santehlit — В поисках простых истин

Я расскажу тебе за жизнь

Дед идет с сумой и бос,

Нищета заводит повесть:

О, мучительный вопрос!

Наша память — наша совесть.

                                                    (парафраз И. Анненского)

Привет, потомок!

Давненько мы с тобою не общались вот так, в форме монолога. Телефон, визави — все как-то не то. Ты всегда полон забот: понятно — кормящий папа и глава семейства, ответственная у тебя работа. Всегда приходится слушать мне, ибо твои заботы куда важнее. А вот теперь послушай ты или вернее почитай, подумай, а родится мысль, то и ответь — порадуй нечужого старика.    

Теперь работаю я в санатории «Урал», душой отдыхая, как никогда прежде, и могу уверенно сказать, что лучшее для жизни место здесь, а время лучшее сейчас, и общество — ну, то, что надо. Не случайно рядом поставил «жизнь» и «работа», потому что нельзя, участвуя в организации процесса оздоровления, не быть сопричастным самому — тот же воздух и та же вода, те же комфорт с ландшафтом…. Так что «работа» — с большой очень натяжкой. А размышлять можно, сколько душе угодно.

О чем?

Помнишь, как-то спросил тебя: «Что ты умеешь делать лучше всего?».

Ты сказал: «Строить» — другого ответа и быть не могло: ты — строитель по образованию, призванию и сути своей.

Для меня проблема была в том, что на этот вопрос в твои годы я отвечал: «Строить коммунизм». И это было искреннее убеждение, а не дань хорошим манерам в духе того времени. Больше скажу — ни вожди, ни идеологи социальной стройки не внушали уважения, но какова тема! История цивилизации, культура и все религии народов мира имеют одну общую задачу — очеловечение человека. Труд его создал, а духовность шлифует, доводя до совершенства.

Лев Толстой как-то сказал: «Именно твоя деревня дает тебе силу Вселенной».

Это к вопросу о гранях человеческой души или с чего начинается Родина. И где заканчивается — ибо круг жизни очерчен для каждого из нас: откуда начал путь свой, туда и вернешься. Но для сознания — из небытия в небытие: материя не исчезает. Лавуазье считал: «Ничто не умирает, ничто не рождается — все трансформируется».

Хотя про душу разное твердят: кто считает — она летит в рай, кто — реинкарнирует. А про смерть так просто — компьютерная перезагрузка ….    

А для нас, пожилых людей, «последняя черта» не пустой звук. Время подводить итоги, когда каждому свое: невежеству — богатство, мудрости — покой. Наимудрейшие из мудрых полагают: «Старость надо готовить смолоду». Думаю, это о вере. Вера стоит над знанием, потому и называется вера — или веруешь, или нет.    

На что материалисты — есть и такие — резонно отвечают: ни одно живое существо на планете, от мартышки до канарейки, не нуждаются в десяти заповедях, прописанных в библии, чтобы знать, как себя вести. Надо лишь следовать законам природы, и тогда мир расцветет в гармонии. Так думают сторонники Дарвина, забывая, что всякая живая тварь повинуется лишь своим инстинктам и следуют заложенной природой в них программе. С людьми дело обстоит сложнее, ибо люди заимели душу вместе со всеми ее капризами и придурью вселенской.

Вот пример такого человека.

Он говорил: «Я не знаю и знать не желаю, что это за церковь такая, какому богу в ней молятся, когда ее возвели и для чего. Имел я в виду вашу религию! Мой храм — это деревья в лесу, облака в небе, вода в озере. Мои соплеменники — это те, кто мыслит и чувствует так же, как я, а не те, кто связан со мной кровными узами. Впитывать в себя все, что окружает, жить настоящим так просто, что никто и не думает об этом. А зря!»

Это люди гармонии.

Люди науки — они тебе ближе — считают: наш мозг состоит из двух полушарий. Правое полушарие чувствует, левое — объясняет. Правое мыслит образами, левое — знаками. Правое подчинено ощущениям и эмоциям, левое — стратегии и логике. Может, верно, но скучно.

Помнишь, в детстве рассказывал тебе о звездах, как далеких-предалеких солнцах? Этому учит наука астрономия. Но наши предки, не знавшие ее, видели в созвездиях картины земного бытия. И знаешь, это не делало их глупее нас, зато насколько жизнь становится богаче с воображением. В языческих верованиях поклонение силам природы было важнее, чем почитание священных книг, ставших прибежищем слабых и всегда нуждающихся в поводырях.

Вот ты отвергаешь веру в Бога и считаешь, что религия не дает ответ на основополагающий вопрос — кто есть человек и ради чего он живет. Но ведь и твой интеллект еще не способен дать определение — что есть духовность? Если позволишь, перефразирую королеву датскую, родившую Гамлета: «Поверни, сын мой, глаза зрачками в свою душу …». Что ты видишь?    

Если верить уроженцу Тулузы Верберу Бернару, все вокруг — это только вера. История прошлого, фантазии о будущем…. Все всегда начинается с идеи, пришедшей в голову человеку, а Природе потом приходится отдуваться, претворяя ее в жизнь. Это Гомер придумал Одиссея, а Павел, прозванный Святым — Иисуса Христа.

О, сила мысли! Ничего нет, и вдруг простое слияние двух нейронов создает череду идей. Соединение двух нервных клеток порождает концепт — он остается в памяти и находит свою белковую форму. Каждая идея становится материей.

Ты понял мысль? Не Природой создан человек — он сам придумал ее.

Ай да Вербер!

Причем жизнь, организованная Природой по задумкам человека, имеет свойство развиваться по спирали. Отец мой говорил — по кругу: «Жизнь потому топчется на месте, что молодежь повторяет ошибки стариков».

В любом случае, жизнь — вечное повторение. Проблема, с которой мы не справились с первого раза, видоизменившись с поправкой на время, настигает нас вновь. Или наших детей — ибо Проблема обязательно должна быть решена. Если Природа не найдет исполнителя с первого раза, она повторит попытку — поэтому будущее каждого предначертано. То, что не происходит сразу, просто откладывается. То, что должно произойти, произойдет. События назначены и даты указаны в Книге Судеб.

А когда иссякнут силы, человек возвращается на круги своя — на свалку памяти. Среди обломков самого себя становится ослепительно ясно, что не так жил, не тем верил и не тех любил — слушал, но не слышал; смотрел, но не видел; знал, но не понимал. И видимо, за то жизнь обошлась с ним не лучшим образом. Прозрение всегда приходит слишком поздно — это проблема всего человечества. Только в старости, когда тело уже не слушается, приходит понимание, как надо жить, ради чего. Это, так называемый, старческий синдром о напрасно прожитой жизни.    

Блажен тот, кто умирает без этих мук. Даже наимудрейший из когда-либо живших Соломон, который создал свое царство, имел сотни жен, воздвиг великолепный храм, в историю вошел легендой, так оценил перед смертью жизнь: «Суета сует, и все — суета».

И приходит в голову страшный вопрос: а вдруг он прав — жить не стоило, и даже начинать. Ведь, такая правда, как граната с выдернутой чекой: с ней надо обращаться весьма осторожно, и передавать ее можно не всем. Не дай Бог — барабум случится!    

Но люди живут, не смотря ни на что, и зачинают новые жизни, и сортируются испытаниями на победителей и побежденных. Победители на виду — они купаются в роскоши и славе; единственное, что их пугает — безносая с косой. Проигравшие ничего не имеют и покорно ждут дней последних донце по принципу: «Все минуты жизни ранят, и лишь последняя убивает».

Все циклично. Все фрактально.

Люди рождаются с плачем, растут с надеждой, а умирают с хрипом и сожалением, что не так жили или успели мало. Очередной парадокс — каждый делает все, что может, но любого ждет неудача. Понимание, что надо было делать и как, приходит вслед за тем, как изможденное тело покидают силы.

Самым хитрым из всех смертных был Уинстон Черчилль, он считал: «Добиться успеха — значит идти от поражения к поражению, не теряя оптимизма». Заключенные в этой фразе обещание, надежда и сила помогают побеждать превратности судьбы и преодолевать испытания или хоть как-то оправдать незряшность жизни вообще, а не только британского премьера в частности.

Но вернемся к Толстому с его деревенькой — здесь все начинается, и все заканчивается. Как началом Материи была Энергия, так началу жизни дали сила земли, сила воды, сила атмосферных явлений….

И жизнь состоялась на Земле!

Ты проснёшься на рассвете

Мы с тобою вместе встретим

День рождения зари.

Как прекрасен этот мир, посмотри

Ты не можешь не заметить

Соловьи живут на свете

И простые сизари

Как прекрасен этот мир, посмотри

Ты взглянула и минуты

Остановлены как будто

Как росинки — их бери

Как прекрасен этот мир, посмотри,

Как прекрасен этот мир!

                                       (В. Харитонов)

Сквозь полувековые завалы память возвращает в эти места — в ароматы густого разнотравья, ласковый шепот «спи, моя радость, усни» березовой листвы, в исполинский гул сосен, пронзающих безупречную голубизну неба. Организму была дана команда «отдыхать!» — и так сладко лежать разнеженному и одурманенному, отдаваться течению неспешного времени и утопать в полуденном мареве.

Широкая поляна, вся залитая солнцем, кажется, парит над окрестностями, над лесным озером с белым солончаковым берегом. Ландшафт настолько ярок красками, что хочется вырезать его ножницами, вставить в рамку и повесить на стену. Только зачем же вырезать и заключать такую красоту? Пусть любуются все!

Звенит от птичьего гомона воздух, стрекочут кузнечики — и весь этот шум вселяет такое немыслимое ощущение радости бытия, такое упоение юностью и присутствием счастья, что кажется, будто исполнилась самая отчаянная мечта. Разве чистая радость и желание вечно лежать на этой поляне не достаточные основания сами по себе? Разве непременно надо исполнять придуманные другими людьми правила какой-то игры в поисках каких-то непонятных и чуждых ценностей?

Быть может, память, которую считал чудесным золотым ключиком от страны, где веселье чуть-чуть горчит, а печаль светла и поэтична…. Быть может, память о тех школьных турпоходах на замечательный берег Подборного породила в сознании понимание, что в жизни есть два мира — гармоничный от матушки Природы и надуманный от людей, который живет своей логикой и подчиняется своим правилам игры.

Ой, как неуютно в том мире с его логикой, где одним неистовая погоня за «золотым тельцом» или лихорадочное карабканье по служебной лестнице, другим только банальные и плоские чувства — нежелание заниматься работой, неприязнь к начальству и детское стремление избежать наказания. Ничего не попишешь — если дело, которым ты занимаешься, вызывает у тебя только внутренний дискомфорт, будь готов к производственным неприятностям.

Поневоле возникает желание улизнуть туда, где никто никому никогда не навязывает свою волю. Или хотя бы не мешает жить по своему разумению. Где ничего нет и не надо кроме великолепного, всепоглощающего одиночества и наслаждения звуками, запахами и цветами.

Всю свою жизнь, как бы ни было где-то здорово (на Кубе, например), всегда подспудно стремился сюда — к лесному озеру, сочной изумрудной траве, к тающим в опаловой дымке далям; и к людям здесь отдыхающим — не живущим, а словно играющим в жизнь, как беспечные дети.

Попробую объяснить это влечение.

Бытует версия, что наряду с электромагнитными силовыми потоками в недрах Земли существуют движения животворящих сил. Места их выхода на поверхность некогда создали условия возникновения жизни. С незапамятных времен весь живой мир интуитивно находил эти «оазисы» и охотно плодился там. Ученые дали им название — «пупы» Земли. Совершенно не сомневаюсь, где на Южном Урале такое место есть.

Сам посуди.

Неспроста целых пять озер вокруг села Хомутинино общеизвестны лечебными свойствами своих грязей. А линзы минеральных вод с удивительнейшими оздоровительными эффектами глубоко под землей у Подборного озера? Впрочем, все это и более подробно в любом доступном источнике прочтешь.

Ты меня послушай.

Знакомые летчики с Упруна говорили — с высоты их полета конфигурация расположения Пяти Озер в лунном сиянии очень здорово напоминает профиль лебедя, планирующего по кругу, распластав крылья и вытянув шею к месту посадки. А лебедь всегда считался у славян символом чистоты и верности, красоты и здоровья.

Это Знак, сын мой — знак места выхода животворящих сил!

И еще.

Наделил меня Господь от рождения одной замечательной способностью — в любом месте, в любое время суток безошибочно определять направление к дому. Отец мой, рыбак и охотник, поражался — ему это давалось только памятью и грузом ошибок. Так вот, на берегах Подборного (а бывал я здесь много раз) компас мой внутренний отключался. Мало того, что ошибался с направлением к дому — отойдя на пару десятков шагов от места ориентации, менял мнение о нем чуть ли не на противоположное.

Место природной аномалии?

Себе объяснил это так: заповедный край не хочет отпускать своих гостей — куда ты, мол? оставайся! здесь твой дом! Представляешь, с каким душевным настроем стремился сюда — пусть даже на работу.    

Но есть еще одно обстоятельство, заставляющее сердце биться быстрее, делавшее возвращение к Подборному еще желаннее и необходимее — далекие образы школьных друзей, свидетелей детства, с почти родными лицами, полузабытыми и вечно дорогими, которые мельтешат в памяти, но не обретают уверенные черты, не становятся зримыми и узнаваемыми, дразнят и мучают неопределенными смыслами и ассоциациями, задавая вопросы, на которые не было ответов. Может быть, здесь и сейчас к логической развязке придет повести нескончаемый рассказ о годах давно минувших, школьных друзьях, о ветре, разбросавших нас по всему свету — кто исчез, кто распался в прах, кто просто переехал и забыл. Может быть, на этом берегу ждет разгадка нестерпимо желанной тайны — наконец, увижу маятник судьбы, отсчитывающий последние минуты, часы, дни иль годы. Потому что время — единственное, с чем мы не можем справиться в нашей жизни, ибо однажды приходит срок, и все заканчивается. С этим сроком не поспоришь.

Но ведь ничего не потеряно еще — не правда ли?

Память вновь возвращает на берега Подборного.

«Ты вернулся!» — шепнула роса, которая мыла мне когда-то босые ноги.    

«Ты вернулся!» — запели незнакомые птицы и зашелестели листья над головой.

«Ты вернулся!» — заискрилась бликами озерная вода, радуясь новой встрече.

«Ты вернулся!» — кивал темной кроной бор, вековой исполин.

Вернулся, друзья! Вернулся к вам и в свое детство!

Ах, как здорово начинать здесь лето — слишком прекрасное, чтобы быть реальным: теплое, сияющее, полное отблесков солнечного огня и мерцания озерной глади, пронзительно светящееся небесной синевой и всеми оттенками зелени окружающих лесов. После школьной суеты и домашнего уюта окунуться в эту почти девственную красоту Природы — это ли не чудо Великого Маниту? Ликуй, команчи!

И бледнокожие индейцы «отрывались» на все сто — не упускали радости лучших дней детства, испытывая острое ощущение неповторимости происходящего, но недооцененного тогда и не получившего выражение в словах. И стоит признать — даже в пору полового созревания (буйства глаз и половодья чувств), ночуя в палатках вповалку и обнимку, у нас хватало достаточно благоразумия, чтобы не огорчать своих родителей сюрпризами матримониальных намерений.

Просто был июнь, и лес благоухал пряной зеленью листвы и трав, и озеро скрадывало перспективу дымкой испарений, и мир птичий ликовал вечной музыкой любви и радости жизни. Казалось, округа замерла, повинуясь волшебному щелчку фотографа.

Помню, на территории пионерского лагеря скважину. Вода была вкусной, свежей, с отчетливым привкусом сладости и такой холодной, что ломило зубы и перехватывало дыхание. Еще глоток, еще один — и, утолив, наконец, так долго мучившую жажду, приятно плеснуть в лицо полные пригоршни искрящихся капель, смеясь и поддразнивая собственное отражение в ладонях.

С воды и начнем….

Сейчас наберу ведро и отнесу на костер, вокруг которого сидят школьные друзья, взбунтовавшиеся вместе со мной против существующего порядка мироздания — так же просто и естественно, как это уже случалось в моих мечтах. Какая разница, сколько времени прошло, если нам легко и радостно встретиться вновь.

Изгиб гитары желтый ты обнимешь нежно,

Струна осколком эха пронзит тугую высь.

Качнется купол неба, большой и звездно-снежный...

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Как отблеск от заката, костер меж сосен пляшет.

Ты что грустишь, бродяга? А ну-ка, улыбнись!

И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет:

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

И все же с болью в горле мы тех сегодня вспомним,

Чьи имена, как раны, на сердце запеклись,

Мечтами их и песнями мы каждый вдох наполним.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

                                                                                               (О. Митяев)

А грустят «бродяги» от того, что искры гаснут над костром, как признаки неоспоримого финала драмы жизни, раньше казавшейся радостно-таинственно-светло-прекрасной. И вяло философствуют о несовершенстве человеческой судьбы — с легким привкусом сладковатой тоски говорят, что все, конечно, здорово, но ведь годы-то ушли безвозвратно, и встреча наша запоздала лет так на …дцать. И не находится ни одного, пославшего скептичное настроение к чертовой бабушке и посоветовавшего не разлагать гармонию алгеброй.

А я пытаюсь понять — почему это происходит? Ведь костер и все собравшиеся вокруг — плоды моего воображения: казалось любой сценарий должен прокатить, а вот… не получается, хоть тресни. Больше скажу — вдруг почудилось, что они люто ненавидят меня за то, что так легко и просто могу совершать путешествия во времени, прихватив заодно товарищей.

Прихватить-то прихватил, но «поляну не накрыл» — может, за то? Неужели им более по душе прескучнейший загул — с враньем, истериками, безудержным хвастовством, «охальными» песнями и выяснением отношений, как это бывало на школьных вечерах встречи выпускников? Что-то еле слышно подсказывало, что я напрасно вытащил друзей сюда в нынешнем их виде — куда как проще пацанам. А ведь мог, мне это просто: я — великий выдумщик….

Впрочем, все это никакого отношения к научной фантастике не имеет — лишь мечты о том, как могла бы произойти такая встреча. В конце концов, я мог бы легко представить, что вокруг костра сидели тринадцатилетние подростки. Хотя в том нашем возрасте южному берегу озера еще не добавили привлекательности белоснежные корпуса санатория.

О, Боже! Сколько лет тому назад это было?! А ведь, кажется, ничего не изменилось. Кроме нас. И надо серьезно подумать, что со всем этим делать дальше. Будь мы подростками, все было б ясно, но в нынешнем нашем возрасте…. м-да.

Если просто посидеть у костра, потолковать — попытаться подвести предварительные итоги? Подчеркиваю — предварительные, ибо мои личные планы на будущее грандиозны. Что-то ребята расскажут. Шибко надеюсь — пусть мы старики, но разбойники еще те.

Итак, что имеем? Кампанию школьных друзей, прошедших различными путями весьма внушительную часть жизни — стало быть, изрядно пожилых и возможно временами излишне сентиментальных; здесь, у костра на берегу озера, вместе с горечью сладких воспоминаний, вдруг почувствовавших жгучее, постыдное чувство высвобождения от мирских забот и тягот семейной жизни. Однако друг на дружку смотрят с удовольствием, предвкушая неторопливый, аппетитный разговор.    

Для чего они нужны мне? Ты догадался верно — чтобы в диалоге седых или плешивых собеседников завалить тебя премудростями жизни, глубокомысленными истинами и наставлениями. Прости, умнее не придумал ничего. И строго не суди, как в американском анекдоте: «Джентльмены, не стреляйте в пианиста: он играет, как умеет».

Помню, ты говорил, что сейчас все читают только сказочные фантасмагории с нагромождением веселых глупостей и невероятных приключений. Или книжки, где раздевают догола Историю — и истязают, и измываются над ней: ибо солнце Гласности у нас взошло, осветив свалку мерзостей, имевших место или кем-то выдуманных. Ну, а я воспользуюсь отцовским правом и усажу тебя приказом за сию скучнейшую из рукописей.

Временами очень скорблю о своем, не получившемся отцовстве. Горькое разочарование и вина вползают в душу, когда узнаю о примерах твоего ума и находчивости, смелости и предприимчивости, решительности и нежности не мною тебе привитых. И тогда вся моя любовь, не востребованная собственными детьми, отдается мечтам — в них мы все вместе и очень дружны.    

Это моя доля к общему разговору у костра, как того требует сюжет.

Своими победами и неудачами, пороками и пристрастиями делятся мои друзья. Все они — дети прошлого века, не очень вписавшиеся в день сегодняшний, с его гнусными проблемками, искалеченной нравственностью, с тараканьими забегами за длинным рубликом или к доходному креслу, когда даже записные остряки и насмешники теряют чувство юмора, присущее им с детства.

Без спиртного разговорились полувымышленные герои — мне остается только следить, чтобы разговор не уходил далеко в сторону от темы назидания потомкам: освобожденный от домашних комплексов, он то и дело становится раскованным. Старики-разбойники начинают хвастать своими связями с «лицами противоположного пола, значительно уступающими им в возрасте». Это, сын мой, еще один явственный признак старости — чем старше мужчина, тем моложе ему нравятся женщины…

Однако проходит бравада, и разговор возвращается к мысли «Жизнь кончена!» — наваливаются метания, рефлексия, вспоминаются покойные друзья… перестройка…. приватизация….. Общее мнение: нахлынувшая в Россию демократия обездолила всех — кого-то последних портков лишила, кого-то остатков совести.

Все у костра разом оказались беспортошными. Но, тем не менее, живо обсудили — у кого какие квартира, дача и машина. Ибо эти блага цивилизации для бывшего советского человека в его ограниченном существовании — замечательные вехи жизни.

Как говорят в Одессе: мне с вас смешно!

Только для некоторых неприсутствующих в жизни на самом деле было совсем не смешно и намного страшнее — я помню рассказ одноклассницы, жены офицера и беженки из Андижана — но не о них сейчас речь, а о друзьях моих, которые снисходительно и инфантильно с безмятежным видом пукнувшего ребенка рассуждали сейчас о власти, политике, бизнесе и о будущем страны.

Поняв, что тема теряется, тут же ввернул философский стимул.

— Вашу мудрость из прожитых лет в назидание потомкам меняю на стакан водки.

Минутное замешательство, потом один выдал:

— Я, братцы, понял, почему америкосы такие тупые все.

— Ну и…?

— Так они же под нами вверх ногами — стало быть, антиподы. Ты попробуй-ка день-деньской вверх тормашками — кровь в голову прильет, поневоле затупишь.

Смешно и не лишено резона — пусть будет мудростью.

Второй начинает:

— Вся наша жизнь состоит из приобретений и потерь. Но наступает старость, когда приобретать уже ничего не надо — поздно. Но и терять ни за что нельзя! Особенно страшно, когда потери вдруг пошли одна за другою. Наступит время — и ты уйдешь. И жизнь кончится….

Пауза.

Я не выдерживаю.

— И что? Где соль? Что на ус намотать?

Он ткнул пальцем в стакан в моей руке и поманил его к себе.

— Вот помру с похмелья, будешь знать…

— Это мудрость? — усомнился я.

Полный стакан в моей руке не дает покоя соискателям.

— Я попробую сморозить, — вызвался еще один. — Старость — это клетка: сидят в ней, смотрят на окружающий мир…. причем сидят поодиночке. Заметили, мужики, что бабушки теперь на скамейках не торчат у дома, как раньше. Перемерли что ли все?

— Смотрят сериалы.

Соискатель лишь покосился на подсказчика и, не вступая в полемику, продолжил:

— В старости что обиднее всего? Человек прожил жизнь, набрался ума и опыта — есть, что людям рассказать, дать совет, а его не слушает никто. Мудрость из него, можно сказать, так и прет, но никому ее не надо.

Поняв, что мысль исчерпана, протянул ему, довольному, стакан.

— Ерунда это — про старость, — новый соискатель огненной воды. — В конце жизни ты всегда один. Я вот что понял: счастье — это дар врожденный. Если ты им наделен, все равно будешь счастливым, даже если женат на стервозной Бабарихе. Но несчастное мироощущение — это тоже дар. Может быть, не менее ценный.

— Как это?

— Счастье усыпляет душу, несчастье ее развивает. Жизнь несчастного человека глубже, рельефнее. У человека трагического больше возможностей раскрыть свой духовный потенциал. Вот почитайте Достоевского….

— Молодец! Пять с плюсом, — протянул соискателю еще и сырок плавленый.

Кто-то позавидовал:

— Просто жизненный путь себе надо правильно выбирать — вот и будет счастье.

— Кто ж это знает, какой путь правильный, какой нет?

— Дольше живешь, значит правильно.

— Годы считать — смерти бояться, — бросил кто-то язвительную реплику.

— Да я про нее вообще не думаю — как выйдет, так и пойдет. Жить и смерти ждать глупо. И чего на нее, дуру оглядываться? Она и так все время рядом, с утра до вечера и ночь напролет. Мы бредем по жизни, как в туманном лесу с ямами и западнями — каждую секунду можно оступиться и провалиться. Смерть проносится в потоке машин, свешивается сосулькой с крыши, блестит ножом в руке маньяка. В старину, когда войны были чаще, а жили похуже, люди постоянно готовились к смерти и не очень-то ее боялись. Теперь все иначе. Спроси богатенького буратину — не пора ли тебе, паря, на тот свет? Что ответит? «Нет»?

— Что-то я не понял — ты о ней не думаешь или уже готов?

— Пойдите вы знаете все куда, Воланды доморощенные, — обозлился один. — Нашли же тему!

— Действительно дерьмо! Сидеть на природе среди живых и думать о покойниках! Не пикник, а какой-то морг!

Теоретик счастья с несчастьем, не переводя дыхания, опорожнил двухсотграммовую тару водки, занюхал сырком сквозь обертку и подмигнул жизнерадостно — мол, не робей, воробей, все в жизни тип-топ: нет никакого угрюмого завтра, сплошное счастливое нынче.

Нынче мы имели костер у прозрачного края соснового бора, багрянцем распускающийся шиповник в подлеске, отполированный волнами и временем солончаковый брег и, если не считать обычных звуков живой природы, абсолютную, звенящую тишину. Запахи дыма, хвои и смолы. И дохлый набор мудростей, никак не оправдывающий задуманного, и потраченного на это времени.

На мой кислый вид кто-то заметил:

— Не печалься — все проходит, и даже жизнь.

Это была самая мудрая из прозвучавших истин — надо было вытаскивать народ.

— Как вам, друзья такое:

По жизни каждому дана своя дорога,

Судьбой отмерена на радужных весах.

Рожденный ползать по земле убого

Не воспарит как птица в небесах.

Наука жизнь, как русская рулетка,

Как грязная, болотистая тина.

Кому за счастье золотая клетка,

Кому свобода — скучная рутина.

В судьбе бывают сложные уроки.

Приходится, и плакать и стонать.

Возможности у искушения широки,

Но трудно в жизни истину познать.

Однажды мне мудрец науку задал.

Я повторять ее не уставал:

Не тот велик, кто никогда не падал,

А тот велик, кто падал, но вставал»?

                                                                (С. Тюлякова)

Пока читал, бутылка без стакана пошла по кругу.

— Сам сочинил?

— Куда мне! Светлана Тюлякова.

— Вот тебе и курица не птица!

Встрепенулись мужики, развязали языки.

— Чтобы там ни говорили, счастье — это деньги. Есть бабки, страха нет — на это не хватит, за то не расплатишься. И еще, «тугрики» — это свобода. Свобода, возможности, уверенность…

— Жестокое время диктует жестокие нравы, и нет закона, чтобы защитить слабых и немощных. Деньги, все решают деньги. И чьи-то интересы.

— И как порой бывает бессмысленна судьба! Ни трудна, ни сложна, ни жестока, а именно — бессмысленна. Ну, просто абсолютно. До смеха — хотя, какой тут смех.

И после группового нытья звучит резюме:

— Жизнь — самый главный мудрец: ее советы всегда ко времени и к месту.

— Да, жизнь — непростая штука. Вот говорят, молодость — счастливая пора. Ой, не надо! В молодости только и хорошего, что здоровье и физические силы. А так.… Сплошные сомнения. А еще — страсти, разрывающие душу, осуждение, непонимание, отрицание. Боязнь не состояться и упустить что-либо. Короче, томления таракана еще не выпущенного на беговую дорожку.

— Причем тут тараканы? Жизнь человеческая — лучшая из комедий.

— На свете счастья нет, но есть покой и воля….

Друзья заспорили, а я пошел бродить по берегу — просто так, без всякой цели.

Тихо звучала красивая мелодия из санатория. Все было узнаваемо, хотя прошло столько лет. Закрыл глаза, и сразу, как воочию, возникла яркая и абсолютно реальная картина — палатки и мы, вчерашние шестиклассники, играющие мячом в «картошку». Все в кругу — мальчишки и девчонки, задиры и «ботаники», любящие игры и спорт или читать книжки и размышлять о смысле жизни, трусливые и смелые, щедрые и жадные, хитрые и простодушные. Абсолютно разные и удивительно похожие. Дружившие в ту пору так честно, яростно и крепко, что кажется — до самой смерти не разлить водой.

Тогда никто еще не знал своей судьбы — всему свое время. Тысячи раз будет поворачивать вправо и влево извилистая жизнь, и тысячу раз будет испытывать нас судьба. Впрочем, как любого из живущих на земле. У всех будут беды, горести, болезни и отчаяние, предательства и измены. И все получат свои порции счастья, удачи, радости и надежды.    

А потом спустя полвека однажды соберутся, подвести итоги прожитому — и что? Где мудрости нажитые? Заржавели мозги под слякотью времен? Или порасшибали лбы на пройденном пути о правду жизни? Говорят, чем старше человек, тем легче переносит он судьбы удары, а молодым, конечно, достается.

Может, сам виноват — не сумел разговорить: отвык от общения в своем коконе, который свил для себя и благополучно существую в нем уже не первый десяток лет?

Ну, раз не нашел помощников, буду отдуваться сам — тема та же: что есть жизнь и как стоит жить? Скажешь, объемно? Скажешь, от скромности я не загнусь? А скромным в наше время быть бесперспективно.

Так что насчет мудрых истин? Внимаешь? Тогда погнали!

Почти как у Хайяма — три важных правила запомни для начала.

Начнем с того, что все в жизни надо достигать трудом, а наследовать — доброе имя. Ты, кажется, это уже осознал, а вот сестренке твоей предстоит еще…. если сумеет.

Далее. Ничего не принимай на веру. Как учил бородатый Маркс — все подвергай сомнению.

И, наконец. Успех — это сумма попыток. Вон Хеопс, говорят, все жилы порвал, пока пирамиду свою построил.

Мир мудрых истин, как и глупостей людских, без края и конца — нет им числа. Ограничусь этими тремя. Кстати, отец тоже мне три завещал. Послушаешь? Тогда вникай.

1. В двадцать лет силы нет — ее и не будет.

2. В сорок лет ума нет — его и не будет.

3. В шестьдесят лет денег нет — их и не будет.

И комментарии по пунктам.

1. В двадцать лет надо ум включать, отправив кулаки на отдых.

2. Вторую четверть жизни помнить Черчилля — от пораженья к поражению, не теряя оптимизма.

3. К шестидесяти годам обеспечить старость.

И что могу сказать о себе в итоге?

1. В девятнадцать лет бежал в морчасти погранвойск от хулиганской перспективы.

2. В тридцать семь осознал, что в коммунизме мне не жить.

3. А в шестьдесят…. как у зубатого грузина: мои года — мое богатство.

Ну, что имеем, то и есть.

Божество от вдохновения

Реальность — это то, во что ты веришь.

Бернар Вербер

Знаешь что, давай и мы расслабимся немного — дадим волю фантазии и выпьем легкого вина из амфоры со дна Понта Эвксинского. Пить будем по-эллински — несколько капель на бокал воды. Те же, кому для задушевной беседы нужны водка, хлеб черный, хвост селедочный или соленый огурец, пусть улицу пересекут, как советовал старик О. Генри. А мы для полноты антуража — паллиатив здесь не годится — опять перенесемся на берег Подборного.

Бывал здесь много раз и никак не могу привыкнуть — всегда нахожу что-нибудь новое, удивительное для себя: прям до холодка под ложечкой, до пресечения дыхания с сердцебиением. Так заводит — просто жуть с ружьем!    

Ты посмотри, красотища какая! Ветра нет, а волны не спеша моют пену на песчаный брег. Возьми в ладонь — видишь: она белая как снег и мылкая на ощупь. Это свойство щелочной воды, которая как зеркало в волновом обрамлении — скроишь своему отражению рожицу, а оно в долгу не остается.    

В дымке испарений чуть колышется сказочная перспектива берегов лесных. И удивительный покой. А как легко дышится! И настроение — абсолютного довольства жизнью. Верно? Такое здесь случается тринадцать раз на дюжину.

Или скажешь — немотивированные эмоции? Ну да, все познается в сравнении. Может, ты без ума от пейзажей мегаполиса — от них заражаешься энергией, более похожей на суету. Кажется, именно это явление Фрейд называл сублимацией. А по мне так — растворись она в воздухе, сила нечистая! Ибо, кто жизнь познал, не будет торопиться.

Ты прислушайся: кукушка ворожит — ну, совершеннейшая парвеню!    

Кукушка-кукушечка, сколько лет мне осталось жить? Один, два, три, четыре… не переставай, пожалуйста,… восемнадцать, девятнадцать, двадцать… ой, не переставай, щедрая ты моя…! Жажда бессмертия рванула по экспоненте.

И сколько бы ни осталось мало, хочется прожить их здесь, в общении с Природой, у которой есть такой мудрый закон — все когда-нибудь кончается. Начинается, продолжается и заканчивается. Все проходит — и печаль, и радость — ничто не вечно в этом мире. Как все гениальное — просто. Но далеко не все простое — гениально. И нет ничего тайного, что не стало бы явным. Например, срок жизни. Как говорится, не рассчитывай на многое — не будешь разочарован.

Мысль материальна. Кто сказал? Ну, точно не дурак: знал, что говорит — чувствуешь вкус напитка тех времен, когда почитали естество, а духовность не считали верой в Бога? Так давай выпьем за ту эпоху, когда душа и тело были двуедины, а не двулики, как теперь. К месту сказать, моя личная народная примета — если начать беседу с глотка доброго вина, то разговор не будет зряшным.

Это, скажем так, концептуальное начало.

О чем поговорим? Давай, если не против, за духовность.

Отец мой, коммунист, не разрешил меня крестить. Но время шло, и подошло — задуматься: а дальше что? куда с нажитым? Ведь в саване карманов нет, а жизнь так устроена — мы друг у друга учимся: один дом построил, другому хочется; один машину купил…. В результате вырастаем, какие есть — как близнецы похожие и с одинаковым набором ценностей: дом, машина, жена, скотина….

В то время как в каждом из нас достаточно таланта, чтобы стать лучшим в чем-то и непохожим на других. Проблема лишь в том, как его в себе сыскать. Тот, кто не понимает как, годами мечется туда-сюда и лишь закапывает себя еще глубже в рутину бытия. Поэтому лучшими и непохожими на других становятся не все — очень многие просто хоронят себя при жизни и остаются ни с чем. Все получается лишь у тех, кто верит в свои способности с самого начала. Из тех же, кто не верит в себя и свои возможности ничего путного не получается.

Но веры одной, жизнь доказывает — увы, не хватает.

При всей широте талантов наших — кто-то рождается, чтобы музыку сочинять, кто-то прохожих грабить, кто-то дома строить и в футбол играть, кто-то в магазине рыбой торговать или ракеты в космос отправлять. При правильном выборе жизненного пути, когда вроде все должно получаться здорово — чаще всего встречаются на жизненном пути Непредвиденные Обстоятельства, и все загаданное к чертям собачим.

Удивляешься, как это я отбился от стаи — живу один, как трепанг на дне океана: без жены, без скотины; не пью, не курю и все такое — чем занимаюсь и как заставляю себя это делать? А вот так и заставляю — представлю начальника грозного или Бабариху законную, подскачу, козырну: «Есть приступить к выполнению задания!» И выполняю.

Кто-нибудь скажет: совершенно ненормальный и безнадежно свихнувшийся тип в коротких штанишках с чужого плеча — мол, абсолютно клиническая картина, и пора его к психиатру на прием отправить, раз сам с собою разговаривает. А я отвечу — с умным человеком завсегда приятно.

Вот нынче модным стало в церковь ходить. Так, может, и мы с тобой?

Думаешь, вдруг мысли о Боге взяли и пришли? Нет, дорогой! Я уже всю голову насквозь продумал. С одной стороны — Его как бы нет; а с другой — люди-то что, дураки все? Иль считаешь, что в церковь хитрецы одни ходят — хотят как-то Боженьку облапошить: мол, я поклоны Тебе, а Ты мне за это пошли здоровья, денег и удачу. Получается не вера, а торговля. Вот когда действительно возникнет душевная потребность, то…

Впрочем, и те, которые искренне думают, что их кто-то спасет, потом разочаровываются. А ведь способности человека переносить трудности безграничны. Главное — надеяться и верить в себя, и уметь применять их, эти способности….

Но давай по порядку.

Любопытство Пандоры наслало на человечество страшные болезни, несчастья и зло. Ей удалось захлопнуть крышку, прежде чем улетела надежда. И это единственное, что у нас осталось от дара Богов — так гласит мифология.

И мой жизненный опыт подтверждает: надежда есть у всех, всегда, во всем. Даже когда уж совсем ничего не остается, как говорят: ни единого шанса, будет она — очень верная штука. Надежда человека крепче всего в жизни держит и вытащит из любой напасти — болезни, беды, отчаяния. Только надо ее как следует потренировать и подпитать — как, например, ослабленные мышцы. И тогда, окрепнув, она превратится в веру — в хорошее, в себя… или в добрую и всемогущую силу. Назовем ее Богом.

Только не думай, что теперь шибко маюсь, вспоминая весь ужас своей стыдной жизни безбожника-коммуниста. Просто время пришло, время торопит, и надо понять — не понять и молча гибнуть не могу: не девица Татьяна Ларина.

Как часто на судьбу мы ропщем:

Судьба — злодейка, говорим.

То сожалеем мы о прошлом,

То зло отчаянно храним.

А то уныние лелеем:

В душе обида и тоска.

Неизлечимо мы болеем,

Коль рухнет замок из песка.

За что, мол, беды и напасти? —

Не изменить, не пережить…

И рвётся существо на части,

Что воедино не сложить…

Покоя хочется и лада

В стремленье праведном — понять…

И надо жить, и верить надо…

А с прошлым нить не разорвать.

Плыть по теченью? — Невозможно!

Душа бунтует и горит.

Что в жизни истинно, что ложно, –

Быть может, кто-то объяснит?

Несём судьбы лихое бремя:

Смиренье кроткое… Протест…

Надежда лечит. Вера. Время.

Но всем и каждому — свой крест…

Мы сквозь чистилище проходим:

Теряем, ищем, чтоб найти.

И иногда себя находим —

К концу нелёгкого пути…

                                        (Т. Гостюхина)

Вот бы развеселились мои коллеги по Увельскому райкому партии, представив, что когда-нибудь я озабочусь мыслью: а есть ли Бог? Наверное, не поверили — ведь слыл средь них жестким прагматиком. Да и сам не поверил бы, заикнись кто тогда.    

Вот какая от Бога польза? В рай к нему, как в кремлевский санаторий, то ли попадешь, а то ли нет, но в церковь ходи, свечи ставь, поклоны бей — сплошной расход времени и средств. А ведь не дурак сказал: «Не мечтайте о несбыточном — вдруг ваша мечта исполнится». Попадешь в рай — и что там?

Нет, я не нытик и не мизантроп — просто хочу разобраться, что к чему, что людей заводит из поколения в поколение. Пусть кому-то изыски мои пустыми покажутся, доброго слова не стоящими, но когда знаешь, что делаешь и для чего, как-то спокойнее на душе. И потом, со школьной скамьи, когда ударником был, в голову вбил — нет пределов разуму человеческому: до всего можно докопаться, если взяться. Стало быть, и этот знак вопроса есть шанс разогнуть в восклицательный.

И не надо думать, что характером склочный — мол, все верят, а я единственный сомневаюсь и ищу возможность заявить об этом. А кто подумает — чихать на того хотел. И кто боится Божьей кары, пусть продолжает. Тут ведь как: поверишь — сбудется. Да и как может склочником стать бывший отличник боевой и политической подготовки морчастей пограничных войск?

Пусть неважно я подкован в вопросах теологии — не удосужил, каюсь — но собственное представление о мироздании таки имею.

Начнем с того, что теология — тоже наука, и как наука имеет свои законы, главный из которых утешать страждущих. А нестраждущий к Богу не сунется — незачем, раз все уж есть и ничего за это не будет. Гром грянет — вот тогда мужик и крестится. Но не это интересно. Душу греет эволюция религии — как она туполобо, до смертной казни инакомыслящих, отстаивала постулаты о плоскости Земли, о ее центральной роли во вселенной и тому подобной, ныне признаваемой ереси.    

Еще занимательнее ее история. Сначала были государства-города и у каждого свой Бог-Покровитель — в Афинах Паллада, Апполон в Трое, ну и так далее тому подобное. Объединились крепости в большие царства, появился единый Бог-Утешитель. С возникновением буржуев, умеющих считать и зарабатывать, религия стала покладистой — в Лету канули церковная десятина и индульгенции: пошел боженька на службу к деньгам имущим. Где и состоит ныне на взаимовыгодной основе.    

При таких взглядах на религию подозреваю обоснованный вопрос — мол, какого лешего зову тебя креститься? Да лишь по той простой причине, что символом мужества в твоей душе не Рембо Джон надеюсь, а Коловрат Евпатий. Православие — вот что сохранило для нас духовное наследие наших предков. Ну, не труды ж историков — право смешно!

Религия, сын мой — это культура, а не массовый психоз. И Православие — самобытность славянская. Наши попы спасли ее, не пойдя по пути католических падре с их целибатом. Наши всегда любили женщин, и, если это взаимно — почему нет? Это своеобразное проявление жизнелюбия во всех его смыслах.

Ты любишь жизнь? Так почему ж не хочешь стать одной веры с дедом Егором, в Петровской звоннице крещенным в 1918 году? Или с прадедом Кузьмой Васильевичем, в том же году, но месяцами раньше погибшим недобровольцем в колчаковском ополчении? Или с крепостным прапрапра…., выигранным в карты питерским кутилой графом Мордвиновым и пригнанным новоселом на Южный Урал из деревеньки курской в эпоху царствования Блистательной Екатерины?    

Что потомочкам своим будешь рассказывать — какого роду-племени они? Иль думаешь, нам погордиться нечем? Скажу надменно — ты не прав, и приведу пример. Дом, который построил руками своими Федор Кузьмич, старший брат твоего деда, с тридцатых годов до Перестройки был украшением центральной улицы села Петровка. Бог даст — век простоит. Как строитель зацени — ведь рублен из сосны….

А не знаешь, что говорить, не говори ничего — не дурак сказал. Пусть это не сильно педагогично, но я уверен, кровь славянская и гены предков…. Словом, закон Природы — судьба и на печи найдет. Со временем все само к ним придет, к дочкам твоим, внучкам моим — и понимание, и желание понять кто мы, откуда и для чего на этой Земле. Поймут и умножат дела добрые доброго рода. Не дурак сказал: человек жив, покуда о нем помнят.

И это правильно. Дом Федора Кузьмича Агаркова снесут, а о нем самом, его красавице жене полячке Марте (в обиходе Матрена) и других «курякАх» и казаках из рода Богатыревых будут читать многие, очень многие — тысяч сто, наверное, человек или двести, и рассказывать своим детям и внукам. Хорошо будут думать о героях романа «Самои» — с удовольствием и благодарно, потому что знали наши предки, как быть счастливыми. Не всем удалось, правда, но это уже происки Обстоятельств….

Впрочем, стоп. Мы, кажется, о духовности затеяли, а не о родственниках — о них-то могу сколь угодно. На эту тему никакой силы воли нет: готов без конца рассказывать об истории своего рода, сияя «как лужа под солнцем» — заявили мне такое однажды. Но не смутили: ведь брехать не пахать — в смысле, языком, а не насчет правды.

Для настроя на тему сделаю то, что лучше всего у меня получается — маленькое лирическое отступление.

Есть ли в природе запах чудеснее аромата свежескошенной травы? Дивно пахнет жарким летом и осенней свежестью, клубникой, арбузом… и счастьем! Настоящее наслаждение для носа! Так пахнет дождливое воскресенье, когда не хочется (да особо-то не нужно!) вылезать из-под одеяла и куда-то топать. Так пахнет белье с мороза. Так…

Упадешь в ряд, литовкой подбитый, закроешь глаза, вдохнешь полной грудью — Господи, верую!

Из множества звуков летнего леса: шелеста листвы, стрекота сорок иль перестука дятлов самый лиричный — утренняя песня соловья. Едва солнечные лучи позолотят верхушки деревьев, невидимый в густой зелени певец начинает свои серенады, удивительно красивые и волнующие — настоящее наслаждение для слуха! На радостное сердцебиение пробуждающегося леса похожа эта замечательная песня.    

Полон жизни заповедный Хомутининский бор — выводят трели дрозды, пересвистываются рябчики, красочные малиновки насмехаются над невзрачными воробьями, стратегическим бомбардировщиком натужно гудит шмель, пролетая над ухом. Но когда запоет соловей, смолкают все, и хочется воскликнуть — Господи, верую!

Каждый год в конце августа и сентябре Земля пересекает хвост кометы и случается метеоритный дождь, похожий на фантастический фейерверк — быстрые стежки на полотне ночного неба. Завораживающее зрелище — ежеминутно вспыхивает серебряный штрих: скобка, восклицательный знак, запятая; знаки препинания, написанные светом для слов, которые так трудно произнести. Над Подборным это зрелище сродни неземному — там небосклон ярче и ближе, утверждают очевидцы и я с ними согласен. Звездопад — настоящее наслаждение для глаз! Хотя на самом деле не звезды падают, а космические камни, которые влетают в атмосферу и загораются от трения.

То, что мы видим, загадывая желание, просто след в атмосфере от осколка, но так и хочется воскликнуть — Господи, верую!

Допустимо? Или урбанизированным такие эмоции не по силам?

Слушай дальше.

Приснилось мне, будто каким-то блатом попал в Чистилище. Сам-то живой еще — мне на землю грешную можно вернуться, а вот душу решил пристроить.

— Не примите, — спрашиваю смотрящего, — душу безгрешную в кущи райские до срока? Обязуюсь ни чем ее не подвести за остатние дни свои.

Тот долго не артачился.

— Стой смирно! — велит — чик! — и вынул из меня душу.    

Та немного подергалась, посопротивлялась — потеряв тело, выглядела жалкой. Села на скамеечку у входа и пригорюнилась.

— Отдохнешь в раю, — смотрящий ее утешает, — подлечишься, и мы тебе новое тело подыщем. А от этого, — строго так зыркнул на меня, — никакой пользы Господу: одна обуза.

«Обуза для Бога» подошла к душе осиротевшей.

— Прости, — говорю. — Он прав — здесь тебе лучше будет, чем со мной.

— А как же ты?

— Пока не знаю.

— Не боишься, пожалеть потом? Я плохо понимаю, что ты задумал, но считаю — поступаешь неразумно. Тебе не жалко, что меня отдадут другому?    

— Не раньше, чем я избавлю этот свет от себя любимого — а потом уж все равно. Зато ты отдохнешь в козырном месте — в люксе, может быть, или первом классе. Для тебя ж стараюсь, дурочка! А то попадет шлея под хвост, иль бес в ребро — такое гульбище учиню на старости лет, что полетишь ты кувырком в Тартарары на кипящую маргарином сковородку.

Душа покачала головой.

— И все-таки ты совершил ошибку. Разве мы плохо жили с тобой?

— Не увлажняй пространство и так сыро.

Тут смотрящий за Чистилищем мне жестом — прочь, мол, пошел.

Не обращая на него внимания, шепнул душе:

— Плохо будет, беги отсюда иль знать дай — я за тобой вернусь.

Душа еле слышно вздохнула и украдкою слезу смахнула.

— Отсюда, надо думать, не сбежишь. Приходи, если сможешь, на свиданку — хоть иногда будем общаться.

Я кивнул и потрепал бедолагу по плечу, потом повернулся к смотрящему:

— Могу навещать ее?

— Здесь хороший уход: трехразовое питание, каждый день прогулки на свежем воздухе — тебе не о чем беспокоиться.

Беспокойство за сердце тут же схватило:

— Э, ты чего говоришь? Здесь же рай, а не тюрьма!

Но слов моих никто не слышал — ибо проснулся я. Как водится, в поту холодном.

Что к чему?

Нет, ну а, правда — как там, за Вратами все организовано? Кто умер в старости, так и ходит беззубым и лысым? Или утопленники — синие, с вздутыми животами и отъеденными раками ушами? А те, кого убили на войне — без рук, без ног, без головы? Жуткое, совсем не для рая зрелище! Моя душа, слава Богу, еще ничего — должна бабам нравиться….

На самом деле, верующие говорят: душа — бесполая, безликая…. просто субстанция такая, хоть и была когда-то частицей живого существа, сиречь человека. И зачем такой рай? Может ли она заценить понятие «райское наслаждение»? Мы-то, живые и грешные как это понимаем? Закатив глаза: «райское наслаждение!» — о вкусной еде, ласках женщины, глотке холодной воды в сухую знойную погоду….

А существует ли вообще душа человеческая? И если да, то конечна она или бесконечна? Исчезает она с нашей смертью или таки переживает плоть и как-то существует дальше? Может, в другой оболочке?

Ответов на эти вопросы у меня нет. Я лишь знаю наверняка, что у меня есть сознание и подсознание — как два полушария мозга. Сознание оценивает внешний мир, мои возможности и принимает решение по обстоятельствам. Подсознание оценивает деятельность его и критикует (чаще всего). Вот так и живу в постоянной зависимости от согласия или вражды двух этих начал самого себя. И замечаю — двойная зависимость не только причина психического дискомфорта, но и физических хворей, в совокупности разрушающих мое драгоценное здоровье. А примирить их волей настолько ж пустое занятие, как, допустим, мелочь на ощупь пересчитать в обоих карманах сразу.

Если и у всех такое, то не эти ль два начала породили и питают веру в Добро и Зло, Бога и Дьявола?

Кто я? где я? и зачем? Отними у человека возможность отвечать на эти вопросы, и в нем ничего не останется кроме страха и веры в потустороннюю силу.

Но давай разложим все по полочкам.

Тело у нас от обезьяны — тут с Дарвином не поспоришь. Ум — тоже продукт эволюции. Но бытует мнение — если даже достаточно мозгов, то без души интеллект субъекта на уровне дрозофилы.

Ты когда-нибудь представлял себя животным? Я, к примеру, слишком люблю одиночество, чтобы рыскать в стае волчьей. Хотел бы стать водоплавающим лебедем и поселиться на озере Подборном. И это не из «Гадкого утенка» Андерсена, а из Знака Земли о выходе Животворящих Сил — из символа Пятиозерья. Я чувствую, здесь мое место — во всем целом мире одно-разъединственное.

Красиво? А ты как хотел!

Итак, тело лебедя, душа от Бога…. Разум? А на черта он мне? Не зря в старину говорили: «Если хочешь увидеть, как Создатель смеется, запланируй что-нибудь». В современной интертрепации — стоит только… просвистеть. Так что не нужны мозги — живем не планово, а как придется: инстинктами, птичьими законами, велением Божьим, то бишь Обстоятельствами.

Вобщем все здорово — вода, солнце, сам весь в перьях. Одно лишь плохо — не почувствуешь греховность свою. А ведь без этого не будет и полноты ощущения в себе праведника. Жизнь наша так устроена, на контрастах — вкус еды познается после голода, любовь после разлуки, счастье вслед за бедой….

Стоп-стоп-стоп, не здесь ли собака-то покопалась?

Тебе известно, что у подлости особый вкус? Приторный, горький и всегда разочаровывающий — ну, будто редька в шоколаде. Только не уму это определить. Они ведь как устроены, наши мозги — что в рот пролезло, то и полезно. И на мир смотрят с точки зрения простого удобства.

Совесть — есть такая нравственная категория — сортирует наши поступки на порядочные и не очень. Она и судья наш, и палач; она дает возможность посмеяться над собой — ведь так? Она решает, какое качество жизни кому приличествует по принципу: не тот дурак, кто дурак, а тот дурак, кто не дурак, да дурак!

Не понятно? Да и мне тоже.

Чье дитя совесть наша — ума или души?

Возможно это вопрос теологический, ибо тут сталкиваемся с проблемой детерминизма — определяется ли наше поведение свыше, или каждый свой шаг мы делаем самостоятельно? По-другому — своим ли разумом организуем жизнь или волею Обстоятельств? Кто автор этих Обстоятельств — Высшая Сила или Броунское движение нас самих в земном пространстве? Откуда берутся вещие сны? Кто придумал интуицию? И почему я — это я, а не Петров-Сидоров-Иванов? Может, душа, дарованная Свыше, и делает меня разъединственным в огромном мире и чем-то отличает от других?

По складу характера, я собственник-реалист: мне не надо чужого — то есть к черту проблемы все мировые, но я обязательно должен знать, что там внутри меня, откуда и для чего? И что от себя самого следует ожидать? Прежде, чем лишить реальности непонятное, стоит еще и еще раз напрячь мозги. Мне кажется достойной в жизни цель — выстроить порядок из хаоса внутри себя.

— Поиск правды приводит к оправданной лжи.

Беспорядок мудрей иногда, чем порядок.

Смерть — единственный способ обжаловать жизнь.

Счастье — приторно. Трезвый покой — в меру сладок.

Бескорыстия нет — в каждом скрыт эгоист.

Отвращение к истине — выродка признак.

Люди — кисти, мир — краски, душа — чистый лист.

Отрицание смысла — венец атеизма.

Одиночество — плод размышлений шальных.

Человек — не животное. Нет! Паразит...

Лишь больной может видеть повсюду больных.

Цель конечная — смерть. Жизнь — всего лишь транзит.

Беспричинная грусть — эхо небытия.

Бог крадет наши мысли в ночи — словно тать...

Ненормальный кричит: "Все, что есть — это я!"

Став Собой, Человек научился страдать...

Умный ищет ответы, а мудрый — покой.

В глубине наших душ — бессознательный страх.

Небо дышит избитой смертельной тоской.

Наша вера сгорела в церковных кострах...

Ни намека на связь нету в этих словах...

Даже чистое золото тонет в грязи.

Люди в грезах своих — ходят на головах.

То, что издали видно, не видно вблизи.

В паутине познанья сомненье — паук.

Все закончится благополучно...

Не у каждого — свой мир внутри и вокруг.

Беспорядок не может быть скучным!!!

                                                            ( М. Картышов)

Вот уж где голову легко сломать — нагорожено! Но стоит подумать.

Тургенев бы это назвал глубоким разочарованием души, Достоевский — бредом сумасшедшего, а сам автор — «Система хаоса».

Для человеческой мысли нет преград во Времени или Пространстве. Мысль может в один миг охватить все на свете — даже пережить Вечность. Однако, выбрав неверный путь, она попадает в Бесконечность, не имеющую результата. Тоже, наверное, игра Обстоятельств?

Как тебе такая версия?

Окружающий мир — абсолютно реален, но душа, данная Высшей Силой, рисует из него фантастические картины субъективного восприятия. И потому одним он кажется прекрасным, другим убогим, третьим безжалостно-жестоким…. Ну, и так далее. Тут все дело в личном восприятии. Отсюда и реакция на Обстоятельства, и мерило нравственности поступков (в обиходе — совесть).

Как понять характер человеческой мысли? Что его определяет?

Я ведь запросто мог родиться в каком-нибудь городке пыльного Техаса — корячиться день-деньской на долбанной автомойке и вечерами пропивать заработанное в прокуренном салуне. И хоть в карманах, как в башке, сплошь прорехи, а предел мечтаний кредитная карточка, надувался б гордостью, что я американец, то есть исключительный парень — куда до меня остальному миру?    

Будь сценаристом, сочинил бы для своей версии америкэн-боя замечательный сериал с рабочим названием «Приключения янки в поисках души». Смысл идеи: когда находишь ее (душу то есть), теряешь покой; когда распростишься с ней — спокойно живешь, попивая текилу.    

Представь, сон про душу имел продолжение.

Явилась как-то ночной порой, села у кровати и вопрошает:

— Ну, как ты тут жил без меня?

Моя радостная улыбка должна была засвидетельствовать: ничто не может стереть страниц, написанных вместе — несказанно рад, мол, встрече с тобой! Только в словах не хватило мажора.

— Так себе — ни зла, ни добра много не сделал. Ты вернулась, сбежав?

— Понял, наконец, от чего отказался? От сути своей. Человек, который не знает, кто он — не человек, а ходячий мираж. И ради чего жить такому?

— Для тебя ж старался!

— Сделал доброе дело! — усмехнулась душа. — Тоже мне, страховой агент Деточкин.

— А ты поняла там, рядом с Богом, кто из нас курица, а кто яйцо — ты меня сделала мною или я тебя вот такой?

— Ты о чем сейчас, в свой последний час?

— Хорошая тема! — я изумился. — Ты пришла напугать?

— Пришла сказать, что другому теперь меня отдают, а твой жизненный срок, увы, истек.

— Потрясающе!

Удивительное спокойствие от наступающего собственного конца света овладело сознанием. Настал, стало быть, мой черед. Бессмертие, конечно же, подозревалось, но всерьез не ожидалось — сказка про волшебника Изумрудного города и та правдоподобнее.

Я потер лоб и задумался. Состоялась ли жизнь моя? Если засесть за мемуары, на добрый десяток романов событий, пожалуй, хватит. Но все ли я понял, над чем ломал голову? Ответил ли на главный вопрос — тварь я дрожащая или право имею?

В молодости думал, что обязательно стану знаменитым — в политике, в бизнесе, в ратных делах…. Да мало ли где, но обязательно лучшим из всех. И женщины все в мечтах эротических — наипервейшие раскрасавицы. Зло наказывал, защищая Трою от свирепых данайцев, изгоняя бледнолицых, алчущих золота в Новом Свете — не было пределов фантазиям. И везде, и во всем у меня абгемахт, ибо знал ошибки предшественников, у которых не получилось.

Свою жизнь писал с чистого листа и в результате имею не то, что хотелось.

Но себя ли винить? Завиню Обстоятельства. А они от кого? Так и не понял — стало быть…. Как говорят в интервью западным СМИ наши сбитые летчики, попавшие в плен: «Учите, братцы, матчасть — ох, и бьют больно!». Нелепость, достигшая совершенства — не засесть ли за библию? Только поздно теперь….

— Ну, ладно, пора, — говорит мне душа. — Не могу представить, что мы больше уже не увидимся. Даже не знаю, что сказать напоследок — ничего подходящего в голову не приходит. Ты мне, признаться, нравился, хоть и мнил о себе несусветно. Прощай….

Чернота ночи проглотила ее, как крокодил зазевавшуюся лысуху.

Мой сон плавно перешел в явь. Проснулся с мыслью, что еще не готов покинуть мир этот — не чувствую усталости сознания, каких-то неизлечимых болезней в теле. Мне не за что ненавидеть жизнь. Поезд, под который захочется броситься, еще не набрал оборотов. А если появится вдруг и сейчас, я просто на него сяду и поеду жить дальше. Ведь, кажется, только-только нашел свою точку равновесия.    

Но, Боже, как прекрасна жизнь, когда она уходит!

Даже такая. Было все у меня — нищета и достаток. Находки, и потери. И разочарования. И бесценные приобретения — в прямом и переносном смысле. Все было кроме скуки. Совсем нескучной была моя жизнь. Считаю без пафоса: для счастья нужно совсем немного — оптимизм рассудка и чуток фантазии в голове.

Говорят, человеку удается либо первая половина жизни, либо вторая. А мне грех на что-то жаловаться — детство прошло замечательно, а юность романтично. И второй доволен вполне: хватает ума не упрекать судьбу.

Решить бы последнюю проблему — как же быть с верой?

Может, ты посоветуешь? Может, совок проклятый сидит во мне, и душит надежды на встречу с Богом? Может, ментальность ущербная такая — присягнул одной вере, так на всю жизнь? Или этот вопрос из разряда умственных парадоксов и клинической дебильности — взялся вроде бы наставлять, а сам совета прошу? Любой конформизм удобен в отношениях отца и сына, пока он не доходит до абсурда, то есть до своей противоположности. Почти по Некрасову напрашивается твой ответ: «Тебя, слышь ты, клинит, а мне-то к чему?»

Но вернемся к простому мирскому.

Не случись Перестройки и последующих событий, я, может быть, до сих пор с увлечением строил коммунизм и не заморачивался по поводу существования Отца Небесного. Прежние партайгеноссе теперь в КПРФ — не все, конечно, но есть. Обижаются — что же ты перекрасился? В уши дуют — мы-то еще о-го-го! мы всколыхнем народ!

Да где там! Обратного хода жизнь не дает. Хотя печаль по советскому строю уютная и бесстрессовая: вся страна в затяжном прыжке в светлое будущее напивалась, блевала и чувствовала себя счастливой. О Боге тогда и не думалось, о верующих снисходительно — чем бы дитя не тешилось.

Потом КПСС объявили вне закона и наступили жуткие времена в России — все торговали: бабки с лотка, кооперативные ларьки на каждом углу; толпы бандитов, грабящих все, что движется; появились бомжи и нищие. Все кидали всех — слово «порядочность» вызывало гомерический хохот. Гадко было смотреть на приватизацию — когда хитрованы растаскивали по карманам то, что строили миром.    

От этого ехала крыша. Общественные отношения и сознание людей стремительно мутировали. И до меня, наконец, дошло — коммунизма не будет.

Верить кому? Верить во что?

Ясно было одно — дальше так продолжаться не может: нельзя ненавидеть все на свете, где-то надо искать отдушину. Однако жизнь наша так устроена: кто бы какими путями ни шел, каждый в конце получает свое — Бога, богатство, самого себя; кто-то в бомжи подался, кем-то кладбище омолодили.

Новая тенденция появилась в духовности — раньше в церковь шли, хоть и с оглядкой на общественное мнение, но с чистыми помыслами; теперь — по уши извалявшись в грязи, испробовав все страсти (сиречь грехи) смертные. Зачем? Неужто душу грешную пристроить надеются? Что-то не верится в раскаяние. Как от таких прихожан попы не изошли испариной? Наверное, желтый дьявол промокал им тонзуру. Впрочем, не цепляйся к слову, блеснув эрудицией: тонзуру православные попики, знаю, не имут.    

Однако следует отдать им должное — падение КПСС не приветствовал колокольный звон: церковь оказалась выше мелкой радости над лютым поверженным врагом. И это было главным, что подвинуло меня к религии: благородство — высшее из качеств человечности. Чувствовал тогда — если б не был партийным, стал бы прихожанином, и не важно, что веры нет в Царя Небесного: вдруг бы себя убедил потом.

А пока не представлю — как быть утешенным в церкви? И жизнь никогда не сводила с людьми, достойными доверия и испытавшими такое.

Как быть запуганным, могу представить. Сказать, что по сравнению с Адом Освенцим — парижский Диснейленд. Страх, наверное — единственное искреннее чувство верующих. Хотя не берусь утверждать наверняка.

Толпа растерянных и беззащитных, охваченная бредом — боюсь и верую! — вот что тормозит на пороге храма. Если втиснутся меж них, страх, может быть, растворится, а может, душу приберет к рукам — как знать?

Вот ты скажи: когда-нибудь возникало желание перекреститься — поблагодарить Бога, что избежал неких неприятных обстоятельств? Скажем, так: «Пронесло, слава те, Господи!» или «Уберегла, Царица Небесная!» или «Тьфу! Тьфу! Тьфу!» через левое плечо. И опять же троеперстием от чела. Если да, то ни что не ново под луной — у меня сто тысяч раз такое было. Это синдром неверующего: пофартило — и слава Богу!

Представь, каково верующему: молится-молится, бьет поклоны, а ему — бац! — и неудачей по морде. Как тут с претензиями не наехать на канцелярию небесную — вы куда там, мать вашу так, смотрите!?

Ходить в церковь и как бы верить ни тебе, ни мне не приемлемо. Но и любви взасос к Всевышнему вряд ли стоит ожидать — хоть до дыр библию зачитай. Тогда что? Как же приобщиться нам с тобой к великой православной культуре, к наследию наших предков?

Предлагаю такое.

Пусть будет Бог! Не на небеси рабовладельцем, не строгим судией, с икон взирающим. Пусть будет Он в душе — советчиком и совестью со всеми заповедями. И покреститься надо нам — пусть будет это антураж, дань моде, ну а по мне: дань памяти нашим предкам.

Поверь мне сейчас на слово, и у тебя впереди будет целая жизнь на осмысление: прав я сейчас или таки заблуждаюсь. Было бы обидно в складки савана заворачивать итоги мозгодробительных умозаключений. Мозгодробительных — в смысле, до головной боли.

Впрочем, не место о хворях здесь: здесь нет места хворям — ведь мы сейчас с тобой в краю Пятиозерья! Да за бокалом вина — твое здоровье!

Когда сам не плох

Бог-то Бог, да сам не будь плох.

(Народная пословица)

Бытует такое: «Если вы проснулись, и у вас ничего не болит, значит, вы умерли». Или от обратного — вы живете, стало быть, обязаны болеть.

Так много видим мы забот,

Когда нас лихорадка бьет,

Когда подагра нас грызет

Иль резь в желудке….

                                    (Р. Бернс)

Еще несколько лет назад я и представить себе не мог, что буду размышлять и разговаривать о здоровье, как о чем-то первостепенном. Теперь достиг такого возраста, когда нормальный средневзвешенный человек выходит на пенсию и интересуется исключительно самочувствием. А про меня давно знакомые судачат: «сбрендил» — ведь не контролирую ежедневно давление с пульсом, не сдаю анализы по понедельникам; припомнить даже не могу, когда последний раз своим желанием посещал поликлинику, будто до нее семь суток на оленях.

Дело вовсе не в богатырском здоровье или наплевательском отношении к своему организму: сколько себя помню, ломал голову над темой долголетия — хотел изобрести такой порядок вещей, при котором здоровью наносится минимальный ущерб.

И, знаешь, до чего-то додумался?

Сейчас кому только не лень с улыбкою, от которой хочется плакать навзрыд, нас поучают жить — что есть и пить, какому лекарю поклоны бить, когда и с кем ложиться спать, когда вставать и как дышать, когда мочу и кал сдавать, во сколько клизму принимать …

Пускай их бесы бороной

В аду щекочут! ...

                                (Р. Бернс)

Живу ведь я — моя очередь небо коптить, и руководствоваться наставлениями, позволять кому-то за меня решать, как жить, не вижу смысла абсолютно. Прочитал множество книг, немало советов слышал в жизни и с экрана, но, руководствуясь карлмарксовым «подвергай сомнению все», решил — мой собственный организм лучше всех докторов знает, что ему надо: недужится — отлежись. Словом, загнобить себя я не позволю никому.    

Всегда жила со мной беда —

Неурожай, недуг, нужда,

Позор неправого суда,

Долги, убытки...

Но не терпел я никогда

Подобной пытки!

                                       (Р. Бернс)

Много думал, как жизнь свою организовать. Много примеров известных сравнивал — от Данко Горького до пескаря Салтыкова-Щедрина. Сгореть в погоне за мечтой «стань богатым (знаменитым?) или загнись в попытках», а может поберечься — в чем истинная мудрость? Наверно, посередке. Тайна сия велика есть, и очень мне ее постичь хотелось.    

Богатство, слава, долголетье совместимы ли? Ведь говорят — хочешь жить без забот и долго, не имей подчиненных. Потому что так всегда бывает — едва достиг чего-нибудь, и тут дефолт, наводнение с землетрясением, финансовый кризис. Пережил — так от безносой не уберегся! В общем, вся жисть — война и немцы окружили.

И я уверен, что в аду,

Куда по высшему суду

Я непременно попаду

(В том нет сомнений!),

Ты будешь первою в ряду

Моих мучений.

                                    (Р. Бернс)

Представь нюанс: лежит какой-нибудь рокфеллер в кровати штучной работы, хрипит вздохи последние, а за окном вшивый бомжара выпрашивает корку хлеба — и кто кому завидует? Если к тому же они ровесники — кто победитель в гонке жизней? Годы ушли на то, чтобы понять, чтоб во всем разобраться — ведь человеческая глупость бесконечна.    

Только, пожалуйста, не думай, будто пытаюсь сейчас навязать тебе свое мнение — внимая, все подвергай сомнению. Такое, например — вот говорят: «Чистота — залог здоровья» или «Дизентерия — болезнь грязных рук». Трудно поспорить, но…. Почему щепотку микробов из-под ногтей нельзя признать прививкой от заразы? Видел, каким кумачом пылают щеки сельских ребятишек? Солнце, воздух и вода, скажешь, лучшие в деревне доктора? Но… и нестерильность рук тоже идет на пользу. Парадокс!

Бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство исполняться — кто сказал? Не помню. Но сказал таки очень верно. У каждого в жизни рано или поздно возникает вопрос: а нужны ли — богатство, слава, женщины и вообще…? Не лучше пригоршню лишнюю здоровья приберечь на черный день или годика два жизни у безносой скоммуниздить? Дожив до определенного возраста, каждый лбом упирается в одну проблему — силы ушли, остались хвори с болями. Так уж устроена наша жизнь — не жизнь, а прямо таки борьба вооруженных сил добра с войсками разума. Кажется, в философии это называют законом «отрицания отрицания» — человек рождается, чтобы умереть.    

Когда это случилось со мной, я сначала не поверил даже, думал — вот-вот и пройдет: начнется процесс омолаживания организма, надо только правильно организовать свою жизнь. Организовывал-организовывал — бросил пить, курить, начал бегом заниматься — а организм слабеет все, а хвори, как монголы, идут на приступ. Силы уходили, и ничего с этим я не мог сделать: ни физзарядка по утрам, ни бег трусцой не приносили никакого результата. Чаще стали посещать тревога и неуверенность в себе. Сознание наполнилось непривычной тоской задавленного бессилия — даже появилось желание втягивать голову в плечи и виновато прятать взгляд.

Вот он каков, старческий синдром!

Кто-то в ситуации такой в религию уходит с головой — «очки втирает» Святой Троице и говорит, что помогает: легче становится душе. Но я никогда не считал «Библию» неоспоримой книгой и ринулся в борьбу за тело — даже молил Зевса шандарахнуть молнией в меня, и, может быть, тогда…. Известны ж случаи.    

Но предками заложенная в генах слепая вера в справедливость требовала Божества. И я нашел его: мой Бог — Природа! Я ею создан, в ней живу и растворюсь, когда придет мой срок — ведь каждому заслуга по делам его.    

Осталось только мне бессмертную пристроить. А вот с этим начались проблемы. У верующих как — есть ты, есть Бог, налажено общение: ты согрешил-покаялся, а он простил. А как же быть, если Божество в тебе и все вокруг — что, совсем-таки и не грешить? Но не грешить, значит не жить. Нашел компромисс — поскольку Бог во мне, нарушаю заповеди не своею волей: есть на кого свалить. И понеслась душа по кочкам в ад….

Стало легче, и пришла мысль — из тех, что непременно хочется озвучить: вся проблема в выборе. Всего достичь нельзя — легче догнать собственный плевок. Лично я выбираю здоровье здесь и сейчас — к черту рай на небесах и честолюбие земное: хватило дури маяться вполне, завет отца в жизнь претворяя — «в шестьдесят лет денег нет, их и не будет». Все это было для меня вчера. И ступень, на которой остались те мечты, благополучно пройдена: не вышел из меня богач, но стал мудрее и выбираю жизнь!

Да совокупятся все, имеющие влечение!

То, что мне сейчас почти шестьдесят, значит только то, что я уже намного пережил Христа — какая-то часть жизни закончилась, а какой будет следующая, пока не ясно. Я не стану рыдать по этому поводу или делать вид, что впереди еще о-го-го…! Сколько получится — столько и будет стоять в графе биографии «Годы жизни». Расстраиваться из-за этого глупо. Пытаться вернуть себе энергию и устремления четверть вековой давности бессмысленно. Тогда жил одними заботами, теперь другие на повестке. То, что раньше доставляло удовольствие, иначе как экстрим сейчас не назовешь. С физиологической точки зрения пожилой человек не может расходовать такое же количество энергии, как молодой — его сердце не справится с нагрузкой. Теперь без суеты хочется жить, спокойным, как пульс покойника, и находить приятное в полезном — неспешных наблюдениях и размышлениях. Вот о таком, к примеру….    

Третий десяток холостую, и кто-то, видимо, найдет в этом ущербность — мол, для себя жить не имеет смысла. Ну, смысла жизни никогда я не терял и свиньей себя особой не считаю. А вот жить для кого-то или за счет кого-то — это вопрос.

Лопни мои глаза, говаривал известный искатель сокровищ Джордж Мерри (помнишь такого?) в пикантных ситуациях — и это звучало! Так вот, лопни мои глаза, если кто-то что-то для кого-то делает без корысти. Все отношения между людьми в семье иль обществе замешены на интересе. И не маши руками — придет время, сам это поймешь. Другое дело — каков интерес. Вот за что, к примеру, я люблю тебя и твоих дочек? Как продолжение самого себя. Как свою заявку на бессмертие. This is understandable?    

Теперь, отдав долги все Обществу с Природой, могу пожить я для себя, никого не напрягая и не ложась ни под кого? Невозможно, скажешь? Скажу — трудно, но вполне. Трудности в обществе и на производстве, а дома, наедине с компьютером, какие могут быть ужимки — живи, не хочу. И не лукавь — дешевле будет! Ведь совсем немногие живут так, как хотят. Большинство — как по судьбе получится. А я занимаюсь любимым делом и считаю себя вполне счастливым человеком. Жаль поздновато ко мне пришли эти увлечение и убеждение. Впрочем, про счастье есть такие мысли: счастливый человек — это ребенок в любом возрасте! Дальше пойду и нагло заявлю — хочешь мудро жизнь прожить? спроси меня как!

Идеи в воздухе кружат. Крутой (воспользуюсь твоим сленгом) не тот, кто придумает что-то новое — ничего нового в науке о здоровье никому уже, наверное, не открыть. Крутой тот, кто поймет, что необходимо его собственному организму для долгой и успешной жизнедеятельности. Кто наберется смелости сказать — ищи в себе и ты обрящешь.

Надеюсь, тоже understandable?

Я вдруг подумал — каким ты будешь в мои годы, если поймешь это сейчас? Не могу представить без улыбки — наверное, жизнерадостным старичком с энергией подростка? Когда точно знаешь, что все кончается на свете, и самая свежая новость скоро станет ретро, ничего не остается, как только радоваться жизни — такой, какая она есть. Представь, завидую — я шел к этим вещам мучительно долго.    

Иногда ночью иду в туалет, случайно вижу отраженье в зеркале и пугаюсь: что за тип в гостях — седовласый, с подержанным рылом? Мне трудно узнавать его: в душе-то чувствую себя совсем другим. Окружающие смотрят на меня как на пенсионера, обращаются: «Слушай, дед...», а мне обидно — сам ты дед сто лет в обед! У меня подружка совсем молодая, невозможно красивая и…. ненасытная. А я еще чувствую, что нужен ей.

У тебя другой возраст и другие заботы.

Когда догоняешь годами Иисуса Христа, просто не можешь не гореть: вся твоя суть — бесконечный адреналин открытий, головокружительный подъем к мечте. Если этого нет, может появиться ощущение, что жизнь, не задавшись, кончилась. Будто ничего стоящего впереди не будет.

Молодым людям некогда задавать себе сложные вопросы — откуда ты, куда идешь? Но жить механически, ни о чем не думая, тоже не выход. Думаешь ты об этом или нет, сии вопросы сами по себе не исчезают — отвечать все равно придется.

Хотя к таким вещам в XXI веке принято относиться свысока. Подумаешь, какие-то вопросы-ответы (своя игра иль угадай мелодию) — куда интереснее просто жить, укладывая мир под себя. У молодежи нынешней адреналина в крови гораздо больше, чем гемоглобина. Она считает себя поколением, которому никто никогда ничего бесплатно не давал, и потому сама готова брать без спроса все. Расталкивая друг друга локтями, взбираясь на утопическую гору благополучия, современные молодые люди или гламурные подонки, как они себя любят называть, становятся мелкими подлецами, расчетливыми ублюдками, циничными тварями и завистливой массой, забывшей напрочь «о доблестях, о подвигах, о славе».

Вот говорят о молодых — не их вина, что Система поменяла ценности. Система, обращающая людей в стадных животных и не терпящая индивидуальности. Да, ерунда! Никто тебя в скота не обратит, коль сам того не пожелаешь. Легко свалить на глобализацию собственные пороки и отсутствие моральных принципов: враг, которого нельзя осилить, в нас и сидит.

Но давай дальше о смысле жизни.

На самом деле главнее этого в жизни ничего и нет. Если ты знаешь ответ — можешь жить дальше, с надеждой обозвать себя счастливым человеком. Если нет, жизнь расползется в твоих руках, как тыква сгнившая — не пройдет каких-то….

Но гадать не будем.

У каждого из нас всего одна жизнь, и всякому прожить ее хочется в соответствии со своими устремлениями. Но чаще всего за нас все решают Обстоятельства. И когда, оглянувшись, видишь руины того, о чем мечталось, готов тотчас же умереть от стыда с отчаянием. Именно поэтому слабые личности гасят себя наркотой и алкоголем — все что угодно, лишь бы не думать, в какой кошмар превратилась их судьба.

Может, мы плохо учим нашу молодежь сознательному отношению к жизни? Никто, наверное, ей не говорит, что и над этим тоже надо думать. Никто ей не внушает: то, что изменить не можешь, надо с мужеством преодолеть, а учиться этому высокому искусству надо с детства начинать. Она (молодежь) вырастает, становится взрослой, но не мудрой — из поколения в поколение повторяются ошибки. Ах, если б молодость умела, а старость все могла — вот жизнь была! Учись быть мудрым, сын, уже сейчас.

Мне было проще — КПСС, как бы ни хаяли ее, давала внятные ответы. Сейчас это кажется смешно, но в СССР была у людей общая мечта, ради которой стоило жить, ради которой многие клали свои жизни. Хоть и звали нашу страну Империей Зла, но уважали. А мы-то знали — чужой земли не надо нам и пяди, но и своей вершка не отдадим. Ну, а то, что отдали, история другая.    

О, дух раздора и войны,

Что носит имя сатаны

И был низвергнут с вышины

За своеволье,

Казни врагов моей страны

Зубною болью!

                                           (Р. Бернс)

Мое мнение: человеку жить незачем, если не понимает, зачем он это делает. Можно долго прятаться от большого вопросительного знака, но чем дольше прячешься, тем больнее потом треснет по затылку. И как в такой ситуации не стать верующим?

Опять, скажешь, за рыбу деньги?

Нет, дорогой! Речь теперь веду о Божестве другом.    

Планктон церквей считает: Бог есть всего основа — если у тебя есть вера и любовь к Нему, то есть надежда на спасение души. Даже жаль, что я — старый некрещеный холостяк и скуп бываю на слова любви. Только не стоит путать эмиграцию с туризмом. Если у тебя есть здоровье, у тебя будет все, о чем мечтаешь ты. ЗДОРОВЬЕ — вот Божество, которому следует служить.

Ну вот, скажешь, опять взялся учить Родину любить! Нельзя без идолов?

Нельзя, дорогой — деликатесно это дело.

Когда-то бабушка научила меня одной-разъединственной молитве: «Ангел мой, иди со мной; ты впереди, я за тобой». Вдуматься-то — и совсем не детская. Только вряд ли есть ангел-хранитель у некрещеного. А за просто так какой хрен будет впрягаться? Скорее всего, и Бог, если он есть, приглядывает за душой — на тело ему наплевать. Тогда кто же мне поможет справляться с хворями?

Попробую-ка сам!

Прежде всего, берясь за проблему, оценил сильные и слабые стороны своего мышления. К сожалению, не обладаю звериным чутьем или интуицией, которая помогает иным счастливчикам в космическом хаосе увидеть путеводную звезду. Ни намека нет на экстрасенсорные способности — Боже, сохрани! Но я аккуратист и формалист — не допускаю небрежностей даже в умственной работе. Никогда не жалею времени на тщательный анализ возможных версий. Мой принцип — ответ на любой вопрос должен быть найден, во что бы то ни стало: терпеть ненавижу неопределенности.

Я ничего не понимаю в устройстве организма, хоть и был «хорошистом» в школе. Привык уже к собственному невежеству в медицине и не стремлюсь к классическим знаниям. Мне кажется, наука эта давно остановилась в своем развитии: слишком в ней все усреднено и поставлено на поток. У нее в принципе не возникает тех мучительных вопросов, что сейчас меня терзают. Возможно, когда-то они и были, но ответы на них нашлись легко, потому что никто из ученых-медиков не решился переступить порог классики жанра.    

А я не был отягощен их знаниями. Для меня многие общепризнанные медицинские постулаты (а скорее фармацевтические препараты), как тропический ливень эскимосу. Я думал и думал, напрягая голову, не на перспективу, а по факту — пытаясь мысленно проникнуть в очаг боли, устранить ее (боль свою с монструозными чертами) силою… воли, если хочешь, а скорее умственного внушения: утихни, сволочь, я кому сказал!

И черные (белые?) пятна постепенно стирались. Нет, не в области знаний собственной анатомии или психической организации — так и остались невостребованной тайной за семью печатями. Отступали физические боли — зубная, мышечная, внутренних органов — под напором желания. Ну, вроде как от заговора — сильно похоже. Хотя…. Заговор — это скорее бормотание, а у меня в основе злость на недуг, как врага. Злость до мата, до скрежета зубовного. Злость…. сам удивляюсь, до какой же степени!

Я жаворонок — привык просыпаться рано (задолго до того момента, когда надо вставать) и решил использовать эти предподъемные часы на расправу с хворями. Внушением избавился от судорог в мышцах ног, терзавших с малолетства. Отступали боли в горле и груди. Кажется, иридоциклит отстал — будь он не ладен! Даже простуда сдавалась именно в эти предвосходные часы. Старался — и у меня получалось.

Какое-то время был в такой эйфории, что и «Коламбия пикчерс» себе не представляет. Господи, я перевернул мир с ног на голову! Потом пришло похмелье: начались головные боли — каждая попытка потеснить из организма хворь, заканчивалась ломкой в подчерепном пространстве. Поднимался отнюдь не бодрый, а наоборот.

Пробовал набрасываться на головную боль — она отступала, но погружала психику в паутину собственных страхов и самых пессимистических сценариев будущего, мотающих мне нервы по километру в день. Унылое настроение заставляло искать иные пути оздоровления.

Наезды на хвори сменились уговорами. Собирал всю душеную энергетику, но не в кулак, как прежде — гладил мысленной ладонью больное место: уймись, глупышка, все в порядке! На некоторое время голова успокоилась, а хвори отступили.

Но годы шли под гору — организм слабел и бестолковка снова начала сдавать. В полудреме по утрам отвлекался на какую-нибудь зудящую царапину и в результате просыпался с сильными приступами…. ой, как бы ни мигрени! Такие трансы могли, наверное, оглушить и до шизофрении — долго ль брякнуться с ума?

Гнал от себя эту паранойю и думал, что мозг мой подносился в бесконечных стычках с немощами подступающей старости. Надо новобранцев набирать.

Ветеранов так представлял. Это некая энергетическая субстанция с центром в головном мозге, посредством нервов управляющая всеми процессами в организме и им самим. Это она фиксирует «наезды» на здоровье и руководит их устранением. В обычном режиме да при правильной стимуляции лекарствами она всегда справляется с задачей и успевает восстановиться (зализать раны) после «битвы». Мое волюнтаристическое вмешательство и пренебрежение к терапии сильно ослабили ее — ой, как бы ни безвозвратно!

Пусть мне уже не тридцать три, но становилось страшно: у человека всегда есть, что еще отнять. Если раньше считал — изгоню болезнь, легче организму, теперь даже думать боялся, что притупилось самое действенное оружие: кошка бросила котят, пусть резвятся, как хотят.

Я был совершенно выжат и опустошен. Будто сунули меня под пресс, а потом выбросили в ящик для отходов. Запустил здоровье, по-прежнему игнорируя медицину — будущее погружалось в черное болото фатальной неопределенности. Определенно то лишь, что ждут меня в нем стрессы, переутомления, болезни, закат потенции и проблемы с психикой. Не лучшей, но единственно возможной перспективой была сдача на милость айболитов, которые и бармалеи.

Но я держался, находя заделья.

Стал прислушиваться к стенам или смотреть в окно, стремясь уловить звуки чужой жизни — понять, как там они? Одиночество заставляло в диван вжиматься, зарываться в подушку, укрываться одеялом с головой, потому что дальше будет только хуже. Все чаще думалось о том, что жить мне незачем и нечем: недомогания навалились разом — болели грудь и голова, ныли суставы, закладывало уши, на теле появился зуд.

Ел механически, работал, отдыхал и считал себя уже полуистлевшим трупом. Как его? Во-во — человеком в красном футляре с крышкой и крестом на ней. Жизнь казалась конченой. Научно говоря, пребывал в анабиозе, и единственной функцией моего организма было следовать расписанию, составленному по неведомо кем заведенным биологическим часам. А те, похоже, делали последние круги.

Страх одинокой старости стал на время основой бытия — я чуть с ума не спрыгнул: он будил по ночам, покрывая спину потом липким или постукивая в мозжечок в ответ на мысли о радостях земных. Находил его повсюду — в новостях с экрана, старых фотографиях, в глазах знакомых. И казалось тогда, страх перед будущим — это единственное, что у меня осталось.

Страх довел до того, что чувствовал себя скомканной простыней, пропитанной тревожным потом паникера. С каждым днем среда обитания становилась ко мне все более враждебной. Теперь не задавал себе вопрос «зачем?» по отношению к своей жизни. Слишком очевиден был ответ. Смотрел на чуть освещенный уличным фонарем потолок, убеждаясь, что утро добрым не бывает, и подниматься в эту мерзость не хотелось.

В сон мне — желтые огни,

И хриплю во сне я:

— Повремени, повремени,-

Утро мудренее!

Но и утром всё не так,

Нет того веселья….

                                            (В. Высоцкий)

Тебе любопытно, когда стоит ждать старости — в сорок или пятьдесят?

В тот самый момент, старик, когда перестанешь бороться за свое бессмертие.

Но я не перестал — у меня еще оставались утренние часы, теперь свободные от баталий с хворями. Напряг оба полушария в поисках решения. Не сразу, но однажды пришла спасительная мысль. Заслуга в том ни школьных знаний анатомии — скорей истории. А звучит она так: если энергетика мозга головы вкупе с нервами занимается управлением — суть центурионы организма, то тельцы цветные крови — его легионеры.

И я их бросил в бой, изменив тактику.

Если раньше силою внушения выталкивал прочь боль из тела, то теперь обволакивал ее кровью, дробил на кусочки, волок по сосудам к сердцу и дальше, фильтруя в печени и почках, выбрасывал наружу. Все это мысленно конечно.

Пошел результат: сонм хворей, было прописавшихся, кинулся бежать, вернув мне радость жития. Но триумфат не праздновал: горький опыт заставлял последствий негативных ждать. И не замедлили — начались кровотечения из носа.

Следом появилось ощущение, что окружающая среда усилила свое давление. Несмотря на то, что пытался еще хорохориться, настроение становилось депрессивным. Просыпался с мыслями об обступающих хворях, продолжал день, думая о немощах своих, и спать ложился, размышляя о напастях грядущих. И о будущем, которое представлялось мне все более туманным.    

Снова настроение хоть топись. Снова показалось, что становлюсь нормальным человеком, и вспомнилась подслушанная где-то фраза: «Жизнь, она такая штука — не дай бог никому». Возникло тяжкое предчувствие, что вот-вот наступит какой-то необратимый, катастрофический и глобальный Армагеддон. Конечно, только для меня….

А в конце дороги той —

Плаха с топорами.                                            

                                        (В. Высоцкий)

Просвещенный в медицине ухмыльнется — так ничего же страшного: обычные скачки давления! Ну, может быть. Только вот о давлении артериальном расскажу….

Как-то приехал из Челябинска в Увелку и зашел в гости к сестре. Зять мне стопочку с дороги граммов сто пятьдесят сорокаградусной. И тут звонок отца: «Срочно нужен!» Легок был на ногу тогда — полтора километра в гору на одном дыхании. Влетаю, а дед твой соседкам давление измеряет. «Садись, — приглашает, — заодно». Сто десять на семьдесят после водки и пробежки — совсем не плохо. Не находишь?

Миновало тридцать лет. Пошел на медкомиссию для трудоустройства. Терапевт, давление измеряя, интересуется: «Ваше рабочее?». Я бы знал! Буркнул из памяти: «Сто десять на семьдесят» и огорчил врача. «Сдал организм, — говорит, — сто двадцать на восемьдесят».

Это к тому, что пламенный мотор мой фортелей не любитель — какие могут быть скачки? А по поводу кровотечений версия другая.

Помнится, читал где-то о смерти Екатерины Второй. Когда случился климакс у нее, начались проблемы с кожей ног — струпья какие-то пошли, гнойнички с кровью. Представляешь, видиво? Для членозависимой бабенки это крест на всем смысле жизни. Десятки лекарей не в силах были излечить. Наконец нашелся какой-то итальяшка юркий — грит: «Повелите привезти воды с Азова, из Угла Гнилого». Привезли воды сивашской. Раз ножки царские омыли — кровотечение прекратилось. Два — струпья высохли и с кожи вон. А в третий раз-то не успели — скончалась Самодержица от апоплексического удара.    

Дурак лекарь не понял, что кровотечение через кожу было защитной реакцией организма на ее избыток — слишком много дурнины скопилось в могучем теле шестидесятисемилетней Фике. А я не дурак — сразу понял, что кровотечение из носа это не от давления, а от избытка неочищенной крови: не справляются мои внутренние фильтры с жертвами легионеров.

Позитива это знание мне не прибавило. Опять уныние подкралось, следом страх. Не знал, что делать дальше: вместе с мудрыми центурионами и доблестные легионеры ослабли в битвах бесконечных. «Война, ваша светлость, большая игра: сегодня — удача, а завтра — дыра». Примерно так было у классика, а у меня сплошной пипец: казалось, веревка, на которой подвешена моя жизнь, перетерлась, лопнула, и я полетел в тартарары.

Хоть бы склон увить плющом,

Мне б и то отрада,

Хоть бы что-нибудь еще...

Все не так, как надо!

                                               (В. Высоцкий)

«Что-нибудь еще» случилось, когда у меня начались проблемы с правым ухом. Увельский врач сказал «увы» своим возможностям и выписал мне направление в челябинскую поликлинику. Ставя «пипец» моему полуслуху областной ухо-горло-нос, однако ободрил житейской историей, которая послужила пинком для мысли.        

Стало быть, молодой боец, раненый в горячей точке, прикован был к постели и оставлен надзором врачей как неизлечимый. Но русский парень врагам не сдается. Где-то услышал он про третий глаз Шивы, который открывается вовнутрь и видит болезни все. А раз видит причину, может и устранить. До костной поверхности натер лоб инвалид и таки добился положительной динамики — начал с кровати подниматься.        

Мне не нужен взгляд вовнутрь — мои кровь и нервы безошибочно находили источники и причины всех болей. Мне нужен взгляд изнутри на незримое глазами — на Природу, например, как некую эзотерическую субстанцию. Правда, это сильно сокращенный общий смысл задуманного.

Организму нужна была подпитка, и я надеялся ее выпросить, случись контакт с Творцом Вселенной. Потому не тер свое надбровье и не представлял в жанре голливудской страшилки вдруг разверзнувшееся во лбу око. Я знал — это будет светящаяся точка в том месте, где у Шивы третий глаз.    

Представлял ее, представлял — и вот однажды она зажглась. Вернее не потухла. Смежил веки от вспышки света, а светящаяся точка — одна для пары глаз вдруг засветилась в самом центре меж бровями. В ту же самую минуту ощутил смешение чувств — тревоги с безрассудством. Й-й-йес! Я это сделал! Так упоительно!

На что похож мой третий глаз?

На след прожектора? Да вряд ли. Экран телевизора? Ближе к истине. Детский калейдоскоп? Ну, прямо в точку. Что-то цветное, мозаичное вибрировало, меняя формы — пропадало и появлялось.

Потом совсем пропало, оставив вкус адреналина. Через несколько дней вновь появилось. Потом научился зажигать его собственной волей — стоит только закрыть глаза, представить и….

Так и не понял природу явления — как возникает? что там мелькает? Может, то судьбы перст указующий? Может, открылся во мне дар ясновидца и прорицателя? Ведь какие-то картины чего-то там он (луч? глаз?) рисует мне, и ясно вижу их, только понять не могу никак, что там к чему.    

Да, признаться, и не стремлюсь: использую явление по задуманному назначению. Едва почудится, к примеру, приступ кашля, голову нагружаю: окружить врага, локализовать; кровотоки пускаю — на штурм! пленных не брать! — и зажигаю третий глаз, обращенный в никуда (к Природе, например) — помогай, родная, подпитай. Час-полтора до звонка будильника и подъема в постели моей, точнее в организме, идет битва при Каннах. Враг окружен, наголову разбит и методично уничтожен, а я встаю жизнелюб, как огурчик с грядки.    

Может, кто-нибудь эрудированный со здоровым скепсисом назовет изыски мои шапито, медитацией иль сублимацией. Флаг ему в руки! Не буду спорить, но хочу сказать — то было начало, когда считал себя единственным и разнесчастным. Счастливой стала мысль о растворимости в Природе. Говоря твоим языком — вот тогда испытал воистину сумасшедший драйв.

Все внезапно было.        

Однажды, проснувшись утром, вдруг ощутил себя здоровым. Ну, почти…. Не ведая с кем воевать, зажег (открыл?) глаз Шивы и мысленно обратился к Природе — поблагодарил, что жив, попросил здоровья впрок и удачи на грядущий день….

В тот же миг внутри меня вдруг будто что-то взорвалось: пахнуло жаром, и побежала дрожь, приятно возбуждая организм — то ли моя израненная энергетика вдруг разом воспряла духом и стала в строй, то ли насос, накачивающий кровь отвагой, увеличил обороты — не знаю. Но факт остался фактом — с того дня жизнь моя стала меняться к лучшему. Осознание того, что азмъ есмь частица матушки Природы, наполняло организм ощущением неуязвимости. Теперь не злюсь на хвори: есть кому сказать — прошу, разберись! И они (хвори то бишь), как воспитанные гости, приходят и уходят, не задерживаясь долго.    

Независимый до вздорности я счастлив, поклоняться Nature, потому что знаю — живу, покуда нужен ей. И о смерти теперь думаю, как о переходе на другую службу. Горд своим открытием — Природа это все, и по другому быть не может. Да что там! Мне ужасно повезло родиться здесь и сейчас, познать то, что понял — одна удача на миллион попыток.

Однако борьба со старостью этим не закончилась. Она только начиналась. Мелкие победы над недугами не имели особого смысла. Грядет великая война! Конечно она будет отличаться от того как я могу ее себе сейчас представить, но без боя, видит Бог, не сдамся никогда: с таким союзником грех отступать!

Но пойдем дальше.

Общение с Природой лежа в кровати считал невозможным высокомерием, ведь не заблуждался в мыслях относительно того, кто у кого на службе — нужен был ритуал общения с Божеством.    

Тот день стал памятным.

Помню запахи дыма из садов, где жгли опавшую листву. За околицей озимью зеленело поле, и липли на лицо во времени заблудившиеся нити бабьего лета, а в голове роились сладкие мечты. Над нею небо синее сини — какое только в октябре бывает, и по нему из края в край бизоньим стадом брели облака с темными набухшими животами. Осенний лес, теплый и яркий, пронзительно свежий и почти бесшумный. Одна лишь сварливая сорока, избавившись от конкурентов, взялась вдруг за ноктюрн.    

Иду запущенной тропой. О чем-то теплом и былом шуршит опавшая листва — грустит лес, грущу я, и вместе с нами грустит причина всему — Природа.

Тропинка провела через густые кусты акаций, и мой путь завершен. В дебрях берез и сосен лиственница, царица леса, перстом указующим торчит — так высока! (Помнишь, показывал тебе ее?) Поляна вкруг устлана желтым ковром опавшей хвои. Пахнет прелью и сыростью грибной. И тоской по ушедшему лету.    

Вот он, тотем!

Обнимаю могучий ствол, прижимаюсь лбом к мягкой коре. Закрываю глаза и слышу, как ветер шумит вершиной. Она так высока, что Пушкина невольно вспомнишь: «Кавказ подо мною. Один в вышине….»

Ну, Кавказ ни Кавказ, а лес остальной точно — волнами разбегается в стороны: березы голые с осинами и сосны с зеленью хвои. Но наверх мне сегодня не надо.

Пытаюсь представить лик Природы. Казалось, вот-вот сформируется из пульсирующих узоров в светящемся оке Шивы, но…. в последнее мгновение все куда-то ускользало, расплывалось, истаивало. То ли не время еще — не заслужил, не готов, не…. Да мало ли? А может, вижу, да не могу понять?

Но что это? Ствол вдруг худеет в моих руках. Из-под ног с шелестом и треском возникают ветки, и мягкие иголки хвои — поднимаются, прирастают к стволу, хвоя из желтой становится зеленой и исчезает. Шишки сыпятся снизу вверх. Слышен хор птичьих голосов, шум дождя и вьюги вой….

Юноша с молотком за поясом ловко взбирается по ветвям вверх.

Да, это было. Перед уходом на службу в пограничный флот, я вбил гвоздь в это дерево — как зарок на возвращение: отслужу и вернусь! Ты только жди!

Прошло много лет, и к лиственнице вернулся сединой убеленный мужик — не очень требовательный к жизни и не перекладывающий своих забот на чужие плечи. Жизнью не сломанный, годами не согнутый. Во взоре прежние ум и сила духа — все также не подвластные Обстоятельствам. Ни с кем никогда не делился прежде горестями он, надеждами и мечтами — но взялся за перо….    

За шиворот посыпалась кора. Вздрагиваю, глаза открываю.

Над головой в голых ветвях воробей испуганно чирикает и машет крылышками, как записная книжка, подхваченная вихрем — мечется, пытаясь спастись от пустельги, стремительно нарезающей круги. Наконец соображает как — камнем падает мне под ноги и затихает меж кроссовок. Хищная птица улетает прочь, не солоно хлебавши.

Что это? Знак Природы? Стало быть, верно тотем выбран?

Ну что ж, совершим ритуал.

Обнимаю ствол, прижимаюсь лбом, в мыслях прошу: «Матушка Природа, Священная Поляна, Чудо-Дерево дайте мне силы небесные, возьмите боли мои телесные».

Поворачиваюсь спиной, прижимаюсь затылком и ладони на ствол. «Матушка Природа, Священная Поляна, Чудо-Дерево возьмите боли мои физические, дайте мне силы космические».

Небо и космос — от величины тотема, от стремительного полета его вершины в поднебесье.

И уходя: «Пусть будет удачным день!».

Все, ритуал закончен: по телу пробегает теплая дрожь — дышится вольно, голова ясна и просит труда. Лес провожает меня как родного.    

Пока жил на Бугре, утрами сюда прибегал — зимой задолго до восхода солнца; в любую погоду — ну, разве только сильный дождь остановит. Тропил по снежной целине в лютый мороз, метель. И не жалел — здоровье с удачей сторицей окупали риск и труд.

Все закончилось, когда уехал с Бугра.

В краю Пятиозерья тотемных знаков Животворящих Сил Земли видимо-невидимо — на каждом шагу. Я выбрал два, отредактировав молитвы.

Хомутининский заповедный бор, поляна — ветви окруживших ее деревьев украшены цветными лентами. «Дерево любви» — называл это место гид санатория. Ну, кому что! Только love tree спилено давно — от корня не выше метра почерневший пень со следами стамески. На срезе углубление для даров.

Ленточки я не привязывал, мелочь не сыпал в «чашу» — ладони положа на срез, просил: «Матушка Природа, Священная Поляна, Чудо-Дерево возьмите боли мои, дайте силы Земли». Почему, спросишь, так? Так ведь уже говорил: край Пятиозерья — место выхода Животворящих Сил Земли. Причем тут Космос и Небеса?

А на оголовке пирса озера Подборного молил: «Матушка Природа, Священный Край (Пятиозерья), Чудо-Озеро возьмите боли мои, дайте силы Воды». Она воистину здесь Живая.

И уже привычное: «Пусть будет удачным день».

Вопросов жду твоих — и что? помогает?

Ответ, как говорится, налицо: я жив, здоров в пределах возраста, удачных мыслей череда теснятся в голове. Разве мало, чтобы считать себя вполне счастливым человеком?

Легенды Пяти Озер

Много лет размышлял я над жизнью земной.

Непонятного нет для меня под луной.

Мне известно, что мне ничего не известно,

Вот последний секрет из постигнутых мной.

(О. Хайям)

Давно чешется язык поведать тебе бывальщину Пятиозерья.

Но для начала информация из официальных источников — впрочем, не буду делать ссылок, откуда содрано (да простят меня их авторы). Все это есть в открытом доступе — а что колхозное, то и мое.

Итак…

Главное богатство края Пяти Озер — лечебно-оздоровительные ресурсы. Благоприятные климатические условия сочетаются с завораживающим ландшафтом, лесной воздух — с целебными грязями и минеральными источниками. Миллионы лет назад здесь было дно морское. Море ушло, а следы остались — пять круто посоленных озер приютил Хомутининский бор.

Северный дуэт — Горькое и Оленичево словно тянутся друг к другу. Лиман меж ними — оазис птиц. Среди многочисленных пернатых можно редкостного встретить, отмеченного в Красной книге Российской Федерации. Это — кулик-ходульник.

За селом Хомутинино выстроились в ряд три живописных озера — Круглое, Чекарево и Подборное. Последнее — наибольшущее в квинтете и вместе с оз. Горьким внесено в список памятников природы.

Сапропелевые лечебные грязи Хомутининских озер известны своими лечебными свойствами с XVII века. До революции на оз. Горьком оздоравливал состоятельных людей популярный частный курорт «Багровские минеральные воды». В 1931 г. Хомутининским колхозом «курорт» был возрожден, но просуществовал недолго.

С конца прошлого века на берегу Подборного открыта уникальная многопрофильная здравница — санаторий «Урал». Под ним обнаружили две подземные линзы с целебной минералкой. А спектр оздоровительных свойств рапы озера Подборного не уступает эффекту лечебного воздействия Мертвого моря, которое в Израиле. Так что, милости просим в наши палестины….

По красоте, по скрытой силе

Мне не с чем мой Урал сравнить.

Иной здесь видится Россия.

Суровей, строже, может быть.

А может, здесь она моложе...

Свежей тут времени рубеж.

Но сердце русское — всё то же.

И доброта, и песни те ж!

И лица те же, что в Рязани,

И также звучны имена.

Как солнце в драгоценной грани,

В Урале Русь отражена.

                                                    (Л. Татьяничева)

Известна легенда об озере Оленичеве.

Около трех сотен лет назад пришли в края эти люди вольные да удалые, что зовут себя казаками. Сильными они были и отважными — не страшились искать счастья в нехоженых местах. Однажды выехали к лесному озеру, весь берег которого в следах звериных, а вода для питья не пригодна: щелочи много — аж до пены на линии прибоя. Оленя спугнули, пальнули — да только ранили. Погнались верхами: он хромает — далеко не уйдет.

И не в чаще укрылся красавец лесной, ни в поле побег, а вошел в озеро — такое мелкое, что на середке по брюхо было ему. Стоит благородный, смотрит на людей, и те не торопятся — спешились, судачат: добыча вот она — куда ему, раненому, от них уйти?

Постоял олень, постоял…. А потом как рванул к берегу и дальше в камыши — в струнку вытянулся, только ошметки грязи из-под копыт. Будто и не ранен был свинцом. Вот какую целебную силу таит вода удивительного озера, с той поры прозванного Оленичевым!

Есть легенда и об озере Горьком.

Погнались казаки за ускользающей добычей. Да где там! След пропал возле другого водоема. Спешились. Атаман зачерпнул было пригоршню воды испить — да проглотить не смог, выплюнул: «Ой, горькая!»

С тех пор и зовут озеро Горьким.

Но приключения охотников на том не закончились. Ночь подстерегла — решили отдохнуть: костер развели у замечательного родника на берегу, поужинали. А перед сном искупались и потом так крепко уснули, что проспали ночь и половину следующего дня. Проснулись — ни усталости, ни болячек на теле, ни коней. Попеняли дозорному, и пошли искать. Неподалеку нашли — у другого озера, в котором вода почти пресной оказалась. И рыба в ней на солнце играет, и дичи непуганой в камышах видимо-невидимо. На полянах, в лесах окрестных грибов и ягод — за год не собрать.

За ровные берега окрестили озеро Круглым.

И основали здесь хутор Багров — по фамилии атамана. А как церковь поставили, нарекли станицей Хомутининской.

Нет красивей озер наших синих,

Нет прекраснее наших лесов.

Край Увельский — частица России

И ее золотых куполов.

                                                (М. Тренина)

Много легенд в устном народном творчестве о крае Пятиозерья. Самые красивые записала Галина Ядревская — заслуженный деятель культуры России, в прошлом актриса драматического театра, заместитель генерального директора санатория «Урал» по культурно-массовой работе, ныне жительница села Хомутинино.

Перескажу две из них. Именно перескажу — слишком знаковы они для меня, чтобы тупо копировать. Мне кажется, дело было именно так….

В стародавние годы в бору Хомутининском заимка была. Счастливо на ней жили казак Петр да казачка Ольга и дети с ними — две девчушки в конопушках. Когда Бог дает детей, он дает и на детей: от грибов-ягод, плодов лесных, меда пчел диких в лесу не продохнуть — вот и промышляли охотой с рыбалкой, подсобным хозяйством да собирательством.

Казаки — народ вольный от податей в казну да невольный от царской службы. Забрали Петра — Ольга одна с дочерьми хозяйство правит.

Сезон подошел грибы-ягоды собирать — уходят мать со старшей дочерью на весь день в лес, а малышка (четвертый годик пошел) в хате остается. Страшно ей — в мышином шорохе чудится домовой. Выйдет из дома, заберется на дерево и плачет. Вдруг мамочка с сестричкой заблудятся, вдруг медведь на них нападет — что тогда будет с ней? Чтобы не было никакой беды, малышка привязала на ветку самое дорогое, что у нее было. А что может быть у такой крохи дорогим? Да, конечно же, разноцветные лоскутки, из которых платьица куклам шьют, да ленты подаренные родителями. Привязала и тут же увидела — мамочка и сестрица полные лукошки несут. Назавтра та же картина.

Однажды лоскутки на ветках заметила Ольга. «Чьих рук дело?» — пытает дочерей. Младшенькая созналась. Что с глупышки возьмешь? Простила Ольга, и бранить не стала.

А тут как-то ночью душной сердце схватило от сна зловещего: чует — будто в беду попал ее милый. Вышла из дому, кинула взгляд на звезды — где ж ты, сокол мой ясный? в каких далях воюешь? хранит ли судьба тебя от плена позорного, смерти лютой или раны тяжелой?

В порыве душевном вбежала в избу, достала ленту самую красивую из своих нарядов и повязала на ветку, где дочурка дары оставляла. Сердце сразу успокоилось — Ольга легла, и сон пришел.

Наутро — чудо Христово! — Петр возле калитки спешивается. Жив ее сокол, домой возвернулся — хромает, да раны от воды целебной и грязи озерной скорехонько заживут.

То-то радости было! Из станицы родня притопала на застолье. И под хмельком поведала Ольга о ленте на дереве.

С той поры так и прозвали сосну “Древом заветных желаний”. Слава о нем по округе пошла. Только умные люди тогда говорили: “Ты бантик на ветке завяжи и всем сердцем помощи попроси, а после не забывай пораньше вставать и за работу приниматься — сам не ленись, а уж дерево-то тебе обязательно поможет: удачу пошлет. Будь уверен”.

Годы прошли. Заимки не стало. Сосну спилили — чуть меньше метра пень торчит из земли. А на ветках вокруг пестрым ленточкам нет числа. Людям хочется верить. И я, как ослик Иа, того же мнения — одним из мест общения с Природой стала поляна и пень от «Древа заветных желаний».

И еще один пересказ легенды от Галины Ядревской.

В позапрошлом веке на берегу озера Чекарево, что рядом с Подборным — там, где березы сбегают к самой воде, стояла избушка одинокой старушки. То ведуньей ее звал народ, то колдуньей — говорили, которую сотню лет живет и все в одной поре: ни черта ей не делается. Ходили пытать к ней секреты долголетия. «Да какие секреты! — смеялась старуха. — В озере грязью помажьтесь да окунитесь — ни хворей, ни болей телу не будет, и сроку жизни конца». Кто верил — купался, кто нет — посылал Чекариху не шибко далеко, но охально.

О ту пору жил в городе Троицке известный купчина Зотов. Далеко слава о нем шла — мол, изворотлив, удачлив, богат. А тому дела нет, что о нем говорят — жизнь свою так построил: каждую минуту в дело, каждую копеечку в оборот. От мысли, что завтра сделает то-то и то-то, и в кармане на тысячу рублей станет больше, он хмелел как от вина. А уж и так богаче не было на Южном Урале. «Куда тебе столько?» — судачили люди. «Да разве ж себе? — могутными плечами тот пожимает. — Для славы и пользы государства Российского все труды». И щедрой рукой на церковь, на благотворительные дела….

Но однажды из торговой поездки в страны полуденные вернулся Зотов сам не свой, весь больной: подцепил какую-то заразу — кожа паршой пошла, руки-ноги скрючило. Иссох, пожелтел, места живого от волдырей нет. Уж, какие только деньги ни платил купец, какие лекарства ни пил, из каких заграниц лекарей ни выписывал — здоровье все хуже да хуже. Не зря говорят — его не купишь.

Совсем закручинился: жизнь потеряла всякий смысл — не рад злату-серебру в сундуках, товарам в лавках. В зеркало глянуть боится и даже завидует тяжкой доле старого негра с цветной картинки на стене. Закрылся Зотов в тереме, уж и на улицу ни ногой — ни в церковь, ни по делам торговым не выходит. Только доверенный приказчик с деловыми бумагами к нему допущен. Конец жизни молодецкой — гирька до полу дошла. Беда.

Тут про Чекариху ему донесли. Уж если и она не в силах помочь, решил купец, тогда в гроб. И поехал с надеждой.

Вздорной купцу показалась старуха. «Озеро обчее, не мое — какое тебе дозволенье надобно? Залезай, мажься грязью да смывай — вот и смоешь болесть. А кошель свой поганый убери» — и оттолкнула руку дающего.

Конечно, искупался Зотов в озере, да и уехал домой с мыслями собороваться.

День-деньской сидит сычом у окошка, смерти ждет да на людишек поглядывает. Всех ненавидит, а больше — себя самого. Беда пущая!

Тут как-то девки с песнями, руки «под крендель», мимо шли.

Здесь живут работящие люди

               С чистым сердцем, открытой душой.

               Небеса на серебряном блюде

               Дарят звездочек мир голубой.

               Наливается соком пшеница.

               Завершая положенный путь,

               Солнце прячет густые ресницы

               В разнотравье, чтоб там отдохнуть….

                                                                           (М. Тренина)

А одна уж такая красавица — что лицом, что нарядом, что голосом. А главное — глаза непустые, полны смысла женского. Приглянулась Зотову — спасу нет. Приказал дворне коня седлать. Один верхами помчался к старухе, что у озера Чекарево обитала. Пал на колени, слезы по бороде двухмесячной давности. «Прости, баушка, денег не предлагаю, а Христом Богом умоляю — излечи ты меня. Помоги от заразы избавиться, на красе ненаглядной жениться, ребятёшками малыми душу порадовать». Упал Зотов лицом в травы, и подниматься не хочет — мол, не поможешь, тут и помру.

Посмотрела на гостя глазами мудрыми Чекариха и молвит: «Излечу, если не пожалеешь шкатулки камней-самоцветов».    

«Ничего не пожалею! — вскочил купец на ноги. — Все отдам: здоров буду, еще наживу».

Примчался в Троицк и в лавку свою ювелирную — полную шкатулку насыпал бриллиантов, жемчугов да изумрудов с рубинами. Слуги за руки хватать — уж не спятил ли барин? А он всех растолкал и был таков — даже не ведали, куда опять ускакал.

А он на Чекарево и Чекарихе вручает дары несметной цены. Приняла бабка шкатулку, отварами гостя напоила, почивать уложила — мол, утро вечера мудренее.

Привела поутру купца на берег Подборного — тут недалече, шагов триста — открывает шкатулку: «Мои, говоришь? Ну так, за сердце держись». Взяла горсть самоцветов ладонью старческой, размахнулась и кинула камни бесценные в воду. С легким плеском вспороли они гладь озерную и пропали с глаз. Дыхание сперло миллионщику Зотову, малиновой морда стала — будто не человек совсем, а готовый апоплексический удар. Старуха же с ловкостью карманника из шкатулки в воду бросала самоцветы такой цены, что любой ювелир потянулся бы за таблетками. Схватился за сердце и купец….

Когда последний бриллиант канул с глаз, Зотов бездыханный лежал…. Ну, почти.

Перекрестилась Чекариха, поставила пустую шкатулку на пенек и удалилась, шаркая старческими ногами.

Долго ли коротко время шло — оклемался купец. Сел и задумался — что же произошло? Посмеялась над ним ведьма старая, выжившая из ума! Пойти, пришибить за надругательство над чувством купеческим? Так завсегда успеется. Пусть ее! Попробовать бриллианты достать, пока никто не пронюхал? Видел место, где падали — не глубоко.

Больное тело к тому времени настолько окостенело, что Зотов боялся утонуть и на мелководье. Но жадность такая штука — пуще страха она….

Залез, ныряет, на четвереньках по дну ползает, ил руками перебирает, хотя каждое движение чего-то стоило — весь измазался черной грязью, но до заката нашел-таки несколько самоцветов.

Ночью греется у костра, размышляет. Черт с ней, бабкой — пусть живет дура-дурой. Посмотрел на камешки, в шкатулку возвращенные, прикинул в пересчете на стоимость — столько в день он никогда не зарабатывал. И решил остаться — пока лето, пока тепло стоит — собрать безумной старухой выброшенные сокровища.

Такова мудрость раба денег — в могиле ногой одной, а своего не упустит: ни перед чем не остановится, раз ему в голову вступило.

С утра, чуть роса с трав сошла, купчина уж в озере елозит — камни свои шукает. Как солнцу в зенит, пришла на берег Чекариха — с пшеничной лепешкой да кувшином козьего молока. Зотов поел, подобрел и говорит старухе: «Обиду стерплю, только ты ни кому не говори, что сотворила». «Ищи-ищи, любезный, ни единой душе не промолвлюсь».

Два месяца собирал сокровища купец Зотов на дне Подборного — треть из того, что было в шкатулке, возвернул. Но все кончается — кончилось и тепло: зимой потянуло. Засобирался Зотов домой. Чекарихе говорит: «Ты обещала — слово держи: чтоб никому». «Езжай-езжай да следущим годом возвертайся».

Уехал купец и не вернулся. За делами от жадности затеянными не заметил Зотов, как излечился — парша сошла, руки-ноги распрямились, здоровьем да силушкою тело налилось: краше себя молодого стал. Немедля женился на избраннице — детей полный терем завели. От дел не отошел и щедрее стал на благотворительность. А мудрая Чекариха, говорят, по сей день жива — только избушки ее не стало. Вот такой сказ.

А сокровища на дне Подборного нет-нет да находят в прибрежной грязи.

Местным ваятелем по дереву увековечена Чекариха: сидит она с кувшином в руках у самого берега — должно быть купчине Зотову молочка принесла.

Не молочка, а мудрости прошу я у нее и терпения. Фигурка ее деревянная — еще одним святым местом в краю Пятиозерья для меня стала. Ведь какова! Додумалась, как купца излечить — тому бы в жисть не решиться сокровища в воду бросить. И жадность порой полезна бывает.

К чему легенды пересказал? А вот! Любопытствую — из-за каких событий печаль имеет смысл, а радость причину. И еще хочу знать, до какого предела могу дойти в своих надеждах — в воображении-то давно поднялся до уровня некомпетентности…

Хочу писать книги и хронически высыпаться в чистой постели, не думая о еде и сексе на сон грядущий. Счастье это когда вернешься домой, а там никого — тихо, чисто, пахнет приятно: ведь порядок он и в лачуге отшельника уют создает — его надо тупо и методично поддерживать, а то привыкнешь жить в хлеву и не заметишь, как обрастешь шерстью.

Хотя в твои годы это еще трудно понять: тут работает только одно — жизненный опыт. Его-то вокруг пальца не обведешь. Это я знаю наверняка, и в голову не приходит, что можно жить как-то иначе, хотя ученые медики квалифицируют одиночество как форму психического расстройства.

Но пусть тогда скажут умники — куда нас уносят дороги жизни? куда так торопимся мы, сбиваясь и путаясь, не желая замечать истины? К чему стремимся, рвем душу — суетливые и незрячие — на что рассчитываем? Не спешим понимать, что происходит вокруг, и надеемся на подсказки из телешоу.

Но опять, как всегда, судьба потешится и, скорее всего, обманет. А мы расплатимся за все сполна. И даже сверх того. Потому что глупые….

Да нет, обычные. И счастлив тот, кто находит дорогу к себе. Порадуемся за него….

Будешь смеяться, а с Чекарихой из дерева частенько общаюсь с беззастенчивостью опытного подхалима — мол, нужный пример, бабушка, ты для подражания: ведь смогла жизнь своей волей вершить, и я смогу. Она не спорит. Из двух героев последней легенды старуха, а не миллионщик Зотов, воистину богатый человек — мудростью своей. И если б знал поэт Маяковский легенды Пятиозерья, то с готовностью конъюнктурного вербовщика поэму свою переписал так:

«Юноше,

       обдумывающему

                        житьё,

решающему —

               сделать бы жизнь с кого,

скажу

       не задумываясь —

                            «Делай её

с бабушки

            Чекарихи».

«Ага? — умно спросишь ты. — И в чем же прикол? Бросить все и мазаться грязью?»

А я отвечу еще умнее: «Если растрескавшейся земле нужен дождь, то не важно, пригнал тучу западный ветер или восточный — она будет просто впитывать влагу».

Не понял? Сейчас растолкую.

Жизнь свою надо организовать так, чтобы тебя хватало на все — работу, семью и, прежде всего, на себя любимого. По-моему глупо гробить здоровье, зарабатывая деньги, чтобы потом тратить их на лечение.

Можешь себе представить, как все-таки здорово встать ранехонько поутру и хорошенько размяться легкой пробежкой? Когда каждая мышца поет, дышится легко, и ни одной пустой мысли в голове — только уверенность, что все будет хорошо. Все будет просто замечательно! И само утро — причина для радости. Когда у человека хорошее настроение, всё у него получается легко и быстро — без суеты и нервотрепки.

Проверено жизнью.

«Полнейший сюрреализм, — наверное, ухмыльнешься ты. — Легче эскимосам снег продавать, чем время выкроить на такую фиесту».

Эх, молодость! Золотая пора!

Но, к сожалению, никто не ценит. И тратят впустую не без вреда для здоровья — будто ежиков подрядились рожать. А это дело такое: чем раньше начнешь, тем больше шансов. Я, помнится, родил своего колючего первенца на службе — в топливном баке ПСКа. Но там была видимость подвига, оцененная начальством знаком на грудь и лычкой погон. А ежиком — жуткая аллергия от ГСМ на всю оставшуюся жизнь.

Знаешь, что мне в легендах Пяти Озер любо особо — не Бог помогает, а люди друг другу, счастливое стечение обстоятельств (таки!) и, конечно же, замечательная наша природа. А Чекариха с озера Чекарево задолго до принятия морального кодекса строителя коммунизма утвердила в душе своей превосходство духовного над материальным. Легко ли это? Еще сложнее проявлять почтение к личности, а не должности или кошельку собеседника.

Возможно, и на это не согласишься ты.

«Когда твоя Чекариха жила? — скажешь. — В эпоху папоротников и динозавров? Вот-вот. А нынче сплошное падение нравов — девки хоть куда и парни хоть кого. В глазах одна-разъединственная мысль — любой ваш каприз за скромную плату».

Oh, times! Oh, customs!

А я отвечу, что уже не юноша, вступающий в жизнь, и достаточно видел в ней бессовестных людей — помнишь, рассказывал о трусливом выродке народа армянского Жорике Кастаняне? О прорехе на человечестве воровке Булкиной повесть «Детектор лжи» написал. Про алконавта и вымогателя Перчаткина — рассказ «Хитрованы»….

Или скажешь — такие темы большинству людей совсем не интересны? Вот про ужасы всякие — насилие, грабежи, взрывы и тому подобное подавай — много и сразу. А про обыденные дела мелких жуликов среди нас — не актуально. Ты не один, к сожалению. Иные, мнящие себя порядочными, считают вполне допустимой нормой присутствие в обществе таких жульбанов: на то и щука в реке, чтоб карась не дремал — лучше, мол, лишний раз перебдеть. Не ими ли Юлиус Фучик в прошлом веке народ пугал: «Бойся равнодушных! Это с их молчаливого согласия совершается все зло на земле!».

Говорят, что цивилизация зиждется на горах трупов и забытых предательствах — мол, цель оправдывает средства, а острое обязано втыкаться в плоское! Главное — конечной целью эволюции является красота, которая спасет мир. Люди всегда хотят выглядеть добрыми — только чаще всего это всего лишь манерность, оправдывающая худые замыслы и поступки. Только и подлинной доброты недостаточно — чтобы понять этот мир, нужен ум. Иначе дорого приходится платить — по правилу: благими намерениями вымощена дорога в ад.

Чем ниже человек душой,

               Тем выше задирает нос.

               Он носом тянется туда,

               Куда душою не дорос.

                                                       (О. Хайям)

Но не все люди сволочи.

В конце концов, страна у нас большая, народ русский совестливый — вон о Богатыревых с Агаповыми целый роман «Самои» получился. И мы, сын, с тобой их наследники — есть чем гордиться и дорожить. Лично меня аж прямо до слез душит уважение к нашим предкам: порой перебираю фотографии давно ушедших в мир иной, и в два ручья…. Ну, а кто с «кукареку» к семейным ценностям…. Их дела.    

Но вернемся к истинам.

Пусть будет купчина троицкий твоим идеалом — пусть! Согласен: настоящий мужик должен вкалывать, себя не щадя — это его половой признак. Достаточно среди нас тех, кто всю жизнь отрабатывает шаг на месте, и простить лидерства другим не может. Но во всем надо знать меру. А еще лучше — вкалывать так, чтобы год от года организм крепчал. Открыть секрет — как? Да я, признаться, и сам не знаю, но голову ломаю. Хотя пока в ней только пафосные наставления отца сыну — бросай курить, не лихач за рулем, помни: умный и неленивый поднимется везде….

Только куда — вот вопрос.

Кто устанавливает правила игры, в которой приходится нам участвовать? Почему так легко и покорно мы принимаем их: одним — богатство и слава, другим — бедность и унижение? Достичь в ней успеха — значит соответствовать чьим-то требованиям, а не создавать собственные законы бытия. Мы даже не замечаем, как превращаемся в заурядные винтики единого механизма, в котором не существует плохих или хороших — важен только результат. Такое впечатление — все глотают полным ртом, восхищаются, хотя не поймут: что и чем.

Тебе это надо?

Сегодня у кого есть деньги, те не имеют времени, а у кого есть время, не имеют денег. Бросить работу так же трудно, как устроиться безработному. Деньги вяжут людей, лишают свободы, превращают в пешки, которыми двигает по доске жизни Желтый Дьявол.

Мне это не нравится.

Ненавижу чувствовать себя зажатым — достаточно гравитации, гнущей к земле. Поэтому позволю себе сказать, что вера в Бога, придумана людьми как лекарство от страха перед Неведомым и Бесконечностью. На все, мол, воля Божья — труднее придумать более веское оправдание собственной лени ума.

Не смешно ли весь век по копейке копить,

               Если вечную жизнь все равно не купить?

               Эту жизнь тебе дали, мой милый, на время,

Постарайся же времени не упустить!

                                                                                       (О. Хайям)

Купец Зотов мог бы стать и моим кумиром, если б открыл на грязевом озере бальнеологическую лечебницу. Но единственный курорт в этих местах «Багровские минеральные воды» организовал в те годы врач по фамилии Шварцман.

Впрочем, дело не в фамилии. Вот мы с тобой одной и крови тоже, но как рознятся взгляды наши на окружающее: я вижу небо в голубой дали и белые облака, а ты — переменную облачность. Или не так?

Работа, работа по двадцать шесть часов в сутки — лучшее оправдание всему, что не так. И работа у тебя, сын, такая, которую невозможно завершить — ее можно только на время отложить. А беспечные каникулы сродни коме ….

Я не осуждаю — Боже упаси! Я вот, допустим, свою даже ночью не могу оставить — вечно сны какие-то в тему. Но меня в отличие от тебя работа совсем не динамит — я легко могу вычеркнуть несколько страниц и вернуться к абзацу недельной давности. Для меня сам процесс творчества — удовольствие, а результат… пусть будет!

Да и принципа стараюсь придерживаться: взялся за дело — делай хорошо; не получилось — обязательно разберись почему. Два начала души моей — черт и ангел — уживаются без конфликта, слегка лишь пикируясь между собой. Милосердие учит: когда тебе плохо, найди того, кому еще хуже, и помоги ему — легче станет самому. А эгоизм: когда тебе испортили настроение, не жадничай, не держи в себе — поделись с каким-нибудь хорошим человеком.

"Ад и рай — в небесах", — утверждают ханжи.

               Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

               Ад и рай — не круги во дворе мирозданья,

               Ад и рай — это две половины души.

                                                                                       (О. Хайям)

В двадцать лет я думал, что знаю о жизни все — мол, чем ни закусывай, тошнит винегретом. Но, взявшись за перо, выяснил, что не знаю о ней ничего. То, что казалось вечным, с бумаги читается банальным, искренность — интерпретацией, умное — занудным и т.д. Думал, научу человечество жить, а оказалось: писать — значит жаловаться. Нет большой разницы между романом и рекламацией.

И еще…

Пока ты не написал роман о своем разводе с женой, считай, что ничего не написал. Может не так уж глупо считать свой неудавшийся брак закономерностью? Ведь чтобы любить кого-то, надо сначала полюбить себя. А счастье страшит сильнее, чем горе. Чтобы почувствовать себя счастливым, необходимо горе пережить — мол, по заслугам: иначе никак.

Общеизвестно: человек сам кузнец своего счастья….

Ну, насчёт счастья ещё можно посомневаться, а что человек сам кузнец своих несчастий — это совершенно точно. Ни один враг не навредит так, как мы сами себе умеем. А на себя обижаться глупо. Проще на жизнь — щи, мол, жидкие и не каждый день, или машина не от трудолюбивых парней из Джапана. Кого обстоятельства трясут так, что пломбы в зубах не держатся. У кого-то бои отгремели любовные, улеглись страсти с терзаниями, и жизнь стала невмоготу пресной — хоть топись. А скептики вообще загибают: «Мы рождены, чтобы лечиться, и не надо напрасно крыльями хлопать».    

Старые песни о главном!

Человеческое достоинство трудно растоптать с наскока и в одночасье, но, разъедая его постепенно, можно добиться выдающихся результатов. Попадешь в такую среду и сам привыкнешь, жизнь свою считать неудавшимся опытом — мол, отдохнула природа! И мир весь будет казаться серым, грязным, провонявшим мочой коридором из роддома на кладбище — где на стенах безнадегою облупилась штукатурка, а общество сплошь из отчаявшихся пессимистов да жуликов. Нестерпимо хочется поскорее такой мир навсегда покинуть.

Но это не смертельно и излечимо: выручает удивительное свойство нашей натуры или спасительная внутренняя мимикрия — человек привыкает ко всему! Поверишь сам, что только так и можно жить, а остальные во что угодно поверят. Ходишь, как подстреленный, за версту разнося флюиды хронического уныния и жуткой зависти к удачливым мира сего — ибо тело, погруженное в любую жидкость не может не вытеснить эту самую жидкость. Еще Архимед знал!

И ведь живут! Неархимедами, но порой ставят рекорды календарного долголетия.

Пусть заповедь нам подсказывает — «не суди», зато сердце томит — если это жизнь, то и смерть не страшна. Чужой опыт учит — будь мудрее других, но никогда не показывай этого. А объективность — каждый видит свое счастье по-своему. Да и какая в принципе разница? Люди ведь неравны меж собой по критериям чаще всего от них самих независящих. А Бог идиотов любит. Хоть и агностик я, но иногда им завидую. Только годы не проходят мимо и всегда отвечают на поставленные вопросы — каждый получает, что заслужил.

Много печали на этом свете, но заднее слово всегда остается за смертью. Вот уж действительно суд последней инстанции! У нее афоризмов для нас припасено не меньше, чем у жизни. Например — те, кто боится смерти, не любопытны. Или такой, познаваемый у последней черты — мужику нужна Родина, чтобы любить, и мама, чтобы его любили. А Родина никогда не забудет нас, потому что не знает.

И не узнала, если б не случай….

Был такой случай в моей жизни. Отца-коммуниста как-то направил родной завод в колхоз на уборочную страду агитатором — он прихватил и меня дошкольника с собой. Уехали они с дедушкой (маминым папой) сети на озере проверять, а меня забыли на таборе — мобильном лагере механизаторов и водителей. Я не скучал — поварихе помог, чем мог, с водителем до силосной ямы прокатился.

«Зачем, — спрашиваю, — дяинька, тебе ружьё в кабине?»

«А когда поле кукурузное кончают выкашивать, зайцев там — палкой бей».

Жалко косых мне, пошел уговаривать — бегите, мол, прочь и не ждите, когда кукурузу все начисто скосят: тогда вам кранты. Ходил-бродил в густых зарослях «царицы полей» словно в девственной сельве тропической Амазонки — никого не нашел. Только ежика, который сразу в клубок свернулся, и общаться со мной не хотел. Ну и лежи, колючка безмозглая….

Устал — присел, прилег — уснул.

А комбайны все ходят кругами, швыряя зеленую массу в кузова машин — все меньше зеленое поле. Тут повариха в рельс застучала — обедать пора, мужики! Спрыгнул один, двигатель заглушив, потянулся до хруста спиной усталой — обедать это хорошо! Шаг ступил и… волосы дыбом — под сверкающими ножами жатки увидел спящего ребенка. Смерть разминулась тогда со мной на какие-то сантиметры — издевательски скаля зубы и хохоча над едва не потерявшим рассудок механизатором.

Что это было — знак или просто случайность? Смерть одна только и знает…

Отец умирал на моих руках — сначала медленно угасая день за днем. А в канун новогодней ночи вдруг захрипел, заикал, с трудом проталкивая воздух сквозь воспаленные бронхи….

Я позвонил в «скорую».

«Говорите адрес, — сказала трубка предпраздничным голосом. — Да знаем мы вашего отца. Он умирает….».

И музыка, и шум застолья — до 1994 года оставалось три с половиной часа….

Врачи тоже люди….

Я держал его руку — чувствовал, как бьется пульс, и как она слабеет вместе с ним. Я ничем не мог помочь, но мне хотелось увидеть его прощальный взгляд или услышать последнее слово.

Отец привел меня в этот мир, объяснил мне его азы. От него унаследовал я жажду знаний, научное и ненаучное любопытство и. конечно же — творческое горение.

А теперь оставалось лишь быть безучастным зрителем картины конца его жизни.

Всхлипнув последний раз, дыхание умирающего прервалось, грудь опала, пульс утих — не стало на свете моего отца.

Я беззвучно плакал, охваченный безмерным горем и скорбью.

Прощай, батя! Спасибо за то, что ты был и за то, что я теперь есть! Благодарю, что жизнь моя удалась — я счастлив: у меня есть потомки, ответственность, работа, поиск неизвестного и мечта. Мое существование имеет смысл — ну, хотя бы в моих глазах.

И тебе, Отец Небесный (если ты есть), низкий поклон — за нашу прекрасную Землю, за Жизнь и любимых Нас!

Идея Творца в создании Земли и жизни на ней становится соблазнительной, когда вплотную задумываешься о смерти. Хотя в масштабах Вселенной это вопрос миграции материи. Решить бы вопрос — Разум это категория духовная или материальная? — и все встанет на свои места. Животным ведь не приходит в голову молить Создателя об искуплении, хотя боль они чувствуют так же, как мы, и смерти страшатся.

Не знаю, есть ли у Церкви тому какие-нибудь логические объяснения, и не увлекает маленькая победка бездушного атеизма над милосердным христианством. Показательнее, что Чекариха без мучительных постов и иступленных молитв, равно как без шаманства и колдовства, удостоена людской молвой бессмертия. Логическое объяснение таково — просто она поняла, где живет и что надо делать. Ведь край Пяти Озер — удивительное место на Земле, место выхода ее Животворящих Сил.

О любви и женщинах, которые нам суждены

Любовь — это победа воображения над умом.

Берна́рд Вербе́р

Знаю, не мне учить тебя в этом вопросе, скорее наоборот, но….

Жизни включен обратный отсчет, имеется опыт — почему не поднять тему? Ты сам решай, что подходит тебе, а что и не очень. Соглашайся и спорь — на двоих родим одну истину и завещаем твоим потомкам. Хоть «во многой мудрости много печали» учит Библия в книге Екклесиаста, но мы-то ведь с тобой необоримые оптимисты….

Кстати, о пройденном. Недавно узнал, что с крещения начинается новая жизнь — станем мы с тобой, как непорочные младенцы. Даже преимущество своего рода перед остальными у Создателя нашего Господа Бога: сознательное крещение в разумном возрасте — это не просто макнулся и дальше. После купели душам нашим даруется новая чистота, которую будем беречь как новое платье и честь. Ну, так как?

Думай, а пока про любовь.

Прежде всего, хочу сказать, что любовь, как и религия — величайшее заблуждение человечества, придуманное им самим. Но ведь в Бога верят тысячи лет миллиарды людей. Как быть? Нашел компромисс для ума и души: религия — это наша культура. Прокатило.

Как быть с любовью? Тупо сказать про заблуждение и накидать примеров из жизни? Не прокатит. Знаешь почему? Да потому, что любовь — это обман, в который хочется верить гораздо сильнее, чем в Иисуса Христа. Хочется любить и любимым быть наперекор собственному рассудку — всех без исключения в эту воронку мясорубки рано или поздно засасывает. Чертовщина, блин! Точно ведь — от лукавого…..

Дарить себя — не значит продавать.

               И рядом спать — не значит переспать.

               Не отомстить — не значит все простить.

               Не рядом быть — не значит не любить!

                                                                                        (О. Хайям)

Старый Омар тоже, похоже, голову напрягал — не все знал наверняка.

Значит, коли взяться с умом, любую проблему можно осилить.

И ведь осилил — очень горжусь! Знаешь, как примирил душу мятущуюся с холодным рассудком? Поменял местами коня и телегу. Моим убеждением: любовь — это не причина знакомства, связи или брака с женщиной, это их следствие. Ну познакомился, ну переспал, в ЗАГС сводил — это еще не любовь, а только заявка на нее: жизнь положи и докажи, что любишь. Потом говори….

Пример из реальности.

Родители мои, ты помнишь, не очень нежностью увлекались — жили, трудились, детей растили. Дед твой — суровый фронтовик, бабушка — сельской закваски, без выпендрежа. И вот когда умер отец мой, мама тихо на могиле сказала: «Он любил меня». Попробуй, поспорь!

Так что….

Стоп! Я опять, кажется, поменял все местами — это же выводы, а я их в начало.

Коль убийца известен, детектив не интересен. Но рискну….

Для начала еще пару легенд от Галины Ядревской — теперь о любви.    

В стародавние времена, еще до появления в Краю Пятиозерья первых переселенцев славянской наружности, кочевали здесь башкирские племена — хранят память об этом названия рек и озер. Недалече от Хомутинино находится озеро Дуванкуль: «куль» по-башкирски озеро, Дуван — имя хана, который разбил как-то на его берегу свое стойбище.

Много людей было в орде, скота и, как полагается, жен у хана не счесть, но лишь одна — наилюбимейшая. Красива, стройна, нраву ласкового и покорного — души в ней не чаял муж.

Было счастье недолгим — в родах умерла молодая жена, оставив сироткою дочку-малютку. И чем старше становилась девочка, тем больше напоминала мать — глазами серны, повадкою кроткой, ласковым словом.

Уж так любил-баловал хан дочурку — сердца отраду!

Да лиха, знать, судьба — в силу закона притяжения неприятностей с красотой унаследовала дитя и здоровье матери: не расцветя, стала чахнуть. И что только не делал несчастный отец, из каких только краев лекарей-шаманов не звал. Лечили знахари ее, кто чем горазд: заставляли вкушать землю из святых мест, мочу пить — напрасно все: несчастной девочке становилось день ото дня хуже. Она исхудала, аппетит потеряла и ела с отвращением три раза в день по чайной ложке жирной башкирской шурпы. Похожа стала на сухую луковицу — к тому же живот заболел, и другие неприятные симптомы появились от шаманских снадобий. Далеко ль до беды? Да нет, беда была уже на пороге.

А надо сказать — до Казахстана от нас рукой подать и, стало быть, до казахских кочевий. В те времена набеги разбойные — дело обычное: то соседи в угодьях Дувана разбойничали, то он на них войной хаживал. В одном из походов попался добычей лекарь, казах молодой, который даже в плену не оставлял больных своими заботами — лечил и своих, и башкир весьма умело. До хана дошло….

У того спрос короткий и взыск суровый — мол, не излечишь дочь, голова с плеч.

Посмотрел пленный лекарь на девушку и сказал: «По силам мне, хан, дитя твое излечить. Поставь лишь шатер, где я укажу».

А надо сказать — молва о живительных свойствах грязей и вод Пятиозерья дошла и до казахских степей.

Все исполнил хан, как лекарь сказал — разбил шатер для дочери на берегу Подборного, охрану поставил. Приступил лекарь к делу….

И скоро произошел поворот в болезни — желтизна сошла, аппетит появился, вес прибавился у пациентки. Через несколько дней купания в Подборном и от воды ключевой оз. Горького зарозовели щечки на девичьем лице, колокольчиком смех зазвучал, далеко разносясь по-над водной гладью в слюдяно-прозрачном мареве летнего дня. Отрадно видеть лекарю пациентку свою такой жизнерадостной.

Закончив дневные процедуры (лечение грязью и водой) подолгу сиживал на берегу с ханской дочерью казах молодой, любуясь природой. Когда поздно закатывающееся солнце садилось за темную стену бора, багровое небо постепенно светлело и все вокруг серебрело — воздух, вода, деревья…. пока дотемна не чернело. Тогда выкатывалось ночное светило во всей своей мощи полнолуния — и каждый камень вновь виден был, и каждая веточка, камыши….. Две толстых башкирских косы юной красавицы отливали в лунном сиянии масляным блеском, и драгоценные украшения искрили своим отражением. Так и сидели бок о бок, любуясь красотами ночи, в торжественном молчании и душевном согласии.

От юноши пахло сосновой смолой, цветочной пыльцой и еще чем-то мужским, отчего у юной красавицы дух захватывало. Счастье в девичьей душе поднималось как на дрожжах — она вся всходила пузырчатым тестом.

Да ведь народ, он какой? А нет ли чего дурного, думают, в чудесном выздоровлении ханской дочки? Вестимо: ежели лекарство на любви замешано, да с любовью предложено, то и пользы от него значительно больше. Наклепали отцу….

Да где ж это видано, чтобы ханская дочь с пленным рабом…. ну, сами понимаете.

Дуван на коня и на Подборное — летит злее злости самой.

Как увидели молодые взбешенного хана, поняли, что настал последний час их любви (а ведь не клеветали клеветники!) и бросились в объятия друг друга.

«О Всевышний — взмолились. — Пусть никто и никогда не разлучит нас!»

И в тот же миг превратились они в два дерева — так и держит могучая сосна своими ветками маленькую сосеночку, будто укрыть пытается от всех напастей.

И поляна есть в бору у Подборного, где шатер стоял, и деревья сохранились — все так, как легенда гласит. Ленточкам нет числа — ибо люди до сих пор приходят сюда и загадывают желание великой любви: сердцу хочется верить в чудо.

Только я так считаю: любовь — это ответственность, а не «буйство глаз и половодье чувств». Какого черта ее загадывать?

Не я бездарный, Фредерик Бегбедер однажды сказал: «Любовь — это упоительная катастрофа: знаешь, что несешься прямо на стену, и все же жмешь на газ; летишь навстречу своей гибели с улыбкой на губах; с любопытством ждешь минуты, когда рванет. Любовь — единственное запрограммированное разочарование, единственное предсказуемое несчастье, которого хочется еще».

Во как!

Слушай, потомок, меня — для счастья нужна не женщина, слабое, требовательное, немощное существо, с великим дарованием вызывать к себе нежность, страсть и любовь, но почти не способное отвечать благодарностью и сочувствием, а уверенность в завтрашнем дне. Она зиждется на спокойствии, тогда как для кипения любви необходимы сомнения и тревоги.

Я думаю, что лучше одиноким быть,

               Чем жар души «кому-нибудь» дарить

               Бесценный дар отдав кому попало

               Родного встретив — не сумеешь полюбить.

                                                                                                   (О. Хайям)

А женщина хороша для брака, когда думаешь завести семью и воспитать детей — долг свой Природе вернуть. Ты заботишься о жене, она рожает тебе детей и помогает их поднимать — вот и почва для расцвета чувств. А то как?

Еще одна печальная легенда от Галины Ядревской.

Тот самый Шварцман, что организовал в Пятиозерье лечебницу «Багровские минеральные воды», растил дочь, а девица заимела несчастье влюбиться в простого парня, батрака Семку. Не судьба им встречаться, и порознь уже не могли. Любовь в экстремальных условиях так разгорелась, что поклялись молодые ни при каких условиях друг без друга не жить.

Горячился Семен: «Увезу тебя в город, и ничего твой отец нам не сделает».

Ан сделал.

Запер непослушку в светлице, а на батрака стуканул куда следует.

Забрали Семена в солдаты. А через полгода убила касатика вражья пуля.

Не захотела Шварцманиха молодая жить с этим горем — выплыла в лодке озера на середку и бултых вниз головой прямо навстречу к Господу Богу. Не нашли ее тело до сих пор. Но зато закрепилась за Круглым слава недобрая — мол, немка утоплая людей на дно волочит: все Семку своего шукает. Нехорошим стали называть озеро, а может быть, Нехорошковым — говорят, был такой атаман.

Но пусть будет Круглым.

Итог печален у этих легенд — два случая и два трупа с двумя одервенениями. Не стало прекрасных молодых людей, в горе любящие родители. Кому это надо?

Но самая сильная любовь — неразделенная. Говорят: любить того, кто любит тебя — нарциссизм; любить того, кто тебя не любит — вот это да, это любовь.

Отец рассказывал: была у него в самаркандском госпитале такая любовь — большая и светлая, как грипп, как тиф или проказа. Иссыхая от страсти, стал он скучным, печальным, тупым — больным и не спешил от фронтовых ран выздоравливать. Мог только мечтать об объекте своей любви. И если позвала, остался бы навсегда в древней столице Хромого Тимура. И что? Вернулся на родину, женился на маме и ничуть не жалеет: зажило все — и сердце, и пулевые ранения.    

Вот что однажды он мне поведал: «Семью завел я очень поздно: сначала война задержала, потом госпиталя. А с возрастом, пришли сомнения — считал, что мне не следует жениться, пока не избавлюсь от всех изъянов. Коммунист же был — борец за идею. Потом до меня дошло, что совершенство невозможно — ты должен вместе со всеми пробовать и ошибаться, падать и подниматься. Однажды оторвался от нескончаемой борьбы со своими недостатками и увидел твою мать. Мне тогда стало ясно — возьми мужчину наполовину дурного и такую же женщину, сложи их хорошие половинки и будет на двоих один вполне приличный человек».

Заметь, потомок — приличный человек в основе основ, а не какие-то фигли-мигли.

Никто не знает тайны закона неодолимой тяги, влекущего данного мужчину к данной женщине. Екклесиаст, во всяком случае, не знал. Иные (мой отец, кстати, тоже) считают — в основе влечения любовный напиток. То есть, отрава — ничем иным самаркандские страдания не мог объяснить твой дед. Да и мою любовь к твоей матери.

Ученые пытаются обвинить гормоны, обслуживающие продолжение рода, но, увы, не могут увязать эту мысль с конкретикой — у науки свои правила, у жизни свои. И серьезное дело продолжения рода сваливают на ветреницу-любовь, скрепляя союз нечаянный двух сердец ритуальными завитушками — венчанием, записями в паспортах, свадьбами… и т. д. т. п., вплоть до вывешивания на всенародное обозрение простыни с кровавыми пятнами.

Понятно, что времена меняют нравы.

Девицы в годы юности моей старшей сестры писали в своих дневниках: «Умри, но не давай поцелуя без любви». Сейчас их сверстницы решают вопрос: «Что хуже — заниматься любовью, не любя, или любить, не занимаясь любовью?»

А женщины со знанием дела: «Мужики как рагу — их надо хорошенько потомить, чтобы с удовольствием вкусить. А если сразу давать — никогда и не влюбятся». Считают, без бабы мужик — дикарь: перестает мыться, бриться, урчит по-звериному. Ну, вылитая обезьяна — чешет подмышки и между ног, ковыряет в носу и ест козявки. За столом пукает, после еды рыгает и всюду харкает. А вот рядом с ними да под их чутким руководством любой гиббон становится образцовым мужем, отцом и директором на предприятии. Ну, может быть… но:

Я советую вам, берегите мужчин,

И не надо над ними смеяться

Надо просто любить, надо чаще давать,

И не надо подолгу ломаться.

                                                           (нар. фольклор)

В девках сам мечтал о таком: здорово было, если бы все женщины любили мужиков только за подвиги и благие поступки. То-то жизнь наша наладилась — никаких войн и раздоров, сплошной позитив и желание заслужить внимание прекрасной половины.

А вот еще говорят, что любовь это химия, происходящая в мозгу — мол, сплошные реакции и никакой романтики. Стоит только изобрести нужные ингибиторы с катализаторами и… управляй чувствами. В принципе ничего нового: замахнул стопарь в сорок градусов — любая баба красавица, и ты счастлив с ней (правда, недолго и похмелье страшит). Или грустишь о чем-то былом: память ведь — функция эмоций.

Помнится, мир без баб себе представлял. Вон Робинзон, мой кумир, двадцать восемь лет один и не прокис. Однако, женщины это ведь не только жены и тещи, это и дочки-матери, сестры и бабушки — как же без них?

Или подружки…. Я очень благодарен своей теперешней, но это не значит, что жажду состарится вместе с ней: слишком велика разница в возрасте. Мне уж пора скоро будет, а ей жить да жить. И по принципу: пока толстый сохнет, худой сдохнет — не судьба. Но женщинам почему-то хочется замуж….

Глупо влюбленным быть — желать: остановись мгновение! Время вперед! — требует жизнь, а тут…. Впрочем, из всего, что вечно под луной, самый краткий срок у любви. И гнездышко, которое вьют влюбленные сердца, однажды станет для них тюрьмой — дай срок. А на каждого мужика, мудрость гласит, довольно простаты. Конфуций вообще говорил о любви, что усилие дороже награды за него. Как думаешь, хороший он был семьянин?

Бытующее мнение, что женщина хочет многого от одного мужчины, а мужчина одного, но от многих женщин, меня не убеждает в какой-то запрограммированной женской верности. Вспомним матриархат — тогда ребенок точно знал кто его мать, возмужав и набравшись сил, ее защищал, а об отце мог только догадываться. Говорили наши предки тогда о любви? Да вряд ли. Женщина смотрела, чье ложе теплей, и выбирала себе мужика на ночь. И если помножить такие поступки на бесчисленную череду веков, можно представить, как перегружена генная память прекрасного пола еженощной сменой партнера.

Когда мужики захватили власть, бабы пошли в проститутки.

Ейбо, ничего оскорбительного — просто констатация факта.

Брак ведь придумали мужики с появлением в обществе частной собственности — им было надо кому-то оставить все сотворенное, уворованное или награбленное. Чтобы потомок был родным, женщин наказывали за неверность. А ведь известно — запретный плод слаще. Так появился еще один стимул наставить муженьку рожки.

Ты думаешь, почему бабы всюду и всегда надевают ажурное белье? Из любви к прекрасному? Отнюдь — от единой лишь мысли: «А вдруг мужик случится».

Как-то беседовал с пожилой мусульманкой. Грит — у нас в принципе нет понятия «измена мужа». Понравилась девушка — калым заплати и люби: где три жены, там и четвертой не скучно будет.

Вот умеют ведь люди жить!

А у нас-то, славян, Боже мой! Бросил жену, осиротил детей в погоне за приглянувшейся юбкой. Да люди же вы! Сядьте и договоритесь. Любите мужика? Любите вдвоем, втроем, вчетвером…. Сколько его сердце, плоть и кошель осилят. Закон-то ведь не преследует, если его не возбудить.

Но раз имеем, что имеем, то…. Не стоит в брак вступать в тот лихорадочный период, каким является так называемая влюбленность. Это нужно запретить законом. Если уж не в течение всего года, то хотя бы на весенне-летний период, когда это состояние особенно усиливается, и чувства довлеют над разумом. Ведь не зря ж наши предки свадьбы играли по осени, а пары подбирали родители: цель-то — продолжение рода, а не фигли-мигли какие-то.

Вот ты — молодец: по снегу женился. А я, балбес — в День Защиты детей. Без всяких древнерусских «горько!» и «раз! два! три! ...», но с соблюдением классики жанра — влюбились, женились, не ужились.

Да разве ж мы одни?

Просто социальное бедствие в масштабах страны эти разводы!

Ну, ладно, мужики — бабники и козлы! В бестолковках у них мысли одни — тихие, как черви и опасные, как спирохеты — только об измене. Дьявол вдруг вселяется в их тела при виде доступных женщин, делая женатых и неженатых инвалидами души и рабами плоти. Тут же стремительно возникают пылающая страсть, горячка и мимолетное затмение, ничего не оставляющие потом кроме чувства обокраденности. И удивления: с чего бесновался-то, забывая на свете все от возвратно-поступательных движений элементарной механики — туда-сюда-обратно тебе и мне приятно? С какого наркотика воспарял в немыслимые выси, а, очнувшись, падал потным телом на скрипучее ложе то ли победившим, то ли побежденным в единоборстве?

«Так дьявол в штанах! Все от лукавого», — достойный ответ для гиббона.

А вот женщин чаще всего привлекают в мужчинах те же качества, которые они очень скоро на дух, оказывается, не переносят. Тяжелая, как дождевая туча, наваливается на них тоска, любящие прежде глаза заволакивают презрение и сухая слеза.

Вот такие они натуры.

И начинаются свары — нелепые и до смешного глупые, когда сходятся лицом к лицу Он и Она, и каждый ставит на правду свою. Супруги орут друг на друга, хлопают тарелками об пол и не прочь в морду фаянс запустить. Вечная любовь, в которой еще вчера клялись друг другу, мало того, что испарилась — наоборот даже: каждый считает себя обкраденным, потратив много добрых чувств на такое ничтожество. Вмиг куда-то провалились общие радости, которые дружно делили прежде — теперь удивляла сила и глубина охватившей ненависти. Планы на будущее коту под хвост, детей родителям и….

Короче — развод….

Даже в устоявшем браке не все ладом — один мучается, другой скучает. Все потому, что любовь прошла. А нужна ли она в таких серьезных делах, как семья, воспитание детей до пешеходного возраста и еще потом?

Есть ли лекарство от проклятущей?

Да, конечно же, есть!

Аспирин в голове — просто не надо ее отключать ни при каких обстоятельствах. Не только ежу, но и мне понятно.

Нужна тебе женщина? Прежде, чем заводить, найди ответ на вопрос — для чего?

Любви хочется?

Да мой Бог! Бери, какая поближе, да люби. Это ведь бабники выдумали, чтобы блудство свое оправдать: где-то, мол, есть твоя половина — надо искать. Интересно, мол, проследить траекторию неминуемой встречи предназначенных друг другу людей. Иногда, мол, рандеву такие происходят и без особых усилий с обеих сторон — вследствие естественного хода событий. Интрига? А мне представляется, что нет ничего такого особенного у другой женщины, чего бы не было у моей подруги.

Трепетных чувств жаждешь? Оазиса посреди скучного безобразия?

Да трепещи — поработай над собой, убеди, что лучше твоей маришки в природе нет — и трепещи. Это легко все поддается аутотренингу.

Кто создан из камня, кто создан из глины,

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело измена, мне имя Марина,

Я бренная пена морская.

                                            (М. Цветаева)

Семьи желаешь? Отцовские чувства томят?

Чуть выбор сложнее — избранница должна быть здоровьем крепка: тебе ведь не нужны проблемы с детьми. Пусть будут они здоровы, пусть будут счастливы в дружной семье. А если усталость пришла или сомнения — задави: ведь ты же мужик, а не хвост от собаки. Напряги в такой ситуации ум, волю, мышцу сердечную и влюбись вновь в жену свою. Мне это удавалось.

Для чего еще нужны женщины?

Ах, да! Все они — прекрасные, сумасшедшие, капризные, загадочные, щедрые, жадные, темпераментные и надменные, ветреные, постоянные, наделенные интуицией и требующие верности — думают, что приводят нас на вершину блаженства или отчаяния.

Такие женщины живут в романах,

Встречаются они и на экране…

За них свершают кражи, преступленья,

И отравляются на чердаках….

                                                        (М. Кузмин)

На самом деле они совершенствуют нас — при общении мы учимся понимать их и себя, а значит, развиваемся. Это как создание философского камня, который очищается, выпаривается, сублимируется, обугливается и меняется.

Неизменно только одно: жизнь — это искусство компромисса.

Прими и следуй этому постулату — будешь счастлив всегда и успешен во всем.

Если ошибку совершила жена, не утешай себя обидою или местью. Ее нравственная неправота еще не делает правым тебя. Не становись судьей, а другом будь — помоги сохранить семью. Помни: главное в ней — счастье твоих детей.    

Помнишь, кореечка у меня была — мила, умна и молода, в улыбчатых ямочках? После разводов двух решил — кранты, надо завязывать с этим делом: не суждено мне женатым быть, и больше двух пятилеток удачно уклонялся от брака. А встретил ее — и по самые уши: мгновенно прикипело неосторожно распахнутое сердце.

Я когда-нибудь напишу о сем, и это будет красивая ода женщине, достойной высокой любви. Уже и название есть — «Мой милый Сурок» (Суркова Оля звали ее).

Вот с ней я познал еще одну истину — не только сперму, но и нежность мужик обязан изливать на женщину. Так нам природой предназначено — нереализованная, она переполняет и душит. Нежность — это тепло души и легкая грусть, стискивающая сердце. Это радость — до того захватывающая, что хочется плакать. Это ласковое волнение, когда прикасаешься к любимой пальцами, губами, дыханием…. Так хорошо от близости становится, что даже страшишься будущего и поневоле молишь — остановись мгновение! Потом восторг обладания — чувство равное невесомости — и сверхъестественное вдохновение: горы готов свернуть. Это нежность….

На озаренный потолок

Ложились тени.

Скрещенья рук,

скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал…

                           (Б. Пастернак)

Знаешь, чем мила она сердцу моему до сих пор?

Когда, тренируясь на идиота, попросил Олю выйти за меня замуж, она дала мне ответ полный нежности и романтики, проницательности и ума, присущей ей доброты и заботы:

— Нет.

Влюбленным полезно иногда расстаться, чтобы иметь возможность тосковать, ждать и радоваться возвращению. Когда мы расстались с «милым Сурком», мне было плохо — судьбу проклинал. Но время прошло, и понял, однако — Бог таки есть, просто в отпуске был. Вышел, и все устаканилось, а жизнь продолжалась.

Мой сын, помолись за меня!

Не сохранил я семейной традиции единобрачья, но видит Бог — старался, как мог.

По крайней мере, честно играю с Судьбой, руководствуясь принципами:

— никогда не бросаю своих женщин, имея ответственность за прирученных;

— никогда не изменяю им, считая вершиной совершенства ту, которая рядом;

— когда ищу замену ушедшей, руководствуюсь вкусом — новая дама должна быть красивей предыдущей: ибо красота спасает мир, а бабы стервами становятся, когда не умеешь с ними общаться (читай — договариваться).

И гордость, и неуверенность по поводу сразу: ибо пессимизм мой разумный мне оппонентом — может, мир спасет женская красота или еще какая-нибудь прекрасная хрень, но ложь все равно всего сильней, потому что подлей. Ложь губит все — все зародыши красоты и ростки прекрасного, мудрого, вечного…. Не ври никогда и беги от лгунов. Ложь — главное зло для людей.

И любовь — это тоже ложь.

Насколько она абстрактна, свидетельствуют даже классические творения ума человеческого.

Вот пример.

Он, заикаясь: «Я люблю вас. Но у меня двое детей — мальчик и… мальчик».

Она, девушка средних лет, покрасневшим от смущения голосом: «Я вам не верю».

Чему не верит-то? Что у него дети? Факт неоспоримый. Что он ее хочет? Долго ль проверить — чай не девочка. Да и возбуждение висело в воздухе того эпизода, как пыль во время ремонта. Короче, ситуация представлена так, будто уважаемая директриса торгуется с подчиненным, как плечевая путана. Сплошная митта! Как в киношедевре «Граница….», где нет погранцов.

Credo, quia verum!

А все оттого, что ни любить, ни рассказывать о любви не умеем.

А все потому, что не знаем, что такое любовь.

К слову об абстрактном мышлении.

Литература пытается объяснить суть наших чувств. И музыка…. И театр…. Короче искусство — искусственное, как сама любовь.

И оно учит: уважающие себя мужчины не обсуждают женщин. Падите ниц!

Да мы и не обсуждаем, мы только про «что такое любовь?», не портя себе кровяного давления и настроения. А любовь без женщины не для мужчин. Верно, сын?

Да, загадочная для всего мира душа наша, славянская — нежная и мужественная, иррациональная и страстная, с нотой высокого безумия и жертвенной жестокости — остается постоянной в своей привязанности: мы любим женщин и не принимаем новых веяний цивилизованного Запада, от которых не рождаются дети.

И не дай нам Бог сойти с ума — к тебе обращаюсь, страна моя!

Но пойдем дальше и совсем далеко от голубизны ненебесной.

Известно — на свете все новости старые.

Один китайский, к примеру, мудрец говорил, что на любой вопрос всегда имеются семь ответов, но лишь на этот (про любовь) каждый отвечает сам. Давай, почитаем великих людей….

Вот что писал о любви и сексе основоположник задней части марксизма-ленинизма товарищ Ульянов: «Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды... От этой теории «стакана воды» наша молодежь прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек. Приверженцы ее утверждают, что теория эта марксистская. Спасибо за такой «марксизм»... Я считаю знаменитую теорию «стакана воды» совершенно не марксистской и сверх того противообщественной. В половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесенное культурой, будь оно возвышенно или низко. Энгельс в «Происхождении семьи» указал на то, как важно, чтобы половая любовь развилась и утончилась. Отношения между полами не являются просто выражением игры между общественной экономикой и физической потребностью. Было бы не марксизмом, а рационализмом стремиться свести непосредственно к экономическому базису общества изменение этих отношений самих по себе, выделенных из общей связи их со всей идеологией. Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ? Но важнее всего общественная сторона. Питье воды — дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу. Как коммунист, я не питаю ни малейшей симпатии к теории «стакана воды», хотя бы на ней и красовалась этикетка «освобожденная любовь»... Коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также и полнотой любовной жизни. Однако, по моему мнению, часто наблюдаемый сейчас избыток половой жизни не приносит с собой жизнерадостности и бодрости, а, наоборот, уменьшает их. Самообладание, самодисциплина — не рабство; они необходимы и в любви...»

Прости за такую глыбищу ленинизма. И поучись — не вредно: у великих людей все мысли великие. Аристотель, Платон, Плутарх когда жили и где теперь? А к Ленину можно в гости сходить.

Осилил? Осмыслил? Заметил: вождь мирового пролетариата к любви ни что Бог на душу положит, а по-деловому и чистосердечно — без охов и вздохов, с этаким европейским самоуважением, которого до него почти и не водилось в отечественных широтах? Ну, так и женщины его любили великие — Крупская, Арманд….

К месту Сухомлинского помянуть: «Мудрость женщины воспитывает честность мужчины». Возможно, и за Ильичем нужен был глаз да глаз в половых вопросах. Но мудрые Надежда Константиновна и Инесса Федоровна воспитали в нем качества достойные вождя революции.

А давай-ка заглыбим и Василия Александровича. В его трактате «Как воспитать настоящего человека» немало мудрых слов о любви:

«Женщина — властелин и повелитель в любви, это могучая ласковая и нежная сила, воспитывающая настоящего мужчину. Мужество и мужественность женщины творят духовное благородство, красоту, преданность, верность мужчины. Девочка, девушка, женщина, с молоком матери впитавшая в себя ту истину, что любовь — это ответственность (в первую очередь ответственность, а потом уже наслаждение), становится требовательной к человеческой красоте, нетерпимой к злу — унижению достоинства личности, обману, лицемерию, безделью. Требовательность к красоте помогает ей установить в семье строгий закон воспитания — дух ответственности каждого члена семьи за благо, счастье, радости, судьбу, жизнь другого человека…».

Короче, все зло от баб. Ежели в семье что не ладом, стало быть, не впитала жена с молоком материнским ответственности за мужика.

Молодец, Саныч! Наш человек!

Та же мысль у Чехова о Левитане — великий, мол, художник, но высот гениальности не достиг: истаскали бабы. То есть обилие женщин мешает великим делам.

Кажется, давно я взрослым стал, но теперь знаю гораздо меньше, чем в юности — сомнения терзают почти в каждом вопросе. Сейчас почитаешь классиков, и появляется смутная мысль о великой борьбе женщин против мужчин — вроде борьбы двух антагонистических классов. Мнится — постоянно бабы хотят что-то у нас отнять, куда-то нас приспособить, лишить прав и свобод…. Знаю — немало есть мужиков, воспринимающих перестук каблучков возвращающейся в квартиру жены совсем как барабанную дробь вражеской армии.

Хотя дело может быть в возрасте — в молодости война, потом перемирие, а к старости мужчины и женщины вообще становятся неуязвимыми друг для друга, потому как не очень нужными. А вот несчастья в любви заставляют людей взрослеть быстрей.

Теперь, когда прошлого все больше, а будущего все меньше ностальгически понимаешь, что войн можно было избежать. Циклическое время возвращает на круги своя теперь уже наших детей, которые совсем не обязаны отвечать за грехи своих родителей. Пусть наследуют мудрость нашу, ибо опыт — это мудрость дураков.

Пускай хоть пять веков судьба тебе дала,

               Не долголетие прославит, а дела. Будь мудрым!

               Чтоб молва тебя не прокляла,

               Стань доброй сказкою, а не исчадьем зла.

                                                                                    (О. Хайям)

Некоторым людям легче жить, следуя заведенному распорядку, и я как раз из их числа. Каждый день встаю в шесть утра, топаю на стадион и бегаю по тартану. К пятому кругу полностью просыпаюсь — мозг начинает воспринимать окружающую действительность и функционировать.

Who is I?

Одинокий мужчина почти пенсионного возраста, сохранивший детскую непосредственность спокойно улыбаться, не думая о том, какая лицевая мышца сейчас работает, и активное неприятие того, что называется «оберткой». С памятью перегруженной мудростью дураков — главная из которых: в жизни бывают не только победы.    

What is at me?

Воспоминания о непродолжительной и крайне непрочной супружеской жизни сильно отредактированы временем и превратились в ностальгию. Когда теряешь женщину, боль и обида в душе, но время и воображение делают из нее почти идеал: забываешь все неприятности — помнишь только лишь поцелуи, ласковые слова, жаркие объятия. Все, что быстро кончается, с течением времени кажется намного лучше, и ты стоишь в шаге от сотворения кумира.

Когда теряешь жену, подсознательно начинаешь ненавидеть друзей, которые утешают и говорят, что она была дрянью. Дьявола адвокаты! И продолжает кровоточить незажившее сердце — вслед за женой из жизни твоей уходят и общие друзья. А те, кто мизинца не стоит их, твердят, что ты должен дальше идти.

А дальше попадаешь в параллельный мир — новая жена, новая квартира, которая не хранит болезненных воспоминаний, новый круг родственников и друзей, а также ностальгия всему старому.

Иногда еще удается беззаботно смеяться, будто все хорошо у тебя — не было никаких ужасов развода, и нет никаких поводов для печали. Только вот почему-то не чувствуешь себя реально счастливым — ни одного дня, ни одного часа, ни мгновения.

Знаешь, что такое вкус разочарования? Это как ржавая кнопка на дне кружки с холодным кофе. Кажется, начинаешь забывать, как это приятно заниматься любовью с любимой женой, от которой не в силах был оторваться. Кажется — еще немного и женщина, которая рядом, опостылит напрочь до скончания века. И есть основания подозревать, что чувства эти находят взаимность. Говорят же — легче одному океан пересечь, чем угодить нелюбящей бабе. Ощущаешь себя все на свете профукавшим человеком. А виной очень может быть некий абстрактный символ, в который сам превратил образ бывшей супруги.

И твоя вторая о том говорит: «Ты слишком мало пожил в первом браке и не успел возненавидеть свою жену. Теперь хочешь видеть во мне ее идеал. Так не бывает — уймись, дорогой. Люби меня такую, как есть».

А ты не сумел.

И снова время дальше идти в поисках родного и близкого человека? Или на новую пытку для тупых мужиков, не способных понять, как жить и что им от жизни надо?

Поверить не можешь, что это ты — моряк-пограничник и офицер запаса, воспитанием и природой своей обходительный, всегда пропускающий дам вперед, встающий перед ними и открывающий двери не для красивого жеста, а потому что тебе и в голову не может прийти поступить как-то иначе.

And what it is necessary to these women still?

У них без тебя растут сын и дочь. Всякий раз при виде детей щемит сердце неизбывной виной, словно натягивается незримая пуповина. Обнимаешь потомков, целуешь их в лоб, стараясь не смущать излишними проявлениями любви. Ты не даешь обещания им: «Я все исправлю». Единственное, что имеет значение в сложившихся отношениях — это правда. Что сделано, того не воротишь, но ты стараешься поддерживать добрые отношения с бывшими женами — мол, будьте любезны…..

Сумеют ли дети понять? Сумеешь ли ты объяснить им, почему так все получилось? Простят ли они тебя или проклянут — вот в чем вопрос?

What will be with us?

Голова пухнет от этих вопросов, на которые пока нет ответов.

Сварить ее что ли да съесть на завтрак?

Жаль, что готовить умею плохо.

О дружбе мужской

Если друг оказался вдруг

И не друг, и не враг, а — так..

(В. Высоцкий)

С любовью более-менее разобрались — по крайней мере, я озвучил свою позицию. Но что делать с дружбой? Вот еще одно из величайших заблуждений человечества.

Как возникает? Для чего нужна? Никакой природный инстинкт ее вроде не подпирает. Если смысл в поисках родственных душ, с которыми можно разделить переживания, мысли, чувства, вплоть до «уступить место в шлюпке и круг», то закономерен вопрос: разве это дружба — вешать на других свои неприятности? Я вот стесняюсь.

Общение? Всегда пожалуйста — с любым здравомыслящим по любому вопросу! А «шлюпку и круг» смысла не вижу: если попадется шибко преданный — оба утонем.

— Кому тогда верить? — спросишь.

— Омару, кому же еще!                                                                        

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

                                                                                            (О. Хайям)

Мудро ли я прожил свою?

Знаю точно, не бесполезно: тебя с сестренкою родил — тема зачетная!

Падения были в ней и взлеты. Почему теперь живу один? Неохота связывать себя — все сам умею и живу, как хочу, никому не отчитываясь. Мне хорошо — в одиночестве есть свои прелести! Я и с бедами своими научился справляться сам, а чье-то участие только мешает….

Я образ жизни замкнутый веду,

Живу тихонько, ближним не мешая...

Но я всегда на выручку приду,

Конечно, если выручка большая!

                                                        (Г. Фрумкер)

Но не будем уходить вглубь, когда можно вширь.

Как кожу змея, периодически менял взгляды на жизнь — диалектика тому виной. На дружбу, кстати, тоже. Короче, вникай, сын.

Дружба — это временный (подчеркиваю — временный) союз двух или нескольких лиц для достижения конкретной цели.

— Не перегибай! — скажешь. — Я понимаю, что количество прожитых лет однажды переходят в качество мыслей, но что свято, не тронь.

Оф кос! Если б ты был верующим, я позволил себе усомниться в твоей искренности и предположить, что это фарисейская отговорка, за которой ты прячешь страх разрушить свои иллюзии.

— Что здесь фарисейского? — губы надуешь.

— Выставлять себя праведником, зная, что в реальности тебе ничего не грозит.

Увы…. Обществом правит лицемерие — трудно быть честным даже с собой. Вот принято так считать, и каждый твердит — ах, любовь! ах, дружба навеки! А когда возьмет жизнь за глотку, куда что пропадает хорошее, откуда что берется в человеке плохое.

Конечно, если отбросить иррациональность, мы могли бы закрыть и на это глаза. Но мудро ли будет отбрасывать иррациональность? Ведь уступив себе однажды, мы рискуем уступать себе во всем и всегда, наступая на принципы.

Уступил бы ты место в шлюпке или протянул руку, чтобы перевернуться вместе с другом — утонуть, зато с чистой совестью? Или скажешь, все это — игры ума: реалии ничем не грозят, и можно спокойно жить в согласии с самим собой? Главное, мол, не терять ориентиры, что есть плохо, а что хорошо. И почаще озвучивать в обществе свою позицию — вот, мол, какие мы пушистые.    

Или скажешь, что слишком богатое воображение порой заводит меня не туда?

Ну что ж, приведу цитату, а ты постарайся вспомнить имя героини когда-то любимого тобой романа. «Бог свидетель: я солгу, украду, убью, но никогда больше я не буду голодать, никогда!» Смело — не правда ли? А ведь баба сказала (по-ихнему — woman)! Теперь скажи — права ли она?

Истина в том, что нужно тебе. Если решил быть третьим лишним в любовном треугольнике — дело твое. И так во всем: сам решаешь — сам отвечаешь, и…. пожинаешь плоды решения своего. Не надо прикрывать свои устремления общественным мнением — имей в себе смелость сказать: «Я так решил!».

Куда как удобней, покаявшись и причастившись, переложить вину или беспокойства свои на плечи Всевышнего и принимать все далее происходящее отстраненно, как кинофильм — мол, Боженька вытащит или утопит, даруя загробную жизнь. Так из-за страха ответственности и появилась религия — раньше плясали у костра, потом в церковь пошли.

Только ведь вдохновение от чтения Библии пропорционально невежеству читателя. Да и отношения верующих с Небесным Отцом не шибко далеко ушли за тысячи лет от ритуальных плясок вокруг наскального изображения мамонта. «Проси и обрящешь» — там и тут. Одному мошну с деньгами, другому мяса кусок на шампур — никому не нужен смысл жизни.

Главная беда в человеческих отношениях — напяливание на себя лицемерных приличий, которые моментом испаряются при первой угрозе реальному благополучию. К чертям собачьим тогда условности — любовь и дружбу, веру в Бога и его заповеди!

Вскрытие показало — чукча умер от вскрытия. Все ради истины!

Крепкая дружба — запомни, сын! — возможна до той поры, пока друзья принимают друг друга в той роли, которую каждый для себя избрал. Ну, типа, один из них — доминант, другой — рецессив. Или по-современному — картина маслом «Партизан доит заблудшую корову». Ей облегчение, ему молоко….

Что зарделся, как гимназистка при виде уха? Это не чьи-то выдумки, а мой личный жизненный опыт, которым щедро делюсь с тобой.

Не посылал, куда подальше друзей своих? С тобой это тоже однажды случится.    

Вот где сейчас наша уличная ватага, которая была «не разлей вода»? Те, кто не сгорел в угаре пьяном, догорают….

Бывают друзья втихомолку,

               Бывают друзья напоказ,

               Бывают друзья и без толку,

               На целую жизнь и на раз.

                                                                (Л. Яворская)

Первую рюмку спиртного я выпил дома — отец преподнес и остался доволен:

— Лучше вот так, чем под забором и вдрызг.

Но мама ворчала:

— Учи, учи….

Вдрызг напоили меня друзья. Помнится, праздник был — 7 ноября. Мы набрали вина «Солнцедар», селедки копченой. Сели за стол у Мишки Мамаева — его родителей не было дома. Разлили в стаканы…

Один, второй….

Все говорили, я хохотал до пеликаньего клекота. Потом сплясал такой неистовый танец поданных Таме-Тунга, что екали внутренности. Попытался Ческида затащить — уронил его с табурета, да так, что он палец себе на ноге прищемил.

Меня обозвали буйно помешенным и отказались еще наливать.

— Хорошо, — пригрозил. — Топор найду, и всем кранты!

Рыбак, испугавшись, ушел в отрыв — без куртки, без шапки, без валенок, по снегу в носках домой.

Топора мне найти не пришлось — к тому времени плохо стоял на ногах и ничего не видел перед собой. Осознав беспомощность, жалобно попросил:

— Чуваки…. Отведите меня домой.

Мишка, сунув шапку подмышку, поволок через дорогу — соседи же мы.

Душой овладело мстительное настроение.

— Отец увидит меня таким, спросит: «Кто напоил?». А я скажу: «Мамайчик». Ка-ак он тебе по тыкве даст — мало совсем не покажется.

Мишка психанул, но не бросил меня — жестче стал обращаться. Его черствость стоила мне потерянного в снегу валенка.

Наутро пришлось пережить убийственное похмелье: чувствовал себя извлеченным из-под развалин после землетрясения. Но в душе первая пьянка «до зеленых соплей» оставила довольно приятные впечатления. Мне понравилось краткое состояние эйфории, бесшабашная удаль и то, что я практически ничего не помнил. Картину моего участия в праздновании Великого Октября воспроизвели собутыльники с присказкой:

— Ну, ты давал стране угля…!

А я молчал шпаной на допросе — рад бы их тоже всех заложить, да память в отрубе. Было мне тогда чуток за двенадцать, а Мишке шел пятнадцатый год, и был он лучшим моим друганом.

А время суровое на дворе: в кино пойдешь — деньги отнимут, в школе морду набьют, если некому заступиться. Хочешь, не хочешь — сбивайся в ватагу. В нашей «Бугорской» атаман Коля Томшин в армию уже собирался, а я дошколенком в нее вступил. Пока старшие орудовали кулаками, малышня забрасывала врага камнями — всем работы хватало, когда сходились биться ватаги.

Вместе и развлекались — ходили в кино, в лес играть в войну, пить березовый сок, жечь костер. По кругу пускали одну сигарету, из горлышка пили спиртное. Всем хватало, но следили за перебором — кому ж охота тащить на себе упившихся до бесчувствия. Так что из рюмки отца был не первый глоток мой от зеленого змия.

Какова жизнь — таковы и друзья. Или от обратного?

Одноклассники?

Я с них балдею! Пять лет ждать, чтобы встретиться, надраться и подраться — не расстанусь, мол, с комсомолом. Это как в театр сходить ради антракта.

Бывают друзья по несчастью,

               Бывают от скуки друзья,

               Бывают такие, которых

               Друзьями назвать и нельзя.

                                                                   (Л. Яворская)

Проучившись восемь лет в школе, я никогда не ухаживал за девочками — не умел добиваться расположения и даже не мог определить, какова цель возможной дружбы. Конечно, нравились отдельные экземпляры, но двинуться дальше созерцания не мог. Конечно, хотелось взаимности, но как эта взаимность может быть выражена, было мне невдомек. Общаешься в гвалте большой компании, любуешься предметом обожания и подсчитываешь, сколько раз она бросит взгляд в мою сторону. О том, чтобы побыть с ней наедине, даже не помышлял. Пределом мечтаний была попытка проводить после школы домой, но и это надо было предложить, а меня в последний момент подводил речи дар.

И еще.

Дружили мои одноклассники — мальчики с девочками, и все у них шло от чувств. У меня симпатии от ума — я это чувствовал и чувствам своим старался не поддаваться.

Не понятно?

Мне предлагали дружбу не раз, но, как правило, девочки, которые не вызывали ответной симпатии. А не вызывали лишь потому, что сами навязывались. Наслаждаться их обществом, думал я, в радость лишь Робинзону на острове. Своего идеала, как учат романы, я должен был добиваться.

Вот так и томился до девятого класса.

После восьмого многие товарищи мои ушли, поступив в техникумы, училища или на работу. Еще больше пришло из восьмилетки напротив. Свою культуру они несли с собой — на одноклассниц у пацанов всесезонная охота. Девчонок тискали каждый день, тискали все, кому было не лень: онанисты — народ неутомимый да плечистый!

Наверное, чувство влекло их к девочкам — а любовь оправдывает все! Но человек устроен так, что самое великое благо может обратить во зло! Я теперь уже знаю, как здорово теория расходится с практикой — особенно в том, что касается чувств. Тогда эти зрелища были в тягость.

Девочки, кому противны были похотливые руки и сопливые губы, с визгами отбивались, а потом плакали и даже уходили с уроков. Они ненавидели перемены, когда класс покидал преподаватель, и вступали в силу суровые законы школьной действительности, но ничего существенного не предпринимали. В этом типичная бабская покорность злой судьбе — извела, мол, меня кручина и т. д. …

Вот так и дружили мы в классе нашем! И ничего ведь не сделаешь — против общества бессилен был даже мой статус родственника короля Увелки: говорили Митеньке — не трынди на митинге!

Прошло много лет — и что?

На традиционных вечерах какой-то волшебник-шутник будто вселяет в грузные тела седых моих школьных товарищей души озорующих девятиклассников — бабы, в танце изгаляясь, визжат собачками, прищемленными дверью, и мотают подолами, мужики размахивают сдернутыми галстуками, как ковбои лассо. Излишки пищи шумно выкладывают, где придется, не заморачиваясь походами в туалет….

Быдлозагон! А говорят — вечер встречи школьных друзей.

Друзья по службе?

Я тебя умоляю! Конечно, в ситуациях экстремальных мы плечом стояли к плечу — иначе не выживешь: граница! А в быту — нормальные парни: сволочь на сволочи, и не надо искать романтики там, где ее нет, и в принципе быть не может.

Бывают друзья и по письмам,

Бывают друзья по пути,

Бывают друзья от безделья,

Да только… друзья ли они?

                                                    (Л. Яворская)

Как-то к годам девятнадцати от рождества моего случился вакуум в друзьях — старых растерял, окончив школу, новых не завел, поступив в институт. Участие в проблеме решил принять военком, пообещав отправить на границу с Китаем — в начале 70-х там было напряженнее, чем теперь.

— Я собак боюсь, и галстуки не ношу с фуражками, — пробовал отказаться.

Члены призывной комиссии весело рассмеялись.

— В погранфлот пойдешь — бескозыркой бабочек ловить!

И вот настал день отправиться с рюкзаком в Анапу за насекомыми. Лежа на средней полке плацкартного вагона, мрачный, как вдрызг проигравший картежник, с тоской представлял, как три года буду ходить по морю, в котором не буду купаться. А новые друзья, товарищи старослужащие, скажут:

— Откуда, моряга? Из Челябинска? На тебе звездюлей на погоны.

И дадут мне звездюлей. И буду ходить я с побитой мордой.

Сменив футболку на тельняшку и отправив телеграмму домой: «Ждите, родные, через три года», ощутил себя взрослым. Это чувство возникло из ниоткуда, словно кто-то переключил канал, по которому транслировалась моя жизнь. Вчера еще был школьником, немного студентом, и вот тебе на — настоящий защитник Родины!

Страх перед двойкой, прежняя дружба и бесшабашные пьянки на гражданке, смущение от раздвигания ягодиц на глазах призывной комиссии — все это в далеком прошлом, за семью морями. В одну секунду новоиспеченный курсант ОУОМСа (отдельный учебный отряд морских специалистов) осознал, что прежняя жизнь закончилась, начинается новая — неведомая и заманчивая.

Предстоящая служба перестала быть в тягость. В повзрослевшем сознании появились новые мысли, и первая — завтра увижу море! И от этого южное небо стало роднее, облака белее, а солнечный свет теплее и ярче. Впрочем, так и было: широкое и самое синее — как блесна для голодного судака.

Все было — и море, и катера, и строевая с огневой, морской, пограничной и прочими подготовками…. Учебный отряд, словом. Но главное, что постиг — знаменитый флотский треп — умение говорить с юмором ни о чем. Если рассказывать, кто где жил, как учился и с кем дружил, через пять минут от скуки загнешься. А если запустить тему, как подачу в пинг-понг: один скажет что-нибудь гадкое о другом, все поддержат — и ржачка в кубрике, и время летит незаметно.

Ты не поверишь — настоящий абсурд! Родные, любимые ждут на гражданке, переживают, а мы их тут грязью поливаем — кто как горазд!

На занятии по ЗОМП (защита от оружия массового поражения) курсант:

— Товарищ мичман, можно выйти?

Мичман:

— Можно Машку свою под забором. Впрочем, твою нынче нельзя: писька в красных соплях.

Курсант бросается с кулаками, его перехватывают, прижимают к полу.

Мичман, даже не осерчав:

— Учись, моряк, владеть собой, иначе не выживешь на границе.

Остальным:

— А вы помогите.

Вечером взяли в круг и вместе со старшиной смены…. Нет, не били — учили гадости слушать. И говорить, кстати, тоже. Если паренек адекватный, то через несколько дней блистал выучкой своей.

— Санек, от подруги письмо?

— От сучки — кого ж еще? Пишет, бл..дь, что любит и ждет…

— И порется…, — летит подсказка.

— Да во все щели!

Слышал бы мичман, поставил бы «пять».

Такому в институтах не учат. Умение «хорошую» тему поднять для трепа в кубрике ценилось командой весьма высоко. Такие «умельцы» нарасхват, когда корабли у стенки стоят. Мог и я быть в их числе — язык подвешен, но соображения этические царапали душу. Как спас ее, рассказ впереди. Очевидно только, что хорошим парнем быть приятнее, чем плохим, но тяжело.

И еще. Никому не придет в голову издеваться над тобой, если ты сам над собой издеваешься. Так что, в целях самосохранения…. ну, и так далее.

Однокашники-политехники?

Пусть зовут меня корябедой-ябедой, но я писал и впредь буду одну только правду, не заморачиваясь на выдумку имен для героев. По принципу — время пройдет, холмики сгладятся, а то, что написано пером и размещено в инете, наш «прах переживет и тленья убежит».

Бывают друзья и в постели,

Бывают друзья впопыхах.

Когда им бывает удобно,

Они превращаются в прах.

                                           (Л. Яворская)

Это только кажется, что годы уходят безвозвратно — самые замечательные моменты запечатлеваются в нас навсегда. От дружбы студенческой осталась лишь ностальгия — не придуманная романтиками штука, а типичный русский недуг. И он гораздо приятнее чесотки, так как слишком много душещипательных воспоминаний не бывает. Ведь дружба студенческая самая крепкая, потому что разумная и свободная — когда зерно падает на благодатную почву.    

Как молоды мы были! Как искренне любили! Как много мы говорили о любви и своих любимых. Я помню все!

За каждым, мол, ангельским личиком прячется дьявольская харя! К сожалению, без них не обойтись, но спокойно живет только та часть человечества, которая надела на своих баб паранджу и не дает им выхода из декрета. Даже товарищ Гитлер немцам своим говорил — полем боя для женщины должен стать дом родильный.    

К черту нацизм — даешь мусульманство!

И дальше про обрезание и экзистенциональный опыт русского народа….

Быть может, сохрани я семью, сейчас встречал бы праздники в прежнем кругу, и с мамой твоей возвышенно и сентиментально подпевал хору друзей: «…. а бабы последнее дело!». Но, увы, изменились обстоятельства, и … «друзей моих медлительный уход той темноте за окнами угоден».

Друзья по бизнесу?

Их в принципе быть не может — всегда легче деньги заработать, чем потом без скандала поделить. Мне, к примеру, плевать на какие-то материальные потери — это всего лишь деньги, которые мы имеем (не наоборот!). Единственное, что значимо — уважение к человеку. Когда я его теряю, становлюсь противным таким и сварливым — неприятным себе. Душа застывает, но это ни коим образом не связано с погодой — скорее результат психологической ломки. Так что уж лучше знать, чего можно ожидать от делового партнера и не дать ему себя «объегорить»: человек суть существо эгоцентричное.

Бывают друзья на минуту,

За деньги, на день и на ночь.

Когда им бывает удобно,

Они испаряются прочь.

                                        (Л. Яворская)

Сын, вспомни Чернова. Помнишь, как совесть приятеля нашего, миллионера, дуба дала на твоих глазах? Деньги «сделали» его, а он, грешный, думает — наоборот.

И это наследственно!

Сынишка Чернова сколько ни бился, ни сорил деньгами, так и не получил высшего образования — думал, что институт добавит ума. Увы, не знал отпрыск верхненеобразованного отца, что ВУЗ — это только шаг к профессии; а ум — от родителей; порядочность — от Бога; доброе имя — от предков в наследство….

Зато договоры писать был мастак. Помнишь, как он «объегорил» тебя, всучив недействующую машину по переработке отработанных масел? Брали на испытание, а по бумагам — купили никому ненужный хлам.

Нормально? Порядочно? Да просто бизнес такой — где кто кого….

Вся наша жизнь — как в шахматы игра:

Неверный ход — и ты с доски слетаешь.

И наперёд надо просчитывать всегда

Все комбинации, иначе проиграешь.

                                                                        (А. Шульмин)

Наш увельский бизнесмен армян Кастанян — тоже тебе известная личность. Брателла, мол, мамой клянусь! — когда начинает дело. А на расчет жидковат. Да и весь он, с головы до пят, олицетворение конкистадора из новейшей истории покорения России Кавказом — с гор верхом на ишаке, здесь на «мерседесе». На теле золота килограмм, а вонь от немытого (не о золоте речь) на сто метров в округе. В черном лапсердаке да с перхотью на плечах — вылитый памятник самому себе, облюбованный голубями.

В море частной инициативы и предпринимательства, таких экземпляров полным полно. Время их выродило: честного перераспределения собственности в принципе не бывает. Время и заклеймит — ни слова порядочного они не стоят, и стоить не могут!

А ведь носят кресты и в церковь заглядывают — о чем-то там с Богом «перетереть». Только мнится мне, страдальца с креста они отождествляют с Одином: просят лишить их страха и боли, чтобы херачить всех только так. Боевой дух ходят в храм укреплять.

Суть существования для них — доминирование, и другого смысла не видят.

Цель жизни — кусать за жопу Судьбу и жить, как захочешь.

Главное правило — топчи или тебя затопчут.

Последнее желание — в славный день Рагнарек оказаться в одной лодке с Одином.

Бизнесмены эти, молодогвардейцы приватизации, как пена мутная, всплывшая со дна в смутные времена, кажутся мне одномерными со своей ортодоксальной самовлюбленностью и восторгом перед тем, что делают. И суета их в погоне за тугриками, как тараканьи бега на потеху истории.

Молят удачу во всем и всегда, не думая (не подозревая?) о равновесие всего происходящего на планете — в том числе счастий с несчастьями. Если что-то урвал у кого-то, скоро жди потерь у себя. Без вариантов — баланс соблюдается всегда!

Наш приятель миллионер за успехи в делах заплатил семейным благополучием.

Кастанян сдулся, как ни хитрил — теперь у мангала стоит, где дым отбивает вонь.

Для меня ж неприятности — предвестник удачи.

Главное запомни, сын — будешь рассчитывать на себя, выдержишь все, станешь надеяться на помощь других, сломаешься хворостинкой.

Только в жизни всё иначе.

               Учит жизнь всегда тому,

               Что придёт к тебе удача,

               Коль не веришь никому.

                                        (Ю. Киприянов)

Запомнил? А теперь пойдем, погуляем и порадуемся природе. Большие города сводят с ума, высасывают душу и выплевывают пустую оболочку. А тут…

Тут март на дворе. Ты посмотри, какой день чудесный! Еще недавно лютовала стужа, а теперь воздух пахнет весной. Я даже слышу шум скорого летнего дождя и шелест кустов шиповника, которые сейчас еще спят под мохнатым инеем. И березы стоят совершенно белые — это дивное зрелище! А вон смотри: синички клюют семечки с ладоней у отдыхающих — великая дружба людей и пернатых! В годы юности моей здесь пели ночами соловьи. Может, и теперь поют — вот лета дождемся и послушаем.

Самые драгоценные моменты в нашей жизни на первый взгляд иногда кажутся пустяками. И мы оставляем их позади — увязшими в пыли времени. Можно пытаться их забыть, но эти мелочи, связанные одна с другой, прочной цепью приковывают нас к прошлому. Я вроде бы хорошо усвоил науку забвения — жизнь так сложилась, что иногда приходилось внушать себе: плюнь и забудь. С каждым разом мне это удавалось все легче и легче, но вот каждый звук в этих местах мне знаком и дорог. Так моряки до гробовой доски слышат во сне шум прибоя….

А мысли-то, мысли какие приходят в этой тиши!

Как тебе такая — от Бродского: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать»? Здесь, конечно, не Санкт-Петербург, но…. Нет, здесь, слава Богу, не Северная Пальмира, и думать о Безносой, когда вокруг Пятиозерье — край здоровья, обозначенный самой Землей — пожалуй, совсем негоже. Но «восторгом полнится душа» и «разум устремляется к познанию»…. Чувствуешь сопричастность к бесконечности бытия?

Или такая — чем рожать, растить, воспитывать детей, лучше усыновлять их взрослыми: по крайней мере, будет ясно, с кем имеешь дело. Тебя я выбрал бы, не задумываясь.

Ты знаешь, лучшим другом моим по жизни был отец, и я надеюсь быть твоим. Давай будем дружить, любовь оставив твоей маме. Они так устроены, наши матери — они всегда думают о своих детях, как о детях.

Отец уважает, мама любит — у тебя, сын, роскошные гены!

О чём ты думаешь, мой друг,

Вздыхая тихо и печально?

И после стольких лет разлук

Я слышу голос твой хрустальный.

Нас разделяли города,

Земли просторы бесконечной,

Зимы жестокой холода

И летний зной в тиши беспечной.

Я помню мальчиком тебя,

Смешным, неимоверно милым,

Когда ты утром сентября

Ведом был мыслью единой.

Лишь дуновенье ветерка

Твои приподнимало пряди,

Как будто стебли тростника,

Как пену волн на водной глади.

Ты, верно, помнишь и меня,

Сквозь шёпот дней неумолимый

Мой образ бережно храня

На лоне дружбы нерушимой.

Как нелегки порой пути:

Дороги жизни, тропы смерти...

Как нелегко порой идти

По этой выжженной планете.

Но трудно только одному.

Глаза с надеждой закрывая,

У Бога помощи прошу

И лишь на друга уповаю.

И сквозь года и ход времён

Пусть же горит огонь незримый

И не угаснет вечно он

В наших сердцах неутомимых.

                                                           (А. Новиков).

Пророки по крови

Тошно сердцу моему

От одних намеков шума:

Всё бы молча в полутьму

Уводила думу дума.

                                            (И. Анненский)

Ты со мной еще?

Продолжим прогулку в прекрасном месте под названием санаторий «Урал»? Смотри — какие сумерки в марте чудные! Медленно, как бы нехотя, перетекает в ночь яркий солнечный день. Сиреневый полумрак сгущается под деревьями, а небо осторожно тускнеет, и на нем появляются звезды. Вон видишь — Венера засияла над горизонтом. Своенравная звезда Полярная подхватила Медведиц за хвосты и кружит в небесном вальсе. Будто из пыльного мешка вытряхнут Млечный Путь. Луна, красавица ночная, вынырнув из укутанного льдом и снегом озера, давит небесных светлячков сияющим колесом и томит женские сердца.

Баба в полнолуние на курорте это, брат, пострашнее торпедной атаки. Давно прошли те времена, когда говорили: «От трех лишь вещей бывает азарт — женщин, вина и карт» и с чувством исключительной благодарности писали фломастером на скамье: «Спасибо мужьям, отправляющим жен сюда». Давно уж отредактированы любвеобильные французы: «Не ищите женщину — явится сама!» Теперь мужики с грудью мыслителя и лбом классического борца бросают жребий — кому оставить карты с вином и отважиться на несложный мужской подвиг. Как говорится — мир уснул, но дух живой движет небом и землей.

Медленно и торжественно округа погружается в сон. Красота! Только снег, утомленный солнцем, тяжко вздыхает и оседает — целую крепко, мол, ваша репка. И ничего не поделаешь — весна! Пусть сыро и холодно тебе покажется, но вполне задумчиво и очень даже романтично.

Разве увидишь, почувствуешь это в городском калейдоскопе? Разве ложится так остро на душу смена времен года среди небоскребов? Там время летит — не успеешь заметить. Сумерки, приятные глазу, прочь разгоняют огни реклам. Дожди не пахнут грибами. А жизнь — спринт бессмысленный до полного изнеможения….

Одеваются, конечно, в городе — дай Бог на Пасху!

Зато на девятый день после нее все мы, верующие и неверующие, горожане и сельские жители, устремляемся на кладбище, чтобы почтить память предков. Столик накроем, на лавочку сядем, примем «на грудь» и думаем, как умильно глядят в этот миг на нас усопшие наши родственники и радуются за ныне живущих. Шмыгаем носом от почти невыносимого счастья — мы ведь не знаем, что бывает после смерти, и не можем считать ее безусловным злом.

Уж крышку туго закрывают,

Чтоб ты не мог навеки встать,

Землей холодной зарывают,

Где лишь бесчувственные спят.

Ты будешь нем на зов наш зычный,

Когда сюда к тебе придем.

И вместе с тем рукой привычной

Тебе венков мы накладем.

Венки те красотою будут,

Могила будет в них сиять.

Друзья тебя не позабудут

И будут часто вспоминать.

Покойся с миром, друг наш милый,

И ожидай ты нас к себе.

Мы перетерпим горе с силой,

Быть может, скоро и придем к тебе.

                                                                       (С. Есенин)

Сер Санычу конечно видней, но мне представляется иная картина — вот умер я, лежу под землей в гробу деревянном как кусок идиота и встать не могу. Вокруг непроглядная тьма и шуршание червей, которые поедом едят меня, а я их даже отогнать не могу. То-то и оно-то — в аду на сковородке, пожалуй, повеселей!

И как всегда к месту пророчество из глубин веков.

В день завтрашний нельзя сегодня заглянуть,

               Одна лишь мысль о нем стесняет мукой грудь.

               Кто знает, много ль дней тебе прожить осталось?

               Не трать их попусту, благоразумен будь.

                                                                                        (О. Хайям)

Скажешь:

— Вопроса не наблюдаю.

— А вопрос не в том, как одеваться — как соответствовать памяти предков?

— Кончай! Опять за крещение?

— От кого мой благовоспитанный сын узнал такое неприличное слово?

— Увы! Не от Льва Толстого.

— Вот чего у тебя не отнять, так это уместного чувство юмора.

— Остальное все можно?

— Ты всегда до того разумен, что смерть комарам и мухам! А понять религию как культуру и принять, как наследие наших предков, совершенно не можешь.

— Во что не верю, то не могу. Притворяться? Зачем? Ты книжки пишешь — тебе это нужно. Врать в угоду читателям, чтоб печатали — это бизнес. Как говорится — все на продажу, а между нами зачем? Логика где?

— Где, где… Я бы сказал тебе! Просто прими мое предложение как каприз. Скажем — я буду тебя крещеным уважать еще больше, если такое вообще возможно. Пойми — не может быть неправ тот, кто мучительно размышляет. Ты послушай….

Вот и жизнь пошла на убыль,

Словно солнце на закат.

И серебряные трубы

В стылом воздухе звенят.

Жизнь моя! Сентябрь звенящий!

Время в прошлом торопя,

Все отчетливей и чаще

Вспоминаю я тебя.

Вспоминаю ранний-ранний

С колокольчиками луг.

На изломах белых граней —

Солнце шумное вокруг.

Вспоминаю малым-малым

Несмышленышем себя...

К тем истокам,

К тем началам

Ты зовешь меня, трубя.

                                           (А. Жигулин)

Жизнь — это бесконечная цепь препятствий. Непреодолимых, если нет веры, считают церковники, для которых вся суть ее в познании Бога. Когда люди крестятся, им присваивают имя святого защитника или ангела, который приглядывает за тезкой, советует (во сне или тайными знаками) как поступить в каждом случае — словно суфлер в старом театре.

А по мне — такой хоккей нам не нужен!

Некрещеный и далекий от богопознания визионерствуя думал — с обстоятельствами надо работать, превращая в победу поражения. Когда же дела окончательно заходили в тупик, и никто казалось, не в силах помочь, тогда с молитвою обращался к… загробной силе.

В небе ли меркнет звезда,

Пытка ль земная все длится;

Я не молюсь никогда,

Я не умею молиться.

Время погасит звезду,

Пытку ж и так одолеем...

Если я в церковь иду,

Там становлюсь с фарисеем.

С ним упадаю я нем,

С ним и воспряну, ликуя...

Только во мне-то зачем

Мытарь мятется, тоскуя?..

                                                   (И. Анненский)

Я давно пришел к убеждению, что все в жизни имеет какой-то смысл — пусть иной раз чисто символический, но все же…. Судьбой мне не даден святой покровитель, да и будь таковой, не очень бы доверял — какой ему стимул за меня впрягаться? Таких как я у него ой-ой-ой! А вещие сны, тайные знаки, голоса неземные — все это от умерших предков наших, от кого ведем родство по крови. Кто жизни свои положил за нас — не в скрижалях Заветов, а наяву. Вот от них, думаю, можно ждать внимания, доброжелательности, щедрости и, в первую очередь, чувство долга перед живущим ныне потомком.

Вторая жена моя говорила: «Когда ты вот так концентрируешь свои мысли на бытовых вопросах, то получается вполне приличный результат, но жаль — это бывает крайне редко».

А от тебя предвижу вопрос:

— Зачем тебе это?

— Может, наладив контакт с ушедшими предками, смогу заглянуть в наше будущее.

— Без частных подробностей я тебе сам расскажу.

— А о глубинной сущности своей сможешь? Тогда молчи и послушай…

Еще детенышем дошкольных лет крепко верил в связь нашу с ушедшими в мир иной родственниками. Хоть и не посвящал тогда в эти мысли никого по двум причинам:

— нельзя открывать тайны иного мира, особенно взрослым, даже персональным — сиречь родителям; нельзя вообще говорить о ней вслух — только думать можно; а если проболтаешься — кердык; и даже не мне, а тому, кто услышит.

— тайны эти не открывают, кому попало, а только избранным; а кому быть избранным они (души умерших наших родственников) лучше знают; так что — молчок!

Это все дела давние, в чем-то могу и напутать, но помнится, что меня не водили в церковь, и не давал еще торжественного обещания октябрят — душа была дикарски невинной: быть может, по этой причине явилось мне откровение загробного мира. А то, что оно было, сомнений не было, так как в том возрасте у меня еще не было привычки часы напролет о чем-то раздумывать. Было напротив — полное доверие к тайным знакам и снам, которые сам себе объяснял. И был привкус сбывшейся мечты — те ранние годы в воспоминаниях норовят слиться в одно золотое время. Жизнь казалась так хороша, что страшно подумать, что впереди. Вот тогда приохотился размышлять о смерти, как явлении вообще.

Для чего, когда сны изменили,

Так полны обольщений слова?

Для чего на забытой могиле

Зеленей и шумнее трава?

                                                   (И. Анненский)

О могущество биохимии!

В мечтах или наяву общался с потусторонним миром, и вдруг будто озарило: так это же волшебство — все эти сны, звуки в ночи, похожие на голоса, знаки неведомой силы! Другого объяснения в возрасте том трудно найти.

Если к правде святой

Мир дорогу найти не сумеет,

Честь безумцу, который навеет

Человечеству сон золотой.

                                                    (П. Беранже)

— Бред, — скажешь. — Где это зафиксировано, и кто может подтвердить?

— В твоем вопросе чувствуется тяга к рациональному предметоустройству мира, и потому не получится из тебя адвокат, который даже для убийцы станет защитником, а не оппонентом. Но дело не в этом…. В нас, брат, в генной памяти нашей, сокрыта бездна информации, унаследованная от всех поколений предков наших — вплоть до тех времен, когда материя была энергией, и никаких планет еще не кружилось на орбитах. Можешь, представить себе такое?

— Сейчас все ударились в мистику — экстрасенсов, как собак нерезаных.

— Жаль, если ты так думаешь. По мне так — познай себя и познаешь мир.

Неизвестное, конечно, пугало — что говорить. Но потом привык или просто научился с этим жить. Иной раз настолько погружался мыслями в потусторонность или самого себя, что возвращение в реальную жизнь вызывало шок, с которым не сразу справлялся. Или образно — чувство ныряльщика, которого вместо воды встречает с вышки бетон.

Да-а… было время!

А потом нас собрали, построили, дали направление и….

Явился в мир стопроцентной смертности свободно мыслящий человек — противоречивый материалист с возвышенной душой, убежденный, что несправедливость есть одно из фундаментальных свойств самой жизни, и все, что можно сделать, это по мере сил осуществлять справедливость в доступных ему пределах. Так я и делал. И может, только благодаря неозвученной детской тайне понял однажды, что по чужим следам дальше пивного ларька не уйти. Но тогда стало совершенно непонятно, как дальше жить и для чего. Сомнения удалось перехитрить, когда начал писать — для нас, болтунов, говорение превыше творения (имею в виду процесс материальный), так что….

Я — школяр в этом лучшем из лучших миров

Труд мой тяжек: учитель уж больно суров

До седин я у жизни хожу в подмастерьях,

Все еще не зачислен в разряд мастеров

                                                                                (О. Хайям)

Жизнь, тем не менее, фантастически прекрасна и удивительна!

Она только здесь и загробной нет. Об этом стал размышлять основательно, и родилась концепция: будто предки наши, давно сошедшие в могилы, каким-то образом продолжают жить в нас, и мы не совсем, чтобы только мы: мы — это весь наш род (и память, и разум, и сила духа) заключенный в одной оболочке. Понимаешь — очень остро в себе ощущаю какую-то дополнительную валентность: вроде все в завершении, а вот что-то тянет куда-то, в какую-то плоскость нереального существования. Хотя для меня очень даже вполне….

Мучительная тайна или разгаданная загадка?

— Мистика! — скажешь. — Откуда это у тебя?

— Наитие.

— Да брось — совсем не похож ты на полоумного.

— А, по-твоему, наитие бывает только у полоумных?

— Как правило, да, и еще у тех, кто красное любит. Я вообще не верю во всю эту ерунду.

— Ну, конечно, у тебя, как говорится, всякая вина виновата — в смысле, не позволяешь допусков в причинно-следственных связях. А я не знаю, какими еще словами объяснить эту свою интересную особенность — только совсем не против присутствия в моей душе отца и мамы…

И еще:

— деда Кузьмы Васильевича, погибшего в1918-м году в волжском походе Колчака.

— дяди Федора, старшего брата отца, убитого фашистами в 1943-м под Воронежем.

— бабушки Натальи Тимофеевны, умершей в день (а может и час) моего рождения.

— и еще, и еще….

Многих из них и в лицо-то не видел, у иных не знаю где и могилы, но раз присутствие допускаю (ты не представляешь, как это ответственно — быть смыслом и центром чужой воли!), мысленно часто к ним обращаюсь с просьбами и за советом. Будто пророками они для меня стали: уверен — знают ушедшие предки что-то неведомое, но очень важное и полезное (может — будущее наше?). Быть может, помогут мне разобраться с вопросами жизни и смерти — насколько это вообще возможно. С таким, например….

Что сильнее всего на свете?

Любовь, скажут влюбленные.

Страх, ответят благоразумные.

Ненависть, скрипнут зубами обиженные.

Смерть — улыбнется Жизнь.

В детстве смерть казалось мне явлением настолько нормальным, обыденным и ни капельки не страшным, что вообще непонятно — отчего слезы по этому поводу. Ну, ушел навсегда — обычное дело: все мы в этой навсегде когда-нибудь будем.

Смерть книжного героя, к примеру, была для меня логическим завершением сюжета. А если не было ее в финале, возникал нериторический вопрос — а что дальше? как он умер и где?

Куда ты скачешь, гордый конь, и где копыта свои откинешь?

Невозможно назвать счастливой встречу Ассоль с капитаном Грэем, не зная финала их жизни. Может, после свадьбы красивой под алыми парусами они — дрались оба пьяные и ругались матом? Нет, ты сначала умри, а потом я скажу — хороший ты был человек или не очень. Ибо историческое бытие индивида — это жизнь от начала ее до последнего дня.

Впрочем, я не самый оригинальный мыслитель из тех, кто задумался над этой темой. Уверен — все озвученное выше общеизвестно и доступно. Считаю — более образованные люди излагают такие мысли куда четче и развернутее, аргументировано. Будь у меня их голова, давно б тебя в православие затащил. А то все уговариваю и ворчу — а это всякий дурак умеет.

Одно только «но»…. Сколько их умных книг не читай — что после смерти делать, не знают. Бездна, мол, небытие — и все! Более того, при всем разнообразии мудрых трудов все они имеют одну общую цель — отвлечь человека от мыслей о смерти. Или даже так — отвлечь смертного от осознания собственной смертности. Только фашисты в Бухенвальде, отредактировав классический принцип справедливости «suum cuique» через массовые убийства, привили народу сознание неизбежной ежеминутной смерти.

Будь они трижды прокляты!

Так вот у меня такой фигни нет. С точки зрения гамлета киевского Майдана: «буты чи нэ буты — ось дэ заковыка», я занимаюсь полной ерундой. Отвлекаясь от генеральной линии бытия, с плебейским снобизмом заявляю — быть в совокупности живым и мертвым: вместе к единой цели. Может быть, у них (ангелов сиречь хранителей из числа моих предков) своих устремлений нет, но ошую и одесную для меня не заменимые они помощники. А почему бы и нет?

Это одна мысль — есть и другая.

Может быть, у нашего рода есть одна общая цель, и мы идем к ней постепенно, поколение за поколением, концентрируя память, разум и силу духа сошедших с жизненного пути. Как знать — может, кровь Романовых к нам затесалась, и в перспективе престол Российский?

Дед твой, однажды купив «запорожец», хвалился: «Отец мой держал дюжину лошадей, а у меня три десятка!». Был он мужиком сильным и волевым. Но больше всего в нем было отваги и желания жить — он горел на работе. Стремился много зарабатывать — и не сказать, чтобы был стяжателем. Любил баловать нас с сестрой подарками, приговаривая — нищие не бывают нравственными.

Какая цель у нашего рода?

Мечтаю, однажды:

Но завтра я отправлюсь в путь

Чтоб все объехать океаны

И камни все перевернуть.

На море-океане, на острове Буяне

Пусть даже он запрятан

Под камень Бел-Горюч

Однажды в море грозном

Найду я этот остров.

Найду я этот камень.

Найду я этот ключ.

                                   (Л. Дербенев)

Герой Леонид Петровича ключ от сердца прекрасной дамы искал, а я ответы на все вопросы хочу найти. Найду, мнится мне, и всем нам станет хорошо — будем мы тогда жить легко, как водомерки бегают.

Но….

На самом деле не все так. Меня, в общем, не надо бы и читать — дурных советов даю не мало. В качестве поучителя я существо сомнительное, ненадежное и малопривлекательное — из наихудшей глины Богом слепленное, ибо часто рисую жизнь как сплошную цепь подлостей и недоразумений, отвлекаясь от наипопулярнейшей темы: они встретились, понравились, потрахались и расстались. Церковники не без основания про меня скажут — анафема: без молитвы мимо не пройдешь.

На самом деле у меня короткая память и каменное сердце — где уж тут претендовать на величие души. На самом деле я тварь поганая — ведь тремя улицами выше к Бугру от моей квартиры догорает в бесконечном запое последний из могикан, старинный дружок мой Гошка Балуев, который никогда не давал себя в обиду женщинам.

И когда так, то кому нужны мои мудовые изыскания?

В последний визит Гошка принял меня за Безносую — ту, что с косой — и, не греша интеллектом, как завопит: «Забирай, падла, жизнь мою!». А сам дверь на засов и кульдык-кульдык от порога, делом слова не подкрепив….

Жив ли еще, черт хромоногий? Неведомо — и пес с ним.

Вот так черствеет душа к седым волосам — грустим об умерших и плюем на живущих. Нет нам прощения!

Когда-нибудь и воздастся, но пойдем дальше.

Предки наши как пророки — чем не тема для теологической дискуссии?

Поэт-приятель на днях заявил — Бога нет, но есть инопланетяне. И давай мне уши тереть про летающие тарелки! Гуманоиды, мол, изучат нас и когда-нибудь поднимут до своих высот — к бессмертию и т. д. А на мою спиритическую идею рукой махнул — не скажи в бане: шайками закидают.

Две свидетельницы Иеговы как-то кнопку звонка утопили.

— Как вы относитесь к событиям на Украине?

Я невежливо вопросом на вопрос:

— А вы как к душам ушедших предков?

Сомнение визитершам было неведомо — и это обескуражило. Тибетские ламы рекомендуют не испытывать неприязни к заблуждениям, а тут какие-то свидетели по делу какого-то Иеговы вздумали меня просветить. Да лучше в церковь ходить — в этом имеет место расчет, что кто-то другой возьмет на себя часть моей ноши. Хотя понимаю: жизнь — ноша тяжкая, но моя.

Не силен я в религиях, но от кого-то слышал, что мусульмане не досаждают Аллаху просьбами уладить неприятности в делах земных. Просто молятся, являя покорность, просто славят — и все!

Не знаю, правда ли это.

А христиане-то — ешкин корень! — лезут к Богу с разбродом в делах, с бардаком в душе и прочими разными неприятностями. Будто Отец Небесный должен помочь им обязательно — наладить быт, примерно наказать злодеев, ну и деньжат подкинуть на черный день. Требуют, главное, денно и нощно, зачем-то прикидываясь его рабами. Хорошо это? Ну, ясен пень, не по-божески.

Куда как удачнее моя концепция — сами, мол, породили, дорогие предки, теперь выручайте: не люблю посторонним доставлять неприятности.

Кстати о бессмертии.

У фантастов бытует идея — будто можно смерти избежать, переписывая информацию с мозга старика, который собрался умирать, в мозг молодого человека или искусственный. Так сказать — бесконечная жизнь по проводам.

Духовное воскресение в церковном смысле — это я понимаю. А здесь — какая-то несоединимая смесь религии и позитивизма.

Да. Но….

Те, кто пишут, сами потрудились себя записать без всякой фантастики. Ведь так?

Другой приятель уверяет, что Земля — это грядка, в которую инопланетные огородники посеяли разум. Смерть — созревание. Отлет души — сбор урожая. Процесс не то чтобы необратимый, но шансов не очень много семенем вернуться в почву.

Будьте бдительны, люди! Да. Ведь зеленеть турнепсом нам не с руки — ни с левой, ни с правой, ни вместе с обеих. Хватит уж — было когда-то!

Как хорошо-то все объяснил в институте нам научный коммунизм! Планы партии — планы народа, то есть твои. Значит, честно живи сегодняшним днем, ибо завтра, ясен пень, умирать. Все, что построишь, останется людям. Жить в удовольствии нас не учили, поскольку — у революции нет конца! Мы, неверующие и суеверные, мужественно приняли свою судьбу, считая — все неприятности от капиталистов.    

Всю жизнь я собираюсь жить.

Вся жизнь проходит в ожиданье,

И лишь в короткие свиданья,

Когда немыслимо решить,

Что значит быть или не быть,

Меж гордым мигом узнаванья

И горьким мигом расставанья —

Живу, а не готовлюсь жить.

                                                        (Л. Озеров)

На этих примерах легко уяснить простой и печальный факт — всяк человек верит в чудо и жаждет его.

Ну и вот….

Я собственно, почему все это пишу. Я не верю в Бога, инопланетян, но хочется верить в бессмертие души — не должны мы без следа уходить навсегда. Думаю, в наших потомках растворяются наши души.

Говорят, покойники тоже ходят в церковь молиться, но только святые. Как упрек — дескать, у вас, живых, есть все условия повторить наши подвиги великомученические, а вы не пользуетесь, дураки глупые. И так далее….

Или такое…. Про малыша белокурого голубоглазого пухлощекого увидев, говорят — утипусеньки! А еще — вылитый ангелочек-херувим! Вот и посул в небожители! А по мне так — ничего особенного, с кем не бывает? пройдет. Да и сам херувимчик, сварив грешное с праведным в одном котелочке под шевелюркой кудрявой, миру однажды предъявит одно из множества удивительных детских открытий: «Боженька добрый — заботится о нас, как бабушка о курочках. Потом он нас скушает, как мы с бабушкой курочек».

Если это вера, то при таком раскладе молиться можно только о том, чтобы бабушку с внуком хорошо приготовили. И не спеша съели, чтоб не давиться. Или, по крайней мере, чтобы изжоги потом не случилось….

Это к слову об отношениях смертных со святыми. Ибо последние, описанные и растиражированные в священных писаниях, для подавляющего большинства живущих остаются лишь звуками чьих-то слов или знаками на бумаге. Ясен пень — вопрос упирается в веру и цементируется угрозами мук загробных.

Но странные вещи случаются на планете!

Где-то читал, что в дебрях австралийских лесов обитают аборигены — охотники и собиратели. Ходят голые, не строят жилищ, но обладают сверхчеловеческими способностями (в нашем понимании) к общению между собой на расстоянии многих миль, к прогнозам катаклизмов погоды, в поисках пищи и прочая, прочая…. Ученые считают — это чуть ли не иной путь развития цивилизации. А может и не чуть ли: мы природу под себя переделываем, а они себя под природу.

Так вот, об обычаях охотников и собирателей.

Аборигены Австралии хоронят умерших, кладя их на землю и засыпая большим холмом, который утрамбовывают во время погребального танца. Страшное дело! А мне любопытно — не здесь ли собака-то зарыта? Не натуральная (или ругательская), а та, что ведет по следу познания.

Дальше включается воображение — на каждом кургане (холме? пригорке?) сидит потом дух умершего в облике вещей птицы (орла? ворона? грифа?), все вокруг видит и подсказывает охотнику-собирателю-потомку, куда идти и как поступить. Этакий симбиоз жизни земной и загробной.

Антинаучно, а меня устраивает!

Помру и буду тебе в форточку каркать — ты туда не ходи: снег башка попадет….

Вот что на Кубе видел однажды. Почти в центре Гаваны старое кладбище — со времен испанских конкистадоров. Гробницы-склепы-мавзолеи (не знаю правильно, как их назвать) из мрамора в форме русской печи — вроде той, на которой Емеля катался. Только вместо трубы обелиск с фамильным гербом. Там, где дрова у придурка горели, кубки с прахом умерших стоят. На лежанке мраморная плита, а под нею — гробница. И не пустая. По тому, кто в ней, родственники скорбят, а теми, чей прах в кубках запаян — гордятся. И, как новый приспеет, старого через крематорий в сосуд.

Неплохая традиция. Хорошо поискать, можно прах отыскать кого-нибудь с каравеллы «Санта Мария» — хотя кажется, она затонула в бухте Сантьяго. А душам умерших весьма удобно здесь собираться — место пристойное, друг другу не чужие. Встретились, потолковали, обсудили, решили: надо помочь студенту Хуану — в любви там, деньжат подкинуть или университетские хвосты обрубить.

Благодать! Звался б Хуаном, жил бы на Кубе — не стал бы завидовать щуколову.

Да было б чему!

Когда постиг неразрывность связи живущих и уже отживших, получил неиссякаемый источник хорошего настроения. Приходилось ли тебе замирать от счастья при стуке синички клювом в оконное стекло? Думал о чем-то, загадывал на судьбу — будет, не будет? — помощи просил у предков, и вот он, вестник: сбудется, говорит!

Ну, что — достаточно серьезных тем на сегодня?

Смотри, куда я тебя привел….

Вот она — долинка,

Глуше нет угла,—

Ель моя, елинка!

Долго ж ты жила...

Долго ж ты тянулась

К своему оконцу,

Чтоб поближе к солнцу.

Если б ты видала,

Ель моя, елинка,

Старая старинка,

Если б ты видала

В ясные зеркала,

Чем ты только стала!

На твою унылость

Глядя, мне взгрустнулось.

Как ты вся согнулась,

Как ты обносилась.

И куда ж ты тянешь

Сломанные ветки:

Краше ведь не станешь

Молодой соседки,

Старость не пушинка,

Ель моя, елинка...

Бедная... Подруга!

Пусть им солнце с юга,

Молодым побегам...

Нам с тобой, елинка,

Забытье под снегом.

Лучше забытья мы

Не найдем удела,

Буры стали ямы,

Белы стали ямы,

Нам-то что за дело?

Жить-то, жить-то будем

На завидки людям,

И не надо свадьбы.

Только — не желать бы,

Да еще — не помнить,

Да еще — не думать.

                                    (И. Анненский)

Но, подводя итоги, хочу таки сказать:

— Исповедался, и что-то ушло, очень давно висевшее над душой. А может — сознание пришло, что приоткрыл тебе форточку в неведомый мир или дал повод для буйства дум и фантазий. Поскреби по сусекам генной памяти — может, докопаешься до немыслимых мне глубин. Знаешь в чем гениальность гения? Великий ум без эмпиричных усилий способен прийти к фундаментальным результатам одною силой своей мысли. И еще…. Человек может вынести все — пусть даже двадцать лет одиночества в зиндане без крыши. Но не лучше ли в таких условиях природой данные беспредельные психические ресурсы обратить не на борьбу с подступающим сумасшествием, а на самопознание? Как ты считаешь?

— Что-то не услышал в твоих рассуждениях насчет своей сущности.

— Знаешь ведь — хочу покреститься. И не просто так, а в Петровской церкви. Мне кажется, после купели там воспоминания того, что навеяно чужими рассказами и носится обрывками снов, станут яркими и своими — как наследство.

Говоришь, все прочел мое? Тогда без труда вспомнишь, откуда это.

«Впереди, где сужалась до нитки и ныряла в голубоватую мглу испарений лента дороги, плыла над горизонтом церковь, белостенная, краснокупольная, с тёмными провалами окон высокой колокольни».

Или.

«Кликнули сбор, заголосили бабы. И от белой церковной стены покатила судьба Кузьму Агапова навстречу войне».

Или.

«Далеко от райцентра до Петровки — столько деревень надо проехать. И, наконец, вырвавшись из рождественских лесов, круто обогнув лощину Межевого озера, дорога выбегает на степной простор. Отсюда уже видны белостенная колокольня и верхушки тополей, а ночью — огни уличных фонарей и отблески фар автомобиля в тёмных окнах домов».

Или.

«Перед ним расстилались родные тучные поля, берёзовые колки увидел он, как наяву. Белокаменная церковь упёрлась высоким шпилем колокольни в голубое-голубое небо. Он вспомнил, как с Егором Агаповым и другими трактористами Петровской МТС, пытался свалить эту колокольню. Как гуськом пыхтели, напрягаясь, трактора, как гудели и лопались канаты — а колокольня выстояла!».

И вот представь — новый век, наша компания на петровской дороге. В виду колокольни остановим машину, переберемся через кювет, присядем в стерню и… помолимся в душе, включив фантазию.

О вы, сокрытые в бездонной тьме веков!

О вы, несущие живительные соки

И стеблю, и листве, — обширны и глубоки, –

Я вглядываюсь в вас — таинственный покров

Проникнуть взору дальше не даёт,

Чем поколенья три-четыре…

И я в отчаянье. Тогда меня берёт

Воображенье за руку, подводит к лире

И шепчет ласково: «Ты мне внимай, поэт.

Тебе я приоткрою тайну давних лет.

А ты внимателен и бодр будь –

Нам предстоит нелёгкий путь».

                                                            (Д. Бука)

И тогда из пыльного облака, которое футбольным мячом по широкому полю гоняют чайки с грачами, вдруг вынырнет старенький тракторишко «Фордзон», натужено тянущий трехлемешный плуг, и со стального седла его помашет загорелой рукой черноволосый кудрявый и молодой, как из бани счастливый, дедушка твой Егорка Агарков. Прокричит что-то приветливо — мол, здорово, потомки! молодцы, что приехали! — и поворотит коня железного своего на следующий круг. Как всякий великий князь из рода Романовых он — ударник механизаторского труда, гармонист и весельчак, каких поискать, ибо считает, что наибольший грех это уныние. Помнится, нас с сестрой поучал — веселье не в смехе, но в жизни с улыбкой.    

Ты улыбнешься, помашешь рукой. А мне слезы не сдержать. Малышки будут скакать от радости и кричать: «Дедушка! Дедушка! Прокати нас на тракторе!».

Хотя какой он им дед? Прадед, который сейчас вдвое моложе их отца.

Ну вот, накликал — слеза.

Пока — мне надо побыть одному.

Тараканьи бега или броуновское движение?

Не бойся, друг, сегодняшних невзгод!

Не сомневайся, время их сотрет.

Минута есть, отдай ее веселью,

А что потом придет, пускай придет!

                                                                            (О. Хайям)

Давай поговорим сегодня о судьбе, а начну, пожалуй, вот с чего.

Знаешь, что такое оптимизм?

Даю определение из Википедии:

— оптимизм (от лат. optimus — «наилучший») — взгляд на жизнь с позитивной точки зрения, уверенность в лучшем будущем. Оптимизм утверждает, что мир замечателен, из любой ситуации есть выход, всё получится хорошо; все люди, в общем, хорошие.

Или проще:

— сказал себе: все будет хорошо! и почапал, куда надо; чтобы не случилось — все ништяк.

При таком раскладе нет ничего слаще, чем по утрам спешить на работу — причем за двумя зайцами сразу. Первый косой — за это удовольствие даже платить не надо, как раз наоборот. И второй — ты следуешь, куда хочется, а получается, куда надо. Продвигаешься к работе и настраиваешь себя — зашибись в перспективе: новая квартира в спальном районе, дача на озере, еще круче машина и много новых красивых ботинок.

Замечательная штука оптимизм!

В его отсутствие нам отравляет бытие пессимизм.

Википедия:

— пессимизм (от лат. pessimus — наихудший) — отрицательный, негативный взгляд на жизнь.

Или проще:

— пессимизм — это скопище проблем, и за какую ни возьмись, результат один — швах!

Проблемы-то у нас вполне понятные — болезни разные, любовь несчастная, опять же нелюбимая работа, депрессия, людишки суки-сволочи и т. д. т. п…. обычный набор.

Что еще?

Судить других всегда легко,

               Нетрудно всем давать советы,

               Когда проблема далеко,

               Нам кажется, что её нету.

               Мы часто смотрим на других,

               Завидуем, потом ругаем,

               Хотя живем не хуже них,

               И не комфортней, сами знаем.

               Но видеть грех в своей душе

               Не каждый искренне способен,

               И сколько лет подряд уже

               «На месте топчется» свободно,

               Лишь замечая у людей

               Таланты или недостатки,

               И в слабости тоскливых дней

               Уже не видят жизни сладкой.

               Но кто осилит свою лень,

               Кто свет в своей душе отыщет,

               Тот интересней и сильней

               В мгновенье станет и... ЗАДЫШИТ!

                                                                    (Н. Вербинская)

У меня, разумеется, проблемы свои — например, до печенок проняла слепая вера серьезных людей в причинно-следственные связи: мол, если не Бог, то значит вот эта фигня. Мол, ничего без ничего не бывает — что одни события вполне закономерно проистекают из других, другие из третьих…. И если связь эта не очень видна, докопаться в конце концов можно, откуда ноги растут. Как в той истории о человеке, который встретил того, кто знаком с тем, кто знает того типа, который видел медведя.

Это одно. Есть и другое — касательно людей.

Они, мол, делятся на три категории:

— тех, кто пишет книги;

— тех, кто читает их;

— тех, кто слушает тех, кто читает.

(имею ввиду — законы, нормы и правила поведения; это понятно?)

Ты почитай, для примера, книги в твердой обложке из серии ЖЗЛ (жизнь замечательных людей), от которых не прозеваешься, или возьми самый конъюнктурный учебник школьной программы — «историю». Там написано черным по белому — однажды парнишка кудрявый Володя Ульянов сильно напрягся и облысел, но великим стал, и лежит в мавзолее.    

Хочешь рядом прилечь? Вкалывай! Вкалывай! Вкалывай!

Обалдеть!

От таких догматов даже прекрасное мнится противным. А что может быть прекраснее для философа, чем познание непознанного — разгадка шарад, автор которых Жизнь? Первейший интерес и первейшая задача состоят в том, чтобы пролить свет на то, отчего зависит наше поведение. Достаточно как следует напрячь мозги, и все непонятное станет понятным. К примеру, ты думаешь, что исключительно незаменим в этом мире. Какое нахальство! — общество возмущается. Но в масштабах самого себя — это неоспоримая истина.

Однако внутренняя честность требует поправки — конечно же, неплохо, когда есть предсказуемость. Ведь не вылечат от кашля противозачаточные пилюли, сколько ни пей. Украл-убил-изнасиловал — суши сухари. Закон и порядок, как не крути — полезные штуки в быту и на производстве.    

Но сейчас не о них.

У кого мозгов с горошину говорят, что в жизни всегда есть место выбору: дерись или убегай; прощай или мсти; люби или презирай…. Мы боимся, считают они, когда не знаем, что выбрать — как это сделать, когда мир так сложен? И находят ответ — при помощи жребия. На него ничто не влияет, мол — он не подвержен иллюзиям, не слышит фальшивых аргументов, его ничем не запугаешь. Поэтому он вправе решать наши судьбы.

Но пусть отдохнут и сторонники жребия.

Наверное, счастливы те, кто, проживая жизнь, не пытаются ее понять — но мне их счастье неведомо: здоровый скептицизм дает постоянную пищу для сомнений и размышлений.

Наверное, счастье мое, что понял однажды: жизнь дана для самопознания и совершенствования себя самого, а не для вдувания пыли в глаза окружающим: смотрите, мол, я какой — единственный и неповторимый!

Наверное, шибко мне повезло и с чувством индивидуальности: к успеху ведет — мне когда-нибудь повезет, к поражению — я очень умен.

Наверное, это от рождения у меня — судить обо всем самостоятельно. Помнится, трансформировал в пересказах не только сюжеты кинофильмов и книг, но и идеи их. К примеру, Чапаев, по моей версии, реку-то переплыл, а потом белых побил и красных прогнал — создал с мужиками, которых все грабили, свободную и самодостаточную Уральскую республику. Почти актуальная тема! И как скудна жизнь без фантазий!

А может, свобода духа и желание докопаться до сути всего самому от отца привились? Каких только механизмов дед твой в хозяйстве не изобретал!

А я вот увлекся философией и в ходе препирательств и бескомпромиссной борьбы с собственной ленью и выпендрежем для себя подтвердил следующие житейские правила:

— лучший из всех миров — мир тяжелого труда и доброй усталости: в нем почти нет места пороку;

— именно лучшие друзья и близкие родственники причиняют самые большие неприятности: их предательство всегда неожиданно — их и надо стеречься больше всех в жизни;

— если пессимизм засиделся в душе, а оптимизма все нет и нет — это не означает, что впереди полный пипец: просто в гостях хорошо информированный оптимизм, а дела идут своим чередом;

— жизнь, как коллекция неприятностей — это наука, а не удары судьбы;

— сопротивление судьбе — главная причина стрессов;

— если увлеченно заниматься любимым делом (например, отрицать причинно-следственные связи и значение жребия), можно стать соавтором Апокалипсиса — ну, хотя бы в масштабах своей судьбы.

Так вот, о судьбе….

Говорят: посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу. Это в народе. В умных трудах пишется так: каждое следствие вызвано определенной причиной или определенной совокупностью нескольких причин.

Ну, та же библия другими словами! Там — молись и обрящешь, здесь — трудись и обрящешь. Здесь и там ты на коленях — как не крути, ущербная психика, формирующая у людей неверие в свои перспективы. Мол, будет лишь то, что тебе предназначено.

Да пошли они лесом! А где же его величество Случай, дающий возможности? Где Кольт (образно!), уравнивающий людей в правах на эти возможности? Разве о них никто не слышал?

Объясните мне, господа догматики, такой общеизвестный исторический факт.

Когда в помещение входил Иосиф Сталин, великий Черчилль с табуретки вскакивал, а безногий Рузвельт в своей каталке стойку «смирно» принимал.

Только не надо о стальной воле великого человека!

Как мог сын сапожника и пасынок духовной семинарии стать генералиссимусом и диктатором великой страны? Бросьте чела морщинить: ответ мне известен — проказы его величества Случая. Не без личных качеств героя, конечно — были и воля, и прозорливость у товарища Джугашвили, и чисто грузинские подозрительность и жестокость.

Впрочем, причем тут другие? Давай поконкретнее — о нас с тобой.

Где кто и когда тебе внушил, что есть потолок для всех и каждого? Что неудачники или, как говорят, «сбитые летчики» — обычное дело. Что у каждого своя дорога, предназначенная только для него. Найди и плюнь в харю!

Как безграничны у людей способности, так и возможностей для них не счесть. Нет надежды лишь у покойников, но коли ты жив, пошли к черту догмы, отбрось сомнения, а если не хватает духу, прикинься шлангом и доверься Случаю.

Часто задумывался, что было бы, если бы…?

Расскажу такой случай.    

Как-то барышне одной трепа ради поведал свои наблюдения о забавах Случая с мистером Кольтом, формирующих наши судьбы — мол, без всякой суеты они проблемы все уладят, только доверься и ничего не бойся.

Той же ночью звонок.

— Знаешь где я? На Подборном купаюсь и трескаю шашлыки под ряженку сорок градусов в совершенно незнакомой компании! Доверилась, как ты сказал — и результат!

Нетрезво икнув, добавила:

— Класс!

И чмокнула трубку — как бы меня.

А я машинально поскреб щеку, как бы помаду стер, и мысль стыдливую отогнал — мол, бессовестным образом подбил доверчивую барышню на экстраординарный эксперимент.

Между тем, она:

— А у тебя как дела?

— Кувыркаюсь со Скукой.

— Значит, не любит тебя судьба! — в ее голосе звучала насмешка.

— Твою б красоту — полюбила. А что за члены вокруг?

Голос в сторону:

— Чьи вы, ребята?

Голос со стороны:

— Любители кайфа!

— Не забудь сказать эскадрону гусар липучих, что твой брат работник прокуратуры.

Лег спать, но долго сон не шел — будто заразился хмельной безалаберностью и тревогой, однако. Что движет барышней — глупость, которую зовут любопытством? А может, все дело в желании почувствовать вкус приключений в обленившемся скучном мире? Даже ведь не предполагал, что все так быстро произойдет и далеко зайдет. Вот такой случай. Случай, как песчинка в мировой истории, но без песчинок не будет пляжа.

Помнишь свои проделки?

На старте жизнь полна надежд и благородных стремлений, которые, часто бывает потом, гибнут в грязи жесткой реальности, как лишние сперматозоиды. Дети растут наперегонки, соревнуясь в росте, силе, знаниях, отметках, отвоеванных у родителей вольностей — во всем. Не мало на это тратят энергии и получают стрессов, испытав поражение в состязании. Эти нечаянные угнетения формируют психику будущих «сбитых летчиков».

Нужны они нам?

Ясен пень, как подводной лодке латинский парус.    

Чтобы как-то справляться с угнетениями, формирующими ущербную психику, для себя еще в школьные годы придумал целую науку — судьбологию. Суть проста ее, как мыло хозяйственное — сколь ты не бейся со своими проблемами в росте, силе, уме и т.д. тебе их все равно не осилить. Элементарно, Ватсон — так стоит ли напрягаться? Лучше заняться своим здоровьем и образованием, довериться судьбе и ждать результатов. За ней лучше следовать, чем пытаться седлать ее.

Это признав, испытал целую бурю эмоций — и возбуждение, и азарт, и предвкушение чего-то запредельного, от чего захватывает дух. И еще ощутил какое-то странное давящее чувство — как утопающий холод глубины. Но все равно было интересно.

А дальше уже, следом за этой, потекли и другие мысли — одна за другой. Это ведь как — окропи любопытство, и на нем взойдут семена фантазий. Во всяком случае, мне так кажется.

Вестники Судьбы — где они? Всюду и рядом! Кто они? Кто угодно! Учителя и родители, друзья и прохожие — все это эмиссары Судьбы и ведут себя, как ей, а не им угодно. Отрицание их влияния есть сопротивление Высшей Силе, и ведет к стрессу. А ведь добиваемся одного — избежать его. Значит, вперед — в кильватере за Судьбой! Задали, к примеру, домашнее задание — сядь и выполни: от судьбы не беги. Позвали ребята в футбол играть — иди и играй. Свои — только мысли, инициатива — извне.

Примерно так!

Ежу понятно — учение помогало в стрессовых ситуациях избегать этих самых стрессов. Гордился открытием и не делал из него тайны, но последователей не приобрел: все почему-то мнят себя хозяевами своих судеб и поступают, как им нравится или надо, а не как карты лягут. Хотя, признаться, не очень-то афишировал — скромность мешала. И потом, внимающие требовали прогнозов — а без них, мол, грош цена моему изобретению.

И там, среди зеленолицых,

Тоску привычки затая,

Решать на выцветших страницах

Постылый ребус бытия

                                           (И. Анненский)

До прогнозов я не дошел, но, взрослея и оттолкнувшись от основ учения, сделал еще один шаг по неизведанной и волшебной дороге к бездне познания — открыл для себя новый закон в науке о жизни, формирующей наши судьбы.

Как уже было сказано, все мы мним себя их хозяевами и стремимся к победе в бесконечном забеге за благами и славой. Разве для того дана нам жизнь? Справедливо назвал суету — тараканьи бега.

Как известно, победы достигаются в столкновении интересов — кому-то в лидеры повезет, кого-то притопчут. Или с точки зрения обстоятельств — кого-то вперед подтолкнут, кого-то назад оттащат, кого-то в сторону уведут. Хотя, кто нам скажет — где зад? где перед? где лево-право? Взором Всевышнего взглянуть на суету людей — чистой воды броуновское движение: беспорядок и хаос в основе всего. Но….

Мы-то мним себя хозяевами жизни и в общей системе общественных отношений совсем бестолковыми не считаем. Завидуем, конечно, рокфеллерам, но и сами с усами — в разговорах не забываем осуждать нуворишей: не Чубайс, мол, не грешен.

Так вот, жизнь есть совокупность тараканьих бегов (личных интересов) и броуновского движения (игры обстоятельств). А где эволюция? Эволюция, друг мой, заключается не в том, чтобы от поколения к поколению копить богатства, родовитость, привилегии власти и проч. Эволюция есть путь к духовному и физическому совершенству всех через каждого.

Предвижу всякие глупые вопросы. Впрочем, валяй! Есть у китайцев такая пословица: «Тот, кто задает вопросы, рискует выглядеть глупым. Тот, кто не задает их, остается глупцом на всю жизнь».

— Не боишься прослыть сумасшедшим?

— Галилея считали, и что же с того?

— Если так просто все, почему же никто не додумался раньше?

— Просто не думали.

— А тебе это надо?

— Знаешь, есть и такая пословица с Дикого Запада североамериканских штатов: «Пионер — это тот, кто валяется в прерии с голым черепом и стрелою в спине». Как думаешь, ему это было надо?

— Будешь авторское право оформлять?

— Нет, лишь процитирую Лао-Цзы: «Кто знает — не говорит; кто говорит — не знает».

— И как им пользоваться, законом твоим? Практическое применение он имеет?

— А как же! Занимайся собой — здоровьем, самообразованием, и внимай вестникам: они отведут тебя куда надо.

— Название придумал?

— Пока только суть — не суетись, положись на судьбу, стрессов избежишь.

— Тогда, особо не изощряясь, давай назовем его — Законом Общественной Антигравитации Агаркова.

— ?

— Ну, мол, все бегут в тараканьей забежке, а кто в законе — сам по себе.

Удивительно точно! И еще удивительнее, что действительно ощущаешь легкость сродни невесомости, когда сбрасываешь с плеч груз ненужных забот — карьерного роста, погони за желтым тельцом, престижности и прочего выпендрежа.

Как раз за этим люди и приезжают к нам в санаторий — хоть на время сойти с тараканьих дорожек. Занятые отдыхом и поправкой здоровья даже не замечают, как время летит.

— Ого! Уже уезжать, — говорят с грустью, граничащей с огорчением.

И дружелюбно завидуют нам.

Ясен пень, мы им нет.

— Будете в наших краях….

— Нет, уж лучше вы опять к нам!

В ответ рукопожатие, как клятва — обязательно будем. Мне это ужасно нравится.

Санаторий живет жизнью страны. По размаху и резонансу отмечаемые праздники вполне могут сравниться с балами пушкинской поры: дамы прекрасны, кавалеры учтивы — и все как подарки.

Удивительно веселы и интересны ежедневные вечера отдыха, дискотеки. В ходу вся историческая палитра хореографии, но сердце прыгает из груди в зажигательном рок-н-ролле — хоть в обморок падай! И золотое правило — в финале «белый танец»: кого девушка приглашает, тот ее и провожает. Как Золушки грустят и мечтают о них отдыхающие в соседних пансионатах.

Ведь какая основная движущая сила в обществе? Наслаждение! Что люди ищут в жизни? Развлечений! Заработав средства, чем занимаются? Поисками — где и на что их потратить! Опять же здоровье — необходимая вещь.

Как ни прикидывай, вернуться придется.

Нам стариться — рано!

Влюбиться — не поздно!

Сойдите с дивана,

Взгляните на звезды.

Вы стены раздвиньте,

Чтоб ветру дать волю.

Вы ночи такой не увидите боле.

Уходят секунды, минуты, года

И, чтобы потом не жалеть никогда,

Вы просто сегодня задумайтесь, люди:

Такого мгновенья уж больше не будет!

Не будет такой бархатистой сирени

И голоса птиц, что нежнее свирели.

И женщина — та, что всего вам дороже —

Уж будет другая, хоть очень похожа.

Все будет, но только немного иначе!

Не ставьте капканы на птицу удачи.

Живите взахлеб, от души, вдохновенно,

С любовью, с огнем, не боясь перемены    

                                                                       (Леди Дождик).

И возвращаются, улыбаясь — искренне ваши, мол, санаторий «Урал».

И встречают друзей…. И знакомятся с новыми…

Интересна статистика — сколько ж людей перезнакомил «Урал» за десятилетия своего существования? Скольких излечил? Скольким жизнь продлил? Скольких от стрессов спас?

Впрочем, оставим эти изыски специалистам. Поразмыслим над психологическим моментом, который и врачам не под силу понять. Ведь множатся ленточки у Древа Желаний, не иссякают монеты у Древа Любви, на Камнях Судьбы. Кидают их в воды Подборного и оз. Чекарево, кладут в деревянный кувшин Чекарихи.

О чем это говорит? Не о желании ли вырваться из порочного круга тараканьих бегов до смертного часа? Верят люди и молят Судьбу, что все может и должно быть иначе. Не о том ли грустят закатными вечерами одинокие фигуры на берегу? Подолгу стоят, и никто им не нужен. Единение с душой — святые минуты!

Был вечер. Небо меркло. Воды

Струились тихо. Жук жужжал.

Уж расходились хороводы;

Уж за рекой, дымясь, пылал

Огонь рыбачий. В поле чистом,

Луны при свете серебристом,

В свои мечты погружена,

Татьяна долго шла одна…

                                            (А. Пушкин)

Можешь представить себе эту благодать и вечернее успокоение природы? Это переполнение души ощущением жизни, перехватывающим дыхание счастьем. Только наедине с собой время никогда не летит без толку. Кому еще можно поведать проблемы и доверить секреты? Кого можно попросить об участии или совете?

Сам догадаешься иль подсказать?

Знаешь ли ты, что мудрец ищет всю свою жизнь истину, которую глупец уже отыскал? Что тебе вообще известно о той стороне жизни, которая не вслух и не на показ? Ты гордишься, что много читал. Что ты взял из этих книг кроме информации? Дум прибавилось? Выводы есть? Что-то новое в себе (не для себя!) открыл? Во всяком случае, твои успехи сейчас — всего лишь лидерство в тараканьих бегах.

Впрочем, справедливости ради надо сказать — в годы твои я по той же дорожке бежал, хоть и не в лидерах, но во все лопатки. Так уж устроены мы — homo sapiens. И никто ведь не отменял наших обязанностей перед семьей, обществом и государством.    

Желаю всем добра и мыслей светлых….

Пускай обиды прошлые уйдут….

От них вы избавляйтесь незаметно….

Простить и отпустить — нелёгкий труд….

Но каждым утром рано на рассвете

Попробуйте кого-нибудь простить…

За то, что солнце в небе ярко светит,

Начните жизнь свою благодарить…

Она ведь посылает вам уроки,

Чтоб стали вы отзывчивей, мудрей…

А слышит лишь обидные упрёки,

То денег нет, то верных нет друзей…

Вы жизнь свою за всё благодарите…

За то, что вы не знаете войны,

За то, что у компьютера сидите...

За то, что вы кому-нибудь нужны….

За то, что есть у вас семья и дети,

А если нет, просите у неё!!!

Она ведь не глуха и вам ответит,

Прощая вас за прежнее нытьё….

Хотите быть богатыми? Мечтайте!

К вам деньги будут сами приходить….

Хотите быть счастливыми? Дерзайте!

Учитесь доверять, прощать, любить….

Представьте жизнь свою без опасений,

Без страхов, без упрёков и обид….

Освободитесь от пустых сомнений,

Увидите, что к счастью путь открыт….

Оставьте ваше прошлое в покое!

Оно ушло, обратно не вернуть….

Задумайтесь сегодня над судьбою

И начертите в мыслях светлый путь…

Весь мир под одного не перестроить,

Но можно перестроить мир внутри…

И лучше доверять, чем вечно спорить…

И лучше отыскать, чем не найти…

Вам жизнь даёт бесценные советы…

Того, что есть, могло бы и не быть…

Представили? За каждый лучик света

Учитесь жизнь свою благодарить

                                                           (И. Самарина-Лабиринт)

Кто бы отказался! Но где взять мужество решиться? С какого горя в омут головой — неси меня Судьба за дальние моря…..? В толпе привычной проще.

Почитать, послушать на досуге, чем других одарил Случай? Но все ли возможно передать информацией? Например, какова соль на вкус? Какие для этого нужны слова? Проще попробовать — и вся недолга. Надо экспериментировать, чтобы понять основы нашего бытия.

Ну, ладно, тема санатория и выходного дня — особый случай. Что может быть, если однажды (хоть ненадолго) стол шведский запретишь себе, а будешь кушать только то, что подадут, и лишь по приглашению.

— Ради чего?

— Типа эксперимент научный. Иль развлекись — загадай на случай.

— Как с жаждой быть?

— Просто воду, но — когда и сколько хочешь.

— А что хуже — обжорство или голод?

— Проверь, потом расскажешь, но я уверен — Судьба не бросит.

— Судьба по имени жена?

— Нашел проблему! Скажи, что на диету сел.

— Так это ж подтасовка! А как же чистота эксперимента?

— Ты есть курильщик и лентяй, если не бегаешь трусцою по утрам! Помнишь, будучи в гостях у вас, вычерпал зараз четыре порции наваристого борщеца — а сыт был после первой? Вот это чистота эксперимента! Тебе слабо?

Впрочем, прости — всего лишь треп: «суум куиквэ».

Это нам, почти пенсионерам-старикам, заняться больше нечем — вот и тешимся с Судьбою в «подкидного». Точнее с его величеством, который Случай — судьба-то уж сложилась.

— Лукавишь, папа.    

— Есть немного. Но больно уж звучит придурковато суть эксперимента — поди туда, не зная сам куда.

— Твоему закону любовь доверить можно — в смысле выбора и вообще….?

— Давай обсудим тему, но начнем с основ.

Среда эксперимента — общество людей в беспрерывном броуновском движении. Аргумент — амбиции. Функцией возьмем судьбу — мол, что получится, если туда пойти? такое отмочить? Случай — возмущение среды. Событие — результат твоей реакции на это возмущение.

К примеру, шел, оскорбили, развернулся и кулаком обидчику по голове постукал. Но ведь не просили — сам решил, и, если в результате в «обезьянник» угодишь, сам виноват, не вини Судьбу. Вернее, человек сам отвечает за свою судьбу. А еще вернее — за свой выбор. Только я не о жребии сейчас — учись понимать подсказки вестников, ими руководствуйся.

Головоломка, скажешь! А ты думал — жить легко? Учись понимать ее.

Бывает и такое — не нравится какой-то тип. Ну, не нравится и все тут! Что с собой поделаешь? Всыпать ему по первое число? Проще всего! А ты доверься Случаю.

— Да ладно! Он-то здесь причем?

— А у него есть выбор бесконечный. Как вариант — вы можете друзьями стать….

— До смерти ухохотаться! С какого перепугу?

— Он может сам тебя на поединок вызвать, и тогда уж на законном основании от всей души вешай сколько сможешь. Наконец, как говорили в «Бриллиантовой руке» — труп разрешит проблемы все. Чао, бамбино, сори!

— Чей труп?

— Конечно, оппонента твоего. Но я уверен, это крайний случай.

Теперь любовь. Вроде мы договорились, что ее нет. Женщина нужна? Определись сначала, для чего. В любовницы отбор — доверься случаю. Ищешь мать своих детей — сто тысяч раз подумай и примерь.

Впрочем, это к слову о законе и никакой конкретики.

Хочешь, расскажу, как я женился второй раз?

В райкоме партии тогда работал, был разведен, имел замужнюю подружку. Высоконравственные коллеги «настучали» Первому. Тот категорично: «Кончай джигитовать — даю квартиру и два месяца сроку». В конце того же дня весь озадаченный иду на остановку. Из распахнутой двери подкатившего автобуса, за ступеньку зацепившись каблучком, мне в руки падает красавица. Тридцать лет ждала она сказочного принца, а через два месяца мы расписались.    

Те, кто в Бога верят, валят на него — нам, суеверным, Случай господин. Еще где след его найдешь? Да всюду и везде! От Судьбы, как говорится, не уйдешь. А самое обидное в забеге тараканьем — хотел, как лучше, а получилось, как всегда. Так стоит ли хотеть и поступать — не лучше ль положиться на судьбу, занимаясь самосовершенствованием? Ведь расплата за неудачную инициативу — стресс, как апперкот по организму. Потом нытье — судьба не задалась! Жизнь, мол, вся насмарку. Беда!

Лекарство от нее — везде и всегда доверяйся Случаю.

Проснувшись утром — улыбнись!

Скажи себе: «Привет, дружище!»

Ещё на день продлилась жизнь,

Какая б ни была — держись,

Другой-то всё равно не сыщешь!..

Что толку на судьбу роптать?

Всегда чего-то не хватает,

Что не успел — не наверстать –

Вот истина простая!

Стремись душою к дальним звёздам,

Упасть всегда успеешь вниз…

Живи и пой, пока не поздно!

Проснувшись утром — улыбнись!

                                                        (В. Иващенко)

Представь, здоров ты, образован, весь в оптимизме и — бах! — вот он Случай! Сундук с сокровищами, пост президента, любовь Пугачевой…. Да мало ли?

Круто, скажешь?

Лучше жизни всмятку — когда, мол, прыгнул выше головы.

Есть ли право у меня так говорить?

А ты послушай….

Новый 1986 Год встречал на Кубе. Праздник интуристов: для местных — канун революции. По поводу — неделя карнавалов, и заключительный концерт в амфитеатре Варадеро. Сидим — мы за столами в партере, местные скворцами на галерках. На сцене радуют артисты. Неподалеку аэропорт «Хуан Гуальберто Гомес» — периодически ревут, садясь-взлетая, самолеты.

Стемнело.

Но никто не спит. Народ разогрелся от бесчисленных коктейлей и рома «Havana Club». Канадцы атакуют сцену — все в комбинезонах белых, так что сразу и не разберешь, где женщина Оттавы, где муж Квебека. Собака с ними — типа шотландский колли, которую невозможно заподозрить в переборе алкоголя. Немцы за столом поют, качаясь камышом. Шведы не скучают: на нас косятся, меж столами суетятся — наверно, турок подбивают в пьяной потасовке за Полтаву посчитаться и позор Синопа. А нам по фене — мы флиртуем, их даже в фокус не собрали. То-да-се, танцы-шманцы-обжиманцы — ну, знаешь, как бывает на кубинских карнавалах.

И тут, откуда не возьмись, во всем сиянии огней-иллюминаторов и грохоте моторов завис над нами пассажирский самолет. Должно быть, ветер направление поменял — раньше с моря заходили, а тут….

Что тут началось!

Канадцы, опрокинув стол, свою собаку насмерть задавили. Визжат, орут, ревут…. Короче, в панике сыны страны кленового листа. Немцы всем гуртом под стол. Вот о ком бы не подумал — выродился фриц! Швед турка топчет, удирая прочь. А про последнего можно сказать словами Лермонтова: «Плохая им досталась доля» — скандинавы за придуманным ими столом такие ряшки навкушали…. С галерок разбегались, как перепуганные куры, расфуфыренные аборигены. Из трио харизматичных негров, что беса мучили у микрофона, один в отруб упал. Товарищи не бросили его и за ноги уволокли со сцены.

Ой, как им страшно умирать!

А мы, туристы из страны Советов, сидим, пьем и жуем, ни разу не поймем — чего народ-то подхватился? Эка невидаль — ну, пассажирский самолет… мать его! …гремит над головой. Да пусть хоть натовский В-52 — разве от судьбы уйдешь?

Вот так впервые я увидел без прикрас всю эту дребанную западную цивилизацию. Впечатление — ну, просто дети, смешные и нелепые, но лживые и злые. По меркам человеческой морали — редко из таких вырастает что-то путное. Но ведь вырастают — назад не затолкаешь.

Какие выводы из этого идут?

Мы, русские, в ответе за планету! А подсказал мне Случай.

Было так. Подходит ко мне тетка на работе — типа профсоюзный босс:

— Куда поедем в отпуск отдыхать?

— С вами на край света.

— Крайнее Кубы в списке нет.

— Заметано — летим!

Тетка была стара и некрасива, но я ни чем не рисковал: за рубеж мне не светило по трем причинам. Служба на границе — раз подписка о невыезде, факультет закрытый — два, завод оборонный — три. Однако девять месяцев спустя меня вызвали в челябинский ОВиР, оформить заграничный паспорт. А тетку муж не отпустил….

И вот, я думаю, что время испытаний у порога: сам знаешь — Украина, НАТО, коварный дядя Сэм….    

Я Путину письмо послал на день вопросов. Ну, вопрос не вопрос — скорее обращение. Дословно так: «Владимир Владимирович, время пришло кликнуть стране: «Россияне! Мы — народ великий?» От имени нас (ведь из народа я) благословляю Вас».

Если прозвучит такое, уверен: переступив приватизации обиды, все население России броуновское движение своих стремлений преобразует в струи турбулентные по вере и обычаям, по интересам и мошне, и дальше двинем вместе потоком плотным ламинарным к единению всех разумных сил планеты. Не дадим парнишкам злым запугать народы мира угрозами ядреных войн! Ибо известна россиянам сентенция такая — кто в армии служил, тот в цирке не смеется. В смысле, достаточно хлебнуть нам горя довелось, имеем право на вопрос — доколе, господа?!

Примерно так.    

Что Бог дал

Только тяжко голове

Если нет ей плеч.

                    А. Лизари

Должно, перегрузил советами? К месту это хорошо, но в больших количествах вызывает раздражение. А я семь глав подряд: бросай курить, давай покрестимся и вообще — ни минуты не ленись, а самосовершенствуйся. Понимаю: забодал, как месяц звезды рожками — слов нет, сплошные выражения! Но ты терпи, не поднимай язык на батьку-то родного — чай не бурсак.

Но если быть сурьезным, где силы, скажешь, взять на все про все, и время?

Не горячись — я подскажу резервы: мудр мир муравья.

Прошлый раз мы помянули голод. И я не из рассказов знаю, с чем его едят. Однажды добровольно голодал, борясь с врачами за свободу. Дважды принуждали обстоятельства — после ДТП и когда ты покинул ООО «Стройцентр», а тот кинул нас, как обезьян под дождь, на площадке Южноуральской ГРЭС-2. Печальные истории, как помнишь….        

Так вот.

Знаешь ли ты, что если выдержишь первые три дня полного голодания, то входишь в состояние своеобразного транса? По-другому стучит сердце, дыхание становится приятным — будто бальзам вкушаешь; совсем исчезают звуки усвоения пищи. Твоему организму нечего переваривать — у него появляется бездна свободной энергии. Нет, правда — столько, что ты не без сожаления понимаешь вдруг, что крадет у тебя процесс пищеварения. Мудрый полководец перед боем ведь неспроста не дает бойцам есть и спать. Самое оно.

Но про сон поговорим позднее.

Живешь, голодая, как под допингом — ощущаешь в себе творческие силы, возбуждение ума и физическую легкость, все чувства невероятным образом усиливаются и обостряются. В таком состоянии роман в стихах состряпать — как два пальца об асфальт, обскакать кого на бирже или в тендере на закуп — так, пара пустяков. Но все это возможно, если муки голода осилишь в течение трех дней — не меньше.

Захочешь переплюнуть Моцарта, пять дней не ешь и за рояль садись. Не веришь?

Природой, Богом или какой иной, скажем, инопланетной силой даны нам все наши способности (возможности?). Уверен — безграничные. Не сомневаюсь, что любой из нас горазд чудеса творить, приписываемые Вседержителю. Единственное препятствие стать нам иисусами — увы, наше невежество. Отсюда цель существования человека — беспрестанное самопознание, неутомимое самосовершенствование и реализация самого себя.

Стоит поразмыслить над библейской притчей об Адаме с яблоком. Невозможно обладать абсолютным знанием (да и ни к чему, наверное), но к нему нужно стремиться из поколения в поколение. В этом суть жизни человеческой, хоть религия и утверждает, что мудрость это безумие пред Богом.

А самый великий мудрец — ты не поверишь! — плод человеческий. В утробе матери за девять месяцев существования он проходит весь путь эволюции от клеточного состояния до маленького человечка только что появившегося на свет. В его подсознании, в генах, ДНК зашифрованы все тайны земного бытия. Одно плохо — доступны те лишь, что укладываются в памяти нашей. Но нас толкает любопытство.

Нет ничего более заворожительного, чем постижение самого себя — как блуждания в зачарованной стране или волшебном лесе. Но когда пытаюсь проникнуть в глубины подсознания, всякий раз подступает страх — а что если однажды провалюсь в бездну познания, попаду в плен мистической энергии, как черную дыру, и тело мое осиротеет без рассудка? Как ни крути, в данный момент мне есть что потерять. Пишу сейчас эти строки с таким чувством, будто завещание кропаю — еще одна публикация, придут в белых халатах и за мной. Я не шучу — когда понимаешь, с чем играешь, тут не до шуток, брат.

Не дай мне бог сойти с ума.

Нет, легче посох и сума;

Нет, легче труд и глад.

Не то, чтоб разумом моим

Я дорожил; не то, чтоб с ним

Расстаться был не рад:

Когда б оставили меня

На воле, как бы резво я

Пустился в темный лес!

Я пел бы в пламенном бреду,

Я забывался бы в чаду

Нестройных, чудных грез.

И я б заслушивался волн,

И я глядел бы, счастья полн,

В пустые небеса;

И силен, волен был бы я,

Как вихорь, роющий поля,

Ломающий леса.

Да вот беда: сойди с ума,

И страшен будешь как чума,

Как раз тебя запрут,

Посадят на цепь дурака

И сквозь решетку как зверка

Дразнить тебя придут.

А ночью слышать буду я

Не голос яркий соловья,

Не шум глухой дубров —

А крик товарищей моих,

Да брань смотрителей ночных,

Да визг, да звон оков.

                                        (А. Пушкин)

А здорово звучит «легче посох и сума» — как ты считаешь? Может, бросить все, к чертям собачим, и дервишем в Украину податься, которая столь парадоксально уничижается ныне перед презирающей ее Америкой, намеревавшейся открыть в Крыму филиал Гуантанамо да угодившей на веселый всероссийский праздник «Обломайся, дядя Сэм!», и истребительно жестока к братьям-славянам щедрой России? Ой, чует сердце — лиху быть!    

Не о беде ль вселенской плачет птица редкая с середины Днепра?

Прикро! Гірко, козаченьку,

Але, вибач, скажем:

— Україна — наша ненька! —

Путана зі стажем.

Не повія! Най би, най би!

Своїм — то півлиха!

Десь під тином — після свайби,

Разів зо два — стиха…

Так ні! То все — мрії.

Після лестощів — не в бійці –

Те не снилося й Марії! –

Як ї драли кіммерійці.

Їх змінили якось тихо –

Брешуть, сину, трохи міфи! –

Зовсім, видно, не на лихо

Без спротиву «южні» скіфи.

До схочу — аж до блювання –

З фасу — доки, ззаду — доти,

З надвечір‘я до світання

Наречену мали готи.

А пізніше — раковеньки:

«Камасутра» вам — не руни!

Як збоченці, нашу неньку

В усі дучки — дикі гуни.

Одягла розпутна баба

Не очіпок, а грай-банти,

Коли в пелену — о, зваба! –

Так зухвало лізли анти.

Не пручалася дівиця,

Розчепіривши всі поли.

Вам не соромно?! Дивіться:

Розкошують там монголи!

Ось і з Півночі — терпляче,

Як нащадки їх — котовці,

В довгу чергу, о, земляче,

Приєдналися литовці.

Замість дулі — хоч в кишені! –

Україна гнала чари.

Їй між ноги, як в мішені,

Заганяли яничари.

І нічого — курці просо:

Що євреї, що поморці!

Ах, палінка! Вельми косо –

Їй сандалили угорці.

Про Кариби ми й не чули,

Цур їм, смаглим із Гавани!

Он із боку — ну, й бо взули! –

Аж по вінця — молдавани.

«Цо занадто, то нє здраво»,

Хоч гербата це, хоч фляки.

На галяві — чи не браво?! –

«Розпинали» лях-поляки.

Без Христа благословення,

За Богдана — мов у шлюбі,

Щулили — з яким натхненням! –

Москалики “ясно-любі”.

Під Совіти без вінчання

Ти лягла ж бо з переляку.

І орально — без пручання –

Ублажала комуняку.

Ну, а нині? Це ж бо доля:

Гвалтуванням — пломба.

Незалежність, ждана воля.

Що бурчиш мя, «бомба»?!

Що так соваєш ногами,

Задираючи спідницю?

Не життя без полігами?

Поцілуйте у сідницю?!

Володійте та радійте,

Кому заманеться?!

«Я готова. Хлопці, дійте!

Совість ж бо не мнеться,

Й провіщала мудро з хати

Кіммерійців сваха:

«Між ногами мусиш мати –

З шапку Мономаха!»

То й лягаю — хай голублять

Євразійці, Штати.

Випадково, мо, й полюблять,

Чом же їм не дати?!

…Не полюблять, бо ми з вами –

Гудзик на матниці.

А «дівчина» — секс без рами! –

Страм Перепелиці.

                                (Н. Сухомозский)

Украинского не разумеешь? Ну, да и я, но попробую перевести в общих чертах.

Значит так.    

В веке 10-м н.э. от Черного моря до Балтийского, от Дона до Карпат простирались владения Киевской Руси — не хилого, скажем, княжества. В масштабах тогдашней Европы самого великого и могучего государства. Но, как водится в каждой семье, наплодил князь детей, наделил их наследством, и пошла Русь по швам. Не самым доблестным и умным рюриковичатам достался Киев. Они назвали свой удел «ридна ненька Україна» и превратили в край сознательной амнезии. Но атрофия памяти никому еще не помогала найти в истории свою дорогу. Не стала исключением Украина. С ней случилось то, что образно описал в поэме «Телоснежка и семнадцать не гномов» Николай Сухомозский — жесточайший секс в извращенной форме, который даже закаленная страданиями русская кровь не вынесла и начала плодить недоношенных мутантов типа «Слава Украине!» — обнищалое и выродившееся поколение, унавоженное религией фашистов. Но задиристое и жестокое, в своем помешательстве пытающееся обвинить братьев по крови. Со времен братоубийцы киевского князя Ярополка Окаянного не могут «хохлы-малороссы» простить «русакам–москалям-кацапам-колорадам» того, что те... Впрочем, Бог их знает, чего они не могут нам простить. Они всегда кому-нибудь чего-нибудь да не прощают: мировые войны, Полтавскую битву, нашествие Батыя и т.д. вплоть до борьбы за огонь — то, что возвеличило кровь русскую. И бесполезно искать смысл там, где его нет.    

Но вот какие помыслы имею.

Жарким грозится стать лето-2014 на ридной неньке. Пахнут гарью ветры с Запада. Пепел Одессы стучит в сердце русском. Неминуемо быть сече злой и превеликой! Теперь, когда планета стала единой организацией ее стран, проблема Украины не только украинская — с нее достанет проблем и политикам мира, и военным всех блоков. Ведь раздрай не на карте, не в мыслях и даже не на словах — души надо лечить прихожан. Однако финал трагедии душ чреват безумием: может случиться большой барабум….

Хоть я и неверующий, но в мыслях молю: «С верою в Бога пусть возродится былинный дух Киевской Руси на земле Киева и вокруг. Восстаньте Боян, Тарас, Николай…. Словом твердым, словом праведным вразумите мирян»….

Лишний кобзарь не будет там лишним. Как считаешь?

Впрочем, ты шутки любишь и даже второсортные улыбкой награждаешь. Поэтому признаюсь: предпочитаю секс-бомбы прочим снарядам, а военным действиям — развратные. Не для того выбрал жизнь философа, чтобы лавировать в воюющей стране между автоматными очередями и «коктейлями Молотова».

И понимаешь — система жизнедеятельности твоего отца существенно отличается от той, по которой живут остальные. Впрочем, свет на мне клином не сошелся — мир велик и полон странных людей и нелепых идей. Древнеиндийские мудрецы, например, утверждали, что лучше небезупречно прожить свою судьбу, чем жить, подражая другим, и достичь в этом деле совершенства. Чем лучше? Ну, им виднее — это ведь ими придумана «Бхагавадгита».

В чем странность моя?

Давно уже не ломаю голову в перипетиях бытия как поступить, предоставляя другим решать за меня. Вообще ничего сам не выбираю — ни друзей, ни работу, ни женщин. Что Бог даст, тому и рад. Стараюсь никому ни в чем не отказывать, принимая их за вестников рока. Плыву по воле волн, решая свои задачи самопознания. Без напряженной работы мысли не мыслю жизни: познание — тиран моей души. При этом остаюсь человеком, очарованным мистерией жизни, открытым чуду. И еще обывателем, которого радует и воодушевляет все, что он делает, который всечасно ждет мановения руки судьбы. Даже в очереди на прием пенсионного фонда мне веселей, чем большинству людей в медовый месяц — ведь со мною мои думы. Можно сказать, в каком-то смысле я даже ближе к ветви клена под окном, чем к существу разумному.

Вот, оказывается, как можно сойти с ума!

Или стать посмешищем родни. А может, я им уже стал?

Но есть еще одна особенность, присущая лишь человеку.

По большому счету, это невосполнимо утраченная и неспособная никогда быть чем-то восполненной ностальгия детства. Всякий раз, когда думаю о нем, грусть грызет от сердца и до слез.

Но не спешу сочувствовать, а воображаю себя сыном самого себя — будто передал опыт прожитых лет в юное тело. И до того реально, что, кажется, на щеки возвращаются следы гормональных боев юношеского созревания, а в душу уверенность, что жизнь следует начинать со следующего понедельника, а вчерашний день, если он не был удачен, можно и вычеркнуть — ни грамма не жаль!

И сразу — буря эмоций! Словно хлынула благодать и смыла тоску, печаль, горе, отчаяние и безысходное ощущение нынешней немощи и бесполезности, и приближающегося конца. С головой ухожу в сладкие глубины, темные аллеи, вешние воды воспоминаний — что было, что не было...

Набоков утверждал, что воображение — это форма памяти (может, генной?). Предположим, я выдумал все про себя — тогда получается, что я всего лишь исказил воспоминания? Старчеству это можно простить.

Печально? Пусть — печаль моя светла ….

Сквозь листву просвет оконный

Синью жгучею залит,

И тихонько ветер сонный

Волоса мне шевелит...

Не доделан новый кокон,

Точно трудные стихи:

Ни дверей, ни даже окон

Нет у пасынка стихий,

Но зато по клетям сруба

В темной зелени садов

Сапожищи жизни грубо

Не оставили следов,

И жилец докучным шумом

Мшистых стен не осквернил:

Хорошо здесь тихим думам

Литься в капельки чернил.

Схоронили пепелище

Лунной ночью в забытье...

Здравствуй, правнуков жилище,

И мое, и не мое!

                                (И. Анненский)

Когда реальность становится скучной, не грех напрячь воображение и нырнуть в сказку. Поверить в Перро и братьев Гримм, как верят в Бога и деда Мороза, поверить в счастье, что можно любить кого-то, не выпуская его руки, поверить в перераспределение доходов и всеобщую справедливость, в мирное сосуществование наций, возрождение плоти и бессмертие души. И даже Бараку Обаме можно поверить….

Впрочем, пусть для дипломатов сей президент будет Баракой — им так велит этикет. Мне ж, обывателю, этот правитель беспринципной страны, повинный в крови братьев-славян, мнится не иначе как Ибала-Ушатая-С-Гранатой. Доиграется — видит Бог…..

Но пойдем дальше.

Уверен, детство не находится на противоположном конце жизни, оно остается в нас на всю жизнь. Несомненно, это истина, которую надо знать. Но никакие истины не избавляют от грусти. У человека нет пути иного, как до конца отгрустить все, что ему уготовано — грусть потери родного и любимого человека, грусть забытой дружбы, грусть отгоревшего желания, грусть уходящей жизни…    

И ведь заранее не знаешь — где, когда и по какому поводу опять загрустишь.

Порой грустно грустить, иногда — нравится.

Завершая шестой десяток, многое воспринимаешь по-другому. Зачастую чувствую себя смотрителем музея. Воспоминания, как экспонаты, застыли в различных позах, но стоит коснуться — они оживают. И продолжают до сих пор учить чему-то, как перечитанные книги.

Прошлое, конечно, неотменимо. Да и что в нем менять?

Я ведь не женщина, чтобы решать — дать жизнь другому, значит забить на свою. Таких проблем не было.

Я любил, и меня любили, но это никогда не совпадало по времени. Такое было.

Супружескую пару у нас по-прежнему позиционируют как модель счастья, но мнится мне, не жилица она в цивилизации однополых браков, в которую так рвутся майданутые мутанты с ридной неньки. Такое есть.

Очень скоро буду считать истиной глупость, безответственность и абсолютную бесполезность женщин вообще и жен в частности. Истина не терпит объективности — только субъективность может указать верный путь и спасти мир. Ибо субъективность освобождает нас от хождения строем и пробуждает ответственность за поступки. Над этим думаю, но могу заблуждаться…

И, наконец, открыл для себя то, что следовало открыть: Истина — дочь Веры.

Думы, бесконечные думы… Возможно, в мире существует нечто еще более прекрасное, но мне оно не повстречалось.

И великую пустоту, что ждет каждого в будущем, не отменишь, не отсрочишь, не уступишь, как очередь, другому. Ведь это ужасно, что прихотью судьбы придет день, и не станет меня. А звезды из созвездия Стрельца и туманности Андромеды по-прежнему будут смотреть на Землю живыми мигающими глазами.

Ну, как же так, зачем так быстро мчатся годы?

Жизнь пролетела, как моторка по волнам.

Мы все заложники у матушки-природы,

Ведь лет отпущено не так уж много нам.

Всё, что казалось нам значительным когда-то,

Уже не жаль, как облетевший пустоцвет.

Перебираем дорогие сердцу даты

Прошедших лет, но к ним, увы, возврата нет.

Согласно возрасту, и внешность изменилась,

И мы смирились, уж чего греха таить.

Но вот душа — она годам не подчинилась,

Её бессильно даже время покорить.

По морю жизни нас несёт она, как парус,

Легка и также бесшабашно молода.

Ведь наша юность в нас по-прежнему осталась,

И нипочём ей ни седины, ни года.

                                                               (Г. Кудряшова)

Теперь должен сделать признание, которое давно уже не дает мне покоя, но все боюсь чего-то, стесняюсь кого-то и откладываю на потом...

Потом, мне кажется, пришло!

Так вот, окружающие (да и ты в их числе) считают меня спокойным уравновешенным редко увлекающимся человеком — типичным флегматиком с налетом сангвинизма. Как будто не плохо?

Вот что говорят о них умные книги:

— флегматик — спокойный, всегда ровный, настойчивый и упорный труженик жизни;

— сангвиник — горячий, очень продуктивный деятель, но лишь тогда, когда у него есть много интересного дела, т. е. причина постоянного возбуждения; когда же такого дела нет, он становится скучным и вялым;

На самом деле, старик, я — холерик.

«Холерический тип, — отмечает И. П. Павлов, — это явно боевой тип, задорный, легко и скоро раздражающийся. Увлекшись каким-нибудь делом, чересчур налегает на свои средства и силы и, в конце концов, рвется, истощается больше, чем следует, он дорабатывается до того, что ему все невмоготу».

Легко и скоро раздражающимся я был первые два десятилетия своей жизни — такой моторный: минуты спокойно прожить не мог и истощался под проблемами, налетая на них со всего маху. Иначе говоря — дел до бровей, и все бестолковые. А вот в анапском учебном отряде к вопросу «Кто я?» добавился второй терзающий — «Какой я?»

И пошло, и поехало….

Появилась идея заставить себя в любой ситуации сохранять невозмутимость, которая требовала серьезной подготовки и мозгового штурма. Думаешь, легко себя переделывать? Ни Боже мой! Я никогда так в жизни не мучился, контролируя свои слова, поступки,…. даже мысли. Любая физическая боль легче душевных томлений — если не знал, то поверь.

Представь: учебная рота — невозможно и минуты одному побыть, если не сидеть на толчке. Да и туда постоянно кто-то ломится. Даже в личное время — священное время писания писем — нет покоя: курсантам он только снится.

Странные какие-то люди — обязательно им общество требуется. И ничего не поделаешь: человек — животное социальное, хочет общаться. Да неспроста: люди постоянно воюют с кем-то — окружающими, жизнью, самим собой. В голове у них складывается некое театральное действо, либретто к которому записывается под диктовку неудач и разочарований. Беда в том, что они не могут играть эту пьесу в одиночку и вовлекают других актеров: если мне плохо, пусть тебе будет еще хуже.

Наше общение — это богатство. Кто сказал? Не тот ли, что заявил: невозможно жить в обществе и быть свободным от него? Да треп-то флотский — ну, я уже говорил — гадость сплошная! Целая рота одноклеточных матершинников — но когда топают псевдоподиями, земля дрожит. Элита военно-морского флота — флот пограничный!

Интересно, если на границе в секрете придется сидеть — выдержат ли без трепежа? А если катер потерпит крушение, и кто-нибудь попадет на необитаемый остров — что будет делать там? На голове стоять, семафоря ногами? Сам себя материть? По принципу — главное, чтоб язык занят был: голова все равно как у барана….

Хотелось бы соврать, что я-то как раз непохож на других — во всех ситуациях сохранял безмятежность в духе дзен-буддизма, но это неправда. Порой от безысходной жалости к своей персоне и злости на окружающих хотелось закатить истерическое торнадо по высшему разряду — разрыдаться, в рыло товарищу дать, старшину послать нах…. Ведь баран в отаре стыда не имеет — кипятить эмоции можно в полную силу.

Но никак не хотелось быть таким как они, ибо считал себя человеком.

Стиснув зубы, себе заявил — врете! не дамся! таким мне не быть! ведь я не морпех американский, удирающий из Сайгона, а советский моряк-пограничник, мужественно-сдержанный весь из себя. И поставил задачу: терпение, терпение и еще раз терпение — ни слова лишнего, как бы не чесался язык. Задавить в себе нытика и балабола, воспитать выдержку и спокойствие — это главное, что мне сейчас надо!

После отбоя, вспоминая, сколько раз за день не сумел удержать бескостного за зубами, злился на него:

— Обрежу! Будешь себя так вести — проткну штык-ножом к чертовой матери. Вот пойду в наряд…. Или выпрошу у дневального….

В темноте рядом с ухом раздался смешок.

— И у меня та же проблема — стоит словно кол.

Черт! Точнее — сосед по кроватям. Я и не заметил, что вслух говорю.

— Что стоит?

Да, блин, опять прокололся! Ну, секундочки три подумать, не спешить языком, и сам бы домыслил, что у него там колом стоит. И почему это одноклеточных так тянет размножаться? На самом деле — как бы размножаться, потому что любимая тема их разговоров это секс без последствий.

Но желание и упорство дают результаты — все чаще мне удается «шустрика» своего удерживать за зубами. Даже с инструктором смены, и тот сделал замечание:

— Задаешься много. Рискуешь на наряд внеочередной нарваться: не люблю, когда задаются больше меня.

Прозвучало как похвала — я на верном пути! И позволил себе фразу сухим менторским тоном после пятнадцатисекундной паузы:

— Несправедливо поступите.

Опустив даже «товарищ старшина».

Ты, наверное, заметил: человек, который непонятен окружающим, имеет над ними необъяснимую, алогичную, почти мистическую власть. Как говорят, сатанинским взглядом в землю вгоняет или Бога номерок телефонный в кармане таскает. Так вот, прихватив новое, совершенно незнакомое, тревожное и сладкое чувство превосходства за счет сдержанности в словах и неторопливости, почти королевской величавости в движениях, а также удостоверение водителя маломерного судна, отправился охранять границу. А ведь там «старики», там командиры совсем не отцы, там….

Нет, это уж чересчур — нашептывало чувство самосохранения, — прогнись, умерь амбиции. Погоди, через год-полтора судьба сама коронует тебя.

А я ему — король он от рождения король, а не по выслуге лет.

Действительность превзошла мои ожидания. На сторожевом пограничном катере типа «Ярославец» (проект 376-У), несмотря на прилагаемые титанические усилия, никак не мог избавиться от амбивалентности и настроиться на анапскую волну. Там было проще: в учебке все-таки доставало времени, взять себя под контроль — обычно в строю. Здесь — никаких построений, лишь на подъем флага. Здесь обычные явления моментом выбивали из колеи — ветер сменился, чайка окликнула, радио включили на верхнюю палубу, а там замечательная мелодия…. Вроде бы ничего особенного, можно и не заметить — но не замечал идиотской улыбки своей, или романтического взгляда, или…. все так неприсущее королю. А на идиотах, как правило, ездят. И поехали…. И правильно делали, ибо — заслуживал.

Следи за реакцией сознания! — требовал от себя. Не помогало. Надо было что-то придумать: просто замкнуться и молчать, значит корчить из себя параноика. Еще одного экипаж бы не вынес: кок у нас страдал сомнамбулизмом. Его уважали.

Стоп! Зацепившись за эту мысль, решил испытать себя. Сутки не сплю, другие, третьи…. Состояние — страшно подумать, что со мной будет. Зато реакция — самое то. Ко мне обращаются пусть даже криком, а я его взглядом — ты, что за тля? И уже не надо контролировать речь, и королевская величавость сама получалась. И окружающие позабывали, который год я служу.

Почему так всегда получается — если ты сделаешь человеку добро, то он тебя обязательно посчитает дураком? И наоборот — ты его презираешь, он к тебе льстится. Ну, может быть, не везде, но на службе точно. Человеколюбие там — слабость (это же надо!), добросердечность уместна как бензин на столе рядом с хлебом. А что было делать, если я не могу ненавидеть людей? Кричать, претворяясь разгневанным по любому поводу, как это делал мой старшина Коля Сосненко, добрейший хохол с-пид Симферополя?

— Или ты козел, или я что-то напутал, — прервал однажды его осанну с видом человека, которого окончательно достали. — Что надрываешься, как мудак с минарета?

Был полудохлый от недосыпа, но он меня понял, и заверил, что я перепутал. С того случая стали мы как друзья-одногодки. Может быть, все дело в ауре моей, вызывающей уважение, а может и в молотке, который ветошью протирал в тот момент. Так или иначе, это был шаг за пределы порочного противостояния «дед и салага» в нормальную жизнь парней, озадаченных охраной границы. Которая кажется трудной и хлопотной только тем, кто не знает почти тюремной хандры экипажа на судне.

Представляешь, что было с моим отцом, когда мы встретились через три года? Провожал сына-холерика, а вернулся старшина весь в наградах, да еще меланхолик. Реакция у деда твоего своеобразная — парня сглазили! И не докажешь обратного!

Зачем в Денисово заезжали? Зачем там воду пил из ковша? Порчу наслали!

Не люблю, когда мне про меня безапелляционно объясняют. И заезжали (по дороге домой из Челябинска), и пил (кстати, сам попросил у тетки — сестры отца), но если «сглазил», то сам себя — столько на это сил положил! Привыкай, батяня — другой теперь я.

Если б ты знал, как дорого мне обошлось это перевоплощение! Мне пришлось отказаться от стольких желанных вещей — например, от сочинительства всевозможных историй, всегда собиравших благодарных слушателей. От нежных жестов проявления дружбы и расположения к симпатичному человеку — то бишь к суровой сдержанности уход. Я пожертвовал многими своими мечтами во имя главной — величавого спокойствия духа. И лишиться теперь его не желаю.

Ты ведь знаешь — спиртного не пью. А почему? Да все по той же причине — не хочу терять контроль над собой. Холерик-то оказывается меня не покинул — стоит расслабиться, он так и прет с выкрутасами наружу.

Этот коктейль «два в одном» — меланхолик и недобитый холерик в глубинах души — возможно, стоил мне семейного счастья. Когда влюбился в твою маму (это случилось позже, чем свадьба), ощутил себя безмерно счастливым и дал слабину — душа моя пела, а сам болтал без умолку, восхищенный всеми красками мира. Переполняли елей, патока, сироп, мед и жидкий шоколад — еще немного и я бы засахарился от нескончаемого куражно-хмельного счастья.

Подобная эйфория не могла не кончиться крахом.

«Тебя не узнать — скачешь как зайчик и трещишь как сорока», — иронизировала Лялька и жаловалась друзьям. Гутов Юра тогда ей сказал: «Радуйся — человек ожил: еще полгода назад из него слова клещами не вытянуть было».

Странно устроена наша жизнь. Счастье, когда оно есть, кажется примитивным. Счастье, ради которого жизни не жалко, расслабляет, делает беззащитным. Но чтобы понять это и оценить, надо однажды все потерять, чтобы сказать — был и я счастлив, это было прекрасно!

Брак — это театр двух актеров, где каждый решает свою судьбу за счет другого: кто-то хочет корни пустить, кто-то крылья растит. Потом каждый имеет то, что выбрал.

А страдаем в семье оттого, что нам кажется, будто отдаем больше, чем получаем. И напрасно: годы расставят все точки над i — сегодня ты живешь взаймы, завтра долг возвращаешь.

Только жизнь не останавливается, а дорога создана, чтобы идти — не хотелось бы здесь о любви. Ведь она сродни плотине — если оставишь хоть брешь для струи, так и оглянуться не успеешь, как под напором стихии рухнет все.

Впрочем, все истории о проклятой так похожи одна на другую. Хочу сказать: я начал писать еще и затем, чтобы глухую тоску переплавить в светлую печаль, а одиночество — в воспоминания. Чтобы жизнь, сделав полный оборот (одарив детьми и внуками…), вернулась в исходную точку. И если уж не могу родиться заново, то представить невинность детскую свою и воодушевление юности мне по силам. Пока еще….    

Тишью ночной в комнате пустой слушаю порой детский лепет своей души, на шалости подбивающий. Не стыжусь признаться в этом и не стесняюсь. Горжусь, что юнец во мне жив еще и ни капельки не постарел, даже если на посторонний взгляд это выглядит по-дурацки….

Нежным баловнем мамаши

То большиться, то шалить...

И рассеянно из чаши

Пену пить, а влагу лить...

Сил и дней гордясь избытком,

Мимоходом, на лету

Хмельно-розовым напитком

Усыплять свою мечту.

Увидав, что невозможно

Ни вернуться, ни забыть...

Пить поспешно, пить тревожно,

Рядом с сыном, может быть,

Под наплывом лет согнуться,

Но, забыв и вкус вина...

По привычке всё тянуться

К чаше, выпитой до дна.

                                        (И. Анненский)

Можешь назвать эту лирику балладой сумасшедшего: меня не убудет, но запомни аксиому, которой не нужны доказательства — если не Бог, то удача на стороне мечтателей.

Вернемся к резервам.

Оттолкнувшись от забот юности, к седым волосам разработал теорию неиссякаемого источника нашей энергии. Старик, это темперамент. Легко убедиться — попробуй хоть раз чуть помедленнее идти, думать и принимать решения, рот открывать…. Ты увидишь, как много времени отнимают напрасные шаги, непродуманные действия, пустая болтовня….. Пожалуй, и ужаснешься — а жизнь-то разбрасывается по пустякам!

Ты понимаешь меня?

Если нет, то подумай.

И попробуй — чай не убудет.

Ничего не меняй, кроме себя

Счастлив тот, кто живет своими

мыслями и чужими чувствами.

(парафраз Л. Толстого)

Слушай, а ведь я тебя не воспитывал. За то, что ты ныне такой, самостоятельный и успешный, образованный и целеустремленный, низкий поклон тестю моему — передай, не поленись. Не знаю, рассказывал ли он тебе в соответствующем возрасте о воспитании мальчиков в индейском племени и античной Спарте — два классических и антагонистических примера. Давай уж я задним числом заполню брешь отцовского недостования — тебе интересно, а мне для очистки совести.

Значит так.

Краснокожие никогда не били своих пацанов — ударить, значит унизить. Потому так гордо стояли сыны Великого Маниту у столба пыток.

Спартанцы воспитывали у будущих воинов пренебрежение к боли путем привыкания — за любую провинность на алтарь и бичевали, покуда статуя божества не засочится кровью. История мусолит такой факт — будто мальчишка лисенка украл и спрятал его под туникой. Пока родитель вел дознание, а звереныш грыз похитителю живот, тот держал на мордахе смайлик — мол, ничего не ведаю, и все путем.

Тебе какой метод более по душе?

Правильный ответ — ну их к черту злобных тварей под рубашкой и столбы пыток.

«Мы пойдем другим путем», — сказал маме студент Ульянов и вон как далеко утопал по костям возлюбившего его народа.

Впрочем, у каждого свой крест.

И какой же русский не любит быстрой езды?

И какой же американец не боится вьетнамцев?

На кровавой разборке двух цивилизаций образованные и нашпигованные, вооруженные до зубов янки драпали очумело при малейшей опасности, бросая раненных и оглашая окрестности истошными воплями, а полуголые и голодные, с примитивным оружием дети Меконга, сжигаемые напалмом, умирали молча, но выстояли и победили. Как бельмо в глазу, а точнее проклятие дядюшки Сэма война во Вьетнаме, сколько б Джон Рембо его ни отмазывал на экране. Впрочем, ложь в западном мире — обычная практика: политики с журналистами успевают надуть публику и друг друга раз десять до завтрака и во время.

Хотя, тьфу на Америку — беспринципная нация и не пример. Суть ее — интересы бизнеса и ничего личного, то бишь мораль безнравственности; все остальное — выдумки литературы и кино….

Вернемся к нашим баранам.

Как сохранить чувство собственного достоинства, обитая в современной среде? Может статься, что и никак. А может, единственный выход — жениться и демонстрировать перед супругой. Главное — чтобы не шибко умная попалась, но догадалась, о каком достоинстве идет речь.

Впрочем, не хочу оскорблять женатых людей — мои жизненные катаклизмы носили личный и по большей части надуманный характер, ничего не имеющий общего с эпической картиной человеческого несчастья. Разводы и временные депрессии мои — это не трагедия Нюры Карениной. К тому же не могу не заметить, что расставался со своими благоверными, не унижая ни их, ни своего достоинства — по-людски. И это самое ценное, что было меж нами — не считая детей, конечно.

Пребывая в поиске равновесия за пределами семьи и брака, очень не сразу уяснил: пока живы, мы не знаем, чего заслуживаем в жизни, но чувство собственного достоинства и есть то самое, что удерживает на плаву нашу личную сущность — кстати, легко дается и ничего не стоит. Оно ничуть не ущемляется выбором жизненной концепции «как карта ляжет». Его еще можно считать наградой и в случае непредвиденного летального исхода.

Хорошо! Сговоримся. Посмотрим,

Что осталось на свете. Пойми:

Ни надменным, ни добрым, ни бодрым

Не хочу я ходить меж людьми.

Чем гордиться? Чего мне ломаться?

И о чем еще стоит гадать?

Дело кончено. Времени масса.

Жизнь идет. Вообще — благодать!

Я хотел, чтобы всё человечье,

Чем я жил эти несколько лет,

Было твердо оплаченной вещью,

Было жизнью... А этого нет.

Я мечтал, чтоб с ничтожным и хилым

Раз в году пировала гроза,

Словно сам Громовержец с Эсхилом,–

Но и этого тоже нельзя.

Спать без просыпу? Музыку слушать?

Бушевать, чтобы вынести час?

Нет!.. Как можно смирнее и суше,

Красноречью у камня учась.

                                                        (П. Антокольский)

Павел Григорьевич как всегда прав — все неприятности нашей жизни происходят от слов. Значит, будем учиться красноречию у камня! Кстати, скупость в словах — первый признак мужского достоинства.

Вот тебе истина без доказательств — унижают не люди и обстоятельства, а собственные недостатки. Пример самый простой — твое курение есть саморазрушительная неспособность быть довольным жизнью без никотина. Разве не так? Пусть мусульмане считают эту привычку непокорностью Богу, а христиане сваливают на первородный грех, я склонен думать, что причина зависимости — твое невежество в этом вопросе: если б ты знал, что теряешь, выкурив сигарету, сам бы бросил и других убеждал.

Жду не дождусь твоего просвещения, а пока ломаю голову, над названием этой главы — как договорились, последней.

«Заключение» — слишком просто и звучит по тюремному.

«Сделай себя мужчиной» — суть-то в этом, но как-то двусмысленно.

«Эволюция души и разума» — можно и так, но уж больно помпезно.

Помню эту эволюцию в себе, да и в тексте, должно быть, заметил ты — мысли скачут с темы на тему, задерживаясь лишь для того, чтобы почесаться, плюнуть и заверещать. Кого-то напоминают — верно? Да я и не отрицаю родства с приматами — это читатели священных писаний Богом деланы. Но не склонен завидовать — на самом деле, мы есть то, что о себе думаем.

Отсюда по поводу еще одна истина — человек редко присутствует там, где на самом деле находится. Вечно копается в прошлом или заглядывает в будущее, а просто спокойно побыть в настоящем и задуматься, редко кому дано.

Хотя, наверное, здорово обобщил. Современные молодые люди, выросшие под кислотными облаками, очень возможно ни в чем не копаются и никуда не заглядывают: выпил, выкурил, овладел — монтана! Или как у вас теперь приветствуют пик наивысшего блаженства?

Ну что ж, пора, как говорится,

Начать сначала тот же путь.

Слегка взбодриться — ламца дрица!

И повториться в ком-нибудь.

Ремонт не срочен и не скучен.

Бывал же я переобучен

Раз двадцать на своем веку.

Бывал не раз перекалечен —

И нынче, лекарем подлечен,

Хоть слушателей развлеку!

В чужих владеньях партизаня,

Чужим подругам послужив,

Чужие вынесу терзанья,

Согреюсь у костров чужих.

Не о себе речь завожу я,

Но верю в молодость чужую,

Свой давний опыт истребя.

Себя играть — даётся просто.

Но ведь заманчивей раз во сто

Играть другого — не себя!

Другой — вон тот, двадцатилетний,

В линялых джинсах, волосат,

Меж сверстниками не последний,

Кто не оглянется назад;

Московский хиппи или битл,

Какой ни выбери он титул,

Как часто моды ни меняй,

Какой заразе ни подвержен,

Как ни рассержен, как ни сдержан —

А смахивает на меня!

                                    (П. Антокольский)

Прекрасно понимаю, что каждый человек индивидуален, но….

В мире немало апатичных людей, ничего не подвергающих сомнению, не испытывающих непреодолимого желания, безумную и неослабевающую необходимость разобраться в законах Вселенной. Незачем, считают, выдумывать всякую ерунду: как существуем, так и ладно — не нами заведено. На свете, говорят они, все может быть — вон медведь в берлоге себе живет и книг не читает. Про остальное, мол, знать не знаем, и знать не желаем, а скажут — не будем запоминать.

Иные считают, что нет такой проблемы, которую невозможно решить с помощью бани, водки или чтения библии.

Для кого-то эти утверждения истинны, другие ищут радикальные меры. Или образно — есть в чаще людской полянки, на которых обитают отшельники, отринувшие суету, но ищущие свои лазейки из темницы обыденности.

Что касается меня, то в последнее время эти поиски ни грамма не раздражают. Не могу даже представить — как это в моем положении можно быть недовольным жизнью? Ведь я люблю свою работу — люблю за то, что она дает возможность знакомства с новыми людьми и живого общения. Очень даже мне по душе, как теперь протекают дни — от непринужденного выполнения служебных обязанностей и наслаждения прекрасными видами Пятиозерья к диалогам с интересными собеседниками.

В ходе раздумий над этой работой (теперь я о рукописи) не раз ловил себя на мысли, полной искренней благодарности зигзагу судьбы, что привел меня в санаторий, будто юношу в страну чудес Нарнию или старца в страну утраченной молодости и сбывшихся надежд — благодарности за мою бесконечную удовлетворенность жизнью. Никогда прежде не ощущал себя до такой степени не обремененным происходящим в душе и окружающем мире. Хотя, будь верующим, насторожился: известно — когда Бог хочет свести с ума, начинают исполняться все желания. Но слава Создателю — не грешен!

Люди, как правило, считают счастье чем-то вроде мгновенной вспышки, которая может случиться вдруг, как негаданная удача, если повезет чуть-чуть. Однако я убежден, счастье возникает совсем иначе — это не что иное, как следствие работы над собой. Не надо ни с чем бороться, кроме собственных недостатков, пускаться в путешествия на край Земли — счастье можно отыскать в себе, если выбрать верное направление.

Отсюда такая мысль — все невзгоды-печали нашего мира создают несчастные люди. Не только в глобальном масштабе, как в случае с Черным Бараком Белого Дома и мутантами Киева, но и личностном. Взять хотя бы мою жизнь — все, кто пытался мне навредить, плохо кончили или живут.

Но не будем о скверном — июнь на дворе!

Время, спаявшее зори на небе, когда утро зарождается вечером. Время шиповника и сирени — воздух чист и благоухает. Время полыхающих голубизной небес, зеркального блеска целительных вод лечебных озер, дикого счастья дикой природы. Время безумия сбывшихся надежд. Но покой и воля окрест….

Ночами на озере крякают утки, играя «салочки» в теплой воде. Рассвет начинает распевка птиц, в котором солируют соловьи. Потом солнце из-за горизонта тьму раздвигает и колобком на небо чистое — залюбуешься! — робкое нежаркое еще дрожит, запутавшись в еловых иголках. Воздух окрашен в зыбкие утренние тона — не цвет, а его предчувствие: вздох о розовом, намек о прозрачном.

Сама Дивия, славянская богиня природы, пригубив золотой прозрачный бокал шампанского счастья, встала на цыпочки, потянулась до хруста засохших веток под ветром: да посмотрите же на меня — какая я! Тут же бабочки открывают салон красоты над травою муравчатой и цветами лазоревыми в радужных бриллиантах росы.

Ничего себе женщины похожи на них. Они считают, что санаторий — не оправдание быть некрасивой. Черт знает, какие силы удерживают их, чтобы прямо на пляже не сбросить остатки одежд и закружить в колдовском вихре вакханок.

А когда пронесется, отшумев, веселый солнечный день, тени длинные растянутся по земле, роса падет, от цветов запах идет — дурманит и кружит шальные головы. С озера веет вечерней прохладой, лес стихает, к потемкам готовясь — будто прошел кто, волоча подол по шуршащим листьям, и пальцем погрозил: не шалить!

Вот и кончился день, зорями отгорев, отблистав бликами на водной ряби — погас, напоследок судорожно вздохнув. Ночь пришла в Пятиозерье — растворились все краски. Черное небо из края в край засыпало звездами — маленькими мигающими бисеринками, сами по себе висящими в пустоте. Между стволами тускло мерцает озера гладь.

Звенят комары. Сердца наших барышень заходятся от полной луны — словно бегом с горы. И, боясь спугнуть тишину, шмелем гудит мужской шепоток: «Не покидай меня, безумная мечта …». Как устоять? И осипшим сопрано: «Люби еще меня, сладкий мой …». Так может сказать только женщина, испытавшая разом четыре оргазма.

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется — на душе светло.

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,

Сядем в копны свежие под соседний стог.

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,

Хмельному от радости пересуду нет.

Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,

Унесу я пьяную до утра в кусты.

И пускай со звонами плачут глухари,

Есть тоска веселая в алостях зари.

                                                                (С. Есенин)

Создается впечатление, будто край Пяти Озер нарочно создан и сбережен Природой для себя самой. Да, она — Вечный Двигатель, но ведь и Ему требуется передых.

А отдыхающие, будто избранные в раю. И кстати, слово «рай», пришедшее из персидского языка, дословно означает «сад, обнесенный стеной». Как наш санаторий!

Но не будем мешать: пусть себе любятся — идем дальше.

Открою тебе еще одну тайну.

Когда в десять лет дочитал многотомник «Всемирная история», со мной приключился метафизический кризис….

Думаю, в возрасте не усомнишься — ты и сам рос смышленым не по годам. Помню грудничком тебя — уже тогда смотрел на мир умными и встревоженными глазами, словно не впервой тебе было рождаться, и теперь даже не знаешь, стоит скандалить по этому поводу или радоваться вместе с нами. А может, хотелось других родителей?    

Помню, серебреный рубль дед подарил маленькому дошколенку. А помнишь ли ты, как потратил его? Если нет, подскажу. Что первым выносят из горящего дома? Что берут с собой на необитаемый остров? Ну, конечно, любимую книгу. И ты разменял презренный металл на книжку у соседского мальчишки по прозвищу Бегемот. Вспомнил?

Так вот, захлопнув последний том «Всемирной истории», я расстроился, что с победой социализма в глобальном масштабе эпоха войн, великих людей и величайших подвигов навсегда канула в Лету. Ну, надо же испортить такую малину! А мне что осталось? Мне-то что делать? Для чего я родился? В чем смысл моего существования?

Известно — жизнь жестока к мечтателям, но в чем же они провинились?

Самое странное, что не случилось ничего такого, что могло бы спровоцировать этот кризис, но чувство обиды переполняло вопросами — как же так? и за что? Больше всего мне хотелось тормознуть ход Истории, нажав на стоп-кран вроде тех, что установлены в электричках. А еще лучше — повернуть ее (не электричку, Историю) вспять, во времена Гектора и Ахилла, где я совсем и не собирался махать мечом. Мое дело — сидеть на троне, завернувшись в тогу, и учить этих античных уму-разуму с высоты моего знания Всемирной истории. Слава мне!

И красоте ума человеческого — кто б воспел!

Естественно, поиски реверса и стоп-крана развития человечества были напрасны. Но, наверное, именно желание вернуться в эпоху, где все живут сегодняшним днем, а мне ведом их завтрашний, и было началом стремления понять этот мир и предугадать возможные пути его эволюции. Но такое не сразу пришло.

Когда же мне было десять, я мог лишь грустить и мечтать. Самое противное состояние — это когда не знаешь, чем голову занять. Но придумал — если не могу быть «там», то могу быть похожим на тех, кто «там». И тут же из книг толпы героев для подражания — у Ахилла меч быстрый, у Гектора ноги, у Робинзона…..

Как приятно струиться сквозь время, когда могучие государства создаются и рушатся в голове за один вечер, но вот беда — не угнаться за всеми! Если б можно разделиться, охотно бы так и сделал, чтобы не упустить ничего положительного. Но потом придумал такую затею — сегодня я в роли гладиатора Спартака: говорю как он, хожу как он, думаю и поступаю…. Завтра — князя киевского Святослава…. разбойника Робина Гуда…. разведчика Штирлица….. и т. д.

Это была не просто игра. Входя в роль Юлия Цезаря, думал, что способен разрешить все проблемы не только древнего Рима, но и современного мира, обитатели которого — несмышленыши: должны меня слушаться и поражаться моей прозорливости.

Причем, в голове было четко и ясно, как реформировать наши законы, чтобы «догнать и перегнать». А на практике — школа, институт, служба, и так далеко было мне до Кремля.

Не падай, надменное горе!

Вставай, молодая тоска!

Да здравствует вне категорий

Высокая роль чудака!

Он будет — заранее ясно —

Смешон и ничтожен на вид,

Кольцом неудач опоясан,

Дымком неустройства повит.

А кто-то кричит: «Декламируй.

Меча не бросай, Дон-Кихот!

В горячей коммерции мира

Ты мелочь, а всё же доход.

Дерись, разъярясь и осмелясь,

И с красным вином в бурдюках,

И с крыльями ветряных мельниц,

Ты этим прославлен в веках.

Недаром, сожженный как уголь,

В потешном сраженный бою,

Меж марионеток и кукол

Ты выбрал богиню свою!

Она тебе сердце пронзает,

Во всем отказав наотрез».

Об этом и пишет прозаик,

Когда он в ударе и трезв.

                                    (П. Антокольский)

Однажды прекрасной ночью, из чреды бессонных на пограничном озере Ханка, когда не ведал уж, на каком я свете (когда пульсировало в голове: к черту жизнь! спать! спать! заснуть и не просыпаться никогда), вдруг постиг одно объединяющее качество моих героев. Старик, это чувство собственного достоинства! Не надо никаких кумиров из глубины веков: я — единственный и неповторимый, герой всех героев….

Что тут сказать? Все стало совершенно просто удивительно прозрачно и ясно, как в родниковой воде. Все открылось, как в солнечный полдень. В ушах забили торжественные колокола, и глаза прозрели доселе невидимое. Вот же кувшин Аладдина и пещера Али-Бабы! Вот чего мне в жизни так не хватало! Все дороги вели к самопознанию, все ветры трубили славу уму, мятежному и пытливому.

Сразу обрел внутреннее спокойствие и одновременно бодрящую лихорадку созидания, а театр одного актера прикрыл за ненадобностью. Даже обидно — десять лет отчаянных поисков душевного равновесия всевозможными способами, и одна-единственная мысль, мелькнувшая вдруг в затуманенной голове. Если бы не она, возможно до смерти уморил себя постами без сна. Представь — и тебя бы не было…..

Ветшают дни, проходит человек,

Но небо и земля — извечно те же.

Поэтому живи текущим днём.

Благослови свой синий окоём.

Будь прост, как ветер, неистощим, как море,

И памятью насыщен, как земля.

Люби далёкий парус корабля

И песню волн, шумящих на просторе.

Весь трепет жизни всех веков и рас

Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.

                                                                        (А. Волошин)

Дальше мир стал вращаться в нужную сторону.

Многие верят, что мир вращается лишь потому, что у него есть ручка, которую крутят либо Бог (надо молиться!), либо сами они — своими желаниями, энергией, волей. Мне эти версии не импонируют: первая — по атеистическим соображениям, вторая — гиперактивностью и бестолковой алчностью. И еще — кажется, Прутков говорил, что нельзя увидеть свое отражение в текущей воде. А мне было нужно и очень хотелось!

Куда же направить безудержную энергию?

Ответ пришел к седым волосам — искать себя, делать себя, чтобы было гордиться чем, умирая. Чтобы не было мучительно больно…. Чтобы улыбнуться этому миру напоследок — ну что, мол, любезный, согнул ты меня? Черта с два!

И еще….

Говорят, человечеству все по силам за исключением двух вопросов — ты меня любишь? кто из нас главный? Эти проблемы — любовь и контроль — никого не оставляют равнодушным: о них спотыкаются, ломают карьеру, губят жизнь…. Ты же не будешь отрицать, что лишь сердечные раны и стремление к власти способны держать нас в постоянной напряге? Все наши мысли тянутся к этому, как металлические стружки к магниту.

И как с ними быть?

Ответ очень прост — в любой ситуации не теряй своего достоинства.

Чтобы научиться спокойствию, как основе стойкости к передрягам обстоятельств, полезно выработать в себе разумную долю отстраненности от окружающего мира. При этом самодисциплина нередко опрокидывает обычный земной порядок.

Будешь смеяться, но однажды решился на такой эксперимент. Дело было в стройотряде на АЯМе (амуро-якутская магистраль) в тайге близ Золотинки. Работу заканчивали поздно, и уже по темну отходили ко сну, совершив водные процедуры под умывальником на свежем воздухе. После захода солнца летом в Якутии случаются комары. Так вот, я себе моюсь, не спеша обтираюсь, а эти беспощадные твари облепили голое тело с ног до головы. Я терплю, народ в экстазе, а на вафельном полотенце красные пятна крови. И так каждый вечер….

Спросишь — зачем?

Такова наша жизнь — разве бывает, что вокруг никто не жужжит, не пытается нас отвлечь, вывести из равновесия, прокусить штанину, сожрать с потрохами? А человеку озлиться много ли надо — покажи средний палец, он и бросится на обидчика. Вот я и решил — чем раздражаться и бросаться на комаров, не потерпеть ли мне неудобства в течение нескольких минут по принципу: что бы ни случилось, буду спокоен.

Бойцы стройотряда считали, что я воспитывал в себе мужество, на самом деле это были уроки самодисциплины — выдержать сейчас этот, в общем-то, не смертельный физический дискомфорт, чтобы в будущем уметь пережить в спокойствии нечто более разрушительное. Например, душевные неурядицы, которые стерпеть еще сложнее, чем физические — как то ревность, гнев, страх, разочарование, одиночество, стыд и скуку.

Поначалу укусы здорово чесались, но усталость брала свое — и я засыпал. Потом пришло привыкание, и даже состояние легкой эйфории, как после бани — тело горело, заряжаясь энергией. Ты не поверишь, но это правда! Как после веника из крапивы. Или иглотерапии.

Хочу прояснить: все мы — марионетки обстоятельств. Как только что-то происходит — немедленно реагируем. Но тогда в тайге Восточной Сибири взял и не подчинился рефлексу — сделал нечто, что никогда раньше не делал. И в результате — не заболел малярией, а сумел убедить себя, что невозможное нынче, завтра станет мне по силам.

Теперь отвечу на вопрос — почему самопознание продуктивней религии.

Верующие всего мира исполняют свои ритуалы с покорностью в организме, не имея никакой гарантии, что однажды из этого что-то путное выйдет, а их усердие никак не поощряется при жизни. Так стоит ли умываться, коли не с кем целоваться?

Изучая и совершенствуя себя, получаешь результат налицо здесь и сейчас — как укус комара. Еще в бытность на грешной Земле увидишь плоды осознанной работы над своею натурой. И отойдешь в мир иной без страха, а то еще и с удовлетворением, все самое ценное унося с собой: ведь главное богатство человека — его духовное совершенство.

Как тебе эта мысль?!

И пусть не пытаются убедить попы, что все от Бога, и вера в это — рационально объяснимое явление, никогда с ними не буду согласным. Однозначно: человек — дитя природы, а религии — его фантазии.

Почему же зову тебя в церковь?

Потому, что Православие — наша культура, это наследие наших предков. Окреститься — значит сделать им шаг навстречу. Ейбо, устал повторять, а ты словно за гвоздь штаниною зацепился — ни с места! И не сверкай глазами, а то обуглюсь!

Давай размышлять.

Чаще всего люди обращаются к Богу в преклонном возрасте. Причиной тому тоска по несбывшимся в жизни целям, страх одиночества, думы о близкой кончине — хочется верить во что-то волшебное вопреки интеллекту и здравому смыслу. Думаю, и ты оставил себе лазейку — мол, доживу до твоих лет, тогда и…. Компромисс называется.

В свое время религия, завязав жечь ученых на площадях, согласилась с шарообразностью Земли и гелиоцентризмом нашего мира. Теперь далай-лама предлагает верующим всех религий выбрать любые понравившиеся концепции тибетского буддизма и интегрировать их в собственную духовную практику. Компромисс называется.

Мы с тобой найдем таковой?

Думаю, выражение твоего лица сейчас — ну и умору иногда услышишь от некоторых престарелых! Знаешь что, дорогой, сотри улыбку и сделай так — подними руку вверх… выше…. выше… а потом резко брось ее вниз и скажи: «Хрен с тобой! Едем в Петровку!».

Чего ты боишься? Врать не придется: поп же не спросит, веруешь или нет — получил (плату), окропил, окрестил… и гуляй, Витя! Зато после крещения каждый получит свое: я — гармонию, ты — спокойствие, а дочки–внучки — волшебного покровителя. И кстати, раз уж на то пошло — крестных родителей.

Если ты со мной не согласен, давай пойдем на компромисс — поступи, как я прошу. Синапсы моего мозга настолько перегружены попытками установить закономерную общность бытия и проблем наших предков, нас и наших потомков хотя бы в пределах пяти поколений, что любое движение навстречу облегчает задачу.

Но разве мир не одинаков

В веках, и ныне, и всегда,

От каббалы халдейских знаков

До неба, где горит звезда?

Все та же мудрость, мудрость праха,

И в ней — все тот же наш двойник:

Тоски, бессилия и страха

Через века глядящий лик!

                                                (Д. Травин)

Кстати, если б угораздило нас жить в Индонезии, где нарекают детей удивительно просто — Первый, Второй, Третий (на их языке и вне зависимости от пола) и т. д., то звался бы ты сейчас Первый Агарков, и в тезках у тебя ходили Федор, Людмила и Вероника.

В этом году мне исполняется шестьдесят лет, и нет ничего в этом мире, в чем бы я остро нуждался и чего нестерпимо хотел — жизнь моя никогда еще не была столь счастливой. Наверняка ты планируешь к юбилею мне подарок в N-ную сумму. Однако есть гораздо менее затратный, но более приятный способ отпраздновать это событие. На выбор одно из двух — брось курить или давай покрестимся. Сделаешь? Мне будет приятно.    

Но вернемся к заявленной теме.

Никто на свете не заслуживает влачить жалкое существование, но в обществе, как ни прискорбно, есть и бедные, и богатые. Очень многие поставлены в унизительное положение, привыкли к нему и считают нормой. Кстати, ученые подсчитали, что Земля производит достаточно, чтобы удовлетворить все людские потребности, но недостаточно, жизнь доказывает, чтобы удовлетворить нашу жадность.

А пока…. Верующие смиряются — все от Бога, ибо сказано: кому велено чирикать, не мурлыкайте; кому велено мурлыкать не чирикайте. Непокорные идут в бандиты. Единственное, что может примирить и уравнять адекватных людей — чувство собственного достоинства. Надо лишь помнить, что ни счет в банке, ни прикид от Версаче не делают человека умнее или духовно богаче. Ни чины, ни звания…. Кстати, наш начмед, слава ему, со мной не здоровается и точит наваху — никак уважаемый достигнуть не может, что в моем возрасте чтят лишь суть человеческую.

Внешне, может быть, да — дурачат людей брендовы вещи. А еще законы, по которым живем, и которые никому не нравятся: как только примут их, тут же перестают уважать. Российский менталитет называется.

Но есть и общеземной диагноз — собственный комплекс неполноценности.

А ведь каждый мечтает о своем, и время — таинство: что-то завтра преподнесет.

Запарился жить безвестным и бедным? Потерпи и, может быть, станешь легендой. По большому счету, чтобы известным стать прямо здесь и сейчас, достаточно на видном месте оставить свой след: «здесь был имярек» — например, в сортире или подъезде….

Такие вот мысли — толи бегом убежавшая молодость шлет приветы с иронией, толи брюзгливая старость вступает в права. Но еще не забыл начало главы и о заявке на другой путь.

Давай обсудим….

Изначально — жил да был мир, и жил да был я, безнадежно оригинальный, следовательно, единственный в своем роде. Мир родил меня, я открыл его для себя — мир показался убогим. Богу известно, сколько я бился, его переделывая — уйму сил, нервов, здоровья напрасно ухлопал! А потом возроптал: Всевышний, у тебя совесть есть? трудно сразу внушить — мир гармоничен, это я весь в изъянах?

Вот так открыт был тернистый путь — принялся за себя!

В десять лет мечтал покорить белый свет — стать полководцем и пройти путь монголов от океана до океана, или генсеком и водрузить знамя коммунизма над планетой, в крайнем случае, назло всем умереть молодым и красивым. А если ничего не удастся, то на самый распоследний — все до основания развалить, а уж потом…. Не зря в моем дневнике учителя строчили доносы родителям: «не хватает усидчивости». В школе действительно плохо сиделось, но взял эту фразу в качестве жизненного девиза.

И надолго….

Теперь мне почти шестьдесят, время съело выцветшие мечты — универсальной формулы развития человечества не открыл, в генералиссимусы не протырился, в коммунизме разочаровался, и со смертью теперь хочу встретиться как можно позднее. Потерял счет разочарованиям, а мир непокоренный, как жил, так и будет цвести даже после моей кончины. От этой мысли сильно хочется родиться обратно, да и американский юмор торопит, намекая на реинкарнацию — «стоит ли дальше жить, если мы можем похоронить вас сейчас всего за десять долларов?».

О, как мы любим лицемерить

И забываем без труда

То, что мы в детстве ближе к смерти,

Чем в наши зрелые года.

Еще обиду тянет с блюдца

Не выспавшееся дитя,

А мне уж не на кого дуться

И я один на всех путях.

Но не хочу уснуть, как рыба,

В глубоком обмороке вод,

И дорог мне свободный выбор

Моих страданий и забот.

                                           (О. Мандельштам)

Зато, похвастаюсь, я сейчас, ни капельки не торопясь, никогда никуда не опаздываю — это привычка, выработанная годами. Она позволяет мне себя считать хозяином всех обстоятельств.

И давай подобьем итоги — что же такое чувство собственного достоинства? какие ему присущи черты, правила и особенности поведения?

Правило первое — всегда и везде в любой ситуации контролируй себя: живи умом, не давай воли чувствам.

Правило второе — будь суров с собой, переделывая: никаких поблажек ни плоти, ни духу, но не забывай, что с дуру можно сломать.

Правило третье — все в мире духовном абракадабра и белиберда, кроме того, во что поверишь ты.

Правило четвертое — учись болтать, не разевая рта, т.е. всегда говори суть и никогда попусту.

Правила пятое — в каждом деле, исполненном смысла, ищи удовольствие: нет ничего страшнее для организма, чем работа не в радость, и уныние на лице. Помнишь, как мы с тобой мыли грибы, придумывая им приключения и клички? Груздь сырой, кажется, у нас был Джоном Сильвером, белый гриб — капитаном Флинтом, синявки (сыроежки) — хиляки янки и т. д. т. п.

Правило шестое — ….

Впрочем, к черту!

Хотел десять правил выложить как заветы, но ведь глава последняя у нас, и грех занудствовать на прощанье. К тому же, осознаю, что не всегда был примерным отцом для тебя — так уж сложилась моя жизнь. Зато смело могу сказать словами Приама, царя Трои, о Гекторе: «Ни одному отцу не посчастливилось иметь лучшего сына». И я хочу, чтобы ты был счастлив, вне зависимости от того — примешь ли во внимание мой жизненный опыт или просто прочитаешь сей труд с улыбкой.

Сейчас напишу слова, с которых обычно начинают: «Моему сыну посвящаю, с любовью, отец» и послушаем о сути жизни куда более умных людей.

Жизнь пронесется, как одно мгновенье,

Ее цени, в ней черпай наслажденье.

Как проведешь ее — так и пройдет,

Не забывай: она — твое творенье.

Коль день прошел, о нем не вспоминай,

Пред днем грядущим в страхе не стенай,

О будущем и прошлом не печалься,

Сегодняшнему счастью цену знай!

Коль можешь, не тужи о времени бегущем,

Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим.

Сокровища свои потрать, пока ты жив;

Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим.

Не бойся козней времени бегущего,

Не вечны наши беды в круге сущего.

Миг, данный нам, в веселье проведи,

Не плачь о прошлом, не страшись грядущего.

                                                                               (О, Хайям)

За сим честь имею, родитель твой                                                                                         А. Агарков

                                                                                                                                            санаторий «Урал»

                                                                                                                                            июнь 2014 г

PS

Искренне Ваш, санаторий «Урал».

Жемчужиной Южного Урала наш санаторий считают не зря. Он располагает хорошо оснащенной диагностической базой. Это клиническая, биохимическая, бактериологическая лаборатории, позволяющие делать анализы на уровне современной клиники. В частности, проводятся исследования на дисбактериоз и его лечение. Диагностическое отделение представлено кабинетом функциональной диагностики, есть кабинеты фиброэндоскопии и УЗИ, где исследуются внутренние органы, кабинет дуоденального зондирования. Имеются рентгенкабинет, кабинеты электросветолечения и лазеротерапии, а также оборудование — аппаратно-програмный комплекс "Валента", система "Кентавр-ПРС". Действуют кабинеты кишечных промываний минеральной водой и микроклизм, аппараты подводного массажа, стоматологический кабинет и кабинет протезирования зубов, стоматологических процедур и ирригационной терапии для лечения десен и промывания минеральной водой носа и носоглотки. Широко используются различные ванны: минеральные, хвойные, травные, скипидарные, соляные, жемчужные, сероводородные, грязеразводные. Открыты кабинеты влажных укутываний, озокерито и парафинолечения, спелеотерапии. Практикуются иглорефлексотерапия, точечный массаж, тайский массаж, классический массаж.

Природные факторы — главное наше достояние.

Санаторий «Урал» — это уральские Минводы. Сертифицированная минеральная вода «Уралочка» является гидрокарбонатно-хлоридной магниево-натриевой, с большим содержанием железа, слабоминерализованной: минерализация составляет — 4,07 г/дм. куб, содержание железа — 4,68 мг/дм. куб; рН 7,20. Она используется при лечении целого ряда заболеваний, и, прежде всего, желудочно-кишечного тракта, железодефицитных анемий, а также заболеваний опорно-двигательного аппарата, органов дыхания, обмена веществ, периферической нервной системы, гинекологических и кожных заболеваний.

По данным «Пятигорского НИИ курортологии и физиотерапии», применение такой воды малой минерализации способно повышать радиорезистентность организма, оказывает антитоксичное действие, улучшает показатели красной крови, способствует выведению из организма радиоактивных веществ, укрепляет иммунную систему.

На международном конгрессе "Курортология, физиотерапия, восстановительная медицина XXI века" наша лечебная минеральная вода "Уралочка" заняла второе место и отмечена дипломом.

Ученые исследовали влияние минеральной воды "Уралочка" на иммунную систему, систему крови и некоторые биохимические показатели. В результате подтверждено, что она обладает иммуностимулирующим и выраженным антистрессорным действием.

Рекомендована для лечения заболеваний:

— желудочно-кишечного тракта;

— обмена веществ;

— мочевыводящих путей;

— иммунодефицитных состояний;

— оказывает влияние на стресс-реактивность организма.

Способна:

— выводить радионуклиды;

— повышать иммунитет;

— снижать сахар.

Обладает антистрессовым действием.

Наружное использование минеральной воды:

— ванны общие и местные;

— гинекологические орошения;

— кишечные орошения;

— орошения десен;

— в виде микроклизм,

— для ингаляций,

— для орошения носоглотки.

Исследованиями и практикой доказана высокая эффективность применения, так называемой, переходной грязи сапропелевого типа из озера Подборное, на берегу которого расположен санаторий "Урал". Сапропелевая грязь (сапропель) — это донные органно-минеральные отложения, образующиеся в водоеме в результате микробиологического разложения органических веществ в анаэробных условиях. Сапропель содержит биологически активные органические соединения, такие как: жирные кислоты, битумы, аминокислоты, углеводы, витаминоферменты, гармоно и антибиотикоподобные вещества и другие биологически активные компоненты. В сапропели велико содержание микроэлементов солей кальция, магния, железа, алюминия. По своему составу она характеризуется как сульфидная сапропелевая лечебная грязь с минерализацией 9,94 г/дм. куб, рН 9,10. Используя ее, мы излечиваем заболевания желудочно-кишечного тракта (язвы, колиты, гастриты, и т.д.), мочеполовой системы (хронические пиелонефриты, воспалительные заболевания женских и мужских половых органов), опорно-двигательного аппарата (остеохондрозы, миозиты, артрозы, и артриты), периферической нервной системы. Высокощелочная рапа озера Подборное успешно используется для лечения кожных заболеваний (экзема, псориаз).

Грязелечение в санатории это общераспространенное лечение которое благотворно, оказывает все свои лечебные факторы на организм больного в целом, температурное действие грязей отдавая тепло небольшими микродозами на болевые участки больного прогревая их уходит боль как итог больной чувствует себя намного лучше. Лечение сапропелевыми грязями применяются при врачевании большого перечня заболеваний таких как: болезни суставов, гинекологические заболевания и кожные.

Грязевые процедуры, которые назначаются непосредственно лечащим врачом на разные участки тела при различных заболеваниях. Например, на кисти рук (перчатки) может назначаться при экземе, псориазе и т. д. На ноги (чулки) при заболеваниях ног стопы, коленных суставов и т.д. Все это приводит к быстрому затягиванию тканей, побуждению обмена веществ, улучшается работа почек, нервной системы, стимулирование иммунной системы и это далеко не все что можно получить в грязелечебнице санатория «Урал».

К числу лечебных бальнеопроцедур, применяемых в санатории, относятся также грязевые аппликации на десна, ректальные и вагинальные тампоны, грязеразводные ванны, грязевая болтушка на десна и т.д.

Показания для применения:

— заболевания желудочно-кишечного тракта (гастриты, эзофарингиты, язвенная болезнь желудка и 12-ти перстной кишки, колиты, дискинезия) вне стадии обострения;

— заболевания суставов воспалительного характера (кроме туберкулезного), травматического, обменно-дистрофического генеза;

— заболевания позвоночника обменно-дистрофического, травматического и другого генеза (кроме туберкулеза);

— заболевания периферической нервной системы — невриты, полиневриты, полирадикулоневриты и другие.

— болезни органов дыхания и дыхательных путей, гаймориты, бронхиты, пневмонии вне стадии обострения.

— гинекологические заболевания вне стадии обострения, бесплодие.

— урологические заболевания и болезни мужской половой сферы.

— болезни кожи — вне обострений, рубцы после ожогов, отморожений, трофические язвы.

Способы применения:

— грязевые аппликации;

— гальваногрязелечение;

— ректальные и вагинальные тампоны;

— грязеразводные ванны;

— грязевые аппликации на десна;

— грязевая вытяжка для электролечения;

— грязевая болтушка на десна.

Механизм воздействия сапропелевых грязей разнообразен:

— противовоспалительное действие;

— обезболивающее;

— антиспастическое;

— десенсибилизирующее;

— биостимулирующее;

— бактерицидное.

Рапа озера Подборное имеет хлоридно-гидрокарбонатный натриевый состав, щелочную реакцию среды с малой минерализацией. Минерализация составляет 6,83 г/дм. куб; рН 9,28. В сочетании с солнцем очень эффективна при кожных заболеваниях. Спектр свойств рапы озера Подборное не уступает воздействиям на организм человека водам Мертвого моря в Израиле.

Показания для применения:

— заболевания органов опоры и движения воспалительного (кроме туберкулезного), травматического, обменно-дистрофического генеза вне обострения.

— заболевания центральной и периферической нервной системы — невриты, полиневриты, полирадикулоневриты и другие.

— заболевания желудочно-кишечного тракта (гастриты, эзофагиты, язвенная болезнь желудка и 12-ти перстной кишки, колиты, дискинезии — вне стадии обострения).

— болезни кожи (экзема, псориаз, нейродермит и другие).

— гинекологические заболевания вне стадии обострения.

— урологические заболевания и болезни мужской половой сферы.

Механизм действия минеральных ванн:

— седативный;

— общеукрепляющий;

— тонизирующий;

— стимулирует обменные процессы;

— рассасывающее действие;

— стимулируют процессы терморегуляции,

— улучшают гемодинамику;

— противовоспалительное.

К Вашим услугам центр красоты, спортивный и тренажерный залы, бассейн и сауна, кинозал и танцзал, Зимний сад, оборудованный пляж и прочая, прочая. Наконец, прекрасные прогулки по облагороженной территории на чистом здоровом уральском воздухе с чудными ароматами окружающей природы. Санаторий "Урал" расположен в экологически чистой лесостепной зоне: уникальные ландшафты, чистый воздух — все это радует и лечит.

                                                                                                                                http://санаторий-урал.рф/