сима — светлое будущее

Всю жизнь она строила Светлое Будущее. Она верила, что никогда больше не будет войн, а на каждой планете, что крутится вокруг солнца, вырастет город-сад. Ни покидая своего поселка, была сначала пионером, потом комсомолкой, там же вступила в партию. Свято верила в каждое слово вождя, правое дело партии и работала, работала, работала. На энтузиазме, за трудодни, без выходных. Верила и тогда, когда отовсюду выгнали, за возражение против того, чтобы в церкви сделали склад для зерна. И, как не странно, не осужденная, но беспартийная, продолжала работать, с чуть меньшим энтузиазмом, за те же трудодни, без выходных.

Однако постепенно все стало налаживаться: в поселке выросли жилые трехэтажные дома, появилась кирпичная школа, ухоженный парк, медпункт и магазин, красивый детский садик и даже заасфальтированная дорога до самого шоссе. Решив, что наступило то самое Светлое Будущее, все бросили что-то строить, и занялись своей жизнью. Ей же нечем было заняться, замуж выйти она не успела, детей родить тем более, да и как без мужа то. Вот и продолжала работать, уже больше по привычке, за мизерную зарплату, но с выходными. Квартиру ей не дали, не семейным не положено, так и жила она на самом краю поселка, в своем стареньком, обветшавшим деревянном домике. Со временем стало тяжело работать, и она ушла на пенсию, которая была еще меньше чем зарплата.

Когда все развалилось, она не заметила — с окраины не видно. Вдруг оказалось, что парк не так уж и ухожен и там больше не проходит митингов в майские праздники, вообще больше не в какие не проходит. Асфальт весь потрескался и развалился, все заборы в поселке стали похожи на старушечий рот, в котором не хватает зубов. Совсем закрылся птичник и свинарник, с трудом работает один единственный коровник. Началась какая-то перестройка, во время которой она узнала очень много нового, открылось, что она все неправильно делала, не в то и не тому верила.

Из поселка разъехалась вся молодежь, закрылся детский садик, и практически опустела школа, которую она строила собственными руками. Самым прибыльным делом в поселке оказалась продажа самогона, потому как пили все, и мужчины, и женщины. От безработицы, от безденежья и просто от отчаяния.

Однажды она пришла в магазин и поняла, что её мизерной пенсии не хватит, что бы прожить месяц, пришлось выбирать между пропитанием и лекарствами. Без лекарств было хуже, чем без хлеба и она отказалась от хлеба.

Весна сменялось летом, лето осенью, дни летели за днями, она все реже покидала свой маленький домик, доживая свой век в одиночестве: родных у неё не было, партия давно развалилась, великий вождь умер.

Зима на этот раз выдалась холодная и очень снежная, дойти до поселка она никак не могла. У неё кончились лекарство, мучил тяжелый кашель, и очень болело сердце, но выйти из дома не было сил. В окно настойчиво стучался ветер, плача и завывая, словно невиданный дикий зверь. Временами казалось, что он сорвет крышу, но провода оказались гораздо слабее, и в доме погас свет. Ей пришлось залезть в старый, оставшийся от мамы, сундук, что бы отыскать свечи. Она долго и задумчиво перебирала хранившиеся в нем вещи: три старые фотографии, мамино обручальное колечко и папины письма, до такой степени пожелтевшие, что невозможно разобрать букв, какие-то бумаги, пустые пузырьки и даже гвозди. Свечи оказались на самом дне, и под ними она вдруг обнаружила мамин нательный крестик и маленькую икону Христа Спасителя. Находка поразила её настолько, что она просидела до самой темноты рядом с открытым сундуком, сжимая в руках крестик и не отводя взгляда от иконы.

Света не было уже четвертый день, из поселка так никто и не появился, кашель стал совсем невыносим, и сердце щемило не переставая. В доме было холодно, и она не помнила когда ела в последний раз. В это утро она не смогла подняться с постели, сил не было даже просто пошевелиться, она понимала, что с каждым приступом кашля из неё медленно уходит жизнь. Ей совсем не было страшно, просто немного горько. Накрывшись до подбородка одеялом и судорожно сжав в тонких, пожелтевших пальцах мамин крестик, она вспоминала свою жизнь, вспоминала все с самого начала. Изо всех сил пыталась она понять, что же сделала не так кода-то? Что они все сделали не так?

А из угла, освещенного тусклым, зимним солнцем, с иконы смотрел Христос, и в глаза его были печальны.