Марк Адам — Montre noire. Пляска смерти.

Ощущение полета... Большинство людей мечтает о нем, грезит во снах. Однако, в тот момент я совершенно не был рад. Причиной тому служила сточная канава улицы Сен-Дени, являющаяся точкой моего приземления. Едва успев в последний момент выставить руки, я плюхнулся в зловонную грязь. Секундою позже, выкрикивая ругательства прямо в воздухе, рядом приземлился Блез. Громилы, вышвырнувшие нас из кабака, дружно заржали. Блез бойко вскочил, и отряхнувшись, помог мне встать на ноги. Сзади донеслось:

— Проваливайте отсюда, педики. Еще раз покажете здесь свои рожи — встать уже не сможете.

— Будь я педиком, то разве смог бы забегать к твоей мамаше на ночь? — не остался в долгу Блез.

— Чего-о ты там сказал, уродец?!...

Мы, сломя голову, бежали по улице, сзади грохотали сапоги догонявших. У нас было два варианта спасения, либо оторваться, либо добраться нашего места встречи с остальными членами конвоя.

Силы были на исходе, а дыхания уже не хватало... Слава Богу, что до трактира осталось рукой подать. На нашу удачу, Серж уже стоял на улице и беседовал с двумя знакомыми парнями из другой бригады. Он недоуменно поднял бровь, увидев нас с Блезом в состоянии загнанных скаковых лошадей. Тут же подбежало пятеро головорезов, гнавшихся за нами. Главарь процедил:

— Ну все коротышка, ты покойник!

Блез попятился назад. Сын оскорбленной матери пошел на него, с явным желанием постоять за ее честь, но уперся носом в дуло пистолета Сержа.

— Слушай сюда, дружок. Если ты не хочешь, чтобы приятели соскребали твои мозги по всей улице, то разворачивай и вали туда, откуда выполз.

Серж всегда был парнем довольно жестким. Кроме своих покойных родителей, да нас с Блезом, люди не вызывали в нем никаких человеческих эмоций. Я рос с ним с двенадцати лет и знал, что для него убить человека, перешедшего ему дорогу, как вошь раздавить. Видимо головорез почувствовал это каким-то животным чутьем, и без лишних слов покинул со своей ватагой Лянжери за считанные секунды, бросая через плечо на нас озлобленные взгляды, сулящие скорое отмщение.

Серж, засунув пистолет под плащ, повернулся к Блезу.

— Ну?

— Да ты же знаешь этих головорезов с Сен-Дени...нападают на честных добропорядочных граждан безо всяких причин...

— Блез. Я же не идиот. Ты последний в Париже, кого можно назвать добропорядочным. Рассказывай, что натворил. Хочется знать, кто теперь будет желать перерезать мне глотку в темном переулке, и по какой причине.

— Дева Мария! Да ничего такого я не делал. Мы с Кристофом просто сидели в кабаке и выпивали немножко. Пойло закончилось, и я пошел к стойке взять еще кувшинчик. И встречаюсь случайно глазами с прехорошенькой девчонкой. Ну и я ей подмигнул, а она в ответ. Вижу же, что не прочь эта нимфа взять меня этой ночью в свою кроватку на роль похотливого сатира. Подошел я к ней, а тут нарисовался этот дуболом. Говорит, мол его это девка. Я вежливо попытался его переубедить, но он чего-то вдруг разозлился и со своими дружками наехал на нас. Я искренне хотел решить все мирным путем, но ты же знаешь, что мозг у таких ребят с грецкий орешек, и даром дипломатии они, к моему величайшему сожалению, обделены...

— Все. Дальше можешь не продолжать. Агнец божий. Невинная жертва в этом грешном мире. Последний раз тебя вытаскиваю. Тебя раз в неделю то бандиты режут, то гвардейцы вешают, то шлюхи травят. Надоело.

— Я не виноват в том, что Господь сотворил этот мир таким несправедливым...

— Ладно, черт с тобой. Кристоф бери этого дурака и собирайтесь на смену. Я как раз хотел присоединиться к бригаде Грегуара на эту ночь, а теперь вы составите нам компанию.

— Но, Серж! Мы и так вкалывали больше недели без единого выходного.

— Не растаете, за вами теперь должок. Да и оставлять вас двоих без присмотра нельзя. Десять минут вам на сборы. Или вы хотите продолжить беседу с теми парнями с Сен-Дени?

Блез, покорно вздохнув, хлопнул меня по плечу...

***

Грегуар и его брат Отис были, пожалуй, что лучшими работниками на все черное братство. Пахали парни каждую ночь, выполняя вдвоем работы больше, чем бригады по пять человек. Спокойные и тихие, по кабакам, да по девкам не шлялись, неудивительно, что флегматичный Серж легко нашел с ними общий язык. Одно мешало братьям — родом они были из глухой деревушки, расположенной в двадцати лье от Парижа, из-за чего были суеверны до ужаса. Блез даже пару раз поражался тому, как они вообще умудрялись работать в конвое.

Братья занимались последними двумя домами на Лянжери, подвалы которых были забиты доверху накопившимся за века содержимым кладбищенской земли. Учитывая тот факт, что последние лет двести людей здесь погребали штабелями друг над другом, порою на расстояние меньше полуметра, счастливые владельцы окрестных домов получили по нескольку десятков мертвецов в свои подвалы.

С первым домом все прошло как по маслу, впятером мы управились буквально за пару часов. Братья, вооруженные лопатами, откапывали гробы и мертвецов, я и Блез занимались выносом этого добра на улицу, где Серж обрабатывал все специальными растворами и передавал повозкам, вывозящим останки за город.

Закончив работу, и получив по нескольку монет на брата в качестве благодарности от владельца дома, мы перешли к соседнему дому. Удача была на нашей стороне — здесь подвал имел небольшой выход прямо на улицу, буквально спуститься на пару ступенек через узкий проход и никаких проблем, что многократно облегчало нашу с Блезом задачу. Грегуар и Отис сразу спустились вниз вместе с хозяином, а мы втроем сделали наверху небольшой перерыв. Серж и Блез набили табаком свои трубки и начали пускать кольца дыма, я же, достав сухарь из под плаща, устроил себе поздний ужин. Как вдруг из подвала как ошпаренные выскочили братья. Оба были бледными как смерть. Подойдя к нам, Грегуар, замявшись на мгновение, задал вопрос:

— Слушайте, парни... Тут такое дело... Заберете работу с этим домом себе? Плата за эту ночь будет полностью ваша, если возьметесь.

— C чего это вдруг вы отказываетесь? На моей памяти вы еще ни разу не увиливали от работы. — спросил удивленный Блез.

— Там... я не знаю откуда они взялись... там... вообщем дети.

— Какие еще нахрен дети? Ты, часом, головой о дверной косяк в погребе не ударялся?

— Отвали, Блез! Там мертвые дети. Некоторые совсем маленькие, еще младенцы.

— Удивительно. Как странно, да Серж? На кладбище и вдруг мертвые дети. Откуда же они могли там взяться, ума не приложу...

Серж, незаметным движением дав ему кулаком по ребрам, тем самым прервав его словоблудие, ответил Грегуару:

— Да не вопрос парни. Я вас прекрасно понимаю. Мы вас заменим. А деньги честно поделим пополам — все же это ваша территория. Утром тогда все порешаем.

— Спасибо тебе, Серж. Мы у тебя в долгу.

Братья пожали руки Сержу и мне, демонстративно игнорируя Блеза, и ушли. Блез сразу же вскинулся на Сержа:

— Ты чего размахался, Длинный? У меня теперь синяк будет на все ребра.

— Если бы не я, то твои ребра вообще не пережили бы эту ночь. Пойдем лучше поговорим с хозяином, разузнаем детали.

Из рассказа владельца дома выяснилось, что за две недели работы черного конвоя по ликвидации последствий провала кладбища, уже несколько бригад отказывались от работы в его доме. Так уж сложилось, что хоронить на кладбище Невинных было запрещено лет семнадцать назад по указу парламента. Местный люд с окрестных улиц в большинстве своем был крайне беден, плата за вывоз тела усопшего была попросту неподъемной для большинства семей, и начался расцвет незаконных похорон, проходивших по ночам в тайне от властей. Особой популярностью это пользовалось среди родителей, потерявших маленьких детей. Многие из них умирали от голода и болезней еще в младенчестве, денег на перевозку трупов за черту города не было, не говоря уже о покупке гроба и работе могильщиков. И решение было найдено. Тайком они проникали по ночам на кладбище, и хоронили своих отпрысков в юго-западном углу, в ящиках и бочонках без дна, а иногда просто завернув в мешковину как домашних животных.

Дом рассказчика как раз находился точно напротив угла кладбищенской стены, и его подвал принял в себя львиную доля тайных погребений, причем некоторым из них было всего по паре месяцев. А члены конвоя, привыкшие заниматься в основном истлевшими скелетами и старыми гробами, уклонялись от работы в этом доме из-за своих суеверных страхов. И их можно было понять. Да и сам хозяин ночевал в ближайшем трактире уже вторую неделю, боясь находиться в собственном доме.

Услышав эту историю, я не имел абсолютно никакого желания браться за такое дело, Блез тоже побледнел, хоть и не подавал виду. Одному Сержу все было, как с гуся вода, с хладнокровным видом он начал торговаться с хозяином дома, повышая цену за наши услуги. Сговорились на неплохие деньги и маленький бочонок пива в придачу.

Втроем мы спустились в подвал. О, дьявол. Эта чертова ночь навсегда врезалась в мою память. Мы откапывали и выносили... Грубо сколоченные ящики... Свертки тряпья, измазанные землей... Мы старались не смотреть на их содержимое, почти вслепую вынося их из подвала, и складывая в ряд на мостовой. В очередной раз я позавидовал Сержу, у него вместо нервов были стальные канаты, он будто брюкву в своем огороде копал. Блез хоть и хорохорился, пытаясь иногда шутить, но по его глазам было видно, что он как и я на грани.

В один момент, когда я передавал один из этих проклятых ящиков, у него отвалилась часть боковой стенки... в образовавшемся отверстии показалась крошечная ручка, покрытая трупными пятнами. Блез, грязно выругавшись, забрал у меня эту ношу, поставив ее в ряд к остальным. После этого он сказал мне, что пойдет поищет Реми, своего знакомого возничего, работающего на повозке в конвое. После его ухода из подвала поднялся Серж, вытирая на ходу руки какой-то тряпкой.

— Все. Работу свою мы сделали. Внизу кроме земли и гнилых досок ничего больше не осталось, думаю с этим хозяин дома и сам справится. А куда сбежало это трусливое трепло?

— Он сказал, что ушел за Реми и его повозкой.

— Отлично. Быстро вывезем это добро отсюда и можно пойти выпить. Это сейчас было бы нелишним.

— Слушай, Серж. Неужто на тебя такая работа и правда не давит? Я все понимаю, за последние недели мы на такое насмотрелись... но это... ты правда ничего не чувствуешь?

— Кристоф, я ведь будущий врач. За пару лет в академии я научился воспринимать смерть как данность этого мира, а покойники для меня просто объект изучения. Ты им уже не поможешь, да и жалость им твоя ни к чему. Поэтому возьми себя в руки. Это работа, которую мы должны были сделать.

— Я все понимаю, но это ведь дети...совсем еще...

— Значит им повезло больше, чем нам.

Раздался стук лошадиных копыт, и из-за угла выехала повозка Реми, рядом с которым сидел Блез, и бурно жестикулируя, о чем то с ним спорил. Поравнявшись с нами, телега остановилась. Реми поприветствовал нас, молча махнув рукой. Мы втроем начал загружать повозку. И тут Блез, дернув меня за рукав, прошептал на ухо:

— Слышь, Кристоф. Тут дельце есть одно.

— Ты о чем? И с чего вдруг шепотом?

— Чтобы Серж не услышал, он нам все только испортит со своей упертой добропорядочностью. Можно неплохие деньги заработать по-быстрому. Но мне нужна твоя помощь, и главное — ни слова Длинному.

— И что за дело?

— Я тут переговорил по дороге с Реми о нашем грузе, и оказалось, что у него есть один знатный клиент, имени его он не знает, но по всем признакам богатый аристократ, крайне интересующийся всякой оккультной чепухой. И он пару раз покупал у Реми... ну скажем так, некоторую экзотику.

— А я то тебе зачем?

— Нужно, чтобы кто-то поехал с Реми и проследил, чтобы он не смылся с нашей долей. Если справишься, то поделим с тобой напополам денежки.

— Не пойму, а сам ты почему с ним не поедешь?

— Кристоф, тебя случаем в детстве на голову не роняли? Помнишь, я сорвал сделку с тем типом, который нас отправлял за частями тел самоубийц на кладбище?При том, что небольшой задаток то я взял. Ясно, что он каким-то образом связан с этим аристократом. Не думаю, что в Париже так много любителей сушеных конечностей и внутренностей грешников, отлученных от церкви. Смекаешь?

— Хорошо, я согласен. Одно меня только смущает — каждый раз последовав за тобой, я попадаю в редкостное дерьмо.

— Ой, да ладно тебе ныть. Если бы не мой авантюризм, то вам с Сержем жрать было нечего. Не забывай, кто привел вас в конвой.

***

Мы с Реми ехали по кварталу, граничащему с аббатством Святой Женевьевы. Один раз нас остановил патруль ночной стражи, но увидев при свете фонаря наши плащи и опознавательные знаки конвоя на телеге, гвардейцы тут же пропустили нас дальше. Оставив повозку и лошадь на постоялом дворе, и захватив два свертка с останками, мы отправились к покупателю.

Дом был добротным, в таком вполне мог жить какой-нибудь купец. Пройдя сквозь калитку в решетчатом заборе, мы обошли его с тыльной стороны. Реми постучал в дверь черного хода, раздались шаркающие шаги. Дверь нам открыл крупный мужик, чем-то походивший на мясника. Осветив наши лица фонарем, он спросил хриплым голосом:

— Какого хрена тебе надо, Реми? И кто этот молокосос?

— Скажи хозяину, что у меня для него есть отличная находка.

— Заходи. Один. Надеюсь, ты не зря побеспокоишь господина посреди ночи. Я доложу о тебе.

Здоровяк, повернувшись к нам широченной спиной, зашагал по коридору вглубь дома. Реми указал на второй сверток в моих руках и произнес:

— Кристоф, оставь возле входа и подожди меня на том постоялом дворе, где мы оставили повозку. Деньги поделим сразу после сделки.

С этими словами он зашел в дом, закрыв за собой дверь. Я, опустив свою ношу на порог, помялся некоторое время возле входа и уже решил было идти в трактир, как тут за дверью опять раздались шаги. Я укрылся за небольшим колючим кустом, растущим возле забора. На пороге появился тот громила, открывший нам дверь. Озираясь по сторонам, он поднял сверток и пошел с ним внутрь. Руки его были заняты, и он не закрыл дверь за собой, а лишь прикрыл ее, толкнув ногой.

Не знаю, что за бес меня дернул, но я прокрался вслед за здоровяком, оказавшись в просторном коридоре. Внимание мое привлек монотонный голос, произносящий некие слова, разобрать которые я не мог. Я пошел на его звук, свернув налево из основного коридора, пока не уперся в двери комнаты, являющейся, по всей видимости, кабинетом. Голос звучал громче, но я по-прежнему не мог разобрать ни единого слова. Говоривший использовал неведомый язык, звучащий гортанно, причем некоторые звуки были похожи на рычание зверя. И тут меня прошиб холодный пот. Я понял, что этот голос звучал в катакомбах на таинственном жертвоприношении, случайными свидетелями которого мы стали.

Чтение заклинания прекратилось и раздался зловещий смех. Я заглянул внутрь кабинета через щель в приоткрытой двери. И столкнулся взглядом с безжизненными глазами Реми, лежащего в луже крови на полу. Подавив в глотке вопль ужаса, я перевел взгляд правее и увидел горящий камин, на стене над которым висел странный герб — шитая золотом пирамида на черном бархате, внутри которой было изображено солнце с человеческим лицом. Мне казалось, что я уже видел его раньше, но не мог вспомнить где.

В центре комнаты стоял человек, завернутый в черный бархатный балахон. Лицо его скрывал капюшон. Подле его ног дергалось подобно марионетке некое существо крошечного роста. Mon Dieu! На полу был тот самый младенец, которого Реми принес на продажу. Он плясал свой дьявольский танец подчиняясь темной воле хозяина, неведомыми путями обретшего контроль над гниющей плотью. Человек в черном левой рукой делал движения пальцами, будто дергал за невидимые нити, заставляющие плясать театральных кукол. Земля начала уходить у меня из под ног от увиденного. Открывшееся мне зрелище было способно сломить разум любого человека, а этот смех заползал внутрь черепа подобно змее.

Я был настолько парализован, что слишком поздно услышал знакомые шаркающие шаги позади. Что-то ударило меня в затылок. Все завертелось вокруг и в глазах потемнело. Последним, что я видел, был приближающийся пол...

***

Очнулся я на холодном каменном полу. Голова разрывалась от боли. Вокруг были сплошь каменные стены. Помещение имело форму квадрата со стороной шагов в десять. Массивная дубовая дверь, обитая железом, с небольшим зарешеченным окошком. Шатаясь, я добрел до нее и ухватился руками за решетку. Снаружи был коридор, освещаемый факелами, больше я ничего не мог разглядеть изнутри.

"Где же я, черт возьми?"

Набрав в легкие воздуха, я заорал, надеясь, что меня кто-нибудь услышит. Не успел я повторить свой крик, как в коридоре раздался топот ног. Я отпрянул к противоположной от двери стене. Снаружи со скрежетом провернулся ключ в замке. Дверь распахнулась. На пороге стояли два плечистых бугая, одетых в засаленные грязные фартуки, сменивших свой цвет с некогда белого на слоновую кость. В руках они держали деревянные дубинки.

— Ты орал, полудурок?

— Да. Где...

Меня прервал удар дубинки в живот, вышибший из меня дух. Следующим ударом я был сбит с ног. Я лежал и корчился от боли на холодных камнях. Бивший опустился на корточки подле меня, подняв дубинкой мой подбородок.

— Смотри мне в глаза, урод. Ты теперь моя собственность. Здесь я твой Бог, и от меня зависит, будешь ли ты жить или подохнешь. Усек?

— Да... Но где я...

— Эй, Брис. Слыхал? До него плохо доходит. Придется немного научить его здешнему уставу.

Названный Брисом подошел ко мне. И толкнул ногой в бок.

— Это Бисетр, малыш. И здесь ты сдохнешь. Рано или поздно. Зависит от тебя. Усвой этот урок.

Последующие удары были настолько сильны, что я провалился в спасительное забытье. Последней мыслью гаснущего сознания была надежда, что меня забьют до смерти...

Следующая часть цикла avtor.net/...