sikambr — На Васильев вечер

где никто не видел, где никто не слышал,

в домике из брёвен, что грустит в упадке,

чистым иль нечистым вспыхнули лампадки…

— Ну ты, Елисеич, ну, могёшь, ей богу,

как тебе даётся, дунул и зажглись.

Я и так и эдак, пробовал помногу,

не выходит фокус, в чём секрет? Колись!

Усмехнулся старый, развалившись в кресле

— Долго ль ты, Евгений, пребываешь тут?

Нет, не в этом доме — в этом воплощении?

Ты еще салага — я же, древний дух!

— Понял, всё такое, опыт жизни новой…

Обрести сноровку времени-то нет,

в кресле под тобою спрятаны лимоны,

два зелёных ляма, представляешь, дед?

Тут была намедни парочка из центра,

привозил риэлтор, да водил их тут.

Женщина — бухгалтер (минус пять процентов)

он ботан-очкарик, кандидат наук.

Всё ходил, кривился, зырил по сусекам

сквозь интеллигентный, мелочный прищур,

то ему не то-то, то ему не это,

то брезгливо щупал мебельный велюр.

Я за ним, как Бобик, ты взгляни, ботаник,

вот на это кресло, что в углу стоит!

Ну а он супруге: ладно, покупаем,

хлам свезу на свалку, новую — в кредит.

Я чуть не заплакал, бил его по морде,

по учёной морде, что есть силы бил,

ну а толку мало, я теперь аморфный,

денег-то не жалко — жалко, что копил.

А у этой пары девочка больная

и еще до купы куча всяких бед.

В общем-то, для дочки дачку покупают,

вроде сосны лечат. Что подскажешь, дед?

На Васильев вечер, где-то под Камышлем,

в домике из брёвен, что стоит в лесах,

жихари* гадали, чтобы чудо вышло,

чудеса бывают. Точно, чудеса!

Жихарь* — домовой, овинник, дух места.