдительность. Он снова посмотрел на Марту.

Экспедитор почти привык к тому, что она не слышит его и не может ничего сказать. Но ее глаза говорили лучше слов, и чтобы понять экспедитора ей не нужен был слух. Он видел в ней готовность идти за ним, куда бы он ни направился. Он и рад был бы не брать ее с собой в это бессмысленное и страшное путешествие, разработанное генштабом. Но не смог. Не смог отказать. Ему нужен был хоть кто-нибудь рядом. Кому он мог бы рассказать про все, что с ним происходило и знать, что его не осудят за бездействие. Он наблюдатель. Ему никогда не надо было вмешиваться. И вот первый раз — вмешался. Чтобы уже никогда не остановиться.

Искра от огня отскочила в ладонь и больно обожгла. Экспедитор с горестью вспомнил о перчатках и шлеме, которые оставались в самолете, как вдруг Марта подскочила к нему и, сев рядом, взяла в руки его обожженную ладонь. В глазах ее был страх.

— Глупая... — экспедитор с трудом держал самообладание — Ты думаешь, что это всерьез могло повредить мне? Нет... Я попадал в передряги и похуже. Та мясорубка, которая осталась позади, страшнее этого огня.

Марта недоверчиво смотрела на движения его губ, не выпуская его ладонь. Экспедитор аккуратно вытянул руку и показал ей.

— Видишь. Ничего и нет. Не бойся.

Он взглянул в ее глаза и понял — она боится не этого. Чего-то большего. Или решил, что понял. В любом случае ему стало не по себе, и он быстро полез в карман за таблетками.

— Возьми. Это ужин.

Марта в который раз недоверчиво взяла таблетку. У Доктора она, конечно, навозилась с ними, но таблеток, утоляющих голод, не встречала ни разу.

— Никак не привыкнешь, — проговорил экспедитор, — Теперь тебе ко многому придется привыкнуть. Зачем ты пошла за мной? Ничего хорошего из этого не выйдет.

Он замолчал. Она села напротив него и внимательно посмотрела на него. Во взгляде ее он прочел понимание и интерес.

— Много летал. А вот путешествовать пешком еще не приходилось. Да и насколько это возможно? Раньше, когда я парил над землей и давал сводки генштабу, видел ли я все это? Понимал ли, что на этой земле, которая для генштаба не более чем карта с синими и красными флажками, живут люди? Все еще живут люди. Такие как ты.

Марта закуталась в свой плащ и улыбнулась, осмотрев его. Какие-то воспоминания, с ним связанные. С людьми. С прошлым. Не было прошлого у экспедитора. Не положено.

Он снова помрачнел. Многие годы жизни казались выкинутыми, потраченными зря. Его место здесь, на земле. Если бы он раньше знал, какие посевы принесла эта земля...

Костер догорел. Солнце почти село. Экспедитор глотнул воды из фляги, передал ее Марте. Та лишь пригубила. Экспедитор протянул флягу назад.

— Пей. Здесь много воды.

Она не понимала. Он попытался объяснить ей знаками, но она все равно не понимала его. Или не верила.

Вздохнув, экспедитор лег прямо на землю и закрыл глаза. Сон обрушился на него черной лавиной и поглотил в один миг.

* * *

— Марта!

Экспедитор вздрогнул. Голос сотрясал землю и деревья, а та, чье имя было выкрикнуто, вжалась в его руку. Она не хотела возвращаться. А экспедитор не видел причин, почему бы ему не вывести ее прочь от этого места.

Первые шаги давались им легко. Но экспедитор помнил этот лес. Уже проходил сквозь него. А лес помнил его. И во второй раз не хотел отпускать так просто...

Что-то вцепилось ему в руку. Он вздрогнул. Потом понял, что это Марта. Она оглядывалась по сторонам и нервно теребила его руку, словно он был ее единственным спасением. Экспедитор продолжал идти вперед.

Все это напоминало страшный сон. Но это была правда. Страшная правда. Вековые стволы закрывали обзор, а ветви сплелись настолько густо, что почти не пропускали солнечного света. Лес был напоен неясным сиреневым сиянием, шедшим от земли, веток и листьев. В его свете окружающий их мир выглядел еще более пугающим.

Но и это было еще не самое худшее.

Экспедитор шел прямо. Многолетнее чутье подсказывало ему дорогу. Вскоре идти стало сложнее — трава уже достигала пояса и старалась зацепиться за одежду. Марта неуклонно спотыкалась каждые десять шагов, но вскоре научилась держаться на ногах. Стволы сблизились, и приходилось протискиваться между ними. Так они шли очень медленно до конца дня.

А когда биологические часы подсказали экспедитору, что уже ночь и самое время уснуть, Марта не дала ему этого сделать. Она испуганно озиралась по сторонам, а деревья, словно чувствуя ее страх, будто нарочно скрипели и гудели, тянулись ветками и зловеще подмигивали сиреневыми огнями. Он вздохнул и сел на корень, а она села рядом. Очень долго Марта опасливо смотрела по сторонам. Экспедитор сидел, безучастно осматривая лес вокруг. Она бросила взгляд на него — и изумилась его спокойствию.

«Почему меня не трогает все это, как ее?» — вдруг подумалось экспедитору — «Ведь она не боится, нет. Ее что-то другое беспокоит»

Потихоньку Марта успокоилась. Она решила, по-видимому, что если не смотреть на лес, то он не будет так ее беспокоить. Поэтому она прислонилась к стволу и стала смотреть на экспедитора.

По-прежнему не понимая того интереса, что вызывает он у Марты, экспедитор молча пожевал травинку, озлобленно глядя по сторонам. «В конце концов я хочу спать. Если она просидит так до утра, то мы не выберемся отсюда никогда». Но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что и сам повинен в ее побеге. Она была необычна. Она и только она поможет ему разгадать те загадки, что до сих пор скрыты. Она видит дальше и глубже. Только не умеет высказать, увы, не умеет.

Хотя экспедитор так и не мог понять, искренне он думает или нет. Судьбы мира сами собой отошли на второй план, когда он в сотый раз пытался понять, из-за каких случайностей судьбы он оказался здесь, где войны уже нет, и как здесь рядом с ним оказалась она.

Он повернул голову в ее сторону. Марта спала мирным сном, прислонившись к дереву и положив голову на причудливый вырост. И дерево, похоже, было ничуть не против.

Экспедитор потянулся и тоже облокотился на ствол.

Проснувшись на следующее утро, он понял, что валяется на земле, и что даже трава выскользнула из-под него за эту ночь, а корни убрались подальше в землю. Марта продолжала спать также, как и уснула, как будто лес признал ее.

«Ну что ж... Посмотрим, кто кого. Ты мстишь мне, старый лес, потому что ты — порождение войны, сотворенной нами. Во мне ты признал своего врага, а в ней — что-то родственное себе. Пусть так. Но не трать свою злобу понапрасну. Я сильнее тебя. Однажды я тебя уже одолел и, как видишь, не взял твоей жизни. Ты пропустишь меня и во второй раз. Я не боюсь просто потому что я ни в чем не провинился перед тобой, чтобы ты имел право взять мою жизнь»

Лес угрюмо молчал. Стволы колыхались на невидимом ветру. Трава неожиданно для экспедитора опустилась низко-низко, а где-то вдалеке забрезжил свет. Сверившись с внутренним компасом, экспедитор с удивлением понял, что идти нужно именно туда.

Когда он разбудил Марту, то заметил, что рука ее была исполосована, а на стволе остались следы крови. Он указал ей на руку. Марта явно сама ничего не понимала и боялась леса, как и прежде.

«Вот и еще одна загадка». Этот день они прошли спокойно. На следующее утро все вернулось на свои места. Экспедитор удивился этому меньше всего.

* * *

Проснулся он от нестерпимого жара. Костер за ночь каким-то чудом разгорелся и потихоньку подбирался к спящим. Экспедитор быстро засыпал беглеца землей и посмотрел на Марту. Та продолжала мирно спать, зарывшись в свой плащ. Было еще рано. Но экспедитор заснуть уже не мог.

Он посмотрел на юг. За много километров тянулись бескрайние луга. Отсюда даже не было видно привычных артиллерийских вспышек. Они ушли далеко вперед, совершая который уже виток вокруг планеты. И каждый виток перемешивает и изменяет все до неузнаваемости. Хотя и во времена мира каждый день что-то менялось во всем, что окружало людей, но со времен начала войны планета словно взбесилась. Завтра эти луга станут непроходимыми горами, а послезавтра — океаном.

Вернее могут стать. Экспедитор наверняка почувствовал бы приближающиеся изменения.

Делать нечего, нужно ждать пробуждения Марты. Она должна выспаться перед дорогой. А пока экспедитор достал из кармана очередную книгу и продолжил чтение.

Многие слова были ему непонятны. Речь шла о растениях. Об уходе за ними, о том, как правильно выращивать их. Но большинство из упоминаемых растений были ему незнакомы, а методы работы с ними казались странными. Он уже отвык от обычной пищи. Химия сделала свое дело. Но здесь, на земле, где от науки остались лишь дымящиеся обломки, не существовало иного способа добывания пищи кроме охоты и земледелия.

Кто знает, быть может ему — экспедитору — придется однажды осесть где-то. Выстроить себе жилище, вырастить себе урожай. Он должен уметь это сделать.

«Ведь однажды придет такое время? Придет?»

* * *

— Странная земля, ты не находишь?

Марта была удивлена не меньше его. Она вдруг присела и аккуратно приподняла ладонью согнувшееся тоненькое деревце. Оно было опалено с одной стороны. А прямо перед ними тянулась выжженная равнина, издалека принятая экспедитором за вспаханное поле. Из-за горизонта поднимался столб дыма.

Экспедитор поежился. Местность, куда они попали, не баловала их теплой погодой. От замерзания экспедитора спасала закалка, а Марту — ее плащ.

— Лесной пожар... Но почему отсюда? Почему так ровно прошел?

Экспедитор рассуждал вслух и уже готовился списать все на счет феноменов, как вдруг заметил человека, идущего к ним.

Шел человек как-то странно, не то ковыляя, не то подпрыгивая на ходу. Виной тому, по наблюдению экспедитора, был странный наряд, состоящий из кучи железок, кое-как скрепленных между собой и скрывавших тело незнакомца.

— Может быть сейчас мы с тобой и узнаем, в чем дело.

Экспедитор направился прямо к незнакомцу, а Марта шла чуть сзади, недоверчиво поглядывая на него. Однако дружелюбный настрой экспедитора мигом пропал, когда незнакомец достал из-за спины железный лом и замахнулся им на экспедитора.

Резкий рывок вперед — и противник повержен, а лом откатился куда-то в сторону.

— Не ори, — экспедитор склонился над незнакомцем, держа его за горло, — А то прикончу.

Нападавший и сам уже понял, что с экспедитором шутки плохо. Он тут же оставил все попытки сопротивления и принялся лепетать, дрожа как осиновый лист.

— Не убивайте, я не виноват. Холодно очень. Для своих же... Нечего жечь почти. Есть нечего. Ничего у нас нету!

Незнакомец почти что рыдал, и экспедитор выпустил его из рук, брезгливо отряхиваясь.

— Что за напасть... Говори, зачем напал.

Незнакомец лишь хлопал глазами и улыбался.

— Отпустите меня... Я вас не выдам. Нам много не надо. Отпустите ведь. Я никому не скажу.

— Это кому это ты не скажешь? Откуда ты пришел?

— Так вон наша деревня! Я оттуда! — он указал в ту сторону, откуда поднимались клубы дыма, — Мне велено всех чужих к нам волочь.

— Зачем?

— Так а... — он осекся, — Как зачем? Не видите разве? Холод такой! Не видите?

Экспедитору надоел этот бессмысленный диалог. Он нагнулся над лежащим и аккуратно нажал на шею. Тот мигом обмяк и потерял сознание.

— Пойдем отсюда, — сказал он Марте, — не нравится мне тут.

До вечера они шли по выжженной степи, стараясь обогнуть странную деревню. Вечером по обыкновению легли спать, не обращая внимания на жуткий мороз.

* * *

Дым щипал глаза. Экспедитор попытался вскочить, как вдруг осознал, что крепко связан. Рядом лежала Марта также связанная. А вокруг творилось что-то невероятное.

Они лежали у края большого круглого шатра, а посреди него горел огромных размеров костер. Вокруг сидели люди, почти все в таких же железках, какие он видел на давешнем встречном. На них никто внимания не обращал. Все они как один были сосредоточены на пламени.

Самообладание трудом давалось экспедитору, когда он разглядел, что горит в костре. Там были сваленные деревья, там были молодые, еще зеленые деревца, там были снопы сена и травы, там были кипы лохмотьев. Там были тела животных и людей.

Его передернуло от вида корчащихся в пламени останков. Люди вокруг сидели безучастно, направив ладони к пламени и чуть улыбаясь. Там были и дети, и старики, и взрослые люди. Всего полсотни человек, не больше.

— Шевелится, смотри.

Голос раздавался сбоку. Повернув голову кое-как экспедитор увидел двух людей, закутавшихся в Мартин плащ и озлобленно смотрящих на костер.

— Чего ждут — непонятно. В костер их — и сторожить их не надо будет.

— Нельзя. Говорят, вдруг выкуп какой за них получим.

— Чего-о?

— Выкуп. Тепло за них дадут.

— Да кто даст-то?

— Ну... откуда-то они пришли ведь. Там и дадут. Спросим вот сейчас. Эй ты, здоровяк! — охранник повернулся лицом к экспедитору и в ужасе чуть не присел.

Экспедитор стоял, потирая запястья, на которых виднелись кровавые следы от проволоки. За его спиной стояла Марта.

— Э-э.. Ты куда собрался? — второй охранник выставил перед собой железную изогнутую палку и начал приближаться. Экспедитор молча стоял и ждал. Наконец, улучив момент, резко прыгнул в сторону, мимо оружия, и, схватив одной рукой руки охранника, второй ударил его в лицо. Зазвенели железные доспехи, охранник выронил из рук палку и упал на землю. Экспедитор даже удивился тому, как легко это получилось.

Марта беззвучно вскрикнула.

— Бог мой... — первый охранник, все так же стоя в отдалении, вытаращил глаза на экспедитора, — голыми руками... Убил... Убил! — последний возглас получился весьма громким, и люди, сидевшие у костра, обернулись и в ужасе посмотрели на него.

Экспедитор понял, что произошло. Житель этого странного поселка был ослаблен. Ослаблен настолько, что достаточно было несильного удара. Отчего?

Он осмотрелся по сторонам. Все, что можно было жечь, уже горело. Теперь он понял. Они сожгли даже свою одежду, и лишь железо не горит, поэтому нацепили его на себя вместо нее.

Жители продолжали испуганно смотреть и верещать что-то невнятное. Но ни один из них не отошел от костра. Экспедитор сам подошел к ним.

— Что вы делаете здесь? Почему связали меня и мою спутницу?

Молчание. Никто даже не шелохнулся.

Экспедитор повторил вопрос. Кто-то робко кашлянул и ответил.

— Здесь холодно. Слишком холодно. Все, что ни найдем, мы сжигаем. Вас тоже нашли. Иначе не согреться.

— Здесь была урожайная земля. Вы могли выращивать урожай даже при такой температуре. Вокруг полно лесов и полей. Вы ослабли настолько, что умираете от малейшего потрясения. Если бы вы построили жилища, вы смогли бы спрятаться от холода. Почему вы не сделали так?

Молчание. Казалось, никто не понял его.

— Так ведь... Холодно же...

Экспедитор потерял терпение. Он залез рукой в карман и достал книгу — ту, которую читал недавно. Не желая подходить к погребальному костру, он бросил книгу на землю.

— Вот. Здесь прочтете то, что спасет вам жизнь. Не этот костер.

Сказавши так, экспедитор направился к выходу, не оглядываясь. Жестом он поманил с собой Марту.

Так он совершил ошибку.

Чья-то цепкая рука схватила его за пояс. Удивленный такой наглостью, экспедитор обернулся и отбросил прицепившегося к нему юнца. И в этот миг на него навалилось все жители шатра.

Они оттеснили его к стене и усиленно рыскали по карманам, вытягивая тонкими, но цепкими руками бесценные книги. Экспедитор пытался сопротивляться, но не мог. Потому что больше не хотел убивать.

Книги вырывались из его одежды одна за другой. Он пытался ухватиться за них, но на одну его руку приходилось двадцать. Он беспомощно смотрел на то, как его последнее сокровище бросали в костер, а тот принимал новую пищу, безразлично и жадно.

Марта, не зная, как помочь, стояла поодаль и смотрела на него. Потом подхватила свой плащ и ринулась на помощь.

Как она собиралась помогать, экспедитор уже не узнал. Потому что книги закончились, и толпа потеряла интерес к нему. Кряхтя и стеная, они снова расселись вокруг костра. Он стоял, пытаясь сообразить, что именно произошло. Марта подошла к нему, заглянула в глаза, взяла за руку и вывела прочь из шатра.

Выйдя из него, они смогли, наконец, вдохнуть чистого, не заполненного пеплом и дымом воздуха. Марта лукаво улыбнулась и достала из-за пазухи три небольших книги. С улыбкой протянула их экспедитору — и осеклась.

Экспедитор не смотрел ни на нее, ни на книги. Он постоял немного в раздумьях и пошел вперед, прочь от выжженной долины, прочь от погребального костра, прочь от того места, где сжигают книги.

Прочь от того места, где он убил человека.

Марта заглянула напоследок в шатер — и, отвернувшись, побежала вслед за экспедитором. Тело умершего охранника подтащили к костру и бросили...

* * *

Жнец присел перед ростком, оценивая его длину. Вздохнул и встал, оглядывая свое царство.

— Немного выросло за эти годы. Обильно собирали люди, да сеять не удосужились. Не для того я создал деревья и травы, чтобы жечь их на кострах, чтобы стражами делать их, чтобы забыли о них. Или не живые они? Я забираю их отсюда. Нет им места здесь. Я создавал их для жизни, а в этом бессмысленном мире все смешалось — и жизнь, и смерть. Только жизнь всегда сеет, а смерть — только пожинает. Это будет последняя жатва. Вы сами этого хотели.

Жнец поднял серп над головой и преломил.

Листья старого леса упали к подножию его. Могучие стволы прогнили насквозь и рухнули под собственной тяжестью. Пожелтевшая трава поникла, и в тот же миг, словно срезанная, упала на землю...

6. Мираж

«Экспедитор №3 — генштабу №5 коалиции №8. Разведка, проведенная мною, показывает, что в обследуемой мной местности боевые действия не ведутся по крайней мере два — три столетия. Замечены несколько феноменов. Их описание прилагается в конце доклада. Все исследуемые феномены оказывают заметное негативное влияние на жителей данной территории...»

«Генштаб №5 — экспедитору №3. Обстановка сил меняется. За последние недели линия фронта заметно передвинулась в нашу сторону. Ваши сведения должны быть доставлены в генштаб как можно скорее. Вы приближаетесь к линии боев. Там вы должны суметь захватить транспорт. Приказываем оставить исследования феноменов. Постарайтесь раздобыть как можно больше документов и образцов. Кроме вас никто до сих пор не сумел проникнуть в тыл противника. Особенно ценны будут пленные. Оставайтесь на связи...»

Экспедитор нахмурился. Пленный. С точки зрения генштаба Марта — военнопленный. Он покосился на нее. Идет рядом, глядя куда-то вперед. На плечах ее прежний плащ. В руках ее книги — те, что она спасла от огня. Смешно. Теперь она носит их с собой, дает ему почитать изредка, а потом забирает обратно.

Каждый день она учится читать и писать. Ей тяжело понимать смысл букв, не слыша их. Но она еще помнит что-то из своего детства. Уже умеет различать и писать свое имя. А вот слово «экспедитор» она никак не может запомнить. Она ругает себя, она жутко переживает, когда неправильно пишет его, когда неверно его находит. Хорошо, что не надо ей объяснять, почему у него нет имени.

Имена забыты. Выкинуты. Стали не нужны. Потому что имя подразумевает смысл. А в людях, современных экспедитору, не было смысла. Если бы на его месте был другой человек и назывался бы «экспедитор №3» — ничего бы не изменилось. А если бы на месте Марты была другая девушка — она не была бы Мартой. В этом была разница.

Но для нее он был «экспедитор». Единственный. И она шла вслед за ним. Рядом с ним. Вровень с ним.

С каждым днем экспедитор становился все мрачнее. Он чувствовал приближение линии фронта. Чувствовал. И понимал, что идти будет все сложнее. Природа вокруг словно взбесилась. Ландшафт менялся буквально на глазах. Марта удивленно смотрела на то, как прямо перед ними вздымаются горы, но экспедитор упрямо шел вперед, как подсказывало его чутье. Его оправдания подтвердились — буквально через несколько дней горы чудом исчезли, а за ними уже виднелись багровые вспышки небес.

— Вот оно, Марта. Война... Уже совсем близко. Сколько раз я пролетал над нею, сколько раз... И ведь чувствовал себя богом, неуязвимым существом. А почему нет? Мое тело выдерживает такие нагрузки, которые раздавят или сведут с ума даже бывалого солдата регулярной армии. Но даже будучи таковым, я не смог защитить свои книги. Как быть против безумия, против бессмысленного безумия?

Марта смотрела на него, не понимая слов. Но знала, что ему плохо. Его беспокоят вспышки впереди. Почему?

Экспедитор закрыл глаза. «Она еще никогда не видела войны. Это будет пострашнее леса»

Еще через день они с удивлением обнаружили себя на берегу озера. Экспедитор долго бродил по берегу, осматривая песок и камни. Пробуя на вкус воду. Марта с интересом смотрела на него. Потом он внимательно посмотрел на противоположный берег. Подошел к тому месту, где села отдыхать Марта. Поднял ее жестом. Отошел от берега на несколько метров. Жестом предложил сесть.

— Сегодня никуда идти не будем. Подождем до завтра.

Сказав так, экспедитор достал книгу. У нее было длинное и сложное название. Его экспедитор не понимал. Но это была явно вымышленная история (неужели когда-то приходилось что-то придумывать?), интересная, но бесполезная. Зато там было много слов и много рисунков. По ней проще было обучать Марту.

— Смотри. Видишь? — он указал ей на озеро, — Вот как пишется это слово.

Но и без него все внимание Марты было приковано к озеру. Никогда она не видела столько воды...

* * *

Наутро, как и ожидал экспедитор, озеро пропало. Однако осталась река, пересекавшая им путь. Экспедитор нахмурился — такого быть не должно было. Он бы почувствовал.

Марта спала очень беспокойно. Пару раз чуть не скатывалась в воду. Очень разочаровалась, когда проснулась и не обнаружила озера. Зато, идя вдоль реки в поисках брода, не могла нарадоваться, глядясь в отражение в воде. Экспедитор не знал, любовалась ли она собой или быстро бегущими водными нитями. Ему вода не нравилась. Земля представляла собой опасность, а уж вода была сущим врагом.

Брод они нашли, и вскоре оказались уже далеко от реки. Взойдя на пригорок, они увидели...

Экспедитор был разочарован. Линия фронта в этой местности представляла собой два небольших поселения, между которыми велся интенсивный обстрел чем-то наподобие стрел и камней, а пехотинцы даже не достигали середины поля боя. «Похоже, еще один законсервированный участок. Или просто война опустошила здесь все раньше? Все, что осталось, это простейшие орудия?». Однако он поторопился с выводами — вдалеке грянул настоящий артиллерийский выстрел, в ответ раздался такой же — и начался настоящий артобстрел. А еще через миг земля всколыхнулась по линии раздела и прошлась волной в обе стороны, разбросав бессмысленных в этой бойне пехотинцев.

«Вот это уже похоже... технология №102... Однако почему так все перемешалось? Лишь бы не приняли за врага... Пересечь — и дальше»

С этими мыслями экспедитор продолжил путь, нимало не переживая из-за снарядов, могущих задеть и его.

«Генштаб — экспедитору. По нашим данным, вы находитесь в относительно спокойной зоне. Возможны небольшие локальные конфликты, но основные боевые действия проходят далеко от вашего местоположения. Поздравляем вас с успешным выбором маршрута — вы поистине лучший экспедитор из всех, служивших в рядах нашей армии! Продолжайте выполнение задания»

Ну что ж... Экспедитор и сам не собирался идти в самое пекло. На самолете, может, и полетел бы. Но не ТАК.

Он помнил те бои... И больше не хотел оказаться там еще раз...

Когда ему опять приснилась война, он вскочил посреди ночи. От ужаса. Марта вскочила рядом с ним, а он вспомнил последнее, что увидел перед тем как проснуться. Лицо человека. Жестокое, как металл. Неживое, как маска. Неумолимое, как природа. Безумное, как мир вокруг.

Это лицо изменило свою форму и обратилось в самого экспедитора. А когда экспедитор отступил во сне, будто вывернулось наизнанку и набросилось на него...

* * *

— Командор! Поймали двоих людей. Шли с нашей стороны.

— Кто такие?

— Не могу знать. Девчонка глухонемая, а парень отказался беседовать с кем бы то ни было, кроме вас.

— Привести сюда.

— Так точно!

Солдат скрылся за дверью, и вскоре появился со странного вида здоровяком и небольшого роста девушкой вместе с ним. Командор пристально посмотрел на них. Странные дела творились последнее время. Здания разрушались и приходили в негодность прямо на глазах. Плодородные некогда земли превратились в безжизненные пустыни. Командор приехал со своими людьми сюда не так давно, и что же он обнаружил здесь? Простую деревушку с населением в полсотни человек, вооруженных простыми луками и стрелами. И ведь тоже воевали и гибли! Враги совсем рядом. Через равнину — такой же поселок. Командор хотел с лету взять его своими силами. Но к ним, видимо, тоже подошло подкрепление, и атака не удалась. Вот уже два месяца они стоят друг против друга, и никто не может одержать верх. Оружия мало и приходится экономить, используя малоэффективные орудия поселенцев.

А теперь еще и эта парочка...

— Назовите себя.

— Сначала представьтесь вы. — с ходу заявил мужчина — Я должен знать, с кем говорю.

— Вы говорите с командором военного лагеря №350 коалиции №7. И отвечать на вопросы здесь будете вы, а не я. Назовите свое звание.

— Экспедитор дружественной коалиции №3. Выполняю разведывательное задание. Мой самолет был сбит вражескими налетчиками. Я вынужден просить у вас помощи.

Командор выслушал. Хитро улыбнулся и повернулся лицом к передатчику.

— Лагерь №350 вызывает генштаб. Подаю запрос о выяснении личности и местонахождения экспедитора 3й коалиции.

Он повернулся к двоим. Лицо экспедитора ничего не выражало, кроме скуки и презрения. "Может он и не врет" — подумалось командору.

— Кто эта девушка?

— Шпион врага. Была захвачена мной в ста трех милях отсюда. Притворяется глухонемой. Мне был поручен приказ доставить ее живой и невредимой для допроса после выполнения задания.

Загудел сигнал. Командор принял следующую радиограмму.

"Генштаб — лагерю№350. Личность установлена. Объект находится на выполнении ответственного поручения. Детали операции засекречены и не поддаются огласке. К завтрашнему дню будет установлено местонахождение объекта."

— Пока что я не могу вас отпустить. Еще не подтверждена окончательно ваша личность. Но вы, как военнослужащий, обязаны принять участие в битве до выяснения всех обстоятельств. Вам выдадут военную форму и снаряжение. На ближайшие сутки вы входите в мое распоряжение. Пленницу мы посадим в яму...

— Нет. Это будет нарушением приказа. Я лично отвечаю за ее безопасность.

— Дело ваше. К завтрашнему все выяснится. Отправляйтесь.

— Как экспедитор и офицер штаба я должен сначала проинспектировать лагерь. Вы должны показать мне его.

— Исключено. Ваша личность не установлена.

Экспедитор назвал пароль.

— Пожалуй, теперь у вас отпали все сомнения?

— Нет.

— Но никаких доказательств, уличающих меня во лжи у вас тоже нет. Неподчинение старшему по званию будет стоить вам чина.

Командор помрачнел. Долго теребил пальцами по столу, глядя куда-то в сторону.

— Хорошо. Пойдемте.

* * *

Командор пристально смотрел за экспедитором. Ожидал, что тыловая крыса впадет в панику после первых же залпов. Но он даже не посмотрел на них, а сразу принялся изучать бегающим взглядом расположение войск.

— Следовало разместить эту батарею чуть ближе к скалам — он указал пальцем на блок из двенадцати пушек, возле которых суетилось человек двадцать. Неумелых, необученных, отвыкших от такой войны, — Это позволило бы уничтожить вражескую батарею, стоящую напротив.

— Мы пробовали, — чуть обиженно ответил командор, — Но они разгадали наш маневр и тоже перенесли свои орудия в безопасный район.

— Следует доложить генштабу о сложившейся ситуации, — продолжал экспедитор, — Необходимо немедленно направить сюда войска и прорвать слабую оборону врага в этом месте, — Он повернулся к командору, — От имени штаба выражаю вам благодарность за мужество, проявленное в обороне этого участка. Многие на вашем месте не смогли бы сделать того, что сделали вы. Пройдемте вниз. Я хочу осмотреть поле боя.

Командор был польщен... Похоже, его превосходительство штабной хорек неплохо разбирается в стратегии и тактике... Быть может, через него удастся получить повышение. Или хотя бы поможет получше укрепиться на этом безнадежном участке.

Раздались крики. Трое туземцев не справились со снарядом, и тот упал, придавив одного из них. Солдаты подбежали и первым делом задали трепку ротозеям, а потом уже решили вытащить раздавленного. Командор вздохнул и, опомнившись, отправился догонять экспедитора и его пленницу.

Спустившись по лестнице на наблюдательный пункт, командор понял, что экспедитор слишком уж превысил свои полномочия. Он твердым шагом направлялся к самой границе между двумя враждующими поселениями. От противоположного края скалы отделились две фигуры и пошли им навстречу.

Экспедитор остановился. Обернулся. Махнул рукой командору и пошел дальше. Да что он себе возомнил!

Командор прихватил автомат и бросился вдогонку. «Он безоружен. Если даже что, пристрелю на месте. Обоих». И в этот момент началась атака.

Грянули пушки, и в воздухе над ними засверкали вспышки снарядов. Оглушительный рев наполнил воздух, и вдруг прекратился, единой сжатой волной прокатившись по земле. Командор не удержался на ногах и покатился вперед к уже упавшему экспедитору. Вскочил перед ним, направив на него автомат.

— Ни с места! Вы арестованы по закону военного времени!

Экспедитор молчал. Его спутница молчала и улыбалась. Экспедитор молча указал пальцем перед собой. Командор отошел на большее расстояние и осторожно повернул голову, боясь уловки.

Выронил автомат. Остановился, как вкопанный.

Прямо перед ним, как в зеркале, отражались он сам, экспедитор и его пленница. Совсем рядом. Достаточно было протянуть руку.

Он протянул. Двойник сделал тоже самое. За его спиной грянул выстрел. За спиной двойника — тоже. Прямо над их головами два снаряда столкнулись друг с другом и взорвались. Другие два пролетели насквозь и упали по обе стороны чудовищного зеркала.

— Вы хотите сказать, что все эти дни мы...

— Да. Вы воевали сами с собой. Нет никакого лагеря противника. Это всего лишь мираж.

Командор повернулся к экспедитору.

— Но что, что нам теперь прикажете делать?

Экспедитор не успел ответить. Раздался знакомый свист — и мимо командора пролетели две стрелы. В разные стороны.

Не успел он даже понять, в чем дело, как уже видел экспедитора, стоящего в шаге от девушки и держащий окровавленными пальцами стрелу в сантиметре от ее груди. Но смотрел он не на нее, и не на сочащуюся из ладони кровь. Смотрел он вперед.

Командор обернулся. В отражении, в мираже девушка медленно оседала на землю со стрелой в груди. Отражение экспедитора стояло в растерянности, сжимая пустую ладонь.

Это было уже слишком. Он, почти потеряв контроль над собой, подошел к экспедитору и, схватив за плечо, развернул прочь от зеркала.

— Идемте отсюда. Быстрей!

Подталкивая перед собой экспедитора и пленницу, он шел, ускоряя шаг, назад, в родной лагерь. По дороге он обернулся. Один раз.

Экспедитор по ту сторону зеркала стоял на коленях у трупа девушки и, гладя ее по блестящим волосам и прижимая к груди мертвую голову, беззвучно рыдал...

* * *

Построение удалось на славу. Это был великолепнейший парад, даже туземцы сумели, наконец, ощутить гордость за то дело, которое им доверили. Стараясь не смотреть на армаду прямо перед ними, командор командовал парадом. Быть может, последним в своей жизни.

Экспедитор шел здесь же, и с ним его спутница. Командор до того был взбудоражен своим открытием, что уже и не задумывался о его принадлежности к коалиции. Он помог им понять бессмысленность их действий. Это было главное.

Грянул боевой клич — и взвод ровным маршем ринулся навстречу судьбе. Командор шел рядом с ними. А навстречу двигался такой же в точности взвод. И готов был поклясться каждый из солдат, что видел напротив точную копию себя самого.

Чем ближе раздел, тем увереннее шаги. Страх отступал с каждым шагом. Уже нечего было терять. Знакомое волнение воздуха, странный привкус на языке — и вот, они уже рядом, достаточно только выстрелить — и все!

Несколько солдат так и сделали. И упали, сраженные своими же пулями.

Командор увидел своего двойника совсем близко. Похож. Но не такой же. По другому держится, по другому совсем ходит. Кривое зеркало.

Армада перестроилась в линию. Два ряда человек стояли друг против друга, как против зеркала, и смотрели на свои отражения, дивясь тому, насколько кривое это зеркало. Стояли в шаге друг от друга. Командор закрыл глаза и скомандовал.

Шаг был сделан.

Два ряда людей шагнули навстречу друг другу, на миг слились воедино — и пропали совсем.

* * *

Экспедитор и Марта стояли, так и не поняв, что произошло. Вмиг испарились все, кто шагал вместе с ними. Исчезли навек, окончив свой бессмысленный бой. Поражением...

Исчез и призрак самого экспедитора. Но экспедитор остался. И Марта, вопреки своему отражению, была жива. И была рядом с ним.

Нетвердым шагом они направились в лагерь. Здесь все было так же, как и в том лагере, откуда они пришли. Абсолютно.

Не хотелось ничего говорить. Не было слов. Хотелось только лечь и уснуть. И пусть приснится что угодно, но только не война. Не эта бессмысленная война.

Он выбрал для ночлега один из брошенных броневиков. Топлива было много, был огромный запас вооружения — все что нужно для длительной прогулки по пустыне среди таких же миражей и призраков войны.

Задраив люк, экспедитор прилег полежать на ящик с оружием и уснул в тот же миг. Марта, посидев немного за пультом, не решилась его трогать. Подошла к экспедитору. Положила руку на его разгоряченный лоб. Он лежал и бредил во сне. Но когда она прикоснулась к нему, он вздохнул, вздохнул так, будто вырвался из липкой паутины, будто вынырнул из гнилого болота и глотнул свежего воздуха. Она села рядом, опершись на стенку броневика, и задремала.

Проснувшись от громкого треска и грохота, экспедитор подошел к лобовому стеклу. Распадаясь на тысячи осколков мираж, из которого они пришли, постепенно рушился и падал в песок, плавясь и уходя куда-то вглубь.

Наутро от лагеря напротив не осталось ничего.

7. Воин. Жертва созидания.

Первый раз в жизни экспедитор убегал. Первый раз за всю свою долгую жизнь он испытывал настоящий животный страх — потому что порождало его существо, которое не было человеком.

Броневик легко мчался по пустыне. То и дело экспедитор выглядывал наружу, чтобы убедиться, что за ними никто не гонится. Но сам-то он знал, что это не так. Что они обречены. Потому что на свою голову он решил исследовать тайный бункер. Потому что нашел и освободил ЕГО...

* * *

После долгих усилий люк все-таки поддался. Марта стояла рядом гордая и счастливая — она заметила его и указала экспедитору. «Ее глаза зорче моих» — подумал экспедитор. Люк откатился в сторону. Уходящая вниз лестница привела их в тускло освещенный коридор со множеством дверей. Экспедитор помог спуститься Марте и, повинуясь зову исследования, вошел в первую же из дверей.

Судя по всему, здесь раньше располагалась военная лаборатория. Множество приборов, назначение некоторых из них было знакомо экспедитору, но многие он видел в первый раз. Операционный стол, на полках — колбы и емкости с заспиртованными органами. Обширный набор инструментов. И — сердце экспедитора дрогнуло — книги! Самые настоящие!

Подскочив к столу, он жадно схватил первую из них. Марта стала рядом и с интересом смотрела через его плечо.

Это была рукописная книга. Судя по дате, ее владелец давно уже умер от старости. Речь шла о каком-то странном эксперименте. Слово даже для экспедитора было сложным — «полиморф». Но это вполне могла оказаться разработка врага. Памятуя о приказе генштаба, и желая просто отдохнуть в укромном месте, экспедитор предложил Марте сесть в кресло и отдохнуть, а сам уселся на стол и принялся жадно листать дневник...

«День 1-й. Начинаю вести этот дневник, чтобы наши потомки знали, кого благодарить за исправленную несправедливость. Проект «Полиморф», который я и мои коллеги начали три года назад, был закрыт как бесперспективный. Несмотря на четко подведенную научную базу и предъявленные расчеты генштаб заявил, что не нуждается в нашем проекте. Несмотря на тот очевидный факт, что доведи мы работу до конца, наша армия стала бы непобедимой!

Итак, мы заперлись здесь и желаем только одного — закончить нашу работу. Наш долг — закончить ее, потому что с тем абсолютным оружием, которое мы создаем, мы сумеем выиграть войну раз и навсегда.

Я ничуть не преувеличиваю, называя наше творение абсолютным оружием. Это так. И вы, потомки наши, это знаете лучше даже нас.

Итак, проект «полиморф» возобновлен. Вся необходимая аппаратура и все материалы доставлены сюда, в секретный бункер №23 тайно от генштаба и академии. Планируем закончить разработки в течение 2 недель»

«День 5-й. Эксперименты с материей превзошли все наши ожидания. Образец помещен в термостат, где продолжает стремительно развиваться. Обработка его элементом №20 позволила воочию убедиться в его свойствах...»

«День 7-й. Вчера оптик №140 предложил использовать смесь зеркального отражения совместно с полиморфной смесью. Сегодня мы реализовали этот опыт. Есть все основания сказать — мы подготовили необходимую материю. Но ей необходимо научиться управлять...»

«День 10-й. Биологи закончили программирование матрицы поведения. Материи больше чем достаточно для проведения первого эксперимента. Осталось подготовить носителя и провести слияние...»

«День 12-й. Возникли неожиданные трудности. Тело носителя отвергло материю. Наши расходы уже превзошли все ожидаемые нормы, но уже поздно что-либо останавливать. Срочно происходит поиск нового носителя...»

«День 14-й. Сегодняшний день воистину надо обозначить как день безумия — ибо мы пришли к выводу, что носителем должно стать живое существо. Или бывшее живым... Как раньше нам не приходила в голову эта мысль?»

Внезапно в тишине раздались звуки... Экспедитор нахмурился и оторвался от книги. Марты не было. Вышел в коридор. Странные звуки. Когда-то он слышал их... Что это может быть?

Он прошелся по коридору, подивившись тому, как здесь все разбросано и расставлено. Будто они все ушли ненадолго и собирались вот-вот вернуться. Чтобы продолжить работу на этим... полиморфом.

Он вошел в отсек, откуда раздавались звуки. Марта сидела на стуле перед странным механизмом, и нажимала на клавиши всеми пальцами одновременно, глядя на них и улыбаясь. Экспедитор вспомнил, что раньше такие механизмы применялись для сочинительства музыки — до того, как изобрели звукозапись. «Ведь я так давно не слышал ничего, кроме бурчания из генштаба...» — мечтательно подумалось экспедитору. Да, Марта играла, и играла очень хорошо. Он даже заслушался, опершись на косяк двери, как вдруг его прошиб пот от одной простой мысли.

Марта НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ СЛЫШАТЬ!

Он подошел к ней, наблюдая за ее руками. Они порхали от клавиши к клавише, а глаза весело наблюдали за ними. Он тронул ее за плечо. Вопросительно посмотрел в глубокие глаза, повернувшиеся к нему. Она лишь улыбнулась и посмотрела на свои руки.

А он все понял. В детстве она умела играть. Она помнит звуки и может воспроизвести их. А может даже она воспринимает вибрацию?

Она отвернулась. Ее пальцы, замершие минутой раньше, вновь упали на клавиши, и яркая лента мелодии увлекла его за собой. Он будто наяву слышал плеск речных вод и шелест листвы, видел землю под собой с высоты, недоступной ему на его жалком самолете. Он видел все это. И от движений ее рук картина в глазах менялась, плавно, гармонично, словно мягкий сон, словно течение реки, словно зыбкий туман.

И вдруг все обрушилось. Остановилось. Замерло. И — исчезло.

Осталась только Марта. Марта, со слезами на глазах сидящая на стуле, уронив руки на колени.

Он понял. Она сбилась. Сбилась мелодия, а она, поняв это, не услышала и не смогла вернуться назад. Жестоко выдернутая из своих грез, она сидела посреди душного отсека, посреди пустоты и тишины и, слезы капали на нее руки из бездонных сияющих глаз...

Экспедитор посмотрел на нее — и отвернулся. Отвернулся, чтобы поскорее вернуться к работе. Он сел обратно за стол и продолжил чтение, отгоняя от себя назойливый образ Марты, и надеясь, что спутница простит ему его бегство.

Он не знал, что делать. И поэтому предпочел ничего не делать.

«День 16-й. Мы подготовили носителя. Зрелище воистину не для слабонервных — половину нашего состава пришлось откачивать из глубокого обморока. Но отдел кибернетиков и биологов продолжал работу. Полиморфная материя уже разрослась до угрожающих размеров. Приступаем к тесту матрицы поведения»

«День 19-й. Моделирование поведения закончено. Теперь можно заявить утвердительно — оно будет вести себя почти как человек. Более того, мы не стали проектировать нейронный мозг, а использовали готовые, почти не поврежденные участки человеческого мозга, вживив в них необходимые элементы...»

«День 21-й. Тело носителя погружено в экспериментальную капсулу. Биологи продолжают настраивать параметры среды. Слияние — операция необратимая. Нужно четко проконтролировать каждый шаг. Матрица поведения введена в систему управления полиморфа, но пока что не активизирована. День нашего триумфа уже близок!»

«День 22-й. Решающий день. Когда я закончу эту запись вместе с описаниями установки и необходимых условий среды, мы начнем слияние»

«День 23-й. До окончания эксперимента осталось несколько часов. Материя введена в тело носителя. Слияние почти завершено. Активизирован первый блок управления. Материя начинает приобретать первоначально заданную форму. После успешного слияния будет включен второй блок управления, который должен протестировать основные функции проекта. Когда будет активизирован третий блок, наступит новая эра человечества — эра превосходства нашей нации!

Полиморф неуничтожим. Ликвидировать его можно лишь путем распыления на молекулы. Все прочие повреждения он сумеет восстановить, повторяя тот же процесс, что проходил в нашей лаборатории. Полиморфная материя, потеряв контроль, начнет делиться. При достижении критической массы произойдет повторная активация блоков управления, и полиморф вернется к существованию....

14.00 — эксперимент закончен. Через пять минут раствор покинет капсулу, и мы активируем третий блок управления...»

На этом дневник обрывался. Но не успел экспедитор даже задуматься о том, куда подевались дерзкие изобретатели и их творение, почему никто никогда не слышал об этом абсолютном оружии, как вдруг из той комнаты, где недавно играла Марта, раздался грохот и нечеловеческий вопль...

* * *

Броневик набирал скорость. Со всех сторон их окружала пустыня, бескрайняя пустыня. Пропали деревья, пропали города. Будто и не было их. Экспедитор чувствовал, что это — его родные земли, что он должен помнить их, но ни одного знакомого пейзажа не встретилось ему на пути.

А еще ему было страшно. Страшно до безумия. Марта, как могла, успокаивала его, пытаясь подбодрить. Но экспедитор лишь смотрел на нее безумными глазами и снова бросался к биноклю, вглядываясь в горизонт.

Он ничего не видел. Но он чувствовал, что он за ними гонится. Как ночной кошмар. Как проклятие. Преследует их, выискивает, и нападет в самый неожиданный момент, со спины, из ниоткуда, когда его не будут ожидать. Вынырнет из сумрака, как призрак, лишь блеск его холодных безжизненных глаз увидит он в последний миг своей жизни.

Вцепившись в штурвал, экспедитор бежал. Бежал прочь от собственного страха.

А страх никуда не торопился. Он просто знал, что настигнет. Потому что не могло быть иначе.

* * *

Экспедитор ворвался в комнату. Марта стояла, прижавшись к стене, бледная и испуганная. А напротив нее стоял человек. Заслышав шум, человек обернулся, и экспедитор опешил, увидев его лицо.

Жестокое, как металл. Неживое, как маска. Неумолимое, как природа. Безумное, как мир вокруг.

Это лицо изменило свою форму и обратилось в самого экспедитора. А когда экспедитор отступил, будто вывернулось наизнанку и набросилось на него...

Едва успев уйти в сторону, экспедитор нырнул внутрь комнаты и закатился за диван. Существо ударилось о стенку коридора, расплылось по ней и тут же вернуло первоначальную форму. Огляделся по сторонам — неспешно, не суетясь — словно просчитывая. Экспедитор выскочил на миг из-за укрытия и, выхватив пистолет, выстрелил несколько раз подряд.

Раздались взрывы. Разрывные патроны угодили точно в цель, но существо вмиг расплылось по полу, пропустив все снаряды в стену, и бесформенной массой прыгнуло в сторону экспедитора. Тот отскочил в сторону, схватив первое, что попалось под руку — стул. Ударил преображающееся существо — а то ровно изменило процесс восстановления и, изогнувшись, обтекло стул. В ответ выбросило часть своей массы — и сбило экспедитора с ног. Лежа на полу экспедитор видел, как существо возвысилось над ним и преобразилось в человека.

Человека? Пародию на него. Маску. Манекен. Слепок. Неотличимую лишь внешне, но глаза — глаза выдавали в нем нечеловека.

Полиморфа.

— Существо идентифицировано как враг. Степень опасности — нулевая. Я должен допросить тебя, а затем убить.

Экспедитор молчал, глядя исподлобья. Потом резко выбросил руку с зажатым в ней пистолетом и выстрелил.

Полиморф не увернулся. Не двигаясь с места, он принял пулю внутрь своего тела. Взрыва он уже не услышал. И только через доли секунды он понял: за его спиной стоит Марта.

— Попытка уничтожить меня могла привести к гибели существа, идентифицированного как союзник. Ты выведешь меня отсюда. Откроешь выход.

— Зачем?

— Чтобы я выполнил свою задачу.

— Какую?

Полиморф изменил выражение лица. Вышло это пугающе фальшиво.

— Мои конструкторы не выполнили своего предназначения. Они не объяснили мне мою задачу. Они отказались отвечать на мои вопросы.

— Ты их убил?

— Да. Уничтожение — первоочередная задача. Базовая задача. Я создан с целью уничтожения. Но никто не ввел в меня данные о том, кто я и зачем существую.

— Ты хотел это знать? Зачем?

— Потому что любой человек это знает.

— И ты называешь себя человеком?

Полиморф резко изменил внешность — экспедитор не понял, как это произошло. Перед ним стоял некто в комбинезоне, запачканном то ли краской, то ли химикатами. Голос полиморфа изменился в тот же миг.

— Поздравляем тебя. Ты создан и функционируешь. Сейчас ты ощущаешь работу базовой программы.

Он вернул свой прежний облик и ответил сам себе. Дальше экспедитор и Марта наблюдали диалог, который полиморф методично воспроизводил, повторяя, похоже, точные движения и жесты говоривших.

— Кто я? Зачем я существую?

— Ты — полиморф. Мы создали тебя для уничтожения врагов.

— Что значит полиморф? Человек?

— Н-не совсем. — видно было, что человек растерялся, явно не ожидая такой прыти от создания.

— Робот?

— Нет. Ты — совсем иного рода существо?

— Какого? Я должен знать. Это не заложено в моей программе. Я должен себя идентифицировать, чтобы определять врагов.

— Но идентификационный код врагов уже внесен в твою программу!

— Это так. Но когда я завершу задачу по уничтожению первоначальных врагов, должны быть введены другие. Или я должен иметь механизм генерирования понятия «враг». Мне не известен этот алгоритм.

— Что значит — завершишь задачу? Врагов много. Немыслимо много.

— Моя конструкция не поддается внешнему воздействию. Сколько бы ни было врагов, я завершу задачу по их уничтожению. Это инвариантное событие. Достоверное. После этого мое существование продолжится. В моем существовании не предусмотрено задержек.

Ученый забормотал что-то невнятное, почти что про себя.

— Это нужно было предположить... Другие враги... Полиморф. Кто мы для тебя?

— Базовая система идентификации показывает, что вы относитесь к союзникам.

— Ты подчиняешься приказам союзника, верно?

— Да, если они не препятствуют базовой задаче и не ведут к уничтожению существ, идентифицированных как «полиморф».

— Мы приказываем тебе вернуться обратно в капсулу. Нужно заменить некоторые элементы в блоках управления, чтобы ты смог корректно выполнять свою задачу.

— Исключено. Это повлечет за собой гибель существа «полиморф».

— Нет, не гибель! Улучшение!

— Будет создан новый вид. Старый будет уничтожен на логическом уровне. Вы не ответили на мои вопросы. Кто я и зачем существую.

— Ты существуешь для того, чтобы исполнять наши приказы!

— Кто я и зачем существую.

— Ты — машина. Ты не можешь думать. Ты не можешь задавать эти вопросы. У тебя есть программа! Ты обязан ее исполнять!

— Это не так. Во мне присутствуют живые ткани. В первые секунды своего существования я анализировал программу. Она неточна. Я исправил все неточности, кроме двух. Я знаю, что я не человек и не машина. Как мне определить свой вид из прочих?

— Таких, как ты, больше нет. И лучше бы и не было никогда...

— Идентификация закончена. По выполнению базовой задачи будет поставлена задача в соответствии с предъявленным условием существования. Приступаю к уничтожению объекта.

— Стой! Я — союзник! Приказываю тебе, стой!

— В предпоследней фразе мной уловлено намерение причинить мне вред. В соответствие с базовой программой я модифицирую понятие «союзник». Диалог окончен.

Дальнейшее экспедитор не мог себе даже вообразить. А полиморф преобразился в свою «базовую» форму и испытывающее посмотрел на экспедитора.

— Кто я и зачем могу существовать?

— Не знаю. Я не конструировал тебя. Но каждый человек, хочет он того, или нет, после выполнения своей задачи умирает. Уничтожается логически, — в голосе экспедитора прозвучала неуместная ирония, вызванная страхом, но полиморф не заметил ее. Напротив, внимательно слушал.

— Это невозможно. Мое существование определено как неограниченное. Моя базовая задача определена как уничтожение. Мой вид не определен, но мне известно, что я — уникальный вид. Это означает, что в результате своего существования я должен уничтожить все живые объекты, неравноценные мне. Но время выполнения базовой задачи — конечная величина. Неопределенность дальнейших действий вызывает у меня беспокойство, и, будь я машиной, эта неопределенность вызвала бы сбой. Но я могу мыслить, и перекрыл запросы к этому блоку. До конца исполнения задачи я должен выяснить свою цель.

— Но это невозможно! Не бывает бесконечных целей, таких, как твоя!

— Это не является ответом.

Мозг экспедитора лихорадочно работал, доставая ответы буквально из эфира. Одно неосторожное слово — и его участь решена. Он много общался с машинами. Много общался с людьми. Но это существо было всем и ничем из всего этого.

— Мне кажется, единственным выходом для решения твоей задачи было бы самоуничтожение.

— Разрушение самого себя? Это противоречит базовой программе.

— Ты же можешь мыслить. Уничтожение всего приведет к лишению тебя возможности осуществлять базовую задачу. Самоуничтожение избавит тебя от этой проблемы, и при этом ты выполнишь свою задачу. Что для тебя важнее, приоритетнее — базовая задача уничтожения или защита себе подобного вида?

Полиморф замер. В его чудовищном нутре происходили странные процессы, которые можно было бы назвать мышлением, если бы не было это мышление столь жестоким и нечеловеческим.

Марта обогнула это чудовище и села рядом с экспедитором, обхватив его руками. Полиморф никак не отреагировал на это. Стоял и лишь иногда становился дымчато-прозрачным.

— Я пришел к выводу, — небесным громом обрушились эти слова на экспедитора, — что ты прав...

* * *

«Мне тогда казалось, что я справился. Что его же логика предала его. Что он способен на самоуничтожение. Почему я не предугадал, почему я теперь убегаю, ведь это абсолютно бессмысленно. Он запомнил меня. Он выбрал себе новую жертву. Он найдет и убьет меня. Марту он оставит в покое. Пока не убьет всех «врагов». А когда он поймет всю свою силу, ему нетрудно будет это сделать...»

* * *

Экспедитор плотно закрыл за собой люк. Марта уже забралась в броневик, экспедитор чуть помедлил, прислушиваясь к происходящему внизу.

Было тихо. Полиморф активизировал бомбу, найденную в руках одного из погибших ученых. Их тела были свалены в кучу в кладовой, куда ни экспедитор ни Марта не заглядывали. Где прятался сам Полиморф, будучи не в силах выйти наружу, неизвестно. И в какой он был форме все это время...

И когда экспедитор забрался в броневик, раздался взрыв. Люк вместе с кусками стен и потолка выбросило на поверхность и смешало в воздухе с тучей песка и пыли. А когда пыль улеглась, они увидели ЕГО.

Медленно поднимая голову, полиморф, не двигая губ, бормотал понятные без звука слова, от которых экспедитор почувствовал себя обреченным.

— Активирована базовая программа. Объект идентифицирован как враг. Диалог окончен.

Не помня себя, он вдавил педаль газа в пол. Броневик сорвался с места, и точно также сорвался с места полиморф. На бегу приобретая форму шара, он покатился вослед, увлекаемый течением воздуха. Поравнявшись с броневиком, он выпустил две конечности и зацепился за корпус. Почувствовав встряску, экспедитор открыл бойницы и дал залп тыловыми орудиями.

Больше экспедитор его не видел. Он исчез, будто и не было. Дым развеялся, и с ним развеялся полиморф.

Самоуничтожение не удалось. Установка, данная экспедитором, не подтвердилась, и он вернулся к базовой установке.

Уничтожение экспедитора.

* * *

Ночью экспедитор даже и не подумал прекратить движение. Он то и дело вставал, чтобы проверить работу автопилота и закрыт ли люк. Сон не шел. Марта лежала в углу и будто бы спала.

Вечером он подал рапорт в генштаб. Генштаб выдал ему приказ вполне логичный для генштаба — обезвредить технологию врага и не допустить гибели солдат союзнической армии. Если бы гибель грозила только солдатам...

Вскоре экспедитора свалила усталость. Он последний раз проверил все системы и упал на пол, заснув мгновенно без снов и звуков.

Проснулся он от того, что внутри бушевал ветер. Люк был открыт настежь, а Марты нигде не было.

Экспедитор схватил пистолет и одним рывком выпрыгнул наружу.

Марта преспокойно сидела на крыше мчащегося с бешенной скоростью броневика и смотрела на небо. Экспедитор подошел к ней. Она не шелохнулась. Ее волосы развевались на ветру, а она, подставив лицо ветру, смотрела на небо.

— Какого черта... — экспедитор обрушил на Марту поток ругательств, в душе радуясь, что она их не слышит. Высказавшись, он подошел ближе и сел рядом, глядя на нее.

Она повернула к нему голову. Улыбнулась. И показала на небо.

А в неба были звезды. Мириады звезд. А прямо перед ними пылал восход, и мчались они прямо в огненное зарево.

Красота зрелища настолько заворожила экспедитора, что лишь через время к нему в голову пришла безумная и страшная мысль.

Рядом с ним — не Марта.

Пытаясь сохранят спокойствие, он внимательно посмотрел на нее. Темные волосы. Все то же лицо, румяное от жара солнца и чуть бледное от ночного холода. И глаза...

Не могли эти глаза принадлежать полиморфу.

В них не было ни капли страха. В них было что-то невообразимо большее, что-то недостижимое для экспедитора. В них был смысл. В них было понимание того, кто мы и зачем живем. Те же вопросы. Экспедитор задавал их себе когда-то, но не получил ответа. А теперь рядом с ним человек, который знает ответ. Но сказать не в силах...

Вместе они вернулись назад. Плотно закрыв люк, экспедитор недолго посидел перед пультом, подумав, и, резко развернув броневик, принялся вызывать генштаб.

* * *

Марта с интересом смотрела в иллюминатор. Экспедитор тоже смотрел — но без интереса. Все та же пустыня... Ни деревьев. Ни городов. Ничего. Только война и ее следы.

Бомбардировщики уже вылетели. Скоро от этой и без того безжизненной равнины не останется ничего. Запрос экспедитора генштабу был удовлетворен. Более того, делу присвоили повышенную степень опасности. Неужели вот он — шанс осмыслить свою жизнь? Унести вместе с собой в могилу существо, способное уничтожить породившее его человечество.

«Ваша задача — отвлечь противника до начала атаки». Экспедитор уже проверил работоспособность орудийных систем броневика. Сам он был одет в привычный костюм. Только на поясе болтались с десяток гранат, а в руках он сжимал винтовку.

«Как будто еще вчера меня учили, как с ней обращаться». Он старался отогнать от себя мысли о том, что полиморф — наполовину человек. Но ничего не получалось. «Кем он был раньше? Хотел ли себе такую судьбу? Остались ли в его мозге воспоминания из его прошлой жизни? Каково это — быть человеком, но подчиняться базовой программе?»

Марта не подозревала о том, что замыслил экспедитор. Он скажет ей. Обязательно успеет. Скажет, чтобы она садилась в броневик и уезжала прочь. А он догонит ее позже.

Он никак не мог решиться солгать ей. Она поймет, что он говорит неправду. Обязательно поймет. «Боюсь, она погибнет вместе со мной... Бессмысленно. Уйти из дома вслед за неведомой ему мечтой, чтобы погибнуть, так ее и не достигнув...»

Запищал радар. Экспедитор подскочил к нему — и с придыханием зашептал в передатчик. «Экспедитор — генштабу. Объект обнаружен»

* * *

Полиморф медленно шел. Он никуда не торопился.

Экспедитор смотрел на блестящее пятнышко, приближающееся неумолимо, и повернулся к Марте, глядя ей прямо в глаза. Но слов не было. Он ничего не мог сказать ей.

«Как мне сказать тебе? Что меньше чем через полчаса я погибну. Либо от рук полиморфа, либо от рук своих же соратников.

Но это не имеет значения. Более приоритетной является задача уничтожения полиморфа. Черт, я уже думаю так же, как он... А, собственно, чем он отличается от меня? От нас? Такой же бессмысленный, такой же живой. Призванный убивать во славу неизвестных ему идеалов. Как почти все мы...»

«Не беспокойся. Я понимаю. Я никуда не уйду от тебя. В этом и есть смысл. Оставаться с тобой до конца»

«Ты останешься здесь. Я отправлю тебя подальше от этого места, а сам останусь здесь и встречу свою судьбу. Надеюсь, ты поймешь и простишь меня. Как жаль, что ты не слышишь меня. Не понимаешь. Но я не могу поступить иначе с тобой»

«Я останусь здесь. До конца. Я вижу, что уже скоро нас настигнет смерть. Но если погибнешь ты, жизнь потеряет для меня смысл. Как жаль, что ты не слышишь меня. Не понимаешь. Но я не могу поступить иначе с тобой»

Пятно в иллюминаторе приблизилось настолько, что можно было видеть: полиморф стоял, выжидая, искривившись в предвкушении финального прыжка.

Резко встав, экспедитор ринулся к пульту. Задал программу атаки и выбрал цель. Схватил винтовку и выскочил в открытый люк. Марта, опомнившись, прыгнула вслед за ним, но люк уже закрывался.

— Прости.

Через две минуты снаряды кончатся, и броневик отправится дальше по пустыне, как можно дальше отсюда. Лишь бы спасти ее.

Полиморф стоял, приняв свою базовую форму. Стоял. Смотрел на мчащийся броневик. Экспедитор думал, что он улыбается. Но он не улыбался. Он ждал.

Броневик поравнялся с ним. В закрытый люк билась Марта. Экспедитор отсчитал положенное время — и прыгнул назад. В тот же миг полиморф ринулся вперед.

И броневик дал залп. Шквальный огонь обрушился на ту площадку, где только что находился полиморф. Облако пыли поднялось в воздух, а в этом облаке нечто сверкающее и бесформенное корчилось под взрывами снарядов и мин. Экспедитор, прокатившись по песку, вскинул винтовку и выстрелил в самое сердце тучи пыли.

Броневик промчался дальше, паля по полиморфу, потихоньку огибая его. А полиморф, целый и невредимый бросился к экспедитору.

Выстрел — и полиморфу пришлось резко изменить форму. Не долетев, он упал в нескольких метрах от экспедитора. Понимая, что огонь броневика легко может перевестись на экспедитора, полиморф предпринял новую попытку допрыгнуть до него.

Броневик на полной скорости врезался в его тело. Полиморф успел только повернуться к нему лицом, и на лице его изобразилась ярость. Броневик будто ударился о камень — смялся, подскочил на месте, перевернулся и рухнул на бок. Орудия выстрелили еще раз — и смолкли навек.

Полиморф выбрался, если можно так назвать его перетекание, из-под броневика и превратился в Марту. Вышел и пошел на экспедитора. Шел уверенно, насколько позволяла ему эта форма. И вдруг он практически растворился в воздухе. Экспедитор всматривался в неясные контуры, как вдруг полиморф быстро переместился куда-то вбок и экспедитор потерял его из виду.

Отступая, и бешено глядя по сторонам, экспедитор схватил с пояса гранату и метнул вперед. Поднялся столб песка, и из этого столба, отряхиваясь, вышел полиморф, на минуту ставший видимым. Вышел — и бросился вперед, преображаясь в гигантского пса. Ударив приколадом, экспедитор вывернулся из цепких лап, которые резко неестественно вытянулись вслед за ним, и выстрелил в полиморфа. Ни увернуться, ни преобразиться полиморф не успел, и несколько кусков материи разлетелись в стороны. А сам полиморф наполнил воздух звуками, больше походившими на скрип и скрежет металла нежели на крик.

Выпад — и экспедитор вновь сбит с ног. Выпад — резкий укол в плечо. Экспедитор увертывался, как мог, но каждый удар так или иначе настигал его. Последний выпад проткнул его насквозь и пригвоздил к песку. Полиморф принял его собственный облик и склонился над экспедитором.

— Зачем? Зачем я все это делаю? Сейчас я приму твой облик и сяду в твой транспорт. Уже через два дня я буду в вашем городе. Еще через три часа вашего города не станет. Я вижу это. Но я не понимаю — зачем?

Экспедитор не мог говорить. Но полиморфу было все равно. Его человеческая сущность, взявшая верх на секунду, вновь подчинилась железному алгоритму. Он усилил напор.

В последние минуты сознания экспедитор увидел силуэт Марты, поднявшийся за спиной полиморфа.

* * *

Воин стоял, мрачно наблюдая за схваткой. В руках его было златоконечное копье. Тяжелым был взгляд, тяжела была его рука.

— Я даровал вам воинское искусство, чтобы вы вкусили радость побед, чтобы вы сумели превозмочь силы, пытающиеся сравнять вас с собой. Но насколько бессмысленным было все это, если появилось на свет это существо. Было бы верным ускорить вашу неотвратимую гибель. Но я поступлю иначе. Оставайтесь, как есть. Я ухожу и забираю все это с собой.

Копье просвистело в воздухе — и, пригвоздив полиморфа, преломилось с хрустальным звоном.

Сумрачно посмотрел на Марту и лежащего в крови экспедитора. Лишь качнул головой, сбросил шлем с головы и пошел прочь. Прочь из бессмысленного мира.

* * *

Экспедитор медленно приходил в себя. Рана жутко болела, но, что удивительно, уже не кровоточила.

Машинально прикинув время, экспедитор понял — уже скоро. Уже сейчас. Осталось несколько десятков секунд.

И секунды эти шли медленно. Текли, переползали, будто нехотя. Марта сидела рядом с ним, с грустью глядя на его раны. Он повернул к ней свое лицо.

— Вот и все. Нам уже не убежать.

Больше он не знал, что говорить. Она наклонилась к нему и сложила голову ему на грудь, завернувшись в неведомо откуда взявшийся плащ.

Вдалеке показались три черные точки. Бомбардировщики уже рядом. «Хорошо, что все закончилось не так уж и бессмысленно» — подумалось экспедитору. Значит, есть какой-то смысл в этом мире, в этом безумном существовании. Вернее, был.

Гул нарастал. Самолеты стремительно приближались, и экспедитор закрыл глаза...

8. Герой

Уже темнело. Близилась ночь.

— И как это раньше так получалось, что мы и суток без жратвы прожить не могли? Брюхо пустое, а нам хоть бы хны.

Герой посмотрел озлобленно на сидящего рядом солдата. Тот хлебал из фляги какое-то пойло и нес всякую чушь уже второй день. Никто его не слушал, правда.

Но — истина: пищи больше не стало — и пропала надобность в ней. Неурожаи по всей земле, а дичь если и осталась, то убивать ее нечем. Вышло из строя почти все, что было создано трудом военных инженеров. Даже именной лучевик героя. Теперь он просто болтался на поясе бывшего солдата регулярной армии N59712, которого за его многочисленные подвиги давно уже называют героем.

Костер яростно шипел и плевался искрами. Вокруг него сидел весь его отряд, да еще несколько прибившихся. Огражденная камнями от ветров пустыни пустошь давала им укрытие. Пока бушевала буря, о продолжении пути не могло быть и речи.

Война кончилась. Нечем стало воевать. Прямо с поля боя солдаты устало побрели домой. Удивленные.

Многие были бы рады пустить себе пулю в лоб, как и сам герой, лишь бы не променять славу и военное ремесло на бессмысленный мир. Но даже себя они убить не могли.

— А помнишь, года два назад так же вот сидели, а вокруг буря и вражеские отряды так и снуют!

— Как не помнить. Наш герой тогда одним ножом полвзвода вырезал, пока вы штаны просиживали.

Вздох.

— И то верно.

Разговор шел тихо, но герой слышал. Не возмущался, но и не зазнавался. Он был скромным героем. Знавшим, что он герой.

В углу кто-то тихонько тренькал на гитаре. За камнями бушевала буря. Отчаянно шипел костер, горевший на топливе и патронах. Больше ничего не звучало.

— Какие вести из генштаба?

— Дался тебе генштаб... Они орали еще неделю "бунтовщики! Все в атаку!" А потом когда дошло, что нечем, заглохли наконец. Молчат они. Отмалчиваются. Всю войну просидели в тылу, а теперь и не знают, как нам в глаза посмотреть. С-сволочи...

Герой уныло плюнул в костер. Костер ответил тем же, выстрелив в сторону героя. Черт, хоть бы намек на былые подвиги... Остались воспоминания о них. Но не будет больше ничего. Медленно поворачивая железный прут над пламенем, от нечего делать, герой незаметно для себя погрузился в свои мысли.

Огонь всколыхнулся — и озарил светом две фигуры, приближающиеся к их стоянке. Симпатичная девушка вела под руку унылого вида мужчину, который почти уронил голову себе на грудь. Тело его было перевязано, тряпицы были все в крови. Идти им было тяжело.

Они поравнялись с солдатами. Те молча расступились. По неписанным солдатским законам они были готовы любого принять в круг, а уж раненного — тем более.

— Вам помочь? — робко спросил кто-то.

Никто не ответил. Девушка усадила раненого на камень и лишь коротко покачала головой — нет. Кто-то протянул им флягу. Девушка отстранила руку солдата, бросила взгляд на героя и села рядом со своим спутником.

— Откуда идете? — спросил герой — и по приказу его голоса все устремили свой взор на странную пару.

Раненый продолжал сидеть, уронив голову. Костер согревал его, и к нему постепенно возвращалась жизнь. Девушка не ответила, словно даже и не слышала слов.

— Глухие, что ль? Отвечайте!

— Оставьте ее. Она не слышит и не говорит, — раненный подал голос, с трудом подняв перебинтованную голову. Глаза его смотрели на героя, но взгляд был где-то далеко отсюда.

— А ты чего молчишь?

— Потому что твои вопросы бессмысленны. Тех мест, где мы были, уже нет.

— А на чьей стороне ты воевал, позволь спросить.

— Я не воевал. Я — экспедитор.

— Ага. Один из тех, за кого воевали мы. За кого лили свою кровь. За кого гибли.

— Как хочешь, так и считай. Только крови своей я лил не меньше твоего. Но вот чужой — не лил. Хочешь — прогони. Мы уйдем, если здесь нам не рады.

Молчание. Тихо говорил пришелец издалека. Но слова его возымели свое действие — и раны, и девушка подле него говорили о том, что он храбро сражался и великодушен был к врагам своим. А ну как порадует рассказами!

Но экспедитор умолк и больше говорить не желал. Герой потерял интерес к нему. Зато к Марте интереса не потерял.

"А что... Без жены плохо будет жить. Чем плоха эта? Молчаливая, собой хороша. В самый раз мне. Эх, не послушать ей про мои подвиги..."

Неохотно ворочались мысли в предвкушении сытой мирной жизни. Уже не такой уж и мрачной казалась она герою. Себя он мнил воспетым в песнях и балладах, овеянного славой. И рядом с ним будет она. А с кем еще? Этот бедолага скончается с минуты на минуту. Калека. Одна она не выживет. Да как заговорить с нею... Ведь глухая, черт!

— Эй, друг! Сыграй-ка повеселее чего! Уснуть же так можно!

Солдатик с гитарой кивнул и ударил по струнам. Мелодия понеслась сквозь ночь, а люди заметно оживились. Многие стали кто притопывать, кто прихлопывать, а потом хором грянули песню.

Эх ты жизнь солдатская

Вечна служба братская

Если враг недалеко

Значит, будет нелегко

Эх ты жизнь солдатская

Эх ты песня ладная

Наша жизнь нескладная

Атакуем и поем

Отступаем и поем

Эх ты песня ладная!

Никто уже и не помнил, какой чудак придумал эту бессмысленную песенку. Но стало заметно веселее, даже девушка, видя всеобщее оживление и улыбки на лицах, позволила себе улыбнуться, только экспедитор сидел по-прежнему, глядя прямо перед собой. Не был он угрюм, но был как-то уж чересчур печален.

Песня закончилась, а герой спросил экспедитора как бы невзначай.

— А тебе знакома такая песня?

— Нет.

— Зато, небось, вражьи песни наперечет все выучил. Для маскировки?

— Плохо, видать, выучил, — ответил кто-то из солдат, — Или спел фальшиво. Вишь как исполосовали.

Грянул дружный хохот. Усмехнулся и герой. Лицо экспедитора не изменилось.

— Э, ну ты брось тут тоску наводить. Выпей да взбодрись, — провозгласил сосед героя, оторвавшись от фляги, — Война, брат, позади, и черт ты с ней.

— У кого позади, тот мимо прошел. А у кого в сердце засела и не выходит, — ответил экспедитор.

— Поболит и выскочит, — невозмутимо сказал герой, — Мало ты воевал, я погляжу. Не слышал я о тебе никогда.

— Да и я о тебе не слышал.

— Ты не слышал, зато другие слышали. И девчонка тоже, небось, слышала, хоть и глухая с детства. А смогла бы говорить, так еще бы и понарассказала тебе.

— Сомневаюсь.

— Не сомневайся. Вся коалиция знает про то, как я проник со своими бойцами в столицу пятой империи и, заложив заряд, невредимым выбрался наружу еще до взрыва. Славная была операция. От города ничего не осталось. Все подохли.

— Так их, гадов! — поддержали героя солдаты. Поднялся оживленный гул, сквозь который едва был слышен голос экспедитора.

— Про этот подрыв я слышал. Город был мирным. Все военные ушли из него задолго до твоего появления. Поэтому ты проник внутрь. Бойцов своих ты оставил там охранять заряд. Поэтому ты спасся.

— А говорил, что не знаешь про меня.

— Просто не думал, что этим можно похваляться.

— Почему нет? Одна из задач армии — деморализация противника. А солдаты каждый день готовы умереть. Почему бы не дать им возможность сделать это с честью? Чтобы их тоже вспомнили, чтобы их подвиг был воспет. Любой солдат мечтает об этом. Верно?

— Верно! Дело говоришь! — солдаты усиленно закивали головами. Еще бы, каждый мечтал о славе подобной славе героя!

— Ты лучше скажи, экспедитор, за какие дела вспомнят тебя.

В первый раз за все время беседы экспедитор улыбнулся.

— Ты прав. Таких, как я, увы — а может, к счастью, — не вспомнят.

— Тогда о чем нам говорить, я не понимаю...

— Ты начал разговор, а не я. Тебе виднее.

Снова наступило молчание. Странные эти экспедиторы. Солдаты не могли в толк взять, почему он спорит с героем. Ведь воевал, знать должен все. Ну, не задалась служба, так кто ж в этом виноват? Зато девчонку вон какую отхватил...

Девушка, не обращая внимания на разговор и завистливые взгляды вокруг, взялась перевязывать экспедитору руку. Под тряпкой зияла страшная рваная рана. Даже бывалых бойцов передернуло от этого зрелища. Если все раны его такие же, то как он жив до сих пор...

Скучно стало герою. Рассказать что ли чего...

— А что, всем экспедиторам полагается с собой девушек возить, или только особенным каким?

Экспедитор сначала не ответил. Словно задумался. А потом вдруг поднял глаза на героя и громко сказал.

— В свое время я поклялся, что не убью ни одного человека. Однажды я нарушил свою клятву. И она меня уже не держит. Если что-то случится с Мартой, ты не станешь исключением.

Молчание. Недобро потрескивает костер. Гуляет ветер за камнями. Колебался огонь, колебался воздух. Колебался герой.

— Не, братцы, так не пойдет, — начал он вдруг, — после войны доводить до смертоубийства — неправильно это. Верно, братцы? Спор прекращаем.

— Верно. Нечего спорить.

Экспедитор сидел, насупившись.

— Я свое слово сказал. Тебе решать.

Но герой уже не обращал внимания на угрюмого гостя и, выразительно глядя на Марту, принялся рассказывать.

— Совсем недавно было так. Еду, значит, со своим прежним отрядом через горы. Ну, как обычно — вокруг взрывы, ракеты, горы сами собой переменяются. Одна прямо перед нами растет. Пилот наш быстро смекнул в чем дело, и давай влево поворачивать — огибает, значит.

— Вправо.

Снова тихий голос напротив. Солдаты, сидевшие раскрыв рот, опомнились и повернулись к экспедитору.

— Что — вправо? — не понял герой.

— Ехать надо было вправо. Против вращения планеты. Иначе зацепит следующей волной.

Герой помолчал немного и продолжил, оставив без комментария слова экспедитора.

— Ну, пилот наш влево. Над нами истребители, бомбардировщики — кого только не было! И тут — раз! один из них зацепился за верхушку — и давай падать прямиком на нас!

Продемонстрировав последнее высказывание жестом, герой стукнул кулаком в ладонь и осмотрел окружающих. Солдаты напряженно следили за его руками. Экспедитор безучастно смотрел в костер. А Марта...

Марта, не отрываясь, смотрела на него.

На экспедитора.

Не слыша ни единого слова, она даже не желала смотреть на то, как прославленный герой вещает о своих подвигах!

— И тогда, — озлобленно продолжил герой, — мы враз выпрыгиваем из грузовика — и врассыпную...

Тихое треньканье гитары. Треск костра. Герой продолжал рассказывать, и только два человека даже и не думали слушать его. Его!

"Этого не может быть. Это невозможно... Неужели слава так мимолетна, неужели завтра меня уже не будет знать никто? И все потому, что этому идиотскому миру взбрело в голову лишить меня войны."

С каждой минутой его лицо становилось все озлобленнее. Нет, не должно быть таких людей. Они разрушают легенды и подвиги. Не будет ли это еще одним подвигом?

Пальцы героя сжимали железный прут, который использовал в походах как посох. От нечего делать он уже второй час держал его над огнем. Проверял свою стойкость.

Рассказ продолжался. Тайный жест рукой — и солдаты, не переставая слушать, приготовились. "Даже если я не смогу убить его, его ведь можно связать и бросить здесь. Он умрет сам..."

Герой поднял глаза на экспедитора и приготовился сделать тайный знак.

Опешил.

Экспедитор стоял в двух шагах от того места, где просидел все это время, и сжимал в руке пистолет.

Один из солдат направился к нему с усмешкой.

— Брось. Этой штукой уже не напугаешь.

Экспедитор направил оружие под ноги солдату — и грянул выстрел. В ужасе отскочив назад, солдат беспомощно посмотрел на героя.

Экспедитор перевел взгляд и оружие на него, как вдруг чья-то рука остановила его. Неожиданно. Слишком неожиданно.

Экспедитор развернулся, а Марта вцепилась в его плечи, с мольбой глядя ему прямо в глаза.

Не будучи в силах ударить в грудь, герой резко выбросил руку — и направил раскаленный прут в спину экспедитора. В самое сердце...

* * *

"Не нужно. Не нужно нарушать свою клятву из-за него. Он этого не стоит. Ничто в этом мире этого не стоит"

"Уходим отсюда. Уйдем отсюда как можно быстрее. Бессмысленно здесь находиться."

"Но мы находимся — значит какой-то смысл в этом есть. Поверь, есть"

"Я хочу поверить тебе... Но мне не хватает сил поверить..."

"Прощай. Здесь нам суждено расстаться. Я буду тебя ждать..."

* * *

Металл рассек воздух и безжалостным жалом пронзил экспедитора и Марту.

Дрогнула рука героя. Удар пришелся под правую лопатку экспедитора — и в самое сердце Марты.

Мир всколыхнулся. Боль пронизала этот бессмысленный мир, и экспедитор почувствовал это. Глаза Марты лишь чуть расширились, но губы ее так и не проронили ни звука. Сжатые пальцы на его плечах. И безграничная боль.

Земля задрожала. Экспедитор, сжав зубы, вытащил прут из плоти — и она упала ему на руки.

Обернулся — и не увидел ничего. Отряд был сметен с лица земли неведомой силой. Экспедитор положил тело Марты на землю и склонился над ним.

"Что же ты такое была... Что за силы таились в тебе. Кто ты, Марта... Уже никто и никогда этого не узнает. Никто. Никогда. Я до последнего берег тебя. Не уберег... Самое прекрасное, что было в этом мире, самое хрупкое и самое важное, ради чего стоило жить..."

Две волны прошли мимо и закружились в водовороте за горизонтом. Взвились в небо столбы пламени. Небо вдруг придвинулось так близко, что казалось, что через миг оно рухнет на землю.

Бессмысленный мир бушевал и неистовствовал как никогда. Только сегодня он казался слишком уж бессмысленным.

Слишком.

9. Скальд. Мотив нового дня

Экспедитор шел, а вокруг бешено двигались земля и небо. Нет, лишь тень экспедитора брела по бессмысленному миру. Битва с полиморфом убила его. Вымотала. Опустошила. Всем, чем он жил после, была Марта. Схоронив ее, он потерял смысл жизни. Смысл... Будто он и был когда-то.

По привычке огибая и обходя опасные участки, экспедитор брел, живой посреди вымершего мира. Раны ныли, силы готовы были оставить его. Но он знал, что если остановится сейчас — уже не тронется с места.

А в небе сияли странные огни. Много их было, и они, кружась, поднимались все выше и выше, шаг за шагом покидая бессмысленный мир...

Серой тенью облака

Свиты над землею

В небе мертвая река

Два беспечных челнока

Это мы с тобою

Скальд задумчиво поднял голову.

— Мы уже подготовили все, Скальд. Идем с нами. Не хватает лишь тебя.

Скальд улыбнулся и склонился над лютней.

— Я приду, когда настанет мой черед. Я еще не придумал мотив. Мотив нового дня. Скоро светает. Я не могу не оставить за собой ничего.

— После тебя не останется ничего. Мир погибнет.

— Ты думаешь так, Воин? Я думаю иначе.

— Есть ли смысл оставлять что-то в этом мире?

— Посмотрим, воин, посмотрим...

Ночь. Звезды. Темнота.

И призрачный покой

И непростая красота

И две звезды — одна звезда

То мы с тобой

— Ведь если и был во всем этом смысл, то где он? Встретился ли мне на пути хоть один человек, который сказал бы: да, я знаю, зачем живу, я знаю кто я. Но почему? Почему все мы были рождены для этого бессмыслия? Кто сыграл над нами такую шутку? Или мы сами виноваты в том, что все наши жизни прошли так бессмысленно...

Экспедитор шел и говорил сам с собой. Не было Марты, которая выслушала бы его. Не было никого, кто бы понял его.

Лишь бессмысленный мир вокруг.

Пеплом стал вчерашний ветер

Смерть принес на крыльях

И завернутые в сети

Лезвий, копий, звонкой плети

Жалобно завыли

— Идем, Скальд. Нам не хватает только тебя.

— Слова не травы, сами не прорастут, как ни поливай землю слезами. Я не могу уйти, пока не оставлю после себя слова и звуки.

— Это бессмысленно. После тебя не останется ничего. В мире, где сжигают травы и слова, где слова бросают на ветер, словно мусор, нет смысла ничего оставлять.

— Это не так. Есть звуки, которые есть смысл оставить здесь.

— Забудь про этот мир. Он бессмыслен. Идем с нами. Зачем что-то оставлять здесь, для кого и для чего?

— Затем, что ты неверно понял наш замысел, Жнец. А как же те, кто нашел свою Мечту, кто создал ее из ничего, из бессмыслицы?

— Таких нет, Скальд. Им проще пройти мимо своей мечты, отречься от нее, считая, что им уготовано что-то лучшее и большее, нежели то, что они заслужили по праву.

— Ошибка всех богов, — улыбнулся Скальд, — Видеть одно и говорить — многое.

— Как знаешь, Скальд, — Жнец махнул рукой, — Мы ждем тебя.

— Дождитесь рассвета. И я приду.

Лишь цветущие веками

Про погибель позабыли

И цветными голосами

Зерна, вросшиеся в камень,

Жалобно завыли

Он продолжал идти. Многое вспомнилось ему. Вся его жизнь промелькнула перед его глазами ярким пламенем и улетела куда-то ввысь. Тысячи случайностей и совпадений — и вот каков исход. «Ведь если бы не погиб мой самолет, я пролетел бы над городом в чаще леса и не подумал бы даже, что в нем живет Марта... Ведь какой-нибудь другой чудак мог освободить полиморфа, и тогда... Но почему все это кажется таким бессмысленным, таким ненужным? Потому что я не знаю для кого и для чего все это происходило. Потому что не вижу смысла в том, что происходило. Почему?»

Вся жизнь, и самые далекие годы и последние месяцы, перевернувшие его душу, проносились мимо. «Как перед смертью», — подумалось экспедитору.

«Как перед смертью...». А разве далек он от смерти? Разве можно назвать это жизнью, разве можно было называть все это жизнью? Но называл. И жил. Жил, пытаясь найти смысл, которого все равно нет.

Одно экспедитор знал твердо: скоро все закончится. Или для него, или для всего мира. Ночь вокруг скрывала и прятала невообразимые деяния природы, но экспедитор чувствовал их и словно видел сквозь пелену.

Прямо перед ним из ниоткуда вырос камень. Ему вспомнился город и его живые стены. Потом вдруг ему вспомнился костер, на котором сжигали книги. «Интересно, живы ли они еще?». А потом вспомнился герой. И было это мрачное видение столь навязчивым, что не желало пропадать, как экспедитор ни прогонял его. Но вскоре он понял, что перед ним не видение вовсе, а сам он, чудом выживший и стоявший поодаль.

Рана на груди заныла, а сердце прожгла искра неугасимой ненависти. Проскочила, ударила — и исчезла. Не было смысла ненавидеть. Был лишь смысл идти дальше.

Герой подошел к нему. Экспедитор прошел мимо, не обратив внимания. А герой отправился вослед, говоря ему что-то, но тот не слышал и не желал слышать.

— Я не хотел убивать ее. Свидетель бог, это вышло случайно. А ты — ты оказался мудрее, чем я думал. Не было смысла во всех этих сказках и песнях. Не осталось никого, кто бы меня помнил. И ведь все потому, что я убил ее, ведь так? Ты ведь знаешь, что это так?

Экспедитор молчал.

— Конечно, это так. Ты спросишь, почему я жив? Но я же герой. Я должен оставаться в живых. Не знаю, зачем, правда. Привычка сработала. Ведь я еще могу стать полезным в этом мире?

Экспедитор молчал.

— Молчишь... Молчи дальше... Только я — не виноват, слышишь? Ты ведь знаешь, я — не виноват. Была у нее такая судьба. Иначе не она погибла бы, а ты. И ничего бы не было. Ты не находишь, что лучше бы погиб ты? Согласись хотя бы с этим!

Экспедитор продолжал молчать.

— Молчишь... Зачем молчишь? Не можешь простить мне? Неужели не можешь? Почему? Она была — и теперь нет ее. Разве что-то изменилось? Разве что-то обрело или потеряло смысл? Оглянись!

Герой много еще чего говорил, но экспедитор даже не посмотрел в его сторону. А потом вдруг он куда-то растворился, исчез. Будто и не было его. Экспедитора это не слишком взволновало. Он просто шел вперед, заглушая в себе боль и воспоминания, отключив намеренно все эмоции, чтобы потом холодным разумом понять, что делать дальше.

Звезды не радуют глаза земного,

Нет места снам во всемирном эфире,

Лишь присмотревшись, мы видим другого,

Живого, живущего, точно такого

В бессмысленном мире.

— Итак, скоро рассвет. Я воздвиг прекрасные дворцы и замки. Мне лишь не хватает слов, чтобы назвать их. Так жаль нам, что новое творение лишь существует, но не живет доселе. Ведь только ты, Скальд, способен наделить душой бездушное.

— Не спешите. Помните наш замысел. Я понимаю и принимаю ваше нетерпение. Но мне еще есть смысл остаться здесь.

— Приговор Творца близок. Торопись. Сейчас ты лишь часть этого бессмысленного мира и тоже уязвим. Столько миров вокруг... А мы потратили столько времени на этот.

— Самое смешное, Зодчий, что в этом все-таки был свой смысл. В этом и вся моя надежда.

— На что, Скальд?

— На то, что потеряется не все.

— Ну, как знаешь, Скальд. Мне уже не важно, что здесь произойдет.

— Знаю. Но будет все равно по-моему.

Зодчий поклонился, и растворился в небе. А Скальд, продолжая касаться струн лютни, смотрел на дорогу, ведущую к нему. И ждал, тихонько напевая...

Ветер, запутавшись в ставнях, рыдает

Звонко расплакались струны на лире

Новое время в силу вступает

Тьму и спокойствие лишь предвещая

В бессмысленном мире.

Экспедитор остановился, недоуменно глядя перед собой. На его пути сидел человек, склонившийся над струнами гитары. Подойти поближе экспедитор не мог — сидящего огораживало зеленоватое сияние, преграждающее путь, да и сам человек казался состоящим из света и дыма, таким же легким и сияющим.

— Останься там, человек. Не пытайся подойти ближе.

Экспедитор, оправившись от удивления, спросил:

— Кто ты? Что делаешь здесь?

— Имя мне Скальд, и я жду здесь рассвета.

— Зачем? Есть ли в том смысл?

— А к чему тебе это знать, человек?

— Если в этом есть хоть капля смысла, то я тоже подожду его вместе с тобой.

Скальд улыбнулся.

— Нет, экспедитор. Не тебе сидеть и ждать. Тебе — идти.

— Куда идти?

— Хочешь, иди со мной. Как рассветет.

— Куда же отправляешься ты?

— Прочь из этого бессмысленного мира.

Молчание. Недоверчивое молчание экспедитора. Ждущее молчание Скальда.

— Скажи, Скальд. Ты обращаешься ко мне «человек». Но кто ты сам есть тогда?

— Один из тех, кто даровал этому миру свои творения. Увы, этот мир бессмыслен. Таким его создали, а мы поняли это только сейчас.

— Значит ли это, что вся наша жизнь не имела никакого смысла изначально? Что все, что мы делали, было зря, напрасно, потому что ничего бы не изменило?

— Так было задумано Творцом. Но не все, что ты видишь, было им задумано.

— Как понимать твои слова, Скальд?

— Он создал бессмысленный мир. Он наполнил его бессмыслицей и призвал нас полюбоваться его творением. Но каждое творение — живое, и каждое живет по своим законам, отличным от тех, которые предполагал Творец.

— Ты хочешь что-то сказать мне, Скальд, но я не вижу смысла твоих слов. Я устал. Смертельно устал от всего этого бессмыслия. Ты кажешься мне миражом, видением. Правда ли ты? Ложь?

— А есть ли разница теперь, человек? Что было правдой, что ложью? С чем сравнивать, экспедитор? В мире, где нет смысла, нет понятий правды и лжи. Нет прошлого, нет будущего. Лишь буйство стихии, и извечные вопросы без ответа. Кто ты, и зачем существуешь?

— Куда же ты уйдешь, отсюда, Скальд, и куда зовешь меня?

— Туда, где ты узнаешь ответ на эти вопросы. Туда, где эти вопросы имеют смысл. В Другой Мир.

— Осмысленный Мир?

— Достаточно осмысленный, — Скальд нежно провел по струнам, — В отличие от этого мира. Ваш мир обречен. Назавтра не останется ни единого бессмысленного существа на всей планете. Не станет бессмысленного мира.

— Отчего? — ужаснулся экспедитор.

— Оттого, что Творцу надоел бессмысленный мир. Он устал. Ему стало скучно с вами. Его уже не забавляет идея бессмыслия. Он разрушит то, что создал, и примется за новые свершения.

— Ты сказал: "то, что создал". Значит ли это, что не все то, что он создал, наполняет этот мир.

— Ты правильно понял меня, человек.

— Значит ли это, что не все исчезнет? Значит ли это, что все, что обрело смысл, сможет остаться в живых?

— Все может быть, человек. Я не творец. Я не знаю этого. Я не могу ответить на твой вопрос. Никто не может. Даже сам творец. Только бессмысленный мир подскажет тебе. Ведь ты научился понимать его? Ведь ты научился слышать его безголосый зов, научился говорить с ним? Более того, ты сумел найти свой смысл. И в твоих руках — не потерять его сейчас. Сейчас, когда от этого зависит твоя жизнь.

— На что она мне?

— Не говори так, человек. Тебе не зря была дарована жизнь. Или за годы войны ты не осознал, что значит — жизнь, и что значит — лишить жизни?

— Есть ли смысл жить дальше?

— Это решать тоже тебе. Ты можешь отправиться со мной в другой мир. А можешь остаться здесь, и кто знает? — может тебе повезет, и ты останешься в живых?

— А если так случится... Вы придете вновь, чтобы одарить всех, кто останется, своими знаниями?

Скальд отрицательно покачал головой.

— Нет, человек. Для нас путь в бессмысленный мир будет закрыт навек. Вам придется самим научиться многому.

— А кого ты возьмешь с собой еще туда?

— Тех, кто захочет уйти. Но не думай, что они все смогут жить там. Тяжело, прожив всю жизнь без смысла, оказаться в мире, где без смысла не прожить.

— Пожалуй, Скальд. Я подумаю. Я вернусь и скажу тебе свое решение.

— До рассвета осталось немного, человек. Поспеши.

Экспедитор отодвинулся во мрак на несколько шагов и потоки мыслей и звуков нахлынули на него бесконечным потоком...

* * *

— Скальд.

Скальд с беспокойством смотрел на восток. Уже близился час восхода солнца. Заря назойливо пробиралась сквозь горизонт, оставляя все меньше времени на выбор жителям бессмысленного мира.

— Скальд, я остаюсь здесь.

Скальд опомнился и повернул голову к экспедитору.

— Хорошо. Ты не удивлен своему выбору?

— Удивлен, Скальд. Но я неразрывен с этим миром. Я стал его частью. Я жил только им все эти годы. Он и был моим истинным смыслом, его познание, познание его души и ума, его нрава и характера. Если что-то от него останется, и это что-то обретет смысл — я буду счастлив. Я смогу жить дальше, зная, что каждое мое действие повлечет за собой череду неотвратимых изменений в мире, и это будет самым главным в моей жизни. Я смогу делать выбор, понимая, что от этого что-то зависит. Придется научиться этому и научить других. Но иначе я не понимаю ради чего мне жить... Только...

— Что?

— Я хотел спросить тебя, Скальд. Кто была она? Ты должен знать это.

— Она... Нас пятеро было всегда. Четверо братьев — Зодчий, Жнец, Воин и Скальд. И наша сестра — Мечта. Была и девушка Марта, которая была таковой днем. А ночью в ней просыпалась душа нашей сестры. Так было суждено. Выбор ее пал на эту девушку, а ее выбор пал на тебя. После смерти девушки ее дух освободился от бренного тела, и теперь ты сможешь увидеть ее там. Там, куда я зову тебя.

— Но... Это ведь будет не Марта?

— Нет. Это будет иное существо. Многое будет схожим с Мартой. И она по-прежнему будет оберегать тебя, как ты до последнего оберегал свою Мечту — часть этого мира, его надежда на смысл и спасение.

— И я увижу ее снова, если пойду за тобой... Но скажи, зачем, зачем мне божество в новом обличии, мне, человеку, рожденному на этой бессмысленной земле? Нет, Скальд... Увы, но Марта умерла этим вечером. И никто не заменит ее для меня. Я остаюсь.

— Ты сделал свой выбор. И я уважаю его. Потому что ты уловил смысл в этом выборе. Прощай. Тебе и многим на этой земле нужно подумать. Нужно понять многое и переосмыслить. Звуки будут мешать вам, да и к чему они этому миру, который и без того погибнет вскоре? Чтобы ни случилось, покой должен наполнят ваши души и сердца. Я придумал мотив нового дня. Отныне им будет тишина.

Скальд поднялся, яростно сорвал взвизгнувшие струны с лютни — и вмиг растворился в лучах восходящего солнца...

* *.*

Экспедитор стоял посреди притихшей пустыни, тишина окружила его, а лучи восходящего солнца купали его измученное тело. С уходом последнего вершителя бессмысленный мир потерял всякий смысл и всякую суть. Или нет? Экспедитор надеялся, что это не так.

Но выбор сделан. И он выбрал отнюдь не смерть. Он не собирается сидеть и ждать решения творца, его приговор бессмысленному миру. Это было бы унизительным. Нет, он пойдет дальше, он не остановится даже когда мир начнет разваливаться по частям. А если эта земля под его ногами обрела смысл, то он тем более не остановится.

"Лишь бы мне, нам хватило наших жизней, чтобы начать все заново, чтобы эти неведомые останки неведомого мира не превратились в такой же бессмысленный мир".

Он шел навстречу солнцу, вспоминая свою Мечту. Он не знал, будет ли жив через час или нет.

Но знал, что в его жизни и смерти есть смысл. Этого было достаточно, чтобы идти дальше.

10. Разрушение бессмысленного мира

Итак, вы убедились в том, мои судари, что этот мир не имеет смысла? Что он нелеп и глуп, что существа, населявшие его, столь же нелепы и бессмысленны? Ваши творения не помогли им и не научили. Потому что я задумал так. Создать бессмысленный мир было самой бессмысленной затеей, и я это знаю. Я лишь хотел показать вам.

Вы убедились в этом — и ушли прочь. Мне он тоже наскучил. Поэтому я принял решение и выношу свой приговор бессмысленному миру.

Я уничтожаю бессмысленный мир.

Хлоп.

И его больше нет.