santehlit — Хранитель чёрного чемоданчика

   Пуля пробила грудную клетку и остановила моё сердце. Прибывший эксперт следственной бригады констатировал мгновенную смерть на месте преступления, ибо разыскиваемый органами правопорядка гражданин Гладышев А. В. незаконно проник в квартиру судьи Забелиной М. А. с целью…. Ну, явно не благотворительной. И был застрелен бдительной хозяйкой.

   После проведения следственных мероприятий, труп погрузили в скорую и отвезли в морг. Следующим днём туда проник инструктор перемещений и забрал из бренных останков в контактор мою страждущую душонку.

   Вот я на диване в московской квартире — на руке оптимизатор, Билли в сознании. Ворчит.

   — Додонкихотствовался — угробил парня. Как биолог ты ему в подмётки не годишься. Такой гений, такой гений…!

   Что сказать? Все там будем — цинично. Молчу — пусть выговорится. Даже поддакиваю:

   — В чём ошибка?

   — Ты — никудышный актёр, не умеешь вживаться в образ. Заполучил тело, и по барабану все условности — гнёшь свою линию. А надо вникать в обстановку, подстраиваться, учитывать коньюктуру, играть, словом. Неужто и к седым волосам не понял, что обстоятельства людьми управляют, а не наоборот?

   Слушать слушал, но не соглашался.

   — А те личности, что историю делают, тоже по течению плывут?

   — И очень даже ловко, пристроившись к самой стремнине.

   — Как же лидеры, которые впереди идут и за собой ведут?

   — Миф: никуда они не идут и никого не ведут — ловко балансируют на гребне людского водоворота. Это тоже искусство, тебе, кстати, недоступное. Главное — вовремя озвучить формирующуюся в массах волю, и тебя назовут лидером.

   — Говоришь убедительно….

   — Могу и доказать.

   — А докажи.

   — А докажу.

   …. Вернувшийся из бесславного похода атомный крейсер «Севастополь» был ошвартован у дальнего причала. Экипаж расквартировали на берегу, а кораблём занялось подразделение химической защиты. После проведения цикла дезактивационных мероприятий, когда уровень радиации достиг допустимого значения, из реакторного отсека было извлечёно тело капитана второго ранга Гладышева. Героя России загрузили в санитарную машину и отправили в морг. Командующий ЧФ подписал приказ об организации похорон с прощанием, митингом и оружейным салютом. Однако непредвиденное обстоятельство, случившееся в «неотложке» в пути её следования к месту назначения, сделало приказ адмирала флота невыполнимым.

   Поправляя свесившуюся с носилок руку погибшего моряка, санитар вдруг заявил:

   — Она тёплая.

   — Разлагается, — зевнул его пессимистичный коллега.

   — Да нет же, — настырный врачеватель разорвал полуистлевший тельник и приложил ухо к неподвижной груди.

   — Стучит? — поинтересовался пессимист и постучал в окошечко кабины. — Эй, потише на ухабах — груз 200 оживает.

   — И грудь тёплая, — волновался первый санитар.

       — А ты искусственное попробуй, — советовал второй, — рот в рот.

   Машина въехала на территорию госпиталя и остановилась. Фельдшер распахнул заднюю дверь:

   — Что тут у вас?

   Выслушав, ругнулся:

   — Чёрте что!

   Но вернувшись в кабину, приказал водителю:

   — К лечебному корпусу.

   Сердце моё услышал чувствительный прибор. Заволновались врачи, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, собрали консилиум.

   — Этого не может быть, потому что этого быть не может никогда.

   — Ну, как же, как же…. Истории известны факты. Заговорщики накормили Григория Распутина отравленным тортом, расстреляли из нагана, опустили под лёд, и только через два часа достали. И что вы думаете? У него билось сердце.

   — Если это не Божий промысел, то следствие сильнейшего облучения.

   — Да-а, всем радиация вредна, а кому-то — мать родна.

   Я пришёл в сознание и первым делом ущипнул медсестру за тугую ягодицу. Сестричка перепугалась, а Билли заворчал:

   — Брось дурные мысли.

   — Я снова жив, Билли! Всем смертям назло дышу и радуюсь. Как это здорово! Пойдем, побегаем по травке.

   — Лежи, не рыпайся. Послушай мудрого совета — лучше месяц отлежать в палате

госпиталя, чем годы томиться в лаборатории клиники. Надеюсь, не горишь желанием стать объектом научных изысканий.

   Я не горел и присмирел. Напрасно сёстры вертели попками, поправляя постель или двигая шторы. Врачи отмечали нормальный ход реанимации организма — без скачков и провалов. Как и предсказывал Билли, обещали через месяц выписать.

   Меня навещали. Анна Филипповна каждый день с бульончиками, котлетками, пирожками. Корабельные друзья в дни приёмов. Штабное начальство раз в неделю. Однажды нагрянул командующий ЧФ — то-то переполоху в госпитале. Наградил рукопожатием:

   — Домой, герой, не хочешь скататься?

   Герой хотел и начал считать дни до выписки.

   Лечащий врач не разделил моего оптимизма.

   — В Башкирию — эку даль! Вас понаблюдать бы ещё, голубчик.

   — Доктор, я только туда и обратно, невесту заберу и снова в Севастополь.

   Невеста оказалась мужней женой, к тому же беременной.

   — Как говорится, ты слишком долго плавал, — горько усмехнулся, глядя на формирующийся животик.

   — Не рви мне сердце, — промокала глаза Люба. — Все говорили, ты погиб.

   — Долго плакала?

   — А ты, ты разве любил меня? Ну, признайся.

   — Я и сейчас люблю. Собирайся, поедем в наш дом у моря.

   — Нет, Алёша, не судьба мне жить с тобой.

   — Знаешь, чем кончаются неравные браки? Через год он начнёт пить, а через два тебя бить.

   Слёзы высохли, взгляд посуровел.

   — Может, он не образован, но он мужик.

   Что возразить? Эх, Билли, Билли, перемудрили мы с Л. Черновой — проще надо было, проще.

   — Дом продавать будешь?

   — А? Что? Да нет, живите. В Севастополе оформлю и пришлю вам дарственную.

   — Уезжаешь?

   — Не хочу с твоим благоверным встречаться, ведь отступиться обещал.

   — Он поддержал меня в трудную минуту.

   — Затащив в постель?

   Люба встала, подала руку.

   — Мне очень жаль, что так получилось.

   — Что жив остался?

   — Ну, зачем? Я рада, что жив и верю, ты ещё встретишь своё счастье.

   — Моё счастье это море, а женщины…. Не думаю, что рискну ещё раз. А ты приезжай, если бить станет, или напиши — я приеду.

   Дорогой успокоился. Всё верно, все на своих полках. Чего хотела, то и имеет — мужа механизатора. Тычинки-пестики!

   Л. Чернова лишила меня надежд на семейный уют, на счастье покусилось командование. Отремонтированный «Севастополь» вернулся в родную бригаду, но моё место командира БЧ было занято.

   — За штатами вы пока, — сказали в стройчасти. — За штатами. Попробуйте обратиться к командующему.

   Записался на приём.

   — Помню тебя, помню, герой, — адмирал широким жестом пригласил сесть.

   Извлёк из бара коньяк, рюмки, блюдце с дольками лимона.

   — Есть повод, — наполнил тару. — Поздравляю с очередным воинским званием капитана первого ранга. Один шаг до адмирала.

   Он с чувством треснул хрусталём и опрокинул рюмку в рот.

   — Пей, пей, потом будешь благодарить.

   Дольки лимона впитали сахар. Командующий налил ещё.

   — Не обженился? Оно и к лучшему. В Москву поедешь. В Кремле станешь служить — хранителем чёрного чемоданчика. Слыхал про такую должность? Нет? Едрёную кнопку таскать за президентом. Весь мир объездишь — куда он, туда и ты. Там уж смотри, Алексей Владимирович, общаться с Верховным придётся, про нас смертных не забудь. Давай на посошок.

   Если я возражал, то только в душе, потому что согласия моего никто и не спрашивал. Поступил приказ — надо выполнять. Прощай, море!

   Собирал в дорогу чемодан под тяжкие вздохи Анны Филипповны, тут нагрянула корабельная братва.

   — Ишь каков, улизнуть хотел — а отвальная, а звёздочку обмыть? Ты что ж не хочешь к нам вернуться?

   — Говорят, на год бодяга.

   — Космонавты дольше летают.

   — Ну, тогда «поехали!».

   На ответственном посту менял подполковника из десантуры. Тоже, кстати, герой России. В нужном месте меня уже посвятили в особенности и секреты новой службы, тестировали на знание инструкций, так что, без лишних фраз обменялись рукопожатием — пост сдал, пост принял — и рядом с оптимизатором защёлкнул на запястье ещё один браслет.

   Президенту не представляли — не велика ерошка, офицерик при чемодане. Он лишь царапнул взглядом, проходя мимо. А через пару дней, точнее ночью нагрянул знакомиться. Выходит из опочивальни, полные руки стекла — водка, бокалы.

   — Сиди, сиди, — на мой подскок. — Ближе тебя никого нет, а я имени, понимаешь, не знаю.

   А ведь верно подметил — один в спальне, охрана по периметру, только я под боком.

   — Капитан первого ранга Гладышев Алексей Владимирович, — представился, принимая наполненный бокал.

   — Только не говори, что не положено. Мне, понимаешь, врачи запрещают, но обычай требует. За знакомство!

   Пустые бокалы встали рядом, Патрон взялся за бутылку.

   — Я по-американски, а тебе, наверное, закусочка нужна?

   — Обойдусь.

   — Вот это правильно, так и отвечай. Надоели эти — господин президент, товарищ Верховный Главнокомандующий. Это я сегодня, а завтра пенсионер, понимаешь, и если теперь буду чванится, ты мне потом руки не подашь. Верно? Ты, Алёша, будь проще, по крайней мере, в обстановке, когда не требуется соблюдать букву протокола. Давай-ка выпьем, и ты расскажешь о себе.

   В моём повествовании о средиземноморском походе президента больше всего возмутило поведение американцев.

   — Как они посмели стрелять через вас? Могли, понимаешь, ответные действия спровоцировать. Вот была бы заваруха! Скажу Биллу, обязательно скажу при встрече — пусть за чуб оттаскает натовских хулиганов.

   Литровая бутылка опустела.

   — Продолжим? — Патрон потерял осмысленность взгляда. — Смотрю, капраз, в огне не горишь, в воде не тонешь, и водка тебя не берёт. А я, понимаешь, раскис — помоги, брат, в постельку, баиньки.

   Служба не тяготила — никто не напрягал, меня просто не замечали ни простые, не официальные лица. А мне сохранять невозмутимость в любой ситуации — проще пареной репы. Стою в начищенной, отглаженной форме, сверкая регалиями, и чемоданчик в руке, как напоминание — если кому-то очень неймётся, то можем и того…. вразумить.

   Патрон с опаской поглядывал на мою ношу, но и с гордостью.

   — Мы с тобой, Алёша, гаранты — я конституции, понимаешь, а ты безопасности.

   Я понимал, пил, не хмелея, водку и поддерживал диалоги. Наши ночные бдения становились нормой. Даже в загородной резиденции, в окружении домочадцев, он умудрялся обмануть зоркое око и пробраться в мою служебную комнату.

   — По-шахтёрски чокнемся, — накрыл ладонью бокальчик. — Чтоб с потолка, понимаешь, не капало и начальство не слыхало.

   — Что говорят обо мне в народе? — Патрон выпил и настроился на благодушную беседу.

   — Я как декабрист — страшно далёк.

   — Шахтёры на асфальт, понимаешь, сели, касками стучат. Чего добиваются?

   — Чего-то хотят.

   — Ты не юли — пресса обо мне всякие гадости пишет, и то не прессую. Режь, понимаешь, правду-матку.

   — Правду-матку? В глаза? Ну, хорошо. Скажите, зачем мне, офицеру флота, нужна эта долбанная приватизация?

   — Долбанная? — в руке Патрона дрогнула бутылка. — Ты что ж, не хочешь стать собственником?

   — Собственником чего? Линкор с братишками оприходую?

   — Ну, боевая техника — достояние государства, а вот фабрики и шахты, пожалуйста. Обменял, понимаешь, ваучер на акции и получай проценты с дивидендами.

   — Я служу Родине и хочу получать зарплату, а после демобилизации — пенсию. К чему эти заморочки?

   — Это всё от экономической безграмотности. Что говорить про страну, если офицер с высшим образованием ни бельмеса, понимаешь, в ценных бумагах!

   — Вы предлагаете вместо учебно-тренировочных занятий читать матросам политэкономию?

   — Ты сначала сам ею овладей.

   — А я владею, но не книжными премудростями, а жизненным опытом. Встречался в портах с американскими, английскими моряками. Сходят на берег и начинают предлагать сигареты, зажигалки, порнуху и прочую дрянь. Скупают местные сувениры, и не на память, а чтобы выгодно перепродать в другом месте. Таких негоциантов хотите видеть под Андреевским стягом?

   — Но дерутся они отменно.

   — Техника замечательная, а душонки сплошь гнилые. Гоняли мы их в портовых кабачках.

   — Да ты, Алёша, хулиган. Давай, понимаешь, за Андреевский флаг.

   Частые возлияния не укрепляли Патрону здоровье — с сердечным приступом в очередной раз загремел в ЦКБ. Меня расквартировали в соседней палате, а шефа стали готовить к операции. Явился глава президентской администрации:

   — Какие будут указания? Может на время вашего отсутствия уступить ядерный чемоданчик премьер-министру?

   — К чёрту! Позовите офицера.

   Мне, явившемуся:

   — Каперанга, крови не боишься? Будешь сидеть рядом, и смотреть, как меня режут. Всё ясно?

   Ясно-то ясно, но когда Патрон уснул в операционной, врачи выставили меня за дверь. На несколько часов страна осталась без ядерного щита.

   Президент очнулся от наркоза и потребовал к себе.

   — Всё видел? Хреновый у меня мотор?

   — Врачи лучше знают.

   — Вот так помрёшь на полпути, и что со страною станется? Опять, понимаешь, коммунисты власть к рукам приберут. Нет, брат, только так и надо было идти — через приватизацию и шоковую терапию. Сейчас у нас складывается класс собственников, он своего не отдаст, без борьбы не уступит.

   У меня иное мнение по этому вопросу, но разве поспоришь с человеком едва-едва выкарабкавшимся с того света. Размышлял, а не уступить ли шефу оптимизатор — Билли его мигом на ноги поставит. Но была заморочка — палата находится под видеонаблюдением и мне не объяснить службе президентской безопасности свой широкий жест.

   Шеф утомился и отправил меня восвояси.

   Дискуссию продолжил с Билли.

   — Почему он?

   — Не кумир?

   — Да как-то, знаешь…. Человек неплохой, но этого мало, чтобы вывести страну из кризиса.

   — Одна общая ошибка всех царей, королей, диктаторов и даже народных избранников — великое самомнение. Не может смертный человек — пусть будет он семи пядей во лбу — одной рукой строить, другой разрушать. Если призван Божьим промыслом свергнуть старый прогнивший строй, то исполнив миссию, уходи — строить новое позволь другим. Но героя точит самомнение, он цепляется за власть, пытается что-то сотворить и творит, как недоученный маг — козу вместо грозы.

   — Это уже антигерой получается.

   — И он им станет, если сейчас не уйдёт с Олимпа.

   — Похоже, не собирается — о втором сроке заикался. И он его точно угробит.

   — Ну, понятно, извечный вопрос — что после меня? А ничего страшного. Вселенная умрёт только для него и будет жить сама по себе. Так просто и почему-то недоступно. Может, ты ответишь, Создатель — почему, имея все для того возможности, не захотел править миром?

   — По-моему, это скучно.

   — День и ночь думать о благе других?

   — Вот именно.

   — Эгоистично, хотя хвалю за честность, которой не хватает твоему Патрону.

   — Ты всех собак на него повесил, забыв, что в деле он не одинок — есть ещё команда.

   — Челядь и толкает больного, не способного созидать человека на второй президентский срок.

   — Это и есть пресловутые обстоятельства, управляющие нами? Печально.

   — Коли всё уяснил — не пора ли вернуть каперанга Гладышеву его бренное?

   — Подожди, Билли, давай попытаемся отговорить Патрона от второго срока — ему вреда не будет, а стране польза.

   — Цель благородна, но наивна, потому что не исполнима.

   Но препятствовать не стал.

   Месяц после операции Патрон был на реабилитации и не грешил спиртным.

   Перебрались в Кремль. Президент в делах, я скучаю с ядерным чемоданчиком. И вот однажды….

   — Советников, понимаешь, развелось! — Патрон грохнул литровую бутылку на журнальный столик, цапнул стакан, соседствующий с графином воды, наполовинил и опорожнил двумя глотками. — Будешь?

   День едва склонился к закату — как бы ни время.

   — Брезгуешь?

   Пришлось налить в тот же стакан и выпить.

   — Говорят, рейтинг у меня упал.

   — И что предлагают? — у меня затеплилась надежда.

   — Что предлагают? А ничего путного — выборы, понимаешь, отменить, ввести в стране особое положение до лучших времён. Кто бы их нам на блюдечке преподнес, эти лучшие времена.

   — А вы что?

   — Как же я, гарант конституции, понимаешь, её солдатскими сапожищами в грязь?

   — Ну, а если в сторонку уйти по-тихому?

   — Коммунистам власть отдать?

   — Преемника протолкнуть.

   — Где ты его видишь? Ни на кого нельзя положиться.

   — Всё равно когда-то надо будет уходить.

   — Вот отбарабаню положенных по конституции два срока и буду думать о приемнике. У тебя нет другой посуды? Придётся из одного.

   Патрон налил, выпил, мне налил. Я взял в руки стакан:

   — А если прокатят?

   — Вот этого не должно быть, ибо обернётся крахом для страны.

   — Она выжила после Октябрьской революции.

   — Но какой ценой.

   Патрон жестом потребовал посуду. Я выпил, передал.

   — У вас есть план построения благополучного общества?

   — А ты, оказывается, сомневающийся народ? — шеф поднял стакан на уровень глаз, будто прикидывая уровень налитого. — Пойми, голова садовая, президент — гарант конституции, а планы пишут те, кому положено. Вот ты — носитель ядерного чемоданчика, а знаешь, что у него внутри? Тебе это и не надо. Верно? Вот и мне…. Главное, понимаешь, чтобы каждый сидел на своём месте и добросовестно исполнял возложенные обязанности. Худо стало в стране, мыла не хватает — министра мыловаренной промышленности по шее. Новый придет, и дело поправит. Народ наш талантливый, ему особо не мешай, и он любую напасть переможет. Переможешь, капраз?

   Присматриваясь к ближайшему окружению Патрона, гадал — кто из них советовал узурпировать власть? Наверняка люди бесперспективные, достигшие потолка и, стало быть, ограниченные. Таковых, казалось, нет — все при деле, суетятся. А потом замелькали в приёмной, в окружении президента новые лица — молодые, напористые, так и брызжущие интеллектом, и я понял, все, кто был до них — устаревшие, выработавшиеся политики. Не дрогнувшей рукой Патрон отправил их на свалку и с новой командой пустился в предвыборную гонку.

   Возникли сомнения, и я тут же высказал их Билли.

   — Может ты ошибся на счёт однорукости президента? Ни его дело строить, ни его разрушать, его дело — подбирать и расставлять кадры. Новые люди сплошь юристы да экономисты — любую программу напишут и обоснуют.

   — У тебя будет доверие к человеку, меняющему убеждения в зависимости от обстоятельств?

   — Да, если его цель — служение конституции.

   — А я думаю, народ не простит ему шоковой терапии.

   — Это были временные и необходимые трудности.

   — Глупец! Это надуманные трудности, от которых кучка людей из ближайшего окружения твоего Патрона весьма нагрела руки, кинув на рельсы его авторитет. Они не против, продержать его у власти и два, и три срока, но кроме отмены выборов ничего умней придумать не смогли. За то и уступили кресла новой команде. Но не обольщайся её грамотности — эти люди так же корыстны, как и предшественники. Президент игрушка в их руках, хотя взаимодействуют согласно уговору — они ему второй срок, он им доступ к богатствам страны.

   — Страшно, Билли, становится страшно от осознания, что это правда. Неужели так будет каждый раз при смене власти?

   — Увы, русский менталитет — когда21 законы писаны не в Конституции, а в циркулярах чиновников. Как они захотят, так и будет, так и суд присудит. Знаешь в чём американский феномен? Пришёл фермер Джон в дикую прерию, прогнал индейцев, вспахал и засеял, сколько сумел. А когда собрал урожай, подумал, зачем самому с дикарями царапаться, и нанял шерифа Билла. Тот по прерии аборигенов гоняет, Джон пшеничку растит — оба сыты и довольны. Но, заметь, никогда не забывали, кто у кого на службе. Вот так сложилась знаменитая американская демократия, которая стала основой экономического процветания. У нас же, от князей, царей — собирателей земли русской — до Советов депутатов изначальной была власть, чинившая законы, потом народ, их исполнявший.

   — А казачество?

   — Вольными землепашцами и разбойниками они были только поначалу, а потом легли под кнут царя и топор большевиков.

   — Тогда стоит подумать над особенностями национальной демократии. Есть предложение на критику.

   — Валяй.

   — Проводим в стране всеобщую компьютеризацию и вносим в конституцию поправки — выборы всех выборных лиц отменяются, а вводится виртуальный рейтинг. На практике — встал селянин спозаранку, продрал глаза и к монитору. Хорош был вчерашний день — пусть нынешний президент дальше правит, голос ему. А вот губернатор промашку дал — тариф коммунальный подскочил, а он не уследил. Поищем-ка замену среди критиков. Вот этот, пожалуй, сгодится — голос ему. Районный глава дороги запустил — в отставку. И сельского заодно. Пять-десять минут и готов общественный рейтинг любого чинуши. На Олимпе тот, кому народ доверяет. Они из кожи будут лезть, лишь бы сохранить его симпатии — что собственно и требуется.

   — Забыл депутатов.

   — А на хрен они нужны.

   — Можно критиковать?

   — Рискни.

   — На какие шиши всеобщую компьютеризацию — бюджет, как сыр голландский, в дырах?

   — На благое дело последнего рубля не жалко, на крайний случай заграница нам поможет. Зато, какая экономия на выборах!

   — Народ надо обучить, а я уверен до трети населения просто не в состоянии постичь компьютерную грамоту.

   — Е-рун-да. Две-три несложных операции. Ты просто плохо знаешь людей, а я уверен, щарбатые старухи, освоят все премудрости лишь бы иметь возможность отрывать главам головы.

   — Такая чехарда чревата хаосом.

   — А я бы рискнул. Пусть год поупражняются в деловой игре, а потом на полном серьёзе. Думаю, такая демократия всем демократиям демократия. По крайней мере, начальники будут застрахованы от ошибок, а народ от страданий.

   — Пусть будет — убедил. Изложи мысль Патрону — порадуй старика. Только, думаю, напрасно — человек заряжен на борьбу и доверять судьбу свою и дела великие какой-то безликой массе, способной нажатием одной кнопки низвергнуть его в прах, не захочет.

   — Стало быть, не видать нам светлых дней?

   — А ты глянь на самураев — под батюшкой-императором кряхтят, а какие в экономике чудеса творят. Надо просто усердно работать. Впрочем, тебе ли не знать, как ленив русский народ?

   Я обиделся за народ.

   Однажды Патрон явился разобиженным на весь белый свет.

   — Вот за что ненавижу свою работу!

   И пауза. Наверное, ждал, поинтересуюсь — и за что? А я молчал, смотрел на литровую бутыль с водкой и думал о римлянах: истина в вине — они, кажется, придумали. Вот интересно — спохмела или в момент возлияния? Ну, не на трезвую же голову.

   — Ты, капраз, знаешь, что такое протокол? Это дисциплинарный устав президента. Того нельзя, сего нельзя, голову держи прямо и всегда улыбайся. Возят по прилизанным школам и приютам, подсказывают, что говорить, чью руку пожимать. А может мне этому сукину сыну директору не руку пожать, а в морду дать хочется? Вот и говорю, собачья у меня работка — не дай Бог, понимаешь, каждому.

   — Многие хотят.

   — Ты хочешь?

   — Не то чтобы очень, но иногда возникают мысли — вот это я бы сделал не так.

   Патрон замахнул стопарик, потянул носом и шумно выдохнул через рот.

   — И что бы ты сделал не так?

   — Переход от плановой экономики к рыночной — плавным, без скачков и шока.

   Президент молчал, кувыркая бокальчик между пальцами, и это обстоятельство вдохновило меня на продолжение.

   — Постепенно — сначала торговлю и сферу услуг. Есть желание, есть таланты — пожалуйста, открывай собственное дело и плати в казну налоги. Хочешь валенки катать или там, сортир кооперативный открыть — триколор тебе в руки. Дать слабину в этих отраслях и год-другой понаблюдать — как поведут себя новоиспеченные буржуи, как народ воспримет новшества. Потом фермерам в селах землю в аренду дать: пусть трудятся и богатеют — кто против? Ну, а с заводами и фабриками стоит повременить: общенародная собственность и основа государственной независимости — её абы кому и за так раздавать не след. Я уже не говорю об оборонке, энергетике и природных ресурсах.

   — Нет у меня, Алёша, столько времени.

   — Ликург одну жизнь прожил, а принявшая его законы Спарта — сотни лет, и процветала.

   Патрон вздохнул тяжко.

   — Ладно, что там теребить осла мёртвого уши — имеем, что имеем, и не знаем, что делать дальше.

Это он о стране или своей предвыборной кампании?

   — Хотите ошибок избежать — советуйтесь с народом.

   — Референдум?

   — Форум, в интернете, на личном президентском сайте, по любому вопросу. Наберётся половина и чуть больше от числа проголосовавших, можно и рискнуть с идеей на практике.

   — Я, брат, понимаешь, не того в компьютерах — ни бельмеса.

   — Это не предлог, чтобы отказаться от идеи.

   — Советы слушать слушаю, но решения принимаю сам.

   Патрон грохнул по столу, посуда подскочила, а могла бы и попадать — таким-то кулачищем. Может, то было предупреждение моей настырности, но я не унимался.

   — Хорошо, другой вариант. Ставим вопрос на виртуальный форум — кого ты хочешь видеть президентом России? Смотрим показатели рейтинга — у кого выше, тот с портфелем.

   — Своими руками отдать власть коммунистам? Ты насоветуешь.

   — Народ поддержал вас при их свержения — откуда теперь сомнения?

   — Рейтинг, говорят, упал.

   — Значит, народ стал худо жить.

   — Новое без мук не родить.

   — А люди хотят жить прямо сейчас.

   Патрон потянулся за бутылкой и тяжело сопел, разливая в бокалы водку.

   — Легко тебе сказать — это отпустить, то попридержать. Думаешь, я всегда делаю, что хочу? Нет, брат, Его Величество Протокол правит страной, а я при нём — марионетка, понимаешь.

   Что-то новенькое. Покосился на Патрона. Сидит, склонивши голову, с тоскою смотрит в дно бокала. Белоснежный чуб свесился и качается в такт сердцебиения, нездоровым румянцем набрякло мясистое лицо.

   — Протестовать не пробовали?

   — А я протестую, — шеф щёлкнул ногтем по краешку тонкого хрусталя.

   Слабый довод для протеста, подумал, а вслух сказал:

   — За Протоколом стоят люди.

   Патрон встрепенулся, ткнул в мою сторону пальцем:

   — Умник. А то я не знаю.

   Вооружился бокалом:

   — Всё я знаю и всех. Кто они без меня? Шу-ше-ра. Но что толку менять — Протокол-то останется.

   Патрон выпил.

   — Что с ним делать? Не знаешь? Вот и я не знаю.

   — Почему не знаю? — нацелил пульт на светящийся в углу телевизор, переключил на канал «Новости 24 часа», прибавил звук. — Знаю. Я — президент, передо мною вся страна и информация из первых рук, минуя фильтры аппарата. Смотрим — правим.

   На экране шёл сюжет о безногом инвалиде. У бедолаги случился пожар — выбрались с супругой, в чём спали, а дом сгорел. С той поры уже шестой год живут в уцелевшем сарае. Сердобольные соседи утеплили его, печурку сложили, а власти безмолвствуют.

   — Константин Иванович имеет статус блокадника, — вещал журналист в телекамеру. — Ему положено бесплатное жильё, да видно не про него закон писан.

   — Суки! — прокомментировал президент. — Ты, Алёша, запиши координаты — завтра взгрею кого надо.

   — Повезло мужику — сам Глава государства вступился. А скольким не повезло? Скольких не замечают местные власти, обходят вниманием столичные журналисты?

   — Что предлагаешь? Ну, давай комиссию создам по делам ветеранов, чтоб…, — Патрон не придумал, чем заниматься новой административной структуре, будет ли она эффективнее существующих, и замолчал.

   — Что предлагаю? Государство объявило себя ответственным за судьбу людей, отдавших здоровье за его благополучие, выделяются средства, тратятся, а константины иванычи ютятся в сараях. Причина — казнокрадство. Значит надо лишить чиновников возможности красть у ветеранов. Как это сделать? Удостоверения ветеранам заменить налоговыми полисами. Минуя бюрократов, владельцы этих гербовых бумаг обращаются к предпринимателям, и те в обмен на налоговые послабления берут на себя заботу о ветеранах. И дом построят, и квартиру отремонтируют, и лекарства купят, и за кордон свозят подлечиться. На двести тысяч помог старикам, четыреста сохранил от налоговых перечислений.

   Патрон смотрел перед собой, барабанил пальцами по столику, никак не комментировал. А меня несло.

   — Бюджет уменьшится? Согласен. Но сорок его процентов ежегодно разворовывается недобросовестными чиновниками — такие данные об уровне российской коррупции опубликованы независимыми закордонными исследователями. Так что в этом плане возможна даже экономия. И если сократить ставших ненужными бюрократов, то она — налицо.

   Молчание Патрона становилось тягостным. Может, перегнул с новаторством? Как бы кондрашка старика не хватила — от неперевариваемости услышанного.

   Проявил инициативу — наполнил бокалы, взял свой, пригубил.

   — Хотите, случай расскажу из так называемых дорожных встреч?

   Не дождавшись согласия слушать, продолжил.

   — В Москву добирался в одном купе с парочкой из провинциального русского городка — ребята загорелые, с курорта. Он из серых бизнесменов, у которых большая часть доходов скрыта от налоговой отчётности. Она — сотрудница Собеса по делам сирот. Выпили, разговорились — они за свой семейный нескончаемый спор. И меня втянули в качестве рефери — кто прав, кто не прав.

   Она, тыча пальчиком в мужа:

   — Вот ты налоги не платишь, а мы едва-едва наскребаем средств, чтобы помогать сиротам. Ни совести у тебя нет, ни стыда.

   — Стоп-стоп-стоп! — обвиняемый ткнул окурком в пепельницу. — Скажи мне, дорогая, сколько вас в отделе?

   — Трое.

   — А сколько потратили на ребятишек в прошлом году?

   — Полмиллиона.

   — Пятьсот тысяч сиротам и пятьсот сорок тысяч ваш общий годовой фонд заработной платы, верно? Так мне проще потратить миллион на проблемы малолетних бедолаг, чем кормить трёх дармоедов.

   — Так не тратишь же. А не будь нас, что стало бы с сиротами?

   — Не трачу потому, что в каждом деле должен быть интерес — на альтруизме далеко не упрыгаешь.

   Я замолчал. Рассказ окончен, выводы делать слушателю.

   Слушатель воспрял от ступора, прочистил глотку, опрокинул в рот бокал.

   — Так, говоришь, интерес должен быть, дармоедов наплодили?

   — В одной Москве их, наверное, больше, чем во всём Советском Союзе было.

   — Больше или наверное? — Патрон ткнул в мою сторону пальцем. — Пользуешься непроверенными данными.

   — Слухами, — кивнул, соглашаясь. Пришла горечь разочарования — перед кем изгаляюсь?

   Шеф перехватил инициативу:

   — Отвлечёмся от телевизора — есть проблемы общегосударственного масштаба, например, жилищная. Как её решать, Ликург ты наш военно-морской?

   — Да проще пареной репы, — я без энтузиазма. — Снимаем все виды налогообложения с жилищного строительства и всех отраслей с ним связанных, например, производство строительных материалов. Деньги туда ринутся сами, деньги немалые, причём не только из России. Квартиры подешевеют — их ведь надо продать. Два-три года, максимум пять, и нет проблемы. Возвращаем всё на круги своя.

   — Так-так, любопытно, — Патрон опять забарабанил пальцами по столу. — Налоги тебе не нужны. А врачей-учителей чем кормить станешь? На что, понимаешь, армию содержать?

   — У нас газ есть и нефть, электроэнергетика. Только не надо отдавать их в частные руки — вся страна строила, а кто-то даром прибрал.

   Президент хмыкнул — не твоего ума дело — так надо понимать. И мне расхотелось метать бисер. Но шеф требовал ещё.

   — Разрули с медициною проблемы.

   — Всё бюджетное на налоговые полиса, минуя казну и чиновничество. Разве только силовые структуры с правосудием оставить в ведении государства.

   — Всё ясно, — шеф встал, намереваясь уйти, и выглядел бодрее заявившегося. — Репопареный ты политик, капраз. А я уж было подумал….

   Что он подумал, осталось загадкой. И недопитая бутылка водки подсказывала — что-то сегодня пошло не так.

   — Билли.

   — Браво, Создатель! Твоя мысль о налоговых полисах гениальна. Сам выдумал или спроворил где? Впрочем, знаю — сам. Нигде на практике такое не применялось, не упоминалось и в научных трудах. Известна страна, где народ освобождён от податей. Но там нефть. Там правит султан.

   — Почему эта мысль так раззадорила президента?

   — Так что ж ты хочешь от чиновника номер один?

   — Чиновников назначают, а он избран народом.

   — Не суть важно, как приходят во власть — важно, что она есть и любит есть.

   На следующий день со мною побеседовали.

    Подошёл зам по безопасности главы президентской Администрации и сквозь зубы:

   — Ты, капитан, о карьере своей думаешь?

   Какое тебе дело, думаю, а вслух:

   — Каждый день.

   — Хреново думаешь.

   — Как умею.

   — А не думал, что можешь загреметь отсюда прямиком на Новую Землю смотрителем маяка?

   — Вот те раз! А я надеялся командующим Черноморского Флота.

   — Белые медведи любят шутников.

   Но служба моя продолжалась, и избирательная кампания Патрона катилась по стране. Не помню, в каком городе пустился он в пляс перед восторженной толпой. Ладно бы русскую вприсядку — не получись, так народ зачёл попытку. А он что-то западное закрутил, и получился танец живота, рассмешивший публику.

   — Видели бы вы меня двадцать лет назад, — посетовал седовласый танцор диско.

   Двадцать лет назад ты с энтузиазмом строил коммунизм, который теперь так люто ненавидишь, с неприязнью подумал я. И, наверное, не один.

   Перед днем, так называемого затишья, навестил меня

   — Как думаешь, победим?

   — Думаю, надо ли?

   — Ты о политике или здоровье?

   — Пробоины по обоим бортам.

   — Не дрейфь, капраз, мотор выдержит — мы ещё таких, понимаешь, дров наломаем….

   — А не выдержит?

   — Задача — продержаться как можно дольше, чтобы не жалкая в стране была прослойка собственников, а целый, понимаешь, класс.

   — Но ведь право на частную собственность прописано в новой конституции.

   — Прописать-то прописали, но ведь знаешь, как у нас в России — закон, что дышло….

   — К чему коллизии, пока власть в руках? Кажется, Иосифу Виссарионовичу приписывают слова — не важно, как проголосовали, важно, как подсчитали.

   — Вот на это я не пойду никогда: я — гарант конституции, а ты что предлагаешь?

   — Как вариант.

   — Таких вариантщиков под зад, понимаешь, метлой.

   — Скоро уж и так, — я кивнул на ядерный чемоданчик, — мой срок подходит к концу.

   — А потом не хочешь в мою команду?

   — В качестве…?

   — Правды-матки резотеля.

   — Есть такая должность?

   — Введём.

   Мы чокнулись, выпили, поставили бокалы.

   — Я море люблю.

   — А я — русский народ.

   Когда Патрон ушлёпал к себе:

   — Билли, а может принять предложение?

   — Ты же был советником.

   — И не плохо получилось.

   — Не скучны повторения?

   — Понимаешь, жалок он в своих заблуждениях и одинок.

   — Этот заблудший развалил могучий Союз и вогнал Россию в долги по самые помидоры.

   — Весь мир живёт на инвестициях.

   — Но не тех, что оседают в карманах чиновниках.

   — Что предлагаешь?

   — Пора сворачиваться.

   — Нет, Билли, хочу знать результаты выборов. В конце концов, мы можем заключить пари.

   — Согласен и ставлю против твоего Патрона.

   Билли выиграл. Из восьми претендентов на первый пост государства мой Патрон оказался вторым с тридцатью процентами голосов против тридцати двух у кандидата от коммунистов. Они и вышли во второй круг голосования. У пяти кандидатов, оставшихся за бортом гонки, суммарно едва набиралось пять процентов. Но был ещё Генерал с семнадцатью процентами избирательских симпатий. Он мог обеспечить успех во втором круге любому из кандидатов, но не спешил определяться. Запаниковали молодые пиарщики из команды президента — если Генерал не внемлет щедрым посулам, значит, принял предложения коммунистов.

   — Разгоню всех к чёртовой матери, — грозился Патрон, до белых костяшек тиская в ладони бокал.

   — Коней на переправе не меняют, — буркнул, чтобы сказать что-то.

   Но Патрон поменял.

   Однажды ночью явился трезвый и без водки.

   — Огнестрельного не носишь? — покосился на мой кортик.

   — К чему? Охрана кругом.

   — Сейчас поедем без охраны.

   Мой долг следовать за президентом, а не докучать ему вопросами. Пристегнул к запястью чемоданчик.

   — Я готов.

   Покинули загородную резиденцию и долго ехали ночной дорогой. Шеф держал возле уха мобильник и подсказывал водителю путь. Наконец фары нашего автомобиля осветили «Мерс», стоящий у обочины.

   — Выходим, — это Патрон мне.

   Мы пересели из нашего авто в таинственный «Мерседес» и оказались гостями двух подозрительных субчиков. Что в них подозрительного? А всё — начиная от внешнего вида и до внутреннего содержания. Не понравились мне эти люди. Тот, что за рулём, прятал глаза за тёмными очками, голову держал прямо и говорил глухим низким голосом — что тот фантомас из фильма. Второй весь извертелся, казалось, вот-вот боднёт кого-нибудь лысым черепом.

    — С этим баулом и в сауну к девочкам? Хи-хи…. Ну, и работёнка у тебя, мужик.

   — К делу, — сказал Патрон.

   — Генерала мы прессанём, — заскрипел фантомас в тёмных очках, — и коммуниста укоротим.

   — Ваши условия, — голос шефа непривычно вибрировал.

   Яйцеголовый открыл кейс на коленях, протянул президенту зачехлённые в файл листы.

   — Это список подлежащих амнистии.

   — Ясно. После инаугурации, — Патрон принял его. — Что ещё?

   Лысый передал файл потолще, а его товарищ прокомментировал:

   — Здесь изложены правила, согласно которым хотелось бы строить наши отношения в дальнейшем.

   — Ознакомимся. Всё? — шефу не терпелось закончить тягостное рандеву.

   — Об ответственности сторон излишне напоминать? — проскрипел таинственный водитель.

   — Я — человек слова, — заверил Патрон.

   — И мы в понятиях, — поддакнул вертлявый.

   Визит в чёрный «Мерседес» шеф не комментировал, и вообще прекратил ночные посиделки. Мы колесили по стране, выполняя план агитационных мероприятий, а врачей вокруг Патрона стало больше охранников. Накаченный анаболиками он выступал перед народом с яростной одержимостью человека, стоящего у последней черты. Тут и Генерал, наконец, определился — занял активную пропрезидентскую позицию. А соперник наоборот, сдал — сократил число публичных выступлений, подрастерял прежний пафос. Будто по инерции он ещё вёл избирательную борьбу, но с таким откровенным испугом на лице, что дивились сторонники и противники.

   — Билли?

   — Что неясного? Пугнули сердешного новые друзья старого президента.

   — Так это мафия!

   — А ты думал, артисты цирка?

   — Нет, конечно, я догадывался, но подумать, что Патрон так низко ляжет…. Не пойду к нему в правды-матки резотели. Отбарабаню срок и на море.

   — Можно и сейчас.

   — Нет, Билли, хочется знать, чем эти выборы закончатся.

   — Гораздо интереснее, что будет после них.

   — И что?

   — Преступность выйдет из подполья, и устремиться во власть, к собственности, в бизнес.

   — Ты говоришь, как о конце света. А может, это российский вариант пути к прогрессу — не всем же гонять индейцев по прериям. И знаешь, Билли, мне он кажется чертовски интересным. Я хочу поучаствовать.

   — МВД, ФСБ, Генпрокуратура?

   — О чём ты? Хочу к парням, что живут по понятиям. Мне кажется, они сумеют сделать то, что не под силу Патрону — вздыбить Россию, как некогда Пётр.

   — Они называют это Движением.

   — Вот видишь, у них наверняка Устав есть и цели — перспективные ребята.

   — Хочешь стать авторитетом?

   — А почему нет?

   — Готов грызть нары?

   — Если потребуется.

   — Быть по сему.

                                                                                                                                       А. Агарков. 8-922-701-89-92

                                                                                                                                        п. Увельский 2010г.