Юлия Рич — Автомат с газировкой

— Мам, а когда деревья срубили? И лавки нашей нет...

— Да лет десять тому, ты еще реже приезжай, в следующий раз и дома не застанешь, — судя по интонации, мать была настроена воинственно, — на сколько в этот раз пожаловала?

— Сказали, через два дня документы будут готовы, получу, сразу уеду.

— Ну да, всегда только по делам, хоть бы раз просто так, привезла бы внуков. Про зятя даже не мечтаю, что ему тут интересного, это же не Турции с Египтами!

— Мам, как я их привезу, они взрослые уже... — Катя понимала, что очередного скандала уже не остановить.

— А я вот и не знаю, какие они взрослые, только фотографии и вижу. Они вообще помнят, что бабушка у них есть?

    Мама продолжала что-то говорить, в голосе уже слышны слезы. Сейчас она начнет плакать и упрекать, что неблагодарная дочь бросила ее, что она практически не знает своих внуков и хотела бы жить поближе... Кате надоели эти разговоры, отношения давно разладились. Взаимные обиды, претензии и непонимание постепенно разорвали нить, некогда соединявшую их.

    Ей стало душно в этой квартире, где за тридцать лет ничего не изменилось. Казалось, что даже пылинки в солнечных лучах кружатся все в том же танце, и этот высохший цветок на подоконнике стоит с тех самых пор, когда Катя собирала сумку, уезжая на учебу в Москву.

    Прекратить зарождающуюся бурю можно только одним способом. Катя, хлопнув дверью, выбежала из квартиры.

Она не любила возвращаться в этот город — он был удручающе провинциален. За годы, прожитые в столице, она полюбила ее бешеный ритм. Город детства напоминал ей старую деву. Он старел и ветшал, в попытке примерить на себя современный наряд выглядел нелепо. Она приезжала сюда только по острой необходимости и, закончив дела, спешила быстрее сбежать. Не искала встреч с давно забытыми друзьями и родней.

Катя шла той дорогой, которой десять лет ходила в школу. Сейчас была весна, пожалуй, единственное время, когда этот город еще как-то можно вынести. Еще нет изнуряющей летней жары, когда раскаленный воздух обжигает кожу. И уже нет зимнего пронизывающего ветра и грязной каши под ногами вместо снега.

Она медленно шла по некогда такой знакомой улице, стараясь вспомнить, что тут было много лет назад. Вот здесь, около кинотеатра, стояли автоматы с газировкой. За три копейки можно было выпить вкусный холодный лимонад. Ей очень нравилось мыть стакан. Когда она нажимала стаканом на воронку, внутри просыпался фонтанчик с водой. Рядом с автоматами летом продавали мороженое, а зимой — горячие пирожки. Катя очень любила пломбир в брикете за двадцать копеек. Но его привозили редко, в основном торговали плодово-ягодным за десять копеек и сливочным — за пятнадцать. А вот тут, на перекрёстке, возле почты, был газетный киоск, она с подружкой бегала сюда покупать открытки с артистами.

  Вывески на  магазинах тоже стали другими. Из окон их квартиры была видна зеленая неоновая вывеска "Гастроном". Большая буква " Г" имела скверный характер — мигала или вовсе не светилась. Катя представляла, что это не магазин, а дом волшебника-астронома.

Она шла все дальше, влекомая воспоминаниями. Тут справа было кафе "Рыбное", в витринах стояли большие макеты парусных кораблей. Эх, как ей доставалось дома, когда она задерживалась по дороге из школы у этих витрин. Катя стояла, пытаясь разглядеть маленьких морячков. Издалека их было видно, а как только она подходила ближе, они все время прятались.

Сейчас тут висела вывеска " Мебель", но дверь была заперта на замок, магазин не работал. Катя подошла к витрине. Стекла были грязными, и ничего нельзя было рассмотреть. Она поднесла ладони к глазам и прижалась лбом к стеклу. Сквозь муть вдруг показалось очертание парусника. Четыре мачты и развернутые паруса, корабль словно появился из марева бури и плыл навстречу ей. На палубе Катя увидела маленьких человечков.

Вдруг бешено заколотилось сердце, она отпрянула от стекла и посмотрела вокруг. Что-то изменилось, солнечный свет исчез. Вокруг была серость, словно на старой черно-белой фотографии. Улица была абсолютно пуста — ни людей, ни машин. На уши давила тишина, так, что закружилась голова. Воздух стал похож на воду, казалось, его можно потрогать. Еле передвигаясь, прорываясь сквозь плотную завесу, она дошла до скамейки, села, и на мгновенье провалилась в забытье.

Неожиданно в лицо подул легкий ветерок. Катя открыла глаза. Вроде бы все прошло, опять светило ласковое весеннее солнце, щебетали пташки, слышался смех детей и гул голосов.

Катя сидела в тени раскидистого каштана и постепенно приходила в себя. Сердце никак не хотело успокоиться.

Какое-то необъяснимое чувство не давало ей покоя. Странно, в прошлый раз мама жаловалась, что деревья вырубили и закатали весь тротуар в асфальт, и летом стало совсем не спастись от палящего солнца. Но сейчас все каштаны были на месте. Они отбрасывали густую тень на дома и тротуар.

Машин на дороге почти нет. Вот из-за поворота выехал автомобиль, таких она не видела очень давно. Оказывается, здесь такие еще ездят.

"Надо бы обследоваться по приезду домой, возраст уже, вдруг что-то серьезное... Господи, ну что за мода тут, как по-дурацки все одеты", — мысли проносились в голове галопом. Нарастало привычное раздражение: "Не буду ждать, пусть высылают документы курьером, завтра же домой!" Она встала и медленно пошла обратно.

У кинотеатра стояли автоматы с газировкой. Катя была уверена, что лет двадцать, как их убрали... Маленькая девочка дотянувшись, помыла стакан, мужчина бросил монетку и стакан наполнился лимонадом. Девочка нажала пальцами диск в воронке. Струя воды брызнула вверх, превращаясь в радугу.

— Не балуйся! — еле сдерживая смех, сказал ей мужчина, по-видимому, отец.

Катя не могла понять, что происходит. И почему все так странно одеты, как будто она попала в прошлое. Какие-то носочки, платья нелепые....

Вдруг по спине поползли мурашки. Она осмотрелась вокруг. Кафе "Рыбное"... "Гастроном"... Вот толстая тетка в белом халате и кружевном колпаке достает мороженое в вафельном стаканчике из ларя.

Женщина несет рулет с маком, Катя вспомнила, что такие продавали в «Кулинарии» за углом. Там были очень вкусные чебуреки и трубочки с кремом. А еще странные бараны из теста, она всегда хотела их попробовать. Однажды папа поддался на уговоры и купил барана, он оказался совсем невкусным.

У мужика бутылка кефира в «авоське»...

«Что происходит?!» — эта мысль била в висок.

Катя медленно зашла во двор и села на лавку. Эту лавку она помнила с детства, она стояла в тени двух акаций и они с подружками прятались там от строгих родителей, а когда стали постарше, целовались здесь с парнями.

Около Катиного подъезда гуляла молодая семья с ребенком. Девочка, лет трех,  бросала мяч маме, мама — папе, а папа чеканил его об асфальт и бросал девочке. Они втроем весело смеялись. На девочке было красное, в белый горох, платье. Такое знакомое...

Вдруг в голове прогремело: "Господи, это же я, и папа с мамой!" Катя, затаив дыханье, наблюдала за ними и думала: "Какие же они молодые, сколько им? Двадцать пять? Я их и не помню такими..."

Мама с папой сели на скамейку, папа обнял маму за плечи. Маленькая Катюша подбежала, мама поправила ей сползшие гольфы и поцеловала в макушку. Она с нежностью посмотрела на дочку и прижалась к мужу. 

Они выглядят таким счастливыми... День клонился к закату, стало смеркаться. Мама взяла мяч, папа посадил дочку на плечи, и они пошли в дом. Через некоторое время в знакомых окнах загорелся свет. К окну подошла мама и задернула тяжелые шторы.

Катя сидела в темноте и вглядывалась в родные окна. «Почему мама не смогла простить папе измену, почему она его выгнала?» — тот вечер, когда папа стоял с чемоданом в коридоре, она запомнила навсегда. Своим детским умом она не могла понять, что происходит, но чувствовала: случилось что-то непоправимое.

Катя осмотрелась вокруг. Между домами в свете луны сидела собака со щенком, в ней Катя узнала всеобщую дворовую любимицу Пальму. Сколько ей было скормлено нелюбимых рыбных котлет из школьной столовки...

«Интересно, узнает меня?» — Катя решила приласкать Пальму.

Она встала с лавочки и пошла к собаке. Катя все шла и шла, собака сидела, но каким-то странным образом расстояние между ними никак не хотело сокращаться. Исчезло ощущение времени, могло пройти всего пять минут, или целая вечность. Воздух стал густым, Кате все труднее было продираться сквозь него. Холодный лунный свет делал все вокруг нереальным.

Она очень устала и повернулась назад: ни скамейки, ни деревьев не было. На их месте — заасфальтированная площадка, которую она видела днем из окна.

Она посмотрела на родные окна — они были темны.

Катя поднялась на этаж, зашла в квартиру. В нос ударил запах лекарств.

Она устало села в кресло. Тишину нарушал лишь звук ходиков, отсчитывающих секунды, такой знакомый с детства.

Вдруг вспомнилось, как мама гордилась, что дочка поступила в столичный вуз. Отказывая себе во всем, мама собирала Катю в Москву, ездила за дефицитными в те времена вещами, косметикой. Отправляла переводы, привозила полные сумки продуктов. В голодные девяностые без этой помощи было не выжить...

Свет фонаря освещает лицо спящей мамы: «Как сильно она постарела...»

Как будто почувствовав взгляд, мама проснулась.

Катя тихо прошептала: "Спи, мамуль, завтра поедем домой".