Зильберман — Герпес

Да, я могу себе позволить. Не только трусики Кальвин, но и топик. Приятно, проснувшись, опустив голову, заметить изящность, с которой обтягивает грудь рифлёный хлопок. Он превращает грудь в произведение искусства. Очень актуально, ведь мой размер далёк от идеала. И тем не менее, на физкультуре, одев этот топ и пройдя в коридоре рядом с ребятами, я почувствовала на себе мужские взгляды. Зайдя за угол я не пошла дальше, а прижалась к стенке, чтобы подслушать что они скажут. Прозвучал восхищенный голос Дениса. Он сказал — передаю дословно —                "Эх, пососать бы эти сиси!". Все засмеялись. Очень симпатичный, но грубиян. Для постоянного общения я предпочитаю Ваню, он староста нашей группы. Денис прозвал его Титьков — за лишний вес. Не удивительно, учитывая то, что Ваня живёт с мамой и бабушкой.

Не устаю предлагать ему белковую диету собственного изобретения. Смысл её в том, чтобы питаться только варёными куриными грудками и консервированным тунцом. Во-первых, это даёт подтянутую фигуру, а во-вторых — экономия на продуктах позволяет намного чаще обновлять гардероб.

Однако, это очень утомительно для кишечника, и когда я хочу отдохнуть от белковой диеты, то захожу к Ване в гости. Вернее, раньше заходила, а теперь подумаю. Его бабушка ведет себя странно. И я не про портрет президента, поставленный в святом уголке рядом с иконами. Видимо она считает, что домашней стряпнёй покупает моё тело для своего сына. Доходит до смешного: когда мы с Ваней шли на семинар, он, замявшись, признался, что бабушка постоянно спрашивает, был ли у нас с ним секс. Я нисколько не смутилась: бабушка выросла в деревне, а там принято "держать свечку". В общем, я восприняла эту бестактность легко и с юмором. А Ваня, как всегда, занервничал — вспотел и начал мять свои толстые пальцы. Я догадалась снять кашемировое пальто и попросить его понести. И сделала очень кстати — сама вспотела — ведь на улице было 17 градусов тепла. Не хотелось прибыть на лекцию, воняя потом.

В тот раз на семинаре выступал невысокого роста молодой блондин. От Вани несло потняком, поэтому мы сели в последние ряды. Лектор чертил схемы и активно жестикулировал, звучали такие термины как "мотор", "лидерство", "личность".

"Мон шер Титьков." — прозвучал вкрадчивый голос уже рядом с нами.

Это был Паша, сосед Вани по лестничной клетке. После того, как мы поздоровались, Ваня уткнулся в телефон а Паша пояснил, что тема сегодняшнего семинара — соционика. Паша учится на филолога.

Тогда, помню, он с ухмылкой обратил моё внимание на первый ряд — так как лектор был молод и симпатичен, там собралось несколько плохо одетых, прыщавых девушек с маленькими детскими телами и горящими глазами. Они постоянно задавали вопросы и явно подпали под обаяние блондина. Паша назвал их "сборищем клошар".

Лекцию мешала слушать надоедливая парочка, сидевшая рядом с нами — сельский парень, со скулами размером с шарик для пинг-понга и цыганской внешности девица. Они бурно обжимались. "Деревенский Алеко скоро сожрёт свою Земфиру" — громко сказал Паша. Ноль реакции — скуластая тварь и цыганка продолжали сосаться. Я старалась не смотреть в их сторону. Это было невыносимо. В одно мгновение мне даже показалась, что я слышу влажное хлюпанье!

Нет, это не они, слава Богу. Оказалось, хлюпанье и бурление исходили из недр моего живота — давали о себе знать две банки консервированного тунца, съеденные утром. Смущенно улыбнувшись, я вышла из аудитории.

По широкому коридору пронесся ветерок. Пахло свежей краской — в оранжерее делали ремонт. Подойдя к туалету я подумала, что точно помню что Земфира по национальности татарка. Подняв глаза, я заметила обновку — старые совковые буквы "М" и "Ж" сняли. Теперь над дверью в мужской туалет висела матовая табличка с изображением денди, опирающегося на тросточку и с книжкой в руке. А над дверью в женский туалет висел силуэт дамы в пышном барочном платье.

"Дама с собачкой." — раздался ироничный голос Паши за моей спиной.

Я еще раз посмотрела на табличку — собачки не было. Паша легким движением кисти подтолкнул меня ко входу в женский туалет.

Прямо на пороге мы остановились — скрючившись у умывальника, всхлипывая и причмокивая, пил проточную воду загорелый таджик в рабочей гимнастёрке. Паша, как французский мим, выкинул вперед руки с растопыренными пианистическими пальцами. Таджик повёл ноздрями и уставился на нас. "А пропос..." — промямлил Паша взглянув на часы и попятился. Таджик, напившись, вышел из туалета вслед за ним. Зайдя в кабинку я присела и начала неудержимо дристать тунцом.