Grisha — Связной из Лимба

   Скрипка Тони отмучила разум и нервы присутствующих. На разрыв аорты, брависсимо! Что это было? Этюд Листа? Моцарт? Глинка? Виски? Виски проигрывает коньяку во всем — он не оставляет надежды. Мне кажется, что мое состояние — это стагнация всего одной пьяной мысли, которую я, по собственной воле и без особой фантазии, то медленно раздеваю, освобождая ее из плена романтической надуманности, то нервно одеваю в новую униформу собственных предпочтений…

— Виски! Двойной!

   Сегодня Алабама здесь, в серой юбке из старых фильмов, со сценами расставания на вокзале, кофточке «Le Monte» и с шарфом, наброшенным на плечи, словно шаль, на французский манер. Восхитительна и долгожданна, хотя, думаю, мне стоило бы настроится на безразличие. Как трудно лгать самому себе. Это все чертов виски.

   Её ритуал исполнен, бар наполнился знакомым звуковым изыском, который после пассажей Тони, словно снял долгую зубную боль… у нее стройные ноги, она более хрупкая, чем я думал… а ведь я думал…

— Эмми, повтори виски!

    Прямой взгляд, безусловно, меня раскроет, амбразура из выпитого виски рухнет под секундным блеском ее глаз, я в этом уверен. Какая обреченная беззащитность моего униженного эго, перед возможностью беспрепятственно наблюдать за этой странной женщиной. А ведь она нет-нет, да поглядывает на меня, хотя, возможно я сам себе это придумал, выдавать желаемое за действительное уже начинает входить у меня в привычку.

   Она идет ко мне, если это ее тонкий ход, то самым подходящим будет не смотреть на нее. Что это, волнение? Сегодня Шотландия явно меня подводит. Виски, мне нужен еще виски.

   Она прошла мимо, мое самолюбие почти задето, я льщу себе. Шлялась где-то две недели, а теперь просто проходит мимо, как это основательно по-женски. Выглядит независимо и вполне самодостаточно, прекрасно выглядит, к слову. Плевать, ее красота относительна, я так думаю все дело в загад...

— Я могу Вам чем-то помочь?

    Та-да-да-да-ммм! Ее рука на моем плече, самолюбие возликовало, но двухнедельная обида брошенного наблюдателя, слишком цепкая тварь, от которой просто так не отделаться. Готов ли я к такой импровизации?

— Лечите от запоев гипнозом? Или Вы хотите оскорбить меня жалостью?

   Она выглядит несколько растерянно, но пытается улыбаться:

— Мне показалось...

— Видимо, все же, второе. Не утруждайтесь, сегодня я предпочитаю быть неразговорчивым, но, видимо, мой интерес к вам настолько очевиден, что отрицать его бессмысленно, поэтому я напишу вам письмо, которое вы заберете в эту субботу у Тони, он будет нашим связным, и, если захотите, напишете ответ. Впрочем, Вы можете застрелить меня. Вызвать полицию и обвинить меня в письменном сексуальном домогательстве, меня публично осудят и выдворят из города на обочину трезвой жизни, что безусловно хуже, чем каторга или виселица.

    Уверен она не ожидала такого поворота, но совершенно очевидно, что интрига ей понравилась. Умные женщины ценят неожиданную игру, если она предложена откровенно, а я сегодня как никогда откровенен.

    Приложив палец к губам, она поворачивается ко мне спиной, демонстрируя восхититель… черт... это просто невыносимо... она уходит, она просто уходит ждать моего письма, которое мне еще только предстоит написать.

— Эмми, бутылку коньяка, и больше никогда не наливай мне виски. Слышишь, никогда.