georg — ВАЛЯ_2

Было отчего прийти в уныние. Безысходная тоска навалилась со страшной силой.

— К чему жить? — с тоской ворошил Коля вялые мысли, текущие в неизвестном направлении. — Жить, не зная законов, это значит плодить мусор и грязь на земле. Зачем? Зачем своим существованием увеличивать число тараканов на земле? Уж лучше случайно попасть под автомобиль. Раз, и конец делам. Главное, чтобы всё произошло быстро и не очень мучительно.

Было бы желание, а исполнение не замедлит свершиться. Возвращался он как-то в своё общежитие морского порта после задушевнейшей беседы со своим напарником по работе в бригаде грузчиков. В ходе беседы было выпито изрядное количество спиртного, которое помогало им выяснить, что каждый человек отлично знает, кого надо винить во всех мерзостях нашей жизни, и за что именно надо его ругать, и как с ним надо поступить, но ни один человек во всём мире не знает, что надо делать, чтобы жить счастливо.

           Выпивка сделала своё дело. Колины ноги ступали на Землю не очень твёрдо, но общий характер движения был самым решительным, а порою даже стремительным. На перекрёстке

он смело врезался в толпу людей, которые стояли у края тротуара, покорно ожидая, когда их пропустит какой-нибудь современный монстр по прозванью — автомобиль. А Коля смело ступил на проезжую часть дороги. Он знал, что его должны пропустить на зелёный сигнал светофора. Он-то это твёрдо знал! Но ведь не все водители знают об этом. А те, которые знают, не все спешат выполнить. А те, которые пожелали пропустить, не все успевают вовремя правильно выполнить необходимые действия, то есть, остановиться.

Всё так и получилось. Не успел Николай сделать и трёх простеньких шажков, как оказался под шикарным, чёрным автомобилем иностранного производства. Водитель, видя, что разумненькие пешеходы уступают ему дорогу, торопился закончить правый поворот. Водитель никак не ожидал, что среди нормально стоящих людей отыщется какой-то, ну, не будем уточнять какой именно, главное, что этот "какой-то-там" не захочет чуть-чуть постоять в толпе дисциплинированных пешеходов, чтобы пропустить такую красавицу.

В общем, случилось. Увидев надвигающуюся чёрную угрозу, Коля попытался изобразить негодование и возмущение, но не успел. Реакция его была ниже необходимой. Он оказался под машиной. Хорошо ещё, что ему удалось достаточно удалиться от тротуара, чтобы оказаться не под колесом, а под мотором. Да ещё, к тому же, он успел схватиться за передний бампер. Поэтому, когда автомобиль остановился, то Николай оказался сидящим на асфальте. Из-за капота он не видел водителя. А видеть того, кто его сбил, он очень хотел.

С Колей ничего опасного не случилось. Ну стукнуло весьма чувствительно по ноге. Ну немного протёрлись штаны на, извините, заднице, о чём, собственно говоря, он ещё и не подозревал. Но дело, ведь, не в штанах, хотя и в штанах что-то есть. И не в ушибленной ноге. Дело было, разумеется, в принципе. Коля с огромным нетерпением ждал встречи с этим... водителем, чтобы высказать ему всё-всё, и не только на сегодня, но и на десять лет вперёд. И ему, само собой, разумеется, повезло. Они встретились.

Человек, выползающий из-под машины на проезжей части дороги, представлял собой впечатляющую картину! И довольно комичную. Но исключительно для окружающих, для зрителей. Но никак не для действующих лиц. Не до смеха было ни Коле, ни водителю, который поторопился пулей вылететь из своего роскошного лимузина не только для того, чтобы срочно оказать помощь раззяве, но и побыстрее узнать, не грозит ли ему, неопытному водителю, тюрьма за убийство

           А водителем была Валечка. Нет, нет, не надо подозревать, что она сразу же узнала Колю, и поэтому не спешила нажать на тормоз, чтобы отомстить за нанесённые обиды. Нет, конечно, нет. Она только недавно села за руль и ещё частенько путала педаль тормоза с акселератором. Так что, Коле ещё крупно повезло. Да и "видок" у Николая был, сами понимаете, совсем не тот, что раньше. И всё-таки, она его узнала, когда увидела сидящим на асфальте под своей собственной машиной.

— Коля!? Что с тобой? Ты живой? — испуганно лепетала Валечка, увидев его перекошенное от избытка чувств лицо и пытаясь помочь ему выбраться из-под машины.

— Я здоров. И не тебе заботиться о моих болячках, — процедил он сквозь зубы. Весь накопленный запас эпитетов и пожеланий ему, разумеется, пришлось проглотить, как только узнал под кого попал. Он выбрался из-под машины и стал на ноги. Левая нога побаливала, но держала сносно. Он развернулся и захромал в сторону тротуара, откуда так смело ринулся на дорогу всего минуту тому назад. Но Валя уцепилась за его рукав.

— Коля, не уходи. Садись в машину. Ну пожалуйста. Я прошу тебя, — продолжала лепетать Валечка, не в силах справиться с пережитым волнением. — Ну пожалуйста, садись в машину.

— Зачем? — обернулся к ней Коля. — Ты собираешься в машине прикончить меня?

            Но вид расстроенной Вали его обезоружил. Да и толпа зевак росла с каждым мгновением. К тому же водители других Машин не уставали нервничать. Вот-вот появится милиция. Коля сердито махнул рукой и пошёл садиться. В машине никого не было, и он сел на переднее сиденье. Валя, обрадованная, чуть

ли не впрыгнула на своё место, завела мотор, и они поехали. В полном молчании проехали несколько перекрёстков.

— Как нога? Может, в больницу поедем? — решилась, наконец-то, нарушить молчание Валя.

— Да нет, не надо. Кажется, ничего страшного, — Коля ощупал ногу, подвигал ею. — Всё нормально. Кости целы. Придётся, наверное, чуть-чуть похромать, но причин для серьёзного беспокойства нет. Ты останови машину, дальше я пойду пешком. Так мне спокойнее будет. Ну, останови машину.

— Нет, лучше не надо. Ты, лучше, посиди. Здесь в машине безопасней. Здесь ты не сможешь попасть под другую машину. Кто знает, чем может закончиться твоя вторая встреча с автомобилем? Посиди. Ты, кажется, не вполне трезв?

— Не твоё дело. — Коля отвернулся от неё, — Мои проблемы касаются только меня, и больше никого. Останови машину, я выйду.

— Ну зачем ты так? — тихо произнесла Валя. — Я ведь не со зла. Я помочь хочу.

— Спасибо, помогла, — негромко произнёс Коля, уставясь невидящим взглядом в стекло дверцы. — Почему ты не подождала? Я ведь просил подождать два месяца.

— Нет. Ты не простил бы мне, — Валя горько покачала головой. — Ты не из тех, которые прощают. Вот Олег любит меня. Он принял меня такую, как я есть. А ты не такой. Мы с Олегом всегда находим общий язык. Если появляется у нас в чём-то несогласие друг с другом, то мы идём на взаимный компромисс и решаем дело к взаимному удовольствию. А ты слишком категоричный. Слишком требовательный. Ты никогда не идёшь на уступки. Для тебя компромиссы, просто, не существуют. Ты разве не заметил, что мы с тобой постоянно не ладим? У нас с тобой всё время какие-то стычки происходят. Мы ещё не узнали толком друг друга, а ведём себя так, словно давно уже муж и жена, которые не хотят найти согласие.

— Может быть, ты в чём-то и права, — Коля чуть-чуть повернулся к ней, слегка расслабился, стал смотреть прямо перед собой, на дорогу. — Но мне показалось, что были у нас с тобой и такие моменты, о которых приятно вспомнить.

— Коля, прошу тебя, не надо! — чуть не воскликнула Валя, давя слёзы. — Прошу тебя, не трогай.

— Да, ты абсолютно права, — Коля не обернулся к ней. И только странный, грудной голос, будто невидимая петля перехватила горло, свидетельствовал о том, каких усилий стоило ему продолжать смотреть на дорогу, на которой он ничего не видел. — Я и сам заметил, что стал каким-то ненормальным, психованным. А ты молодец. И машину хорошо водишь. И машина у тебя замечательная. Давно водишь?

— Уже целый месяц езжу сама, — Валя говорила каким-то пустым, отрешённым тоном. Голос спокойный и безучастный, словно её мысли бродили где-то далеко-предалеко. Она совсем не видела дорогу. Перестала следить за правилами.

— Нет, — вдруг встряхнула головой она. — Так нельзя. Надо где-то остановиться. Да, ты прав, машина шикарная. И квартира роскошная. Олег за городом дачу строит. Хорошая дача, большая.

— Я рад за тебя, — сказал Коля.

— Спасибо. А у тебя дела как?

— Я очень рад, что у тебя всё отлично, и что ты не вляпалась в такого придурка, как я, — какая-то струна в Колином голосе вдруг вышла из общего строя и запела свою мелодию, пронзительную и нежную. — Ты, просто, молодчина.

— Коля, я спрашиваю тебя, как твои дела? — Валя боялась поверить в очевидное, в чём она была почти уверена. Просто, она из последних сил пыталась убедить сама себя, что он не расслышал её вопроса. — Ты слышишь? Как твои дела?

— Я очень рад, что у тебя всё замечательно. Прошу тебя останови машину. У меня уже ничего не болит. Я вполне здоров. Дальше пойду пешком, — Коля продолжал смотреть прямо перед собой. И вдруг вспомнил. — Ой, послушай, я же совсем забыл. Я же должен извиниться перед тобой. Понимаешь...

— Коля! Перестань! Я же веду машину! — чуть не закричала Валя. — Ну неужели тебе трудно ответить на мой вопрос? Расскажи о себе. Чем ты сейчас занимаешься? Что делаешь?

— Валя, я должен извиниться перед тобой. Я нехороший человек. Я использовал тебя...

— Нет! Ты нисколько не изменился! — воскликнула Валя. — Ты, просто, невозможный человек! — она выехала на театральную площадь и остановила машину в самом отдалённом углу. — Неужели тебе трудно ответить на мой вопрос?

— На него невозможно ответить, — тихо сказал Коля, всё так же невидящим взором глядя прямо перед собой. Перед ним была пустая площадь. Где-то в стороне проезжали троллейбусы и автобусы. Куда-то летели легковые машины. Люди куда-то спешили, что-то пытались сделать, что-то сотворить. А здесь было тихо, спокойно и безлюдно. — Что я тебе могу ответить? Я ничем не занят. Я свободный, как птица, человек.

— Ты алкоголик? — Валя никак не могла решить, как отнестись к этой новости.

— Да какой из меня алкоголик? — вздохнул Коля. — Я даже и пить-то толком не умею. Ничего у меня не получается. Я ничтожество. Никчёмный и бесполезный человек. Но не будем обо мне. Послушай. Я виноват перед тобой. Понимаешь...

— Ты не выиграл конкурс, — не слушала его Валя. — Ты проиграл. Поэтому и запил. А я была уверена, что ты его выиграешь, поэтому и вышла замуж за Олега. Если бы я знала, что ты проиграешь, не пошла бы за Олега. Я бы подождала, когда ты меня простил. Ты бы меня простил когда-нибудь. Ведь я так тебя любила, так любила. Ты не смог бы меня не простить.

— Валя! Перестань! — Коля опять отвернулся к боковому стеклу. — Не трожь конкурс. Конкурс ни при чём. Понимаешь, ведь тогда, в день свадьбы, я не случайно пришёл на спортплощадку. Я пришёл для того, чтобы увидеть тебя.

— И я пришла туда по той же причине, — тихо улыбнулась Валя.

— Так в этом-то и всё дело. В этом и есть моя мерзость, — Коля ударил кулаком себя по колену. Он повернулся к Вале и посмотрел ей прямо в глаза. — Пойми, что я хочу тебе сказать! Ты пришла для того, чтобы видеть меня. Ты пришла потому, что...— Коля никак не мог произнести слова "любишь". — Прости, но я не имею права даже произносить это слово, потому что я поступил с твоим чувством очень гадко и мерзко. Ты пришла ко мне просто так, без всякой цели.

— Ну почему, милый? — Валя купалась в его глазах, предчувствуя, что такую возможность она имеет в последний раз. — У меня тоже была цель. Я хотела видеть тебя. Я хотела, чтобы ты целовал меня. Я мечтала очень выйти замуж за тебя. Я очень хотела иметь ребёнка от тебя. Ой, да ты и представить не можешь себе, как я хотела любить тебя, — закрыла она лицо руками.

— Валя! Прошу тебя! Не убивай меня, — застонал Коля. — Ты всегда била в самую цель. Я же тебе как раз об этом и говорю! Ты пришла ко мне с нормальными человеческими чувствами, без всякой дурной цели. А я, сволочь несчастная, не просто так пришёл к тебе. Не просто оттого, что ты нравилась мне. Я пришёл для того, чтобы использовать тебя, использовать твоё чувство с выгодой для себя. Пришёл с корыстной целью.

— Как это? — опешила Валя.

— Вот! Наконец-то! Наконец-то до тебя дошло, что я хочу сказать тебе что-то серьёзное. А ты выслушай меня. А всё очень просто. Очень просто и мерзко, — и Коля чуть ли не с наслаждением принялся освобождать свое сердце от накипевшего. — Понимаешь, у меня в то время возник кризис в подготовке к конкурсу. Моя игра стала сухой, безжизненной. Мало было чувств. Техника исполнения была хорошая, а живых человеческих переживаний в ней было маловато. Я иссушил себя длительными занятиями в классе. Я превратил себя в молодого старичка. В тот день мой профессор уезжал в Москву, и у меня появилось свободное время. И я пошёл к тебе. Понимаешь? Пошёл к тебе не столько потому, что хотел видеть тебя, хотя я действительно хотел тебя видеть, сколько потому, что у меня появилось свободное время. Понимаешь, в чём соль? Я пошёл к тебе, чтобы подзарядить себя твоими эмоциями, ибо мои оказались сильно истощенными. Я оказался эмоциональным вампиром. Фу, слово-то какое мерзкое. И это обо мне! Никогда бы не подумал, что это понятие приклеится ко мне. Я, конечно, и раньше хотел тебя видеть, но не мог позволить себе такой роскоши. А в тот день я разрешил себе освежить себя твоими чувствами. Я мерзкий и нехороший человек! Я прошу тебя простить меня.

— Ну и белиберду тут ты мне наговорил. Целую кучу. Зачем мне

всё это? Ты, лучше, расскажи, как конкурс прошёл? Какое место ты занял? — Валя, любуясь, продолжала смотреть на него. Она никак не могла избавиться от мысли, что вот, мол, как ей сегодня повезло: ей удалось сбить с ног её милого Колюнчика так, что он не только остался цел и невредим, но она ещё раз имеет возможность полюбоваться им.

— Так в том-то и дело, — горячился Коля. — Если бы я занял самое распоследнее место, или хотя бы даже второе, то всё было бы нормально. Я бы не чувствовал себя сейчас такой сволочью.

— Ты что хочешь сказать, что занял первое место? — замерла она.

— Ха! А я тебе о чём толкую!? — взмахнул руками Коля. — Ведь ты же сама назвало меня чугунно-железобетонной кувалдой, которая всё пробьёт и победит. И ты оказалась права, я бросил в горнило своей печи всё, что мне попалось под руку, в том числе и твою душу. Я — сволочь! Я победил всех. Вот в чём моя беда!

— Ты победил!? — Валя от восторга чуть не закричала. — Ты победил! И теперь ты самый лучший скрипач на всём белом свете. И это — милый мой Коленька! Миленький, хорошенький, сладенький мой. Как мне хочется тебя расцеловать! Неужели это правда? Неужели в твоей победе есть хоть малюсенькая капелюшечка и моего участия, моей заслуги? Неужели я смогла помочь тебе победить? Красивенький мой, как я счастлива! Ты не обманываешь меня? Ой, мамочки, как же мне хочется, чтобы ты поцеловал меня, — она отвернулась от него и упала головой на руль. — Прошу тебя, не смотри на меня. Отвернись.

— Ты не сердишься на меня? — тихо спросил Коля, не отворачиваясь от неё. — Ты простишь меня?

— Глупенький, да как же я могу сердиться на тебя? — она протянула руку, чтобы прикоснуться ладошкой к любимой, заросшей щетиной щеке. Но тут же испуганно отдёрнула руку и опять уцепилась за рулевую колонку, как за спасательный круг. — Я очень благодарна Богу за то, что встретила тебя. Я благодарна тебе за те чувства, которые ты разбудил во мне, и о существовании которых я даже и не подозревала. Я очень рада, что мои чувства не остались безответными, что они послужили тебе на пользу, пригодились тебе. Ведь ты не забудешь меня?

— Да разве можно тебя забыть? — Коля протянул левую руку и коснулся её локтя.

Валя замерла, потом тихо застонала и, отодвинувшись от Николая, прижалась к своей дверце.

— Не надо, прошу тебя, — испуганно зашептала она. — Прошу тебя, не трогай меня. Я поклялась Богу, что не изменю Олегу. У меня, наверное, будет ребёнок. Не трогай меня.

— Да я ничего, — забормотал Коля. — Я только хотел поцеловать руку тебе. В благодарность за то, что ты простила меня. У меня и в мыслях ничего не было. Я просто так.

— Не надо. Ничего не надо, — Валя сняла руки с баранки и уцепилась ими за дверцу, словно собиралась вылететь из машины. И вдруг тихо заскулила. — Ой, как же я хотела от тебя ребёночка. Ой, мамочки, да за что же мне такое горе? — Валя опять затихла. Коля молчал, не зная, что говорить и делать. Он уже взялся, было за ручку дверцы, чтобы выйти из машины. Но Валя угадала его намерение и очнулась. — Ну ладно, не обращай на меня внимания. Подумаешь, разрюмсалась. У меня будет доченька. Она будет моим утешением. Я уже сейчас люблю её. Она — мой последний якорёк в этой жизни. Не сердись, Коленька, что я так раскисла. Всё пройдёт. Давай, я отвезу тебя. Куда ехать?

— Никуда меня не надо везти, — тихо ответил Коля. — Туда, куда мне хочется, ты меня всё равно не повезёшь. А в остальные места я и сам дойду.

— А куда тебе хочется?

— На кладбище.

— Ой, Коленька, не надо, — Валя упала на руль и расплакалась. Коля опять отвернулся к своей дверце. Валя повсхлипывала, повсхлипывала, потом затихла, достала носовой платочек и начала промокать им глаза. — Я и сама об этом уже не раз думала. — Она улыбнулась спокойно и даже как-то облегчённо. — Так было бы хорошо. Умереть, но без самоубийства. Прийти к Богу и сказать: Господи! Миленький! Ничего у меня не получилось. Забери меня к себе./ Не хочу я жить на земле. Нечего мне тут делать. Забери меня, Отче! — она опять упала головой на баранку руля и затихла. Потом выпрямилась. — Подожди. Не уходи. Мне очень тяжело. Прости меня. Плохо мне. Ты не женился?

— Нет.

— У тебя есть девушка?

— Зачем тебе это?

— Значит, нет. Ну да, — она вздохнула. — Чтобы тебя заполучить, девчонке надо очень сильно постараться. И даже если получится, то удержать тебя очень не просто. Ну ладно, я не буду близко подъезжать к твоему жилью. Скажешь, где остановиться, и я там тебя высажу. Говори, куда ехать?

— Никуда не надо ехать, — тихо и опустошённо произнёс Коля. — Я здесь выйду и прекрасно дойду пешком. Мы с тобой живём на разных планетах. Тебе и приближаться нельзя к моему миру.

— Коля, не пугай меня. Судя по твоей одежде, тебе сейчас живется не сладко. Почему? А? Ну почему ты такой жестокий? Почему ты всегда заставляешь упрашивать себя? — Валя опять изо всех сил вцепилась в баранку руля, словно хотела скрутить её восьмеркой. Она боялась ещё одного срыва. Боялась, что не удержится и кинется Коле на шею. — Прошу тебя, ну расскажи мне хоть немножко о себе. Кем ты работаешь?

— Грузчиком.

— Грузчиком? — она выпрямилась и повернулась к нему. — Почему? Ты — лучший скрипач! Ну почему ты работаешь грузчиком? Ну не молчи, пожалуйста, ну объясни мне хоть немножко.

Коле хотелось выйти из машины, но он не мог оставить Валю в таком состоянии. Надо было хоть как-то успокоить её. Не говорить же ей, что жить на свете не хочется. Итак уже ляпнул несуразное, неприемлемое для любого человека.

— И ты у меня просишь прощения, — зашептала она, страдальчески качая головой. — Ты у меня просишь прощения. Ты молчишь. Ты боишься мне напомнить мои слова о баксах, о заграничных поездках, о престижных контрактах, о профессорской кафедре. Ты боишься напомнить мне мои слова. Ты боишься обидеть меня моими же глупостями. И ты просишь у меня прощения. Не убивай меня. Что же мне теперь делать? Как мне теперь жить? Коленька, миленький, честное слово, у меня ничего не было с Эдиком. Это была моя очередная глупость Я с ним только поцеловалась несколько раз. Назло тебе. Ой, какая же я дура. Боже, прости меня. Что же я натворила? Коля, ну как же мне жить теперь? Что же мне делать, когда уже всё так перекорёжено?

— Да ничего тебе не надо делать, — Коля пожал плечами. — Я не вижу никакой проблемы? Живи так, как жила раньше.

— Ну как же нет проблемы? Ты же из-за меня стал грузчиком, — мысли и чувства Вали метались в поисках успокоения и не находили его. — Зачем ты так?

— Но ты здесь вовсе ни при чём, — беспомощно зашептал Коля. — Просто, у меня возник небольшой кризис. Но он совершенно не связан с тобой. Ты слишком много о себе думаешь.

— А почему ты не играешь на скрипке?

— Мне стыдно её в руки брать.

— Почему? — удивилась Валя.

— Но ведь для того, чтобы победить на конкурсе, я нечестно использовал твои чувства ко мне. Как после этого можно брать в руки этот чистый, прекрасный, замечательный инструмент? Как можно играть людям возвышенную музыку, если на душе грязь? Не могу я так играть, ведь я обманул тебя.

— И всё? — обрадовано удивилась Валя.

— Что значит твоё: и всё? — в свою очередь возмутился Коля.

— Ты не играешь на скрипке только потому, что я помогла тебе победить? — Валя почти весело улыбалась.

— Не потому, что ты помогла мне победить, а потому что я нечестно использовал твои чувства ко мне, — рассердился Коля.

— Ой, не надо, — остановила его Валя. — Прошу тебя, не надо на меня наваливать эту твою кучу тонкостей, в которых я не разбираюсь и не хочу разбираться. Ты скажи мне просто и ясно, теперь, когда я с превеличайшей радостью простила тебе, правда, я так и не уловила, что именно я тебе простила, и вообще, могу ли я простить тебе мою величайшую радость, моё утешение всей оставшейся жизни, ну ладно, оставим, так вот, теперь, когда я простила тебе, ты перестанешь работать грузчиком? Ты станешь нормальным человеком? Ты будешь опять играть на скрипке? Ты будешь участвовать в международных конкурсах? Ты будешь работать музыкантом, а не грузчиком?

— Ну, не сразу. За это время я сильно изменился. Я отвык от моей скрипочки. Я потерял форму. Мои руки огрубели. Я сейчас и смычок толком в руках не удержу. Теперь надо много поработать, чтобы обрести прежнюю форму.

— Перестань темнить, — потребовала Валя. — Ответь мне просто и ясно, ты будешь работать грузчиком?

— Я не вижу причин, которые заставили бы меня продолжать эту странную работу, — выдавил из себя Коля.

— Нет, ты нисколько не изменился, — покачала головой Валя. — И только хорошо зная тебя, я уверена, что ты вернёшься к скрипке. Так куда тебя везти?

— Отвези к тому перекрёстку, где ты сбила меня, — улыбнулся Коля.

            Валя завела мотор и поехала к тому злополучному, а может и не очень, перекрёстку, который помог им обрести хоть крошечное равновесие в этом зыбком мире.