Simple — Персик

Сулуни думала…. О чем она думала? О своей жизни? Адской работе? Детях? Постоянных проблемах с мужем?… Да, все это тревожило девушку, но больше всего ее мучил тот маленький теплый огонек надежды, который родился в ее сердце совсем недавно. Она хотела, всем своим жалким созданием хотела вырвать из себя сердце, и никогда больше не испытывать эту сердечную муку.

Сулуни поднялась. Грубые темные ступни с сухими пятками тяжело ступили в мягкую траву. Ветер потянул плед за собой и, чтобы удержать его, девушка ухватилась рукой за старое дерево. Ветка резко обломилась и вонзилась сломанным концом в запястье. Горячая юная кровь рванулась на свободу, и теплая алая струйка резво потекла по коленям. Сулуни вскрикнула. Другой рукой она схватила подол платья и резко потянула на себя. Раздался треск, и легкая полоса не самой чистой ткани оказалась в руках девушки. Наспех перетянув запястье обрывком и взяв в здоровую руку ведро с водой, Сулуни, временами похрипывая, двинулась в сторону дома.

На подходе к дому она услышала звонкий смех Тирны и Роланы, старших ее дочерей-близняшек, тяжелый храп пьяного мужа, и резкий визгливый плач младшего сына. Сулуни прислонилась спиной к стене дома. Запястье нещадно ныло, но входить в дом она не хотела. Эта рутина, повторяющиеся изо дня в день домашние дела, ненавистные дети, снова пьяный муж — все это, и только это ждало Сулуни за крепкой деревянной дверью. Но все же, тяжело вздохнув, она толкнула пораненной рукой дверь, и тихо вошла в комнату. Тирна подбежала к матери и начала просить разрешения выпить молоко за папу, потому что тот пьян и не захочет. Сулуни прошла мимо дочери, взяла со стола стакан, полный старого, покрывшегося пылью молока. Поднеся стакан к носу, она втянула в ноздри этот кислый теплый запах и закрыла от удовольствия глаза. Тихо подошедшая Тирна дернула ее за подол и уставилась огромными черными глазюками на мать.

Эти глаза, эти ненавистные глаза, это его глаза, которые уже давно не были такими, постоянно скрытые за пеленой вечного похмелья. «Нет»,— проскрипела Сулуни и вылила молоко на пол. Тирна бросилась на пол и начала слизывать молоко с него, а подбежавшая Ролана, пинать сестру в бок, чтобы найти и себе хоть каплю этого счастья.

Сикур, шестимесячный сын Сулуни, услышав возню сестер, залился еще более громким плачем. Мать вздохнула и подошла к люльке. «Маленький уродец» был весь красный от крика и буквально плавал в своих же испражнениях. Девушка стукнула ребенка по лицу и накрыла люльку тяжелым овечьим одеялом, чтобы скрыть запах и заглушить крики. Тирна и Ролана, закончившие с молоком, уже примостились на маленьком коврике, тесно прижавшись друг к другу. Сулуни почувствовав ужасную усталость, подошла к своей кровати. Тимур спал, тяжело дыша и распространяя по комнате тяжелый запах алкоголя. Сулуни присела на край кровати, слегка перевалилась через мужа и перетянула свое тело к прогретой за день стене. Она прикрыла глаза и начала постепенно уходить их этого тяжело мира.

«Сад, шикарный тропический сад во дворе большого крепкого дома, украшенного искусной резьбой. Все это принадлежит ей, Сулуни, и нет ни детей, ни мужа, ни работы. Только удовольствие…Настоящая человеческая жизнь. Вот она в саду, лежит в маленькой беседке на теплом одеяле и кусает персик. Сладкий сок обжигает губы, медленно проникает в рот, сочится между зубов и опьяняет Сулуни, уносит ее в мир невиданного счастья.»

Сулуни проснулась от холода, пронизывавшего все ее тело. Тимур перетянул на себя все одеяло, и девушка чувствовала жгучий озноб, перебегавший по ее телу. Она собралась и резко дернула край одеяла — Тимур повалился на пол, странно загибая шею, и затих. Девушка отвернулась к стене, завернулась в одеяло и заснула с удивительной легкостью на душе.

«Мама убила папу… Мама убила папу…» — Ролана бегала по двору с безумными глазами. «Она убила папу.» Сулуни поднялась. Из люльки Сикура не доносилось ни звука, Тирна тихо плакала, сидя на подоконнике. Свешенные с кровати ноги уперлись во что-то мягкое. Сулуни увидела шею мужа, с плотной желтой кожей, из которой торчал розовый кусок кости. Тимур был определенно мертв. Девушка сидела и не знала, то ли радовать счастливому избавлению, то переживать за дальнейшую свою судьбу. Он встала, подошла к столу и взяла старый засохший кусок яблока. Медленно передвигая фруктовую жижу из-за одной щеки за другую, она подошла к люльке с сыном. Сикур был удивительно тих. Мать сдвинула одеяло и посмотрела на сына. Маленькая копия Тимура была при последнем издыхании. Желтая раздраженная вся в язвочках кожа, грустные маленькие глазки, так и не выросшие волосики на голове — вот что был для нее сын, и ничего более.

Сулуни отошла со спокойной душой.

Она села за стол и достала из кармана персиковую косточку. Ей подарил персик турист Глеб, столичный турист, который заехал к ним в селение в поисках экзотики. Девушка, давшая ему полстакана молока, заслуживала награды. Этой наградой для нее стал южный фрукт. Он обещал забрать ее к себе, обещал ей сладкую жизнь в комфорте и любви, обещал вечную любовь, а самое главное целый сад прекрасных персиков. «На память о возлюбленной» Глеб забрал с собой охотничий нож ее отца и старый стеклянные бусы ее прабабки. Сулуни ждала Глеба уже 4 года. И каждый новый день она встречала с мыслью о том, что сегодня тот обязательно приедет за ней.

Бусы и нож, проданные коллекционерам азиатских ценностей, позволили Глебу купить небольшой добротный домик в Крыму, куда он переехал с молодой женой Наташей и Машкой, маленькой обожаемой им дочкой.

Сегодня утром был праздник. Машке 3 года. Наташа расстелила на столе новую вышитую скатерть и расставила новые чашки из чехословацкого сервиза, который Глеб урвал вчера в главном универмаге. Там же ему удалось достать и новый механический паровозик, который должен был стать прекрасным подарком для Машки.

Вся семья сидела за столом и пила ароматный кисель. Золотистые Машкины кудри, беленькие жемчужинки ее зубов, голубое как озера глаза — вот что было счастье Глеба. Ему не надо было ничего больше.

Отец Глеба был из партийных. У него в детстве было все, и он хотел, чтобы Машка жила также. Вчера дед привез девчонке цветной телевизор, чтобы т могла смотреть мультики. Пока дочка допивала утренний чай, Глеб решил посмотреть утренние новости. Он удобно устроился в кресле перед включенным телевизором. Новости об открытии нового тракторного завода в Московской области, о приближении Первомая и подготовке к нему, о конкурсе самодеятельности пионеров в Ялте проходили как бы сквозь него, не затрагивая никаких внутренних струнок. И только последняя новость заставила его вздрогнуть. Новость о том, как молодая женщина ночью нечаянно убила своего мужа, довела до естественной смерти полугодовалого сына и зарезала хладнокровно двух десятилетних дочерей. Глеб приподнялся в кресле — прибежала Машка. Он посадил ее на колени и прижал к своей груди что было сил. С экрана на Глеба смотрела та самая девушка, благодаря щедрости которой он живет сейчас в этом раю. Машка соскользнула с отцовских колен. Посмотрела на него своими бездонными глазами и зарыдала. Маленький кулачок разжался, и по полу покатилась персиковая косточка…

Сулуни была довольна. Она была свободна от всего. Она знала, что ее ждет, но это ничуть ее не пугало, ведь в раю были персики, а в том, что она попадет именно туда, она и не сомневалась. В камеру заглянула старая смотрительница тетя Даша и протянула Сулуни маленький сверток.

— Русский принес, велел сказать тебе спасибо.

— Русский? — Сулуни вскочила. — Глеб?

— Я уж не разбиралась. — буркнула тетя Даша и закрыла дверь.

Сулуни развернула сверток. Там был маленький недозрелый персик…Сулуни этот недозрелый плод показался настоящим райским фруктом. Закончив трапезу, она с великой осторожностью развернула бинт на запястье, где только начала подсыхать глубокая рана. Персиковая косточка ловко подняла кожу, выпуская на волю поток алой крови.

На тюремном дворе светит солнце, теплый ветер колышет ветки высокого персикового дерева, сплошь увешенного спелыми плодами… Только цветет этот персик красным цветом и плоды у него красные с самого зачатка, ведь этот персик вырос на крови…