Halgen — Сущность

Понятию «народ» невозможно дать рациональное толкование, исчерпывающе объясняющее этот феномен. Над этим бился один из основателей социологии — Питирим Сорокин, и так и не справился с взятой задачей. Значит, существование народов можно объяснить только лишь с надрациональных, метафизических позиций. Что позже было сделано К.Г. Юнгом через теорию коллективного бессознательного. Ученица К.Г. Юнга, Мария Луиза фон Франц разработала модель коллективного бессознательного, в которой индивидуальное бессознательное вливается в бессознательное человеческих сообществ разного уровня (таких как этнические группы и племена), а те, в свою очередь — в коллективное бессознательное народа. Коллективное бессознательное народов вливается в коллективное бессознательное человечества. Согласно этой модели, основной формой коллективного бессознательного является коллективное бессознательное народа. Связь индивидуального бессознательного с коллективным бессознательным человечества может осуществляться лишь через него. Но не напрямую (что опровергает либерально-глобалистские доктрины).

Может ли существование коллективного бессознательного нации быть доказано эмпирическим путем, столь любимым позитивистскими науками? Вероятно, может. Например, можно определять эмоциональную реакцию людей из разных социальных слоев одного народа на демонстрацию различных символов, взятых из традиционной культуры. А в качестве контроля приводить символы из других культур и официально-государственную символику, созданную чаще всего — искусственно. В дальнейшем результаты, как это принято в социологической науке, могут быть обработаны статистически. Увы, на данный момент этого несложного исследования еще никто не проводил. По крайней мере, его данные мне не встречались.

Разумеется, национальное бессознательное каждого народа — уникально, и сравнивать их в принципе невозможно. Оно, по своей сути — явление качественное, и потому не может подлежать количественной оценке. Коллективное бессознательное народа — это и есть его сущность. Но несомненно, что сознание людей разных народов мира по-разному связано со своим коллективным бессознательным, что определяет различия уже не между отдельными народами, но между целыми группами народов.

Как в любой системе, здесь имеются крайние точки, полюса, и есть — «золотая середина». Потому в наиболее общем виде по этому признаку народы можно разделить на три группы (такое деление, именно на три, как известно, наиболее поддается пониманию). А описывать их лучше, идя от полюсов — к центру. Разумеется, множество народов, входящих в каждую из этих групп, очень сильно различается между собой. И все-таки некоторые сходства между ними, связанные с их действием вовне (по которым мы и можем их оценить) — имеются. На этой основе я и предлагаю означенную классификацию.

Коллективное бессознательное — это вечное сновидение народа, которое каждый народ видит от своего рождения и до своей смерти. Потому полное погружение сознания в коллективное бессознательное — это своего рода глубокий сон целой нации. Чистое созерцание почти даже без раздумья о действии. В таком состоянии много тысяч лет пребывают индусы. Этот народ — крайний пример чистого созерцания.

Другой пример — это китайцы. На индусов они почти ни в чем не похожи. Кроме лишь одного — погруженности в свое коллективное бессознательное. Столь же древнее, как и индийское. Да, китайцы в отличии от индусов — не выглядят сонными, как будто совершают огромное количество разнообразной работы. Но, если приглядеться внимательно, их работа имеет механическое, автоматизированное качество. Собирать одни и те же изделия по чужим проектам, либо — сначала разбирать чужое, а потом по подобию — многократно собирать свое. В такой работе сознание почти что не участвует.

Разумеется, истории известны естественнонаучные и технические ученые — индусы и китайцы. Но их было всегда слишком мало, если учесть, что народы это — миллиардные, а процент рождаемости талантов и гениев у разных народов один и тот же. По крайней мере, если верить эмпирической науке и ее данным. Китайских и индийских (а также — индонезийские, малоазиатские и т.д.) гениев захватывает поле коллективного бессознательного. Они погружаются в созерцание, и теряют способность проявить себя через действие.

Казалось бы, такие народы давным-давно должны были быть завоеваны менее созерцательными и более деятельными народами, у которых связь сознания с коллективным бессознательным — слабее. Но нет. Индия, понятно, защищена от внешних войн самыми высокими горами — с севера и океаном с трех сторон. А вот Китай часто участвовал во внешних войнах. В историю вошли имена многих китайских полководцев, в частности — Сунь-Цзы. Но… Все это полководцы исключительно внутренних, междоусобных войн, а во внешних воинах Китай всякий раз терпел поражение. И бывал завоеван — чжурчженями, монголами, маньчжурами, наконец — японцами. Завоеван — в смысле правил военной науки. Согласно всем формальным признакам завоевания, как то насаждение во власть представителей народа-завоевателя, предоставление завоевавшей нации особенных привилегий за счет завоеванного народа и т.д. Реально же победить Китай не удалось никому.

Да, на поле боя китайское войско чаще всего проявляло не дарующие победы качества — отсутствие инициативы, недостаток полководческих новшеств и нетривиальных ходов. Потому, несмотря на свою многочисленность, всегда терпело поражение, и отходило в тыл. Правда, людские потери почти не сказывались на численности китайцев, которая и прежде на порядок превосходила численность любого из народов мира.

Что же дальше происходило с народом-завоевателем, превратившим себя в верхушку китайского общества? Спустя всего пару поколений потомки тех, кто пришел на китайскую землю с мечом (или саблей) в руках с удивлением замечали, что мыслят они уже в точности так же, как и завоеванные. Говорят с ними на одном языке, переняли всю их культуру и даже бытовые обычаи. Все же родное оставлено в далеких степях, где обитали предки, в забытых землях. А правители с тревогой замечали, как вокруг них исчезают родные лица, перестает слышаться родная речь, и они оказываются среди народа, некогда обозначенного, как побежденный. Дальнейшее сохранение якобы победившего народа зависело от его способности покинуть завоеванную им же землю как можно быстрее. Монголы успели ее покинуть вовремя, потому и сохранились как народ. Маньчжуры — не успели, и потому сегодня этот народ фактически сделался исчезающим.

Вот она — сила коллективного бессознательного, прочно связанного с сознанием! Китайское коллективное бессознательное с одной стороны препятствовало появлению среди этого народа гениев-одиночек во всех рациональных науках, в том числе и в военном деле, что вело к поражению на бранном поле. Но оно же, после писанного поражения китайцев делало много больше того, что не смогли сделать китайские военачальники. Оно давило и проглатывало национальное бессознательное победившего народа, превращая его в подобие тех, кто был им побежден. Ну а за его ассимиляцией, учитывая численное соотношение «победителей» и «побежденных» дело не стояло.

В Индии при попытках ее завоевания происходило примерно тоже самое (только завоевателями там были сперва персы Газневи, потом — монголы и тюрки Тамерлана). Только, в отличии от Китая, по географическим причинам полностью завоевать Индию никому не удавалось.

Прямая противоположность в отношении коллективного бессознательного с сознанием — у народа государства США. Этот народ не имеет никаких символов, понятных сердцу каждого его представителя. Кроме официально-государственных, придуманных по своему вкусу госдеятелями прошлого, может и понятных для разума, но не понятных для души. Единственное, присутствие чего ощущается североамериканцами — это присутствие «невидимой руки рынка». Вот и все «коллективное бессознательное», которое они способны воспринять.

Деятельность этого народа — хитрые интриги, совершаемые чистым разумом. Но отнюдь не технические и не естественнонаучные открытия, что доказывает то, что для их совершения чистого разума — мало. Требуется и приток традиционных символов, источником которых может быть лишь коллективное бессознательное. Пример тому — изобретение основы всех механизмов, зубчатого колеса, сделанное немецким математиком Эйлером и русским мастером Нартовым. Ведь зубчатое колесо — суть солнечный символ!

Но вернемся к североамериканцам. Как прямая противоположность народов Востока, этот народ мог бы быть легче всего уничтожен, именно как народ. Оккупация территории его государств (США и Канады) уже в следующем поколении неминуемо привело бы к «распылению» и исчезновению их народов. Если бы… Если бы чистый разум их элиты не отводил бы войну как можно дальше от своих берегов, стравливая по другую сторону океана возможных противников.

Здесь мы видим второй полюс мира, полюс полного разрыва сознания и коллективного бессознательного. Остальные народы располагаются между этими двумя полюсами, занимая место либо ближе к Востоку, либо — ближе к Западу. Особое место занимает Латиноамериканская цивилизация — ее народы оказались поглощены коллективным бессознательным американских цивилизаций прошлого. Которых ныне уже не существует. Но от которых остались культурные символы, и — коллективное бессознательное, перенесенное на новый народ, креолов.

Как всегда, существует в мире и «золотая середина», пространство равновесия между сознанием и коллективным бессознательным. Если смотреть на нее с одного из «полюсов», то может показаться, что здесь происходит синтез двух самостоятельных начал, идущих с одной и с другой стороны. Но если смотреть с самой середины, то очевидно, что она — и есть начало, сама возможность реализации того, что лежит на обоих «полюсах» и между ними. Крайности по своей сущности всегда — меньше чем середина, ибо каждая из них полностью исключает возможность реализовать свою противоположность.

Разумеется, середина в отношении сознания людей с коллективным бессознательным народа — это русский народ. Как сказал С.Л. Франк, «Русские люди подобны листьям на древесном дереве. Все как бы и порознь, и в то же время — все всегда вместе». Наверное, он точнее всех понял в этом вопросе русский народ, несмотря на то, что сам был — обрусевшим немцем. Его модель делается понятной, если под каждым листиком дерева представлять — сознание, а под стволом дерева — коллективное бессознательное русского народа. Разум каждого русского — самостоятелен (в отличии от разума китайца или индуса), но он при этом связан с коллективным бессознательным, из которого все время черпает традиционные символы и через которое связан с народом, как целым. Если сравнивать коллективное бессознательное со сновидением, то мы не погружены в него, подобно индусам, но и не пребываем в вечном бодрствовании, перемежающимся заменяющими сон почти техническими «отключениями», как американцы. Мы видим свои сны в течение части своей жизни, а другую ее часть — пытаемся их понять и связать с тем, что считается объективной реальностью.

Жизнь на грани реальности и сновидения обусловила некоторые особенности русского мышления. Например — совершения практически всех глобальных открытий, определивших становление целых областей знаний. Периодическая система в химии, теория органических соединений, сопротивление материалов, теория кораблестроения, авиации и космонавтики, термоядерный синтез… Всего даже не перечислить.

Но вместе с тем русский народ весьма равнодушен к текущему моменту жизни. Он не умеет и не любит создавать вещи, упрощающие бытовую, обыденную жизнь. Что, конечно, тоже связано с его постоянным сообщением с собственным бессознательным. Которое «поставляет» разуму глобальные, всеохватывающие символы, на основе которых можно создавать только лишь такие же всеохватывающие творения.

Таким образом, русский народ — явление особенное, уникальное, своеобразный стержень мира. Прекращение той связи русского народа со своим коллективным бессознательным, которую он имел на протяжении всей своей жизни, насильственное «подведение» его к одному из полюсов, конечно, будет означать уничтожение самого русского народа. Что может иметь непредсказуемые последствия для всего человечества. Ибо что произойдет с противоположностями, когда исчезнет разделяющая их «сердцевина»? Не исключено, что они сойдутся в смертельной, взаимоуничтожающей борьбе. Потому без русского народа у мира нет будущего.

В мире существует множество теорий революции. Самые фундаментальные из которых — марксистская теория «локомотивов истории» и конфуцианская идея революции, как возвращения к истинному, изначальному состоянию, очищение его от накопившейся скверны. Этим двум теориям соответствуют понятия модернистской (устремленной в светлое будущее) и консервативной (устремленной в славное прошлое) революций.

Что же, революции, как таковые, быть локомотивами истории не могут. Об этом ныне так много сказано, что не хочется повторяться. Зато локомотивами истории становятся народы, вернувшиеся к тем отношениям со своим коллективным бессознательным, которые в них заложены от их рождения. Таким образом, консервативная революция по своей сути может одновременно вести и в славное прошлое и в светлое будущее. Русский же народ, как показывает его исторический опыт, должен быть главным локомотивом мировой истории, каким он способен стать, лишь вернувшись к своим основам, к своим истокам. Пример успешной консервативной революции у нашего народа, как это не странно, уже имеется. Я имею ввиду своеобразную «революцию сверху», проводимую в конце 19 века русским царем Александром Третьим. Которая, правда, с позиций западников, была — «реакцией», и под таким названием вошла в историю. Что же, суть — не в названии, суть — в плодах. Но годы царя Александра оказались недолгими, его смерть оборвала в те годы правильный русский путь.

Увы, ныне у русского народа нет царя, власть складывается через внутренние интриги нынешних «элит», лишенных собственных концепций будущего не столько из-за своего поклонения Западу, сколько из-за скудоумия. Потому в данное время консервативная революция, сметающая с вершины общества псевдо-власть, может произойти лишь со стороны народа. И она обязана свершиться.

Андрей Емельянов-Хальген

2013 год