Капиталина — Сирота

ЕВДОКИЮ В БОЛЬНИЦУ

Директор собрал народ в конторе и выделил самых быстроногих рысаков, чтобы найти и забрать замерзающего Степана и умирающую Дусю на дороге среди волков. Конюхам посоветовал взять ружья два, чтобы в случае надобности их использовать при расстреле хищников, которые мёртвой хваткой удерживали двух несчастных людей. Максютина тоже не осталась в стороне. Своего неугомонного Ёршика она подкормила овсом, и, похлопав по крупу коня, молвила:

— Ну что, Милашка! Снова нам предстоит дорога. Конь заржал, как при виде пустующей кобылы. — Понимаю! Не хочешь? Я тоже перед тобой исповедуюсь, как перед Богом, тоже нет желания ехать за погибающими на дороге, да к тому же ещё в такую пургу. Но ты должен понять, коняга, есть слово — надо! А когда надо, значит, надо. Мне ответ держать за то, что люди впрягли тебя без моего на то разрешения. Понимаешь? Уничтожат они меня! Потеребив Ёршика за густую, ещё не подстриженную гриву,— почти шёпотом проговорила и крикнула конюху настоятельно зоотехничка:

— Мишка! Впрягай мне вновь Ёршика в кошевку! Ругаясь, на чём свет стоит, крикнула Максютина.

— Слушаюсь! Ваше Первостепенство,— так конюх изредка обращался к зоотехнику, когда был навеселе или что-то нашкодил.

— Ты что? При царизме что ль? Обращайся как положено — по имени отечеству, в крайнем случае по званию, допускаю и разрешаю обращаться по фамилии или по имени. Торопись, Миша, торопись! Иначе мне кранты за Евдокию. Видел, наверное, что творилось около моего дома, после того, как прискакал Ёршик? Убьют меня с Ёршиком на пару! В суд подадут на меня! А ты ведь знаешь, что спёрли коня без моего ведома? А ты проворонил, будь ты не ладен, проспал пьяный, когда запрягли жеребца! Меня накажут ладно. А Ёршик при чём? Он всего-навсего животина. Он, вообще, ни при каких делах в этом вопросе. Вот только и думаю сейчас, как спасти Евдокию? Хоть бы жива осталась! Тут и Франьку по голове он копытом своим шибанул! Вот до чего довёл тебя самогон! Не просыхаешь, мерзавец! Сам гонишь алкоголь, сам пьёшь! Слухи до меня дошли, что ты им промышляешь — торговлю затеял! Уволю!

— Не уволишь! Ты пришлая! А меня вся округа знает. Им без шорника горьковато будет жить. А то, что я конюхом работаю, так это для порядку, как говорят. Вот накоплю деньжат, получу паспорт, и двину куда-нибудь на север.

— И куда это ты собрался, бесшабашная твоя пьяная головушка?

— Как куда? Ну, хотя бы в Мондомыр. Там, говорят, можно на зимовку или в моря, в крайнем случае, на лесозаготовки завербоваться!

— Кому ты, Миша, нужен? Пьянь пустоголовая!

— Прошу, Первостепенство, меня не оскорблять! Так за оскорбления и я могу подать тоже в суд.

— Подавай! Кто Мишку конюха не знает? Все знают! Запрягай кошевку, чего ты там мямлишь?

— Оглобля продавилась. Щас, налажу — и едь, куда глаза глядят. Век бы не знать вас начальство, подритузное. Михаил торопливо закрепил оглоблю, и пошёл запрягать Ёршика. Только он вывел коня с денника, как лошадь заартачилась, да как шибанёт Мишку по лицу головой, что Мишкиных зубов, как будто никогда не бывало. Мишка все трёх и десятиэтажные междометия собрал в пучок, да заорал так, будто его зарезали. Выплёвывая зубы с кровью, прошепелявил:

— Вз — вз— нуздай сама эту сволочь! И подвёл Ерша к Максютиной,— ещё раз сплюнув сукровицу изо рта.

Максютина взяла коня за узду, который ласкался к ней, махая своей гривой направо и налево, застилая глаза волосом зоотехнику. Спокойно конь перешагнул оглобли и встал перед кошевкой, доверяя своему ездоку проделать все манипуляции запрягания. Он не забыл твёрдые руки дрессировщицы. Ёршик будет эти умелые руки помнить до самых последних дней. И зоотехник двинулась в путь для спасения доярки Евдокии, и её мужа Степана.

10. 04. 2018 год,

Крайний Север,

Кола, Нагорная.

Фото автора.